Без пути назад бесплатное чтение

Глава 1. «La Última Hora» (Последний час)

Вода в ванне давно остыла, но Андреа не шевелилась. Телефон медленно погружался на дно, последние пузырьки воздуха цеплялись за экран с сообщением: «Я все знаю, скоро буду у тебя. – Сантьяго». Холод вернул ее в тот вечер, когда они с Винсентом сидели на скамейке в парке Цитадели, а ветер пробирал до костей.

– Я думаю, нам нужно расстаться, Андреа. Я устал. – Сказал Винсент дрожащим голосом, будто сам не верил в свои слова. Они ударили сильнее, чем ледяной воздух, но Андреа не ответила, просто встала и быстро зашагала прочь.

– Ты заслуживаешь лучшего! – Крикнул он ей вслед. Андреа не плакала, но внутри все оборвалось. Винсент хотел догнать ее, но она уже скрылась из виду.

Андреа вышла из ванной, завернувшись в полотенце. Капли воды стекают с ее лица, словно слезы, которые она не может пролить. Она прошла в спальню – точнее, в ту самую стильную однокомнатную квартиру на Carrer de Verdi, которую отец купил ей в попытке загладить двадцать лет отсутствия. Дорогой диван, стеклянный стол, белые стены. Все как из каталога – и все пустое, будто никто здесь не живет. Даже ее собственное отражение в зеркале казалось чужим.

Перед собой она видела девушку с красными от недосыпа глазами. Кожа была на тон бледнее обычного, а губы изодраны от постоянного покусывания. Ее взгляд сразу же зацепился за колечко, лежащее на тумбочке рядом с кроватью – подарок Винсента на их первую годовщину.

Раздался звонок в дверь. Она вздрогнула, вырвавшись из размышлений. Андреа, еле держась ногах, подошла к двери, чтобы посмотреть кто пришел – это Винсент? Но нет… Дверь распахнулась, впустив цветочный аромат – это была Даниэла с пакетом еды и бутылкой белого вина. Она стояла на пороге, ее бордовые волны волос растрепал вечерний ветер. Зеленые глаза, всегда такие живые, сейчас сузились от беспокойства. Пройдя через порог, первым делом она крепко обняла Андреа.

– Почему ты не отвечала? – Бутылка глухо стукнула о стеклянную столешницу. – Я уже начала волноваться, что ты… – Голос Даниэлы сорвался на шепот, – Что–то сделала с собой…

Андреа молча махнула подбородком в сторону ванной. Даниэла замерла на пороге – на дне пустой ванной тускло светился утонувший телефон. Она сжала зубы, но промолчала – все было и так понятно.

– Его еще можно спасти, – Даниэла выловила телефон из ванны. Взяв пакет риса, она насыпала зерна в глубокую тарелку, чтобы просушить. Андреа молча следила за ее действиями, обхватив себя за колени.

– Надевай что-нибудь, от чего ты почувствуешь себя богиней! – Даниэла ворвалась в комнату, швырнув на кровать черное бархатное платье. – Ты не можешь просто лежать и гнить здесь в одиночестве. Сегодня мы устроим тебе перезагрузку: ужин, вино, а потом – наш любимый бар.

Андреа уткнулась лицом в подушку, но Даниэла стащила ее за ноги с кровати.

– Я никуда не пойду, – наконец выдавила из себя Андреа. – У меня совсем нет сил и посмотри на эти круги под глазами. – Она показала на свое отражение в зеркале, которое напоминало изможденную незнакомку.

– Ты знала, что бутылочка белого творит чудеса? Ну же, давай начнем, а там –

посмотрим по обстановке. – Андреа закатила глаза, едва улыбнувшись.

– Сначала мне нужно кое-что набросать, – Андреа потянулась к блокноту на тумбочке, но Даниэла опередила ее.

– Твои стихи подождут. Или ты хочешь написать очередную поэму о чувствах к Винсенту? – Она прищурилась, листая страницы.

– Именно это и хочу, – Андреа попыталась выхватить блокнот, но споткнулась о разбросанные каблуки.

Даниэла рассмеялась. – Может, уже начнешь публиковать их в закрытый блог? Ты же знаешь, как я люблю подглядывать за чужими драмами.

– А если он увидит?

– Не увидит, Винсент читает только отчеты и контракты. Да вряд ли он поймет, что это ты. Придумай псевдоним, если переживаешь.

– Я подумаю над твоим предложением, – Андреа машинально убрала волосы вперед, чтобы Даниэла застегнула платье.

– За новую жизнь! – Даниэла ударила свой бокал так, что вино плеснулось на мраморный пол.

– Ты же знаешь… – Андреа провела пальцем по краю бокала, – Что мы так просто не забудем друг друга? Мы работаем в одном месте… и учимся в одном университете. – Она сделала глоток.

– Знаю. Но Андреа, ты же сама видела, что тебе нужен совершенно другой типаж. Винсент не мог дать того, чего ты так хотела. Он… – Губы Даниэлы искривились, – трудоголик. У него нет времени на романтику.

– Но раньше, – ее голос сорвался, – Все же было прекрасно.

– Раньше вы были детьми и забот у вас было намного меньше, – ответила Даниэла, делая большой глоток. – Тебе нужно разгрузить голову, успеешь еще пострадать.

– Я понимаю, Даниэла. Обидно то, что я так ему и ничего не ответила. Может, я могла что-то исправить?

– Думаю он еще напишет тебе. Все не могло закончиться так, – Даниэла покрутила бокал, наблюдая за оставшейся жидкостью.

Андреа кивнула, но взгляд ее скользнул мимо подруги, упершись в приоткрытую дверь спальни. Даниэла дождалась, пока Андреа окончательно соберется. Дверь за ними не успела захлопнуться, как Андреа резко остановилась.

– Подожди, – бросила она Даниэле и забежала обратно в квартиру. В спальне ее пальцы нащупали холодное металлическое колечко на тумбочке. Она на мгновение замерла, сжимая его в ладони, потом надела на указательный палец.

– Теперь, можем идти, – Андреа захлопнула дверь с такой силой, что звонко брякнула цепочка.

Она шла, уткнувшись взглядом в тротуар, пока Даниэла тащила ее за руку, как непослушного ребенка. Улицы Эшампле сузились, вытолкнув их к черному зеркальному фасаду с золотыми буквами «LUX NOCTIS». Андреа вздрогнула, когда ее каблук коснулся ковра с узором, похожий на ночное небо.

– Ты уверена, что хочешь именно сюда? – Спросила Даниэла, касаясь ручки-полумесяца.

– Здесь он не появится, – прошептала Андреа, будто убеждая себя.

Люстры «LUX NOCTIS» бросали блики на стены, как звезды, застрявшие в черном бархате ночи. Над барной стойкой – полки с бутылками, подсвеченные как алтарь. Воздух пахнул дорогим алкоголем, в сочетании с древесными нотами.

– Ну? – Даниэла ткнула ее в бок. – Хоть немного оживись.

Андреа скользнула взглядом по барной стойке из черного мрамора, где молодой парень ловко смешивал коктейли. Высокие плечи, широкая грудь, заполняющая белую рубашку с закатанными рукавами. Его руки ловко перемешивали шейкер, а приглушенный свет скрывал лицо.

– Пошли уже выпьем. Тебе нужно расслабиться, – Даниэла мягко подтолкнула Андреа к блестящей стойке. Андреа, покорно сделав шаг, опустилась на барный стул. Она машинально крутила кольцо на пальце, когда перед ней раздался голос.

– Для грустной красавицы, – голос был глубже, чем она ожидала. Андреа подняла взгляд.

Перед ней стоял парень с ярко-голубыми глазами, которые казались неестественными в полумраке. Его темные кудри слегка вились у висков, а аккуратная борода подчеркивала линию подбородка. На запястье поблескивали старые часы с потрескавшимся циферблатом – явно дорогие, но ношеные.

– Я не заказывала… – Начала Андреа.

– Midnight Sonata, – он поставил перед ней бокал с золотистой жидкостью, где плавали лепестки лаванды. – Джин, сироп бузины, лимонная цедра и… капля ностальгии.

Его губы растянулись в улыбке, слегка обнажив белые зубы. Тонкие усы шевелились, когда он говорил. Андреа заметила, как его взгляд задержался на ее губах, а затем скользнул к родинкам у ключицы и снова вернулся к глазам. Она невольно откинулась на спинку барного стула.

– Ты новенький? Раньше я тебя не видела, – солгала она. Правда была в том, что все это время она не видела никого вокруг себя, кроме Винсента.

– Работаю здесь два года, – он рассмеялся, и его голубые глаза сузились. – Просто некоторые гости слишком сосредоточены на… других вещах. – Его пальцы постучал по мрамору рядом с ее бокалом.

Когда он наклонился, чтобы вытереть стойку, Андреа уловила запах черного перца, смешанный с джином. Его рукав задрался, открывая татуировку – короткая надпись на латинском: «Nimis unique».

– Этот коктейль… – она сделала глоток, чувствуя, как холодная жидкость обжигает горло. – На вкус, как начало хорошего вечера.

– Все мои коктейли такие, – он подмигнул, поворачиваясь к новой партии бокалов. Его спина под рубашкой выглядела мощной, а движения были точными, выверенными.

За стойкой он казался уверенным, почти дерзким, но, когда думал, что его не видят, его пальцы нервно постукивали по крышке шейкера в определенном ритме – будто отбивая такт несуществующей мелодии.

– Ты обратила внимание? – Прошипела Даниэла, присаживаясь в угловой диван. – Он смотрел на тебя, как на самый удавшийся в его жизни коктейль.

Андреа пригубила напиток, оставляя след помады на стекле.

– Он просто вежлив.

– Может хватит притворяться слепой?

– Я даже не спросила его имени, – Андреа потерла переносицу.

– Смотри, он тебе подмигнул, – прошептала Даниэла, облизывая соль с края своего бокала. Ее зеленые глаза блестели хитро. – Два года здесь работает, а сегодня впервые ты обратила на него внимание. Забавно, да?

Андреа машинально потянулась к кольцу на пальце. Металл нагрелся от кожи.

– Мне не до…

– Знаю, знаю, – Даниэла перебила, хватая ее за плечо. Ее пальцы были липкими от маргариты. – Но посмотри вокруг. – Она резко развернула подругу к танцполу. Стробоскопы слепили, бас вбивался в грудную клетку. Толпа на паркете колыхалась, как одно горячее, кричащее тело.

– Пошли танцевать, – ее пальцы с зеленым лаком впились в запястье Андреа прежде, чем та успела моргнуть. Толпа расступилась перед бордовым вихрем – Даниэла прокладывала путь, увлекая за собой сопротивляющуюся подругу.

Очередной удар баса ударил в грудную клетку, заставив вибрировать сердце. Даниэла мгновенно преобразилась. Ее руки взметнулись вверх, пальцы щелкали в такт, а бедра выписывали восьмерки с предельной точностью. Каждое движение, доведенное до совершенства годами танцев в севильских клубах.

Андреа замерла, чувствуя, как ее бархатное платье прилипает к пояснице, а язык прилип к небу от внезапной сухости во рту.

– Ты не на похоронах, – прошипела Даниэла, обхватив ее руки своими. Ее ладони были удивительно холодными, несмотря на духоту зала. Она притянула Андреа ближе, заставив положить руки себе на талию.

