Магические камни любви. Том I бесплатное чтение

© Лариса Печенежская, 2023

ISBN 978-5-0056-9413-3 (т. 1)

ISBN 978-5-0056-9414-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От автора

Трудно поверить в то, что кажется несуществующим. Тем не менее, в давние времена, когда два материка, северный Лавразия и южный Годвана, сблизились и образовали суперконтинент Пангею, который омывался огромным океаном Панталасса, Землю заселили потомки шести инопланетных рас, образовавшие древнейшую на нашей планете цивилизацию.

Формирование Пангеи привело к тому, что горы стали выше, океан – больше и глубже, а внутренние районы гигантского континента высохли, обратившись в пустыню.

Здесь, в стране нещадно палящего солнца, обосновались потомки двух инопланетных рас из Сириуса: на севере – недоброжелательные ай-хасы; на юге – воинствующие су-мейры, а зеленые цветущие «островки» среди бескрайних песков облюбовали мирные и дружелюбные ах-дары.

Правил Мунавваром, занявшим всю территорию Великой пустыни Иессы, Аббас – существо с головой и торсом человека на теле огромного льва. Его дворец находился в столице Бариян. В своем правлении он опирался на Совет Атиков – старейшин от каждой группы племён, населявших страну по обе стороны от экватора. Возглавлял Совет Сараир, которому было доступно всё тайное и скрытое. Особые поручения выполнял колдун Каид.

На крайнем севере суперконтинента горные породы триасового периода приобрели в результате окисления железа красный цвет, образовав неприступные скалы. Их скалистые вершины остались черными. Это было устрашающее уже одним своим внешним видом королевство Мракота со столицей Ай-Аза. Возглавлял его всеправитель Йерк, властный, суровый и безжалостный. В принятии всех важных решений он пользовался советами Главного Старейшины Хайварда и колдуньи Вийвеки. В этой стране жили этнические группы: даффы, шигаи, ормы, дуги, ауды и гораны. Они были потомками пришельцев из созвездия Дракона.

Часть материка от северной границы Мунаввара до южной границы Мракоты облюбовали пришельцы из созвездия Лиры. Их потомки обосновались в Тапионии, территория которой состояла из лесов, озер и болот. Её населили кеиты, жители хвойных лесов, бриины, низкорослые человечки, жившие в холмах, шауны, жители рощ гинкго, кеиры, обосновавшиеся на прибрежных землях, где произрастали древовидные папоротники и хвощи, линны – жители лесных озёр и вигдары – лесные воины, охранявшие границы всей территории. В болотах и лесах жили духи-оборотни и древесные нимфы.

Правил этой лесной страной король Риг, правой рукой которого был Айман, возглавлявший Совет Старейшин-ингов, левой – колдун Годлум. Их резиденции находились в столице Илир.

Между южной оконечностью материка и южной границей Муннавара поселились пришельцы с Ориона. Флорию, столицей которой был Леверн, основали их потомки. Она изобиловала лугами, полями, садами и долинами, а по периметру её окружала широкая, полноводная река Деръя. В садах жили айги, в лугах – айны, в долинах – гленны, в полях —фавины и на берегах реки – эльсы. Под землёй в источниках, реках и озёрах обитали тармии, склонные к оборотничеству, в болотах – ариды, болотные существа-оборотни, а во всех водоемах – ангры, водяные духи.

Правила своей страной прекрасная и благородная королева Далия. Совет Мудрейших велигов возглавлял чистый душой и помыслами Диар, а колдуньей была Рамилия.

В восточной части океана Панталасса на острове высадились инопланетные расы из алфа-звезды Арктур и созвездия Плеяд. В более позднее время их потомки обосновали остров-государство Антамурия со столицей Вэриус. Его жителям были доступны Великие знания инопланетного разума, поэтому их цивилизация была очень развитой.

Верховным правителем Антамурии был Никэтор, Главой Совета Мудрейших – Грэйд. В управлении страной им помогали правители кианов – потомков плеядинцев и гридов – потомков арктурианцев, а также Жреческая Троица и колдун Фриджидиэн.

Генокод первых людей был экспериментальным и лишенным явных внешних недостатков. Они были наделены многими магическими и чудодейственными знаниями и способностями, умениями пользоваться левитацией и силой мысли, магическими артефактами и целебными свойствами природы, которые с исчезновением их цивилизации были утеряны для следующих поколений.

В период этой эпохи все четыре страны и остров-государство, заселенные необычными людьми, мирно сосуществовали друг с другом. В глубине Земли под ними располагались Города Света и Тьмы – энергетические места космической силы, которые создавали природные условия для развития этих стран при поддержке духов природы.

Вибрации Городов Света можно было сравнить с почвой, вскармливающей цветок, с дождем и солнцем, дарующем жизнь и силу всему живому. Что же касается Городов Тьмы и Сумерек, то их вибрации несли с собой зло, устрашение, жуть, насилие и мрак неведения. Во многом вся культура и традиции этих пяти стран на Земле строились на тех знаниях, которые им передавались от этих миров.

Однако мир между народами, населяющими Пангею, оказался недолгим. Из Сокровищниц Антамурии, Тапионии и Флории выкрали волшебные энергетические минералы инопланетных предков, являвшиеся волшебными реликвиями этих королевств.

Их лучшие маги и воины вынуждены были объединиться в один отряд и отправиться на поиски пропавших волшебных святынь. Путь к ним оказался смертельно опасным: пришлось пройти суровые испытания на стойкость, мужество и смелость, сразиться не на жизнь, а на смерть с темными силами Мунаввара и Мракоты, вступить в яростное противоборство с их колдунами и магами, которым было дано задание любой ценой остановить отряд, чтобы он не смог найти и вернуть в Сокровищницы своих стран «Локоны Венеры», являвшиеся для их народов Талисманами Любви.

Места, где происходят события, и герои романа

Глава 1

– Почему так поздно? Ты заставил меня ждать, Рэйм, – капризно произнесла красавица с волосами золотистого мёда, струившимися, словно шелк, по ее обнаженным плечам. В колеблющемся пламени множества свечей, расставленных по всей спальне, они таинственно мерцали, создавая ореол сказочности их хозяйке.

Девушка лежала среди снежно – белых простыней в эффектно соблазнительной позе, сексуально приоткрыв обнаженную стройную ножку с ярко розовыми ноготками. Она была прекрасна той чувственной красотой, которая постоянно вызывает у мужчин прилив острого плотского желания, и Рэйм исключением не был.

Диэнна знала об этом и искусно пользовалась полученным от природы даром. Наверное, родители заранее знали, что дочь вырастет несравненной прелестницей, сводящей мужчин с ума, и дали ей имя, обозначающее «божественная».

Не счесть, сколько уже мужчин потеряли головы от любви к ней. В ее спальне на большом деревянном сундуке с коваными вставками стояло пять больших шкатулок, полных драгоценностей с бриллиантами, изумрудами, сапфирами и рубинами: ожерелья, подвески, серьги, кольца, браслеты и броши – подарки от не теряющих надежду поклонников, которых она пока что осчастливила только взглядом и милостивым разрешением поцеловать руку.

Лишь Рэйм был удостоен чести посещать ее спальню, любоваться совершенным женским телом и владеть им. Почему, он и сам до сих пор не знал. А может, не хотел задумываться. При первой встрече он был сражен наповал ее красотой, хотел ее так, что не мог спать по ночам, грезил и во сне, и наяву, как занимается с ней любовью, как она стонет от вожделения к нему, кричит в экстазе, подаренном им, и, находясь среди звезд наслаждения, как молитву, повторяет его имя своим грудным бархатным голосом.

Голос Диэнны завораживал Рэйма сильнее любого приворотного зелья. От его звуков дрожь всегда пробегала по телу и, казалось, кровь в венах приостанавливала свой бег в предвкушении чего-то запретно-сладостного. Сирена… именно так воспринимали и разум, и тело эту искусительницу.

Диэнна была уверена в любви Рэйма, даже мысленно готовилась к свадьбе, с нетерпением ожидая от него предложения руки и сердца. Она видела в глазах любимого мужчины обожание, чувствовала нежность, исходящую от него осязаемыми волнами.

Почему именно он стал ее избранником? Девушка не раз задумывалась об этом, но ответа так и не нашла. Возможно потому, что первым не он, а она поймала его в свои любовные сети, став охотницей. И потрудиться ей пришлось немало. И все это на фоне рабского поклонения ей со стороны других мужчин.

В стоящих недалеко от ее кровати шкатулках нет ни одного украшения, подаренного Рэймом. Впрочем, она уже давно перестала восхищаться дорогими подарками и принимала их как должное своей красоте, придерживаясь правила: раз любуются, пусть платят за удовольствие. К тому же Диэнна таким образом удовлетворяла свою тайную страсть к коллекционированию поклонников.

И только один Рэйм не упал к ее ногам, а всего лишь позволил ей себя любить. Знала бы она, как заблуждалась, как изнывал он в бессоннице, думая о ней и мечтая о чувственных удовольствиях от обладания ею. Но ни словом, ни действием он даже не намекнул девушке о своих чувствах. И только когда она уже фактически соблазнила его, Рэйм не устоял и сдался на милость победительницы, открылся для любви, связавшей их, как им думалось, сильнее морского каната.

Уже более двух лет длилась их связь, хотя никто, кроме нескольких преданных Диэнне слуг, не знал об этом. Их свидания, заканчивавшиеся с первыми проблесками зари, были тайной для всех, даже для самых близких людей. Такое положение в настоящий момент их обоих устраивало, хотя девушка уже лелеяла невысказанную вслух мечту сменить статус любовницы на статус жены. Однако интуитивно чувствовала, что еще не время говорить на эту тему с любимым.

И молчала несмотря на то, что уже до самых мельчайших деталей продумала свое свадебное платье, а в железной шкатулке под замком ждали своего часа более тысячи мелких бриллиантов, которые должны были украсить его затейливым узором. Да и несколько рулонов белого шелка были уже готовы превратиться в свадебный наряд невесты. Словом, осталось только его пошить и выйти замуж за Рэйма. Но, увы, он пока ей этого не предлагал.

Вообще-то в последнее время смутные сомнения стали отравлять душу девушки. Какая-то неопределенная тревога заставляла неожиданно сжиматься сердце. Вот и сегодня тоже, хотя все эти чувства мучают ее уже не первый день. Рэйм очень изменился. Нет, он оставался таким же пылким любовником, доводящим ее до чувственного умопомрачения, но всё же стал неуловимо другим. Она чувствовала это пока еще бездоказательно, на уровне интуиции, но не находила в себе смелости заводить первой речь об этих изменениях в их отношениях.

Посмотрев на Рэйма, вошедшего в спальню без всякого намека на раскаяние из-за опоздания, она не удержалась от упрёка:

– Посмотри: на улице уже глубокая ночь.

Диэнна с трудом сдержала досаду, пытающуюся завладеть ее тоном.

Рэйм машинально посмотрел в окно, наливая из хрустального графина себе в стакан немного рубиновой жидкости.

– Будешь? – спросил он, не отреагировав на ее слова.

Девушка отрицательно покачала головой и обиженно отвернулась, сосредоточив свой взгляд на распахнутом окне. В нем блистал огромный купол ночного неба, усыпанный яркой звездной пылью, слышались мерный рокот волн и пение цикад. В воздухе ощущался легкий прохладный бриз, который наполнял комнату морской свежестью. Летняя ночь жила своей магической жизнью, насыщенной волнительным предчувствием колдовских чар и волшебных превращений, не затрагивая происходящего в этой спальне. Диэнна чувствовала что-то нехорошее, но объяснить свои предчувствия не могла.

Она посмотрела на Рэйма. Он сидел в кресле, прислонившись к спинке и вытянув свои длинные ноги. Вино наполовину было выпито, но его задумчивый взгляд не отрывался от остатка темно-красного цвета. О чем он думал, девушке было неведомо, хотя она много бы отдала в эту минуту за то, чтобы проникнуть в его мысли. И всё из-за того, что в последнее время она перестала его понимать.

Если раньше он, как только переступал порог ее спальни, начитал нетерпеливо сбрасывать свою одежду и, заключив в свои объятья, неистово целовать каждый сантиметр ее тела, то теперь он просто приходил и брал то, что считал своим. Не спеша и когда считал для себя необходимым. Её чувства в расчет не брались.

Что испытывал Рэйм к ней сейчас, Диэнна не знала. Он стал холоден, отстранен, не выражал никаких эмоций. Только телесная страсть осталась неизменной визитной карточкой его посещений. Она почему-то боялась спросить о его чувствах, ибо интуитивно знала, что ответ ей не понравится. И молчала, надеясь, что все осложнения в их отношениях пройдут сами собой, без ее участия.

К тому же и ее любовь претерпела какие-то изменения, стала не столь глубокой что ли. Может, просто трансформировалась в привычку и это нормально? Без особой на то причины Диэнна вдруг заметила, что ее наполненность сильными положительными эмоциями, которые она испытывала в течение всех лет любовной связи с Рэймом, стала ослабевать. Поэтому девушка уже точно не знала: ее любовь к Рэйму – это чувство или отношение?

– Рэйм, ты меня любишь? – вопрос вырвался из души непроизвольно, помимо ее воли. Наверное, на подсознательном уровне он очень волновал ее, а сейчас потребовал немедленного ответа, чтобы успокоить сердце, которое от волнения замерло в груди.

– Люблю, – прозвучало в тишине ожидания, но как-то безлико, без эмоций, без чувств.

– А почему тогда ты не идешь ко мне? – призывно улыбнулась Диэнна и сбросила с себя простынь, обнажив соблазнительное тело, от вида которого у Рэйма всегда закипала кровь и он накидывался на нее, как умирающий от жажды при виде оазиса с водой.

Всегда, но не в последнее время. Сегодня тоже он даже не пошевелился в кресле, только лениво открыл глаза, обвел ее с ног до головы отсутствующим взглядом и вновь закрыл их.

– Допью вино и приду.

– У тебя кто-то есть? – не выдержала Диэнна и тут же почувствовала неловкость из-за бестактно заданного вопроса. Она всегда гордилась тем, что умела держать себя в руках и никогда не шла на поводу у эмоций.

– Нет. Если бы я встретил другую, то здесь меня не было, и вообще ты об этом узнала бы первая.

– Тогда что с тобой происходит? Ты остываешь ко мне с каждым днем все больше и больше.

– Не придумывай. Я просто устал и мне нужно восстановить силы. Ведь знаешь же, что скоро их понадобится мне очень много: ты ведь ненасытная в постельных утехах, настоящая сексуальная тигрица.

– Да, мне нравится заниматься любовью, но, так как ты пришел почти на четыре часа позже обычного времени, нам придется довольствоваться тем, что осталось. А осталось мало: около трех часов – не больше.

Диэнна что-то еще говорила и говорила, но Рэйм уже ее не слышал, погрузившись в собственные размышления.

До сегодняшнего разговора он не задумывался о том, что происходит с его чувствами к девушке, которая ранее казалась ему смыслом жизни, которую он обожествлял и которой грезил ежеминутно. Ведь он любит Диэнну, разве не так? Почему же тогда из его отношения к ней неумолимо пропадает теплота и его «сосуд любви», наполненный ранее нежностью, чуткостью и желанием постоянно видеть любимую, уже не наполняется каждый вечер, а незаметно освобождается, оставляя все больше незаполненного пространства?

Сейчас его чувство к Диэнне не ударяет в голову хмелем, не опьяняет рассудок. А ведь раньше он выстраивал вокруг неё новую вселенную, даже делал ее центром мироздания. Сейчас же он не чувствует в сердце прежнего восхищения. Тихой поступью, как-то незаметно уходит заинтересованность, а чувства растворяются, как туман. Хотя жизнь идет ровным ходом. Все, как обычно, если бы не пара-тройка этих вот необычных открытий.

Если быть перед собой честным до конца, то и мысли стали яснее. В прошлом он каждое мгновение думал о возлюбленной, не мог сосредоточиться на делах. А теперь не бежит, как раньше, на встречу к ней. У него появилось время, которым он не знает, как распорядиться. Он начал убеждаться в иллюзорности придуманного любовного мира, что весьма неприятно его поразило.

Вот и сегодня, придя к Диэнне, ему сразу в глаза бросились недостатки, которых раньше в ней не видел: эгоизм, излишняя сосредоточенность на своей внешности, уверенность во власти своего тела, капризность, сексуальная нескромность, самовлюбленность, тщеславность… Впрочем, осознания только этого оказалось достаточно для того, чтобы идеальный образ возлюбленной начал рушится, заменяясь более реалистичным.

Реалистичным ли? Ведь Диэнна такая, какая есть. Почему же то, что сейчас он воспринимает, как её эгоизм, ранее воспринимал как любовь к себе, излишнюю сосредоточенность на своей внешности считал нормальной, поскольку так и должна относится к себе красивая женщина, её уверенность во власти своего тела рассматривал как одну из граней проявления любви к нему, сексуальную нескромность как раскованность и страстность, капризность как особенность женского характера, желание обратить его внимание на себя. Словом, изменилась не Диэнна, а он сам: был слепым, а стал зрячим? Или чувство его настолько необратимо изменилось? Так стоит ли продолжать этот фарс дальше и держать ее в плену надежд на счастье, которым не суждено сбыться?

– Ты меня совершенно не слушаешь, Рэйм, – донесся откуда-то издалека голос Диэнны. – Зачем ты пришел ко мне, если у тебя нет никакого желания лечь со мной в постель? Твое безразличие унижает меня.

И голос, и тон, и раздражение, которое девушка не сумела скрыть, настолько неприятно отозвались в душе, что Рэйм скривился и осуждающе посмотрел на Диэнну.

– Извини, я задумался о наших отношениях и пришел к неутешительному выводу. Однако не к окончательному. Буду с тобой предельно откровенным. Нам нужно время, чтобы разобраться в себе и друг друге. Поэтому в ближайший месяц нам лучше не видеться. Так мы, возможно, спасем нашу любовь и вдохнем в нее новую жизнь. В противном случае мы ее потеряем. Это будет благоразумно с нашей стороны. В будущем ты убедишься, что я прав.

Диэнна ошеломленно смотрела на Рэйма, растеряв все возможные слова от услышанного. Точнее, от неожиданности. Даже в самом страшном сне ей не могло привидеться подобное. Затем растерянность сменил гнев, бесконтрольный, неудержимо рвущийся из глубины души.

– Расстаться? – закричала она, не узнавая свой голос, в котором явно звучали визгливые нотки.

– Пожалуйста, не держу. Уходи! Немедленно! И чтобы больше твоя нога не переступала порога моего дома. Никогда!

Диэнна вскочила с кровати, не обращая внимания на свою наготу, подбежала к двери и резко распахнула её:

– Прочь из моей комнаты!

Рэйм спокойно допил остаток вина, не торопясь поставил стакан на столик, поднялся с кресла и, проходя мимо Диэнны, коротко бросил: «Прощай». Затем, не оглядываясь, спустился по ступенькам в темноту, которая сразу же поглотила его.

Диэнна, не сдерживая эмоций, хлопнула дверью и упала ничком на кровать. Злость в душе была настолько сильной, что не позволила пролиться ни одной слезинке. В сухих глазах горела жажда отмщения. Она даже не предполагала в себе наличия столь сильных отрицательных чувств.

Теперь каждая клеточка в ней была наполнена ими. Она не будет страдать по мужчине, который не достоин её любви. Ни в настоящем, ни в будущем. Отныне она сама себе хозяйка и в жизни, и в чувствах, и в мечтах, и в надеждах. Ни от кого не будет зависеть – только мстить. Не Рэйну, нет. Он не даст ей насладиться своей победой, даже если будет страдать без нее, даже если поймет, что был не прав. Она станет мстить всем мужчинам, которые будут добиваться её любви, особенно тем, кто полюбит ее. В этом отныне будет смысл ее жизни.

