Наизнанку бесплатное чтение

Евдокия Гуляева
Наизнанку

Глава 1

От автора:

«Каждая девушка в душе Золушка, первая красавица на светском балу. И пусть в полночь карета превратится в тыкву, но есть время, ведь туфелька уже в руках у влюбленного принца. И хочется верить, что никакие связи не помогут недоброжелателям сделать ножку маленькой, душу – чистой, а сердце – открытым…»

* * *

Пригород Шотландии, где я жила раньше, невыгодно отличался от соседних напыщенных Англии и Ирландии. Здесь всё было иначе. У нас не устраивают многолюдных шумных вечеринок в стиле фуршет в загородном доме, предпочитая дружеские посиделки в тишине или под звуки природы.

Я привыкла видеть, что возле домов паркуются довольно скромные автомобили с умопомрачительным пробегом и перепачканными в грязи колесами. Что там говорить, если даже такие, самые обычные машины, в Дамфрисе могут быть предметом гордости. Роскошные спорткары мне встречались разве что в высокобюджетных фильмах при участии селебрити или на страницах глянцевой прессы, а вот на широкой подъездной дорожке у этого дома их было не меньше дюжины. С моим годовым опытом вождения пришлось изрядно попотеть, чтобы найти свободное место, не вляпаться в идеально подстриженный газон, и, никого не задев, припарковать мамин старенький Volkswagen.

Отец не предупредил меня, что планирует на сегодня вечеринку. В целом, он вообще ничего не сказал, кроме неприветливого – «приезжай».

И на похороны мамы не явился. Если бы у меня был выбор, то я бы сюда не приехала. Никогда. Счета на её лечение оказались заоблачными и, чтобы их оплатить, пришлось продать небольшой дом, который остался нам от бабушки. На момент переезда у меня, кроме небольшого чемодана с одеждой, остался только мамин двадцатилетний автомобиль, который представлял собой старое ржавое ведро, стучащее железяками, но был мне дорог, а поэтому отремонтирован и начищен до тусклого блеска.

За весь год, что мама боролась с раком, отец ни разу нас не навестил. Оно понятно – у него другая семья. Новая полированная деньгами жизнь, в которой нам не осталось места. Поэтому мне было нелегко просить его, но я была вынуждена, потому что теперь он – мой единственный родственник.

Я с волнением смотрела на трехэтажный роскошный особняк в Карлайле. Это был дом моего отца. Его новая полноценная семья. Настоящая. И я должна была туда вписаться.

Вдох-выдох. Промедление. Вот только ровное дыхание решимости это не прибавляло.

Неожиданно кто-то рывком распахнул автомобильную дверь. Я инстинктивно выхватила из-под сиденья надёжный Glock и, держа его двумя руками, направила ствол промеж глаз незнакомца.

Это оказался блондин со слегка взлохмаченными волосами, что придавало ему сексуальности, и красивыми ореховыми глазами.

– Эй, красотка, полегче… – Он примирительно поднял руки ладонями наружу. – Я лишь хотел сказать, что ты заехала не туда, но теперь, когда ты наставила на меня пушку, скажу всё, что захочешь.

Я приподняла бровь, продолжая держать его на мушке. Хотя целиться у меня получалось плохо, руки дрожали, оружие в них прыгало, поэтому пуля никак не могла остановить свой выбор – куда ужалить? В правый или в левый глаз? И вообще, кто этот парень? Без предупреждения распахнуть дверь чужой машины – совсем не лучший способ первого знакомства.

– Это дом Аллестера Уилсона?

Парень поспешно сглотнул и осторожно на шаг отодвинулся:

– Я перестаю соображать, когда целятся мне в лоб. – Да девятимиллиметровый, но вполне смертоносный огнестрел в моей руке снова сбивчиво качнулся. – Опусти пушку, ещё выстрелишь случайно.

Случайно? А так бывает? Этот холёный тип начинал меня раздражать.

– Я одна в незнакомом месте. Вокруг темно, и я совсем тебя не знаю. Так что извини, но я очень далека от того, чтобы почувствовать себя в безопасности. Можешь мне поверить, случайно выстрелить у меня не получится. Я из Дамфриса и отлично знаю, как обращаться с оружием.

– Знаешь, а умеешь ли?

Глубоко вздохнув, я напускаю на себя вид прожженного профессионала.

– Ты хочешь это проверить?

Судя по его взгляду, в мои способности он не верил, но и убеждаться на собственной шкуре явно не хотел – я увидела, как нервно дёрнулся его кадык. Присмотревшись к нему получше, поняла, что он ничем мне не угрожает. Но пока я не была готова опустить пистолет.

– Аллестер? – переспросил незнакомец и отрицательно качнул головой.

Но потом словно передумал и протянул:

– Погоди, Алл – нынешний муж Лауры, новый отчим Хантера. Несколько раз я встречался с ним, перед тем как они укатили в Лондон.

Лондон? Хантер? О чём он? Я надеялась, что этот тип скажет ещё что-нибудь вразумительное, но он молчал и настороженно продолжал смотреть прямо в дуло моего пистолета. Не отрывая от парня глаз, я, предварительно щелкнув предохранителем, медленно опустила Glock и снова спрятала его под сиденье, справедливо полагая, что только после этого он сможет восстановить способность быстро соображать.

– Сомневаюсь, что пушка в твоих руках законна, – с сомнением в голосе протянул он, очевидно указывая на мой возраст.

Надо сменить тему. Я была не в настроении обсуждать это. Меня интересовали ответы на совсем другие вопросы.

– Так Аллестер в Лондоне? – подытожила я.

Парень кивнул и вроде бы расслабился.

Я готова была застонать вслух! Отец же знал, что я приеду именно сегодня! Мы обсуждали это на прошлой неделе, сразу после того, как я подписала бумаги и продала дом.

– Так вы с ним знакомы? – спросил он.

Не очень. С тех пор как он оставил маму, за пять прошедших лет я видела его всего два раза. Я отлично помню папу из своего детства. Мне было уютно в его объятиях. А он любил подбрасывать меня вверх! Высоко в небо! Помню, как у меня перехватывало дыхание, я закрывала глаза от восторга и страха. Ещё помню, как он усаживал меня перед телевизором смотреть футбол, а я, ничего не понимая, сидела тихо. Если папа смотрит – смотрю и я. Помню папу, который был у меня тогда. Он ушёл совершенно неожиданно. И стал чужим. Этот человек, пока я ухаживала за смертельно больной мамой, не звонил и не интересовался, как у нас дела. Вот его я не знала. Совершенно не знала.

– Я Катерина. – Полное имя резануло слух, и я невольно поморщилась. Отвыкла. – Ина – его дочь.

Парень явно не находил слов, потом откинул голову назад и громко и от души рассмеялся.

Что смешного я сказала? Я надеялась получить объяснения, но он только вежливо протянул руку и проговорил:

– Пойдём, Ина, мечтаю тебя кое с кем познакомить. Ему это не понравится.

Задорные нотки в его голосе удержали меня от грубости.

– А ты всегда, когда пугаешься, сразу хватаешься за пистолет? Не пробовала визжать или что-нибудь в таком роде, как это делают большинство мне знакомых девчонок?

Я не стала говорить, что большинству его знакомых девчонок явно не приходилось самим себя защищать весь последний год. Лишь выразительно хмыкнула и, не обращая внимания на протянутую мне руку, самостоятельно выбралась из машины.

В лицо подул тёплый ветерок с запахом юношеского восторга. Я не могу объяснить, как сложилось такое впечатление, но пахло именно восторгом из детских воспоминаний. Может потому, что я никогда раньше не была в Англии, не видела таких богатых домов, а их здесь был целый квартал – ряды загородных особняков, отделанных белой лепниной – олицетворение английских традиций, хорошего вкуса и высокого уровня жизни. Ну, во всяком случае, не видела воочию. На фотографиях и в кино – конечно. Но запах был именно таким, каким я его себе представляла.

– Кстати, я не помню, чтобы ты представился.

– Я Шелдон. Друг Хантера.

Он отвечал, так, словно я должна была знать кто такой Хантер, как само собой разумеющееся.

Шелдон снова широко улыбнулся:

– Так ты не знаешь Хантера? – Ему явно было весело. А меня раздражало, что развлекался он очевидно за мой счет. – Я чертовски рад, что не проигнорировал эту наискучнейшую, надо признать, вечеринку. – Шелдон кивнул в сторону дома. – Пойдем, я тебя представлю.

Пришлось залезть на заднее сиденье. У меня там один чемодан. Причем, довольно скромного размера.

Перехватив оценивающий взгляд своего нового знакомого, я только закатила глаза, а он мне весело подмигнул.

– Могу помочь.

– Спасибо…

Он повел меня к дому. С каждым шагом вперёд, чувствовала, как внутри нарастала тревога и пыталась развернуть меня обратно к машине, но я не поддалась внутреннему страху, понимая, что меня пугает лишь неизвестность.

Чем ближе мы подходили, тем громче из его распахнутых окон гремела музыка. Если отец в отъезде, то кто тогда устроил вечеринку? Я знала лишь то, что его новую жену зовут Лаура. И только. Были ли у неё дети? Вполне возможно. По телефону отец говорил о своей новой семье как-то расплывчато. Он сказал, что мне понравится, но что это за семья – не уточнял.

– Значит, Хантер живет здесь? – спросила я.

Имя отскочило от языка, завибрировало, и почему-то заставило сердце биться на пару ударов быстрее.

– Да, живет, то есть время от времени. По крайней мере – весь сезон летних игр в конное поло. У него много недвижимости.

– Много?

– Ты ничего не знаешь о новой семье отца?

Я отрицательно мотнула головой.

– Тогда быстренько тебя просвещу, пока мы не вошли. – Шелдон остановился на верхней ступеньке широкого парадного крыльца. – Хантер Истон Хейтс – твой сводный брат. Он единственный ребенок Вилсона Хейтса. Ты же знаешь премьер-министра Хейтса? Родители Хантера после мимолётной интрижки так и не поженились. Этот дом, как и многие другие, купил для него отец. Лаура живет здесь, потому что он ей позволяет. – Шелдон замолчал и снова посмотрел на дверь, которую распахнул в приглашающем жесте в ту же секунду. – Эта вечеринка Хантера, и его друзья.

В доме оказалось не так много людей, как я предполагала, рассматривая его с улицы. Видимо, каждый гость приехал на своей машине.

В нос сразу же ударил запах травки и алкоголя. Всё проходило как обычно, куча студентов разбились на группы и веселились по-своему: кто-то играл в пиво-понг, кто-то устраивал шотганнинг, а кто-то, вполне возможно, уже уединился наверху. Никогда не понимала, как сборища, вроде этого, можно считать веселыми!

– Сюда, – позвал Шелдон.

По общему впечатлению в этом доме комнат и открытых террас было предостаточно и лаконичное перечисление всех этих пунктов не могло бы передать его особенной атмосферы. Даже по беглому осмотру было видно, что это стильное жилье с минималистичным современным дизайном, где есть всё, что нужно и при этом нет ничего лишнего.

Мы прошли через просторный холл и вступили в тёмное пространство огромной гостиной, едва закрепленное в стенах дома высокими панорамными окнами справа и слева. Эти идеально прозрачные окна были распахнуты и сверкали чистотой на фоне тёмной зелени снаружи. Наверное, это была гостиная. В любом случае по площади это помещение было больше, чем весь мой дом, вернее – мой бывший дом. Легкий ветерок гулял по комнате, трепля легчайшие полотна на окнах, развевавшиеся, точно бледные флаги, – то вдувал их внутрь, то выдувал наружу, то вдруг резко вскидывал вверх, к самому потолку.

Захотелось помедлить и полюбоваться, но Шелдон не останавливался и вёл меня дальше, а я смотрела на его широкую спину, обтянутую брендовой футболкой, стоившей наверняка не меньше, чем арендная плата за небольшую, но вполне себе комфортную квартирку здесь, в столице графства Камбрия.

В атмосфере chill-вечеринки для самых привилегированных он был в своей стихии, и хаос, организованный его другом, который окружал нас, лишь придавал ему уверенности. А вот я нервничала. Не просто нервничала, у меня даже пальцы подрагивали. Пришлось сунуть их в узкие задние карманы потёртых джинсов. Потому что здесь, в окружении этих людей я была чужая. И не только потому, что интересы у нас были разные. Это мерзкое чувство, когда ты отличаешься от всех. Чем? Да всем: дешёвой одеждой, купленной на сезонных распродажах; собственноручно собранными в тугой хвост волосами, в противоположность длинным, с идеальной салонной укладкой локонов в стиле «Голливуд»; восторженным блеском глаз, в противовес пресыщенно скучающим; особым менталитетом, и даже странным звучанием шотландского имени.

Окружающие замолкали и оборачивались мне в след: девушки окидывали брезгливо, с нескрываемым превосходством, желая раздавить одним лишь взглядом; парни не скупились добавить во взор похоти, приравнивая бедность к доступности.

В наше время у тебя сначала спрашивают, кто твои родители, а уже потом интересуются твоим именем. Сегодня о человеке судят по уровню его доходов, он и определяет будущее.

Хантер. Его я увидела сразу. И не потому, что искала, хоть и выглядывала из-за широкой спины Шелдона, а потому что его нельзя было не заметить. Он сидел в расслабленной позе, рядом с выразительно красивой кукольной блондинкой, тоненькая ручка которой была перекинута через мужской торс, обнимая его поперек груди, а ножка в туфлях на умопомрачительно высоких каблуках, закинута сверху, в попытке еще сильнее прижаться к своему парню.

Его девушка смотрела на меня взглядом, который говорил: «Чего тебе?».

– Познакомься с Катериной. Уверен, эта девочка ищет тебя. В том меня убедил Glock, направленный мне в лоб, – говорил ему Шелдон, но я слышала только удары собственного сердца. – Ещё одно разбитое сердце?

Жду, что он представится, но он молчит. Этот парень определенно неприветлив. Тем не менее, он так же определенно чертовски привлекателен: его тёмные волосы были небрежно взъерошены, а черты лица соответствовали физическому совершенству; лишь властный взгляд серых глаз, слегка исподлобья, чуть портил безупречную картинку – самоуверенный и циничный. Невероятный.

Я таращилась на него самым неделикатным образом. И дело было не только во внешности, а скорее, в каждом его обманчиво ленивом движении; жестах, самоуверенных кивках головы и вальяжной позе хозяина мира; а ещё в завороженных взглядах девушек, которые пялились на него вместе со мной.

В этот момент Хантер посмотрел на меня, и я почувствовала, как вдоль всего позвоночника прошла неконтролируемая нервная дрожь.

Чуть подался вперед и сел, сбросив с себя женские ноги.

Мгновение он молча смотрел на меня, словно впитывая моё смущение. Он чётко знал, как действует на меня. Я в этом не сомневалась. Просто смотрел, а после разразился смехом: звучным, глубоким, который можно было бы назвать приятным, если бы он не был таким обидным. Вот теперь, когда я почувствовала себя полным ничтожеством, он произнёс будто нарочно растягивая слова:

– Вряд ли. Шел, она хорошенькая, – пауза, – но явно не в моём вкусе. – Ещё одна пауза. – Слишком молодая.

– Она точно к тебе, раз уж её папаша женат на твоей дражайшей мамочке. Но ты можешь поближе познакомится с её Glock, который убедит тебя в этом за меня.

Выражение лица Хантера изменилось – стало холодным за доли секунды. Они тикали у меня голове, отсчитывая проклятое время на моих нервах.

– Это удручающее положение совершенно ничего не меняет. – Его голос царапал ухо: вкрадчивый, хрипловатый. – Девочка может пожить в отеле, пока не свяжется со своим дражайшим родителем. – Он развел руками, словно желая сказать, что мол, всё просто, ничего такого. – Его здесь нет.

После этой его фразы я почему-то почувствовала себя виноватой.

Казалось, за столько короткий промежуток времени его отношение ко мне кардинально изменилось – исчезла лёгкая полуулыбка, а на её место пришли сосредоточенность и холодность.

Фырканье и брезгливость, адресованные не то мне, не то моему отцу, тоже не остались незамеченными. Видимо мы оба стояли ему поперек горла. Вообще-то, я не могла винить его за это. Отец пригласил меня в чужой дом.

– Да ладно тебе, ты ведь это не всерьез?

– Шел, правда хочешь сделать вид, будто волнуешься, что с ней может что-то случиться?

– Я просто считаю, что это не лучшая мысль.

Вместо того чтобы снова ответить, Хантер перевел взгляд на Шелдона – он больше не глядел на меня, я, видно, уже не интересовала его – но предупреждение в его глазах увидела не только я.

Похоже, что меня вот-вот выставят на улицу.

Черт возьми!.. От неожиданности я судорожно сглотнула. Дело принимало скверный оборот.

У меня почти не осталось денег. А если быть точнее, в кошельке уцелела десятка, стрелка уровня топлива упала на ноль, а из ценного осталась только мамина тонкая цепочка с кулоном, но вариант продать и её я даже не рассматривала.

Когда мы разговаривали с отцом, он сам предложил мне пожить с ним, дал мне этот адрес, а также уверил, что будет рад, если сможет помочь. Конечно, соблазнительно было ответить ему отказом… Но я прекрасно понимала, что после того, как продам дом и закрою долговые счета, мне едва ли хватит средств даже на скромную собственную квартирку где-нибудь в предместьях Шотландии. А работу в Карлайле найти проще – здесь востребован обслуживающий персонал ресторанов и магазинов. Мне нужна была лишь неделя-другая для того, чтобы устроиться, и с первых заработанных денег подыскать себе беспритязательное, но вполне себе комфортное съёмное жильё.

Зачем я ему поверила?!

Хотела бы я сейчас, под пристальным колючим взглядом серых глаз, вернуть всё назад? Ну конечно!

Теперь всё внимание окружающих было приковано ко мне и моей проблеме, отчего мне становилось ужасно стыдно за свою нелепую попытку пробраться в чужой дом бедной родственницей.

Я чувствовала, что наступила минута, когда мне следует убраться отсюда. Ещё не знала, куда мне идти, но хотела куда-нибудь деться, поэтому потянула за ручку чемодана, который всё ещё держал Шелдон, и тот неохотно её отпустил.

– Он прав. Мне лучше уйти. Приехать сюда было дурацкой идеей.

Мне было все равно, услышал ли кто-то из окружающих в моих словах нотки отчаяния и слабости.

Как же сложно объяснить своим чувствам, что им нельзя на поверхность и их место глубоко внутри!

Сглотнув комок в горле, выпрямив спину и собрав всю волю в кулак, я развернулась и пошла к выходу. Из-за спины ещё долетали протест и доводы Шелдона, но также отчётливо я слышала и другое – выраженную грубую реальность – хриплый рык и злющее:

– Хватит! Больше. Не. Лезь.

Кто-то смеялся. Но не Хантер. Не было в этом общем шумном веселье тех самых ноток ядовитого превосходства, которые особенно царапали мой слух.

При мысли о том, что от бездомности меня отделяет всего-навсего один единственный шаг за дверь этого дома, в глазах защипали слезы. Я понимала, что моя ситуация – отнюдь не вопрос жизни и смерти, но так устала и была сейчас слишком подавлена, чтобы самостоятельно с ней разобраться.

Выйдя на улицу, я остановилась. Поставила весь свой скудный багаж у ног и на миг спрятала лицо в ладонях.

«Ну помоги же мне!» – хотелось кричать на весь мир. Но я не издавала ни единого звука.

И пусть бездействие моего новоприобретенного сводного братца раскалывало меня на части, я стояла на крыльце его роскошного дома и глупо продолжала надеяться на чудо – никакого другого выхода у меня не было.

Глава 2

Я заставила себя успокоиться и дышать ровно. Поддаваться панике и унынию – такой привилегии у меня не было.

Я держалась, когда мамина рука последний раз дрогнула в моей ладони; и вся моя жизнь мелькнула перед глазами, будто бы тело готово было умереть вместе с ней; не сломалась в день её похорон; сохраняла спокойствие, смотря в лицо кредиторам; до и после того, как продала дом, хладнокровно подписав все прилагающиеся бумаги, и в один момент лишившись единственного жилья. Я не собиралась сдаваться тогда и, тем более, сейчас.

Вдох-выдох. И вот уже сердце снова отбивает размеренный ритм, жестко, по-деловому отсекая тревожное волнение.