Музыка нарастала. Фиолетовые стробоскопы выхватывали из темноты зеркальную стену за барной стойкой, где отражались их спутанные силуэты.

– Смотри на меня, – приказала Даниэла, когда Андреа попыталась отвернуться. Ее пальцы впились в бедра подруги, направляя движения. Постепенно позвоночник смягчился, позволив телу следовать за ритмом, а губы сами собой разжались, впуская воздух, пропитанный ароматами кожи, духов и алкоголя.

Внезапный визг синтезатора – и Даниэла резко развернула ее. Их лбы почти соприкоснулись. Голос певицы проник куда-то под кожу, заставив сердце биться в унисон с басами.

– Дыши, – шепнула Даниэла. Ее дыхание пахло мятной жвачкой вперемешку с дорогим алкоголем.

Андреа вдруг осознала, что ее руки теперь свободно двигаются над головой, а где–то внутри зажглась крошечная искра чего-то похожего на… радость?

Вдруг она почувствовала чей-то взгляд – за стойкой бармен протирал бокал, не сводя с нее глаз. В этот момент дверь распахнулась с порывом ветра. В проеме стоял Винсент, поправляя манжеты. Его высокую фигуру облегал темный костюм, слегка помятый после долгого дня. Свет люстры выхватывал резкие скулы, тень от длинных ресниц падала на серые глаза. Он мгновенно нашел Андреа в толпе.

Винсент замер, будто не ожидал встретить ее здесь – пальцы непроизвольно сжали телефон, на экране которого мерцало незаконченное сообщение. Их взгляды встретились через толпу. Винсент провел рукой по коротким темно-русым волосам – привычный жест, когда он нервничал. Его губы дрогнули, но он не произнес ни слова, только медленно опустил взгляд на ее руку, где поблескивало то самое кольцо. Даниэла резко сжала локоть Андреа.

– Мы уходим. Сейчас.

Но Винсент уже делал шаг вперед, его массивные плечи рассекали толпу. Внезапно между ними возник бармен с подносом бокалов – случайно или намеренно. Винсент остановился, его брови сдвинулись в знакомом выражении раздражения.

– Андреа… –  Его голос дрогнул ровно посередине ее имени.

– Идем, – прошептала Даниэла, уводя Андреа к главному ходу.

На улице она вдруг осознала, что забыла, как дышать. Воздух обжег легкие. Андреа автоматически поправила выбившуюся прядь русых волос – ее голубые глаза, обычно такие яркие, теперь казались выцветшими от усталости.

Глава 2. «Черновики чувств»

Даниэла поддерживала Андреа, чьи ноги подкашивались – не от алкоголя, а от адреналина, после встречи с Винсентом. Они брели по ночным улицам Эшампле, где даже погода подстроилась под их настроение: теплый дождь стекал по витринам, и только размытый свет фонарей отражался в лужах, как недописанные стихи на мокром асфальте. Молчание между ними стало таким густым, что Даниэла едва осмелилась его нарушить:

– Ты же понимаешь… ммм… что он не случайно оказался там? – Ее слова спотыкались так же, как ноги в слишком высоких каблуках, впивающихся в щели между плиткой.

– Я уже ничего не понимаю, – выдохнула Андреа и внезапно опустилась на корточки. Она свернулась посреди дороги, уткнувшись лицом в колени, будто пыталась спрятаться от окружающих ее проблем.

– Ну же, Андреа, вставай, до дома еще немного. – Даниэла потянула ее за руку, но та была тяжелее камня.

Андреа не слушала. Ее рыдания разрывали ночь – неприлично громкие, хриплые, как будто она плакала впервые за все годы. Даниэла медленно опустилась рядом и обвила ее мокрыми руками, прижав к себе так крепко, что их сердца бились в разном ритме, но против одного горя.

– Все будет хорошо, ириска. Мы со всем справимся. Вместе. – Даниэла погладила ее по влажным от дождя волосам, и ее ладони, как всегда, оказались обжигающе горячими – будто маленькие лучики солнца среди промозглой ночи. Андреа подняла на нее глаза. Бездушные и переполненные слезами. Но когда ее пальцы слабо сжали руку Даниэлы, та поняла: это единственное «спасибо», на которое она сейчас способна.

Когда они с трудом поднялись, аптечный свет витрины выставил Андреа напоказ: растрепанные волосы, прилипшие к щекам, маска из размазанной туши и помады. Ничего общего стой Андреа, чьи локоны волнились от смеха, а глаза сверкали, как море под ярким солнцем.

У подъезда на Carrer de Verdi они разошлись без слов. Андреа повалилась на кровать, даже не сняв промокшее платье. Липкая ткань прилипла к коже. Лишь когда сознание начало растворяться, ее пальцы нежно сжали подушку, как когда-то сжимали руку Винсента, когда они засыпали вместе. Тогда его ладонь была теплой и шероховатой. Теперь лишь шелковая наволочка впитывала ее слезы.

А внизу, этажом ниже… Экран MacBook осветил лицо Даниэлы синим светом. Курсор мигал на чистой странице с заголовком »Глава 3». Пальцы замерли над клавишами – она еще не решила, станет ли эта история предательством или исповедью.

Андреа проснулась от звона будильника – звук буквально вбивал гвозди в ее виски. Головная боль пульсировала не только от вчерашнего алкоголя, но и от мыслей. Она медленно села на кровати, ощущая, как мир вокруг плывет, словно ее сознание все еще застряло где-то между вчерашним баром и этим жестоким утром.

Пол был холодным под босыми ногами. Среди разбросанной одежды ее взгляд уловил смятый листок – тот самый, что выпал из блокнота, когда Даниэла листала его ночью. Андреа подняла бумагу и развернула. Стих, начатый несколько дней назад, теперь казался пророческим:

«Задолго до сверкающих огней,

Когда в душе смешались боль и грусть,

Пишу тебе, храня в себе все дни,

Все чувства, что не вычеркнуть из уст…»

Блокнот лежал на тумбочке, будто ждал продолжения. Андреа сунула листок внутрь, не решаясь ни дочитать, ни выбросить.

Ванная встретила ее отражением в зеркале – бледное лицо, тени под глазами глубокие, как трещины. Вода смыла остатки вчерашнего макияжа, но не смогла смыть усталость. Контрастный душ обжег кожу, заставив на мгновение забыть о душевной боли физической. Телефон завибрировал на раковине. Сообщение от Даниэлы:

– Как ты? Приходи ко мне завтракать, я сделала вкусные сэндвичи с песто. – Прилагалось фото – идеальные треугольники сэндвичей на тарелке с ярко–зеленым соусом.

Андреа потратила сорок минут, пытаясь привести себя в порядок – уложила волосы, нанесла макияж, достала чистое платье. Но когда дверь ее пустой квартиры захлопнулась за ней, она поняла: можно замаскировать лицо, но не душу.

Квартира Даниэлы этажом ниже была полной противоположностью пустому минимализму – там бушевала жизнь. Книжные полки вдоль стен, где томики Борхеса соседствовали с потрепанными детективами и современными dark-романами. Даниэла читала все, что только можно было достать.

Кактусы на подоконнике – одного из них звали Дейл, в честь ее любимого персонажа из мультфильма «Чип и Дейл». Андреа думала, что, будь воля Даниэлы, та завела бы настоящего бурундука. Андреа прошла на кухню, которую захлестнул запах облепихового чая и поджаренного хлеба.

– Выглядишь помятой… – Даниэла подсунула Андреа чашку с чаем, где на дне медленно растворялась ложка меда. – Ну что, мученица трудового фронта, готова к новому дню в цитадели капитализма?

Андреа лишь фыркнула, закатив глаза:

– Если бы ты знала, как мне противно каждый день заходить в это стеклянное чудовище…

– Ой, да ладно! – Даниэла щелкнула ее по носу засахаренной ложкой. – Не притворяйся, будто тебя не бесит, что ты обязана работой ему.

Андреа вскинула взгляд:

– Кому?

– Ну… – Даниэла сделала паузу, слизывая мед с ложки. – Дорогому папочке Серджио. Тому самому, кто подбросил тебе эту шикарную возможность… Или ты думаешь, без его кивка HR вообще рассмотрел бы твое резюме?

Комната затаила дыхание. Даже холодильник будто притих.

– Ты не права, – голос Андреа дрогнул. – Я прошла все этапы отбора…

– И все этапы в спальне его сына. – Даниэла резко замолчала, увидев ее взгляд. – Ой, извини… Я переступила черту…

Андреа впилась ногтями в колени. Правда была в том, что каждое утро, проходя через зеркальные двери Tisicor, она чувствовала себя не стажером, а живым напоминанием –себе, Винсенту, всему офису о том, что ее карьера началась с постели наследника компании.

– Он даже не скрывает, что следит за мной, – выдохнула она. – На прошлой неделе вызвал… спросил, не мешает ли мне Винсент работать.

Даниэла застыла с тостом наполовину у ее рта.

– И что ты ответила?

– Что моя работа и мое сердце – в параллельных мирах.

– И он повелся?

Андреа скривила губы:

– Он улыбнулся так, будто только что выиграл партию в шахматы.

Андреа попыталась сменить тему:

– Может, сначала сменишь футболку? – Указала она на пятно песто.

– А что не так? – Даниэла нарочито потянулась, подчеркивая глубокое декольте.

– Только не начинай снова про свои «проклятые формы»… – Но Даниэла была настойчива и вернула тему в прежнее русло:

– Сегодня тоже будешь пялиться в телефон и делать вид, что не замечаешь, как Винсент провожает тебя взглядом через весь офис?

Андреа сжала кружку так, что пальцы побелели.

– Уволюсь к черту из этой компании.

– Ой, да ладно тебе! – Даниэла шлепнула ладонью по столу, заставив ложки звенеть. – Вы же буквально выросли вместе! Помнишь, как вы познакомились? Ты, вся такая зажатая семиклассница, а он – старшеклассник с пафосной фамилией, который вдруг начал таскать за тобой рюкзак?

Андреа невольно улыбнулась:

– Он заявил, что у меня «слишком тяжелые книги для таких хрупких плеч». Самый нелепый пикап в истории.

– Зато сработало! – Даниэла подмигнула, и бордовые локоны качнулись. – А потом ваши побеги с уроков на заброшенную фабрику… До сих пор храню ту записку: «Встречаемся у старой акации» – прямо как в дешевом романтическом фильме.

Андреа закрыла глаза, позволив воспоминаниям нахлынуть:

– Помнишь, в семнадцать он украл у отца машину, чтобы отвезти меня к морю? И знаешь, что самое странное?

– Что?

– Серджио всегда… относился ко мне по-особенному тепло. Даже после того, когда застал нас голыми в доме Риццо.

– По-особенному? – Даниэла фыркнула. – Это тот самый человек, который заморозил целый отдел за опоздание в пять минут?

– Ты не понимаешь, – Андреа провела пальцем по краю чашки, оставляя липкий след.

– Когда мне было пятнадцать и отец снова исчез в море, Серджио присылал машину, чтобы отвезти меня на экзамены. – Даниэла наклонилась вперед, голос стал ниже:

– И тебя не смущает, что он проявлял заботу именно к тебе, зная, чем ты занимаешься с его сыном? – Андреа резко встала, задев край стола.