А Рэйну она всё же отомстит: изощренно, продуманно до мелочей и очень мучительно. Она не даст ему забыть о себе ни на минуту и будет постоянно сыпать соль на открытую душевную рану, лишив ее возможности заживания.

С этими мыслями Диэнна забылась тяжелым сном несмотря на то, что рассвет уже переходил в утро, пронизанное первыми солнечными лучами, заглядывавшими в ее по-прежнему открытое окно

Рэйм тоже не спал до самого утра. Но по другой причине. И в сердце, и в душе у него поселилась пустота. Он не испытывал никаких эмоций: ни радостных, ни безрадостных, ни по поводу, ни без. Ничего.

Думалось, что сердце отреагирует на разрыв с Диэнной по-другому: ведь оно любило ее. Значит, должно испытывать боль. Но не испытывало ничего, даже разочарования в разрушившихся, словно карточный домик, мечтах и планах.

Состояние было новым, оно несло в себе явную угрозу устоявшемуся образу жизни, привычным эмоциям и чувствам. Можно сказать, пугало, поскольку прорастало в сознании равнодушием и опустошенностью. Даже мысль о матери, которую он безгранично любил, не принесла ему, как обычно, радости. И уважение к отцу не воспринималось столь очевидным, как раньше. Поэтому Рэйм не испытал никакой неловкости при мысли о том, что в ближайшее время им придется сказать о разрыве с Диэнной. А ведь они уже были готовы принять её в семью как дочь, которой у них не было.

Но объяснять им Рэйм ничего не хотел да, в принципе, и не собирался. Несколько сухих слов – и достаточно. И не важно, что это их обидит. Почему-то уже не важно, хотя совсем недавно он готов был жизнью пожертвовать ради их душевного спокойствия и благополучия. Теперь же все равно. Он даже огорчиться по этому поводу не мог, так как в душе была всё та же ужасающая пустота: глубокая, зияющая, словно бездна, у которой не видно дна.

– Уже проснулся? – услышал Рэйм и повернул голову в сторону приоткрывшейся двери, из-за которой выглядывала растрепанная голова Эйджа с веселой улыбкой на припухшем от сна лице.

– Могу войти?

– Давай входи, если других дел нет, – ответил Рэйм и подвинулся вглубь кровати, освобождая место для младшего брата.

Разница между ними была небольшой, всего три года, но схожего было не так уж и много. Разве только внешне можно было смело сказать, что они родные по крови.

Оба высокие, идеально сложенные, с широкими плечами и узкими бёдрами, светлой кожей и дугообразными бровями, под которыми поражали своей красотой глаза, напоминавшие цветом чистейшей воды изумруды, опушенные густыми ресницами. Длинные черные волосы свободной волной ниспадали на плечи. На этом, пожалуй, сходство между ними и заканчивалось.

У Рэйма обращали на себя внимание довольно правильные черты лица, несущие в себе мужественность, широкий и выпуклый лоб, отточенные линии выступающего подбородка, достаточно широкие скулы, прямой аристократический нос, тонкие губы, серьезный, слегка задумчивый взгляд.

Но более всего его отличала от брата спокойная уверенность в себе, внутренняя сила, ответственность и собранность, которые создавали вокруг него ауру абсолютной надежности, вырисовывали на подсознательном уровне образ человека, на которого всегда можно положиться и который выдержит любые испытания.

Эйдж по внешней красоте даже превосходил брата. Линия его носа прямо переходила в высокий лоб с еле заметным выделением переносицы, лицо отличалось стройными и правильными пропорциями, не слишком выступающими скулами, выпуклым ртом с четко очерченными губами и умеренно широким подбородком. Особый шарм ему придавали прямая благородная осанка, утонченная шея и быстрая летящая походка.

Тем не менее, в чувствах он был не сдержан, эмоционален, легок на подъем и всегда готов к приключениям. Терпеть не мог рамок и ограничений, любил находиться в центре внимания. Однако несмотря на это, в нем в процессе общения просматривались скрытые от первого взгляда нерешительность и неуверенность в себе, приправленные, словно соусом, явно выраженным самомнением.

Отличали их друг от друга и глаза: Рэйма природа наделила глазами дракона – большими, с легкими складочками на веках и живым блеском, а Эйджа глазами феникса – миндалевидными и несколько удлиненными.

Имя свое он получил не случайно. Оно через колено передавалось, как эстафета, младшему ребенку мужского пола от деда. Это была семейная традиция, которой в семье следовали неукоснительно много поколений подряд. Право назвать первенца было отдано родителям.

Братья любили друг друга, но не всегда ладили между собой. С раннего детства Рэйм чувствовал себя ответственным за младшего брата, его защитником. Наверное, потому, что Эйдж долгое время был слабее его и не столь преуспевал в физических упражнениях. Возможна и другая причина: уж так повелось в семье, что мальчика всегда все жалели, баловали и не находили в себе твердости духа в чем-либо ему отказать. Возможно, именно поэтому он вырос несколько самовлюбленным, продолжая оставаться в приоритете у матери несмотря на то, что скоро ему исполнится двадцать четыре года.

Тем не менее, они были по-родственному близки, чему не мешала разность характеров. Правда, в последнее время Эйдж постоянно раздражал его, вот как сейчас. Вопросы всегда сыпались из него, как из рога изобилия, и это чрезмерное любопытство стало вызывать внутренний протест, даже злость.

Голос младшего брата напомнил Рэйму, что в покое он его не оставит, пока не удовлетворит свое любопытство.

– Давно покинул свою красавицу? Тебе после ночи с нею положено спать, а не бодрствовать.

– Какое тебе дело, как и с кем я провел ночь? Я тебя на роль своего духовника не приглашал.

– Стоп! Грубить с утра – вредит аппетиту, а скоро завтрак. Чего ты завелся на пустом месте? В отличие от других, я давно знаю, что тебя с Диэнной связывают отнюдь не платонические отношения. Раньше ты ведь никогда так резко не реагировал на мои подначки. Не хочешь со мной разговаривать – так прямо и скажи. Ладно, оставайся в компании своего плохого настроения.

– Извини. Просто мне неприятно говорить на тему, которая с сегодняшнего дня перестала быть насущной.

– Что-то ты витиевато как-то высказался. Поссорились? Не бери в голову: милые бранятся – только тешатся. Вечером помиритесь.

– Нет, это уже пройденный этап моей жизни, и ты знаешь, что я никогда от принятого решения не отступаюсь. Отныне я свободен от пут любви.

– Почему вдруг такая неожиданная комбинация слов и действий?

– Разлюбил. Разве это не достаточный повод разорвать отношения, которые уже изжили себя и не радуют?

– В принципе, достаточный, конечно, но, тем не менее, хотелось бы поподробнее. Впрочем, не буду углубляться туда, откуда меня тотчас вышвырнут.

– Что ж, умный и осторожный мальчик, не привыкший нарываться на неприятности. Ценю. Главное, что понимаешь: это не твоего ума дело, а посему иди завтракать. Я вскоре составлю тебе компанию, когда переоденусь.

Эйдж в недоумении вышел из спальни брата и, переодевшись, направился в столовую. Никогда между ними такого разговора не было. И ссорились они между собой, и злились друг на друга, но даже в конфликтах положительных эмоций было больше, чем в недавнем разговоре.

Рэйм не грубил, но в его ответах было столько эмоциональной холодности и отчужденности, что «послевкусие» от утреннего общения с ним осталось весьма паршивое. Поговорили между собой, словно чужие люди, и осознание этого больше всего напрягало.

Даже если и решил разорвать отношения с Диэнной, не стоило бревном лежать на кровати и изучать абсолютно белый потолок: она оттуда на верёвке к нему не спустится. И все же ужасно любопытно, что между ними произошло? В семье ведь уже подумывали начинать готовиться к свадьбе – и вдруг такой сюрприз…

Впрочем, вряд ли можно назвать сюрпризом разрыв отношений Рэйма и Диэнны, хотя сюрпризы бывают также и неприятными, и этот, по-видимому, не исключение. От старшего брата он, по всей видимости, не добьется вразумительного ответа, поэтому попытает счастья у его несостоявшейся невесты. Может, она будет более разговорчивой. Надо после обеда заглянуть к ней и по душам поговорить.

Правда, не стоит закрывать глаза и на то, что Рэйм по какой-то неизвестной причине в последнее время менялся не в лучшую сторону. Всё более замыкался в себе, игнорировал прежние разговоры «по душам», срывался на пустом месте в беспричинном гневе. Ради правды, конечно, следует отметить, что быстро брал себя в руки – и через мгновение после эмоциональной вспышки снова становился спокойным, даже слишком, а если точнее сказать, отстраненным.

Размышляя о старшем брате, Эйдж поймал себя на мысли, что и в нем самом что-то ощутимо меняется: куда-то исчезли из сердца привязанность и уважение к родителям, а в отношении Рэйма все чаще стали проявляться зависть и злорадство. Именно оно зашевелилось, словно змея, в душе, когда узнал, что Диэнна дала от ворот поворот его безупречному и удачливому брату. А что это именно так, он даже не сомневался. Ни один мужчина, если он в своем уме, не может по доброй воле отказаться от такой роскошной женщины.

Что ж, в скором времени он разузнает, что к чему, и примет решение. Каким оно будет, Эйдж знал уже сейчас, но спешить с его принятием не собирался, ибо знал: время терпит.

От мыслей, приятно щекотавших его эго, молодой человек улыбался, не замечая, что ест на завтрак. Быстро покончив с ним, Эйдж поспешно поднялся в свою спальню. Приведя себя в порядок и со вкусом одевшись, выбежал через вход для слуг и направился в конюшню, где оседлал Грома, своего гнедого жеребца, и поскакал в замок Анхон.

Рэйм пришел в столовую, когда там уже завтракали отец и мать. Поздоровавшись, он сел по правую руку от отца и молча положил себе на тарелку омлет со спаржей, козий сыр и кусок пшеничного хлеба. Родители недоуменно переглянулись между собой, но не стали нарушать трапезу сына вопросами, которая проходила в малой столовой замка. Стены ее были закрыты деревянными резными панелями, деревянными были также резной потолок, напоминавший свод готического собора, оконные рамы, эркеры и дверные проемы.

Меблировка столовой подчеркивала симметрию комнаты и строгий стиль. Большой стол с прекрасной полированной столешницей из красного дерева, стоящей на четырех тумбах в виде звериных лап, занимал большую ее часть. Вокруг стола расположилась дюжина стульев из такого же дерева весьма необычной формы, больше похожей на облегченные кресла с красивой гобеленовой обивкой в виде золотых лилий.

В проеме окна-эркера расположился массивный сервант на таких же лапах, как и стол. Под сервантом – чаша, обитая свинцом, которая наполнялась льдом из собственных ледников, где охлаждались вина к столу. Между дверными проемами стоял великолепный резной буфет, в котором были выставлены кубки и столовые сервизы из серебра, а также много изделий из бронзы.

Слева по центру красовался углубленный в стену фонтан, по обе стороны которого находились большие камины с витиевато выкованными решетками.

Над фонтаном расположился балкончик, где во время небольших семейных праздников могли поместиться два – три музыканта со своими инструментами.

Молчание с столовой затянулось, и Элиана, мать Рэйма, не выдержала:

– Что случилось, сын? Ты сидишь настолько отстраненный, что от тебя веет холодом.

– Ничего такого, что могло бы касаться вас. Это личное. Впрочем, хочу поставить вас в известность, что я разорвал отношения с Диэнной. Вопросов дополнительных не задавайте – не отвечу. Я еще сам не понимаю, что со мной происходит, и не могу найти ответы на многие вопросы, которые меня волнуют. Поэтому на этом и закроем тему. Моя жизнь, кроме меня самого, больше никого не касается. Могу я рассчитывать на ваше понимание?

– Конечно, Рэйм. Мы не будем досаждать тебе своим любопытством, поскольку уважаем твои чувства, – сказал Хэдриан, глава семейства, и переключился на разговор с женой. Хотя у обоих чувствовалось внутреннее напряжение, они старались обмениваться мнениями спокойно, с лёгкими улыбками на лицах и не бросая взглядов на старшего сына.

Рэйм, закончив с омлетом, взял себе изрядный кусок манного пудинга, политого ежевичным вареньем, быстро расправился с ним и, поблагодарив за завтрак, молча покинул столовую.

Теряясь в догадках, родители высказали несколько версий происходящего в жизни старшего сына, но так и не пришли к какому-то однозначному выводу за неимением фактов. Несмотря на это Элиана предположила, что инициатива разрыва отношений, по-видимому, исходит от Диэнны, иначе Рэйм не был бы так внутренне подавлен. Да и любил он ее слишком сильно, чтобы без веской на то причины добровольно отказаться от девушки. Тема была исчерпана – и в столовой повисло тягостное молчание.

– Может, мне поговорить с Диэнной? Ведь она мне как дочь, – предложила Элиана.

– Не стоит вмешиваться в жизнь сына. Ему уже скоро двадцать семь лет, и он вправе строить свою жизнь, не советуясь с нами. Вряд ли он простит подобное вмешательство без его ведома. Думаю, разговор с бывшей девушкой Рэйма не стоит того, чтобы испортить с ним отношения.

– Да, наверное, ты прав. Впрочем, как всегда. Пойду заниматься хозяйственными делами, которые требуют моего участия.

Поцеловав мужа, Элиана покинула столовую. Она сохранила стройную фигуру, хотя и родила двух сыновей. Её походка была эталоном сдержанности и лёгкой величавости. Прямая стать, расправленные плечи, поднятая голова и уверенность в каждом движении подчёркивали её аристократизм, в котором просматривалась умеренность во всём, даже в одежде. Её платье было элегантно строгим, приятного синего цвета. Вырез лодочкой подчеркивал лебединую шею. Кроме золотой броши слева, никаких других украшений не было.

Элиана броским расцветкам предпочитала более пастельные тона, а её наряды не имели оборок, рюшей и пышных юбок. Максимум – несколько мягких складок на лифе. Браслеты и колье с драгоценными камнями она надевала только на праздники или другие торжественные мероприятия, а в повседневной жизни обходилась заколками, подвесками или брошками, чтобы визуально освежить свои однотонные наряды.

Хэдриан, как обычно, смотрел ей вслед, но не почувствовал в сердце былого восторга. Раньше ему доставляло удовольствие любое, даже мимолетное прикосновение жены, ему нравилось наблюдать за ее плавной походкой, а вот сегодня этих чувств в своей душе он почему-то не испытал. Впрочем. Эли была по-прежнему ему очень дорога, но что-то неосязаемое происходило в его жизни, то, названия чему он не знал, но что его стало тревожить.

Глава 2

Эйдж перепоручил своего коня слуге и взбежал по ступенькам парадного входа. Отдав перчатки дворецкому, попросил доложить о своем визите Диэнне. Хэдес проводил его в голубую гостиную, предложил гостю выпить бокал вина, а сам поспешил с докладом к хозяйке.

Подойдя к большому зеркалу, Эйдж пристально осмотрел себя и улыбнулся, подумав о том, что безукоризненно одетый франт узнаётся по отлично скроенной одежде. Он не носил вычурных дорогих нарядов, а предпочитал сдержанные элегантные костюмы, сидящие точно по фигуре и отличавшиеся высоким качеством шерсти, одевался лаконично и утонченно просто, став воплощением истинной элегантности и непринужденности.

Ждать пришлось долго, но это того стоило. Диэнна вошла неторопливо, изящно протянула руку для поцелуя и остановилась напротив Эйджа, вскочившего при ее появлении.

Её небесно- голубое платье состояло из лифа, юбки и пышных рукавов размером в три четверти. Лиф был выполнен из атласа, а форму ему придавал корсет, затянувший и без того осиную талию девушки. Юбка была двойной и состояла из нижней, более светлой, сшитой из такого же атласа, как лиф, и верхней потемнее, распахнутой впереди.

Лиф крепился к юбке подвесками из драгоценных камней. Отложной воротник и низ рукавов были украшены изящным кружевом, а атлас лифа и нижней юбки расшит золотыми нитями.

Боги дали Диэнне серебристо – серые глаза, изумительно чистые, сияющие, точно растаявшие жемчужины. На фоне платья они казались то голубыми, то фиалковыми, то цвета неба в ясный солнечный день. Словом, удивительное сочетание оттенков, которое привлекает взоры мужчин.

Глаза девушки мягко светились, будто матовые драгоценные камни в оправе длинных загнутых ресниц, таких блестящих, словно их омыли золотом.

На белом, как лепесток магнолии, лбу изогнутыми стрелами к самим вискам тянулись две безукоризненно четкие линии бровей.

Природа наградила ее роскошной фигурой и сочными, красивого рисунка губами, чувственность которых покорила не одно мужское сердце.

А ровная, мягкая белизна шеи и плеч в окружении тончайших кружев придавала ей какую-то необычайную прелесть. Девушка была похожа на языческую богиню, исполненную обаяния и отличающуюся изысканностью вкуса и манер.

Взгляд, который она обратила на Эйджа, был беспокойный и яркий. В нем было так много своенравия и огня, что он вступил в спор с учтивой светской сдержанностью манер, выдавая подлинную сущность её натуры.

Диэнна предстала перед ним существом свежим, как апрельская роза, усыпанная капельками росы, с лицом ясным, как утренний свет.

– Какие красивые, какие тонкие черты лица! – мысленно восхитился Эйдж, припав к ее руке губами и вложив в поцелуй всю свою нежность и страсть. Ухоженная рука была изящной, с тонкими пальчиками, на которых красовались золотые кольца с драгоценными камнями.

От Диэнны исходил божественный запах ириса – одного из самых необычных цветков. Описать словами его аромат очень сложно, но забыть невозможно. Тонкий и прохладный, ускользающий, как тончайший шелк, он рождал в душе мужчин мечты о романтике и вечной любви.

– Я знаю, что привело тебя ко мне в столь внеурочный час, – услышал Эйдж над собой необыкновенный голос Диэнны с мягким глубоким тембром. Он, наполненный дыханием, звучал проникновенно, эхом отражался в глубине его сознания, пробуждая чувства и запретные желания.

– Имею ли я право узнать, что произошло между тобой и Рэймом?

– А узнавать, впрочем, и нечего. Мы расстались, сохранив друг о друге приятные воспоминания, поскольку наши отношения исчерпали себя. Что касается подробностей, они тебе ни к чему. Мы с Рэймом теперь, словно две самостоятельные птицы, у каждой из которых свое воздушное пространство. Абсолютная свобода – так можно охарактеризовать наше состояние души, сердца, помыслов и действий. И, конечно, независимость от чувств, которые нас связывали раньше. На этом мы и закончим обсуждение этой темы. Надеюсь, новых вопросов у тебя не возникло?

– Нет, все предельно ясно. Вопросов не будет, кроме одного: я могу надеяться?

– Надежда умирает последней, мой милый Эйдж. Не знаю, так ли это, но подобное мнение существует. Менять одного мужчину на другого так быстро? Да еще на брата предшественника… О, это уже буду не я. Мне нужно время.

– Но хотя бы видеть тебя, говорить с тобой… На это ты не лишаешь меня надежды?

– Конечно. Я никому не отказываю в дружбе, а мы ведь с тобой друзья. Так что можешь посещать меня, хоть каждый день.

Говоря это, Диэнна подошла так близко к Эйджу, что он слышал ее дыхание и ощущал тепло ее тела. Она как бы случайно подняла голову вверх, и губы ее, соблазнительные и чувственные, слегка коснулись его подбородка.

Горячая волна пробежала по телу Эйджа, опьяненного близостью желанной женщины, и сосредоточилась внизу живота, вызвав пробуждение его мужского естества, и он, не контролируя себя, без предупреждения наклонил голову и прижался ртом к ее губам.

