Ее невыносимый лжец бесплатное чтение

Глава 1. Соня

— Боже, Соня! — лепетала в трубке Ира. — Он ведь всю жизнь двоечником был, да я бы в жизни не подумала, что он способен такое вытворять в постели целую ночь напролет! У него просто огромный, представляешь?

Да. Сегодня именно один из тех дней, когда я, с Иркиной подачи, снова вспоминаю, что в мире все еще существует секс.

Учитывая блага цивилизации, мультиварки с отложенным режимом и дистанционные покупки в интернете, удаленную работу и автосервисы любая женщина теперь вполне проживет без мужчины. Жаль только, что при этом в сутках нет хотя бы часов тридцати. А лучше больше. Уже и не помню, когда я спала больше пяти часов подряд, поскольку со всем я справляюсь одна.

Есть лишь одна загвоздка в отсутствии мужчины в моей жизни. И она довольно незначительна — каких-то двадцать сантиметров. Но я почти уверена, что могу прожить и без этой выдающейся вперед детали мужского организма.

Только в те дни, когда мне звонит Ира, моя вера в то, что можно прожить и без секса, дает трещину. Моя подруга — в разводе и в вечном поиске мифического женского счастья.

Да, именно телефонные откровения подруги раз за разом наталкивают меня на безрадостные мысли о том, что стоило бы и признать, что кое в чем мужчинам действительно не было равных. Чертова природа задумала секс как процесс, в который вовлечены двое, как минимум, и тело можно только обманывать заменителями. И то недолго.

Страшно сказать, сколько в моей жизни не было нормального секса. И это была единственная проблема, которую не решало наличие мультиварки, комбайна и режима быстрой разморозки в микроволновке.

И даже резиновых игрушек.

Которых их у меня все равно не было.

Лишь однажды меня занесло в сексшоп, потому что это не то место, куда может случайно завернуть мать-одиночка, гуляя с коляской. И речь сейчас не о пандусах, которые там, кстати, есть. Не во всех детских магазинах их встретишь, а вот там они были, да.

В те редкие минуты, когда я оставляла младенца своей маме, у меня оказывалось столько дел, которые нужно было переделать, что увеселительная прогулка за членом в них ну никак не вписывалась. Но однажды я все-таки вырвалась.

И отправилась на экскурсию.

Резиновые мужезаменители выстроились неровным забором на полках, и те, что попадались мне на глаза, были куда больше среднестатистических мужских достоинств. Фальшивые вычурные вены на них внушали просто таки ужас. Таким и убить можно.

Одним словом, ничего не вышло.

Я позорно сбежала даже раньше, чем консультант успела мне приветливо улыбнуться и спросить, не нужна ли мне помощь. Только значительно позже я узнала, что в мире вообще-то существует множество игрушек, куда приветливее на вид, чем тот штакетник из монструозных членов на полке сексшопа. Но в тот момент я уже махнула на это времяпрепровождение рукой.

Даже на такой секс нужна хоть капля свободного время, а его-то у меня как раз и не было никогда.

Так, ладно, на чем я остановилась? Стирку вытащила, белье успела развесить, но где трико? Альке ведь завтра на тренировку.

Чтобы освободить руки, прижала к уху мобильный, в котором подруга продолжала захлебываться восторгом, рассказывая о прошлой ночи, перевернула верх дном корзину для грязного белья, на дне которой вместо трико нашелся… вязаный плед.

Ну привет, пропажа. Дернул же черт купить вещь с биркой «Только для ручной стирки». Вечно надеюсь, что найду для него время, но в итоге большую часть своей жизни этот плед так и провел в ожидании долгожданной стирки после знакомства с шоколадным молоком, которое пролила на него Аля.

— Соня, — продолжала в трубке Ира, — представляешь, я уже хотела уйти, а он подошел сзади, запустил руки мне под юбку… В общем, мы так увлеклись, что все и произошло прямо в коридоре, представляешь? Он в школе был просто невзрачный двоечник, а оказалось, что у него такой агрегат!

Что ж, у кого-то жизнь бьет ключом, а у кого-то плед для ручной стирки. Каждый трахается, как может.

И все-таки я не могла злиться на подругу. В первый раз она вышла замуж тоже за одноклассника, правда, отличника. И достижениями в постели похвастаться не могла. Теперь она развелась и отрывалась как могла. На этот раз жизнь столкнула ее с двоечником Лехой. И его агрегатом. И жизнь Иры заиграла совсем другими красками.

А вот меня жизнь ни с двоечниками, ни отличниками, так ни с кем сталкивать не желала. Одно из самых железных правил моей жизни было — никаких отношений с женатыми. А мужчины моего возраста и старше, редко были холостяками. Ну разве что в разводе. Впрочем, если где-нибудь отцы-одиночки, может быть, и существовали, но рядом со мной таких не было. Детский сад и секции, которые посещает Аля, отметались сразу. Свободные мужчины там не водились в принципе.

В общественном транспорте я не ездила, потому что водила машину. Работала я из дому, потому что просиживать восемь часов в офисе, плюс около двух часов на дорогу туда-обратно задача для матери-одиночки без няни и помощников практически невыполнимая.

— А он не женат, Ир? — встрепенулась я.

— Ой, он сказал, что у них с женой давно нет отношений! И вообще в постели она полное бревно, а он устал делать все за нее!

Свежо предание.

— Все так говорят.

— Это была только одна ночь, Сонь. И мы предохранялись.

Ох, удар ниже пояса, подруга. Мы ведь тоже предохранялись, а вот по коридору бегает тот самый 1 %.

Но лично я никогда не жалела о том, что забеременела или родила.

— Ладно, Ир, мне надо дочь к бабушке везти.

— Так ты будешь сегодня свободна? — обрадовалась Ира. — Я же так и не рассказала тебе всего! Сходим вечером в кофе?

Перспектива в свой единственный свободный вечер слушать истории о внушительном агрегате бывшего двоечника была так себе. Но с другой стороны… Сегодня меня ждали только статьи о сортах строительного бетона, а это тоже не Бог весть какое захватывающее занятие.

— Ладно, я тебя наберу, как освобожусь.

Закончив говорить с подругой и запихав обратно в корзину чертов плед ручной работы, я отправилась искать злополучное трико в коридоре. Но в недрах комода за махровыми зимними шапками, нашлась только запечатанная упаковка с презервативами.

Черт.

Вот какая «насыщенная» у меня жизнь, если даже у купленных четыре года назад презервативов срок годности вышел.

— Мама, а это что?

— Ничего! — я мигом захлопнула ящик, а чтобы отвлечь дочь, прижала ладонь к уху и прорычала: — Самолет Аля, вас вызывает аэрр-р-родром «Мама». Пора лететь к бабушке, повтор-р-ряю! Пора лететь к бабушке! Пр-р-рием, пр-р-рием!

Аля картавила, и логопед советовала чаще использовать рычащие слова, но Аля все равно избегала слова с трудной буквой, сколько бы я не рычала. И продолжала все так же картавить.

— Самолет Аля на связи! К полету готова!

С собой она приволокла рюкзак, под завязку набитый игрушками, а поверх осеннего пальто почему-то надела спасательный круг. Представила нас в метро в разгар осени с надувным кругом — ну точно отбоя не будет от желающих познакомиться.

— Аля, ты пробудешь у бабушки всего один день. Так что ты переборщила с игрушками. И круг тебе тоже не понадобится.

— Бабушка обещала сделать мне юбку! Это будет… — она скривилась, пытаясь вспомнить сложное слово.

— Кринолин, — подсказала я, и Аля просияла. Да, в детстве я играла также, надувала круг и ходила важная, в маминых юбках. — Ладно, поехали. Пор-р-ра, в путь-дор-р-рогу! Доррогу дальнюю, дальнюю…

Привычка рычать так плотно вошла в мою речь, что иногда я не замечала, как начинала рычать даже с подругой или, что хуже, могла рыкнуть на начальника, пока получала очередное задание на дом.

Дороги были свободные, так что добрались мы быстро. Ни один свободный и без штампа в паспорте мужчина нам под колеса не бросился, а водители соседних машин на знакомствах не настаивали. Иногда мне казалось, что наличие ребенка для всех мужчин давно сделало меня невидимкой.

Отчасти неплохо, такой вариант меня устраивал. Пока Ирка в очередном разговоре не начинала хвалиться своими оргазмами.

А я… Разве что могу похвастаться тем, что знаю наизусть имена всего «Щенячьего Патруля».

Задерживаться у мамы я тоже не стала, потому что все разговоры начинались за здравие, а заканчивались… мужчинами.

Чтоб у них краники у всех отсохли.

Вот и сейчас, когда мы с Алей приехали, пропажа трико перед тренировкой интересовала маму меньше всего. Она перечислила всех особей женского пола с таким энтузиазмом, как будто каждую растила еще с колыбели, а после собственноручно вела к алтарю. При этом все они успели выйти замуж за то время, пока мы с мамой не виделись.

— Прошла всего неделя, — заметила я.

— Так и осень — свадебная пора!

Усугублялось все тем, что мама жила прямо напротив районного ЗАГСа. Для нее все в этом мире вертелось вокруг свадебных кортежей и гостей, обосранных голубями.

Мама же и придумала для внучки легенду об ее непутевом папаше. Слишком героическую, на мой взгляд. Мол, однажды, папу срочно вызвали на работу, и тогда за ним прибыл вертолет, конечно, розовый, как у щенка Скай из мультика, и унес прямо с порога ЗАГСа по очень важному заданию.

Вот только мы не были женаты и свадьбы у нас тоже не было.

После этих разговоров Аля какое-то время очень пристально следила за прибывающими кортежами, проверяя, не смоется ли очередной жених совсем, как ее отец. Но розовый вертолет больше ни разу не появлялся.

Поначалу Аля часто спрашивала, когда папа прилетит к нам обратно, но в последнее время, слава богу, перестала. А вот «болеть» самолетами и прочими летающими аппаратами не перестала.

С упрямством носор-р-р-ога я снова вернулась к трико и Алиной тренировке. Мама тоже не стала ослаблять хватку. Осознав, что намеки не помогают, мама пошла ва-банк. Глядя на внучку в спасательном круге поверх пальто, которая бегала по коридору, широко расставив руки со словами: «Мам, я самоле-е-ет!» — утерла набежавшую скупую слезу и под аккорды «Марша Мендельсона» с улицы вынесла окончательный вердикт:

— Соня, Але нужен отец.

Вот прям срочно. Хотелось припомнить ей все ее рассказы про вертолеты, но я сдержалась.

— И что мне делать, мам? Как его найти? Объявление дать? «Разыскивается породистый, без вредных привычек и штампов в паспорте мужчина, способный выдержать более двух часов гиперактивную шестилетку»? Или зачем далеко ходить, может, и в самом деле в ЗАГСе кого-нибудь похитить?

Маме идея с газетой не понравилась. С похищением, впрочем, тоже. А я сказала, что других вариантов у меня нет. Сами по себе в моем доме заводятся только муравьи.

Глава 2. Андрей

Сегодня для прогулки в парке она выбрала ультракороткое платье в облипочку. Намек я понял сразу. Только дурак не понял бы.

Так что когда в парке жена сразу потащила меня в заросли какого-то рыбного оттенка, которые полностью скрыли нас от посторонних глаз, я понял, что пора действовать.

При этом сама Вероника продолжала делать вид, что ничего интереснее этих лепестков она в жизни не видела. Еще раз, для надежности осмотревшись по сторонам, я вжался телом в ее спину, подцепил край юбки и вдруг услышал:

— Нет, Андрей, даже не думай. Ты помнешь платье… И не закатывай глаза, — тут же добавила она.

Ну ладно… Чудом сдержался.

Я-то думал, что природоведение у нас всего лишь ширма для секса на природе. А оказалось, все по-настоящему, что ли?

— Это лососевые розы, Андрей. Я ведь уже говорила, они мне очень нужны для сегодняшней фотосессии. И вообще, очень неудобно потом ходить весь день с мокрыми трусиками.

— Раз неудобно, их можно вообще снять.

Ника посмотрела на меня, как на сумасшедшего и продолжила срывать свои рыбные лепестки.

Я отвернулся и… все-таки закатил глаза.

Ради Бога, ей не пришлось бы ехать в метро, где полно извращенцев, желающих заглянуть ей под юбку. Она бы села со мной в машину и одинаково спокойно вернулась бы домой, будь на ней трусики или нет. Только я бы знал правду.

Она ходит в тренажерные залы, к косметологу, в солярий. Ради чего? Чтобы постоянно ходить одетой?

Я так и стоял в стороне, пока она придирчиво оглядывала кусты. А после ей внезапно позвонили из доставки, и нам пришлось спешно возвращаться домой.

Что ж, секс в парке из сегодняшних планов можно вычеркивать. Может, дома моя жена будет сговорчивее?

У дверей подъезда я принял объемные пакеты у недовольного нашей задержкой курьера и занес их в дом. Доставку оформил какой-то японский ресторан, с которым у Ники был контракт на рекламу. Ей постоянно доставляли разные товары, которые она под видом обыкновенных постов рекламировала своим подписчикам в инстаграме.

Дома Ника сразу принялась за дело. Весь стол оказался завален природным реквизитом, необходимым ей для съемки — в ход пошли и те самые рыбные розы.

К еде нельзя было прикасаться до тех пор, пока она не сделает фотки. Я почти привык к тому, что весь мир будет в курсе, что у нас будет на ужин.

— А как у тебя вообще дела? — спросил я, пока она прицеливалась фотоаппаратом.

— Один магазин нижнего белья хочет заказать мне серию публикаций… — Ника хмурилась, художественно раскладывая стручки ванили. — Но мы никак не можем договориться об оплате и сколько постов им необходимо. Они вмешиваются в мой график и обязательно хотят успеть провести рекламную кампанию до осенней распродажи. А у меня суши-ресторан на очереди!

Я покивал с сочувствующим видом.

— А красивое хоть белье?

Боже. Что тут началось.

— Андрей! — рявкнула Вероника. — Ты можешь хотя бы иногда не думать о сексе! Хотя бы постарайся сделать вид, что тебя интересует не только это! Это не просто белье, которое ты снимешь с меня за пять минут, вообще-то это моя работа!

Кое-как мы поужинали, когда с фотографиями было покончено. Суши оказались средними. Может быть, они такими и были, а может, просто обветрились, пока мы ругались, не знаю. Раньше мы никогда не ругались так часто. Раньше секс не был такой опасной темой, а Ника не воспринимала мой флирт, как оскорбление.

Я надеялся, что всё еще можно исправить, поэтому безропотно согласился позировать ей в кровати среди чертовых бесконечных лепестков, которые она притащила из парка. И вот, она уже полчаса художественно раскладывала их по одному ей ведомому принципу на кровати, на которой лежал я, обнаженный и готовый только для нее.

Ника приказала лежать тихо, и, видит бог, я старался. Она до сих пор припоминала мне, как в прошлый раз я чихнул на икебану из жимолости, которую она создавала на нашей кровати три часа кряду. Поэтому я ни в коем случае не мог подвести ее.

Господи, я ведь просто хотел заняться сексом с собственной женой. Разве я многого прошу?

Нет, целиком в кадр я не попаду. Только какая-то часть моего тела, возможно, рука или нога. Или ребра, на которых вытатуированы звезды. Ее подписчицы снова и снова должны убеждаться в том, что у нее есть мужчина. И что он с уважением относится к интересам своей жены. И разделяет ее увлечения. И прекрасен в постели.

Иногда мне не верится, что это все я.

Я понятия не имею, как ее подписчицы поймут об этом, глядя на часть моего тела на фото, но Нике виднее. И, конечно, я разделяю ее интересы и с уважением отношусь к ее работе, потому что другой не стал бы лежать час со стояком, уговаривая себя потерпеть, просто…

Просто раньше было иначе.

Моя жена любила секс, и когда-то носила только короткий шелковый халатик все выходные, когда я проводил их дома. И тогда ее ничего не смущало.

Мы также ходили в парки и собирали приглянувшиеся ей лепестки, коряги, куски коры, но при этом я мог утащить ее в укромный уголок, прижать к дереву и добиться того, чтобы горячие поцелуи привели к чему-то большему. Ведь я работаю пилотом, и мы не так уж часто видимся.

— Руку левее. Я хочу, чтобы были видны твои татуировки, — пробормотала Ника, глядя в объектив.

От ее сухого тона у меня все упало.

Наверное, так и работают профессиональные фотографы даже с обнаженными моделями. Это всего лишь работа, ничего большего. Но ведь она моя жена, неужели ее ни капли не заводит мое тело?

Потеряв терпение, я провел ладонью по ее бедру. Ника чуть выгнулась передо мной. Хотя при этом продолжала делать вид, что занята. Щелкнула затвором камеры, а я осмелел и подцепил ее трусики.

— Андрей…

Я направил пальцы ниже, а она заверещала:

— По тебе кто-то ползет!

Да твою же мать.

Хлопнула дверь спальни, зашуршали пакеты для мусора на кухне. Ника вернулась в махровом халате до пят, бросила мне пакеты.

Ника ненавидела насекомых.

— Собери, пожалуйста, — ее нижняя губа тряслась. — Я же спать не смогу. Убедитесь, что ты жука этого нашел!

Я поднялся и сел. Запустил руки в волосы и поглядел на ее халат, который скрывал абсолютно всю ее фигуру.

Интересно, куда подевался тот шелковый?

Желание по-прежнему кипело в крови. Хотелось развернуть ее и взять прямо у стены, раз уж она теперь ни за что не ляжет в кровать. Или перегнуть через кухонный стол. Ну ведь было же когда-то. И ей это тоже нравилось.

— Андрей? Почему ты замер? Он заползет сейчас в подушки или матрас, и мы никогда его не найдем.

Я стал сгребать лепестки, проклиная их до седьмого колена. Нашел солдатика, и даже двух, спрятал их тоже в пакет.

— Все? Можно ложиться? — заглянула в спальню Ника. — Я так устала за сегодня.

Она скинула халат и юркнула под одеяло. Мне ничего не оставалось, как последовать ее примеру. Но для меня ничего не изменилось. Я лежал в темноте и понимал, что у меня стоит на собственную жену, а я почему-то вынужден это терпеть.

— Ника, — позвал я ее в темноте. Слышал ведь, что она не спит. — Может, хотя бы минет?

Тишина стала зловещей. В этот момент она даже дышать перестала.

— Это ты мне сейчас отсосать предложил? — прошипела она, как кошка. — Вот так вот встать на колени и удовлетворить тебя, Андрей? А как же я? Как же мои чувства?

Разгон с шепота на ультразвук за две секунды.

— Забудь, — выдохнул я.

От этого стало только хуже.

***

— Отвезешь меня в аэропорт? — сказала за завтраком следующего дня Ника.

Я аж подавился кофе.

— Зачем тебе в аэропорт? — удивился я.

— Ох, Андрей. Ты совсем меня не слышишь, что ли? Я ведь вчера тебе в парке рассказывала о том, что у меня фотосессия с производителем купальных костюмов. Они оплатили мне путевку на неделю на Ибицу — настоящую Ибицу, а не ту, что в Одессе. Буду сниматься для инстаграма.

— Твоего инстаграма?

— Да. А что тебя удивляет?

— Просто у тебя не так много подписчиков, чтобы…

Хватило секунды, чтобы понять, что лучше заткнуться. Но было уже поздно.

— Не так много? — процедила она.

— Ну, я не помню сколько… — пошел я на попятную. — Какого черта, мы вообще опять ругаемся? Ника!

— Потому что тебе наплевать на мои дела, Андрей! — взвилась она. — Тебя интересует только собственная жизнь, а не моя! У меня уже пятьдесят тысяч подписчиков, Андрей! Пятьдесят тысяч! Это немного, по-твоему? Да я день и ночь работаю на саму себя! Ты знаешь, каково это? Хотя откуда, ты ведь работаешь на авиакомпанию. Тебе сказали полететь туда — и ты летишь! Сказали туда — и ты летишь обратно!

— Да даже в самый короткий рейс, Ника, я отвечаю за жизни пассажиров! Это двести жизней, минимум!

— А надо интересоваться только одной! — бросила она и выбежала из кухни.

Да. Что. За. Херня.

Я реально не понимаю, что происходит. Какая муха ее укусила? С какого перепугу она превратилась в пилу?

Поднялся из-за стола, где остался нетронутый завтрак. Вернулся в спальню. Ника бросала в чемодан вещи.

— Я тебя отвезу.

— Не надо! — рявкнула она. — Доберусь на такси!

— Ника, да брось, — закатил я глаза.

— Не закатывай глаза! — вдруг заорала она. — Я так устала, Андрей, бороться за твое внимание! Ус-та-ла, — произнесла она по слогам, как для дебила.

Захлопнула чемодан, набросила пальто. Достала телефон и в гнетущей тишине нашла машину в приложении.

— Когда ты вернешься? — спросил я.

— А какая разница? Тебя же, наверное, и дома не будет. Опять улетишь. Даже не заметишь моего отсутствия.

Впервые в жизни, не прощаясь и не целуясь, она выкатила чемодан на лестничную клетку и закрыла за собой дверь.

А я остался один.

Поразительно. Я так и не нашел время, чтобы сказать собственной жене, что взял отпуск, чтобы провести с ней время. И даже не смог заняться с ней любовью, потому что все это время ей было не до меня.

В итоге я остался сам в собственном доме, а отпуск, который я столько времени откладывал, пошел коту под хвост.

Ну и чем теперь заняться?

Я вернулся на кухню и убрал со стола. Потом убил несколько часов, играя в World of Warplanes*. Пилот в отпуске летает на симуляторах, класс.

И так будет весь отпуск?

Друзей у меня вне службы не осталось. Все они были или механиками, или пилотами. Даже стюардами. И сейчас могли быть в любой точке земного шара. К тому же мало кто из них пил, а мне хотелось нажраться.

Но в итоге я почему-то переоделся и сходил в тренажерный зал в квартале от дома, где обычно занимался. На это убил еще два часа. Вернувшись домой, зашел в ванную, чтобы сбросить в стирку спортивную форму. И обнаружил на полу лужу. С потолка капало.

Зашибись. Я просил о другом развлечении, а не возиться с чьими-то протекающими трубами!

Раньше я бы забил. Честно. Да и лужа была маленькая, и капало несильно. Само бы высохло. Но сейчас мне просто некуда было себя деть, поэтому я обулся и вышел на лестничную клетку. Забежал на этаж выше и позвонил в дверь.

Открывать мне не торопились. Так что я позвонил еще раз.

— Да иду я, иду! — раздалось приглушенное. — Кто там?

— Сосед.

Возникла пауза.

— Ээээ…

Ну понятно, в наше-то время опасно открывать двери незнакомцам. Соседка выше не может знать, что на самом деле я неопасен.

— Открывайте. Я ваш сосед снизу. Вы меня топите!

__________

*World of Warplanes — онлайн игра-симулятор, посвященная авиации Второй Мировой.

Глава 3. Соня

Дома, закончив первую из дюжины других заказанных мне статей о сортах бетона, я посмотрела на часы. Было только пять вечера. Эту ночь Аля будет ночевать у бабушки. А я… Что же, так и проведу ее у монитора?

Боже, я ведь тысячу лет нигде не была. Так и жизнь мимо пройдет.

Попрошу Иру, подруга не откажется выпить не только чаю, но и что крепче. В конце-то концов, она сама виновата. Это все ее разговоры об агрегатах и бывших двоечниках теперь не дают мне сосредоточиться на твердости именно бетона, а не чего-то другого.

Ладно, проветриться будет всяко лучше, чем разбирать ненавистную кладовку. Или стирать руками плед. Всегда успею.

Как и следовало ожидать, Ира согласилась сразу.

— Давай в восемь? — предложила я.

Я укладывала Алю в девять, так что для меня это время было уже глубокой ночью.

— Ты что, подруга? — отозвалась Ира. — В это время в клубе только уборщицы со швабрами зажигают. Давай подъедем к клубу часов в одиннадцать. К полуночи как раз нормальный движняк начнется.

— Так поздно?

— Ничего не поздно, в самый раз. Я тебя наберу.

Черт, судя по всему, я успею не только кладовку разобрать, но и оба балкона.

Готовить не хотелось. Гулять, так гулять, решила я и заказала себе суши, но их обещали доставить… только через полтора часа. Господи, я одна в этом городе постоянно спешу, что ли? Доставка, клубы и Ира вот вообще никуда не торопятся.

Так, если не кладовка, то может быть принять ванну? Когда еще мать-одиночка может спокойно понежиться в пене, не срываясь по первому визгу? «Ведь я этого достойна», или как там?

Никуда не торопясь, вымыла голову. Даже нашла тканевую маску, купленную тысячу лет тому назад. Как раз держала белое вино в холодильнике, хотела что-нибудь изысканное приготовить, но из-за нехватки времени простые блюда в нашем меню все равно побеждали. Главное теперь не заснуть в этой ванне, подумала я после того, как глотнула вина и прикрыла глаза, слушая мерный плеск воды.

А жизнь-то налаживается!

Вода продолжала плескаться, навевая мысли о море. Совсем как прибой. Или даже водопад. Как похоже!

О черт. Она же льется через край ванны! Что с дополнительным сливом? Почему не уходит лишняя?!

Отшвырнула с лица маску, сполоснув быстро лицо. Задела бокал на краю ванны, и тот полетел на пол. Ну и ладно, все равно вино было так себе. Поспешно выключила кран, но было уже поздно. Пока я расслаблялась, воды на пол вылилось прилично. Где-то по щиколотку.

Сбросила на пол два полотенца и даже махровый халат, чтобы оперативно собрать воду, но что со сливом? Наклонилась, по-прежнему сидя в ванне, и всмотрелась в отверстие под кранами.

Ох, Аля.

— Ну привет, — сказала я, вытащив маленького резинового щенка. — Зума, кажется? А мы тебя потеряли, думали, куда ты из ванны пропал. А ты тут и остался.

Она любила принимать ванну со всей командой «Щенячьего патруля». Я и не подумала о том, что игрушки такие маленькие, что могут застрять в сливном отверстии.

Теперь меня ждет еще и уборка в ванной. А я еще думала, как убить время до ночной тусовки…

Когда в двери позвонили, я решила, что потеряла счет времени и уже доставили суши. Взгляд заметался по пустым крючкам, но тщетно, ведь все махровые изделия я уже пустила на спасение ванны. В чем же мне открывать дверь?

Выбралась кое-как из ванны и под истеричное завывание дверного звонка схватила короткий шелковый халат из спальни, выудила кошелек из сумочки и крикнула, прицеливаясь ключом к замку:

— Да иду я, иду! Кто там?

— Сосед.

Открывать резко расхотелось.

— Открывайте, — донеслось из-за двери нетерпеливое: — Я ваш сосед снизу. Вы меня топите!

Очень хотелось крикнуть: «Простите, мамы нет дома, так что не открою», но я и была той самой мамой. Но ладно, в конце-то концов, пусть человек увидит, что ничего страшного не произошло. Ну, пролилось немного водички на пол…

Была не была. Провернула ключ в дверях и онемела.

Это какой-то розыгрыш?

Это вот этот красавец модельной внешности мой сосед снизу?

Я уставилась на мужскую грудь, до безобразия рельефную. Возмутительно поджарую. Черная футболка подчеркивала каждый изгиб и впадинку. Сглотнула при виде узкой мужской талии и плеч в два раза шире моих. И с большим трудом не опустила взгляд, а наоборот подняла и нашла его глаза — светлые и хмурые.

А губы? Ох, какие у него были губы…

И волосы, темно-русые, еще влажные, спадавшие на лоб, словно только что взлохмачены девичьей рукой в постели.

— Д-д-да? — протянула я, окончательно теряя связь с реальностью.

Напомните, еще раз, кто он такой и что делает на пороге моей квартиры?

Это иррационально возбуждаться так быстро и так сильно при виде незнакомца на пороге квартиры. Это опасно, в конце-то концов! Но этот мужчина…

Это прямо живое воплощение того самого секса, которого у меня так давно не было.

И вот я стою перед ним в какой-то шелковой тряпке, которая намокла и облепила меня везде, где только можно. И при этом на мне нет ни трусиков, ни грамма макияжа. А моя шикарная рыжая шевелюра, единственная деталь моей внешности, которой я гордилась, напоминает несвежую морскую капусту.

Как просрать шанс всей твоей жизни? А вот именно так.

***

Андрей

Совесть у соседки все-таки проснулась, но лучше бы она просто послала меня на три буквы через закрытую дверь или вовсе сделала вид, что никого нет дома.

Я оказался совершенно не готов к тому, что она откроет дверь в таком виде. В этой шелковой тряпке, которая едва прикрывала задницу. И судя по мокрым волосам, она только из ванной, а значит, под этой тряпкой она абсолютно голая.

Не знаю, на что я рассчитывал, учитывая потоп в ванной, что она выйдет ко мне в шубе до пят? Но шуба спасла бы положение дел. Это точно.

Эй, кувалда в штанах, остынь! Мы так не договаривались!

Наверное, всему виной мое воздержание. А еще полуголая женщина, которая оглядела меня с головы до ног так, что я сразу почувствовал себя тортом в витрине магазина, а после уставилась на меня квадратными ярко-синими глазищами.

— Д-д-да? — заикаясь, протянула она.

Я старался вести себя прилично и не пялиться на ее острую грудь, которую облепил мокрый шелк. Сцепив всю силу воли в кулак, смотрел только ей в лицо, а не на кромку халата, который обнажал бедра сильнее, чем следовало бы. И не позволял глазам сползать ниже, на острые ключицы, на которых еще блестела влага.

Но все это помогало мало, потому что на лице — моем единственном спасении от соблазна, — у нее оказался очень аккуратный рот с полными розовыми губами, глядя на которые, мне тут же захотелось провести по ним пальцем.

Это было чистейшее искушение во плоти.

Я бы обязательно надавил указательным пальцем на ее нижнюю губу, которая была полнее, чем верхняя, потребовал бы, чтобы она облизала палец, а после смотрел бы на то, как она втягивает его себе в рот…

Черт! Эти мысли совсем не помогают держать себя в руках.

— Вы меня топите, — сказал я, прочистив горло.

Соседка легко пожала плечами. При этом край ее халата еще сильнее обнажил острое тонкое плечо.

Она вся была хрупкой, как статуэтка. Волосы мокрые и темные, даже толком не понять, какого они цвета. Без косметики и одежды не определить точный возраст. Надеюсь, она хотя бы совершеннолетняя?