– Мы любили друг друга! А Серджио… – она замолчала, вспоминая тот день в доме Риццо: как Винсент прижал ее к столу, а его отец стоял в дверях с невыразимым взглядом.

– Подожди. Ты всерьез считаешь, что твоя должность в Tisicor – это… благословение? – Андреа горько усмехнулась.

– Возможно я…

– Черт! – Даниэла вскочила, хватая салфетки. – Мне через двадцать минут в надо быть «La Central», а я вся в соусе! – Она металась между кухней и ванной, собирая разбросанные по квартире книги. – Чертов «Роман о токсичных отношениях» нужно сегодня отдать редактору…

Андреа наблюдала, как подруга на ходу застегивает рубашку (третья пуговица снова не выдерживала) и запихивает в сумку блокнот и MacBook.

– Ты придешь сегодня вечером? – Даниэла уже стояла в дверях, прижимая к груди сумку. – Я закрою магазин в восемь.

– Если выживу в этом стеклянном аду, – Андреа слабо улыбнулась.

Дверь захлопнулась. Тишина. Только где-то на кухне капал кран – ритмично отсчитывающий время до неизбежного.

Андреа закрыла дверь и вышла на улицу. Солнце ударило в глаза, будто напоминая: мир не остановился из-за ее разбитого сердца. Она машинально подняла руку, заслоняясь от света, и этот жест поймал таксист – желтая машина тут же подкатила к тротуару.

– «Avinguda Pearson, 45», – бросила она, притворяясь, что не замечает, как водитель разглядывает в зеркале ее опухшие глаза.

Пятнадцать минут пути. Пятнадцать минут, чтобы собрать себя по кусочкам. Андреа прижала лоб к прохладному стеклу, наблюдая, как мелькают улицы. Но когда такси свернуло, она невольно сжала кулаки.

Tisicor S.A. возвышалось, как ледяная глыба – 25 этажей зеркального стекла, отражающего облака так, словно они тонули в его фасаде. Вечером оно светилось холодным синим, но сейчас под солнцем напоминало гигантскую ловушку для мух: блестящую, бездушную, идеально отполированную. Над входом серебрилась стрела логотипа.

Автоматические двери бесшумно разошлись, впустив ее в лобби с полами из черного мрамора. Воздух пахнул стерильным цитрусом и подавленными голосами. Где-то наверху, в своем стеклянном кабинете, Серджио Риццо наблюдал за тысячами таких, как она – маленьких рыбок в аквариуме, который он построил.

Андреа провела день в офисе как в вакууме – за стеклянными стенами, где каждое движение было на виду. В 18:30, когда сотрудники начали расходиться, ее телефон вспыхнул:

– Подземный паркинг, сектор С. Довезу тебя. Не спорь.

Сообщение было сухим, как будто отправлено начальником, а не человеком, который еще недавно целовал ее в шею в этом же здании.

Черный Range Rover стоял в самом углу парковки, будто прятался. Когда Андреа трясущимися руками открыла дверь, в салоне пахло кофе и его одеколоном – тем самым, что она выбирала ему на 20-летие.

– Пристегивайся, – сказал Винсент, не глядя на нее. Машина тронулась, выехав на ночную Diagonal.

– Я хочу уволиться, – бросила Андреа в тишину, прокручивая кольцо на пальце.

Руль дернулся в его руках.

– Нет.

– Это не твое решение.

– Тогда зачем сказала мне? – Он наконец повернул голову. Его профиль в свете фонарей казался вырезанным изо льда. – Чтобы я уговаривал? Умолял остаться?

– Чтобы ты понял.

Машина резко свернула на обочину у ее дома. Винсент выключил двигатель. Повернулся. Его глаза в темноте казались совсем не ледяными. – Просто уставшими.

– Я буду помогать тебе. Со всем, – он говорил ровно, как будто зачитывал договор. – Перевод в другой отдел. Повышение. Что угодно. Но мы…

– Не можем быть вместе, – закончила за него Андреа.

Он кивнул, – Я не хочу терять тебя, но быть вместе – значит сломать тебя еще сильнее. – Это прозвучало как издевка.

Андреа расстегнула ремень.

– Нам не быть даже знакомыми, Винсент. Дружба? Это как притворяться, что мы не знаем наизусть тела друг друга.

– Тогда… просто люди, которые когда-то…

Он не закончил. Вместо этого медленно наклонился и коснулся губами ее лба.

Этот поцелуй длился ровно столько, сколько нужно, чтобы понять – это не «до свидания». Это – «я сдаюсь»

– Почему мы не смогли? – Прошептала она, пронзительно глядя на него.

Винсент сжал руль так, что кожа на костяшках побелела:

– Ты жила ожиданиями букетов, а я – дедлайнами.

– Это не ответ.

– Это единственный ответ! – Он повысил голос. – Ты кричала, что я не слушаю тебя, но ты тоже не слышала меня. Ни разу.

Андреа отвернулась к окну:

– Я не просила чего–то невозможного. Просто хотела, чтобы ты…

– Был рядом? – Он горько рассмеялся. – Андреа, я отдавал тебе все свободные минуты. Но мне нужно построить карьеру. – Он швырнул телефон в подстаканник – экран поймал свет фонарей, показав 5 пропущенных звонков от отца.

– Без Tisicor я никто. А ты…

– Хотела, чтобы ты выбрал меня, – закончила она.

Андреа выскочила из машины не потому, что хотела убежать – потому что знала: еще секунда, и она расплачется у него на плече.

Вернувшись домой, она повалилась на холодную постель. Просторная кровать казалась вдвое больше – она слишком привыкла засыпать, прижавшись спиной к Винсенту. Его тепло, его дыхание на затылке, его рука, тяжело лежащая на ее талии… Теперь же пространство между простынями, напоминало пропасть.

Телефон вибрировал – Даниэла писала, что задержится в «La Central». «Редактор заставил переписывать главу про токсичных мужчин. Ирония?»

Андреа открыла Instagram, чтобы скоротать вечер. Картинки поглотили ее – милые котики, рецепты пасты, бесконечные сторис Даниэлы. Она даже не заметила, как за окном стемнело.

Внезапно мелькнула история @lux_noctis – синий неон, бокалы, смех. Ее пальцы сами перешли в профиль. На одном из постов она увидела знакомого бармена, с которым так и не успела нормально познакомиться. К ее счастью, на фото была прикреплена отметка его профиля – @santiago_lucero. Андреа, не думая, щелкнула на никнейм.

Сантьяго Лусеро? Ее палец дрогнул, случайно задев свежую сторис. Черный «Ducati» у входа в бар. Андреа всегда мечтала о таком, но родители запрещали. Не удержавшись, она ответила на сторис:

– Прокатишь?

На удивление, ответ пришел через 12 секунд.

– Не мой, но ключи в кармане. Во сколько тебя забрать?

Глава 3. «

Nimis

unique

»

Она улыбнулась его уверенности:

– Сначала признайся, есть ли у тебя права. А то я не готова стать сюжетом для криминальной хроники. – Через пару секунд пришло фото – потрепанные водительские права с полустертой датой. – Обижаешь. Видишь?

Она рассмеялась, невольно представляя, как он где-то там лихорадочно ищет эти права, чтобы сделать фото:

– Ладно, поверю. Но если разобьемся – я тебя призраком замучаю. Буду каждую ночь являться и шептать: «Где мой шлеммм…»

– Не переживай, принцесса, шлем для тебя найдется.

– Принцессы носят короны, а не шлемы, – парировала Андреа.

– Тогда корону привезу в следующий раз, – Сантьяго ответил так быстро, будто заранее знал, что она скажет. – Я заеду за тобой в 12:00. Не проспи.

Андреа закатила глаза, но пальцы уже выводили:

– Если передумаю – ты первым узнаешь.

Последнее сообщение было коротким:

– До субботы, Андреа Монтес.

Она отбросила телефон на подушку, и экран погас. Почему именно Винсент? Этот вопрос гвоздем засел в голове. Грубый, когда нервничал. Вспыльчивый, когда терял контроль. Совершенно невыносимый, когда пытался быть сильным. Но ведь именно он…

Андреа вспоминала те вечера, когда она рыдала из-за отца, а Винсент молча держал ее за руку, пока она не уснула. Как он неделю ходил с синяком под глазом после драки с тем парнем, что отпустил похабную шутку в ее адрес. Как его пальцы бережно гладили ее волосы – жест, который он делал, даже когда злился на нее.

Андреа крепко обняла подушку. Это же просто подростковая привязанность. Так не бывает, чтобы первая любовь… Но рациональные доводы разбивались о простую истину – она знала его. Настоящего. Того, кто прятался за маской идеального наследника Tisicor. Значит ли это, что он знал ее? По-настоящему?

Она распахнула окно. Ночной воздух наполнил комнату. Где-то там, в элитном районе Педральбес, Винсент… Что он делает сейчас? Доделывает отчет? Курит на балконе? Может быть… Может, тоже смотрит на это ночное небо? Любовь слепа. Любовь жестока. Любовь… Она свернулась в клубок. Любовь – это когда ты ненавидишь его за всю эту боль, но все равно ждешь утра, чтобы увидеть его снова. Телефон на кровати вспыхнул – новое сообщение. Сердце бешено застучало… Но это была Даниэла:

– Ты жива там?

Андреа медленно выдохнула. Нет, это еще не конец. Это было только начало. Начало чего – она боялась даже предположить.

Неделю они старательно пытались избегать друг друга. Каждое утро Андреа задерживалась у лифта Tisicor на три лишние минуты, чтобы не столкнуться с Винсентом в зеркальном коридоре 15-го этажа. Но вселенная, казалось, издевалась над ними – даже университет, обычно такой просторный, теперь подстраивал расписание так, что их аудитории оказывались соседними, а перерывы совпадали до минуты.

Особенно это проявлялось в мелочах. Например, он оставлял стакан с облепиховым чаем на краю ее стола. Как-то раз чай был слишком горячим – значит, принес только что. Значит, ждал, пока она выйдет в туалет.

После лекции по корпоративному праву Андреа обнаружила в своей папке конспект, написанный его размашистым почерком, а рядом – ее любимая шоколадка с фундуком.

В пятницу она машинально поправила ему воротник (старая привычка – он вечно не замечал отогнутый угол). Его сердце на секунду участилось, но он сделал шаг назад, будто обжегся. Вечером того же дня Андреа заперлась в пустом конференц-зале. На экране ноутбука – сообщение матери:

– Котенок, новое лекарство стоит 1,200€ в месяц. Доктор говорит, это последний шанс…

Пальцы сами вывели текст заявления:

– Прошу уволить меня с должности стажера отдела мониторинга с 01.04…

Где-то за стеной раздался его смех (такой редкий в последнее время). Она сразу же стерла написанный текст и захлопнула ноутбук.

Бутылка дешевого вина тяжело стукнула о дно сумки, когда Андреа выходила из магазина. На обратном пути пальцы сами потянулись к расчетному листу – 2,800€ после налогов. Ровно половина на новые лекарства для дедушки. Остальное – счета и этот проклятый кредит за учебу…

– Может, Винсент сможет помочь? – Голос Даниэлы прозвучал осторожно, когда они сидели на кухне Андреа, разминая в руках по бокалу терпкого вина.

Андреа резко отпила, чувствуя, как алкоголь обжигает горло.

– Ты же знаешь, я не могу.