Вместо того, чтобы возмутиться, Диэнна вытянула руки, обняла Эйджа за шею и ответила на поцелуй. Кровь забурлила в его венах. В одно мгновение температура в комнате поднялась на несколько градусов. Он почувствовал в себе яростную жизненную силу. Овладевшее им желание было настолько сильным, что граничило с болью.

Он не собирался целовать девушку. Впрочем, нет. Он собирался-таки поцеловать ее, как только она приблизилась к нему. Сейчас Эйдж понимал, что у него почти не было возможности выбора. Диэнна оказала на него действие, подобное тому, какое оказывает перец на язык. Она раздражала и воспламеняла. И пробуждала в нем голод. Рано или поздно он бы поцеловал ее. Хотя и не планировал отдаться этому порыву тотчас. Для поцелуя было неподходящим ни время, ни место. К тому же Эйдж не владел ни собой, ни ситуацией.

В глубине души он рассердился на Диэнну за то, что она вынудила его потерять контроль над собой, что случалось с ним крайне редко. И к тому же он помнил о совершеннейшем физическом и духовном союзе, какой только возможен между мужчиной и женщиной, который, как думали все, был между Рэймом и ею.

Впрочем, не исключено, что именно это утверждение как раз и подвигло его на решительные действия, ибо в нем всегда присутствовал дух соперничества в отношении старшего брата. Для него не имело значения, что она познала большое счастье с другим мужчиной. Впрочем, как бы там ни было, он не сумел воспротивиться искушению поцеловать ее.

Эйдж понимал, что застал девушку врасплох. Он успел заметить изумление в ее глазах в тот момент, когда приник к ее губам. Тем не менее, на его поцелуй она ответила. Кстати, его ошеломило также то, с каким жаром она это сделала. Однако он не увидел злорадства, промелькнувшего в тех же глазах, прежде чем она их закрыла.

Ее губы оказались теплыми, нежными и податливыми, а руки, покинув шею, затерялись в волосах. Она оперлась о мрамор камина и плотно прижалась к нему. Эйдж ощутил прикосновение упругих полушарий грудей под легкой тканью.

Тело у нее было жаркое, зовущее. Полные бедра, казалось, просили о том, чтобы их погладила его рука.

На минуту Эйдж испытал сильное опьянение. Он понял, что не ошибся, когда ему показалось, будто Диэнна несколько раз бросала на него призывные взгляды. И была достаточно раскована, чтобы приоткрыть рот во время поцелуя.

Эйдж со стоном еще крепче прижался ртом к губам соблазнительницы. Она что-то попыталась сказать, но не отстранилась. И тогда обе его ладони скользнули вниз и двинулись к талии. Пальцы легли на округлые бедра. Он притянул Диэнну поближе, плотно прижав к своей возбужденной плоти, и почувствовал, как трепет пробежал по ее телу. Исходящий от нее аромат пробудил в нем все дотоле дремавшие чувства – и он подумал о диване, который находился всего в нескольких шагах.

– Эйдж! – девушка откинула голову назад и посмотрела на него затуманенным взглядом. – Мне кажется, ты ведешь себя недопустимо, учитывая то, что еще вчера я была возлюбленной твоего брата. Полагаю, что, как только пройдет охватившее нас наваждение, ты пожалеешь о случившемся.

– Возможно.

Он снова прижал ее бедра к возбужденной плоти.

– А ты?

Диэнна открыла рот – и Эйдж приготовился к самому худшему.

– Разумеется, она пожалеет о поцелуе, – подумал он с обжигающей очевидностью. – Любая скромница в подобной ситуации, согласно условностям общества и двусмысленности происходящего, обязана заявить, что она глубоко оскорблена случившимся.

Диэнна, словно заглянув в его мысли, улыбнулась странной улыбкой и сказала:

– Нет.

– Нет?! – Эйдж испытал величайшее облегчение. За этим последовала волна восторга и страсти. Он снова потянулся ртом к ее губам. – В таком случае…

Диэнна приложила пальцы к его губам и тем самым пресекла его дальнейшие действия.

– Это был весьма интересный эксперимент.

Он застыл, ощутив кончики её пальцев на своих губах.

– Эксперимент? Интересный?

– Именно. Можно даже сказать – вдохновляющий.

Эйдж улыбнулся ей в ладонь и провел по ней языком. Диэнна с силой втянула носом воздух.

– Твой поцелуй также хорош, как и поцелуи твоего брата. А может, даже и лучше.

– Лучше? – опять недоуменно переспросил молодой человек. – Ты сравнивала меня с Рэймом?

– Да, и что такого! Мне захотелось узнать, так ли вы похожи в обольщении и поцелуях, как и внешне. И я получила ответ несмотря на то, что мы зашли слишком далеко. Нужно, тем не менее, отдать тебе должное: твои поцелуи и прикосновения более возбуждающие. Однако, если мы собираемся остаться друзьями, нам лучше не осложнять наши отношения подобными вещами.

– Подобными вещами? – опять повторил Эйдж, удивленно и в то же время настороженно. – Понятно.

Диэнна выскользнула из его объятий и отступила в сторону.

– Я уверена, дорогой, что интимные отношения лишь замутят воды нашего общения. А мы ведь предполагаем общаться в будущем, не так ли?

Эйдж машинально кивнул, облегченно отметив про себя, что своими импульсивными действиями не оттолкнул от себя девушку.

– Да, ты абсолютно права, – он наклонил голову, демонстрируя официальную учтивость. – И как твой друг предлагаю тебе немедленно покинуть эту комнату. Для твоего же блага, ибо я сейчас не в том состоянии, чтобы полностью контролировать свои действия.

– Но мы ведь с тобой еще ни о чем не поговорили. Мне сейчас очень одиноко одной. Давай воспользуемся возможностью и узнаем друг друга лучше.

– Оставь меня одного, пожалуйста, – тихо сказал Эйдж. – Немедленно.

Диэнна несколько секунд колебалась, не ожидав подобного поворота в заранее спланированной ситуации, однако выражение его лица подсказало, что ей надо сейчас уступить.

– Как хочешь, – сказала она с нотками легкой обиды и разочарования в голосе, спокойно и степенно подошла к двери, открыла ее и неслышно вышла из гостиной, даже не пряча коварную улыбку, повернувшись к гостю спиной.

Эйдж напряженно прислушался к ее шагам. Он услышал, как Диэнна ускорила шаг, когда пересекала зал.

– Если я не был сумасшедшим несколько минут назад, то наверняка сойду с ума, когда эта колдунья испробует на мне свои чары, – подумал он. – Как же Рэйму удалось освободиться от них? Впрочем, мне это совсем не интересно. Их отношения уже в прошлом. А мои с ней, как мне подсказывает интуиция, только начинаются.

Мой брат, конечно, личность незаурядная. Умный, загадочный, умеющий владеть собой. И определенно неординарный. Ему присущи твердость и уверенность человека, который не так-то просто идет на компромиссы. Да он, по всей видимости, и не нуждается в приобретении опыта в этом тонком искусстве. К тому же он не привык особенно считаться с мнением других. Его отличают в меру проявляемые высокомерие и своенравность.

– Однако и меня нельзя отнести к незрелым, необстрелянным юношам, – продолжал размышлять Эйдж. – Я ведь тоже человек, который кое-что в жизни видел и пришел к собственным выводам. И, как мне кажется, невозможно отрицать, что я недавно возбудил воображение Диэнны даже больше, чем Рэйм во времена своего ухаживания за ней. Она недвусмысленно об этом мне намекнула.

Эти мысли бальзамом пролились на его несколько уязвленное самолюбие и возродили надежду. Тело уже пришло в надлежащий порядок, и Эйдж, весело насвистывая, покинул гостиную, уверенный в том, что вскоре он вновь навестит своенравную красавицу и заставит ее признать свое превосходство над братом.

Рэйм тем временем бесполезно пытался определить, что с ним происходит. Это были не внешние изменения и не внутренние. Что-то очень важное теряла его душа помимо его воли, и он никак не мог повлиять на этот процесс.

– А что такое душа? – вдруг ниоткуда возникла мысль. – Это внутренний, психический мир человека, его сознание или иное свойство характера? Почему он раньше никогда не задумывался об этом? Наверное, потому, что все чувства воспринимал как должное, не пытаясь их анализировать. А ведь душа не что иное, как живая часть пространства внутренней жизни каждого из нас, наше «Я», в котором сосредоточены все наши внутренние чувства и переживания, желания и порывы…

Только сейчас, когда между его душой, разумом и телом начались разногласия, Рэйм осознанно понял, что есть душа внутренняя, есть душа внешняя и есть лицо, иногда маска, для окружающих.

В его внутренней душе ранее властвовали прозрачное спокойствие и любовь. А сейчас? Он не знал ответа на этот вопрос. Пока. Тем не менее, он почувствовал свою внешнюю душу, в которой проявилась тревога, переходящая в безразличие, а на лице, особенно во взгляде, – требовательное ожидание решительных действий. Но каких? На что направленных? И на эти вопросы он не знал ответа. Однако откуда-то знал, что его внутренней душой все более уверенно и властно завладевает пустота.

А что же тогда сердце? Почему оно вчера любило, а сегодня с равнодушием вспоминает о той, которая заставляла его замирать от удовольствия или биться в груди, как сумасшедшее, от страсти? Своим равномерным, тихим биением сейчас оно словно отказывается от себя вчерашнего – любящего, радостного, очарованного, неистового, чувственного, пылкого…

Рэйм сжал виски руками и застонал от безысходности происходящего с ним, чему не мог найти объяснения. Он настойчиво прислушивался к себе, но ничего вразумительного на ум не приходило.

В таком состоянии его и застал отец, присевший рядом на скамье в беседке, в которой старший сын пытался уединиться.

– Твой разум тоже терзают странные мысли? – спросил он, положив руку на опущенное плечо Рэйма.

Тот от неожиданности резко вскинул голову.

– Я не услышал, как ты пришел. Что ты, отец, имеешь ввиду?

– Опустошенность души и сердца.

– Откуда тебе известно, что происходит со мной?

– Не от тебя, конечно. Эти изменения я наблюдаю и в себе. Правда, не озвучивал их до сегодняшнего дня, пока утром не увидел, что они разъедают изнутри и тебя. Наши души неумолимо опустошаются, избавляясь от чувств, благодаря которым сердце любит и делает жизнь светлой, радостной, насыщенной и яркой, будто пронизанной всеми цветами радуги.

Я стал замечать, что и Элиана, твоя мать и моя жена, уже не такая, какой была раньше. Она потеряла свою душевность и нежность, ласковость и мягкость, доброту и сердечность. В ней стали проявляться чуждые ей прежде равнодушие и холодность. Элиана борется с этими изменениями в своей душе. Она сильная и упорная в своем стремлении остаться прежней, но это неравная борьба, и она каждый день проигрывает.

– Я не замечал этого, отец! – воскликнул Рэйм, сраженный откровениями отца.

– Ты ведь мало общался с нами в последнее время. К тому же был погружен в свои проблемы. Откуда же взяться наблюдательности? Я не укоряю тебя. Просто констатирую факт. Единственный, кто, на мой взгляд, не подвергся пока подобным изменениям, – это Эйдж. Возможно, потому, что и ранее в нем было изначально больше себялюбия, нежели любви к ближним, что он всегда жил для себя, а не для других, как ты, я и ваша мать.

Не жди от меня ответов на мучающие тебя вопросы. Их у меня нет. Я пока наблюдаю. И, к сожалению, могу с уверенностью сказать, что подобное не миновало и других людей. Среди них участились конфликты, отрицательная энергия облаком стоит над нашими селениями. Люди озлобились, в их словах и поступках все чаще стала проявляться ненависть и жестокость. Правда, эти проявления не стали массовыми, но к этому идет.

– Отец, возможно пришло время во всеуслышание заговорить об этом, собрать Совет Мудрейших и обсудить, что делать, чтобы остановить распространение этого необъяснимого явления?

– Рано. Да и серьезных аргументов, доказывающих изменения в душах людей, пока нет. То, что мы лично чувствуем или замечаем в отдельно взятых случаях, не может служить убедительным доказательством нашей правоты. Если сейчас сделать достоянием гласности всего лишь наши предположения и частные наблюдения, начнется эмоциональная паника. И она, согласись, ни к чему хорошему не приведет. Поэтому нужно подождать.

– Что ж, отец, нам не остается ничего другого, как брать пример с матери и бороться с невидимым врагом, поселившимся в наших душах вместо других чувств, порождаемых любовью. Надеюсь, что со временем мы избавимся от него, поняв, что с нами происходит.

Этот разговор еще более сблизил отца и сына несмотря на чуждые чувства, которые, словно густой туман, заползали в их души.

Рэйм ушел, а Хэдриан продолжал размышлять. С какой бы стороны он не подходил к проблеме, путей ее решения не находил. Чтобы не биться над ней в одиночку, он решил поговорить по душам с Грэйдом, возглавлявшим Совет Мудрейших. Он был из древнего рода кианов, благородный, рассудительный и осторожный. Ему всецело доверял Верховный правитель.

Вернувшись в дом, Хэдриан облачился в накидку-мантию цвета индиго, без которой члену Совета Мудрейших доступ в резиденцию его Главы был запрещен по этикету.

Кианы и гриды жили на исполинском острове Антамурия, который находился в океане Панталасса. Это были две расы, заселенные из космоса в соответствии с Программой Галактического Развития.

Гриды обладали ограниченными чудодейственными способностями и телепатией. Они были красивые, смуглолицые, черноволосые, зеленоглазые или кареглазые, высокие и поджарые. Их генокод был экспериментальным, лишенным явных внешних изъянов и пока еще не смешанным.

Кианы были светловолосыми с голубыми или серыми глазами и с белой кожей. У них были гордые, орлиные носы, решительные рты, раскосый, слегка приподнятый вверх, разрез глаз. Их кудри вились, а сами они отличались крепким телосложением.

Остров – государство, возглавляемое Верховным Правителем Никэтором, был окружен несколькими кругами, которые имели оборонительное предназначение. Его защищали надежные каменные стены, многочисленные мосты и охранные высокие башни.

Антамурия была окружена водными кольцами, которые соединили многочисленными переправами и мостами.

В центре острова находилась столица Вэриус, окруженная концентрическими стенами. Она была невелика по размеру – около двадцати километров в диаметре. Антамурия делилась на Верхний, Средний и Нижний города.

Верхний город, непосредственно столица, был великолепным, почти волшебным городом, защищенным двумя насыпями земли и тремя зеркальными кольцами водных каналов. Искрящиеся чистотой каналы были соединены с океанской бухтой радиальным проходом, по которому грузовые и пассажирские корабли заходили во внутренние порты и причалы. Широкие радиальные проспекты, выложенные стеклопластиком, излучали розовый свет изнутри.

Через водные кольца были переброшены большие мосты. Будучи шедеврами зодчества, они выглядели как хрустально-прозрачные гирлянды.

Вэриус был изысканным чудом архитектуры, культуры и инженерии и, безусловно, самой прекрасной столицей, которая когда-либо существовала на планете. Он имел форму солнечной мандалы в соответствии с творческой и целительной энергией Абсолюта.

В городе находились комплексы великолепно построенных храмов, университетов, театров и музеев. Трехгранные пирамиды использовались как антенны, чтобы притягивать и усиливать энергии космоса.

Весь остров был поделен на семь районов. Их отделяли друг от друга круговые стены высотою двадцать пять метров. Первая стена, окружавшая столицу, была гранитная. Она имела 12 ворот, выложенных драгоценными камнями и мозаиками. Вторая, мраморная, обладала десятью воротами, украшенными благородными металлами и кристаллами. Потом шли другие стены, с последовательно уменьшающимся количеством ворот.

Седьмой район был столицей острова. В её центре, на холме, возвышалась построенная из голубого мрамора исполинская Главная Пирамида с зеркальными гранями. На ее вершине сиял Огненный Кристалл, который излучал видимые волны сияния в пространство, словно расцветающая роза раскрывала золотистые, розовые, изумрудные лепестки. Кристалл не только концентрировал в себе солнечные и космические энергии, но и передавал их в Пирамиду, где стояли установки, вырабатывающие токи электричества для нужд населения города.

Вокруг нее сверкали зеркальными гранями восемь пирамид поменьше. Возле одной из них располагались платиновая резиденция и дворец Верховного правителя.

В столице также находились золотые и серебряные жреческие храмы, среди которых на самом высоком холме возвышался Главный Храм. Его огненные языки, достигавшие высоты более трёхсот метров, видел каждый житель острова. Зрелище было необыкновенным, когда они медленно гасли в светло-фиолетовом вечернем небе Антамурии.

Средний город состоял из шестого, пятого и четвертого районов. В шестом расположились резиденции и личные дворцы Жреческой Троицы: Грэтиэна, Кэймрона и Джоэва, Главы Совета Мудрейших Грэйда, Правителя кианов Дэйма и Правителя гридов Лэйса, замки членов Совета Мудрейших, в том числе и Хэдриана, а также колдуна Фриджидиэна. Здесь процветала пленительная архитектура классического направления лекальных изгибов.

Крыши и рамы резиденций, дворцов и замков были золотыми, серебряными и изумрудными. Внутренние помещения и наружные стены зданий, пластиковые покрытия площадей и пешеходных дорожек были расписаны яркими красками в виде картин.

Фасады зданий украшались изумительными фресками и символическими орнаментами из драгоценных камней, скульптурами огромных людей и животных.

В пятом были сосредоточены правительственные учреждения, министерства и общественные организации. Они строились по плану мандалы, которая состояла из восьми зданий, расположенных по кругу и соединенных крытыми переходами, которые символизировали свернувшуюся змею Уроборос, кусающую свой хвост. Посредине такого комплекса располагался цветной фонтан и цветущий парк.

В этом же районе жили в улыбчивых домах правительственные чиновники и высокая интеллигенция. Окна этих домов имели круглую или эллипсовидную форму и застеклялись прозрачным пластиком, очень прочным и теплостойким. Рамы, фасады и крыши покрывались орихалком, который добывался на острове, и напоминал розовое золото дивной красоты. Он широко и повсеместно использовался потому, что никогда не тускнел, всем улыбался и не требовал внимания для сохранения своей природной красоты.

Четвертый район населяло жречество в своих четырёхэтажных цилиндрических домах, окружённых бассейнами, радужными фонтанами и цветущими садами.

Нижний город также состоял из трёх колец: в третьем располагались многочисленные НИИ и жреческие школы. Здесь же возвышались башни-обсерватории. Во втором – бизнесмены и предприниматели, инженеры и технологи. Их дома имели причудливые трубообразные формы, похожие на гигантские деревья.

А в первом, внешнем, жили простые люди, дома которых строились в виде усеченных пирамид, поставленных одна на другую.

Во всех семи районах здания не строили друг к другу близко, ибо ветра и камни, травы и деревья, растущие между домами, приносили антамурийцам радостную энергию и здоровье.

По периметру окраины острова стояли ступенчатые Пирамиды, которые облицовывались известняковыми плитами и покрывались особым зеркальным составом. Они имели вершины с открытыми полостями, откуда вырывались столбы энергии, видимые невооружённым глазом как пульсирующие Лучи, уходящие в космос.

Эти процессы вызывали ионизацию воздуха. Атмосфера над Антамурией была более разреженной, с большим содержанием кислорода, с чистым воздухом, умеренным климатом, переходящим на юге острова в субтропический.

К этому времени антамурийцам были доступны Великие знания Арктура, Сириуса и Плеяд, а потому их цивилизация была очень развитой. Они освоили многие виды пранического электричества, телепатию, силу мантр, силу мыслей и другие виды энергии.

