Девочка в подарок бесплатное чтение

Девочка в подарок

Глава 1

– А вот это, как мне кажется, идея! Слушайте! – велит поджарый симпатичный брюнет и, глядя в экран лежащего у него на коленях айпада, зачитывает: – Особую ценность имеет подарок, сделанный своими руками!

– Может быть. Если тебе пять, а день рождения намечается у твоей матери. А Браге-то это дерьмо на кой?

– Почему сразу дерьмо? – упрямится Марат. Исподтишка зачерпывает горсть песка, чтобы бросить другу на голую блестящую от масла для загара грудь. А что? Не хрен так беспечно отмахиваться от его идей! Он уже себе весь мозг вынес, а эти двое только и могут, что зубы скалить. Видели бы их те, кто зовет эту парочку серьезными бизнесменами.

– По кочану! Тебе сказать, куда пойти, или сам адрес знаешь?! – рычит Антон, отряхиваясь.

– А что я? Я, по крайней мере, стараюсь придумать что-нибудь путное! Назар, вот ты! Не хочешь поучаствовать в мозговом штурме? – толкает еще одного друга Панаев. Здесь, на Лазурном берегу, их собралось четверо. Арсений Брагин, Марат Панаев, Антон Дубина и Назар Звягинцев. Лучшие друзья. И, если верить последней статье в Форбсе, топ рейтинга «самые завидные женихи страны». За исключением женатого Марата. У которого, правда, с женой все не слава богу.

– Чего сразу Назар? Ты ж полез в интернет. Вот и ищи теперь идеи, раз взялся. Что там было про «своими руками»?

Марат, нахмурившись, возвращается к статье:

– Как вариант здесь предлагают связать имениннику шерстяные носки.

Мужики переглядываются. Начинают ржать. М-да… Представить хоть кого-то из них со спицами и клубком шерсти сложно.

– Кто писал эти идиотские рекомендации? – возмущается Марат. – Арс, ну хоть ты нам скажи. Может, тебе хочется чего-то конкретного?

– В рамках рубрики «своими руками»? Можешь сшить куклу вуду. Буду тыкать в нее иголки, когда ты в очередной раз примешься колупать мне мозг.

– Ну, я же серьезно! Колись, чего ты хочешь?

– Чтобы вы от меня отъебались? Тоже мне праздник… – равнодушно протягивается будущий именинник, заставляя жалобно застонать под своим немалым весом добротный деревянный лежак. Марат, Антон и Назар коротко переглядываются:

– Нет. Так дело не пойдет! Что это за юбилей без подарка?

– Юбилей у меня был в прошлом году. И кое-кто мне строго-настрого запретил его праздновать.

– Все потому, что сорок – паршивая дата. Отмечать ее не рекомендуют, спроси кого угодно. Надо сначала пережить этот год, а уж потом делать все, что пожелаешь.

– В смысле теперь мы будем праздновать то, что я еще не издох? – лениво усмехается Брагин.

– Мы будем праздновать твой сорок первый день рождения, ни больше, ни меньше! – стоит на своем Марат. – Так чем мы можем тебя порадовать?

Вопрос, надо сказать, непраздный. Даже всезнающий интернет хоть и пестрит статьями о том, что подарить человеку, у которого есть все на свете, на деле, как оказалось, ничего толкового не предлагает.

– Может, тебе по силам удержать цены на нефть? – провокационно вскидывает бровь Арсений, львиная часть доходов которого зависит от цен на энергоносители. Когда те падают, Арс ходит злой, как черт. – Нет? Тогда даже не знаю. – Задумчиво чешет густую бороду: – Как насчет ничем? Посидим нормально, отдохнем по-взрослому, вот и весь праздник.

– Нет! Так дело не пойдет, – хмурится Панаев.

– Я согласен с Маратом, – неожиданно вклинивается в разговор Антон. Дубина в их компании, можно сказать, белая ворона. Потому что блондин. Да и разбогател он позже других. А потому меньше других избаловался. – Нужно придумать что-нибудь необычное. Вроде той поездки на Шантары.

О, вылазка на Шантарские острова действительно получилась запоминающейся. Сначала самолет, за ним вертолет и яхта, и только потом девственные необитаемые острова. А главное, никаких баб и связи. Чисто мужская компания, сапборд, океан и… величественные киты. Это были неописуемые эмоции. Невероятные китовые песни прошибали даже самых зажравшихся, самых заматеревших циников. Они потом, как мальчишки в летнем лагере, захлебываясь, делились друг с другом эмоциями. Сидя у костра под пронизывающим до костей ледяным ветром…

– Например? С китами мы плавали, неприступные горные вершины покоряли… Были даже на северном и южном полюсах.

– Как такое забыть? Я же три дня блевал. Сам не знаю, как выжил.

– Да там все блевали! Зато когда шторм закончился, было классно. Пингвины такие прикольные. Только непонятно, что теперь. Мы же вроде все уже видели.

– На земле так точно. Жирный минус наличия денег – очень скоро не остается ничего, что могло бы тебя удивить или порадовать.

– Есть такое, – соглашается Назар. – Тогда, может, Арса в космос отправить? Не знаешь, кто-нибудь в ближайшее время летит?

– Ты совсем двинулся? Это ж подготовку надо иметь! К тому же наш Брага парень большой, – ржет Марат, похлопывая Арсения по богатырскому плечу. – Хрен он в какой челнок поместится. Если только предварительно сесть на диету и как-то усохнуть.

– Диета? Это точно подарок на день рождения? – возмущается Брагин.

– А я о чем? Вариант так себе, – ухмыляется в ответ Антон.

– О! Оказывается, подарки можно подбирать еще и по складу характера, – вклинивается в разговор Марат, вновь что-то вычитав в своем айпаде.

– Это еще как?

– Ну, вот ты у нас, Брага, кто по темпераменту? Холерик, сангвиник, флегматик или меланхолик?

– В душе не ебу.

– Холерикам рекомендуют покупать все самое броское. А потом вручать с пафосом, на людях. Например, сертификат на одежду модного дизайнера. Что скажешь?

– Да ну на хрен.

– Так и думал я, что ты не холерик. Хм… Сангвиник больше ценит комфорт.

– О, это мне нравится, да.

– Значит, твой идеальный подарок – одеяло с подогревом, – ржет Марат, отбрасывая планшет. – Ну его к лешему, такую хрень понаписывали!

– Угу. Я предпочитаю, чтобы меня в постели грели женщины.

– Кстати, о них. Может, тебе какую-нибудь экзотику организовать, м-м-м? Какой у тебя не было, Арс? Темнокожей? Так была вроде... Та актрисулька, да? Висла на тебе – мама дорогая! Азиатки-близняшки…

– Ни слова про азиаток, – сощуривается Арсений. Но сколько бы он не корчил грозных рож, мужики один черт едва сдерживаются, чтоб не заржать, вспоминая ту давнюю историю, произошедшую с ними в Бангкоке.

– Прости. С мальчиком в Тае неловко вышло, – все же гогочет Антон.

– Вам смешно, а чувак мог жизни лишиться, когда я его причиндал увидел. Не был бы таким бухим, так точно бы отправил его на тот свет. А бухой я добрый.

Мужики смеются еще громче. Услужливый официант убирает бутылки с нагревшимся пивом и ставит новые, запотевшие. Кайф.

– Может, пару лесбух найти?

– Скучно. И к тому же это мы проходили. Разве не с тобой дело было? – Арсений оборачивается к Антону.

– Со мной, ага, – оскаливается тот.

– Эй, а почему мы пропустил это увлекательное мероприятие? – возмущается Марат.

– А хрен его знает. Может, у вас с Фаридой очередное потепление случилось?

– Может быть… – Марат встает. Тянется к своей бутылке. – Ну, что ж. Сложный ты клиент, Арсений Валерьевич. Девочки у тебя на любой вкус были. Мальчика ты не хочешь…

– Ошибаешься.

– Хочешь мальчика?! – округляет глаза Панаев.

– Да не про то я, тьфу! – давится пивом Брагин. – Ты как скажешь что-нибудь! Твою мать. – Вытирает полотенцем бороду.

– А про что?

– Про девочку. Ее-то у меня как раз и не было. В смысле, чтобы прям девочки-девочки.

– Целки, что ли?

– Ну что же ты так грубо, Назар, – усмехается Арсений.

– Серьезно? Ни разу?

– Не-а.

– Так мы подгоним. С бантом! – бьет по ляжкам Марат. – Что ж ты раньше молчал?! Мы же себе весь мозг сломали. Эй, мужики, есть идея, где Браге найти подарочек?

– Э-э-э, поумерь энтузиазм. Я ж просто так ляпнул. К слову, – морщится Арсений.

– А как же утверждение, что в этой жизни надо попробовать все?

– Ну, если в удовольствие, то конечно. Но какое удовольствие спать с той, кто ни черта не умеет? Будет бревном лежать, а ты пыхти, раскачивай. Еще переживай, чтоб не порвать с моими-то габаритами. Оно мне надо? Забудь.

– Такую идею взять и выкинуть на помойку?! Серьезно?

– Отмети ее как неосуществимую, – усмехается Брагин. – Чет я перегрелся, похоже. Пойдем, что ли, поплаваем?

– Почему сразу – неосуществимую? – не сдается Марат, шагая за другом к морю. Антон с Назаром плетутся чуть позади.

– Потому что. Меня не привлекают малолетки, а среди барышень постарше девственницы вымерли как вид.

Брагин разворачивается к другу спиной, выставляет перед собой руки и с удивительным для таких габаритов изяществом ныряет, рассекая бирюзу моря красивыми мощными гребками.

– Что думаете?

– Что тут думать? Арс все правильно сказал, – пожимает плечами Антон.

– У нас еще две недели. Что мы – девочку не найдем? Да если поднапрячься…

– Где искать будем? Возле детского сада? – шутит Звягинцев. – Ты сам-то когда в последний раз с целкой имел дело? Было после школы хоть раз?

– Речь сейчас не обо мне.

– Давайте признаем, что миссия невыполнима, и сосредоточимся на чем-то другом.

– Я видел рекламу новых Patek Philippe. Купим Браге классные часы. Он заценит.

– Нельзя дарить часы на день рождения!

– Это еще почему?

– Примета плохая.

– Господи, Марат, ты хуже моей бабки, – закатывает глаза Назар. – Это же гребаные суеверия. А ты взрослый умный мужик.

– Суеверия не на пустом месте родились, – вяло отбрехивается Панаев.

– Стой! Черная кошка!

– Где?!

– Ну вот. Говорю ж – совсем ты двинулся на этой почве, – качает головой Антон, указав на расстилающуюся перед ними водную гладь, где никаких кошек, конечно, нет и быть не может.

– Да пошли вы! – бурчит Панаев, разворачиваясь к берегу.

– Смотрите, какой обидчивый. Ты плакать пошел?

– Нет. Я пошел искать Браге подарок.

– Вот уж баран упертый. Ну не найдешь ты его! Не найдешь!

– Спорим?

– На деньги?

– Угу. Если я нахожу, ты оплачиваешь. Сколько бы это ни стоило.

– Заметано.

– Назар, перебей.

– Что за детский сад? – закатывает глаза Звягинцев.

– Перебей! Тебе чего, западло?

– Я в этом не участвую.

– Саня, перебей ты! – Марат оборачивается к одному из охранников, что был вынужден полезть в море за своим боссом и теперь стоял чуть поодаль, делая вид, будто у него заложило уши. В отличие от Назара, деваться тому было некуда. Хоп. И спор скреплен. Подстегиваемый азартом, Панаев стремительно зашагал к берегу. С чего бы начать? С эскортниц? Так откуда среди них девочке взяться? Тогда… Точно! Он где-то читал, что в сети существуют специальные аукционы…

– Марат Маратыч…

– Если вздумал меня отговаривать, то лучше молчи, – шикает Панаев на увязавшегося за ним следом охранника.

– Да нет. Я, собственно, напротив…

– Что?

– Предложить хочу. Один вариант.

– Серьезно?

– Серьезнее некуда, – мрачнеет Саня. – Речь о моей сестре.

– Да ты что, волчара позорный, родную сестру продать хочешь?! – шипит Панаев.

– Ей это только на пользу пойдет, поверь, Марат. Она у меня… как бы это сказать? Девушка специфическая. На уме одна наука, саморазвитие и прочая хрень. Двадцать пять, а она кандидатскую строчит, ходит на японский, фехтование и курсы ораторского мастерства…

– Двадцать пять, и девственница? – сощуривается Панаев.

– Говорю ж, ей не до мужиков. Она вся…

– Да-да, вся в науке. Так бывает вообще?

– Ага. Ночей из-за нее не спим всей семьей. Наука – наукой, но нормальную жизнь никто ведь не отменял! Сколько раз мы ей говорили? Все по боку. Ей мужика бы нормального… Который бы всю эту дурь у нее из башки вытрахал.

– Так. Ситуацию вроде бы понял. Но и ты пойми. Мне же надо, чтобы она сама к Браге пришла. С чего ты решил, что недотрога твоя согласится?

– Ради своих макак она пойдет на все, – мрачнеет Саня.

– Каких еще макак?

– Говорю ж, она – ученый. Пишет кандидатскую. Был у нее какой-то грант на исследование то ли макак, то ли шимпанзе. А сейчас что-то там накрылось и… в общем, ей деньги нужны. Сильно. А Назар сказал, что любую сумму заплатит, вот я и вспомнил о Марфе.

– То есть с ней ты еще не говорил?

– Нет, понятное дело. Когда? Но если ты гарантируешь, что ей оплатят всю сумму…

– Так, пойдем-ка, обсудим.

Глава 2

– Было очень круто, скажи же, Марф? Тебе понравилось?

– Нет, не очень. Пошлость жуткая. Хорошо, что бабуля этого не видела.

– Да какая же это пошлость? Это – иммерсивный театр! Мальчики какие красивые. А этот актер в роли Есенина? Как его? Лугин? Как читал! Как проникновенно читал…

– Если бы он прикрыл свое хозяйство, я бы, может, смогла сосредоточиться на тексте. А так, кажется, в моей жизни еще не было настолько бесполезных трех часов.

Подруги Марфы переглядываются.

– В этом-то и весь смысл! Тебе нужно переключиться. Расслабиться. Отвлечься от мыслей о работе, понимаешь?

– Это нетрудно. У меня ее не-е-ет. – Последнее слово Марфа скорбно протягивает. В носу уже привычным образом колет. И лишь одного хочется – скорее домой, под одеяло. Чтобы как в детстве накрыться с головой и хоть ненадолго забыть о том, что вся ее жизнь рухнула в одночасье.

– Нет, ты опять за свое?

– Ну, прости. Я предупреждала, что из меня сейчас – не лучшая компания. Мое исследование накрылось, кандидатская встала на паузу и…

– И пришло время, наконец, пожить для себя? – с надеждой подсказывает Лиля.

– Ты не понимаешь. – вздыхает Марфа.

– Да уж куда мне, тупой.

– А вот не надо мои слова перевирать! Я такого не говорила.

– А что ты говорила?!

– Что мы хотим от жизни разного. Вот и все. Тебя делают счастливой одни вещи, меня – другие. Это нормально.

– И? Кто тебя делает счастливой? Твои обезьяны? – поджимает губы Лиля.

– Может быть.

– Тогда что тебе стоит приголубить еще одну? – вмешивается в разговор Наталья.

– К чему ты клонишь? – Марфа по очереди прикладывает к уголкам глаз салфетку.

– Вот сколько Валевский тебя домогается? Лет пять ведь, не меньше. Была бы ты посговорчивее, насколько бы легче тебе жилось? Аж под целым ректором!

– Ага. В прямом смысле под ним, – поддакивает Лиля, посмеиваясь.

– Вы совсем, что ли?!

– А чего? Он вполне неплох. Симпатичен даже, несмотря на возраст. Ему сколько? Чуть за шестьдесят?

– Где-то так. Угу.

– Он хорошо сохранился.

– Достижения косметологии? Или удачная пластика? Как думаешь?

– Кровь девственниц, – фыркает Наталья, глядя на Марфу. Та идет стыдливыми красными пятнами. Далась им ее невинность!

– Ну и ладно. Все равно у Маруськи никого нет. А для здоровья мужик нужен, как ни крути. Ну, ведь правда, Маня! Сколько можно трястись над своим цветочком?

– Я над ним не трясусь! Просто, в отличие от вас, вообще на этом деле не зацикливаюсь. Помимо прочего, Валевский женат! – вяло отбивается Марфа.

– Ох, да кого это останавливало! Зато представь, как ты развернешься, когда не надо будет думать о финансировании твоих исследований. Ну? Круто же! Так, глядишь, и Нобелевку получишь.

– Не знаю, как-то это не по-христиански.

– Марусь, ты – атеистка, забыла? – хохочет Лилька. Что возразить на это, Марфа не знает. Решает сменить тему:

– У меня есть подозрение, что мой грант отозван не без помощи Валевского.

– Ты серьезно?!

– Угу. Поэтому, если я соглашусь, это будет означать, что он победил. А я не могу доставить ему такого удовольствия.

– Даже если твое исследование остановится?

– Оно уже остановилось, – тяжело вздыхает Марфа. – Ну… Почти. Если в ближайшее время не случится какого-то чуда, два года моей работы накроются медным тазом. Я, конечно, бросила клич, но… Надежд почти не осталось.

– Тогда давайте выпьем за то, чтобы ты нашла финансирование!

– Я не пью, вы же знаете.

– Сегодня можно. Тем более красное вино полезно.

– Это чем же?

– Эх ты! Еще и ученый. Вино, чтоб ты знала, выводит из организма радионуклиды.

– Не уверена, что они во мне есть. – Марфа с сомнением проходится взглядом по собственному отражению в зеркале.

– Ну, тараканов-то в тебе полно, а против них винишко тоже весьма эффективно. Так что не спорь! И пей…

– За щедрого мецената, который спасет науку.

Ну, Марфа и выпила. Через час ей стало хорошо. Через два – вообще великолепно. До дома она ехала, во все горло подпевая играющему в такси радио.

I… I will survive. Оу е…

Скидки за концерт таксист не предоставил. Но Марфа не расстроилась. От мужиков она давно не ждала ничего хорошего.

– Маруська?! Ну, наконец-то! Я тебя уже полтора часа жду. Где тебя черти носят?

– Сашка? Ик… Привет. А ты здесь, вообще, какими судьбами? Позвонил бы…

– Так я и звонил. Шесть раз, – закатывает тот глаза. – Ты что – пьяная?

– Кто – я?! Совсем, что ли?

– Да от тебя за километр несет.

– Это, наверное, результаты распада…

– Твоей личности? – хохочет Саша, подталкивая сестру к подъезду. Та останавливается. С трудом фокусирует на нем взгляд и на полном серьезе отвечает:

– Да нет же, радионуклидов.

– Ну, точно пьяная. Марусь…

– М-м-м?

– А когда ты стала злоупотреблять? Может, я еще чего-то не знаю?

– Например?

– Вдруг у тебя мужик появился или… да мало ли.

– Мужик? Ик… Зачем он мне?

– Действительно. Ну… Это хорошо, – в голосе Саши звучит неприкрытое облегчение, которое пьяненькая Марфа пропускает мимо ушей. Покачиваясь, она снимает с плеча сумочку, пытается нашарить ключ, а тот ускользает из-под пальцев, ставших вдруг странно неловкими.

– Упс… да вот же они! – глупо хихикает. – Чай, кофе?

– Ага. Тебе не помешает. Покрепче. Я же по делу, Мань.

– М-да? А по какому?

Саша, признаться, думал, что это будет легче. В смысле донести до Марфы свою мысль. Но с самого начала все пошло не плану. Что ж. Теперь придется импровизировать. Или вообще пойти на попятный. Пока не поздно. Вдруг это «не по плану» – знак?

– Да ты иди, Мань, переоденься. А я пока кофе сварю.

Марфа уходит. Саша нервно оглядывается по сторонам в поисках… а бог его знает, чего. Каких-то признаков жизни. Но в кухне Марфы, как и везде в ее доме, царит идеальный порядок. В шкафчиках ровными рядами выстроились банки для сыпучего и диспенсеры, на столе – ни крошки, плита надраена для зеркального блеска. В мойке сиротливо стоит чашка. И такой порядок особенно удивителен тем, что в расписании Марфы нет ни минуты свободного времени. Александр как-то имел несчастье сунуть в него свой нос. Это ж какой-то… пипец. И, может, кто-то скажет, что это не его дело, что Марфа – взрослая самостоятельная девушка, но… Черт. Да разве это жизнь вообще?!

– Ты уверен в том, что действительно готов предложить сестре такое? – спросил Марат, когда они вернулись на виллу. – Не боишься, что она тебе этого не простит?

– Я ж ее не в карты проиграл. Захочет – откажется. Мое дело – озвучить возможность.

– Ты хоть сам до конца понимаешь, что ей предлагаешь?

– Ну… Переспать, наконец, с мужиком.

– Переспать с Брагиным. Это другое. Он… как бы это сказать? Не будет с ней церемониться. Брага к этому не привык. Он валит и трахает. Правда, до сей поры на это дело никто не жаловался, скорее даже наоборот. – Марат цинично усмехается. – Но это взрослые искушенные бабы. Сечешь, в чем разница?

Саша кивнул. Он уже не один год был приближен к этой фееричной четверке. И видел всякое. Но никогда – намеренной жестокости, или чего-то такого. Будь иначе, он бы в жизни не впутал в это Марфу. А так… Саша свято верил, что у Брагина были все шансы показать ей небо в алмазах. То есть… иную сторону жизни. Любой другой поломал бы об нее зубы. Нет, в теории она, наверное, могла бы переспать с кем-то еще. Но смог бы этот кто-то разбудить в ней женщину? Вряд ли. Саша видел, кто вокруг Марфы крутится. И даже где-то понимал, почему она все еще девочка. Кому там давать? А вот такой, как Брагин… Крутой, состоявшийся, матерый мужик – мог бы запросто ее растормошить. Наглядно показать ей, что она теряет, просиживая в своей лаборатории столько времени.

– Я все понимаю, Марат.

– Ну, смотри. Тогда жду от тебя ответа.

И вот он здесь…

– Подвинься. Я молоко достану.

Пока он варил кофе, Маруська переоделась в толстую фланелевую пижаму. Интересно, была ли его вина в том, что у нее не клеилась личная жизнь? Может, он перестарался, отгоняя от нее в свое время друзей? Глядишь, сейчас бы нянчил племянников и горя не знал.

– Как дела на работе? – решил зайти издалека.

– Никак. Похоже, все накрылось медным тазом.

– И никаких вариантов? Ты не пробовала подойди к декану? Ну, или к ректору – на крайняк? Он же там у вас самый главный?

– Первый меня считает переоцененной выскочкой, второй – по полной харрасит.

– Чего? На тебя положил глаз Валевский?

– И не только глаз. Он при каждой возможности кладет на меня… то глаз, то на задницу руку, – Марфа шмыгает носом. Заправляет за ухо пряди и, вдруг осознав, что невольно выдала свою тайну, пугливо прикрывает ладошкой рот. – Ой!

– Я его урою! – шипит Саша, выбираясь из-за стола.

– Нет-нет, стой! Я… Да постой же!

– Ты почему мне раньше ничего не сказала?!

– Именно поэтому. Не надо никого урывать. Я взрослая женщина и сама разберусь со своими проблемами. Не усложняй все.

– Да уж куда сложнее?!

– Иногда кажется – некуда. Ты прав. Но пока я могу преподавать. Этой возможности, в отличие от гранта, у меня не отняли.

Усилием воли Александр берет себя в руки, оседает на стульчик и, раз уж дело само собой об этом зашло, говорит:

– Кстати, что касается финансирования твоих исследований…

– Да?

– У меня есть вариант. Знай, что имеешь полное право послать меня с ним куда подальше.

– Шанс послать тебя упускать нельзя. Осталось понять, куда ты клонишь, – пьяно улыбается Марфа.

– Ты помнишь, на кого я работаю?

– Угу. Неужто он заинтересовался наукой?!

Саша морщится, потому как надежда в глазах сестры – то, чего он недостоин.

– Нет. Все не так. Понимаешь, у него с лучшими друзьями есть такая забава. Каждый раз на день рождения дарить друг другу нечто… эдакое.

– Понятней не стало. Я-то тут при чем?

– Считается, что подарок удался, если он максимально… хм… необычный. В этот раз, например, Браге хотели презентовать вояж в космос. Но возникли технические трудности…

– С челноком? – глаза Марфы загораются хорошо знакомым Саше исследовательским азартом. Он уверен, что в гигантском мозгу сестры наверняка имеются какие-нибудь интересы и в космосе, поэтому спешит поскорей сменить тему:

– Да нет. Не бери в голову. Достаточно понимать, что из этой затеи ничего не вышло. И тогда было решено подарить Браге эксклюзив иного рода.

– Что может быть более эксклюзивным, чем полет в космос?

– Женщина.

– Женщина? – уголки Марфиных губ разочарованно ползут вниз.

– Не обычная женщина. А такая, какой у Брагина еще не было.

– А-а-а! Так он извращенец? – смеется Марфа.

– Нет! Он… своего рода коллекционер.

– Что же он коллекционирует?

– Эмоции. Яркие впечатления и… новый опыт.

– Хм… И что же за женщина сумеет их ему подарить?

– Девственница.

– Дев… чего? – глаза Марфы лезут на лоб.

– Ему хотят подарить девственницу. Платят щедро. Ты сможешь два или три года вообще не думать о деньгах. И преспокойно заниматься своими исследованиями.

– Я?!

– Хм… Да. Если ты все еще...

– Тебя это не касается! – не дает договорить.

– Касается. Если ты захочешь согласиться. Подумай. Я бы никогда не предложил тебе ничего подобного, если бы…

– Если бы что?! – Марфа стискивает кулаки и зло глядит на брата.

– Если бы тебе это хоть чем-то угрожало. Сама подумай. Тебе двадцать пять… Если не сделать этого сейчас, то какой шанс, что ты решишься переспать с мужиком хоть когда-нибудь?!

– В смысле – решусь? Думаешь, я трушу? А ты не допускаешь мысли, что мне просто неинтересна вся эта… возня под одеялом?

– Откуда тебе знать, если ты даже не пробовала?! – орет Саша, и Марфа кричит в ответ:

– Ты же сказал, я могу послать тебя с этим предложением наперевес!

Брат и сестра замирают друг напротив друга. Плечи Марфы начинают подозрительно подрагивать.

– Конечно, можешь, – вздыхает Саша, привлекая к себе сестру. – Конечно. Ну, ты чего? Я просто думал, что это поможет решить твои хм… проблемы с макаками. Брага правда нормальный мужик. Ты в своем окружении такого в жизни не встретишь. Ладно. Проехали.

– Много ты знаешь про мое окружение, – шмыгает носом Маня.

– Знаю. Все сплошь… приматы.

– Ты тоже примат, Сашка, – смеется Марфа.

– А Брагин нет. Он вообще отдельный вид. Тебе бы с ним интересно было даже в чисто исследовательских целях.

– Хм…

Глава 3

Ну, собственно, дожили. Сорок один! Шум-гам, куча разодетого народа, ресторан, выпивка рекой, сначала оркестр, теперь, вот, диджей, все дорого-богато… По статусу. А ведь он не раз говорил, что не хочет никаких вечеринок. Но друзья лишь отмахивались от его слов, списывая нежелание Браги тратить время на подобного рода тусовки на кризис среднего возраста. И гаденько подхихикивали над более возрастным другом. А тот лишь вяло от них отбрехивался. Никакого кризиса у него не было. Стареть он не боялся. Наверное…

Нет, конечно, было у Арса глубоко внутри опасение, что со временем он обленится, станет лысеть, обзаведется брюхом и, наконец, женится, потому что мужику его возраста и статуса это положено… Но вот, продержался же! Ни лысины, ни пуза, ни опостылевшей нелюбимой жены. Ни детишек – единственного стоящего повода женою обзаводиться. Лишь скука… Еще раз скука и отупляющая усталость. Они веселятся, а ему хоть прячься. Собственно, Арсений это и сделал. Нашел относительно спокойное местечко у выхода на террасу. Стоял, попивая вискарь, заныкавшись от гостей, тостов, заискивающего внимания, а город в огнях расстилался у его ног.

