Время первых свиданий бесплатное чтение

Пролог

Воздух в школьном дворе был густым и сладким – пахло духами, пылью от мела, тополиным пухом и тревожным ожиданием будущего. Виталий Петрович, директор, уже произнес свою речь, полную напутствий о «вступлении во взрослую жизнь» и «смелом полете», но никто уже не слушал. Выпускной вечер достиг своей кульминации: официальная часть закончилась, и началось самое главное – прощание.

Где-то в актовом зале гремела музыка, вышибая ритм из старенького паркета. Кто-то смеялся слишком громко, пытаясь заглушить внутреннюю панику. Кто-то плакал, обнимая лучшую подругу, с которой завтра, возможно, пути разойдутся навсегда. А трое из них стояли на холодном бетонном балконе третьего этажа, отгороженные от всеобщего веселья, и смотрели на засыпающий город, утопающий в огнях.

ЛИЗА

Платье, которое она выбирала с таким трепетом, теперь казалось ей колючим мешком. Бежевый шифон, в котором мама говорила, она выглядит как ангел, был испорчен. На рукаве темнело размытое пятно от туши – она отчаянно пыталась стереть предательские слезы, пока бежала сюда, подальше от любопытных взглядов.

Всего час назад она рассталась с Марком. Нежно, по-взрослому, как он сказал. «Мы поступаем в разные вузы, Лиза. Дальние отношения… они редко работают. Давай сохраним светлую память».

Светлую память. А она-то думала, что это любовь. Та самая, первая, навсегда. Она представляла, как сегодня, в этот самый вечер, он будет кружить ее в танце, а потом, под звездами, скажет то самое слово – «будущее». Вместо этого он подарил ей «прошлое», аккуратно упакованное в красивую фразу.

Она сжала перила балкона так, что костяшки побелели. Горло снова сдавил ком. «Неудачница. Даже первая любовь не удалась. Что со мной не так?»

ИВАН

Он стоял в тени, прислонившись к дверному косяку, ведущему на балкон. Его взгляд был прикован к хрупкой спине Лизы, к ее плечам, вздрагивающим от беззвучных рыданий. В кармане его новеньких, неудобных брюк лежали два хрустящих бумажных билета. Москва – Прага. Вылет – завтра утром.

Он все продумал. После выпускного, когда эмоции будут зашкаливать, он подойдет к ней, улыбнется своей самой уверенной улыбкой и скажет: «Собирай чемодан. Поехали встречать рассвет в другом городе». Он представлял, как исчезнет напряжение в ее глазах, как они сменятся удивлением, а потом – восторгом. Он хотел подарить ей приключение. Показать, что есть жизнь после Марка. Что есть он.

Но теперь, глядя на ее сгорбленную фигуру, он понимал – он опоздал. Его план казался ему глупым, наигранным, пафосным. Рука в кармане сжала билеты в комок. «Она с ним рассталась. Ей больно. А ты со своими дурацкими билетами… Она подумает, что ты пользуешься ее слабостью. Или, что хуже, пожалеет тебя». Страх быть неправильно понятым, отвергнутым, оказался сильнее всей его бравады.

СЕРГЕЙ

Он был мастером становиться невидимкой. Пока все суетились, он нашел свой угол – идеальная точка для наблюдения. Его верный фотоаппарат был продолжением руки. Щелчок. Застывшее в времени лицо плачущей подруги. Щелчок. Учительница, украдкой вытирающая слезу. Щелчок. Иван, смотрящий на Лизу с таким обреченным обожанием, что аж сердце сжималось.

Он знал их тайны. Все. Он видел, как Марк вчера целовался за гаражами с Аней из параллельного класса. Он слышал, как Иван неделю назад звонил в туристическое агентство, сбивчиво диктуя данные для брони. Он был тихим одноклассником, фоном, на котором разворачивались их драмы. И в каком-то смысле это давало ему силу. Он был всевидящим оком, летописцем их общего «Времени первых свиданий».

Он навел объектив на балкон. В кадре была Лиза – одинокая, с разбитым сердцем. И Иван – сильный, но парализованный собственным страхом. Два силуэта на фоне бесконечного города. Совершенная композиция одиночества вдвоем.