Концентрация энергии солнечных лучей в кристаллических генераторах достигала большой величины, поэтому использовалась ими в освещении, акустике, обогреве помещений. Благодаря Кристаллам климат был мягким и регулируемым.

Воздушное пространство имело спектр розовых цветов или светло-оранжевых оттенков.

Жрецы Антамурии создали волшебный элексир, который назывался «Философским камнем». В его присутствии нагревали совершенные отношения серы и ртути и получали все металлы.

Также еще изобрели они «Белый эликсир» и «Красный эликсир». Первый превращал любой металл в серебро, второй обращал в золото всё, что сплавляется с «Философским камнем».

Антамурия была любимым детищем инопланетного разума из Арктура, Сириуса и Плеяд. Но если говорить о Земле в целом, то она стала местом эксперимента дшести космических рас, смешавших свои ДНК и давших жизнь всему живому на этой планете, поскольку по своему химическому составу и условиям она соответствовала задуманным целям этих инопланетных разумов.

Так на ней появились различные растения, животные, но главное – человеческие существа, которые стали называться тапионийцами, флорийцами, мунавварцами и мракотинцами. Наиболее развитый человеческий код получили антамурийцы.

Глава 3

Каждый антамуриец гордился своим государством, в котором, согласно его социальным законам, образование, медицина и энергоснабжение для его жителей было бесплатным. Продовольствие, одежда, вещи и предметы для обустройства быта распределялась в Центрах Обеспечения при Храмах. Денег не существовало. Все получали блага по нормам потребления, исходя из родословной, образования, занимаемой должности, вклада в развитие государства, количества малолетних детей, которых в семьях было не больше двух. Разноцветные резиденции, дворцы, виллы и дома передавались по наследству. Они утопали в бушующих садах цветов-деревьев.

Хэдриан происходил из древнего рода гридов и занимал высокий пост члена Совета Мудрейших. Замок Да-Рут достался ему от отца, который, оставшись вдовцом, поселился в пятом районе в «улыбчивом доме». И теперь в родовом замке Хэдриан жил со своей женой и двумя сыновьями.

Быстро добравшись до резиденции Главы Совета Мудрейших, Хэдриан несколько помедлил, еще раз систематизировав в уме информацию, которую нужно было обсудить с глазу на глаз с Грэйдом. И убедившись, что проблема существует и он не зря побеспокоит второе лицо государства, Хэдриан уверенной походкой направился к его кабинету.

Увидев в дверях уважаемого члена Совета, Грэйд пригласил его войти. Обменявшись приветствиями, они сели в кресла друг против друга – и повисло молчание, сопровождаемое невысказанным вопросом хозяина кабинета.

Это был мужчина крепкого сложения с широкими плечами. Густые соломенного цвета волосы слегка вились и достигали плеч. Их слегка посеребрила седина. Красивый с горбинкой нос придавал его облику благородную мужественность.

У Грэйда были лучистые голубые глаза, приветливые, выразительные и слегка раскосые. На высоком лбу обращали на себя внимание широкие брови в разлет. Умный и внимательный взгляд скользил по лицу нежданного гостя, пытаясь отгадать, с чем он к нему пришел. Величественная поза выдавала еле заметную напряженность. Он мог бы использовать телепатию, но не стал прибегать к ней, поскольку в Антамурии было не принято проникать в мысли без согласия собеседника.

Хэдриан не стал затягивать образовавшуюся паузу и приступил к объяснению причин своего визита:

– Прошу меня извинить, Мудрейший, но я пришел поговорить с вами относительно тех скрытых и пока особо невидимых процессах, которые происходят в нашем государстве с антамурийцами. Возможно, у вас не было причин заметить это самому, но я в своей семье стал наблюдать опустошение душ у моей жены, старшего сына и у самого себя.

– Что значит опустошение душ? Какой смысл ты вкладываешь в это понятие?

– Как вы знаете, любовь многолика. Мы любим родителей, детей, мужей и жён, друзей – и всех по-разному, по-особому. Но к кому бы мы ни испытывали это чувство, настоящая любовь всегда означает понимание, уважение, готовность помочь, защитить, способность пойти на жертву ради любимого человека.

– Да, сила любви заключается в том, что она пробуждает ответное чувство, лечит душу, способна спасти жизнь. Это то состояние человека, когда душа его наиболее открыта верховным началам добра, истины и красоты, – согласился с ним Грэйд.

– Абсолютно верно, Мудрейший. Тот, кто любит, не только требует, но и отдает, не только жаждет наслаждений, но и готов к наивысшим подвигам самоотречения. Подлинная любовь – это ещё и выражение созидательности, она предполагает заботу, уважение и ответственность.

– Хэдриан, всем известно, что любовь рождает в человеке неудержимое желание совершать добрые поступки. Весь окружающий мир влюбленному человеку кажется прекрасным и значительным. Будничные дела становятся важными и даже приятными и выполняются с какой-то особой легкостью. Недаром любовь считается эликсиром жизни – она пробуждает скрытые силы человека. Всё это прописные истины – и я не понимаю, почему мы ведем о них речь.

– Я сейчас как раз подхожу к объяснению того, что вы считаете странным и непонятным. Любовь как высокое, жизнеутверждающее чувство обладает огромной силой. Любовь – это чувство единения. Истинная Любовь – радость! Точнее, дарение и получение радости.

– Абсолютно согласен. И что всем этим пытаешься мне сказать?

– То, что души антамурийцев стала покидать любовь. Такие души перестали чувствовать её волнения, восторг и страсть, потеряли такое умение, как переживать и сопереживать, страдать и сострадать. Я боюсь, что со временем ситуация выйдет из-под контроля и мы обретем мир людей, наказанных за равнодушие отсутствием чувств. Ведь пока есть любовь, есть жизнь.

– Откуда вдруг появилась эта тема? Ты уверен, что есть причины для беспокойства?

– Конечно. Вот уже какое-то время я внимательно наблюдаю за собой, своей женой и старшим сыном. В нас троих были сильно развиты чувства, присущие любви, а теперь с каждым днем их становится в душе всё меньше… в ней наступает хаос. Совесть, сочувствие, жалость подвергаются сомнениям. Богатый духовный мир теряет свои яркие, сочные краски.

– А почему ты не упоминаешь своего младшего сына?

– Всё, что я описал, его, пока явно выражено, не коснулось. Я это объяснил для себя тем, что Эйдж изначально формировался несколько самовлюбленным, эгоистичным и избалованным. И годы не убавили в нем эти негативные качества, а, наоборот, несколько усилили.

– Так не исключено тогда, что рано бить тревогу и предпринимать какие-то действия. Лично я не заметил в своей душе каких-то серьезных изменений. Хотя, возможно, я и не прав. Кое-какие чувства во мне несколько трансформировались не в лучшую сторону, и я стал ловить себя на несвойственных мне мыслях. Однако до разговора с тобой не заострял на это внимания. Если быть более точным, просто отмахивался от них.

– Я боюсь, чтобы люди не разучились любить. Если опоздаем и любовь покинет их сердца, души тотчас наполнятся ненавистью и равнодушием. Перестанет существовать дружба, уважение людей друг к другу, распадутся семьи, родители и дети станут врагами. Убийства, зависть и злоба будут нормой жизни – и наша цивилизация исчезнет с лица Земли.

– Что ж, страшную картину будущего ты сейчас нарисовал. Этого нельзя допустить. Однако бить в набат тревоги пока не будем. Постараемся с привлечением малого количества людей отследить причину того, что стало происходить с людьми. И начнем прямо сейчас. Я немедленно сообщу Верховному жрецу, что мы через полчаса встретимся с ним возле одной из восьми пирамид, где хранится минерал «Локон Венеры», который содержит в себе и распространяет над островом энергию возвышенной духовной любви и, как талисман антамурийцев, обеспечивает их счастье в любви, оберегает от ревности и измен. Когда Земля заселялась живыми существами, инопланетный разум наделил нас, тапионийцев и флорийцев этими волшебными Кристаллами – ведь Бог это и есть любовь, а способность любить – это дар божий землянам от наших космических предков.

– Да, я знаю, что мы, северная Тапиония и южная Флория бережем эти талисманы как зеницу ока, как самую большую ценность в этом мире.

– Так оно и есть. И не только минерал «Локон Венеры». В пирамиде хранятся и другие минералы, которые также являются нашими талисманами. Каждый из них дополняет ауру антамурийцев особыми вибрациями, вносит изменения в судьбу и жизнь каждого человека: Аметист привлекает к нам счастье, богатство и мир в сердце; Агат дарует процветание, здоровье и длинную жизнь; Рубин защищает от негативной энергии; Нефрит даёт нам мощь, силу и власть; Сапфир наделяет мудростью, правдой, доблестью и храбростью; Карбункул – постоянством, уверенностью и твердостью; Изумруд обогащает нас знаниями и вселяет в наши души надежду.

– А что нам может сказать Венерин камень? Разве он может помочь?

– Не знаю. Но сила в нем великая. Если что-то в наших сердцах начало меняться, думаю, это должно отразиться и на волшебном минерале. Возможно, он начал менять цвет своей энергии, или ее волны стали короче… Карточка -ключ от сокровищницы, спрятанной в главной зеркальной пирамиде, находится у Верховного жреца. Только он знает телепатическое заклятие, которое позволяет ключу открыть в пирамиде потайную дверь, невидимую для человеческого глаза.

– Вы объясните ему, почему мы хотим увидеть «Локон Венеры»?

– Я обязан это сделать, иначе он откажется впускать нас в сокровищницу без уважительной причины.

На этом разговор прекратился. Грэйд и Хедриан вышли на улицу, где сели на воздушную ладью. Поездка времени много не заняла. Не доезжая до необходимой пирамиды, они увидели Верховного жреца Гретиэна в белом до земли облачении.

Он ждал их с одной из сторон пирамиды. Глава Совета Мудрейших объяснил ему причину, почему им необходимо попасть в сокровищницу и посмотреть на волшебный минерал. Верховный жрец какое время смотрел на ключ-карту, а потом очертил им прямоугольник, напоминающий дверь. Потом толкнул его как бы внутрь – и в пирамиде образовался проем.

Они все зашли в него – и вновь оказались перед стеной. Гретиэн повторил предыдущие действия ключом – и так три раза. Наконец все трое оказались в сокровищнице. Там под хрустальным куполом находился постамент из белого гранита с золотой розой, раскрывшей свои лепестки. В середине лежала красная бархатная подставка для «Локона Венеры», однако самого камня на ней не было.

Испуганные увиденным, они растерянно посмотрели друг на друга и вновь на постамент, но ничего не изменилось: минерала как не было, так и нет.

Первым пришел в себя Верховный жрец. Смертельно побледневший, он дрожащими губами пытался выдавить из себя, хоть слово, но страх сковал его своими ледяными кандалами, заморозив даже мысли.

Понадобилось не менее пяти минут, чтобы он смог сказать:

– Ничего не понимаю. Куда мог деться камень? Зайти в пирамиду никто не мог. Заклинание для ключа знаю только я. Минерал я видел пять лет назад, когда его шлифовали, и с тех пор никто не посещал пирамиду. Не мог же он исчезнуть сам по себе.

– Конечно, не мог. Предполагать подобное – абсолютный бред. Нам надо срочно доложить о пропаже Верховному правителю, собрать Совет Старейшин и Жреческую Троицу. Этим мы займемся с Хэдрианом, а вы, Гретиэн, обойдите все остальные минералы и посмотрите, на месте ли другие волшебные камни. А затем приходите в Тронный зал приемов.

После этих слов они вышли из пирамиды и отправились в резиденцию Верховного правителя, сохраняя напряженное молчание. Ни одному из них сказать было нечего. Мысли в голове метались, пытаясь найти ответ, как из пирамиды мог исчезнуть кристалл Любви, но всё было тщетно. Подозревать Гретиэна во лжи было нелепо, поскольку они знали его много лет как человека, ценящего правду в отношениях превыше всего. Тогда кто и как мог выкрасть Локон Венеры?

В Тронном зале собрались все, в чьих руках была судьба Антамурии. Слушали Главу Совета Мудрейших молча, с печатью глубокой тревоги на лицах. В глазах притаились растерянность и озабоченность. Непонимание происходящего угнетало, что явно просматривалось в их неподвижных, напряженно застывших позах.

Прибыл Гретиэн, который сообщил, что остальные минералы на месте. Эту весть встретили радостно. Улыбки, появившиеся на лицах, избавили души от уныния, и, как обычно, члены Совета стали активно обсуждать ситуацию с пропажей камня Любви, выдвигая различные гипотезы, как он мог исчезнуть, но ни одна из них не была принята за основную. Устав от споров, приступили к обсуждению, с чего надо начинать поиски самого кристалла Венеры.

Один из Совета Старейшин предложил связаться с королём Тапионии Ригом и королевой Флории Далией, чтобы выяснить, на месте ли их камни Любви.

Больше обсуждать пока было нечего, и все разошлись по домам. Решено было собраться завтра, когда солнце скроется за горизонтом. Верховный правитель Никэтор предупредил всех, чтобы информация об исчезновении волшебного минерала не вышла за пределы этого зала, и покинул всех в тягостных раздумьях.

Хэдриан чувствовал, что надвигается беда, что поиски Венериного кристалла приведут к столкновению с Темными силами. А значит, неминуема война. Человеческая раса не так сильна, чтобы сразиться с ними в одиночку. Поэтому придется искать союзников в Северо-западной и Южной странах. Их жители также обладают магией, без которой в грядущем противостоянии не обойтись.

Придется также открыть комнату с магическими артефактами, которые практически никогда не использовались в военных целях, и антамурийцев, обучившихся управлять ими, зачислить в отряд, который отправится на поиски «Локона Венеры». Эти мысли не покидали голову Хэдриана, пока он добирался в свой замок.

Зная, что нарушает запрет Верховного правителя, Хэдриан, тем не менее, закрылся в кабинете со старшим сыном и рассказал ему, что произошло и почему души людей опустошаются.

Рэйм долго осмысливал услышанное, а потом спросил, почему минерал имеет такое необычное название.

– На этот счет существует легенда, дошедшая к нам из прошлого, – ответил отец. – Богиня любви захотела искупаться в одном из кристально чистых горных озёр Земли и спустилась с небес на землю и ступила в озеро. Она не заметила, что во время купания три ее золотых локона потерялись. Когда пропажа обнаружилась, прошло время, которое на Земле бежало гораздо быстрее, чем у небожителей. Богиня вернулась и нашла пропажу, искренне поразившись великолепному сочетанию золота волос с искрящимися льдинами, в которые они вмёрзли. Венера с восхищением рассматривала творение льда и холода. Она захотела подарить необычайное создание людям и превратила лёд в горный хрусталь.

– И какого цвета этот кристалл? – уточнил Рэйм.

– «Локон Венеры» красного оттенка. В нём рутил нарос на гематите широкими яркими «лучами» в форме «звезды», создав таким образом переливающийся рисунок, в котором рутил играет золотом, а гематит – серебром. Но главное в этом камне то, что рутиловые волоски – это каналы, по которым бежит высокий вибрационный ток, и действуют они как антенны передатчика. Таким образом, сила Любви, заключенная в «Локоне Венеры», передавалась всем людям, которые находились от нее в радиусе нашего острова.

– И где же теперь искать пропавший талисман, если нет ни одного предположения? – не удержался Рэйм от вопроса.

– Пока неизвестно. Когда поступит информация из Тапионии и Флории, соберутся Мудрейшие, Верховные жрецы и колдуны всех трех стран, вот они и решат, что делать дальше. Возможно, трем сильнейшим колдунам с помощью магии удастся узнать, где находятся камни. Если у них не получится, Главы Советов отправятся в свои подземные энергетические города и попытают счастья. Думаю, там они получат ответы на свои вопросы. Однако эти действия будут предприняты в том случае, если и у них тоже исчезли «Локоны Венеры». А если нет, то будем обходиться своими силами, прибегнув к силе и возможностям магических артефактов.

– Отец, как бы не обернулась ситуация, прошу тебя отправить меня в составе поисковой группы. Я не могу сидеть дома без дела, когда решается судьба моего острова. А может, и большей части Земли.

– Рэйм, я буду горд видеть тебя среди смелых и отважных, тех, кто выйдет на тропу войны с Тьмой. А в том, что в краже волшебного минерала были задействованы ее силы, я почему-то не сомневаюсь. Единственная просьба к тебе – не нарывайся на опасность, если ее можно будет избежать, прибегнув к другому решению проблемы.

– Спасибо! Я уже не желторотый птенец, поэтому зря рисковать не буду. Это я тебе обещаю.

– Ну вот и хорошо. Надеюсь, тебя не надо предупреждать, что данная информация не подлежит разглашению. Никому.

– Конечно, отец. А теперь было бы хорошо, если б ты отдохнул. На тебе лица нет. Оно осунулось и посерело от тревог и забот. Береги себя. Твоя мудрость и твой ум еще понадобятся нашей стране в эти трудные дни.

Хэдриан кивнул и с благодарностью во взгляде посмотрел на сына. Потом устало поднялся, и, кивнув на прощание, вышел из кабинета.

Рэйм долго обдумывал услышанное. Он сомневался, что колдунам, даже общими усилиями, удастся выяснить, где волшебный кристалл. Быстрее всего, Главе Совета Мудрейших всё же придется обращаться за помощью в подземный энергетический центр к Владыке «Кристального Города Семи Лучей». Другого выхода из создавшейся ситуации он не видел.

Потом его раздумьями завладели мысли о своей семье, которой он очень гордился. У антамурийцев была очень высокой планка поддержания нравственности в семье, поскольку они выбирали себе пару на всю жизнь. Для совершения брака пара обращалась к жрецу, который проникал в «сущность их душ» и определял совместимость. Одобрив брак, жрец дарил жениху и невесте пару браслетов, которые необходимо было носить на левом предплечье до конца жизни.

– Я сам, – неожиданно для себя подумал Рэйм, – уже готов был идти с Диэнной к жрецу, но что-то в последний миг меня остановило. То, чему до сих пор у меня нет объяснения. Я думал, что смогу прожить с ней в любви и уважении всю жизнь, а во время последней встречи вдруг понял, что Диэнна не нужна мне, что она фальшивый бриллиант. Почему мне в голову пришла подобная мысль?

Однако Рэйм не знал ответа на этот вопрос. Та, которую он обожествлял и следы которой был готов целовать, вдруг предстала перед его взором совсем другой: похотливой распутницей, себялюбивой стервой и самовлюбленной бесстыдницей.

– И почему я раньше всего этого не видел в ней? – не оставляла в покое будоражащая сознание мысль. – Неужели моя любовь к Диэнне была настолько слепой? А было ли вообще мое чувство к ней любовью?

И вдруг Рэйм отчетливо понял, что никогда не любил девушку. Не любовь, а страсть взяла в плен его чувства. Именно она повелевала всеми его поступками и эмоциями, которые он воспринимал как любовь. Однако что-то уберегло его от роковой ошибки. Возможно, пропажа минерала Венеры. Энергия его ослабла – и всё встало на свои места.

Значит, сделал Рэйм вывод, для настоящей любви отсутствие камня не страшно. Может, она несколько ослабнет, но не оставит сердца тех, в которых поселилась.

Однако видимость любви растает, как туман под солнечными лучами. Он видел, что его родители переживали в отношениях непростые времена, но боролись, не позволяя любви покинуть их, поэтому был уверен в том, что им удастся сохранить её.

Рэйм, погруженный в свои мысли, не услышал шагов брата, который остановился недалеко от него.

– Страдаешь по красавице? – иронично спросил тот.

– Увы, нет, хотя это и странно звучит после нескольких лет столь бурных отношений.

– Значит, ты не будешь против, если я приударю за ней и соблазню?