Запустив руку в карман потёртых джинсов, нащупала старенький мобильник. Последний вызов был на номер отца. Набрала. Но ответили, что абонент недоступен. Это короткое сообщение я слышала уже трижды на протяжении всей дороги, и, как это всегда бывает, оно меня лишь порядком разозлило, ибо ничего не объясняло и не содержало никакой информации, помимо того, что было и так ясно: до отца не дозвониться.

Я больше не задавалась вопросом о будущем – единственной мыслью сейчас было придумать, где переночевать.

Денег на номер в отеле не было, но оставался мамин Volkswagen. Я вполне могла бы жить и в машине. Осталось определиться с безопасным местом для стоянки. Но в незнакомом городе среди ночи это сделать не так уж просто. Можно было бы остаться прямо здесь, в фешенебельном жилом квартале, но я не сомневалась в том, что мой потрёпанный ржавый автомобиль, где бы я его ни припарковала, привлечёт к себе повышенное внимание; а патрулирующая район служба столичной полиции Карлайла постучит в моё окно ещё до того, как я успею сомкнуть глаза.

Значит, надо ехать туда, где Volkswagen остался бы незамеченным. К примеру, можно остановиться за каким-нибудь придорожным рестораном быстрого питания, а потом попробовать устроиться туда же на работу. В случае успеха не понадобилось бы тратиться на бензин, чтобы мотаться туда-сюда.

Совершенно некстати желудок напомнил о себе неприличным урчанием. Захотелось застонать в голос – сейчас, именно сейчас. Мысли о безопасной ночёвке были грубо сметены в сторону банальным голодом. Теперь придётся потратить пару фунтов на еду. А потом надеяться, что утром подвернётся работа.

Я вернулась к автомобилю, снова закинула чемодан на заднее сиденье и села за руль. Перед тем как завести, позволила себе взять передышку всего на несколько минут. Невысказанное застряло в горле хрипом. От безысходности хотелось схватиться за голову, ну или ударить по рулю кулаком, потому что находиться в машине было последним местом, где я хотела бы быть в тот момент.

Но вместо вопля истерики с губ сорвался тихий всхлип.

Прежде, чем чуть сдать назад, я обернулась к правому зеркалу – сквозь автомобильное стекло на меня смотрели серебристо-серые глаза Хантера Хейтса.

* * *

Как давно он наблюдает за мной? Зачем подошёл? Что успел увидеть? Пришел убедиться, что я без ущерба для его частной территории покинула её?

У меня не осталось желания с ним разговаривать. Я хотела было отвернуться, но тут он приподнял бровь. Чёрт возьми! И сделал это так чувственно, что дышать моментально стало нечем, а сердце забилось где-то в горле.

Он выглядел невероятно привлекательно, с растрепанными волосами и ленивой усмешкой на губах. При взгляде на такого – ладони невольно потеют от осознания собственного убожества – реакция на чужую физическую привлекательность.

Вот только сейчас мне меньше всего хотелось оценивать его сексуальность!

Я повернула ключ зажигания, но вместо привычного тарахтения двигателя услышала только надсадный щелчок.

Нет, только не сейчас, пожалуйста! Я готова молиться всем богам. Только. Не. Сейчас.

Вдох с надеждой – с отчаянием выдох.

Я вновь и вновь пробовала поворачивать ключ, но никаких признаков жизни машина больше не подавала.

Да, я знала, что датчик топлива был сломан, но всю дорогу точно следила за пробегом. Бензин должен был остаться! В запасе ещё несколько миль! Я была уверена в этом.

– К черту все это! – сорвалось с дрожащих губ.

Я так крепко сжимала руль, что не могла отцепить руки. На ладонях наверняка останутся красные отметины от коротких ногтей.

Несколько долгих минут я так и сидела, глядя перед собой и не переводя дыхание.

Я застряла. Здесь. На частной территории. Не могу уехать. Означает ли это, что Хантер вызовет полицию?

Он же так хотел, чтобы я убралась с его земли, что решил лично в этом убедиться!

От волнения у меня сжалось горло.

– Какие-то проблемы? – услышала его голос колючими нотками. Бархатный. С лёгкой хрипотцой.

Вздрогнула.

Я готова громко завыть от бессилия, тем не менее, повернулась к нему, сжала ручку автомобильной двери и открыла.

– Да. – Вот так просто. Спокойно. Односложно. Не рассчитывая на ответ и, уж тем более, не надеясь на помощь.

– Сколько тебе лет?

– А это сейчас так важно? Я торчу на выдраенной прислугой подъездной дорожке твоего дома. Уехать не могу, потому что закончился бензин. В кармане всего десятка. Отец сбежал, после того как пообещал, что поможет мне встать на ноги. А тебя интересует только мой возраст?

Я знала, что говорю раздраженно, но я была раздражена и не могла сдерживать это.

Вместо ответа он снова приподнял бровь. Без слов понятно – ждёт.

– Восемнадцать.

– Правда?

Я изо всех сил старалась не злиться.

Вылезла из машины, выпрямилась, пока не вытянулась перед ним в струнку, пряча руки в задние карманы джинсов. Невыносимо натягивать на лицо улыбку, но я это сделала лишь для того, чтобы достучаться до его грёбанного сочувствия.

– Да, правда.

– Извини, просто ты выглядишь моложе. А связываться с несовершеннолетними, – на меня насмешливо смотрели серые глаза, – так себе удовольствие.

Он замолчал и окинул меня внимательным взглядом с ног до головы. Я вдруг почувствовала, что краснею.

Его молчание угнетало. Хотелось его нарушить, но казалось, что стоит сейчас о чем-либо заговорить, и момент будет упущен – меня отправят восвояси.

– Знаешь, К-а-т-е-р-и-н-а, – он произнёс моё достаточно редкое для Англии имя, медленно, словно пробуя его языком, – моя мать красивая, но у неё нет здравого смысла. Ей нравится внимание мужчин, но она выбирает худших из них. Когда я говорю худших, то имею в виду самых худших! Я совсем не жалую твоего отца, и, судя по твоему тону, ты от него тоже не в восторге. Сегодня в моём доме гости, поэтому свободных комнат нет. Но под лестницей есть одна – хозяйственное помещение для приходящей горничной. Ты можешь остановиться там. Комната маленькая, но кровать имеется. А Агнес, – он поморщился, словно подыскивая продолжение, которое должно было бы никого не обидеть, – как-нибудь переживёт.

Я правильно услышала, что он предложил мне остановиться в его доме? Да я готова была расплакаться!

– Шел проводит тебя. Увидимся, – сказал он, но я могла бы поклясться, что он не был в этом уверен.

– Увидимся завтра. – Сердце от радости стучало в горле. – И… Спасибо. Кроме машины, мне ночевать негде, так что любая комната будет в самый раз.

Но он уже не слушал. Видимо, вежливость и сострадание в этом доме выдаётся порциями.

Больше не взглянув на меня, он пошёл назад к дому. Я же снова полезла за чемоданом. А мне хотелось смотреть ему вслед, но я знала, что это не принесёт ничего хорошего. Хантер Истон Хейтс был не тем, кем я могла позволить себе увлечься. Ведь то, что ему просто посчастливилось уродиться одним из самых красивых парней, которых я когда-либо видела – не главное. Все знают, что истинная красота скрывается глубоко внутри. Уверена, скотство его души будет настолько отвратительным, что мне не придётся волноваться, находясь в его доме и расхаживая мимо него по коридорам.

Глава 2.2

– Хорошо, что ты её остановил. – Я узнала насмешливый голос Шелдона. – Я дал тебе пять минут. Подумал, что этого времени вполне хватит.

– Не мало? – отбил Хантер.

В его ответе слышалось раздражение. Нет, даже не так – это раздражение было почти ольфакторным, как резкий запах дикой полыни, аккорды которой порой изначально вызывают неоднозначное чувство, и даже могут быть неприятны, диссонируют с представлением о прекрасном; вкус горький, но в то же время невероятный, притягательный; я чуть не облизнула губы в надежде почувствовать его на языке.

– В самый раз. – Даже на расстоянии я видела, как Шелдон не без труда подавил улыбку, которая готова была расплыться по всему лицу. – И вот, вышел посмотреть, выставил ты девчонку или нет.

– Она поживет в комнате Агнес, пока я не свяжусь с её отцом, – излишне резко бросил на ходу Хантер, кивком головы указывая в мою сторону. – Проводишь её. Меня уже заждались.

Шелдон подошёл ко мне и помог достать чемодан. Опять. Скоро перетаскивать вещи туда-сюда войдёт у меня в привычку.

– Не обращай внимания. Он весьма отзывчивый и довольно разумный во всем, если это не касается мужей его матери. В этом пункте, надо сознаться, он совершенно несносен.

С этим трудно было поспорить.

– Тебе не обязательно помогать мне.

Громко хлопнув дверью машины, я потянулась за чемоданом, и наши руки на доли секунды соприкоснулись. Прикосновение получилось очень неожиданным и лёгким. Я вскинула голову. Затаила дыхание, когда его взгляд замер ровно на моих губах, которые я тут же неловко поджала; зрачки его красивых ореховых глаз расширились.

Ему, казалось, понравилось моё смущение, и он широко улыбнулся, обнажив ряд белоснежных зубов:

– Я безоружен и безобиден!

Я не удержалась от короткой ответной улыбки, а он продолжил:

– Ты же не думала, что я позволю тебе таскать тяжести? И так уж случилось, что я здесь на правах брата, поэтому мои обязанности очень разнообразны: в них входит не только встреча случайных гостей, – он ободряюще подмигнул мне, мол, помню, как ты здесь очутилась, – но и проявление элементарного гостеприимства.

Я услышала. Любопытство сразу вызвало мой встречный вопрос:

– Брата?

Шелдон улыбнулся, и, казалось, что мой бестактный интерес его ничуть не трогал, но эта улыбка так и не коснулась глаз.

– Кажется, я забыл упомянуть об этом. Я – сын второго мужа Лауры. Она вышла замуж за моего отца, когда мне было пять, а Хантеру – шесть. Мы жили вместе лет десять, пока на любовном горизонте не замаячил «третий». До тех пор мы считались братьями. По большому счёту развод моего отца с его мамой ничего для нас не изменил. Мы ходили в одну школу и тогда состояли в одном студенческом братстве, а теперь – в одном конном клубе.

Ладно, этого я не ожидала. Даже с трудом подавила желание от удивления приоткрыть рот.

– А сколько всего было мужей?

Уточнять у кого – не требовалось.

Шелдон махнул рукой, словно говоря «достаточно», и зашагал к дому, но на ходу, слишком равнодушно, чтобы это было правдой, бросил:

– Твой отец – муж номер «четыре».

Да уж… Мой отец – кретин! Интересно, сколько пройдет времени, когда эта женщина снова решит, что пришла пора «пятого»?

Я замолчала. Тишина иногда может исправить даже подобную бестактность.

Мы во второй раз поднялись на парадное крыльцо и вошли в дом. Шелдон больше не сказал ни слова.

Я шла следом, стараясь не смотреть по сторонам. Наверное, мы вдвоём производили странное впечатление на окружающих: всё выдавало в нём принадлежность к привилегированной элите, будь то модная дизайнерская футболка в стиле ретро от известного бренда или узкие «джоггеры» с манжетами на щиколотке, популярно подвернутые, потёртые и дырявые, приспущенные на бедра; ещё слегка взлохмаченные волосы, уложенные нарочито небрежно и, конечно, самоуверенная походка полубога; а на мне – дешёвая поношенная белая майка и смятая десятка фунтов в кармане.

Конечной целью нашей прогулки оказалась кухня. Это, определённо, именно она. Хотя, здесь было столько пространства, а все хитрые агрегаты оказались тщательно скрыты, что я могла бы принять её за вторую гостиную, если бы не массивные столешницы из серого дымчатого кварца с золотыми прожилками.

Шелдон открыл дверь, которая, как оказалось, вела в кладовую. Я немного замешкалась, рассматривая доверху забитые продуктами полки, а затем двинулась следом. В противоположной стене имелась еще одна неприметная дверь. За ней и находилась небольшая комната. Вернее, крохотная комнатушка, в которую мы едва втиснулись вдвоём, плюс чемодан.

Почти всё пространство здесь занимала, как ни странно, большая полутораспальная кровать, которую от двери отделяли всего несколько дюймов. Было очевидно, что мы находимся под лестницей. Ещё одна странность – маленькая тумбочка, которая вряд ли вмещалась здесь, но она присутствовала. Кроме этих предметов мебели, в комнате больше ничего не было.

Шелдон многозначительно хмыкнул.

– Признаюсь, я здесь никогда не был. Даже не представляю… Где ты будешь… Держать свои вещи. – По частым паузам было понятно, что он подыскивал подходящие слова, но не найдя их, обречённо выдохнул: – Здесь… Слишком.

Я осмотрелась. В этом месте я могла жить так, что меня никто в доме и не заметил бы. А перспектива ютиться в тесноте меня совсем не пугала.

– Послушай, Ина, – продолжал Шелдон, – если хочешь, можешь пожить в моей квартире. У меня хотя бы найдется спальня, по которой ты сможешь передвигаться.

Нет. Каким бы милым он не был, я не собиралась принимать его благородное предложение. Ни к чему ему незваная гостья.

А в перерывах между поисками отца и работы я вполне могла бы заниматься в этом огромном доме уборкой. Я подумала о том, что Хантер, наверное, разрешит мне не только переночевать сегодня, но и пожить в этой маленькой комнатке пару недель, пока я не скоплю достаточно денег, чтобы снять подходящее жилье.

С утра найду продуктовый магазин. На шоколадной пасте и хлебе можно протянуть и неделю.

– Все отлично. Мне здесь нравится. А, главное, здесь я никому не помешаю, – сказала, и притом тоном, исполненным уверенности. – Завтра Хантер дотянется до моего отца и узнает, когда тот думает возвращаться. Может, у исчезнувшего родителя появится какой-то план. Не знаю. Но все равно большое спасибо за приглашение. Я это ценю. Правда.

– Не хочу оставлять тебя здесь, – казалось бы совершенно безапелляционно заявил Шелдон, но я услышала в его голосе просительную интонацию.

– Правда, комната замечательная!

Решила промолчать о том, что если бы не этот вариант, то я собиралась ночевать в машине.

Шелдон вынужденно вздохнул, провел пятерней по взлохмаченным волосам:

– Пообещай, если Хантер вынудит тебя уехать, ты мне позвонишь.

Я не мастерица давать обещания. Мне хорошо известно, как легко люди их нарушают.

Пришлось пожать плечами. Это был самый простой вариант неответа.

Он протянул руку – я вложила в неё мобильник. Теперь у меня имелся его номер.

– Если что, звони, я серьезно.

Судя по всему, Шелдон – неплохой парень. Но я не собиралась его беспокоить, особенно своими проблемами. Просто кивнула. Кивок не обещание.

– Надеюсь, ты сможешь здесь выспаться.

– Высплюсь отлично, – уверенно ответила я.

Шелдон кивнул, вышел и прикрыл за собой дверь. Я подождала, пока он хлопнет и первой дверью кладовой, а потом села на кровать рядом со своим чемоданом и спрятала лицо в ладонях.

Устала. Выдохлась.

Но всё складывалось хорошо. Я обязательно справлюсь!

Глава 3

Окон в пожалованной мне комнатушке, естественно, не было. Но для того, чтобы мне сориентироваться во времени, они и не требовались. Несмотря на то, что ночью меня с ног свалила свинцовая усталость, я распахнула глаза по привычке.

Час за рулем от Дамфриса до Карлайла, конечно, не мог вымотать меня физически, но вот морально я была истощена, поэтому даже дробный топот до утра на лестнице не мог помешать мне заснуть. Тем более, что всё в этом доме, в том числе и здесь, в комнатушке, для меня было чересчур, сверх меры: матрац оказался слишком удобен, подушка – безупречна, а нежно обволакивающее тело пуховое одеяло быстро погрузило бы в сон любого.

Я потянулась и села. Держала глаза закрытыми. Несколько коротких секунд утренней невесомости. А потом бодро щелкнула выключателем на стене.

Всё помещение осветила одна-единственная лампочка, заключенная в стандартном споте. Я нащупала и вытащила чемодан из-под кровати. Неоспоримый плюс тесного пространства – минимум телодвижений.

Необходимо было принять душ, а ещё хотелось в туалет. Я рассчитывала на то, что все ещё спят, поэтому могла бы незаметно проскользнуть и воспользоваться первой найденной мной ванной комнатой. Шелдон накануне не показал мне, где в доме гостевой санузел. Хантер выделил только эту комнату. Но не выставит же он меня из-за того, что я на минутку воспользуюсь свободным душем?

Я достала чистые трусики, пижамные шорты и длинную майку. Если повезёт, я успею ополоснуться до того, как кто-нибудь из гостей проснется и спустится вниз.

Тихонько приоткрыла дверь, робко заглядывая вглубь кладовой. Никого.

Содержимое чужих полок с продуктами меня интересовало меньше всего, но я не могла не отметить, что их все невозможно было съесть и за год.

У второй двери задержалась чуть дольше, не дыша, прислушиваясь к звукам снаружи. Полная тишина. И только убедившись, что кухня пуста – вышла.

Вчера я только мельком смогла оценить её обстановку, сейчас же окончательно убедилась – это верх мечтаний! Огромная, метров сорок, функциональная, со всевозможными бытовыми приборами, а главное, с варочной поверхностью со встроенным чугунным грилем на центральном острове, оснащению которой позавидовал бы самый именитый столичный шеф-повар.

Почти идеальная картинка. Почти. Потому, что ещё вчера натёртый до блеска мраморный пол теперь был в песке, засохших каплях и водяных разводах, а столешницы, высокие табуретки и открытые дизайнерские полки – завалены мусором, пустыми бутылками, грязными тарелками, чашками с кофейной гущей и немытыми стаканами.

Неплохо было бы прибраться. Если доказать, что я могу быть полезной, хозяин может разрешить мне остаться подольше.

А ещё здесь имелись окна. Большие. Нет, просто огромные – в пол; с видом на открытый бассейн. Необычный. Потому что изнутри он был отделан не привычно бирюзовой, а тёмно-синей плиткой цвета индиго, которая подчёркивала его сумрачную глубину и низкую температуру воды, если бы не пар, который вязким туманом поднимался с её поверхности.

Ежели мне бы не так сильно не хотелось в туалет, я бы обязательно подольше задержалась здесь, полюбоваться видом, но физиология заставила пойти дальше.

В доме было тихо.

Я беззвучно повернула ручку первой попавшейся на моём пути двери. Вероятность случайности никто не отменял, и, если рядом имелся бассейн, то должна же быть и душевая для тех, кто весь день провел в воде и хочет просто обмыться?

Открыла и… вздох триумфа сорвался с моих губ!

Чудесная ванная комната: у одной стены – белоснежный унитаз, у противоположной – открытая душевая из плитки без поддона; рядом полка с шампунем, кондиционером, мылом и разноразмерными чистыми полотенцами.

Встав под горячие струи воды, я с удовольствием ощутила такое долгожданное тепло; мочалкой содрала с себя толстый слой усталости и едкую пыль нервного напряжения.

Вымывшись и одевшись я закрыла за собой дверь и вернулась на кухню. Не удержавшись, встала у окна и стала смотреть на бассейн: он выглядел чертовски привлекательно; а ещё красивая утренняя панорама ухоженных кустарных деревьев с видом на холмы дымного горного хребта, покрытого белым туманом под пепельным небом – лучше этого в своей жизни я ничего не видела.

Мы с мамой часто говорили о том, что как-нибудь поедем полюбоваться видами облачной Англии. Пусть мы жили в часе езды, но никогда не приезжали. В Шотландии издавна установилось господство пресвитерианской церкви, которая была настроена враждебно по отношению к англиканству и богатой Англии, а многие бедные шотландцы до сих пор были враждебно настроены к правлению Лондона.

Мама когда-то была здесь, тут и познакомилась с отцом, и эти её воспоминания я слушала всю мою жизнь. Иногда мы садились за кухонный стол и, прихлёбывая горячий травяной чай, строили грандиозные планы, как обязательно поедем сюда в поисках шикарного вида и отличного заработка. Наши планы так и остались планами. Сначала мы не могли себе позволить такое хлопотное спонтанное путешествие, а потом мама заболела. Но мы всё равно продолжали строить планы – эти почти недосягаемые мечты помогали ей жить.

