Правитель Пустоты. Проклятый бог бесплатное чтение

Глава первая.

Путешествие на край света

Бредет караванщик средь дюн до утра,

А в сердце его правят зной да жара.

И солнца роднее уж нет ничего,

И стали пески его домом давно…

Народная песня хетай-ра «Караванщик»

В коридорах дворца стояла безмятежная тишина ночи. Сонное дыхание спящих пронизывало стены и палаты, незримым маревом витая в воздухе. Ничто не нарушало это спокойствие в анфиладах безлюдных залов, лишь в одной галерее медленно прогуливались две тени.

– Думаешь, нам это действительно под силу? – негромко спросил профессор.

– Попытаться стоит в любом случае.

– Попытаться потому, что тебя обязали это сделать, или же отправиться так далеко на восток по собственной воле, веря в возможность положительного исхода?

Лантея слабо улыбнулась своему спутнику и коснулась края его одеяния.

– Ты ведь лучше всех остальных знаешь, что у меня действительно есть надежда. И я не могу не попробовать обратиться к альвам.

– Тея… – Ашарх тяжело и как-то сокрушенно вздохнул. – Ты ничего о них не знаешь. Это же дикий народ. Обозленные на весь свет лесные отшельники, спрятавшиеся за стеной от внешнего мира.

– Мне кажется, наши народы не так уж и различаются. В какой-то степени хетай-ра – тоже беглецы, добровольно изолировавшиеся от других рас. Ты так не считаешь?

– Но альвы еще и воинственны. Жизнь научила их не доверять никому, кроме себе подобных. И предложение о союзе вряд ли будет воспринято ими с радостью.

– Мы должны хотя бы попробовать предложить им этот союз. Если есть даже мизерный шанс на успех, то я обязана попытаться. Ради своего народа, Аш.

Сквозь череду узких колонн на открытом участке галереи можно было рассмотреть пустовавшую площадь перед дворцом и городскую лестницу, широкой лентой пересекавшую весь подземный полис. То здесь, то там на ступенях мерцали желтыми огнями оставленные фонари. Эта цепочка света убегала далеко вниз, к самому подножию лестницы, где холодные воды реки омывали массивные ступени.

Погруженный в безмолвие город мирно спал.

Лантея облокотилась на перила балюстрады и устремила свой взор на Первый Бархан, раскинувшийся перед ней. Она чувствовала в груди щемящую тоску, будто знала наперед, что в этой жизни она уже никогда сюда не вернется, не увидит больше ничего из того, что всегда было ей дорого.

– А что будет, если мы не справимся? – Профессор встал рядом с девушкой, так близко, что ее распущенные алые волосы касались его одежды.

– Тогда хетай-ра останутся совершенно одни перед угрозой нового нападения ифритов.

– Один Бархан уже пал. Другие полисы ждет та же участь, если не удастся сдержать мощь имперцев.

– Никто в пустынях Асвен не решится выходить против ифритов в открытую, если не будет союзников. Матриархи скорее прикажут Барханам уйти еще глубже в песок, закопаться, подобно скарабеям, и вновь затаиться на тысячелетия.

– В случае провала, если мы не добьемся соглашения с альвами, Совет просто уничтожит тебя, обвинив во всех грехах. Надеюсь, ты осознаешь это, Тея? Всеобщее презрение – это наименьшее, что будет ждать тебя в Барханах по возвращении.

– Я не вернусь сюда, Аш.

Это признание родилось у нее в душе так легко, будто давно уже там ютилось, просто Лантея слишком долго старалась его не замечать.

– И это уже не зависит от того, выйдет у нас договориться с альвами или же нет, – негромко призналась девушка, поглаживая пальцами тонкую зеленую ленту на своем запястье.

– Почему? – Профессор внимательно изучал бледное лицо Лантеи.

– Меня здесь больше ничто не держит. И никто. Это поручение Совета – просто моя последняя дань родному народу, и после исполнения своего долга я уйду.

– И куда ты намерена податься?

– Какая разница? Мир огромен, где-нибудь да отыщется хорошее местечко для жизни. Надо лишь поискать… – Она тяжело вздохнула. – Знаешь, теперь, когда я научилась наслаждаться солнцем и светом на поверхности, темнота подземелий так тяготит меня, Аш.

Он усмехнулся, прекрасно понимая, о чем говорила его спутница. Он ведь и сам с теплотой на душе уже пару дней так точно думал лишь о том, как уже совсем скоро впервые за месяц вновь ступит на жаркий песок пустынь Асвен и подставит свое лицо ярким лучам и нежному ветру. Подобное трудно было согласиться навсегда променять на прохладный мрак Барханов.

– Я не позволю тебе бродить по миру одной. Да и Манс вряд ли согласится оставить нас.

– Я знаю это. Знаю… И благодарна вам обоим.

Ашарх нежно и мягко обнял девушку за плечи, привлекая к себе.

Так они и стояли вдвоем в темноте пустой дворцовой галереи, обнявшись и позабыв о мире вокруг. А уже утром им предстояло навсегда проститься с Первым Барханом и отправиться в дальний путь на край света.

***

Трудно было даже приблизительно рассчитать, сколько дней могла занять дорога до Ивриувайна, страны-леса альвов. Никогда раньше подобные путешествия не предпринимались: дальше Четвертого Бархана немногие хетай-ра отваживались уходить на восток, ведь там постепенно таяли золотистые дюны пустынь и начинались чужие земли.

Путь предстоял неблизкий, и, по решению Совета, назначенная послом Лантея должна была отправиться в дорогу с полноценной свитой. От каждого Бархана отрядили сопровождающих, которые на самом деле выполняли функцию беспристрастных наблюдателей. Они были обязаны регулярно докладывать своим матриархам обо всех новостях: для этого группе даже выделили несколько клеток с почтовыми орлами для поддержания связи. Иамес также снарядила целый отряд стражи для защиты посла в пути и штат прислуги, но Лантея категорически отказалась от подобного балласта. Это значительно бы замедлило караван, который и без того казался девушке перегруженным. Солдат и слуг надо было кормить в дороге, а для дополнительной поклажи и так не было места: Совет обеспечил делегацию богатыми дарами, которые предполагалось преподнести правящей верхушке Ивриувайна. Хотя самой ценной ношей, конечно же, оставался древний свиток с текстом Андаритского пакта, бережно уложенный в костяную шкатулку вместе с грамотами, в которых Совет изложил свои предложения к народу альвов. Это сокровище было доверено исключительно Лантее вместе с тяжелым колларом: выточенная из стекла цепь возлежала на хрупких плечах хетай-ра, и пять подвесок с эмблемами Барханов указывали на ее новый статус посла.

Рано утром в день отбытия делегации, еще до того, как стражи времени в первый раз ударили в тамтамы, Лантея со своими спутниками уже стояла на площадке перед дворцом. Здесь они должны были встретиться с назначенными сопровождающими и поскорее отправиться в дорогу. Рядом бестолково толклась прислуга с тюками и сумками членов делегации, но Лантея не обращала на них внимания. Скрестив руки на груди, она нетерпеливо постукивала пальцами по предплечью и выжидательно смотрела в темноту арочного входа во дворец, откуда вскоре должны были появиться посланцы матриархов.

– Если Совет нам настолько не доверяет, что отправляет целую толпу сопровождающих, то почему бы им самим было не поехать вместо нас к альвам, – позевывая, недовольно проворчал Ашарх. Необходимость несколько недель пересекать пустыни бок о бок с какими-то незнакомыми хетай-ра, явно приставленными к послу лишь для бдительной слежки, претила профессору. Лантея его в этом поддерживала, но Иамес и так пошла на большие уступки, и испытывать пределы ее великодушия и дальше девушка опасалась.

– А кто тогда будет управлять Барханами? – со смешком спросила она.

– Дочери, советницы… Да мало ли кого найти можно!

Завозился Манс, сидевший на свертках со шкурами неподалеку.

– Готов поспорить, – хмыкнул он, – Совет просто хочет убедиться, что мы не сбежим по дороге. Сестра не вызывалась быть послом, и теперь матриархи с помощью своих подручных надеются проследить, чтобы Лантея добралась до альвов, никуда не удрав. И мы вместе с ней.

– Может, послом я быть и не вызывалась, но никого иного Иамес просто не смогла бы назначить на эту ответственную должность. Меня выбрали уже хотя бы потому, что я долгое время была за пределами пустынь и имею достаточно высокое общественное положение для дипломатических переговоров подобного уровня.

Из чрева дворцовой арки под слабый свет фонарей почти бесшумно шагнул молодой слегка полноватый мужчина в объемном тюрбане кораллового цвета. Он уверенной пружинящей походкой направился к беседовавшей троице, и их взгляды мгновенно устремились на новоприбывшего. Завладев всеобщим вниманием, хетай-ра широко и открыто улыбнулся, блеснув белоснежными зубами, и склонился в изящном и одновременно издевательском поклоне, которому нисколько не помешали пять под завязку заполненных торб с вещами, висевших за спиной.

– Рад поприветствовать дочь и сына Гиселлы Анакорит! И, конечно же, чужеземного гостя, имени которого, к сожалению, я не знаю. – Мужчина выпрямился и обвел собравшихся смеющимся взглядом серых глаз. – Я делегирован отправиться на восток вместе с послом.

Одет незнакомец был в экзотичные ярко-желтого цвета шаровары, а его торс закрывал бордовый жакет с запáхом и без рукавов. Предплечья мужчины почти до самых локтей покрывали широкие плетеные браслеты из шнуров и лент, придававшие его облику еще больше аляповатости. Будто малый ребенок решил надеть на себя все самые пестрые свои вещи, и теперь лучился довольством, полностью удовлетворенный собственным нарядом. И только круглое идеально выбритое лицо этого хетай-ра выдавало в нем взрослого явно не обделенного интеллектом мужчину: умные глаза, в которых то и дело проскальзывали задорные искры, суровые прямые брови и высокий лоб мудреца, на который из-под тюрбана выбивались мелкие седые кудри.

– Я – Лантея, назначенный Советом посол, – сухо представилась девушка, пристально изучая стоявшего напротив нее хетай-ра. – Как ваше имя? И от какого Бархана вас к нам направили?

– Моя матушка – матриарх Васпия Фуйима. Я – Оцарио, ее младший сын и, собственно, делегат от Пятого Бархана… – В этот момент мужчина огляделся по сторонам. – А почему никого больше нет? Мне казалось, что в это время делегация должна уже отправиться.

– Так и есть. Просто вы оказались самым организованным, – подтвердил Манс, заинтересованно скользя взглядом по многочисленным сумкам Оцарио. – А вы уверены, что в дороге вам понадобится такое количество вещей?

Оцарио хитро улыбнулся и скользнул поближе к Мансу, будто увидев в нем достойного слушателя, с которым можно было поделиться чем-то исключительно важным.

– Видите ли, я в каком-то роде торговец. Собираю различные уникальные и необычные вещицы – крупицы древности, артефакты былых времен и просто диковинные цацки. Некоторые из них я продаю, другие – меняю.

– Значит, вы надеетесь найти покупателей в тех землях, куда мы направляемся?

– Конечно! – Оцарио всплеснул руками. – Даже на чужбине наверняка отыщутся те, кто заинтересуется моими товарами!

– И именно ради этого вы отправились с посольством на край света? Ради того, чтобы обменять пару безделушек? – спросила Лантея, с головы до ног окидывая торговца непонимающим взглядом. – Мы едем в земли, куда последние тысячи лет не ступала нога хетай-ра, едем с важной миссией. По пути нам может повстречаться все что угодно, еще и неизвестно, как нас примут в самом Ивриувайне. Это дальнее и опасное странствие. Простое тщеславное любопытство или жажда наживы могут сослужить дурную службу в дороге.

– Я отправляюсь вместе с делегацией потому, что мой матриарх поручила это ответственное задание именно мне. Матушка, как и я, считает, что налаживание торговли – важная ступень в установлении дипломатических отношений. И я не подведу ни свою правительницу, ни вас, посол. Будьте спокойны.

Повернувшись в сторону девушки, Оцарио покорно склонил голову. Он выказывал смирение, но при этом в уголках его губ таилась легкая, едва заметная глазу, насмешка, будто авторитет Лантеи и все ее титулы на самом деле для него не значили ровным счетом ничего.

Стоило торговцу встать чуть поодаль, сбросив на землю свои набитые баулы, как Манс, не скрывая обуявшего его любопытства, уже подобрался поближе и принялся расспрашивать Оцарио о его безделушках. Ашарх же, все это время не сводивший взгляд с кораллового тюрбана мужчины, осторожно поинтересовался у Лантеи:

– Кто этот разодетый щеголь?

– Делегат от Пятого Бархана, младший сын матриарха и, как он уверяет, торговец.

– Торговец? – Аш вздернул бровь. – Я думал, Совет пошлет с нами дипломатов или на крайний случай солдат.

– Это выбор матриарха Васпии, а она всегда отличалась странными решениями. Странными, но обыкновенно весьма эффективными. Будем надеяться, что этот торгаш не доставит нам проблем.

– А что с другими делегатами? Ты знаешь, кто это будет?

– Понятия не имею. Надеюсь, это окажется кто-то получше знатного старьевщика.

Прошло еще некоторое время, прежде чем со стороны городской лестницы появился запыхавшийся прислужник, который первым делом отыскал взглядом Лантею и поспешил к ней. Приложив кулак к солнечному сплетению, хетай-ра торопливо что-то произнес и после растворился в арочном проеме, ведущем во дворец.

– Что он сказал? – Манс, позабыв на минуту и об Оцарио, и о редкостях, которые тот перед юношей любезно раскладывал, приблизился к сестре и профессору.

– Двое сопровождающих от Первого Бархана дожидаются нас на выходе из полиса. Они подготовили сольпуг к дороге, – ответила Лантея.

– Выходит, – встрепенулся Ашарх, – мы ждем посланцев только из Второго и Четвертого Барханов? Что-то они задерживаются!

– Мы дожидаемся только сопровождающих из Второго Бархана, – произнесла девушка и устало потерла шею. – Матриарх Четвертого Бархана Сигрида прибыла на Совет в составе совсем небольшой делегации, поэтому она никого не смогла предоставить для посольства.

– Но мы же все равно будем проходить через земли Четвертого Бархана и остановимся в самом полисе, согласно нашему маршруту… – неуверенно заговорил Манс.

– Да, – выдохнула Лантея. – Там нас и будет дожидаться посланник Сигриды.

– Эх, проклятье, – проворчал Ашарх себе под нос. – Я надеялся, что народу будет поменьше.

Прошло около получаса бесцельного ожидания, но делегат от Второго Бархана так и не появился на дворцовой площади. В конечном итоге Лантее, которая с каждой минутой злилась все сильнее и сильнее, это надоело, и она отдала приказ немедленно отправляться. По ее мнению, они все прождали достаточно долго, и за это время матриарх Адаччири могла найти целую дивизию желающих. А посылать слуг к этой вульгарной женщине, пытаясь что-то разузнать, Лантее не хотелось. Мысленно придерживаясь той же позиции, что и профессор, девушка была даже рада подобному исходу событий, ведь чем меньше было сопровождающих, тем быстрее бы караван добрался до финальной точки своего путешествия. Тем более, если бы этот делегат все же опомнился, то у него еще было бы достаточно времени и возможностей, чтобы нагнать группу.

Прислужники послушно подхватили все сваленные на земле тюки, сумки и клетки с птицами, Оцарио спешно затолкал свои товары обратно в мешок, и Лантея вместе со своими спутниками направилась к выходу из полиса. Покинуть Первый Бархан можно было несколькими способами, но посольство выбрало крытый серпантин, который вел напрямую к сети пещер, находившихся достаточно близко к поверхности. Там в переплетение естественных залов и нерукотворных тоннелей уже вовсю проникал солнечный свет через узкие трещины в породе, выщербленные ветром провалы и ячеистые проемы. Место давно облюбовали сольпуги: пауки рыли свои норы в пещерах, прячась глубоко в песок и даже близкое соседство с хетай-ра их не тревожило. Приученные животные в основном достаточно спокойно реагировали на наездников, поскольку давно привыкли, что хетай-ра хорошо и часто их подкармливали взамен на верховые прогулки. Можно сказать, Первому Бархану единственному из всех городов удалось добиться таких впечатляющих результатов в приручении сольпуг, что те совершенно не боялись селиться у самого входа в полис.

Возле одной из нор в окружении нескольких песчаных пауков, тихо беседуя, стояли мужчина и женщина, облаченные в типовую кожаную броню с редкими стеклянными пластинами. Короткие костяные мечи были подвешены у них к поясу, а на плечах лежали одинаковые светло-бежевые плащи, тяжелыми складками спадавшие до самой земли. В такие можно было завернуться, как в одеяло, и совершенно не беспокоиться, что испепеляющее солнце пустынь дотянется до тела своими жаркими лучами. Едва заметив приближавшуюся к ним группу, во главе которой ступала Лантея, двое хетай-ра вытянулись по струнке и практически синхронно приложили кулак к груди.

– Посол, мы вас ждали! – отрывисто произнесла женщина, делая шаг вперед.

– Отправленный вами слуга передал мне послание. Значит, вы оба – делегаты Первого Бархана? – спросила Лантея, по очереди разглядывая стоявших перед ней хетай-ра.

– Матриарх Иамес прислала нас как сопровождающих от этого полиса. Мое имя Эрмина, это мой напарник и супруг – Виек, – четко и отрывисто представилась женщина. – В случае опасности мы обязуемся защитить вас любой ценой, посол.

– Рада приветствовать вас обоих, – откликнулась Лантея. – Вы солдаты?

– Мы из личной гвардии матриарха Иамес, – лаконично ответил Виек из-за спины своей жены, а после украдкой осмотрел всех присутствовавших. – Это вся группа?

– Делегаты от Второго Бархана не прибыли, – пояснила Лантея. – Так что мы покинем город в таком составе.

Виек, поразмыслив немного, кивнул, а его супруга сразу же указала в сторону пауков, спокойно стоявших вокруг:

– Мы подготовили сольпуг к дороге.

– Очень хорошо. Тогда можем грузить вещи и отправляться.

Эрмина и Виек отошли в сторону, позволяя слугам приблизиться к практически неподвижным сольпугам. Им на спину стали кидать тяжелые баулы, ремнями пристегивать мешки и бурдюки, но животные даже не шевелились, пребывая в каком-то глубоком трансе. Наметанным глазом Лантея сразу же заметила острые стеклянные иглы в ладонь длиной и с круглым ушком, которые торчали из сочленений между защитными пластинами, покрывавшими тело сольпуг. Они были воткнуты точно в нервные узлы и окончания, угнетая сознание пауков, делая их покорными воле наездников. Обладание такими иглами и навыками было признаком профессионального наездника на сольпугах, который мог за несколько минут превратить любого песчаного паука в послушную куклу, не испытывавшую боль или забывшую о жажде и голоде. Связка похожих игл висела на поясе у Эрмины, и Лантея невольно почувствовала уважение к этой особе, ведь в свое время и она сама пыталась овладеть тонким искусством наездников на сольпугах, но достаточно быстро сдалась.

Чем больше девушка исподтишка изучала этих двоих, Эрмину и Виека, с которыми ей и остальной группе теперь предстояло пересечь пустыни, тем больше она видела. Они оба были типичными воинами – сдержанными, сосредоточенными и не привыкшими много болтать. На таких хотелось полагаться во всем, потому что они твердо контролировали любую ситуацию, предполагали, как стоит действовать и не боялись трудностей. Типовые доспехи делали их похожими друг на друга, и даже белые волосы были острижены одинаковым коротким ежиком. Но Виек казался гораздо старше своей жены: под его широко посаженными глазами уже появились глубокие морщины, тогда как Эрмина светилась молодостью и энергией. Она была одной из тех женщин, которых трудно было назвать красивыми, но что-то в ее лице невольно притягивало взгляд: может, это были пухлые губы или ироничный изгиб бровей; вот только по отдельности эти черты казались очаровательными, однако, все вместе они создавали образ достаточно заурядный.

Когда с приготовлениями было закончено, Лантея отпустила слуг и одной из первых забралась на выделенную ей сольпугу. Пауков было шестеро, для каждого члена делегации, и всех их нагрузили поклажей до такой степени, что для наездника оставалось совсем немного свободного места. Большинство хетай-ра привычно и легко вскочили на своих сольпуг, с удобством обустраиваясь на шкурах, постеленных поверх паучьих спин, и лишь Ашарх с внутренним содроганием смотрел на доставшуюся ему особь. Покорная сольпуга медленно двигала темно-красными хелицерами, ни на что не обращая внимания.

– Аш, от того, что ты будешь так на нее смотреть, сольпуга никуда не исчезнет, – сразу же заметила ступор своего спутника Лантея. – Держи свой страх в узде и забирайся ей на спину. Хватит медлить. Нам уже пора выезжать.

На лице профессора отразилась вся гамма внутренних сомнений, и с места он не сдвинулся. Девушка закатила глаза, покрыла спину паука еще несколькими шкурами, а после грубо подтолкнула мужчину в сторону сольпуги.

– Ты уже ездил на них. Справился тогда, справишься и сейчас, – уверяла спутника хетай-ра, поглаживая животное по длинным лапкам.

– Знаешь, тогда я был в горячке и почти без сознания. А в таком состоянии сидеть на сольпуге было как-то морально проще, – проговорил Аш, невольно дергаясь при каждом малейшем движении паука и сразу же хватаясь за рукоять своего гладиуса, закрепленного на поясе. – Не уверен, что я сам смогу контролировать ее. В тот раз ты управляла пауком. А я так не умею, Тея.

– Одна-единственная игла в основании головы позволит тебе выбирать направление движения. Вот и все, что нужно знать.