– Но если речь о жизни дедушки…

– Особенно поэтому, – она поставила бокал так резко, что красные капли брызнули на стол. – Винсент никогда не откажет, но ценой будут последние крупицы моего самоуважения.

Даниэла вздохнула, меняя тему:

– Ладно, расскажи про этого Сантьяго. Ты уверена? – Ее пальцы нервно барабанили по стеклу. – Что, если вы…

– Разобьемся? Может быть. – Андреа горько усмехнулась. – Хоть какая-то развязка.

Даниэла причмокнула, вертя бокал:

– Этот Сантьяго хоть и красавчик, но выглядит как… тот, кто разбивает сердца. Впрочем, – она бросила взгляд на Андреа, – тебе уже нечего терять.

– Мое уже разбито. Что он может сделать? Склеить? – Ручка в пальцах Даниэлы заскользила по странице потрепанного блокнота. Андреа даже не взглянула – привыкла к этому странному ритуалу. Но сейчас подруга вдруг замерла:

– А что насчет Винсента? Вы общаетесь?

Андреа потянулась за вином, наливая себе новую порцию. Она стала рассказывать про чай, что появлялся на столе. Про конспект с его почерком. Про то, как в пятницу ее пальцы сами потянулись поправить его воротник, а он замер, будто получил удар током.

– Ну и ну, – Даниэла закатила глаза. – Держит тебя на расстоянии, но не отпускает. Типичный абьюзер.

– Завтра хоть отвлекусь от всего.

– Андреа… – подруга внезапно сжала ее руку, – А если все-таки что-то случится?

– Тогда будет интересно, – она выдернула руку. – Хуже уже не станет.

Даниэла ушла, не допив вино. Андреа наблюдала, как красные капли стекают по стенкам брошенного бокала. Потом резко опрокинула все в раковину. Лучше никакого, чем такое…

Три часа ночи. Синий свет монитора выхватывал из темноты дрожащие пальцы и красные от бессонницы глаза. В графе «Имя» она замерла. Курсор мигал, будто подгоняя. Вспомнилась любимая книга с потрепанными страницами, которую она перечитывала в больнице, когда дедушке стало хуже. Героиня – та, что всегда говорила правду, даже когда это больно.

«Айрис» – вывела она, чувствуя странное облегчение. Как будто сбросила кожу Андреа Монтес вместе с ее болью. Шаблон блога был минималистичным – черный фон, белый текст. Без фото, без биографии. Только поле для слов, которые нельзя было сказать вслух.

Первый пост:

«Почему же я пишу стихи?

Потому что в прозе слишком много правды.

В рифмах можно спрятать то,

Что вырвется криком, если дать волю.

Я называю это «Любовь».

Но это слово слишком чистое

Для того ада, что ты разжег в моей груди.»

Она сохранила черновик, собираясь закрыть вкладку, когда внизу экрана всплыло уведомление: «Ваш блог готов. 1 читатель подписан». Сердце упало. Она же еще не публиковала… Но нет. Настройки стояли правильно. «Закрытый аккаунт». Значит… Значит, кто-то уже был здесь. Кто-то, кто знал, что она создаст этот блог еще до того, как сама Андреа решилась.

В спальне стало душно. Андреа вдыхала ночной воздух, который не приносил облегчения. Где-то в этом городе кто-то уже читал ее стихи. Кто-то знал. Может, это Винсент? Или… На столе замигал телефон – новое сообщение от Даниэлы:

– Спишь? – Андреа резко выключила монитор. В темноте комнаты осталось только слабое свечение экрана телефона и стук собственного сердца, слишком громкий в тишине.

11:55. Грохот мотора ворвался в комнату сквозь приоткрытое окно, вырвав Андреа из беспокойного сна. Она швырнула подушку в стену, смачно выругавшись.

– Черт! Сантьяго… – Голос еще хрипел от сна. Пальцы нащупали телефон – новое сообщение светилось на экране:

– Неужели проспала? – Скобка в конце. Как будто он знал, что она завалит даже это.

– Уже выхожу! – отправила она, натягивая джинсы одной рукой, второй сгребая в кучу разбросанные вещи. Зубная паста капнула на футболку. «Плевать».

Солнце ударило в глаза, едва она выскочила на улицу. Ветер играл ее растрепанными волосами, сдувая остатки сна.

– Ну-ну, соня, – Сантьяго прислонился к мотоциклу, скрестив руки. В солнечных лучах его голубые глаза казались неестественно яркими, как на фотошопных фото. – Подушка тебе всю щеку изрисовала.

Андреа судорожно провела ладонью по лицу, потом взглянула в экран телефона. Отражение в черном стекле – красное пятно на щеке, спутанные волосы. «Боже, я похожа на пьяную студентку».

– Вот, как обещал, – он протянул розовый шлем с наклейкой единорога. Сам же щеголял в черном, с зеркальным визором – стильно, брутально, черт побери.

– Я не пятилетняя девочка, – фыркнула она, хватая его шлем. – Этот мне больше нравится.

Сантьяго только усмехнулся:

– Как скажешь, Андреа. Тогда я буду в единорогах. – Он надел розовый шлем с преувеличенной важностью, будто корону возлагал.

Рев мотора заглушил все мысли. Андреа вцепилась в кожаную куртку Сантьяго, чувствуя, как под ладонями напрягаются его мышцы при каждом повороте.

– Не боишься? – Его голос донесся сквозь шлем.

– Перестала, когда поняла, что мне все равно! – Крикнула она в ответ.

Мотоцикл резко дернулся, когда Сантьяго затормозил у смотровой площадки. Барселона лежала перед ними как раскрытая книга – рыжие крыши, сверкающие стекла небоскребов, далекие паруса в гавани. Солнце превращало город в золотую мозаику.

– Хочешь доедем до пляжа? – Сантьяго снял шлем, и темные кудри рассыпались по лбу. Капли пота блестели на висках.

Андреа щурилась от солнца, прикрывая глаза ладонью:

– Я думаю, что это хорошая идея.

Тишину между ними нарушил только крик чаек. Сантьяго вдруг повернулся, его тень упала на Андреа:

– Может, это не мое дело, но давно вы с Винсентом не вместе?

– Откуда ты его знаешь? – Ее пальцы сами потянулись к кольцу, привычный жест тревоги.

– А кто не знает наследника Tisicor? – Он бросил камешек в обрыв, следя, как тот скачет по склону. – Видел вас в баре. Чаще, чем с… Даниэлой. Вы давно не появлялись вместе.

Колечко на ее пальце сделало полный оборот. Сантьяго заметил это движение:

– Если не хочешь, мы не будем об этом…

– Явно не в первую встречу, Сантьяго, – она невольно улыбнулась, заметив розовый шлем у его ног. Блестящий единорог глупо подмигивал ей на солнце.

– Серьезность тебе не к лицу. Улыбайся чаще, Андреа.

– Были бы причины, – она пнула камешек вслед за его.

– Это поправимо. – Его улыбка стала шире. – Что я могу сделать, чтобы ты улыбнулась?

Андреа прищурилась, оценивающе оглядев мотоцикл:

– Позволишь доехать до моря? Еще… шоколадное мороженое. Двойной шарик. —Сантьяго засмеялся – бархатный, теплый звук:

– Ты уверена, что справишься?

– У меня есть права, – она вытащила из кошелька почти нетронутою карточку. Фотография двухлетней давности – еще с короткими волосами.

Приглашающим жестом он указал на мотоцикл:

– Так и быть, доверюсь незнакомке.

Глаза Андреа будто вновь обрели нежно-голубой цвет, успевшие выцвести от постоянных слез. Когда она завела мотор, мир сузился до вибрации между бедер. Сантьяго осторожно обнял ее за талию – теплые ладони сквозь тонкую ткань футболки.

Андреа никогда не ехала так быстро. Хоть она и водила машину, хоть раз или два пробовала мотоцикл, но не с такой скоростью, не с таким безумием. Страх исчез, растворился в реве мотора. Ветер завывал в шлеме, заглушая все – ее мысли, ее боль, ее прошлое.

Она выкрутила газ до упора. В этот момент мир сузился до полосы асфальта перед колесами. Ни Винсента, ни Tisicor, ни этой душащей тоски – только скорость, только свобода. И она засмеялась. Смеялась так, как не смеялась давно – громко, безрассудно, чувствуя, как Сантьяго крепче обхватывает ее талию, будто понимая это без слов.

У кафе на Барселонете Сантьяго спрыгнул первым, встряхнув головой, как пес после купания:

– Первый раз вижу тебя… настоящую.

Андреа сняла шлем, поправляя длинные волосы:

– Я всегда хотела мотоцикл, но родители запретили…

– Все у тебя впереди, – Сантьяго вытер потные ладони о джинсы. – Я приятно удивлен. Думал, ты из тех, кто боится скорости.

– Спасибо, что доверился.

– Марсело бы расстроился, если бы мы разбили его мотоцикл, – он усмехнулся.

– Твой друг? – Она прочесала пальцами волосы.

– Да, учимся в одном университете. – Он махнул рукой в сторону кафе. – Пойдем, обещал тебе мороженое.

Двойной шоколадный шарик таял у нее в руке быстрее, чем она успевала его есть. Они брели вдоль воды.

– Расскажи что-нибудь о себе, – поинтересовалась Андреа.

– Я учусь на экономиста. Помимо бара, помогаю отцу Карлоса с бухгалтерией в «LUX NOCTIS». – Он посмотрел на часы. – Мечтаю открыть свое дело…

Его слова будто пролетели мимо нее, как облака – бесшумные, легкие, не оставив ни тени на поверхности ее мыслей.

– О тебе мне тоже кое-что известно, – продолжил он.

– Следил за мной? – Андреа резко остановилась, чувствуя, как шея покрывается мурашками.

– Наблюдал, – он улыбнулся, доставая телефон. – Твой инстаграм – открытая книга. Андреа Монтес, стажер Tisicor, студентка ESADE…

Она нахмурилась, вспоминая, что так и не удалила те фото – где они с Винсентом смеются у фонтана в Грасии, его рука на ее талии. Сантьяго наверняка видел.

– Сантьяго, – она остановилась, чувствуя, как песок забивается в кроссовки. – Я должна предупредить… Винсента я еще не отпустила. Если ты рассчитываешь на что-то –это плохая идея. Прошло слишком мало времени. Он поднял бровь, поправляя часы на запястье.

– Кто сказал, что я что-то планирую? – Он посмотрел на набегающую волну. – Просто гуляем. Просто вечер.

Солнце садилось, окрашивая воду в розовый – точь-в-точь как тогда, когда они с Винсентом забирались в багажник его Range Rover, укутавшись в тот белый плед, что теперь пылился в ее шкафу.

– О чем задумалась? – Сантьяго преградил ей путь, заставив встретиться взглядом.

– Просто зябко, – солгала она. Его кожаная куртка (пахнущая бензином и чем-то древесным) тут же оказалась на ее плечах. Слишком большая. Чужая.

– Спасибо, – прошептала Андреа, уткнувшись носом в воротник. Уютно. Но не то.

Они брели вдоль кромки воды, пока солнце не растворилось в море. Разговоры текли легко – об университете, о книгах, о глупых студенческих проделках. Но потом…

– С тобой так легко, – Сантьяго неожиданно коснулся ее пальцев. – Будто знаем друг друга годами.