Теперь я здесь. Одна. Стою и смотрю на грузные облака Туманного Альбиона, которые мы грезили видеть вдвоём.

– Этот вид никогда не надоест.

Знакомый голос с ленивыми нотками превосходства заставил мня вздрогнуть и резко обернуться.

Хантер. Он стоял в кухонном проёме, прислонившись к косяку. В одних лишь пижамных штанах, которые низко сидели на его бедрах. С абсолютно голым торсом!

Если у меня и были слова, они застряли в горле.

Его вид впечатлял гораздо больше, чем почти акварельный, размытый туманом пейзаж за окном.

Видимо, я громко сглотнула, потому, что он многозначительно хмыкнул, когда мой взгляд проследил за лёгкой пульсацией вен под кожей на его груди, которая так же коснулась рельефного живота и спустилась ниже… до дерзко выступающих косточек пояса Адониса.

Хантер смотрел на меня немигающим цепким взглядом, словно я нарушила его личное пространство, хотя, наверное, так оно и было.

Надо признать, парень был просто великолепен! Провокационно.

Только много ли я обнажённых мужских торсов видела?!

Разве что грудь моего парня Нейла. Это было до того, как заболела мама, тогда я ещё ходила на пару-тройку свиданий и могла весело проводить время. Вот только грудь шестнадцатилетнего Нейла было не сравнить с широкой развитой грудной клеткой Хантера.

Неловкая тишина сковывала движения. Судя по всему, только мои. Потому, что хозяин дома двигался уверенно и, судя по пленительному бодрящему аромату, держал в своей руке чашку с кофе.

– Ты очарована видом?

В его голосе – лёгкая насмешка – не издевательская, не слишком нахальная, но заметная, для меня уж точно.

Я медленно подняла взгляд. И тут же пожалела об этом, ибо его глаза – серебристо-серые, окутывающие промозглым туманом, не без интереса меня изучали.

Хуже и быть не может! Он поймал меня на том, что я просто неприлично пялюсь на него.

– Не позволяй мне мешать тебе, – неожиданно произнёс Хантер и отпил кофе из чашки. – Я бы и сам никому не позволил. Здесь, действительно, превосходно.

Я почувствовала, как вспыхнуло лицо. Сейчас оно, наверняка, стало пятьдесят оттенков красного. Отвернулась и уставилась на бассейн. Попала так попала! А ведь я только и хотела, чтобы он позволил мне остаться в своем доме на некоторое время.

Пускать на него слюни не лучшее, что можно было сделать для достижения этой цели!

Тихий смешок у меня за спиной был лишним тому доказательством. Хантер насмехался надо мной.

Глава 3.2

– Вот ты где! Зачем ты меня оставил одну? – Раздался капризный женский голос. – У меня были планы на сегодняшнее утро.

Я не удержалась и обернулась.

Разглядывая меня, незнакомка легонько потянулась на носочках и заносчиво приподняла прехорошенький подбородок, положив его на плечо Хантера. Обнаженная, если не считать мужской футболки, она прижалась к нему, и, игриво касаясь пальчиками его пресса, показательно-обиженно надула и без того пухлые губки:

– Хантер, вернёмся в кровать…

Став невольной свидетельницей этой сцены, такой личной, такой интимной, я постаралась спрятать взгляд, опустив глаза, но они то и дело возвращались к мужскому торсу. К перекатывающимся под женской рукой рельефным мышцам. Моё смущение с каждой секундой становилось всё сильнее.

Я понимала её желание показать себя, завоевать его внимание. Он выглядел полубогом. И не могла винить её за то, что ей хотелось потрогать его. Мне и самой этого очень хотелось.

– По-моему, тебе пора, – сказал Хантер и отцепил от себя женские пальчики. – Я могу вызвать для тебя такси.

Он отступил от девушки на шаг. Отпил из своей чашки ещё немного остывшего кофе, достал из кармана домашних штанов мобильник и уставился на дисплей, словно тут же забыл о ней.

– Пора? – переспросила она. – Ты меня выставляешь? Сейчас?

Судя по позе и выражению лица девушки, она такого явно не ожидала и без внятного ответа не собиралась оставлять его в покое.

– Милая, мы отлично провели время. Вчера ты сделала всё, чтобы я тебя трахнул. Я оценил. И трахнул тебя. Как ты хотела и столько раз, сколько ты хотела. На этом всё.

Сказано это было с таким циничным равнодушием, что меня – оно поражало, а её, судя по виду – обижало.

Сейчас её идеальное лицо выражало удивлённое непонимание – изогнутые, будто нарисованные на фарфоровом лбу брови приподнялись, глаза возмущённо запылали, а совершенные губы поджались. И не пустила слезу, (а сейчас это было бы так кстати) она только потому, что в последнюю минуту её гнев оказался сильнее.

– Ты шутишь?

Она сложила руки на груди и раздражённо топнула ножкой.

– Нисколько.

– Ублюдок! Сколько сучек ты запланировал на неделю?

– Вчера, когда ты пришла ко мне и начала раздеваться, я предупредил, что это будет секс на одну ночь. Я был честен с тобой.

– Но я подумала…

– Это просто секс. Без морали и обязательств. По обоюдному согласию. И только.

Я снова посмотрела на девушку: её открытое горло нервно дёрнулось; она судорожно проглотила обиду, а заодно и все имеющиеся у неё возражения, потому что открыла рот, чтобы что-то ответить, и сразу его закрыла. Потом ещё раз топнула босой ножкой, так громко, как только могла. И ушла.

Мне стало стыдно. За услышанные чужие высказывания, за собственные мысли, за свои щёки, которые тут же покрылись малиновым румянцем.

– Ну, и как спалось? – как ни в чём не бывало спросил у меня Хантер. – Или не спалось, потому что мои гости ужасно топали сверху?

Я чуть не поперхнулась от откровенного цинизма! Хотелось… Что? Возмутиться? Высказаться? Я вовремя прикусила щеку изнутри.

Наблюдая мою реакцию он лишь невозмутимо приподнял бровь.

Правильно, кто я, чтобы давать оценку его поступкам?! Более того, меня об этом не просили.

Это вовсе не мое дело. И если я хочу, чтобы он разрешил мне остаться в его доме, то должна держаться в стороне от любых событий, разговоров и обсуждений, меня не касающихся.

Да и жаловаться на топот его гостей и шум вечеринки я бы не стала, поэтому, вместо ответа лишь покладисто кивнула, опустила глаза и поспешила к мойке.

– Тебе не нужно этим заниматься. – Меня догнал бархатный тембр его голоса. – После обеда придёт Агнес.

Я быстро сполоснула стаканы, рассортировала грязные тарелки, разобравшись с футуристической посудомоечной машиной, и бросила собранные бутылки в мусор. Это не сложно. И только потом посмотрела на Хантера, который остановился в дверном проёме и всё это время наблюдал за мной.

– Вторая домработница мне не нужна, если ты для этого стараешься, – он произнес это с ухмылкой на губах. – Всё равно чище, чем она, тебе не вымыть.

Я смолчала, хотя внутри негодовала. Унизительно пресмыкаться перед таким. Особенно обидно, когда к тебе относятся как к второсортной. Меня поймёт тот, кто хорошо знаком с превосходством в менталитете британцев.

– Мыть посуду за богачами? – лучезарно улыбнулась ему на его хамство, и надела на себя фартук. – О, это моя мечта! И, кстати, я очень рада, что мои клининговые навыки попробуют оценить по достоинству в этом доме!

Хантер нахмурил брови. Задумался на миг, словно вслушался в суть сказанного мной, что гораздо глубже поверхности из двусмысленных шуток. Мои слова не обидели его и даже не удивили.

Не сразу увидела, как его умопомрачительные губы растянулись в усмешке.

Странно, что после всего сказанного и услышанного я всё ещё испытывала желание улыбнуться ему в ответ.

– Я помню про Агнес и не хочу лишать её работы. Просто хотела помочь. Ты же разрешил мне остаться здесь. Я чувствую себя обязанной.

– Кстати об этом. Нам надо поговорить.

Вот чёрт! С моих губ сорвался короткий истеричный смешок. С ночёвкой это была разовая акция?

Хантер нахмурился. Он колебался, явно подбирая слова.

– Мне не нравится твой отец.

Когда я услышала первое сказанное, поняла, что ничего хорошего дальше меня не ждёт. Сердце замерло, и я сосредоточила взгляд только на его холодных глазах нейтрального серого цвета.

– Он иждивенец.

Пока он говорил, гнёт мыслей не давал покоя, стекая по венам лёгким волнением.

– Моя мать всегда таких подбирала. Это её талант – находить приживал и тащить их домой – и её дело. Аллестер далеко не глуп, самое умное и ценное хранится в головах таких как он людей, которые научились правильно крутиться в этом мире, чтобы вертеть другими и жить за их счёт. Но если ты рассчитываешь, что тоже будешь жить здесь за мои деньги, тогда ты намного глупее, чем я думал.

Всё это слышать мне было неприятно. Но он имел полное право высказать мне свои предупреждения.

– Я не прошу у тебя денег. – Я безрадостно усмехнулась. – И не возьму их. После смерти мамы мне достались только огромные долги и скромный дом. Его пришлось продать, чтобы оплатить счета. Отец оставил нас пять лет назад. С тех пор я его видела лишь пару раз, когда он возвращался, чтобы забрать кое-что из забытых им вещей. Не нужно мне рассказывать – я знаю, что он из себя представляет. Он пригласил меня в твой дом и сбежал ещё до моего приезда! Но выбирать мне не приходиться – кроме него, у меня нет родных. Никого. Мне некого просить о помощи. Я не собиралась здесь задерживаться и планировала найти работу, чтобы самостоятельно снимать квартиру. Мне нужно где-то пожить лишь пару недель. И я совсем не хочу, чтобы ты думал обо мне, будто я иждивенка.

Пока я говорила, Хантер хмурил брови и неотрывно смотрел мне в глаза, а я невидящим взглядом сквозь него. Мне не нужны были его жалость и сочувствие. Мне нужна была только комната в его доме. Любая. Это всё.

Я договорила. Он молчал. Минутная тишина между нами рвала нервы. Где-то внутри заклокотали слезы.

Прятать дрожащие руки здесь стало для меня привычным делом – я сунула их за спину.

Когда в моей голове уже в ряд строились варианты его отказа, он ответил:

– Комната твоя. На месяц.

Я тихонько выдохнула:

– Спасибо.

Он всё еще держал брови сведенными на переносице. Словно злился. На меня? На себя за то, что решил помочь мне?

– Удачи в поисках работы, Катерина.

– Ина, – по привычке поправила я.

Хантер сунул мне в руки пустую кружку и вышел из кухни.

Я же, со стоном, обессиленно откинулась назад и прислонилась к столешнице. Даже не заметила, как всё это время я стояла, до боли выпрямив спину.

Глава 4

В комнатушку вернулась лишь на пять минут, чтобы скинуть шорты и майку. Быстро запрыгнув в джинсы, натянула чистую футболку и собрала всё ещё влажные волосы в привычный хвост. Повертела ключи от машины в руках, но, признав их бесполезность, бросила на тумбочку – бензин волшебным образом в пустом баке не появится.

Прихватив сумку, минуя пустую кухню и холл, выскочила за парадную дверь. И зажмурилась.

Яркое утреннее солнце на какое-то время ослепило глаза. Его тёплые лучи мягко ласкали кожу на лице, заставляя губы непроизвольно растягиваться в довольной улыбке. Ясные дни в Туманном Альбионе – большая редкость!

Подъездную дорожку у дома всё ещё занимали машины, хотя теперь их осталось не так много, как прошлой ночью.

Я оглянулась на дом и посчитала окна, прикидывая, сколько в нём может быть спален. На второй этаж я не поднималась, но помнила о том, что сказал мне Хантер – все свободные комнаты заняты. А утром, кроме него и девушки, которую он выставил, никто из гостей мне не встретился.

Интересно, много народу осталось ночевать? Долго они здесь пробудут?

Ну а, впрочем, какая разница?!

Я изо всех сил постараюсь оставаться незаметной. С утра у меня это почти получилось, если не считать единичного недоразумения. Во избежание повторений подобных историй мне необходимо быть более осмотрительной и не попадаться кому-либо на глаза, в особенности, хозяину дома.

Надо признать, он чертовски привлекателен. И если каждый раз, сталкиваясь с ним на кухне, я буду восхищенно застывать в дверях, глазами бесстыдно пересчитывая кубики его пресса, – это может стать для меня очень неудобной проблемой.

* * *

Без труда найдя первый попавшийся утренний «The Times» я нашла несколько объявлений о вакансиях в этом районе.

Это уже было большой удачей!

В двух ресторанах требовались официантки – я заглянула к ним и быстро прошла короткие собеседования. Да, опыта в сфере обслуживания я не имела, но у меня осталось стойкое ощущение, что мне обязательно перезвонят как минимум из одного, а может, из двух сразу. Вот только хотела ли я остаться там работать? Не уверена. Меня насторожила непритязательность к подбору персонала.

Еще я зашла в местный «DHL Express», где требовался приемщик посылок, но эта вакансия была уже занята.

Но оставалось ещё одно объявление, и я откладывала его до последнего. Казалось, устроиться туда без опыта и рекомендаций будет практически невозможно. Но в тексте довольно лаконичного сообщения о вакансии об этих условиях не было и речи, лишь то, что:

«В элитный конный клуб «Аделанта» требовался обслуживающий персонал».

Небольшой минус в том, что он был загородный. Весомый плюс – платили там десять фунтов в час плюс чаевые, а ещё официальное трудоустройство и оплачиваемая медицинская страховка.

Быстро с ориентировавшись в потоке общественного транспорта, я прыгнула в подходящий автобус и уже через 20 минут подходила к центральному входу административного здания, которое хоть и было составной частью шикарного конно-спортивного комплекса, но стояло отдельно и отличалось простой и лаконичной геометрией без различных архитектурных «излишеств».

Парковка была забита дорогими внедорожниками и спорткарами. И это неудивительно. Ведь членство в таком стоит баснословных денег. А конное поло на сегодняшний день не только благородный, но и самый дорогой вид спорта, поэтому он доступен не для всех.

Останавливаюсь перед внушительной тяжелой дверью, и, прежде чем потянуть её на себя, делаю глубокий вдох, пытаясь справиться с волнением.

«Мне, правда, нужна эта работа. Мне надо её получить!»

Выдох. И вхожу внутрь.

На этаже огромный холл, отделанный тёмным деревом, с множеством мягких кожаных кресел и диванов в английском стиле – интеллигентная роскошь. Если честно, то я и не рассчитывала увидеть здесь что-нибудь попроще.

Привлекательная ухоженная брюнетка (по моим меркам, выглядела она безукоризненно) в потрясающем приталенном брючном костюме марширует мимо, уверенно выстукивая высокими каблуками, по натёртому паркету. Но, увидев меня, она остановилась, слегка выгнула бровь и спросила:

– Ты здесь по поводу работы?

Я застыла перед ней страшно смущенная, жалея о том, что заявилась сюда в стареньких поношенных джинсах. Нужно было надеть юбку. Да, с одеждой я определенно промахнулась. Под её придирчивым взглядом я оставляю губу, что нервно кусаю, в покое и делаю вид, будто мне совсем не страшно.

– Да, – хриплю я и прочищаю горло. – Да, мэм. – Со второго раза получилось немного уверенней. – Хочу попробовать себя в качестве обслуживающего персонала.

Женщина сдержанно улыбнулась:

– Тебе есть восемнадцать?

Я уверенно кивнула.

– Хорошо. Выглядишь достаточно привлекательно. Хорошеньким личиком и ладной фигуркой можно сгладить незначительные промахи. Справишься с «Trolley» и бутылками с водой? – (Я снова кивнула.) – Когда готова начать?

– Прямо сейчас.

– Ты принята. Мне необходим второй человек на площадке. Иди за мной, мы тебя переоденем в униформу.

Брюнетка резко развернулась, и, не оглядываясь, направилась к одной из комнат для персонала. Я – за ней.

Чуть покопавшись в шкафу, она выудила оттуда новенькие белые юбку-шорты и футболку «поло» с логотипами клуба, и передала мне.

– Размер, может, чуть меньше, чем ты привыкла носить, но, поверь мне, это то, что надо. Тебе нужно продать напитки, а для этого, необходимо подать себя. Попробуй.

– Спасибо.

– Переодевайся, я отведу тебя к тележке с водой. И да, по поводу бумаг не беспокойся, если справишься – в конце дня тебя оформим. Неделю поработаешь на площадке, а там поговорим о том, чтобы перевести тебя в ресторан.

Когда она вышла, я взяла несколько минут паузы и повертела в руках шуршащую упаковку с новенькой униформой, рассматривая и получая от этого удовольствие, как некое вознаграждение. Я давно ничего себе не покупала.

Когда я вышла, брюнетка все-таки представилась. Её звали Беверли Паттон и занималась она персоналом клуба.

Забрав полную тележку, я должна была вернуться с площадки через пять часов или, когда закончатся напитки, в зависимости от того, что случится раньше.

Напитки закончились уже через час.

* * *

При игре в конное поло на поле царит дух аристократии.

Победа зависит не только от таланта и опыта игрока: все усилия пропадут даром, если его лошади плохо обучены. Они должны двигаться плавно, обладать быстрой реакцией и способностью развивать большую скорость; должны быть смелыми и уравновешенными.

Команда игроков состоит из двух нападающих, полузащитника и защитника. Пересекать линию движения соперника запрещено, но разрешается оттеснять или сбивать его с курса, скача рядом. Игра состоит из четырех раундов (чаккеров) продолжительностью 7,5 минут с одним пятиминутным и двумя трехминутными перерывами, во время которых игроки меняют лошадей и отдыхают.

Почему конное поло называют «спортом королей и королём спорта»? Всё просто – игрок должен виртуозно владеть искусством верховой езды, иметь отличный глазомер, интеллект шахматиста и бойцовский характер. А ещё, у каждого игрока должно быть, по меньшей мере, четыре (СВОИХ!) лошади. У профессионалов их, как правило, не меньше пяти. Одна и та же лошадь не допускается к участию в двух чаккерах подряд.

* * *

В перерывах игроки интересовались, новенькая ли я, и хвалили мою расторопность, приветливость и услужливость. Но я не заблуждалась на их счёт – видела, какие взгляды они бросали в мою сторону.

Когда, спустя час, я вернулась в административное здание, Беверли выглянула из своего кабинета.

– Уже? Почему вернулась?

– У меня закончились напитки, мэм.

– Все?

– Да, все, – ответила я.

Жёсткую, тонкую линию её плотно сжатых губ внезапно тронула слабая улыбка.

– Учти, игроков обслуживаем до заката.

* * *

К дому Хантера я вернулась уже затемно.

На подъездной дорожке было пусто, если не считать роскошного Porsche 911 насыщенного винного цвета.

До новых гостей мне не было дела. Я страшно устала. Сейчас мне хотелось лишь незаметно промелькнуть внутрь, добраться до постели и заснуть.

Но на крыльце, возле парадной двери я остановилась.

«Если я живу здесь, пусть и временно, нужно ли каждый раз стучаться или я могу просто войти?»

Глава 4.2

Я постаралась как можно тише повернуть дверную ручку и вошла.

В холле было темно пусто и чисто. Только откуда-то из гостиной на гладкий, натёртый до блеска мраморный пол падала небольшая полоска света, по всей видимости, от работающей стереосистемы, потому что изнутри доносились ненавязчивые звуки приглушённой музыки.

Я замерла на секунду, чутко прислушиваясь, готовая в любой момент рвануть назад, за дверь. Но ничего больше не услышала. И неудивительно – наверное, все, кто есть в доме уже спят. Меня тоже ждала постель, и я, разувшись и прихватив в руки кеды, знакомым маршрутом на носочках покралась в кухню.

После многочасового рабочего дня одежда противно липла к телу, и страшно хотелось принять душ, но так поздно беспокоить никого не хотелось, поэтому я решила перенести водные процедуры на утро.