– А вдруг что-то пойдет не так, и она захочет сбежать или сбросить меня? Что мне тогда делать?.. О, проклятье! И на этом чудище мне придется ехать на край света?..

– Не беспокойся так, – со смешком сказал Манс, восседавший рядом на своем ездовом животном. – Я буду возле тебя, если что.

Так как остальная группа ждала лишь его, Ашарху пришлось, стиснув зубы, все же забраться на паука, коря себя за слабость. Он с дрожью касался щетины на теле сольпуги и далеко не сразу нашел в себе силы схватиться за иглу наездника и слегка нажать на нее, вынуждая паука сдвинуться с места. И хоть ему без проблем удалось освоить управление, но чувство омерзения и ужаса, которые профессор испытывал в тот момент, когда касался погруженной в голову сольпуги иглы, были ни с чем не сравнимы.

Его страх был подобен тяжелым цепям, прочно опутавшим сердце: сколько бы пленник ни метался в испуге и ни силился разорвать звенья, они лишь впивались глубже, врастая в плоть. Мало кто может смирить свое дрожащее сердце и взглянуть ужасу в глаза, позволив железной цепи упасть к ногам. Аш не считал себя способным на такое и лишь продолжал молча и робко идти на поводу у своего страха, постепенно срастаясь с ним.

Пещеры закончились достаточно быстро, и вскоре узкая наклонная тропа вывела всю группу на поверхность. Пустыни Асвен встретили путников привычным жаром песков и обжигающими лучами солнца, которого так не хватало в подземных полисах. Свежий поток горячего воздуха ударил в лицо профессору, и он усмехнулся, прикрывая веки и позволяя своей коже впитать тепло и свет, о которых он мечтал столько дней. Рядом с Ашархом на пару секунд остановилась Лантея. Она, приставив ладонь козырьком ко лбу, любовалась дюнами, тянувшимися до самого горизонта. Но далеко не все остальные путники были обрадованы поверхности: хетай-ра болезненно морщились и щурились, пряча лицо от света под глубокими капюшонами плащей. Хотя, как только глаза Манса привыкли к яркости, на его лице все же расцвела неподдельная радостная улыбка.

– Манс, ты путешествовал когда-нибудь раньше? – поинтересовался у спутника профессор.

– Немного. Но я почти нигде не бывал в пустынях, кроме ближайших Барханов. Зато я много слышал о большом озере с соленой водой, что есть у границ наших земель, – признался юноша, стальной хваткой придерживая иглу наездника и направляя вперед свою невысокую сольпугу. За спиной Манса с лапы на лапу переступали в клетках отданные на его полное попечение почтовые орлы, изредка хлопая крыльями или недовольно покрикивая.

– Что за озеро? – спросил Ашарх, стараясь ехать поближе к другу.

– С одной стороны пустынь есть озеро, которому не видно края. Его синие воды тянутся до самого горизонта, и они солоны, как слезы.

– Ты говоришь о море? Лантея при мне как-то упоминала, что пустыни Асвен омывает море. Это почти как озеро, но во много раз больше, глубже и опаснее, – пояснил преподаватель.

– Море? Значит, вот как это называется, – проговорил Манс, смакуя новое для себя слово на кончике языка. – Я бы хотел посмотреть на него хотя бы раз.

– Я тоже давно мечтал побывать на побережье. Знаешь, в Залмар-Афи есть Глубинное море, оно находится далеко на западе, и, говорят, что воды его черны, как беззвездная ночь.

– И ты там был?

– К сожалению, не был… Всегда хотел, но так и не поехал. Все время находил для себя какие-то отговорки, что не могу все бросить и отправиться туда: то не было денег на дорогу, то работал без продыху, то был загружен другими делами. Так ведь вся жизнь может пройти мимо, а что-то по-настоящему важное и упустишь, с головой погрузившись в быт.

– У нас еще все впереди. – Манс легко улыбнулся. – Быть может, в этот раз все сложится так, как надо, и мы оба все же увидим море.

– Да уж. Пусть хоть раз все действительно сложится так, как и должно.

Мимо беседовавших друзей верхом на пауке бодро проехал Оцарио во главу колонны, где Лантея уверенно вела свой отряд вперед, пытаясь по положению солнца скорректировать точное направление – в сторону Четвертого Бархана.

– Лантея, вы знаете, я хотел выразить вам свои соболезнования по поводу случившегося, – произнес торговец, выравнивая сольпугу, чтобы ехать вблизи посла. – Я пытался побеседовать на днях с матриархом Мерионой, но она в несколько жесткой манере отказалась меня слушать. Поэтому позвольте я скажу вам. Мне действительно жаль, что Третий Бархан пал.

– Случившегося не изменить.

– Я многое слышал о Третьем Бархане. И о матриархе Гиселле, его справедливой правительнице, тоже. Моя матушка, конечно, считала ее странной, но на прошлом Совете Пяти Барханов я лично видел Гиселлу Анакорит, и она показалась мне спокойной и мудрой женщиной, приятной во всех отношениях.

– Так и есть. Она была замечательной правительницей и матерью. Жаль, я сама заметила это слишком поздно… – Девушка поморщилась и натянула на голову капюшон. – Спасибо за ваши слова, Оцарио.

– Всегда к вашим услугам, посол.

– А ведь знаете, что удивительно, Гиселла всегда считала странной именно вашу мать.

– Все может быть! – Ее собеседник неожиданно легко и заразительно улыбнулся. – Она отличается от других матриархов, это правда. Поверьте, каждый из ее сыновей считает так же, но в этих чудачествах рождается ее оригинальность и инакомыслие. Благодаря чему Пятый Бархан имеет свой взгляд на мир вокруг и его законы. И это не всегда так плохо, как может показаться сперва.

– Тогда мне удивительно вдвойне, почему же она не поддержала меня на Совете.

– Но разве она выступила против вас, Лантея? – Оцарио вопросительно изогнул белую бровь.

– Не выступила, но и не отдала свой голос мне. Все говорили о ней, как о прогрессивной женщине с широкими взглядами, но по итогу мои идеи о создании пограничных поселений и развитии торговых отношений с иными странами ее не вдохновили, – поделилась терзавшими ее мыслями девушка и удобнее устроилась на сольпуге, подобрав под себя ноги. Животное вело себя мирно, мягко перебирая лапами по песку и неуловимо покачиваясь, как лодка на волнах.

– Иногда вовремя замолчать ценнее, чем сказать тысячу добрых слов, – поделился мудростью торговец, нравоучительно подняв палец вверх. – Иамес и Васпия ведь уже не меньше полувека ведут свою идеологическую борьбу.

– Вы хотите сказать, что она сделала это специально? Промолчала, чтобы позлить Иамес?

– Итоговое решение всегда выносит матриарх Первого Бархана. Предположим, что моя матушка любезно бы поддержала вас на Совете, и тогда, если не ошибаюсь, в вашу пользу было бы два голоса из трех. Казалось бы, разве это не очевидная победа? Но нет. Иамес ни за что бы не допустила подобного. Как может она принять ту же сторону, что и главная возмутительница спокойствия в Барханах?!.. Поэтому, чисто объективно, Иамес бы встала на сторону Мерионы или и вовсе вынесла обвинительный вердикт для вас обеих, несмотря на все доказательства.

– Судя по всему, подобные прецеденты уже были? – проницательно заметила Лантея.

– И далеко не один раз, – подтвердил Оцарио, взгляд его стал серьезнее. – Так что, поверьте мне, как хетай-ра, который знает ее не первый десяток лет, Васпия всегда ведает, что делает. И просчитывает последствия наперед.

– Звучит так, будто Васпия контролирует все вокруг.

– А что, если так и есть на самом деле? Все Барханы считают, что выше власти Иамес в пустынях ничего попросту нет. Но на деле Васпия может предсказать каждый шаг матриарха Первого Бархана и обернуть любую ситуацию в свою пользу.

– Почему же тогда она правит лишь уединенным Пятым Барханом, не слишком-то часто показываясь в других полисах, а? Если, по вашим словам, она давно уже могла бы взять под контроль весь Совет и воцариться над всем народом хетай-ра.

– Ей это под силу, – сказал Оцарио, и в его глазах промелькнули лукавые искорки. – Но ей это не нужно. Иамес хорошо справляется со своими обязанностями, выполняет всю трудную работу, а Васпия просто может вмешаться в нужный момент, если вдруг что-то пойдет не по плану.

Торговец тяжело вздохнул и несколько мгновений безмолвно вглядывался в исполинские валы желтого песка, вздымавшиеся до самого солнца, пока Лантея не поинтересовалась:

– Почему тогда Васпия на заседании Совета не осудила меня, чтобы Иамес без сомнений выбрала иную сторону? Мне не дает покоя эта мысль.

– В арсенале ее орудий никогда не было лжи, – уверенно и четко ответил мужчина. И Лантея отметила для себя, что он, судя по всему, искренне верил в то, о чем говорил.

– Это признак достойной правительницы, – с уважением протянула девушка, очарованная сыновьей преданностью Оцарио. Если к Васпии так относились все ее дети, то она была счастливицей. Одиннадцать верных сыновей могли вполне заменить матриарху личную гвардию.

По бархатным дюнам караван ступал медленно, сначала разбившись на пары всадников, а после растянувшись в длинную шеренгу по одному. Раскаленный воздух к полудню жидким оловом наполнял легкие, к нему постепенно примешивалась мелкая песочная пыль, оседавшая на вещах. Как только поднимался ветер, невесомые песчинки проникали под одежду и закрывавшую лицо ткань, оказываясь в носу и глазах. Каждый из путников вылавливал изо рта скрипевшие на зубах крупинки, чтобы через пару мгновений вновь обнаружить на языке вездесущий песок.

В какой-то момент алеющий силуэт солнца неторопливо опустился за линию горизонта, и пустыни практически мгновенно остыли, словно налетел холодный северный ветер и за несколько минут выдул из них жар, накапливавшийся весь день. Только что все посольство хетай-ра изнывало от духоты, как уже путешественники невольно потянулись к своим сумкам в поисках теплой одежды.

Ашарх, кутавшийся в плотный плащ, сразу же вспомнил о тех недалеких временах, когда он еще жил в Италане, где так же зябко бывало как раз в середине осени, когда по утрам трава уже покрывалась инеем, хотя о первом снеге еще не было и речи. Он никогда не любил это мрачное промозглое время года в столице, кровь южанина в нем всегда требовала солнца и тепла. И даже здесь, посреди пустынь, когда налетал этот пронизывающий вечерний ветер, он будто вновь мысленно оказывался посреди Италана – дрожавший от холода профессор, спешивший по узким улочкам в академию на занятия. Эти воспоминания были еще живы и слишком ярки.

В сумерках караван, по приказу Лантеи, остановился на ночевку, расположившись у подножия высокой дюны. Уставшие после долгой дороги путники спешились, размяли ноги и занялись каждый своим делом, сооружая укрытие для сна, разгружая вещи или ухаживая за ездовыми животными. Эрмина принялась обходить шеренгу пауков, выдергивая из их тел стеклянные иглы наездника и загоняя их в новые точки или и вовсе убирая. Через некоторое время, когда у отдельных сольпуг в глазах появилась осмысленность, и они стали куда подвижнее, женщина предложила паукам поздний ужин – так называемую амброзию. Это было содержимое вручную сшитых из толстой кожи круглых бурдюков. Они были заполнены соком опунции, разбавленной животной кровью и питательными растительными добавками. Сольпуги ловко хватали хелицерами объемные шары и высасывали из них сытное содержимое, восстанавливая потраченные за день силы. А когда с едой было покончено, Эрмина с помощью своих игл погрузила пауков в сон до самого утра.

Пока Манс и помогавший ему Ашарх с куда меньшими успехами пытались покормить запертых в клетках птиц, Виек использовал магию, чтобы создать из песка укрытие от ветра для замерзших путников. В этом вопросе он явно имел куда больше опыта, чем все остальные, поскольку всего за несколько минут сумел возвести из песка широкую приземистую юрту, оплавив ее внутренние и внешние стороны до состояния стекла. В центре создали небольшой круглый стол, пол застелили шкурами, а вход занавесили от ветра. Когда вся группа собралась внутри, Лантея коснулась руками стен, воззвала к своей богине, раскаляя песок и стекло, и вскоре воздух внутри прогрелся, позволяя путникам избавиться наконец от плащей и теплой одежды. Понемногу все с удобством расположились в юрте, вытянув ноги и исподтишка разглядывая друг друга в луче звездного света, пробивавшегося сквозь круглое отверстие в куполе.

– Признаться, сегодня за весь день у меня во рту побывала только горсть песка, – прервал всеобщее молчание Оцарио, как только отогрелся возле стены. Его слабым мычанием поддержал Манс, который единственный не торопился пока сбрасывать теплый плащ с плеч.

– Еды в достатке. – Лантея раскрыла ворот одной из сумок, извлекая на свет сушеную рыбу, холодные лепешки и брикеты мха – сухой паек не отличался особенной изысканностью. – Но если по пути будет возможность, то нам всем стоит поохотиться, чтобы разнообразить рацион.

Запасы продовольствия быстро разошлись по рукам, кто-то подогрел на столе лепешки, и восхитительный горьковатый запах сдобы из лишайниковой муки наполнил воздух вокруг.

– Простите, посол, но, боюсь, охота вряд ли будет удачной, – через минуту произнесла Эрмина, сосредоточенно покусывавшая кусок сухого мха.

– Почему? – Лантея вздернула брови и повернулась к собеседнице.

– Мелкую живность вроде ящериц и скорпионов ловить смысла нет, а крупная дичь успеет убежать: у нас большая группа, этот шум отпугнет диких бородавочников и газелей. Но если это необходимо, то я или мой супруг можем на любой стоянке сходить на охоту подальше от лагеря.

– Вам уже доводилось ловить дичь в этой части пустынь?

– Конечно. Но всегда лучше действовать в одиночку, чтобы подобраться к зверю.

После ужина все так и остались сидеть и лежать возле стола, пребывая в ленивой неге. Блаженное тепло разливалось по телу, заставляя ныть перетруженные мышцы. Где-то там, за пределами юрты, бесновался и ревел ночной ветер, поднимая в воздух песчаную пыль, а здесь, внутри, было уютно, и волнами накатывала сонливость. Сосредоточенный Виек неторопливо что-то рисовал на небольшом свитке пергамента, положив его на колено. Эрмина, прижавшись к боку супруга, медитативно водила оселком из песчаника по лезвию своего костяного меча. Лежавшая на спине Лантея, укрывшаяся шкурами до самых глаз, вдумчиво изучала сквозь отверстие в потолке темное небо, переливавшееся яркими бриллиантами звезд.

– Я совсем забыл, каким удивительно красивым бывает ночное небо на поверхности, – негромко произнес Манс, заметив отрешенный взгляд сестры. Он медленно перебирал свои старые четки, и тихий убаюкивавший стук бусин разносился по всей юрте.

– Да, оно сегодня такое чистое, – негромко откликнулась девушка. – Волшебное.

Ей почему-то вспомнилась долгая ночь, проведенная на Мавларском хребте. В тот день они с профессором с трудом сумели выбраться из каменной крепости Аритхол, где обосновались общинники Светоча, и едва живые укрылись в горах. Тогда у них двоих не было ничего, кроме обагренного в крови меча и желания выжить, и они жались друг к другу в темноте, как птенцы, спрятавшись среди скал, чтобы переждать ночь. Ветер пронизывал их до костей, проникая под одежду, мешая спать, и тогда Ашарх указал Лантее на небо. Оно было так же неописуемо прекрасно, как и сейчас, и девушка до сих пор помнила те легенды о созвездиях, что они пересказывали друг другу, пытаясь отвлечься от холода и заснуть в ту ночь. Она хранила те воспоминания глубоко в своем сердце.

Теперь вокруг не было ни видимых угроз, ни опасности. Ашарх уже давно дремал на полу юрты, завернувшись в свой плащ. Украдкой Лантея окинула взглядом его смуглое выбритое лицо, перекинутую через плечо длинную темную косу, расслабленно лежавшие возле груди руки. Над головой были те же звезды, то же небо. Они двое все еще ступали вперед плечом к плечу, преодолевая все невзгоды. И девушка призналась себе, что она бы хотела, чтобы так было и дальше, чтобы так было всегда.

– Я слышал, что именно в такие спокойные звездные ночи волшебство и случается, когда его особенно ждут, – еле слышно проговорил Оцарио, который лежал на боку, подсунув под голову свой объемный коралловый тюрбан.

На торговца сразу же устремилось несколько пар любопытных глаз, на что он, удовлетворенный произведенным эффектом, хмыкнул и через секунду продолжил:

– Ходят легенды, что с полуночи и до рассвета в пустынях можно встретить парящий над песком стеклянный дворец. Он появляется лишь в ночи, подобные этой, когда звездный свет являет миру его прозрачные грани, не видные днем. Слышали о таком?

Кто-то отрицательно мотнул головой, Эрмина неопределенно фыркнула, откладывая меч в сторону, Манс же выжидательно подался вперед, не желая пропускать ни слова.

– Говорят, что этот дворец принадлежит богине, в нем она живет и путешествует по пустыням, день за днем облетая свои владения. Увидеть его могут лишь истинно смелые. Но зато тот, кто наберется храбрости и зайдет внутрь стеклянных палат, удостоится милости собственными глазами узреть Эван’Лин и попросить ее о чем угодно.

– И она исполнит просьбу? – прошептал Манс.

– Исполнит. Вот только те, кто не покинут дворец до первого солнечного луча, станут вечными его пленниками, исчезнув из этого мира с рассветом. Будут они до скончания веков прислуживать богине без возможности вновь обрести плоть и выйти из стеклянного чертога. Вот и вся легенда.

– Красивая история. – Лантея улыбнулась, легко похлопав в ладони. – Никогда ее не слышала.

– Я тоже, – произнес Манс.

– А мне кажется, я ее знаю, – задумчиво прошептала себе под нос Эрмина, водя пальцем по лежавшей на полу шкуре. – Вроде бы от какого-то странствующего певца, приезжавшего пару лет назад в Первый Бархан. Виек, ты не помнишь, откуда он был?

– Не припоминаю, – хмуро откликнулся ее супруг, который так и не отвлекся от рисования.

– Вполне может быть, что он родом как раз из Пятого Бархана, – сказал Оцарио и пожал плечами. – У нас ее все знают с детства.

Разговор вяло продолжался еще некоторое время, пока сонное марево не заключило уставших путников в свои эфемерные объятья. Все разместились в разных местах юрты, завернувшись в шкуры и плащи, подложив под голову сумки. Они так крепко заснули, что их не разбудил даже свистящий хрип Оцарио, неясная возня Лантеи во сне и холод, забравшийся в юрту, когда стены уже совершенно остыли. Спящие этого не заметили. Хотя они не заметили не только это.

Невдалеке от маленького лагеря в ярком звездном свете на мгновение блеснули стеклянные купола дворца, легко парившего над песчаными дюнами. Он мягко проплыл мимо, будто воздушный корабль, бороздивший пустынную гладь, и растворился во мраке ночи.

А может быть, это был лишь волшебный мираж, рожденный легендой странствующего певца?

Несколько дней с начала похода прошли неуловимо быстро, хоть они и оказались достаточно однотипными, поскольку весь световой день отряд находился в дороге, почти не спешиваясь с сольпуг, а вечером, валясь с ног от усталости, путникам хватало сил лишь на ужин. Караван в размеренном темпе рассекал песчаные волны под жаром раскаленного докрасна солнца, следуя на восток. Общение в отряде не особенно ладилось: Эрмина и Виек держались обособленно, Аш, Лантея и Манс тоже больше предпочитали проводить время втроем, и лишь Оцарио попеременно ездил и вел беседы то с одним, то с другим лагерем, оказавшись не в меру разговорчивым компаньоном.

До Четвертого Бархана еще оставалась половина пути, когда в один из дней Эрмина, всегда следившая за окрестностями, как и ее муж, указала рукой куда-то вдаль и обратилась к послу:

– Кажется, там впереди что-то есть.

Лантея жестом приказала каравану остановиться, и после, прищурившись, вгляделась в ту область, куда смотрела Эрмина. На большом отдалении можно было различить неясное темное пятно, в центре которого периодически что-то блестело, отражая солнечные лучи.

– Трудно с такого расстояния определить, что это, – посетовала Эрмина, прикрывая ладонью глаза от яркого света.

В воздухе висело жаркое марево, мерцавшее как водная гладь.

– Сейчас стоит такой зной, что это вполне может оказаться обыкновенный мираж, – сказала Лантея.

– Я могу съездить на разведку и все проверить, – предложила Эрмина.

– Нет смысла тратить на это время, – сразу же вклинился в разговор Виек, нахмурив брови. – Мы движемся в направлении Четвертого Бархана. Зачем сходить с пути ради праздного любопытства?

Лантея не была с ним согласна. Ей не хотелось оставлять позади отряда какую-то неизведанную темную область, где вполне могло быть что-то опасное. Ей на помощь пришел Оцарио, который буквально пару секунд разглядывал странную зону вдали и почти сразу же просветил группу:

– Это Добрая Земля. Один из оазисов-плантаций в этой части пустынь.

– Вы уверены, Оцарио? – усомнилась Лантея.

– О, поверьте! Я не раз останавливался в нем на ночь, когда шел с торговыми караванами в Четвертый Бархан или из него.

– Мы можем пополнить там запасы воды, – предложил Манс, подъезжая на своей сольпуге поближе к сестре. – Несколько мехов уже опустели.

– Да, я тоже об этом подумала. – Лантея кивнула. – Думаю, нам действительно стоит заехать в оазис. Крюк не такой уж большой. Так что переночуем там.

Виек сразу же недовольно заворчал:

– Еще даже не вечер. Не рано ли нам думать о ночлеге? Мы еще вполне можем продолжать путь, пока не покажутся первые звезды. А то до Четвертого Бархана мы так никогда не доберемся.