— Ммм… Ванна… переполнилась. Хотите посмотреть?

Секундочку.

Это такой неумелый флирт?

Я приподнял одну бровь. На что мне смотреть в ее ванной? Мне бы развернуться и идти к себе, включить канал для взрослых и вспомнить холостяцкую жизнь. Вот как я должен поступить.

Но с другой стороны я могу глянуть, нет ли нигде мужских девайсов — бритвы, дезодорантов и даже обуви в ее коридоре. А если я увижу школьный ранец, например, то просто свалю как можно скорее.

Я кивнул. И вошел в ее квартиру. Хотя с удовольствием вошел бы кое-куда еще.

Так, стоп.

Это не то, что кажется. Я пришел сюда не за тем, чтобы сорвать с нее эту мокрую тряпку. И не буду строить из себя доморощенного детектива.

Просто я ответственный хозяин и хочу убедиться, что в том, что всему виной действительно только переполненная ванна. А не подтекает систематически какая-то труба, которая однажды лопнет и зальет всех вплоть до первого этажа.

Вот. Это правильное решение. Надо держаться его. Всеми силами.

Соседи мне еще спасибо скажут, если я спасу весь наш стояк от затопления. Ну чем не повод зайти в гости, правда?

Глава 4. Соня

Соня

Увидев меня полуголую на пороге, сосед почему-то опешил. Не ожидал, вероятно, встретить мокрую кикимору, еще и едва одетую.

Впрочем, мужчина не растерялся. Его дымчато-серый взгляд моментально облизал меня с головы до ног, задержавшись на выпирающих от холода сосках. Какая я впечатлительная стала, вот до чего воздержание доводит.

Это вообще ни в какие ворота, верно? Он на меня только посмотрел, а я уже кончаю.

— Вы меня топите, — хрипло произнес сосед, глядя на меня в упор.

Нет, хотелось мне ему сказать, это вы меня топите. И я сейчас не про ванную. У меня этот потоп по ногам скоро течь начнет, если вы в своей обтягивающей футболке не уберетесь с глаз моих.

Я облизала губы перед тем, как ответить, и его взгляд впился в мои губы так, что у меня дыхание перехватило. Соски, кажется, и вовсе собрались вспороть шелк халата, настолько твердыми они стали. Конечно, всему виной сквозняк из подъезда. Но, знаете, когда соседка заходила за сахаром, такого эффекта почему-то не было.

— Ммм… — отозвалась я, глотая слюни. — Слив забился, и ванна переполнилась. Хотите посмотреть?

Черт. И почему это звучит так, как будто я ему себя предлагаю, а не ванную?

Вот и сосед удивленно приподнял одну бровь.

— Ванную, — закончила я. — Ну, вдруг вы хотите лично убедиться, что все хорошо. Я уже устранила засор. Так что…

Так что теперь, пожалуйста, займитесь мной.

Мужчина кивнул. Сделал шаг в квартиру, и мое сердце забилось где-то в горле. Потолки сразу стали ниже, коридор резко сузился, когда за его спиной захлопнулась входная дверь. Какой же он большой…

Может, еще и двоечником был в прошлом?

Я показала рукой, куда идти, и только потом поняла, как глупо выглядел этот жест. Если он живет этажом ниже, то планировка у него точно такая же и ему прекрасно известно, где в квартире ванная.

Сосед шагнул первым, а я осталась у него за спиной. И со всей силы прикусила нижнюю губу, чтобы не застонать при виде обтянутой светлыми джинсами задницы и длинных сильных ног.

Спасибо Господи. Спасибо, что я хотя бы увидела, что такие мужчины вообще существуют. Ты только что вернул мне интерес к жизни.

— Простите, что ворвался… И прервал вас.

Мокрых полотенец на полу соседу, видимо, показалось достаточно. Я покивала, чтобы не оставаться в долгу и показать, что я тоже ответственная хозяйка сказала:

— Это вы простите, что не уследила за водой. Сейчас принесу пылесос, чтобы отсосать…

Твою мать! Твою мать!

— Короче, убрать лишнюю воду, — едва слышно договорила я.

— Хорошо. Простите.

— Это вы простите, — повторила я, должно быть, бордовая от стыда.

И пожалуйста, бегите. Иначе я за себя не ручаюсь.

Мужчина в три широких шага преодолел коридор в обратном направлении, толкнул незапертую дверь и, кивнув напоследок, ушел. Трясущимися руками я едва справилась с ключом, а после прислонилась к двери спиной.

— Ох, липучие лепестки… Вот это мужи-и-ик!…

Когда дома была Аля, я старалась не материться. Или заменяла слова похожими. Это вошло в такую же неискоренимую привычку, как и постоянное использование слов с буквой «Р».

Внутри меня словно проснулся вулкан, и теперь моя кровь напоминала раскаленную лаву. Я распахнула халат, и рука сама потянулась ниже. Мимо болезненно-твердых сосков, прямо туда, где было очень и очень влажно.

Я точно знала, как самостоятельно сделать так, чтобы сбросить напряжение. Только так это и происходило все эти четыре года. Я провела пальцем и задрожала, предчувствуя очень скорую разрядку, от которой не будет много наслаждения, слишком все быстро и бестолково. И как же надоело делать это самой…

— Черт, да!

Я закусила губу, чтобы не стонать во весь голос…

И тогда в дверь снова позвонили.

***

Андрей

— Чтобы отсосать…

Дай мне господи боже сил!

Остаток фразы я даже не расслышал.

Бежать. Срочно. Пока это не зашло слишком далеко. Я видел достаточно и у меня нет причин оставаться. Адекватных точно нет. Трубы у нее не текут, но и мужских принадлежностей на полках тоже нет. Все девчачье, яркое. Ароматное, как в филиале кондитерской.

— Хорошо. Простите, — пробормотал я, стараясь больше не встречаться с ней взглядом.

И уж точно больше не стоит рассматривать губы и не представлять ничего такого.

— Это вы простите, — отозвалась она.

О нет. Это мне надо просить прощение за то, что в своем воображении уже оттрахал незнакомку прямо здесь, у стены, сорвав с нее эту мокрую тряпку. Намотав на кулак мокрые волосы. Запустив ей пальцы в рот.

Все-таки она старше. Я успел заглянуть в ее глаза — и не нашел в них той беззаботной радости, как у школьниц. Но мне нет до этого никакого дела.

Умчался на лестничную клетку и услышал, как донеслось из-за двери:

— Ох, липучие лепестки… Вот это мужи-и-ик….

Кто так ругается? Мы что, в детском саду?

Впрочем, остаток фразы я тоже слышал. Я ей понравился и даже без формы. Плечи сами собой расправились. Я привык к тому, что женщины, при виде пилота, моментально раздевают его глазами.

Сейчас все было иначе. Я очень давно ни с кем не знакомился, вот так. Без жены, без обязательств. Без формы.

И без имен.

Черт, как это познакомился, если я даже ее имени не узнал? А с другой стороны, зачем мне ее имя?

Лифт звякнул и раскрылся, выпуская на лестничную клетку курьера в хорошо узнаваемой желтой форме. Парень глянул в бумажку, покосился на меня испугано и сказал:

— Простите, мне туда.

Он указал на квартиру, из которой я только что вышел.

— Давайте я оплачу, — услышал я свой голос.

— Что? — лицо курьера вытянулось. — Это вы заказывали суши, да?

Кивнул и потянулся к бумажнику. Что я на хрен делаю? Но мне уже всучили пакет и сдачу.

— Приятного аппетита, — бросил курьер и умчался.

А я остался на лестничной клетке перед дверью, в которую еще минуту назад не знал, под каким предлогом попасть, а теперь у меня в руках был ее ужин.

А если у нее свидание? Хотя… Судя по весу и сумме, что я заплатил, еды там ровно на одну худышку.

Выгонит, значит, выгонит. А не выгонит… Я не хочу пока об этом думать. Я вообще сейчас не могу думать. Только действовать.

Нажал на звонок.

И услышал, как с той стороны раздался ее стон:

— Черт, да-а-а!

Глава 5. Соня

В голове была вата, ноги как желе, а сердце так вообще билось невпопад. После визита соседа я так и не успела получить свой оргазм, и, когда раздался звонок в дверь, меня аж потряхивало от неудовлетворения. Не лучшее состояние, чтобы встречать курьера доставки, но и прикидываться, что никого нет дома нельзя. Я же жду суши. Теперь это точно должны быть они.

На этот раз буду умнее и просто выгляну из-за двери. Нечего выпрыгивать на курьера полуголой.

Распахнула дверь, даже не спрашивая, кто там. Кошелек все еще оставался со мной, в кармане халата. К нему я и потянулась, но на пороге вместо курьера доставки стоял мой сексуальный сосед с пакетом из японского ресторана. И он не сводил с меня глаз. Если можно трахать глазами, то именно этим он и занимался.

— Ч-ч-то происходит? — выдавила я.

— Курьер просил вам передать.

С этими словами он двинулся в квартиру, хотя я его не приглашала.

— Да? — выдохнула я. — А деньги?

— Я заплатил.

Он уже стоял в моей прихожей, буквально нависая надо мной. Пожирал глазами мои губы.

— Что?… Почему?

— Хотел вернуться.

Честный, значит? Но что мне с этой честностью делать?

— Сколько тебе лет?

Я уставилась на него, а потом расхохоталась. Как давно меня о таком не спрашивали! Это ли не комплимент?

А еще нервы.

Я открыла рот, чтобы ответить, но так и не смогла, потому что с тихим стоном мужчина вдруг шагнул еще ближе. Провел большим пальцем по моей нижней губе. Сердце взмыло к горлу и тут же рухнуло обратно. Сумасшедшее желание пронеслось по венам, иссушая кровь. Лишая здравомыслия. Дыхание и вовсе сбилось к чертям.

Притяжение между нами разве что не искрило. Оно толкало на безрассудства. Я даже прикрыла глаза от собственной смелости, а после с наслаждением втянула его палец в свой рот и немного пососала.

— О боже… — выдохнул он.

Ничего более сумасшедшего в своей жизни я еще не делала.

Не хотела больше думать. Не могла больше анализировать происходящее. Я хотела этого мужчину. До одури. Здесь и сейчас. Это было чистой воды безумие, но я так давно не чувствовала себя настолько живой.

Стоило провести языком по подушечке его пальца, как он надвинулся на меня, впечатал в стену. Пакет доставки упал на пол. Второй рукой он сорвал с моих плеч халат, и он так и остался висеть у меня на талии. Спиной я ощущала холод стены, а грудью вжималась в горячее жесткое тело.

Стоило открыть глаза, как меня окатило жаром вожделения, которое плескалось в его потемневшем взгляде. От кристальной синевы не осталось и следа. Он с жадностью изучал мою грудь, уже не таясь и не пытаясь следовать этикету хороших мальчиков.

Что ж, грудью я и до этого гордилась, а теперь так вообще. Не подвела родимая. Моя упругая двоечка в свое время помогла вскормить младенца и наладить грудное вскармливание, не прибегая к консультантам и накладкам. Впрочем, мужчине знать об этом совершенно необязательно. Он оценивал ее по каким-то своим критериям, и ему, определенно, нравилось то, что он видел.

Мне же от него нужна была только разрядка, которой я лишилась по его вине.

Он не стал заставлять меня ждать.

— Оближи, — велел он.

Слюны, которой до этого было слишком много, вдруг стало слишком мало. Он протолкнул палец мне в рот, присоединив к нему второй. При этом заворожено глядя на движения моих губ и языка. После с явным сожалением отпустил мои губы и тут же, без подготовки, ввел эти два пальца в меня.

Ох, к такому я была не готова! Пусть и была возбуждена.

Разумеется, он не мог знать, что фактически, лишает меня девственности во второй раз. Ведь девственницы уж точно не бросаются на незнакомых мужчин на порогах своих квартир. По крайней мере, мне хотелось так думать.

От его напора я вскрикнула и вздрогнула.

Он, кажется, удивился. И даже что-то заподозрил, но мне уже было плевать, поскольку его движения тут же стали мягче, а пальцы во второй раз скользнули не так глубоко, и я наконец-то смогла расслабиться. Выгнулась, подаваясь вперед, сильнее разводя в стороны бедра, и он, очевидно, решил, что я требую более смелой ласки.

К движениям правой ладони во мне, вдруг присоединилась вторая рука. Большим пальцем левой рукой он провел по клитору, и я задрожала мелкой дрожью. Меня еще никогда не ласкали двумя руками сразу.

Ощущения стали запредельными. Я впилась зубами в основание его шеи, чтобы не завопить во всю силу от радости с примесью легкой боли. А потом вспомнила, что мне незачем сдерживаться, ведь дочери дома не было. И дала себе волю. Застонала от такого желанного мужского прикосновения во весь голос.

Даже жаль, что я и так была на грани. Хватило пары движений и ласкового прикосновения к клитору, и меня накрыло.

От удовольствия поджались даже пальцы на ногах.

Я повисла на его плечах, содрогаясь от первого и такого желанного оргазма, до которого за такие долгие четыре года одиночества меня довел кто-то другой.

Глава 6. Соня

После стольких лет одного раза было мало. Как путник в пустыне, которому вместо стакана воды, разрешили сделать только глоток, теперь я могла даже убить за то, чтобы получить больше.

К счастью, мне не пришлось этого делать.

Как только я кончила, он принялся расстегивать свои джинсы, явно намереваясь продолжить, но потом внезапно замер, оставив их висеть на своих бедрах.

— Черт. У меня нет с собой защиты…

Вот сейчас мне бы точно пригодились презервативы, вот только они не дотерпели. Каких-то два месяца.

— Ну и ладно, — прошептала я.

Похоже, я окончательно потеряла голову, потому что сама приспустила его боксеры, подцепив их аккуратно пальцами. Ощущения у меня были такие, словно я распаковывала самый долгожданный подарок.

А вот и он. Не подвел моих ожиданий. Ого. Не с него ли лепили те слепки в сексшопе?

Его размеры впечатляли. Нет уж, если мне стало не по себе даже от его пальцев, могу представить, что будет, если он с размаху вгонит в меня вот ЭТО. Может, и хорошо, что защиты не нашлось, а голос разума все-таки победил.

Запрокинув голову и глядя на то, как темнеют его глаза, я синхронно провела по горячей гладкой головке большими пальцами. Я тоже умею делать это двумя руками. А после сомкнула обе руки вокруг его члена.

Я не могла дотянуться до его губ, поэтому снова укусила его в шею, возле ворота футболки, которую он так и не снял. Вдохнула головокружительный запах дезодоранта или геля для душа со свежими нотками цитруса и окончательно поплыла, когда его пальцы быстро вернулись туда, где им было самое место. Я была совсем не против того, чтобы продолжить наше странное знакомство таким экстравагантным способом.

Он отвечал бедрами движениям моих ладоней и потому, как напрягались мышцы его живота, как он стискивал зубы, я вдруг поняла, что он сдерживается, чтобы не кончить раньше меня. Из каких-то чертовых сил сдерживался ради меня, женщины, которую даже не знал. Которая даже открыла счет раньше него.

Наверное, это воспитание. Дамы вперед, вот это все. Кто бы мог подумать?

Движения его пальцев между моих ног напрочь сбивали меня с ритма, и я действительно ощущала себя дремучей девственницей-неумехой, которая впервые в жизни коснулась мужчины. Только и могла, что шире расставлять ноги, позволяя ему ласкать себя обеими ладонями, честно говоря, больше заботясь о собственном удовольствии, чем надеясь его поразить.

Но чего-то после первого быстрого оргазма мне все-таки не хватало.

Он как чувствовал. Поразительно. Вглядевшись в мое лицо, он нагнулся и втянул между своих губ мой сосок, царапнул зубами, а после — о мой бог, — поднял свои глаза и, глядя на меня, медленно облизал по кругу ареолу.

И вот тогда меня словно током прошило. Да, пожалуй, именно этого мне и не хватало.

Кажется, это был самый мощный оргазм за всю мою жизнь. Я кончала и кончала, пока он продолжал умело делать то, что приносило мне столько наслаждения. Я даже не пыталась подарить ему удовольствие в ответ. Хорошо, что я вообще устояла на ногах.

Видимо, мой незнакомец тоже понял, что чудес от меня ждать не стоит. Моя хватка ослабла, два оргазма подряд сделали свое дело.

Он накрыл мою ладонь на своем члене, и сам в два счета довел себя до оргазма, выплескиваясь тугой струей на мой живот. Терпкий головокружительный запах секса затмил собой все.

Ну кто бы мог подумать. Мне достался действительно настоящий джентльмен.

Тяжело дыша, я повисла на его плече, а он вдруг, впервые подхватив меня за подбородок, поцеловал долгим тягучим поцелуем и после сказал:

— Кстати… я Андрей.

***

Я не сразу сообразила, что вообще-то должна и свое имя назвать. Но пока собиралась с мыслями, Андрей буднично оправил боксеры, которые даже не снял, ведь их стянула с него я, и застегнул джинсы.

Мужчины. Спустя каких-то две минуты после секса он уже выглядит так, как будто ничего и не было.

И только я стою перед ним голая, с болтающимся на талии халатом, трясущимися коленями и чужой спермой на своем животе. А сколько времени после этого мне придется усмирять тараканов в своей голове…

Все, что произошло между нами, было внезапно, неожиданно, а еще это было лучшее, что происходило со мной за долгие годы, не считая достижений дочери, но у него, наверное, таких, как я, которые теряют трусики при виде него, более чем достаточно.

На меня Андрей больше не смотрел.

А еще, вероятно, решил оставаться джентльменом до конца и сказал: «Не надо», когда я, увидев брошенный на пол пакет с моим ужином, попыталась вернуть ему деньги.

А потом просто взял и ушел.

А я осталась стоять в коридоре. С глупой улыбкой. И глазами по пять копеек.

На ослабевших ногах вернулась в ванную. Вода остыла, пена опала, мокрые полотенца остались на месте, а на моем теле совершенно неожиданно оказалась сперма.

Охренеть. Это что такое было? Неужели со мной?

И вроде все, как раньше, но уже по-другому. Щеки горели, а в теле тлела истома после двух потрясающих оргазмов, которых я никогда не смогла бы достигнуть самостоятельно.

Это чистое неразбавленное сумасшествие, если даже такая, как я, правильная аккуратистка до мозга костей, согласилась обойтись без защиты с первым встречным. Все равно схожу к врачу, проверюсь, хотя незнакомец и непохож на того, у кого полный букет в штанах, но мало ли? Пусть проникновения и не было, это не отменяет осторожности.

Собрала с пола полотенца и забросила на отжим в машинку. Аккуратно убрала осколки. Залезла в душ. Потом притащу моющий пылесос, как и обещала, и уберу остатки воды.

Запах секса будил во мне какие-то инстинкты, которые, как мне казалось, я давно усмирила и подчинила. Все эти шесть лет я запрещала себе даже думать о регулярных отношениях с мужчинами. У меня росла дочь, и отныне я была матерью, а не какой-то там вертихвосткой.

А теперь… После стольких лет воздержания мой сосед в два счета доказал, что выжить без секса можно, но лучше не надо.

Сосед! Кто бы мог подумать, что я дойду до такого. Столько лет не могла найти мужика, сидела в четырех стенах, так он сам меня и нашел.

Нашел и показал, что я все еще женщина. С обычными, понятными, низменными, но такими сладкими желаниями. И ни один оргазм с помощью душа, пальцев или резиновых друзей не сравнится с ощущениями, когда тебя касается самый настоящий мужчина.

Наверное, это знак мне, что стоит все-таки заняться собственной личной жизнью. Алька растет и, может быть, дальше будет проще. Теоретически.

Вряд ли у нас что-нибудь еще будет. С соседом. Он просто сорвался при виде голой женщины. Его как раз таки понять можно.

Для него это был просто случайный секс, от которого ни один нормальный мужик не откажется. Не думаю, что мне удалось скрыть свою реакцию на его шикарную задницу. Все было написано на моем лице, поэтому и пошел на абордаж. Знал, что ему не откажут.

Интересно, почему я не встречала его раньше? Может быть, он недавно переехал? Ну, считай, поздравила его с новосельем. Будем знакомы, не хотите к нам в жилищный комитет? Почетным членом, так сказать.

Для него это не такое волшебное и масштабное событие, как для меня. Что ж, премьера удалась, а навязываться Андрею я не буду.

В его глазах я обычная подстилка. Ведь ни одна приличная женщина не занимается сексом с незнакомцем прямо на пороге собственного дома.

Но вот приобрести по такому случаю новую упаковку презервативов все-таки стоит. И распихать резиновое изделие номер два по всем своим сумочкам и карманам. И обязательно позаботиться о том, чтобы их уж точно не пришлось выбрасывать по истечению срока годности.

Хотя кого я обманываю, я буду все той же примерной матерью и незаметной серой мышью, которая корпит над клавиатурой, раздумывая, как с огоньком описать сорта бетона.

Разве что иногда у меня все-таки будет секс с кем-то одушевленным. Что тоже неплохо.

Глава 7. Андрей

Андрей

Я никогда не изменял жене.

Звучит неправдоподобно, но это так. За почти десять лет брака я ни разу не изменил Нике.

Хотя возможностей у меня хоть отбавляй, ведь за плечами рейсы во все стороны света. И если бы я хотел, мог перетрахать всех доступных женщин на всех материках, и Вероника никогда не узнала бы об этом.

Все мои друзья — пилоты, техники и стюарты, — они только и делают, что трахаются в разных сторонах света. И все при этом живут так же, как жили дальше. Прилетают домой, целуют жен, обнимают подруг. Все пилоты по натуре кобели, с этим ничего не сделаешь. Сказывалась опасная работа и необходимость сбрасывать напряжение. Но я никогда ни в чем таком не нуждался.

Я не смотрел по сторонам, не поддавался на провокации, не соблазнялся красотками-стюардессами, мне это было не интересно, а стресс я прекрасно сбрасывал дома.

А в итоге… Набросился на собственную соседку.

Ну не идиот?

Что на меня нашло?

Почему мозги, на которые я полагаюсь всю свою жизнь, отключились, передав управление автопилоту ниже пояса? Где была совесть и почему не врубилась ни одна защитная система, на которые я полагался все эти годы?

Я не питал иллюзий.

И самое странное было в том, что, если бы сейчас я снова увидел свою полуголую соседку, я поступил бы точно также. Распиравший ширинку член подтверждал мои мысли.

Я бы снова сорвал с нее халатик и взял бы ее ровно там же, у стены, или на подоконнике, или даже на кухне. Да где угодно. Только теперь по-настоящему.

Что это за одержимость незнакомой женщиной? Во всем виновато воздержание? Проблемы в браке? Кризис среднего возраста? Меркурий в пятом доме?

Что со мной?!

Почему вместо того, чтобы посыпать голову пеплом, из квартиры соседки я снова спускаюсь на лифте, выхожу из дома, заворачиваю в ближайший супермаркет и прямо на кассе беру самую большую упаковку презервативов.

Что я делаю?

Теперь нельзя списать это на первый шок. Теперь это сознательный выбор. Я хочу эту женщину. Почувствовать себя в ней, а не только ее руки на моем члене.

Возвращаюсь домой и снова поднимаюсь на лифте, привычно нажав на свой этаж. Выхожу около своей двери и понимаю, что мне нужно выше.

Взбегаю по лестнице и замираю перед знакомой дверью.

Я действительно хочу эту незнакомую женщину, которая так и не назвала мне своего имени. И в голове нет мыслей о том, что это ошибка. Там нет вообще никаких мыслей, потому что сейчас решение я принимаю явно не мозгом.

Захочет ли она продолжить? Должна. Ей было хорошо со мной. Два оргазма не дадут соврать. Пусть я ничего о ней и ее жизни не знаю, замужем ли она, свободна ли вообще и почему решилась отдаться незнакомцу, но я уверен в том, что она хочет меня также сильно, как и я ее. Я видел это в ее глазах, на ее лице, иначе никогда не сделал бы то, что сделал.

Уверен, она будет только рада тому, что я позаботился о защите, и мы обязательно продолжим.

***

Соня

После душа, ковыряла суши, при этом совершенно не чувствуя их вкуса. Когда в дверь снова позвонили, так и замерла с палочками в руке. И тут же себя отдернула.

Это что же, я теперь постоянно буду так реагировать на любой случайный звонок в дверь? Ну и зря! Это для меня поверх груди Андрея реяла ленточка с надписью «Лучший секс года», а вот он вряд ли соблазнится мной во второй раз. Я себя никак не проявила рядом с ним, только о себе и своем удовольствии думала. Все остальное он сделал сам.

Получается, нужно пойти и открыть дверь? Раз я такая бесстрашная? Получается, да.

Отложила палочки и подкралась к двери совсем как в детстве. Заглянула в глазок.

О господи! Это он!

Это Андрей!

— К-к-кто там? — спросила зачем-то я.

Отлично, Соня. И что теперь? Ты и так знала, что там Андрей. Зачем было спрашивать. Можно было просто прикинуться, что дома никого нет. Мало ли у дамы планов после секса.

Но как-то невежливо не открыть ему даже дверь после всего? Вдруг он что-то забыл? Например, ключи обронил, пока доставлял мне второй оргазм, а теперь домой к себе попасть не может?

— Секундочку! — отозвалась, кое-как попала в замочную скважину ключом и распахнула дверь.

Андрей топтаться на пороге не стал. Сразу же зашел в квартиру. Какой решительный, мамочки. Или наглый. Или все вместе.

Я сглотнула. В прихожей снова стало слишком тесно. В нем было под метр девяносто, и хотя у меня были трехметровые потолки, когда он стоял в моей квартире, то она напоминала кукольный домик.

Он осмотрел меня с головы до ног, и это было довольно бесцеремонно. Как будто хотел еще раз удостовериться, что да, это действительно со мной он только что чуть не переспал, но вот разглядеть меня в самый первый раз не успел.

Он был в той же футболке и тех же джинсах, взъерошенный, сбитый с толку. Всем своим существом я ощущала его растерянность и чудовищный голод, который и привел его сюда во второй раз.

И тогда он протянул мне… упаковку презервативов.

Господи. Так он что, просто уходил за ними? А я уже распрощалась с ним навечно…

— Ты даже моего имени не знаешь, а уже решил, что я согласна переспать с тобой… двадцать четыре раза? — спросила я.

Куда девались старые добрые коробочки на три штуки? Я и не знала, что такие бывают.

— Ты стоишь передо мной практически голая. И твои сиськи прямо-таки умоляют о том, чтобы первый раз я кончил именно на них. Да, по-моему, ты согласна… — хрипло отозвался он в ответ на мою вскинутую бровь.

Вот это самомнение.

Мое собственное возбуждение моментально растеклось под кожей горячей лавой. Кружевные тонкие трусики, которые я натянула после душа, стали до раздражающего лишними, а соски и правда так и тянулись к этому незнакомцу сквозь тонкий хлопок футболки. Как он это делает? Как умудряется подчинять себе мое тело так просто?

В моей жизни был только один такой мужчина, которому я не могла сказать «Нет». Я бежала к нему, теряя трусики, стоило поманить меня пальцем. Я горела от случайного прикосновения и превращалась в лужицу от его ласковых, но лживых слов.

Ни с кем до него и ни с кем после, я не испытывала такого же всепоглощающего желания, как с мужчиной, ставшим отцом моей дочери. И эта моя безотказность дорого мне обошлась.

Я часто мечтала о том, как он однажды одумается и вернется. Как станет обивать порог моего дома, вымаливая у меня прощение. И я просто тащилась от мысли, что уж в этот раз соберу всю силу воли в кулак и откажу ему. Скажу наконец-то такое долгожданное «Нет». Пусть и немного припозднившийся, но все ж таки это будет стопроцентный твердый отказ.

Но он так и не пришел.

Вместо него на пороге моей квартиры сейчас стоял Андрей. Сосед. Без пяти минут незнакомец. Но то, что я ощущала к нему сейчас, после нашего первого, почти целомудренного раза, очень сильно напоминало ту одержимость, которая когда-то целиком управляла моей жизнью. И моим телом.

Меня пугало то, насколько сильно я хотела этого мужчину. Одного его взгляда хватило, чтобы я раздвинула перед ним ноги, а если он останется, задержится, то окончательно проникнет мне под кожу.

Во мне говорил не только голод неудовлетворенной женщины. По тому, как билось мое сердце, я отлично понимала, что этот мужчина легко может стать началом чего-то большего. А впоследствии превратиться в такую же головную боль, как и мои токсичные отношения с отцом Али. Я давно уяснила, что головокружительный секс с такими мужчинами, как Андрей и мой бывший, до добра не доводит.

— Нет, — произнесла я, возвращая ему упаковку презервативов. — Понимаю, что сбила с толку своим поведением и доступностью… Но мой ответ «нет». Обычно я не сплю с первым встречным. И сейчас не ищу мужчину для секса. Поэтому давай оставим все, как было.

Андрей нахмурился.

— Хочешь, чтобы я ушел?

— Да. Хочу, чтобы ты ушел, и больше никогда сюда не возвращался.

Мужчин, при виде которых я моментально теряю голову, лучше держать от себя, как можно дальше.

Этажом ниже вполне подойдет.

Глава 8. Андрей

Андрей

Я так и не узнал ни ее имени, ничего. Только то, что рыжий — ее натуральный цвет волос.

Прошло уже несколько дней с тех пор, как я спустился к себе в квартиру после того, как она отказала мне, а все, что занимает мои мысли, это крохотный треугольник светло-карамельных волос между ее ног.

Натуральная блондинка? Шатенка? Черт его знает, к какому типу относятся рыжие женщины. Для меня никогда не была важной эта классификация, впрочем, и теперь значение имеет лишь то, что она не пожелала иметь со мной ничего общего.

Непонятно только, с какого перепугу меня это так задевает.

В мире хватает женщин, которым я совершенно не нужен. В конце-то концов, я ведь женат. Мог бы и привыкнуть. Но нет.

Дни моего отпуска одинаково скучны и похожи, как две капли воды. Я просыпаюсь один в пустой квартире и какое-то время пялюсь в потолок, на который указывает мой утренний стояк, словно бы говоря: чувак, нам с тобой определенно надо подняться выше.

Она живет надо мной. И жила все это время, только я не знал об этом.