На кухне пахло едой совершенно умопомрачительно. Нос защекотал пряный запах горячих специй, чеснока и чего-то ещё исключительно итальянского. Для моего голодного желудка это было сущим испытанием. Я невольно сглотнула слюну. Мой взгляд скорее инстинктивно, чем осознанно скользнул по плите, где одиноко стояла кастрюля, которая и служила источником аппетитного аромата. На столешнице я заметила открытую бутылку вина, а рядом с ней два пузатых бокала с недопитым содержимым, и ещё две грязные тарелки с остатками еды.

В доме явно снова были гости. Или гость.

Тихое урчание в моём животе заставило меня вспомнить о том, что я ничего не ела с самого утра, после того, как в уличном кофейном автомате перехватила стаканчик горячего капучино и пакетик с солёными крекерами.

По дороге сюда в круглосуточном Tesco я купила бутылку яблочного сока и пачку панкейков со вкусом Эрл Грей. И пусть сегодня члены клуба очень щедро раздавали чаевые, скорее, как американцы, а не как англичане, но эти деньги достались мне не легко, нужно их экономить.

Вдруг до моего слуха донесся какой-то звук. Нервы задрожали. Я пристально вгляделась туда, откуда, как мне показалось, он послышался – окно на террасу у бассейна оказалось приоткрыто – ветер шаловливо трепал легкую занавеску, которая то кокетливо изгибалась, то вздымала к потолку, но позиций не сдавала.

Снаружи донёсся стон, сначала резкий и мучительный, потом быстро оборвавшийся.

Я подошла к окну. И застыла на месте. Как вкопанная. Фиолетовые молнии разлаписто чертили узоры на ночном небе, освещая открытое пространство внутреннего двора. За ними следовал рокочущий далёкий грохот грома, но я его уже не услышала. Всё внимание оказалось приковано к мужской фигуре, находящейся на террасе.

И меня слегка дёрнуло. И руки чуть задрожали.

Я увидела Хантера Хейтса, почти полностью, чёрт возьми, обнаженного, и какую-то девчонку под ним.

Он был сзади, на ней, и, судя по спущенным джинсам и поступательным движениям, которые совершали его бёдра – в ней. Нависая, он прижимал к своим бокам две изящные женские ножки в туфлях, поддерживая их руками.

Он даже не потрудился полностью раздеться, чтобы заняться любовью с этой девицей!

«Просто уйди, Ина! Тебе ведь до этого дела нет!»

Я вся сжалась, каждый нерв в моём теле протестовал против того, чтобы и дальше здесь оставаться. Но я не могла сдвинуться с места. Ноги словно намертво приклеились к полу.

Я медленно втянула воздух.

Глаза не отрывались от красивых, рельефно поджатых мужских обнаженных ягодиц, которые двигались в темпе взад-вперед.

– Хантер, – выдохнула девушка. – Еще. Умоляю.

И сразу, следом, новый чувственный женский стон. Гортанный. Полный пошлой откровенности.

И он двигался. Ещё быстрее. Ещё резче. Заставляя все группы задействованных мышц интенсивно работать.

Я шумно вдохнула. Он замер. Будто бы услышал меня. Нет. Не может быть. Не может, и все! Мне кажется.

Слегка изменив положение, он, опираясь на перила одной рукой, другой приподнял и подтянул голову девушки к себе. Посмотрел. Огладил её скулы большим пальцем. Не ласка – поощрение.

На меня никогда так не смотрели!

А потом склонился и поцеловал её в губы, требовательно, напористо, сорвав с них ещё один протяжный стон.

Нейл никогда не целовал меня вот так. Или это я никогда его так не целовала.

Со мной не происходило ничего подобного. Ни с кем. Ни разу.

Я отступила на полшага назад, но никак не могла оторваться от этой картины. Продолжала смотреть. Видела, как напрягались и играли мышцы на его спине и руках, как в новом поступательном движении снова поджались ягодицы. Он то наращивал темп, то снова сбавлял, заставляя девушку под ним извиваться, а меня кусать губы.

Я хотела, чтобы и у меня было вот так. Хотела задыхаться, и, как она, жадно ловить ртом воздух.

Ревность мазнула своим раздвоенным языком по губам и во рту. Возбуждение оцарапало поясницу – никогда в жизни я не испытывала такого жгучего чувства.

С каждым мощным, сделанным им выпадом, девушка громко стонала от наслаждения.

Хантер оставил её губы в покое, снова схватил и поднял женские ноги, раздвинул их ещё шире.

Исступлённый, чувственный всхлип заставил меня подпрыгнуть на месте. Чей? Его? Её?

Какая, к чёрту, разница?! Я крепко зажмурилась. Мне же всё равно!

Тогда почему моё сердце колотилось как ненормальное?

Я должна уйти. Сейчас же!

Почти не дыша, я бросилась в свою комнатку. Закрыла дверь, прислонилась к ней спиной, а на глаза какого-то чёрта навернулись слезы. Сама не знаю отчего.

Такому никогда не было места в моей маленькой, но уже взрослой жизни, когда каждое слово и любое своё действие обдумываешь заранее или наперёд, что-то себе разрешаешь, или, наоборот, проанализировав, самой себе запрещаешь, осознаёшь последствия, контролируя свои эмоции и каждый поступок.

Да, я такого ещё не испытывала. Безумие какое-то! Знаю, что нельзя, но мозг с настойчивостью всё прокручивал картинки под зажмуренными веками; разум отказывался отключаться и активно участвовал в процессе; понимал, что именно я чувствую, отвергал, но это его неприятие не снимало моего участившегося дыхания и напряжения груди, покалывания в сосках.

И вновь перед глазами его губы. Порочные. Наглые. Только теперь они на моих. Целуют мои.

Вся кровь бросилась мне в лицо. Я рвано выдохнула.

А сердце колотится прямо в горле, и в то же время внутри холодит, остужает тело мерзкое ощущение неправильности.

Быть девственницей в восемнадцать – это нормально. Мне никогда не хотелось это изменить. Нейл признавался мне в любви, но ему нужна была другая девушка, не я. Та, которая смогла бы легко улизнуть ночью из дому; та, что, забыв обо всём, позволила бы себе заниматься петтингом, а не ежеминутно проверяла телефон на наличие пропущенных звонков от больной мамы.

Нейлу нужен был нормальный сексуальный опыт старшеклассника. Как и мне. Но не тогда. И, видимо, не с ним.

Не стоило думать и о Хантере в этом плане. Да, он дьявольски сексуален, и да, выглядел, просто как грёбаная мечта каждой девчонки. Но на этом, всё. Хватит! Не стоило доводить себя до потери сознания размышлениями о том, как было бы с ним.

Я была благодарна за то, что у меня есть.

Глава 5

Менеджер по подбору и адаптации персонала в элитном конном клубе «Аделанта», кроме стандартного набора профессиональных качеств, должен иметь сверхъестественную проницательность и дальновидность, железную непреклонность, удивительную интуицию и невероятную стрессоустойчивость. Беверли Паттон обладала всеми этими характеристиками, плюс к ним – открытая, она умела расположить к себе собеседника, имела врождённый дар убеждения, безупречно выглядела и могла, как она сама выражалась, превратить даже крокодила в юбке в прекрасную деву.

Внимательно рассматривая меня сегодня с утра с головы до ног, она категорично заявила, чтобы волосы в привычный хвост я не собирала. Ей казалось, что девушку с длинными распущенными волосами принято считать сексуальной, поэтому именно такой облик больше понравится мужчинам, и это действительно оказалось так.

К несчастью для меня, хоть день и выдался без открытого палящего солнца, но очень влажным и облачным – мокрые волосы висюльками приклеились к шее, лбу, и то и дело норовили залезть в рот. Было душно, как в турецкой бане.

Уже третью игру подряд я подкатывала к полю тележку с напитками. До последнего пятиминутного перерыва перед заключительным четвёртым чаккером оставалось чуть меньше двух минут.

Ухоженные лоснящиеся кони, нервно и широко раздувая ноздри, проносились мимо, иногда выбивая копытами пятачки земли. Наездники, в азарте игровой погони, держа в одной руке клюшку, то лихо и низко склонялись с седла, в попытке ударить по мячу, то выпрямлялись, подбирая поводья, демонстрируя отличную посадку и виртуозное управление норовистой лошадью.

Динамично и очень красиво. Спортивный вызов, лучшие лошади и игроки с безупречной формой, роскошная обстановка, непринужденная атмосфера – всё это нельзя не оценить – захватывает дух.

Остановившись на травянистой боковой линии поля, я достала из переносного холодильника кубик льда, провела им по шее и позволила ему соскользнуть под форменное «поло» – так себе попытка охладиться.

Сигнал окончания третьего чаккера заставил меня собраться, а лёгкой приветливой улыбке натянуть мои губы.

Игроки меняли лошадей. Спешившись на линии, они передавали их поджидающим конюхам. На ходу снимая шлем, подходили ко мне, и, взяв у меня чистое полотенце, стирали пот с лица и шеи.

Сегодня это были сплошь молодые люди. Я уже обслуживала их. Они покупали много напитков и оставляли щедрые чаевые, поэтому к их попыткам флиртовать со мной я относилась со стойким спокойствием. Приходилось с этим мириться и выжимать из себя те самые продаваемые «улыбки на миллион».

– А вот и ты, – сказал один из парней, когда поравнялся со мной. – Духота просто адская! Мне надо остудиться. Возьму одну воду.

– Вам ещё одну Harrogate? – спросила я, открывая холодильник «Trolley», и улыбаясь тому, что запомнила его предыдущий заказ.

– Да, куколка. – Парень подошел ещё ближе и подмигнул.

Это обращение, произнесенное вслух, вызывало во мне чувство неловкости.

– Эй, Джейкоб, сбавь обороты, – сказал ему другой. – Я тоже хочу что-нибудь выпить.

В душе я пожелала этому Джейкобу сгореть в аду, но удерживая на лице всё ту же приклеенную улыбку, передала ему холодную воду, а он сунул мне пятифунтовую банкноту.

– Сдачу оставь себе.

– Спасибо. Кто следующий?

– Я, – помахал в воздухе купюрой высокий, стройный блондин с порочными голубыми глазами и умопомрачительными ямочками на щеках.

– Вы предпочитаете Ty Nant Blue Still Glass, так ведь? – уточнила я и достала воду в синей стеклянной бутылке.

– Еще один чаккер и я, вполне вероятно, буду влюблён в тебя! – Парни засмеялись. Шутка им понравилась, и они начали строить предположения, как быстро я смогу ответить ему взаимностью. – Она такая свеженькая, настоящая красотка! К тому же, помнит, какую воду я пью. А ещё таскает и открывает эти чёртовы бутылки!

И снова в моей руке оказалась пятифунтовая банкнота.

– Сдача твоя.

Я даже немного опешила, сжимая новенькую, хрустящую купюру бирюзового цвета. Слишком много. Глупо давать такие чаевые. Но они имеют деньги и вольны разбрасываться ими так, как им заблагорассудится. Только вот вряд ли кто-то из них знает, что такое работа.

– Как тебя зовут?

Я обернулась к говорящему. Привлекательный скуластый брюнет медленно и оценивающе скользил взглядом тёмных глаз по моей фигуре; с прищуром, наблюдая при этом за моей реакцией.

– Ина, – ответила я.

– Tasmanian Rain.

– Помню, – невольно улыбнулась я, вспоминая о его редкосортных предпочтениях, но не удержалась, чтобы не поддеть, – самая дождевая.

Он весело, совсем по-мальчишески, засмеялся, отчего стал ещё более привлекательным.

– Чейз.

Представился он, и, пока брал у меня бутылку с водой, задержал мою руку дольше, чем положено; легко, но совершенно неслучайно провёл по костяшкам моих пальцев своим указательным.

– Только не говори, что у тебя есть парень!

Я прекрасно понимала, что с их стороны это ни к чему не обязывающий флирт, как и секс без взаимных притязаний, что был у Хантера с той девицей, которую он выставил тогда утром. Но эти игры были не для меня. И, возможно, лучше было бы ему соврать, тем не менее я честно ответила:

– Нет. Я одна.

Взгляд его тёмных глаз не дрогнул. Он заставлял меня нервничать и кусать губы. Я вытянулась как струна, ощущая щекочущее прикосновение своих волос к влажной от духоты шее. Захотелось смахнуть их, но отчего-то я не решалась двинуться.

Смешно! Зачем ему подкатывать ко мне?

– Это нечестно, Чейз, – насмешливо протянул тот самый первый блондин. – Оставь чуть её внимания и другим! Твой отец владеет этим клубом, но это ещё не значит, что всё здесь в твоём распоряжении, пользовании и владении.

Чейз не стал реагировать на шуточки своего приятеля (мне показалось, что его друг шутил), он ещё с пару моих вдохов и выдохов продолжал внимательно меня разглядывать, а потом просто протянул мне десятифунтовую банкноту за баснословно дорогую воду.

– Во сколько ты заканчиваешь работу?

– Я работаю до закрытия.

– Ты не против, если я тебя встречу и отвезу куда-нибудь поужинать? – спросил он.

Против! Я совершенно точно была против того, чтобы сын хозяина клуба (если я всё правильно поняла) вёз меня ужинать. Или не сын. Любой из этой компании привилегированных парней мне был не пара. Ничего хорошего из этого не выйдет.

– Сегодня очень душно. Вряд ли к концу дня мне захочется чего-то, кроме душа и сна.

– Ты боишься меня? Не стоит.

Я не знала, как реагировать на его слова, поэтому посчитала, что примирительного тона и извиняющейся улыбки ему должно было хватить:

– Я вас не боюсь, просто не привыкла к такому.

– К чему – к такому? – с любопытством спросил Чейз.

Я многозначительно посмотрела ему в глаза, но такие как он всё равно меня не поймут:

– К парням. К флирту. Мне от этого всего не по себе. Если вам больше ничего не нужно, я пойду, мне нужно пополнить запас напитков.

Вместе с громким звуком начала следующего чаккера, губы Чейза медленно растянулись в улыбке, обнажив восхитительные белые зубы, отчего черты его лица оживились, но тёмные глаза так и остались серьёзными:

– Мы ещё вернёмся к этому, Ина. Обязательно.

Одарив его штатным дружественным кивком, я сняла тележку со стопора движения и ушла, не оглянувшись, надеясь, что он тут же забудет о своих обещаниях.

К полуночи, когда я вышла из клуба к своему Volkswagen и увидела, что Чейза поблизости нет, с моих губ сорвался короткий выдох облегчения. Нет, конечно, я не рассчитывала увидеть его у своей машины, но что-то подсказывало мне, что разговаривая со мной сегодня, он не просто поддразнивал девчонку из обслуживающего персонала.

Глава 5.2

Можно было перекусить в круглосуточном McDonald's, но я предпочла «МакАвто».

По дороге домой, вгрызлась зубами в сочный «БигМаг» и едва не застонала от удовольствия. Это моя первая горячая еда за пару прошедших дней. Мой голодный желудок ворчливо заурчал, как бы говоря, что это неправильно, но с первым вкусным кусочком благодарно успокоился.

* * *

Когда сегодня утром я вышла на кухню, в доме ещё спали. На плите всё так же одиноко стояла кастрюля, а на столешнице бутылка вина, бокалы и тарелки с засохшими остатками еды. Пришлось смахнуть их в мусор, как и пропавшее содержимое кастрюли, которое ещё вчера так восхитительно пахло – слишком много грустных мыслей это вызывало – непростительная расточительность по отношению к еде.

Загрузить всё в посудомоечную машину было бы проще, но я предпочла вымыть руками. Так привычнее. После чего протерла столешницу и плиту.

Я делала это не для того, чтобы кто-то заметил, просто, определение «иждивенка» накрепко засело в моей голове и, прибравшись на чужой кухне, я чувствовала себя чуточку лучше.

* * *

Сегодня парковка у дома Хантера встретила меня неожиданно пустой. С моих губ неконтролируемо сорвался рваный вздох облегчения.

Мне бы не хотелось этой ночью вновь стать свидетельницей…

Я всё ещё оставалась в машине, сжимая руками руль, желая лишь одного – снова вывернуть на улицу и поддать газу, но ночевать в машине не вариант.

Зажмурившись, ощутила, как щёки опалило жаром. И не только щёки. Воспоминания о подсмотренном были ещё свежими. До сих пор перед глазами картина – мужские руки скользят по длине женских ног, сжимают бёдра; сильно; слишком. Но сейчас я даже анализировать это не хочу, ощущая, как низ живота снова сжимается в непривычном для меня томительном спазме.

Войдя в дом, я остановилась в холле. Меня встретила тишина. Всепоглощающая. В этот раз не было слышно ни шорохов, ни звуков. На кухне царила абсолютная чистота и темнота, лишь свет встроенных на террасе ламп бликовал на нержавеющей стали; раздвижное панорамное окно было закрыто.

Высокая влажность воздуха с наступлением темноты не исчезла. Она словно опустилась мне на плечи, прибив к телу мокрую форменную одежду, в которой я вернулась домой. Распущенные волосы отяжелели, потемнели и свисали вниз, облепив лицо и шею, будто душили, но для того, чтобы их убрать, нужно было пошевелить рукой, а на это у меня банально не оставалось никаких сил.

Но перед сном мне просто необходимо было принять душ. Я очень надеялась, что проблем с этим не должно было возникнуть.

Тихо нырнув к себе в комнатку, я схватила пижамные шортики и длинную майку Нейла, которую таскала дома так давно, что уже и не помнила, скорее, с тех пор как мне исполнилось шестнадцать. Он считал, что это будет очень романтичным, если я буду спать в чем-то, что принадлежало ему. И да, так оно и было, пока мы были юными и глупыми влюблёнными. Правда, с тех пор мы расстались, мои формы немного округлились, и она стала на мне не так свободна, но привычка использовать её вместо пижамы у меня осталась. И дело было уже не в парне.

Прошлепав босыми ногами по тёплому серому мраморному полу, я, миновав кухню, оставила майку и шорты в гостевой душевой. Тишина и темнота в доме успокаивали и манили на подвиги, плюс любопытство, которое мне тоже было свойственно – это была моя третья ночь в доме Хантера, а я ещё ни разу не выходила на террасу к бассейну.

Осторожно, теперь приподнявшись на носочки, я вернулась назад и совсем чуточку приоткрыла окно. Оно тихо скользнуло в сторону по направляющим рельсам, а медленно остывающий ночной воздух пробрался под тонкую ткань форменного «поло», надетого на голое тело, от чего каждый невидимый волосок на коже восторженно встал дыбом.

После душного дня террасная доска всё ещё оставалась горячей. Я осторожно коснулась её кончиками пальцев, словно искала место, но решительно сделала шаг вперед и ступила через порог.

Электрические споты освещали только верхнюю площадку – широкие ступени вниз и сам бассейн оставались в потёмках – можно обойтись и без подсветки, если нет желающих искупаться. Черная вода в нём была неподвижной. Окружающая темнота не позволяла различить детали, но не угнетала, а, напротив, расползлась по внутридомовой территории такой бархатно-желанной непроницаемой тайной.

Я вздрогнула от неожиданности, когда пальчиками ноги погрузилась в воду – приятный телу холод прокатился от кончиков волос до пяток. Втянула сквозь сжатые губы воздух. Тотчас захотелось разбежаться и нырнуть с головой, не раздеваясь. Как будто это могло бы решить все мои проблемы.

Тихий звук слева привлек мое внимание. Я резко повернула голову и увидела тёмный силуэт, который двигался в мою сторону. Испугаться не успела. Хантер, а это был именно он, вбежал по ступенькам на освещённую террасу, но, увидев меня остановился и спокойным шагом спустился вниз.

И снова у него был голый торс. Спортивные шорты низко сидели на узких бедрах, подчеркивая рельефный квадрицепс ног.

Я негромко чертыхнулась. Но, конечно, полуголый вид оценила. Он был невыносимо хорошо сложен.

– Ты вернулась, – вместо приветствия сказал он и сделал пару глубоких вдохов.

По всей видимости, после длительной пробежки, потому что его грудь часто вздымалась и блестела от пота.

Он остановился рядом, наблюдая за мной из-под полуопущенных ресниц.

– Моя смена только что закончилась, – ответила я, изо всех сил стараясь смотреть только ему в глаза.

– Значит, ты нашла работу?

– Да. Ещё вчера.

– Конный клуб «Аделанта». Ты девушка из обслуживающего персонала, – он просто констатировал факт и посмотрел мне в глаза.