– Лучше мы все хорошо отдохнем в оазисе и завтра отправимся в дорогу пораньше, – припечатала Лантея, бросая на солдата холодный взгляд. Она сразу же коснулась иглы наездника, посылая свою сольпугу в сторону Доброй Земли, чтобы не выслушивать больше угрюмые замечания Виека, который, казалось, всегда пребывал в скверном расположении духа.

Остальной отряд последовал за девушкой, подгоняя своих ездовых пауков. Перебирая длинными лапами по песку, животные быстро карабкались по склонам дюн, вздымая за собой облака пыли. Вскоре оазис впереди стало куда лучше видно: расступились золотистые насыпи, открывая взорам путников небольшую долину, где среди высаженных рядами пальм блестела на солнце водная гладь вытянутого пруда. На его берегах раскинулся маленький поселок с приземистыми одноэтажными домами, которые настолько сливались цветом с песком, что их практически невозможно было разглядеть издали.

Здесь, в самом сердце царства солнца и песка, цвел дивным цветом крошечный оазис, окруженный со всех сторон зноем. Он не страшился пустынь, их горячих ветров и испепеляющей жары: пальмовые и кактусовые сады оберегали поселок, укрыв его собой, спрятав в тени, а неглубокий пруд дарил жителям оазиса блаженную прохладу. На въезде в Добрую Землю караван замедлился, неспешно проехал сквозь высокую арку, сложенную из изрезанных ветром блоков песчаника, и ступил на одну из пустынных улиц.

Кое-как совладав со своей сольпугой, Ашарх приблизился к Лантее, ехавшей впереди всей процессии, и поинтересовался:

– Что это за место? Манс мне толком ничего не объяснил.

– Это оазис-плантация Lo Radaii, Добрая Земля. – Девушка чуть придержала свою сольпугу, чтобы поравняться со спутником и приспустила платок, которым закрывала лицо от песка.

– И что здесь выращивают?

– Скорее всего, то же самое, что и на других плантациях в пустынях. Финиковые пальмы, опунции, инжир – те растения, что не способны существовать во мраке подземных полисов.

– Выходит, здесь трудятся и живут обычные хетай-ра? Те, кто предпочел темноте Барханов свет солнца? – усмехнулся Аш.

– Здесь почти никто не живет постоянно. Хетай-ра приезжают сюда на заработки, на несколько месяцев обычно. Плантации – это выгодное предприятие. На таких деликатесах, как инжир или финики, умные дельцы хорошо наживаются в Барханах и достаточно платят простым наемникам, которые готовы ухаживать за растениями в оазисах, вдали от дома.

– Думаю, желающих не очень много…

Лантея легко улыбнулась, скидывая с головы капюшон плаща, и солнце мгновенно заиграло своими лучами на ее волосах цвета багрянца.

– Ты ошибаешься. Сюда едут с охотой. За пару месяцев тяжелого труда ты можешь заработать денег на год тихой жизни. Без изысков, конечно. Но очень многие на такое согласны.

– Жаль, что из таких вот торговых предприятий нельзя развить полноценные поселения и ключевые посты. Если бы хетай-ра согласились установить деловые отношения с другими странами, то оазисы могли бы стать опорными точками на караванных путях. Здесь бы кипела жизнь и торговля… – Аш окинул взглядом крайне простые постройки и нескольких работников плантации в грязных истрепанных рубахах до самой земли и с запорошенными пылью тюрбанами на голове. Это выглядело бедно и даже жалко.

– Если наша затея сложится удачно и будет заключен союз с альвами, то все так и выйдет, Аш. Сейчас эти места почти необитаемы. Здесь нет никого кроме работников, редких торговых караванов и случайных путников. Но если угроза войны с империей будет ликвидирована, а Ивриувайн согласится наладить сообщение, то оазисы расцветут, как ты и сказал.

Впереди показался берег пруда. Вода в нем была непрозрачная, зеленовато-синяя, будто поросшая какими-то водорослями, и от нее поднимался стойкий гнилостный запах, от которого чесалось в носу. Но, судя по всему, из источника все еще спокойно брали воду: на берегу несколько хетай-ра наполняли стеклянные кувшины, а кто-то пил прямо из ладоней, зачерпывая влагу и жадно ее глотая.

Оцарио, как единственный из всего отряда, кто уже бывал в этом оазисе, сразу же указал на дом, принадлежавший местному начальнику, контролировавшему работу плантации. Но прибытие каравана не осталось незамеченным, и на улицы понемногу выходили хетай-ра, со стороны пальмовых садов прибежали с ног до головы покрытые пылью работники, и даже сам начальник показался из дома. Это оказался старый высушенный солнцем мужчина, носивший поверх выцветшей черной рубахи до пят тяжелый халат с вышитыми рукавами. Одежда его давно уже потеряла прежний блеск и лоск, волосы на голове свалялись в дреды, неопрятными желтоватыми щупальцами высовывавшиеся из-под грязной чалмы.

Начальника плантации звали Делурион, и он был одним из тех немногих обитателей оазиса, которые его практически никогда не покидали. Он следил за своими работниками, отправлял почтовых птиц владельцу плантации и в целом организовывал всю внутреннюю жизнь в этом крохотном поселении.

За переговоры принялись Лантея и Оцарио, намереваясь договориться о месте для ночлега, пополнении запасов каравана и других мелочах. Появление в Доброй Земле знатных хетай-ра произвело на начальника должный эффект: он так хлопотал перед Лантеей и ее свитой, обещая для них самые лучшие условия, что девушке даже стало как-то не по себе. Теперь на нее с льстивым заискиваем поглядывали многие работники плантации, слышавшие беседу. Видимо, они надеялись услужить сестре одного из матриархов и получить за свою работу пару монет.

В скором времени Делурион предоставил послу и всей делегации на ночь свой дом, как самый лучший из всех построек в оазисе. Он оказался довольно просторным и практически пустым изнутри: многие комнаты были необжитыми и, как предположила Лантея, использовались лишь для гостей. Сольпуг отвели в специальные загоны на краю территории, обустроенные как раз для стоянки каравана. С животными осталась Эрмина, привычно освобождая их от некоторых игл и позволяя паукам на время вернуть контроль над собственным телом.

Оцарио, использовав все свое обаяние и красноречие, уже через пять минут разузнал у начальника о всех деталях ужина, который для делегации собирались организовать на открытом воздухе, на самом берегу пруда. Когда отряд обустроился на месте ночевки и вышел из дома к столу, то солнце уже медленно клонилось к закату. Дневной жар постепенно отступал, а на его место пришла мягкая прохлада, которая через несколько часов должна была превратиться в леденящий холод. Повсюду глаз радовал яркий зеленый ковер растительности, в кронах пальм шумел ветер, и путники, устроившись за накрытым столом, наслаждались покоем и деликатесами, которые для них подготовили по приказу Делуриона.

Конечно, в таком крошечном поселении даже не могло идти и речи о хорошем поваре, но все блюда, приготовленные на скорую руку местными кухарями, оказались изумительными. Перед гостями разложили протертую финиковую пасту, теплые лепешки, ароматный пряный инжир, таявший во рту, и запеченные плоды опунции, истекавшие сладким соком. Пока путники наслаждались ужином, перед ними поставили пару кувшинов с горячим напитком, приготовленным из местных трав и растений. Запах был специфическим, но это питье хорошо утоляло жажду и перебивало сладость фруктов.

Через какое-то время, когда уже почти окончательно стемнело, на краю поселения показались пастухи с отарами бородавочников, которых целый день пасли в пустынях, а теперь привели домой. Вернулись в свои жилища последние обитатели этого оазиса, кругом стали зажигать масляные лампы на животном жире, осветившие улицы и окна домов теплым желтоватым светом. Вскоре неподалеку от стола, за которым отдыхал отряд Лантеи стали собираться работники плантации, и это движение невольно обратило на себя внимание всего посольства. Хетай-ра стояли тесными группами возле огороженного столбами участка земли, находившегося прямо на самом берегу пруда. А через какое-то время возле Лантеи с поклоном возник Делурион.

– Надеюсь, вы всем довольны. Если что-то вам будет нужно, то только скажите.

– Все хорошо, – отмахнулась девушка.

– Простите, уважаемый, а что это там за толпа такая собирается? – полюбопытствовал Оцарио, указав пальцем на работников, сгрудившихся на берегу.

– Раз в неделю у нас проходят кулачные бои. Народ так развлекается, – смиренно пояснил начальник. – Делать-то здесь особенно нечего, вот мы и устраиваем хоть какую-то забаву.

– Бои? – неожиданно оживилась Эрмина, вытягивая шею.

– Да, вот с минуты на минуту начнутся уже. – Делурион закивал. – Один на один. Женщины против женщин, мужчины против мужчин, никак иначе. А победителей принято у нас чествовать всю неделю да давать дополнительный паек. Может, награда и скромная, но никто не отказывается.

– И что же, много желающих? – спросил Оцарио, поправляя тюрбан. Под прищуренным хитрым взглядом торговца начальник плантации замялся и пожал плечами:

– Да больше все одни и те же дерутся. Путники-то у нас не очень часто бывают, только если караваны какие с товарами мимо проходят – вот тогда тут и бойцов побольше становится, и есть на что посмотреть.

– А вы, значит, на бои всех допускаете? – не отставал Оцарио.

– Ну, а почему бы и нет, – сказал Делурион. – Вы, ежели тоже желаете, так присоединяйтесь. Тут все только счастливы будут, что новые бойцы кулаками помахать выйдут.

Предложение начальника большинство группы восприняло с неохотой. Уставшие после долгой дороги, разомлевшие от еды, хетай-ра меньше всего хотели испытывать свою силу и валяться на песке под улюлюканье простых работяг. Посмотреть на бои было можно, а вот драться никому особенно не хотелось. Лантея ответила за всю свою группу:

– Благодарю за предложение, но мы лучше останемся простыми зрителями.

– Как пожелаете, посол. – Делурион низко склонился, приложив к груди сжатый кулак и отступил назад, не собираясь больше мешать своим важным гостям.

Едва повернувшись к отряду, девушка первым делом заметила взгляд Эрмины, в котором читалось явное противоречие. Если вся остальная группа расслабленно посматривала в сторону пока еще пустой арены для боев, лениво потягивая напитки, то сидевшая с самого края женщина держала спину неестественно прямо, стиснув в пальцах костяные щипчики для десерта, а ее ясные глаза были подернуты тоской. Будто у нее что-то было на уме, но она боялась высказать это вслух и потому молчала, как послушный солдат.

– Никто ведь не хочет подраться? – на всякий случай уточнила Лантея.

Все вяло покачали головами, кто-то махнул рукой. И только Эрмина не двигалась с места, лишь сильнее сжимая щипчики. Она подняла глаза и встретилась взглядом с Лантеей. Все было понятно и без слов.

– Эрмина, может быть, ты хочешь принять участие в боях? – прямо спросила девушка.

– Я на службе, посол. Мне приказано оберегать вас.

Сказано это было с едва уловимым сожалением в голосе.

– Сейчас вечер, мы все отдыхаем. Почему бы тебе не развлечься, если ты этого хочешь?

– Мои желания не имеют значения. Я должна оберегать вас и остальное посольство от возможных угроз, ни на что не отвлекаясь.

– Я сама в состоянии постоять за себя и за тех, кто рядом. Или же ты сомневаешься в уровне боевых навыков члена правящей семьи? – опасно сощурив глаза, спросила Лантея.

– Ни в коем случае, посол! – Эрмина вытянулась и замерла на своем месте, будто соляной столп.

Весь отряд с удивлением следил за этой беседой, позабыв и об угощении, и о напитках.

– В этом оазисе нам ничего не угрожает. И Иамес здесь нет. Да даже если бы она и была, неужели ты думаешь, что простой солдат или гвардеец не имеет права несколько часов отдохнуть после тяжелого и долгого дня, проведенного в дороге?

– На наших плечах лежит важная миссия. Сейчас нет времени для отдыха, посол. – Эрмина чуть склонила свою короткостриженую голову к груди и сжала губы в тонкую линию.

– Служба службой, но все мы сделаны не из камня. Заботы подтачивают всех нас одинаково, без оглядки на звания и обязательства. Порой стоит расслабиться и провести время так, как хочется. Так что не строй из себя несгибаемую героиню, а выйди на арену и от всей души помаши кулаками, хоть на час отвлекись от всего.

Эрмина открыла рот, не желая так быстро сдаваться, но Оцарио, сидевший напротив женщины, неожиданно замахал на нее руками.

– Ты здесь подчиняешься послу в первую очередь. Откажешься выполнить ее волю?

Подобравшись, Эрмина закрыла рот и пару секунд молча глядела на стол. После встала и, не оборачиваясь, направилась в сторону арены, к начальнику плантации, который уже крутился возле бойцов и собирался открывать кулачные бои.

Несмотря на хмурый вид женщины, которая явно пыталась справиться с внутренними противоречиями, ноги сами несли ее к расчищенной площадке.

– Спасибо, посол, – едва слышно произнес Виек. – Она этого никогда не признает, но на деле ей действительно это было нужно.

– В моем отряде должен царить мир и спокойствие, в том числе душевное. – Лантея кивнула, а после прожгла Виека проницательным взглядом голубых глаз и прямо спросила:

– Ты сам разве не хочешь поучаствовать в боях? Или позволишь жене одной представлять наш отряд?

Он задумался. Затем быстро посмотрел в ту сторону, где Эрмина договаривалась с Делурионом, и вновь перевел взгляд на посла.

– Если вы не против, то я бы не отказался поддержать ее.

Лантея хмыкнула и сделала легкое движение кистью, отпуская Виека. Он сразу же поднялся из-за стола и направился в сторону арены.

– Признаюсь, на такого бойца я бы даже поставил несколько монет, – протянул Манс, поглядывая на спину удалявшегося Виека. – Вряд ли десяток работяг окажутся для него серьезными противниками.

– Думаешь, здесь делают ставки? – усомнилась Лантея.

– Даже если не делают, – вклинился в диалог Оцарио, поднимаясь из-за стола, – это всегда можно исправить.

Он довольно потер руки, растянул губы в лукавой улыбке и тоже отбыл в сторону арены, оставив за столом лишь Ашарха, Манса и Лантею. Кажется, вечер обещал был интересным – весь отряд неожиданно для себя оживился.

Арену хорошо осветили масляными лампами, на ее углах между столбиками натянули веревку, выдворив за нее всех зрителей. А их собралось уже немало: все жители оазиса стянулись вечером к арене, раскинувшейся на самом берегу зацветавшего пруда. Между хетай-ра ловко сновал Оцарио, принимая ставки, успев повздорить с двумя дельцами жуликоватой наружности, которые явно промышляли этим ранее, на всех прошлых боях в оазисе. Пустив в ход всю харизматичность своей натуры, торговец разливался соловьем, призывая ставить стеклянные монетки на опытных старых бойцов, либо же рискнуть и поверить в двух таинственных новичков. И зрители послушно несли Оцарио мелкие деньги – семи-дин – ссыпая их из карманов в ладони торговца. Сдержав слово, Манс тоже поставил небольшую сумму из своих весьма скудных личных средств на Виека.

– У него не очень хорошие прогнозы, – посетовал Оцарио, принимая его ставку и делая пометку на куске пергамента. – Все говорят, что среди мужчин непременно выиграет некий Тайшин. Он берет первое место уже пять недель подряд, с самого своего прибытия в Добрую Землю.

– Посмотрим, как выступит Виек. – Манс пожал плечами, не особенно расстроившись от этих новостей.

– Любопытно увидеть, кто этот Тайшин, – негромко произнесла Лантея, опершись на стол локтями и положив голову на переплетенные пальцы.

– Это я быстро разузнаю, – пообещал Оцарио и мгновенно растворился в увеличившейся толпе.

– Смотри-ка, – Манс проследил за уходом торговца и указал пальцем на арену. – Похоже, они собираются начинать.

На пустую площадку ступил Делурион. Он нетерпеливо взмахнул руками, из-за чего манжеты его тяжелого изношенного халата опали, обнажая худощавые высушенные солнцем запястья. Понемногу народ умолк, затихли последние разговоры.

– Сегодня мы будем славить милостивую нашу богиню Эван’Лин, предаваясь ярости боя, пробуя нашу силу и проверяя крепость наших тел…

– Да давай начинай уже!.. – послышался недовольный выкрик с задних рядов.

Где-то раздались отдельные ехидные смешки.

– Ну… – Делурион смутился. – В общем-то, я только хотел сказать, что к нам прибыли важные гости. И сегодня их бойцы тоже участвуют…

– Это все понятно и так! – прокомментировал все тот же голос. Смешков стало больше.

– Ладно, все с вами ясно, – с недовольством произнес Делурион, махнув рукой на своих нетерпеливых подчиненных. – Итого… Среди мужчин записались восемь бойцов. Среди женщин – трое. Нужна еще одна доброволица для ровного числа, иначе на пары разбить не выйдет!

В толпе началось активное обсуждение, кто-то предлагал кандидатуры, другие отнекивались. Через пару минут все же нашлась одна женщина, из старых бойцов, которая согласилась поучаствовать, чтобы бои все же состоялись. Ее быстро внесли в списки и вскоре Делурион, выглядевший уже несколько измотанным, наконец объявил о начале:

– Первыми сражаются мужчины. Гави и Улеох. Выходите.

На арену ступили двое бойцов приблизительно одинакового возраста. Оба они были в простых длинных рубахах неясного землистого цвета, у одного костяшки были накрепко перевязаны обрывками ткани, а другой спешно собирал длинные грязные волосы в хвост. Бойцы достаточно приветливо кивнули друг другу, явно уже далеко не в первый раз встречаясь лицом к лицу на этой арене.

– Хочу напомнить правила!.. – в последнюю секунду вклинился между ними Делурион, нервно поглядывая в сторону столика, где сидела посол с остальными важными гостями. – За пределы площадки выходить нельзя. Использовать какое-либо оружие или сторонние предметы в бою запрещено. Бить в пах, тыкать пальцами в глаза – за все подобное сразу же исключаем! Бой будет продолжаться до тех пор, пока один из участников не признает свое поражение, либо же не найдет в себе сил подняться с земли.

Ловко выскочив за границы арены, Делурион подал сигнал, звонко хлопнув в ладони. В тот же момент оба бойца встали в стойку, подняв сжатые кулаки до уровня глаз, чуть сгорбив спину и напрягая мышцы пресса. Они сблизились друг с другом, обменялись несколькими крепкими ударами по корпусу и сразу же отступили на шаг, готовясь к следующей атаке. Покружив немного возле своего противника, хетай-ра с перебинтованными костяшками первым решил нанести новый удар: он отличался быстротой и решительностью. Кулак врезался в скулу соперника, выбивая из того весь дух и повреждая кожу – капли крови окрасили обмотки и веером брызнули в стороны. Раненый боец пошатнулся, на миг лишившись концентрации. Этот удар дезориентировал его и позволил противнику зайти сбоку, выцеливая открытые участки спины и шеи. Еще пару минут, длившихся по ощущениям как целый час, двое работников отчаянно и резво избивали друг друга, пока один из них, тот, у которого была рассечена кожа на щеке, не упал без сил на одно колено. Он тяжело дышал, по лицу, смешавшись с кровью, градом лил пот, и хетай-ра едва нашел в себе силы вскинуть руку, признавая свое поражение в этом бою.

В толпе раздался свист и одобрительные окрики, рукоплескания и топот ног. Победителя поздравляли и славили, награждая его овациями за силу и стойкость, а проигравшего скорее унесли с арены и, усадив его возле ближайшего дома, понемногу отпаивали травяными отварами и отирали разбитое лицо. Хоть он и выглядел недовольным, но своему противнику все равно дерзко кивнул, будто обещая, что на следующей неделе непременно возьмет реванш.

Следующий бой проходил между Эрминой и одной из женщин: это оказалась невысокая и жилистая хетай-ра, которая старалась избегать любых атак, подныривая под руку противницы и используя тактику изматывания. Она юркой стрекозой крутилась вокруг воительницы, изредка решаясь нанести несильный, но чувствительный удар, чаще выбирая зону горла, печени или солнечного сплетения, в то время как Эрмина, не размениваясь по мелочам, каждый раз метилась исключительно в лицо, практически не защищаясь и не уворачиваясь.

– Мне, конечно, трудно о чем-то здесь говорить, я никогда бои не наблюдал, – протянул Ашарх, не отводя взгляд от арены и танцевавших на ней женщин, – но, кажется, наша воительница выглядит повнушительнее.

Лантея усмехнулась и одарила профессора снисходительной улыбкой.

– Эрмина хорошо держится. Она следит за каждым шагом противницы, экономит свою энергию, не растрачивая ее на пустые выпады, но при этом не защищается от легких ударов, просто их игнорирует.

– Это может в один момент ее подвести. – Манс покачал головой.

– Да, – сказала Лантея. – Она не видит угрозы в этих атаках, надеясь на крепость своего тела и мышц, но ее соперница просто воспользуется этой самоуверенностью и сумеет один раз нанести точный и мощный удар, покончив с Эрминой.

– Я думал, она туда пошла, чтобы отвлечься на вечер, – хмыкнул Ашарх, поднося ко рту пиалу и делая несколько глотков травяного напитка. – А судя по вашим словам, на этой арене все так серьезно, будто Эрмина живой оттуда не выйдет!

Манс похлопал товарища по плечу и насмешливо изогнул белые брови.

– Это хорошая тренировка. Но, случись такой бой за пределами арены, если бы ставкой была уже жизнь, то Эрмина могла бы проиграть. Она идет напролом, забывая о защите…

– В любом случае, – прервала спутников Лантея, указав рукой на площадку, – в этот раз ей повезло.