Он медленно опустил камеру. Сегодня он не стал делать этот снимок. Некоторые моменты не должны оставаться в памяти. Их нужно пережить и отпустить.

– Зажигайте свет! – донесся из зала чей-то крик.

И в этот момент в небе над городом одна за другой начали вспыхивать звезды. Нет, не звезды – это загорались окна далеких домов, фары машин складывались в светящиеся реки, а где-то на горизонте пустили в ночное небо мощный прожектор, луч которого резал тьму, как нож.

Лиза смотрела на эти огни и думала, что каждый из них – чья-то жизнь. Счастливая? Не очень? А ее собственный огонек сейчас едва теплился, готовый погаснуть.

Иван видел в этих огнях дороги. Миллионы путей, которые они могли бы выбрать. И один – самый смелый и страшный – был сейчас смят в его кармане.

А Сергей смотрел на них и понимал, что они все стоят на самом главном пороге. Не том, что ведет с балкона в школу, и не том, что из школы – во взрослую жизнь. А на том, невидимом пороге, где заканчивается детство с его иллюзиями и начинается что-то новое, неизвестное и пугающе реальное.

Они стояли на пороге взрослой жизни, но все их мысли были о том, что осталось за спиной – о времени первых свиданий, первых ошибок и уроков, которые изменили их навсегда. И никто из них не знал, что их собственное первое свидание с настоящей, взрослой жизнью только начинается. И что главный билет – это не бумажка в кармане, а смелость сделать шаг вперед, не зная, что ждет по ту сторону порога.

Золотая клетка

Воздух в лимузине пах кожей и дорогим парфюмом. Лиза, прижимая к коленям подарочную коробку, смотрела на промокающий за стеклом город. Она не любила такие поездки – пафосные, неудобные, – но сегодня была не просто Лиза. Сегодня она была «девушкой Марка Соколова».

Капитан баскетбольной команды, отличник, будущий студент престижного экономического факультета. Их роман, начавшийся с мимолетной улыбки на школьном балу, за два месяца превратился в общепризнанный факт. И сегодня, в день их «двухмесячной годовщины», он устроил ей сюрприз.

– Не бойся, тебе понравится, – сказал он, ведя ее за руку по ковровой дорожке ресторана с видом на ночную набережную.

Все было безупречно: тихая музыка, приглушенный свет, официант, называвший ее «мадемуазель». Марк заказал за нее, зная ее вкусы. Говорил правильные вещи: о ее таланте, о том, как она отличается от других, о их общем будущем.

– Это для тебя, – он протянул ей ту самую коробку. В бархатном футляре лежали изящные серебряные серьги-голубки. – Как символ. Мы пару.

Она должна была чувствовать себя на вершине мира. Но вместо этого ощущала лишь легкую тошноту от тяжелой еды и смущение от слишком пристальных взглядов других посетителей. Ей хотелось не голубков, а простого мороженого в вафельном стаканчике и его смеха – не того, что демонстрировал окружающим, а настоящего, того, что она слышала лишь пару раз.

– Спасибо, – прошептала она, надевая серьги. Они тянули мочки ушей, как цепи. – Это очень красиво.

Он улыбнулся своей ослепительной, отрепетированной улыбкой. И в этот момент Лиза с ужасом осознала: она сидит в золотой клетке. И самое страшное, что она сама захлопнула за собой дверцу.

В это же время в кафе «У Берты» Иван Свешников отрабатывал свою третью смену. Скрип эспрессо-машины, шипение пара, монотонный счет купюр – этот ритм был ему понятнее, чем бессвязная суета школьной жизни. Здесь все подчинялось простым правилам: заказ – выполнение – оплата. Без фальши.

Он заметил их первым. Марк, галантно придерживая дверь, впустил в кафе Лизу. Иван видел, как ее взгляд скользнул по уютным полкам с книгами, по гирляндам на стенах – с тоской. А взгляд Марка был направлен лишь на нее, но в нем читалось не любопытство, а собственничество. «Смотрите, что у меня есть».