– Откуда ты…?

– Белые юбка-шорты и рубашка «поло» с логотипами клуба, – он потянулся к моей груди, чтобы обвести эмблему, но в последний момент передумал, поднёс руку к моим губам и, большим пальцем, быстро вытер с них неяркую блестящую помаду. – Это тебе не идёт.

Краска тут же залила щеки и шею. Стыдливо. Осторожно. Не дыша. Я сделала шаг назад, увеличивая расстояние между нами.

– С таким свежим лицом ты там, наверняка, бешеные бабки зарабатываешь.

Неприкрытая насмешка в его голосе, но не в глазах, неприятно щекотала нервы.

Я совсем не была уверена, что услышала его правильно, поэтому переспросила:

– Что?

Он промолчал. Понятно. Не ошиблась. Я лишь пожала плечами:

– Если тебе станет от этого легче, могу обрадовать, что меньше чем через месяц я смогу съехать отсюда.

Короткое молчание повисло между нами. Я видела, как он смотрит на меня. Видела и боялась даже дышать.

Он ответил не сразу:

– Да, наверное. Должно стать легче. Чертовски легче.

Хантер выдержал паузу, а потом, на выдохе, сделал шаг ко мне и, склонившись к моей шее, шёпотом продолжил:

– Только это не так. Катерина. Мне от этого не легче.

Его губы почти касались моего уха. Тело отреагировало мгновенно – адреналин взметнулся вверх по венам с такой скоростью, что у меня дух захватило – я почувствовала, что у меня подкашиваются ноги. И медленно втянула воздух.

– Ш-ш-ш, – прошептал он, не касаясь, губами замерев в сантиметре от моей кожи. – Держись от меня подальше. – Хмурится. Я не вижу. Я слышу, как он хмурится. – Это ошибка. Тебе не понравится быть рядом со мной. А я постараюсь держаться подальше от тебя.

Он посторонился. Я ушла в дом, но так и не обернулась. Не хотела.

«Я ведь этого не хотела?»

Хотела! – громкое эхо в ушах его голосом.

О, господи!

Глава 6

Оказалось, научиться держать дистанцию, живя в одном доме, не так просто.

Я пыталась. Старался ли он? Наверное, но так или иначе мы постоянно сталкивались с ним то на кухне, которая, странным образом, вдруг стала тесной для нас обоих, то в холле или в дверях на улицу. Каждый раз я прятала глаза и норовила как можно быстрее прошмыгнуть мимо него, будто это могло спасти двусмысленное положение. Со стороны могло показаться, что я намеренно ищу и провоцирую эти встречи.

Хантер меня молчаливо игнорировал. Но каждый раз провожал взглядом. Я чувствовала. Прямо зудело между лопаток.

После нашей случайной ночной встречи у бассейна прошло два дня. С утра, я на ходу догрызла два последних чёрствых панкейка. По-детски потрясла пустую пачку, с тяжким вздохом заглядывая внутрь её, словно там волшебным образом могли появиться свежие блинчики. Вышла на кухню, где и натолкнулась на очередную полуобнаженную девушку.

Её взлохмаченные после сна русые волосы торчали в разные стороны, но даже так выглядели они идеально, в стиле «после пробуждения» или «после отличного секса».

Я всегда завидовала такому типажу девушек, которые в любой ситуации и обстановке всегда оставались чертовски привлекательными. Мои волосы с утра топырились как рожки в разные стороны, хоть в хвост их собирай, хоть в пучок.

Незнакомка в одной мужской рубашке, изящно привстав на носочки (что, кстати, выгодно подчёркивало не только стройные икры, но и длиннющие ноги), колдовала у кофемашины, по-хозяйски стуча кухонными дверцами и чашками, но, увидев меня, оставила свои дела и обернулась. Сложив руки на груди, она с интересом и лёгкой иронией смерила меня взглядом и сказала:

– Ты что, вышла из хозяйской кладовки?

Надо было захлопнуть рот, но ответ и встречный бестактный вопрос сорвался с моего бойкого языка сам собой:

– Да. А ты только что встала с хозяйской кровати?

Надеюсь, Хантер не расценит этот короткий и бессодержательный диалог, как посягательство на его личную жизнь.

Девушка удивлённо приподняла брови. Улыбка на её лице становилась всё шире.

– Увы, кровать была другая. Хотя… Я была бы не против поменяться. Только Шелу об этом лучше не знать. – Она заговорщицки подмигнула мне, как будто только что поделилась со мной большим секретом. – Но он, наверное, об этом и так догадывается.

Я опустила глаза, предательская краска залила щёки и выдала моё смущение. Хантер был прав – это, действительно, было не моё дело.

Внезапно я поняла, что в кухне мы уже не одни. У меня за спиной появился кто-то третий и пристально наблюдал за мной. Не нужно было даже поворачиваться к вошедшему, чтобы узнать кто это был. Хантер. В его присутствии я всегда чувствовала себя неуютно – волоски на теле, словно наэлектризованные, ощетиниваясь, вставали дыбом.

Мне не нравилось это ощущение. Казалось, что при нём я становлюсь ужасно неуклюжей, такой неловкой до несуразности, и все части моего тела, всегда такие слаженные и ловко взаимодействующие друг с другом, подменяются новыми, непритёртыми и непривычными.

– Только не обращай на меня внимания, Катерина. Продолжай. Гостья Шелдона вполне заслуживает обстоятельного допроса с пристрастием, – нарочито растягивая слова, с насмешкой произнёс Хантер. – Но от поспешных выводов и обвинений я бы, на твоём месте, пока воздержался.

Услышав его голос – я вздрогнула. Но через мгновение, снова овладела собой и выпрямилась, точно натянутая струна, чтобы казаться чуть выше и уверенней.

Да он просто издевался надо мной!

Щеки горели. С видом настоящей стервы я медленно повернулась и встретилась с ним взглядом.

Он смотрел на меня и улыбался, хотя глаза оставались серьёзными. Скрестил на груди руки и, как будто устраиваясь поудобнее, прислонился плечом к косяку.

Я сглотнула. В кухне становилось жарко, а может, это меня просто бросило в жар.

– Доброе утро, Хантер. Хочешь кофе? – Получив в ответ утвердительный кивок головой, девушка снова повернулась к кофемашине. – И спасибо, что позволил нам завалиться к тебе. Мы оба вчера немного перебрали с напитками. Шел бы не доехал до дома, а твой оказался рядом.

Так вот в чем дело!

Я покраснела ещё больше. Но не из-за того, что заочно обвинила их обоих и оказалась неправа. Незнакомка не спросила какой кофе предпочитает Хантер, не узнала, сколько сахара любит, с молоком или без – значит, всё знала.

– Шелдон всегда может остановиться у меня. Не спрашивая об этом.

Забирая из заботливых женских рук чашку с кофе, он продолжил наблюдать за мной. Переключи он хоть на секунду внимание, я бы потихоньку вышла. Да что там! Исчезла! Провалилась сквозь землю! Если честно, то я была готова на всё.

– Я побегу наверх… – негромко произнесла девушка, словно почувствовала себя здесь лишней.

Хантер не ответил. Его молчание она расценила как разрешение уйти, чем не преминула воспользоваться. Я выждала, пока её шаги не стихли на лестнице, и только тогда произнесла, едва шевеля губами:

– Извини. Я не хотела.

Он поставил кружку, оттолкнулся плечом от косяка, движение было вызывающе расслабленным, немного ленивым. И шагнул навстречу. Подошёл так близко, что я слышала его дыхание, которое теперь щекотало мне щеку. Слишком близко.

В висках пульсировал адреналин. Молчание. Я мечтала, чтобы он не заговорил. Моё сердце бешено билось, отсчитывая несколько самых томительных секунд предвкушения в моей жизни.

– Любопытство кошку сгубило, – прошептал он у самого моего уха, – но удовлетворив его, она воскресла.

Я лишь сглотнула, но промолчала. Мы стояли лицом к лицу, дыхание к дыханию.

– С кем я сплю, не твоего ума дело.

Мне оставалось только коротко кивнуть в ответ. Если бы он позволил мне сейчас уйти, клянусь, я бы никогда больше не заговорила ни с одной девушкой в этом доме!

– Когда я поцелую тебя, тебе понравится. – Его прерывистый голос, казалось, волновался, но я знала, это притворное волнение, оно таило в себе скрытый подвох. – Вот только ты обязательно разочаруешься, узнав, какой я. Ты можешь думать по-другому, но это не так. Поверь мне.

Хантер протянул руку и медленно, виток за витком, намотал прядь моих волос себе на палец. Наглый. Он издевался, я знала это. Поэтому и говорил так откровенно, поэтому и улыбался лишь уголками губ. Ноги не слушались меня, я не могла стоять, я и не стояла, это он держал меня.

Только вот парадокс, чем больше он меня отталкивал, тем больше меня к нему притягивало.

– Если бы ты оказалась той, которую я себе тебя представлял, всё было бы намного проще, – сказал он сердито, словно злясь на меня.

– Пусти, – хрипло словно голос вообще не мой, я вцепилась в его палец, удерживающий мои волосы.

Улыбка с его губ не просто пропала – челюсти сжались до скрежета. Но он отпустил и сделал шаг назад.

Ещё один. И ещё.

Забрав кружку с кофе, вышел на террасу, а я, наконец, шумно выдохнула.

Нужно ли трактовать его слова как признание? Что он имел в виду? Он представлял меня?

«Нет. Всё! Бред какой-то. Я всё себе придумала!»

Этим вечером, когда я вернулась с работы, Хантера в доме не было.

Глава 6.2

Будильник сегодня не прозвонил. Оно и понятно, накануне я случайно разбила телефон, и он вообще перестал работать. Жалко. Довольно-таки старенький, не идеальный, но хороший и надежный аппарат служил мне долго. За неделю я заработала больше тысячи, но позволить себе новый, не могла. Первостепенной целью до сих пор оставалась своя комната. Еще неделя – и я смогу позволить себе подыскивать жильё. А без телефона прожить можно. Тем более, что звонить мне, по большому счёту, некому.

Я открыла глаза и лениво потянулась. Заслуженный выходной позволил мне выспаться.

Села, свесила ноги с кровати и запустила пятерню в волосы, чтобы в очередной раз убедиться, что на голове снова «воронье гнездо». Забавно сморщила носик и потянулась к верхнему ящику тумбочки за расчёской.

Сегодня я планировала отдохнуть. Да-да, именно ничегонеделание пойдёт на пользу и самочувствию и настроению. А начать свой пассивный отдых я мечтала с удобного шезлонга у бассейна. Даже когда всё кругом будет окутано сплошным густым туманом – это неважно, и не помешает мне чувствовать себя счастливой, если я уже приняла такое решение.

В моём чемодане нашлось бирюзовое бикини. Честно говоря, купальник был куплен давно, но выглядел как новый потому, что надевала я его лишь раз. Мы с мамой мечтали о путешествиях, и это скромное приобретение тогда было маленьким шагом к осуществлению наших планов. Желания так и остались несбыточными, кроме озорного бикини, которое было бережно спрятано глубоко в шкафу, а потом перекочевало в чемодан.

Переодевшись, я накинула сверху свободную майку и пошла к выходу.

Инстинктивно прислушиваясь ко всем доносившимся снаружи звукам, я выскользнула в кухню. Никого.

На террасе тоже было пусто. И тихо. А ещё солнечно. Лишь на горизонте, в белёсо-малахитовой пелене тумана громоздились сопки.

С некоторым беспокойством я огляделась на случай, если ещё вдруг кто объявится, но, убедившись, что я здесь одна, расхрабрилась и стянула майку.

Шезлонг мне приглянулся ближайший. Удобно расположившись на нём я блаженно прикрыла глаза, нежась в тёплом свете позднего утра. Наверное, потом я заснула, потому что знакомый голос, низкий такой, от которого мурашки по коже, прозвучавший у самого уха, заставил меня дёрнуться от испуга:

– Только не говори мне, что ты не пользуешься солнцезащитным кремом. С твоей белоснежной кожей нужен с максимальной степенью SPF.

Я распахнула глаза и заморгала от яркого солнца. Соседний со мной шезлонг теперь занимал Хантер.

Он больше ничего не сказал, смотрел на меня, хмурил брови и раздувал ноздри. По всей видимости, его доброжелательность переменчива, как и погода.

Его глаза смело обшаривали моё тело. Он даже не пытался скрыть, как именно оценивает меня. С большим трудом я удержалась от желания прикрыться. Я чувствовала его взгляд, как теплую руку на своей коже.

Я вмиг покраснела, а он немного оттаял. Выражение его лица несколько смягчилось, и на красиво очерченных губах мелькнула тень улыбки.

– На таком солнце очень легко сгореть.

Я пожала плечами:

– Ты и дальше будешь читать мне мораль?

– А это так называется?

– По-моему, да.

Его улыбка совершенна. Она становилась всё шире, а глаза теперь смотрели на меня изучающе и с любопытством.

– Что? – спросила я и почувствовала, что снова краснею, хотя казалось бы, куда уж.

Он усмехнулся:

– Не ожидал тебя здесь увидеть.

– Вообще-то, я сама не ожидала. Но сегодня у меня выходной.

– Как тебе работа? Нравится?

Он явно старался быть милым. По крайней мере, мне так казалось. Или это просто вежливость?

В наш разговор нагло вклинился звонок его телефона. Хантер посмотрел на экран и нахмурился. Но не ушёл. А я неслышно выдохнула с облегчением. Отчего-то мне очень хотелось, чтобы он остался.

Я смотрела на него, отмечая каждую деталь: в тёмно-серых глазах, обращённых не меня – лукавые искорки, которые делали его глубокий взгляд демоническим; правильные черты лица с прямым носом и широкими скулами, лепной чувственный рот; мощная шея, мышцы на которой сейчас были напряжены, а в ложбинке между ключиц бешено колотился пульс.

Вдруг он передумает держать дистанцию?

Я бессознательно облизала пересохшие губы.

Неконтролируемый импульс прошёл по моему телу и исчез где-то в глубине живота. Я непроизвольно задержала дыхание в отчаянной попытке вернуть себе душевное равновесие. Склонила голову, чтобы скрыть смущение.

Что со мной? Гормоны бушуют. Вот как, оказывается, это бывает!

И он, судя по взгляду, отлично понимал, что я чувствую.

Ждала, что он будет смеяться или ухмыляться, но нет.

Черт! Он же задал вопрос! А я уже размечталась! Всё эти его проклятые, потемневшие, как предгрозовое небо глаза!

Я встряхнула головой, чтобы собраться с мыслями, выпрямилась и сказала:

– Работа… Да, мне там нравится.

– Не сомневаюсь.

За долю секунды его настроение снова поменялось. Его губы выразительно сжались, потом раскрылись, как будто он хотел что-то ещё сказать, но вновь сомкнулись, и на щеке выскочил желвак: он плотно стиснул челюсти.

Долгую минуту мы сидели молча.

Хантер смотрел прямо перед собой. Казалось, он больше не обращал на меня внимания, но, когда я попыталась встать, чтобы оставить его одного, спросил:

– Как давно умерла твоя мама?

Вот сейчас мне меньше всего хотелось об этом говорить! Особенно с ним. Но проигнорировать вопрос с моей стороны было бы бестактно, учитывая, что он дал мне крышу над головой. Хантер имел права задавать вопросы о моей жизни.

– Тридцать девять дней назад.

Он хмурится.

– Алл, он знал, что она болела?

«Сколько ещё будет подобных вопросов?»

– Да. В день похорон я тоже оставила ему сообщение, но он мне не перезвонил.

Неуютная тишина повисла в воздухе, удобно расположившись между нами, не давая проронить ни единого слова. Секунда, вторая, третья. Словно между нами и не было этого разговора. Ничего не было. Но в тот момент слова были не нужны. Спустя некоторое время наши взгляды снова столкнулись.

– Ты его ненавидишь?

– Я бы хотела.

Хантер кивнул.

Вот так, просто, без дальнейших расспросов и въедливого ковыряния в моей душе!

Где-то в горле хныкало желание жалобно проскулить. В голос. Но я молчала. Рассматривала мрачного, но дьявольски хорошего собой парня, и отчаянно искала изъяны его лица, фигуры. Чёрт возьми! Хотя бы для того, чтобы отвлечься, чтоб доказать самой себе, что ничего идеального на свете нет. И он неидеален.

А он только продолжал смотреть на меня внимательно и впитывал всё то, о чём я так громко молчала.

– Сегодня я устраиваю грандиозную вечеринку в честь дня рождения моей сестры Ребекки. Много гостей, публичность, торт и свечи – будет всё то, чего я так избегаю, но раз в год терплю. Ради неё. Я был бы не против, если бы ты приняла моё приглашение.

– У тебя есть сестра?

Он отмахнулся от моего вопроса, сморщил нос и пожал плечами, словно говорить об этом со мной ему совершенно не хотелось.

– Шелдон рассказал мне, что ты единственный ребенок Хейтса.

Хантер хмыкнул:

– Не Шеллу рассказывать тебе о делах моей семьи! Как бы сильно ему не хотелось стянуть с тебя трусики.

Он встал, ставя точку в нашем разговоре, и, не взглянув на меня, зашагал к дому.

Я тоже вскочила. Замерла. Съёжилась, как от неприятного чувства затаённой недосказанности, от которой сводило судорогой диафрагму.

Глава 7

Игнорировать вечеринку было невозможно. Отовсюду слышались звуки музыки, доносились громкие голоса прибывающих гостей, порой долетали взрывы смеха.

Идти или не идти – я для себя всё решила, поэтому вот уже полчаса сидела на кровати, нервно разглаживая на бёдрах невидимые складки своего единственного приличного платья. Коралловое, с юбкой-тюльпан – очень красивое и нежное, оно подчеркивало фигуру, акцентируя внимание на длине и стройности ног. Казалось бы, цвет был вовсе не мой, слишком яркий, но мне чрезвычайно шло.

Я вытянула перед собой ноги, разглядывая собственные простецкие белые кеды. На повседневку отличный вариант, но вряд ли их удобство, практичность и универсальность оценят столичные гости Хантера.

Ну выбора-то у меня всё равно не было! Раз решение пойти было принято, то сомнения прочь. Риск быть публично осмеянной – небольшой, а вот непреодолимое желание хоть одним глазком взглянуть на их закрытые вечеринки было преогромным. Если всё обернется полной катастрофой, то всегда можно сбежать в свою комнатку и спрятаться под подушку (иногда кажется, что они для того и предусмотрены).

Появление из хозяйской кладовой сложно было бы объяснить гостям, но в кухне полдня суетился только нанятый на мероприятие обслуживающий персонал. На меня они не обращали никакого внимания, что-то распаковывая, распределяя и сервируя, поэтому я проскользнула мимо никем не замеченная.

Холл был украшен огромными корзинами пионовидных роз, шарами и атласными лентами. Захотелось прильнуть носом к одному из букетов, но я лишь украдкой вдохнула аромат цветов. Пахло потрясающе!

– Нравится?

От неожиданности я вздрогнула и обернулась на голос. Меня изучали темные глаза Чейза Бэнкса. Сын Патрика Бэнкса – владельца клуба «Аделанта», где я работала, – видимо, только вошёл, потому что остановился в дверях и, не без любопытства, оглядел меня. Всю с ног до головы.

Под мужским взглядом я беспокойно переминалась с ноги на ногу так, будто готова в любой момент сорваться с места. Мне совсем не хотелось оставаться с ним один на один. Но, тем не менее, своих глаз я не опустила, хотя, в его присутствии и чувствовала себя неловко.

– Ина. – От того, как он произнес моё имя, по моим обнажённым ногам побежали мурашки. – Не думал увидеть тебя здесь. Но это приятная неожиданность.

В насмешливых голубых глазах, остановившегося следом за ним блондина, читалось узнавание:

– Моя прекрасная фея! – поприветствовал он.

– Уж точно не твоя. – Фыркнул в ответ Чейз. – Хейтс не появлялся на поле всю неделю. Вот дьявол! И когда только успел?!

– Так неинтересно! И почему ему всегда достаются самые лучшие девчонки?! – протянул блондин и игриво подмигнул мне. – Оставь мне надежду и скажи, что ты пришла сюда с кем-то другим!

Я не могла вспомнить его имя. Но может, он мне его и не называл?