На огороженной арене, торжественно вскинув руки вверх, стояла запыхавшаяся Эрмина, а возле ее ног на земле лежала без сознания проигравшая противница, очевидно, пропустившая крепкий удар в челюсть, судя по алевшей припухлости в нижней части лица.

Толпа с восторгом приглядывалась к воительнице, которая оказалась гораздо сильнее, чем многие предполагали. Судя по метаниям Оцарио среди зрителей, многие работники плантации желали сделать ставки на следующий бой Эрмины, плавно выводя ее в фавориты вечера. Из первых рядов за супругой с легкой улыбкой на губах наблюдал Виек, сложив руки на груди. Он гордился собственной женой, мысленно разделяя ее победу, и в его глазах читалось обожание, граничившее с безраздельной преданностью.

Следующие несколько боев прошли достаточно быстро. Улюлюкая побежденным и рукоплеща победителям, зрители восхищенно следили за каждой битвой, разворачивавшейся на арене. Песок под ногами бойцов давно окрасился кровавыми брызгами, пропитался потом, и прохладный вечерний воздух вскипал от жара и ярости, что выплескивалась через край огороженной площадки. Некоторые бои затягивались почти на четверть часа, пока кто-то из соперников не падал от усталости ниц, другие же были короткими и жестокими – после таких проигравших обыкновенно на руках уносили прочь, чтобы помочь им прийти в чувство.

Бой между Виеком и его противником выдался самым последним в серии, но зато рекордно быстрым, поскольку, не успел Делурион объявить имена участников этой схватки, как Виек молниеносным рывком приблизился к крепкому детине, которому не повезло оказаться с ним на этой арене, и одним резким ударом в подбородок снизу лишил соперника сознания. Громоздкая туша с грохотом упала на песок, подняв в воздух клубы пыли, и толпа, замершая на пару секунд, неожиданно взорвалась криками восхищения. Столь эффектной победы никто давно уже не показывал в оазисе Добрая Земля.

Манс и Ашарх, ошеломленные увиденным, в немом изумлении пялились на своего спутника, продемонстрировавшего такие необыкновенные навыки на арене. На все овации и похвалы Виек лишь недовольно морщился, будто всеобщая любовь действовала на него раздражающе.

– Это потрясающе! – воскликнул Манс, вскакивая со своего места как ужаленный.

– Рано еще что-либо говорить, – предостерегла брата Лантея, хмурясь и внимательным взглядом провожая Виека, лениво и неспешно пересекшего арену. Он перебрался через ограду и встал бок о бок со своей супругой, которая вознаградила его мягким поцелуем в щеку.

– О чем ты? – не унимался юноша. – Он одним ударом уложил противника, который физически его превосходит. Отличный результат!

– Он лишь воспользовался эффектом неожиданности. Боя как такового не было, – объяснила девушка, заметив недоумевающий взгляд профессора.

– Даже если так, это все равно показатель его мастерства, – сказал Ашарх.

– Дальнейшие бои все прояснят. – Лантея провела рукой по забранным волосам и накрутила на палец небольшую выбившуюся прядку. – Либо он просто расчетлив и ловок, либо же скрывает за напускной хитростью куда более опасные навыки.

После того как закончилась первая часть боев, и в каждой паре сражавшихся определились победители, то после краткого перерыва началась вторая серия схваток. Здесь конкуренция была уже куда серьезнее. Среди женщин осталось лишь две претендентки на титул победительницы: Эрмина и Алания – та самая хетай-ра, что согласилась принять участие в боях лишь потому, что требовалась еще одна доброволица. Судя по всему, она была достаточно опытным бойцом. Решающий поединок между ними решили немного отложить, до тех пор, пока и среди мужчин не определятся двое финалистов из оставшихся четверых участников.

Первый бой прошел без эксцессов: измотанный своей недавно прошедшей схваткой хетай-ра уже через несколько минут без сил растянулся на песке. Над ним с гордым видом возвышался Тайшин, местный абсолютный фаворит среди мужчин, который потрясал над головой сжатыми кулаками и при любом удобном случае только и искал благоволения толпы, которая щедро одаривала его своим вниманием и любовью, пока он был готов драться на потеху зрителям.

В следующей схватке, где Виек сошелся лицом к лицу с еще одним претендентом на выбывание, как и предсказывала Лантея, раскрылись все скрытые навыки воина. Он бился агрессивно, столкнувшись с упрямым и крепким бойцом, явно не в первый раз выходившим на арену. Вся публика с замиранием сердца следила, как мужчины яростно избивали друг друга, отражали атаки и вновь сближались, чтобы сжатыми кулаками покрепче врезать по лицу соперника. Виеку удалось выбить зуб работнику плантации, но и самому ему в битве рассадили бровь, из-за чего лицо гвардейца, залитое кровью и побледневшее от закипавшей в нем ярости, выглядело пугающе.

Он выиграл этот бой сложной серией ударов по корпусу, которые по натиску мало с чем могли сравниться. Его вымотанный противник жалкой тряпкой отлетел в сторону, рухнув на песок, и его сразу же вырвало желчью. Ликованию толпы не было предела, как и восторгу Эрмины, которая больше всех радовалась победе мужа.

Теперь, когда участники финальных сражений между мужчинами и женщинами были наконец определены, Делурион торжественно объявил о перерыве, чтобы бойцы могли перевести дух и подготовиться к решающему сражению. Зрители громко и шумно обсуждали все увиденное, спешно делали последние ставки и присматривались к потенциальным победителям. К выделенному для посла столу вернулись Эрмина с Виеком, спустя минуту прибежал запыхавшийся Оцарио, позвякивавший монетками в карманах. Манс сразу же торжественно пожал Виеку руку, похлопал Эрмину по предплечью, жарко поздравляя их обоих:

– Это просто невообразимо! Какая сила! Какие удары!

– Очень надеюсь, что вам удастся победить, – от себя добавил Оцарио, лукаво поглядывая на спутников и перебирая пальцами стеклянные монетки в карманах своих желтых шаровар.

– Мы здесь не ради победы, – с прохладой в голосе отозвался Виек. – Это лишь обыкновенное, достаточно посредственное времяпрепровождение. Ничего особенного.

Эрмина сразу же обиженно сжала губы и слегла нахмурила брови.

– Не знаю, как ты, а я здесь именно ради победы! Как же иначе? Столько сил тратить только ради участия? Ну уж нет! Клянусь Эван’Лин, я намерена выиграть!

– А если не выйдет? – осторожно спросила Лантея, протягивая женщине пиалу и кувшин с травяным напитком. Та спешно поблагодарила и жадно припала к питью, пытаясь утолить терзавшую ее жажду. И только после, блаженно выдохнув и отодвинув от себя посуду, ответила:

– Тогда Виек просто обязан будет победить за нас обоих. Его победа будет и моей победой тоже.

– Я постараюсь, – миролюбиво пообещал ее супруг, салфеткой вытирая кровь со своего лица и болезненно морщась.

– А, между прочим, этот тип, который будет с тобой биться, Виек, тут довольно популярный, – сказал Манс, облокачиваясь на стол и пальцами пощипывая свои редкие усы над верхней губой. – Несмотря на проведенные тобой бои, многие все равно верят, что именно он победит.

– Я кое-что подслушал в толпе, – сразу же оживился Оцарио, а глаза его загорелись, как два драгоценных камня. – Этот Тайшин – довольно опасный противник. Он уже дважды здесь ломал своим соперникам кости. Говорят, прежде чем прибыть на плантацию на заработки, он несколько лет провел на каторге, копал тоннели где-то возле Четвертого Бархана. За что его наказали – неизвестно, но милосердием он не отличается.

– С таким трудно будет бороться, – понизив голос, произнес Манс.

– Мне не в первой сбивать спесь с гордецов, возомнивших себя неуязвимыми, – ответил Виек, и в его голосе не проскочило даже намека на беспокойство.

– Не лезь на рожон, – настоятельно попросила Лантея, сурово глядя в глаза гвардейцу. – Если тебе сломают кости, то дальше продолжать путь ты не сможешь, и я буду вынуждена оставить тебя в Четвертом Бархане.

– Я вас услышал, посол.

Виек слегка склонил голову и торопливо отвернулся, сделав вид, что высматривает кого-то в толпе. Жена сразу же что-то зашептала ему на ухо, и пока весь отряд обеспокоенно переглядывался между собой, уже было объявлено о начале следующего этапа. Бойцы спешно удалились в сторону арены, а их спутникам оставалось лишь замереть в тревожном ожидании.

– Среди женщин за почетное место победительницы будут сражаться Эрмина и Алания! – громогласно прокричал Делурион с края огороженной площадки. Из-за его спины сразу же выступили обе участницы и встали в центре арены.

Алания была женщиной средних лет с крупными мозолистыми руками и отсутствующим взглядом. Во всей ее натуре и медлительных движениях читалось внутреннее спокойствие и уверенность в себе. Она перевязала отрезом ткани волосы, собирая их в толстый хвост, и сжала кулаки, суставы при этом издали трескучий звук. На Эрмину она даже не смотрела, будто воительница из личной гвардии матриарха была для нее не больше, чем простой мухой, которую следовало без сожалений пристукнуть. Эрмину это раздражало, и с каждым мигом она заводилась все сильнее. Нервно облизав пересохшие губы, женщина выставила перед собой кулаки, приготовившись к бою, и устремила горящий нетерпением взгляд на Аланию.

По сигналу Делуриона схватка началась. Сразу же ринувшись вперед, Эрмина нанесла несколько яростных ударов в живот Алании, надеясь как можно скорее закончить этот бой. Но противница в тот же миг контратаковала, тяжело и грубо впечатав кулак в лицо на секунду замешкавшейся Эрмине. Толпа ахнула, когда воительница, потеряв равновесие, упала на песок, утонув в облаке пыли. Стоявший в первом ряду Виек сжал кулаки и шумно втянул носом воздух, с трудом удержавшись, чтобы не броситься на арену через веревочное ограждение.

– Ничего себе… – расстроенно прошептал Манс.

– Залмар милостивый, да эта Алания даже не дрогнула от ударов Эрмины… Будто ничего и не почувствовала! – возмутился профессор, старательно вытягивая шею и пытаясь со своего места за столом разглядеть что-нибудь за толпой, облепившей арену.

– Надеюсь, Виек не будет творить глупости, – себе под нос пробормотала Лантея, хмурясь.

– Слава богине, она поднимается! – воскликнул Манс через миг.

На арене действительно началось какое-то движение. Клубы пыли осели, Эрмина, тряхнув гудевшей головой, в несколько рывков поднялась на ноги. Лицо ее потемнело, и уже через миг воительница оказалась возле своей противницы, одарив ее парой сильных ударов. Алания увернулась, отступила на шаг, но Эрмина сразу же сократила дистанцию между ними. Минуту все зрители завороженно наблюдали за этим диким грубым танцем, в котором двое женщин самозабвенно боролись за свою победу, беспощадно покрывая кожу друг друга синяками и ссадинами. Они будто позабыли о мире вокруг, и лишь наступали, наносили удары и уклонялись, стоически стискивая зубы, когда им это не удавалось.

Алания держалась куда лучше своей соперницы. Она не поддавалась гневу, контролировала свои действия и предпочитала защищаться от выпадов Эрмины, нежели пропускать их или уворачиваться. На многие она отвечала контратакой, молниеносной и оглушительной по своей силе. Эрмина же замедлялась, стремительно теряла ловкость и куда хуже начинала реагировать на удары. Она проигнорировала несколько выпадов противницы и поплатилась за это разбитой губой, на которой моментально вздулся кровавый пузырь.

И когда тяжелый кулак Алании в конечном итоге глухо ударил по груди самонадеянно открывшуюся Эрмину, выбивая из нее дух, то всем вокруг уже было ясно, кому же достанется победа. Отлетев назад, воительница упала на песок, раскинув руки в стороны и больше не нашла в себе сил подняться. Она даже головы не могла оторвать от земли и лишь хрипло дышала.

– Алания побеждает! – трубным голосом возвестил Делурион, выбегая на арену. Толпа вознаградила победительницу овациями, поздравлениями и восхищенными присвистами.

До лежавшей на песке Эрмины никому особенного дела не было. Только Виек и прибежавшая от стола Лантея склонились над ней, поднимая женщине голову и пытаясь привести ее в чувства.

– Я проиграла?.. – слабо спросила она первым делом, как открыла глаза.

– Да. Но ты хорошо билась, – произнес Виек, крепко сжимая кисть жены.

– Жаль… Я надеялась…

– Тихо, – попросила Лантея, склоняясь ниже и осматривая разбитую губу воительницы.

– Я в порядке, – без особенной уверенности все же сказала Эрмина, пытаясь сама принять сидячее положение.

– Давай без резких движений.

Муж помог Эрмине подняться и, придерживая ее, отвел к столу, уложив на лавку. Там уже поджидал Манс, доставший откуда-то стопку чистых тряпок и чашу с теплой водой, чтобы можно было отереть избитое лицо женщины. Пока за ней ухаживали, Лантея жестко схватила Виека за локоть и отвела на пару метров в сторону.

– Держи себя в руках. Эрмина практически не пострадала.

– Не волнуйтесь, посол.

Его умные темно-серые глаза тускло блеснули, но на лице не прорезалось даже тени улыбки.

– Что ты задумал? – с подозрением спросила Лантея.

– Лишь принесу победу моей супруге, как я ей и обещал.

Он аккуратно вырвал свой локоть из цепкого хвата девушки и, на ходу стягивая с себя стеганку и рубаху, направился в сторону арены, где уже объявляли имена участников последней схватки.

– В решающем бою за титул чемпиона этой недели среди мужчин сойдутся Тайшин, прозванный Несломимым, и Виек, боец из прибывшего к нам посольства! Давайте же насладимся этим зрелищем!..

Говорливого начальника плантации за руку вытащили с арены, поскольку на площадку уже ступили оба бойца. В тусклом свете масляных ламп, расставленных по периметру, поблескивала вспотевшая от напряжения белая кожа Виека, вышедшего в центр. Он оголил свой торс, избавившись от сковывавшей движение лишней одежды, оставшись босиком и в одних брюках. Под кожей перекатывались бугры мышц, и от всей его фигуры, сжавшейся, будто готовая вот-вот выстрелить пружина, исходили волны силы и неясной злобы.

С предвкушением улыбнувшись, Тайшин тоже неспешно встал в центр арены, а, заметив, как выглядел противник, сразу же и сам скинул с себя пропитанную потом и чужой кровью рубаху. Это был массивный тип, чья кожа была покрыта старыми белесыми шрамами, пересекавшими его руки, грудь и спину взбухшими линиями. Бритый налысо череп был прикрыт запыленной ермолкой, которой Тайшин отер лицо и тоже отбросил в сторону, к остальной одежде.

– Ну что, готов наглотаться песка, хлюпик? – слащавым голосом спросил Тайшин, вставая в стойку и сжимая свои крупные кулаки со сбитыми костяшками.

Виек промолчал, проглотив издевку, хотя его темные глаза недобро блеснули. И зеркально повторил стойку соперника, выставляя перед собой кулаки.

Бой начался после звонкого хлопка в ладони, который подал Делурион из-за ограды. И в тот же миг Тайшин и Виек метнулись друг к другу с удивительной скоростью, будто их притянуло, как два магнита. В неразличимом для глаз хаосе замелькали руки, опасным вихрем закружились бойцы по арене, сталкиваясь и сразу же отлетая в стороны. Каждый из них яростно бил противника, оставляя на обнаженном торсе алые отметины. Босые ноги Виека то и дело взрывали песок, поднимая его в воздух и заволакивая пространство вокруг мутной дымкой. Не менее агрессивно двигался и Тайшин, который, несмотря на свою массивность, довольно ловко уходил от ударов и подныривал под руки, как верткий варан, пытавшийся побольнее укусить добычу.

Понемногу пришедшая в себя Эрмина уже сидела на лавке и не отрываясь смотрела на арену, прижимая салфетку к разбитой губе. Приоткрыв рот, она болезненно вздрагивала каждый раз, когда ее муж пропускал удар, хотя случалось это не особенно часто – Виек мастерски двигался вокруг своего противника и отвечал на большинство атак.

От тяжелого боя гвардеец взмок, и каждый раз, когда кулак Тайшина сталкивался с его кожей, в воздух взмывал веер брызг. Но Виек все еще выдерживал свой головокружительно быстрый темп, ни на секунду не выпуская из вида соперника и практически не ошибаясь. Тайшин зверел на глазах от осознания того, что в этот раз ему достался особенный противник, который не только дрался с поразительной жестокостью, но и, судя по всему, намерен был победить в этой схватке. Для абсолютного фаворита, который удерживал свой титул на плантациях уже больше месяца и неплохо зарабатывал на процентах со ставок, это было неприемлемо.

Первый раз Виеку удалось поймать своего соперника на глупости, когда тот замешкался после очередной проведенной атаки, и тогда гвардеец от души врезал своим стальным кулаком Тайшину по печени, заставив противника согнуться пополам от боли и зашипеть. Секунду Виек восстанавливал дыхание, ободренный своим проведенным маневром, а Тайшин, стиснув зубы, искал в себе силы продолжить бой.

После этой атаки чаша весов начала клониться в конкретную сторону: все чаще Виеку удавалось нанести очередной еще более сокрушительный удар, выцеливая особенно болезненные места, а Тайниш стал раз за разом пропускать атаки. Он запыхался, окончательно измотавшись и устав, его защита дала трещину, и все чаще зрители видели своего кумира валявшимся на земле или пытавшимся отдышаться, стоя на одном колене. Но он упорно продолжал каждый раз подниматься, будто не желая смиряться со своей судьбой.

Виек невольно торжествовал, видя слабость противника. Он надменно кривил губы, хоть сам давно уже сбил себе все костяшки до кровавых мозолей, да и ноги едва его слушались, но чувство собственного превосходства довлело над ним. Для Лантеи это было очевидно даже со зрительского места. Последняя и решающая часть боя началась в тот момент, когда Тайшин с неожиданным звероподобным рыком кинулся на соперника, надеясь снести его с ног или хотя бы дезориентировать на время. Виек сошелся с противником в жестком клинче, не позволяя себя сдвинуть с места и одновременно с тем нанося кулаками удары по его ребрам. Тайшин повис на гвардейце неподъемным грузом, хрипло дыша и бесцельно махая руками, как ветряная мельница. Кажется, он уже слабо соображал, что творилось на арене. И Виеку оставалось лишь посильнее стукнуть работника по голове и грубо оттолкнуть его от себя, нанеся при этом последний громовой удар, впечатав кулак в лицо Тайшину.

Бездыханное тело медленно осело на песок. В тот же миг вся орава чумазых зрителей взорвалась воплями одобрения, ликования и восторга. Это был один из самых зрелищных боев, когда-либо проходивших в оазисе Добрая Земля, и теперь работники плантации, не сдерживаясь, скандировали имя победителя, рукоплеща и торопясь скорее отыскать заплутавшего в толпе Оцарио, чтобы забрать свой выигрыш. Виек, постепенно восстанавливая дыхание, замер посреди арены. Взгляд его был направлен лишь на улыбавшуюся Эрмину, которая, забравшись на каменную скамью прямо в обуви, радостно махала супругу руками, поздравляя его с заслуженной победой. Ему было глубоко плевать на всех этих хетай-ра вокруг, которые восхищались его силой. Он выиграл бой лишь ради своей женщины, и теперь был вполне собой доволен, судя по кривой улыбке.

За его спиной с земли медленно поднялся Тайшин, тяжело опираясь на собственное колено. К нему уже подбежало несколько хетай-ра, которые что-то твердили проигравшему, пытаясь перекричать гул толпы. Но Тайшин лишь несдержанно оттолкнул от себя облепивших его работников и выхватил из-за пояса у одного из них короткий грубоватый нож.

– Ты будешь гнить в выгребной яме, сучья падаль!

Виек обернулся на этот гневный крик и быстро отскочил в сторону, уходя с траектории удара. Не собираясь больше держать себя в рамках приличий, Тайшин дерзко и опасно размахивал оружием, короткими выпадами пытаясь достать своего обидчика. Из толпы выскочило несколько крепких мужчин, желая усмирить проигравшего и схватить его за руки, но он сразу же резко развернулся, вспоров ножом воздух.

– Не сметь, гниды! Я порешу его! – Изо рта, смешиваясь с кровью, на подбородок Тайшина капала слюна, как у бешеного зверя.

– Эрмина! – только и успел позвать Виек, когда Тайшин в очередной раз устремился к нему с твердым намерением убить, которое читалось в широко распахнутых и горевших, как угли, глазах.

Никто даже не успел ничего сказать или сделать, как Эрмина, цапнув пояс с оружием, брошенный Виеком поверх его одежды на лавке, уже кинулась в сторону толпы и метнула перевязь на арену. Ловко перекатившись по песку, Виек в тот же миг схватился за рукоять своего костяного меча и обнажил его, направив на противника.

Разница в вооружении Тайшина не остановила. Он, весь подобравшись, как приготовившееся к прыжку животное, с необыкновенным неистовством нападал на гвардейца, размахивая чужим ножом и не обращая внимания на мелкие ссадины, которые оставались на коже, когда Виеку удавалось задеть верткого противника. Но долго такое продолжаться просто не могло. Как бы ни был взбешен Тайшин, как бы ни закипала в нем энергия, рожденная злостью, но Виек все равно его превосходил в мастерстве владения оружием. Он был осторожен, действовал обдуманно и хладнокровно, не поддаваясь на провокации и так ловко орудуя своим мечом, будто тот был продолжением его руки.

Костяной меч со свистом рассек воздух, столкнулся с ножом и легко выбил его из рук Тайшина, отколов от лезвия крупный кусок. В тот же миг Виек сделал неуловимое движение кистью, перенаправляя свое оружие и вонзая его в грудь Тайшина. Без сожаления во взгляде и без какого-либо волнения, гвардеец обхватил эфес второй рукой и со всей силы вогнал лезвие глубже.