– В принципе, не против, но не советовал бы тебе связываться с Диэнной. Она тебе не по зубам. Боюсь сломаешься. Её нужно держать в ежовых рукавицах.

– Не слишком ли ты низкого мнения обо мне? – возмутился Эйдж. – Я красивее тебя и моложе. Да и характер у меня не слабее твоего, а во многом значительно проще. Нам с ней будет весело.

– Ты влюблён в неё? – с ноткой безразличия поинтересовался Рэйм.

– Влюблён? – переспросил младший брат и захохотал. – Я не знаю, что это такое, но сгораю от страсти. Мне кажется, что, если я не пересплю с ней, лопну от напряжения, которое скопилось в моих гениталиях. Я, даже думая о ней, кончаю, как неопытный подросток.

– Тогда сними это напряжение, чтобы они не взорвались. Предполагаю, Диэнна возражать не будет, поскольку похотлива не меньше тебя. Однако в дальнейшем прошу избавить мои уши от разговоров о ней и ваших отношениях. Бери пример с меня: за всё время своей связи с ней я не проронил ни слова о том, что она была моей любовницей. Если в твоей душе не копошится ревность к нашему прошлому, действуй. Но не думаю, что она быстро переключится с одного брата на другого, так как будет надеяться, что я всё же вернусь к ней.

– А ты не собираешься этого делать? – с напряжением в голосе спросил Эйдж.

– Нет. Эта страница моей жизни уже прочитана, закрыта и навсегда положена в архив.

– Тогда у меня развязаны руки, и я могу действовать?

– Конечно. На этом и закончим наш разговор, – сказал Рэйм и, поднявшись со стула, направился в свою комнату, поскольку ему предстояло серьёзно обдумать ситуацию, сложившуюся в Антамурии.

Он не видел, с каким удовлетворением и злорадством смотрел ему вслед Эйдж. В его взгляде было всё: и радость, и победа, и довольство собой, и легкое презрение к брату, не оценившему все прелести Диэнны и не понявшему, что она никогда его не любила, иначе не флиртовала бы напропалую с его младшим братом. Стоило ему проявить себя более настойчиво – и девушка не устояла бы перед его мужским превосходством. Эйдж утешал свое самолюбие этой мыслью, но зависть к старшему брату даже сейчас точила его изнутри и, несмотря на проявленную браваду, вызывала в душе неуверенность.

Злобно выругавшись вполголоса, он поспешил в беседку, где мог помечтать о самой красивой девушке Антамурии. Страсть сильнее любви, решил Эйдж. Неземное наслаждение, блаженство и яркий фейерверк эмоций, которые сопровождают её, – это всё, что нужно в отношениях между мужчиной и женщиной, которая создана для того, чтобы удовлетворять мужские потребности своей раскованностью и огненными порывами похоти в постели.

Что касается Рэйма, он сразу же забыл о разговоре с братом. Его тяжелые думы были сосредоточены на предстоящем отъезде. А в том, что антамурийцам придется отправляться на поиски пропавшего Талисмана Любви, он не сомневался.

Теперь его беспокоил вопрос, из кого будет сформирован поисковый отряд. Ему хотелось обговорить это со своими друзьями и определиться с ними о совместных дальнейших действиях, но он не мог этого сделать, так как дал слово отцу не разглашать информацию, являвшуюся пока для всех тайной.

Конечно, в отряде должно быть не менее десяти человек, которые владели элементальной и другими видами магии. И два-три Посвященных, владеющих психическими силами и умеющих облегчать вес каменной глыбы до состояния невесомости. Их уникальные знания и способности понадобятся, когда отряд будет проходить по болотисто- гористому государству Мракота, дороги к которому завалены огромными скалистыми глыбами. Только Посвященным под силу их расчистить.

Рэйм не раз видел, как Посвященные строили в их столице пирамиды и другие дворцы, перенося тяжести взглядом, как излечивали свое тело за счет внутренней энергии. Благодаря им был застроен огромный город-государство на острове как под землей, так и под водой, где были образованы прекрасные плантации водорослей и паслись стада одомашненных морских животных.

Почему-то Рэйм был уверен, что пропавший минерал «Локон Венеры» находится у всеправителя Северной страны и что его союзником стал львоподобный Аббас из Мунаввара. Ему на это настойчиво указывала интуиция, которая у него была очень развита.

Сами антамурийцы не справятся с довольно сильными и обладающими сверхъестественными способностями противниками. Значит, нужно объединиться с северо-западной Тапионией и южной Флорией. Надо, конечно, но может и не получиться, если их Камни Любви в целости и сохранности лежат в отведенных для них тайниках. А вот если и их украли, тогда проблема объединения сил будет сама собой решена. Без усилий и перетягивания каната. То, что и в этих королевствах пропали минералы-талисманы, Рэйм знал благодаря всё той же интуиции, которая удивительным образом проявлялась у него с самого детства. Отец знал об этих способностях старшего сына и всегда прислушивался к его мнению и советам.

Вдруг память подкинула ему воспоминания о том, как в давние времена народы, населявшие Пангею, на своих советах обсуждали общие возможности развития государств и создавали общий язык. Об этом ему рассказывал дед. Причем в каждом поселении этот новый язык создавался своим неповторимым образом и поэтому отличался от языков в других местах.

Он состоял из любимых слов каждой расы, которые были связаны с их жизнью в этом месте. Например, названия растений и животных, распространенных вокруг поселения, были флорийскими. От мракотинцев передались названия камней и окружающих гор, а также названия разных химических веществ. От тапионийцев получали названия предметов быта, использовавшихся в хозяйстве, и всего, что связано с природой, а от антамурийцев – названия всех технических приспособлений и материалов. Постепенно старейшины начали обучать этому языку представителей своих рас.

– Теперь это даст положительные плоды, – решил Рэйм, – поскольку отряду из Антамурии будет легко общаться как со своими союзниками, так и с противниками.

Узкая тропинка, вымощенная камнем, змейкой вилась между низкорослыми, но пышными кустами, теряясь в сочной зелени. Она вела в изумительный цветущий яблоневый сад, богатый, роскошный и прекрасный в своем пенном бело-розовом убранстве. Нежные лепестки цветов овевал легкий ветерок, и они тихо перешептывались друг с другом.

На фоне голубого прозрачного неба ветви яблонь казались особенно нарядными. Но ведь красота цветущих яблонь не вечна! И, словно бы в доказательство этого, свежая зелень трав, окружившая их, запестрела затейливыми узорами осыпавшихся нежно-розовых и снежно-белых лепестков.

Сквозь листву деревьев смело пробились солнечные лучи – и круглые капельки росы на их коре играли всеми цветами радуги. Великолепие сада пленяло и красками, и запахами, и пением певчих птиц, звонкой трелью разносившемся в теплом воздухе.

Этот сад был одним из многих прелестных уголков на цветущих землях Междуречья, где обитали жители Флории, и принадлежал семье Силестиса, одного из Мудрейших этой доброй и веселой страны.

У него было два сына: старший Кальяс, которому исполнилось двадцать пять лет, и младший семнадцатилетний Юнас, а также дочь Росалиа, двадцатилетняя красавица.

Сам отец этого небольшого семейства отдыхал в беседке, любуясь своим садом и ожидая сыновей, которые с минуты на минуту должны возвратиться из Школы Практической Магии. За особые успехи в овладении волшебством Кальяс был удостоен звания Магистра и обучал тайным магическим знаниям учеников школы, в том числе и своего младшего брата, который уже перешел в выпускной класс.

Их семья принадлежала к роду айгов, повелителей садов. Все они, кроме Росалии, были золоволосые и зеленоглазые, высокие и стройные, отличались отменным здоровьем и жизнерадостностью. К тому же считались величайшими чародеями, ибо обладали тайными магическими знаниями и владели секретами колдовства.

Росалиа преподавала в Школе Знахарства и Чародейства, поскольку имела всесторонние знания о целебных и энергетических свойствах растений и использовании их для лечения различных заболеваний, смертельных ран и при совершении заклинаний при оживлении, если дух только покинул тело.

Семья Силестиса была опорой королевы Далии в решении многих вопросов. Их мудрость, знания и умения обеспечили им два голоса вместо одного в Совете Старейшин по сравнению с другими родами.

Она была почитаемой и уважаемой благодаря не только самому главе семейства, но и его детям, которые ни словом, ни поступком не запятнали её чести. Да и Лавиния была не менее уважаемой, чем муж и сыновья, снискав доброе отношение к себе своим целительством.

Они владели большим участком земли, на котором раскинулся великолепный сад с разнообразными плодовыми деревьями. Фрукты из их сада пользовались большим спросом из-за изумительного вкуса, внешнего вида и сочности.

Все эти мысли ненавязчиво сменяли друг друга, пока Силестис отдыхал в беседке в ожидании своих сыновей. И ждал он их, недавно вернувшись с заседания Совета Старейшин, с недоброй вестью.

Вскоре на вымощенной камнем дорожке между цветущими деревьями показались братья, и отец залюбовался ими. С почтением поклонившись родителю, они получили разрешение сесть напротив него. Их разделял стол, на котором в серебряной вазе стояли цветы.

Силестис отодвинул их в сторону и пристально посмотрел на сыновей.

– Что случилось? – нарушил паузу нетерпеливый Юнас.

– Пока ты молод, тебе будут прощать отсутствие выдержки, но не долго, – сказал Силестис. – Бери пример со старшего брата, которому тоже любопытно, почему я пригласил вас на эту встречу, но он ни словом, ни взглядом, ни выражением лица не задал вопрос, который вертится у него на кончике языка.

– Только и слышу о примерном Кальясе, – обреченно махнул рукой Юнас и стал демонстративно смотреть в сторону.

Не обращая внимания на легкомысленное поведение младшего сына, Силестис тяжело вздохнул, прежде чем сообщить им то, что услышал на заседании Совета.

– Итак, у меня, наследники мои, плохая новость: из тайной комнаты, которую оберегали как зеницу ока, исчез минерал «Локон Венеры». Он содержит внутри себя возвышенную духовную любовь. Являясь талисманом, минерал обеспечивает счастье в любви, оберегает от ревности и измен тех, у кого находится, при условии, что им покровительствует добро и милосердие. Но если минерал попадет в плохие руки и долго будет находиться у тех, чьи сердца наполнены злобой, ненавистью и черными помыслами, сила его станет уменьшаться и излучение волшебной красной энергии прекратится.

Кальяс, что -то обдумывая, спросил:

– Откуда стало известно, что минерал пропал?

– Мы получили телепатическое письмо от Главы Совета Мудрейших Антамурии Грэйда с просьбой проверить минерал Любви, так как у них кто-то выкрал его, хотя он был надёжно спрятан.

– Выходит, что ненадёжно, – подал свой голос Юнас. – А у кого он еще есть?

– В королевстве Тапионии. Мы сейчас ждем известия от них. Не исключено, что они столкнутся с такой же проблемой.

– Если уже не столкнулись. Возможно, просто находясь в растерянности, они не сразу связались с нами. А что думают по этому поводу антамурийцы? – уточнил Кальяс.

– Что трем народам необходимо объединиться и под одним управлением отправляться в Мракоту. Рэйм, старший сын Хэдриана, одного из мудрейших Антамурии, считает, что пропавшие камни находятся именно там. У всеправителя Йерка есть колдунья Вийвека и ворон Инграм, которые способны выкрасть всё, что угодно.

– А зачем им понадобились минералы Венеры? – вклинился в разговор Юнас.

– На этот вопрос никто ответа не знает, но многие предполагают, что Йерка соблазнил какой-то идеей его главный старейшина Хайвард, для достижения которой нужны эти камни Любви.

Кальяс хмыкнул:

– Так они не знают, что это такое. Зачем им Любовь, когда они одержимы ненавистью ко всем, кто не они? Любовь не для них.

Силестис не успел ответить сыну, поскольку стал получать телепатическое сообщение. Он закрыл глаза и сосредоточился, дав сыновьям знак рукой молчать. В беседке воцарилась тишина, которую изредка нарушало пение птиц.

Через несколько минут молчание нарушил сам Силестис:

– В Тапионии также пропал минерал «Локон Венеры». Верховный правитель Никэтор предложил сформировать в каждом королевстве поисковые группы и собраться вместе со Старейшими у них на острове, чтобы разработать план поиска пропавших талисманов. А сейчас меня срочно вызывает на заседание Совета Велигов Диар.

Видя, как отец, оторвавшись от земли, стремительно полетел из сада, Юнас покачал головой и глубокомысленно произнёс:

– Если даже наш отец помчался по воздуху, значит, дела у нас дерьмовые.

– Не употребляй бранных слов, сделал ему замечание старший брат.

– Да нормальное это слово. Оставь для класса учительские замашки. А я употребил слово, которое, как нельзя лучше, характеризует сложившуюся ситуацию, – спокойно огрызнулся Юнас. – Ты пойдёшь в отряд, который сформируют на поиски нашего минерала?

– Конечно. Причем, не буду ждать решения Совета, а сам вызовусь добровольцем. Я много чего умею, поэтому мои знания, умения и навыки весьма пригодятся. Я ведь Магистр тайных знаний и практической магии.

– Тогда я тоже пойду в отряд добровольцем. Тебе нужен будет умелый помощник, а я, если ты помнишь, через два месяца заканчиваю Школу магии.

Их разговор оборвала Росалиа, войдя в беседку.

– Вот вы где! – воскликнула она. – А я вас обыскалась. Что случилось с папой, что он изменил своей привычке не покидать землю? Я никогда раньше не видела его летящим по воздуху.

– Всё случается в первый раз, – хмыкнул Юнас.

– Прям невидаль. Смотри, – и Юнас, преодолев притяжение земли, облетел дважды беседку и сел на свое прежнее место.

– А я так не умею, – огорченно сказала Росалиа.

– Не расстраивайся, Лиа, – сказал Юнас. – Я тебя научу. Освоить отрыв от земли и запустить энергию движения совсем не трудно.

Лия благодарно прильнула к груди брата, с нежностью заглянув ему в глаза. Потом, сев рядом с Кальясом, серьезно спросила:

– Может, ты объяснишь мне, что случилось? Над городом в развевающихся одеждах со всех его концов полетели к дворцу Далии Велиги. Согласись, столь необычная картина вызывает намного больше вопросов, чем я задала.

– Я не знаю, могу ли открыть тебе тайну произошедшего, поэтому лучше сохраню молчание до прихода отца. Если он сочтет нужным и тебя посвятить в создавшуюся проблему, то сделает это сам.

– Что-то очень нехорошее? – уточнила Лиа, не отказавшись от попытки разговорить брата.

– Очень, – вот и всё, что она услышала в ответ на свой вопрос. Зная, что старший брат больше ничего не скажет, Лиа недовольно скривилась и села на скамейку в ожидании отца.

В молчании время тянулось медленно. Кальяс в напряжении постукивал костяшками пальцев по столу. Юнас тихо насвистывал трель соловья, а Лиа беспокойно ерзала по скамейке. Наконец они увидели отца, приближающегося к беседке под руку с матерью. На ней было платье из плотного зеленого шёлка, которое свободно струилось по её стройной фигуре, перехваченное в талии витиеватой серебряной цепочкой. По подолу тянулись вверх серебряные веточки. Все поднялись и склонили в почтении головы.

Отец разрешил им сесть и, усадив рядом с собой жену, обратился ко всем членам своей семьи:

– Мы получили подтверждение из Тапионии от Аймана, возглавляющего Ингов, что они собирают отряд на поиски своего «Локона Венеры».

– Какого локона? Никогда не слышала о таком, – прервала отца Росалиа.

Тот ничего на это не сказал, только посмотрел на дочь строгим взглядом, который заставил ее усмирить бушевавшие внутри эмоции.

– Извини, папа, – прошептала она и покорно сложила руки на коленях.

– У меня нет времени на пустые разговоры, – резко бросил Силестис. – Кальяс назначен руководителем сводного отряда, который будет состоять из пятидесяти флорийцев.

Отряд будет сформирован из айгов, которых возглавит Олкандр, айнов, которых возглавит Антеро, фавинов во главе с Яри, гленнов во главе с Костэнсом. Эльсы под руководством Леиты будут охранять реки – водные границы, между которыми привольно расположилась наша Флория.

Они не позволят никому из Мракоты и Мунаввара ступить на нашу землю, пока будут отсутствовать ее лучшие воины, которым оказана великая честь вернуть назад талисман Любви, без которого невозможна дальнейшая жизнь всех флорийцев, ибо они в своих чувствах, эмоциях и желаниях, лишенных любви, опустятся на уровень бездушных существ.

Силестис на какое-то время замолчал, и никто не решился нарушить установившуюся тишину. Потом он посмотрел на старшего сына и сказал:

– Кальяс, королева Далия и высший Советник Диар оказали тебе большое доверие самому сформировать свой отряд, поэтому подойди к поставленной задаче ответственно. В нём не должно быть никаких друзей, если они не обладают необходимыми для выполнения поставленной миссии умениями и навыками. В отряд должны войти лучшие из лучших. Главное при отборе – собрать под свое командование таких флорийцев, каждый из которых обладает множеством способностей и умеет пользоваться любым видом оружия. На это у тебя отведено всего полтора дня. Через два дня на рассвете ты отправляешься вместе с другими командирами отрядов на остров Антамурию. С собой ты должен иметь список своего отряда.

– Я понял, отец. Можешь не волноваться: наш отряд будет универсальным. И мы достойно выполним поставленную перед нами задачу.

– В этом я не сомневаюсь. – устало произнес Силестис и сел на скамью.

– Надеюсь, ты зачислишь меня в свой отряд? – взволнованно вскочил Юнас.

– Нет, дорогой брат.

– Почему? Я многое умею.

– Но не всё. Во-первых, ты еще ученик школы, хотя и способный в науках. Во-вторых, твоим разумом зачастую управляют эмоции. В-третьих, ты не приучен к дисциплине и не умеешь повиноваться без лишних вопросов. Я не могу взять тебя, чтобы затем заниматься лишь тобой. Мне нужны воины, которые будут беспрекословно подчиняться моим приказам и выполнять их. Прости за прямоту.

Юнас снова сел на скамейку и обиженно засопел.

Лавиния, положив свою ладонь на руку младшего сына, успокоительно сжала её.

– Не обижайся, милый, на своего брата. Он во всем прав. Ты еще слишком молод, порывист и бесшабашен. Твое присутствие в отряде свяжет его по рукам и ногам, так как он вынужден будет, движимый семейным долгом, оберегать тебя, что отрицательно скажется на командовании отрядом. Это на своей земле в мирное время вы можете жить спокойно и по своему выбору, а, став членами отряда, мирные флорийцы сразу же преобразятся в воинов, подчиняющихся приказам своего командира.

Ничего не ответив матери, Юнас продолжал сидеть насупившись. Лиа сочувственно поглядывала на него, пытаясь поймать взгляд, чтобы выразить безмолвную поддержку.

Силестис поднялся и позвал с собой старшего сына, чтобы в уютной обстановке своего кабинета обсудить с ним детали предстоящего формирования отряда и намеченной поездки.

Как только они заняли кресла, Кальяс тотчас спросил:

– А тармии поддержат нас или, как обычно, будут придерживаться нейтралитета до тех пор, пока не станет ясно, на чьей стороне победа?

– С ними сейчас ведет переговоры Диар. Ты же знаешь, что они являются хранительницами источников и родников и живут под землёй, которую считают своим домом.

– Знаю, конечно, – и Кальяс вспомнил, как впервые встретился с двумя сестрами, принадлежавшими к этим необычным существам.

Ему было пять лет, когда он упал с огромного орехового дерева инту. Пока он летел с обломившейся ветки на землю, сильно поранил тело. Из глубоких царапин текла кровь, казавшаяся в темноте почти черной. Было полнолуние, и круглая луна серебристым блеском отражалась в ручье, протекавшем совсем рядом.