Каждый день я пытался определить по тем редким звукам, доносящимся сверху, что происходит в ее квартире, но совершенно напрасно. В кои-то веки звукоизоляция работает на все сто, и из соседней квартиры не доносится ни одного четкого звука, который мог бы объяснить мне то, почему одна маленькая гордая рыжая женщина отказала такому, как я.

Ведь она была совсем не против, когда обе мои ладони скользили между ее ног. Совсем даже не против.

Но ради чего-то, что было в ее жизни, о чем я понятия не имел, она все-таки взяла себя в руки и отказалась продолжить это сумасшествие. А я — нет. Я, женатый человек, так и не смог выбросить из головы треугольник золотисто-карамельных волос, светло-розовые твердые соски и полные губы, которые так замечательно ощущались даже обычным пальцем.

В итоге каждое утро, предоставленный сам себе, я отрывался в душе, надеясь, что примитивные действия помогут, и образ соседки наконец-то перестанет меня настолько «штырить». Ведь даже в старших классах, когда я только открыл для себя радость онанизма, мне и то приходилось куда чаще менять фантазии, чтобы вот так заводиться с пол оборота.

Сейчас же у меня вставал даже от невинного упоминания веснушек во время рекламы каких-то косметических средств по телевидению.

Я стал звать ее Антошка.

Ведь надо же как-то ее звать, хотя бы мысленно. А на ум приходила одна-единственная песня про рыжего-конопатого.

Да и врезать себе лопатой хотелось, чтобы мозги наконец-то встали на место.

Ведь мне настолько отшибло мозги после того, как я кончил на ее бедро, что я даже не спросил ее имя, а она не назвала его сама. Что логично. Уже тогда она знала, что ей не требуется продолжение банкета. Просто я этого не понял.

А потом я решил, что с меня хватит.

Пора выбираться из дома. Нужно завязывать с этой манией. Перестать вслушиваться в каждый стук или грохот сверху, пытаясь не думать при этом, что просто другой мужик имеет доступ к телу Антошки. И что сейчас именно он трахает ее на каждой вертикальной поверхности дома. Ведь стук, что доносился сверху, довольно ритмичный и наводил только на одни мысли.

Мужик оказался марафонцем. Или дятлом.

Конечно, она мне отказала. Молодец, сумела включить мозги, в отличие от меня. И оказалась куда более верной, чем я.

Не хотелось признавать, но я буквально сбежал из собственной же квартиры. Дела были настолько плохи, что я даже набрал маму и предупредил о том, что приеду в гости.

Все-таки у меня отпуск. И уж родители мне точно будут рады.

Спешить мне было некуда, поэтому, чтобы потянуть время, я даже не стал брать машину. Отправился пешим шагом до метро и купил свежий проездной, который в последний раз был у меня еще в летном училище. За руль я сел сразу, как мне стукнуло восемнадцать.

В метро от скуки полез в телефон. Разумеется, Ника мне так и не написала. Значит, стоило написать ей первым. Хотя бы узнать, как добралась и обустроилась.

Недолго думая, я нажал на иконку инстаграма. По срокам Ника уже должна была добраться до своей Ибицы, возможно, даже опубликовала несколько снимков с рекламой купальников.

В инстаграме я был зарегистрирован, но ради Ники. Она тегала меня на своих фотках, а собственного аккаунта у меня, фактически, не было. Хотя иногда Ника показывала мне аккаунты симпатичных пилотов, которые постоянно фоткались за штурвалом или наполовину вывалившись из иллюминатора при посадке, прозрачно намекая на то, чтобы я поступал также.

Не представляю, что должно переклинить в моем мозгу, чтобы приближаясь к Хитроу или Франкфурту я с селфи-палкой полез в иллюминатор за удачным снимком, пока двести с лишним пассажиров на борту молятся о нашем благополучном приземлении.

«А сейчас, дамы и господа, капитану нашего корабля срочно приспичило сфоткаться для своих подписчиков, так что просьба всем пристегнуться и заткнуться».

Меня бы уволили после первого же снимка. А те пилоты просто работали частниками или возили грузы. Но Нику это не проняло.

Она поджимала губы и говорила: «Да-да, я понимаю», но я видел, что ни черта она не понимает. И она продолжала жалеть, что не может похвастаться крутыми снимками собственного мужа-пилота, от которых бы дух захватывало.

Инстаграм не запустился.

Оказалось, что приложение обновилось, и мне нужно подтвердить пароль, но я так давно не заходил, что напрочь забыл его.

Пока его отправляли на почту, я уже настиг нужной станции.

Я спрятал телефон в карман, решив, что займусь восстановлением доступа к аккаунту после визита к родителям. Хоть будет чем заняться вечером. Надеюсь, хотя бы тогда дятел-осеменитель оставит Антошку в покое.

«А нужно думать всего об одной жизни, Андрей!» — сказала мне жена перед тем, как умчалась складывать вещи. И по нелепому стечению обстоятельств именно этим я и занимаюсь последние дни, вот только мой мозг занимает совсем не Ника.

***

Соня

— Аля, пожалуйста. Хватит играть с мячом. У меня голова раскалывается.

У меня даже не было сил рычать, да простит меня логопед.

Мяч в последний раз отскочил от пола, и дочка прижала его к груди обеими руками.

— Мы пойдем на улицу, мамочка? — обрадовалась Аля.

Погода была хорошая, был выходной, но мне нужно было работать. Я ненавидела себя в такие моменты, потому что ясно понимала в такие секунды, что у Али — единственный родитель. Я не могла постоянно отвозить Алю к бабушке, потому что она тоже до сих пор работала и помогала нам, как могла. Как и работать исключительно на няню.

Единственным выходом было — разорваться надвое.

А еще мне явно не стоило соглашаться на предложение Иры выпить по одной.

В клуб я все-таки поехала. Отметить завершение целибата, так сказать. Пусть я так и не рассказала Ире обо всем, что случилось в прихожей моей квартиры, отмечала я тем вечером именно это. Да и самого секса ведь не было, а впечатлить Иру петтингом после внушительного агрегата бывшего двоечника довольно трудно.

В конце решила, что переспать с соседом это даже пошло. Потому что при слове «сосед» воображение рисует кого-то в трениках с отвисшими коленками, а никак не такого мужчину, как Андрей. Из-за такого, как он, которую ночь, когда часы уползают далеко за полночь, я растягиваюсь на полу собственной спальни и жадно вслушиваюсь, словно подо мной нет массива бетонной плиты.

Что я вообще делаю? Что хочу услышать?

Ответы? Подсказки?

Я стараюсь не думать о нем, и мне это почти удается. Все эти дни я много работаю, вожу Алю в сад, на дополнительные кружки и на занятия к логопеду, обмениваюсь с мамочками рецептами и советами по воспитанию детей, готовлю правильную еду на завтрак и ужин и радуюсь, что хотя бы обедом моего ребенка накормят в саду.

Но в пробках, душе, редких минутах тишины и спокойствия в мои мысли снова врывается он — незнакомец с невероятным телом. С именем, которое так прекрасно произносится на долгом выдохе перед оргазмом.

Андрей…

Там живет мой сосед. Мужчина, которого я теперь не могу выбросить из своей головы. Так что же я надеюсь услышать, вжимаясь ухом в ворс ковра? Ведь это так безнадежно глупо. Если раньше я не слышала ни звука, который мог хоть как-то заинтересовать меня, то и теперь не стоит надеяться.

Копаясь в памяти, я вспоминаю, что, конечно, бывало. Доносился редкий глухой грохот, скрежет передвигаемой мебели и приглушенные скороговорки телевизионных репортажей. Но все это никак не проливает свет на то, из каких деталей и мелочей состояла жизнь моего соседа снизу до того, как он впервые поднялся ко мне. Не объясняет, почему он все-таки вернулся. И зачем купил огромную упаковку презервативов, когда могло хватить и одного.

Может быть, на один раз я бы еще согласилась.

Особенно в таком состоянии, в каком я пребываю ночами. Очень хочется податься слабости в моменты, когда глубокой ночью, несмотря на усталость, у меня кипит кровь от возбуждения.

Я переворачиваюсь на спину, запуская руку под пижамные штаны. Представляю, что вместо моих пальцев там его пальцы и это наш тот самый первый раз прямо на этом ковре, который обязательно бы случился после моего согласия и распечатанной коробочки с защитой.

Минус один презерватив.

Мои собственные оргазмы блеклые, как выгоревшие фотографии. Они неспособны унять голод моего тела, так что, не останавливаясь, я делаю это снова. До тех пор, пока не кончаю во второй.

Даже в воображении мой сосед сплошное искушение и чистый секс.

Нет, одного раза с ним мне бы определенно не хватило. И я сдалась бы. Отдалась бы и растворилась в нем. Мне хватило бы, чтобы выдумать то, чего не существует. Дать имена нашим будущим детям и надеяться на то, что он станет прекрасным отцом и всей душой полюбит мою единственную Алю.

А после влюбиться в то, как мое собственное тело реагирует на него.

А значит, правильно сделала, что отказала.

Увы, но я уже знаю. И однажды проверила это на себе. Секс не главное в отношениях, а любовь должна иметь фундамент крепче оргазмов.

Короче, в итоге тем вечером вместе с Ирой в клубе я напилась сильнее, чем рассчитывала. Я ведь не только целибат хранила все эти годы, но и трезвость.

С утра мне было так плохо, что ни о какой работе и речи не могло быть. И даже маме вечером пришлось привезти Алю на такси. За руль я садиться в таком состоянии не собиралась.

В норму я пришла едва ли не через сутки, и за это время рабочие задачи разрослись, как снежный ком. А ведь у меня был график, и если бы я его придерживалась, то не сидели бы мы теперь с дочкой в последние теплые осенние денечки в четырех стенах.

Конечно, Але было скучно. Ей хотелось играть в мяч, и я разрешила, чтобы хоть немного поработать, но ритмичный стук мяча отзывался ударами в висках и работать все равно не получалось. Вот что бывает, когда напиваешься с непривычки.

А еще пора было обедать, а в холодильнике было хоть шаром покати.

— Ладно, — согласилась я. — Одеваемся и берем мяч. Немного поиграем на площадке, но потом завернем в магазин за продуктами. Идет?

— Да-а-а! Спасибо, мамочка.

Я отправилась в ванную, чтобы расчесаться, и с ужасом заметила там замоченный плед. Да черт подери! Как же это я совершенно о нем забыла? А ведь утопленник коротал в мыльной воде уже вторые сутки.

— Мам, я собралась!

Я с силой зажмурилась и произнесла, ненавидя себя за это:

— Выйдем чуть позже, лапочка. Ты пока поиграй у себя… Обещаю. Я только плед постираю. Нельзя откладывать…

Шаги стихли. А потом Аля со всех сил швырнула мяч об стену и ушла к себе в комнату.

Глава 9. Андрей

Ехать к родителям оказалось ошибкой.

Мои родители были вместе больше, чем я живу на свете. Тридцать пять лет со дня свадьбы. Может быть, это и были розовые очки, но я был уверен, что ни отец, ни мать ни разу не оступались так, как я.

Сейчас я словно взглянул на их брак другими глазами. Особенно на отца, который до сих пор смотрел на маму влюбленными глазами. И пусть закатывал глаза, в точности, как это делал я, но мама только смеялась в ответ и уж точно не орала на него так, как Ника срывалась на мне.

Мне хотелось отвлечься, но вышло в точности наоборот. Я только яснее понял, что оступился. Паршиво оступился и при этом… Проклятье, при этом я совсем не ощущал стыда.

Это не мешало мне, впрочем, испытывать отвращение к самому себе. Я всегда свысока относился к мужчинам, которые не могли держать свой член в штанах. И всегда был уверен, что мой брак самый правильный и надежный в целом мире.

— Ну что, Андрюша, когда вы с Вероникой порадуете нас внуками? — спросила мама, а мы с отцом синхронно закатили глаза.

— Отстань от парня, Тань, — подал голос отец. — Он уже десять лет как женат. Сами разберутся, когда придет время.

Я кивнул папе, но оказалось, что поспешил с благодарностями.

— Тем более, у Андрея всегда работа на первом плане.

«Разве?» — чуть не переспросил я, а потом понял, что да. Так и было. Сколько себя помню, я бредил небом, полетами и самолетами.

— Просто… — протянула мама, размешивая сахар в чае. — Вы же расписались с Никой, когда вам было по восемнадцать, Андрей. Так рано. Мы с ее мамой очень боялись, что вы разведетесь через тройку лет, а вы, тьфу-тьфу, живете, как жили. Только внуков все нет. У вас все в порядке?

— У вас есть Лена, — отозвался я. — А у нее — ваш внук.

— Так твоя сестра где живет, Андрей? Мы же не ты, у нас смотаться в Лондон и обратно на выходные никак не выйдет, чтобы единственного внука побаловать. Вот и надеемся только на тебя. Ты-то здесь рядом, хотя бы твоих детей понянчим. И ладно ты, у тебя карьера, но Ника? Она ведь нигде не работает?

Объяснять маме про инстаграм было делом бесполезным. Ника работала, хотя мы и жили на мою зарплату, но ведь работала.

От родителей я вышел в еще более растрепанных чувствах, чем ехал к ним. Они требовали от меня внуков, когда я пытался удержать расползающийся, как прогнившая тряпка, брак.

Нужно было как можно скорее отвлечься от безрадостных мыслей, но у меня не было ни планов, ни дел. Зачем же я вообще брал этот отпуск? Ах да, я надеялся проводить эти дни с Никой, желательно в постели. Но у моей жены, как оказалось, имелись собственные планы. А я остался предоставлен сам себе.

Впервые за много лет.

И сразу же наворотил дел. Кот за порог, мыши в пляс.

В метро не свернул, так и брел вдоль набережной, мимо мостов и каналов. Близких друзей в Питере у меня не осталось, за время работы я растерял одногруппников, а общался только с теми, с кем работал.

Но все-таки был один человек, который, как мне казалось, сможет объяснить, что со мной происходит.

Прикинув разницу во времени, я все-таки набрал Картера* и стал ждать ответа.

— Wow. Russia’s calling! Hello, Romanov!

Как пилот-международник, я отлично знал английский, так что без проблем отозвался:

— Привет, Джек. Моя сестра рядом?

— Оу, на что ты меня толкаешь? — тут же отозвался Картер. — Запомни, у меня нет секретов от своей жены.

— Зато у меня есть секреты от своей сестры. Надо поговорить. По-мужски.

— Мальчик наконец-то снял подтяжки и надел взрослые штанишки?**

— Картер, я не в настроении шутить. Я не понимаю, что со мной происходит. И мне совершенно не у кого просить совета. У меня отпуск… Впервые за хрен знает сколько времени. И я совершенно не знаю, куда себя деть. У меня нет друзей, увлечений, хобби.

— Ты сейчас удивишься, но ты пилот, Романов. Твое хобби, увлечения, интересы — это все небо. А на земле тебе делать нечего. Это же просто, как дважды два. Все свое время ты всегда отдавал работе, так чего теперь удивляешься?

— У тебя было также?

— Можно сказать и так. Я действительно отказался от всего, кроме неба, но у меня хватало собственных причин для этого, Эндрю. Вряд ли у тебя такое же беспросветное положение.

— Но ты ведь так и не вышиваешь крестиком в свободное время, не коллекционируешь комиксы…

— Нет, всяких бестолковых хобби у меня действительно нет. А без неба… Ну я прожил два года. Это было самое паршивое время в моей жизни, за исключением, конечно того факта, что все это время я был женат на самой прекрасной женщине и она ждала от меня ребенка, — его голос мгновенно изменился.

— Моя сестра рядом? — кисло отозвался я.

— Да. И сейчас она идет ко мне, так что давай закругляйся с исповедями и вали уже с миром, сын мой.

Я облокотился о медную ограду Невы, зажмурился и выпалил прямо, как есть:

— Я изменил жене. И хочу понять, почему.

— И мой ответ — поздравляю. До свидания.

— Стой! Почему «До свидания»? С чем ты меня поздравляешь? Это не ответ!

— Эндрю, если ты добиваешься, чтобы тебе прочистили мозги, то я просто передам трубку твоей сестре. Если ты хочешь исповедоваться, это тоже не ко мне. Звони жене.

— Джек, это впервые. Я никогда не изменял и не думал ни о чем таком, у нас всегда был замечательный секс, а сейчас в какой-то момент я просто как с цепи сорвался. И… Самое паршивое, знаешь что? Я хочу повторить, Картер! Какого черта я хочу снова изменить своей жене? Почему я так хочу другую женщину?

— Чувак, расслабься. Этого хочешь не ты, а твой член. Потому что… Ну, член — это член. Ты не на него кольцо во время свадьбы надеваешь, понимаешь, о чем я?

— Кажется. Но ты ведь не изменяешь моей сестре, так ведь?

— По-твоему, я признаюсь?

— Джек, да мне плевать! Просто раньше мне всегда хватало собственной жены. А сейчас… Сейчас со мной что-то не то!

— С этим я тебе не помогу. В свое время я натрахался выше крыши, а ты — может быть и нет. И только сейчас вдруг понял, что тебе уже тридцать, а вокруг столько красивых нетраханных женщин.

— А если родить ребенка?

— Тогда ты испортишь жизнь еще и ему, — быстро ответил Джек, и я услышал приглушенное и сказанное в сторону: «Привет, дорогая, так быстро вернулась?… Да, ерунда, не туда попали».

А после только короткие частые гудки.

____

* Джек Картер — главный герой романа "Эгоист", женат на сестре Андрея Романова

** Английская присказка. Дети обычно носили штаны на подтяжках, а когда снимали их, это считалось определенным этапом взросления. Русский аналог «Штаны на лямках».

Глава 10. Соня

Мы все-таки сходили погулять. Успели затемно, а потом сбегали в магазин. На балконе сох чертов плед. Потом спрячу его с глаз долой, вот пусть лежит чистый, но в шкафу. Черта с два я его еще постелю на диван.

Аля снова жужжала воображаемыми моторами, играя в бойкий самолет. От ее низкого урчания голова болела еще сильнее, но я не могла запрещать дочери играть в ее любимые самолеты.

Я не переставала удивляться ее играм. Она никогда не выбирала кукол, не играла в принцесс. Вторым любимым мультфильмом после того о самолетах, были «Тачки», и вместо кукол у нее на полках в детской самолеты соседничали с гонщиком МакКуином.

И все же пора было прекращать с играми.

— Аля, давай в ванную, пора чистить зубы!

Слава богу, дочь редко препиралась со мной по пустякам. Сейчас, с раскалывающейся головой, я бы точно этого не выдержала.

Она возникла на кухне, нерешительно переступая на пороге.

— Я кушать хочу.

Я уставилась на Алю. Потом на часы на стене. Черт, стирка, тяжеленный плед, потом прогулка, магазин и ужин — все это и так меня вымотало, но я ведь еще хотела поработать после того, как ее уложу. Как раз и голова бы прошла после выпитой таблетки.

— Но, лапочка, мы ведь ужинали только час назад.

— Но я голодна-я-я-я. Хотя бы бутербродик, можно? — взмолилась дочь.

Что ж я за мать такая, если буду ребенка голодом морить?

— Ладно, — сдалась я.

— И чай! — запрыгала Аля. — Можно? Можно?

Я поставила чайник и прислонилась к прохладному шкафчику лбом, надеясь, что таблетка вот-вот должна подействовать, и нужно только потерпеть, пока молоточки в висках до тошноты слажено дублируют мой пульс.

Пока чай заваривался, порезала хлеб, достала сыр и масло.

Але не нужен был на ночь крепкий чай, поэтому я не стала ждать, когда он настоится, принялась разливать его по чашкам, стоя у раковины, чтобы быстрее остудить. Может быть, если Аля заснет быстро, то я еще успею поработать… Всего-то и нужно набрать две статьи о методах цементной заливки пола…

Я вернулась с охлажденным чаем за стол, где Аля наворачивала второй бутерброд с сыром, и спросила:

— Аль, мне нужна помощь. Я так и не нашла твое трико. Ты не знаешь, где оно может быть?

— Знаю, мама! — кивнула дочь.

Спокойно, Соня. Спокойно.

— Эээ… И где же? — спросила сцепив зубы.

Всего-то и надо было спросить у дочери, а не проводить поисковые работы уже неделю.

— У Насти, — ответила Аля.

— У какой Насти? У той, с которой ты ходишь на тренировки?

— Ага, — кивнула дочь, уминая бутерброд.

— Но почему у Насти?

— Так ведь дождь шел! Ты кричала, быстрее, быстрее, ну я и сунула случайно его к Насте в сумку, когда собиралась.

— Но почему ты мне сразу не сказала?

Аля пожала плечами.

— Ну я пыталась сказать, что ошиблась, что надо Настю догнать, но ты кричала, что нам надо спешить. И вот…

Я закрыла лицо руками.

— Я часто кричу? — глухо произнесла я.

— Бывает, — Аля отхлебнула чаю. — Спасибо мамочка. Я понимаю, тебе тяжело. Нам Наталья Васильна говорила, что родителям-одиночкам надо помогать.

— Понятно, — процедила я сквозь зубы, мысленно делая пометку объясниться с Натальей Васильевной. — Теперь мы можем чистить зубы? Самолет Аля подзаправилась?

Аля кивнула. Я убрала со стола посуду, спрятала продукты в холодильник, попутно осмотрев запасы на полках. Сделала в уме пометку, что надо купить сыр, а молока хватит только для каши, так что с утра меня ждет черный и беспросветный кофе. Надо было вспомнить об этом в магазине, но теперь-то уж что…

Черт, если с продуктами все ясно, то где мне купить вдохновение, чтобы сейчас сесть и накатать статьи, которые я задолжала по работе?…

В ванной я помогла Але выдавить зубную пасту и, пока она сама чистила зубы, набрала воды в чашку-непроливайку и оставила возле ее кровати на тумбочке. Проверила одежду на завтрашний день и рюкзак со сменкой для садика. Заботы, которые я выполняла ежедневно. Рутина, которая, тем не менее, выматывала в два раза сильнее, а таблетка все еще не подействовала.

— Мам… — услышала я.

Дочь стояла на пороге детской, переминаясь с ноги на ногу.

— Да, зайка? — спросила я, полная плохих предчувствий.

Что могло случиться, пока она была в ванной? Сорвало кран? Снова затопила соседей? Что она натворила?

— Ты только не кричи, — сказала Аля.

— Что такое? Выдавила все жидкое мыло в раковину? Съела зубную пасту? Что случилось?

— Эээ… нет, мам. Мне нужна поделка.

Я выдохнула.

— А, ну хорошо. Сделаем завтра, как вернемся с тренировки. Теперь ложись. Уже поздно.

— Нет, мам, — Аля осталась стоять, нервно переступая на пороге. — Поделка мне нужна на завтра.

Я резко втянула воздух через нос. Не орать, главное не орать. Это никому не поможет, правда? И от крика голова может только сильнее разболеться.

— Да? — сказала я сквозь зубы. — Прямо на завтра? А какая тема?

— Так ведь осень, мамочка. Нужны шишки, листики красивые, желуди…

Мы обе, не сговариваясь, посмотрели в окно. Прячась в желтых кронах, горели фонари. На часах в коридоре было десять часов вечера.

Я снова посмотрела на дочь.

— А без поделки нельзя?

Дочь вытерла рукавом пижамы нос и всхлипнула:

— Мам, мы ведь и прошлую не сделали…

— Как? А та шишка с ушами?… Вы ведь ее с бабушкой вдвоем делали, я помню!

— Так она была еще на Пасху! — зарыдала Аля.

Ах ну да. Поэтому у нее и были уши.

— Аль, ну не плачь, ну не надо.

— Ты не будешь кричать?

Я покачала головой. На крик сил уже не было.

Дочь бросилась ко мне, обняла, извиняясь и благодаря одновременно.

А я только и думала о том, что надо бы позвонить Ире и сказать, что мне и мужчины не нужны, чтобы трахаться всю ночь напролет.

Для этого у меня есть поделки для сада.

Глава 11. Андрей

Когда я украдкой глянул на циферблат наручных часов, стрелки едва перевалили за девять часов вечера. Как же медленно тянется время. Я сидел в баре уже второй час, все это время перекидываясь с одноклассниками бородатыми анекдотами.

И зачем я только пришел сюда?

Решил, что раз провел с этими людьми бок о бок почти девять лет своей жизни, то это что-нибудь да значит. Но теперь я видел разницу. С таким же успехом я мог подсесть в баре к незнакомцам. Все равно мои бывшие одноклассники казались мне совершенно чужими. Нас больше ничего не связывало, а лимит воспоминаний был исчерпан еще в первые полчаса.

Меня не покидало ощущение, что все эти люди просто обознались, принимая меня за их друга.

В раздобревшем однокласснике Сашке, хлеставшем пиво, как воду, трудно было признать худого и постоянно болеющего отличника с первой парты, с которым мы когда-то часами играли в морской бой. Он сидел рядом и изливал мне душу так, как будто мы до сих пор были не разлей вода.

После очередного бокала с тяжелым вздохом он сообщил:

— Знаешь, Андрюх, мне так не повезло с женой…

Я ради поддержания разговора спросил, кто она, так он вылупился на меня и захохотал во весь голос. Оказалось, что его жена тоже училась с нами.

— Ну помнишь, Ирку? — стукнул он меня кулаком в грудь, а потом заметил: — Ого, качаешься? Наверное, и запрещенную химию ешь?

— Я пилот, а не бодибилдер.

— А ну да, — скис Саша. — Ты же все время вместо морского боя в воздушный бой предлагал играть. Самолеты эти постоянно рисовал. Молодец. А я вот докторскую так и не написал… Надоело. И в итоге мне тридцать, я без работы и в разводе. А тебе везет, Андрюх. Везет. Жена красавица, карьера охрененная… О, блин. А Леха все-таки приперся.

Леху я почему-то вспомнил сразу.

Бывший двоечник, в отличие от спившихся отличников и девочек-тростиночек, превратившихся в бухгалтеров-тяжеловесов, почему-то не превратился в собственную бледную копию. По широкой и довольной улыбке стало понятно, что и кризис среднего возраста его тоже пощадил.

— Ну что, Сашок? Как оно? — едко заметил Леха.

Хотя нас было человек десять, обращался он почему-то только к пьяному Саше. Разговоры за столом Леха быстро перетянул на себя, стал центром внимания, но не забывал язвительно поддевать Сашу, который то ли из-за алкоголя, то ли просто не понимал этого и отвечал так, что постоянно хотелось провалиться за него со стыда под землю.

Была четверть десятого, когда я решил, что с меня довольно этого необъяснимого избиения великовозрастного младенца. Оплатил свой недопитый бокал и вышел ловить такси, проклиная себя за то, что не взял машину. Думал хоть нажрусь. Но за меня это как-то незаметно сделал Саша, чем и отбил у меня желание напиваться до чертиков.

Следом за мной на улицу вдруг вышел и Леха, от которого я так надеялся избавиться. Он как раз закончил говорить по телефону:

— Я сейчас приеду, Ир, чаем напоишь? Ага, давай… О, Андрюх, тебе куда?

Я назвал адрес, надеясь, что нам совершенно в разные стороны.

— Так давай подвезу. Мне на соседнюю улицу.

— Живешь там? — без особой радости спросил я.

— Ирку Верещагину помнишь? Вот я к ней.

Остановите Землю, я сойду.

— Жена… Саши? — медленно спросил я.

— А не хрен было спиваться. Бабе хороший член нужен, а не вот это… Так что, едешь?

— Нет, Леш. Спасибо. Я пока не еду… домой.

Леша похабно улыбнулся и кивнул.

— А ну, так бы сразу и сказал. Жене, кстати, привет. Ты же с этой… Вероникой? Да не удивляйся ты так, я подписан на ее инсту. Она у тебя огонь, кстати. Я бы своей бабе никогда не разрешил такие фотки выкладывать, а ты молодец, Андрюх. Ну пока.

Я так и остался стоять на бровке, не понимая, что удивило меня больше. То, что Леха спит с женой Саши или что подписан на инсту моей жены. И нужно ли мне начинать нервничать?

У меня наконец-то пиликнуло приложение о том, что такси найдено, но когда машина доставила меня к подъезду, вместо того, чтобы зайти домой, я свернул на парковую аллею. На месте не сиделось. Я бродил по аллее, шурша листьями, а после опустился на скамью и там, в полумраке и тишине, все-таки восстановил пароль от аккаунта. Давно надо было это сделать.

Щелкнул на иконку…

И от увиденного у меня глаза на лоб полезли.

Нет, я подозревал, что фотки Ники будут откровенными… Все-таки это фотосессия купальников, но чтобы настолько…

Бикини-ниточки, твердые соски, топорщащиеся под тонкой эластичной тканью, мурашки на загорелой попе… Я даже перепроверил. Но нет, я не открыл порносайт по ошибке.

Я глядел на экран и понимал, что ощущение, испытанное в баре, при взгляде на знакомых незнакомцев вернулось, утроилось и умножилось. Я знал и одновременно не знал эту женщину. Узнавал каждую родинку, особенно ту на левой груди, и немного неровную на ягодице. Но десятки сотен сердечек под фотографиями говорили о том, что все это не было каким-то таинственным знанием, которое нас роднило. Обо всех ее родинках знал не я один. Знал даже такой, как Леха. И еще сорок девять тысяч девятьсот девяносто девять незнакомых мне людей.

Я не мог понять, что чувствовал сейчас, глядя на то, какой пыталась казаться моя жена в своем инстаграме. Это был странный коктейль, который удерживал меня на скамейке в темном парке под окнами собственного дома, из растерянности, удивления, шока и неприятия.

Такой недалекий ебарь, как Леха, сказал, что не позволил бы своей женщине выкладывать такие фотки. Уязвленная мужественность требовала врубить режим неандертальца, чтобы неизвестные мужики не разглядывали мурашки на ее заднице. А что же я? Был выше этого? Или настолько доверял Веронике? Ее наряды всегда были вызывающими. Провоцирующими. Показательно сексуальными.

Но ведь когда-то я был, как Леха. Заступался за нее после выпускного, бросался, как петух, на ее защиту, когда ей свистели вслед из-за слишком короткой юбки.

Так почему сейчас мне совсем не хочется делать ничего из этого?

Я пролистал дальше. Разглядывая фотки еды, я понял, что узнаю листья и цветы, которые мы собирали вместе, и даже точно помнил, как и в каком парке это было. Она была неправа, обвиняя меня в том, что я не интересовался ее жизнью. Как бы я тогда узнал эти рыбные лепестки? Или запомнил слово «паунсетия»?