Тайшин захрипел, и где-то в его гортани заклокотала кровь, ища путь наружу. На губах и языке появилась густая алая жидкость, и проигравший боец закатил глаза, безжизненным кулем опадая вниз, соскальзывая с лезвия. Минуту еще продолжалась агония, пока Тайшин корчился на земле, хрипя и постанывая, а после все закончилось. И только лужа крови все продолжала и продолжала растекаться по груди бывшего каторжника, смешиваясь с песчаной пылью.

– О, богиня! – запричитал Делурион, прижимая руки к груди и с ужасом глядя на тело Тайшина.

Все вокруг замерли на своих местах, не двигаясь и лишь тихо перешептываясь, пытаясь понять, как же так вышло. Виек стоял над телом побежденного противника, с лезвия его костяного меча капала чужая кровь, алые брызги россыпью покрыли бледную кожу на животе и груди. Его лицо не выражало ничего, кроме невозмутимой твердости и спокойствия, будто подобное для него было совершенно обычным делом.

– Вы же могли его не убивать! – с мольбой во взгляде воскликнул Делурион. – Вы обезоружили его! Во имя Многоликой Матери, к чему было проливать кровь?!

– Когда ты направляешь оружие на кого-то, будь готов умереть, – едва слышно произнес Виек, развернулся и молча направился сквозь безропотно расступавшуюся перед ним толпу в сторону стола, где его уже ждала супруга. Она бросилась ему на грудь, крепко обняла и тихо прошептала на ухо:

– Ты все сделал правильно. Я горжусь тобой. И твоей победой.

Глава вторая.

Восточный оплот пустынного народа

Сигридский переворот в Четвертом Бархане или же, как принято называть его в официальных источниках, Сацгианская резня, не имеет никакого отношения к нападению ингур, что бы ни твердили жрецы и глашатаи. Это есть ни что иное, как массовое убийство, одобренное нашей владычицей в личных целях и ей же тщательно сокрытое от народа.

Персона, приближенная к матриарху Первого Бархана Иамес Офобат. Анонимное донесение

Оазис Добрая Земля делегация покидала рано утром и в достаточно пасмурном настроении. Никому не давали покоя мысли о произошедшем бое и его кровавой развязке. То, что случилось прошлым вечером на арене, казалось дурным предзнаменованием для всего дальнейшего странствия: ведь если путь начинался с кровопролития, то что же ждало посольство дальше? Все члены отряда невольно задавались этим вопросом на протяжении долгой томительной ночи.

Бесславная гибель Тайшина произвела на остальных работников плантации неизгладимое впечатление. Не то чтобы бывший каторжник пользовался в народе особенной любовью – его ценили лишь за жестокие и непременно победные бои, а как на товарища на него смотрели с осторожностью. Но все равно расправа над Тайшином вызвала недобрый ропот среди работников оазиса. Чтобы хоть как-то сгладить ситуацию, Лантея в тот же вечер приказала Оцарио и Мансу все средства, вырученные на ставках с победы Виека, отдать в руки Делуриону. По ее указанию, деньги должны были отправить родственникам покойного.

Подобное изъятие особенно расстроило Оцарио, который уже прикарманил себе проценты за работу и расставаться с ними не имел никакого желания, но все же подчинился воле посла, когда и Манс отдал свой крупный выигрыш Делуриону. Но даже это не слишком-то расположило работников плантации к посольству. Хетай-ра с опаской поглядывали на хладнокровного Виека, который, казалось, ни в чем не раскаивался, и никаких угрызений совести не испытывал. Растущее напряжении заставило Лантею вместе со всеми ее спутниками сняться с места как можно раньше – солнце еще даже не думало показываться над горизонтом, и путники усаживались на ездовых пауков в кромешном мраке, подгоняемые стылым дыханием ночного воздуха.

На фоне всех этих происшествий Лантея даже совсем позабыла о пополнении запасов провизии и амброзии, которые планировала закупить на выданные дорожные деньги в оазисе. К ее счастью, Оцарио, оказавшийся на удивление дальновидным и расчетливым интендантом, перед отъездом предприимчиво успел договориться о наполнении опустевших бурдюков свежей водой. Конечно, отдавала она явным болотным запахом, но в пустынях капризничать не приходилось. Такого рода неожиданная помощь в делах посольства невольно заставила девушку проникнуться к Оцарио искренней благодарностью, и она откровенно смягчилась в своем отношении к чудаковатому торговцу. Через несколько часов, проведенных в дороге, к Лантее подъехал Ашарх. Двигался он верхом на сольпуге еще достаточно неумело: дерганая поступь паука указывала на то, что профессор слишком резко управлял иглами наездника, причиняя животному боль. С трудом подстроившись под темп езды Лантеи, Аш устало выдохнул и отбросил со лба пряди волос, выбившиеся из косы. Маневр перестроения потребовал от него слишком много сил.

– Послушай, Тея, – вкрадчиво начал преподаватель. – Уверен, ты, как и я, полночи думала над увиденным вчера.

Лантея усмехнулась себе под нос. Она все ждала, когда кто-нибудь из отряда захочет начать с ней этот непростой разговор. И первее всех, конечно, оказался ее верный спутник.

– Он так безжалостно расправился на арене с Тайшином, будто это был вовсе не простой работник, а его кровный враг, которого он полжизни преследовал! – продолжал Ашарх. – С чего такая неоправданная жестокость? Он мог его пощадить, когда обезоружил, но предпочел убить… Даже никакая угроза наказания, осуждения или всеобщего порицания его не остановила.

– Потому что никто не станет его наказывать. И он это знает, – ответила Лантея, смотря вдаль.

– С чего бы это такая неуязвимость перед законом? Может, кто-то и готов считать это лишь актом самозащиты, но не я. Он убил безоружного, прикрываясь какими-то своими принципами.

– Он носит титул Первого меча своего Бархана. Таким, как он, законы не писаны.

Ашарх замолчал, прикрыл рот, совершенно позабыв, что он хотел еще добавить, и лишь через десяток секунд все же решил уточнить:

– Ты это знала с самого начала?

– Не совсем. Манс сегодня перед отбытием сказал, что разглядел на мече Виека гравировку с титулом. Так что я тоже ни о чем не догадывалась до сегодняшнего дня.

– Я так понимаю, что этот титул дается не за красивые глаза. И именно поэтому Виек так хладнокровно убивает других?

– Он мастерски владеет клинком, тут не поспоришь. И мастерски лишает жизни, пользуясь своими преференциями в качестве Первого меча. Главное, чтобы это не повредило отряду, остальное не суть важно.

– Похоже, Иамес не мелочилась, отправляя с тобой своих подчиненных.

– Лучший воин Первого Бархана оказался в моем отряде – тут даже не на что жаловаться, – усмехнулась девушка, ниже натягивая свой капюшон.

– А ты не боишься, что он отправлен сюда вовсе не для твоей защиты, а?

Предположение профессора на миг сбило Лантею с толку. Но она почти сразу же искривила губы в улыбке и окинула собеседника насмешливым взглядом.

– Ты теперь всюду будешь искать возможные заговоры?

– Моя теория вполне жизнеспособна! – не сдавался Аш. – Иамес всегда вела свои собственные игры. Вдруг этот союз с альвами кажется ей не таким уж и выгодным, и она просто собирается от тебя тихо избавиться в дороге руками Первого меча, а? Он явно годится для такой работы!

– Тогда ей достаточно было бы еще на Совете подделать против меня улики и выдвинуть какие-нибудь нелепые обвинения, лишив права голоса до конца жизни. К чему такие сложности с подготовкой посольства, караваном, сопровождением? Нет, Аш. Если тут и присутствует какой-то умысел, то он не так прост. Но я больше склоняюсь к тому, что его и вовсе нет.

– Воля, конечно, твоя. Но я бы постарался тихонько сбагрить этого Виека где-нибудь по пути, например, в Четвертом Бархане. Как говорят у меня на родине, от греха подальше…

Слова Ашарха лишь заставили Лантею еще шире улыбнуться, будто искреннее беспокойство спутника ее откровенно забавляло, хоть сам профессор ничего смешного во всей этой ситуации не видел. Более того, он сразу же после беседы с девушкой еще и поделился своими опасениями с Мансом, но тот отреагировал довольно спокойно:

– Если сестра не видит в нем угрозы для себя и для всего отряда, то и нам волноваться не стоит. Убийство противника на арене – не причина для подозрений. Может быть, будь я там, я поступил бы точно так же.

Чуть успокоившись от слов друга, профессор стал реже поглядывать в сторону молчаливого Виека, спокойно ехавшего бок о бок со своей супругой. А уже после полудня, когда от невыносимого солнечного жара весь отряд спрятался на время под крышей возведенного из песка укрытия, Оцарио первым попытался ослабить напряжение, царившее в умах его спутников.

– Вот и хорошо, что Добрая Земля осталась позади. Мне, знаете, как-то не по себе от всех этих осуждающих взглядов было, – протянул он, жадно припадая к своей фляге с водой и делая несколько глотков. Практически сразу же он закашлялся и стал неистово плеваться. – О!.. Какая дрянь!.. Отвратительно!

Торговец отфыркивался еще пару секунд, а после демонстративно отбросил свою флягу подальше. Манс настороженно принюхался к своей баклажке, которую последний раз пополнял в оазисе, и тоже весь сморщился, как сушеная слива. Стойкий запах тины резко ударил в нос.

– Сырой ее пить не стоит, – вынес юноша вердикт. – Хотя я не уверен, что и горячей она сгодится к питью. Кажется, этот их пруд в оазисе уже скоро превратится в болото.

– У нас есть старые запасы, еще из Первого Бархана. Их должно как раз хватить на пару дней, – сказала Лантея и указала на один из бурдюков, лежавших в стороне.

– Похоже, оазис Добрая Земля оказался не таким уж и добрым местом по отношению к нам. Даже их вода для нас непригодна, – попытался пошутить Оцарио, нервно поправляя свой тюрбан. На удивление, его неловкое замечание вызвало на губах Эрмины слабую улыбку.

– А мне там понравилось, – произнесла она. – Бои были жаркими. Противники стойкими. Угощение сладким. Что еще нужно?.. Я хорошо отдохнула, отвела душу на арене. Быть может, все закончилось не очень радостно, но что поделать. Такова жизнь. Чтобы один мог забрать себе венец победителя, кто-то другой должен его лишиться.

– Но ведь Тайшин лишился не просто победы. Он утратил жизнь, – едва слышно сказал Оцарио, не сводя взгляд с Эрмины. Все вокруг сразу же как-то притихли, и отчего-то в воздухе повисла мучительная неловкость.

– Он сам сделал этот выбор, когда обнажил оружие. Он был готов убить ради того, чтобы устранить противника и занять его место. Потому и получил в ответ лишь то, чего добивался.

– Это досада проигравшего. Его пыл остыл бы так же быстро, как и разгорелся, – не согласился Оцарио. – На такого рода дружеской арене, где участники лишь пробуют свои силы, нет места жестокому кровопролитию. Здесь не война, а мирное соревнование.

Со стороны Манса раздалось тихое одобрительное мычание.

– Вы можете думать, что хотите. – Эрмина резко подняла подбородок, окидывая сидевших перед ней спутников огорченным взглядом. – Но я не считаю, что мой муж в чем-то виноват.

Ее супруг мгновенно оказался рядом и приобнял женщину за плечи, будто укрывая от всего мира своими объятьями. Его суровое лицо, исчерченное глубокими морщинами, не выражало ничего, кроме холодности и спокойствия.

– Пожалуйста, не донимайте ее этими обвинениями. Это я убил Тайшина. Если вам хочется высказать кому-то претензии, то пусть это буду я, – угрюмо произнес Виек, исподлобья оглядывая отряд. Его темный взгляд особенно задержался на после, которая молча наблюдала за разыгрывавшейся сценой. Прищурившись, Лантея не отвела глаза и медленно подалась вперед.

– Что значат наши пустые претензии для Первого меча Бархана? – задала она риторический вопрос. – Ты волен убить, кого пожелаешь, и тебе никто слова не скажет, не так ли? Любому действию можно найти какое угодно оправдание, а у тебя на все случаи есть одно универсальное, и оно достаточно весомое – это титул, подчеркивающий уровень твоего мастерства, и степень доверия к тебе матриарха Иамес. С такой силой бороться бессмысленно.

– Я ни с кем не собираюсь здесь бороться, посол. – Виек слегка склонил голову, но выражение его лица не изменилось.

– Конечно. И с тобой никто не будет. Иначе рискует оказаться с грудью, насквозь пробитой мечом. – Лантея лениво двинула пальцами, будто подводя итог этому спору. – В любом случае я лишь желала, чтобы Эрмина поучаствовала в боях. У нее так горели глаза, что с моей стороны было бы кощунством не пустить ее на арену. Все затевалось не ради пролитой крови и самоутверждения за чужой счет, а ради хорошо проведенного времени.

– Я знаю это, посол! – сразу же воскликнула Эрмина, вытягиваясь, будто проглотила жердь. – Это действительно было важно для меня…

– Это главное, – сухо произнесла Лантея, приняв до крайности равнодушный вид и махнув кистью.

От того, что ее прервали, Эрмина даже не смутилась и не обиделась. Кажется, она и вовсе этого не заметила. Ее словно что-то терзало изнутри, и она продолжила говорить, проглатывая слова:

– Понимаете, я ведь всю свою молодость провела на аренах такого рода. Билась до разбитых суставов где-то на задворках тупиковых улиц, пыталась стать сильнее и подняться как можно выше среди местных чемпионов. И с Виеком мы впервые познакомились именно на боях. Еще до того, как он заимел свой титул и стал лучшим мечником Первого Бархана. Тогда он был простым солдатом, искавшим приключений себе на шею на таких вот аренах, как и я…

Все молчали, слушая сбивчивый монолог Эрмины.

– Я лишь не хочу терять осколки этих воспоминаний о своем прошлом, которые храню глубоко в сердце. И каждый раз, когда судьба вновь приводит меня на арену, я будто возвращаюсь туда, на двадцать лет назад, на глухие улицы своего полиса, где крепость кулака могла решить все твои проблемы, а победа становилась самым желанным из благ…

– Тс-с, – наконец остановил жену Виек, положив палец ей на губы, – не надо больше. Ты сама не своя. В произошедшем нет твой вины, Эрмина. Успокойся.

Он притянул женщину к себе, отворачивая ее от остального отряда, не желая, чтобы группа видела ее такой – расчувствовавшейся и растерянной.

– Это ведь часть меня, – глядя в лицо супругу, тихо прошептала Эрмина, широко распахнув глаза. – Такая же, как и ты. Я просто не хочу ее забывать, не хочу терять это чувство в пучине мирских забот. Неужели я так много прошу?..

– Нет. Ты просишь самую малость. Но прошлое всегда должно оставаться прошлым. Если ты будешь жаждать лишь его воскрешения, то ты потеряешь свое будущее.

Виек мягко заключил лицо жены в ладони и ласково поцеловал ее. Никто даже не мог поверить, что этот суровый с виду воин был способен на такую нежность. И почему-то весь остальной отряд поскорее отвел глаза, смущенно прячась за глубокими капюшонами, отворачиваясь в сторону и прикрывая веки, будто было что-то необозримо постыдное в подглядывании за этим моментом, полным интимности и нераздельной сокровенности двух любящих сердец.

Еще два дня небольшой караван рассекал песчаные волны, следуя на восток под палящим зноем солнца. Первое время после отъезда из оазиса Добрая Земля общение в отряде не особенно ладилось: все по-прежнему косо поглядывали в сторону Виека, хмуро ехавшего в полном молчании позади, и Эрмины, во всех вопросах отчаянно защищавшей своего супруга. Конечно же, в сплочении коллектива решающую роль сыграл Оцарио, оказавшийся не в меру говорливым спутником, для которого напряженная тишина была хуже горькой полыни. Он в обязательном порядке старался за день как минимум несколько часов проводить с каждым из членов группы в бесцельных беседах, постепенно налаживая общение и убивая время. Хотя отдельным хетай-ра эта компания была не по душе, но все стоически терпели, осознавая, что от языкастого товарища никуда не сбежать и не спрятаться. И постепенно лед напряженного безмолвия в отряде таял.

Оцарио любил хвастаться своими редкими товарами, которые большинство членов делегации себе под нос называли не иначе как «безделушками». Он мог подолгу и в красках описывать, где и как они были им найдены или у кого выменяны. После всех подобных разговоров обычно наступала фаза торговли: он старательно уговаривал купить некоторые из его товаров, хотя те, по большей части, особенной ценности не представляли. Это были резные деревянные обломки, разбитые украшения, погнутые металлические детали, потертые камешки и ракушки. Из-за близости Пятого Бархана к морю и границам Залмар-Афи на берега залива течение часто приносило фрагменты старинных кораблей, различный мусор и диковинки, поднятые со дна. Из-за гор многие птицы прилетали с блестящими вещицами, украшая ими свои гнезда. Младший сын матриарха Васпии занимался как раз тем, что искал эти любопытные для хетай-ра артефакты чужих цивилизаций и продавал их с удивительной искусностью. Это была его страсть.

Уже на второй день после отбытия из оазиса Эрмина стала наивной жертвой его странного обаяния и владелицей гнилого шнурка с нанизанными на него ракушками. Когда она осознала, что ее попросту заговорили и всунули совершенно бесполезную вещь, было уже поздно: Оцарио гордо ответил, что возвращать деньги за покупку не намерен, поскольку никаких дефектов в своем товаре на видит. Виек со свойственной ему суровостью собирался учинить мгновенную расправу над мошенником, желая его проучить, но жена все же остановила мужа и примирительно повязала ракушки на запястье, решив приспособить их под браслет и позднее заменить шнурок. Хрупкое подобие мира было восстановлено, однако, с этого момента все стали в один голос отказываться смотреть на товары Оцарио, что его весьма расстраивало.

Благодаря полноценному дневному освещению, вновь появившемуся в его жизни, Ашарх наконец смог достать со дна своей сумки старинные карты пустынь, схему Гиртариона и книгу про город-колыбель, которые он украл из библиотеки Третьего Бархана еще до нападения на полис и обрушения города. Уникальные свитки долгое время без дела были спрятаны профессором за пазухой, перекладывались с места на место в сумках, пережили немало испытаний, но теперь было достаточно времени на их изучение. Отныне большую часть дня профессор, расположившись на шкурах, постеленных поверх спины сольпуги, исследовал доставшиеся ему материалы и делал заметки во время длинных переходов. Когда Лантея и Манс впервые застали его за этим занятием на одном из привалов и опознали в пергаменте бесценные свитки, то их изумлению и одновременно с тем негодованию не было предела. С одной стороны, Аш их бессовестно выкрал, воспользовавшись доверием правящей семьи, но, с другой стороны, теперь это было все, что осталось от великой библиотеки матриарха Третьего Бархана. Случайная кража спасла древние бумаги от уничтожения и забытья. Поэтому Лантея, смирившись с ситуацией, все же согласилась помочь своему спутнику перевести записи из книги, чтобы эти сведения не пропали даром. Только так она могла почтить память своего разрушенного города и своих предков, многие столетия собиравших дворцовую библиотеку.

За все прошедшие дни окружающий рельеф абсолютно не менялся: пустыни тянулись во все стороны бесконечными желтоватыми складками песка, и ничто не могло разбавить эту однообразную картину – не было ни рек, ни источников, ни даже намека на какую-либо зеленую растительность. К концу четвертого дня с начала путешествия сухой паек приелся всем членам группы без исключения, и Эрмину, не дожидаясь заката, попросили сходить на охоту. Женщина и сама была рада размять ноги, поэтому без пререканий согласилась. С ней высказал желание отправиться Виек, на что Оцарио сразу же неуместно пошутил про «сладость любовных объятий под ночным небом» и получил за это резкий и жесткий удар под дых. Завязалась короткая потасовка, мужчин с трудом разняли, и супружеская пара быстрее отправилась охотиться, пока Виек вновь не вышел из себя. Отношения между торговцем и гвардейцем не заладились еще с того момента, как Оцарио продал его жене нить с ракушками, но никто и подумать не мог, что они действительно решат подраться из-за глупой шутки.

Пока возмущавшемуся Оцарио Лантея в компании брата и профессора помогала промывать и обрабатывать разбитый в пылу драки нос, Эрмина и Виек неподалеку от лагеря сумели отыскать гнездовье диких хохлаток. Через час они вернулись с добычей: помимо нескольких крупных иссиня-черных яиц, хетай-ра принесли обратно к лагерю и тушку птицы, которой не удалось улизнуть от охотников. Ужин получился знатным. После сухой рыбы и приевшегося мха сочное мясо таяло во рту, и хорошее расположение духа снизошло на всю группу, как манна небесная. Благодарности от всех членов отряда посыпались на головы охотников щедрым потоком, заставив Эрмину раскраснеться от удовольствия. Она призналась, что всегда любила выслеживать и ловить животных в пустынях во время редких вылазок на поверхность. Среди песков добычу или опасность можно было заметить издалека, в темных же коридорах Диких тоннелей приходилось охотиться, опираясь лишь на слух, хотя, по словам Эрмины, это было куда интереснее, ведь опасность пьянила ее и будоражила кровь. В этом Лантея с ней невольно согласилась, поскольку и сама имела богатый опыт охоты во мраке запутанных подземных лабиринтов и прекрасно понимала те чувства, что дарило выслеживание добычи в абсолютной темноте, где не было места сомнениям и страху.