Он решил обмыться в нем, чтобы не появляться в доме в таком ужасающем виде. Подойдя к ручью, стал снимать с себя рубаху, и, как только освободился от неё, увидел на его берегу двух девушек ростом не более полутораметра. Их телосложение было идеальным. Он понял это несмотря на то, что был еще ребенком.

Эти существа, поражавшие своей красотой, были одеты в широкие одежды из тонкой белой ткани. Их длинные золотистые волосы светились в темноте. Они бережно расчесывали их золотыми гребнями, украшенными драгоценными камнями.

Он замер, зачарованный увиденным, забыв обо всём, в том числе и о своих ранах.

– Прыгай в воду, малыш, – сказала одна из сестер. – Мы уже сделали всё, чтобы она приобрела целебные свойства.

Он замешкался, не в силах отвести взгляда от ночных красавиц.

– Смелей, – добавила другая, весело засмеявшись переливами мелодичных колокольчиков, по-своему истолковав его заминку. – Мы не будем петь и прыгать в ручей, поскольку ты еще совсем маленький. Если бы ты был мужчиной, мы бы сделали это, и ты вынужден был бы жениться на одной из нас, в противном случае тебя бы ждала неминуемая смерть.

– А так как ты еще не достиг семейного возраста, – продолжила другая тармия, – мы поможем тебе избавиться от этих кровоточащих ран, от которых могут остаться шрамы. Так что заходи в воду без опасений.

И он, заколдованный мягким тембром её голоса, прыгнул в ручей, окунувшись в него с головой. Пока он плескался в холодном свете луны, не заметил, как сестры – тармии исчезли, словно их никогда и не было. Выйдя на берег, он с удивлением разглядывал свое тело, на котором не было ни единой царапины…

Уже значительно позже он узнал, что эти прекрасные существа могут менять свой облик и превращаться в угрей, пауков или змей, что ночью тармии кажутся необычайно красивыми, а днём, когда они становятся сами собой, блеск их золотистых волос пропадает, глаза становятся красными из-за прилившей к ним крови, а кожа высыхает и покрывается многочисленными глубокими морщинами.

– Иметь тармий своими союзницами было бы здорово, – сказал Кальяс, выйдя из глубокой задумчивости. – Они живут под всей землёй, и их можно вызвать из любого родника или водоема на территории Мракоты. Помощь этих необычных существ нам просто необходима.

– Будем надеяться, что Диару удастся убедить Кейли, их королеву, оказать нам помощь в благом деле, но боюсь, что она потребует слишком высокую плату за оказанные услуги.

– Тармии материальны? – удивился Кальяс.

– Лучше было бы, если бы так, но Кейли, думаю, выдвинет встречное условие: чтобы какое-то количество наших мужчин женились на её подданных. Золотом и драгоценными камнями от неё было бы проще откупиться, но их в недрах земли и реках, где она властвует, больше, чем у нас. Если Диар и Кейли договорятся, кто-то должен будет пожертвовать собой ради помощи тармий, и я буду молить Всевидящее Око, чтобы среди них не было тебя.

Кальяс хотел было рассказать отцу о встрече в детстве с двумя из них, но почему-то решил промолчать. Однако в душу закралось предчувствие чего-то нехорошего: что если одна из тех тармий назовет Диару его имя?

Глава 4

В тронном зале короля Тапионии Рига заседал Совет Ингов, возглавляемый его мудрым советником Айманом. В качестве приглашенных на заседании присутствовали старейшины жителей лесов, рощ, холмов, озер и болот, занимавших практически всю территорию этой северо-западной страны: кеитов, обосновавшихся в хвойных лесах, шаунов, жителей рощ гинкго, бриинов, низкорослых существ, живших в холмах, кеиров, обосновавшихся на прибрежных землях, где произрастали древовидные папоротники и хвощи, бриинов, живших в холмах, и вигдаров – лесных воинов, охранявших границы королевства.

Кеиты, бриины, шауны и кеиры должны были сформировать свои отряды. Сейчас спор шел относительно их количества. Наконец все пришли к единодушному мнению, что каждый отряд должен состоять из двенадцати воинов, которым было дано право самим выбрать для себя командира. Командиром сводного отряда был назначен Агнар.

В результате активного обсуждения были избраны командиры: Армас от кеитов, Топиас от бриинов, Аинн от шаунов и Фарли от кеиров. Онгон, как и прежде, возглавил лесных воинов – вигдаров, а Марли – линнов – которым была поручена круглосуточная защита границ северо-западного государства от мракотинцев и мунавварцев, если они вдруг вздумают напасть на Тапионию.

С наступлением ранней зорьки через два дня командиры должны вместе с Айманом отправиться в Вэриус, где пройдет объединенное заседание трех государств: Антамурии, Флории и Тапионии. Путь предстоял неблизкий, поэтому надо было приготовиться к дальней дороге.

Рэйма ближе к вечеру вызвали в Троицкий дворец, где уже находились Верховный правитель Никэтор, Глава Совета Мудрейших Грэйд, Правитель древних кианов Дэйм, Правитель мирных гридов Лэйс, Жрецы Грэтиэн, Кэймрон и Джоэв, колдун Фриджидиэн и Хэдриан, его отец.

Грэйд коротко обрисовал ситуацию с пропавшим минералом Любви, проинформировал присутствующих, как прошли переговоры Никэтора с королевой Флории Далией и королем Тапионии Ригом, каких соглашений лично ему удалось достигнуть с Диаром и Айманом, возглавлявшими Советы Велигов и Ингов обоих королевств, и что в качестве их союзниц выступят тармии во главе со своей королевой Кейли.

– Тебе, – обратился Грэйд к Рэйму, – поручается в течение суток сформировать отряд от Антамурии и возглавить его.

– На какое максимальное количество человек я могу рассчитывать?

– Пятнадцать. Но это должны быть универсалы в своих умениях и навыках. Ни одного неподготовленного к походу и трудным условиям борьбы за минерал в нём быть не должно. Только проверенные и надежные мастера своего дела. За каждого будешь нести личную ответственность, поэтому никаких поблажек ни себе, ни другим. Отбирай исключительно тех, в ком ты полностью и безоговорочно уверен.

– Отряду будет предоставлена возможность отобрать для себя необходимые магические артефакты?

– Да, но только тем, кто умеет ими пользоваться. После окончания похода все их надо вернуть в хранилище.

– Я всё понял и готов приступить к формированию отряда.

– Тогда иди и занимайся подбором самых лучших. Через сорок часов доложишь об исполнении.

Рэйм вышел из зала, прямо на ходу прикидывая, кто войдет в отряд.

Не задумываясь, он сразу же определил в него трёх своих друзей – Эйла, Амэтоса, Гардэна, которые были сильны в магии стихий и управлении метафизической энергией. Также мысленно зачислил братьев-близнецов Гэйра и Сэйка, которые безупречно владели мечами и стрелами, Вэлиана, умевшего общаться с духами природы, в том числе гор, скал и песков, Митиэна и двух его учеников Джоэва и Венэла, знавших все возможности магических артефактов, хранившихся в одной из пирамид, Посвященных Эйвина и Лэрса… Правда, относительно Вэлиана Рэйм не был абсолютно уверен, но, кроме него, никто не умел столь виртуозно общаться с духами природы, что может очень пригодиться на территории Мунаввара. Отбросив все сомнения, он закрылся в своей комнате для составления необходимого списка.

После тщательного изучения возможностей самых талантливых антамурийцев отряд был сформирован. Устало потянувшись, Рэйм посмотрел в окно: робкие лучи пронизали ночную темень, которая от досады посерела, открыв его взору смело наступающий рассвет.

– Как символично, – подумал он. – Нам предстоит тоже самое: победить мрак и забрать у него золотистые локоны Венеры. И сделать это также настойчиво и смело.

Понимая, что времени на отдых у него мало, Рэйм определил себе всего три часа и, блаженно раскинувшись на кровати, провалился в сон.

Проснулся легко, испытывая бодрящее воодушевление. Быстро привел себя в порядок и отправился в столовую, чтобы позавтракать, поскольку не знал, насколько напряженным будет предстоящий день. Проходя по коридору мимо комнаты брата, Рэйм, непонятно почему, слегка приотворил дверь и увидел, что она пуста. По виду нетронутой постели можно было сделать однозначный вывод: дома Эйдж не ночевал.

Вопроса, где он, у Рэйма даже не возникло, поскольку ответ был на поверхности: конечно же, у Диэнны. Прислушался к себе и понял, что осознание этого факта его совсем не тронуло. Он был абсолютно свободен от своего чувства к этой женщине – и улыбка озарила его мужественное лицо.

В столовой родителей уже не было, так как завтрак для них закончился часа полтора назад. Намазав на лепешку гусиный паштет, Рэйм с удовольствием съел ее, как и красную рыбу, засоленную по особому рецепту. Не удержался от блинов с медом и, насытившись, поехал на своем белом рысаке в пункт сбора, который находился в Среднем городе.

Вскоре к нему присоединились его друзья, которые вызвались помочь в организационных вопросах. Зайдя в пункт сбора, временно расположенный в одном из городских домов, они приступили к работе, вызывая тех, кто был занесён в список.

В течение двух часов отряд был собран во дворе здания, и перед каждым была поставлена конкретная задача по подготовке к походу, который состоится после того, как пройдет объединенный Совет трех государств.

– У нас в запасе не более трёх дней. После того, как мы выработаем стратегию и тактику наших действий со своими союзниками, – сказал Рэйм, – и наметим день выхода, начнется наш поход по поиску минерала «Локон Венеры». Нас ждут трудные времена. Кто-то из нас не вернется домой, оставшись на поле брани. Исходя из этого, я предоставляю каждому из вас последнюю возможность отказаться от похода, сделав шаг вперед.

Приняв такое решение в настоящий момент, вы не перейдете в разряд трусов. Но если струсите в бою и оставите своих товарищей без своей поддержки или тем самым подвергните их жизнь опасности или смерти, такой ярлык приклеится к вашему имени навечно. Поэтому каждый из вас именно сейчас должен решить: он остается под моим командованием или выходит из отряда, чтобы я мог в оставшееся время заменить выбывших.

Никто вперёд не вышел, и Рэйм облегченно выдохнул. Улыбнувшись, он поблагодарил всех за мужество и верность своей стране, выразив надежду, что им удастся успешно выполнить поставленную перед отрядом задачу. Назначив сбор в этом же месте через двадцать четыре часа, он отпустил всех по домам собираться в поход, а сам поехал к отцу в Верхний город.

Его он нашел в кабинете Грэйда. Попросив разрешения войти, Рэйм неспешно прошел с столу, за которым сидел отец, и сел напротив. Доложив о том, что отряд сформирован и предоставив Грэйду список, он замолчал в ожидании каких-либо поправок, но их не поступило ни тогда, когда список переходил у них из рук в руки, ни тогда, когда вновь оказался перед ним.

Коротко доложив о дальнейших планах, Рэйм покинул кабинет Главы Совета Мудрейших. Домой идти не хотелось, и он вместе с друзьями зашёл в Клуб, чтобы выпить по кружке эля из водорослей. Долго обсуждали предстоящий поход. На закате дня он вернулся во дворец родителей, который по наследству должен перейти к нему.

Рэйм очень любил дворец Да-Рут, его каменные стены, обвитые плющом, узкие высокие окна и крыши со шпилями. Пока он стоял и любовался величественным зданием, боковым зрением заметил, как к нему поспешно направляется мать. Видя ее побледневшее от волнения лицо, он напрягся, приготовив себя к плохой новости.

– Отец? – болезненно пульсировала в висках кровь, усиленная тревожной мыслью. – Неужели с ним что-то случилось после того, как я ушел из кабинета Грэйда?

Пойдя навстречу матушке, он протянул руки и, обняв её хрупкие плечи, прижал к груди. Она коротко всхлипнула, но тут же взяла себя в руки. Отойдя от старшего сына, мать глубоко вдохнула воздух и вытолкнула из себя всего лишь одно слово: Эйдж.

– Что с братом? – всполошился Рэйм. – Он покалечился? Или мертв?

– Ни то, ни другое, – не глядя в глаза сыну, ответила Элиана. Он жив, здоров… и тайно женился, даже не попросив нашего родительского благословения.

– На ком? – не скрывая потрясения, спросил Рэйм.

– Даже не знаю, как тебе сказать. Все слова от волнения растеряла, опасаясь, что могу принести ими тебе боль.

И тут Рэйма осенило:

– На Диэнне?

Элиана, боясь подтвердить догадку сына вслух, только кивнула. Он неожиданно засмеялся и снова обнял матушку:

– Не переживай. Я уже, как оказалось, давно охладел к ней, а несколько дней назад совсем расстался. Эйдж одержим страстью к Диэнне, чем она и воспользовалась, чтобы мне отомстить, думая, что тем самым отравит мне жизнь. Однако она просчиталась. В этой ситуации, где нет победителя, они оба проигравшие.

Эйдж сам виноват, что его женой стала женщина, которая не любит его и вряд ли полюбит, так как это исключительное право она оставила за собой. Она ведь никогда никого не любила, кроме себя. Удивляет другое: как жрец дал им свое согласие на брак. Впрочем, ему виднее. Возможно, именно они и предназначены судьбой друг другу. Что ж, пойду поздравлю молодоженов. От всей души. Ты проводишь меня?

– Конечно, – ответила Элиана, взяв сына под руку и чувствуя, как оковы эмоционального напряжения отпускают её.

Войдя в просторную гостиную, Рейм окинул сидящую на софе парочку, держащуюся за руки. На их левых предплечьях поблескивали золотые браслеты.

– Поздравляю молодоженов! Правда, не совсем понимаю, к чему такая спешка? Но, если честно, это не мое дело, и вы можете не отвечать на этот вопрос. Вам придется подождать отца. Только после его возвращения мы сможем сесть за стол и поздравить вас по-настоящему.

Обратившись к младшему брату, он предложил ему показать жене свои апартаменты, а затем посмотреть пустующую левую часть замка, которая предназначена в семье для второго сына. Не посмотрев на Диэнну, Рэйм повернулся и пошел к выходу из гостиной.

Она сидела, внутренне дрожа от злобы, которую выдавало лишь покусывание нижней губы и зардевшие щеки. Не такую реакцию Рэйма она ожидала увидеть, согласившись на предложение Эйджа стать его женой, поскольку категорично отказала ему в близости, заявив, что никогда не будет его любовницей. И Эйдж решился на отчаянный шаг, лишь бы завладеть её телом.

Не скрывая раздражения, она оттолкнула предложенную мужем руку и, метнув глазами молнии, процедила сквозь зубы:

– Веди меня в свою комнату и пусть привезут мой сундук. Мне нужно будет переодеться к ужину.

Так они и пошли по коридору: Эйдж впереди, а она – сзади.

Поскольку Диэнна в этом крыле замка была впервые, она стала по пути расспрашивать, кому принадлежат комнаты за закрытыми дверями.

– В основном они предназначены для гостей, а за углом расположены мои и Рэйма апартаменты, состоящие из кабинета, спальни, туалетной комнаты и небольшого зала для отдыха. Кроме нас здесь никого нет. Но так как я женился, мне и моей жене положено перейти в левое крыло, где мы можем жить условно обособленно, поскольку оно имеет свой выход во двор, минуя парадную центральной части замка. Своего дворецкого и служанок ты можешь забрать с собой. Для них тоже предусмотрены помещения в той части.

Подойдя к одной из дверей, Эйдж открыл её и пропустил Диэнну вперед.

– А следующая дверь в апартаменты Рэйма? – поинтересовалась она.

– Да, – подтвердил Эйдж. – Иди осмотрись, а я тем временем выкурю на балконе сигару, а потом мы пойдем в левое крыло – и ты скажешь, что там нужно изменить в его интерьере в соответствии с твоими вкусами и пожеланиями.

Сказав это, Эйдж отправился на широкий балкон, а Диэнна – осматривать помещения, в которых ей предстояло какое-то время жить. Безразлично пройдясь по ним, она подошла к супругу, чтобы пойти с ним в левое крыло замка, но тут увидела на соседнем балконе Рэйма с кубком вина в руке. Он опирался локтями на железную решетку, обрамленную сверху перилами из красного дерева.

Отбросив все мысли, пожирающие ее изнутри, Диэнна мило улыбнусь своему супругу и медовым голосом, довольно громким для того, чтобы каждое слово услышал Рэйм, сказала:

– Любимый, мне очень понравились твои апартаменты, и я не вижу смысла менять их. В левое крыло мы переедем накануне рождения ребенка, так как ему будет нужна собственная спальня, классная комната, игровая и комната для гувернантки. Надеюсь, ты согласен с моими доводами?

Пока она все это говорила, Рэйм допил вино и возвратился к себе. На его лице Диэнна не заметила никаких эмоций, но не поверила ему, так как знала, насколько он может держать себя в руках и казаться невозмутимым, скрывая бури в душе.

– Он просто сбежал, съедаемый ревностью, – решила она, проводив его довольным взглядом.

Диэнна мстительно улыбнулась, представив, как будет терзаться Рэйм, слыша звуки страсти из их с Эйджем спальни, в которой она специально будет оставлять окна на балкон открытыми, как будет неуютно чувствовать себя, сталкиваясь каждый раз с ней в коридоре, и терзаться, видя ее каждый день за завтраком, обедом и ужином за одним столом…

Захваченная злорадными мыслями, Диэнна не услышала мужа, обратившегося к ней с каким-то вопросом.

– Что? – переспросила она. – Извини, я задумалась.

– Я ничего не спрашивал, – резко ответил Эйдж. – Я сказал, что не позволю в моем присутствии поедать взглядом своего старшего брата. Ты вышла замуж за меня. Я тебя не принуждал к этому. Это был твой выбор, поэтому веди себя, как достойная уважения замужняя женщина, а не как озабоченная сексом брошенная любовница.

Эти слова наотмашь ударили по её самолюбию, и Диэнна замахнулась рукой, чтобы дать мужу пощечину за оскорбление. Однако её попытка цели не достигла, поскольку Эйдж перехватил её руку и заломил назад.

Боль была сильная, и Диэнна вскрикнула.

– Ты с ума сошел, варвар? – прошипела она, потирая руку. – Немедленно извинись или я…

– Да ничего ты не сможешь сделать, – прервал её Эйдж, спокойно выпуская кольца дыма изо рта. – Ты теперь моя жена и будешь вынуждена мне повиноваться. Свою стервозность придется оставить в прошлом. Я не Рэйм, поэтому терпеть все твои истерики и другие эмоциональные срывы не намерен. Он думает, что я слабак, но мой старший брат глубоко заблуждается, поскольку совсем меня не знает. А ты, дорогая, будешь отныне шелковой в общении со мной и моими родителями, иначе пожалеешь.

– Ты собираешься меня физически наказывать? – презрительно спросила его Диэнна.

– Если вынудишь. Всё зависит от твоего поведения. Я не постесняюсь отшлепать тебя по заднице так, что ты неделю не сможешь на нее сесть. Я добрый, веселый и покладистый с виду, а на самом деле испытываю удовольствие от того, что причиняю женщине боль. Это меня заводит. Так что готовься испытать новые ощущения.

Сказав это, Эйдж быстрым шагом вышел из апартаментов, а Диэнна так и осталась стоять, замерев, словно статуя, и осмысливая услышанное.

– Он не посмеет меня ударить, – прошептала она, не будучи до конца уверенной в этом. – Но я не сдамся на милость победителя. Так что, дорогой супруг, еще посмотрим, чья возьмёт. Я не мягкая ягодка, а крепкий орешек.