Я глядел на разбросанные вместе с конфетами M&M's речные голыши и вспоминал, как мы вылавливали их в ручье и придирчиво осматривали. Но текст, сопровождающий пост, был почему-то о правильном и неправильном питании, и в нем не было ни слова о том, как я отморозил пальцы, копошась в этом ледяном ручье. И как потом отогревал их, сжимая картонный стаканчик с горячим нескафе. Ника ела крендель с сахарной пудрой, и сейчас я помнил даже вкус ее губ после этого.

При виде разложенной по древесной коре косметики, я вспомнил, как, чувствуя себя преступником, сдирал ее с дерева в Петергофе, а Ника стояла на стреме. И как мы убегали оттуда, и прятали потом в ее сумочке. Красивые бутылочки в высокой траве. Ее рука с унизанными пальцами кольцами на покрывале, которые я привез для нее из Марокко.

Для меня эти были воспоминания нашей совместной жизни, нашей семьи — и впервые я увидел, какими эти прогулки в парке, на самом деле, были для Ники.

Работой.

Работой с цветами, оформлением, подписчиками. Отработкой рекламы, довольные заказчики, новые заказы и еще больше завуалированной рекламы.

Прокрутив стену, я нашел три своих фотографии, хотя она вроде как куда чаще снимала меня. Две из них нашлись далеко внизу. Открыл посты, надеясь, что хотя бы они будут о ее настоящих чувствах ко мне, нашей семье. Что-то не связанное с ее работой и отработкой гонораров.

Под первой фотографией татуированных звезд на моих ребрах оказались советы о том, как важно быть самодостаточной женщиной.

Под второй, с моим бицепсом, — Ника делилась секретами здоровых отношений.

В третьей… Рассуждала об изменах.

«Если люди счастливы, то ни один не станет искать этого на стороне».

Прописная истина, которая шандарахнула меня, как обухом от топора.

Адски захотелось курить, хотя я и не курил никогда.

Одеревеневшими пальцами я убрал телефон. Прикрыл глаза, но после яркого экрана какое-то время видел перед собой только квадрат света. И слишком тонкие полоски, которые и трусиками-то не назовешь.

Когда я снова открыл глаза, то будто впервые увидел окружающий мир. Стояла удивительно безветренная, теплая ночь. Золотая осень. Желтые листья все-таки же беззвучно пикировали на землю под бдительным вниманием фонарей на столбах.

Я мог бы сфотографировать этот пейзаж. Мог бы выставить его в социальную сеть. Вот только для меня не имели бы никакого значения количество лайков и комментариев. Только то, кто был рядом со мной в этот момент. Я ценил воспоминания, ведь именно их должны были сохранять фотографии, а не быть рычагом рекламы.

Взглядом я нашел темные окна собственной квартиры, часть из них скрывали деревья. Я было потянулся к телефону снова, чтобы открыть инстаграм и написать Нике все, что накипело. Сама она так и не написала, даже не дала знать, как и когда добралась. Я считал, что она злилась на меня и не хотела идти первой мне навстречу. Теперь я знал, что ей просто было не до меня.

На миг меня отвлекла женская фигура, которая шарила палкой среди листьев и то и дело что-то подбирала с земли или выкидывала обратно. Слишком знакомая картина, которая резанула по сердцу острой бритвой.

Весь мир помешался на икебанах. Надеюсь, хотя бы ей они нужны не для инстаграма.

Решение написать Нике, как есть, без купюр, только окрепло. Не самое разумное решение разбираться вот так онлайн, но сейчас я не мог иначе. Я никогда не ходил вокруг да около. Если что-то меня не устраивало, я всегда шел напролом. Рубил с плеча.

Или поднимал шасси и взмывал в небо. Работа помогала мне в буквальном смысле улетать от проблем в семейной жизни. Работа значила для меня куда больше, чем просто место, где я получал зарплату на жизнь. Небо, самолеты и полеты — были всем, в чем я нуждался. Теперь я это видел ясно, и в этом смысле Джек Картер был прав. Я пилот — и это диагноз.

Я убеждал себя, что стараюсь проводить все свободное время с женой, но на деле — она оставалась такой же незнакомкой, как и те одноклассники в баре. Пусть и жила все это время рядом.

Наверняка, Нике не хватало моего внимания. И так тянулось уже давно. Может быть, ее вызывающие наряды были всего лишь попыткой привлечь мое внимание. Примитивный и доступный ей способ вызвать в моем сердце хотя бы ревность.

Вот только… При виде ее практически обнаженного тела, выставленного на всеобщее обозрение, я не испытывал ни возбуждения, ни ревности.

Ровным счетом ничего. Минус пятьдесят по шкале эмоций, как за бортом «Эйрбаса».

— Да чтоб вам пусто было! — донеслось сбоку. — Да чтоб вы себе эти шишки в задницу засунули, осень у них. Красивые листики им надо!

Женщина продолжала петлять между деревьями, низко склонившись к земле, подсвечивая землю слабым фонариком на телефоне. Она и не пыталась говорить тихо. Подняла с земли очередной желтый лист, вгляделась, а потом отшвырнула его от себя с визгом:

— Да вашу ж мать, липучие вы лепестки!… За собаками своими убирать не пробовали?!

Глава 12. Соня

Такую сильную, неконтролируемую и безграничную ярость в первый раз я испытала лет пять назад, когда столкнулась во дворах с припаркованным серебристым «БМВ». Але тогда было около года, ее сильно мучили зубы, она часто и много плакала, и чтобы хоть как-то ее успокоить и дать поспать, мне приходилось скакать на мяче для фитнеса, держа ее на руках, и при этом напевая израильский гимн.

Как показала практика, именно «Атиква*» лучше всего работала для моей дочери. В целом мире и в разделе на сто пятьдесят песен «Лучшие колыбельные для ваших малышей» она выбрала именно гимн Израиля.

Да простят меня все евреи этого мира, но я была в отчаянии. Гимн так гимн, лишь бы спала.

Я тогда здорово накачала и подтянула бедра, пресс и попу на этом шаре. И руки тоже, поскольку держала на руках довольно увесистого годовалого малыша. И, кажется, почти выучила иврит.

Даже жаль, что все плюсы перекрывала тотальная нехватка времени. Я питалась тогда тем, что можно было приготовить буквально в считанные минуты. И на что у Али не было диатеза. Это уже после, сильно после, я нашла педиатра, который говорил, что даже во время грудного кормления можно есть все, что угодно, только в разумных количествах. А еще позже наконец-то приобрела мультиварку и хотя бы стала есть что-то разнообразней, чем вермишель и сваренные вкрутую яйца.

Моя мама редко помогала мне с Алей в ее младенчестве, впрочем, она и сейчас редко брала ее к себе на весь день в гости. Может быть, поэтому и просила меня найти мужа, чтобы было кому, кроме нее, сидеть с ребенком, не знаю. Моя мама считала себя молодой, или вернее недостаточно старой для того, чтобы быть бабушкой достаточно часто. Редких встреч с внучкой ей для этого вполне хватало.

Так вот, измотанная в край Алькиными капризами, постоянной скачкой на мяче, голодом, нехваткой сна, охрипшая от израильского гимна, я выскочила с ней, орущей в коляске, под дождь, потому что мы же в Питере, тут редко бывает иначе, в ближайший магазин. Дома было хоть шаром покати, а есть хотелось страшно.

Дождь.

Лужи.

Плач ребенка.

А поперек узкого выхода из двора-колодца припаркована машина.

Я вступила в лужу, пытаясь объехать ее с одной стороны, но никак — стена дома мешала втиснуться. Я сунулась в другую сторону — еще хуже.

Дождь только усилился, Аля продолжала орать, требуя гимн и гимнастический мяч. В сапоги набралась вода.

И тут я поняла, что передо мной… серебристое «БМВ». Олицетворение всех моих несчастий разом. И было плевать, что в глубине двора есть еще один выход. Мое забрало рухнуло. Час мести пробил.

Нет, бейсбольной биты у меня под рукой не нашлось. Но палку в глубине двора возле мусорных контейнеров я выбрала поувесистей. Под нестихаемый ор из коляски, которую я катила одной рукой, и с дубиной, как пещерный человек, в другой, я снова вернулась к машине.

Замахнулась.

В тот же миг из ближайшего подъезда выскочил паренек, тараторя извинения, юркнул в машину и вывел ее из колодца.

А я разжала трясущиеся от гнева руки и покатила коляску обратно к дому, рыдая во весь голос.

Да, сейчас уже кажется, что было не так уж и сложно вырастить ребенка самостоятельно. Сейчас, когда она стала самостоятельно есть, говорить и ходить на горшок. Многое стало забываться.

Многое, но не все.

И только заорав на всю аллею, тонувшую в желтом рассеянном свете фонарей, я поняла, что, оказывается, меня аж трясет от ярости. Совсем, как тогда под дождем и коляской перед серебристой машиной, перекрывший выход двора-колодца.

А ведь тот момент успел забыться.

Как и тогда, так и сейчас, ситуация не стоила таких нервов. Это не первая и не последняя в нашей с Алей жизни поделка для сада. Так почему же я так злюсь на всех и даже на каких-то собачников, чьи питомцы испачкали очередной кленовый лист? Ерунда ведь. Я могла вляпаться в дерьмо по локоть, наступить кроссовером и размазать дома по паласу, а так даже не коснулась, только заметила его на земле. Почему же я так громко ору в никуда? До кого хочу докричаться?

Я запрокинула голову, глядя на то, как тихо опадают желтые листья. Пытаясь усмирить колотившееся в груди сердце. Ночь. Ведь сейчас тихая ночь. Почему же мне хочется крови и убивать?…

Ах да. Просто… Я снова пытаюсь работать слишком много и в ущерб своему состоянию. Даже если нестерпимо болит голова, я пялюсь в монитор и вымучиваю чертовы строки на этот раз о методах заливки пола. Пусть у Али давно вылезли все зубы и перестали мучить колики, а я давно не прыгаю на мяче и даже слова израильского гимна стали забываться, мое душевное равновесие оставляет желать лучшего.

А еще я выбита из колеи… чертовым горячим соседом.

Стоит признать, даже простой петтинг с ним — приятнейшее событие из всего, что случалось со мной за последние шесть лет, как с женщиной, а не матерью. Никакая расслабляющая ванна, шоколад, вино и даже массаж стоп после целого дня на каблуках не сравнятся с оргазмом от умелых ласковых мужских рук. Не говоря уже о большем.

И это никогда не повторится.

К тому же, он так и не узнал о том, что я — брошенка с прицепом. Узнай он о ребенке, вряд ли бы вообще стал предлагать мне продолжить. Некоторые мужчины предпочитают держаться подальше даже от собственных детей, что с них взять…

Чертовы члены на ножках…

— Добрый вечер.

Земля ушла из-под моих ног. Я распахнула глаза и медленно обернулась. Это действительно он.

Мой сосед.

С именем, которое так хорошо подходит для того, чтобы его стонать:

Андрей…

Я медленно обернулась.

Как и в тот раз, в моем коридоре, сосед по-прежнему выглядел идеально, при этом просто и невероятно горячо. Распахнутое короткое пальто-бушлат предлагало насладиться видом на темные джинсы, обтягивающие крепкие ноги и водолазку, не менее соблазнительно обтягивающую торс.

В то время как на моих ногах были стоптанные кроссовки, безразмерный, но зато теплый батник, и домашние спортивные штаны. Ну в чем была, в том и выбежала, когда попросила соседку приглядеть за спящей Алей. Ведь ночь, улица, фонарь, поделки… В моей прозе жизни не было места для таких мужчин, как он.

Затягивать паузу и дальше было совсем уж неприлично, как и пялиться на него, пуская слюни. Давай, Соня. Это просто сосед. Такой же, как Иван Дмитриевич с первого. Как Лерка, которая сейчас коротает время на моей кухне. Ни с кем из них я ведь не теряла дар речи и не мечтала о том, чтобы увидеть их без одежды, верно? Вот так себя и веди с ним.

— Добрый… вечер, — кивнула ему, как можно безразличней.

Мол, вообще-то я делом занята. Собирать каштаны и листья для икебаны впотьмах это важнейшее и интереснейшее занятие, уж получше всяких там обтягивающих водолазок!

И прочих выдающихся элементов мужской внешности.

Так, Соня! Каштаны! Спустись на землю и займись поиском каштанов! Ежик сам себя не сделает.

Решительно так нагнулась к земле и листьям и поняла, что стало только хуже. В позе усердной огородницы я уже даже не флиртую. А вполне открыто намекаю.

Поспешно выпрямилась и сразу напоролась на его внимательный темный взгляд. То ли просто фонари, ночь и вот это все, то ли у него и правда глаза потемнели. Хотя я помню, что они были светло-синими, почти прозрачными.

От его внимательного, цепкого взгляда не спасал даже безразмерный батник — все равно чувствовала себя почти голой.

— Всего хорошего, — кивнула я.

Я просто уйду. Хорошее, правильное решение. Я бы еще у подъезда встала кверху задом! Могла бы и мозгами пораскинуть, что чем ближе к дому, тем выше шанс на встречу с соседом.

А так я себе спокойно остаток каштанов доберу немного ниже по аллее и подальше от собственного дома…

— Подождите!

ДА!

Черт! Нет!

Может, просто убежать? Позвать на помощь? Эй, вот за руки меня хватать это уже слишком! Подумаешь, один раз за причинное место подержала.

Но, знаете, практически нереально сопротивляться, когда, наоборот, всем телом хочется обратного. И как только Андрей в два шага догнал меня и коснулся моей руки, тело тут же отреагировало однозначно — бегство откладывается, да и вообще расстояние между нами лучше сокращать, а никак не увеличивать.

— Подождите, не уходите, — пробормотал он своим бархатным голосом. — Можно задать вам вопрос?

Аромат терпких мужских духов обволакивал мягким кашемиром и возбуждал, как сильнейший афродизиак. Жесткие крепкие пальцы касались голой кожи на запястье, и эти пальцы на моем теле мигом воскресили воспоминания, которые я столько времени пыталась забыть.

Теперь он стоял ближе. Стоило немного повернуть голову, и я видела его подбородок, покрытый светлой щетиной. Четко очерченные губы, в которые, если встать на цыпочки, могла бы впиться поцелуем.

Для меня ничего не изменилось. И мое тело однозначно реагировало на близость этого мужчины — капитулировало в плен без боя. Особенно, когда он так пристально смотрел мне в лицо, а его взгляд все равно так и норовил предательски опуститься на мои губы.

Темнота, ночь и парк не лучшее время для откровенных разговоров с мужчиной, от которого моментально теряешь голову. Но ведь за шесть лет я ни разу и никому не бросалась на шею так, как это происходит с ним. Ну почему мое тело не знает полумер? Почему или полное поражение и безумное притяжение или просто тотальное безразличие?

— Можно? — повторил он хрипло.

Господи, о чем он спрашивает? Почему мы вообще до сих пор разговариваем? Что «можно»? Неужели по тому, как лихорадочно я облизываю пересохшие губы, как дышу с каждой секундой все чаще, неужели по мне не понятно, что меня даже спрашивать не нужно. Я и так на все согласна.

— Да-а-а… — выдохнула я едва слышно. — Можно.

Старалась произнести как можно безразличней, но все равно не вышло. Рядом с ним все, что я произношу, так или иначе напоминает только стоны.

Он тут же стал на шаг ко мне ближе, окончательно и бесцеремонно врываясь в мое личное пространство. Обволакивая своими духами, от цитрусовых ноток которых я теряла связь с реальностью. Способна была думать только о том, что если его раздеть, то ко всему прочему прибавится и неповторимый терпкий запах секса. Запах чистой страсти. Кажется, именно это и пытались повторить парфюмеры, и у них бы все получилось, если бы они взяли такого, как Андрей за свой эталон, а так их духам все равно чего-то недоставало…

Я заметила, как от моего полустона его глаза сузились, как у хищника перед броском. А взгляд все-таки скользнул по моему лицу ниже…

На мои губы.

Андрей сглотнул. Сильнее впился в мое запястье — так незнакомые мужчины уже не касаются чужих женщин. Слишком интимно, чересчур многообещающе. До головокружения властно.

— Черт возьми… — прорычал он глухо. — Что же ты делаешь со мной?

Это и был его вопрос? То, о чем он хотел поговорить со мной, когда не дал сбежать? Что ж, у меня не было ответов, потому что я и сама терялась от ошеломительной реакции своего тела на его близость.

Жар его тела, близость, головокружительный аромат запретной страсти. Что-то из этого и стало той последней каплей. Каштаны, листья и несколько шишек, которые я столько времени выискивала, подсвечивая себе фонариком на телефоне, выпали из моих рук.

Он вдруг ослабил хватку. И тут же обхватил меня за талию обеими руками, притянув к себе еще ближе. Даже сквозь бесчисленные слои одежды на нас обоих, я ощутила, насколько тверды его намерения в отношении меня.

Я вытянулась рядом с ним и обвила руками его шею. Так словно имела на это полное право, и как будто это и было самое привычное и самое правильное из списка действий, в котором еще пять минут лидировала позиция: «Бежать от него как можно дальше».

И поцеловала его первой.

________

* "Атиква" — ("Надежда" пер. с иврита), гимн Израиля

Глава 13. Андрей

Даже через толстую ткань толстовки я могу пересчитать ребра Антошки.

Дурацкое прозвище, но я так и не успел спросить, как же ее зовут. Я ведь хотел узнать именно это. Всего лишь это.

Но совершенно незнакомая, по сути, женщина вдруг вытянулась под моими руками, и первая коснулась моего рта.

Я был бы круглым дураком, если бы сейчас отстранился, прервал этот поцелуй, чтобы начать знакомиться. К черту. Значит, узнаю ее имя потом. Как-нибудь потом.

Если только выживу сейчас.

Потому что от ее невинного поцелуя у меня разом вышибает мозги. С таким же успехом она могла просто разнести мне голову из двустволки.

Даже когда «Эйрбас» рухнул в воздушную яму где-то над Средиземным морем, мой пульс и то не зашкаливал так, как сейчас. И даже угодив прямо в бурю над Атлантикой, я мог без запинки назвать стороны света и перечислить все то, что нужно сделать, чтобы вернуться на прежний курс.

Но сейчас, на притихшей аллее под желтым светом фонарей, от целомудренного поцелуя этой женщины, даже без языка, только от ее близости, запаха и смелости, я окончательно теряю связь с реальностью. Из привычной жизни в одно мгновение меня катапультирует в другую. Где даже от простого поцелуя можно испытать едва ли не оргазм, а за спиной расправляются самые настоящие крылья.

Мне хорошо знакомо ощущение полета. Именно эти ощущения годами были моим самым лучшим наркотиком. Невероятный момент, когда нос задирается выше горизонта, а шасси отрываются от земли.

Толчок…

И ты уже в небе.

С годами этот в чем-то детский восторг не утих. Каждый раз, отрываясь от земли, я все также преклонялся перед людьми, благодаря которым я теперь действительно мог летать. И после каждого рейса с нетерпением ждал следующего.

А сейчас впервые я лечу наяву.

Без самолета.

Без второго пилота.

Всего лишь от поцелуя.

Ее легкое прикосновение быстро перерастает в ураган. Та ярость, которая чувствовалась в ее голосе, когда она несколько минут назад орала на всю аллею, теперь находит выход. Выплескивается в ее дерзком напоре, под которым даже я, тяжелый мужик, делаю несколько шагов назад.

Спиной чувствую твердость — Антошка вжала меня в чертово дерево.

Слева дорога, по которой проносятся поздние машины, справа, за деревьями, полутемные дома, а мы в тени, куда не добивает свет фонарей, целуемся с самозабвенностью подростков.

Но я уже давно не мальчик. Мое желание давно искало выход, и сейчас я просто не могу удержаться. Цепляю пальцами плюшевый на ощупь батник и запускаю руки под одежду. Она сдавленно стонет мне в рот. Вожу по тонкой футболке, снова пересчитывая ее ребра большими пальцами.

Хочу верить, что однажды я смогу повторить это языком. Начать снизу вверх, от втянутого живота и выше. Или ниже. Каждый из вариантов способен спалить меня дотла. Я должен, должен коснуться ее. Почему и чего я ждал? Я ведь столько времени бредил ее телом. А сейчас она здесь, в моих руках.

Тяну на себя ее футболку и аж дрожу от предвкушения первого прикосновения. Настолько сильно хочу ее коснуться, что ни о чем другом думать не могу. И пробравшись под футболку, тут же накрываю ладонью ее голую грудь.

На ней нет лифчика. И горячий твердый от возбуждения сосок тут же «царапает» мою ладонь.

Глаза Антошки распахиваются.

— Холодно же! — ахает она.

Блин.

Ну ты молодец, Андрей.

Собирался же руки хоть немного погреть сначала, ну ведь помнил об этом, как можно было вот так забыть и сразу ее холодными ручищами лапать?

Еще мгновение назад затуманенный таким же сильным, как у меня, желанием взгляд вдруг резко проясняется. До Антошки в полной мере доходит, что время даром я не терял и уже откровенно лапаю ее на аллее. В общественном месте. В нескольких метрах от дома.

Она тут же упирается руками мне в грудь, чтобы оттолкнуть.

— Ну уж нет, стой, где стоишь! Не дергайся!

Ну вот. Теперь я ее испугал. Но вырываться она тоже перестала. А я должен удержать ее. Не отпущу без ответов на мои вопросы. Как в прошлый раз. Снова.

Сцепил пальцы в замок на ее талии и снова притянул близко к себе. Оба наших сердца колотятся в унисон в частом, сумасшедшем ритме.

— Чувствуешь? Ты ведь тоже это чувствуешь, правда?

Антошка подозрительно притихла.

— Ты можешь не отвечать сейчас, — продолжаю, — но я точно знаю. Ты чувствуешь то же самое при виде меня. Та самая искра. Буря. Безумие… Со мной никогда такого не было. И я… Хочу попросить о втором шансе.

Ее глаза становятся размером с два блюдца.

А потом сначала нерешительно, но постепенно все сильнее она трясет головой. Раскрасневшаяся, с опухшими от поцелуя губами, она все равно снова говорит мне: «Нет». Даже после того, как сама же набросилась на меня.

— Отпусти меня… — сипло говорит она. — Я должна уйти.

Посмотрела куда-то вбок, словно ответы на мои вопросы могли быть вывешены в окнах ее квартиры. Поджала губы в уже знакомой решимости. Обняла саму себя руками. Мне ведь больше не дает сделать тоже самое.

Безнадежная упрямица. Что может удерживать ее настолько сильно в стороне от меня? Она тоже замужем? Может, хотя бы сейчас она скажет мне правду в надежде, что я наконец-то отстану?

— Могу я хотя бы узнать, почему?

Но, кажется, нет. Не скажет. Не удерживать же ее силой… Я разжал руки.

Она снова тряхнула темно-рыжими волосами, а я отлип от дерева и все-таки перегородил ей путь.

В ее взгляде снова кипит ярость. Ну прости, сейчас ты можешь злиться только на саму себя. Это не я на тебя набросился, не в этот раз. Вот бы эту ярость, да в нужное русло…

Но не судьба.

— Скажи мне хотя бы свое имя. Именно об этом я хотел спросить тебя. А то как-то нечестно выходит, не находишь? Мое-то ты знаешь.

И лучше тебе не знать, как я называю тебя за глаза.

Уж думал, она пошлет меня в далекое путешествие и убежит, но вместо этого услышал, как она процедила сквозь зубы:

— Меня зовут Соня. А мою дочь зовут Аля. И именно поэтому у нас с тобой ничего не будет. За развлечениями тебе не ко мне, а ты явно не готов ни к чему серьезному весь такой… Такой… Ну короче, знаешь ты какой, так что просто держись от меня подальше, ясно тебе это, Андрей?

Развернулась и припустила домой.

А я узнал все, что хотел.

Глава 14. Соня

— Прости меня, Аль, — прошептала я еще раз, целуя дочь в лоб. — Прости, что вчера так не вовремя заснула.

Да, я соврала ей.

А что мне оставалось? Шишки и каштаны, которые так и остались на аллее, были последней вещью, что меня тогда волновало. От Андрея я сбежала с реактивной скоростью. Ведь мы жили в одном подъезде, не хватало еще возвращаться домой вместе. Оказаться с ним в узкой кабине лифта. Мне и на свободе рядом с ним казалось, что он центр этой Вселенной, а что уж говорить про замкнутые помещения?

Андрей не стал бросаться следом.

На его лице отразилась полная гамма противоречивых чувств, когда я наконец-то сказала о дочери. Правильное решение. Все с ним моментально ясно. Просто еще один мужчина, который боится ответственности. Для таких наличие ребенка понижает мужское либидо прямо-таки в считанные секунды. Как по волшебству.

Я снова ошиблась и эта ошибка дорого мне обошлась — Аля осталась без обещанной подделки. Она уже заснула, когда я попросила Лерку приглядеть за ней, поэтому дочь поверила мне на слово, когда я сказала, что вместо того, чтобы сбегать на аллею и начать делать поделку, я уснула прямо в кресле.

Не плакала. Не обвиняла. И это резануло по сердцу еще сильнее. Даже моя собственная дочь в курсе, что все это без толку и у нее непутевая мамаша.

Короче, причин для самобичевания мне тем утром хватало. Особенно, учитывая Андрея и вчерашние поцелуи, от которых по телу разливалось тепло, но Вселенная, видимо, решила, что и этого недостаточно.

Как только Аля убежала в группу, ко мне вышла наша воспитательница Наталья Васильевна и попросила меня на два слова. Мы вместе вышли в коридор.

— Сонечка, мне правда неудобно о таком говорить… Дело в том, что Аля стала очень много фантазировать.

— В каком смысле? — оторопела я.

Наталья Васильевна протянула мне кипу бумаги, которые держала в руках. Хватило беглого взгляда, чтобы узнать розовый вертолет. Он был изображен на всех рисунках.

— Аля смотрит мультик «Щенячий Патруль» и там…

— Нет, — мягко покачала головой воспитательница. — Я знаю, что в мультфильме один щенок летает на розовом вертолете, но эти картинки не имеют ничего общего со щенками. Аля уверена, что ее отец пилот… И он скоро прилетит. Это так?

— Послушайте, я не думаю, что вам стоит вмешиваться и…

— Соня, — опять прервала она меня. — Я бы не стала вмешиваться, это сугубо твое личное дело. Но над Алей смеются другие дети. Она часто плачет, злится и ругается с ними. И все из-за розового вертолета.

— Дети всегда ругаются, — подала я слабый голос.

Наталья Васильевна тяжело вздохнула.

— Она не рассказывала тебе об этом?

Я качнула головой. Дома она вертолеты не рисует.

— Я долго взвешивала, но решила, что ты должна это знать, Соня. Со своей стороны, я помогу Але чем смогу. Всего доброго.

Распрощавшись, она ушла, а я на негнущихся ногах спустилась по лестнице и вышла на крыльцо детского сада. Но там меня ждал еще один круг ада.

Под козырьком толпились активные мамочки группы. Из-за вечной занятости я держалась в стороне от субботников, уборок, покрасок, открытых уроков и всего, в чем требовалась родительская помощь. Просто не могла иначе, у меня не было свободного времени на это. А объясняться с посторонними о своем образе жизни я не собиралась.

Я попыталась проскользнуть мимо, но шел дождь, а народу было слишком много. Незамеченной уйти не удалось.

— Минаева! — окрикнули меня. — У нас назначен плановый ремонт крыши. В группе потолок протекает. Нужна мужская сила, чтобы вытащить мебель.

— Ничем помочь не смогу, — бросила я и сбежала по ступеням крыльца.

— Как это? — донеслось вслед.

Умчалась, как можно скорее, оставив вопрос без ответа. Могу поспорить, что их чада и дома обсуждают Алины фантазии об отце-пилоте. Лишь воспитательница действительно знала, что я мать-одиночка. А другие вполне могут поверить в тот несвязный лепет, который им рассказывают дома дети после дня, проведенного в детском саду. И если Аля давно «болеет» розовыми вертолетами, то об ее отце-пилоте может знать едва ли не вся группа. Да, в вертолет они могут и не поверить, но в отца с командировками — вполне.

Черт возьми!

Дождь только усилился, и когда я добралась до машины, то уже промокла до нитки. Черт бы их всех побрал! Проклятье! Проклятье!

Я колотила изо всех сил по рулю и только потом выдохнула. Обычно это помогало, но не теперь. Повертела головой, чтобы выехать со двора и наткнулась на удивленный взгляд какого-то мальчугана под зонтиком. Все нормально, пацан, просто тетя на грани нервного срыва. Иди куда шел и лучше побыстрее.

В офисе меня огорошили тем, что от рубрики «Строительство» сайт в новом месяце собирается отказаться, так что мои статьи о методах заливке пола больше не нужны, хотя мне за них и заплатят.

— Но ты не расстраивайся, — продолжал босс. — Ты водишь машину, значит бери раздел «Авто-Мото» и… Пиши статью на тему о том, как зависит сексуальный темперамент мужчины от его стиля вождения.

— А может я лучше про правила дорожного движения? Штрафы, страховка…

— Нет! Наш сайт активно развивается и, как показывают исследования нашего сегмента аудитории, больше всего пользователей привлекает тема отношений. А отношения между мужчиной и женщиной это что?

— Что? — повторила я.

— Это секс! Секс главный двигатель торговли, Соня! Поэтому пиши эту статью, а следующую, пожалуйста, давай о том, как заниматься сексом в машине.

Я подняла свою нижнюю челюсть с пола.

— Вы шутите, Давид Маркович?

— Какие уж шутки, Соня! Я даю тебе лучшие статьи, которые соберут больше всего просмотров, потому что помню, что ты мать-одиночка и тянешь все на себе. А вместо благодарности вот это! Подумай еще о том, чтобы вести рубрику советов для женщин. Накидай примерный план. Ты ведь женщина, должна понимать, что вас интересует больше всего…

«А чего ж это вы своих маркетологов об этом не просите!», — чуть не ляпнула я, но вовремя прикусила язык, потому что из-за того, что я не оценила щедрости, босс мигом завелся и теперь перешел на старое доброе запугивание:

— Или ты хочешь уволиться, Соня? У меня половина кадров мечтают писать на такие денежные темы, а ты еще носом воротишь?!