Под вечер пятого дня с момента начала странствия караван приехал в район пустынь, где должен был располагаться восточный оплот хетай-ра в пустынях, Четвертый Бархан. В слабом звездном свете путники по мере своего продвижения вглубь территорий одну за другой различали каменные остовы старинных сардоб, указывавших на местонахождение полиса. Для путешественников, никогда ранее не бывавших в этом городе, наверняка, найти главный вход было практически невозможно без чужой помощи. Но к счастью, из отряда посла в Четвертом Бархане уже бывал Оцарио, и не он один, и потому до нужного места группа добралась достаточно быстро.

Солнце давно уже село, оставив после себя лишь крупицы стремительно ускользавшего тепла, путники устали и замерзли – всем хотелось поскорее войти в город и добраться до положенных им кроватей, поэтому сольпуг подгоняли нещадно. Входом в Четвертый Бархан служил огромный валун, глубоко врытый в песок. С какого-то ракурса даже можно было назвать это полноценной скалой, если бы камень не имел гладкую цельную структуру без малейших трещин и сколов, как яйцо. С первого взгляда могло показаться, что ничего примечательного, кроме размеров, в валуне не было, но даже камни порой хранят свои секреты. Стоило Оцарио одним из первых спешиться и прислонить к гладкой отшлифованной поверхности ладонь, воззвав к Эван’Лин, как песчаник под его пальцами дрогнул, рождая в глубине булыжника низкий гул. Через полминуты, когда вся группа уже слезла с ездовых пауков и окружила торговца, толща песка на их глазах медленно расступилась, открывая черный зев прохода. В чреве дыры можно было рассмотреть лишь длинную прямую как стрела рампу, уводившую в непроглядную темноту.

– А с пауками что будем делать? Отпустим? – спросил Манс, оглядывая спутников.

– Зачем? – удивилась Эрмина. – Здесь дальше по коридору должны быть стойла. Отведем их туда пока что, если найдутся свободные места.

– Сейчас все торговцы с караванами должны держать путь в Первый Бархан, чтобы успеть посетить ярмарку до окончания Совета. Готов поспорить, все загоны будут пусты! – поделился предположениями Оцарио, забираясь обратно на спину своей сольпуги и направляя ее вперед.

Остальные путешественники последовали его примеру и скорее ступили в скрытый проход. Через несколько метров им повстречались стражники, несшие свой дозор в небольших нишах по бокам коридора. Они окинули новоприбывших суровыми внимательными взглядами, но после того, как Лантея представилась и объяснила цель прибытия, спокойно пропустили гостей дальше. Достаточно широкий и прямой тоннель под углом уходил вниз, а редкие фонарики бросали слабый свет на старинные иероглифы и барельефы, высеченные на каменных стенах. Вскоре путники отыскали отдельный зал с пустующими стойлами, где и оставили покрытых пылью и песком сольпуг у скучавшего смотрителя, забрав с собой лишь часть сумок и баулов.

Через какое-то время дорога вывела группу к подземной пещере, где и располагался сам город. На первый взгляд Ашарху показалось, что Четвертый Бархан был гораздо меньше по своим размерам, чем Первый и даже Третий, и вскоре он в этом убедился. Здесь были низкие потолки, а весь полис представлял собой пару-тройку небольших залов, заполненных маленькими приземистыми домиками с потемневшими стенами. Ни изящных лестниц, ни живописных водоемов – лишь суровая простота небольшого провинциального города, отдаленного от центра пустынь. Даже дворец совершенно ничем не выделялся на фоне остальных строений. Скромное двухэтажное здание, затерявшееся среди идентичных серовато-желтых домов, Ашарх ни за что в жизни не принял бы за обитель матриарха, настолько невыразительной была его архитектура.

Почти четверть часа группа ждала в приемном зале дворца, когда же их соблаговолят встретить. Все были уже довольно уставшими, но, прежде чем думать об отдыхе, следовало переговорить о делах с местными представителями власти и добиться достойного размещения на ночлег. Когда изучение изъеденных временем и прикрытых полинявшими гобеленами стен отряду уже окончательно опротивело, откуда-то со стороны внутренних помещений наконец вышла широкоплечая миловидная женщина.

– Слуги мне доложили, что прибыло некое посольство из Первого Бархана. Надо полагать, это вы? – негромко и с нотками легкого недовольства в голосе спросила женщина. Судя по ее небрежному внешнему виду, одевалась хетай-ра в явной спешке, и сообщение прислужников, вполне возможно, застало ее уже в кровати.

– Я посол от Совета Пяти Барханов, Лантея Анакорит, сестра нового матриарха Третьего Бархана Мерионы Анакорит, – важно представилась девушка, чуть задрав подбородок. – Позвольте поинтересоваться, с кем имею честь разговаривать?

Похоже, несколько высокомерный тон Лантеи не понравился этой хетай-ра, и она, прищурившись, надменно произнесла:

– Меня зовут Наудитэль Сацгиан, я кузина матриарха Сигриды.

– Вы ее сейчас замещаете?

– Да. Пока она отсутствует на Совете, я выполняю обязанности управляющего. А что вам надо?

– Замечательно. Значит, именно вы мне и требуетесь. – Лантея заложила руки за спину и расправила плечи, на которых лежала тяжелая цепь коллара. – Мы направлены из Первого Бархана на восток. Наш путь пролегает через Четвертый Бархан, здесь же, по указанию матриарха Сигриды, нам должны выделить сопровождающего от города и позволить пополнить запасы продовольствия для дальнейшей дороги.

На лице Наудитэль отразилась неприкрытая неприязнь, неясно чем вызванная.

– Думаю, это какая-то ошибка. Мы никого не ждали.

– Вам не приходило письмо от Совета? – удивилась Лантея. – Мы выехали из Первого Бархана пять дней назад, почтовый орел давно бы добрался! Тем более что песчаных бурь не было!

– Насколько мне известно, никаких новостей последнее время не поступало. Я прикажу привести управляющего птичником, спросим у него, – процедила Наудитэль и поморщилась. – И я прошу вас, говорите тише. Моя маленькая дочь спит на втором этаже. Мы с кормилицей и так с трудом ее сегодня уложили. Она чутко спит, и ваш звонкий голос может ее разбудить!

Женщина быстро обернулась к двум стражникам, стоявшим возле дверей, негромко окликнула их по именам и послала за смотрителем. Один из воинов кивнул и бесшумно удалился из помещения, а второй остался нести свой дозор.

Пока все ожидали его возвращения, Лантея обменялась недоумевающими взглядами с Мансом и Оцарио, которые внимательно прислушивались к разговору и так же, как и девушка не могли понять, что происходило. Через несколько минут в зал стремительным шагом вошел отправленный на поиски страж, а следом за ним семенил пожилой мужчина в кожаной жилетке, все плечи которой пестрели пятнами свежего и подсохшего птичьего помета.

– Смотритель Агло, сегодня приходили какие-нибудь письма из Первого Бархана? – Наудитэль свысока обратилась к старику, пощипывавшему свою жидкую бородку.

– Нет же. Вы утром только изволили интересоваться. Не прилетали птицы уже дня три, я же говорил вам, – немного заикаясь пробормотал Агло, смотря в пол. – Одна богиня ведает, где они все запропастились. Может, там буря какая в пустынях прошла, не знаю я. Не было никого.

Манс незаметно ткнул локтем в бок сестру и многозначительно поднял брови.

– Помнишь, ты говорила, что исчезновение птиц в Третьем Бархане было связано с нападением? – едва слышно прошептал юноша на ухо девушке. – Неужели здесь тоже самое?

– Не знаю. Если это так, то за городом, вероятно, следят ифриты, – тихо проговорила Лантея и поморщилась.

– Может, стоит рассказать им?

– Что-то мне подсказывает, что нас в этом полисе скорее примут за сумасшедших, чем поверят словам об имперцах. Судя по всему, этот Бархан еще ничего не слышал о недавних событиях, Сигрида отсутствует, а официальных распоряжений от Иамес не поступало…

– Мы вам не мешаем? – довольно невежливо привлекла внимание гостей Наудитэль, уже закончившая беседовать с Агло и отпустившая его обратно в птичник.

– Я слышала все, что сказал ваш смотритель, – холодно отозвалась Лантея, хмуря белые брови.

– Ну, сами тогда видите, писем не было.

– Это значит, что сопровождающего нам не выделят? – проницательно заметил Оцарио, выглядывая из-за плеча посла.

– Без прямых указаний матриарха Сигриды я ничего делать не стану, – упрямо заявила женщина.

– Но, надеюсь, хотя бы на такую малость, как достойный ночлег и пополнение запасов продовольствия и воды мы можем здесь рассчитывать?

– Я, конечно, посмотрю, что можно сделать, посол, но вообще-то у нас здесь не постоялый двор. – В голосе ее слышалась желчность, хотя требования Лантеи трудно было назваться чрезмерно завышенными. Наудитэль демонстративно бросила пристальный взгляд на коллар девушки, словно пытаясь на глаз определить его подлинность, и тут уже не выдержал Оцарио, которого подобный прием во дворце не привел в хорошее расположение духа.

– Как вы обращаетесь с послом и ее свитой? Это же возмутительно!

Где-то на втором этаже скромного дворца начал истошно кричать младенец, и звук его голоса эхом сразу же разнесло по всем залам и коридорам пустынного здания. Как отметила про себя Лантея, слышимость тут и правда оказалась на удивление хорошей. Лицо Наудитэль, имевшее до этого довольно скучающий вид, в тот же миг исказилось в пренебрежительно-злобной гримасе.

– Что вы от меня еще хотите? И так уже разбудили мою дочь! Хотя я просила вести себя потише! – прошипела она. – Ночь на дворе! А вы тут заявились со своими желаниями и претензиями!

– Такой прием можно было ожидать только в хлеву, но никак не во дворце!

– Здесь вам не Первый Бархан! Изысками не блещем! – практически выплюнула Наудитэль.

На ступенях боковой лестницы, ведущей на верхний этаж, послышался топот ног, и в зале оказалось несколько женщин. Судя по всему, нянек и кормилиц.

– Простите нас… – сбивчиво залебезили они, кланяясь. – Вы знаете, что она не уснет без звука вашего голоса… Она плачет без устали!..

– Я сейчас поднимусь! – кратко ответила женщинам Наудитэль, уже совершенно не обращая внимания на притихшее посольство.

– Да что же это за наглость такая?!.. – возмутился Оцарио, выступая вперед. – Вы нас ни во что не ставите!

Лантея оперативно схватила торговца за рукав и увлекла его за собой к выходу из зала, махнув кистью, чтобы остальные следовали за ней. Ничего не понимающая группа, бестолково переглядываясь и беззвучно шевеля губами, подобно рыбам, выброшенным на берег, молча вышла из дворца следом за послом. Двери оглушительно захлопнулись, но из здания все еще был слышен визгливый плач разбуженного ребенка и причитания его матери, спешившей вслед за няньками к своему младенцу.

– Постойте, Лантея! – Оцарио высвободил свой рукав и, активно жестикулируя, обернулся к девушке. – Она не имеет права так с нами разговаривать! Я вернусь и потребую соблюдения приличий и должного к нам отношения!

– Стой. – Манс остановил торговца, уперев ему ладонь в грудь. – Ты ничего не добьешься, только разозлишь ее еще сильнее, и нас попросту выставят из города как смутьянов. Здесь правит род Сацгиан, ее слово имеет больший вес.

– Верно. Конечно, все это до безумия нелепо, но ничего не поделать. Без Сигриды здесь царит полная неразбериха. – Лантея пожала плечами. – Ночевать во дворце после такого скандала, конечно, нет никакого желания.

– Устроимся на ночлег в городе, – предложил Манс. – Утром докупим на рынке припасов и спокойно поедем дальше. Не будем трепать себе нервы с этой стервой.

– А что делать с указом матриарха Сигриды? – все еще переживал Оцарио. – Она ведь четко приказала из Четвертого Бархана уехать вместе с назначенным в ее письме подчиненным!

– Письмо не дошло, сопровождающего нам не выдали. – Лантея развела руками. – Как по мне, так даже лучше: иначе пришлось бы искать дополнительного паука или ехать вдвоем на одной сольпуге, а это замедлило бы нас.

– Не думаю, что мы тут в силах что-то исправить, – протянул Манс.

Лантея хмыкнула себе под нос.

– Вот именно. Так что остановимся сегодня на постоялом дворе, а утром поскорее отбудем.

В конце концов Оцарио успокоился и взял себя в руки, хоть и пообещал больше никогда в жизни не наведываться во дворец Четвертого Бархана, пока там обитала Наудитэль Сацгиан с ее беспокойным младенцем. Эрмина и Виек все это время откровенно посмеивались, наблюдая за недовольством торговца и слушая после его жалобы по поводу того, что эту ночь ему предстояло провести на жесткой кровати постоялого двора, а не на шелковых простынях в роскошной опочивальне из-за скверного характера зарвавшейся кузины матриарха Сигриды. Им было все равно, где ночевать: закаленные тяготами службы воины спокойно бы согласились лежать как под открытым небом пустынь, так и под сводами богатого дворца.

Время близилось к полуночи, полис готовился ко сну, и запозднившимся путникам нелегко было найти себе где-нибудь приют. Большинство постоялых дворов запиралось на ночь, но для обаятельного и красноречивого Оцарио, как оказалось, были открыты многие двери в Четвертом Бархане и не только. Скромное заведение на окраине города под название «Милосердие» любезно пустило уставший отряд под свою крышу. Его хозяйка – обаятельная, хитрая и достаточно цепкая, не упускающая своей выгоды, женщина средних лет, несмотря на дружеские отношения с Оцарио, все равно затребовала немыслимую для постоя сумму за свое беспокойство в ночной час, и, так как особенного выбора у делегации не оставалось, Лантее пришлось потратиться, попрощавшись с солидным количеством выданных казначейством Первого Бархана дорожных денег.

Две соседние комнаты были отданы в полнейшее распоряжение посольства до самого утра. Иных постояльцев, как успел выяснить Оцарио, практически не было – только несколько путников снимали номера где-то на верхних этажах дома. Для позднего ужина хозяйка расщедрилась только на холодные закуски и пару пузатых кувшинов с пряным компотом из фиников. Выставив все на стойку в зале на первом этаже, она уже собиралась было исчезнуть, но Оцарио довольно обиженным тоном воскликнул:

– Шантия, неужели в твоих закромах не отыскалось ничего поприличнее для таких важных гостей?

– Уже за полночь, – не преминула напомнить старому знакомому хозяйка. – У меня все кухари давно ушли по домам. Что осталось в погребе, то и подала.

– Мы весь день пеклись на солнце, вымотались до предела, и ты хочешь, чтобы я давился сейчас сухим мхом? Готов поклясться Многоликой Матерью, что раньше в «Милосердии» потчевали куда лучше!

По лестнице со второго этажа на шум голосов спустился Виек в сопровождение Эрмины. Они успели услышать последние слова беседы, и гвардеец сразу же спросил:

– Что плохого в сухом мхе? Это тоже достойная пища.

– Не для меня! – Оцарио обернулся к воину. – Я и так пять дней его жевал на привалах. Надоело! Хочу хотя бы в городе отведать горячей и вкусной пищи.

Понемногу на первый этаж подтянулась вся группа, приманенная приятными слуху разговорами о еде. Дорожные сумки были разложены в комнатах, спальные места распределены, и теперь путники рассчитывали на милосердие хозяйки одноименного заведения и хотя бы подобие сытного ужина перед сном.

– За дополнительную плату, так и быть, соглашусь сама постоять у очага, – ворчливо ответила Шантия, упирая руки в бока. – Но на кулинарные изыски можешь не рассчитывать, Оцарио!

– Ты и так уже содрала с нас тройную сумму за постой! Еще и за нормальный ужин доплачивать? – вовсю негодовал торговец, потрясая зажатым кулаком.

– А кто виноват, что вы явились в неурочное время? – пробормотала хозяйка себе под нос. Она достала откуда-то мокрую тряпку и принялась лениво протирать стойку. – Ну, готовить или нет?

Оцарио обернулся к группе в поисках моральной поддержки. Отыскав взглядом Лантею, подпиравшую плечом дверной проем возле лестницы, он почти умоляюще попросил:

– Давайте поедим что-то приличное!..

– Выданные мне на расходы деньги не бесконечные, – строго сообщила Лантея, скрещивая руки на груди.

– Это последний островок безмятежности на пути к альвам. Вероятнее всего, у нас уже больше не будет возможности где-нибудь хорошенько выпить и посидеть, – задумчиво щелкнув бусинами своих четок, произнес Манс, примостившийся на скамье возле стены.

– Вот именно! – воскликнул Оцарио, хлопнув себя ладонью по круглому выпиравшему животу.

– Тогда почему бы вам не заплатить за этот роскошный ужин, которого вы так жаждете, из собственного кармана? – поинтересовалась девушка, переводя взгляд с брата на торговца и обратно.

Не то чтобы Лантея жадничала, к тому же эти деньги и вовсе были не ее личными сбережениями, но и впустую тратить казенные средства на излишества, без которых вполне можно было обойтись, ей несколько претило. Путь предстоял дальний, и мало ли на что еще могли понадобиться стеклянные монетки, тем более что не стоило отметать и траты на обратную дорогу – быть может, не весь отряд бы вернулся в Первый Бархан после окончания миссии, но остальным они бы непременно пригодились.

Однако, как выяснилось, никто в целой делегации не мог похвастаться туго набитым кошельком для оплаты ужина. У Ашарха и Манса давно уже почти не было собственных средств, еще с того дня, как большая часть их имущества пропала вместе со сгинувшим Третьим Барханом. Эрмина и Виек смущенно признались, что отправились в путешествие без жалованья, практически не захватив с собой денег, поскольку рассчитывали на казенное содержание, а Оцарио, выпятив губу, заявил об убыточности своей торговли, хотя ему все равно никто особенно не поверил.

Несмотря на богатые дары, которые караван вез в восточные земли, на звучные титулы участников экспедиции и туго набитую казенными деньгами мошну, в целом это было одно из самых бедных посольств, которое когда-либо видел свет.

Закатив глаза, девушка расплатилась за ужин с Шантией, решив для себя, что после пяти дней непростого пути она и ее спутники все же заслужили немного себя побаловать. Ловко подхватив одну крупную монету и горсть мелких семи-дин из рук посла, хозяйка в тот же миг исчезла на кухне. А через полчаса на стол в обеденном зале Шантия уже принесла целый поднос различных ароматных, пышущих паром блюд и расставила их перед дорогими гостями. И пусть кушанья эти были просты, но после мха и сухой соленой рыбы любая горячая еда казалась милостью.

– Это чудесно! Просто чудесно! – не уставал повторять Оцарио, пока разливал по тонкостенным пиалам травяную настойку и расставлял их перед своими спутниками.

После первого глотка обжигавшего горло алкоголя все заметно оживились, через стол потянулись руки: кто-то вылавливал маринованные грибы из плошки, Манс разламывал горячие лепешки и раздавал их товарищам, а Виек накладывал в тарелку жене куски свежеиспеченного пирога из перетертой с водорослями рыбы.

– Не боишься, что твое посольство сегодня напьется, а завтра с утра не сможет никуда выехать? – украдкой спросил у сидевшей с краю Лантеи профессор, пощелкивая костяными щипчиками и пытаясь поймать ускользавший от него по тарелке маринованный гриб.

– Если всего бояться, то так можно и забыть, как нужно жить. Мы все тут взрослые люди и хетай-ра, и я искренне надеюсь, что все понимают, что такое мера и самоконтроль.

– Я бы на это не рассчитывал, – усмехнулся Ашарх. – Взгляни хотя бы на одного Оцарио, он же по сути своей капризный ребенок. Чуть что не по его воле – и все, сразу же скандал! Мне кажется, он будет делать лишь то, что ему хочется. И если он решит напиться или сотворить какую-нибудь глупость, то вряд ли его кто-то здесь сумеет переубедить.

– Не думай за других, Аш. Если что-то случится, то тогда и будем решать возникшие проблемы. А пока просто отдыхай и наслаждайся этим вечером. Другого такого может уже и не быть, как правильно сказал Манс. – Последнюю фразу Лантея пробормотала себе уже практически под нос, занятая тем, что потрошила крупную жареную рыбу, едва помещавшуюся в тарелку перед ней. Вытаскивая оттуда косточки и периодически поднимая пиалу для очередного глотка, она все больше и больше пьянела. И в скором времени все происходившее за столом стало для нее несущественным и каким-то весьма отдаленным.

– Между прочим, я бы не назвал Оцарио таким уж ребенком! – поделился своими мыслями с другом Манс, который сидел по правую руку от профессора и прекрасно слышал весь разговор.

– Это еще почему? – спросил Аш, поворачиваясь в сторону юноши.

Постоянно поправляя свои сильно отросшие кудрявые волосы, то и дело спадавшие ему на глаза, Манс ударился в объяснения:

– Он мне рассказывал, что последние годы довольно много путешествовал по пустыням. Побывал во всех Барханах и большинстве оазисов, представляешь? Может, сперва и кажется, что торговец-то из него не самый успешный, но на деле это предприятие с редкостями и прочими безделушками пользуется большой популярностью в полисах, судя по всему. Он целые караваны возит с одного конца пустынь на другой!

– Слушай, ну, мало ли что тебе этот болтун наговорил, – усомнился Ашарх, жуя гриб. – Если он так уж красноречив, как вы с Лантеей не устаете мне рассказывать, то ему ничего не стоило наврать о своих успешных делах. Да кто в здравом уме вообще будет покупать какие-то обломки и всякий мусор в Барханах?

– А вот тут ты не прав, – расплылся в широкой улыбке уже достаточно захмелевший Манс. – У него в каждом полисе располагается своя торговая лавка. Значит, наверное, дело прибыльное, раз у него есть средства все это содержать!

– Неужели его товар пользуется популярностью?