Ночью Рэйм долго не мог уснуть не только из-за мыслей о предстоящем походе, чреватом опасностями и смертями, но и криков страсти Диэнны, раздающихся из их спальной комнаты. Что-то в интонации стонов и выкриков было наигранным: ведь он прекрасно знал, как ведет себя Диэнна в минуты интимной близости. Не нужно было иметь семи пядей во лбу, чтобы понять, что этот спектакль разыгрывается исключительно для него.

Он снова прислушался к своим чувствам. Ничего. Абсолютно никакого отклика: ни сожаления, ни ревности, ни зависти к брату.

– Я полностью освободился от её чар, – с удовлетворением прошептал Рэйм в темноту. – Зря старается. Однако надо перебраться в другие апартаменты, чтобы можно было спокойно спать. Впрочем, в оставшиеся дни можно воспользоваться одной из гостевых комнат.

Придя к такому решению, он повернулся к стене и провалился в глубокий сон: напряжение дня все-таки дало о себе знать.

Новый день принес множество хлопот. Рэйм, взяв с собой Митиэна, Джоэва, Венэла и трёх своих друзей, поехал к самой крайней пирамиде, где хранились магические артефакты. Один из жрецов уже ждал их. Телепатически открыв дверь с помощью специального мысленного ключа, он пригласил их войти внутрь.

По периметру стен из светло-серого мрамора было повешено на специальные крепления оружие, доставшееся им в давние времена от инопланетных прародителей. В эту комнату никто не имел доступа, кроме тех, кого обучали владеть им.

Рэйм заранее знал, что выберет конкретно для себя, и сразу же пошел к стоящему в углу шкафу, откуда первой достал шкатулку, в которой лежала свеча «Энергия Силы». Сама шкатулка тоже была магической, так как на ее крышке были вырезаны три больших руны, повторенные по кругу и покрытые специальным заговоренным золотым лаком.

Чтобы «запечатывать» магические ритуалы в различных ситуациях, Рэйм взял еще набор сургучных печатей: печать узла Стихий, печати Созвездия Плеяд и Тройного Арктура, принадлежащих его инопланетным предкам, а также серебряный сургуч.

С другой полки он достал подвески «Око Вечности» на шнурке, выполнявшем роль базовой сонастройки для себя и трёх своих друзей. Поскольку каждая подвеска имела связь с Высшими сферами реальности, желания, намерения и мысли носящего приобретали большее влияние на реальность. Благодаря этому контакту он получал опеку и покровительство Высших Сил.

С верхней полки Рэйм извлёк прямой магический жезл из розового дерева с наконечником из горного хрусталя, остриё которого было сделано из рубина. Он был небольшим, длиною в сорок сантиметров.

Рассматривая оставшиеся артефакты, он прикидывал в уме, что может ему еще понадобиться, и остановил дополнительный выбор на нескольких. Сначала положил в сумку «Чудо-Зеркало», потом кремниевые кольца, делавшие владельца невидимым после того, как он наденет его на безымянный палец правой руки, волшебную палочку из оливина, с помощью которой можно обнаружить противника, посох Роя Пчёл и две Переносные дыры, которая выглядит, как обычное черное кольцо, пока его под заклинание не бросишь на землю.

Напоследок он взял мешочки с горохом насыщения и посоветовал остальным сделать тоже самое с учетом других членов отряда.

Спросив у жреца, где находятся зелья, порошки и масла, которые передала в Антамурию как дар флорийская Школа Практической Магии после сдачи экзаменов предыдущего выпуска, Рэйм и члены его отряда запаслись бутылочками с раствором для огненного и подводного дыхания, дружбы с животными и маслом для ускользания.

Рядом находились пошитые талантливыми выпускниками Сапоги ложных следов и Плащи темноты, срастающиеся верёвки и верёвки опутывания, рога беззвучного сигнала, сделанные из коры черного вяза, и огненные жезлы, выбрасывающие мощный поток пламени и магические кольца.

Сложив их большую часть в мешки, чтобы затем распределить между воинами, Рэйм подождал, пока остальные выберут для себя необходимые магические артефакты, и направился к своему коню по кличке Одержимый.

Когда двери пирамиды закрылись, он обратился к жрецу:

Световые мечи направленной энергии «Эдзар», шестиконечные бумеранги с электрическими зарядами, лунные мечи, шлемы-улавливатели мыслей, очки орлиного зрения мы заберем накануне отъезда. Их возьмут те, кто умеет ими мастерски владеть. Я приеду вместе с ними за час до рассвета в назначенный день, о котором сообщу вам дополнительно.

Попрощавшись со жрецом, все сели на коней и отправились в пункт сбора, где их ждали остальные члены отряда. Приказав Эйлу раздать им бутылочки с магическими зельями, порошками и маслами, а также горох насыщения, Рэйм обратился к членам своего отряда:

– Воины Антамурии, наша родина в лице Верховного правителя Никэтора и Главы Совета Мудрейших Грэйда оказала нам великую честь вернуть похищенный минерал «Локон Венеры». Каждый из нас имеет уникальные способности: мы можем управлять видимой энергией четырёх стихий Земли, передавать мысли на расстоянии, оказывать психовоздействие на гравитацию Земли, управлять магическими артефактами. Всё, что оставили нам в помощь наши инопланетные предки, мы будем использовать против своего врага. Расходитесь сейчас по домам, приготовьте свои мечи и другие виды оружия, которыми владеете, и соберитесь надлежащим образом в длительный поход, который будет и труден, и суров. Предусмотрите каждую мелочь, которая может понадобиться вам. Все свободны, кроме Рэмуса, Митиэна, Джоэва, Венэла, Скэла, Гэйда и Хэлира.

Рэйм показал им рукой следовать за ним в здание. Когда они зашли в зал и сели за круглым столом, он сказал:

– Ядро Айса, легендарный меч владыки Тиджа, древнее копье Агэйра и вращающийся огненный диск Кигана мы заберем из пирамиды перед наступлением зари в день отъезда. Я знаю, что четверо из вас обучались мастерству владения ими, но, к сожалению, я ни разу не видел их в работе.

– Скэл, Гэйд и Хэлир. Я оставил вас не случайно, – обратился к ним Рэйм. – В хранилище есть три меча Сигна. Их зовут еще убийцами. Я знаю ваши паранормальные способности и то, что вы не обладаете боевыми навыками и умениями, поэтому у меня есть к вам предложение вооружиться мечами Сигна.

Гэйд возразил от имени остальных:

– Это не для нас. Мы даже не знаем, как их держать, не то, что сражаться ими. Это провальное предложение.

– Ты не дал мне закончить, – спокойно отреагировал Рэйн. – Меч-убийца особенный. На время владения им он с первого раза делает из любого человека выдающегося фехтовальщика. Если в обычной ситуации человек управляет мечом, то в нашем случае этот необычный меч управляет человеком, заставляя его принимать определенные позы, наносить и парировать замысловатые удары. Другими словами, в этих случаях человек оказывается продолжением меча, а не наоборот.

– Прямо не оружие, а сплошной идеал без изъянов, – буркнул себе под нос Скэл.

Рэйм не согласился с его комментарием:

– Есть у мечей и минусы. Во-первых, они питаются кровью. Во-вторых, будучи голодным, меч может сам вскочить в руку и заставить убивать. В- третьих, есть то, о чем я не имею права не предупредить. Если поблизости не окажется тех, кого можно было бы убить, чтобы утолить голод меча, то он заставляет своего обладателя-человека убить мечом самого себя.

Все трое, не сговариваясь, вздрогнули от этих слов. Увидев это, Рэйм поспешил их успокоить:

– Я договорился с колдуном Фриджидиэном, чтобы он снял с мечей последние заклятья. Так что можете не волноваться за свою жизнь. Если вам и придется с нею проститься, то уже без их помощи.

Передав телепатически жрецу, что они заберут с собой еще и три меча – убийцы, Рэйм отпустил всех, а сам снова сел за стол, чтобы набросать план похода на первую неделю. Усталость и недосып давали о себе знать, закрывая веки. Он положил голову на сложенные руки и провалился в сон.

Ему приснилась златовласая красавица с белым, как фарфор лицом. Блестящие локоны волнистым водопадом струились по ее спине. Она стояла вполоборота в высокой башне, глядя с тоской в окно на острые скалистые камни, которые несмело омывала вода небольшой речушки, протекавшая в глубоком ущелье.

Вдруг девушка повернулась лицом к нему, и он убедился в ее неземной красоте. Тонкие черты выдавали в ней аристократку, наделенную природой особенным шармом. Вся её фигура, которую он видел только до половины, вызывала восхищение высокой упругой грудью, тонкой талией и женственной формой плеч. Она кого-то ему напомнила, но кого именно, Рэйм так и не сумел понять.

И вдруг он почувствовал на себе ее умоляющий взгляд, сопровождавшийся единственным словом, которое прошептала девушка: «Помогите!»

Рэйм вскочил, пытаясь осмыслить все еще затуманенным сном сознанием, что произошло. Незнакомка явно нуждалась в его помощи. Но что он может сделать, не зная, кто она и где ее искать? К тому же у него и времени на это нет, поскольку перед его отрядом поставлена задача посложнее.

Избавившись от остатков этого загадочного сновидения, он отправился домой, но мысли о заточенной в башне девушке не отпускали. Но странным было не только это: каким-то неведомым чувством откликнулось сердце. Каким, он не знал, но интуиция подсказывала, что история их отношений только начинается.

Стряхнув с себя это неожиданное наваждение, Рэйм поспешил домой, понимая, что время позднее. Над ним черным бархатным куполом застыло в своей извечной красоте небо, усеянное, как драгоценными камнями, яркими звездами. Он поднял голову, чтобы полюбоваться ими. Вначале Рэйму показалось, что звёзды рассыпаны по небу в беспорядке, но, присмотревшись, понял, что это не так: они сложены в загадочные узоры, образующие созвездия.

Он нашел среди них взглядом легко различимую группу звёзд, имеющую устоявшееся самостоятельное название Семь Сестёр. Затем перевёл взгляд на одну из самых ярких звёзд неба – Арктур, а вслед за ней и на Сириус. Там жили их исторические предки. И хотя антамурийцы являются их генетическим экспериментом, Рэйм всё равно считал представителей этих дальних планет своими прародителями.

Одержимый остановился возле входа в дом и нетерпеливо тряхнул гривой. Наверное, не дождется, когда попадет в стойло, подумал Рэйм, ласково похлопав его по загривку. Грум, сопровождавший его, уже держал своего коня за уздечку, застыв в ожидании, когда хозяин передаст ему поводья своего любимца.

Рэйм, войдя в дом, сразу же направился в столовую, чтобы немного перекусить, поскольку был голоден. Проходя мимо гостиной, он увидел на диване скучающую в одиночестве Диэнну, задумчиво рассматривавшую вышивку, которую держала в руках.

Недолго думая, он вошел и направился прямо к невестке. Сев рядом, участливо спросил:

– Привыкаешь с трудом к новому месту?

Губы её слегка задрожали, выдавая внутреннее волнение. Боясь расплакаться, она не стала отвечать, а просто кивнула головой.

– А где Эйдж?

– В клубе. Сказал, что после женитьбы не намерен менять своих привычек.

– Зачем ты это сделала?

Диэнна не уточнила, что именно, поскольку знала, о чем её спросил Рэйм.

Ответить правду она не могла, чтобы не унизить себя в его глазах. Оказалось, достаточно всего суток, чтобы убедиться, что она сделала непоправимую ошибку. Но разве можно признаться в этом человеку, из-за которого она её совершила? Конечно, нет. Гордость не позволяла.

И Диэнна, сжав зубы, принялась за вышивание, не видя, куда колет иголкой. Рэйм молча забрал у неё пяльца и отложил в сторону.

– Диэнна, то, что я тебе сейчас скажу, принесет боль, но не ту, которая ранит сердце и душу. Она коснется только лишь твоего самолюбия и эгоизма. Но их легко восстановить таким людям, как ты.

Я никогда не любил тебя. Думал, что мои чувства к тебе можно назвать любовью. Притом искренне. Но время показало, что мною владела обычная страсть. Не отрицаю, что вначале она была вызвана влюбленностью, но, как оказалось, чувство это преходяще. К тому же и ты ко мне ничего другого не испытывала, кроме страсти. Когда и она утихла, сменившись привычкой, тонкая ниточка, связывавшая нас, естественно, сама собой разорвалась. Не испытывая к тебе прежних чувств, я принял единственно верное в нашем случае решение – пойти по жизни разными дорогами.

– А я? – тихо спросила Диэнна. – Принять во внимание мои чувства тебе не пришло в голову?

– Если бы ты любила меня, возможно, я не был бы столь категоричен. Но ты не знаешь, что такое любовь. Твое сердце свободно от неё. В нём властвует сейчас месть брошенной, эгоистичной и самовлюбленной женщины. Но ты ею не вызовешь у меня никаких ответных чувств, кроме презрения. А я не хочу его испытывать к члену своей семьи: ведь ты стала женой моего брата.

Ты хотела вызвать у меня ревность? Превратить мою жизнь в ад? Это не в твоих силах. Твой поступок бумерангом возвратился к тебе. Тебе уже плохо, а будет еще хуже. Поэтому пересмотри свои планы и сосредоточься на муже, постарайся выстроить ваши отношения так, чтобы вы нуждались друг в друге.

– Как? Без любви? Ведь мы не любим друг друга, – искренне призналась Диэнна.

– Тогда строй их на уважении и привязанности. Дружба в семье неизмеримо лучше, чем ненависть. Эйдж испытывает к тебе не только сильную страсть, но и влюбленность, иначе он никогда бы не женился на тебе. Мой брат, как и ты, никого не любит, кроме себя, поэтому не пытайся пробудить в нем это чувство. Воспользуйся тем, что имеешь во благо себе и ему.

Диэнна не выдержала внутреннего напряжения, и слёзы маленькими хрусталиками скатились с её щёк.

– Ну-ну, не стоит так огорчаться, – сказал он, притянув её к себе, и снял пальцем слезинки.

Диэнна положила голову Рэйму на грудь и тяжело вздохнула.

– Всё не так печально, – улыбнулся он, гладя её плечо. – Вот увидишь, вы притретесь друг другу и найдете много хорошего в своих отношениях. Это к лучшему, что Эйджа сегодня не оказалось дома и мы смогли спокойно поговорить. Надеюсь, ты меня поняла?

– Что она должна понять? – услышали они голос Эйджа и отпрянули друг от друга. – Значит, брат, это для вас к лучшему, что меня не было?

– Ты всё неправильно понял, – спокойно ответил Рэйм, даже не попытавшись оправдаться, поскольку не чувствовал за собой вины. Извини, я очень устал, поэтому пойду к себе.

– Сбегаешь, трус? Оставляешь женщину одну отдуваться за ваши шашни?

– Не говори чепухи.

– Конечно, я всегда говорю одну чепуху, не то, что ты, самый серьезный, порядочный и ответственный. А обнимать чужую жену тоже входит в эти понятия?

Рэйм сжал челюсти, мысленно успокаивая себя, чтобы не наговорить лишнего. Однако эту паузу в разговоре младший брат истолковал по-своему:

– Что? Сказать нечего? Наконец я увидел твое настоящее лживое лицо. Маска сброшена, сударь. Отныне ты меня уже не проведешь своей показной добродетелью.

Потом, повернувшись к жене, в упор спросил:

– И как мы будем дальше жить под одной крышей? Мне теперь нельзя из дома выходить, зная, что вы тотчас прыгните в чужую кровать, сударыня?

Но Диэнна не дрогнула под его злобным взглядом. Она с чувством собственного достоинства поднялась с дивана, взяла вышивку и, повернувшись к мужу, твёрдым голосом сказала:

– А мы и не будем. Я сейчас же возвращаюсь в свой замок. Если ты намерен жить со мной и создавать в дальнейшем семью, можешь ехать со мной и становиться в нём хозяином. Если у тебя другие планы, оставайся здесь. Я не буду мешать твоей жизни. Можешь распоряжаться ею, как и своей полной свободой, по своему усмотрению.

После этих слов Диэнна прошла мимо Эйджа, не коснувшись его даже мимолетным взглядом. Он растерянно смотрел ей вслед, не совсем понимая, что только что произошло. Потом гневно выкрикнул, глядя на старшего брата:

– Так вы любовники или нет, чёрт бы вас побрал?

– Были. И ты сам об этом знаешь.

– А сейчас?

– Нет. Она твоя жена, а мне – родственница, хотя и не по крови, а с родственницами я не сплю.

И, больше ничего не добавив, Рэйм так же отстраненно прошел мимо Эйджа. Но, не успев покинуть гостиную, услышал, как в открытое окно ворвался стук копыт. Остановившись, он обернулся и увидел, что брат бросился к окну.

– Уехала, – растерянно произнес он и вопросительно посмотрел на Рэйма.

– Ты знаешь, что делать, – ответил тот на незаданный вопрос и вышел из комнаты.

Глава 5

В столицу Флории Леверн съехались отряды айгов, айнов, фавинов и гленнов. Кальяс, Адгам, Антеро, Костэнс и Яри собрались в зале переговоров в здании Совета Велигов, чтобы определиться с магическими предметами, которые необходимо взять с собой в дорогу.

Все они, как на подбор, были высокого роста, худощавые и стройные, с распущенными по плечам волнистыми волосами.

Каждый имел при себе посох, длиной в локоть, и собственный меч, который сам выбрал своего хозяина в день его совершеннолетия и служил ему верой и правдой все последующие годы. У всех четверых мечи были из чистого метеоритного железа с добавлением белого золота. Так во Флории называли настоящее серебро.

Согласно ритуалу, меч только тогда вручался хозяину, когда над ним были произнесены различные заклинания, направленные на то, чтобы он никогда не затуплялся, не ржавел, был стойким к различным внешним воздействиям, приобрёл повышенную твёрдость и гибкость, мог светиться при приближении нечисти и одним своим прикосновением разрушать её. Поэтому хозяева берегли их, как зеницу ока. Все изготовленные в мечи отличались друг от друга, и у каждого был свой характер.

Посохи были из разных пород деревьев. У Кальяса – из ясеня с наконечником из топаза, у Антеро и Яри – из тиса с наконечником из изумруда и лунного камня соответственно, у Костэнса – из дуба, опоясанного орнаментом из золота, с наконечником из рубина. Адгам держал посох из кедра, разукрашенный серебром и увенчанный наконечником из аметиста. И на всех были вырезаны символы, значение которых было известно только их хозяину.

Кальяс, глядя, как все бережно положили свои посохи на стол, неожиданно вспомнил одну из сцен своей юности, когда отец подвёл его после поступления в Школу Практической Магии к роскошному ясеню, росшему на берегу реки, и сказал:

– Проси у него соизволения срубить одну ветвь и согласия стать твоим соратником как мага. Если ясень опустит к тебе одну из веток, значит, он дал согласие. После этого можешь срубить себе посох и оставить дары дереву и земле, которая его вырастила. И отец протянул ему небольшой холщовый мешочек, в котором были зёрна и полудрагоценные камни.

Он выполнил всё в точности, но на этом ритуал не закончился. В течение полугода ему было запрещено трогать посох, но при этом необходимо было с ним разговаривать, наполняя его силой своего голоса и слов. По окончании этого времени с посоха сняли кору, но не только верхний слой, а всю до самой середины, и вставили в середину наконечника из золота голубой топаз, затем прочитали заклинания и нарекли именем Ардал, то есть «высокая доблесть».

Из воспоминаний его вернул в реальность голос Яри:

– Ты принёс список того, чем располагает хранилище Школы Практической Магии?

– Конечно, – ответил Кальяс и положил его на стол.

Антеро пробежал список взглядом, а потом передал его другим.

– Все знакомы с оружием и магическими предметами? – спросил Кальяс.