Натянув улыбочку, я поблагодарила босса и покинула офис.

Секс. И отношения.

Супер, мать вашу.

Знаешь что, Вселенная? Даже прошлого разговора с меня было достаточно на сегодня! А это уже перебор. Хоть бери и вламывайся в квартиру соседа под видом научных исследований.

После офиса, не выходя из машины, купила в ближайшем «Макдаке» горячий сэндвич с кофе и расправилась с ними в пробке по дороге в студию. Пробка затягивалась настолько, что я думала уже начать переодеваться прямо в машине, чтобы успеть к началу тренировки. Но потом я удачно перестроилась, пусть и нарушая правила, и свернула в ближайшие дворы. Кое-как нашла, где припарковаться, выбежала из машины, подхватив сумку с каблуками и рюкзак, и помчалась на вторую работу.

— Соня! С тобой Светлана поговорить хочет! — крикнула мне вдогонку администратор.

Нет, Вселенная, ты определенно надо мной сегодня издеваешься. Теперь еще и разговор с директором танцевальной студии.

Кое-как за пять минут в раздевалке натянула на себя топ и леггинсы. Сумку со стрипами взяла с собой в зал — бегать на пятнадцатисантиметровых каблуках по лестнице я могу, но лучше не буду.

Моя группа уже собралась. Ирка перестала разминаться у шеста и подмигнула мне с улыбочкой. Времени на разговоры с подругой не было, впрочем, когда это у меня бывает иначе?…

***

— Ну, ты нас сегодня не щадила, подруга, — сказала по дороге в кофейню Ирка. — Я уж думала сдохну там на третьем подходе. А ты, как заведенная, подход за подходом. Хоть полегчало? Выпустила пар?

Да, что-то я перегнула сегодня палку. Взяла слишком быстрый темп и увеличила количество подходов.

А все ярость. Из-за себя, из-за Андрея. Из-за того, как изменилось его лицо, когда он узнал о ребенке. Иди его ищи теперь, будет держаться от меня за тридевять земель, хоть и живет так рядом.

Помню, как посмотрела в зеркало после одного из подходов, а мои девочки, красные, потные, смотрят на меня в ужасе. А мне хоть бы хны. Ярость и недотрах, походу, стимулируют круче энергетиков.

— Прости, что-то я сегодня перестаралась… — отозвалась я. — Просто все летит к чертям, да еще и через одно место. Дома, в офисе, теперь и здесь…

— Слышала, что ты к начальству ходила. За опоздания тебя отчитали?

— Эээ… Нет. Наоборот, предложили повышение, — кисло отозвалась я, листая меню.

— Так это же здорово, — обрадовалась Ира. — Будем отмечать?

Я покачала головой.

Уже после тренировки, переодевшись, я пошла к начальству. Со Светланой мы когда-то начинали танцевать стрип-танцы вместе, но после я ушла в декрет, а Света за это время успешно раскрутила собственный бизнес.

Разговор с начальством вышел коротким. Света предложила мне участвовать вместо себя в конкурсе по стрипу.

— Ты сейчас в отличной форме, Соня. Не потеряла форму и сноровку после родов, выкладываешься на все сто каждую тренировку. Группа в тебе души не чает. Но это не твое, Сонь. Ты можешь больше. Ты танцевала всегда лучше, чем я, а эти все дипломы… — она указала рукой на завешанную рамочками стену. — Просто все эти шесть лет тебе было не до этого. Но пора, Сонь. Пора заняться тем, что ты умеешь лучше всего. Скажи, что ты согласна.

— Света… Я не могу.

— Да почему не можешь? Уже выросла твоя Аля, ей ведь почти шесть? Послушай, там такой призовой фонд, Соня. Судьи хорошие, все по-честному будет, понимаешь? Это твой шанс перестать мотаться между работами. Тебя заметят, дальше пойдешь. Раскрутишься, заведешь инстаграм, откроешь персональные курсы.

Звучало заманчиво, и я почти согласилась. Пока она не сказала:

— Надо всего лишь ездить туда в шесть вечера на тренировки. Три выступления, тренируются все вместе. Такие требования для равных условий конкурсантов.

Шесть вечера, черт возьми! Это в час-пик только час туда, потом тренировка два-три часа и еще полчаса обратно. Твою мать.

— Как часто надо ездить? — спросила я аккуратно.

— Пять дней в неделю. Это после работы, Сонь, ну попробуй.

Мужчинам и даже женщинам, у которых нет детей, невозможно объяснить, что материнство — это работа без выходных. Там просто не существует понятия — после работы. Нет каникул. Не бывает отпуска. Двадцать четыре часа, семь дней в неделю, триста шестьдесят пять дней в году ты всегда на передовой. Особенно когда ты — мать-одиночка.

И тратить по четыре вечерних часа пять дней в неделю на тренировки, я просто не могу себе этого позволить. Даже если буду оставлять Алю в саду до семи, ее просто некому забирать оттуда, кормить ужином. Мне некому поручить такую интенсивную заботу о ребенке, потому что все эти шесть лет я справлялась со всем одна.

Мой отказ Света не приняла. Настоятельно потребовала, чтобы я подумала, прикинула, кто может меня подменить. Я представила, как составляю график смен между мамой, соседкой и подругой. И как сама почти не вижу собственного ребенка, потому что тренируюсь, тренируюсь и снова тренируюсь.

Настоящий спорт это всегда бесконечные тренировки. А еще бесчисленное множество соревнований и конкурсов. Не знаю, есть ли смысл соглашаться на этот подвиг и напрягать всех окружающих меня людей, если дальше этого соревнования моя карьера стрип-танцовщицы не пройдет.

Я рассказала об этом Ире и она стала убеждать меня, что сможет посидеть с Алей, и чтобы я быстрее звонила маме. И не решала за остальных людей. А еще не впрягалась во все сама, как ломовая лошадь. Но я давно жила именно так. Меня все устраивало.

Мама на мой звонок не ответила.

— Видишь, — сказала я, — у нее тоже есть свои планы и своя жизнь.

— А когда ты начнешь жить ради себя? — грустно хмыкнула Ира. — Когда Але тоже стукнет почти тридцать?

Я развела руками. И решилась спросить то, что так давно меня мучило.

— Скажи мне, Ир, а если бы ты встретила мужчину, который предложил бы переспать с тобой, и больше ничего… Ты бы согласилась?

— Красивый хоть? — с прищуром спросила Ира.

— Да.

— Я его знаю?

— Вряд ли.

— Сонь, — сказала Ира, касаясь моей руки. — Просто выключай иногда голову. Знаю, что ты уже совершила ошибку, хотя я и не считаю Алю — ошибкой, да? Но ты просто очень много думаешь и анализируешь каждый свой шаг. А насчет тренировок ты хорошо подумай. Я с твоим начальством согласна. Мы с девочками сдохли в первые же минуты твоего интенсива, а у тебя даже дыхание не сбилось. А что касается мужика… Просто отключи голову и пусть натянет два презерватива для надежности. А я ради тебя даже с Алей посижу.

— Он не вернется, — покачала я головой. — Вчера я сказала, что у меня есть дочь…

— Как знать, Соня. Как знать.

Глава 15. Андрей

— Твою мать, Романов, опять? — тяжело вздохнул вместо приветствия Джек Картер, когда ответил на мой звонок. — Что на этот раз?

На заднем фоне жил своей жизнью аэродром. Эти звуки были музыкой для меня, а я всего-то не работал какую-то неделю, а уже готов был лезть на стены.

И не только из-за отсутствия работы.

— Привет Джек. Вчера я узнал, что у нее есть ребенок.

— От тебя?

— Нет, — опешил я. — Я и с ней-то самой знаком от силы неделю. Да и какая разница от кого?

— О, чувак. Большая. Но если ребенок не твой, как ты говоришь, то забей. Романов, давай ближе к делу. Мне пора в рейс.

— Что мне делать, Джек?

— Взять вина, презервативы и трахнуть ее. Повторить несколько раз, пока не отпустит.

Я поперхнулся кофе.

— А какого ответа ты ждал от меня, Эндрю? — продолжал невозмутимый Картер. — Жениться ради одноразового секса? Кажется, ты уже один раз именно так и женился.

— Сестра сдала меня?

— А кто еще? Не твоей жене ведь я звонил, чтобы узнать подробности твоего прошлого. Хотя это мысль. Давай ее спросим, как тебе поступить?

— Картер, ты невыносим.

— Я честен, Романов. В отличие от тебя самого. Ты хороший парень, я понимаю, и не привык цинично смотреть на мир. У вас с Элен это в крови, наверное, так уж вас с сестрой воспитали. Меня воспитали иначе, и именно поэтому ты звонишь мне, чтобы узнать, как в таком случае поступают настоящие плохие парни. Так вот мой совет — вино, презервативы и секс. Матери-одиночки хотят ни к чему не обязывающего секса также сильно, как и все остальные женщины. А может, даже сильнее… Все, отрубаюсь.

Он сбросил звонок.

Да, блин.

Наверное, все дело в том, что я слишком правильный. И теперь, как Раскольников после преступления, медленно схожу с ума и, может быть, поэтому меня еще так тянет вернуться к ней.

А ведь когда-то я хотел свою жену до одури. Просто безумно. Самая красивая девушка университета. Ника не раз занимала призовые места на всяких конкурсах красоты. Из-за них с трудом вообще окончила учебу, потому что не вылезала из тренажерных залов, салонов косметолога и сеансов у диетолога.

Как меня распирало от гордости, когда она осталась у меня впервые на ночь. Когда согласилась встречаться. Я ведь тоже уродом не был, и она не была моей первой и единственной. За мной девушки тоже бегали, но я никого не видел кроме нее. И когда забирал ее в летной форме, с ее слов, половина курса ей завидовала.

Да, Лена и родители считали, что я слишком тороплюсь. Что ранний брак ни к чему хорошему не приведет. Но мои родители и сами рано расписались и, глядя на них, я всегда думал, что первая любовь это навсегда.

А оказалось лет на восемь. А может, и меньше. Просто раньше у меня никогда не было столько свободного времени, как сейчас, чтобы оглядеться и понять, из чего же, собственно, состоит моя жизнь? Последние несколько лет я только и делал, что работал. Мой второй пилот, Саня Фадеев, поначалу даже спрашивал, как моя жена относится к тому, что я работаю без отпусков? А я самоуверенно отвечал, что у нас все прекрасно, живем душа в душу.

Конечно. Если мы практически не виделись.

Сейчас и не поймешь, когда все пошло не так и в какой момент оказалась пройдена точка невозврата.

Теперь я ясно понимал только то, что на прежний курс моя семейная жизнь уже никогда не выйдет. Отказ всех систем. А дальше столкновение с землей. И конец.

А с Соней я вчера летал наяву.

Да, я чертов пилот до мозга костей. И это уже не лечится.

Картер прав. Я всю жизнь был правильным. Не перевозил наркотики и не торговал оружием, как он, чтобы выжить. И до этого дня у меня и скелетов в шкафу-то не было ни одного.

Но и поцелуй в парке с незнакомкой пока не сделал из меня монстра. Я не могу просто взять и написать женщине, бок о бок с которой провел десять лет, что все кончено. Мне, как минимум, нужно дождаться ее возвращения. И да, это будет больно. И зная Нику, вряд ли спокойно.

Но и сообщать о разводе смской неправильно.

И если с Никой мне все понятно и ничего, кроме неприятной изжоги, я при этом не ощущаю, то, что делать с Соней, я не знаю.

У Сони есть ребенок.

Вчера эта мысль вышибла из меня дух.

Сегодня я понимаю, что сильно удивился скорее тому, что по ее телу вообще не скажешь, что она была беременна. По форме груди — что кормила, если кормила вообще. Мужчины впечатлительные личности, помню так сказала моя мама, когда обсуждала с Леной беременность, когда они с Картером навещали родителей в России. Она и выдворила нас из кухни с Картером и отцом, чтобы мы не слушали о трещинах в сосках и прочих ужасах.

Я тогда не понимал, как в здравом уме можно заставить пройти свою женщину через такое. Но я понимал, что женщины устроены иначе и однажды материнский инстинкт все равно срабатывает.

Я аккуратно спросил о детях Нику, когда мы возвращались домой в тот вечер.

— Даже не думай об этом! — ответила она. Я заметил, как ее передернуло. — Вам хорошо, вас хоть с кухни выгнали. А меня заставили все это выслушать, якобы, чтобы набраться опыта. Да к черту такой опыт! Нет, нет и нет. Я не готова набирать двадцать пять кило! Не готова к тому, чтобы входить в дверные проемы боком! Что мои ноги раздует настолько, что я смогу носить даже в разгар зимы только вьетнамки. Ни за что, Андрей! Я пока не готова к детям.

И я успокоился.

Но только теперь задался вопросом — а настолько ли это все ужасно, как кажется?

Сестру после родов я видел лишь однажды. Да, она изменилась, но не стала ужасней, страшней, не растолстела до размеров бегемота, ее кожа не пошла складками, как у шарпея. Большая перемена произошла в ее взгляде, мягких чертах лица появилось что-то новое, другое, неуловимое.

Лена часто жаловалась на то, что не справляется одна с сыном, даже с поддержкой Джека и Замиры, их взрослой приемной дочери. И я тогда просто кивал, мол, ну да, материнство это тяжело.

Но у Лены хотя бы была поддержка, а насколько это тяжело, если ты совсем одна? Если вокруг нет родственников и даже мужа? Если бы у Антошки был муж, она первым делом упомянула бы о нем. А так для нее на первом месте ребенок, она и сказала мне об этом, чтобы раз и навсегда отпугнуть.

И это сработало там. В тот момент. Я опешил. И отпустил ее, позволил уйти.

Может быть, она в разводе. Может быть, у нее и не было никогда мужа, а раз обжегшись, теперь она держится от мужчин, как можно дальше. Но не все же из нас такие сволочи и козлы? Вот я никогда…

А нет.

Значит, все-таки все.

Глава 16. Соня

После того, как я забрала Алю из сада и мы собрали новую порцию шишек и каштанов на аллее перед домом для чертовой поделки, я решила завернуть еще и в магазин. К брокколи и куриной грудке в моей тележке прибавились «Мартини» и яблочный сок.

Я все-таки напишу эти статьи про отношения и секс.

Просто пойду по пути Хемингуэя — «Пиши пьяным, редактируй трезвым». Спасибо классику за совет. В трезвом уме я не выдавлю из себя и слова, но эта работа мне нужна и за нее хорошо платят.

Мама трубку так и не брала, значит, с конкурсом мне все-таки придется распрощаться. Искать в срочном порядке какую-то няню и оставлять ребенка на пять вечеров в неделю с совершенно незнакомым человеком мне, во-первых, страшно, во-вторых, не по карману. А напрягать всех кругом — тоже не мой выход.

Шесть лет назад, обдумывая свое положение, я твердо решила, случись вдруг что, я справлюсь. Одна. И сейчас пришло время в очередной раз доказать это на практике. Я смогу.

Все равно у меня нет никакой возможности профессионально заниматься танцами и в ближайшем будущем не появится.

Увлекшись мыслями среди магазинных полок, только на кассе я поняла, что в корзине оказалось слишком много всего. В итоге, я оставила в магазине круглую сумму за два объемных пакета с продуктами.

Все бы ничего, но в моих руках уже был Алин рюкзак, мой спортивный и еще пакет с каблуками. Ничего из этого нельзя было оставлять в машине. Хорошо хоть шишки Аля несла сама.

К тому же еще в магазине мы начали с ней повторять стих для утренника, и всю дорогу до дома Аля продолжала безжалостно картавить строки, а мне ничего не оставалось, кроме как постоянно поправлять ее.

Так что когда мы наконец-то добрались до подъезда, даже у такой тренированной меня на этот раз сбилось дыхание.

Ладно, подъезд уже рядом, а там лифт и скоро будем дома. Дотащу.

В подъезде оказалось, что лифт не работает.

Поверх дверей было наклеено объявление о техническом обслуживании оборудования, «просим прощения за причиненные неудобства» и тому подобное. Но работать будет только завтра.

— Мамочка?

— Идем пешком, Аль.

Кивнув, она легко взбежала на первый лестничный пролет и остановилась.

— Я иду, лапочка, — отозвалась я. — Прямо за тобой. Все в порядке.

Перехватив пакеты, я двинулась следом. Аля продолжила повторять стихотворение, но я на этот раз ее не поправляла. Просто шла следом, крепко стиснув зубы, а «Мартини» громыхало в пакете так, как будто с собой у меня был запас для недельного запоя.

Настроение у меня было — начать пить прямо с порога, даже не разуваясь, и прямо с горла и можно без сока.

Конечно, нельзя пить на глазах у ребенка, но я чувствовала, как с каждым шагом истончалась моя решимость, а взведенные нервы достигали предельной точки. Нет, я, конечно, все могу. И работать без выходных, и носиться между двух работ, и на мечты свои забить. И даже со всем справлюсь, и коня на скаку, и в горящую избу, и шишки в полночь, но, проклятье, за что мне все это?

Почему я?

Почему все время одна?

Восьмой этаж. А на девятом живет мой горячий сосед, который больше знать меня не хочет. И сложись моя жизнь иначе, сейчас я бы прямо на лестничной клетке хлебнула «Мартини», а потом первая постучала бы в его дверь. Мной владело уже не просто примитивное физическое влечение и потребность переспать хоть с кем-то, чтобы ощутить на своем теле мужские руки, а не только свои.

Я просто была сыта по горло одиночеством.

— Ой, мамочка! — ахнула Аля.

По ступеням, как бешеные лягушки, стали прыгать каштаны. Покатились шишки. А я стояла с пакетами, рюкзаками и сумками и просто смотрела на то, как все, что мы собрали на аллее, скачет и летит в дыру между лестницами. Этот дурацкий день просто не мог закончиться иначе.

— Липучие вы лепестки… — протянула я.

В тишине подъезда это прозвучало довольно громко, но я не придала значения звуку шагов, раздавшихся сверху. В доме было шестнадцать этажей, был вечер, а лифт не работал, конечно, на лестницах будет столпотворение.

— Плости, мамочка! — всхлипнула Аля. — Только не кличи. Это пакет полвался!

— Солнышко, ты не виновата. Не плачь.

Тяжело опустившись на ступеньку, я выпустила наконец-то пакеты из рук, сбросила рюкзаки на лестницу и раскрыла объятия, в которые Аля и бросилась, всхлипывая и рыдая.

— Мы спустимся вниз за новыми?

Идея топать туда и обратно десять этажей без лифта за ненавистными каштанами мне не нравилась. Особенно в свете того, что мы и так задержались, пора было готовить ужин, а времени на поделку оставалось все меньше.

— Аля… Давай для начала соберем то, что осталось, а дома попробуем придумать что-нибудь из того, что есть? Если не хватит, то сходим.

— Ладно. Я соберу!

Она стала скакать по ступеням, собирая сбежавшие каштаны в карманы пальто. А я всерьез задумалась о том, чтобы начать пить прямо здесь, но кто-то спускался сверху, и я решила сначала дождаться, пока кто-то из соседей хотя бы прошел мимо.

Но шаги стихли. Кто бы это ни был, он замер выше по лестнице.

И после я услышала тот терпкий бархатный голос, от которого раз за разом теряла голову:

— Хочешь, я помогу?

Глава 17. Андрей

Я просидел около часа у двери Сони, дожидаясь ее возвращения. В подъезде была непривычная движуха — оно и понятно, лифт не работал. Впервые в жизни я вообще увидел всех соседей, живущих на верхних этажах, как и они меня.

После я позвонил еще раз в Сонину квартиру, но без толку. Похоже, никого действительно не было дома. Я хотел уйти, но тогда же услышал этажом ниже детский голос:

— Ой, мамочка!

Что-то застучало, зашуршало и запрыгало по бетонным ступеням. Звякнули бутылки, и знакомый голос с чувством процедил:

— Липучие лепестки…

Я сразу спустился на этаж ниже, прошел мимо собственной квартиры и нашел Соню, сидящей на ступенях, в окружении пакетов из супермакета и рюкзаков. Она тащила все это одна?

Я запнулся на мгновение, глядя на то, как она обнимала девочку. Значит, вот она — ее дочь.

Это правда.

Девочка была в вязаной розовой шапке с очками пилота сверху и пальто, большего я разглядеть не успел. Мать и дочь перестали обниматься, и девочка стала прыгать по ступеням, собирая рассыпавшиеся каштаны в карманы. Снова каштаны. Вот для чего они были нужны Соне. Вовсе не для инстаграма. Ответ был на поверхности, только я привык к совсем иному.

Дочка Сони заметила меня первой. Спрятала очередной каштан в карман и посмотрела на меня большими темными глазами. У Сони они были светлее, а вот губы девочке точно достались от матери. В целом, девочка очень напоминала ее, как будто в ее создании больше никто и не участвовал, кроме матери.

Я улыбнулся девочке, чье имя успел забыть. Вчера Соня назвала его мельком, а я из-за шока не запомнил.

Картер прав, я не из тех парней, кого он с классическим британским акцентом зовет bad ass. Я из хороших парней, играю за команду в белом. И что поразительно, рядом с Соней мне и нет нужды строить из себя кого-то, кем я не являюсь. Здесь и сейчас ей совсем и не нужен плохой парень.

Ей определенно нужна помощь. Хотя бы донести эти пакеты и сумки до дома. Для меня раз плюнуть, а для нее — сомневаюсь. В ней ведь весу вполовину меньше, чем во мне. Ребра пересчитать можно… Так, не будем сейчас о ее ребрах.

Я долго думал о том, что могу предложить ей. Да, в первую очередь это секс. Но не сексом единым. Ведь я не хочу, чтобы она решила, что мне от нее только секс и нужен. Хотя я уже сделал все, чтобы она именно так и решила.

Но на самом деле это не так.

Просто сейчас, не разобравшись с Никой, я и предложить-то не могу Соне ничего иного. Для начала я должен закончить собственные отношения. Так будет правильно и так велит поступить мне совесть. Но я не хочу терять это время даром, дожидаясь пока моя жена вернется из путешествия. Я и так практически просрал свой отпуск, не сделав во время него ничего полезного. Только оставшись без работы, я понял, что совершенно не знаю, что делать с собственной жизнью. Не знаю, куда себя деть и чем заняться. Поэтому я очень хочу быть для Сони полезным. Хоть как-то.

— Хочешь, я помогу?

От моего вопроса Соню аж подкинуло, словно сидела она не на лестнице, а не пристегнутой в кресле самолета, который внезапно рухнул в воздушную яму.

Глаза стали круглыми, большими. Она смотрела на меня так, как будто на нее надвигался монстр, способный сожрать ее заново.

Я же почувствовал себя конкистадором, который встретил пугливую островитянку, совсем не понимавшую его языка. Испуганная, удивленная и настороженная Соня вполне могла отказаться от помощи просто из принципа, чтобы гордо дотащить тяжелые сумки и пакеты из магазина самостоятельно, хотя я видел, как тяжело она дышала. Такая, как она, просто не привыкла признаваться в слабости. Или в том, что ей нужна помощь, поскольку знает, что может рассчитывать только на себя.

На ее лице по-прежнему ни капли макияжа, только естественный румянец на щеках. Впервые я смог разглядеть Соню при нормальном освещении. Ведь в тот раз в ее коридоре мне было совсем не до того, когда она стояла полуголая, а вчера в парке было слишком темно.

Волосы у нее были цвета темной, насыщенной меди. Косички ее дочери, выбивавшиеся из-под шапочки, были точно такого же цвета. Глаза Сони поначалу казались мне голубыми, но теперь я видел, они были темно-зелеными со светлым ободком вокруг зрачка. А на щеках и чуть вздернутом носу проступали редкие веснушки.

Она так ничего и не ответила, только кивнула, разрешая взять пакеты, а потом тихо спросила дочь, все ли она собрала? Девочка покачала головой:

— Очень мало каштанов осталось, мамочка.

Что ответила Соня, я не слышал. Я подхватил ее пакеты и рюкзаки, и внутри снова звякнули бутылки. Соня тут же покраснела и отвернулась. Господи, как ей только алкоголь-то продали, на кассе она тоже краснела? Если бы не дочь, никогда бы не поверил, что она сильно старше школьницы.

— Для чего вам нужны каштаны? — спросил я, поднимаясь по лестницы первым.

— Поделку в сад будем делать! — ответила девочка. — Мамочка вчела очень устала, и мы не успели.

Вот оно как. А ведь в том, что они не успели закончить поделку, тоже я виноват.

— Только у нас мало каштанов осталось, — продолжала девочка. — Лазбежались все!

Она так смешно картавила. Жаль, что идти было недалеко. Я остановился с пакетами чуть в стороне от Сониной двери. Сама она по-прежнему хранила молчание и даже глаз на меня не поднимала.

— Классная шапочка, кстати, — сказал я своей единственной собеседнице. — Это шлем пилота, знаешь?

Девочка просияла:

— Да! Я буду пилотом, как папа!

Соня с грохотом обронила ключи на пол.

Неожиданный поворот. Так у малышки есть папа? Может, он просто такой же помешанный на работе, как и я, трудоголик? Или они уже в разводе? Это бы объяснило хотя бы отсутствие мужских средств в ее ванной.

— Правда? — подал я голос. — А на каком самолете летает твой папа?

Даже дети пилотов знают такие вещи.

— Мой папа летает на лозовом велтолете! — с гордостью произнесла малышка.

— Аля, домой. Быстро! — встряла Соня, наконец-то справившись с замком.

Румянец сбежал с ее лица. Теперь она была бледна как смерть. Испугалась, что я узнал, что она замужем? Что расскажу обо всем ее мужу? Или что с ней?

— Раздевайся и хорошенько вымой руки, а я буду за дверью, хорошо, Аль?

— Да, мам!

Я понял все без лишних слов. В квартиру меня больше не пустят. Оставил пакеты и рюкзаки за порогом, и Соня тут же прикрыла дверь, прислонившись к ней спиной, и подняла на меня глаза.

— Спасибо за помощь.

Я кивнул.

Какая же она красивая все-таки. Кому-то очень повезло. А он по миру мотается, совсем как я когда-то.

— Что тебе нужно, Андрей?… — шепотом спросила она. — Зачем это все? Ты же видел, у меня ребенок…

— И муж.

Она прикусила губу и покачала головой. Набрала полные легкие воздуха и выпалила:

— Нет у меня никакого мужа. Аля… его выдумала. Поверила в сказки моей мамы. Только теперь это зашло слишком далеко… — она шмыгнула носом. — Ох уж этот липучий розовый вертолет…

Я не мог не улыбнуться. Теперь понятно, почему она так ругается.

Она снова всхлипнула, а я, подавшись порыву, притянул ее к себе. Обнял. Услышал, как она зарыдала сильнее, процедив сквозь зубы:

— Не нужно тебе ходить за мной, Андрей. Ничего у нас не выйдет. Так что не надо даже пытаться.

Не сдержался, провел рукой по ее блестящим волосам, вдыхая карамельно-шоколадный запах шампуня, и спросил тихо:

— Чем я могу помочь тебе, Сонь?

Она мигом отстранилась, вытирая тыльной стороной ладони щеки.

— Это даже не смешно, Андрей. Я прекрасно справляюсь со всем сама. Не нужно мне помогать, и если ты думаешь, что так сможешь залезть ко мне…

Я коснулся ее губ пальцем и сказал:

— Я не сомневаюсь в том, что ты со всем справляешься сама. Разве похоже, что я смеюсь или издеваюсь? Или надеюсь на что-то более? Я просто хочу помочь, Соня. И ничего не требую от тебя взамен. Как сосед. Соседи ведь помогают друг другу?

Она смотрела на меня круглыми глазами, а я подавил желание еще раз провести подушечкой по ее губам и снова ощутить жар ее рта. Как сосед, как же. Вот так соседи себя точно не ведут.

— Так что, Соня? — хрипло спросил я.

— У тебя, наверное, своих дел хватает…

— Я в отпуске. И у меня совершенно нет никаких дел. Честно. Так что просто скажи, и я сделаю.

Соня не сводила с меня настороженного взгляда. Я ждал. Был готов ко всему, к любой фразе, начиная от: «Нам нужны деньги», до простого: «Поцелуй меня».

Но вместо этого услышал:

— А собери-ка нам еще каштанов, Андрей.

Глава 18. Соня

Оказалось неожиданно сложным попросить у Андрея именно каштаны. Других вариантов, как он мог помочь, было-то предостаточно, но пришлось держать себя в руках. За дверью меня ждет дочь, а на лестничной клетке из-за неработающего лифта — проходной двор. Не разгуляешься в просьбах.

А я не далее, чем вчера, давала себе обещание держаться от него, как можно дальше, и не надеяться на чудо. А он вместо того, чтобы навсегда исчезнуть, появился в тот самый момент, когда я была в шаге от отчаяния.

Я все-таки не железная. Тяжело признаваться в этом, но да. Свой лимит тянуть лямку в одиночестве я исчерпала.

Я отчетливо поняла это, сидя на лестничной клетке с тремя пакетами и в окружении тяжелых рюкзаков. Если бы не Андрей, мне кажется, я бы там и заночевала. В голове была пустота, телом руководило истощение. Как после недельной голодовки, или невероятно сильного отравления, я просто не чувствовала себя цельной, способной взяться за привычную рутину — готовить ужин, продолжать учить стих, параллельно с этим помогать Але с поделкой, может быть, закинуть еще стирку, а еще обдумать и набросать макет будущей статьи.

Сейчас я не хотела и не могла делать ничего из этого. Я ощущала себя беспомощной и уязвимой. И это оказалось неожиданно приятно, особенно в объятиях такого сильного и большого Андрея. Он был на голову выше меня, широкоплечий, с хорошо ощутимыми бицепсами под тонким свитером. Снова захотелось уткнуться лбом в его шею и просто вдыхать запах его тела. Он стал для меня аккумулятором. Я чувствовала, как он водит ладонью по моим волосам, и понимала, что мои севшие батарейки медленно, но верно подзаряжаются рядом с ним. В его объятиях.

Он хотел помочь, как сосед. Как сторонний человек. Но дело было в том, что он уже, каким-то необъяснимым образом, из случайного незнакомца вдруг стал близким и понятным. Тот, в ком я нуждалась. Каждую минуту. И кого мне не хватало весь этот долгий день. Именно в его объятиях я мечтала оказаться, когда вернусь домой.