– В Третьем Бархане я заглядывал как-то в его лавку. Там вообще много чего было на продажу, но зеваки ходили туда поглазеть в основном на экзотику, которую он с берега тащил. Это сейчас, после твоих уроков, я понимаю, что на прилавке лежали дерево и металл, но тогда, когда я только туда пришел, эти материалы казались для меня необъяснимой диковинкой, хоть покупать я это так и не рискнул. Может, другим подобная экзотика нравится, и на этом он и делает такие хорошие деньги?

Удивленно вскинув брови, Аш отер губы салфеткой и откинулся на спинку каменной скамьи, укрытой шкурами. Он пару секунд обдумывал услышанное, а после спросил:

– Если он весь из себя такой удачливый и богатый торговец, то зачем ему оставлять сейчас свое дело и отправляться Залмар знает куда с рискованной миссией?

– Хочет наладить торговые контакты с альвами, – пожал плечами Манс, делая глоток настойки. – Либо же закупиться на востоке новыми диковинками для Барханов.

– Надеюсь, что это все же взвешенный поступок здравомыслящего мужчины, а не очередной каприз неуравновешенного болтуна, которому просто стукнуло в голову развлечься, и потому он оказался тут.

– Почему тебя это так волнует?

– Потому что мы все тут одна команда. Это опасное путешествие, а непредсказуемое поведение даже одного из членов отряда может привести к плохим последствиям. А я не хочу, чтобы Лантея потеряла контроль над ситуацией и над своими подчиненными. Ей и так нелегко сейчас.

– Ты слишком много думаешь, Аш, – протянул Манс. – Ах, как же ты много думаешь! Честное слово, порой мне кажется, что все твои проблемы только из-за того, что ты забиваешь себе голову пустыми опасениями и нервничаешь, нервничаешь в бесцельной попытке развеять их.

Наполнив пиалу профессора крепкой настойкой до самого края, Манс бесцеремонно сунул ее в руки друга и заставил опустошить до дна. После этой процедуры Ашарха и правда немного отпустило волнение, потихоньку рассеялись все важные и не очень важные мысли, и в голове воцарилась блаженная пустота. Она была оглушающе прекрасна, будто томная нега, не позволявшая никаким тревогам взять власть над разумом. Правда и ее вскоре заволокло пеленой бессвязной чепухи, в которую превратилось все дальнейшее застолье. Громкие разговоры, чужой задорный смех, отдельные картинки различных блюд перед глазами – все замелькало и смешалось в единый клубок хаоса, чтобы после Аш провалился в мучительный ночной кошмар.

***

Он из последних сил бежал по мрачному лесу, освещенному робким блеском звезд. Стылая земля, укрытая тонким слоем первого снега, холодила босые ноги, но Ашарха это не волновало. Его затравленный взгляд был обращен вперед, в темные глубины бесконечного леса, где скрывалось что-то жуткое и очень голодное.

Кажется, однажды он уже бывал здесь, уже встречался с этой пугающей силой. Но это было так давно, что воспоминания угасли и рассеялись в памяти, как пыль.

Ашарх оглянулся. Чрево чащи исчезало во мраке, как будто его и не существовало ранее. Мысли казались тягучей патокой, смешанной с отчаянием и ужасом. И все, что оставалось делать мужчине, так это спешить вперед, подгоняемому сжимавшимся пространством, не в силах разорвать липкую паутину страха, опутавшую его. Густую тишину ночи нарушало лишь хриплое дыхание Ашарха, а ноги его становились тяжелее с каждым шагом. Кровь билась в висках испуганной птицей, но однообразная череда деревьев все не заканчивалась.

Он резко замер на месте, неожиданно вспомнив, что должен это сделать.

Лес сразу же обнажил островок свободной от деревьев почвы, будто только и ждал, когда беглец остановится. Ашарх внимательно вглядывался в вязкую темноту леса перед ним, и лишь отзвуки колотящегося сердца были слышны в этом царстве мрака.

Что-то скрывалось в ветвях все это время. Едва уловимый привкус забытых воспоминаний на корне языка подсказал Ашарху, что это было, и он в тот же миг дернулся, в ужасе раскрыв глаза, не в силах отвести их от зрелища, которое ему предстало уже не в первый раз.

Прямо на него надвигалась Пустота. Плавно и неспешно величественная хозяйка шла по своим угодьям, вбирая в ненасытное нутро все преграды на пути, обволакивая лес непроглядной серостью тишины. Волны непреодолимого страха расходились от нее во все стороны. Крошечная поляна уже была заключена в кольцо Пустоты, и Ашарх замер в последнем пятне света. Он лишь беспомощно глядел на надвигавшуюся охотницу, загнавшую свою добычу. Все повторялось в точности, как и в прошлый раз.

Сначала он перестал чувствовать ноги, словно их никогда и не существовало, после исчезло громкое биение испуганного сердца, и, наконец, Ашарха полностью обволокла безграничная вечная Пустота.

Все уже было предначертано.

***

Утро началось с головной боли, которая сдавливала виски тугим обручем. Не сразу профессор сумел понял, что проснулся он все же не от нее, а от грубых толчков в плечо – Манс хмурой тенью нависал на другом и пытался заставить его распахнуть глаза.

– Какого хрена?.. – не слишком изысканно выразился Ашарх, отрывая голову от подушки.

– Вставай давай. Пора в дорогу.

– У меня нет сил…

Профессор уронил голову обратно и хотел было завернуться в одеяло, но Манс уже куда жестче ткнул его кулаком в бок.

– У всех нет сил. Пили все вчера одинаково. Но Лантея велела уже собираться.

– Проклятье… – пробормотал профессор, поворачиваясь на спину и раскидывая руки в сторону. – Голова ноет. Еще этот кошмар… Кажется, я его уже видел когда-то.

– Что за кошмар? – Манс отошел к своей кровати и принялся застегивать ремни на сумках и затягивать ворот баулов с вещами. Он был уже готов отправляться, а вот остальные еще только приходили в себя: Виек сидел с потерянным видом на кровати в одном исподнем, держась пальцами за виски, а Оцарио, перегнувшись через изголовье, жадно пил воду прямо из кувшина, стоявшего на тумбе. Вид у всех был довольно непрезентабельным и изможденным, хотя, насколько профессору подсказывала память, за ужином выпили не так уж и много. Либо настойка хозяйки оказалась крепче, чем предполагалось, либо же Ашарха подводили его воспоминания.

– Будто я бегу по заснеженному лесу, а за мной охотится какая-то тварь… Нет, не тварь. Скорее, сущность. Она бесплотная и очень голодная. А еще опасная. Я это чувствую так ясно, что дух захватывает. И я изо всех сил пытаюсь от нее спастись, но это бесполезно – она все равно настигает меня, и я даже не умираю, а как будто бы просто перестаю существовать…

– Я как-то слышал, один мыслитель сказал, что в наших снах отражаются наши глубинные страхи, – произнес Манс, закидывая на плечо ремень дорожной сумки. – Ты можешь даже не понимать до конца, чего ты на самом деле боишься, но в твоих кошмарах оно обретет форму и будет возвращаться вновь и вновь… Конечно, я не знаток душ и советчик из меня посредственный, но все же подумай: может, нужно совершить что-то странное, глупое или нелогичное, чтобы эта сущность ушла? Вдруг тебе стоит вовсе не бежать от нее, а, наоборот, повернуться лицом и шагнуть навстречу, а?

– Позволить охотнику себя схватить?

– Нет. Принять его как равного, добровольно примкнуть к его охоте. Чтобы ты перестал быть жертвой, а стал еще одним ловцом.

Ашарх хмыкнул, запоминая слова друга. Было в них что-то здравое, как подсказывала ему интуиция. Если старый кошмар неожиданно пожелал бы еще раз вернуться, что профессор уже был готов к этой встрече.

– Одевайся давай, хватит валяться. Лантея сказала, что будет всех ждать внизу, – напоследок поторопил спутника Манс, а после повторил эту же фразу на изегоне для остальных:

– Lanteya farh irete. Vo-shend!

– Gu-zhan, – негромко откликнулся Виек, по-прежнему держась за голову.

Оцарио же в ответ только что-то неясно пробурчал и упал обратно на кровать, закрыв лицо своим коралловым тюрбаном. Чувство меры, о котором еще вечером рассуждала Лантея, судя по всему, мало кому здесь было знакомо.

Пожалуй, из всего отряда одна девушка как раз и держалась чуть лучше остальных. Лантея хоть и была бледна лицом, а под глазами у нее залегли тени, но она проснулась раньше всех и даже договорилась с хозяйкой постоялого двора о легком завтраке. Правда ее усилий не оценили.

– Простите, посол, но я не голодная, – с трудом сдерживая рвотные позывы, сказал Эрмина, отсаживаясь от обеденного стола подальше.

– Мне лишь компот! – попросил Оцарио, отодвигая от себя тарелку.

В итоге завтракать сели только Лантея и Манс, еще Виек ради приличия пожевал несколько кусочков лишайниковой лепешки, но большинство еды осталось нетронутой. Все были вялыми, угрюмыми и то и дело хватались либо за болевшую голову, либо за баклажку с водой. За покупками на рынок отправили Оцарио, как самого деловитого, и Манса, как того, кто мог проследить, чтобы торговец не сильно увлекся тратой казенных денег.

Когда запасы были пополнены, посольство в полном составе выдвинулось в путь, покинув Четвертый Бархан, оказавшийся не самым гостеприимным городом. Заплатив за передержку сольпуг, Лантея не преминула поинтересоваться у смотрителя, далеко ли было от этого полиса до моря.

– До моря-то? Да нет, тут все совсем рядом! – благодушно ответил сухопарый старичок, закрывая дверцы опустевших загонов.

– Если по прямой на восток поедем, то скоро доберемся? – спросила у него девушка.

– Прямо на восток не надо. Забирайте чуть южнее. К заходу солнца должны доехать.

Лантея кинула смотрителю семи-дин в благодарность на ответ и ловко вскочила на спину своей сольпуги, скомандовав отряду двигаться на выход из полиса.

Удобнее устроившись на смирных пауках, группа направилась в слабоосвещенный тоннель и вскоре уже покинула территорию города, вновь оказавшись посреди высоких барханов и дюн, где мерцало бессчетное количество песчинок, кружившихся под светом солнца в потоках воздуха.

– Так значит, мы действительно поедем к морю? – Восторженный голос Манса неожиданно прозвучал из-за спины Лантеи, заставив девушку невольно вздрогнуть. Брат ехал следом, с комфортом расположившись на своем пауке и подложив под спину упругие кожаные баулы.

– Просто немного скорректируем направление на юг, чтобы этим вечером заночевать у моря, а утром двинемся вдоль берега на восток. Не думаю, что несерьезная смена курса нам повредит.

– Надеюсь, это все не из-за одной моей прихоти? – настороженно спросил юноша.

– А даже если и так, неужели я не имею права увести свой собственный отряд в том направлении, которое кажется мне удачнее? – с хитрецой во взгляде поинтересовалась Лантея у брата.

Он несколько напрягся, коснулся иглы наездника в голове сольпуги и через пару секунд поравнялся с пауком сестры.

– Ты не хуже меня осознаешь важность всего этого предприятия. Наши желания не должны идти в счет, когда на кону стоит судьба всех Барханов…

Серьезный вид Манса вынудил Лантею продолжить игру, хоть она уже с трудом сдерживала улыбку, так и норовившую искривить губы.

– Разве я не могу порадовать своего дорогого брата хоть раз в жизни и показать ему бескрайнюю морскую гладь, которую он так желает увидеть собственными глазами?

– Не можешь! Я лишь случайно обмолвился о море: это не больше чем блажь, каприз, который ничего не стоит! А наша миссия священна, ее никак нельзя загубить!.. – воодушевленно вещал юноша, поднявшись на локте и буравя строгим взглядом сестру.

– Я все это знаю, – не выдержала девушка и легко засмеялась. В ее голубых глазах заплясали озорные искры, и Манс в тот же миг облегченно выдохнул.

– Мне лишь показалось, что из двух практически одинаковых путей, лучше выбрать тот, что будет проходить по побережью. Во времени мы почти не потеряем, и прежний курс сохраним, – добавила Лантея. – На пески насмотрелись уже вдоволь, пора бы нам всем увидеть по дороге и кусочек моря. Вряд ли когда-нибудь еще выпадет подобный шанс.

– Ладно, я доверяю твоим словам. Не буду допытываться, правда это или нет. Буду просто верить, что так оно и есть, как ты говоришь, – ворчливо протянул юноша, махнув рукой.

К говорящим неторопливо пристроился Ашарх, поведя свою сольпугу в сторону, и Лантее пришлось перейти на залмарский язык, чтобы ее спутник тоже мог уловить суть их разговора:

– Изначально я и вовсе думала, что мы хотя бы на день задержимся в Четвертом Бархане, придем в себя, познакомимся с новым сопровождающим. Но все изменилось, освободился заложенный в планы день, и я решила несколько часов из него отвести под корректировку маршрута.

– В Четвертом Бархане и правда творится не пойми что… – согласился профессор.

Манс хмыкнул.

– Вот и я о чем. Совсем не такого приема я ожидал во дворце матриарха, тем более от какой-то кузины – благородной крови в ней с наперсток, а важности – на десятерых хватит.

– После Сигридского переворота многое изменилось в Четвертом Бархане, – пустилась в неторопливые размышления Лантея, накручивая на палец прядь алых волос, выбившуюся из-под капюшона плаща. – Род Сацгиан в свое время был могущественным и богатым, они активно расширяли собственные подземные территории и использовали их для промысла. Все излишки вывозились для продажи в другие полисы, динамично развивалась торговля – Бархан столетиями купался в деньгах. И это далеко не всех устраивало в пустынях.

– Я знаю эти слухи про переворот, – Манс кивнул.

– Что еще за слухи? – сразу же поинтересовался Ашарх.

– В народе говорят, что распространяемая версия с нападением ингур – откровенная ложь, а в действительности весь род Сацгиан тогда вырезали подручные Иамес, оставив трон для малышки Сигриды, чтобы из нее можно было воспитать в будущем достойную и послушную правительницу.

– Говорить такое вслух опасно, – предупредила брата девушка, чуть понизив голос и стрельнув глазами в сторону Виека и Эрмины, ехавших на отдалении. – Но в любом случае, что бы ни твердила молва и что бы ни заявляла сама Иамес, род Сацгиан уже почти четверть века находится в упадке, а Четвертый Бархан стал лишь затерянным полисом вдалеке от центра пустынь, обреченным на медленное угасание. Сигрида только взошла на престол, и от ее поведения сейчас зависит слишком многое – будущее города, его постепенное возрождение или же скорейший упадок… А подобные оставшиеся у нее дальние родственники, как эта кузина Наудитэль, будут лишь мешать ее становлению.

– Если оно вообще состоится, – приглушенно сказал юноша. – Судя по тому, что мы вчера услышали, за этим Барханом вполне могут наблюдать ифриты.

– Это лишь мое предположение, Манс. Я не уверена, что пропажа почтовых орлов, как в Третьем Бархане, так и здесь, действительно связана с имперцами. Даже на Совете мою гипотезу восприняли прохладно, тем более что никаких доказательств нет.

– Таких совпадений не бывает, – произнес профессор.

– Вот именно! Даже Аш это понимает! За нашим Барханом следили долго и обстоятельно, к этому штурму готовились долгие месяцы. И теперь та же участь ждет и этот город. Пока что ифриты лишь отлавливают птиц, расшифровывают сообщения, следят за жизнью внутри, но скоро они нападут, и Четвертый Бархан будет стерт с лица земли, как и наш полис. Мы не должны допустить этого.

Манс крепко схватился пальцами за колкую щетину своей сольпуги и сжал кулак.

– Это зависит не от нас, – возразила Лантея. – Вопрос лишь в рассудительности Совета и в том, как скоро новости о судьбе Третьего Бархана достигнут нужных ушей. Потому я и не стала ничего говорить этой пустоголовой Наудитэль – она бы рассмеялась мне в лицо и сочла идиоткой.

– Не могу поверить, что ты просто оставила это на самотек, – удивился Аш. – Та Лантея, которую я знаю, поставила бы весь полис на уши, лишь бы доказать свою правоту и не повторить то, что случилось в Третьем Бархане!

– Может, та Лантея, которую ты знал, давно уже перестала быть недальновидной и незрелой девчушкой, действующей опрометчиво и сгоряча, а? Не думал над этим?

– Значит, теперь ты все делаешь вдумчиво, да? – Ашарх даже приподнял брови.

– Пытаюсь, Аш. – Лантея с небывалым интересом принялась рассматривать свои ногти на руках. – Поэтому я решила действовать через канцелярию Четвертого Бархана и уже утром, пока вы все спали, отправила им с посыльным длинное и обстоятельное письмо с рекомендациями по улучшению обороны города, с описанием нашего печального опыта и прочими предупреждениями. Надеюсь, канцлер оценит мой труд и начнет действовать в обход Наудитэль.

Манс фыркнул, растянув губы в улыбке.

– Я знал, что не все так просто! – в свою очередь усмехнулся профессор.

– Тогда почему бы в добавок к этому нам не послать еще и птицу в Первый Бархан? – Манс скосил глаза себе за спину, где в клетках мирно почивали почтовые орлы. – Мы сумеем предупредить Сигриду и Иамес о творящемся в городе. Они всяко сделают больше канцлера.

– Попытаться можно… Но особенно все равно ни на что не рассчитывайте. Канцлер, матриархи… Все они пока что выглядят просто как кучка неумелых детей перед лицом великой опасности.

Пока Лантея, примостив на коленке кусок пергамента, выводила на нем иероглифы, Манс достал из клетки одну из птиц и снял с нее кожаный клобук с помощью Ашарха. Вскоре орел взмыл в голубые небеса, раскинув в стороны свои легкие крылья, и течение воздушных потоков понесло его в сторону Первого Бархана. На его лапке был футляр с посланием, в котором сообщалось, что отряд успешно добрался до Четвертого Бархана и выдвинулся дальше, а также там имелось известие для матриарха Сигриды, чтобы она обеспокоилась странным исчезновением почтовых птиц в своем полисе.

На закате путешественники, поднявшись на вершину очередной дюны, узрели вдалеке, как безмятежный желтый океан песка соединялся с бескрайней голубой гладью. Ровная поверхность моря тянулась туда, где единственной границей между водой и небом становилась алеющая полоса засыпавшего солнца. Волны мягко накатывали на отлогий берег, тянулись языками пены к песчаным валам и увлекали за собой в черную пучину гладкие камни.

С невольным восхищением любуясь красотой необузданной дикой природы, от которой веяло первозданной грозной силой, отряд замер на самой границе, будто не решаясь шагнуть из душной песчаной темницы к дышавшему свежестью и прохладой побережью.

– Я никогда не видела ничего изумительнее… – прошептала Эрмина. В ее широко распахнутых глазах плескался истинный восторг.

– Я тоже, – едва слышно признался ей Виек. Но при этом он не отводил свой взгляд от жены.

Впереди всей группы неподвижно замер Манс. Отсеченный от остального мира завесой собственных чувств, он безмолвно смотрел, как пенными волнами морщинилась водная гладь. Он хотел сказать многое, но ни в своем родном языке, ни в залмарском он не мог подобрать определения, которые сумели бы в полной степени выразить величие наблюдаемой им картины. И потому он молчал, не желая портить момент пустыми словесными восхищениями.

Бросив пауков в стороне от берега, весь отряд, как завороженный, поспешил к манившей прохладой влаге. Оставшееся до кромки воды расстояние они преодолели за считанные минуты, на ходу избавляясь от тяжелых плащей и сапог, чтобы быстрее подставить лицо соленым брызгам волн и зарыться пальцами ног в мокрый песок.

– Аш… Море так красиво, – едва слышно признался другу Манс, когда прохладная вода впервые коснулась его голых щиколоток. – Только ради него одного можно было уйти из Бархана и отправиться в такой дальний путь.

– Ты прав. – Ашарх довольно щурился от яркого света заходившего солнца, отражавшегося от водной поверхности. – Похоже, сегодня я осознал странную истину: если и есть на свете что-то неизменное и неповторимое во все времена, то это только звездное небо и морская гладь. И когда одно из них отражается в другом, то только так и рождается вечность.

Волны набегали на песок белой плотной пеной, принося с собой маленьких трусливых крабов, сколотые ракушки и пучки водорослей. У берега вода казалась удивительно теплой, но стоило зайти немного глубже, как ледяные потоки обволакивали тело, даря желанную прохладу.

Все еще продолжая иногда рассеянно озираться по сторонам и пытаясь всей своей сутью принять окружавшее его великолепие, Манс, раздевшись до исподнего, одним из первых поплыл на глубину. Он отчаянно боролся с волнами, рывками подныривая под них, вспарывая водную гладь сильными гребками. В то время как не умевший плавать профессор с трудом держался на воде и откровенно боялся заходить в воду глубже, чем по грудь, его друг бесстрашно исследовал пределы своих возможностей, сражаясь со стихией. Волны, подобно тяжелому покрывалу, легко накрывали пловца с головой и сразу же утягивали за собой в синюю пучину, но Манс каждый раз выныривал на поверхность и с восторгом делал новый вздох, наполняя грудь воздухом.

В какой-то момент Ашарха только чудом не унесло в открытое море, легко подхватив течением. Он нахлебался соленой воды, и только вовремя подоспевший Манс, который схватил его за руку и вытащил на мелководье, спас профессора от страшной участи. После этого Аш довольно решительно закончил водные процедуры и ушел обсыхать на солнце, не желая больше рисковать. Устроившись на теплом песке, он с наслаждением потянулся и окинул взглядом пляж, выискивая остальных членов группы.

Лантея бесстрашно плавала в одиночестве дальше всех, практически не видная с побережья, – лишь красная макушка выглядывала из воды. Видимо, ее, как и Манса, не пугали ни глубина, ни течение. Когда девушка уставала, она переворачивалась на спину и давала рукам отдохнуть, а в остальное время мерно и неторопливо рассекала волны, с наслаждением чувствуя, как работает каждая мышца в теле.