Минут через десять его уединение чуть не нарушила девушка. Она как-то сразу бросилась ему в глаза своим несоответствием… кхм… обстановке. Хотя так, навскидку, Брага не смог бы сказать, в чем это несоответствие заключалось. Может быть, в отсутствии обвеса, коим грешили все здешние женщины в желании продемонстрировать, у кого цацки богаче, то ли тем, как она себя вела в принципе. Стояла тихонько в сторонке и с нескрываемой досадой на лице пыталась натянуть донельзя короткое платье как можно ниже. Ну, вот и стоило надевать такое, чтобы теперь мучаться? То смыкать вниз, а когда платье по вполне очевидным причинам норовило сползти с груди, тянуть в обратном направлении. Нет, конечно, со стороны за этим весело наблюдать, но ведь девица наверняка рассчитывала совсем на другой эффект, одевшись настолько вызывающе?

Арсений как раз лениво гоняет эти мысли туда-сюда, когда объект его наблюдений устремляется прямиком к его нычке. Руки девушки на этот раз заняты бокалами с шампанским, и платье в кои веки оставлено в покое. Один бокал девица, зажмурившись, осушает еще на подходе, в несколько глотков, как матерая алкоголичка. Второй пригубляет более медленно, нырнув в тень и подперев стену задницей. Брага стоит чуть левее, куда свет вообще не добивает. Поэтому он девушку видит, а она его – нет. Убедившись, что та пришла не по его душу, Арс расслабляется. И вновь переводит взгляд в зал. Вечеринка в самом разгаре. Народ разгорячен. Кто-то танцует, кто-то хохочет. Кто-то пьет. Кто-то… с жадностью целуется. И выглядит это так, будто…

– Гос-с-споди, зачем же так далеко засовывать язык? Она же его задушит! – фыркает девица.

– Угу. Как думаете, может, стоит вмешаться? – выдает свое присутствие Брагин. Девушка вздрагивает. Испуганно косится в темноту, где прячется Арс. Чтобы ее успокоить, Брага решает выйти из тени, давая рассмотреть лишь контуры своей массивной фигуры, но не лицо.

– Зачем? – испуганно интересуется незнакомка.

– Так ведь, боюсь, задохнется.

– Собираетесь сделать ему искусственное дыхание?

Ну, вот. Язвит. Значит, уже пришла в норму.

– А вы предлагаете бросить бедолагу на произвол судьбы? – усмехается в ответ Арсений.

– Нет. Я думаю, ничего ему не будет. Даже животные используют в своих брачных играх приемы удушения.

– Серьезно? – Брага не знает, почему ему так весело, но что весело – факт.

– Угу. Правда, на ум приходит обратная ситуация.

– Когда удушению подвергается женщина? – уточняет Арсений, дабы убедиться, что они говорят об одном и том же.

– Самка. – Девица задирает нос. – И эволюция, надо заметить, этому всячески способствует. Вот взять хотя бы жуков-плавунцов. Вы знали, что спаривание у них проходит в воде? Точнее, в воде находится самка. И во время процесса она задыхается.

– Совсем? – закашливается Брага.

– Нет. Но ситуация, согласитесь, мягко сказать, неприятная. Неудивительно, что самка отчаянно сопротивляется происходящему.

– А что же самец?

– А самец ее, естественно, крепко держит и не дает сбежать. Кстати, для этого в ходе эволюции у него даже образовались специальные присоски на лапках. – Незнакомка стучит по локтю длинными аккуратными пальчиками.

– Вот как? А у самки? Ничего не образовалось в ответ? – посмеивается Брагин.

– Самки стали ребристыми, – не оценив его веселья, мстительно бурчит незнакомка. – Теперь жуку-плавунцу живется гораздо сложнее.

– А куча самок, надо полагать, так и помирают, не выполнив своего главного жизненного предназначения.

- Это какого же?

Нет, ну как тут прикажете оставаться серьезным?

- По продолжению рода, конечно же.

– У меня такой статистики нет. – Девица задирает нос еще выше. Оглядевшись, пристраивает бокал на подоконнике и… шагает прочь. А Арсу не хочется ее отпускать. Потому что кто еще ему прочитает такую занятную лекцию?

– Постой! Ты обиделась из-за этих жучих? У них, по крайней мере, есть все шансы выжить! А как насчет богомолов? Тому самка вообще башку откусывает. Шах и мат. Да куда же ты?

– На случку, – бурчит девица, и он даже на секунду останавливается, не уверенный, что все расслышал правильно.

– Слушай, ты пьяная? – наконец, догадывается Арсений. Пьяная, симпатичная и, очевидно, чуток больная на голову. Но ведь забавная!

– Недостаточно. Но, кстати, про самку богомола ты очень вовремя вспомнил. Это вариант, если вдруг этот… богомол что-то не так сделает.

Ладно. Может, и не чуток больная… А на всю голову.

– Вот ты где! Мы тебя везде ищем. Ты где прятался?

– Там, где вы меня не нашли.

Назар подслеповато моргает.

– Да. Точно. Ну, пойдем.

– Куда еще?! Я устал как пес. Здрасте, Лев Самойлович… Рад вас видеть. О? Это мне такая красота? Вот спасибо. Лизавета Юрьевна, вы с каждой встречей все прекраснее. В следующий раз презентуйте мне хоть пару капель вашего элексира молодости.

Пока Арсений любезничает со старыми приятелями своего отца, Назар терпеливо ждет. Но как только пожилая пара отходит, тут же оттесняет именинника к выходу.

– Надо сваливать. Иначе прощание затянется до утра. А мы еще не вручили тебе подарок.

– Подарок – это хорошо, – врет Брага и потому, что от него этого ждут, изображает на лице интерес: – И где же он?

– Ждет тебя дома.

Очень удачно. Даже ехать никуда не надо. Квартира у Браги аккурат в той же башне, что и ресторан. Двухэтажный пентхаус. Надо только подняться вверх, и вуаля. Просторный холл, из которого просматривается гостиная и…

– А бант надевать обязательно?

– Ну, а какой подарок без банта? Давай сюда. Подними ручки… Или лучше на шею?

Второй голос однозначно принадлежит Марату, а первый… Брага бросает на Звягинцева недоверчивый взгляд через плечо и торопливо пересекает холл.

– Какого черта… – цедит он, недоверчиво обозревая открывшуюся его взгляду картину.

– Хэппи бёздей ту ю! Хэппи бёздей ту ю! – нескладно поют мужики. Остолбеневшая девица стоит, вцепившись пальцами в злосчастный подол платья. Марат толкает незнакомку в бок.

– Пой! Че застыла?

– Что это, мать его, означает?! Кто это? – дергает головой Арс, давая понять, что хватит с него балагана.

– Это твой подарочек. Подарочек, улыбнись, что ты стоишь как неживая? – ухмыляется Марат и, наклонившись к виновнику торжества, уже без всякого веселья в голосе добавляет: – А ты так не рычи. Девчонка – целка. Ты ее пугаешь своей злобной рожей, че, не видишь?

– Вы подарили мне Богомолиху?!

– Бого… кого? – недоуменно сводит брови Антон.

– Я не Богомолиха! – обижается девица. Ну да. А у него еще, между прочим, башка на месте. И он ее кровожадные угрозы помнит очень хорошо.

– Арс, ну ты чего, и правда? – тушуется Антон. – Зубы спрячь. Мы же как лучше хотели. Старались… думаешь, так легко ее было найти?

– Она что, правда… того?

– Даже справка есть.

– Выметайтесь, – устало вздыхает Брагин.

– Ты только не сильно зверствуй, ага?

– Не поздно ли ты спохватился?

Девочка. Надо же… Такая красивая, и девочка? Даже не верится. Хотя если задуматься, этот факт вполне объясняется ее придурью.

Мужики уходят, тихонько о чем-то переговариваясь. Девица зябко обхватывает плечи, хотя в апартаментах довольно тепло. В очаге посреди комнаты уютно потрескивает огонь, видно, разожгли для большей романтики. Нет, конечно, от этой троицы можно было ожидать чего угодно, но это… Что ему теперь с нею делать? Нянчиться? Стоит, вон, вся напряженная, будто у нее кол в заднице. А ведь он ту даже не трогал.

Дебильный день. Дебильная ситуация. Брага проводит пятерней по макушке и выходит обратно в холл.

– Ты тоже давай. С вещами на выход…

– Как? Почему?! – девица срывается с места. Немного путаясь в ногах, подбегает к нему. Окутывает теплом и нежным, по-зимнему насыщенным ароматом.

– Считай, ты мне не по вкусу.

– Глупости! – убежденно заявляет девица. Такая самоуверенность даже забавна. Брагин притормаживает. Вскидывает темную бровь.

– Уверена?

– Н-не знаю… В природе обычно внешность самки не имеет никакого значения. А вот самцу приходится принарядиться, чтобы произвести на самочку впечатление. Видели, какой хвост у павлина? И он ведь с таким по джунглям бегает, привлекая внимание хищников. То есть, выбирая между безопасностью и возможностью продолжить род, он предпочитает последнее. Или, допустим, лев…

– Ты вообще затыкаешься?

– Вы же сами спросили! – дует губы. А те у нее красивые. Такие… четко очерченные. Нижняя чуть пухлей верхней, изогнутой луком. Арсений зависает. И реагирует, чего уж. Он в последнее время только с работой трахался, а тут…

– Ага. Спросил. Давай, топай…

– Не могу!

– Почему это? Ноги тебя, конечно, держат слабо, но пока, вроде, носят.

– Если вы меня выгоните, я не получу оговоренное вознаграждение!

А, ну да. Она ж здесь не бесплатно. Брага хмыкает. Тепло, оставшееся внутри после их разговора, вытесняет привычный холодок отчуждения…

– И сколько нынче за девственность дают? – спрашивает он, возвращаясь в гостиную. Достает графин, бокал. Плещет себе выпить.

– Достаточно! – краснеет. – Так мы будем что-нибудь… Как-нибудь… эм… Мы совокупимся?

Господи Иисусе.

– Если у меня не отсохнет от выбранной тобой терминологии! – Рявкает Брага. – Раздевайся.

– Что, прямо здесь? Вот так… обыденно?

– А ты что думала? Я организую свечи, дождь из лепестков роз и Бритни Спирс на подпевках?

– Можно хотя бы предложить выпить и мне, – кивает на бокал в его руках.

– Да ты и так едва на ногах стоишь! Раздевайся. Или уматывай.

– Можно в спальне?

Чертыхаясь, Арсений указывает на коридор. Этого не объяснить, но несмотря ни на что, его настроение опять ползет в гору. Может, поэтому он и прощает девице всю ее дурь.

– А справка-то твоя где?

– Вот! – достает из сумочки. Арсений протягивает руку. Пальцы Богомолихи дрожат. Он надеется, что это не от желания свернуть ему шею. – Может быть, вы мне поможете? Я это платье сама в жизни не расстегну.

Брага хмыкает. Обходит девицу по кругу. Касается язычка молнии… И дрожь с ее тела очень быстро передается ему.

– А ты говоришь, самки не наряжаются, – усмехается он, отступая на несколько шагов, потому как из этого положения открывается гораздо лучший обзор.

– Вы в справку даже не заглянули, – напоминает девица, проигнорировав его замечание.

– Ее можно купить за пару тысяч в любой поликлинике. Существует намного более проверенный способ. Иди сюда, – хрипло велит Арсений, опускаясь задницей на кровать. Богомолиха, избавившись от платья, смущенно глядит в пол. В то время как Брагин с жадностью скользит вверх по ее длинным ногам в чулках, маленьким трусикам, поясу и… абсолютно голой изумительно полной груди. – Иди сюда, – повторяет сипло.

Девица судорожно сглатывает, грудь мягко колышется… В несколько шагов она преодолевает комнату. Он отставляет стакан.

– Ложись. Ноги согни в коленях и разведи.

Богомолиха мучительно краснеет. Делает, как он велит. То есть ложится бревном и, зажмурившись, отворачивается к стенке.

– Если ты и дальше планируешь корчить из себя жертву потенциального изнасилования, можешь одеваться и уходить.

– Я не корчу! Я… стесняюсь.

Господи. А ведь судя по всему, так оно и есть. Это он привык, что… Ай, ладно! Нависает над ней, одной ладонью фиксирует голову, а пальцами другой отодвигает паутинку трусиков в сторону. В ушах шумит…

– Ч-что ты делаешь?

– Убеждаюсь, что ты та, за кого себя выдаешь. – Брага осторожно проталкивает один палец в отчаянно сопротивляющуюся обжигающе-горячую тесноту. На висках выступает пот. Изнутри поднимается волна какого-то странного примитивного свойства… – Твою мать, – шепчет Брагин, впиваясь в дрожащие от слез губы. Хочется пожалеть ее, извиниться, сделать хорошо, чтобы стереть плохое. Но все его планы нарушает настойчивый звонок в дверь.

Глава 4

Арсений шагает к двери, пошатываясь, будто сам здорово перепил. Неопытность Богомолихи неожиданно крепко ударят в голову. Палец влажный едва-едва, конечно, та не успела воспылать к Браге страстью, но и этого вполне достаточно, чтобы у него перед глазами поплыли искрящиеся круги. Какая она мягкая, нежная, тесная. И только его. Его не по факту того, что у нее никого не было… там (в конце концов, существует масса других более изощренных способов быть с мужчиной), а ввиду своей действительно абсолютнейшей неискушенности.

– Я не корчу! Я… стесняюсь. – Вот как прямодушно она объяснила происходящее. И если слезы в голосе еще как-то можно было сыграть, то как заставить себя покраснеть, покрывшись стыдливыми пятнами аж до пяток? Как разогнать собственный пульс, вынуждающий в истерике биться голубую венку на хрупкой шее, как сымитировать перебои с дыханием? Да никак. Это чистая физиология. Просто стоит признать, что ему и впрямь достался редкий эксклюзив. Ну и решить, что с ним делать дальше.

Вот кого там принесло?! Какого черта?

– Отец? – изумление Арса выдают лишь чуть приподнятые кверху брови. – Не думал тебя сегодня увидеть.

– Я собирался прилететь раньше, но чертовы ублюдки опять задержали вылет проверками. Не разбудил?

– Нет. Проходи. В аэропортах сейчас беспредел по всему миру.

Не выгонять же старого черта.

– У меня полчаса. Слышал, на последнем собрании у тебя были терки с Баевским. Почему я узнаю об этом от посторонних людей? Плесни мне выпить…

Арс стискивает челюсти. Ну да… Не стоило даже надеяться, что отец вспомнит о дне рождения. За сорок один год его жизни под звездами ничего не поменялось. Да, в двадцать семь его все же призвали «ко двору», ввели в семейное дело и постепенно даже позволили, чтобы он стал тем, кем должен был стать по праву. Но в их отношениях с отцом потепления не случилось. Арсений прекрасно понимал, что о нем вспомнили только потому, что законные дети старика оказались редкими балбесами, способными лишь прожигать семейное состояние.

– Разве врачи не запретили тебе пить?

– А ты что, устроился в поликлинику на полставки?! Лей, говорю. И ты не ответил по поводу собрания.

– Я предупреждал, что не стану перед тобой отчитываться о каждом своем шаге.

– Я – главный акционер!

– А я управляю активами. Довольно неплохо, надо заметить. При прогнозируемом спаде в двадцать процентов в этом году нам удалось ограничиться тремя. Все проекты, которые мы профинансировали, на текущий момент запущены и приносят прибыль…

– Это нормально. Или ты ставишь себе в заслугу то, что до сих пор меня не обанкротил?!

Ну почему? Почему, мать его, каждый раз, после разговора со стариком, у Браги складывается ощущение, что он – ни на что негодный второсортный выскочка? Почему ему, блядь, и в сорок приходится доказывать, что он – достойный сын своего отца?! Ну, ведь никому даже в голову не приходит в том сомневаться. И только отец с маниакальным упорством побуждают его это делать снова и снова…

– Если у тебя имеются ко мне какие-то вопросы или претензии… – игнорируя отцовскую просьбу налить ему выпить, Брага берет стакан и плещет в стакан себе. – Можешь их озвучить на совещании, посвященном итогам года. Я отчитаюсь по каждому пункту, так, как это предусмотрено в моем контракте.

– Да что ты, мать его, о себе возомнил?! Думаешь, если какие-то твои проектики на стороне начали приносить прибыль, то можно качать права?! Кто ты без моего имени и моих связей…

– Хочешь проверить? Мой контракт аккурат подходит к концу в новый год.

– Ты мне угрожаешь?!

– Не понимаю, как это возможно. Чтобы я угрожал тебе. – Арсений щедро сдабривает голос сарказмом. – Уверен, ты запросто найдешь мне замену. Например, того, кто сливает тебе закрытую, в общем-то, информацию.

– В моей компании для меня нет закрытой информации!

– Тем более. Значит, ты сможешь оперативно ввести в курс дела новое руководство, избавив меня от этой необходимости и сэкономив нам обоим кучу времени.

– Говори, говори, да не заговаривайся, – цедит Валерий Георгиевич. У Арса горчит во рту. Наверное, даже если он вывернется наизнанку, не видать ему не то что похвалы, банального «спасибо, сын». Или гребаного «ты молодец». Ну и хер с ним. Он ведь и впрямь давно уже не нуждается ни в чьем одобрении. Если так разобраться, Брага вообще не понимает, на кой черт ему геморрой с отцовскими предприятиями. Уж точно не для того, чтобы осуществить свои глупые детские мечты и понравиться маме с папой. Потому как он рано перестал мечтать, лет, наверное, в семь. С тех пор Арсений смотрит на вещи трезво. Кто-то скажет – цинично.

– Тебе ведь даже в голову не приходит, что я не блефую, да?

– Естественно. Я знаю, что ты никуда не денешься.

– Вот интересно, с чего вдруг такая уверенность, – хмыкает Брага, разглядывая отца.

– Ты мой сын.

Арс окунает взгляд в бокал. Старый хрен уверен, что знает все его болевые точки. И может, где-то он даже прав. Чего отец до сих пор не усвоит, так этого того, что Арсений в гораздо большей степени его сын, чем он думает.

– Ты убедишься, насколько ошибаешься, если еще раз приставишь меня вот так, лицом к стенке, – хмыкает Арс.

– Ты не мой сын? – сощуривается Валерий Георгиевич.

– Твой. Ты же это не один раз проверил, правда? Но только этим я никогда не ограничусь.

Два одинаковых взгляда скрещиваются над журнальным столиком. Иногда Арсению кажется, будто отца бесит сам факт того, что ему все удается. Может, он воспринимает это как упрек, кто знает? Или как лишнее напоминание о том, что изначально он не то поставил. В любом случае гораздо ближе к правде другое. То, что Арсу в принципе не приходит на ум, а ведь это так просто. Брагин-старший не может простить себе, что ни про одно из достижений своего сына он не может сказать: это благодаря мне, это я в нем воспитал: характер, мужика, это я ему стал примером. Потому как Арсений выковал себя сам, скорей даже вопреки. И это понимают все, чье мнение по-настоящему важно для Брагина-старшего.

– Как там мать?

В этом весь отец. Он никогда не признает, что проиграл в словесной дуэли.

– Понятия не имею.

– Я слышал, в последнее время она стала проявлять к тебе интерес.

В последнее время… Как будто Арсу сейчас это нужно.

– Она опоздала на добрых тридцать лет. В моих интересах теперь, знаешь ли, другие женщины. – Брага криво улыбается.

– Я предпочел бы, чтобы ты остановился на одной. Тебе сегодня сорок один стукнуло, а у меня до сих пор нет внуков.

– О, значит, про мой день рождения ты все-таки помнишь?

Звучит это так, будто ему не плевать. Брага морщится.

– Как забыть такой день? Я даже приготовил тебе подарок.

– Надеюсь, это акции.

– Нет. Закатай губу! – рявкает Валерий Георгиевич. – Вот. Это кортик. Принадлежал твоему деду. Он в Морфлоте служил, не знаю, в курсе ли ты.

Брагин-старший протягивает подарок. Брагин-младший, помедлив, тот принимает. И откладывает в сторону, даже не взглянув. Пусть не думает старый черт, что это для него хоть что-то значит.

– Я, наверное, пойду. Поздно.

Арсений провожает отца и возвращается в спальню. Тянет одеяло и…

– Ч-черт, Богомолиха. Эй… Ты что, спишь?

Ну, зашибись, конечно. И что с ней делать? Будить? Так этот свинтус, пока его не было, выжрал виски из его стакана и теперь спит, аки младенец, обдавая Брагу совсем не младенческим перегаром. Интересный, конечно, способ задержаться в его постели. Какие только не изобретали предприимчивые барышни, но до такого, вот, не додумывались.

Нет. Надо растолкать. Она вообще-то его подарок, а после мозготраха с отцом ему не помешает сбросить напряжение более традиционным сексом. Он даже тянется. Но именно этот момент Богомолиха выбирает для того, чтобы перевернуться на спину. Закидывает за голову лапки и… сладко зевает. Взору Брагина открывается изумительный вид на упругие полушария ее грудей и мягкие со сна розовые соски. Возвращается идиотская мысль о том, что до него их никто не трогал. Арс пока не понимает, какого черта это вообще существенно, а потому отступает. Он привык думать прежде, чем что-то делать. Все его действия выверены и взвешены. Ему не свойственны порывы. Как, впрочем, и сантименты. Именно поэтому так… настораживает разливающееся в груди благостное тепло.

Он сгибает пальцы и тайком касается ее розового соска костяшками. Девочка оказывается отзывчивой. Вершинки буквально на глазах вытягиваются и твердеют. Ну, нет… Это же пипец какой-то. Либо будить, либо спать, чтобы себя не мучать. Интересно, насколько безопасно засыпать рядом с Богомолихой? С другой стороны, что она ему сделает? Ну не открутит же голову, в самом деле! В худшем случае – до смерти заговорит.

Телефон мигает входящим сигналом. Сообщение от матери Брага пропускает, не открывая. Сообщение Марата просматривает.

«Колись, угодили?»

«Ага», – набирает в ответ Арс, не надеясь, что до утра ему кто-то ответит. Но сообщение приходит тут же.

«И как она? Ну, то есть как тебе? Есть какие-нибудь отличия?».

Арсений отбрасывает телефон. Обсуждать такое с другом он не намерен. И пусть раньше он не видел в этом ничего плохого, теперь все иначе. Богомолиха слишком чистенькая, для того чтобы ее пачкать похабными обсуждениями деталей.

Так, стоп! Но таким образом он вроде как подтвердил, что у них было! Получается, она может преспокойненько свалить утром, не отработав.

Девица опять переворачивается. Закидывает ногу на бедра Арсу и, еще чуть-чуть повозившись, для удобства укладывает головешку ему на грудь. Ладно… Пока он не будет ее трогать. Но это не означает, что Арсений не напомнит ей о своих правах утром.

Спит Брага всегда чутко, привычка с интернатского детства. Интернат у него хоть и был непростым, британским, порядки там царили, как и в любом другом закрытом заведении для мальчиков. Расслабляться не приходилось даже ночью. Так что он просыпается ровно в тот момент, когда с губ Богомолихи срывается первый задушенный стон. После чего она резко затыкается, настороженно прислушиваясь к тишине, а убедившись, что Брага спит, крадучись сползает с кровати. Яркий свет, льющийся в незашторенное по забывчивости окно, подсвечивает ее кожу золотом. Богомолиха наклоняется, судорожно шаря по полу в попытке найти платье. Брага переворачивается на бок и, подперев щеку ладонью, глумливо интересуется:

– Далеко направляешься?

Девица резко выпрямляется.

– О-о-ох.

– На твоем месте я бы не делал резких движений.

– Спасибо. Не буду.

– Кажется мне, ты собралась слинять, прихватив кое-что мое.

– Что?! Я не воровка! – Богомолиха оборачивается. Косметика поплыла. В глазах детская обида.

– А мне помнится, у тебя осталось кое-что, принадлежащее мне.

– Я… все отдам, – Богомолиха шумно сглатывает. – Просто не сейчас. Я… не очень хорошо себя чувствую.

– Ну а ты как думала? Если пить все, что горит…

– Я всего лишь один стаканчик пропустила. Для смелости! Не каждый же день мне приходится…

– Ложиться под незнакомых мужиков?

– Не думаю, что вы имеете право меня обсуждать. Да, ситуация щепетильная. Но у меня не было другого выхода.

– Что ж ты такая неоригинальная, а? – вздыхает Брагин. И весь его интерес проходит, как не бывало.

– Почему сразу неоригинальная?

– Да потому что у каждой плечевой на трассе имеется такая история. Признаться, учитывая твое больное воображение, я рассчитывал на более креативный рассказ.

– А вот не надо меня оскорблять!

– Да это ж комплимент, что ты?

– Другим делайте такие комплименты. А мне не надо.

– Ты права. Хорош разговоров. Иди сюда. И руки опусти… Хочу, знаешь ли, рассмотреть свой подарок в деталях.

– Да бросьте, в нем нет ничего особенного! Уверена, вы видели и лучшие… хм… экземпляры.

– Ну почему же? Грудь у тебя вполне ничего. Полная, мечта всех мужчин…

– А вот и нет! Вы знали, что у наших предков большая грудь была вообще не в почете?! Например, у приматов молочная железа увеличивалась лишь у кормящих матерей. А кормящая мать – что? Правильно! Не годилась для того, чтобы зачать снова. Вот поэтому обладательницы пышных форм были у самцов не в почете… Правда занятно?

– Супер. Мне несказанно повезло. Я как раз не собираюсь никого зачинать, – бормочет чуток охреневший от такой лекции Брага и в одно слитное, хищное какое-то движение спрыгивает с кровати.

Глава 5

Господи, какой он огромный! Чудовищно сильный. Как-то Марфа имела возможность провести несколько месяцев, наблюдая за гориллами в их естественной среде обитания. В конце концов, приматы до того к ней привыкли, что даже стали идти на контакт. Так вот, когда на нее шел огромный и клыкастый самец, Марфа ощущала примерно то же, что и теперь. Страх. Благоговение перед его силой. И чувство абсолютной беспомощности. Но в то же время, как ни парадоксально, свою власть над ним. Пусть… Пусть рычит и скалится. Она-то знает, что стоит только дать зверю себя обнюхать, чуть его приласкать, погладить по черной кожаной морде пальчиками и пробежаться ладонью по шерсти, как тот становится абсолютно ручным и покладистым.

Так что, кажется, она знает, с чего ей начать. Благо шерсти у Брагина хватает. От природы он здорово волосат. Но, не в пример обезьянам, хорошо пахнет. Марфе даже жаль, что похмелье не дает ей насладиться этим ароматом как следует. Где-то она читала, что для очень богатых людей в специальных лабораториях разрабатываются эксклюзивные ароматы. Признаться, она не очень-то поверила этому поначалу, а теперь вот убедилась. Парфюм Брагина не похож ни на один из тех, что ей доводилось обонять до этого. М-м-м… Стоп! А она?! От нее же разит, как…

– Нет! Погодите!

– Ну что такое опять?! – недовольно морщится Брагин.

– Ничего. Вы, главное, поймите меня правильно. Я не отказываюсь от… сделки. Но… Простите, как я могу вас называть?

Брагин сощуривается. Глаза у него совсем не обезьяньи. Голубые-голубые, как лазеры.

– Арсений.

– Арсений, сами подумайте, разве я в таком состоянии смогу… э-э-э… доставить вам удовольствие? Вряд ли. Не могли бы мы встретиться в другой день? Я привела бы себя в чувство и… – Марфа замолкает, в попытке справиться с очередным рвотным позывом, но очень скоро понимает, что ни черта у нее не выйдет, и, выпучив глаза, хрипит: – Где туалет?!

– Вон дверь, – цедит сквозь зубы Брагин. Неужто он думает, будто Марфе нравится это ужасное состояние?! Откуда ей было знать, что от виски, смешанного с шампанским, может быть так плохо? Она же выпила не так уж много, чисто для смелости. К тому моменту сто раз уже пожалев, что себя продала.

– О горе мне!