– Два латте «с собой», – бросил Марк, даже не взглянув на Ивана. Его телефон зазвонил, и он отошел, разговаривая на повышенных тонах с кем-то по имени Димон о «вчерашнем тусове».

– Могу сделать раф с кленовым сиропом. Не для всех, но… попробуете?Лиза осталась одна у стойки. Ее взгляд упал на Ивана. – Вы… новый? – спросила она, просто чтобы разрядить неловкость. – Да, – буркнул он, взбивая молоко. – А… А у вас есть что-нибудь не из меню? Что-нибудь… нестандартное? Он посмотрел на нее. В ее глазах он увидел не кокетство, а искренний интерес. Усталость от «стандарта».

– Спасибо, – улыбнулась она, и эта улыбка была совсем другой – не вымученной, а легкой, почти счастливой.Она кивнула с такой готовностью, словно он предложил ей запретный плод. Когда он протянул ей стаканчик, их пальцы ненадолго соприкоснулись.

– Фу, сладкая гадость. Ну ладно, пошли, красавица, нас ждут.В этот момент вернулся Марк. – Что это? – он брезгливо покосился на напиток. – Раф. С кленом, – ответила Лиза.

Он увел ее, не попрощавшись. Иван смотрел им вслед, сжимая в руке тряпку. Он видел, как походка Лизы снова стала напряженной, как только они вышли на улицу. «Золотая клетка», – подумал он с едкой горечью.

Сергей Орлов рассматривал мир через объектив. Это был его способ дистанцироваться, превратить бурю подростковых эмоций в набор композиций, света и тени. Задание для школьной газеты к «Дню всех влюбленных» было для него вызовом. Снять «настоящую любовь» в стенах школы, где царили показные чувства и договорные парочки.

Он снимал влюбленные пары, но его взгляд, как и всегда, искал подвох. И он нашел его. На скамейке у спортивного зала сидели Марк и Аня Суворова. Не обнимались, не целовались. Но между ними была такая степень расслабленной близости, какая бывает только у людей, которые проводят вместе много времени. Аня что-то рассказывала, жестикулируя, а Марк слушал ее, улыбаясь не своей «публичной» улыбкой, а по-настоящему – уголки глаз были прищурены, в глазах – живой интерес.

Сергей поднял камеру. Щелчок. Идеальный кадр. Не доказывающий измену, но кричащий о том, что между этими двумя есть что-то, что Марк тщательно скрывает от Лизы.

Он опустил камеру. Аня что-то сказала, и Марк рассмеялся – громко, от души, запрокинув голову. Таким Сергей его никогда не видел. Таким, наверное, его не видела и Лиза.

«Любопытно», – прошептал Сергей, ощущая тяжесть будущего решения в руках. Что делать с этой правдой, которая, как кислота, может разъесть чужое хрупкое счастье?

Тени на стене

Лиза стала тайной посетительницей «У Берты». Она приходила одна, садилась за дальний столик с папкой и альбомом и делала вид, что рисует. На самом деле она приходила за глотком того самого «нестандартного» воздуха. И за молчаливым, немного угрюмым присутствием Ивана.

– Эта музыка для фона. Хотите, включу что-нибудь живое?Их общение свелось к ритуалу. Он подходил, ставил перед ней раф с кленовым сиропом (теперь он всегда был идеальной температуры, с ровной, шелковистой пенкой) и иногда бросал ремарку. – У вас сегодня желтый карандаш сломан. Настроение так себе. Или:

Он никогда не лез в душу, но его редкие замечания были на удивление точны. Он видел ее. Не «девушку Марка Соколова», а просто Лизу – уставшую, сомневающуюся, ищущую.

– Скоро, – ответила она, чувствуя, как по щекам ползут предательские слезы. Она злилась на себя за эти слезы. Из-за чего? Из-за отмененного свидания?Однажды она задержалась допоздна, рисуя плакат. Марк отменил их прогулку – «семейные обстоятельства». Иван закрывал смену. – Вам не домой? – спросил он, вытирая стойку.