– А ты… понимаешь меня без слов, – ее пальцы дрогнули, случайно задев его часы. Она замерла, почувствовав шероховатость треснутого стекла. – Извини… Они выглядят старыми. Дорогие?

Сантьяго отвел взгляд, непроизвольно прикрыв циферблат ладонью:

– Единственное, что осталось… от отца. Он разбился, когда я учился в школе. Носить их – как обещание самому себе вырваться из бара.

Пауза повисла тяжелее, чем он ожидал. Чтобы разрядить ее, Сантьяго кивнул в сторону города:

– А ты… давно живешь в Барселоне одна?

Андреа сжала кулаки, чувствуя, как врезается в ладонь колечко.

– Я… Мои родители развелись. Мама осталась в Севилье, а отец купил квартиру в Барселоне «чтобы дочь училась в приличном месте» – Она резко замолкла, чуть не сказав: «Но я была не одна, со мной всегда был Винсент…»

– Прости, – Сантьяго легонько коснулся ее плеча. – Поехали? Пока окончательно не стемнело. – Она лишь кивнула, запахивая куртку плотнее. Ветер с моря пах солью и одиночеством.

Мотоцикл остановился у ее дома. Андреа сняла шлем и протянула его Сантьяго вместе с курткой, которая все еще пахла бензином и его одеколоном.

– Спасибо, – она поправила растрепанные ветром волосы. – Сегодня мне это было нужно. Больше, чем ты думаешь. – Он принял шлем, их пальцы ненадолго соприкоснулись:

– Это я должен благодарить. Не каждый день доверяют свой «Ducati». – Они неловко обнялись – слишком быстро, чтобы это значило что-то большее, но достаточно тепло, чтобы не казаться формальностью. Андреа уже повернулась к двери, ключ звякнул в замке, когда за спиной раздалось:

– Андреа! – Она обернулась. Сантьяго стоял, освещенный фонарем, его голубые глаза казались почти прозрачными в этом свете.

– Есть одно место… «El Nacional». Их креветки – божественны. Может, сходим в среду? – Он говорил быстро, будто боялся, что она прервет.

Андреа прикусила губу. В среду у них с Винсентом было традиционное совещание в Tisicor.

– Я… напишу тебе позже, ладно? – Его улыбка (такая открытая, совсем не похожая на сдержанные ухмылки Винсента) осветила:

– Буду ждать!

Рев мотора постепенно затих вдали. Андреа закрыла дверь, прислонилась к ней спиной и закрыла глаза. В тишине квартиры звонок телефона прозвучал как взрыв. Экран светился: «Мама». Она провела пальцем по зеленой кнопке, даже не глядя. Голос мамы, всегда такой мягкий, сразу заполнил пустоту:

– Котенок, ты сидишь? Насчет лекарств… – Андреа медленно сползла по стене на пол, чувствуя, как реальность снова накрывает ее.

Мотоцикл, скорость, смех – все это казалось теперь сном. В трубке трещали цифры: 1200€, последний шанс, срочно… Сегодня, всего на несколько часов, она смогла забыть. Но реальность, как и мамин голос, не собиралась отпускать.

Глава 4. «Не твой конец»

Андреа села на край кровати, прижав телефон к уху. В комнате царил беспорядок –разбросанная одежда, пустой стакан с остатками сока на тумбочке, смятые листы со стихами, которые она наконец решилась опубликовать. Она нервно крутила кольцо на пальце пока мама говорила.

– Деньги пришли, спасибо… – Раздался в трубке усталый голос. – Хотя, котенок, тебе бы эти траты не на себя брать.

Раздался шорох – мама поправляет подушку дедушке. Где-то на фоне слышно, как чашка стукнула об стол.

– Потерпи, пап, сейчас…

Андреа рухнула на кровать, закрыв глаза.

– Мы расстались. С Винсентом.

Тишина. Потом – звон ложки о фарфор.

– С кем? С этим мажором? – Хрипло переспрашивает дедушка.

– Не мешай! – Шикает мама.

– Ну слава богу. Вечно он тебя… – Она вздыхает, затем резко обрывает себя. – Подожди.

Приглушенный крик в сторону:

– Пап, не вставай! Доктор сказал – покой!

Обратно в трубку, но уже тише:

– Извини. Он сегодня беспокойный. Но про тебя спрашивает каждый день.

Андреа сжала подушку, впиваясь пальцами в наволочку.

– Как он?..

Внезапно – шаркающие шаги, тяжелое дыхание. Потом голос деда, близко и хрипло:

– Внучка! Ты бросила того осла? Умница! – Раздался кашель. Сухой, разрывающий.

– Пап, хватит! Ложись! – Раздраженно крикнула мама.

На другом конце провода началась тихая борьба – дед наверняка отмахивался, мама пыталась отобрать телефон. Андреа рассмеялась сквозь внезапно подступившие слезы.

– Передай ему… что он прав.

Пауза. Потом мама, будто подводя черту:

– Так. О чем это я… Ах да. Ты хоть познакомилась с кем-то новым? Или опять в депрессии сидишь?

Андреа покрутила прядь волос, глядя в окно. Где-то за стеклом проехал мотоцикл – звук, от которого у нее дрогнуло сердце.

– Есть один…

– Ну и? Кто этот счастливчик, что отвлек тебя от вечного страдания по Винсенту?

– Сантьяго. Бармен.

– Бармен?! Хоть кто-то веселый! – Донеслось с фона.

– И что в нем особенного? Кроме того, что он не Винсент?

Андреа улыбнулась, вспоминая вчерашний день:

– Он… правда смешной. Вчера приехал на мотоцикле, с розовым шлемом для меня, а в итоге сам в нем ездил.

Дедушка громко рассмеялся – хриплый, раскатистый смех, который она так любила.

– Боже, мне уже нравится этот парень, – пробормотала мама.

– Скажи ей… – прохрипел дед, затем закашлялся. – Лучше смешной, чем красивый памятник. – Мама вздохнула, но повторила дословно.

– Понимаешь, внучка, – продолжил он, когда кашель отпустил, – Памятники только снаружи прекрасны. А внутри – холодный камень да пустота. – Андреа непроизвольно сжала кулак, и кольцо Винсента впилось в кожу.

– А смешной… – дед хрипло рассмеялся, – Смешной хотя бы живет. Пусть криво, пусть нелепо, зато – по-настоящему. – Она замерла, задержав на мгновение дыхание.

– Я так скучаю. По вам обоим.

– Береги сердце, внучка, – вдруг сказал дедушка, уже без смеха. – Некоторые любят не людей, а свои мечты о них.

– Вот видишь, – тихо добавила мама. – Может, пора перестать быть чьей-то мечтой и начать быть собой? Хотя бы с этим… Сантьяго.

Андреа сжала телефон.

– Мам… А если я снова ошибусь? – Тишина. Затем – резкие гудки, будто сама вселенная оборвала этот разговор.

Андреа опустила руку с телефоном, глядя на кольцо. Оно вдруг показалось чужим –холодным, тяжелым, как кандал. Ей нужно было выбраться из квартиры – хоть куда. Университет. Работа. Что угодно…

На следующий день университет провожал ее шумом и суетой. Студенты толпились у входа, смеялись, обнимались. Андреа пробиралась сквозь толпу, когда вдруг:

– Андреа. – Голос. Тот самый. Она обернулась.

Винсент стоял в трех шагах, заслоняя собой солнце. В руках – папка с документами (всегда работа, даже сейчас). Его рубашка была помята у ворота – уголок торчал, как белый флаг.

– Тебя подвести? – Он открыл дверь Range Rover, – Есть разговор.

Не раздумывая она села, уткнувшись носом в кожаное сиденье. Пахло им. Все тем же смешением дорогого одеколона и чего-то неуловимо родного. Машина тронулась, и первые пять минут они молчали. Винсент включил кондиционер, но холодный воздух лишь подчеркивал жар, ползущий по ее шее.

– Я уезжаю в Мадрид на месяц… – Он говорил ровно, будто диктовал деловой email. – Может, за это время ты поймешь, что я – не твой конец.

Андреа сжала подлокотник.

– А если пойму, что ты – единственное, что мне нужно?

Винсент резко притормозил перед светофором. Его пальцы сжали руль так, будто пытались выдавить из него сок.

– Не делай так, – прошептал он.

– Как?

– Не заставляй чувствовать меня обязанным тебе. – Его глаза скользнули к ее руке, где серебро все еще блестело – немой укор. Он сжал зубы, будто хотел что-то сказать, но вместо этого включил поворотник. За окном завыл ветер, поднимая с тротуара листья –сухие, мертвые. Андреа открыла дверь.

– Андреа… – Она вышла, обернувшись, но не попрощавшись.

Уведомление на телефоне вспыхнуло – новое сообщение от Tisicor. «Совещание переносится». Андреа задержала палец над экраном, случайно попав на старую переписку с Винсентом. Последнее сообщение: «Не опаздывай». Датировано двумя неделями назад.  Она резко выключила экран, но образ его строгих серых глаз все еще стоял перед ней.

За эти дни случилось немыслимое. Андреа решилась опубликовать три стиха. Без подписи. Без имени. Первый – о том, как боль становится привычкой.

Второй – о пустоте, которая тяжелее камня. Третий… третий она стерла сразу –

слишком узнаваемый почерк его пальцев на ее коже. Она увидела уже 3 заявки на подписку, но не стала проверять.

Вечером пальцы сами потянулись к шкафу, к тому самому черному платью с открытой спиной, которое Винсент однажды назвал «вульгарным». Ткань скользнула по коже, оставляя мурашки – то ли от прохлады шелка, то ли от воспоминания, как его ладонь обжигала эту самую линию позвоночника.

– Хорошо, – прошептала себе Андреа, намеренно глядя в зеркало. – Очень хорошо.

Телефон вибрировал. Сообщение от Даниэлы:

– Ириска, ты как? Мы столько дней не общались. Я завтра возвращаюсь из Севильи.

Андреа закусила губу. Они не виделись с того самого вечера – перед встречей с Сантьяго, перед всем, что случилось потом. Пальцы быстро выстукивали ответ:

– Есть что рассказать. Очень скучаю. Сходим в «LUX» в честь твоего приезда. – Стикер с котиком в ответ. Без лишних вопросов. Даниэла всегда понимала с полуслова.

Ее пальцы наконец справились с капризной застежкой, когда телефон завибрировал снова. На этот раз – Сантьяго. Андреа посмотрела на свое отражение: черное платье, бледное лицо, слишком яркая красная помада. Совсем не та Андреа, что две недели назад дрожала в машине Винсента.

– Я готова, – сказала себе она, хватая телефон, хотя на самом деле не была уверена. Но платье уже надето, помада нанесена – обратного пути не было.

– Такси через 10 минут. Ты готова? – сообщение Сантьяго сопровождалось подмигивающим смайликом.

– Нет, – соврала она, нанося последний слой туши. Ресницы получились густыми, как тогда в баре. Только теперь они не слипались от слез.

Такси пахло дезинфекцией и чужими духами. Андреа прижалась лбом к стеклу, наблюдая, как город превращается в золотые блики. Винсент никогда не заказывал такси – всегда приезжал сам, даже если это означало сорвать встречу.

– Мы уже прибыли, – водитель обернулся, прервав ее мысли.