Если бы у Марфы были силы, она бы рассмеялась. Потому что из уст Брагина это звучит один в один как в том советском фильме. «Иван Васильевич меняет профессию», кажется. Наверное, это истерика. Ситуация просто кошмарная. Если бы Мане кто-то сказал, что ее будет выворачивать на глазах у одного из самых влиятельных и богатых мужиков страны, она бы посоветовала безумцу обратиться в больничку.

– Выйдите, пожалуйста. Мне ужасно неловко.

В ответ на вполне резонную просьбу Марфы Брагин разверзается потоком отборной брани. Хм… Может, с ним будет чуть сложнее, чем с самцом гориллы, признает Марфа, с трудом поднимаясь с колен.

– Душ сама примешь?

Душ. Господи, как же хочется вымыться! Кажется, алкогольные пары покрыли ее кожу липкой смердящей пленкой. Нет, все же хорошо, что ей удалось настоять на своем. Даже бесплатно нельзя предлагать себя мужчине в таком непрезентабельном виде, а уж за деньги…

– Сама.

– Я буду поблизости. Если что – кричи.

– Спасибо вам больше, Арсений. Вы очень благородный мужчина и…

– А ты – сплошной геморрой, – отвечает не очень-то любезно, разворачивается на пятках и уходит.

– Я исправлюсь… – кричит ему Маня вслед.

Душ у Брагина вполне обычный. Тропический. От душевых в домах простых смертных он отличается лишь габаритами, ценой смесителей и использованных в отделке материалов. Маня долго-долго стоит под водой. Потом чистит зубы заранее выданной щеткой, оглядывается в поисках какой-то одежды и находит огромный банный халат. Выходит, завернувшись в него до самых пят, и натыкается на взгляд стоящего у журнального столика человека в голубой медицинской робе.

Неужто она заболтала Брагина до того, что тот прислал за ней санитаров?

– Добрый день. Меня зовут Алексей. Вы можете прилечь. Так будет удобнее.

– Удобнее для чего? Я не совсем понимаю… – Марфу накрывает легкой паникой. Она в любопытстве озирается и натыкается на взгляд Арсения. Тот стоит у стола, держа в руках какие-то документы. И выглядит таким до зубовного скрежета свежим, что хочется его пнуть.

– Это врач. Он приведет тебя в чувство. Пара капельниц – и будешь огурцом. А я пока поработаю. У тебя нет аллергии на лекарства?

В смысле? У Брагина есть специальный врач от похмелья? Марфа настолько шокирована, что природное красноречие ей отказывает.

– Нет. И вообще мне уже лучше. Отлежусь пару деньков и…

– У меня нет этого времени. Через два часа мы уезжаем.

Из глотки Марфы рвется куча вопросов и возражений. Что значит – уезжаем? Как надолго? Куда? Но задать их не дает понимание того, что она и так уже слишком злоупотребила. Вниманием, терпением, временем… Да по большому счету всем тем, что для богатеев вроде Брагина представляет собой наивысшую ценность.

Подумать только, собственный врач от похмелья! Все еще недоверчиво качая головой, Марфа ложится. С опаской протягивает руку. Для собственного спокойствия уточняет у доктора, что ей собираются капать, и, к удивлению, получает довольно подробный ответ. Почему к удивлению? Да потому что она до последнего ждет какой-то подставы. А ее нет. Капельница монотонно капает, таблетки потихоньку действуют, в приоткрытое окно тянет морозцем. И все вместе это здорово притупляет ее мигрень. Марфа то погружается в сон, то, вынырнув на поверхность, исподтишка наблюдает за сидящим за столом у окна Брагиным. Который ей, стоит признать, чисто по-женски нравится. Этот факт и становится решающим, когда она соглашается на предложение Сашки. Деньги деньгами, но даже ради своих обезьян Марфа вряд ли бы согласилась переспать с кем попало. Брагин однозначно кем попало не был. Уж если с кем и лишаться опостылившей ей невинности, то с ним. На шелковых простынях, в башне с видом на город. Все же в определенные моменты в Марфе пробуждается обычная девочка, которая хочет, чтобы все было красиво.

– Хочешь что-то спросить?

Угу. Например, у тебя, чего, глаза на затылке?! Все же зверь он – как есть зверь. Чует…

– Хм. В рамках уговора с твоими друзьями я задолжала тебе лишь свою девственность. А ты хочешь меня увезти. И я не знаю даже, куда и насколько.

– Тебе напомнить, что я не смог истребовать с тебя долг потому, что ты то спала, пьяная в дрезину, то блевала?

Марфа чувствует, как ее щеки обжигает румянец. А чего она хотела?

– Т-ты прав. Из-звини.

– Ничего. Мы здесь неподалеку будем. Захочешь потом уехать – я не стану тебя держать. Захочешь остаться – я немного накину к твоему… хм… гонорару. Сколько там, говоришь, за тебя дали?

– Это неважно! Сумма вполне достаточная, и я уверена, что после того, как все случится, у меня совершенно точно не возникнет желания повторить.

И тут Брага улыбается. Скупо так, но клыки видны. Они у него больше, чем в среднем у самцов человеческого вида. В природе такие – верный признак агрессивности. У Марфы сводит живот. Она себе врет, что от страха.

– А вдруг тебе понравится? М-м-м?

– Т-тогда тем более будет нечестно требовать с вас отдельную плату!

Арсений замирает. Смотрит на нее как-то странно, будто у нее рога выросли! А потом откидывает голову и разверзается громким хохотом. Смех у него такой… грудной, завораживающий. Он как будто проникает в нее и тянет за какие-то потаенные ниточки.

– Значит, если тебе понравится, у меня будет халявный секс?

– Ключевое слово «если». – Марфа надменно поджимает губы.

– М-м-м, значит, мне придется постараться, – Брагин садится рядом с ней на постель. Касается ее пальцев своими, будто хочет переплести их руки. Ведет вверх, разгоняя по коже стайки мурашек, заставляя ее дрожать. Наклоняется ниже. Ниже… Марфа невольно тоже к нему тянется, приоткрывает губы и…

– Вот так. В этом деле главное не упустить, когда раствор закончится.

Брагин довольно ловко вытаскивает из вены Марфы иглу и прижимает спиртовую салфетку к ранке. Маня осоловело моргает. Чего? И это все? А она уже… Она что? Хотела, чтобы он ее поцеловал? Да ну. Глупости.

– Не смотри так. Если я тебя по-настоящему коснусь, то здесь мы и останемся.

– И ничего я не смотрю.

– Ну да, – усмехается Арсений. – Вставай, нам уже пора.

– Постой! А что я надену? У меня же ничего нет, кроме этого ужасного платья. Даже пальто осталось в гардеробе ресторана, – расстроенно шмыгает носом. Пальто у нее хорошее. На него ушла вся ее премия.

– Там тебе привезли кое-какую одежду. Но вообще подразумевается, что она тебе не понадобится.

Марфу снова бросает в жар. Она бочком, стараясь не смотреть на Брагина, выбирается из кровати. Прислушивается к себе и с удивлением понимает, что ей действительно намного лучше.

– Одевайся. И выходи к завтраку.

В пакетах, оставленных в гардеробной, находятся простые на первый взгляд вещи. Свитер, брюки, теплый спортивный костюм, белье… И даже куртка с шапкой и варежками. И… сапоги! Все от известных брендов. А главное, ей все вполне подходит. Да уж. Брагин хорошо ориентируется в женских размерах. Наверняка сказывается большой опыт. Уж точно она не первая, кого он берется одевать на свой вкус. Марфа натягивает на себя спортивный костюм и зло собирает роскошные волосы на затылке.

Арсений находится, как и сказал, в кухне.

– Костюмчик тебе идет. Присаживайся.

– Спасибо. Я все верну. Не стоило так тратиться.

– Слушай, из тебя выходит какая-то хреновая путана.

– А у тебя большой опыт в этом вопросе? – язвит Марфа.

– Женщины продажны, – равнодушно пожимает плечами Брага.

– Что поделать? Природа изначально поставила нас в неравные условия, наградив самцов большей силой. Самкам долгое время не оставалось ничего, кроме как…

– Торговать собой?

– Вроде того. – Марфа осторожно разрезает стоящий перед ней омлет. – От этого зависела выживаемость вида, знаешь ли. В обмен на секс самка выторговывала себе еду, крышу над головой и покровительство более сильного самца. С течением времени такая стратегия привела к образованию прочных семейных связей и моногамии. Если тебе интересно, ученые называют эту стратегию «секс в обмен на продовольствие». Так что мы выжили и стали теми, кто мы есть, в том числе благодаря холодному расчету наших прародительниц.

– Озвереть. Ты под любую дурь можешь подвести научную концепцию, правда?

– Почему сразу дурь? Это доказанный факт. И вообще. Мы опять препираемся, а ведь я хотела тебя поблагодарить.

– За что же?

– За проявленное ко мне терпение. Я знаю, что все вышло, мягко скажем, не так, как ты ожидал, и очень благодарна за понимание. Обещаю сделать все от меня зависящее, чтобы тебя не разочаровать. Это будет справедливо.

Марфа заканчивает скомканно, стушевавшись под его пробирающим до костей взглядом.

– Хм… Даже не знаю, что сказать.

– Ничего. Я вообще предпочла бы закрыть эту тему. Что толку о ней вспоминать?

– Учитывая, что нам предстоит провести некоторое время вместе, забыть об этом будет несколько сложно. Тебе так не кажется?

– Нет. Мы можем придумать историю, которая бы все объяснила.

– Какую, например? – хмыкает Брага.

– Например, можно притвориться, что мы влюблены друг в друга.

– Хм… Влюблены? Как интересно. Давай попробуем. С чего обычно начинают влюбленные?

– Ну… Сначала они стремятся узнать друг друга получше.

– Мне подходит. Начнем с простого. Как тебя зовут, Богомолиха?

– Марфа.

– Сколько тебе лет?

– У девушки не принято это спрашивать. Скажу только, что возраста согласия я достигла.

– Да ты кокетка! Меня больше интересует, как далеко тебе осталось до пенсии.

– Я что, так плохо выгляжу?

– Наоборот. Будь ты страшна как смертный грех, я бы не удивился, что ты до сих пор девочка.

– Что ж тут удивительного? Я же тебя ждала. – Марфа театрально складывает на груди руки.

– А, вон оно что. Ну, что ж… Ты дождалась. Поздравляю.

Глава 6

Марфа не может избавиться от ощущения, что она Брагина забавляет. Ничего плохого в этом вроде бы нет. Но она не уверена, что хочет пробуждать в нем именно эти чувства. Глупенькая девочка, которая в ней живет, желает нравиться, восхищать, заводить, да что угодно, но отнюдь не быть смешной. Хотя… В случае с Брагой это, может, и самый действенный способ удержать его внимание подольше. Улыбается он редко. И почти никогда не смеется. Что неудивительно, учитывая, с каким отцом он рос. Да-да, Маня не только слышала их разговор, но даже чуть было не вмешалась. Уж очень ей хотелось войти и поинтересоваться, кто учил упыря разговаривать с детьми так?! И пофиг ей, что «детке» старого козла сорок один стукнуло… Никогда не поздно нанести человеку травму, а у родителей в этом плане ну просто божественный дар. Словом, в стороне Марфа осталась лишь потому, что Арсений и сам неплохо справлялся с наукой «как поставить отца на место». Да и выпитое виски к тому моменту еще не до конца подействовало.

– Это за нами. – Брага кивает на микроавтобус. Маня выпучивает глаза. Признаться, она ожидала, что поедут они по меньшей мере на Феррари. Олигарх он или кто?! А тут да, Мерседес, да, очевидно, новой модели, но… модели микроавтобуса. В чем подвох, Марфа понимает, лишь забравшись в салон. Никаких рядов кресел здесь нет и в помине. Всего несколько сидений, которые в одно касание полностью раскладываются, образуя вполне комфортное место для отдыха. Всюду кожа, отделка из ценных пород дерева. Магнитола, подставка под ноутбук. Откидные столики…

– А где же минибар и шампанское? – шутит Маня, чтобы сбросить вновь накатившую неловкость, которая неизбежна, когда сталкиваются два человека из совершенно разных миров. В ответ Брага иронично приподнимает бровь, жмет какие-то кнопочки. Панель между креслами с жужжанием отодвигается, и глазам Марфы открывается… бар. Бокалы, бутылки, какие–то снеки. Маня недоверчиво касается акциза на бутылке и в ту же секунду получает по рукам.

– Больше никакого бухла!

– Да я и не собиралась пить!

– Ага.

– Просто потрогала!

– Лучше потрогай меня. – Занудствующий до этого Брагин резко меняет тему… и тембр. Добавляет к голосу глубоких чувственных ноток. И снова те, проникая ей в уши, устремляются к животу. Марфа закусывает губу, плотней сжимает ноги…

– Почему ты отводишь взгляд?

– Потому что прямой взгляд в природе обычно вызывает агрессию. Например, обезьяны. Ты обращал внимание, какие темные у них белки? Почти сливаются с радужкой. Поэтому на расстоянии почти невозможно определить, куда обезьяна смотрит и… – на нервной почве Маня разрождается очередной лекцией. Это та почва, на которой она чувствует себя уверенно, а значит, и в безопасности, жаль, в этот раз Брагин не позволяет заговорить ему зубы. Нагло перехватывая инициативу, он дергает Маню за руку, а когда та, оборвавшись на полуслове, падает ему на грудь, с жадностью впивается в ее губы. Рот у него горячий. И такой умелый, знаете! Марфа это понимает, даже несмотря на собственный небогатый опыт. Юркий язык толкается между зубов, проникает в рот, касается самым кончиком ее языка, обводит по кругу, отнимая дыхание, и медленно-медленно отступает. Маню слегка трясет. Его губы застывают в каких-то миллиметрах. Такие красивые, что… Марфа решительно наклоняется и несильно впивается в его нижнюю губу зубками. А что? Он сам начал. Пусть не думает теперь, что это сойдет ему с рук! Исследовательский интерес – он такой… Безудержный. В ответ Брагин судорожно выталкивает воздух носом, накрывает ладонью ее затылок и в одно движение подминает Марфу под себя.

– А ты быстро учишься, – сипит, проникая рукой под резинку худи.

– Угу… – Маня делает то же самое. Живот у Арса подтянутый и… шерстяной. Ум-м-м, как ей нравится. Марфа поглаживает мягкую поросль и представляет, что почувствует, когда он ляжет сверху. Она гладкая как шелк. Он – нет. Она легкая как пушинка и беззащитная. Он тяжелый, большой и доминирующий. Это же наверняка невыносимо приятно. Почему она столько лет думала, что ей совершенно не понравится секс?!

Брагин задирает худи вверх, обнажая грудь в кружевном бюстгалтере. Как большая хищная кошка, утыкается носом в сосок. Трется, теребит туда-сюда, кусает, пока тот не становится ну просто каменным. Так Мане неудобно. Так она совершенно не может касаться Арса в ответ. Лишь скользить ноготками по спине. Такой же мощной, как все остальное… Очерчивая каждую мышцу и сухожилие, проговаривая их названия про себя, чтобы чуток остыть.

– Ар-р… Кошка царапучая, – шипит Арс, отстраняясь от нее на секунду.

– Не отвлекайся. Вот тут было очень приятно…

– Признаться, я не ждал такой раскрепощенности от недотроги.

– Все дело в тебе. Не каждому дано заставить женщину забыть о добродетели. – Маня очень стесняется, но просто не может остаться у Браги в долгу. Вот почему она ерничает и с намеком надавливает ладошкой ему на макушку. К тому же она умная. Она знает, что лестью от мужика можно добиться чего угодно. И даже в этом ёрничанье льстит ему напропалую. А Брагин – вот же черт! – тоже не дурак. Раскусывает ее в два счета.

– О добродетели, значит? – Смеется, зараза. – Даже интересно, к какой терминологии ты прибегнешь дальше.

– Ну тебя, – бурчит Маня, розовея и отворачиваясь к окну.

– Нет-нет. Погоди! Мы же не закончили.

– Чего еще?

Арс фиксирует ее лицо ладонью и скользит по нему бесячим в своей въедливой пристальности взглядом.

– Объясни, правда ведь интересно! Как, будучи настолько чувственной барышней, ты умудрилась остаться девочкой?

– Неспециально! Такой задачи я перед собой не ставила. И вообще я не знала, что…

– Что?

– Это может быть так.

– Ты сейчас опять мне льстишь?

– И не думала даже. Кое-кто и без этого излишне самодовольный.

– Угу. – Брагин ухмыляется. – Но я тебе нравлюсь.

– Да я вообще тебя люблю! Ты что, забыл? – напоминает Марфа об их идиотской договорённости. Арс моргает. Ведет по ее лицу большим пальцем от уха к уголку губ. Надавливает. Он же не хочет… А нет. Хочет. Глядя ему в глаза, Маня послушно приоткрывает губы. Палец чувственно погружается в рот.

– А тут ты тоже девочка? – глаза Арсения темнеют, наполняются дьявольской давящей требовательностью. Марфа сглатывает и, глядя на него как кролик на удава, медленно кивает. – Хорошо, – довольно жмурится. – Это ненадолго.

Что хорошо на самом деле, так это то, что Маня уже лежит. Потому как последнее замечание Арса с силой бьет под колени. Ноги становятся ватными, непослушными, как сосиски. Тело тяжелеет, рот неожиданно наполняется вязкой слюной, а между ног становится так влажно, как никогда еще не было. Ее тело, буквально каждую клеточку, наполняет жар… Арсений это замечает. Он, наверное, и говорит все эти сладкие пошлости лишь для того, чтобы понаблюдать за ее реакцией. Марфа с усилием сглатывает, закрывает глаза и в отместку начинает медленно, со вкусом обсасывать его палец. Брага в ответ от души чертыхается. Толкается бедрами в ноющее местечко между ее широко расставленных ног.

К несчастью, именно в этот сладкий момент у него звонит телефон.

– Твою же… Да!

– Арсений? Добрый день, сынок. Я, кажется, помешала? Вот сколько ни считаю разницу во времени, все равно каждый раз ошибаюсь.

– Все нормально. Ты что-то хотела?

– Я хотела поздравить сына с днем рождения, – после короткой заминки иронично замечает довольно приятный женский голос в трубке. Марфа одергивает одежду, как школьница, застуканная на горячем.

– Мой день рождения был вчера.

– Я помню. Поэтому именно вчера я и прислала тебе подарок. Но ты не открыл мое сообщение, а между тем в нем твой соляр на будущий год, просчитанный аж самим учителем.

– Соляр? Это еще что такое?

– Гороскоп на будущий год.

– Я сто раз тебе уже говорил, что не верю во всю эту хрень!

– А от тебя и не требуется никакой веры. Просто посмотри на рекомендации. Они помогут тебе не наломать дров. Судя по всему, в этом году ты можешь совершить самую большую ошибку в своей жизни.

– Моей самой большой ошибкой было дать тебе этот номер.

Арсений злится. Его злость ощущается как что-то реальное, имеющее вес и плоть. Марфа, что отодвинулась от него подальше, как только зазвонил телефон, пододвигается вновь вплотную. Кладет руку на вздымающуюся в рваном ритме грудь и принимается осторожно поглаживать в попытке успокоить разбушевавшегося зверя.

– Извини. Я думала, что, может, хоть так смогу поучаствовать в твоей жизни.

– Не понимаю, зачем тебе это понадобилось спустя столько лет. Я уже сто раз говорил, что тебе не удастся вытащишь из меня ни копейки!

– А я сто раз тебе отвечала, что не нуждаюсь в твоих деньги. Мне вполне хватает своих.

– И это возвращает нас к вопросу о том, что тебе от меня надо.

– Да ничего. Ты вообще меня слышишь?! Я просто хочу общаться со своим сыном и внуками.

– Как-то припозднилась ты с этим желанием. Не находишь? А с внуками вообще выходит какой-то фальстарт. Или же я чего-то не знаю, и у тебя кроме меня есть другие дети?

– Нет, Арсений. К сожалению, ты мой единственный сын. Но если ты откроешь соляр, который я тебе прислала, и сделаешь из него выводы, у меня есть шанс стать бабушкой для целого детского сада. – Салон машины наполняет тихий приятный смех.

– У тебя все? – сощуривается Брага.

– У меня да. Не буду тебя отвлекать. С днем рождения, сыночек.

Брагин вырубает связь и резко поднимается, несмотря на то, что головка Мани так и лежит у него на груди. Вновь жужжит дверца бара. Арсений берет стакан и плещет себе выпить. Да уж. Похоже, у него не сложилось с обоими родителями сразу. Но если в случае с упырем Марфа вполне понимает Арса, то в случае с матерью…

– Значит, ты правда даже не заглянешь в этот, как его…

– Соляр. Нет, не загляну.

– Хм… А можно мне посмотреть?

– Это еще зачем?

– Ну, во-первых, мне просто интересно. А во-вторых, как-то, знаешь ли, боязно спать с мужиком, которому в ближайший год целый детский сад нагадали.

Брага давится вискарем. Слезы брызжут из глаз. Несколько секунд он, открыв рот, пялится на Марфу, а потом презрительно кривит губы:

– Как будто ты бы упустила шанс от меня родить, предоставь я тебе такую возможность.

– В каком это смысле? – Марфа хмурится. Подбирает под себя ноги. – А-а-а, думаешь, любая спит и видит, как бы от тебя залететь?

– Не думаю. Знаю.

– Ну, может быть, другие… А у меня на этот счет своя точка зрения.

– Неужели? – Брагин отставляет стакан. – И какая же?

– В качестве отца для собственного ребенка я бы выбрала мужчину помоложе.

– Чего?

– Не в обиду сказано, но тебе сорок один… Ты на шестнадцать лет меня старше и…

– Кажется, кому-то хочется на собственном опыте убедиться, что я еще о-го-го? – Сощуривается.

– Это бесспорно. Уверена, как любовник, ты меня удивишь. Но, видишь ли, в вопросах продолжения рода твоя… э-э-э… выносливость не имеет никакого значения. Тут гораздо важнее качество спермы, а с возрастом та не становится лучше, знаешь ли. И не надо так на меня смотреть. Это доказанный факт. После тридцати пяти у любого мужчины в сперматозоидах ежегодно образуется порядка тридцати-сорока мутаций. Это приводит к повышению риска рождения детей с серьезными заболеваниями, так что…

– Так что? – сощуривается Брага.

– Извини, но, как отец для моих будущих малюток, ты вообще никуда не годишься.

– Ты не баба, – рявкает Брагин. – Ты гребаная яйцедробилка! Напомни, зачем я тебя с собой взял?!

– Затем, что ты от меня без ума, забыл? И вообще… ты что, расстроился? Вот уж совершенно напрасно. Ты же сам не хочешь детей, верно? – Марфа невинно хлопает ресницами, но прекрасно понимает, что этим она лишь сильней Брагу бесит. Одно дело – не хотеть детишек самому, а совсем другое – когда твой партнер их от тебя не хочет. Логики в этом – ноль, в вот самолюбия – мама дорогая! Разве можно не хотеть детей от такого во всех смыслах замечательного экземпляра? А вот обломись. Сядь в уголочке и подумай над своим поведением.

– Я не расстроился! – рявкает Брага.

– Вот и хорошо. Как я уже сказала, для этого нет совершенно никакого повода. Уверена, ты найдешь женщину, которая родит тебе хоть в восемьдесят. Что там за ребеночек получится, конечно, неясно, но…

– Вот лучше просто заткнись!

Глава 7

Брагин не может избавиться от ощущения, что она над ним издевается. Нет, конечно, у глупышки для этого слишком незатейливый ум, но ведь говорят, что везет дуракам и пьяницам? Очевидно, поскольку Маня попадает под обе эти категории сразу, ей и фартит вдвойне. Бьет девочка метко. Да по таким болевым точкам, о существовании которых Арс даже не догадывался. Подумаешь. Детей нет… Так он их и не хочет особенно. Тем более от настолько отбитой бабы, как Марфа.

– В твоей справке помимо прочего написано, что ты абсолютно здорова.

– Д-да. Мне пришлось сдать анализы. И, между прочим, это страшная дискриминация, ведь результаты твоих мне никто предоставлять не стал.

Ну, вот. А он о чем? Отбитая она и есть. Но в большинстве своем это даже весело.

– Пожалуйся в комиссию по правам человека.

– Зачем же такие сложности? Ты просто воспользуешься презервативом, который в случае чего меня защитит.

– Да уж не сомневайся. Сама-то ты небось не предохраняешься?

– Как ты правильно догадался, до сегодняшнего дня в этом не было совершенно никакой необходимости.

Пока Брагин соображает, что бы ей такого ответить, Марфа утыкается в телефон. Что-то там строчит. Хмурится…

– Подружки?

– Хуже. Брат. У тебя, кстати, нет зарядки?

– Зарядишь в отеле. Мы почти приехали.

Отель – приземистый главный корпус и домики, разбросанные по берегу живописного озера. Они займут самый большой в отдалении. Охрана – домик поменьше рядом. Брагин любит это место за возможность уединиться, хорошую кухню и еще – лучший массаж. Хотя, конечно, люди его достатка обычно останавливаются в заведениях классом повыше.

– Очень миленько, – замечает Марфа, когда он возвращается в гостиную, закрыв дверь за носильщиком. Выглядит она несколько обеспокоенно. Брага даже догадывается, почему. Самого же его, наконец, окутывает благостное тепло. Все. Они на месте. Их никто не потревожит. Значит, уже можно расслабиться и впустить в себя мысль о том, что ему предстоит. Что теперь дело лишь за ним. Как захочет – так и будет. Может ее трахнуть хоть сейчас, да только он – умный парень. И знает, что зачастую предвкушение привносит в жизнь гораздо больше радости, чем сам процесс.

– Ну, что стоишь? Раздевайся.

– Совсем? – взволнованно проходится языком по губам.

– Угу. Сначала нам надо распариться…

– А потом?

– Потом нас ждет купель с травами, массаж и всякие SPA-процедуры.

– Ты не против, если я переоденусь в спальне?

– Еще как против. Ну-ка посмотри на меня… Куда делась моя смелая, забывшая о добродетели девочка?

– Н-не знаю. В машине это все давалось мне как-то легче. – Маня закусывает губу, скрещивает руки и медленно стаскивает с себя худи. Не отрывая от нее глаз, Брагин проделывает то же самое со своим свитером. Подходит ближе, берет маленькую ручку с тонкими пальчиками и укладывает себе на пряжку ремня.

– Дальше сама.

Маня понятливо кивает. Вытаскивает конец неловкими пальцами, тянет в сторону. Пряжка поддается быстро. А вот с пуговицей и ширинкой возникают проблемы. У него такой стояк, что джинса натягивается как плащ-палатка, и ни туда, ни сюда.

– Смелей. Он не кусается. – Арс хищно улыбается. Одной рукой приподнимает ее за подбородок, чтобы в глаза смотрела, другой – нащупывает застежку лифчика. Хоть кружево почти ничего не скрывает, он все же хочет увидеть ее без него. Поддевает пальцами лямки, спускает те вниз к локтям и, наконец, отбрасывает кружево в сторону, продолжая при этом удерживать ее расфокусированный взгляд. Как гребаный дементор, пожирая каждую мелькнувшую эмоцию. Ее голая душа – зрелище едва ли не более привлекательное, чем голое тело. Хотя тело-то он как раз еще и не рассмотрел.

Маня… Манечка. Манюня.

Берет ее застывшую ладошку и опускает ниже. Аккурат к своему стояку.

– Ох… – ее зрачки потрясенно расширяются.

– Делала так раньше? – Арс сипит, ритмично надавливая своей ладонью на ее распластанную кисть.

– Нет!

– Что, даже будучи подростком, ни с кем не терлась?

Зачарованно на него глядя, Марфа медленно ведет головой от плеча к плечу. И ведь, наверное, она, как и любая другая женщина, запросто может соврать. Но почему-то ей Арсений верит. Вера в то, что ее никто никогда не касался, рвет крышу так, что с ума сойти. За счет чего Арс держится, он и сам не очень-то понимает.