Когда до меня дошёл смысл сказанного, то я покраснела. Они оба подумали, что я пришла на вечеринку с Хантером, ну, или с кем-то из игроков в поло. Но это было совсем не так!

Мне оставалось только улыбнуться.

– Я здесь случайно. По приглашению, конечно, но сама по себе. Хантер. Как бы объяснить… В общем, мой отец женат на его матери.

Блондин шутливо схватился за сердце, обнажив широкую улыбку во все зубы:

– Ты вернула меня к жизни!

Я так и не поняла, надо мной тонко насмехались, или безобидно флиртовали?

– Ты такая необычная!

– Самая обыкновенная.

– Не скажи, все другие только и мечтают запрыгнуть ко мне в постель!

– Мои мечты гораздо более скромные.

– Ты ранила меня в самое сердце, Ина, – и он снова шутливо схватился, только теперь за… Низ живота!

– Что-то твоё «сердце» бьется на непристойных частотах, – с сарказмом произнесла, не принимая его словесную игру, и кивком указала на то самое место.

– Прости великодушно! Всё забываю, что у всех оно в одном месте. Я, кстати, Рейнард, – наконец, представился парень.

Я кивнула. И тихонько выдохнула, когда его внимание переключилось на кого-то из гостей, и он прошёл в гостиную.

– Значит Хантер заставляет свою сестру работать у меня в клубе, – Чейз медленно покачал головой, будто порицая его, и даже неодобрительно поцокал языком. – Благодаря любвеобильной мамочке, единоутробных, как и сводных у него хоть отбавляй. Чем ты так не угодила Хейтсу?

Я не хотела продолжать этот неудобный разговор, поэтому, вспомнив в честь кого устроена сегодняшняя вечеринка, спросила:

– А ты здесь, как друг Хантера или Ребекки?

Чейз махнул рукой:

– Можно сказать, обоих. – Он сделал паузу, словно обдумывая, стоит ли ему продолжать. – Как Бекки отнеслась к твоему появлению? Готов поспорить, это вывело её из себя.

– Вообще-то, мы с ней ещё не виделись.

– Вот как! Я отдам всю наличность, что сейчас у меня в кармане, чтобы посмотреть на вашу первую встречу!

Несмотря на внешне спокойный тон, от Чейза разило сарказмом. И мне становилось жутко неуютно. Не только сейчас, здесь, с ним, но и на этой вечеринке.

Мне не стоило выходить из своей комнаты!

Сейчас я думала только об этом, чувствуя растущий неприятный холодок под ложечкой.

Глава 7.2

– Чейз! Вот ты где! – промурлыкал за моей спиной хрипловатый женский голос. – Рей сказал, что вы приехали вместе, но что-то в холле привлекло твое внимание.

Эффектная брюнетка, словно сошедшая со страниц глянца, томно виляя упругими бедрами, обтянутыми юбкой, словно вторая кожа, подошла к нему и заключила его в отнюдь не дружеское кольцо приветствия. Смачно чмокнув в обе щеки, повисла на нём и впилась в него похотливым взглядом со смесью легкой улыбки, и тщательно скрываемого желания.

– А вот и то самое что-то, – протянула она оскорбительно и презрительно сморщила прехорошенький носик, указывая им в мою сторону, – прелесть какая! Интересно… где ты её откопал?

– Валери, это Ина – новая сестра Хейтса.

Взгляд её васильковых глаз снова пробежал по мне. Она фыркнула, словно услышала вопиющую глупость.

– На ней платье с сезонной распродажи и застиранные кеды. Девчонка обманула, кем бы она тебе не представилась. – Валери сделала паузу, явно подбирая в голове наиболее унизительные варианты оскорблений, но в итоге остановилась почему-то не на самом грубом: – Бедняжка… Но она ничего, свеженькая.

В её голосе всё-таки прорезались истеричные нотки ревности.

– И далеко пойдёт, правда, Чейз, раз уж сумела привлечь твоё внимание?

Нет, это был не вопрос, это был пораженческий выдох, почти шёпот, с отчаянием сохранить крупицы гордости.

Моё сердце колотилось так громко, что я боялась, его услышат в гостиной, и этот шум соберёт здесь зрителей.

Мне стыдно. Мне до безумия стыдно за то, что я разрешила себе принять приглашение Хантера.

Отцепив наманикюренные ноготки Валери со своего предплечья, Чейз сделал шаг ко мне и демонстративно положил свою руку на мою поясницу. Теперь он не мог не чувствовать, как меня пробирало дрожью. И если бы не эта рука, сейчас удерживающая меня на месте, то я бы со всех ног рванула к себе в комнатушку.

– Не думаю… – правильно расставленная брюнеткой пауза заставляет интригу звенеть, – что Бекки будет рада появлению незнакомки, да ещё в таком виде!

– Предлагаю тебе вернуться, – Чейз обратился к Валери, – и попробовать найти себе какого-нибудь парня, на ком зубы поточить, вместо того, чтобы бежать с новостями к Ребекке. А мы идём следом.

Мы – слух сразу резануло не только само местоимение, но и наличие двойного смысла в нём.

Интуиция подсказывала, что появиться на вечеринке с Чейзом – это плохая идея; однако его ладонь, которая, хоть и сползла на моё бедро, но всё ещё балансировала на грани приличий, видимо, решала за меня, потому что настойчиво подталкивала вперед.

Чувствуя моё напряжение и неуверенность, Чейз ободряюще подмигнул мне. Я поспешила растянуть губы в улыбке и чуть отодвинуться, но именно в этот момент встретилась с помрачневшим взглядом Хантера Хейтса.

Он злился.

Его раздражало исключительно моё появление или, почему-то, была неприятна встреча с Бэнксом?

Меня пригласили только из вежливости? Разве кто-нибудь на самом деле хотел видеть меня здесь?

Преградив нам дорогу, он остановился. Некоторое время парни молча глядели друг на друга. Их диалог на уровне мыслей, но я видела, как от нервозности Хантер крепко сжал зубы и заиграл желваками. Внезапно Чейз отнял от меня свою руку, чтобы подчёркнуто собственнически, заправить прядь моих волос за ухо, и ей же нежно провести по линии моих скул.

Я отчетливо осознаю, что являюсь пешкой в чужой игре. Вопрос лишь в том, будет ли лично мне выгодно положение дел. Да, такое бывает, когда вражеский ветер дует и в твои паруса. Но это не мой случай. Однако, совершенно неожиданно для себя самой, я принимаю решение считать ветер попутным и кладу руку на предплечье Чейза.

Его губы мгновенно растягиваются в улыбке Чеширского Кота, но, надо сказать, в его глазах удивление – он явно не ожидал, что я включусь в их игру.

– Катерина, – громко называет моё имя Хантер, практически сквозь зубы, и все взоры присутствующих тут же обращаются ко мне. – Не думал, что ты придешь.

Судя по интонации, я неправильно поняла, и его приглашение тогда было лишь формальным.

От его пронзительного взгляда не только мне не по себе. Никто не решался комментировать его реакцию, не смеялся и не паясничал, не изощрялся в остроумии.

Точка. Мне указали на моё место. У меня стыд на грани истерики.

– Иди на хрен, Хейтс! Что у тебя за проблемы? – вскидывается Чейз, и у меня возникает предчувствие, что эта игра таки закончится дракой.

Дальше последовал мой эпический побег, который еще долго будут мусолить привилегированные гости Хейтса и его дражайшей богатенькой сестрёнки.

В кладовке я остановилась лишь на несколько секунд, чтобы сделать пару глубоких вдохов и выдохов, но дверь тут же распахнулась, впустив взбешённого Хантера.

Оказавшись в тесном пространстве, скрытом от посторонних глаз, одним резким движением он развернул меня лицом к себе:

– Катерина, я не позволю тебе делать ЭТО со мной!

– Это? – язвлю я, пытаясь совладать с рваным дыханием. – Позволь поинтересоваться, что именно подразумевается под загадочным «это»? Чтобы не получилось так же, как с твоим приглашением!

– Ты знаешь!

Я знаю… А что, собственно, я знаю?

Квадратные метры в кладовой были ограничены, и мужской, нависающей надо мной фигуры оказалось здесь слишком много. Чтобы он мог где-то встать, не прикасаясь ко мне, я отступила вглубь, к двери своей комнатушки.

– Откуда ты знаешь Бэнкса?

– Его отец – владелец клуба, где я работаю. Чейз играет в конное поло. Я продаю игрокам напитки.

Я не заметила резкого движения, послышался только внезапный хлопок – сильный треск двери за моей спиной. Хантер ударил раскрытой ладонью справа от моей головы! Но этого ему, очевидно, показалось мало, потому что секундой позже обе его ладони саданули несчастную дверь ещё раз, по обеим сторонам от моей, не менее несчастной, до ужаса перепуганной, головы.

– Проклятье! – прорычал он. – Ты ведёшь себя так же, как моя мать!

– А как ведёт себя твоя мать?

– Ты и сама хорошо это знаешь!

– Откуда мне это знать?! Скажи мне!

– Шлюха! – зло шипит он. – Моя мать – шлюха, и ты, похоже, тоже! Но с меня хватит её одной! Я не позволю этого в моем доме! Ясно?! Хочешь творить такое, убирайся вон!

Меня душили слёзы, но вовсе не от обиды: ничто не сводит с ума так, как правда. Почему-то мне было очень жалко того маленького мальчика, мама которого прыгала из кровати в кровать от одного мужика к другому, пока дорогущие простыни ещё пахли потом предыдущего.

Я думала, что Хантер сейчас развернётся и уйдёт, но он продолжал стоять, нависая надо мной.

Внезапно его агрессия обрушилась на меня единственной фразой:

– Посмотри на меня!

И сразу смягчилась более тихим:

– Посмотри. Мне. В глаза.

Теперь шёпотом:

– Посмотри…

Я чувствую его взгляд, вздрогнув, медленно поднимаю ресницы.

– Катерина… – он почти стонет моё имя дыханием.

А уже в следующую секунду мы прикасаемся друг к другу… и делаем это губами. Одно легчайшее, будто случайное касание, и вот его лоб уже тяжело упирается в мой.

Вдох. Выдох через приоткрытый рот. И он ловит его своими губами.

Снова целует. Не жёстко, не кусая в кровь, как пишут в книжках. Нет! Его губы мягкие, но требовательные.

Лизнул мою нижнюю, а потом с нежностью втянул в свой рот верхнюю – одно единственное захватывающее-посасывающее движение, и Хантер замирает, не отрывая своих губ от моих.

Его дыхание – полнейший бардак, сумасшедшее, одержимое в предвкушении, несмотря на явные усилия успокоиться и унять лихорадочные вдохи и выдохи.

И, конечно, его глаза открыты, как и мои.

Тянусь к нему на носочках, чтобы стать ещё ближе, и снова целую его губы. Много. Долго. Жадно. Так, чтобы нацеловаться уже, наконец.

Он обхватывает обеими ладонями моё лицо и, закрыв глаза, целует в ответ со всем напором, какой только можно себе представить: с чувством обнимая мои губы своими, прижимаясь и отпуская, едва касаясь их языком или давая ощутить его настойчивость; приглашая открыться, поддаться, впустить его в себя.

И я отвечаю. Хантер тихо стонет в мой рот и углубляет поцелуй.

Но всё так же резко закончилось, как и началось. Мои глаза открылись, чтобы столкнуться с реальностью, увидеть затуманенный взгляд серых глаз, и ускоренно возвращающееся в них сознание.

– Прости…

Он даже не потрудился закончить фразу, оборвал её и, резко развернувшись, быстро исчез за дверью кладовой.

А я прижала руку к распухшим от поцелуя губам и не знала, за какую из сотен мыслей в собственной голове теперь ухватиться.

Простить?

За что? За ласку? За самый чувственный, невероятный и трепетный поцелуй в моей жизни?

Или за кричащее звание «шлюхи» в его доме?

Странная вещь: меня только что умопомрачительно целовали, а я стою, подперев спиной дверь, и… плачу!

Не из-за «шлюхи».

Не из-за скандала и несостоявшейся для меня вечеринки.

А из-за первого в своей жизни поцелуя, со вкусом перечной мяты, от которого у меня подогнулись колени; от тихого мучительного стона на моих губах; от первой эрекции, что ткнулась мне в бёдра; от того, как о воспоминании об этом моё сердце бьётся о рёбра, отдаваясь гулом в висках, животе, в самой нижней его части, где сладкая тяжесть стекает вибрациями в ноги.

Глава 8

В ту минуту, когда я проснулась следующим утром, мой день был уже отвратительный.

Тишину нарушил тихий стон, нет, скорее мой жалобный скулёж, и я зарылась лицом в подушку, потому что передо мной живо встали вчерашние моменты моего унижения: ещё мгновение назад его жадный рот на моих губах, и вот мы уже стоим, смотря куда угодно, только не друг на друга в течении нескольких болезненных секунд; а потом Хантер резко разворачивается и уходит, так хлопнув дверью, что в кладовой дрожат стены.

В его зрачках – злость в моих – он. И разозлился потому, что посчитал поцелуй ошибкой. И это очевиднее самых простых истин.

Хотя, чего я ещё ожидала?

Да, ему понравилось. Не более. Но возбудить Хантера не великое дело. Уж мне ли не знать, что он способен переспать с девушкой и после этого сразу выставить её из дома, а уже на следующий день щедро дарить свои симпатии другой.

Было, кажется, около половины шестого утра (да, я пролежала без сна почти всю ночь, пытаясь найти изъяны в идеально отштукатуренном потолке), когда я окончательно поняла, почему мне так скверно. От щекотящего ощущения неправильности, на которую указал мне именно Хантер, остановившись, словно опомнившись, кого всё-таки он выбрал из толпы сногсшибательных доступных красавиц.

Даже одно такое предположение вызывало лёгкую усмешку!

Как же, наверное, он развлекался за мой счёт, в деталях рассказывая своим друзьям о том, что между нами произошло!

Черт! Уууу! Это проклятая мысль сводила меня с ума, выворачивала внутренности и вызывала кожный зуд.

НЕТ! Нет! И еще раз:

– Нет, – тихо проговорила я самой себе, но тут хоть ещё сто раз повторяй, хоть щипли себя до синяков, а толку не будет. Правда жизни. – Вот же дура!

Признав это, из головы моментально вылетели все фантазии и ожидания.

По лицу скатилось несколько слезинок. Еще нет и восьми часов, а я уже плачу.

«Ну и ну, хорошенькая жизнь», – подумала я и вытащила себя из кровати.

Запрыгнув в привычные джинсы, я прихватила форменную одежду с собой и украдкой выглянула из кладовой. Никого. Кухня в этот час была привычно пуста. По всей видимости это помещение не пользуется большим спросом ни у жителей этого дома, ни у гостей. А вот бардак в ней по обыкновению был. Но в этот раз я позволила себе пройти мимо и оставить работы для незаметной Агнес.

Прошмыгнув в холл, я, впервые за всё время проживания здесь, остановилась напротив огромного зеркала. Придирчиво осмотрела себя, сразу заключив – обыкновенная. Невысокая девушка со светлыми, словно выгоревшими на солнце, собранными в низкий тугой хвост волосами; с длинной хрупкой шеей, торчащими острыми ключицами, и трогательными, словно рудименты крыльев, острыми лопатками. Простая. Без грамма декоративной косметики, на которую попросту нет денег.

Неудивительно, что Хантер усомнился в моём возрасте.

Худенькие плечики тут же опустились.

Прозвучавший несказанно громко, казалось, на весь ещё спящий дом, дверной звонок заставил меня подскочить на месте.

Я действительно испугалась. Нервишки-то сдают!

Подошла, потянула за ручку. На пороге стоял субтильный посыльный, согнутый под тяжестью огромного букета цветов.

– Вы – Очаровательная Ина?

– Хм… – только и смогла выдавить из себя, но потянулась руками к букету.

В прыткости парню не каждый уступит. Не дал.

– Сказано: «Лично в руки!» Вы?!

Он смотрел на меня настойчиво-вопросительно, пришлось сознаться. Кивнула, а губы сами расплылись в улыбке.

– Я! – голос вернулся.

Приняла цветы и пропала в этой красоте. Мне никогда ничего подобного не дарили. Да, что там, подобного! Это первые цветы в моей жизни. Вообще первые. А здесь не просто букет – произведение искусства! Охапка множества карликовых гвоздик нежно розового, почти белого, цвета. А между ними крупные бусины-жемчужины, размером с горошину. Красота и только!

Вокруг меня повис нежный тонкий аромат. Нос сам собой зарылся в цветы, глаза закрылись. Вдохнула. Пахло потрясающе.

– Распишитесь.

Ой! Я, любуясь букетом, уже и забыла про посыльного. Спохватилась и подписала маршрутный лист, которым он, оказывается, уже минуту в меня тыкал.

– Всего хорошего!

Прислонившись спиной к двери, я ощущала лопатками и позвоночником местами выступающий фрезерованный узор, накрепко прижимая к себе тонкими руками необъятный букет.

Я бы счастлива не чувствовать ту слабость, которую испытываю перед Хантером. Но я чувствую. Как проклятая чувствую!

Вспышка, и мысли уносят меня в недалёкое прошлое, будто кто-то схватил меня сзади и грубо дёрнул туда.

– Мам, я сильная?

– Очень, – отвечала мне мама, уставшая и изможденная от частых химиотерапий. – И ты сама не догадываешься насколько. Запомни, не будет всегда хорошо или плохо… – Она сделала короткую паузу, словно что-то прокручивая в голове. – День сменяется ночью, ночь – утром. Надо учиться извлекать из всего урок и идти дальше. Мы можем пообещать кое-что друг другу?

Тогда я посмотрела на её побелевшие и пересохшие, но растянутые в улыбке губы и улыбнулась в ответ.

– Что?

– Ты всегда будешь вот так красиво улыбаться, несмотря ни на что.

– А что ты пообещаешь мне взамен?

– Обещаю, что буду рядом. Всегда. Когда будет хорошо и когда будет плохо, и возьму всю ответственность за твоё счастье на себя.

– Я думала, что счастье человека зависит от него самого.

– Зависит. Но если ты почувствуешь себя слабой и беззащитной, знай, я всегда буду рядом.

– Хорошо, обещаю всегда улыбаться, несмотря ни на что!

– Поверь. Обещаю быть рядом.

Мама говорила «поверь», и я верила. Я слышала не просто слова, заученные из книг. Я слышала опыт, страдания, я слышала в них настоящую жизнь.

– М-а-а-а-м, – протянула я тогда.

– Что случилось?

Ничего. Ничего не случилось. Но мне так захотелось её ещё раз обнять. Прижать к груди, сказать, как она красива, и как я люблю её. Это было похоже на резкую нехватку человека, которого ты видишь настолько редко, что всегда боишься во время встречи, что она окажется последней.

А сейчас я смотрела на свой первый букет, и на лице невольно выступила улыбка, пропитанная грустью и тоской.

Мне казалось, что мама, и впрямь, рядом со мной, снова молча обнимает меня и целует в макушку. По телу растекается тепло её чувств. Все же это бесценно, что родители всегда остаются рядом, вне зависимости от того, как далеко они на самом деле.

Закрываю глаза, стараясь унять слезы, которые хотят вырваться наружу, и прижимаю к себе букет сильнее, как в детстве, крепко-крепко.

В цветах маленький белый конверт с карточкой, но я затаила дыхание, не решаясь его открыть.

Мне хотелось продлить этот момент сладостной неизвестности. О том, что могу разочароваться, я даже не думала.

Глава 8.2

На лестнице, ведущей на второй этаж послышался лёгкий шум, хлопки, сдержанный смех, и моё сердце забилось как сумасшедшее, где-то в горле, пульсирующим комом, перекрывая доступ к кислороду. В это мгновение мною овладело очень странное ощущение, словно я держу в руках то, что только что украла. Пришлось торопливо сбежать в комнатушку, не выпуская букет из рук.

В хозяйственной подсобке, что рядом с кладовой, к счастью, нашлось большое ведро, которое было мной тут же приспособлено под вазу. Цветы заполнили собой всё оставшееся пространство спаленки, и, казалось, что здесь больше не было места даже для меня. Но это было не важно, когда вот такая красота перед глазами!