Ресторан «El Nacional» сверкал витражами. Андреа заметила Сантьяго еще у входа. Он стоял, переминаясь с ноги на ногу, с пышным букетом нежно-розовых ранункулюсов, перевязанных простой бечевкой. Один стебель криво торчал в сторону, а лепестки на двух цветах были слегка помяты, будто он бежал с ними через весь город, не замечая, как они бьются о его грудь.

– Они… напомнили мне тебя, – сказал он, протягивая букет. – Хрупкие, но выносливые.

Она приняла цветы, и в памяти всплыл Винсент – тот всегда выбирал разные букеты. Проводил в цветочном по часу, сравнивая оттенки, проверяя каждый бутон, зная, как Андреа трепетна относится к цветам. Эти же ранункулюсы выглядели собранными на бегу.

– Спасибо, – прошептала Андреа, удивляясь, почему ее пальцы сжали стебли так бережно, будто принимали не цветы, а чью-то искренность – редкую и хрупкую.

– Выглядишь превосходно, – Сантьяго провел рукой по своему воротнику, оставив на нем след от нервных пальцев.

– Благодарю, – она кивнула, вспоминая, как Винсент почти никогда не делал комплиментов. За него всегда говорили его глаза – холодные, оценивающие, сканирующие каждый ее недостаток.

Сантьяго отодвинул стул, случайно задев коленкой ножку – звонкое «дзынь» заставило пару за соседним столиком обернуться. Он покраснел до корней волос, но Андреа вдруг рассмеялась от этого нелепого, живого звука.

Они заказали сет из морепродуктов. Сантьяго тут же выпалил, что ненавидит устриц, но съел две, когда официант отвернулся, лишь бы она не почувствовала себя неловко.

Андреа рассказывала о своей первой поездке в Париж, и он слушал, подперев подбородок ладонью, не отводя взгляда. Его брови то поднимались, то хмурились – как у ребенка, которому читают сказку. Винсент же в таких моментах обычно проверял почту или прерывал ее: «Ты уже говорила об этом. И там не было ничего особенного».

– …а потом я упала прямо перед Нотр-Дамом! – Закончила она, и Сантьяго фыркнул, чуть не поперхнувшись коктейлем.

– Боже, я бы заплатил, чтобы увидеть это. Ты, наверное, покраснела, как эти… – Он указал пальцем на креветки, и его ногти были слегка обкусаны.

Андреа непроизвольно коснулась своих горящих щек.

– Я лежала в такой же позе, как они сейчас, – брякнула она, и Сантьяго заливисто рассмеялся, чуть не подавившись кальмаром. Его вилка со звоном упала на тарелку, привлекая внимание.

Когда подали десерт – небольшой шоколадный чизкейк с орешками, Сантьяго вдруг замолчал, ковыряя вилкой крем.

– В детстве… я прятал бездомных щенков в гараже. – Сказал он неожиданно. – Мать ненавидела животных, поэтому я кормил их мясом из своего завтрака. – Он засмеялся, и морщинки у глаз сложились в лучики. – Один ублюдок… прости, один пес погрыз мою домашку. Пришлось объяснять учителю, что ее съела «метафора голодного поколения».

Андреа вдруг осознала: Винсент не говорил о таких вещах. Ни о провалах, ни о нелепостях. Его истории всегда были как пресс-релизы – выверенные, безупречные.

На прощание Сантьяго не пытался ее поцеловать. Просто поправил прядку ее волос –слишком осторожно, будто боялся сломать.

– Эти цветы… – он замялся, потирая пальцами ту самую бечевку, что теперь торчала у нее из сумки. – Они правда тебе понравились?  – В его голосе не было привычной барменской уверенности – только тихий вопрос, почти детский.

– Да, –  ответила Андреа. – Особенно потому, что один уже завял.

Он рассмеялся – искренне, морща нос. Андреа не раз подмечала, что Сантьяго не стесняется громко смеяться при людях и ей это нравилось.

Они вышли из ресторана, и ночной воздух обнял их теплой дымкой. Фонари «El Nacional» отражались в витринах магазинов, словно звезды.

– Не хочешь прогуляться? – Сантьяго достал телефон, и экран осветил его улыбку. – Лорена с Карлосом как раз рядом. В парке. Давай я познакомлю вас?

Андреа кивнула, но в голове уже всплыл вопрос: «Почему он так уверен, что я соглашусь?» Винсент никогда не планировал ничего спонтанного – каждое их свидание было продумано до мелочей.

Парк Цитадели встретил их смехом и огнями. Лорена сидела на скамейке, закутанная в строгий тренч, но ее ноги болтались в такт музыке уличных музыкантов. Карлос стоял рядом, нервно перебирая что-то в кармане пиджака.

Ночной воздух был теплым и густым, пропитанным ароматом цветущих жасминов. Андреа несла букет ранункулюсов, то и дело поправляя его в руках – стебли скользили между пальцами, оставляя на коже липкие следы.

– Пойдем? – Сантьяго уже махал рукой, но Андреа невольно замедлила шаг. Она видела эту пару на студенческих вечеринках, но близко не знала – Лорена всегда казалась такой… недоступной. Холодная красота, безупречные костюмы, репутация самой перспективной студентки на юрфаке.

Когда они подошли ближе, Карлос резко вынул руку из кармана, будто пойманный на чем-то. Его светлые волосы торчали в разные стороны, после долгого дня на работе.

– Наконец-то познакомлюсь с тобой! – Лорена улыбнулась, и Андреа с удивлением заметила, как преображается ее лицо, – Мы как раз обсуждали, куда бы… – Она не договорила. Карлос вдруг перебил, неловко кашлянув в кулак:

– Марсело давно звал всех на пляж. С Карлой. Но мы все никак не можем сопоставить графики. Он произнес это слишком быстро, словно отрепетированную фразу, – Говорит, хочет устроить… подобие посиделок у костра.

В его голосе прозвучала такая явная тревога, что Андреа и Сантьяго переглянулись. Лорена закатила глаза, но уголки ее губ дрогнули:

– То есть он снова пытается произвести впечатление на нашу любимую инфлюенсершу.

– Она согласилась? – Не удержалась Андреа.

Лорена фыркнула:

– Карла соглашается на все, где можно сделать эффектные сторис. – Лорена щелкнула языком. – Она уже неделю тренирует «случайно растрепанные» волосы для кадров у воды. Говорит, это будет ее «дикий природный» образ.

Сантьяго рассмеялся, но смех его оборвался, когда где-то вдали проехала знакомая машина. Андреа невольно сжала букет – номера не те…

– Так что, ты с нами? – Сантьяго мягко коснулся ее локтя, перекрывая вид. В его глазах читался немой вопрос, но в них не было давления – только теплое ожидание.

Андреа посмотрела на его руку – ни колец, ни следов от них. Совсем не то, что ее собственные пальцы, где серебро Винсента все еще жгло кожу.

– Я…  – В этот момент телефон Карлоса заиграл настойчиво. Тот взглянул на экран и странно напрягся:

– Марсело. Опять что-то забыл… – Он отошел в сторону, но Андреа успела заметить, как Карлос судорожно сжал что-то в кармане – маленькую коробочку, мелькнувшую на секунду, когда он поправлял пиджак.

– Согласна, – вдруг сказала Андреа, чувствуя, как что-то внутри нее отпускает. Сантьяго по-доброму улыбнулся и в этот момент она поняла: все может измениться. Или окончательно развалиться.

Глава 5. «Тень прошлого»

Долгожданная поездка на море. Андреа в последний раз проверила сумку, поправляя выбившуюся прядь волос. Соленый ветер с моря уже чувствовался даже здесь, в центре города, обещая свободу от повседневности. Она накинула темно-зеленый джемпер – достаточно красивый, чтобы не ударить в грязь лицом перед Карлой, и достаточно практичный, чтобы не переживать о запахе от костра.

Машина Карлоса уже ждала у подъезда. Старенький мерседес серебристого цвета изнутри пах кожей и кофе – точно так же, как в детстве пахло такси, которое отец иногда заказывал для поездок в порт. Андреа запрыгнула на заднее сиденье, случайно задев коленкой подлокотник.

– А где Сантьяго? – Спросила она, автоматически высматривая его в окнах домов напротив. Устраиваясь поудобней.

– Покупает маршмеллоу, – Лорена повернулась к ней, и солнечный луч поймал золотистые блики в ее карих глазах. За последние недели Андреа успела узнать ее лучше: за строгими костюмами скрывалась девушка, которая тайком подкармливала бездомных кошек у университета. Карлос молча поправил зеркало заднего вида, поймав ее взгляд. Его пальцы постукивали по рулю в ритме песни, которую никто, кроме него, не слышал.

Универмаг у побережья встретил их выцветшими вывесками и запахом жареного миндаля. Сантьяго шел им навстречу, неся в одной руке огромную пачку маршмеллоу, а в другой – бутылку чего-то красного. Увидев Андреа, он ускорил шаг.

– Прости, забыл, что ты не любишь зефир, – он потряс бутылкой. – Но взял гранатовый сироп. Для коктейлей.

Его объятия всегда были такими – крепкими, чуть неуклюжими, как будто он боялся раздавить или, наоборот, упустить. Андреа уже перестала вздрагивать от этой стремительности. Уткнулась носом в его плечо, вдыхая знакомый запах древесного одеколона и чего-то сладкого. Возможно, маршмеллоу.

– Осторожно, – Лорена прикрыла рот рукой, но смех все равно прорвался. – Он тебя сейчас задушит этим энтузиазмом.

Сантьяго лишь засмеялся и отпустил Андреа, но его ладонь ненадолго задержалась у нее на спине – тепло сквозь тонкую ткань джемпера.

Пляж встретил их резким ветром и криками чаек. Марсело и Карла уже ждали у кострища. Карла, в своем полупрозрачном платье белого цвета, казалась чужой на этом фоне – как будто случайно попала в кадр из другой жизни. Ее бледно-розовые волосы трепал ветер, а губы были подчеркнуты нежным блеском.

– Карла, – она первой протянула руку. Ее пальцы были холодными, но хватка – твердой. – Сантьяго уже рассказал, как ты лихо гоняешь на мотоцикле.

– Наслышан о тебе, – Марсело стоял чуть позади, его темные кудри сливались с наступающими сумерками. Взгляд его скользил по Карле, как будто проверяя, не замерзла ли она. Карла неожиданно дотронулась до кончиков волос Андреа:

– Такие густые… У меня после постоянных окрашиваний солома.

– Зато стильная, – Андреа улыбнулась. Она помнила, как Лорена говорила, что Карла делала пластику, но сейчас это казалось неважным.

Костер разгорался медленно. Пламя лизало дрова, отбрасывая оранжевые блики на лица. Сантьяго стоял позади Андреа скрестив руки. Когда он обнял ее со спины, она невольно прижалась затылком к его ключице – жест, который раньше был прерогативой Винсента. Теперь это движение не вызывало тревоги, лишь тепло. Сантьяго едва заметно вздрогнул – она почувствовала это по тому, как напряглись его мышцы. Его руки сжали ее чуть крепче, словно боясь, что она выскользнет, исчезнет, как дым от костра.

– Ух ты, – прошептала Лорена Карлосу, но шепот разнесся достаточно громко, чтобы Андреа уловила нотку удивления в ее голосе.