В полубреду медленно наклоняется и вцепляется зубами в Манину дрожащую губку точно так, как она в машине. Марфа что-то бессвязно шепчет... Теряя опору, падает голой грудью на его грудь. Ее еще пока мягкие соски, оцарапанные его шерстью, на глазах твердеют. Арсений, зачарованно на них глядя, ведет распластанной ладонью вниз по Маниной спинке, обхватывает задницу, и резко дергает на себя. Мучительно напряженный член утыкается в сладкое местечко между ног. Марфа вздыхает. Обнимает руками голову Браги, обвивает ногами бедра и… кусает Арса в ответ за ухо. Тот рычит, делая шаг к стене. Как диковинную бабочку, пришпиливает к ней Маню и, имитируя половой акт, с силой толкается бедрами.

– И такого не было?

– Ничего не было. До тебя… ничего… не было.

Слова Марфы ошпаривают. Брага дергается, как под напряжением. От греха подальше отступает сразу на два шага. Лишенная поддержки Маня растерянно сводит брови. Расфокусированные глаза влажно поблескивают. Соски призывно торчат, а мышцы на нежном девичьем животике трепещут, сокращаясь.

– Что-то не так?

Наверное… Все не так, если уж откровенно. Брагин понимает, что впервые в жизни не сдержит своего слова, а для мужика его склада характера – это ведь дело чести. Но тут… Он абсолютно бессилен. Если Марфа захочет уйти, хрен он ее отпустит. Брага вообще не слезет с нее до тех пор, пока в ее теле не останется места, где бы он еще не был, и где бы он не пометил ее собой. Он достаточно мужик, чтобы хотя бы с собой быть откровенным. Наступил тот самый случай, когда его сила воли… бессильна. Ни о каком контроле тут даже речи нет, все его мысли о том, как и какими способами он будет трахать Манюню.

– Снимай штаны. Парилка уже достаточно прогрелась.

А он так вообще вот-вот задымится.

Маня, закусив губу от неловкости, стаскивает штаны. Его тоже, слава тебе господи, поддаются. Марфа замирает. И сколько не пытается потом смотреть ему в глаза, ее любопытный взгляд то и дело сползает к паху.

– Хочешь потрогать? – хищно оскаливается Брагин.

– А к-как же баня?

– Ты права. Пойдем.

Арсений обматывает бедра полотенцем, но Мане сделать то же самое не дает. В парной, являющейся частью дома, сам опускается на лавку, но Мане сделать то же не позволяет. Та неловко переминается с ноги на ногу и недоуменно на него глядит. На уровне его глаз – ее нежный бархатистый животик и прикрытый кружевом треугольник.

– Трусики нужно было снять, – назидательно замечает Брага. Поддевает большими пальцами резинку, спускает вниз. Марфа хватает ртом влажный, как кисель, воздух. Вцепившись в плечи Браги пальцами, отрывает от пола ногу, позволяя избавить себя от белья, и только. Но у Арса на этот счет несколько другие планы. Он обхватывает ее тонкую щиколотку, тянет вверх и ставит стопой на лавку. Маня бьется, всхлипывает, но он не дает ей выкрутиться. Это все ужасно порочно. И поза, и то, как он смотрит… на открывающийся его стараниями бутон. И тем более, как неумолимо он трогает нежные лепестки, а те лишь еще сильней набухают под его взглядом и пальцами.

– Садись. – Трясет головой, будто сбрасывая пелену морока.

Она не садится. Она со всех ног падает. Сердце как ненормальное колотится в груди. Ей до слез неловко, он видит… Но в то же время…

– Ох, маленькая, не смотри на меня так.

– Почему? – хнычет, капризно поджимая красивые губы.

Тук-тук… Стучит кто-то в дверь.

– Вот поэтому, – не то чтобы весело усмехается Брага. – Массаж, помнишь? Давай, беги в душ. И на стол. Халат висит на выходе из парной.

Уже лежа на столе массажиста, Арс к своему удовольствию понимает, что когда дело касается сексуальных игр, Манина дурь куда-то девается. Совсем неискушенная, она, тем не менее, ведет себя самым правильным образом из всех возможных. Подчиняется… Вообще во всем. И так от этого кайфует, что… Ладно. Он не станет больше спрашивать, как Марфа при таких вводных осталась девочкой. В конце концов, она ясно дала понять – дело в нем. Почему бы на этом льстящем, в общем-то, предположении и не остановиться? Брага здесь не для того, чтобы решать какие-то глупые ребусы. Он свое получит, а после… все его нынешние вопросы утратят смысл.

Массаж заканчивается. Они переходят в купель, садятся друг напротив друга. За спинам – тайки, делающие массаж головы. Кайфово. Непонятно только, почему Маня хмурится. И смотрит так… будто ей это очень не по душе. И тут до Арса доходит, что…

– Манюня…

– М-м-м?

– А что наука думает по поводу ревности?

– Понятия не имею. Я не интересовалась.

– А-а-а… – усмехается Брага. Все же врать Марфа не умеет категорически. – Спасибо. Достаточно, – обращается к тайкам. Те, улыбаясь, качают головами и, собрав все свои манатки – какие-то масла, мешочки с травами, скрабы, споро удаляются. Как только за ними закрывается дверь, Марфа поднимается из купели.

– Не так быстро, – усмехается Арс. – Мне кое-что еще не размяли.

– Какое упущение! – сощуривается Марфа. – Так ты бы вернул этих… массажисток.

– Ревнуешь?

– Вот еще.

– Ревнуешь. Это ничего, я тут вычитал, знаешь ли, что самки шимпанзе тоже конкурируют за лучшего самца в стае.

– И о чем мне должна сказать эта информация?

– Ну, во-первых, о том, что я тоже порой интересуюсь наукой, а во-вторых, она должна показать тебе, что в ревности нет ничего плохого.

– Серьезно? Сразу видно того, кто не читал Трахинянок.

– Трахи… кого?

– Трахинянок. Это трагедия Софокла. О нем-то ты слышал, надеюсь?

Ну, вот как? Как ей удается каждый раз оставлять за собой последнее слово?

– Слышал-слышал. Вот так сядь…

– Или, допустим, жена Зевса Гера. Ты в курсе, сколько жизней она загубила из ревности?

– В этом месте мне нужно бояться?

– А тебе-то чего? Я не Гера. Да и ты не Зевс.

Это намек на то, что он хуже? Ну, держись!

– Нет, конечно. – Брага все же усаживает Марфу между своих широко расставленных ног, откидывает ее себе на грудь спиной и, прихватив зубами мочку уха, шепчет, – но когда я с тобой закончу, ты будешь молиться на меня как на бога, поверь. Может, даже стоя передо мной на коленях…

Фырканье Марфы, которое, очевидно, означает сомнение, перерастает в тихий стон, стоит Браге коснуться ее возвышающихся над водой вершинок. Он и сам едва сдерживается. Впивается зубами в ее холку. Толкает бедра. А там такой стояк, что ему становится мала кожа. Жилы напряжены, в затылке сводит, сердце грохочет, едва не ломая ребра. Маня ерзает. И так сладко проходится по его тверди… Опасно. Нужно выйти, взять хотя бы презерватив. Но все, о чем он может думать, когда она вот так по нему скользит, так это о том, что трахать невинную девочку в презервативе все равно что делать массаж в скафандре. Что гораздо правильнее вот так. По живому… По вздроченным нервам. Толкнуть ее вперед, поставить на четвереньки и, наконец, уже погрузиться внутрь. Растягивая под себя. Лишая теперь ненужного. Разрывая. Но ведь он ей кое-что пообещал. Самоуверенно и недальновидно. И уж если он соврал, что ее отпустит, то хотя бы тут слово надо сдержать.

– Манюня, расставь ножки… Да, вот так. Не стесняйся.

Брага помогает. Касается внутренней стороны бедер. А те дрожат, как будто под током. Ух! Какая же… Большим пальцем аккурат по сердцевине. Несколько раз туда-сюда. Под музыку ее поверхностных вдохов и едва слышный плеск. К напряженному изнывающему комочку. А дальше по кругу, в одном несбивающемся ритме. Пока она сладко не закричит.

– О бож-ж-же.

– Ну, а я тебе что говорил?

Глава 8

– Не вздумай уснуть.

– Даже мысли такой не было, – врет Марфа, не открывая глаз, купаясь в послеоргазменной неге, которая накатывает и отступает, накатывает и отступает, как волны…

– Давай выбираться.

– Постой. Я опять вспотела. Нужно хотя бы смыть пот.

Мане хочется снова почувствовать на себе его ласкающие руки. Но когда это происходит, она вдруг понимает, что после оргазма любые ласки – слишком. Как наждачкой по оголенным нервам.

– Ой! – отшатывается, покрываясь мурашками. – Я лучше сама.

Брагин за спиной усмехается. Напоследок целует ее в затылок. Собранные на макушке волосы этому не мешают.

– Смазку не смывай. Она нам сейчас понадобится.

Маня давится воздухом. Арс слишком прямолинеен. И это… О боги, это дьявольски сексуально. Жаль, что из-за нехватки опыта она пока не может достойно ему ответить. Вместо этого, издавая как можно больше шума, Маня по шею погружается в воду. В спину упирается напряженный член ее первого мужчины. Марфа закусывает губу. Признаться, для своего первого раза она бы предпочла менее впечатляющий экземпляр, потому как то, что она увидела, больше напоминает дубину, чем детородный орган, но… Похоже, это тот самый случай, когда Боржоми пить уже поздно. К тому же какая-то часть ее личности, весьма порочная, надо заметить, часть, все-таки жаждет пережить и такой… впечатляющий, наверняка болезненный опыт. Эта жажда настолько сильная, что притупляет собой даже страх.

– Я все.

– А обо мне ты подумала? – хриплый смешок в шею. По правде говоря, Маня об Арсении не забывала ни на минуту. Как? Если он повсюду…

– Разве не лучше это сделать в кровати?

– Конечно. Пойдем.

Они выбираются из купели на брошенное под ноги полотенце. Вода стекает по их телам. В руслах рек – возвышенности и впадины. Ямочки, складочки, выступы на коже. Налипшие ароматные травы… Маня поднимает руки, ведет по влажным волосам на груди. Зачарованно глядя на поблескивающее в ямке между его ключиц озерцо, нащупывает полотенце. Руки дрожат. Ей все-таки страшно. Страшно, потому что после такого мужчины, как Арс, все другие для нее просто потеряны. Маня умная девочка, Маня очень хорошо понимает, что прямо сейчас она не просто лишится невинности. Она обрубит концы…

Осторожно полотенцем обсушивает его богатырскую грудь, руки, бедра…

– О чем ты думаешь?

Маня снимает с груди Арсения соцветие ромашки.

– Свечи есть, – взмах руки в сторону зажжённых по бортам купели «таблеток», – ромашки вполне сойдут за лепестки розы… Не хватает только Бритни Спирс. Может, споешь?

Марфа поднимает взгляд. Брага моргает и опять начинает ржать. Что ж… одно ей удается совершенно точно – веселить его.

И хоть никто ей не поет, происходящее ужасно романтично и без песен. Даже к кровати Арсений ее несет. Все, как в дурацких книжках. От эмоций у Мани дрожат губы, и слезы собираются в уголках глаз, что вообще никуда не годится.

– Значит, ты довольна своим первым разом? – тихо интересуется Арс, накрывая тело Мани своим. Она мечтала об этом, да. Но реальность в тысячу раз лучше.

– Ну-у-у, справедливости ради стоит заметить, что главное еще впереди, но… Все, что было до этого…

– М-м-м? – вопросительно протягивает Арсений, прокладывая дорожку из поцелуев вниз по ее шее.

– Превзошло все мои даже самые смелые ожидания. – Арс останавливается. Вновь глядит ей в глаза. – Только ты сильно не зазнавайся на этот счет, хорошо?

Маня не знает, куда ей деть глаза. Разговор выходит каким-то… детским. Но ей действительно не по себе от мысли, что ее честность, ее эмоции для него лишь очередной экзотический трофей.

– Не буду. Обещаю.

– Спасибо… – бормочет Марфа, на нервах кусая губы. Впрочем, экзекуции не суждено продлиться долго. Брагин пальцем освобождает нежную плоть из захвата зубов и медленно со вкусом целует. Дурные мысли выветриваются из Маниной головы, растворяются под потолком. Ее голова пуста, но он… он, кажется, повсюду. Его теплые большие немного шершавые руки на ее сосках, животе, между бедер… Внутри. Одним пальцем, следом двумя. Этого много. Это будит очень странные чувства. Перед глазами мошками точки. Но тут его рука куда-то девается. С губ Мани срывается возмущенный писк. Она открывает глаза… В фокусе ее взгляда первым делом возникают его судорожно сжатые челюсти, оскал зубов, трепещущие крылья носа, горящие дьявольским огнем глаза, и только потом – поднятая рука.

– Ты готова, насколько это вообще возможно, – сипит Арсений, раздвигая указательный и средний пальцы. Они поблескивают от ее соков. Сок тянется тонкой серебристой ниточкой от одного пальца к другому. Сконцентрированный между ног жар вырывается наружу, ползет вверх по груди, шее, ошпаривает щеки.

– Да. Я готова.

А он, похоже, только этой отмашки и ждет. Пристраивается более удобно. На пробу несколько раз проводит раздувшейся головкой по ее складочкам. Марфа помимо воли подкидывает бедра вверх. Это тот самый древний танец, движения которого известны всем людям на планете. Перца происходящему добавляет то, что они так и продолжают сплетаться взглядами. Первый толчок. Глаза Мани округляются. На висках Брагина выступает пот.

– Сейчас… Будет легче. – Он опять опускает руку, касается напряженного скользкого клитора, выходит, и толкается глубже. Маня всхлипывает. Она знает, что он старается, ничего больше здесь поделать нельзя. Но это… это оказывается гораздо тяжелее, чем можно было предположить.

– О-ох…

– Еще немножко.

И снова назад. И вперед снова.

– Нет! Я не могу… Очень больно. Я, наверное, какой-то урод! – это Маня кричит уже сквозь слезы, потому что боль из тянущей и давящей перерастает в нестерпимую. Мане кажется, это патология. Так не должно быть. Это ненормально! Если бы так было у всех, человеческий род бы давным-давно прервался. Почему ей так дьявольски больно? – Господи… Мамочка… – ревет Маня. И все… Все. Она понимает, что это случилось. Он полностью в ней. На щеках соленые слезы. Арс их слизывает, но все равно не прекращает толчков.

– Я не могу. Потерпи, пожалуйста, пожалуйста-а-а.

Толчок. Еще… И вот, наконец, он с хрипом из нее выскальзывает. Хватает ладошку Мани, накрывает пульсирующую головку и кончает ей в руку.

– Вот так, моя девочка. Вот так… Тш-ш-ш. Все уже позади. Сильно больно?

Маня отворачивается к окну. В горле ком. Она не хочет разыгрывать драму, в конце концов, она знала, на что идет, а он… он был нежен. Но пока ей слишком сложно, невозможно почти что описать свои чувства.

– Манюнь… Манечка… Все совсем плохо, да? Дай я посмотрю! – Арсений тянется вниз, но Маня лишь плотнее сжимает ноги и, отбиваясь, толкает его в грудь той самой рукой, перепачканной слегка розоватой от ее крови спермой. Оба, шокированные донельзя, глядят на оставленный след.

– Я в порядке. Правда, – шмыгает носом.

– Прости. Я… – Брага выглядит по-настоящему пришибленным. – Не мог остановиться.

И все. Он скатывается с постели и отходит к окну, констатировав убийственный для себя факт. Он… не мог. Она заставила его потерять голову, себя, человеческий облик. Застывает на фоне запорошенного снегом окна. Напряжен до того, что по нему запросто можно изучать анатомию.

– Все нормально, – вздыхает Маня. Но из-за того, что еще недавно она плакала, в сказанном чувствуется надрыв, которого в ней нет и в помине. Рука Браги на окне сжимается в кулак.

– Извини. Я потерял голову, – повторяет в который раз. – Если я могу что-нибудь сделать, просто скажи и…

– Ты можешь вернуться ко мне. Знаешь ли, после секса очень некрасиво уходить от своей женщины.

Маня не успевает закончить мысль, потому что в ответ на ее слова Арс резко оборачивается. Делает шаг. Еще один. А потом срывается с места смерчем и в секунду оказывается к ней нос к носу. Смотрит… Взгляд расфокусированный, дикий.

– Тебе меня гнать надо. Палками…

– Перестань. Я сама этого хотела.

– Хотела? – Брага с презрением кривит губы. Маня не хочет, чтобы их первый раз он запомнил вот так…

– Очень, – обнимает его, шепчет куда-то в ухо. – Я просто по неопытности недооценила твои… кхм… габариты и немного запаниковала от боли.

– Мне следовало подумать о том, что я – дерьмовый партнер для первого раза.

Маня сглатывает. То, что его было чересчур много – факт. Другой вопрос, что даже свою боль с ним она не променяла бы ни на что другое.

– Мне было очень хорошо.

– Когда не было плохо, – сипит Брага, разглядывая ее руку. – Пойдем в душ, я тебя испачкал.

И он собственноручно ее моет. Осторожно, как ребенка. Смывает розовое с бедер… Завороженно наблюдает за тем, как вода, закручиваясь воронкой, стекает в слив.

– Мне кажется, ты нисколечко не жалеешь. – Это первые слова за долгое время. Брага вздрагивает.

– О чем?

– О том, что меня испачкал.

В глазах Арса мелькает хищный блеск.

– Ты права. Я вообще ни о чем не жалею. Только не зазнавайся на этот счет, – иронично повторяет ее слова. И она повторяет тоже, с трудом справившись со спазмом, перехватившим вдруг голосовые связки:

– Не буду. Тем более что я уже чистая.

– А вот это, Манюнь, ненадолго.

Вот тут-то ее беспокойство и возвращается. Возвращаются паника и предвкушение лютой боли. И, что самое паршивое, она не может этого скрыть! Арсений считывает ее эмоции, будто те написаны у нее на лбу. Считывает… И вновь загнавшись, сжимает зубы.

– Пойдем! – решительно тянет Маню за руку.

– К-куда?

– Стирать из памяти все плохое.

Понятней и спокойней ей не становится. Подойдя к кровати, Арс развязывает узел на полотенце и отбрасывает его в сторону. Маня остается перед ним абсолютно голой. Но дрожит она не поэтому… В конце концов, стесняться уже нелепо. Она и не стесняется. Она страшится продолжения. Да, Арс, конечно, уверен, что вот сейчас покажет ей небо в алмазах, но… Факт – внутри у нее незатянувшаяся рана. И только поэтому ей не видать удовольствия, как бы он не старался.

Маня, дрожа, опускается на кровать. Хочет взобраться выше, однако Брага не дает. Резко дергает головой, опускается перед ней на колени и, демонстративно глядя в глаза, не спеша закидывает на плечо сначала одну ее ногу, а потом и другую. Он же не собирается делать ей…

– Аа-ах.

Черт! Именно это он и задумал. Маня, не ожидавшая от него ничего подобного, выгибается. От места, где его язык касается ее воспаленной кожи, начинают расходиться по телу волны болезненного, невыносимого… не удовольствия, нет. Чего-то гораздо большего. Необъяснимого. Сокрушающего. Ей кажется, что она умрет, если он продолжит. И если остановится, она тоже умрет. Маня приподнимается на одном локте, второй рукой зарывается в густые волосы у него на макушке, фиксируя так плотно, насколько ей хватает сил. Брагина это смешит. Посмеиваясь, он обдает ее горячим дыханием и, не отрываясь от захватывающего процесса, посасывая ее и покусывая, поднимает на Марфу взгляд. И все время до тех пор, пока Маня не забивается в самом мощном, самом сокрушительном и необратимом оргазме в своей жизни, он пожирает ее эмоции, ее вздохи, всхлипы, бессвязный шепот. В какой-то момент понимает, что вот так ртом ей мало. Колеблется. Но все же решается и таки погружает в нее сначала один палец, потом, по мере ее отлета – второй. И третий, когда Маню все-таки выгибает оргазмом. И это больно, наверное, так же, как и приятно. Другое дело, что в этой лютой агонии одного от другого не отличить.

– Вот так, моя Манюнечка. Вот так, моя сладкая девочка. Правда хорошо? Не соврал?

– Нет… – на губах Мани расплывается едва заметная улыбка Мадонны.

– Со временем ты и к нему привыкнешь, – кладет ладошку себе на член. – Обещаю.

Вопрос, есть ли у них это время, Маня озвучить не решается. Она вообще не хочет думать о том, что будет делать, когда ему надоест.

Глава 9

– Куда ты пропал?! Я тут уже на ушах!

– М-да? – тихонько, – а по какому, позволь спросить, поводу?

– Мы девочку твою потеряли.

– Кто это – мы?

– Да какая разница?! – возмущается Марат. – Ты куда ее дел?

– С каких пор у тебя такой интерес к моей личной жизни? – смеется Брага, прикрывая за собой раздвижную стеклянную дверь. Большая деревянная терраса запорошена снегом. А закат над озером такой, что Браге жаль наблюдать его одному. Маня бы, наверное, пришла в восторг, увидев все эти сумасшедшие краски. Но вконец измучавшись, она уснула. А он дал себе обещание ее не трогать, по крайней мере, пару часов.

– Арс, я серьезно. Где девочка?

– Да со мной она. Что ей будет? Спит.

– Ушатал?

– Не твое дело, – рявкает. – Если у тебя все – я прощаюсь.

– Да погоди ты. Куда ты ее упер? Пойми, девочка же не с улицы. Ее потеряли.

– Мы в Кашино. Маня вполне довольна жизнью, накормлена и приглянута. Насильно ее никто, как ты понимаешь, не держит.

– Ну… ладно. И долго ты планируешь отсиживаться в той дыре? Я не для себя интересуюсь, за нее правда очень волнуются.

– Через неделю у меня совет директоров. А девочку, как я сказал, никто не держит. Где ты вообще ее откопал?

– Кого?

– Не тупи! Манюню.

– Это сестра Сани. Помнишь моего начальника охраны?

– Ну, у тебя и люди, – Брага сгребает в пригоршню снег и с силой сжимает пальцы. – Мане-то от денег, что вы заплатили, хоть копейка перепадет?

– Зря ты на ее брата гонишь. Мужик он хороший.

– Ага. Замечательный, мать его! Только девочку-сестру под богатых дядек подкладывает, а так…

– Ну а тебе-то что от этого?

С ответом Арс не находится. Марату этого не понять. Брага же… фиг его знает, наверное, чувствует теперь свою за Маню ответственность. Она ведь с приветом. Сама за себя ни за что постоять не сможет. Ласковая, как котенок. Доверчивая… Видно, пользуясь этой доверчивостью, брат и втянул ее во всю эту плохо пахнущую историю.

– Ничего. Но если я узнаю, что этот твой Саша ее обидит, лично переломаю уроду ноги.

– Звучит угрожающе, но я еще раз подчеркиваю, что твою девочку он ни к чему не принуждал. У нее какие-то свои резоны были. Слушай, а ты чего вообще так возбудился? Неужто кое-кто растопил лед, сковавший твое неприступное сердце? – ржет Панаев.

– Хуйни не неси! И давай уж, мне возвращаться надо. Холодает.

– Ага, двадцатку в ночь обещали.

Брагин отбивает вызов. Просовывает руки в карманы домашних брюк. За спиной с тихим скрежетом открывается дверь. Манюня стоит на пороге, зябко поджав пальчики на ногах. Румяная со сна, всклоченная.

– Отдохнула?

– Вроде бы. – Кивает и тут же настороженно инвестируется: – А что?

«А то!» – оскаливается про себя Брага.

– Хотел предложить тебе прогуляться перед ужином. Что скажешь?

Марфа не без облегчения выдыхает. Неужто до сих пор боится? Нет, конечно, правильно делает. Он завалит ее при первой же возможности, но… Ей же было хорошо в последний раз, нет?

Прерывая их диалог, откуда ни возьмись на террасу выскакивает… Арс поначалу даже не понимает, что это за зверь. Какая-то чупакабра. То ли большая крыса, то ли недоношенный козленок. Тельце голое почти, на макушке – редкий чуб, морда, уродливей которой он в жизни не видел, и такое оно тщедушное, что…

– Ой, Арс, глянь, собачка! – Маня выскакивает на террасу, подхватывает на руки уродца, ровно за секунду как Брага успевает этому помешать. – Ты откуда такой красавец взялся? Ты потерялся, да? Бедненький. Пойдем в тепло.

– Ну, уж нет! Брось его, Мань. Еще не хватало подхватить какую-нибудь заразу. Я даже не уверен, что это пес.

Уродец, обосновавшийся у Мани в руках так, будто провел в них всю жизнь, мажет по Браге полным презрения взглядом. Не то чтобы Арс всерьез верил, будто животные способны кого бы то ни было презирать, но… Этот экземпляр как-то сподобился напоказ гнушаться. Тронув Манино плечо несуразной лапой, мол, ну ты видела, что за бред несет этот двуногий? А та – нет чтобы поставить псину на место, ему, соглашаясь, кивает. Задирает нос и, не послушавшись Брагиных, в общем-то, дельных советов, молча уходит в дом. Арс только успевает отметить ее изменившуюся не без его помощи походку.

– Маня, немедленно отпусти это… существо. Наверняка его уже ищут хозяева!

– У него даже ошейника нет.

– Значит, тем более отпусти. Если он уличный, то там и глисты, и блохи…

На этот раз пес глядит на Брагу с жалостью, как на душевнобольного. Глаза у него желтые, как у кошки. Недобрые.

– Это все можно вылечить.

– Ну, окей. А дальше что?

– Ты мог бы его забрать.

– Я?! На хрена мне это страшилище?

– Не слушай его, Принц. Ты же Принц, да? – заглядывает под хвост. Псу такие манипуляции явно не по душе. Ну, прямо оскорбленная невинность, елки!

– Какой он, к чертям, Принц?

– Ты прав. Имя должен придумать хозяин.

– Я не собираюсь его забирать. Вопрос закрыт. Одевайся, мы хотели прогуляться, помнишь?

– А давай закажем ужин в номер? Он же тоже наверняка голодный. Посмотри, как ребра торчат. Бедненький!

– Ладно. Я попрошу ребят сделать заказ. А пока мы прогуляемся, – с надеждой на то, что уродец где-нибудь потеряется, предлагает Брагин и тяжело вздыхает.

– Нет. Думаю, Принцу лучше остаться дома. Ты только посмотри, как он продрог. Замерз, мой хороший? Ему не помешает пальтишко. Знаешь, есть такие, специально для собачек сшитые.

Пса, в отличие от Браги, такое предложение приводит в восторг. Радостно повизгивая, он с неприкрытым обожанием проходится по Маниному лицу языком. Арс, не скрывая отчаяния, громко стонет. Марфа хохочет и, брезгливо поморщившись, выпускает уродца на пол. Тот начинает бегать вокруг нее кругами, что здорово усложняет процесс переодевания. Сборы длятся едва ли не дольше самой прогулки. Марат не соврал со своим прогнозом. За бортом по меньшей мере двадцатка. Лицо моментально заледеневает. Разговаривать, когда мышцы с трудом шевелятся – лень. Впрочем, идти вот так с ней среди украшенных новогодними гирляндами деревьев приятно, несмотря ни на что.

– Не жалеешь, что сюда приехала?

– Нет. Что ты. Скорее наоборот. Жаль завтра уезжать. Я бы еще погостила.

– Как? Почему завтра? – удивляется Брага и даже останавливается посреди дорожки, хотя аккурат за ними увязалась шумная подвыпившая компания.

– Так ведь все. Выходные закончились.

– Глупости какие. Оставайся. Я как раз прикидываю, как освободить недельку. Думаю, если завтра плотно поработаю, то смогу…

– Я за тебя рада. Но у меня следующая неделя забита работой. И боюсь, перенести ничего не получится.

– Ну, какая у тебя работа, Манюня? Что такого срочного?

– Как что? Институт, кафедра… Съемки.

– Какие еще съемки? – почему-то Арс цепляется именно к ним.

– А, ты ж не в курсе. У меня есть свой ютьюб-канал.

– Ах, канал… – Брага не замечает пренебрежения в своем голосе. Не замечает, и как Маня хмурится. – А про что?

– Про науку.

– И насколько большая у тебя аудитория?

– Как сказать… Научные передачи – ниша довольно специфическая. Не для всех.

Ага. Понятно. Значит, три калеки… Ну и ладно, чем бы дитя ни тешилось – у Браги проскальзывает снисходительная мыслишка. Нравится ей снимать, кто-то это дело смотрит – пусть играется. Он не против.