Уже на выходе, я не удержалась и ещё раз провела кончиками пальцев по поверхности конверта с карточкой, с трепетом его касаясь. Приятная вощёная бумага. На секунду задержала дыхание… и тут же порывисто и быстро отдернула от него руку.

Я знала от кого букет.

* * *

На улице было пасмурно, в воздухе – влажно. Казалось, Карлайл расплавился и потёк. Будто он весь был сделан из свежей тягучей карамели, которая не выдерживала этой невероятной духоты. Словно бы солнце за сплошными тучами стало ближе и, не показываясь оттуда, пытается растопить всю землю без остатка, не оставляя надежды на прохладу. Казалось, ещё час-другой, и начнут спаиваться камни, а от людей не останется ни шипящей капельки.

По ощущениям, майка тут же прилипла к коже, четко обрисовав мою небольшую грудь с аккуратными сосками.

Остановившись на крыльце, я посмотрела вверх и оглядела заволоченное серое низкое небо в мутном мареве, будто бы не верила, что может быть так душно.

Когда я переезжала сюда из туманной, но прохладной Шотландии, то не думала, что здесь всегда будет так.

Мне ветер нужен! Ветер! Чтобы он немного отогнал облака от города и тогда утренние лучи солнца, изредка прорывающиеся сквозь плотную дымку, другими будут, а не такими, как сейчас – блёклыми и безжизненными. Едва солнце начинает всходить, едва мелькнут первые лучи – и тут же скрываются за густым влажным туманом, который навис над столицей и словно прирос к горным хребтам. Ничем его не сдвинешь!

Сбежала по ступенькам и остановилась у своей машины, обнаружив, что переднее колесо спущено. Не желая даже сдерживать досады, пнула его ногой.

Вот никогда не догадаешься, где на дороге поймаешь гвоздь в протектор!

Я ещё понимаю, если попасться на родной убитой в хлам дороге где-то под Дамфрисом или на заунывной мрачной трассе в глухом месте Шотландии где-нибудь под Обаном. Там, где асфальт и без того весь в выбоинах, колдобинах; испещрён большими и маленькими трещинами, точно какому-то гигантскому подземному скотине захотелось почесать свой хребёт именно в той части, где ты планировала проехать. Но чтобы раскорячиться в столице графства Камбрия, да ещё на дороге, вылизанной и гладкой, как китайский шёлк, – такого я и предположить не могла!

Я обошла машину, словно это могло мне помочь с ремонтом.

За рулём я сравнительно давно, за плечами почти годовой опыт вождения. То есть ровно столько, чтобы если ещё не чувствовать себя асом, то уже быть уверенным водителем, если машина отлажена, – но недостаточно, чтобы понимать хотя бы с приблизительным прищуром, что у неё там под капотом стучит, урчит или всхрапывает; особенно в автомобиле, по возрасту годящимся мне в ровесники.

Хладнокровно воспринимать ерунду спущенного колеса я тоже пока не научилась, ибо столкнулась с этим впервые. Губы так и зудели от желания громко выругаться!

Может быть, дело в этой ужасной духоте?

Улица была пуста. Где-то на уровне видимости блеснули автомобильные фары, но уже через пару-тройку секунд послышалось породистое шуршание дорогостоящих покрышек об асфальт – шикарный спортивный седан цвета серый металлик со вздыбленной лошадью на капоте остановился рядом.

Стекло с водительской стороны бесшумно сползло вниз, открыв моему взору Чейза Бэнкса. Несмотря на начало десятого утра, он уже был при полном параде: в отличном костюме и рубашке, с узкой, не повязанной полоской элегантного галстука, которая игриво свешивалась с распахнутого воротника. Всё это великолепие могло бы быть чопорным, если бы не смягчалось широкой белозубой ослепительно-мальчишеской улыбкой.

– Проблемы? Тебя подвезти?

– Нет, спасибо. Доберусь.

Он картинно поднял одну бровь, демонстративно посмотрел на швейцарские наручные часы на своей руке, а затем снова на меня.

– Лично мне всё равно, но Беверли не понравится твоё опоздание. Она очень педантична в этом вопросе. А первый чаккер начнётся уже через тридцать минут.

– А ты здесь оказался совершенно случайно? – мне становилось интересно.

– Не совсем так, – в его глазах вспыхнула смешинка. – Мы можем обсудить этот факт сейчас или сэкономить время и сделать это по дороге.

Ещё десять секунд промедления – и всё, я схватила свою сумку, обошла его машину и открыла пассажирскую дверь. Но, прежде чем упасть на удобнейшее сиденье в прохладный автомобильный салон, непроизвольно бросила короткий взгляд на окна дома Хантера.

Все тихо. Особенно, если толком не знаешь, что именно, высматриваешь.

Вчерашние гости, наверняка, ещё спали. Только на втором этаже колыхнулась, будто кем-то задетая, штора.

Глава 9

Двигатель Ferrari Purosangue взревел, превращаясь в мягкое мурлыканье, от которого под моей попой вибрировало кожаное ковшеобразное сиденье.

Пока мы преодолевали лабиринт элитного района, ненадолго повисло молчание.

Чейз смотрел на дорогу – я на него. Украдкой.

Мужские крепкие руки лежали на руле, небрежно поворачивая его кончиками пальцев – лишь видимая небрежность в движениях – он полностью контролировал все заявленные заводские 725 лошадиных силы под капотом автомобиля. Манжеты кипенно белой рубашки плотно закреплены на загорелых жилистых запястьях с помощью запонок с гравировкой – как по мне, так это бесполезные и неприлично дорогие вещи, которые, видимо, покупают люди, когда им деньги некуда засунуть.

С этими густыми тёмными волосами, стилизованными под сексуальную современную стрижку и чётко очерченными линиями челюсти и скул, которые выглядели так, словно могли резать стекло, это был парень, рядом с которым не возражала бы проснуться любая девушка.

Когда я вновь встретилась с ним взглядом, то сверкающая белозубая улыбка на его лице стала ещё шире. Следя за дорогой, наклонившись ко мне, будто бы собирался прошептать секрет, он мягко произнес:

– Очень рад, что ты находишь меня привлекательным.

Я почувствовала запах. Его. Пьянящая тёплая смесь корицы и цитрусовых. Мои щёки тут же вспыхнули от жара смущения. Застигнутая врасплох, я не могла притвориться, что вовсе не пялилась на него, словно одержимая популярным парнем школьница.

– Прости, – извинилась я.

– Не стоит. Ты великолепна, как я могу быть не польщен тем, что нравлюсь тебе?

Его тон был поддразнивающим. Осмелюсь утверждать, что даже заигрывающим. Я не могла вспомнить, когда флиртовала с кем-нибудь последний раз:

– У меня довольно хороший вкус.

Ответ был вознаграждён ухмылкой с его стороны.

Взгляд тёмных глаз Чейза совершенно нескромно прошелся по моему лицу, слегка задержался на губах и спустился вниз по шее, остановившись на ярёмной ямке, где отчётливо бился пульс; а когда добрался до того места, где мои соски вызывающе торчали вверх, он снова посмотрел мне в глаза, но заблаговременно спрятал от меня свои эмоции, какими бы они ни были.

И опять мне стало неловко.

Словно почувствовав моё смятение и дискомфорт, он немного отодвинулся. Совсем чуть-чуть. Тесное пространство дорогущего спорткара не позволяло ему сдвинуться так, чтобы создать между нами приличное расстояние, но я оценила его поступок.

– Ну так как ты оказался рядом с домом Хантера? – я попыталась перевести разговор в другое русло.

– Я увидел, что колесо спустило, когда уезжал ночью. Подумал, что утром тебе будет не до ремонта. Беверли дала мне твой номер, но он недоступен, поэтому я решил попытать удачу и проскочить мимо.

– Да, – ответила я, сморщив нос, – телефон разбился ещё пару дней назад. Но мне никто не звонит, и я никому, поэтому, он мне без надобности.

– Ты знаешь, что являешься единственным человеком на планете, который не привязан к своему мобильнику?

– Угу.

Я прикусила губу на звуке последнего «у», изо всех сил пытаясь спрятать улыбку.

– Так что произошло вчера? Хантер увидел тебя со мной и слетел с катушек.

– Ты всё не так понял. Честно. Ему всё равно. Видимо, он вообще не рассчитывал, что я приму приглашение на вечеринку, и очень удивился, увидев меня среди гостей.

– И чем всё закончилось?

– Что ты имеешь ввиду?

– После того, как он бросился следом за тобой. – Взгляд Чейза был сосредоточен на дороге, но вот основное внимание было приковано ко мне, нашему разговору и к теме обсуждения, явно его интересовавшей. – Он обидел тебя?

Ох…

– О… Ничем… – слишком поспешно ответила я.

Ухмылка скривила его идеальные губы. Что бы он ни собирался сказать дальше, явно передумал и замолчал.

Еще с минуту мы не проронили ни слова. Я не возражала, потому что просто наслаждалась поездкой, наблюдая за тем, как за окном проносится городской пейзаж. Тишину нарушил его внезапный смех.

– Что смешного? – спросила я, развернувшись к нему.

– Проклятье, я почти тебе поверил!

Последняя часть его заявления прошла через меня, но я ничего не сказала. Просто ещё не совсем понимала, как правильно, и как я готова реагировать. Я бы хотела, чтобы наша беседа протекала естественным образом, находясь в рамках безопасной зоны, непринужденной и не слишком глубоко личной, но Чейз снова затронул душещипательную тему:

– Шелдон рассказал мне, что произошло с твоей мамой. Тебе не стоит чувствовать себя вынужденной рассказывать, если не хочешь. Но, если тебе нужно поговорить, я выслушаю.

Когда он не стал произносить нечто дурацкое, как «очень сожалею о твоей потере», я выдохнула с облегчением. За последнее время число людей, принесших мне бессмысленные соболезнования, было запредельным. Хуже всего то, что они постоянно спрашивали, в порядке ли я.

Каким образом, чёрт возьми, я могла быть в порядке? Поняв, что в восемнадцать я должна была вынужденно быстро повзрослеть и стать самостоятельной?

– Я могу дать тебе денег, чтобы ты съехала из дома Хантера, но, догадываюсь, что ты их не возьмёшь.

– Деньги твоего отца?

Чейз рассмеялся, очевидно, довольный моим ответом:

– Я работаю, поэтому мне не нужно посвящать в траты свою семью. Отцу нужен был управляющий, а у меня, как оказалось, к этому уникальные способности.

– Извини…

– Не извиняйся, – словно отмахнулся он, чем спас меня от приближающейся неловкости, – твоё замечание было вполне справедливо.

Я сглотнула, пытаясь прогнать из груди ощущение, словно тону. И это не осталось незамеченным.

– Прямо сейчас ты выглядишь так, словно хочешь сбежать.

– Правда?

– Мхм-м. О чём ты хотела бы поговорить?

– Почему ваших лошадей зовут пони? На мой взгляд, это совершенно обычные кони.

– Тебе это интересно?

– Почему нет?

– Так повелось ещё с тех пор, когда в конце прошлого века поло появилось в Англии, – охотно начал объяснять Чейз. – Тогда правила требовали, чтобы высота лошадей составляла не более четырнадцати ладоней, или, говоря иными словами, чтобы они были размером с пони. Времена изменились, изменились и правила – кони стали выше, а название осталось. И лошадей по-прежнему именуют пони для поло.

К тому времени, как мы добрались до загородного конного клуба, я расслабилась и даже получала удовольствие от поездки.

Когда Чейз припарковал автомобиль и заглушил урчащий двигатель, то развернулся ко мне:

– У тебя есть планы на сегодняшний вечер?

– Нет.

– У меня…

– Я имела в виду «нет», – оборвала его я и внутренне сжалась от того, как грубо прозвучало. Я просто обломала его. Извинения крутились на кончике языка, но так и не получили шанса быть высказанными.

Абсолютно непоколебимый моей грубостью, Чейз придвинулся ещё ближе, положил руку на подголовник моего кресла и наклонил свое лицо так, что со стороны могло показаться, будто он собирался меня поцеловать.

Но остановился. Должно быть, увидел что-то.

Я повернулась, чтобы посмотреть в том же направлении, задаваясь вопросом, что же могло привлечь его внимание. Не потребовалось много времени, чтобы заметить то, что стало отвлекающим фактором: ярко красный Lamborghini Urus со свистом припарковался на свободном месте, стирая шины об асфальт. Тонированные стекла машины не позволяли видеть кого-то внутри, но у меня было неплохое представление о том, кто мог находиться находился за рулем.

Инстинктивно моя рука поднялась и уперлась в твердую грудь Чейза. Даже не пытаясь её убрать, он наклонился ещё ближе и заговорил так, словно мы теперь были не одни:

– И последнее, держись подальше от Хейтса. Он не…

– Он не… что? – сделала попытку я, подтолкнув его продолжить.

Тёмные глаза Чейза глаза метнулись ко мне, потом вновь на яркий кроссовер SSUV.

– Ничего. Ты смышленая. Просто будь с ним поосторожнее. Запомни, никто и никогда не является тем, за кого себя выдает. Мы все, так или иначе, лжецы, скрывающие нашу уродливую правду под красивой ложью. И от Ребекки. Сейчас ты для неё враг номер один.

– Ты хочешь мне что-то рассказать?

– Если честно, то это дела Хантера, – нахмурился Чейз. – Если захочет, сделает это сам. Но она считает, что он принадлежит ей одной. Это всем известно.

Я ждала продолжения заинтересовавшей меня темы, но он, посмотрев на часы, просто вышел и обошел вокруг автомобиля, чтобы открыть мне дверь:

– Беги, Беверли, наверняка, места себе не находит. Скажи ей, что задержать тебя была моя инициатива, иначе она лишит тебя недельной премии.

Глава 9.2

Разговор оставил после себя странное послевкусие: вроде бы вполне себе доверительный, благодаря широкой и открытой улыбке Чейза, но все остались при своих скелетах в шкафах.

Ребекка не может быть родной сестрой Хантера. Шелдон так и сказал: «Хантер Истон Хейтс – единственный ребенок премьер-министра Вилсона Хейтса». Одна из сводных? В таком случае, почему она живёт здесь, а не со своим отцом? И с чем я столкнусь, с ревностью или чувством собственничества? А, может, она ему не сестра вовсе?

Я задумываюсь – само собой, эта мысль посещала меня и раньше, но только сейчас она кажется мне до смешного абсурдной.

– Леди и джентльмены, – разнёсся над трибунами усиленный громкоговорителем голос, который отвлёк меня от мыслей и перенес внимание на зелёный дёрн игрового поля. – Добро пожаловать на первый открытый матч сезона.

Я поискала глазами Чейза. Но почти сразу поняла, что это занятие бесполезное. Две команды. В каждой по четыре всадника с длинными клюшками в руках, лица которых закрыты спортивными шлемами с решетчатыми забралами. Различить игроков можно только по спортивной форме. Одна команда в жёлтых футболках-поло, другая – в ярко-голубых.

Голос комментатора эхом прокатывался над головами зрителей и игроков, верхом на пони, застывших на поле по размеру раза в четыре больше футбольного:

– А теперь я хочу представить вам игроков, выступающих за команду «Стронг-Вилл»…

Только с подсказки я нашла всадника в голубом поло с номером «1» на спине. Игра ещё не началась, а он уже держал клюшку наготове.

– Первый форвард, сидящий на чёрном мерине, который так хорошо знаком многим из вас, ибо это лучшая из лошадей Чейза Бэнкса – Обсидиан. Посмотрите-ка на этого парня! В прошлом сезоне он обошел других участников турнира на два гола!

– Чёрного ему следовало бы оставить для последнего тайма.

Я резко обернулась к говорящему. Рядом со мной остановился тот самый голубоглазый блондин – Рейнард, который прибыл на вечеринку Ребекки с Чейзом.

– Это я посоветовал начинать игру на Обсидиане, – заявил подошедший к нам Джейкоб. – Этот конь чрезвычайно везучий дьявол! (Шутка вышла довольно удачной, потому что камень обсидиан, собственно, многие называют «когтём дьявола»).

– Посмотрим… – процедил Рейнард, что следовало понимать, как: «Я-то лучше знаю, что к чему».

– Кроме того, к началу шестого периода чёрный достаточно отдохнет, чтобы Чейз мог опять пересесть на него, если, конечно, понадобится.

– Здесь делают ставки?

Оба парня разом хмыкнули.

– Ты имеешь ввиду тотализатор, куколка? – отозвался на мой вопрос Джейкоб, не отводя глаз от поля. – Я бы назвал это место – кассой взаимных пари. Деньги здесь роли не играют. Важна сама победа.

– То есть, вы оба поставили на команду «Стронг-Вилл»?

– Не совсем так, – хохотнул мой собеседник, пряча прямой ответ за иносказательной иронией. – Я был бы не прочь поучаствовать в этот раз, но, надо признать, мой выигрыш сомнителен, когда за дело берутся настоящие фавориты.

Рейнард буркнул: «Дерьмо», и это заставило Джейкоба замолчать.

Между тем, игроки на поле готовились к первому вбрасыванию. Со стороны начало каждого матча было чем-то похожим скорее на свалку, чем на спортивное состязание: восемь игроков – по четыре в каждой команде – столпились в центре поля; каждый старался повернуться лицом к судье, насколько ему удавалось справиться с нетерпеливо танцующей под седлом лошадью; казалось, ни у одного из них не было заметного преимущества перед прочими – в экипировке для конного спорта все они выглядели впечатляюще.

Вот всадники бросились вслед за мячом. Конские копыта яростно барабанили по земле, выворачивая её комьями. Удар – и первый мяч влетел в ворота жёлтых.

– Форвард «Стронг-Вилл» выигрывает для своей команды первое очко после идеально точной передачи лидера – Хантера Истона Хейтса. Этот парень вновь подтвердил свой высокий рейтинг. Похоже, сегодня «Лакки-Хайд» ждут немалые трудности.

– Хантер? – при всём умении держать себя, я не смогла скрыть своего интереса. – Так он играет сегодня?

– Ага, – ответил Джейкоб, даже не глядя на меня. – И как только успел к первому периоду!

– Какой номер?

– Третий.

Я сразу же отыскала его глазами и с жадным вниманием смотрела на человека в седле: всадник в голубом поло на сером жеребце с цифрой «3» на спине тем временем возвращался к центру поля для нового вбрасывания и управлял лошадью не просто хорошо, а великолепно.

Вот он поднял голову, за секунду до громкого звука о начале следующего чаккера. Его взгляд на миг оторвался от мяча. Он посмотрел прямо на меня, затем ударил клюшкой и промазал.

– Хейтс не попал по мячу! – пророкотал по громкоговорителю голос комментатора. – Такое вам удастся увидеть не слишком часто, леди и джентльмены. Но, думаю, это доказывает, что и игроки с рейтингом в десять голов тоже могут порой делать ошибки.

Игра на поле продолжалась. До конца чаккера оставалось меньше трех минут. Поколебавшись долю секунды, Хантер развернул лошадь и поскакал за мячом.

Я не стала дожидаться конца игры и вернулась к линии, где игроки меняли коней, уже через добрых полчаса, когда пополнила свою тележку.

Сама не понимала, насколько волновалась, пока не увидела Хантера, едущего с поля в мою сторону. Другие игроки, тоже разъезжаясь и окликали его. Некоторые поздравляли с хорошей игрой, другие – подшучивали над тем, как он промазал по лёгкому мячу.

Его лошадь шла неспешной рысью, и он натянул поводья всего в нескольких шагах от меня. Серый жеребец послушно встал совсем рядом, чуть ли не касаясь моего плеча, а седло оказалось на одном уровне с моей головой. Всё, что я видела с этого ракурса, – это начищенный до зеркального блеска сапог, вставленный в стремя, и мускулистое бедро Хантера в белых бриджах. Чтобы увидеть его целиком, мне пришлось запрокинуть голову назад.

А вы знаете, как устрашающе выглядит человек на лошади для того, кто смотрит на него, стоя на земле?

Когда серый конь норовисто затанцевал на месте, жуя удила, я испытала пугающее ощущение исходящей от животного безмерной и грубой силы – ведь вес лошади в шесть раз превосходит вес сидящего на ней всадника. Блестящие бока превосходного животного поднимались и опускались, натягивая подпругу, при каждом шумном вдохе и выдохе, а кожаная упряжь мерно поскрипывала.