Марсело тем временем отошел к мотоциклу, его силуэт растворялся в наступающих сумерках. Он вернулся, неся гитару в потрепанном чехле, и тут Андреа увидела его – тот самый розовый шлем с наклейкой единорога, небрежно болтавшийся на руле «Ducati». Яркий цвет резал глаз даже в сгущающихся сумерках, вызывая в памяти неловкость той поездки.

– Боже, он и здесь… – непроизвольно вырвалось у Андреа, и она поморщилась.

Карла оторвалась от экрана, проследив за ее реакцией. На губах девушки расцвела ухмылка, довольная и чуть язвительная.

– Мой маленький позорный трофей, – легко бросила она, поглаживая экран телефона, будто шлем был на нем. – Сантьяго рассказывал, как героически принес его в жертву вашему вкусу. – Ее глаза весело блеснули, ловя отражение костра. – Надеюсь, хоть черный пришелся тебе по душе?

Андреа сжала колени, песок забивался под ногти.

– Черный был единственным разумным выбором, – отрезала она, стараясь не смотреть на розовое пятно в темноте. – Розовый… он для тех, кто любит привлекать внимание.

– О, не будь такой снобкой! – Карла засмеялась, но в смехе звенела сталь. – Иногда розовый – это дерзкий вызов серости! Как думаешь, Сантьяго? – Она бросила вызов через пламя костра.

Сантьяго, раздувавший огонь, лишь глубже нахмурился, тыча в угли. Его уши под темными кудрями явственно покраснели. Молчание заговорило громче слов.

Тем временем Марсело, ловко орудуя палочкой, поджарил маршмеллоу до золотистой корочки и с преувеличенной галантностью поднес его Карле. Та, не отрываясь от экрана телефона, автоматически открыла рот, но, когда сладкая масса коснулась ее губ, внезапно отвлеклась от съемки.

– Горячо! – Воскликнула она, и Марсело тут же начал дуть на обжигающий десерт, его брови беспокойно сдвинулись. Карла, поймав момент, страстно поцеловала его, оставив четкий отпечаток блеска на его губах.

– Вот это поворот, – пробормотал Сантьяго на ухо Андреа, принимая гитару из рук Марсело.

Его пальцы привычно нашли свое место на грифе, и первые аккорды прозвучали неожиданно чисто для такого потрепанного инструмента. Андреа завороженно следила за его руками – сильными, но удивительно нежными в движениях. Лорена, пристроившаяся рядом с Карлосом под общим пледом, наклонилась к Андреа:

– Ну как тебе Карла? – Шепотом поинтересовалась она, делая вид, что поправляет прядь волос.

– Она довольно милая, – ответила Андреа, наблюдая, как Карла теперь снимает Марсело, заставляя его корчить рожицы в камеру.

– Так и есть, – согласилась Лорена, но ее карие глаза внезапно стали серьезными. – Но я бы с ней не ссорилась.

– А что будет? – Насторожилась Андреа.

Лорена резко замолчала, ее взгляд скользнул в сторону Карлы, которая как раз демонстративно закатила глаза на что-то сказанное Марсело.

– Выжмет тебя, – наконец выдохнула Лорена, и в ее голосе прозвучала нехарактерная жесткость.

Прежде чем Андреа успела что-то ответить, Лорена уже что–то быстро прошептала Карлосу. Тот лишь молча кивнул, его пальцы нервно постукивали по колену.

– Ребята, извините, но мы должны уехать, – объявила Лорена, вставая и отряхивая песок с платья. – Завтра раннее совещание.

– Ох, ну что вы, как мало посидели! – Воскликнула Карла, но в ее голосе не было искреннего сожаления.

– Обязательно выкрою пару дней, чтобы съездить куда-нибудь всем вместе, – пообещала Лорена с особой грустью в голосе, уже направляясь к машине.

Когда их фигуры растворились в темноте, Карла тут же подсела к Андреа, ее розовые волосы пахли дорогим шампунем и дымом.

– Ну что, у вас с ним? – Она ткнула палочкой в сторону Сантьяго, который спорил с Марсело о футболе.

– Пока просто… комфортно, – Андреа покрутила кольцо на пальце. Оно все еще было там.

– Он тебе нравится? – Вопрос прозвучал неожиданно резко.

Сердце Андреа упало. Она посмотрела на Сантьяго: он закинул голову назад, смеясь над шуткой Марсело, и в свете фонаря его борода выглядела невероятно ровной.

– Я шучу, – Карла махнула рукой, но ее серо-голубые глаза были серьезными. – Просто… будь осторожна с ним…

На обратном пути пальцы Андреа впервые сплелись с пальцами Сантьяго. Раньше она вздрагивала от его случайных прикосновений, а теперь сама нашла его руку. Сантьяго наклонился для поцелуя, но она отстранилась – слишком быстро, слишком резко.

– Понял, еще не время, – он улыбнулся, но в уголках его глаз дрогнуло что-то похожее на боль. Андреа смущенно уткнулась в телефон, пальцы дрожали, когда она тыкала в экран, вызывая такси. Цифры на таймере приложения казались ей невыносимо медленными.

– Я уже вызвал, – Сантьяго перехватил ее движение, показав экран смартфона. Точка у ее дома мерцала на карте, как маленький маяк в ночи. Его большой палец случайно задел ее мизинец – прикосновение было теплым и мимолетным.

В этот момент желтое такси уже подъезжало, шины шуршали по асфальту. Сантьяго распахнул дверь, и в салон хлынул запах дешевого освежителя воздуха.

– Доброй ночи, Андреа, – он слегка наклонился, его голос звучал глуше из-за шума проезжающей мимо машины. – Спасибо за этот вечер.

– Тебе спасибо, Сантьяго, – она прошептала, слишком быстро захлопывая дверь, будто боялась, что он что-то добавит.

В такси Андреа открыла галерею. Фотографии с Винсентом были скрыты в отдельной папке с паролем. «Удалить – значит стереть навсегда», – подумала она, глядя на темное окно, в котором отражалось ее лицо. А за стеклом мелькали огни города, такие же ненадежные, как ее мысли.

Таксист включил радио – играла какая-то старая песня о потерянной любви. Андреа закрыла глаза, но изображения продолжали всплывать перед ней: Сантьяго, сжимающий гитарные струны, его аккуратная борода… и где-то глубоко в памяти – жесткие волосы Винсента на затылке, которые она так любила теребить пальцами, когда он работал за ноутбуком.

Андреа вытерла мокрое от слез лицо, когда машина остановилась у ее дома. В подъезде горел тусклый свет – Даниэла уже ждала ее, как и договаривались на их традиционную пятничную ночевку.

– Я купила наше любимое вино, – Даниэла щелкнула штопором с привычной ловкостью, и пробка с хлопком вылетела. Рубиновая жидкость наполнила бокалы, – Ну что, рассказывай, как ваши посиделки? – Она подтолкнула бокал к Андреа, и тот зазвенел о стеклянную столешницу. – Как тебе друзья Сантьяго?

Андреа обхватила бокал ладонями, ощущая, как тепло рук нагревает хрусталь.

– Нормально, – она сделала глоток, и терпкий вкус граната разлился по языку. – Мы… сегодня обнялись. По-настоящему. Впервые. – Ее пальцы непроизвольно сжали тонкую ножку бокала, когда перед глазами всплыл образ Сантьяго – его руки, крепко сжимающие ее, запах маршмеллоу от его бороды.

– А Карла с Марсело… – Андреа провела пальцем по краю бокала, заставляя его тихо завывать. – Они… странные. Она вся такая гламурная, а он смотрит на нее, как пес, ожидающий команды, но с ними довольно комфортно.

Даниэла резко поставила свой бокал, оставив влажное кольцо на столе.

– Он меня все равно напрягает, – ее зеленые глаза сузились. – Я потихоньку разузнавала. У него, Андреа, – она сделала паузу для эффекта, – Было больше двадцати девушек за последние три года. Ни с кем дольше двух месяцев.

Андреа почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Винсент… С Винсентом все было иначе. Она помнила его строгий взгляд, когда он впервые взял ее руку еще в школе – так уверенно, словно уже знал, что она согласится.

– А Карла… – Даниэла уже листала телефон, ее ноготь стучал по экрану. – Посмотри на ее профиль. Триста тысяч подписчиков. Каждый пост – идеально спланирован. Такие люди, Андреа… – Она показала на экран, где Карла сияла в белом платье на фоне их сегодняшнего костра. – Они умеют продавать даже свою искренность.

Андреа потянулась за телефоном, но Даниэла резко одернула руку:

– Не сейчас. Сначала маска.

Она протянула охлаждающую тканевую маску, которая пахла цитрусом и чем-то медицинским. Андреа прилепила ее к лицу, и холод мгновенно проник в кожу, смешавшись с жаром от вина.

– Я буду начеку, – прошептала она, ощущая, как маска напитывает кожу. – Но Сантьяго… ему почему-то хочется верить. – Андреа сжала бокал. – Вдруг это все –просто очередной розыгрыш судьбы? Но почему тогда его смех такой настоящий?

Даниэла вдруг прикусила губу, ее пальцы замерли над клавишами телефона.

– Кстати, о вере… – она сделала глоток вина, оставляя на бокале след помады. – Ты так и не спросила, как я нашла твой блог со стихами.

Андреа резко выпрямилась, маска сползла на один глаз:

– Что? Как ты…

– «Айрис»? Действительно? – Даниэла закатила глаза. – Ты могла хотя бы сменить стиль письма. Эти метафоры про «ледяные пальцы на горячей спине» – чистая Андреа Монтес.

Андреа сорвала маску, чувствуя, как щеки горят:

– Ты… ты была тем первым подписчиком?

– Ну конечно. – Даниэла потянулась за телефоном. – Хотя сейчас там уже три подписки. Проверяла остальных?

Андреа лихорадочно открыла приложение. Два неизвестных аккаунта:

– Боже… – ее ноготь стукнул по экрану. – Ты думаешь, это может быть…

– Винсент? – Даниэла фыркнула. – С его-то отношением к поэзии? Он же Бродского от Есенина не отличит.

Но ее шутка повисла в воздухе. Андреа уже вглядывалась в цифры. Ее губы дрогнули. Образ Винсента – его пальцы, перебирающие клавиши ноутбука, привычная складка между бровями – не давал покоя.

Даниэла развалилась на диване, закинув ноги на журнальный столик. Ее бордовые локоны растрепались по подушке, а в руке все также мерцал телефон.

– Слушай, я нашла потрясающий рецепт маски для… – она замолчала, и ее брови поползли вверх. Пальцы замерли над экраном.

Андреа, накладывающая лак на ногти у зеркала, почувствовала изменение в тишине:

– Что там?

– Ничего, – слишком быстро ответила Даниэла, переворачивая телефон экраном вниз. Но ее пальцы сжали корпус так, что костяшки побелели.

Андреа бросила кисточку. Лак растекся по ногтю, как алая капля крови. За два шага она оказалась рядом и вырвала телефон. – Даниэла даже не сопротивлялась.

На экране: темноволосая девушка в длинном красном платье. Винсент сзади, его руки обнимают ее талию, а подбородок покоится на ее плече. В ее руках букет цветов. Подпись: «Наконец–то с человеком, который ценит меня».

– Блядь, – прошептала Андреа. Телефон задрожал в ее руках. Слезы брызнули на экран, размывая улыбку девушки в цветное пятно.