– Не переживай. Все еще будет.

– Да я как-то и не переживаю особенно. Ты спросил, чем я занята – я отвечаю. Программа у меня еженедельная, так что запись должна в любом случае состояться.

– Так проведи ее здесь, раз должна. У тебя будет куча свободного времени, пока я буду работать.

– Как будто это так просто! Для съемки мне нужно съемочное оборудование, комп, нормальный свет, микрофон…

– Напиши список того, что тебе понадобится, и я это дело организую. Все? Закрыли тему?

Марфа останавливается. Поворачивается к нему лицом.

– Ты серьезно? – спрашивает озадаченно.

– Более чем. Я еще с тобой не закончил. Так что? Напишешь, чего тебе нужно?

Марфа кусает губы. Не лучшая идея на таком холоде! Обветрятся…

– А больничный на неделю ты мне сможешь организовать?

– Больничный? – Брага удивленно моргает.

– Ну, да. Для института. Мне нужна уважительная причина для отсутствия. Больничный – вполне подойдет.

– Да запросто. На этом все, или будут еще какие-то пожелания?

– Пообещай, что заберешь Принца.

– Ну, Мань! На кой он мне? Сама подумай… Раз он так тебе понравился, то сама и забирай.

– Не могу. Я почти не бываю дома.

– А я?! – усмехается Брага.

– А ты имеешь всяких там дворецких и слуг. Поручишь кому-нибудь, они Принца и выгуляют, и накормят. У меня таких возможностей нет. К тому же это нынче модно.

– Что именно?

– Забирать животных из приюта или каких-то дворняг. Знаешь, как это повысит твои очки в глазах общественности?! – искушает, не зная, что…

– Да срать мне на нее, Манюнь.

– Я не пойму, ты хочешь, чтобы я осталась, или нет?! – капризно топает ножкой. Брага усмехается. Сгребает в объятья. Целует жадно.

– Очень. Очень хочу. Но, клянусь, я не понимаю, при чем здесь это четырехлапое несчастье.

– При том, что для меня это важно.

– Тогда справедливо, если ты пообещаешь сделать кое-что важное для меня.

– Ну-у-у, я остаюсь здесь.

– Мне этого мало.

– Чего же ты хочешь?

– Все того же. Твою девственность. – Брага улыбается, обнажая клыки.

– Но ты же уже… – Маня испуганно осекается.

– Уже. Но не везде, так? – и давит взглядом до тех пор, пока до нее не доходит.

– Это невозможно, – сглатывает она, – невозможно… эм… технически.

– Я все сделаю, как нужно. Правильно тебя подготовлю и…

– Нет. Я не хочу. Это все ужасно. И… я не желаю даже обсуждать такую возможность.

– Врешь ты все. – Брага ловит Маню за локоток. Та, злясь, отдергивает руку.

– А вот и нет!

– Тебя взволновала эта мысль. Признайся, Манюня… – шепчет ей в шею и чувствует губами мурашек, что проступают на ее коже.

– Пусть так. Но мы разумные люди, и можем контролировать собственные порывы!

– А зачем?

– Затем, что это… противоестественно, больно и…

– Давай так. Я не буду настаивать. Но мы попробуем, и если тебе понравится…

– Мне не понравится!

– Тогда тем более, какой с тебя спрос? Соглашайся, – искушает. – И я не только заберу это чудовище, но еще и обеспечу ему такую жизнь, что все другие собаки в округе сдохнут от зависти.

С губ Мани срывается испуганный смешок.

– И больничный будет? И техника для съемки?

– Обижаешь. Я ведь пообещал.

– И все это, чтобы стать чьим-то первым мужчиной?

– Не чьим-то. Твоим.

Маня закусывает губу и глядит на него… как-то странно. Так, что он не может объяснить, что означает ее словно потерянный взгляд.

– Ладно. Пойдем. Я замерзла.

– Вот и правильно. Хорошая девочка.

– Но ты меня непременно испортишь, да? – и снова в ее голосе что-то такое...

– Я открою для тебя новый мир. Он тебе понравится, вот увидишь.

– Может быть. Практика покажет.

Арс усмехается. Крайне довольный собой, устремляется вслед за шагающей спиной вперед Маней. Вопрос о том, с кем она собирается практиковаться, когда они разъедутся, нагоняет Брагу уже на ступенях дома. Вопрос, конечно, говно. Хорошего настроения как не бывало. А ведь вообще не понятно, какого черта его так взбеленило. У Мани прямо какой-то дар выводить его из себя.

– Какого хрена?!

– Кажется, Принцу понравились твои туфли, – комментирует очевидное Марфа, обозревая открывшуюся их взглядам картину.

– На вкус?! – Брага подхватывает сшитую по индивидуальному заказу туфлю, точнее, то, что от нее осталось, и угрожающе косится на псину, которая, чтоб ей пусто было, даже не соизволила сделать вид, что ей стыдно! – И ты предлагаешь мне забрать это ходячее бедствие?!

– У нас уговор. Или ты хочешь пересмотреть его условия?

Глава 10

Конечно, Марфа понимает, что в словах Браги нет ничего такого. Даже в этом его – «Не чьим-то. Твоим», от которого у нее все внутри мучительно сжимается. Она представляет для него интерес, лишь потому что Арс видит в ней что-то новое. Когда ощущение новизны притупится, она просто встанет в один ряд со всеми другими женщинами. Что были, и что наверняка будут после. И тут, конечно, у нее есть выбор – свалить на пике, когда еще все у него остро. То есть прямо завтра и двинуть. Или же дать им обоим эту неделю, дать Браге все испробовать да пресытиться, разгадать все ее тайны и тем самым не оставить после себя никакой памяти. Выбор очевиден. Она его сделала. Впервые вот так откровенно забив на работу. Пусть. Через неделю ей ничего, кроме этой самой работы, не останется. Никакой драмы в этом нет. Работа тоже делает ее счастливой, но сейчас… Сейчас пришло время узнать для себя что-то новое. Открыть новый мир, да… Из которого он, сам того не подозревая, ее вытолкнет так скоро.

– Я переоденусь к ужину. А то как-то жарко.

Маня почти уверена, что Арс последует за ней, но он лишь кивает, не сводя настороженного взгляда с Принца. Может, побаивается, что тот сожрет и их ужин. Кто знает? Основное блюдо еще не подали, а вот закуски уже находятся на столе. И шампанское остывает в ведерке. Интересно, означает ли это, что ей подписали алкоамнистию?

Марфа улыбается. Стаскивает теплые вещи, решив чуток принарядиться. Среди прочих купленных ей Брагой нарядов имеется и платье. На первый взгляд, простое. Но когда надеваешь, понимаешь, что вся соль в нем – в искусной драпировке, подчеркивающей фигуру. И в насыщенном цвете морской волны, который ей подходит к глазам. Волосы Маня распускает по плечам волнами. Чего Брага ей не купил, так это косметики. Но у Марфы в сумочке вроде бы были тушь и блеск для губ. В обычной жизни она ограничивается этим набором. Сумочка у нее крохотная, что называется «на выход». Чтоб добраться до косметики, нужно вынуть телефон. А тот ведь давно разрядился…

– Вот черт! – Марфа в ужасе озирается по сторонам. Наверняка ее уже ищут с собаками. Бросив все, Маня выбегает в гостиную, но резко тормозит, стоит ей увидеть умиротворяющую картину – Брагина, подкладывающего берёзовые поленья в камин, и пса, развалившегося у его ног.

– Ух ты. Офигеть… – комментирует ее преображение Брага. Марфа закусывает щеку, чтобы не показать ему, как ей приятны его слова. Не очень-то красноречивые, но такие понятные.

– Спасибо. Ты говорил, в доме будет зарядка. У меня телефон сел.

– А… Да. Сейчас.

Брагин несколько раз оглядывается, пока идет к столику, где он оставил зарядное. И под этим его то и дело возвращающимся к ней взглядом Маня чувствует себя по меньшей мере мисс мира. Ей хочется, чтобы он всегда смотрел на нее так. Мечты-мечты…

– Спасибо. Я сделаю пару звонков, пока не принесли ужин, ты не против?

– Нисколько.

Маня возвращается в спальню, но увидев количество пропущенных, звонить никому не решается. Просто пишет в семейный чат, что с ней все в порядке. А для особенно недоверчивых, вроде брата и папы, делает селфи.

«Простите, телефон сел. Я сейчас за городом с друзьями. Нашли собачку. Никто не хочет взять?». Прикладывает фото Принца, вообще не рассчитывая на то, что найдет желающих. Ее цель – отвлечь. И переключить родню с обсуждения ее поспешного отъезда на что угодно другое.

«С какими друзьями, Мань? Нам ведь и Наташа твоя звонила, и Лилечка»

«С новым друзьями. Вы их не знаете. Все, ребят, меня зовут ужинать. Если будет что-нибудь вкусное, спрошу рецепт. Подумайте насчет песика».

Признаться, Маня не без основания опасалась, что будет хуже. А тут, считай, пронесло. Никаких тебе упреков и требований отчитаться о каждом шаге. Странно…

Маня откладывает телефон и таки достает из сумочки косметику. Оказывается, вместо блеска для губ она взяла красную помаду. Ну, да… Сумочку-то она собирала, отправляясь к Браге на день рождения. Пока Марфа раздумывает, стоит ли ей марать губы красным, или это будет слишком вызывающе, приносят горячее.

– Мань, ну ты скоро там? – кричит Арс.

– Бегу! – Марфа проходится помадой по губам. Получается на удивление ровно. – Ну и чем нас будут потчевать?

– Мясом.

– Можно было даже не спрашивать, – усмехается Маня, обозревая стол. Вместо того чтобы поставить две тарелки напротив, им накрывают рядышком. Марфа осторожно садится.

– Больно?

– Ну, такое… – отводит глаза. Она уже давно поняла, что мимо внимания Арса ничего не проходит. По крайней мере, пока он сфокусирован на предмете. Даже если в комнате царит полумрак, разбавляемый лишь пламенем свечей и мягким светом, идущим от камина. Чтоб там Брага не говорил, он тот еще романтик. Маня отчетливо понимает, как ей повезло. И поэтому ей реально жалко всех тех несчастных женщин, которые зачастую проживают свою жизнь, даже не догадываясь, что может быть так… Красиво и хорошо.

– О чем думаешь?

– О съемке. Если бы тебя не было, я бы уже достала текст и начала его править.

– Но я есть. И я запрещаю тебе отвлекаться от своей драгоценной персоны.

– Хорошо, – кивает Маня, страшно довольная, что Брага сам не заметил, как попал в сети. – Тогда рассказывай. – Добавляет бодро.

– Что рассказывать?

– Да что угодно о себе.

– Все обо мне написано в Википедии, – оскаливается Арс, явно не желая углубляться в тему. Маня демонстративно откладывает приборы. Встает… – Ты куда?

– За телефоном.

Тот хоть и не полностью, но подзарядился. Маня возвращается за стол. Открывает поисковик и начинает зачитывать:

– Арсений Валерьевич Брагин. Бизнесмен, владелец активов… шестой номер в рейтинге Форбс за такой-то год… Ух ты. Шестой! А много надо денег, чтобы туда попасть?

– Тьма. – Арс смотрит равнодушно. Отпивает из бокала. Ему явно не нравится то, что Маня устроила, но она почему-то не может остановиться. В конце концов, он сам ее отослал к Википедии, тем самым зачем-то подчеркивая, что она ни черта для него не значит.

– Старший внебрачный сын Валерия Семеновича Брагина, – настойчиво продолжает зачитывать Маня. – Господи, я не знала, что на обстоятельствах рождениях до сих пор делается акцент. Какое-то средневековье. Еще бы написали бастард. – В ответ звенящая тишина. Марфа еще больше тушуется. И, вероятно, поэтому очень сильно переигрывает, изображая восторг, зачитывая следующий тезис: – А вот это уже интересно…

– М-да?

– Еще бы! Вот послушай: Арсений Брагин – заядлый холостяк, что, впрочем, не мешает ему пользоваться повышенным вниманием у женщин. В разное время Брагин имел отношения с…

– Достаточно.

– Почему? Тут как раз пишут про звезд Голливуда. Учитывая теорию о пяти рукопожатиях, можно сказать, я теперь знакома аж с самой Дженифер…

– Ты мазохистка?

– Нет! Я просто не понимаю, почему мне нужно читать Википедию, чтобы хоть немного тебя узнать! Неужели так сложно поделиться со мной хоть крохой чего-то личного?

– Зачем?

Чтобы я обманулась! Чтобы хоть на секунду забыла, зачем мы здесь и почему.

– Ты сам запретил отвлекаться от собственной персоны.

– Я немного не то имел в виду.

– Понятно. Ну… ладно, – сникнув, Маня возвращается к своему бифштексу. Брагин, напротив, зло отбрасывает вилку в сторону. Та звякает, ударяясь о край тарелки. Брага под нос ругается.

– Ну, окей. Черт с тобой. Что ты хочешь знать?

– Да что угодно! – оживляется Маня. – Какую-нибудь глупую историю из детства или юности, которая бы позволила мне чуть лучше тебя понять…

– Информации о том, что я внебрачный сын, тебе недостаточно?

– Это ни о чем мне не говорит.

– Что ж… Давай я тебе расскажу, как это обычно происходит. Вот смотри. Живет себе мужик. Очень… очень богатый мужик. Он, конечно, женат. На правильной девочке из хорошей семьи. Но вокруг него всегда вьются бабы. Большинство из них понимают, что роль любовницы – максимум того, что им светит. Но бывают и такие… Я их называю отчаянными. Которые думают, что если они залетят – мужик все бросит и на них женится. Ребенок для таких барышень – всего лишь приманка. Которая в теории, конечно, может сработать. Но скорей всего – нет. И тогда от приманки избавляются. Спихивают сначала на нянек, а как подрастет – отправляют в интернат. Нет-нет, только не надо на меня так смотреть! Интернат хороший. Аж в самой Англии. В таких обычно учатся представители королевских фамилий и дети каких-нибудь шейхов…

Голос Браги звучит монотонно, как будто скучающе. А у Мани сердце обливается кровью. Она уже не рада, что вообще подняла эту тему. Совсем…

– Мне очень жаль, что твое детство сложилось так, – шепчет она.

– Как?

– Без родительской любви и ласки.

– Да плевать. Когда мне захочется ласки, всегда находится та, которая меня приласкает. Вот, например, как сейчас. Ты же приласкаешь меня, Манюня?

Маня кивает. Да, пусть, сделав это, она встанет в один ряд с десятками других ничего не значащих для него женщин, но… ей хочется хотя бы так его утешить.

– Не слышу?

– Да… Я приласкаю.

– Так начинай, чего же ты ждешь?

Арсений со скрежетом отодвигает кресло от стола и откидывается на спинку, широко расставив ноги. Маня сглатывает. Встает. Идет к нему, как во сне. Опускает руки на плечи. Касается волос на загривке, проходится дрожащими пальцами, не зная, что делать дальше, хотя, конечно, намек выходит весьма прозрачным. Набравшись смелости, Маня начинает трясущимися руками расстегивать пуговички на рубашке. Брагин к ужину тоже принарядился. Марфе хочется думать, что для неё, а не потому, что так принято в обществе.

– Ты двигаешься в верном направлении, – ухмыляется Арс, обнажая клыки. Верхняя губа хищно подрагивает. Маня опускает взгляд на выступающий бугор в брюках. Стоя она не дотянется, чтобы расстегнуть штаны. Это очевидно. В сомнении Марфа возвращается к его холодно поблескивающим глазам. Бровки вверх – вопрос, мол, а дальше что, на колени? Брагина улыбка – ответ, мол, ну, а ты как думаешь, м-м-м? Он уверен, что Маня все поймет и сделает правильно. И хоть она действительно понимает, исполнять волю Браги Маня не спешит. В этом вопросе ей важно услышать себя, чего именно она хочет? Сломаться в этой ситуации так просто…

Проверяя себя, Марфа визуализирует, как это может быть. Ее рот наполняется вязкой слюной. Маня сглатывает. Нет… Это не ломка. Даже если Арс пытается ей манипулировать, она, в конце концов, соглашается не поэтому. А потому что сама хочет, дабы это случилось. Очень. Марфа ведет ладошками по мощной груди и медленно-медленно опускается. Ремень, пуговица… Звук расстегивающейся молнии заставляет поежиться.

– Приподнимись.

Это не просьба. Это требование. И звучит соответствующе. Браге нравится. Он закусывает губу и, опираясь на локти, приподнимает бедра. Маня, не церемонясь, стаскивает с него брюки. Нетерпеливо отбрасывает от себя. Почему-то она уверена, что любой другой мужчина на месте Арса выглядел бы смешно, оставшись в одних носках и расстегнутой наспех рубашке. Но Брага не выглядит ни смешным, ни жалким, ни уязвимым. Наверное, просто невозможно выглядеть уязвимым, будучи настолько хм… заряженным. Марфа сглатывает собравшуюся слюну снова. Снимает все-таки с него носки. Проводит пальчиками по его пальцам, приглаживает темные волоски и поднимается выше. От стоп, по ногам к мощным бедрам. Чувствуя, что Арс внимательно следит за каждым ее движением из-под тяжело опущенных век. Задержав дыхание, Маня обхватывает его пальцами и обнажает крупную маслянистую головку. Его член пульсирует в ее ладони. И от этого в Марфе просыпается еще больший азарт. Она приближается и вбирает его так глубоко, насколько может. Брагин ругается, шипит. Толкается навстречу ее неумелым движениям, срывая какой-никакой ритм. Вот такой он… Даже тут перехватывает инициативу. Путаясь пальцами в волосах, натянув те, будто поводья… До легкой боли. До брызжущих из глаз слез. До удушья и полуобморока. В смертельном темпе, который она бы не выдержала, продлись это хоть на пару секунд дольше. Но нет. Он заканчивает с громким рыком. Выгибается и дрожит. Пока очумелая Маня пытается отдышаться, уткнувшись лбом в его бедро.

Глава 11

Озвереть. Такие оргазмы нужно запретить в его возрасте. Ну, ведь правда сдохнуть можно. Сердце чуть к чертям не вылетело еще в процессе. Теперь, вот, колотится, чудом застряв где-то в горле… Сказать бы что-то, сделать! А он только и может, что водить ладонью по Маниной головке, лежащей у него на коленях. И ртом хватать воздух.

– Ты меня убиваешь, Манюня, – шепчет Брага, когда эмоции немного отступают. Маня поднимает на него взгляд. Выглядит она… если мягко сказать – помято. Тушь потекла от слез. Помада неряшливо размазалась, в большей части оставшись на его животе и члене. Он во время ужина представлял, как ее ярко напомаженные губы будут на нем смотреться. Реальность оказалась круче любой мечты. – Ну, а ты-то чего краснеешь? Это ж у меня давление подскочило.

– У пожилых такое случается. – Маня задирает нос. Брага смеется, оценив ее подкол. Ему нравится, что даже в этой ситуации Манюня не сдается. Царапается и кусается. Это забавно… А еще ему в кайф то, как хрипло теперь звучит ее голос. Будто с ним Маня переживает настоящую трансформацию. Брага чувствует себя Пигмалионом. Превращая девочку в женщину.

– Я перестарался? Горло саднит? – тянет ее вверх за руку. Маня устраивается у него на коленях. Смущенно прячет лицо на плече.

– Немного. – Брага выгибает бровь. – Ладно, много. Так лучше? – нахально усмехается.

– Я не хотел причинить тебе боль. Просто…

– Не мог сдержаться. Это я уже слышала. К тому же…

– Что?

– Мне правда очень понравилось. Ты вкусный. – Тихонько на ушко. Су-у-ука. Да-а-а! Ну, вот откуда она знает, что ему ответить, чтобы этот самый ответ сжал в невидимом кулаке его яйца?

– Ты тоже очень… Очень вкусная. Я съем тебя на десерт. Кстати, о десертах… Нам его вот-вот принесут. Беги, приведи себя в порядок. Не хочу, чтобы на тебя такую смотрели. Это шоу предназначено исключительно для меня. Хватит, что за нами подглядывал этот уродец…

Маня окидывает пса виноватым взглядом. А ведь он и впрямь внимательно за всем наблюдал. Как бы у собачки не случилось моральной травмы.

– Для тебя, да. На этой неделе так точно.

Маня неловко поднимается и уходит исполнять то, что ей Арсений велел. И тут бы ему порадоваться, что она такая покладистая, но… Какого хрена? Зачем ей было уточнять? На этой неделе… А потом что? Она по рукам пойдет? Стиснув челюсти, Арс встает, чтобы одеться. Спустя минут десять приносят десерт. Он все рассчитал верно. Официант как раз меняет блюда, когда у Мани звонит телефон, который она на столе бросила.

– Тебе звонят! – Брага заглядывает в спальню.

– Спасибо. Да, Лиль… И ты потеряла? Что ж вы все меня потеряли, а? Угу… Да. Я же говорю, уехала с друзьями отметить приближающиеся праздники. Что значит, с какими? Как будто у меня друзей нет… Нет-нет, никакой отмены. Съемка будет. Я все тебе пришлю, как обычно, к вечеру. Оборудование мне организуют. Да какая разница, кто? Сейчас Сашке звякну. У него есть ключи от моей квартиры… Слушай, я правда не могу говорить. Отключаюсь.

– Подруга? – интересуется Брага, разливая им под десерт шампанское.

– Угу. Подруга и режиссер, и монтажер, и выпускающий редактор на моем канале. Слушай, по поводу оборудования…

– Да?

– Мне бы мое. У брата есть ключи от моей квартиры. Он мог бы передать все необходимое твоим людям.

Далась ей эта съемка! Впрочем, завтра у него тоже довольно плотное расписание, так что… Почему бы и нет?

– Без проблем. Позвони ему, а после перешли мне контакт. – Арс протягивает Мане бокал с шампанским. Прежде чем позвонить, та делает два жадных глотка. – Что-то не так?

– Да нет. Просто моя родня не привыкла, что я вот так исчезаю. Волнуются…

Тот самый брат, который ее под него, Брагу, подложил? Ну, да. Интересно, что у нее там за родственнички.

– Саш? Привет. Я не отвлекаю?... – ответ Манюниного брата Арс даже при желании не может разобрать, различает лишь интонации. Как будто обеспокоенные. Заставляющие Маню сильней хмуриться. – Я же тебе сказала, у меня все хорошо. Ты чего завелся? Слушай, мне двадцать пять, а не пятнадцать, думаешь, я не отдаю отчета тому, что делаю?! И вообще… Я не понимаю, разве не этого ты хотел? Ну, вот и прекрасно. Я чего звоню, ты не мог бы собрать мое оборудование и кое-какие вещи? Список пришлю…

– Не надо вещей, – вклинивается в разговор Брага. – Я все куплю.

Маня отмахивается и продолжает что-то там говорить. А у него забрало падает. Не хватало, чтобы мужик, пусть даже брат, в ее белье копался!

– Сказал, куплю!

– А я сказала, что обойдусь!

Может быть, наказывая ее за это идиотское упрямство или же за напоминание о том, что она его лишь на неделю, Брага вечером к ней не притрагивается. В напряженном молчании они доедают десерт, по очереди принимают ванну и чинно, как два осточертевших друг другу за долгую совместную жизнь пенсионера, укладываются каждый на своем краю кровати. Перед тем как выключить свет, Арс мстительно замечает, что Маня выглядит сбитой с толку. Кажется, в народе такая позиция называется «назло кондуктору пойду пешком». Но заварив эту кашу, делом чести становится доварить ее до конца. Идиот… Он просто идиот с непомерно раздутым эго. Не мужик, а мальчик, которого, ты ж гляди! – посмели задеть в лучших чувствах.

Маня ерзает. Вздыхает. Крутится… Она хочет его! Он чувствует, знает. Но за каким-то дьяволом… портит жизнь им обоим. В какой-то момент Маня все-таки засыпает, а Брага мучается до утра. Настроение хуже некуда. Очень располагает к покупкам в магазинах интима… Манюня, сама того не понимая, вытрахала ему мозг, в ответ он вытрахает из нее душу. О том, что злость в этом деле – не самый лучший советчик, Брага не думает. С приходом утра он просто переключается в рабочий режим, оставляя личные вопросы где-то там, за пределами своих интересов, дожидаться, когда до них дойдет очередь. Ненадолго он отвлекается, лишь когда из города привозят Манины вещи и его заказ. Арсений откладывает бумаги в сторону, и пока Манюня с восторгом кружит вокруг своих сумок, вынимая и устанавливая ноут и треногу со светом, он изучает содержимое пакета.

– Ну что? Ничего не забыли?

– Нет! Спасибо, что позаботился об этом.

– Я же обещал.

– Да… – Маня закусывает губу и смотрит так, будто хочет, но не знает, как спросить, что она сделала не так. Почему он на нее сердится?

– Ты тоже мне кое-что обещала.

– Да… – на этот раз тише и глядя в пол.

– Ступай в ванную и как следует вымойся.

И без того розовые щеки Мани идут красными пятнами.

– Прямо сейчас?

Брага поднимает бровь. Мол, не тупи, Манюня.

– Когда закончишь – позовешь.

Маня как болванчик кивает. Уходит, шаркая ногами. Спина, плечи, да все в ней мучительно напряжено. Может быть, ему следовало ей помочь. Вероятно… она же девочка. Стеснительная глупая девочка. Но он… Он, черт его дери, зол! Скорее сам на себя, конечно, но выгребать-то все равно ей.

Брага поправляет в брюках член и возвращается к работе. Несколько телефонных разговоров, почта, поручения… Проходит не менее получаса. А она все его не зовет. Брака откидывает ручку. Встает. Идет к ванной, толкает дверь, та, к счастью, уже не заперта. Маня резко оборачивается. Глазищи, как у испуганной лани. Дурак он… Ой, дурак. Не так надо было!

– Справилась, Манюнь? – теперь ее нужно успокоить. Голосом, лаской, да как угодно…

– Угу, – выдыхает, облизав губы.

– Хорошо, – прижав Маню к себе, Брага разворачивает ее лицом к отделанной камнем стенке. Распластывает по ней ее ладони своими. Осторожно тянет вверх банный халат, в который Марфа переоделась, оголяя упругие ягодицы. – Выгни спинку. – Целует в шею. Маню бьет крупной дрожью. По коже расходится пугливая рябь. – Все будет хорошо. Ты мне веришь?

Медлит… Медлит. От напряжения едва не подпрыгивая. Но все же прогибается, выпячивая попку и чуть шире расставив стопы.

– Да…

Брага выдавливает на пальцы предусмотрительно купленную смазку и принимается осторожными круговыми движениями втирать. Дрожь Мани – заразная штука. Он ввинчивает в нее палец, тянет, а его самого колотит. Спина взмокла от напряжения.

– Расслабься. – В ответ на команду Маня хнычет. – Расслабься. Не сопротивляйся. Впусти… Да. Вот так.

Он в полубреду. Как будто в первый раз все. Или в последний. В глазах темнеет, в затылке тянет, в груди сводит, что ни вдохнуть. Взять бы себя в руки, так заняты. Брага добавляет второй палец. Манюня скулит и на носочках приподнимается вверх, чтоб соскочить, но черта с два.

– В смазке анестетик. Чем больше я в тебя его вотру, тем безболезненнее все пройдет. Шуметь можешь сколько угодно. Дергаться – нет.

Он не узнает свой голос. Он себя не узнает. Он сам не знает, откуда в нем это терпение, когда она на одной высокой ноте стонет… Нет.

– Ну, вот. Кажется, все. – Арсений убирает руку, но не дает Марфе выпрямиться. – Остался последний штрих. – Вынимает из кармана пробку.

– Ч-что ты…

– Потужься немного. Игрушка подготовит твои мышцы…

– Я не уверена, что…

А Брага ведь краем ходит. Он определённо не в том настроении, чтобы спорить. Да и в принципе, чтобы ей все объяснять – не в том. Арс обжигает ее ягодицу болезненным шлепком. Маня, естественно, от неожиданности вскрикивает. Мышцы на секунду расслабляются. Это ему и нужно… Он проталкивает в нее пробку и, пока очумевшая Манюня не пришла в себя, притягивает ее к себе за горло.