По берегу недалеко от Ашарха бродил совершенно счастливый Оцарио: он упоенно подбирал все ракушки, мелкие камешки и морские звезды, которые попадались ему на пути. Для всего отряда было очевидным, что скоро ассортимент безделушек их торговца редкостями обновится, а это означало новые попытки с его стороны продать что-нибудь бесполезное своим спутникам.

Эрмина и Виек же, казалось, достигли абсолютной гармонии. Они долго сидели вдвоем на мелководье в отдалении от всех, взявшись за руки и тихо беседуя. После женщина ушла купаться, а ее супруг вернулся к сумкам, брошенным на пляже. Он достал тонкий костяной стилус и крошечный стеклянный флакон с чернилами, вновь взявшись что-то рисовать на куске пергамента. Это уже входило у него в привычку – все свободное время уделять этой кропотливой работе. Сидевший рядом Ашарх осторожно заглянул в свиток через плечо Виека и с нескрываемым удивлением увидел очень хороший набросок. Четкие синие линии, выведенные уверенной рукой, образовывали элегантный эскиз портрета Эрмины. Хетай-ра, изображенная на нем, вполоборота смотрела на зрителя, слегка искривив пухлые губы в нежной улыбке. Художник словно любовался каждой чертой жены, обводя стилусом контуры лица.

Скорее почувствовав, чем заметив, что за его работой наблюдают, Виек повернулся к Ашу. Преподаватель на секунду смутился, что его застали за этим подглядыванием, но глаза отводить не стал, а только показал пальцем на рисунок и изобразил беззвучные аплодисменты. Сказать он ничего не мог, поэтому решил выразить свое восхищение таким образом. Воин смерил чужака долгим и внимательным взглядом, как бы мысленно сомневаясь, стоило ли вообще принимать эту похвалу, но после все же кивнул и неожиданно протянул Ашарху несколько свитков из своей сумки. На них оказались портреты других членов группы, в том числе и профессора. Он был изображен задумчивым и каким-то отрешенным, а еще заматеревшим, словно все перенесенные за последние месяцы тяготы отразились на его лице глубокими тенями и бороздами. Сильно выделялся старый шрам на лбу, как будто гораздо заметнее стал сломанный и чуть смещенный вбок нос, щетина подчеркивала впалые щеки и делала лицо куда уже. Неужели он действительно так сильно изменился внешне с того самого момента, как покинул Италан?

Аш долго рассматривал рисунки, а после вернул их Виеку со сдержанной улыбкой, все еще размышляя над тем, как много всего произошло в его жизни за такой короткий срок. И если казалось, что Лантею эти трудности только закалили, то о себе преподаватель не мог такого сказать. Раньше каждый его день был копией предыдущего, а теперь, просыпаясь по утрам, профессор не мог быть заранее уверен, что уже к обеду не будет арестован, отравлен или и вовсе убит. С одной стороны, это добавляло жизни пикантный привкус, но, с другой стороны, когда это путешествие бы закончилось, то он знал, что уже не сумеет вернуться к прежнему существованию. Да, он стал осторожнее, научился разбираться в людях, и не только в них, знал, как выжить там, где, казалось бы, не было никаких шансов на выживание. Но одновременно с этим он разочаровался в мире и тех, кто его населял: опыт научил, что обычные залмарцы, верующие Светоча и изолированные веками хетай-ра представляли собой, по сути, одних и тех же существ, погрязших в интригах и желавших лишь подставить ближнего своего. Но один вопрос терзал Ашарха сильнее всего: а разве был он сам теперь лучше тех, кого осуждал? Ведь и на его руках несмываемым пятном проступала чужая кровь, а на душе – совершенные грехи.

Близость моря пьянила всех без исключения членов отряда лучше самой крепкой травяной настойки. Порывистый ветер играл волосами и одеждой, соленые брызги застывали на коже блестящими каплями, и в самом этом прибрежном воздухе, свежем и бодрящем, чудилась какая-то необычайная легкость и свобода. Понемногу, пока солнце окончательно не спряталось за линией горизонта, путники отмылись от вездесущего песка, постирали одежду, а на ночь Виек, как и прежде, возвел уютную юрту, где вся группа укрылась от сильных порывов ветра, летевших со стороны берега. Сольпуги вели себя спокойно, хоть близость воды в естественных условиях и заставила бы их испуганно попрятаться по норам или сбежать подальше, но иглы Эрмины угнетали сознание пауков, приглушая их инстинкты, и животные безбоязненно дремали на небольшом отдалении от лагеря, за всю ночь даже не сдвинувшись с места.

Едва только забрезжил рассвет, как отряд выдвинулся в путь. К всеобщей досаде, после вечернего купания белоснежная кожа подземных жителей обгорела и уже утром имела ровный ярко-красный цвет, а мелкая соль, оставшаяся на одежде после стирки, лишь разъедала эти обширные ожоги и причиняла всем хетай-ра немыслимую боль. Ашарх оказался единственным, чью смуглую кожу южанина загар не взял, но жесткая побелевшая ткань доставляла дискомфорт и ему, заставляя то и дело чесаться и ерзать на спине паука. В таких суровых условиях отряд еще несколько дней шел вдоль побережья, вечерами купаясь в теплых водах и пытаясь выловить на ужин местную диковинную рыбу, морских ежей, крабов и моллюсков. Во время одной из стоянок Манс заметил в воде, на некотором отдалении от пляжа, пару странных плавающих объектов. Он сразу же обратил на это внимание своих спутников, но никто из хетай-ра, в силу своего слабого дневного зрения, не смог разглядеть, что это такое. Лантея даже хотела подплыть ближе и рассмотреть то появлявшиеся, то исчезавшие над волнами точки, но Ашарх вовремя успел остановить ее, схватив за запястье.

– Я знаю, что это. Не стоит заходить сейчас в воду, – предупредил спутницу профессор.

– Ты правда видишь на таком расстоянии? – усомнился Манс, приставляя ладонь козырьком ко лбу и вглядываясь в поверхность воды. – Это что-то живое?

– Это водяники, – хмуро сообщил Аш, отпуская руку Лантеи.

– Не уверен, что слыхал о чем-то подобном, – сказал юноша, а сестра поддержала его кивком.

Преподаватель звучно зацокал языком, не сводя взгляд с линии горизонта.

– Неудивительно. Сейчас повстречать их можно нечасто. Они похожи на людей, но лишь отдаленно, и не все до конца принимают истину, что это совершенно иные создания по своей природе, выходцы морей, отличные от нас во всех отношениях… Когда-то давно они владели собственной магией, но лишились ее. И теперь водяники, по сути, превратились в диких необузданных хищников, населяющих моря и топящих всех неугодных им.

– Значит, это их головы торчат из воды? Они смотрят на нас? – с содроганием спросила Лантея.

– Любопытствуют, как и всегда, что творится на суше, недоступной для них.

Крутившийся неподалеку Оцарио нетерпеливо дернул Манса за рукав.

– О чем вы говорите?.. Что такое там, в море? Это какие-то обломки? – зачастил он.

Юноша перешел на родной язык и кратко пересказал слова Ашарха для остальных членов группы.

– А! – сразу же воскликнул Оцарио, стоило ему услышать про водяников. – В нашем море, у Пятого Бархана, тоже такие плавают. Никогда не видел их вблизи, но старики называют их «стражами моря» и говорят ни в коем случае не приближаться, иначе утащат под воду.

И уже куда тише, практически себе нос, торговец добавил:

– Эх, жаль… Я надеялся, что там какие-нибудь руины или обломки…

– Что в них такого опасного? – поинтересовалась у профессора Лантея, не обращая внимания на бормотание Оцарио. – Если, по твоим же словам, когда-то они владели магией, то эти водяники должны быть разумны. Разве нет?

– О, они действительно вполне себе разумны. У них даже есть собственный бог, из-за которого мой народ лишился своей магии, – очень мрачно сообщил Аш, скрещивая руки на груди.

– Почему тогда нельзя наладить с ними контакт?

– Водяники живут большими племенами и презирают всех существ с суши. Когда-то с ними можно было договориться, но теперь они уничтожают всех осмелившихся заплыть в их владения. Между прочим, именно поэтому в Залмар-Афи больше не строят корабли для мореходства – водяники безжалостно топят их и грабят.

После рассказа профессора все впали в некоторое уныние, и отряд уже в молчании продолжил свой путь. Больше купаться в море ни у кого особенного желания не возникало, хоть зной по-прежнему давил на голову, и от него не спасали ни тюрбаны, ни капюшоны, ни платки. Хетай-ра теперь заходили в воду только по пояс, чтобы ополоснуться и постоянно внимательно наблюдали за горизонтом. Иногда водяники вновь появлялись у поверхности, но близко к чужакам не подплывали, а просто безмолвно следили за группой, сопровождая их долгими часами.

Глава третья.

Руины забытых времен

За нежеланием получать новые знания кроется постыдное малодушие, за любопытством – губительная глупость.

Матриарх Первого Бархана Иамес Золейна Офобат

Понемногу отряд отдалился от побережья, оставив за спиной широкие пустынные пляжи и прохладу ласкового бриза. Лантея периодически корректировала направление, не собираясь весь оставшийся до Ивриувайна путь ехать вдоль моря, и через несколько суток со всех сторон делегацию вновь обступил неспокойный океан песка, где бушевал изменчивый ветер.

В один из длинных нескончаемых дней группе случайно повстречался довольно примечательный указатель. Посреди песчаного буйства стоял одинокий и единственный на многие километры вокруг ствол засохшей пальмы. У основания он был укреплен булыжниками песчаника, а к столбу крепилась обветшалая каменная табличка, на которой были высечены какие-то слова. Все с любопытством окружили неожиданную находку. Лантея поднесла лицо практически вплотную и подула на надпись, сдувая с нее слой песка. Однако после минуты тщательного изучения девушка была вынуждена отступить назад.

– Ни слова не могу разобрать, – расстроенно поделилась она с Ашархом, которому места возле указателя не хватило. – Это не похоже на иероглифическую письменность изегона. Может, ты знаешь этот язык?

– Дай-ка взглянуть. – Профессор потеснил Лантею в сторону и подошел ближе к каменной табличке. Он достаточно долго вглядывался в высеченные символы.

– Любопытно… – едва слышно протянул Ашарх, задумчиво принявшись щелкать суставами пальцев. – Это надпись на дореформенном языке Залмар-Афи. Интересно, как она оказалась на краю пустынь Асвен?

– Ты можешь понять, что тут написано? – спросил Манс, расслышавший бормотание друга.

– Это не так-то легко! До того как в человеческом государстве ввели официальный единый язык, у нас было распространено множество наречий и диалектов. В каждом регионе люди говорили по-своему. Позднее историки все их объединили под общим названием «дореформенный язык», но большинство сведений и книг оказались уничтожены за тысячу лет. Это может быть надпись на любом из диалектов… Хотя… Отдельные слова кажутся мне вполне знакомыми.

– Так ты знаешь этот язык? Но откуда? – с недоумением поинтересовалась Лантея, пока Манс пытался объяснить остальным спутникам суть их неожиданной находки.

– Не забывай, Тея, я все же профессор истории. Немного с дореформенным языком я знаком, несколько его диалектов даже преподавал в академии. Хотя часть таблички перевести не смогу… Здесь использованы слова из разных регионов, как в шифре.

– Выходит, этой надписи тысяча лет?

– Или даже больше. Реформу провели почти тысячу двести лет назад. Удивительно… Это может оказаться невероятной находкой! – пораженно выдохнул профессор, не отрывая взгляд от столба и уже извлекая из своей сумки клочок бумаги и чернильницу.

Ашарх увлеченно принялся писать, иногда ковыряя ногтем табличку и многозначительно хмыкая. Остальные члены группы решили ему не мешать и встали чуть поодаль, неспешно беседуя. Через четверть часа он представил на суд своих спутников полученный результат.

– … конец … странник … … прибежище … … … восток пять … … … скала … … головы … укажет … носом … … сто … … найдешь дом, – громко и четко зачитал Аш, делая паузы на местах, где он не сумел определить отдельные слова. Все внимательно выслушали перевод Лантеи.

– Я ничего не понял, – простодушно признался Манс, многие поддержали его кивками.

– Аш, судя по этим точкам, – протянул Лантея, указывая пальцем в листок, который профессор трепетно сжимал в руках, – тут больше слов, которых ты не знаешь, чем переведенных.

– А что ты от меня хотела? – хмуро спросил преподаватель. – Я предупреждал, что мои познания в дореформенном неидеальны. А вообще, такое ощущение, что это одна из нескольких табличек. Думаю, в пустынях есть еще такие, и все они ведут к какому-то конкретному месту.

– С таким текстом мы вряд ли сможем его найти, – подвел итог Манс.

– И ты предлагаешь просто уехать? Но ведь это же настоящее открытие! Если мы отыщем этот дом, о котором тут говорится, то можем сделать не больше не меньше как полноценную археологическую находку! Только подумайте, какой это вклад в развитие всей исторической науки! – твердил Ашарх.

Профессора долго пытались убедить в том, что бесполезно тратить массу времени на поиски какой-то древней постройки в пустынях, которой уже давно могло не существовать, ведь под действием ветра пески за тысячу лет непременно засыпали бы все что угодно. Но Аш упрямо стоял на своем, пока даже Оцарио, сперва заинтересованный шансом отыскать старинные реликвии и артефакты, не принял сторону большинства, устав спорить со спутниками. Аш потерпел сокрушительное поражение в этой битве. Он злой и раздосадованный вернулся к своей сольпуге и забрался на нее, все еще продолжая смотреть в записи, куда подробно перерисовал все символы со старинной таблички на стволе пальмы.

Группа двинулась в прежнем направлении. Первое время все жалостливо оборачивались на преподавателя, одиноко ехавшего позади колонны и не отрывавшего взгляд от свитка. На все попытки заговорить с ним он совершенно не реагировал, и в итоге хетай-ра быстро надоело такое поведение. Они оставили профессора наедине с его мыслями. В конце концов никто в отряде даже не заметил, как паук вместе с их задумчивым спутником остался далеко позади. А Ашарх, погруженный в свои думы, и сам не следил за сольпугой, позволяя ей самостоятельно идти за собратьями и лишь периодически касаясь иглы наездника. Он не обратил внимания, что отстал, пока животное не встало на месте. Только в этот момент он оторвал глаза от строчек таинственной загадки и с удивлением понял, что остался совершенно один. На его счастье, погода была безветренная, поэтому следы ушедшего вперед отряда были четко видны на песке. Аш тронул было стеклянную иглу, посылая паука дальше, но вдруг его взгляд остановился на каменистой возвышенности в стороне. Это была выщербленная ветром невысокая скала, наполовину поглощенная дюнами, на вершине которой песчаник образовал фигуру.

Сперва профессор даже не поверил своим глазам: сложенные булыжники с определенного ракурса совершенно точно казались человеческим профилем. Смысл таинственной фразы о «скале-голове», пусть даже с некоторыми пропущенными словами, прояснился для Ашарха. Он решительно дернул иглу наездника, вынуждая сольпугу повернуть налево. Если все это оказалось правдой, то, судя по надписи, дальше следовало идти по направлению носа. Преподаватель уже совершенно забыл об ушедших далеко вперед спутниках. Теперь разгадка находилась слишком близко, чтобы он мог позволить ей ускользнуть из его рук. В конце концов, догнать отряд по следам не представлялось сложным, но сперва Ашарх намеревался проверить свою догадку.

Числа, упомянутые на табличке, по логике, должны были обозначать расстояние до основных отметок. Профессор предположил, что расстояние записано в шагах, учитывая, что от столба группа ехала не так уж и долго. Это значило, что не больше сотни метров отделяло его от желанной находки. Однако, когда мужчина перебрался через очередную дюну и его взгляду предстал тот же пейзаж, что можно было узреть в любой точке пустынь Асвен, он усомнился в своих умозаключениях. Никакого дома или строения поблизости не было видно.

Спустившись с сольпуги, Аш оставил ее стоять на месте, а сам двинулся вперед. Он внимательно осматривал песок, надеясь отыскать еще один указательный столб или спрятанный камень, но поверхность вокруг казалась идеально гладкой – ни растений, ни булыжников, ни намеков на какие-нибудь опознавательные знаки. В это мгновение его взгляд выделил невдалеке странные небольшие воронки, темневшие в песке. Ашарх, ощущая небывалый кураж, устремился к ним, даже не задумавшись о возможной опасности или угрозе, и практически сразу же под его сапогами раздался отчетливый хруст, не предвещавший ничего хорошего. А после мужчина почувствовал, как почва быстро уходит у него из-под ног, ссыпаясь куда-то вниз. Когда профессор уже падал в неизвестность, он успел лишь резко вскрикнуть от страха и крепко зажмурить глаза. Тяжелый удар головой об пол выключил его сознание словно по щелчку пальцев.

– Аш! Аш! Тьма! Ты меня слышишь?! – надрывалась Лантея где-то далеко наверху. Ашарх лежал на холодном каменном полу, его веки были закрыты, а голова разрывалась от чудовищной боли. Весь от макушки до пяток припорошенный пылью, он долго приходил в себя, но сил, чтобы распахнуть глаза и откликнуться на зов спутницы, так и не нашел. Вокруг слышалось слабое шуршание песка, наверху раздавались взволнованные голоса хетай-ра и где-то очень далеко под песком кто-то вне себя от ярости постоянно выкрикивал одно-единственное слово.

– Голод! – Эхо разносилось по пустым коридорам, въедалось в стены и пропитывало воздух.

Именно этот ужасный в своей обреченности вопль и заставил профессора открыть глаза и принять сидячее положение. Но стоило ему осмотреться, как скорбный призыв мгновенно замолк, словно его никогда и не существовало.

«Неужели мне это показалось?» – усомнился Аш, хотя в его ушах все еще стоял гул, рожденный пугающим криком. Звук больше не повторялся, и для собственного же успокоения мужчина все списал на последствия удара.

– Аш! Ты живой?! – вновь позвала Лантея, чья голова виднелась в ярком ореоле солнечного света, который проникал через неровный пролом в потолке в темное помещение.

– Тея, все хорошо. Я в порядке, – хрипло откликнулся преподаватель, поднимаясь на ноги и сразу же хватаясь за голову. Ее прострелила острая резкая боль. – Проклятье!..

– Слава богине! – воскликнула девушка. – Стой на месте! Мы сейчас спустимся!

Через мгновение несколько длинных веревок с навязанными узлами ударились об пол рядом с Ашархом. Он отступил в сторону, чтобы позволить своим спутникам беспрепятственно спуститься. Лантея оказалась первой, бесстрашно спрыгнув на половине пути вниз. Она сразу же осмотрела друга на предмет повреждений, но его голова оказалась целой. Расстояние от потолка до пола было не больше четырех метров, поэтому профессор заработал лишь крупную шишку и сильную головную боль.

– Мы как заметили, что тебя нет, сразу повернули обратно, – поделилась Лантея, придерживая веревки, чтобы остальные могли спуститься. – По отпечаткам на песке увидели направление, в котором ты ушел, и двинулись следом. Вышли на равнину, а там твоя сольпуга стоит, одна. Стали искать вокруг и заметили дыру. Ни за что бы ее не разглядели, если бы не паук.

– Я сам не понял, когда песок ушел из-под ног. Видимо, мой вес не выдержали старые потолки. – Ашарх задрал голову и впервые полноценно окинул взглядом помещение, в котором они все оказались. Это был прямоугольный темный зал, где хорошо освещенным оказался лишь участок, над которым зияла дыра, образовавшаяся от падения профессора. Еще в нескольких местах на потолке виднелись небольшие проломы, но в них свет проникал слабо, поскольку песок почти засыпал эти проходы и каскадом спускался до самого пола.

В таинственное помещение вскоре спустились Манс, Оцарио и Виек. Эрмина предпочла остаться наверху и посторожить сольпуг, чем ползать по каким-то старым затхлым катакомбам. Стараясь держаться вместе, группа внимательно осмотрела зал и пришла к мнению, что это была не простая подземная пещера: комната оказалась искусственно созданной, к этому явно приложили руку разумные существа.

– Так все же, что это за место? – негромко спросил Манс у профессора.

– Похоже, это тот самый дом, о котором говорилось на той каменной табличке, – прошептал Ашарх. – По крайней мере, я пришел сюда именно по указаниям в загадке. Хотя назначение этого зала неясно, но то, что помещению никак не меньше тысячи лет, очевидно. Чувствуешь запах? Воздух здесь застоявшийся. Похоже, мы первые, кто попал сюда за много веков.

– Там что-то есть у дальней стены, – сказал внимательный Виек на изегоне, указав в темноту.

Оцарио первым без опаски направился в нужную сторону. Остальные поспешили за ним.

– Это зеркало, – определила Лантея, когда вся группа окружила большой круглый предмет и стерла с него приличный слой пыли. – Зачем оно здесь?

– Постой-ка! – Ашарх схватился за раму, и зеркало с протяжным скрипом неожиданно поддалось, поворачиваясь на металлической ножке. – Посмотрите, есть ли где-нибудь еще зеркала?

Манс перевел просьбу друга, и хетай-ра, уяснив задачу, разбрелись по залу. В помещении они обнаружили несколько таких же крупных и подвижных зеркал, припорошенных тонким слоем песка. Профессор воодушевился: он прекрасно знал, как их стоило применить. Поворачивая тяжелые рамы одну за другой и постоянно оглядываясь на лучи, проникавшие в комнату из проломов в потолке, Аш, наконец, подвинул последнее, и все пространство неожиданно заполнилось ярким светом. Путешественники невольно зажмурились и заслонили глаза руками.