«Всего месяц. Месяц!» – в висках стучало. – «А он уже… с ней. Смотрит на нее так, как раньше на меня. Или это очередная картинка? Может, он так же притворялся и тогда, когда…» – Губы сами сложились в горькую улыбку.

Даниэла резко обняла ее, прижав голову к своему плечу:

– Дыши, ириска. Дыши. – Ее пальцы вцепились в спину Андреа, как в тот день в детстве, когда та упала с велосипеда. – Он не стоит этих слез.

– Тогда почему… – голос Андреа разбился о рыдание.

Даниэла вытерла ей лицо своими рукавами:

– Потому что ты любила по-настоящему. А это всегда больно.

Она выхватила телефон и швырнула его на диван, где тот приземлился рядом с их старой общей фотографией из Севильи – две девочки с мороженым, у которых еще вся жизнь впереди.

На следующий день воздух в офисе Tisicor казался густым от напряжения. Андреа листала отчеты, когда за стеклянной дверью раздался тот самый голос – низкий, с привычной хрипотцой от недосыпа. Пальцы сами сжали папку так, что картон прогнулся.

– …пересылайте эти файлы напрямую мне, – говорил Винсент кому-то из коллег. Его тень мелькнула за матовым стеклом – узнаваемая линия плеч, привычный наклон головы.

Сердце Андреа совершило странный кульбит – оно то замерло, то застучало так, что стало трудно дышать. В горле встал ком, а в глазах заструились предательские блики. Она резко встала, опрокинув стакан с водой. Ледяная жидкость разлилась по столу, заливая клавиатуру, но это уже не имело значения.

В коридоре они столкнулись буквально нос к носу. Винсент, как всегда безупречный в своем черном костюме, сделал шаг назад. Его глаза – эти предательски знакомые серые глаза расширились.

– Андреа… – Он протянул руку, но она уже резко развернулась, чувствуя, как первые горячие капли катятся по щекам.

Он сказал что-то еще, но слова потерялись в гуле вентиляции. Андреа почти бежала к лифту, смахивая слезы тыльной стороной ладони. Где-то позади раздались шаги – он последовал за ней? Нет, не может быть…

В лифте она увидела свое отражение в зеркальной стенке: распухшие глаза, размазанная тушь, дрожащие губы. Та самая девушка, которая месяц назад клялась себе, что больше никогда не заплачет из-за Винсента Риццо.

Такси довезло ее до дома на автопилоте. Ключ трижды промахнулся мимо замочной скважины, прежде чем ей удалось открыть дверь. Квартира встретила гулкой тишиной –даже часы на кухне почему-то остановились.

Андреа упала на кровать, прижимая к груди телефон. Экран светился последним постом Мэйт: Винсент на каком-то светском приеме, его рука покоится на ее талии. Где-то в глубине души шевельнулась мысль – а что, если один из подписчиков действительно он? Но это уже не имело значения. Она потянулась к ноутбуку – может быть, новые стихи помогут выплеснуть эту боль наружу…

Прошло два дня. Два дня бессонных ночей, где строки стихов переплетались с воспоминаниями о том, как Винсент произнес ее имя в коридоре. Когда в дверь позвонили в субботу вечером, Андреа сначала подумала – опять Даниэла с очередной «спасательной операцией».

Но за дверью стоял Сантьяго. Его борода была аккуратно подстрижена, а новая белая рубашка пахла свежим утюгом – явно готовился. В руках он держал дымящуюся коробку с пиццей. Запах расплавленного сыра и острой колбаски тут же заполнил прихожую.

– Привет, – он поднял коробку, словно демонстрируя трофей. – Твоя любимая «Пепперони». Приехал спасать от одиночества. Можно?

Андреа замерла на пороге, пальцы вцепились в косяк двери. В голове пронеслось: «Не надо. Еще не время. Он не тот». Но пустота в квартире звенела так громко, что заглушила все разумные доводы.

– Заходи, – она отступила, пропуская его в прихожую, где до сих пор висело то самое зеркало, в котором они когда-то фотографировались с Винсентом.

Сантьяго осторожно поставил коробку на стол, его взгляд скользнул по фотографиям на полке – моментально, но она заметила. Квартира вдруг показалась Андреа музеем ее прошлой жизни, а они – незваными посетителями.

– Садись, – она показала на кровать, но сама осталась стоять у окна. – Фильм будем смотреть?

Он улыбнулся, потянувшись за пультом, и в этот момент рубашка задралась, обнажив аккуратный белый шрам на животе.

– Аппендицит, – бросил он небрежно, замечая ее взгляд. – Мама тогда ночь в коридоре просидела. Говорила, я ее в гроб сведу своими выходками.

Андреа хмыкнула, но в глазах мелькнуло что-то теплое. Они молча развернули коробку пиццы, запах колбаски и расплавленного сыра заполнил комнату. Телевизор замигал бессмысленными кадрами ток-шоу.

Сантьяго расстегнул рукав рубашки, поправляя манжету, и Андреа заметила край татуировки. Ее взгляд задержался на темных линиях.

– Слушай, я так и не спросила… – она осторожно коснулась его руки. – Что значит эта надпись?

Сантьяго замер, затем медленно закатал рукав по локоть. В свете телевизора проступила надпись на латыни: «Nimis unique» Он провел пальцами по буквам.

– «Слишком уникален». Пообещал себе в восемнадцать, что не буду как все, не сяду в офисную клетку навечно, а создам что-то свое, настоящее. Думал, такая тату – как клеймо бунтаря, круто смотрится. Теперь просто напоминание: не сдавайся, Сантьяго, иди своей дорогой.

Андреа провела пальцами по выпуклым буквам. Кожа подушечек ощущала мелкие неровности старой тату. Она чувствовала, как под ее прикосновением его мышцы напряглись. Он опустил рукав, но Андреа уже заметила, как его взгляд скользнул к ее блокноту со стихами на столе.

– А у тебя есть? Тату? – Спросил он, намеренно меняя тему.

– Нет, – Андреа машинально потрогала свое запястье там. – Винсент считал, что…  – Она резко замолчала, но было поздно. Имя повисло в воздухе между ними, как запах гари от перегретой пиццы.

Сантьяго глубоко вздохнул и неожиданно обнял ее за плечи. В этот момент свет от экрана высветил его руку рядом с ее бледной кожей.

– Ты вся напряжена, – прошептал он. Но вместо его дыхания она вдруг ощутила другое – призрачное прикосновение губ Винсента к своему лбу. Фантомная память тела оказалась сильнее реальности.

– Андреа, – Сантьяго повернул ее лицо к себе. Его глаза в темноте казались почти черными. – Я… черт, я по уши в тебя влюблен.

Он сказал это так просто, будто сообщал прогноз погоды. Без красивых метафор, без драматических пауз. Андреа почувствовала, как ее сердце бешено застучало. Но не от волнения, а от страха – страх, что он сейчас поцелует ее, а она увидит совсем другое лицо.

– Сантьяго, я… – ее пальцы сжали подушку. – Тебе пора. Уже поздно.

Он замер, потом медленно кивнул:

– Я не он, Андреа. И не пытаюсь быть. Подумай об этом.

Дверь закрылась с тихим щелчком. Андреа потянулась к ноутбуку – новая запись: «Когда обнимаешь одного, а чувствуешь руки другого…» Пальцы замерли над клавишами:

«Но что, если мне нужно, чтобы он был им? Или… может, это я не та? Та, что могла бы забыть, переписать историю без Винсента. Но тогда почему каждое прикосновение Сантьяго оставляет на коже след, а в голове – только его тень?»

Глава 6. «Поцелуй со вкусом буррито»

Телефон зазвонил как раз, когда Андреа завязывала шнурки кроссовок – собиралась на пробежку, чтобы перестать думать о вчерашнем разговоре с Сантьяго. На экране – «Мама».

– Андреа, ты не поверишь! – Голос матери звенел так, будто она снова стала той самой женщиной из детства, способной радоваться мелочам. – Страховка наконец-то сработала! Все счета за терапию отца покрыты!

Андреа замерла, палец застыл на узле шнурка. «Страховка? Какая еще страховка?» Они же годами судились с этой компанией – те отказывались платить даже за базовые анализы, ссылаясь на «исключающие пункты. А теперь вдруг…»

– Мам, ты уверена? Может, ошибка? – Она намеренно сделала голос ровным, но пальцы сами сжали шнурок.

– Вот же письмо! – на другом конце провода зашуршала бумага. – «Полная компенсация». И даже переплатили…  – Голос матери дрогнул. Андреа представила, как та сидит на кухне в своем халате и давит слезы ладонью.

«Что-то не так», – сверлило в висках. Но мама уже перешла на бытовые темы: «Ты ешь нормально?»; «Не мерзнешь?»; «Как тот молодой человек?»

– Все хорошо, – автоматически ответила Андреа, глядя в окно, где дождь начинал стучать по стеклу. «Если это не страховка… то кто?» И тут же – укол в груди. Винсент.

Он знал про дедушку. Знакомый врач в той самой клинике. Его фирменный почерк –решать проблемы молча, чтобы потом случайно «обнаружилось»… Телефон завибрировал – уведомление. Групповой чат: «ДР Марсело 25.05!!!»

Новое сообщение от Лорены: «Андреа, тебя добавила Карла. Ты ведь свободна?» Она ткнула «+1», даже не читая детали. Нужно было срочно отвлечься. От мыслей. От догадок. От этого кома в горле, который не желал растворяться.

Андреа все еще сжимала телефон в руке, когда экран вспыхнул новым сообщением. Уведомление от Сантьяго высветилось поверх группового чата.

– Если ты еще не передумала ненавидеть меня после вчерашнего – заеду через час. – Марсело одолжил своего железного коня. Покатаемся, поедим, помолчим.

В горле стоял ком – смесь благодарности за дедушку и ядовитого осадка от догадок про Винсента. Но Сантьяго… Сантьяго был живым противоядием. Ответила одним словом:

– Приезжай.

Сантьяго приехал на черном рычащем «Ducati» Марсело. Розовый шлем с единорогом (тот самый, Карлы) сидел на нем нелепо, и Андреа фыркнула:

– Не говори, что это твой скрытый фетиш.

– Пришлось выклянчить у принцессы, – он протянул Андреа черный шлем с визиром. – Обещал вернуть без царапин. На тебе и на нем.

Когда мотоцикл рванул вперед, рев мотора заглушил навязчивые мысли, Андреа впервые за день расслабила плечи. Ветер срывал с губ все невысказанные вопросы – про страховку, про Винсента, про то, почему Сантьяго упомянул «ненависть».

Она прижалась к его спине, чувствуя сквозь тонкую ткань футболки шрам. Реальность. Вот он, прямо здесь. Не призрак из прошлого, а человек, который везет ее на край города, даже не сказав зачем.

Дорога на Монжуик оказалась чередой контрастов: холодный ветер в лицо и теплая спина Сантьяго под ладонями; рев мотора и неожиданные паузы на светофорах, когда он поворачивался, чтобы проверить, все ли с ней в порядке.

На вершине холма, где туристы толпились у смотровой площадки, они нашли укромный уголок за крепостной стеной. Сантьяго расстелил плед с нелепым узором (красные быки на желтом фоне – явно брал впопыхах) и вывалил из рюкзака различные ягоды.