– Вот и все. А ты боялась, – покусывает ухо.

– Ты меня ударил!

– Только чтобы расслабить. Вот смотри, оно ведь не больно совсем? Но сколько бы мне пришлось потратить времени, чтобы убедить тебя в том, что это так?

– Дискомфортно, – шепчет Маня.

– Ничего, ты быстро привыкнешь. Со временем она будет по чуть-чуть увеличиваться.

Арс возвращает халат Мани на место и осторожно поворачивает ее к себе. Паника в ее блестящих глазах такая… сладкая. Он готов пить ее, он готов жрать… Ее эмоции. Всю ее. Ч-ч-ерт.

– Что значит, увеличиваться?

Тихо посмеиваясь, Брагин касается влажной щеки Мани костяшками пальцев.

– То, что на запись у тебя есть четыре часа. Потом я возьму свое, даже если ты не успеешь выключить камеру.

Круглые глаза Мани становятся еще больше. Она проходится языком по губам.

– Ты предлагаешь мне записываться… с этой штукой внутри?

– Вот именно. У тебя осталось три часа пятьдесят восемь минут. На твоем месте я бы поспешил.

Делать вид, что сам он – кремень, все сложнее. Поэтому Арсений первым от греха подальше выходит из ванной. И да, он, конечно, может, как никто другой, концентрироваться на работе, но, пожалуй, еще никогда это не было так дьявольски сложно. Он делает что-то свое, а сам прислушивается к Манюне в соседней комнате…

– Всем привет! С вами очередной выпуск… Бла-бла… Тема сегодняшнего эфира – почему матриархата никогда не было. Знаю-знаю. Звучит несправедливо, но против фактов, как говорится, не попрешь. Так какие же открытия указывают на то, что чисто матриархальных обществ не существовало?

Брага улыбается, как дурак. С досадой косится на вибрирующий телефон. И вдруг неожиданно для себя понимает, что с гораздо большим удовольствием он послушал бы еще одну Манину лекцию, чем вот это вот все…

– Да, отец.

– Какого черта происходит?! Почему я от посторонних людей узнаю, что ты собираешься оставить компанию? Где ты? Нам нужно срочно все обсудить!

– В каком это смысле? Я тебе много раз говорил, что меня больше не удовлетворяют условия контракта.

– Я отписал тебе десять процентов акций!

– А сам держишь еще сорок пять. Если ты сегодня преставишься, они достанутся Глебу с Надей. Как думаешь, кто первым пустит нас по миру – наркоман или маньячка?!

– Это мои активы! И мне решать, кому их оставлять!

– Безусловно, но мне, знаешь ли, жаль гробить свое время на компанию, у которой есть все шансы загнуться.

– Где ты? Я подъеду поговорить, – цедит Брагин-старший.

– Непременно. Мы поговорим. На совещании в понедельник.

– Вот как? В понедельник? Думаешь, так твой дешевый шантаж сработает? Черта с два.

Брага отключается. Это не шантаж. И даже не блеф. Это шанс для отца. Хоть раз, мать его, поступить по уму.

Глава 12

Это пытка. То, что он с ней сделал. Такие действия определенно нужно вписать, как недопустимые, в конвенцию по правам человека. Марфа пытается отвлечься, записывая ролик, гонит порочные картинки прочь, концентрируясь на суфлере, но получается у нее так-сяк. Кучу усилий уходит на то, чтобы не ерзать в кадре, не кусать губы и не стонать – ведь сидя распирающая ее пробка ощущается гораздо острее. Маня до предела заведена. Ей приходится перезаписывать несколько кусочков, потому что в самый неподходящий момент ее тупо вышвыривает из реальности. И она то вообще замолкает, то продолжает зачитывать текст неуместно томным, сочащимся сексом голосом. В самой перезаписи как таковой ничего страшного нет, это обычная рутинная практика. Другое дело, что повод для всё новых дублей в этот раз у нее был весьма… пикантный.

Как бы там ни было, Маня справляется даже быстрее обычного. Арсений еще весь в делах. Марфа тайком приоткрывает дверь, чтобы немного понаблюдать за ним в естественной среде обитания. Как она и думала, в рабочей обстановке Брагин производит неизгладимое впечатление. Он абсолютно неутомим. Прет вперед как каток. Как робот… Напористый, точно знающий, чего он хочет, и как этого достичь. Несгибаемый. Бескомпромиссный. Азартный. Матерый волк…

– Нет, я не знаю наверняка, Назар. Но если старый мудак не лишился последних мозгов, я выторгую для себя хотя бы контрольный пакет… – слушает, что ему говорят. – Ну, а если нет, с удовольствием понаблюдаю за тем, как он сам себя утопит. Да уверен я! Уверен… Ну, что ты думаешь, я рисков не просчитывал? Брось.

Это он про отца – понимает Маня. Странные у них отношения… Что неудивительно, учитывая Брагин рассказ о детстве. После этого их разговора Мане в принципе многое стало понятней. Например, почему Арс настолько эмоционально заколочен. Достучаться до него, заинтересовать очень сложно. А пробиться в сердце – нереально вообще. Там, что бы он не говорил, открытая рана… Для него любовь равна боли и предательству. Дать слабину – значит стать вновь уязвимым. А поскольку даже при желании нельзя закупорить в себе все чувства, те все равно, хочешь ты или не хочешь, будут искать выход, Арс по чуть-чуть выпускает пар, занимаясь сексом. Отсюда и его искушенность, и постоянная жажда нового…

Как говорится, вот и все, вот и все.

Она его раскусила.

Маня переступает с ноги на ногу, отчего игрушка внутри проходится особенно чувствительно.

– О-о-ох, – выдыхает она. Брага резко вскидывает голову. Дремавший у его ног Принц вскакивает на лапы.

– Закончила?

– Д-да. И уже отправила в монтаж запись.

– Мне понадобится еще минут сорок. Можешь пока заказать обед, – говорит он и снова сосредотачивается на работе.

– Но…

– Что еще?

– Пробка. Она же…

– Ничего с ней не будет, Манюня.

Ей кажется, что клыки Браги хищно поблескивают, когда он вновь утыкается в свой ноут.

С пробкой, может, ничего и не будет, да. А с ней? Это же невозможно!

Маня возвращается в спальню. Берет меню и рассеянно пролистывает. Сегодня Арс впервые поручил ей сделать выбор, а она и половины названий не знает. И еще эта проклятая игрушка! Одни проблемы. К счастью, когда она звонит в ресторан, собеседник ей попадается довольно приятный. Он весьма любезно уточняет состав тех или иных блюд, и даже советует к ним вино, в котором Марфа совсем не разбирается. Посчитав свою миссию выполненной, Маня решает искупаться. Она вся липкая от выступившего пота. Она буквально сочится похотью. Темной… Испепеляющей. Лишающей воли.

Когда Маня выходит в гостиную, Брага сидит за накрытым столом.

– Я тебя заждался.

– Извини. Я решила освежиться.

Под его пристальным взглядом Марфа на негнущихся ногах пересекает комнату и осторожно, не дыша, бочком садится.

– Ты же не стала вынимать нашу подружку без разрешения?

– Нет.

– Вот и хорошо. Я хочу это сделать сам. Ешь. Суп остывает.

Суп?! Он не в себе? Она сейчас взорвется, он почти пять часов ее мучал. А теперь собирается жрать долбаный суп?!

– Грхм…

– Что-то не так, Манюня?

Маня сжимает в кулаке ложку.

– Нет. Все прекрасно.

– Как прошла запись?

Он что, собирается вести светские беседы?! Маня чуть не плачет.

– Как всегда. Только в новой локации. А ты… кхм… как поработал?

– Продуктивно. Надеюсь, следующие шесть дней меня ничто не будет отвлекать от тебя.

– А я надеюсь, что выживу к седьмому, – бурчит Маня.

– Ты что-то сказала?

– Да так. Это я про свое.

– Понятно. – Некоторое время Брага молча ест. – А родители твои что же? Успокоились?

– Я им время от времени пишу, что еще жива.

Арс оскаливается:

– Отличная тактика. То есть если в следующий раз ты не выйдешь на связь, мне можно ждать облавы?

– Не сомневайся. Мой отец и брат в прошлом военные. Уверена, они пришлют за мной аж целый взвод спецназа.

– Что ж. Тогда и впрямь надо как-то умудриться не затрахать тебя до смерти.

– Слова-слова… – мстительно мурлычет Маня.

– Нарываешься? – сощуривается Брага. Под его изучающим взглядом Марфа ежится.

– Что ты. Всего лишь констатирую факт. Если следующие шесть ночей пройдут как вчерашняя, у меня есть все шансы выжить.

– Я дал тебе возможность отдохнуть, – цедит сквозь зубы Арсений.

– Правда?! Нет, это даже мило, что наши мысли в этом плане настолько похожи!

– В каком таком плане?

– Я ведь тоже подумала, что тебе нужен отдых. Ну, знаешь, возраст, и все такое…

На заросших скулах Брагина вздуваются желваки. Молодец, Манюня… Очень умно. Все равно, что курить на бензозаправке. Или совать голову в пасть тигру. Или мчаться навстречу катку.

– Манюня…

– Ой, я что-то не то ляпнула, да? Да ты не переживай. Не трать нервные клетки. У тебя же их, наверное, уже и без того дефицит с такой-то жизнью…

– Какой жизнью?

– Ну-у-у… Какой? Нервной, конечно же. Поди, не сахар – миллиардами ворочать. Я все понимаю.

– Ты же это специально делаешь, да?

– Что именно?

– Вот это все говоришь. Хочешь вывести меня из себя?

– Вот еще! Ты сам спросил. Я отвечаю. Десерт?

Маня сама не знает, зачем лезет на рожон. Скорей всего, она просто не желает становиться одной из тех, кто безропотно глядит ему в рот. Ей не хочется его отстраненности и холодности… Марфе это все поперек горла.

– Да. Пожалуй. – Отложив салфетку, Брага встает. – Пойдем.

Маня затравленно глядит на протянутую руку. Длинные пальцы с большой ногтевой пластиной, смуглая кожа, темные короткие волоски в основании… Марфа вкладывает свою ладошку в его. Черепушка вот-вот лопнет от напряжения. И как всегда в моменты особенного волнения, Маня заводит свою извечную песню…

– А ты знал, что именно рука сделала человека человеком?

– Да что ты… – Брага подталкивает ее к двери.

– Представь себе! Еще прямохождение и большие мозги, конечно, но в том числе и рука, приспособленная под изготовление орудий труда.

– Ты просто ходячая энциклопедия. – Они заходят в спальню, Арс подводит Марфу к кровати.

– Я – ученый. Изучаю обезьян, – лепечет она зачем-то.

– Да неужто? – повторяет Брага, расстегивая пуговицу на ее брючках.

– Да. В частности, бонобо. Ужасно миролюбивые зверушки. За пятьдесят лет наблюдений среди них зафиксирован всего один случай каннибализма.

– Уверен, ты как-то этому поспособствовала, – хрипло усмехается Брага, освобождая Маню от брючек.

– Почему это я? – возмущается та, стуча зубами. Он еще ничего не делал, а ее колбасит…

– Потому что ты кого угодно доведешь до ручки!

– Но…

– Лучше помолчи.

– Ладно… – вздыхает и покорно опускается на постель, наблюдая за тем, как Брага избавляется от одежды. Подходит ближе, что-то бросает на кровать и накрывает ее своим огромным телом. Маня по привычке зарывается пальчиками в короткие волосы у него на груди. Арс касается ее губ. Целует коротко, но жадно, вкусно. Стекает по телу вниз. Накрывает ртом то одну вершинку, то другую. Посасывает. Трется носом. Ведет черту к аккуратной лунке пупка. Прикусывает выступающие косточки на бедрах. Маня выгибается струной, предвкушая… Но вместо того, чтобы уделить внимание ее девочке, Брага снова возвращается вверх. Ловит ее взгляд. И касается губок пальцем. Марфа томно вздыхает. Это тоже очень хорошо. Не так нежно, не так изысканно, как языком, но довольно приятно. Она разводит ноги шире, стыдливо утыкаясь лбом ему в грудь. Но кто ж ей позволит спрятаться?

– Не-а, – смеется Арс, фиксируя Манин подбородок. – Смотри на меня.

Ничего другого ей не остается. Он проходится пальцами глубже, по сердцевине. Толкает основание пробки. И Маню будто током бьет.

– Ах ты ж черт… Ну какая же сладкая девочка мне попалась!

Маня всхлипывает. К стыдному удовольствию, что рвет ее на ошметки, добавляется странное, очень болезненное чувство. Она все-таки прячется от его взгляда. Она не может… Не хочет… чтобы Арс понял ее тревогу. Потому как она очень глупая. И только портит все. Но разве хоть что-то может ускользнуть от внимания Браги?

– Что такое? Маня… Давай, выбирайся. Что не так? Тебе больно?

– Нет, – качает головой.

– Неприятно? Отвратительно?

– Нет.

– Что тогда?

– Я не знаю, как это объяснить. – В носу Мани колет. Она такая дура! Самой за себя стыдно. – Просто…

– Что?

– Ничего. Продолжай. Это все глупости…

– И не подумаю, пока ты не объяснишь, что с тобой происходит. – Глаза Браги загораются невыносимым раздражающим упрямством. На висках вздуваются толстые вены, на щеках – желваки.

– Просто для меня происходящее… ну, не знаю. Как таинство…

– Та-а-ак. Пока мне все нравится, – улыбается Арс ей в волосы. – Но… есть же какое-то «но»?

– Есть. Для тебя все, очевидно, не так и… Говорю же, это глупость ужасная. Тебе не понять. Ты это сто раз уже делал. Подготавливал, и все такое. Ты знаешь, что, куда и как… А я ничего не знаю. И от этого ощущаю себя ужасно уязвимой.

– От того, что не знаешь, что, куда и куда? – усмехается Брага, целуя ее дрожащие веки, – или потому что думаешь, будто я со всеми так парюсь?

– И то, и другое, – в конце концов, признается Марфа, сгорая со стыда.

– Девочка моя бедная. Ну, ты чего себе надумала? Что я вокруг каждой хороводы развожу? Да брось. Я бы в жизни не стал заморачиваться. Оно мне надо? Сама подумай.

– Но ты же заморочился. Со мной.

– В том-то и дело, что с тобой. Ты невинная. Тебя просто необходимо готовить, иначе никак. Я ж не зверь какой… Так что считай, в этом ты у меня тоже первая.

– Правда?

– Угу. Переворачивайся на животик.

Брага оставляет поцелуй на ее губах и откатывается в сторону. Маня неловко переворачивается.

– Лучше ляг поперек. Хочу тебя видеть, – кивает на зеркало у стены. Марфа медлит, она ужасно, невыносимо смущена. И возбуждена. Ужасно. – Давай, Манюня. Смотри, какая ты красивая девочка.

А она не может взглянуть. Стоит на коленях, низко-низко опустив голову и выгнув спину, как кошка. Маслянистые пальцы Браги касаются основания пробки. Он толкает ее и медленно вынимает. Толкает и вынимает. Она ерзает, охает, хнычет. Чувствуя будрами жар его тела, его животную мощь…

– Красивая. Готовая. Сладкая… – он медленно избавляет ее от игрушки и с шипением погружается сам. Это все равно очень болезненно. Если бы не его порхающие пальцы на ее клиторе, она, может, и не выдержала бы первых толчков.

– Арс…

– Смотри!

Он тянет ее за волосы. Маня послушно поднимает взгляд.

– О господи…

Она понимает, почему он настаивает на том, что это нужно видеть. Картинка двух сплетающихся в древнем танце тел завораживает. Она такая беззащитная и маленькая на фоне его, огромного и, кажется, уже совершенно неуправляемого. Оскалившегося в экстазе… Но в то же время такая бесстрашная и сильная. Сумевшая подчинить себе зверя, стать для него всем. Воздухом, кровью, сердцебиением, самой жизнью… В этот раз оргазм Мани зарождается в голове. Прокатывается по телу и концентрируется в клиторе. Чтобы отправить Марфу в нирвану, Арсу остается только с силой зажать тот между средним и указательным пальцами. И тут же отлететь вслед за ней.

Глава 13

– Ты там не спишь?

– Нет. Просто хорошо очень… – признается Маня. Брага улыбается, сидя на ее бедрах, сдавливает чуть сильней мышцы в воротниковой зоне, старательно мнет и проходится большими пальцами по позвоночнику. Не имея никакой возможность оторваться от Мани, но также понимая, как важно дать ей передышку, чтобы переварить случившееся, Брага находит компромиссный вариант и берется делать Мане массаж.

– Не больно?

– Нет.

Тоненькая она – аж страшно чуть придавить посильнее. Удивительно даже, что при такой хрупкости у нее приличных размеров грудь и изумительная круглая попка. А ведь все свое, как говорится. Родное. М-р-р.

– Арсений… – настороженно шепчет Маня.

– Упс. Я не специально.

– Ага. Он сам. – Тихонько смеется. В отместку Брага соскальзывает и цапает ее за румяную ягодичку зубами.

– Ай!

– Прости. Не мог удержаться, – заявляет Арс голосом нераскаявшегося грешника.

– Двойка тому, кто учил тебя обхождению с девушкой после секса.

– А меня этому не учили. Я вообще в этом деле полный профан. Так что если тебе требуется какое-то специальное обхождение, говори, как ты это видишь, – щедро рубит Брага с барского плеча.

– И ты исполнишь все мои пожелания?

Арс напрягается. Как-то не хотелось ему это дело превратить в торговлю, не так он все видел, но раз уж назвался груздем…

– Конечно. Кое-кто сделал меня о-о-очень добрым. Так чего бы тебе хотелось после самого потрясающего секса в твоей жизни? Конечно, кроме повторения оного.

Маня хихикает.

– Чтобы у кого-то чуть поуменьшилось непомерно раздутое эго?

– Этого обещать не могу. И вообще, что ты имеешь против раздутого?

– Ничего! – поспешно сливается Маня, понимая, что ни за что не выиграет в словесной дуэли на такую опасную тему. – Мы могли бы проваляться в постели весь вечер, смотреть какие-нибудь фильмы и есть пиццу прямо в кровати.

Ах, она об этом? Все-таки он испорчен. Напридумывал себе всякого. Что она от него бриллиантов стребует или, на худой конец, шопинг в Милане. А Манюне кино с пиццей подавай. Глупенькая. Чистенькая. Его…

– Это можно. – Осипнув. – Это все, что может захотеться девушке после…

– … самого потрясающего секса в жизни? – смеется Марфа. – Нет. Не все.

– И чего же еще хочется девушке?

– Н-у-у… ты мог бы сказать мне что-то красивое или сексуальное.

Арсений улыбается как дурак, хотя ему не то чтобы весело. Скорее он до глубины души тронут.

– Твоя спина очень сексуально скрипит.

Маня фыркает. И опять смеется.

– Вынуждена резюмировать, что в комплиментах ты безнадежен. Не вздумай их кому-нибудь повторять, если дорожишь своей репутацией сердцееда.

– Безнадежен?! Я?! – возмущается Брага. Переворачивает Маню на спину, снова нависает над ней. – Ну, тогда слушай. Ты самая красивая, самая нежная, ласковая девочка из всех, что я когда-либо видел. Твои глаза, как…

– Сапфиры? – помогает Маня, кусая дрожащие от смеха губы.

– Нет. Сапфиры холодные. А твои глаза теплые-теплые. Как море. И в них золотистые точки, как песок.

– Тогда мои глаза, как морской берег.

– Да. Пусть так. Мне нравится. И твои губы… Они вкусные, сладкие и такие послушные. Я люблю, как ты их открываешь, чтобы впустить мой язык. И не только его, если честно.

– Да уж понятно! Теперь можно перейти к другим частям тела. Уверена, уши у меня тоже ничего.

Арс смеется, разгадав Манюнин план остановиться на самой безопасной части тела.

– Уши? Дай-ка я разгляжу их как следует.

– Вот, пожалуйста. – Маня вертит головой.

– Уши ничего, да. Когда я кусаю мочку, ты ежишься. Вот смотри! – осторожно прикусывает. – Видишь?

– Вижу.

– Твои мурашки – мои любимые звери.

– Ты исправляешься прямо на глазах! – восхищается Марфа, прижав кулачки к груди. И такая она хорошенькая, что Брагин глаз от нее оторвать не может. Так и смотрят друг на друга, пока улыбки медленно тают на губах.

– Значит, комплиментов достаточно?

– Пока да. Тут хоть бы эти переварить.

– И что теперь? Кино?

– И пицца! Я жутко проголодалась. Сделаешь заказ? А я пока выберу, что посмотреть.

– Надеюсь, не мультики, – бурчит Брага.

– Надейся, – мстительно замечает Манюня.

К телефону Арс идет, улыбаясь во весь рот.

– Мань, а ты какую пиццу любишь?

– Да что ж такое-то? Ты делаешь успехи!

– Серьезно?

– Угу. До этого тебе даже в голову не приходило спросить, чего я хочу.

– Правда? Как некрасиво с моей стороны.

– А я о чем?

– Только знаешь, тут есть небольшая несостыковочка. Помнится, когда ты заказывала обед, то тоже ничего у меня не спрашивала.

– Это потому что про тебя все ясно и так. Ты хищник, а значит, мясоед.

– А ты?

– А я люблю пиццу Маргариту. И тебя, конечно.

Маня переворачивается на живот, подтаскивает ноут, видно, чтобы таки найти фильм, а Брага еще некоторое время стоит неподвижно и смотрит на нее, открыв рот. О том, что «люблю» Марфы относится к их давнему уговору, он вспоминает почему-то не сразу.

Несмотря на опасения Арсения, фильм она выбирает хороший. Но смотрят они его все ж не в постели, а на подушках, разбросанных у камина. И это очень хорошо… Просто лежать вот так, с рычанием поглощая пиццу из Манюниных рук и попутно игриво прихватывая губами ее тонкие пальчики, перепачканные соусом. Кто-то, возможно, скажет, что это редкая дурь. Но, во-первых, идите в пеший тур со своим мнением, а во-вторых, когда ему было дурачиться, как не теперь? В детстве? Так того у Браги не было толком... И вообще он же хищник, блин. Надо соответствовать.

– О чем задумалась? – на ушко, а пальцами в волосы. Они у Мани цвета спелой пшеницы. Красивые.

– Над темой нового выпуска.

Обидно. Сам Брага ни о чем, кроме Мани, думать не может.

– И какие варианты?

– Причины перехода к прямохождению. Новые теории.

– Боюсь, я и в старых не силен.

– Ну, вообще считается, что прямохождению способствовала острая необходимость освободить руки. Например, чтобы нести детеныша, который уже не мог удерживать себя сам, хватаясь за материнскую шерсть, или чтобы, например, отбиваться дубиной от каких-нибудь саблезубых тигров.

– Звучит разумно.

– Точно. Вот только близкое общение с тобой наводит меня на совершенно другие мысли.

– Правда? – восхищается Брага. – И на какие же?

– Возможно, дубина могла понадобиться, чтобы отбиваться от озабоченных типов вроде тебя. Ты ж меня ни на секунду не оставляешь в покое!

– Это все потому, что кое-кто утверждал, будто после секса девушке нужно особенное отношение!

– А-а-а, так вот этим всем рукоблудием ты просто выражаешь свое особенное отношение ко мне?

– Фи! Такая умная, а что есть рукоблудие, не знаешь. Я же тебя трогаю, а не себя, Мань… Хотя, когда мы перепробуем все другие способы, можно попробовать и этот. Даже хорошо, что ты о нем вспомнила. Я с радостью понаблюдаю за тем, как ты сама себя ласка…

– Ну, уж нет, – испуганно перебивает Маня. – Спасибо.

– Между двумя любящими друг друга людьми не может быть никаких табу. Это всем известная заповедь, ты разве не в курсе?

Марфа закусывает губу и отворачивается. Но Брага успевает уловить то самое растерянное выражение лица, которое уже не раз у нее наблюдал. И это его беспокоит. Арс чувствует, что делает что-то не так, а что – понять не может. Поэтому его смех в этот раз выходит как будто натужным…

– Очень занятно. И где же это, позволь спросить, записано? В Евангелии от сатаны?

– От сатаны-ы-ы, – хохочет Арс. – Манюнь, я тебе говорил, что ты прелесть?

– Нет. Но спасибо. Ты тоже не так плох, как можно было подумать.

– Эй! А почему это сразу думать обо мне плохо?

– Ну, не знаю… Чего ждать от человека, которому на день рождения решили подарить девственницу? Мне казалось, ты – пресытившийся самовлюбленный циник. Испорченный деньгами донельзя.

– Не так уж ты и далека от правды.

– Да, но… И далека в то же время. Ты не плохой. Я рада, что именно ты стал моим первым мужчиной.

Глотку Арса перехватывает. Он кивает. С нежностью целует Маню в висок.

– Слушай, а ты ведь до сих пор мне не рассказала, зачем тебе понадобилось… хм… вот это. Ты же не такая совсем. В смысле… не продажная.

– Если я скажу, что ради науки, ты мне поверишь?

– В каком смысле? Ты сейчас проводишь какой-то эксперимент? Надо мной?

– Да нет же! – Маня смеется. – Эксперимент я провожу с обезьянами. А твои друзья, считай, его финансируют. К тому же…

– Да?

– Когда я увидела, с кем мне предстоит быть… – Маня пожимает плечами. – В общем, ты показался мне привлекательным.

Напрочь забыв о первой части их разговора, Брага расплывается в широкой улыбке:

– Привлекательным, значит?

– Угу.

– Ты мне тоже показалась привлекательной. Прямо любовь с первого взгляда.

– М-м-м, – невнятно бормочет Маня. – Слушай, а мы же так и не посмотрели твой соляр.

– Кого?

– Ну, помнишь, подарок твоей матери.

– О, нет. Избавь меня от этого. Лучше расскажи мне что-нибудь…

– О чем?

– О чем угодно. О чем мы там говорили?

– О любви, – вспоминает Маня, с неожиданной серьезностью на него глядя.

– Ну, вот о ней и расскажи – ты же все можешь объяснить с точки зрения науки – что это за чувство-то такое – любовь?

– Та же физиология… – Марфа отводит глаза, садится и в задумчивости ведет �

Глава 1

– А вот это, как мне кажется, идея! Слушайте! – велит поджарый симпатичный брюнет и, глядя в экран лежащего у него на коленях айпада, зачитывает: – Особую ценность имеет подарок, сделанный своими руками!

– Может быть. Если тебе пять, а день рождения намечается у твоей матери. А Браге-то это дерьмо на кой?

– Почему сразу дерьмо? – упрямится Марат. Исподтишка зачерпывает горсть песка, чтобы бросить другу на голую блестящую от масла для загара грудь. А что? Не хрен так беспечно отмахиваться от его идей! Он уже себе весь мозг вынес, а эти двое только и могут, что зубы скалить. Видели бы их те, кто зовет эту парочку серьезными бизнесменами.

– По кочану! Тебе сказать, куда пойти, или сам адрес знаешь?! – рычит Антон, отряхиваясь.

– А что я? Я, по крайней мере, стараюсь придумать что-нибудь путное! Назар, вот ты! Не хочешь поучаствовать в мозговом штурме? – толкает еще одного друга Панаев. Здесь, на Лазурном берегу, их собралось четверо. Арсений Брагин, Марат Панаев, Антон Дубина и Назар Звягинцев. Лучшие друзья. И, если верить последней статье в Форбсе, топ рейтинга «самые завидные женихи страны». За исключением женатого Марата. У которого, правда, с женой все не слава богу.

– Чего сразу Назар? Ты ж полез в интернет. Вот и ищи теперь идеи, раз взялся. Что там было про «своими руками»?

Марат, нахмурившись, возвращается к статье:

– Как вариант здесь предлагают связать имениннику шерстяные носки.

Мужики переглядываются. Начинают ржать. М-да… Представить хоть кого-то из них со спицами и клубком шерсти сложно.

– Кто писал эти идиотские рекомендации? – возмущается Марат. – Арс, ну хоть ты нам скажи. Может, тебе хочется чего-то конкретного?

– В рамках рубрики «своими руками»? Можешь сшить куклу вуду. Буду тыкать в нее иголки, когда ты в очередной раз примешься колупать мне мозг.