– Воды? – произнесла я, с трудом узнавая свой собственный голос от переизбытка в нём ноток волнения.

Не дожидаясь его ответа мой взгляд скользнул вверх, задержался на белом шлеме для поло, который Хантер держал у бедра, затем двинулся выше по атлетически жилистой загорелой руке. Голубое спортивное поло с короткими рукавами было скроено так, что одновременно и ладно облегало мощный мужской торс, и вместе с тем давало полную свободу движениям.

Я оценила вид и невольно сглотнула.

– Хочешь погладить?

Его вопрос получился провокационным.

Чувствую, как каждый сантиметр моей кожи натягивается от напряжения. Губы подрагивают. Прячу взволнованные руки за спину. Я смею верить.

– Как его зовут?

– Меркьюри.

Я уже хотела ответить, но заметила, что что-то, а, скорее, кто-то явно привлёк внимание Хантера. Он казался спокойным, но его серые, словно кварц, глаза нервно блеснули. Я проследила за его взглядом – к нам приближалась сногсшибательная блондинка в коротком коктейльном платье.

Я уже видела её. В его доме. В тот самый первый день своего приезда. Я подумала, что она – его девушка. А, может, это и была Ребекка? Его сестра.

Спешившись, Хантер передал жеребца и часть своей экипировки стоящему неподалёку конюху и, в этот момент, мельком посмотрел на меня через плечо. Но тут же отвел глаза и двинулся к девушке навстречу.

Наш момент был упущен. Если он вообще был.

Глава 10

В конце рабочего дня Беверли встретила меня в холле административного здания, сложив руки на груди, и молча проводила суровым взглядом до комнаты персонала.

Я отлично знала причину её видимого недовольства. От каждого работника из обслуживающего персонала, находящегося в стенах элитного клуба «Аделанта», требовалось строгое соблюдение определённых правил и норм поведения, за невыполнение коих грозило неизбежное увольнение. И то, что я не должна вступать в контакты с членами клуба – было правилом номер один.

Часы над дверью женской раздевалки показывали уже без четверти одиннадцать вечера, но после удушливого полного рабочего дня я не смогла отказать себе в удовольствии быстренько принять душ. Сегодня я возвращалась в дом Хантера на общественном транспорте. Пришлось поторопиться, чтобы успеть на последний автобус.

Выскочив на улицу, я бегло оглядела забитую до отказа парковку. Игры закончились, но народ не спешил разъезжаться по домам. В широких панорамных окнах центрального трехэтажного здания шикарного конно-спортивного комплекса горел свет, подчёркивая силуэты людей, беседующих друг с другом. Со стороны ресторана доносилась лёгкая приятная музыка, слышалось позвякивание посуды и тянулся пряный аромат только что приготовленного на гриле стейка.

Я глубоко вдохнула. Желудок ворчливо заурчал.

Когда я вообще в последний раз нормально ела?

Прикрыла глаза, пытаясь совладать с раздирающим чувством голода. Сглотнула вязкую слюну.

Будет лучше убраться отсюда куда подальше.

Мысленно подсчитав заработанные за сегодняшний день чаевые, я прикинула свои возможности и расстояние до ближайшего круглосуточного McDonald's, но времени оставалось в обрез. Придётся обойтись без горячего. Но завтра, пообещала я себе, обязательно найду возможность перекусить сытным недорогим горячим супом.

Ободренная этими мыслями, я поторопилась к одинокой остановке.

– Эй, – неожиданно окликнул меня знакомый мужской голос со стороны парковки, – Ина! Торопишься?

Я вздрогнула, резко остановилась и обернулась, ища глазами Чейза. Ведь это был именно он.

– Трусишка. Испугалась, да?

Скрестив руки на груди, он стоял в темноте небрежно прислонившись к крылу своего серого спортивного автомобиля. Эта выжидающая поза вкупе с совершенно обворожительной улыбкой не оставила мне ни единого сомнения в том, что ждал он именно меня.

Я тяжело вздохнула, невольно сравнивая себя с загнанным в угол зверьком. Но так или иначе, надо было подойти.

С усилием заставив себя, я сделала несколько шагов в его направлении и встретила совершенно непроницаемый взгляд тёмных глаз.

– Уже поздно. Давай-ка я отвезу тебя домой.

Я отрицательно качнула головой. Именно в эту, самую неподходящую, на мой взгляд, минуту мой желудок довольно громко заурчал.

Чейз нахмурился. Его губы сомкнулись, превращаясь в узкую линию, брови сошлись на переносице, а глаза сощурились и сердито сверкнули, возвещая, что я нарвалась на неприятности. Секунда на размышления, и вот он уже тянул меня за собой в сторону парадного входа в клуб, крепко держа за руку.

– Ты шутишь?

– Не шучу, – предупреждающим тоном ответил Чейз.

– Подожди, не надо… – я пыталась остановиться, но мои кеды лишь тихо шаркнули по асфальту. – Что ты делаешь?

– Я намерен вернуться в «Аделанту» и поужинать в твоем обществе. И, заметь, я не спрашиваю хочешь ты этого или нет.

– Да послушай ты! Беверли очень разозлится. У меня будут неприятности.

– Мне плевать.

– Чейз… – я, впервые обратившись к нему по имени. – У меня будет свободный вечер, и я обещаю, что мы с тобой пойдем куда-нибудь. Но не сейчас. Не здесь!

А в результате? В конечном итоге мы вошли через главные двери, прошли через просторный холл и стали подниматься по лестнице. Походка Чейза была более чем уверенной, шаг твердым, а решимость накормить меня как можно скорее – крепче.

Руку мою он так и не отпустил. Тепло от его ладони распространялось по телу, успокаивая и проясняя затуманившийся совершенно нежданным страхом разум.

Ошеломляющее впечатление об этом месте сложилось у меня в момент, когда перед нами распахнулись тяжелые двери ресторана. Его интерьер до последней маленькой детали был выполнен в традиционно английском духе: строгая мебель, хрустальные люстры, лепнина на потолках, дубовые столы и мягкие кресла с высокими спинками и отличительной особенностью в виде «ушек», постепенно переходящих в подлокотники – восхитительно смотрелись на фоне кремового мраморного пола.

Господи, вот это роскошь!

Я никогда не была в таких пафосных и дорогих местах ранее. Хотя, много ли ресторанов за свои восемнадцать я вообще видела?

Нужно было ещё найти место, всё было переполнено, но, видимо, Чейза это совершенно не смущало.

Я шла за ним, ошарашенно озираясь по сторонам.

На свою зарплату я никогда не смогла бы позволить себе здесь даже чашечку пакетированного чая, хотя, вряд ли таковой у них имелся.

Администратор быстро подсуетилась и организовала нам панорамный столик. Пока Чейз делал заказ за нас обоих, я пыталась сконцентрироваться на нём, но глаза то и дело с любопытством осматривали всё окружающее.

Хантера я увидела сразу. И не потому что искала, хоть и собиралась, а потому что его нельзя было не заметить. Моё сердце дало несколько судорожных сбоев. В тёмно-серой рубашке с расстегнутым воротом он выглядел весьма официально, солидно и серьёзно, но не так формально, как многие присутствующие. Дело было не только во внешности, а скорее, в каждом его движении, жестах, позе; то, как он бросал взгляды на других, а ещё, в большом количестве прикованных к нему женских глаз.

Он посмотрел на меня лишь вскользь, как будто мы были незнакомы. Никакого узнавания. Вообще ничего.

Я перевела взгляд на его спутницу. Ребекка. Его сестра. Та, о которой, казалось, молчал весь Карлайл посмотрела на меня с самодовольной улыбкой и слегка сжала своей ручкой с безупречным маникюром предплечье Хантера, возвращая его внимание.

Глава 10.2

Он повернул к ней голову, и они пристально посмотрели друг на друга.

Она похожа на меня, если можно сказать, что все блондинки похожи. Но другая. Лощёная. Дорогая. Не подобная тем юным девицам, что используют всё свое очарование для ловли богатых и атлетически сложенных парней. Она не была похожа ни на одну представительницу армии киношных актрис, вульгарно затянувшихся в кожаные штаны и штурмующих несформировавшийся подростковый мозг, взрывая его изнутри вспышкой тестостерона.

Какой она была? Моего возраста, может, чуть старше. Длинные платиновые волосы, уложенные волосок к волоску, большие глаза и маленький, аккуратный носик без единой веснушки – делали её похожей на идеальную куклу. А проникновенный и слегка ироничный взгляд превращал её в стратегическую хищницу, с острыми коготками – уверенную и знающую себе цену.

Каждая деталь её безупречной внешности: модная стрижка, маникюр, как у английской королевы, и даже безупречная сияющая здоровьем кожа – говорили о том, что за ними старательно и регулярно ухаживают не просто дома в ванной, а в приличном косметическом салоне. Её тактический арсенал, скрытый знаковым чёрным маленьким платьем, включал в себя совершенное биологическое оружие. А единственная серебристая пуговичка на нескромном вырезе, словно провоцируя, устрашающе вибрировала с каждым томным вздохом её обладательницы.

Она была одной из многих. И, в то же самое время – абсолютно другой. Ребекка была прехорошенькая.

Вот она подняла руку и подчёркнуто собственнически дотронулась до щёки Хантера, затем провела по волосам, пропуская пряди его взлохмаченной чёлки между своих тонких длинных пальцев; склонилась к его лицу, шепча что-то на ухо.

То, как она неотрывно смотрела на него, в её взгляде я видела нотки искреннего обожания и это – тот момент, когда мне стало понятно – у неё чувства.

Именно в этот момент Хантер снова повернулся и нашёл глазами мои: злость в них нельзя было спутать ни с чем – она будто отпечаталась в его зрачках. Запахло скандалом. Вся его поза являла собой высшую степень недовольства – было в ней что-то вызывающее и надменное. Казалось, вот-вот он сорвётся со своего места, в два шага преодолеет расстояние до нас и затащит друга за грудки на стол, сметая на пол посуду…

Стараясь справиться с нервами, я потянулась к стакану с водой и сделала глубокий глоток, пытаясь отыскать внутри себя храбрость.

Но проходило время, а он оставался на месте. Лишь крепко сжал скулы.

Я вздрогнула и едва не вскрикнула от неожиданности, когда на мою холодную руку опустилась горячая ладонь Чейза:

– Поверь мне, тебе это всё не нужно.

Я посмотрела на его пустую и свою тарелку с остывшей едой, и поняла, что всё это время наблюдала за Хантером и Ребеккой.

– Хорошо, – кивнула я и откинулась на спинку удобного кресла, скрестив руки на груди, всем своим видом демонстрируя Чейзу своё полное внимание, – ну а тебе? Зачем всё это нужно тебе?

Он откинул голову назад и засмеялся так заразительно, что даже я не смогла удержаться от ответной улыбки.

– Да, ты в долгу не останешься!

И тут же его смех перешёл в более тихое:

– Ещё сегодня утром, думал, что точно знаю. Сейчас не уверен. Всё изменилось. Задай мне этот же вопрос через неделю.

Наши глаза, наконец, встретились, как он и хотел: ещё мгновение назад в них прыгала лёгкая насмешка, а теперь я видела в них заинтересованность; и именно эта сосредоточенная увлечённость, терпеливое ожидание, неспешность в самом сокровенном смели напрочь всю суетливость эмоций за нынешний тяжёлый день, их отрицательный накал, всё, лишнее, оставляя лишь лестную недосказанность.

Чейз провел рукой по своим тёмным волосам:

– Ты планируешь задержаться в Карлайле?

Я кивнула.

– Как долго? Навсегда?

– Посмотрим, так далеко я не загадывала, – я взяла вилку, подцепив её кончиком что-то невероятно вкусное в своей тарелке и отправив это в рот. – А ты? Ты живёшь здесь?

– Только в игровой сезон. Как и Хейтс, – предвидя мой следующий вопрос, ответил Чейз. – Мы предпочитаем Лондон. У меня квартира в Белгравии. Это место – настоящее воплощение романтики, роскоши и комфорта. Недаром Эрнест Хемингуэй говорил о нём: «приехав в Лондон, нет причин не жить здесь, если, конечно, вы можете это себе позволить».

– Значит, в последний месяц лета вы все уедете?

Он улыбнулся, обнажая ровные белые зубы, и уклончиво пожал плечами:

– А ты хотела бы поехать в Лондон?

Я взяла свой стакан и сделала глоток. Вода была холодной, с привкусом лимона. Отпив, поставила напиток обратно на стол, проведя пальцем по мокрому следу на хрустале.

– Для меня, провинциальной девчонки из захолустной шотландской провинции – это город недосягаемой мечты. Всё равно, что для тебя, – я сделала паузу, подыскивая подходящее сравнение, – полёт в космос!

– Это выполнимо, – произнёс он негромко, и у меня глаза полезли на лоб.

Весь дальнейший разговор прошёл в самой непринужденной дружеской беседе. Я съела свою порцию, а затем ещё одну. Когда снова оглянулась, то мои глаза обнаружили лишь пустой сервированный столик. Хантера и Ребекки не было. Боюсь, я не заметила, когда они ушли.

Глава 10.3

На подъездную дорожку, ведущую к дому Хантера, мы попали уже глубоко за полночь.

Чейз проводил меня долгим взглядом. Я не обернулась, когда автомобильные покрышки зашуршали, удаляясь, потому что моё внимание уже было приковано к фонарю над парадным входом. Мягкий, чуть желтоватый свет от него падал на крыльцо; на фоне ночного неба тёмный силуэт дома выглядел зловеще.

Улицы были пусты. Тишина брала своё. Она хуже громкого звука.

Тишина и темнота – сильнейший враг воображения. Кажется, что тебя поедают собственные нервы, когда ты замираешь, боясь сделать лишний вдох, и слышишь только биение собственного сердца. В такие моменты жалеешь, что Glock остался в бардачке машины.

Дверь открылась, прежде чем я дотронулась до её ручки. А в проёме, облокотившись плечом о косяк, замер Хантер:

– Где тебя носит, чёрт возьми?

Его тёмные волосы были взъерошены, словно он множество раз за вечер нервно запускал в них пальцы. Он был всё в той же серой рубашке, только теперь её полы были расстёгнуты и распахнуты, обнажая торс, а рукава небрежно закатаны. В руках – стакан с янтарными остатками содержимого. Пьяным бы его никто не назвал, но по всему было видно, что выпил он предостаточно.

Я огляделась в поисках своего чемодана. Во всяком случае, я готовилась к самому худшему, что могло бы произойти. Я ожидала, что он может выкинуть меня на улицу.

Глубоко втянув воздух, я старалась выдержать его тяжелый взгляд и не отвернуться. Меня пугал его напряжённый, рассерженный вид, но ещё больше я боялась быть причиной его гнева.

Мне отчаянно хотелось сорваться с места и скрыться в доме. Но вместо этого я настороженно замерла напротив него и хранила молчание.

– Катерина, почему ты такая бестолковая, объясни мне? Ты головой своей думаешь, когда решаешь встречаться с такими, как Бэнкс?

– На твоём фоне он кажется таким милым, что сложно понять, кто есть кто!

– Не играй в игры, правил которых ты не знаешь! – зашипел он, и стакан из его руки полетел прямо под ноги.

Сделал шаг босиком по стеклу. Острые осколки – и крупные, и мелкие иглы, препротивно захрустели под смелыми голыми пятками.

Всё это слишком эмоционально, за гранью разумного.

– Это. Не. Твоё. Дело.

Именно так. Раздельно каждое слово. С желанием, как гвоздь за гвоздем, вбить каждый звук в его голову.

Он пробормотал какие-то проклятия, посмотрел на небо, потом перевел взгляд на меня, шагнул на крыльцо, чем свёл на нет и без того никчёмное расстояние между нами:

– Я волновался.

Именно в этот момент, я осознала всю свою никчемность. Бред! Чушь полнейшая! Он волновался?

– Ты был занят со своей сестрой, так что вряд ли мог думать о ком-то ещё, – мне не удалось скрыть нотки ревности в голосе.

– Я… Чёрт! – Хантер взъерошил свои волосы. – Не думал, что это будет так трудно. Я никогда ни о ком не заботился, кроме моей Бекки. Сложно объяснить. Для меня она – смысл моего существования. И я из кожи вон вылезу, но всегда сделаю все возможное, чтобы ей было хорошо… – Но он не продолжил. Признание застряло в горле. – Бл*дство!!! … А теперь появилась ты!

Моя Бекки… Звучит так, будто он жениться собрался!

Горечь и кратковременное ощущение удушья не помогают подавить гаденькое чувство, родившееся совсем недавно и так больно колющее меня изнутри – ревность.

– Я не вижу ни одной веской причины тебе менять свои привычки и правила! Я ничего от тебя не ждала и ни о чём тебя не просила. Хантер, ты не должен заботиться обо мне. Мы не родственники и уж тем более не друзья. И никогда ими не станем.

– Я не могу… Не должен.

– Ты не обязан объяснять мне, я отлично понимаю, что мы разного статуса и положения финансового и социального. Жизнь доказала мне и не раз, что такие как я предназначены лишь для того, чтобы наводить чистоту в твоём доме.

– Проклятье! – Хантер в смятении нервно закатил глаза вверх. – Нет. Всё не так. – И вновь «удостоил» меня своим выжигающим взглядом. – Во мне куча дерьма! И его слишком много для такой, как ты!

Мгновения, растянувшиеся в минуты, мы стоим напротив, в каких-то сантиметрах друг от друга, и смотрим в упор. Я слышу, как он дышит: часто и громко. Не знаю, что именно означает это дыхание, но хочется, очень хочется, чтобы ему захотелось поцеловать меня. До щекотки в животе хочется.

Губы…

Его губы – это всё, что я сейчас вижу.

Они красивы. Нет, не так: они невыносимо притягательны; их изгиб влечёт своей мужественностью и нежностью одновременно. Мозг успевает дать голове команду моргнуть, чтобы не разглядывать их так явно. Мне стыдно за этот свой взгляд, но оторвать его невозможно. Немыслимо. Глаза перестали слушаться.

Одно быстрое движение – Хантер резко хватает мою руку и затаскивает меня в дом.

Не говоря ни слова, он прижимает меня спиной к стене, упирается руками по бокам от моей головы и делает то, чего я меньше всего ожидаю – утыкается носом в мою шею, заставляя меня дрожать при каждом его выдохе.

– Как ты не понимаешь?! Я хочу тебя! До боли. До капли. До рассвета. Но если это случится, ты никогда меня не простишь… Катерина…

И это бархатное, томно растянутое «Катерина» окутывает меня невесомым покрывалом интимности. В нём так много всего, что мне не нужно признаний, заявлений. Прикосновений не нужно. Всё, что необходимо знать, я слышу в каждом выдыхаемом им звуке, во вкрадчивом шёпоте, в растянутом «А», в восхищённо – возбуждённом «Е».

Я чувствую губы в сантиметре от моей кожи, тёплое дыхание, удары его сердца.

Возможно, он прав. Мой мозг не прекращает попытки проанализировать происходящее и понять, в чём подвох. Но его ладони уже на моей шее, талии, пояснице, бёдрах. И когда он этими же руками отодвигает меня от себя смутившись своей эрекции – теперь поздно, я всё чувствую. И я млею оттого, насколько приятно ощущать её животом. И если он запрещает себе, то я нет: хочу быть желанной, и именно вот так, как не хочет он – неуместно, не вовремя, непреодолимо.

– Чёёёёёёёрт! – Наши лбы вдавлены друг в друга до боли.

И тут он отстраняется. Идёт к лестнице, не оглянувшись, но замирает на первых ступеньках, так вцепившись в перила, что даже костяшки пальцев побелели.

– У меня было много девушек. Но никогда – такой, как ты. Я мог хотеть их, но никогда, понимаешь, никогда не испытывал даже тысячной доли тех эмоций, – тут он запинается, сбивается, проглатывает застрявшее в горле признание, – какие переживаю всякий раз, когда смотрю на тебя. Когда прикасаюсь. Когда целую… – говорит, будто отчитывает. – Но мы не можем продолжать это. Слышишь?

Потом отталкивается от перил и бегом поднимается наверх. И уже там, хрипло, словно удушаемый собственными эмоциональными порывами, добавляет:

– Катерина, я чертовски постараюсь стать твоим другом.

Без тени иронии, без намёка на насмешку.