И когда он, такой исполнительный и правильный, все-таки вернулся с собранными на темной аллее каштанами, я просто не смогла выставить его за дверь со словами: «Спасибо и до свидания».

Нет, в моем случае это было: «Спасибо и… Может, хочешь чаю?».

Аля уже разложила на кухне все необходимое для поделки. Вначале я хотела сделать только ежика из шишки и пластилина, потому что на большее меня не хватало, но даже просто перехваченный восторженный взгляд и его мимолетные прикосновения привели к тому, что одним ежиком дело не кончилось. Слово за словом и мы решили сделать большое осенние украшение для толстой белой свечи, которая столько времени лежала без надобности.

Аля обводила фломастером тарелку, которую удерживал для нее на картонке Андрей, а я гладила утюгом желтые листья. Для такой поделки, чтобы они не свернулись и оставались красивой формы, листья требовалось предварительно засушить под прессом, но у нас не было времени. Поделка нужна была к завтрашнему дню, так что я достала утюг и стала гладить кленовые листья, пока Андрей смотрел на меня квадратными глазами. Так листья тоже продержатся не долго, но хотя бы дольше, чем если бы мы приклеили их сырыми.

— А теперь ты, — сказала я ему, указав на утюг.

У меня уже золотился лук на сковороде, и закипала вода в кастрюле. Я, как обычно, делала несколько дел одновременно, только теперь это давалось легко и просто, а еще приносило неожиданное удовольствие.

Андрей перехватил утюг и стал с опаской гладить листья, пока Аля мазала каштаны клеем ПВА и аккуратно усаживала их рядышком на картоне. Стоило им познакомиться, и она, как заведенная, теперь повторяла его имя: «Андлей», и я замечала, как он каждый раз сдерживал улыбку. Я даже отложила свой ежевечерний сеанс самоуничижения за то, что совсем перестала, разговаривая с дочерью, рычать и использовать слова с буквами «Р», по совету логопеда. На сегодня это задание было выполнено с лихвой.

— Останешься на ужин? — невзначай спросила я, и это далось мне тяжело.

Я не знала, какие у него планы на вечер, а он и так достаточно времени провел с нами. Сейчас он мог отказаться и уйти, но Андрей сказал: «С удовольствием».

И остался.

Мы усадили ежика на проглаженные и подсушенные листья, водрузили в центр белую свечу. Аля покрыла каштаны бесцветным лаком для ногтей и теперь в довершение ко всему они еще и блестели. Получилось, неожиданно хорошо и красиво. Даже было жаль относить в садик. Один-единственный ежик, на котором мы хотели остановиться, сиротливо бы смотрелся на куске картона. Но без Андрея мне бы не хватило запала и времени сделать такую красоту в такие сжатые сроки.

Убрав со стола, я накрыла ужин. Впервые на трех человек, не считая дней, когда у нас гостила моя мама. Ужин был простым — макароны и тефтели с томатным соусом, но я не обменяла бы его ни на что другое.

«Мартини» так и осталось нетронутым.

После ужина Аля стала клевать носом. Как бы сильно мне хотелось, чтобы этот вечер не заканчивался, время неумолимо бежало вперед.

Убрав со стола, я отправила Алю чистить зубы, а сама вернулась к Андрею, который ждал меня на кухне.

— Мне пора укладывать Алю, — сказала я. — Так что, если хочешь, ты можешь идти…

— Я останусь. Только если ты не хочешь, чтобы я ушел?

Меня обдало жаром от его вопроса. Он просто сидел за столом, вертя в пальцах оставшийся от поделки березовый лист, и смотрел на меня.

— Чего ты добиваешься, Андрей? — тихо спросила я. — Это был прекрасный вечер, но насколько тебя хватит? Аля очень легко привязывается к людям, а я не хочу давать ей ложные надежды. Хочу уберечь от напрасной боли в таком возрасте.

— Мамочка, я закончила! — донеслось из ванной.

— Просто захлопни дверь, когда будешь уходить, — сказала я ему. — Она закроется сама.

Может быть, я должна была пообещать ему жаркую ночь в обмен на добытые каштаны? Он увидел, как я живу. Может быть, это хороший знак, что он остался с нами сегодня. В любом случае, редкие мужчины готовы нянчить чужих детей. Даже хорошего секса для такого шага недостаточно, а на меньшее — я не согласна.

Аля попрощалась с Андреем, и я увела ее в детскую. Она щебетала о чем-то, но я не слушала — вздрагивала от малейшего шороха. Все ждала, что сейчас услышу, как хлопнет входная дверь. Действовала на автомате — помогла Але раздеться, переодела в пижаму, распустила косы и расчесала волосы. Взбила подушку, проверила чашку с водой, дождалась, пока она перецелует всех своих кукол и пожелает им спокойной ночи.

Выключила верхний свет, оставив гореть ночник. Спела колыбельную и еще раз поцеловала ее в лоб.

И тогда раздался этот звук — щелкнул дверной замок.

Мое сердце взмыло к горлу, а после заколотилось сильнее. Неужели я могла поверить в другое? Все-таки я слишком принципиальная. Нельзя требовать сразу всего. Наверное, именно этим я его и оттолкнула.

Ладно, по крайней мере, у меня еще осталось «Мартини». Мне только и остается, что писать о сексе, раз уж мне так и не доведется заняться им по-настоящему.

И тогда я услышала, как на кухне вдруг зашумела вода.

Глава 19. Андрей

Соня вернулась на кухню, когда я уже вымыл последнюю тарелку и принялся за сковороду. Она замерла на пороге, глядя на губку в моих руках с таким испуганным выражением лица, как будто я свежевал на ее кухне новорожденных кроликов, а не спокойно мыл посуду.

— Все нормально? — на всякий случай уточнил я.

Да, я решил остаться. И похоже, она была удивлена этому решению. Как будто после проведенного с ней и Алей вечера могло быть иначе, и я просто мог поблагодарить ее за ужин и уйти, хлопнув дверью. Неужели она действительно думала, что я поступлю именно так?

— Но я… ведь слышала, как хлопнула входная дверь?

— Я убрал остатки листьев в пакет с мусором и вынес его в подъезд. Там гнилой каштан, помнишь? Он ужасно воняет.

— Мусор… — повторила она. — А еще ты вымыл посуду.

— Просто не мог сидеть, сложа руки.

Она облизала губы, глядя на губку в моих пальцах. Переступила с ноги на ногу. Если меня не подводит зрение, а также все мои полученные за прожитые годы знания о женщинах, то Соня не только удивлена… Она возбуждена.

Просто, чтобы убедиться, я медленно выжал губку, а Соня сглотнула, заворожено глядя на пену, скользящую по моим пальцам. На то, как я отставил губку в сторону и выключил воду.

— Андрей… — выдохнула она едва слышно, и мой член в штанах моментально дернулся. — Ты вообще настоящий?

Ее глаза снова потемнели. Светлый ободок вокруг зрачка почти полностью исчез. Я ведь всего лишь хотел помочь ей, даже не рассчитывал, что мытье посуды окажет на нее такой эффект и окажется круче самой изощренной прелюдии.

— Я настоящий. Можешь меня потрогать, если не веришь.

Этот разговор явно свернул не туда, куда должен был. Я вообще не рассчитывал на секс сегодня, учитывая, насколько хорошо я успел познакомиться с Сониными тараканами. А еще я не хотел все усложнять. Просто хотел ей помочь. Хотел быть рядом до тех пор, пока не решу отношения с Никой. Хотел объяснить, в конце концов, что да, женат, но это уже ничего не значит.

А в итоге…

Уже в следующую минуту она шагнула ко мне, а я — к ней.

— Аля спит? — прошептал я между поцелуями.

— Да… — выдохнула она.

Ее полустон-полушепот сводил меня с ума. Особенно, когда она произносила мое имя. Я еще ни разу не слышал, чтобы мое имя звучало именно так, как его произносила Соня.

Я сорвал с нее водолазку, на мгновение отстранившись от ее губ. А она потянула на себя мой свитер. Пришлось отпустить ее, чтобы самому стянуть его через голову и куда-то отшвырнуть. Ее губы опустились ниже, на мой подбородок, потом шею. Она застонала, когда я, расстегнув крепления лифчика, освободил ее грудь.

Невероятно. Маленькая, аккуратная, с твердым вздернутым соском, я накрыл ее руками, а сам снова потянулся к ее губам. Ее жаркому рту и красивым губам, от которых мне сносило крышу.

Я хотел попробовать ее на вкус, исследовать тело, открыть для себя ее неповторимые впадинки и ложбинки. Узнать запах, почувствовать дрожь ее тела в момент наивысшего удовольствия каждой клеткой своего тела. Но безумное желание бурлило в крови, не позволяя медлить. Не давало смаковать. Требовало взять, здесь и сейчас. Добиться и получить свое. Наконец-то.

Я подхватил ее за бедра и усадил на освобожденный от всего обеденный стол. Не прерывая поцелуев, легко надавил ей на плечи, вынуждая лечь на спину. Соня плавилась в моих руках, откликаясь на каждое движение. Ей не нужно было повторять дважды, она чувствовала мои желания кожей, читала их без всяких подсказок.

Еще раз скользнув пальцами по ее ребрам, я пообещал себе, что в следующий раз обязательно сделаю это губами и языком, но сейчас я больше не мог медлить. Потянулся к ее джинсам, расстегнул и стащил вместе с бельем, оставляя болтаться на одной ноге. Выпрямился на секунду, чтобы полюбоваться ею — открытой, голой, беззащитной. С прикушенными губами, чтобы не дать волю стонам. Она смотрела на меня из-под полуопущенных ресниц, разведя в стороны ноги. И лежа на обеденном столе, у которого еще час назад была идеальной мамой и хозяйкой. А сейчас была чистым искушением.

— Надеюсь, прошлое предложение еще в силе? — прошептала она.

Я толкнул кухонную дверь, не сводя с нее взгляда, а после высыпал на стол целую жменю ярко-синих квадратов.

— Двадцать четыре. Как и обещал.

— Только обещаешь… — выгнулась она, обхватывая меня голыми бедрами. — Закрой дверь…

Я выполнил ее просьбу, потом дернул на себя молнию, и штаны упали к щиколоткам. Навис над ней, упираясь локтями по обе стороны от ее головы. Ударил бедрами, позволяя члену скользнуть между ее разведенных ног.

— Ох!.. Андрей.

О боже. Как я только не кончил от одного ее стона, не знаю. Сгреб со стола один презерватив и разорвав зубами, раскатал латекс по всей длине.

Сильнее развел ее бедра, подхватив под ягодицы, и стал медленно погружаться. Черт. Она была тугой, как девственница. Я даже зажмурился, пытаясь думать о мертвых кроликах, котятах и щенятах, о чем угодно, черт возьми, только не о том, как это охренительно быть внутри нее. Нельзя так позорно облажаться в первый же раз и кончить даже до того, как я войду в нее полностью.

— Больно? — отреагировал я, когда она едва слышно вскрикнула.

Соня кивнула.

— Прости, — пискнула она. — Я давно не…

О, �

Соня

– Боже, Соня! – лепетала в трубке Ира. – Он ведь всю жизнь двоечником был, да я бы в жизни не подумала, что он способен такое вытворять в постели целую ночь напролет! У него просто огромный, представляешь?

Да. Сегодня именно один из тех дней, когда я, с Иркиной подачи, снова вспоминаю, что в мире все еще существует секс.

Учитывая блага цивилизации, мультиварки с отложенным режимом и дистанционные покупки в интернете, удаленную работу и автосервисы, любая женщина теперь вполне проживет без мужчины. Жаль только, что при этом в сутках нет хотя бы часов тридцати… Уже и не помню, когда я спала больше пяти часов подряд, поскольку со всем я справляюсь одна.

Есть лишь одна загвоздка в отсутствии мужчины в моей жизни. И она довольно незначительна – каких-то двадцать сантиметров. Но я почти уверена, что могу прожить и без этой выдающейся вперед детали мужского организма.

Только в те дни, когда мне звонит Ира, моя вера в то, что можно прожить и без секса, дает трещину. Моя подруга в разводе и вечном поиске мифического женского счастья.

Да, именно телефонные откровения подруги раз за разом наталкивают меня на безрадостные мысли о том, что стоило бы и признать, что кое в чем мужчинам действительно не было равных. Чертова природа задумала секс как процесс, в который вовлечены как минимум двое, и тело можно только обманывать заменителями. И то недолго.

Страшно сказать, сколько в моей жизни не было нормального секса. И это единственная проблема, которую не решало наличие мультиварки, комбайна и режима быстрой разморозки в микроволновке.

И даже резиновых игрушек.

Которых у меня все равно не было.

Лишь однажды меня занесло в секс-шоп, потому что это не то место, куда может случайно завернуть мать-одиночка, гуляя с коляской. И речь сейчас не о пандусах, которые там, кстати, есть. Не во всех детских магазинах их встретишь, а вот там они были, да.

В те редкие минуты, когда я оставляла младенца своей маме, у меня оказывалось столько дел, которые нужно было переделать, что увеселительная прогулка за членом в них ну никак не вписывалась. Но однажды я все-таки вырвалась.

И отправилась на экскурсию.

Резиновые мужезаменители выстроились неровным забором на полках, и те, что попадались мне на глаза, были куда больше среднестатистических мужских достоинств. Фальшивые вычурные вены на них внушали просто ужас. Таким и убить можно.

Одним словом, ничего не вышло.

Я позорно сбежала даже раньше, чем консультант успела мне приветливо улыбнуться и спросить, не нужна ли мне помощь. Только значительно позже я узнала, что в мире, вообще-то, существует множество игрушек, куда приветливее на вид, чем тот штакетник из монструозных членов на полке секс-шопа. Но в тот момент я уже махнула на это времяпрепровождение рукой.

Даже на такой секс нужна хоть капля свободного времени, а его-то у меня как раз и не было никогда.

Так, ладно, на чем я остановилась? Стирку вытащила, белье успела развесить, но где трико? Альке ведь завтра на тренировку.

Чтобы освободить руки, прижала к уху мобильный, в котором подруга продолжала захлебываться восторгом, рассказывая о прошлой ночи, перевернула вверх дном корзину для грязного белья, на дне которой вместо трико нашелся… вязаный плед.

Ну привет, пропажа. Дернул же черт купить вещь с биркой «Только для ручной стирки». Вечно надеюсь, что найду для него время, но в итоге большую часть своей жизни этот плед так и провел в ожидании долгожданной стирки после знакомства с шоколадным молоком, которое пролила на него Аля.

– Соня, – продолжала в трубке Ира, – представляешь, я уже хотела уйти, а он подошел сзади, запустил руки мне под юбку… В общем, мы так увлеклись, что все и произошло прямо в коридоре, представляешь? Он в школе был просто невзрачный двоечник, а оказалось, что у него такой агрегат!

Что ж, у кого-то жизнь бьет ключом, а у кого-то плед для ручной стирки. Каждый трахается, как может.

И все-таки я не могла злиться на подругу. В первый раз она вышла замуж тоже за одноклассника, правда, отличника. И достижениями в постели похвастаться не могла. Теперь она развелась и отрывалась как могла. На этот раз жизнь столкнула ее с двоечником Лёхой. И его агрегатом. И жизнь Иры заиграла совсем другими красками.

А вот меня жизнь ни с двоечниками, ни отличниками, так ни с кем сталкивать не желала. Одно из самых железных правил моей жизни было – никаких отношений с женатыми. А мужчины моего возраста и старше редко были холостяками. Ну разве что в разводе. Впрочем, если где-нибудь отцы-одиночки, может быть, и существовали, рядом со мной таких не было. Детский сад и секции, которые посещает Аля, отметались сразу. Свободные мужчины там не водились в принципе.

В общественном транспорте я не ездила, потому что водила машину. Работала я из дома, потому что просиживать восемь часов в офисе плюс около двух часов на дорогу туда-обратно – задача для матери-одиночки без няни и помощников практически невыполнимая.

– А он не женат, Ир? – встрепенулась я.

– Ой, он сказал, что у них с женой давно нет отношений! И вообще, в постели она полное бревно, а он устал делать все за нее!

Свежо предание.

– Все так говорят.

– Это была только одна ночь, Сонь. И мы предохранялись.

Ох, удар ниже пояса, подруга. Мы ведь тоже предохранялись, а вот по коридору бегает тот самый 1 %.

Но лично я никогда не жалела о том, что забеременела или родила.

– Ладно, Ир, мне надо дочь к бабушке везти.

– Так ты будешь сегодня свободна? – обрадовалась Ира. – Я же так и не рассказала тебе всего! Сходим вечером в кафе?

Перспектива в свой единственный свободный вечер слушать истории о внушительном агрегате бывшего двоечника была так себе. Но с другой стороны… Сегодня меня ждали только статьи о сортах строительного бетона, а это тоже не бог весть какое захватывающее занятие.

– Ладно, я тебя наберу, как освобожусь.

Закончив говорить с подругой и запихав обратно в корзину чертов плед ручной работы, я отправилась искать злополучное трико в коридоре. Но в недрах комода за махровыми зимними шапками нашлась только запечатанная упаковка с презервативами.

Черт.

Вот какая «насыщенная» у меня жизнь, если даже у купленных четыре года назад презервативов срок годности вышел.

– Мама, а это что?

– Ничего! – Я мигом захлопнула ящик, а чтобы отвлечь дочь, прижала ладонь к уху и прорычала: – Самолет «Аля», вас вызывает аэрр-р-родром «Мама». Пора лететь к бабушке, повтор-р-ряю! Пора лететь к бабушке! Пр-р-рием, пр-р-рием!

Аля картавила, и логопед советовала чаще использовать рычащие слова, но дочь все равно избегала слов с трудной буквой, сколько бы я ни рычала. И продолжала все так же картавить.

– Самолет Аля на связи! К полету готова!

С собой она приволокла рюкзак, под завязку набитый игрушками, а поверх осеннего пальто почему-то надела спасательный круг. Представила нас в метро в разгар осени с надувным кругом – ну точно отбоя не будет от желающих познакомиться.

– Аля, ты пробудешь у бабушки всего один день. Так что ты переборщила с игрушками. И круг тебе тоже не понадобится.

– Бабушка обещала сделать мне юбку! Это будет… – она скривилась, пытаясь вспомнить сложное слово.

– Кринолин, – подсказала я, и Аля просияла. Да, в детстве я играла так же, надувала круг и ходила важная, в маминых юбках. – Ладно, поехали. Пор-р-ра, в путь-дор-р-рогу! Дор-рогу дальнюю, дальнюю…

Привычка рычать так плотно вошла в мою речь, что иногда я не замечала, как начинала рычать даже с подругой или, что хуже, могла рыкнуть на начальника, пока получала очередное задание на дом.

Дороги были свободные, так что добрались мы быстро. Ни один свободный и без штампа в паспорте мужчина нам под колеса не бросился, а водители соседних машин на знакомствах не настаивали. Иногда мне казалось, что наличие ребенка для всех мужчин давно сделало меня невидимкой.

Отчасти неплохо, такой вариант меня устраивал. Пока Ирка в очередном разговоре не начинала хвалиться своими оргазмами.

А я… Разве что могу похвастаться тем, что знаю наизусть имена всего «Щенячьего патруля».

Задерживаться у мамы я тоже не стала, потому что все разговоры начинались за здравие, а заканчивались… мужчинами.

Чтоб у них краники у всех отсохли.

Вот и сейчас, когда мы с Алей приехали, пропажа трико перед тренировкой интересовала маму меньше всего. Она перечислила всех особей женского пола с таким энтузиазмом, как будто каждую растила еще с колыбели, а после собственноручно вела к алтарю. При этом все они успели выйти замуж за то время, пока мы с мамой не виделись.

– Прошла всего неделя, – заметила я.

– Так и осень – свадебная пора!

Усугублялось все тем, что мама жила прямо напротив районного загса. Для нее все в этом мире вертелось вокруг свадебных кортежей и гостей, обосранных голубями.

Мама же и придумала для внучки легенду о ее непутевом папаше. Слишком героическую, на мой взгляд. Мол, однажды папу срочно вызвали на работу, и тогда за ним прибыл вертолет, конечно, розовый, как у щенка Скай из мультика, и унес прямо с порога загса по очень важному заданию.

Вот только мы не были женаты, и свадьбы у нас тоже не было.

После этих разговоров Аля какое-то время очень пристально следила за прибывающими кортежами, проверяя, не смоется ли очередной жених совсем как ее отец. Но розовый вертолет больше ни разу не появлялся.

Поначалу Аля часто спрашивала, когда папа прилетит к нам обратно, но в последнее время, слава богу, перестала. А вот болеть самолетами и прочими летающими аппаратами не перестала.

С упрямством носор-р-р-ога я снова вернулась к трико и Алиной тренировке. Мама тоже не стала ослаблять хватку. Осознав, что намеки не помогают, мама пошла ва-банк. Глядя на внучку в спасательном круге поверх пальто, которая бегала по коридору, широко расставив руки со словами: «Мам, я самоле-е-ет!», утерла набежавшую скупую слезу и под аккорды «Марша Мендельсона» с улицы вынесла окончательный вердикт:

– Соня, Але нужен отец.

Вот прям срочно. Хотелось припомнить ей все ее рассказы про вертолеты, но я сдержалась.

– И что мне делать, мам? Как его найти? Объявление дать? «Разыскивается породистый, без вредных привычек и штампов в паспорте мужчина, способный выдержать более двух часов гиперактивную шестилетку»? Или зачем далеко ходить, может, и в самом деле в загсе кого-нибудь похитить?

Маме идея с газетой не понравилась. С похищением, впрочем, тоже. А я сказала, что других вариантов у меня нет. Сами по себе в моем доме заводятся только муравьи.

Андрей

Сегодня для прогулки в парке она выбрала ультракороткое платье в облипочку. Намек я понял сразу. Только дурак не понял бы.

Так что когда в парке жена сразу потащила меня в заросли какого-то рыбного оттенка, которые полностью скрыли нас от посторонних глаз, я понял, что пора действовать.

При этом сама Вероника продолжала делать вид, что ничего интереснее этих лепестков она в жизни не видела. Еще раз, для надежности осмотревшись по сторонам, я вжался телом в ее спину, подцепил край юбки и вдруг услышал:

– Нет, Андрей, даже не думай. Ты помнешь платье… И не закатывай глаза, – тут же добавила она.

Ну ладно… Чудом сдержался.

Я-то думал, что природоведение у нас всего лишь ширма для секса на природе. А оказалось, все по-настоящему, что ли?

– Это лососевые розы, Андрей. Я ведь уже говорила, они мне очень нужны для сегодняшней фотосессии. И вообще, очень неудобно потом ходить весь день с мокрыми трусиками.

– Раз неудобно, их можно вообще снять.

Ника посмотрела на меня как на сумасшедшего и продолжила срывать свои рыбные лепестки.

Я отвернулся и… все-таки закатил глаза.

Ради бога, ей не пришлось бы ехать в метро, где полно извращенцев, желающих заглянуть ей под юбку. Она бы села со мной в машину и одинаково спокойно вернулась бы домой, будь на ней трусики или нет. Только я знал бы правду.

Она ходит в тренажерные залы, к косметологу, в солярий. Ради чего? Чтобы постоянно ходить одетой?

Я так и стоял в стороне, пока она придирчиво оглядывала кусты. А после ей внезапно позвонили из доставки, и нам пришлось спешно возвращаться домой.

Что ж, секс в парке из сегодняшних планов можно вычеркивать. Может, дома моя жена будет сговорчивее?

У дверей подъезда я принял объемные пакеты у недовольного нашей задержкой курьера и занес их в дом. Доставку оформил какой-то японский ресторан, с которым у Ники был контракт на рекламу. Ей постоянно доставляли разные товары, которые она под видом обыкновенных постов рекламировала своим подписчикам в инстаграме.

Дома Ника сразу принялась за дело. Весь стол оказался завален природным реквизитом, необходимым ей для съемки – в ход пошли и те самые рыбные розы.

К еде нельзя было прикасаться до тех пор, пока она не сделает фотки. Я почти привык к тому, что весь мир в курсе, что у нас будет на ужин.

– А как у тебя вообще дела? – спросил я, пока она прицеливалась фотоаппаратом.

– Один магазин нижнего белья хочет заказать мне серию публикаций… – Ника хмурилась, художественно раскладывая стручки ванили. – Но мы никак не можем договориться об оплате и сколько постов им необходимо. Они вмешиваются в мой график и обязательно хотят успеть провести рекламную кампанию до осенней распродажи. А у меня суши-ресторан на очереди!

Я покивал с сочувствующим видом.

– А красивое хоть белье?

Боже… Что тут началось.

– Андрей! – рявкнула Вероника. – Ты можешь хотя бы иногда не думать о сексе! Хотя бы постарайся сделать вид, что тебя интересует не только это! Это не просто белье, которое ты снимешь с меня за пять минут, вообще-то, это моя работа!

Кое-как мы поужинали, когда с фотографиями было покончено. Суши оказались средними. Может быть, они такими и были, а может, просто обветрились, пока мы ругались, не знаю. Раньше мы никогда не ругались так часто. Раньше секс не был такой опасной темой, а Ника не воспринимала мой флирт как оскорбление.

Я надеялся, что все еще можно исправить, поэтому безропотно согласился позировать ей в кровати среди чертовых бесконечных лепестков, которые она притащила из парка. И вот она уже полчаса художественно раскладывала их по одному ей ведомому принципу на кровати, на которой лежал я, обнаженный и готовый только для нее.

Ника приказала лежать тихо, и, видит бог, я старался. Она до сих пор припоминала мне, как в прошлый раз я чихнул на икебану из жимолости, которую она создавала на нашей кровати три часа кряду. Поэтому я ни в коем случае не мог подвести ее.

Господи, я ведь просто хотел заняться сексом с собственной женой. Разве я многого прошу?

Нет, целиком в кадр я не попаду. Только какая-то часть моего тела, возможно, рука или нога. Или ребра, на которых вытатуированы звезды. Ее подписчицы снова и снова должны убеждаться в том, что у нее есть мужчина. И что он с уважением относится к интересам своей жены. И разделяет ее увлечения. И прекрасен в постели.

Иногда мне не верится, что это все я.

Я понятия не имею, как ее подписчицы поймут об этом, глядя на часть моего тела на фото, но Нике виднее. И конечно, я разделяю интересы своей жены и с уважением отношусь к ее работе, потому что другой не стал бы лежать час со стояком, уговаривая себя потерпеть, просто…

Просто раньше было иначе.

Моя жена любила секс и когда-то носила только короткий шелковый халатик все выходные, когда я проводил их дома. И тогда ее ничего не смущало.

Мы так же ходили в парки и собирали приглянувшиеся ей лепестки, коряги, куски коры, но при этом я мог утащить ее в укромный уголок, прижать к дереву и добиться того, чтобы горячие поцелуи привели к чему-то большему. Ведь я работаю пилотом, и мы не так уж часто видимся.

– Руку левее. Я хочу, чтобы были видны твои татуировки, – пробормотала Ника, глядя в объектив.

От ее сухого тона у меня все упало.

Наверное, так и работают профессиональные фотографы даже с обнаженными моделями. Это всего лишь работа, ничего большего. Но ведь она моя жена, неужели ее ни капли не заводит мое тело?

Потеряв терпение, я провел ладонью по ее бедру. Ника чуть выгнулась передо мной. Хотя при этом продолжала делать вид, что занята. Щелкнула затвором камеры, а я осмелел и подцепил ее трусики.

– Андрей…

Я направил пальцы ниже, а она заверещала:

– По тебе кто-то ползет!

Да твою же мать.

Хлопнула дверь спальни, зашуршали пакеты для мусора на кухне. Ника вернулась в махровом халате до пят, бросила мне пакеты.

Ника ненавидела насекомых.

– Собери, пожалуйста, – ее нижняя губа тряслась. – Я же спать не смогу. Убедись, что ты нашел этого жука!

Я поднялся и сел. Запустил руки в волосы и поглядел на халат, который скрывал абсолютно всю ее фигуру.

Интересно, куда подевался тот шелковый?

Желание по-прежнему кипело в крови. Хотелось развернуть ее и взять прямо у стены, раз уж она теперь ни за что не ляжет в кровать. Или перегнуть через кухонный стол. Ну ведь было же когда-то. И ей это тоже нравилось.

– Андрей? Почему ты замер? Он заползет сейчас в подушки или матрас, и мы никогда его не найдем.

Я стал сгребать лепестки, проклиная их до седьмого колена. Нашел солдатика, и даже двух, спрятал их тоже в пакет.

– Все? Можно ложиться? – заглянула в спальню Ника. – Я так устала за сегодня.

Она скинула халат и юркнула под одеяло. Мне ничего не оставалось, как последовать ее примеру. Но для меня ничего не изменилось. Я лежал в темноте и понимал, что у меня стоит на собственную жену, а я почему-то вынужден это терпеть.

– Ника, – позвал я ее в темноте. Слышал ведь, что она не спит. – Может, хотя бы минет?

Тишина стала зловещей. В этот момент она даже дышать перестала.

– Это ты мне сейчас отсосать предложил? – прошипела она, как кошка. – Вот так вот встать на колени и удовлетворить тебя, Андрей? А как же я? Как же мои чувства?

Разгон с шепота на ультразвук за две секунды.

– Забудь, – выдохнул я.

От этого стало только хуже.

* * *

– Отвезешь меня в аэропорт? – сказала за завтраком следующего дня Ника.

Я аж подавился кофе.

– Зачем тебе в аэропорт? – удивился я.

– Ох, Андрей. Ты совсем меня не слышишь, что ли? Я ведь вчера тебе в парке рассказывала о том, что у меня фотосессия с производителем купальных костюмов. Они оплатили мне путевку на неделю на Ибицу – настоящую Ибицу, а не ту, что в Одессе. Буду сниматься для инстаграма.

– Твоего инстаграма?

– Да. А что тебя удивляет?

– Просто у тебя не так много подписчиков, чтобы…

Хватило секунды, чтобы понять, что лучше заткнуться. Но было уже поздно.

– Не так много? – процедила она.

– Ну я не помню сколько… – пошел я на попятную. – Какого черта мы вообще опять ругаемся? Ника!

– Потому что тебе наплевать на мои дела, Андрей! – взвилась она. – Тебя интересует только собственная жизнь, а не моя! У меня уже пятьдесят тысяч подписчиков, Андрей! Пятьдесят тысяч! Это немного, по-твоему? Да я день и ночь работаю на саму себя! Ты знаешь, каково это? Хотя откуда, ты ведь работаешь на авиакомпанию. Тебе сказали полететь туда, и ты летишь! Сказали туда, и ты летишь обратно!