– Ну, я же серьезно! Колись, чего ты хочешь?

– Чтобы вы от меня отъебались? Тоже мне праздник… – равнодушно протягивается будущий именинник, заставляя жалобно застонать под своим немалым весом добротный деревянный лежак. Марат, Антон и Назар коротко переглядываются:

– Нет. Так дело не пойдет! Что это за юбилей без подарка?

– Юбилей у меня был в прошлом году. И кое-кто мне строго-настрого запретил его праздновать.

– Все потому, что сорок – паршивая дата. Отмечать ее не рекомендуют, спроси кого угодно. Надо сначала пережить этот год, а уж потом делать все, что пожелаешь.

– В смысле теперь мы будем праздновать то, что я еще не издох? – лениво усмехается Брагин.

– Мы будем праздновать твой сорок первый день рождения, ни больше, ни меньше! – стоит на своем Марат. – Так чем мы можем тебя порадовать?

Вопрос, надо сказать, непраздный. Даже всезнающий интернет хоть и пестрит статьями о том, что подарить человеку, у которого есть все на свете, на деле, как оказалось, ничего толкового не предлагает.

– Может, тебе по силам удержать цены на нефть? – провокационно вскидывает бровь Арсений, львиная часть доходов которого зависит от цен на энергоносители. Когда те падают, Арс ходит злой, как черт. – Нет? Тогда даже не знаю. – Задумчиво чешет густую бороду: – Как насчет ничем? Посидим нормально, отдохнем по-взрослому, вот и весь праздник.

– Нет! Так дело не пойдет, – хмурится Панаев.

– Я согласен с Маратом, – неожиданно вклинивается в разговор Антон. Дубина в их компании, можно сказать, белая ворона. Потому что блондин. Да и разбогател он позже других. А потому меньше других избаловался. – Нужно придумать что-нибудь необычное. Вроде той поездки на Шантары.

О, вылазка на Шантарские острова действительно получилась запоминающейся. Сначала самолет, за ним вертолет и яхта, и только потом девственные необитаемые острова. А главное, никаких баб и связи. Чисто мужская компания, сапборд, океан и… величественные киты. Это были неописуемые эмоции. Невероятные китовые песни прошибали даже самых зажравшихся, самых заматеревших циников. Они потом, как мальчишки в летнем лагере, захлебываясь, делились друг с другом эмоциями. Сидя у костра под пронизывающим до костей ледяным ветром…

– Например? С китами мы плавали, неприступные горные вершины покоряли… Были даже на северном и южном полюсах.

– Как такое забыть? Я же три дня блевал. Сам не знаю, как выжил.

– Да там все блевали! Зато когда шторм закончился, было классно. Пингвины такие прикольные. Только непонятно, что теперь. Мы же вроде все уже видели.

– На земле так точно. Жирный минус наличия денег – очень скоро не остается ничего, что могло бы тебя удивить или порадовать.

– Есть такое, – соглашается Назар. – Тогда, может, Арса в космос отправить? Не знаешь, кто-нибудь в ближайшее время летит?

– Ты совсем двинулся? Это ж подготовку надо иметь! К тому же наш Брага парень большой, – ржет Марат, похлопывая Арсения по богатырскому плечу. – Хрен он в какой челнок поместится. Если только предварительно сесть на диету и как-то усохнуть.

– Диета? Это точно подарок на день рождения? – возмущается Брагин.

– А я о чем? Вариант так себе, – ухмыляется в ответ Антон.

– О! Оказывается, подарки можно подбирать еще и по складу характера, – вклинивается в разговор Марат, вновь что-то вычитав в своем айпаде.

– Это еще как?

– Ну, вот ты у нас, Брага, кто по темпераменту? Холерик, сангвиник, флегматик или меланхолик?

– В душе не ебу.

– Холерикам рекомендуют покупать все самое броское. А потом вручать с пафосом, на людях. Например, сертификат на одежду модного дизайнера. Что скажешь?

– Да ну на хрен.

– Так и думал я, что ты не холерик. Хм… Сангвиник больше ценит комфорт.

– О, это мне нравится, да.

– Значит, твой идеальный подарок – одеяло с подогревом, – ржет Марат, отбрасывая планшет. – Ну его к лешему, такую хрень понаписывали!

– Угу. Я предпочитаю, чтобы меня в постели грели женщины.

– Кстати, о них. Может, тебе какую-нибудь экзотику организовать, м-м-м? Какой у тебя не было, Арс? Темнокожей? Так была вроде… Та актрисулька, да? Висла на тебе – мама дорогая! Азиатки-близняшки…

– Ни слова про азиаток, – сощуривается Арсений. Но сколько бы он не корчил грозных рож, мужики один черт едва сдерживаются, чтоб не заржать, вспоминая ту давнюю историю, произошедшую с ними в Бангкоке.

– Прости. С мальчиком в Тае неловко вышло, – все же гогочет Антон.

– Вам смешно, а чувак мог жизни лишиться, когда я его причиндал увидел. Не был бы таким бухим, так точно бы отправил его на тот свет. А бухой я добрый.

Мужики смеются еще громче. Услужливый официант убирает бутылки с нагревшимся пивом и ставит новые, запотевшие. Кайф.

– Может, пару лесбух найти?

– Скучно. И к тому же это мы проходили. Разве не с тобой дело было? – Арсений оборачивается к Антону.

– Со мной, ага, – оскаливается тот.

– Эй, а почему мы пропустил это увлекательное мероприятие? – возмущается Марат.

– А хрен его знает. Может, у вас с Фаридой очередное потепление случилось?

– Может быть… – Марат встает. Тянется к своей бутылке. – Ну, что ж. Сложный ты клиент, Арсений Валерьевич. Девочки у тебя на любой вкус были. Мальчика ты не хочешь…

– Ошибаешься.

– Хочешь мальчика?! – округляет глаза Панаев.

– Да не про то я, тьфу! – давится пивом Брагин. – Ты как скажешь что-нибудь! Твою мать. – Вытирает полотенцем бороду.

– А про что?

– Про девочку. Ее-то у меня как раз и не было. В смысле, чтобы прям девочки-девочки.

– Целки, что ли?

– Ну что же ты так грубо, Назар, – усмехается Арсений.

– Серьезно? Ни разу?

– Не-а.

– Так мы подгоним. С бантом! – бьет по ляжкам Марат. – Что ж ты раньше молчал?! Мы же себе весь мозг сломали. Эй, мужики, есть идея, где Браге найти подарочек?

– Э-э-э, поумерь энтузиазм. Я ж просто так ляпнул. К слову, – морщится Арсений.

– А как же утверждение, что в этой жизни надо попробовать все?

– Ну, если в удовольствие, то конечно. Но какое удовольствие спать с той, кто ни черта не умеет? Будет бревном лежать, а ты пыхти, раскачивай. Еще переживай, чтоб не порвать с моими-то габаритами. Оно мне надо? Забудь.

– Такую идею взять и выкинуть на помойку?! Серьезно?

– Отмети ее как неосуществимую, – усмехается Брагин. – Чет я перегрелся, похоже. Пойдем, что ли, поплаваем?

– Почему сразу – неосуществимую? – не сдается Марат, шагая за другом к морю. Антон с Назаром плетутся чуть позади.

– Потому что. Меня не привлекают малолетки, а среди барышень постарше девственницы вымерли как вид.

Брагин разворачивается к другу спиной, выставляет перед собой руки и с удивительным для таких габаритов изяществом ныряет, рассекая бирюзу моря красивыми мощными гребками.

– Что думаете?

– Что тут думать? Арс все правильно сказал, – пожимает плечами Антон.

– У нас еще две недели. Что мы – девочку не найдем? Да если поднапрячься…

– Где искать будем? Возле детского сада? – шутит Звягинцев. – Ты сам-то когда в последний раз с целкой имел дело? Было после школы хоть раз?

– Речь сейчас не обо мне.

– Давайте признаем, что миссия невыполнима, и сосредоточимся на чем-то другом.

– Я видел рекламу новых Patek Philippe. Купим Браге классные часы. Он заценит.

– Нельзя дарить часы на день рождения!

– Это еще почему?

– Примета плохая.

– Господи, Марат, ты хуже моей бабки, – закатывает глаза Назар. – Это же гребаные суеверия. А ты взрослый умный мужик.

– Суеверия не на пустом месте родились, – вяло отбрехивается Панаев.

– Стой! Черная кошка!

– Где?!

– Ну вот. Говорю ж – совсем ты двинулся на этой почве, – качает головой Антон, указав на расстилающуюся перед ними водную гладь, где никаких кошек, конечно, нет и быть не может.

– Да пошли вы! – бурчит Панаев, разворачиваясь к берегу.

– Смотрите, какой обидчивый. Ты плакать пошел?

– Нет. Я пошел искать Браге подарок.

– Вот уж баран упертый. Ну не найдешь ты его! Не найдешь!

– Спорим?

– На деньги?

– Угу. Если я нахожу, ты оплачиваешь. Сколько бы это ни стоило.

– Заметано.

– Назар, перебей.

– Что за детский сад? – закатывает глаза Звягинцев.

– Перебей! Тебе чего, западло?

– Я в этом не участвую.

– Саня, перебей ты! – Марат оборачивается к одному из охранников, что был вынужден полезть в море за своим боссом и теперь стоял чуть поодаль, делая вид, будто у него заложило уши. В отличие от Назара, деваться тому было некуда. Хоп. И спор скреплен. Подстегиваемый азартом, Панаев стремительно зашагал к берегу. С чего бы начать? С эскортниц? Так откуда среди них девочке взяться? Тогда… Точно! Он где-то читал, что в сети существуют специальные аукционы…

– Марат Маратыч…

– Если вздумал меня отговаривать, то лучше молчи, – шикает Панаев на увязавшегося за ним следом охранника.

– Да нет. Я, собственно, напротив…

– Что?

– Предложить хочу. Один вариант.

– Серьезно?

– Серьезнее некуда, – мрачнеет Саня. – Речь о моей сестре.

– Да ты что, волчара позорный, родную сестру продать хочешь?! – шипит Панаев.

– Ей это только на пользу пойдет, поверь, Марат. Она у меня… как бы это сказать? Девушка специфическая. На уме одна наука, саморазвитие и прочая хрень. Двадцать пять, а она кандидатскую строчит, ходит на японский, фехтование и курсы ораторского мастерства…

– Двадцать пять, и девственница? – сощуривается Панаев.

– Говорю ж, ей не до мужиков. Она вся…

– Да-да, вся в науке. Так бывает вообще?

– Ага. Ночей из-за нее не спим всей семьей. Наука – наукой, но нормальную жизнь никто ведь не отменял! Сколько раз мы ей говорили? Все по боку. Ей мужика бы нормального… Который бы всю эту дурь у нее из башки вытрахал.

– Так. Ситуацию вроде бы понял. Но и ты пойми. Мне же надо, чтобы она сама к Браге пришла. С чего ты решил, что недотрога твоя согласится?

– Ради своих макак она пойдет на все, – мрачнеет Саня.

– Каких еще макак?

– Говорю ж, она – ученый. Пишет кандидатскую. Был у нее какой-то грант на исследование то ли макак, то ли шимпанзе. А сейчас что-то там накрылось и… в общем, ей деньги нужны. Сильно. А Назар сказал, что любую сумму заплатит, вот я и вспомнил о Марфе.

– То есть с ней ты еще не говорил?

– Нет, понятное дело. Когда? Но если ты гарантируешь, что ей оплатят всю сумму…

– Так, пойдем-ка, обсудим.

Глава 2

– Было очень круто, скажи же, Марф? Тебе понравилось?

– Нет, не очень. Пошлость жуткая. Хорошо, что бабуля этого не видела.

– Да какая же это пошлость? Это – иммерсивный театр! Мальчики какие красивые. А этот актер в роли Есенина? Как его? Лугин? Как читал! Как проникновенно читал…

– Если бы он прикрыл свое хозяйство, я бы, может, смогла сосредоточиться на тексте. А так, кажется, в моей жизни еще не было настолько бесполезных трех часов.

Подруги Марфы переглядываются.

– В этом-то и весь смысл! Тебе нужно переключиться. Расслабиться. Отвлечься от мыслей о работе, понимаешь?

– Это нетрудно. У меня ее не-е-ет. – Последнее слово Марфа скорбно протягивает. В носу уже привычным образом колет. И лишь одного хочется – скорее домой, под одеяло. Чтобы как в детстве накрыться с головой и хоть ненадолго забыть о том, что вся ее жизнь рухнула в одночасье.

– Нет, ты опять за свое?

– Ну, прости. Я предупреждала, что из меня сейчас – не лучшая компания. Мое исследование накрылось, кандидатская встала на паузу и…

– И пришло время, наконец, пожить для себя? – с надеждой подсказывает Лиля.

– Ты не понимаешь. – вздыхает Марфа.

– Да уж куда мне, тупой.

– А вот не надо мои слова перевирать! Я такого не говорила.

– А что ты говорила?!

– Что мы хотим от жизни разного. Вот и все. Тебя делают счастливой одни вещи, меня – другие. Это нормально.

– И? Кто тебя делает счастливой? Твои обезьяны? – поджимает губы Лиля.

– Может быть.

– Тогда что тебе стоит приголубить еще одну? – вмешивается в разговор Наталья.

– К чему ты клонишь? – Марфа по очереди прикладывает к уголкам глаз салфетку.

– Вот сколько Валевский тебя домогается? Лет пять ведь, не меньше. Была бы ты посговорчивее, насколько бы легче тебе жилось? Аж под целым ректором!

– Ага. В прямом смысле под ним, – поддакивает Лиля, посмеиваясь.

– Вы совсем, что ли?!

– А чего? Он вполне неплох. Симпатичен даже, несмотря на возраст. Ему сколько? Чуть за шестьдесят?

– Где-то так. Угу.

– Он хорошо сохранился.

– Достижения косметологии? Или удачная пластика? Как думаешь?

– Кровь девственниц, – фыркает Наталья, глядя на Марфу. Та идет стыдливыми красными пятнами. Далась им ее невинность!

– Ну и ладно. Все равно у Маруськи никого нет. А для здоровья мужик нужен, как ни крути. Ну, ведь правда, Маня! Сколько можно трястись над своим цветочком?

– Я над ним не трясусь! Просто, в отличие от вас, вообще на этом деле не зацикливаюсь. Помимо прочего, Валевский женат! – вяло отбивается Марфа.

– Ох, да кого это останавливало! Зато представь, как ты развернешься, когда не надо будет думать о финансировании твоих исследований. Ну? Круто же! Так, глядишь, и Нобелевку получишь.

– Не знаю, как-то это не по-христиански.

– Марусь, ты – атеистка, забыла? – хохочет Лилька. Что возразить на это, Марфа не знает. Решает сменить тему:

– У меня есть подозрение, что мой грант отозван не без помощи Валевского.

– Ты серьезно?!

– Угу. Поэтому, если я соглашусь, это будет означать, что он победил. А я не могу доставить ему такого удовольствия.

– Даже если твое исследование остановится?

– Оно уже остановилось, – тяжело вздыхает Марфа. – Ну… Почти. Если в ближайшее время не случится какого-то чуда, два года моей работы накроются медным тазом. Я, конечно, бросила клич, но… Надежд почти не осталось.

– Тогда давайте выпьем за то, чтобы ты нашла финансирование!

– Я не пью, вы же знаете.

– Сегодня можно. Тем более красное вино полезно.

– Это чем же?

– Эх ты! Еще и ученый. Вино, чтоб ты знала, выводит из организма радионуклиды.

– Не уверена, что они во мне есть. – Марфа с сомнением проходится взглядом по собственному отражению в зеркале.

– Ну, тараканов-то в тебе полно, а против них винишко тоже весьма эффективно. Так что не спорь! И пей…

– За щедрого мецената, который спасет науку.

Ну, Марфа и выпила. Через час ей стало хорошо. Через два – вообще великолепно. До дома она ехала, во все горло подпевая играющему в такси радио.

I… I will survive. Оу е…

Скидки за концерт таксист не предоставил. Но Марфа не расстроилась. От мужиков она давно не ждала ничего хорошего.

– Маруська?! Ну, наконец-то! Я тебя уже полтора часа жду. Где тебя черти носят?

– Сашка? Ик… Привет. А ты здесь, вообще, какими судьбами? Позвонил бы…

– Так я и звонил. Шесть раз, – закатывает тот глаза. – Ты что – пьяная?

– Кто – я?! Совсем, что ли?

– Да от тебя за километр несет.

– Это, наверное, результаты распада…

– Твоей личности? – хохочет Саша, подталкивая сестру к подъезду. Та останавливается. С трудом фокусирует на нем взгляд и на полном серьезе отвечает:

– Да нет же, радионуклидов.

– Ну, точно пьяная. Марусь…

– М-м-м?

– А когда ты стала злоупотреблять? Может, я еще чего-то не знаю?

– Например?

– Вдруг у тебя мужик появился или… да мало ли.

– Мужик? Ик… Зачем он мне?

– Действительно. Ну… Это хорошо, – в голосе Саши звучит неприкрытое облегчение, которое пьяненькая Марфа пропускает мимо ушей. Покачиваясь, она снимает с плеча сумочку, пытается нашарить ключ, а тот ускользает из-под пальцев, ставших вдруг странно неловкими.

– Упс… да вот же они! – глупо хихикает. – Чай, кофе?

– Ага. Тебе не помешает. Покрепче. Я же по делу, Мань.

– М-да? А по какому?

Саша, признаться, думал, что это будет легче. В смысле донести до Марфы свою мысль. Но с самого начала все пошло не плану. Что ж. Теперь придется импровизировать. Или вообще пойти на попятный. Пока не поздно. Вдруг это «не по плану» – знак?

– Да ты иди, Мань, переоденься. А я пока кофе сварю.

Марфа уходит. Саша нервно оглядывается по сторонам в поисках… а бог его знает, чего. Каких-то признаков жизни. Но в кухне Марфы, как и везде в ее доме, царит идеальный порядок. В шкафчиках ровными рядами выстроились банки для сыпучего и диспенсеры, на столе – ни крошки, плита надраена для зеркального блеска. В мойке сиротливо стоит чашка. И такой порядок особенно удивителен тем, что в расписании Марфы нет ни минуты свободного времени. Александр как-то имел несчастье сунуть в него свой нос. Это ж какой-то… пипец. И, может, кто-то скажет, что это не его дело, что Марфа – взрослая самостоятельная девушка, но… Черт. Да разве это жизнь вообще?!

– Ты уверен в том, что действительно готов предложить сестре такое? – спросил Марат, когда они вернулись на виллу. – Не боишься, что она тебе этого не простит?

– Я ж ее не в карты проиграл. Захочет – откажется. Мое дело – озвучить возможность.

– Ты хоть сам до конца понимаешь, что ей предлагаешь?

– Ну… Переспать, наконец, с мужиком.

– Переспать с Брагиным. Это другое. Он… как бы это сказать? Не будет с ней церемониться. Брага к этому не привык. Он валит и трахает. Правда, до сей поры на это дело никто не жаловался, скорее даже наоборот. – Марат цинично усмехается. – Но это взрослые искушенные бабы. Сечешь, в чем разница?

Саша кивнул. Он уже не один год был приближен к этой фееричной четверке. И видел всякое. Но никогда – намеренной жестокости, или чего-то такого. Будь иначе, он бы в жизни не впутал в это Марфу. А так… Саша свято верил, что у Брагина были все шансы показать ей небо в алмазах. То есть… иную сторону жизни. Любой другой поломал бы об нее зубы. Нет, в теории она, наверное, могла бы переспать с кем-то еще. Но смог бы этот кто-то разбудить в ней женщину? Вряд ли. Саша видел, кто вокруг Марфы крутится. И даже где-то понимал, почему она все еще девочка. Кому там давать? А вот такой, как Брагин… Крутой, состоявшийся, матерый мужик – мог бы запросто ее растормошить. Наглядно показать ей, что она теряет, просиживая в своей лаборатории столько времени.

– Я все понимаю, Марат.

– Ну, смотри. Тогда жду от тебя ответа.

И вот он здесь…

– Подвинься. Я молоко достану.

Пока он варил кофе, Маруська переоделась в толстую фланелевую пижаму. Интересно, была ли его вина в том, что у нее не клеилась личная жизнь? Может, он перестарался, отгоняя от нее в свое время друзей? Глядишь, сейчас бы нянчил племянников и горя не знал.

– Как дела на работе? – решил зайти издалека.

– Никак. Похоже, все накрылось медным тазом.

– И никаких вариантов? Ты не пробовала подойди к декану? Ну, или к ректору – на крайняк? Он же там у вас самый главный?

– Первый меня считает переоцененной выскочкой, второй – по полной харрасит.

– Чего? На тебя положил глаз Валевский?

– И не только глаз. Он при каждой возможности кладет на меня… то глаз, то на задницу руку, – Марфа шмыгает носом. Заправляет за ухо пряди и, вдруг осознав, что невольно выдала свою тайну, пугливо прикрывает ладошкой рот. – Ой!

– Я его урою! – шипит Саша, выбираясь из-за стола.

– Нет-нет, стой! Я… Да постой же!

– Ты почему мне раньше ничего не сказала?!

– Именно поэтому. Не надо никого урывать. Я взрослая женщина и сама разберусь со своими проблемами. Не усложняй все.

– Да уж куда сложнее?!

– Иногда кажется – некуда. Ты прав. Но пока я могу преподавать. Этой возможности, в отличие от гранта, у меня не отняли.

Усилием воли Александр берет себя в руки, оседает на стульчик и, раз уж дело само собой об этом зашло, говорит:

– Кстати, что касается финансирования твоих исследований…

– Да?

– У меня есть вариант. Знай, что имеешь полное право послать меня с ним куда подальше.

– Шанс послать тебя упускать нельзя. Осталось понять, куда ты клонишь, – пьяно улыбается Марфа.

– Ты помнишь, на кого я работаю?

– Угу. Неужто он заинтересовался наукой?!

Саша морщится, потому как надежда в глазах сестры – то, чего он недостоин.

– Нет. Все не так. Понимаешь, у него с лучшими друзьями есть такая забава. Каждый раз на день рождения дарить друг другу нечто… эдакое.

– Понятней не стало. Я-то тут при чем?

– Считается, что подарок удался, если он максимально… хм… необычный. В этот раз, например, Браге хотели презентовать вояж в космос. Но возникли технические трудности…

– С челноком? – глаза Марфы загораются хорошо знакомым Саше исследовательским азартом. Он уверен, что в гигантском мозгу сестры наверняка имеются какие-нибудь интересы и в космосе, поэтому спешит поскорей сменить тему:

– Да нет. Не бери в голову. Достаточно понимать, что из этой затеи ничего не вышло. И тогда было решено подарить Браге эксклюзив иного рода.

– Что может быть более эксклюзивным, чем полет в космос?

– Женщина.

– Женщина? – уголки Марфиных губ разочарованно ползут вниз.

– Не обычная женщина. А такая, какой у Брагина еще не было.

– А-а-а! Так он извращенец? – смеется Марфа.

– Нет! Он… своего рода коллекционер.

– Что же он коллекционирует?

– Эмоции. Яркие впечатления и… новый опыт.

– Хм… И что же за женщина сумеет их ему подарить?

– Девственница.

– Дев… чего? – глаза Марфы лезут на лоб.

– Ему хотят подарить девственницу. Платят щедро. Ты сможешь два или три года вообще не думать о деньгах. И преспокойно заниматься своими исследованиями.

– Я?!

– Хм… Да. Если ты все еще…

– Тебя это не касается! – не дает договорить.

– Касается. Если ты захочешь согласиться. Подумай. Я бы никогда не предложил тебе ничего подобного, если бы…

– Если бы что?! – Марфа стискивает кулаки и зло глядит на брата.

– Если бы тебе это хоть чем-то угрожало. Сама подумай. Тебе двадцать пять… Если не сделать этого сейчас, то какой шанс, что ты решишься переспать с мужиком хоть когда-нибудь?!

– В смысле – решусь? Думаешь, я трушу? А ты не допускаешь мысли, что мне просто неинтересна вся эта… возня под одеялом?

– Откуда тебе знать, если ты даже не пробовала?! – орет Саша, и Марфа кричит в ответ:

– Ты же сказал, я могу послать тебя с этим предложением наперевес!

Брат и сестра замирают друг напротив друга. Плечи Марфы начинают подозрительно подрагивать.

– Конечно, можешь, – вздыхает Саша, привлекая к себе сестру. – Конечно. Ну, ты чего? Я просто думал, что это поможет решить твои хм… проблемы с макаками. Брага правда нормальный мужик. Ты в своем окружении такого в жизни не встретишь. Ладно. Проехали.

– Много ты знаешь про мое окружение, – шмыгает носом Маня.

– Знаю. Все сплошь… приматы.

– Ты тоже примат, Сашка, – смеется Марфа.

– А Брагин нет. Он вообще отдельный вид. Тебе бы с ним интересно было даже в чисто исследовательских целях.

– Хм…

Глава 3

Ну, собственно, дожили. Сорок один! Шум-гам, куча разодетого народа, ресторан, выпивка рекой, сначала оркестр, теперь, вот, диджей, все дорого-богато… По статусу. А ведь он не раз говорил, что не хочет никаких вечеринок. Но друзья лишь отмахивались от его слов, списывая нежелание Браги тратить время на подобного рода тусовки на кризис среднего возраста. И гаденько подхихикивали над более возрастным другом. А тот лишь вяло от них отбрехивался. Никакого кризиса у него не было. Стареть он не боялся. Наверное…

Нет, конечно, было у Арса глубоко внутри опасение, что со временем он обленится, станет лысеть, обзаведется брюхом и, наконец, женится, потому что мужику его возраста и статуса это положено… Но вот, продержался же! Ни лысины, ни пуза, ни опостылевшей нелюбимой жены. Ни детишек – единственного стоящего повода женою обзаводиться. Лишь скука… Еще раз скука и отупляющая усталость. Они веселятся, а ему хоть прячься. Собственно, Арсений это и сделал. Нашел относительно спокойное местечко у выхода на террасу. Стоял, попивая вискарь, заныкавшись от гостей, тостов, заискивающего внимания, а город в огнях расстилался у его ног.

Минут через десять его уединение чуть не нарушила девушка. Она как-то сразу бросилась ему в глаза своим несоответствием… кхм… обстановке. Хотя так, навскидку, Брага не смог бы сказать, в чем это несоответствие заключалось. Может быть, в отсутствии обвеса, коим грешили все здешние женщины в желании продемонстрировать, у кого цацки богаче, то ли тем, как она себя вела в принципе. Стояла тихонько в сторонке и с нескрываемой досадой на лице пыталась натянуть донельзя короткое платье как можно ниже. Ну, вот и стоило надевать такое, чтобы теперь мучаться? То смыкать вниз, а когда платье по вполне очевидным причинам норовило сползти с груди, тянуть в обратном направлении. Нет, конечно, со стороны за этим весело наблюдать, но ведь девица наверняка рассчитывала совсем на другой эффект, одевшись настолько вызывающе?

Арсений как раз лениво гоняет эти мысли туда-сюда, когда объект его наблюдений устремляется прямиком к его нычке. Руки девушки на этот раз заняты бокалами с шампанским, и платье в кои веки оставлено в покое. Один бокал девица, зажмурившись, осушает еще на подходе, в несколько глотков, как матерая алкоголичка. Второй пригубляет более медленно, нырнув в тень и подперев стену задницей. Брага стоит чуть левее, куда свет вообще не добивает. Поэтому он девушку видит, а она его – нет. Убедившись, что та пришла не по его душу, Арс расслабляется. И вновь переводит взгляд в зал. Вечеринка в самом разгаре. Народ разгорячен. Кто-то танцует, кто-то хохочет. Кто-то пьет. Кто-то… с жадностью целуется. И выглядит это так, будто…

– Гос-с-споди, зачем же так далеко засовывать язык? Она же его задушит! – фыркает девица.

– Угу. Как думаете, может, стоит вмешаться? – выдает свое присутствие Брагин. Девушка вздрагивает. Испуганно косится в темноту, где прячется Арс. Чтобы ее успокоить, Брага решает выйти из тени, давая рассмотреть лишь контуры своей массивной фигуры, но не лицо.

– Зачем? – испуганно интересуется незнакомка.