– Да, – нестройным хором ответили командиры.

– А ваши бойцы?

– Надо подучить, – ответил Яри. – Многие из моих слышали о них, но ни разу не пользовались.

– Тогда сегодня после обеда выводите всех на площадку для тренировок возле леса из драконовых деревьев, а потом каждый оставит себе оружие, магический предмет и пузырьки с зельем после того, как они ознакомятся с их содержимым. Я приглашу свою сестру, и она подробно всё объяснит.

Когда стемнело, все собрались во дворе. От факелов, зажженных по периметру, было светло. На высокое крыльцо вышел Кальяс с девушкой настолько красивой, что от нее было трудно отвести взгляд. Длинные платинового цвета волосы были заплетены в две косы, закрепленные на концах драгоценными заколками, и лежали на небольшой красивой формы груди.

Большие глаза, обрамленные темными длинными ресницами, полыхали, словно голубой топаз на солнце. Овальное личико украшали небольшой рот с пухлыми розовыми губами, слегка вздернутый нос и серповидной формы брови.

– Знакомьтесь, это моя сестра Росалиа. Можно просто Лиа. Много зелий, которые мы возьмем с собой, изготовлены в Школе Магического Знахарства. Она знает состав и действие каждого из них и сейчас вам всё расскажет. Внимательно слушайте и запоминайте.

Лиа открыла сундук, который вынесли и поставили рядом с ней. Она достала флакон с неопределенного цвета жидкостью:

– Это напиток, восстанавливающий запас сил. Он имеет обозначение «Adf». Состоит из небесной воды, растворимых порошков клюва ястреба и морского желудя, желтка яйца соснового дрозда, настоя лилового горицвета, ягод можжевельника и цветов горевласки.

Отставив флакон в сторону, взяла другой:

– Это напиток исцеления. Его обозначение «San». В его состав входят вода, настоянная на лунном свете, перетертые перья черного дрозда и крылья бабочки «Монара», фиолетовый горицвет, икра рыбы-убийцы, медвежьи ягоды и мед пчелок-светозарок.

Элексир выносливости имеет название «Elt». Он настоян на дождевой воде в День космических богов и состоит из корня панакса, листьев кервеля, наземных частей бораго, цветов лунарии, собранных в начале лета.

Элексир ускорения заживления ран «Lesl» состоит из воды ночного дождя в полнолуние, цветов и плодов белорозы, порошка деревянного гриба с небольшим добавлением стебля длани Творца.

Кальяс перебил сестру и сказал:

– Лиа, нашим воинам ни к чему знать состав всего, что ваша Школа отобрала для похода. Мы все равно готовить их не будем, так как перед нами поставлена другая задача. Просто назови все эти настойки и сосредоточь наше внимание на том, как их надо принимать и, главное, в каких ситуациях.

Девушка кивнула головой и продолжила, держа в руке очередной флакон:

Настойка сопротивления холоду «Var» сохранит тепло тела при больших минусовых температурах. Пройти через огонь и не обжечься поможет элексир огнестойкости «Far». Выпив настойку с обозначением «Tez», вы сможете быстро передвигаться, преодолевая большие расстояния. Действие её ограничено шестью часами.

Если вы переохладитесь или почувствуете слабость, нужно тотчас выпить капли элексира «Gef». Сделали мы и сильное обезболивающее средство «Anes». Если на кого-то из вас или на всех сразу будет наведена магия слепоты, поможет «Gwel». Если кто-то из вас отморозит ноги или руки, смажьте их мазью «Blàt», которая восстановит отмороженные ткани.

Жидкость «Fajr» испускает яркий алый пар, когда попадает на какую-либо поверхность, включая землю, – сказала Лиа, подняв флакон. – Но будьте с нею предельно осторожны, так как, бросив в это место зажженный факел, сразу же вспыхнет пламя бордового цвета. Огонь невозможно потушить, пока зелье не выгорит.

Еще мы даем вам в дорогу одно чудодейственное зелье «Rew». Видите, изнутри флакон покрылся небольшим слоем льда и снега, но при этом на нём нет ни единой трещины. Если возьмёте его в руку, почувствуете лишь лёгкий холод. Оно может всё заморозить.

Зелье «Gunt» вызовет взрыв спустя минуту после того, как флакон разобьётся. Радиус поражения – до пятидесяти метров.

Зелье «Vero» незаменимо при допросе попавшего в плен врага. Оно действует в течение часа.

Зелье «Ugle» помогает видеть в темноте на протяжении четырёх часов. Если у вас возникнет необходимость дышать под водой не менее восьми часов, воспользуйтесь желеобразными пластинами «Naf», которые лежат в коробочке голубого цвета.

Зелье сиреневого цвета «Let-cad» поможет впасть в летаргический сон на шесть суток. Спустя указанное время, человек полностью возвращается к своему нормальному состоянию.

Настойка «Bers» очистит воду и сделает её питьевой. К тому же выпив её, вы почувствуете бодрость и оптимизм. Горное масло «Tor» лечит переломы, воспалительные процессы и ожоги.

И последнее зелье «Glas». Оно изумрудного цвета и, если взболтать, начнет мерцать. Его жидкость создает в воздухе огромный шар, который затем превращается в невидимое стекло, через которое невозможно пройти, поскольку его нельзя разбить.

– Вот, пожалуй, и всё, – сказала Лиа, оглянувшись на брата.

– Тогда раздай всем флаконы с зельем и можешь быть свободна, – бросил Кальяс, повернувшись к Яри, который что-то у него спросил.

Вместе с подругами, пришедшими ей на помощь, Росалиа принялась выполнять распоряжение Кальяса. Она чувствовала на себе мужские взгляды, но старалась не подавать вида, отстраненно улыбаясь и не позволяя никаких вольностей в отношении себя. После того, как все флаконы были розданы присутствующим, девушка подошла к брату и тихо спросила, когда он освободится.

– Ещё не скоро, – сказал тот, разговаривая с Леитой, предводительницей эльсов, которую назначили командиром и поручили охрану рек, со всех сторон огибающих Флорию. Не переправившись через них, ничья нога не могла ступить на её земли, разве что перелететь по воздуху. Но, к счастью, такими способностями владели немногие.

Леита была красива, и Росалиа стала незаметно её разглядывать. Предводительница эльсов была невысокого роста с идеально сложенной фигурой. Плечи казались хрупкими, узкие бёдра – тоже, а небольшая грудь напоминала тугие яблоки.

Её длинные с голубоватым оттенком волосы падали на плечи, обрамляя мраморное лицо густыми волнами. Миндалевидные глаза напоминали собой синие озера, манящие своей бездонной глубиной. На лице, имевшем форму сердечка, алели губы, из которых нижняя была чуть больше верхней. Небольшой прямой нос придавал лицу шарм аристократизма.

Гибкая, словно тростиночка, она была очень плавной в движениях. Особенно завораживали её нежный, чарующий голос и гибкие руки с изящными кистями и длинными тонкими пальцами. Она обладала прекрасным слухом, улавливая даже неслышимые звуки, и зорким зрением.

Серебряная сетка, покрывавшая ее голову, сияла мелкими хрусталиками. Мягкое голубое платье, обтекавшее её фигуру и ниспадавшее вниз мелкими фалдами, было украшено только пояском из серебряных лилий. На руке слегка позванивали серебряные браслеты с подвесками из речного жемчуга.

Всё в Леите подчеркивало благородство её происхождения, что никого и не удивляло, поскольку она была племянницей королевы Далии и всего лишь на год старше Росалии, но значительно самостоятельнее ее, так как управляла всем водным миром во Флории.

Росалиа заметила, что Кальяс не сводит с девушки восхищенного взгляда – и улыбнулась. Её всегда серьезный и сосредоточенный старший брат выглядел влюбленным мальчишкой.

– Что ж, – подумала она, – это может мне сегодня пригодиться, когда я обращусь к нему со своей просьбой.

Чтобы не обращать на себя внимания своим разглядыванием этой пары, она отошла в глубь двора и села на перевернутый бочонок, поправив под собой платье из переливчатой серебристой ткани, расшитое по узкому лифу жемчугом. Сверху на ней был ярко синий плащ, вышитый серебряным орнаментом по подолу и низу рукавов, который скреплялся на груди серебряной застёжкой, имевшей форму розы. На безымянном пальце правой руки красовалось такое же кольцо.

К ней подошел Яри, командир фавинов, высокий, худощавый молодой человек с пшеничного цвета волосами, стянутыми на затылке золотой тесьмой. Его зелено-коричневые глаза смотрели на неё с нежной улыбкой.

– Что скучаешь, прелестница? – спросил он, присаживаясь перед ней на корточки.

– Жду Кальяса, когда он освободится. У меня к нему серьёзный разговор.

– Может, прогуляемся по саду, пока он занят?

– Нет, не получится. Могу пропустить этот момент.

– Тогда поговоришь с ним дома, – пытался уговорить её Яри побыть с ним наедине.

– Это не домашний разговор, – сказала Росалиа и встала, давая тем самым молодому человеку понять, что она не нуждается в его компании, и пошла в сторону брата. Тот тоже поднялся и посмотрел ей вслед с горечью во взгляде.

Наконец Кальяс попрощался с Леитой и оглянулся в поисках сестры, которая уже подходила к нему.

– Что ты хотела? – нетерпеливо спросил он. – Говори быстрее, так как у меня еще много дел, которые до ночи нужно успеть сделать.

– Зачисли меня и Ориану в отряд к Адгаму. Мы обе целительницы и обладаем способностями, которые не присущи твоим воинам. Ни я, ни она не будем вам в тягость и без нареканий выдержим все тяготы похода. К тому же мы хорошо владеем некоторыми видами магического оружия. Так что будем и в этом вам полезны.

Кальяс от просьбы сестры вначале растерялся, а потом, прикинув все за и против, решил, что в словах ее есть резон.

– Это не прогулка, Лиа, – попытался он все же предостеречь от последствий, с которыми девушкам придётся столкнуться в пути.

– Мы знаем. Но никакие трудности нас не пугают. Мы оденемся, как все мужчины отряда, поэтому сможем ехать в седле так же, как и они. Моя гнедая очень выносливая и не будет отставать от остальных. Словом, никаких тягот вы испытывать с нами не будете.

– А не слишком ли ты молодая для такого похода?

– Молодая, но ответственная и дисциплинированная. Вон Леита всего на год старше меня, а ей доверили защиту водных границ всего королевства. Так что не стоит ссылаться на мой возраст.

– Хорошо. Я сейчас найду Адгама и скажу ему, что ты и Ориана поступаете под его командование.

– Спасибо, брат, – не скрывая радости, сказала Росалиа. И если бы они не были в окружении других флорийцев, она бросилась бы ему на шею.

Кальяс прочитал ее мысли и предостерегающе поднял указательный палец, спасаясь от благодарных поцелуев сестры.

– Приготовьте себе мужскую одежду, так как с платьями придется на время попрощаться.

Кивнув головой, Росалиа поспешила к подруге, ожидавшей её в саду в их любимой беседке.

Вечером за ужином Кальяс объявил родителям, что сестра поедет на поиски камня Любви в отряде Адгама. Мама ничего не сказала по этому поводу, а отец лишь удивленно посмотрел на старшего сына, но оспаривать его решение родители не стали. Возмутился один только Юнас:

– А почему ты мне отказал, а Лию взял? Она же девушка.

– Ну и что? Разве это может быть препятствием? Наша сестра обладает большими знаниями в знахарстве, физически вынослива, умеет подчиняться и не оспаривать приказы, ответственно подходит к выполнению любого дела, даже второстепенного, прекрасно ездит на лошади и стреляет из лука, а также владеет другими видами оружия. Так что у меня не было причин отказать ей.

Юнас, не сдержав рвущегося изнутри гнева, резко отодвинул от себя тарелку, выскочил из-за стола и быстро покинул комнату.

– И в этом он весь, – с сожалением произнёс Кальяс. – Никак не повзрослеет, хотя ему уже восемнадцатый год пошёл. Мне кажется, он всю жизнь будет таким горячим и несдержанным.

– Дай ему время, сынок, – сказала мама, тяжело вздохнув. – Юнас еще не вышел из юношеского возраста, когда человеку кажется, что он уже взрослый, а по факту в поступках еще много детскости. Он перерастёт – и ты увидишь, что он избавится от своих недостатков, которые тебя так раздражают.

Кальяс на это ничего не ответил и, увидев, как отец подал ему знак идти за ним, поднялся и пошел в кабинет.

– Как идут дела со сборами? – спросил он, предлагая старшему сыну сесть.

– Всё в порядке. Отряды уже почти готовы отправиться на поиски минерала. Завтра, пока мы будем встречаться со всеми командирами в Антамурии и обсуждать наши действия, все недочеты будут устранены. Когда отправляемся в путь?

– Рано утром с пробуждением зорьки. Ты, я, Диар и Годлум полетим по воздуху, психически воздействуя на гравитацию, а Авил, Антэро, Яри и Костенс выпьют настойку «Tez», с помощью которой смогут быстро передвигаться и таким образом преодолеют большое расстояние. Потом пересядем на корабль, который доставит нас по большой воде в столицу Вэриус. Таким же образом только в обратном порядке отправимся домой.

Продумай, сын, все вопросы, на которые ты хотел бы получить ответы. А сейчас отправляйся спать, так как с утра тебе понадобится много сил.

Кальяс попрощался с родителем и отправился в свою комнату.

Росалиа в это время сидела в спальне младшего брата и уговаривала его поделиться с ней одеждой, которая понадобится ей для похода. Юнас сидел обиженный и смотрел в темное окно, не реагируя на слова сестры.

Не выдержав его упрямства, Лиа подошла к нему и обняла, положив голову ему на плечо.

– Не обижайся, Юнас, на Кальяса. Ты ведь и сам знаешь, что еще не готов к выполнению такого серьёзного задания. В тебе бурлит юношеская спесь и самоуверенность, которые только вредят тебе. Вот научишься обуздывать свои страсти и порывы, уверена, что и относиться к тебе будут по-взрослому.

А сейчас, братишка, позволь мне порыться в твоих вещах и выбрать те из них, которые подойдут мне по размеру. Я ведь отберу для себя всего немного: пару-тройку штанов и курток, а к ним еще плащи и нижние рубахи. Без них ты не обеднеешь. Я возьму себе вещи из тех, которые ты уже не носишь.

– Ройся, – буркнул Юнас не повернувшись.

Девушка быстро пошла к сундукам, пока брат не передумал.

– В каком из них ты сложил вещи, которые тебе разонравились.

– В том, что окован медью. Там всё вперемешку, поэтому тебе придётся их все перебрать.

– Это не составит никакого труда, – весело ответила Росалиа.

Ночь прошла быстро. Селестис и Кальяс встали задолго до начала рассвета. Быстро поели и, одевшись в одежды, соответствующие их статусу, отправились во дворец, откуда они все вместе должны были отправиться на берег океана.

Глава 6

В столице Тапионии Илир тоже готовились к походу. Старшим сводного отряда был избран Агнар. Во время ритуала его назначения король Риг вручил ему обоюдоострый меч Танатос, который находился в королевской сокровищнице. Этот меч всегда ярко сиял, как солнце. Каждый раз, когда его обнажали, кто-то погибал. Помимо прочего, этот меч еще и охранял хозяина. Если по какой-то причине он умирал в бою и Танатос доставался врагу, он выискивал подходящий момент и убивал его в отместку за хозяина. Владеть этим мечом, пусть и на короткое время, – великая честь для воина.

Для церемонии получения боевого оружия во дворе резиденции короля выстроились четыре отряда во главе со своими командирами. Им тоже Риг вручил магическое оружие: Армасу – Лунный меч, Фарли – двухлезвийную секиру Хакел, а Аинну – Тафари, то есть веер, состоящий из десяти обоюдоострых лезвий длиной до пятидесяти сантиметров, а Топиасу – смертоносный данат – небольшой меч из ослепляющей стали, вдоль лезвия которого располагались заточенные кусочки обсидиана, впрыскивающие яд.

Лунный обоюдоострый меч выковал известный своим высоким мастерством кузнец Гуди из уникального металла, найденного в одном из упавших метеоритов, и подарил королю. Он светился, словно луна в ночном небе. Отсюда меч и получил свое название.

Лунный меч был с непростым характером, поэтому ему трудно было подобрать временного хозяина, но с Армасом у них случилась любовь с первого взгляда. Поэтому во время военных действий, в которые мирная Тапиония иногда втягивалась по воле Мракоты, Лунный меч всегда находился в руке Армаса.

Двухлезвийная секира, которую вручил король Фарли, была сделана из редкого алмаза и по своей остроте превосходила метеоритную сталь. Она передавалась из поколения в поколение и носила имя Хакел, принадлежащее мастеру, который её изготовил, занимая достойное место в королевской сокровищнице боевого оружия.

Она никогда не покорялась слабому и напрямую зависела от мастерства, смелости и мужества владельца. Зная об этом, король Риг и выбрал Фарли, будучи абсолютно уверенным в том, что он подчинит своей воле своенравную Хакел.

Поскольку Аинн в бою проявлял максимальную точность поражения и скорость чередования открытия и закрытия веера, король доверил ему Тафари, очень сложное, но эффективное оружие, имеющее, помимо лезвий, еще и скрытый арбалет. Аинн также мастерски использовал веер в качестве непробиваемого щита.

Таким образом, командиры сформированных отрядов были снабжены смертельным оружием.

Воинам отрядов было выдано также заговоренное оружие как ближнего боя, так и дальнего.

Многие запаслись тибасами, косами смерти, к которым с помощью цепи длиною в два метра крепился ударный груз. Двадцатисантиметровое лезвие, заточенное с обеих сторон и заканчивающееся остриём, крепилось перпендикулярно к верху рукояти, а цепь – к другому концу.

Тибасы были одним из видов оружия, которое воины всегда брали с собой в бой, так как техника владения им позволяла нанести противнику удар с помощью гирьки или запутать его с помощью цепи, после чего произвести атаку лезвием.

Каждый воин имел свой меч, на лезвии которого были написаны значками заклинания, казавшиеся со стороны просто узором. И не только. При изготовлении такого оружия мастера использовали различные магические заклинания, которые делали меч особо прочным, острым и неуязвимым. К тому же гибким и легким.

К выбору меча воины подходили со всей ответственностью, поскольку вместе с ним выбирали жизнь или смерть. Они всегда помнили о том, что хороший меч имеет свой дух, который будет помогать в бою. Поэтому будущий хозяин меча брал его за рукоять и держал в тишине, ожидая, когда меч откликнется. Если этого не происходило, он откладывал его в сторону и брал другой.

Как только меч откликался, то есть издавал легкий гул, значит он признал в нём своего хозяина, которому будет верно служить. Такая церемония была очень важна, поскольку воин выбирал себе друга, с которым у него в бою и победе будет равный вклад. Одинаковых мечей не было, так как каждый из них имел свой характер.

Для левой руки воины имели ромпи – кинжал, который использовался ими как смертельно опасное оружие ближнего боя. По форме он напоминал небольшой меч, сделанный из сверхпрочной стали. Верхний край был заточен под лезвие, а снизу – от рукоятки в сторону острия шли большие глубокие зубцы, напоминающие гребёнку.

Агнар приказал командирам, чтобы все воины надели на себя амулеты Сакти, которые наделяли своего владельца невероятной физической и духовной силой, избавляли от страха перед битвой и служили невидимым щитом, отражающим вражеские клинки.

После того, как всем было дано задание готовиться к походу, Агнар вернулся домой. Он происходил из рода кеитов, которые были хозяевами хвойных лесов, произраставших на большей части территории Тапионии, и принадлежал к высокочтимому древнему роду, служившего много лет опорой для короля. Был женат на Грайе, дочери Главы Совета ингов Аймана.