– Да даже в самый короткий рейс, Ника, я отвечаю за жизни пассажиров! Это двести жизней минимум!

– А надо интересоваться только одной! – бросила она и выбежала из кухни.

Да. Что. За. Херня.

Я реально не понимаю, что происходит. Какая муха ее укусила? С какого перепуга она превратилась в пилу?

Поднялся из-за стола, где остался нетронутый завтрак. Вернулся в спальню. Ника бросала в чемодан вещи.

– Я тебя отвезу.

– Не надо! – рявкнула она. – Доберусь на такси!

– Ника, да брось, – закатил я глаза.

– Не закатывай глаза! – вдруг заорала она. – Я так устала, Андрей, бороться за твое внимание! Ус-та-ла, – произнесла она по слогам, как для дебила.

Захлопнула чемодан, набросила пальто. Достала телефон и в гнетущей тишине нашла машину в приложении.

– Когда ты вернешься? – спросил я.

– А какая разница? Тебя же, наверное, и дома не будет. Опять улетишь. Даже не заметишь моего отсутствия.

Впервые в жизни, не прощаясь и не целуясь, она выкатила чемодан на лестничную клетку и закрыла за собой дверь.

А я остался один.

Поразительно. Я так и не нашел времени, чтобы сказать собственной жене, что взял отпуск ради нее. И даже не смог заняться с ней любовью, потому что все это время ей было не до меня.

В итоге я остался сам в собственном доме, а отпуск, который я столько времени откладывал, пошел коту под хвост.

Ну и чем теперь заняться?

Я вернулся на кухню и убрал со стола. Потом убил несколько часов, играя в World of Warplanes[1]. Пилот в отпуске летает на симуляторах, класс.

И так будет все шестьдесят дней?

Друзей у меня вне службы не осталось. Все они были или механиками, или пилотами. Даже стюардами. И сейчас могли быть в любой точке земного шара. К тому же мало кто из них пил, а мне хотелось нажраться.

Но в итоге я почему-то переоделся и сходил в тренажерный зал в квартале от дома, где обычно занимался. На это убил еще два часа. Вернувшись домой, зашел в ванную, чтобы сбросить в стирку спортивную форму. И обнаружил на полу лужу. С потолка капало.

Зашибись. Я просил о другом развлечении, а не возиться с чьими-то протекающими трубами!

Раньше я бы забил. Честно. Да и лужа была маленькая, и капало несильно. Само бы высохло. Но сейчас мне просто некуда было себя деть, поэтому я обулся и вышел на лестничную клетку. Забежал на этаж выше и позвонил в дверь.

Открывать мне не торопились. Так что я позвонил еще раз.

– Да иду я, иду! – раздалось приглушенное. – Кто там?

– Сосед.

Возникла пауза.

– Э-э-э-э…

Ну понятно, в наше-то время опасно открывать двери незнакомцам. Соседка выше не может знать, что на самом деле я неопасен.

– Открывайте. Я ваш сосед снизу. Вы меня топите!

Соня

Дома, закончив первую из дюжины других заказанных мне статей о сортах бетона, я посмотрела на часы. Было только пять вечера. Эту ночь Аля будет ночевать у бабушки. А я… Что же, так и проведу ее у монитора?

Боже, я ведь тысячу лет нигде не была. Так и жизнь мимо пройдет.

Попрошу Иру, подруга не откажется выпить не только чаю, но и что крепче. В конце-то концов, она сама виновата. Это все ее разговоры об агрегатах и бывших двоечниках теперь не дают мне сосредоточиться на твердости именно бетона, а не чего-то другого.

Ладно, проветриться будет всяко лучше, чем разбирать ненавистную кладовку. Или стирать руками плед. Всегда успею.

Как и следовало ожидать, Ира согласилась сразу.

– Давай в восемь? – предложила я.

Я укладывала Алю в девять, так что для меня это время было уже глубокой ночью.

– Ты что, подруга? – отозвалась Ира. – В это время в клубе только уборщицы со швабрами зажигают. Давай подъедем к клубу часов в одиннадцать. К полуночи как раз нормальный движняк начнется.

– Так поздно?

– Ничего не поздно, в самый раз. Я тебя наберу.

Черт, судя по всему, я успею не только кладовку разобрать, но и оба балкона.

Готовить не хотелось. Гулять так гулять, решила я и заказала себе суши, но их обещали доставить… только через полтора часа. Господи, я одна в этом городе постоянно спешу, что ли? Доставка, клубы и Ира вот вообще никуда не торопятся.

Так, если не кладовка, может быть, принять ванну? Когда еще мать-одиночка может спокойно понежиться в пене, не срываясь по первому визгу? «Ведь я этого достойна» или как там?

Никуда не торопясь, вымыла голову. Даже нашла тканевую маску, купленную тысячу лет тому назад. Как раз держала белое вино в холодильнике, хотела что-нибудь изысканное приготовить, но из-за нехватки времени простые блюда в нашем меню все равно побеждали. Главное теперь не заснуть в этой ванне, подумала я после того, как глотнула вина и прикрыла глаза, слушая мерный плеск воды.

А жизнь-то налаживается!

Вода продолжала плескаться, навевая мысли о море. Совсем как прибой. Или даже водопад. Как похоже!

О черт. Она же льется через край ванны! Что с дополнительным сливом? Почему не уходит лишняя?!

Отшвырнула с лица маску, быстро сполоснув лицо. Задела бокал на краю ванны, и тот полетел на пол. Ну и ладно, все равно вино было так себе. Поспешно выключила кран, но было уже поздно. Пока я расслаблялась, воды на пол вылилось прилично. Где-то по щиколотку.

Сбросила на пол два полотенца и даже махровый халат, чтобы оперативно собрать воду, но что со сливом? Наклонилась, по-прежнему сидя в ванне, и всмотрелась в отверстие под кранами.

Ох, Аля.

– Ну привет, – сказала я, вытащив маленького резинового щенка. – Зума, кажется? А мы тебя потеряли, думали, куда ты из ванны пропал. А ты тут и остался.

Она любила принимать ванну со всей командой «Щенячьего патруля». Я и не подумала о том, что игрушки такие маленькие, что могут застрять в сливном отверстии.

Теперь меня ждет еще и уборка в ванной. А я еще думала, как убить время до ночной тусовки…

Когда в двери позвонили, я решила, что потеряла счет времени, и уже доставили суши. Взгляд заметался по пустым крючкам, но тщетно, ведь все махровые изделия я уже пустила на спасение ванны. В чем же мне открывать дверь?

Выбралась кое-как из ванны и под истеричное завывание дверного звонка схватила короткий шелковый халат из спальни, выудила кошелек из сумочки и крикнула, прицеливаясь ключом к замку:

– Да иду я, иду! Кто там?

– Сосед.

Открывать резко расхотелось.

– Открывайте, – донеслось из-за двери нетерпеливое: – Я ваш сосед снизу. Вы меня топите!

Очень хотелось крикнуть: «Простите, мамы нет дома, так что не открою», но я и была той самой мамой. Но ладно, в конце-то концов, пусть человек увидит, что ничего страшного не произошло. Ну пролилось немного водички на пол…

Была не была. Провернула ключ в дверях и онемела.

Это какой-то розыгрыш?

Красавец модельной внешности мой сосед снизу?

Я уставилась на мужскую грудь, до безобразия рельефную. Возмутительно поджарую. Черная футболка подчеркивала каждый изгиб и впадинку. Сглотнула при виде узкой мужской талии и плеч в два раза шире моих. И с большим трудом не опустила взгляд, а наоборот подняла и нашла его глаза – светлые и хмурые.

А губы? Ох, какие у него были губы…

И волосы, темно-русые, еще влажные, спадавшие на лоб, словно только что взлохмачены девичьей рукой в постели.

– Д-д-да? – протянула я, окончательно теряя связь с реальностью.

Напомните еще раз, кто он такой и что делает на пороге моей квартиры?

Это иррационально возбуждаться так быстро и так сильно при виде незнакомца на пороге квартиры. Это опасно, в конце-то концов! Но этот мужчина…

Это прямо живое воплощение того самого секса, которого у меня так давно не было.

И вот я стою перед ним в какой-то шелковой тряпке, которая намокла и облепила меня везде, где только можно. И при этом на мне нет ни трусиков, ни грамма макияжа. А моя шикарная рыжая шевелюра, единственная деталь моей внешности, которой я гордилась, напоминает несвежую морскую капусту.

Как просрать шанс всей твоей жизни? А вот именно так.

Андрей

Совесть у соседки все-таки проснулась, но лучше бы она просто послала меня на три буквы через закрытую дверь или вовсе сделала вид, что никого нет дома.

Я оказался совершенно не готов к тому, что она откроет дверь в таком виде. В этой шелковой тряпке, которая едва прикрывала задницу. И судя по мокрым волосам, она только из ванной, а значит, под этой тряпкой она абсолютно голая.

Не знаю, на что я рассчитывал, учитывая потоп в ванной, что она выйдет ко мне в шубе до пят? Но шуба спасла бы положение дел. Это точно.

Эй, кувалда в штанах, остынь! Мы так не договаривались!

Наверное, всему виной мое воздержание. А еще полуголая женщина, которая оглядела меня с головы до ног так, что я сразу почувствовал себя тортом в витрине магазина, а после уставилась на меня квадратными ярко-синими глазищами.

– Д-д-да? – заикаясь, протянула она.

Я старался вести себя прилично и не пялиться на ее острую грудь, которую облепил мокрый шелк. Собрав силу воли в кулак, смотрел только ей в лицо, а не на кромку халата, который обнажал бедра сильнее, чем следовало бы. И не позволял глазам сползать ниже, на острые ключицы, на которых еще блестела влага.

Но все это помогало мало, потому что на лице – моем единственном спасении от соблазна – у нее оказался очень аккуратный рот с полными розовыми губами, глядя на которые мне тут же захотелось провести по ним пальцем.

Это было чистейшее искушение во плоти.

Я бы обязательно надавил указательным пальцем на ее нижнюю губу, которая была полнее, чем верхняя, потребовал бы, чтобы она облизала палец, а после смотрел бы на то, как она втягивает его себе в рот…

Черт! Эти мысли совсем не помогают держать себя в руках.

– Вы меня топите, – сказал я, прочистив горло.

Соседка легко пожала плечами. При этом край ее халата еще сильнее обнажил острое, тонкое плечо.

Она вся была хрупкой, как статуэтка. Волосы мокрые и темные, даже толком не понять, какого они цвета. Без косметики и одежды не определить точный возраст. Надеюсь, она хотя бы совершеннолетняя?

– М-м-м… Ванна… переполнилась. Хотите посмотреть?

Секундочку.

Это такой неумелый флирт?

Я приподнял одну бровь. На что мне смотреть в ее ванной? Мне бы развернуться и идти к себе, включить канал для взрослых и вспомнить холостяцкую жизнь. Вот как я должен поступить.

Но, с другой стороны, я могу глянуть, нет ли нигде мужских девайсов – бритвы, дезодорантов и даже обуви в ее коридоре. А если я увижу школьный ранец, например, то просто свалю как можно скорее.

Я кивнул. И вошел в ее квартиру. Хотя с удовольствием вошел бы кое-куда еще.

Так, стоп.

Это не то, чем кажется. Я пришел сюда не за тем, чтобы сорвать с нее эту мокрую тряпку. И не буду строить из себя доморощенного детектива.

Просто я ответственный хозяин и хочу убедиться в том, что всему виной действительно только переполненная ванна, а не подтекает систематически какая-то труба, которая однажды лопнет и зальет всех вплоть до первого этажа.

Вот. Это правильное решение. Надо держаться его. Всеми силами.

Соседи мне еще спасибо скажут, если я спасу весь наш стояк от затопления. Ну чем не повод зайти в гости, правда?

Соня

Увидев меня полуголую на пороге, сосед почему-то опешил. Не ожидал, вероятно, встретить мокрую кикимору, еще и едва одетую.

Впрочем, мужчина не растерялся. Его дымчато-серый взгляд моментально облизал меня с головы до ног, задержавшись на выпирающих от холода сосках. Какая я впечатлительная стала, вот до чего воздержание доводит.

Это вообще ни в какие ворота, верно? Он на меня только посмотрел, а я уже кончаю.

– Вы меня топите, – хрипло произнес сосед, глядя на меня в упор.

Нет, хотелось мне ему сказать, это вы меня топите. И я сейчас не про ванную. У меня этот потоп по ногам скоро течь начнет, если вы в своей обтягивающей футболке не уберетесь с глаз моих.

Я облизала губы перед тем, как ответить, и его взгляд впился в мои губы так, что у меня дыхание перехватило. Соски, кажется, и вовсе собрались вспороть шелк халата, настолько твердыми они стали. Конечно, всему виной сквозняк из подъезда. Но знаете, когда соседка заходила за сахаром, такого эффекта почему-то не было.

– М-м-м… – отозвалась я, глотая слюни. – Слив забился, и ванна переполнилась. Хотите посмотреть?

Черт. И почему это звучит так, как будто я ему себя предлагаю, а не ванну?

Вот и сосед удивленно приподнял одну бровь.

– Ванну, – закончила я. – Ну вдруг вы хотите лично убедиться, что все хорошо. Я уже устранила засор. Так что…

Так что теперь, пожалуйста, займитесь мной.

Мужчина кивнул. Сделал шаг в квартиру, и мое сердце забилось где-то в горле. Потолки сразу стали ниже, коридор резко сузился, когда за его спиной захлопнулась входная дверь. Какой же он большой…

Может, еще и двоечником был в прошлом?

Я показала рукой, куда идти, и только потом поняла, как глупо выглядел этот жест. Если он живет этажом ниже, то планировка у него точно такая же и ему прекрасно известно, где в квартире ванная.

Сосед шагнул первым, а я осталась у него за спиной. И со всей силы прикусила нижнюю губу, чтобы не застонать при виде обтянутой светлыми джинсами задницы и длинных сильных ног.

Спасибо, господи. Спасибо, что я хотя бы увидела, что такие мужчины вообще существуют. Ты только что вернул мне интерес к жизни.

– Простите, что ворвался… И прервал вас.

Мокрых полотенец на полу соседу, видимо, показалось достаточно. Я покивала, чтобы не оставаться в долгу и показать, что я тоже ответственная хозяйка, и сказала:

– Это вы простите, что не уследила за водой. Сейчас принесу пылесос, чтобы отсосать…

Твою мать! Твою мать!

– Короче, убрать лишнюю воду, – едва слышно договорила я.

– Хорошо. Простите.

– Это вы простите, – повторила я, должно быть, бордовая от стыда.

И пожалуйста, бегите. Иначе я за себя не ручаюсь.

Мужчина в три широких шага преодолел коридор в обратном направлении, толкнул незапертую дверь и, кивнув напоследок, ушел. Трясущимися руками я едва справилась с ключом, а после прислонилась к двери спиной.

– Ох, липучие лепестки… Вот это мужи-и-ик!..

Когда дома была Аля, я старалась не материться. Или заменяла слова похожими. Это вошло в такую же неискоренимую привычку, как и постоянное использование слов с буквой «Р».

Внутри меня словно проснулся вулкан, и теперь моя кровь напоминала раскаленную лаву. Я распахнула халат, и рука сама потянулась ниже. Мимо болезненно-твердых сосков, прямо туда, где было очень и очень влажно.

Я точно знала, как самостоятельно сделать так, чтобы сбросить напряжение. Только так это и происходило все эти четыре года. Я провела пальцем и задрожала, предчувствуя очень скорую разрядку, от которой не будет много наслаждения, слишком все быстро и бестолково. И как же надоело делать это самой…

– Черт, да!

Я закусила губу, чтобы не стонать во весь голос…

И тогда в дверь снова позвонили.

Андрей

– Чтобы отсосать…

Дай мне, господи боже, сил!

Остаток фразы я даже не расслышал.

Бежать. Срочно. Пока это не зашло слишком далеко. Я видел достаточно, и у меня нет причин оставаться. Адекватных точно нет. Трубы у нее не текут, но и мужских принадлежностей на полках тоже нет. Все девчачье, яркое. Ароматное, как в филиале кондитерской.

– Хорошо. Простите, – пробормотал я, стараясь больше не встречаться с ней взглядом.

И уж точно больше не стоит рассматривать губы и не представлять ничего такого.

– Это вы простите, – отозвалась она.

О нет. Это мне надо просить прощения за то, что в своем воображении уже оттрахал незнакомку прямо здесь, у стены, сорвав с нее эту мокрую тряпку. Намотав на кулак мокрые волосы. Запустив ей пальцы в рот.

Все-таки она старше. Я успел заглянуть в ее глаза и не нашел в них той беззаботной радости, как у школьниц. Но мне нет до этого никакого дела.

Умчался на лестничную клетку и услышал, как донеслось из-за двери:

– Ох, липучие лепестки… Вот это мужи-и-ик…

Кто так ругается? Мы что, в детском саду?

Впрочем, остаток фразы я тоже слышал. Я ей понравился и даже без формы. Плечи сами собой расправились. Я привык к тому, что женщины при виде пилота моментально раздевают его глазами.

Сейчас все было иначе. Я очень давно ни с кем не знакомился вот так – без жены, без обязательств, без формы.

И без имен.

Черт, как это познакомился, если я даже ее имени не узнал? А с другой стороны, зачем мне ее имя?

Лифт звякнул и раскрылся, выпуская на лестничную клетку курьера в хорошо узнаваемой желтой форме. Парень глянул в бумажку, покосился на меня испугано и сказал:

– Простите, мне туда.

Он указал на квартиру, из которой я только что вышел.

– Давайте я оплачу, – услышал я свой голос.

– Что? – лицо курьера вытянулось. – Это вы заказывали суши, да?

Кивнул и потянулся к бумажнику. Что я, на хрен, делаю? Но мне уже всучили пакет и сдачу.

– Приятного аппетита, – бросил курьер и умчался.

А я остался на лестничной клетке перед дверью, в которую еще минуту назад не знал, под каким предлогом попасть, а теперь у меня в руках был ее ужин.

А если у нее свидание? Хотя… Судя по весу и сумме, что я заплатил, еды там ровно на одну худышку.

Выгонит, значит, выгонит. А не выгонит… Я не хочу пока об этом думать. Я вообще сейчас не могу думать. Только действовать.

Нажал на звонок.

И услышал, как с той стороны раздался ее стон:

– Черт, да-а-а!

Соня

В голове была вата, ноги как желе, а сердце так вообще билось невпопад. Я так и не успела получить свой оргазм, и меня аж потряхивало от неудовлетворения. Не лучшее состояние, чтобы встречать курьера доставки, но и прикидываться, что никого нет дома нельзя. Я же жду суши. Теперь это точно должны быть они.

На этот раз буду умнее и просто выгляну из-за двери. Нечего выпрыгивать на курьера полуголой.

Распахнула дверь, даже не спрашивая, кто там. Кошелек все еще оставался со мной, в кармане халата. К нему я и потянулась, но на пороге вместо курьера доставки стоял мой сексуальный сосед с пакетом из японского ресторана. И он не сводил с меня глаз. Если можно трахать глазами, то именно этим он и занимался.

– Ч-ч-то происходит? – выдавила я.

– Курьер просил вам передать.

С этими словами он двинулся в квартиру, хотя я его не приглашала.

– Да? – выдохнула я. – А деньги?

– Я заплатил.

Он уже стоял в моей прихожей, буквально нависая надо мной. Пожирал глазами мои губы.

– Что?… Почему?

– Хотел вернуться.

Честный, значит? Но что мне с этой честностью делать?

– Сколько тебе лет?

Я уставилась на него, а потом расхохоталась. Как давно меня о таком не спрашивали! Это ли не комплимент?

А еще нервы.

Я открыла рот, чтобы ответить, но так и не смогла, потому что с тихим стоном мужчина вдруг шагнул еще ближе. Провел большим пальцем по моей нижней губе. Сердце взмыло к горлу и тут же рухнуло обратно. Сумасшедшее желание пронеслось по венам, иссушая кровь. Лишая здравомыслия. Дыхание и вовсе сбилось к чертям.

Притяжение между нами разве что не искрило. Оно толкало на безрассудства. Я даже прикрыла глаза от собственной смелости, а после с наслаждением втянула его палец в свой рот и немного пососала.

– О боже… – выдохнул он.

Ничего более сумасшедшего в своей жизни я еще не делала.

Не хотела больше думать. Не могла больше анализировать происходящее. Я хотела этого мужчину. До одури. Здесь и сейчас. Это было чистой воды безумие, но я так давно не чувствовала себя настолько живой.

Стоило провести языком по подушечке его пальца, как он надвинулся на меня, впечатал в стену. Пакет доставки упал на пол. Второй рукой он сорвал с моих плеч халат, который так и остался висеть у меня на талии. Спиной я ощущала холод стены, а грудью вжималась в горячее жесткое тело.

Стоило открыть глаза, как меня окатило жаром вожделения, которое плескалось в его потемневшем взгляде. От кристальной синевы не осталось и следа. Он с жадностью изучал мою грудь, уже не таясь и не пытаясь следовать этикету хороших мальчиков.

Что ж, грудью я и до этого гордилась, а теперь так вообще. Не подвела родимая. Моя упругая двоечка в свое время помогла вскормить младенца и наладить грудное вскармливание, не прибегая к консультантам и накладкам. Впрочем, мужчине знать об этом совершенно не обязательно. Он оценивал ее по каким-то своим критериям, и ему определенно нравилось то, что он видел.

Мне же от него нужна была только разрядка, которой я лишилась по его вине.

Он не стал заставлять меня ждать.

– Оближи, – велел он.

Слюны, которой до этого было слишком много, вдруг стало слишком мало. Он протолкнул палец мне в рот, присоединив к нему второй. При этом заворожено глядя на движения моих губ и языка. После с явным сожалением отпустил мои губы и тут же, без подготовки, ввел эти два пальца в меня.

Ох, к такому я была не готова! Пусть и была возбуждена.

Разумеется, он не мог знать, что фактически лишает меня девственности во второй раз. Ведь девственницы уж точно не бросаются на незнакомых мужчин на порогах своих квартир. По крайней мере мне хотелось так думать.

От его напора я вскрикнула и вздрогнула.

Он, кажется, удивился. И даже что-то заподозрил, но мне уже было плевать, поскольку его движения тут же стали мягче, а пальцы во второй раз скользнули не так глубоко, и я наконец-то смогла расслабиться. Выгнулась, подаваясь вперед, сильнее разводя в стороны бедра, и он, очевидно, решил, что я требую более смелой ласки.

К движениям правой ладони во мне вдруг присоединилась вторая рука. Большим пальцем левой рукой он провел по клитору, и я задрожала мелкой дрожью. Меня еще никогда не ласкали двумя руками сразу.

Ощущения стали запредельными. Я впилась зубами в основание его шеи, чтобы не завопить во всю силу от радости с примесью легкой боли. А потом вспомнила, что мне незачем сдерживаться, ведь дочери дома не было. И дала себе волю. Застонала от такого желанного мужского прикосновения во весь голос.

Даже жаль, что я и так была на грани. Хватило пары движений и ласкового прикосновения, и меня накрыло.

От удовольствия поджались даже пальцы на ногах.

Я повисла на его плечах, содрогаясь от первого и такого желанного оргазма, до которого за такие долгие четыре года одиночества меня довел кто-то другой.

Одного раза было мало. Как путник в пустыне, которому вместо стакана воды разрешили сделать только глоток, теперь я могла даже убить за то, чтобы получить больше.

К счастью, мне не пришлось этого делать.

Как только я кончила, он расстегнул свои джинсы, а потом внезапно замер.

– Черт. У меня нет с собой защиты… Но, клянусь, я совершенно чист.

Все так говорят.

Вот сейчас мне бы точно пригодились презервативы, вот только они не дотерпели. Каких-то два месяца.

Я потеряла голову, наверное, потому что сама приспустила его боксеры на бедрах и сомкнула обе руки вокруг его члена. Ого. Не с него ли лепили те образцы в секс-шопе? Да он никак тоже в школе был двоечником?

Его размеры впечатляли. Нет уж, если мне стало не по себе даже от его пальцев, могу представить, что будет, если он с размаху вгонит в меня вот ЭТО. Может, и хорошо, что защиты не нашлось, а голос разума все-таки победил.

Запрокинув голову и глядя на то, как темнеют его глаза, я синхронно провела по горячей гладкой головке большими пальцами. Я тоже умею делать это двумя руками, мистер «Умелые руки».

Я снова укусила его шею, возле ворота футболки, которую он так и не снял, а его пальцы быстро вернулись туда, где им было самое место. Я была совсем не против того, чтобы продолжить наше странное знакомство таким экстравагантным способом.

Он отвечал бедрами движениям моих ладоней и по тому, как напрягались мышцы его живота, как он стискивал зубы, я вдруг поняла, что он сдерживается, чтобы не кончить раньше меня. Из каких-то чертовых сил сдерживался ради меня, женщины, которую даже не знал.

Наверное, это воспитание. Дамы вперед, вот это все.

Я так не могла. Движения его пальцев между моих ног напрочь сбивали меня с ритма, и я действительно ощущала себя дремучей девственницей-неумехой, которая впервые жизни коснулась мужчины.

Только и могла, что шире расставлять ноги, позволяя ему ласкать себя обеими ладонями, заботясь больше о собственном удовольствии. Но чего-то после первого быстрого оргазма мне все-таки мало.

Он как чувствовал. Нагнулся и втянул губами мой сосок, царапнул зубами, а после поднял свои глаза на меня и медленно облизал по кругу ореолу. И тогда меня словно током ударило. Да, пожалуй, именно этого мне и не хватало.

Кажется, это был самый мощный оргазм за всю мою жизнь. Я кончала и кончала, пока он продолжал так умело делать то, что удавалось ему так хорошо. Я даже не пыталась подарить ему удовольствие в ответ. Чудо, что я вообще удержалась на ногах.

Видимо, моей незнакомец тоже понял, что чудес от меня ждать не стоит. Накрыл мою ладонь на своем члене своей, и сам в два счета довел себя до оргазма, выплескиваясь тугой струей на мой живот. Терпкий головокружительный запах секса затмил собой все.

Ну кто бы мог подумать. Мне достался действительно настоящий джентльмен.

Тяжело дыша, я повисла на его плече, а он впервые поцеловал меня долгим тягучим поцелуем и сказал:

– Кстати… я Андрей.

Соня

Я не сразу сообразила, что, вообще-то, должна и свое имя назвать. Но пока собиралась с мыслями и запахивала халат, Андрей буднично поправил боксеры, которые даже не снял, ведь их стянула с него я, и застегнул джинсы. Мужчины. Спустя каких-то две минуты после секса он уже выглядит так, как будто ничего и не было.

И только я стою перед ним голая, с болтающимся на талии халатом, трясущимися коленями и чужой спермой на своем животе. А уж сколько времени придется усмирять тараканов в своей голове…

Все, что произошло между нами, было внезапно, неожиданно, а еще это было лучшее, что происходило со мной за долгие годы, не считая достижений дочери, но, должно быть, у него таких, как я, которые теряют трусики при виде него, более чем достаточно.

На меня Андрей больше не смотрел.

А еще, вероятно, решил оставаться джентльменом до конца и сказал: «Не надо», когда я, увидев брошенный на пол пакет с моим ужином, попыталась вернуть ему деньги.

Кивнул.

А потом просто взял и ушел.

А я осталась стоять в коридоре. С глупой улыбкой. И глазами по пять копеек.

На ослабевших ногах вернулась в ванную. Вода остыла, пена опала, мокрые полотенца остались на месте, а на моем теле совершенно неожиданно оказалась сперма.

Охренеть. Это что такое было? Неужели со мной?

И вроде все, как раньше, но уже по-другому. Щеки горели, а в теле тлела истома после двух потрясающих оргазмов, которых я никогда не смогла бы достигнуть самостоятельно.

Это чистое неразбавленное сумасшествие, если даже такая, как я, правильная аккуратистка до мозга костей, согласилась обойтись без защиты с первым встречным. Все равно схожу к врачу, проверюсь, хотя незнакомец и не похож на того, у кого полный букет в штанах, но мало ли? Пусть проникновения и не было, это не отменяет осторожности.

Собрала с пола полотенца и забросила на отжим в машинку. Аккуратно убрала осколки. Залезла в душ.

Запах секса будил во мне какие-то инстинкты, которые, как мне казалось, я давно усмирила и подчинила. Все эти шесть лет я запрещала себе даже думать о регулярных отношениях с мужчинами. У меня росла дочь, и я отныне я была матерью, а не какой-то там вертихвосткой.

А теперь… После стольких лет воздержания мой сосед в два счета доказал, что выжить без секса можно, но лучше не надо.

Сосед! Кто бы мог подумать, что я дойду до такого. Столько лет не могла найти мужика, сидела в четырех стенах, так он сам меня и нашел.

Нашел и показал, что я все еще женщина. С обычными, понятыми, низменными, но такими сладкими желаниями. И ни один оргазм с помощью душа, пальцев или резиновых друзей не сравнится с ощущениями, когда тебя касается самый настоящий мужчина.

Наверное, это знак мне, что стоит все-таки заняться собственной личной жизнью. Алька растет и, может быть, дальше будет проще. Теоретически.

Вряд ли у нас что-нибудь еще будет. С соседом. Он просто сорвался при виде голой женщины. Его как раз таки понять можно.

Для него это был просто случайный секс, от которого ни один нормальный мужик не откажется. Не думаю, что мне удалось скрыть свою реакцию на его шикарную задницу. Все было написано на моем лице, поэтому он и пошел на абордаж. Знал, что ему не откажут.

Интересно, почему я не встречала его раньше? Может быть, он недавно переехал? Ну, считай, поздравила его с новосельем. Будем знакомы, не хотите к нам в жилищный комитет? Почетным членом, так сказать.

Да уж. Для него это не такое волшебное и масштабное событие, как для меня. Что ж, премьера удалась, а навязываться Андрею я не буду.

В его глазах я обычная подстилка. Ведь ни одна приличная женщина не занимается сексом с незнакомцем прямо на пороге собственного дома.

Но вот приобрести по такому случаю новую упаковку презервативов все-таки стоит. И распихать резиновое изделие номер три по всем своим сумочкам и карманам. И обязательно позаботиться о том, чтобы их уж точно не пришлось выбрасывать по истечении срока годности.

Хотя кого я обманываю? Я буду все той же примерной матерью и незаметной серой мышью, которая корпит над клавиатурой, раздумывая, как с огоньком описать сорта бетона.

Разве что иногда у меня все-таки будет секс с кем-то одушевленным. Что тоже неплохо.

Андрей

Я никогда не изменял жене.

Звучит неправдоподобно, но это так. За почти десять лет брака я ни разу не изменил Нике.

Хотя возможностей у меня хоть отбавляй, ведь за плечами рейсы во все стороны света. И если бы я хотел, мог перетрахать всех доступных женщин на всех материках, и Вероника никогда не узнала бы об этом.

Все мои друзья – пилоты, техники и стюарды – только и делают, что трахаются в разных сторонах света. И все при этом живут так же, как жили дальше. Прилетают домой, целуют жен, обнимают подруг. Все пилоты по натуре кобели, с этим ничего не сделаешь. Сказывалась опасная работа и необходимость сбрасывать напряжение. Но я никогда ни в чем таком не нуждался.

Я не смотрел по сторонам, не поддавался на провокации, не соблазнялся красотками-стюардессами, мне это было неинтересно, а стресс я прекрасно сбрасывал дома.

А в итоге… Набросился на собственную соседку.

Ну не идиот?

Что на меня нашло?

Почему мозги, на которые я полагаюсь всю свою жизнь, отключились, передав управление автопилоту ниже пояса? Где была совесть и почему не врубилась ни одна защитная система, на которые я полагался все эти годы?

Я не питал иллюзий.

И самое странное было в том, что если бы сейчас я снова увидел свою полуголую соседку, поступил бы точно так же. Распиравший ширинку член подтверждал мои мысли.

Я бы снова сорвал с нее халатик и взял бы ее ровно там же, у стены, или на подоконнике, или даже на кухне. Да где угодно. Только теперь по-настоящему.

Что это за одержимость незнакомой женщиной? Во всем виновато воздержание? Проблемы в браке? Кризис среднего возраста? Меркурий в пятом доме?

Что со мной?!

Почему вместо того чтобы посыпать голову пеплом, из квартиры соседки я снова спускаюсь на лифте, выхожу из дома, заворачиваю в ближайший супермаркет и прямо на кассе беру самую большую упаковку презервативов.

Что я делаю?

Теперь нельзя списать это на первый шок. Теперь это сознательный выбор. Я хочу эту женщину. Почувствовать себя в ней, а не только ее руки на моем члене.

Возвращаюсь домой и снова поднимаюсь на лифте, привычно нажав на свой этаж. Выхожу около своей двери и понимаю, что мне нужно выше.

Взбегаю по лестнице и замираю перед знакомой дверью.

Я действительно хочу эту незнакомую женщину, которая так и не назвала мне своего имени. И в голове нет мыслей о том, что это ошибка. Там нет вообще никаких мыслей, потому что сейчас решение я принимаю явно не мозгом.

Захочет ли она продолжить? Должна. Ей было хорошо со мной. Два оргазма не дадут соврать. Пусть я ничего о ней и ее жизни не знаю, замужем ли она, свободна ли вообще и почему решилась отдаться незнакомцу, но я уверен в том, что она хочет меня так же сильно, как и я ее. Я видел это в ее глазах, на ее лице, иначе никогда не сделал бы то, что сделал.

Уверен, она будет только рада тому, что я позаботился о защите, и мы обязательно продолжим.

Соня

После душа ковыряла суши, при этом совершенно не чувствуя вкуса. Когда в дверь снова позвонили, так и замерла с палочками в руке. И тут же себя отдернула.

Это что же, я теперь постоянно буду так реагировать на любой случайный звонок в дверь? Ну и зря! Это для меня поверх груди Андрея реяла ленточка с надписью «Лучший секс года», а вот он вряд ли соблазнится мной во второй раз. Я себя никак не проявила рядом с ним, только о себе и своем удовольствии думала. Все остальное он сделал сам.

Получается, нужно пойти и открыть дверь? Раз я такая бесстрашная? Как бы да.

Отложила палочки и подкралась к двери, совсем как в детстве. Заглянула в глазок.

О господи! Это он!

Андрей!

– К-к-кто там? – спросила зачем-то я.

– Это я…

Отлично, Соня. И что теперь? Ты и так знала, что там Андрей. Зачем было спрашивать. Можно было просто прикинуться, что дома никого нет. Мало ли у дамы планов после секса. Например, срочно пришлось свалить куда-нибудь.

Но как-то невежливо не открыть ему даже дверь после всего? Вдруг он что-то забыл? Например, ключи обронил, пока доставлял мне второй оргазм, а теперь домой к себе попасть не может?

– Секундочку! – отозвалась, кое-как попала в замочную скважину ключом и распахнула дверь.

Андрей топтаться на пороге не стал. Сразу же зашел в квартиру. Какой решительный, мамочки. Или наглый. Или все вместе.

Я сглотнула. Из-за него в прихожей снова стало слишком тесно. В нем было под метр девяносто, и хотя у меня были трехметровые потолки, когда он стоял в моей прихожей, она напоминала кукольный домик.

Он осмотрел меня с головы до ног, и это было довольно бесцеремонно. Как будто хотел еще раз удостовериться, что да, это действительно со мной он только что чуть не переспал, но вот разглядеть меня в самый первый раз не успел.

Он был в той же футболке и тех же джинсах, взъерошенный, сбитый с толку. Всем своим существом я ощущала его растерянность и чудовищный голод, который и привел его сюда во второй раз.

А после он протянул мне… упаковку презервативов.

Так он что, просто уходил за ними? А я уже распрощалась с ним навечно…

– Ты даже моего имени не знаешь, а уже решил, что я согласна переспать с тобой… двадцать четыре раза? – спросила я.

Куда девались старые добрые коробочки на три штуки? Я и не знала, что такие бывают.

– Ты стоишь передо мной практически голая. И твои сиськи прямо-таки умоляют о том, чтобы первый раз я кончил именно на них. Да, по-моему, ты согласна… – хрипло отозвался он в ответ на мою вскинутую бровь.

Вот это самомнение.

Мое собственное возбуждение моментально растеклось под кожей горячей лавой. Кружевные тонкие трусики, которые я натянула после душа, стали до раздражающего лишними, а соски и правда так и тянулись к этому незнакомцу сквозь тонкий хлопок футболки. Как он это делает? Как умудряется подчинять себе мое тело так просто?

В моей жизни был только один такой мужчина, которому я не могла сказать «Нет». Я бежала к нему, теряя трусики, стоило поманить меня пальцем. Я горела от случайного прикосновения и превращалась в лужицу от ласковых, но лживых слов.

Ни с кем до него и ни с кем после я не испытывала такого же всепоглощающего желания, как с отцом своей дочери. И эта моя безотказность дорого мне обошлась.

Я часто мечтала о том, как он однажды одумается и вернется. Как станет обивать порог моего дома, вымаливая у меня прощение. И я просто тащилась от мысли, что уж в этот раз соберу всю силу воли в кулак и откажу ему. Скажу наконец-то такое долгожданное «Нет». Пусть и немного припозднившийся, но все ж таки это будет стопроцентный твердый отказ.

Но он так и не пришел.

Вместо него сейчас на пороге моей квартиры стоял Андрей. Сосед. Без пяти минут незнакомец. Но то, что я ощущала к нему сейчас, после нашего первого, почти целомудренного раза, очень сильно напоминало ту одержимость, которая когда-то целиком управляла моей жизнью. И моим телом.

Меня пугало то, насколько сильно я хотела этого мужчину. Одного его взгляда хватило, чтобы я раздвинула перед ним ноги, а если он останется, задержится, то окончательно проникнет мне под кожу.

Во мне говорил не только голод неудовлетворенной женщины. По тому, как билось мое сердце, я отлично понимала, что этот мужчина легко может стать началом чего-то большего, а впоследствии превратиться в такую же головную боль, как и мои токсичные отношения с отцом Сони. Я давно уяснила, что головокружительный секс с такими мужчинами, как Андрей и мой бывший, до добра не доводит.

Мужчин, при виде которых я моментально теряю голову, лучше держать от себя как можно дальше.

Этажом ниже. Вполне подойдет.

– Нет, – произнесла я, возвращая ему упаковку презервативов. – Понимаю, что сбила с толку своим поведением и доступностью… Но мой ответ «нет». Обычно я не сплю с первым встречным. И сейчас не ищу мужчину для секса. Поэтому давай оставим все как было.

Андрей нахмурился.

– Хочешь, чтобы я ушел?

– Да. Хочу, чтобы ты ушел и больше никогда сюда не возвращался.

Андрей

Я так и не узнал ни ее имени, ничего. Только то, что рыжий – ее натуральный цвет волос.

Прошло уже несколько дней с тех пор, как я поднялся к себе в квартиру после того, как она отказала мне, а все, что занимает мои мысли – это крохотный треугольник светло-карамельных волос между ее ног.

Натуральная блондинка? Шатенка? Черт его знает, к какому типу относятся рыжие женщины. Для меня никогда не была важной эта классификация, впрочем, и теперь важно лишь то, что она не пожелала иметь со мной ничего общего.

Непонятно только, с какого перепугу меня это так задевает. В мире хватает женщин, которым я совершенно не нужен. В конце-то концов, я ведь женат. Мог бы и привыкнуть. Но нет.

Дни моего отпуска одинаково скучны и похожи как две капли воды. Я просыпаюсь один в пустой квартире и какое-то время пялюсь в потолок, на который указывает мой утренний стояк, словно бы говоря: чувак, нам с тобой определенно надо подняться выше.

Она живет надо мной. И жила все это время, только я не знал об этом.

Каждый день я пытался определить по тем редким звукам, доносящимся сверху, что происходит в ее квартире, но совершенно напрасно. В кои-то веки звукоизоляция работает на все сто, и из соседней квартиры не доносится ни одного четкого звука, который мог бы объяснить мне то, почему одна маленькая гордая рыжая женщина отказала такому, как я.

Ведь она была совсем не против, когда обе мои ладони скользили между ее ног. Совсем даже не против.

Но ради чего-то, что было в ее жизни, о чем я понятия не имел, она все-таки взяла себя в руки и отказалась продолжить это сумасшествие. А я – нет. Я, женатый человек, так и не смог выбросить из головы треугольник золотисто-карамельных волос, светло-розовые твердые соски и полные губы, которые так замечательно ощущались даже пальцем.

В итоге каждое утро, предоставленный сам себе, я отрывался в душе, надеясь, что примитивные действия помогут и образ соседки наконец-то перестанет меня настолько штырить. Ведь даже в старших классах, когда я только открыл для себя мальчишескую радость онанизма, мне и то приходилось куда чаще менять фантазии, чтобы вот так заводиться с пол-оборота.

Сейчас же у меня вставал даже от невинного упоминания веснушек во время рекламы каких-то косметических средств по телевидению.

Я стал звать ее Антошка.

Ведь мне настолько отшибло мозги после того, как я кончил на ее молочно-белое бедро, что я даже не спросил ее собственное имя, а она не назвала его сама. Что логично. Уже тогда она знала, что ей не требуется продолжение банкета. А я не понял.

Но ведь надо же как-то ее звать, хотя бы мысленно. А на ум приходила одна-единственная песня про рыжего-конопатого.

Да и врезать себе лопатой хотелось, чтобы мозги наконец-то встали на место.

Соня

Я часто думала о том, как бы сложилась наша с Алей жизнь, если бы тот мужчина действительно ушел от жены. Не то чтобы отец Али клятвенно обещал мне развестись… На самом деле как хороший манипулятор он никаких прямых обещаний не давал. Просто в начале нашего знакомства заметил, что прошла любовь, завяли помидоры и ничего существенного в супружеском доме больше его не держит.

И мне, доверчивой и влюбленной в него с самого первого взгляда, почему-то хватило и этого, чтобы решить – ради меня он готов. Надо будет – разведется.

А потом были три смятые купюры в моем кулаке и жесткое столкновение с реальностью.

Поначалу, когда я рыдала от отчаяния ночами в подушку, конечно, мне казалось, что все было бы совсем иначе, если бы он сдержал слово. Мы обязательно были бы счастливы, как иначе? Ведь у нас скоро родится общий ребенок.

У них с женой детей не было, а почему, об этом мы никогда не говорили. Брак мужчины – табу в отношениях любовников, которые успешно делают вид, что штампа в паспорте, как и двойной жизни одного из них, как бы и не существует.

Чуть позже, когда гнев поутих, я осознала, что мы не только никогда не говорили о его браке, мы с ним вообще почти не разговаривали. Не обсуждали кино, музыку и даже погоду. Нам было не до того. В краткие урывочные встречи единственное, что нас занимало, это как можно скорее сорвать друг с друга одежду.

Секс.

Вот что нас связывало.

Рваное дыхание, быстро приспущенное белье, прикушенные до крови губы, чтобы не орать от удовольствия в голос, поскольку это всегда происходило в неподходящем месте. Ни с кем до этого я не испытывала настолько сильных эмоций. Его близость мгновенно оголяла мои нервы, а запах и вкус его тела сводили с ума. С ним мои оргазмы летели пулеметной очередью.

Но чтобы стать счастливой семьей, как мне это представлялось на ранних сроках беременности, одного только секса было недостаточно, а ребенок и вовсе не был панацеей от всех проблем.

На учете, в очередях, из долгих задушевных разговоров с такими же пузатыми, как я, незнакомками, я узнала, что многим женщинам и вовсе запрещали заниматься любовью чуть ли не все девять месяцев беременности. Не знаю, было ли это правильным медицинским решением, но именно тогда я с ужасом поняла, что уже этот врачебный вердикт привел бы к краху наших отношений. Представить такое было немыслимо в нашей паре. Секс был цементом, который удерживал нас вместе. Убери его – и все рухнет.

Нам пришлось бы разговаривать. С человеком, о котором я не знала ничего. Ни его хобби, ни увлечений, ни других интересов, кроме моего тела.

Мое тело тоже менялось. Рутинные действия вроде завязывания шнурков обрели невиданный уровень сложности. Как будто мне опять было четыре, и на простые действия приходилось тратить уйму времени.

К концу беременности я приняла безутешную мысль и смирилась с ней – от случайных женщин, чья жизнь за пределами спальни совсем их не интересует, мужчины не хотят детей. У таких женщин дети появляются разве что по ошибке. Пресловутый 1 % в гарантированной защите презервативами.

Мне должно было хватить впечатлений, чтобы вынести урок на всю оставшуюся жизнь, но уже далеко за полночь и мне бы лечь спать, а я почему-то растянулась на полу в собственной спальне и вспоминаю дела давно прошедших дней. В какой момент за этими рассуждениями я переползла на пол? Что я вообще делаю на полу? Что хочу услышать?

Ответы? Подсказки?

Вместо того чтобы вытянуться на кровати, прямо в пижаме я вытягиваюсь на ковре в своей спальне и жадно вслушиваюсь.

Там живет мой сосед. Мужчина, которого я теперь не могу выбросить из своей головы. Я стараюсь не думать о нем, и мне это почти удается. Я много работаю, вожу Алю в сад, на дополнительные кружки и занятия к логопеду, обмениваюсь с мамочками рецептами и советами по воспитанию детей, готовлю правильную еду на завтрак и ужин и радуюсь, что хотя бы обедом моего ребенка накормят в саду.

Но в пробках, душе, в редкие минуты тишины и спокойствия в мои мысли снова врывается он – незнакомец с невероятным телом. С именем, которое так прекрасно произносится на долгом выдохе перед оргазмом.

Андрей…

Что я надеюсь услышать сейчас, вжавшись ухом в ворс ковра? Да еще и в полночь? Это ведь безнадежно глупо. Если раньше я не слышала ни звука, который мог хоть как-то заинтересовать меня, то и теперь не стоит надеяться.

Конечно, бывало, что снизу доносился редкий глухой грохот, скрежет передвигаемой мебели и приглушенные скороговорки телевизионных репортажей. Все это никак не проливает свет на то, из каких деталей и мелочей состоит жизнь моего соседа снизу.

Не объясняет, почему он все-таки пришел ко мне. И зачем купил огромную упаковку презервативов, когда могло хватить и одного.

Может быть, на один раз я бы еще согласилась.

Особенно в таком состоянии. Хочется поддаться слабости в моменты, когда глубокой ночью, несмотря на усталость, у меня кипит кровь от возбуждения. Один раз – это ведь нестрашно. И всегда можно соскочить. Не дать развиться зависимости.

Или нельзя?

Я переворачиваюсь на спину, запуская руку под пижамные штаны. Представляю, что вместо моих там его пальцы и это наш тот самый первый раз прямо на этом ковре, который обязательно случился бы после моего согласия и распечатанной коробочки с защитой.

Минус один презерватив.

Я не успокаиваюсь после того, как кончаю в первый раз. Мои собственные оргазмы блеклые, как выгоревшие фотографии. Они неспособны унять голод моего тела, так что, не останавливаясь, я делаю это снова. До тех пор, пока не кончаю во второй.

Даже в воображении мой сосед сплошное искушение и чистый секс.

Нет, одного раза с ним мне бы определенно не хватило.

И вероятно, этого мужчины мне всегда будет мало. Как уже было раньше.

И я сдалась бы. Отдалась бы и растворилась в нем. Мне хватило бы, чтобы выдумать то, чего не существует. Дать имена нашим будущим детям и надеяться на то, что он станет прекрасным отцом и всей душой полюбит мою единственную Алю.

А после влюбиться в то, как мое собственное тело реагирует на него.

А значит, правильно сделала, что отказала.

Увы, но я уже знаю. И однажды проверила это на себе. Секс не главное в отношениях, а любовь должна иметь фундамент крепче оргазмов.

Андрей

А потом я решил, что с меня хватит.

Пора выбираться из дома. Нужно завязывать с этой манией. Перестать вслушиваться в каждый стук или грохот сверху, пытаясь не думать при этом, что просто другой мужик имеет доступ к телу Антошки. И что сейчас именно он трахает ее на каждой вертикальной поверхности дома. Ведь стук, что доносился сверху, довольно ритмичный и наводил только на одни мысли.

Мужик оказался марафонцем. Или дятлом.

Конечно, она мне отказала. Молодец, сумела включить мозги, в отличие от меня. И оказалась куда более верной, чем я.

Не хотелось признавать, но я буквально сбежал из собственной же квартиры. Дела были настолько плохи, что я даже набрал маму и предупредил о том, что приеду в гости.

Все-таки у меня отпуск. И уж родители мне точно будут рады.

Спешить мне было некуда, поэтому, чтобы потянуть время, я даже не стал брать машину. Отправился пешим шагом до метро и купил свежий проездной, который в последний раз был у меня еще в летном училище. За руль я сел сразу, как мне стукнуло восемнадцать.

В метро от скуки полез в телефон. Разумеется, Ника мне так и не написала. Значит, стоило написать ей первым. Хотя бы узнать, как добралась и обустроилась.

Недолго думая, я нажал на иконку инстаграма. По срокам Ника уже должна была добраться до своей Ибицы, возможно, даже опубликовала несколько снимков с рекламой купальников. Наверняка это будут очень горячие и эротичные снимки.

В инстаграме я был зарегистрирован, но ради Ники. Она тегала меня на своих фотках, а собственного аккаунта у меня фактически не было. Хотя иногда Ника показывала мне аккаунты симпатичных пилотов, которые постоянно фоткались за штурвалом или, наполовину вывалившись из иллюминатора при посадке, прозрачно намекала на то, чтобы я поступал так же.

Не представляю, что должно переклинить в моем мозгу, чтобы, приближаясь к Хитроу или Франкфурту, я с селфи-палкой полез в иллюминатор за удачным снимком, пока двести с лишним пассажиров на борту молятся о нашем благополучном приземлении.

«А сейчас, дамы и господа, капитану нашего корабля срочно приспичило сфоткаться для своих подписчиков, так что просьба всем пристегнуться и заткнуться».

Меня бы уволили после первого же снимка. А те пилоты просто работали частниками или возили грузы. Но Нику это не проняло.

Она поджимала губы и говорила: «Да-да, я понимаю», но я видел, что ни черта она не понимает. И она продолжала жалеть, что не может похвастаться крутыми снимками собственного мужа-пилота, от которых бы дух захватывало.

Инстаграм не запустился.

Оказалось, что приложение обновилось и мне нужно подтвердить пароль, но я так давно не заходил, что напрочь забыл его.

Пока его отправляли на почту, я уже добрался до нужной станции.

Я спрятал телефон в карман, решив, что займусь восстановлением доступа к аккаунту после визита к родителям. Хоть будет чем заняться вечером. Надеюсь, хотя бы тогда дятел-осеменитель оставит Антошку в покое.

«А нужно думать всего об одной жизни, Андрей!» – сказала мне жена перед тем, как умчалась складывать вещи. И по нелепому стечению обстоятельств именно это я и делаю последние дни, вот только мой мозг занимает совсем не Ника.

Соня

– Аля, пожалуйста, хватит играть с мячом. У меня голова раскалывается.

У меня даже не было сил рычать, да простит меня логопед.

Мяч в последний раз отскочил от пола, и дочка прижала его к груди обеими руками.

– Мы пойдем на улицу, мамочка? – обрадовалась Аля.

Погода была хорошая, выходной, но мне нужно работать. Я ненавидела себя в такие моменты. Паршиво, что у Али был единственный родитель. Я не могла постоянно отвозить Алю к бабушке, потому что она тоже до сих пор работала и помогала нам как могла. Как и работать исключительно на няню.

Единственным выходом было разорваться надвое.

А еще мне явно не стоило соглашаться на предложение Иры выпить по одной. Пусть это и было несколько дней назад, но я до сих пор не пришла в себя.

В клуб я все-таки поехала. Отметить завершение четырехлетнего целибата, так сказать. Пусть я так и не рассказала Ире обо всем, что случилось в прихожей моей квартиры, отмечала я тем вечером именно это. Почему-то не нашла в себе смелости. Да и самого секса ведь не было, а впечатлить Иру петтингом после внушительного агрегата бывшего двоечника будет довольно трудно.

В конце решила, что переспать с соседом – это даже пошло. Потому что при слове «сосед» воображение рисует кого-то в трениках с отвисшими коленками, а никак не такого мужчину, как Андрей.

Короче, в итоге я напилась сильнее, чем рассчитывала. Я ведь не только целибат хранила все эти годы, но и трезвость.

С утра мне было так плохо, что ни о какой работе и речи не могло быть. И даже маме вечером пришлось привезти Алю на такси. Я хоть правила и нарушала, но за руль садиться в таком состоянии было просто-напросто опасно.

В норму я пришла едва ли не через сутки, и за это время рабочие задачи разрослись как снежный ком. А ведь у меня был график, и если бы я его придерживалась, не сидели бы мы теперь с дочкой в последние теплые осенние денечки в четырех стенах.

Конечно, Але было скучно. Ей хотелось играть в мяч, и я разрешила, чтобы хоть немного поработать, но ритмичный стук мяча отзывался ударами в висках, и работать все равно не получалось. Вот что бывает, когда напиваешься с непривычки.

А еще пора было обедать, а в холодильнике было хоть шаром покати.

– Ладно, – согласилась я. – Одеваемся и берем мяч. Немного поиграем на площадке, но потом завернем в магазин за продуктами. Идет?

– Да-а-а! Спасибо, мамочка.

Я отправилась в ванную, чтобы расчесаться, и с ужасом заметила там замоченный плед. Да черт подери! Как же это я совершенно о нем забыла? А ведь утопленник коротал в мыльной воде уже вторые сутки.

– Мам, я собралась!

Я с силой зажмурилась и произнесла, ненавидя себя еще и за это:

– Выйдем чуть позже, лапочка. Ты пока поиграй у себя… Обещаю. Я только плед постираю. Нельзя откладывать…

Шаги стихли. А потом Аля со всех сил швырнула мяч об стену и ушла к себе в комнату.

Андрей

Ехать к родителям оказалось ошибкой.

Мои родители были вместе больше, чем я живу на свете. Тридцать пять лет со дня свадьбы. Может быть, это и были розовые очки, но я был уверен, что ни отец, ни мать ни разу не оступались так, как я.

Сейчас я словно взглянул на их брак другими глазами. Особенно на отца, который до сих пор смотрел на маму влюбленным взглядом. И пусть закатывал глаза в точности, как это делал я, но мама только смеялась в ответ и уж точно не орала на него так, как Ника срывалась на мне.

Мне хотелось отвлечься, но вышло в точности наоборот. Я только яснее понял, что оступился. Паршиво оступился и при этом… Проклятье, при этом я совсем не ощущал стыда.

Это не мешало мне, впрочем, испытывать отвращение к самому себе. Я всегда свысока относился к мужчинам, которые не могли держать в узде свой член и меняли женщин как перчатки.

И всегда был уверен, что мой брак – самый правильный и надежный поступок, что я когда-либо совершал в своей жизни.

– Ну что, Андрюша, когда вы с Вероникой порадуете нас внуками? – спросила мама, а мы с отцом синхронно закатили глаза.

– Отстань от парня, Тань, – подал голос отец. – Он уже десять лет как женат. Сами разберутся, когда придет время.

Я кивнул папе, но оказалось, что поспешил с благодарностями.

– Тем более у Андрея всегда работа на первом плане.

«Разве?» – чуть не переспросил я, а потом понял, что да. Так и было. Сколько себя помню, я бредил небом, полетами и самолетами.

– Просто… – протянула мама, размешивая сахар в чае. – Вы же расписались с Никой, когда вам было по восемнадцать, Андрей. Так рано. Мы с ее мамой очень боялись, что вы разведетесь через тройку лет, а вы, тьфу-тьфу, живете как жили. Только внуков все нет. У вас все в порядке?

– У вас есть Лена, – отозвался я. – А у нее – ваш внук.

– Так твоя сестра где живет, Андрей? Мы же не ты, у нас смотаться в Лондон и обратно на выходные никак не выйдет, чтобы единственного внука побаловать. Вот и надеемся только на тебя. Ты-то здесь, рядом, хотя бы твоих детей понянчим. И ладно ты, у тебя карьера, но Ника? Она ведь нигде не работает?

Объяснять маме про инстаграм было делом бесполезным. Ника работала, хотя мы и жили на мою зарплату, но ведь работала.

От родителей я вышел в еще более растрепанных чувствах, чем ехал к ним. Они требовали от меня внуков, когда я пытался удержать расползающийся, как прогнившая тряпка, брак.

Нужно было как можно скорее отвлечься от безрадостных мыслей, но у меня не было ни планов, ни дел. Зачем же я вообще брал этот отпуск? Ах да, я надеялся проводить эти дни с Никой, желательно в постели. Но у моей жены, как оказалось, имелись собственные планы, а я остался предоставлен сам себе.

Впервые за много лет.

И сразу же наворотил дел. Кот за порог – мыши в пляс.

В метро не свернул, так и брел вдоль набережной, мимо мостов и каналов. Близких друзей в Питере у меня не осталось, за время работы я растерял одногруппников, а общался только с теми, с кем работал.

Но все-таки был один человек, который, как мне казалось, сможет объяснить, что со мной происходит.

Прикинув разницу во времени, я все-таки набрал Картера[2] и стал ждать ответа.

– Wow. Russia 's calling! Hello, Romanov![3]

Как пилот-международник я отлично знал английский, так что без проблем отозвался:

– Привет, Джек. Моя сестра рядом?

– Оу, на что ты меня толкаешь? – тут же отозвался Картер. – Запомни, у меня нет секретов от жены.

– Зато у меня есть от моей сестры. Надо поговорить. По-мужски.

– Мальчик наконец-то надел свои взрослые штанишки?[4]

– Картер, я не в настроении шутить. Я не понимаю, что со мной происходит. И мне совершенно не у кого просить совета. У меня отпуск… Впервые за хрен знает сколько времени. И я совершенно не знаю, куда себя деть. У меня нет друзей, увлечений, хобби.

– Ты сейчас удивишься, но ты пилот, Романов. Твое хобби, увлечения, интересы – это все небо. А на земле тебе делать нечего. Это же просто как дважды два. Все свое время ты всегда отдавал работе, так чего теперь удивляешься?

– У тебя было так же?

– Можно сказать и так. Я действительно отказался от всего, кроме неба, но у меня хватало собственных причин для этого, Эндрю. Вряд ли у тебя такое же беспросветное положение.

– Но ты ведь так и не вышиваешь крестиком в свободное время, не коллекционируешь комиксы…

– Нет, всяких бестолковых хобби у меня действительно нет. А без неба… Ну я прожил два года. Это было самое паршивое время в моей жизни, за исключением, конечно, того факта, что все это время я был женат на самой прекрасной женщине, и она ждала от меня ребенка, – его голос мгновенно изменился.

– Моя сестра рядом? – кисло отозвался я.

– Да. И сейчас она идет ко мне, так что давай закругляйся с исповедями и вали уже с миром, сын мой.

Я облокотился о медную ограду Невы, зажмурился и выпалил прямо, как есть:

– Я изменил жене. И хочу понять почему.

– И мой ответ – поздравляю. До свидания.

– Стой! Почему «до свидания»? С чем ты меня поздравляешь? Это не ответ!

– Эндрю, если ты хочешь, чтобы тебе прочистили мозги, я передам трубку твоей сестре. Если хочешь исповедоваться, звони жене.

– Джек, это впервые. Я никогда не изменял и не думал ни о чем таком, у нас всегда был замечательный секс, а сейчас в какой-то момент я просто как с цепи сорвался. И… Самое паршивое знаешь что? Я хочу повторить, Картер! Какого черта я хочу снова изменить своей жене? Почему я так хочу другую женщину?

– Чувак, расслабься. Этого хочешь не ты, а твой член. Потому что… Ну член – это член. Ты не на него кольцо во время свадьбы надеваешь, понимаешь, о чем я?

– Кажется. Но ты ведь не изменяешь моей сестре, так ведь?

– По-твоему, я признаюсь?

– Джек, да мне плевать! Просто раньше мне всегда хватало собственной жены. А сейчас… Сейчас со мной что-то не то!

– С этим я тебе не помогу. В свое время я натрахался выше крыши, а ты, может быть, и нет. И только сейчас вдруг понял, что тебе уже тридцать, а вокруг столько красивых нетраханых женщин.

– А если родить ребенка?