– Так ведь, боюсь, задохнется.

– Собираетесь сделать ему искусственное дыхание?

Ну, вот. Язвит. Значит, уже пришла в норму.

– А вы предлагаете бросить бедолагу на произвол судьбы? – усмехается в ответ Арсений.

– Нет. Я думаю, ничего ему не будет. Даже животные используют в своих брачных играх приемы удушения.

– Серьезно? – Брага не знает, почему ему так весело, но что весело – факт.

– Угу. Правда, на ум приходит обратная ситуация.

– Когда удушению подвергается женщина? – уточняет Арсений, дабы убедиться, что они говорят об одном и том же.

– Самка. – Девица задирает нос. – И эволюция, надо заметить, этому всячески способствует. Вот взять хотя бы жуков-плавунцов. Вы знали, что спаривание у них проходит в воде? Точнее, в воде находится самка. И во время процесса она задыхается.

– Совсем? – закашливается Брага.

– Нет. Но ситуация, согласитесь, мягко сказать, неприятная. Неудивительно, что самка отчаянно сопротивляется происходящему.

– А что же самец?

– А самец ее, естественно, крепко держит и не дает сбежать. Кстати, для этого в ходе эволюции у него даже образовались специальные присоски на лапках. – Незнакомка стучит по локтю длинными аккуратными пальчиками.

– Вот как? А у самки? Ничего не образовалось в ответ? – посмеивается Брагин.

– Самки стали ребристыми, – не оценив его веселья, мстительно бурчит незнакомка. – Теперь жуку-плавунцу живется гораздо сложнее.

– А куча самок, надо полагать, так и помирают, не выполнив своего главного жизненного предназначения.

– Это какого же?

Нет, ну как тут прикажете оставаться серьезным?

– По продолжению рода, конечно же.

– У меня такой статистики нет. – Девица задирает нос еще выше. Оглядевшись, пристраивает бокал на подоконнике и… шагает прочь. А Арсу не хочется ее отпускать. Потому что кто еще ему прочитает такую занятную лекцию?

– Постой! Ты обиделась из-за этих жучих? У них, по крайней мере, есть все шансы выжить! А как насчет богомолов? Тому самка вообще башку откусывает. Шах и мат. Да куда же ты?

– На случку, – бурчит девица, и он даже на секунду останавливается, не уверенный, что все расслышал правильно.

– Слушай, ты пьяная? – наконец, догадывается Арсений. Пьяная, симпатичная и, очевидно, чуток больная на голову. Но ведь забавная!

– Недостаточно. Но, кстати, про самку богомола ты очень вовремя вспомнил. Это вариант, если вдруг этот… богомол что-то не так сделает.

Ладно. Может, и не чуток больная… А на всю голову.

– Вот ты где! Мы тебя везде ищем. Ты где прятался?

– Там, где вы меня не нашли.

Назар подслеповато моргает.

– Да. Точно. Ну, пойдем.

– Куда еще?! Я устал как пес. Здрасте, Лев Самойлович… Рад вас видеть. О? Это мне такая красота? Вот спасибо. Лизавета Юрьевна, вы с каждой встречей все прекраснее. В следующий раз презентуйте мне хоть пару капель вашего элексира молодости.

Пока Арсений любезничает со старыми приятелями своего отца, Назар терпеливо ждет. Но как только пожилая пара отходит, тут же оттесняет именинника к выходу.

– Надо сваливать. Иначе прощание затянется до утра. А мы еще не вручили тебе подарок.

– Подарок – это хорошо, – врет Брага и потому, что от него этого ждут, изображает на лице интерес: – И где же он?

– Ждет тебя дома.

Очень удачно. Даже ехать никуда не надо. Квартира у Браги аккурат в той же башне, что и ресторан. Двухэтажный пентхаус. Надо только подняться вверх, и вуаля. Просторный холл, из которого просматривается гостиная и…

– А бант надевать обязательно?

– Ну, а какой подарок без банта? Давай сюда. Подними ручки… Или лучше на шею?

Второй голос однозначно принадлежит Марату, а первый… Брага бросает на Звягинцева недоверчивый взгляд через плечо и торопливо пересекает холл.

– Какого черта… – цедит он, недоверчиво обозревая открывшуюся его взгляду картину.

– Хэппи бёздей ту ю! Хэппи бёздей ту ю! – нескладно поют мужики. Остолбеневшая девица стоит, вцепившись пальцами в злосчастный подол платья. Марат толкает незнакомку в бок.

– Пой! Че застыла?

– Что это, мать его, означает?! Кто это? – дергает головой Арс, давая понять, что хватит с него балагана.

– Это твой подарочек. Подарочек, улыбнись, что ты стоишь как неживая? – ухмыляется Марат и, наклонившись к виновнику торжества, уже без всякого веселья в голосе добавляет: – А ты так не рычи. Девчонка – целка. Ты ее пугаешь своей злобной рожей, че, не видишь?

– Вы подарили мне Богомолиху?!

– Бого… кого? – недоуменно сводит брови Антон.

– Я не Богомолиха! – обижается девица. Ну да. А у него еще, между прочим, башка на месте. И он ее кровожадные угрозы помнит очень хорошо.

– Арс, ну ты чего, и правда? – тушуется Антон. – Зубы спрячь. Мы же как лучше хотели. Старались… думаешь, так легко ее было найти?

– Она что, правда… того?

– Даже справка есть.

– Выметайтесь, – устало вздыхает Брагин.

– Ты только не сильно зверствуй, ага?

– Не поздно ли ты спохватился?

Девочка. Надо же… Такая красивая, и девочка? Даже не верится. Хотя если задуматься, этот факт вполне объясняется ее придурью.

Мужики уходят, тихонько о чем-то переговариваясь. Девица зябко обхватывает плечи, хотя в апартаментах довольно тепло. В очаге посреди комнаты уютно потрескивает огонь, видно, разожгли для большей романтики. Нет, конечно, от этой троицы можно было ожидать чего угодно, но это… Что ему теперь с нею делать? Нянчиться? Стоит, вон, вся напряженная, будто у нее кол в заднице. А ведь он ту даже не трогал.

Дебильный день. Дебильная ситуация. Брага проводит пятерней по макушке и выходит обратно в холл.

– Ты тоже давай. С вещами на выход…

– Как? Почему?! – девица срывается с места. Немного путаясь в ногах, подбегает к нему. Окутывает теплом и нежным, по-зимнему насыщенным ароматом.

– Считай, ты мне не по вкусу.

– Глупости! – убежденно заявляет девица. Такая самоуверенность даже забавна. Брагин притормаживает. Вскидывает темную бровь.

– Уверена?

– Н-не знаю… В природе обычно внешность самки не имеет никакого значения. А вот самцу приходится принарядиться, чтобы произвести на самочку впечатление. Видели, какой хвост у павлина? И он ведь с таким по джунглям бегает, привлекая внимание хищников. То есть, выбирая между безопасностью и возможностью продолжить род, он предпочитает последнее. Или, допустим, лев…

– Ты вообще затыкаешься?

– Вы же сами спросили! – дует губы. А те у нее красивые. Такие… четко очерченные. Нижняя чуть пухлей верхней, изогнутой луком. Арсений зависает. И реагирует, чего уж. Он в последнее время только с работой трахался, а тут…

– Ага. Спросил. Давай, топай…

– Не могу!

– Почему это? Ноги тебя, конечно, держат слабо, но пока, вроде, носят.

– Если вы меня выгоните, я не получу оговоренное вознаграждение!

А, ну да. Она ж здесь не бесплатно. Брага хмыкает. Тепло, оставшееся внутри после их разговора, вытесняет привычный холодок отчуждения…

– И сколько нынче за девственность дают? – спрашивает он, возвращаясь в гостиную. Достает графин, бокал. Плещет себе выпить.

– Достаточно! – краснеет. – Так мы будем что-нибудь… Как-нибудь… эм… Мы совокупимся?

Господи Иисусе.

– Если у меня не отсохнет от выбранной тобой терминологии! – Рявкает Брага. – Раздевайся.

– Что, прямо здесь? Вот так… обыденно?

– А ты что думала? Я организую свечи, дождь из лепестков роз и Бритни Спирс на подпевках?

– Можно хотя бы предложить выпить и мне, – кивает на бокал в его руках.

– Да ты и так едва на ногах стоишь! Раздевайся. Или уматывай.

– Можно в спальне?

Чертыхаясь, Арсений указывает на коридор. Этого не объяснить, но несмотря ни на что, его настроение опять ползет в гору. Может, поэтому он и прощает девице всю ее дурь.

– А справка-то твоя где?

– Вот! – достает из сумочки. Арсений протягивает руку. Пальцы Богомолихи дрожат. Он надеется, что это не от желания свернуть ему шею. – Может быть, вы мне поможете? Я это платье сама в жизни не расстегну.

Брага хмыкает. Обходит девицу по кругу. Касается язычка молнии… И дрожь с ее тела очень быстро передается ему.

– А ты говоришь, самки не наряжаются, – усмехается он, отступая на несколько шагов, потому как из этого положения открывается гораздо лучший обзор.

– Вы в справку даже не заглянули, – напоминает девица, проигнорировав его замечание.

– Ее можно купить за пару тысяч в любой поликлинике. Существует намного более проверенный способ. Иди сюда, – хрипло велит Арсений, опускаясь задницей на кровать. Богомолиха, избавившись от платья, смущенно глядит в пол. В то время как Брагин с жадностью скользит вверх по ее длинным ногам в чулках, маленьким трусикам, поясу и… абсолютно голой изумительно полной груди. – Иди сюда, – повторяет сипло.

Девица судорожно сглатывает, грудь мягко колышется… В несколько шагов она преодолевает комнату. Он отставляет стакан.

– Ложись. Ноги согни в коленях и разведи.

Богомолиха мучительно краснеет. Делает, как он велит. То есть ложится бревном и, зажмурившись, отворачивается к стенке.

– Если ты и дальше планируешь корчить из себя жертву потенциального изнасилования, можешь одеваться и уходить.

– Я не корчу! Я… стесняюсь.

Господи. А ведь судя по всему, так оно и есть. Это он привык, что… Ай, ладно! Нависает над ней, одной ладонью фиксирует голову, а пальцами другой отодвигает паутинку трусиков в сторону. В ушах шумит…

– Ч-что ты делаешь?

– Убеждаюсь, что ты та, за кого себя выдаешь. – Брага осторожно проталкивает один палец в отчаянно сопротивляющуюся обжигающе-горячую тесноту. На висках выступает пот. Изнутри поднимается волна какого-то странного примитивного свойства… – Твою мать, – шепчет Брагин, впиваясь в дрожащие от слез губы. Хочется пожалеть ее, извиниться, сделать хорошо, чтобы стереть плохое. Но все его планы нарушает настойчивый звонок в дверь.

Глава 4

Арсений шагает к двери, пошатываясь, будто сам здорово перепил. Неопытность Богомолихи неожиданно крепко ударят в голову. Палец влажный едва-едва, конечно, та не успела воспылать к Браге страстью, но и этого вполне достаточно, чтобы у него перед глазами поплыли искрящиеся круги. Какая она мягкая, нежная, тесная. И только его. Его не по факту того, что у нее никого не было… там (в конце концов, существует масса других более изощренных способов быть с мужчиной), а ввиду своей действительно абсолютнейшей неискушенности.

– Я не корчу! Я… стесняюсь. – Вот как прямодушно она объяснила происходящее. И если слезы в голосе еще как-то можно было сыграть, то как заставить себя покраснеть, покрывшись стыдливыми пятнами аж до пяток? Как разогнать собственный пульс, вынуждающий в истерике биться голубую венку на хрупкой шее, как сымитировать перебои с дыханием? Да никак. Это чистая физиология. Просто стоит признать, что ему и впрямь достался редкий эксклюзив. Ну и решить, что с ним делать дальше.

Вот кого там принесло?! Какого черта?

– Отец? – изумление Арса выдают лишь чуть приподнятые кверху брови. – Не думал тебя сегодня увидеть.

– Я собирался прилететь раньше, но чертовы ублюдки опять задержали вылет проверками. Не разбудил?

– Нет. Проходи. В аэропортах сейчас беспредел по всему миру.

Не выгонять же старого черта.

– У меня полчаса. Слышал, на последнем собрании у тебя были терки с Баевским. Почему я узнаю об этом от посторонних людей? Плесни мне выпить…

Арс стискивает челюсти. Ну да… Не стоило даже надеяться, что отец вспомнит о дне рождения. За сорок один год его жизни под звездами ничего не поменялось. Да, в двадцать семь его все же призвали «ко двору», ввели в семейное дело и постепенно даже позволили, чтобы он стал тем, кем должен был стать по праву. Но в их отношениях с отцом потепления не случилось. Арсений прекрасно понимал, что о нем вспомнили только потому, что законные дети старика оказались редкими балбесами, способными лишь прожигать семейное состояние.

– Разве врачи не запретили тебе пить?

– А ты что, устроился в поликлинику на полставки?! Лей, говорю. И ты не ответил по поводу собрания.

– Я предупреждал, что не стану перед тобой отчитываться о каждом своем шаге.

– Я – главный акционер!

– А я управляю активами. Довольно неплохо, надо заметить. При прогнозируемом спаде в двадцать процентов в этом году нам удалось ограничиться тремя. Все проекты, которые мы профинансировали, на текущий момент запущены и приносят прибыль…

– Это нормально. Или ты ставишь себе в заслугу то, что до сих пор меня не обанкротил?!

Ну почему? Почему, мать его, каждый раз, после разговора со стариком, у Браги складывается ощущение, что он – ни на что негодный второсортный выскочка? Почему ему, блядь, и в сорок приходится доказывать, что он – достойный сын своего отца?! Ну, ведь никому даже в голову не приходит в том сомневаться. И только отец с маниакальным упорством побуждают его это делать снова и снова…

– Если у тебя имеются ко мне какие-то вопросы или претензии… – игнорируя отцовскую просьбу налить ему выпить, Брага берет стакан и плещет в стакан себе. – Можешь их озвучить на совещании, посвященном итогам года. Я отчитаюсь по каждому пункту, так, как это предусмотрено в моем контракте.

– Да что ты, мать его, о себе возомнил?! Думаешь, если какие-то твои проектики на стороне начали приносить прибыль, то можно качать права?! Кто ты без моего имени и моих связей…

– Хочешь проверить? Мой контракт аккурат подходит к концу в новый год.

– Ты мне угрожаешь?!

– Не понимаю, как это возможно. Чтобы я угрожал тебе. – Арсений щедро сдабривает голос сарказмом. – Уверен, ты запросто найдешь мне замену. Например, того, кто сливает тебе закрытую, в общем-то, информацию.

– В моей компании для меня нет закрытой информации!

– Тем более. Значит, ты сможешь оперативно ввести в курс дела новое руководство, избавив меня от этой необходимости и сэкономив нам обоим кучу времени.

– Говори, говори, да не заговаривайся, – цедит Валерий Георгиевич. У Арса горчит во рту. Наверное, даже если он вывернется наизнанку, не видать ему не то что похвалы, банального «спасибо, сын». Или гребаного «ты молодец». Ну и хер с ним. Он ведь и впрямь давно уже не нуждается ни в чьем одобрении. Если так разобраться, Брага вообще не понимает, на кой черт ему геморрой с отцовскими предприятиями. Уж точно не для того, чтобы осуществить свои глупые детские мечты и понравиться маме с папой. Потому как он рано перестал мечтать, лет, наверное, в семь. С тех пор Арсений смотрит на вещи трезво. Кто-то скажет – цинично.

– Тебе ведь даже в голову не приходит, что я не блефую, да?

– Естественно. Я знаю, что ты никуда не денешься.

– Вот интересно, с чего вдруг такая уверенность, – хмыкает Брага, разглядывая отца.

– Ты мой сын.

Арс окунает взгляд в бокал. Старый хрен уверен, что знает все его болевые точки. И может, где-то он даже прав. Чего отец до сих пор не усвоит, так этого того, что Арсений в гораздо большей степени его сын, чем он думает.

– Ты убедишься, насколько ошибаешься, если еще раз приставишь меня вот так, лицом к стенке, – хмыкает Арс.

– Ты не мой сын? – сощуривается Валерий Георгиевич.

– Твой. Ты же это не один раз проверил, правда? Но только этим я никогда не ограничусь.

Два одинаковых взгляда скрещиваются над журнальным столиком. Иногда Арсению кажется, будто отца бесит сам факт того, что ему все удается. Может, он воспринимает это как упрек, кто знает? Или как лишнее напоминание о том, что изначально он не то поставил. В любом случае гораздо ближе к правде другое. То, что Арсу в принципе не приходит на ум, а ведь это так просто. Брагин-старший не может простить себе, что ни про одно из достижений своего сына он не может сказать: это благодаря мне, это я в нем воспитал: характер, мужика, это я ему стал примером. Потому как Арсений выковал себя сам, скорей даже вопреки. И это понимают все, чье мнение по-настоящему важно для Брагина-старшего.

– Как там мать?

В этом весь отец. Он никогда не признает, что проиграл в словесной дуэли.

– Понятия не имею.

– Я слышал, в последнее время она стала проявлять к тебе интерес.

В последнее время… Как будто Арсу сейчас это нужно.

– Она опоздала на добрых тридцать лет. В моих интересах теперь, знаешь ли, другие женщины. – Брага криво улыбается.

– Я предпочел бы, чтобы ты остановился на одной. Тебе сегодня сорок один стукнуло, а у меня до сих пор нет внуков.

– О, значит, про мой день рождения ты все-таки помнишь?

Звучит это так, будто ему не плевать. Брага морщится.

– Как забыть такой день? Я даже приготовил тебе подарок.

– Надеюсь, это акции.

– Нет. Закатай губу! – рявкает Валерий Георгиевич. – Вот. Это кортик. Принадлежал твоему деду. Он в Морфлоте служил, не знаю, в курсе ли ты.

Брагин-старший протягивает подарок. Брагин-младший, помедлив, тот принимает. И откладывает в сторону, даже не взглянув. Пусть не думает старый черт, что это для него хоть что-то значит.

– Я, наверное, пойду. Поздно.

Арсений провожает отца и возвращается в спальню. Тянет одеяло и…

– Ч-черт, Богомолиха. Эй… Ты что, спишь?

Ну, зашибись, конечно. И что с ней делать? Будить? Так этот свинтус, пока его не было, выжрал виски из его стакана и теперь спит, аки младенец, обдавая Брагу совсем не младенческим перегаром. Интересный, конечно, способ задержаться в его постели. Какие только не изобретали предприимчивые барышни, но до такого, вот, не додумывались.

Нет. Надо растолкать. Она вообще-то его подарок, а после мозготраха с отцом ему не помешает сбросить напряжение более традиционным сексом. Он даже тянется. Но именно этот момент Богомолиха выбирает для того, чтобы перевернуться на спину. Закидывает за голову лапки и… сладко зевает. Взору Брагина открывается изумительный вид на упругие полушария ее грудей и мягкие со сна розовые соски. Возвращается идиотская мысль о том, что до него их никто не трогал. Арс пока не понимает, какого черта это вообще существенно, а потому отступает. Он привык думать прежде, чем что-то делать. Все его действия выверены и взвешены. Ему не свойственны порывы. Как, впрочем, и сантименты. Именно поэтому так… настораживает разливающееся в груди благостное тепло.

Он сгибает пальцы и тайком касается ее розового соска костяшками. Девочка оказывается отзывчивой. Вершинки буквально на глазах вытягиваются и твердеют. Ну, нет… Это же пипец какой-то. Либо будить, либо спать, чтобы себя не мучать. Интересно, насколько безопасно засыпать рядом с Богомолихой? С другой стороны, что она ему сделает? Ну не открутит же голову, в самом деле! В худшем случае – до смерти заговорит.

Телефон мигает входящим сигналом. Сообщение от матери Брага пропускает, не открывая. Сообщение Марата просматривает.

«Колись, угодили?»

«Ага», – набирает в ответ Арс, не надеясь, что до утра ему кто-то ответит. Но сообщение приходит тут же.

«И как она? Ну, то есть как тебе? Есть какие-нибудь отличия?».

Арсений отбрасывает телефон. Обсуждать такое с другом он не намерен. И пусть раньше он не видел в этом ничего плохого, теперь все иначе. Богомолиха слишком чистенькая, для того чтобы ее пачкать похабными обсуждениями деталей.

Так, стоп! Но таким образом он вроде как подтвердил, что у них было! Получается, она может преспокойненько свалить утром, не отработав.

Девица опять переворачивается. Закидывает ногу на бедра Арсу и, еще чуть-чуть повозившись, для удобства укладывает головешку ему на грудь. Ладно… Пока он не будет ее трогать. Но это не означает, что Арсений не напомнит ей о своих правах утром.

Спит Брага всегда чутко, привычка с интернатского детства. Интернат у него хоть и был непростым, британским, порядки там царили, как и в любом другом закрытом заведении для мальчиков. Расслабляться не приходилось даже ночью. Так что он просыпается ровно в тот момент, когда с губ Богомолихи срывается первый задушенный стон. После чего она резко затыкается, настороженно прислушиваясь к тишине, а убедившись, что Брага спит, крадучись сползает с кровати. Яркий свет, льющийся в незашторенное по забывчивости окно, подсвечивает ее кожу золотом. Богомолиха наклоняется, судорожно шаря по полу в попытке найти платье. Брага переворачивается на бок и, подперев щеку ладонью, глумливо интересуется:

– Далеко направляешься?

Девица резко выпрямляется.

– О-о-ох.

– На твоем месте я бы не делал резких движений.

– Спасибо. Не буду.

– Кажется мне, ты собралась слинять, прихватив кое-что мое.

– Что?! Я не воровка! – Богомолиха оборачивается. Косметика поплыла. В глазах детская обида.

– А мне помнится, у тебя осталось кое-что, принадлежащее мне.

– Я… все отдам, – Богомолиха шумно сглатывает. – Просто не сейчас. Я… не очень хорошо себя чувствую.

– Ну а ты как думала? Если пить все, что горит…

– Я всего лишь один стаканчик пропустила. Для смелости! Не каждый же день мне приходится…

– Ложиться под незнакомых мужиков?

– Не думаю, что вы имеете право меня обсуждать. Да, ситуация щепетильная. Но у меня не было другого выхода.

– Что ж ты такая неоригинальная, а? – вздыхает Брагин. И весь его интерес проходит, как не бывало.

– Почему сразу неоригинальная?

– Да потому что у каждой плечевой на трассе имеется такая история. Признаться, учитывая твое больное воображение, я рассчитывал на более креативный рассказ.

– А вот не надо меня оскорблять!

– Да это ж комплимент, что ты?

– Другим делайте такие комплименты. А мне не надо.

– Ты права. Хорош разговоров. Иди сюда. И руки опусти… Хочу, знаешь ли, рассмотреть свой подарок в деталях.

– Да бросьте, в нем нет ничего особенного! Уверена, вы видели и лучшие… хм… экземпляры.

– Ну почему же? Грудь у тебя вполне ничего. Полная, мечта всех мужчин…

– А вот и нет! Вы знали, что у наших предков большая грудь была вообще не в почете?! Например, у приматов молочная железа увеличивалась лишь у кормящих матерей. А кормящая мать – что? Правильно! Не годилась для того, чтобы зачать снова. Вот поэтому обладательницы пышных форм были у самцов не в почете… Правда занятно?

– Супер. Мне несказанно повезло. Я как раз не собираюсь никого зачинать, – бормочет чуток охреневший от такой лекции Брага и в одно слитное, хищное какое-то движение спрыгивает с кровати.

Глава 5

Господи, какой он огромный! Чудовищно сильный. Как-то Марфа имела возможность провести несколько месяцев, наблюдая за гориллами в их естественной среде обитания. В конце концов, приматы до того к ней привыкли, что даже стали идти на контакт. Так вот, когда на нее шел огромный и клыкастый самец, Марфа ощущала примерно то же, что и теперь. Страх. Благоговение перед его силой. И чувство абсолютной беспомощности. Но в то же время, как ни парадоксально, свою власть над ним. Пусть… Пусть рычит и скалится. Она-то знает, что стоит только дать зверю себя обнюхать, чуть его приласкать, погладить по черной кожаной морде пальчиками и пробежаться ладонью по шерсти, как тот становится абсолютно ручным и покладистым.

Так что, кажется, она знает, с чего ей начать. Благо шерсти у Брагина хватает. От природы он здорово волосат. Но, не в пример обезьянам, хорошо пахнет. Марфе даже жаль, что похмелье не дает ей насладиться этим ароматом как следует. Где-то она читала, что для очень богатых людей в специальных лабораториях разрабатываются эксклюзивные ароматы. Признаться, она не очень-то поверила этому поначалу, а теперь вот убедилась. Парфюм Брагина не похож ни на один из тех, что ей доводилось обонять до этого. М-м-м… Стоп! А она?! От нее же разит, как…

– Нет! Погодите!

– Ну что такое опять?! – недовольно морщится Брагин.

– Ничего. Вы, главное, поймите меня правильно. Я не отказываюсь от… сделки. Но… Простите, как я могу вас называть?

Брагин сощуривается. Глаза у него совсем не обезьяньи. Голубые-голубые, как лазеры.

– Арсений.

– Арсений, сами подумайте, разве я в таком состоянии смогу… э-э-э… доставить вам удовольствие? Вряд ли. Не могли бы мы встретиться в другой день? Я привела бы себя в чувство и… – Марфа замолкает, в попытке справиться с очередным рвотным позывом, но очень скоро понимает, что ни черта у нее не выйдет, и, выпучив глаза, хрипит: – Где туалет?!

– Вон дверь, – цедит сквозь зубы Брагин. Неужто он думает, будто Марфе нравится это ужасное состояние?! Откуда ей было знать, что от виски, смешанного с шампанским, может быть так плохо? Она же выпила не так уж много, чисто для смелости. К тому моменту сто раз уже пожалев, что себя продала.

– О горе мне!

Если бы у Марфы были силы, она бы рассмеялась. Потому что из уст Брагина это звучит один в один как в том советском фильме. «Иван Васильевич меняет профессию», кажется. Наверное, это истерика. Ситуация просто кошмарная. Если бы Мане кто-то сказал, что ее будет выворачивать на глазах у одного из самых влиятельных и богатых мужиков страны, она бы посоветовала безумцу обратиться в больничку.

– Выйдите, пожалуйста. Мне ужасно неловко.

В ответ на вполне резонную просьбу Марфы Брагин разверзается потоком отборной брани. Хм… Может, с ним будет чуть сложнее, чем с самцом гориллы, признает Марфа, с трудом поднимаясь с колен.

– Душ сама примешь?

Душ. Господи, как же хочется вымыться! Кажется, алкогольные пары покрыли ее кожу липкой смердящей пленкой. Нет, все же хорошо, что ей удалось настоять на своем. Даже бесплатно нельзя предлагать себя мужчине в таком непрезентабельном виде, а уж за деньги…

– Сама.

– Я буду поблизости. Если что – кричи.

– Спасибо вам больше, Арсений. Вы очень благородный мужчина и…

– А ты – сплошной геморрой, – отвечает не очень-то любезно, разворачивается на пятках и уходит.

– Я исправлюсь… – кричит ему Маня вслед.

Душ у Брагина вполне обычный. Тропический. От душевых в домах простых смертных он отличается лишь габаритами, ценой смесителей и использованных в отделке материалов. Маня долго-долго стоит под водой. Потом чистит зубы заранее выданной щеткой, оглядывается в поисках какой-то одежды и находит огромный банный халат. Выходит, завернувшись в него до самых пят, и натыкается на взгляд стоящего у журнального столика человека в голубой медицинской робе.

Неужто она заболтала Брагина до того, что тот прислал за ней санитаров?

– Добрый день. Меня зовут Алексей. Вы можете прилечь. Так будет удобнее.

– Удобнее для чего? Я не совсем понимаю… – Марфу накрывает легкой паникой. Она в любопытстве озирается и натыкается на взгляд Арсения. Тот стоит у стола, держа в руках какие-то документы. И выглядит таким до зубовного скрежета свежим, что хочется его пнуть.

– Это врач. Он приведет тебя в чувство. Пара капельниц – и будешь огурцом. А я пока поработаю. У тебя нет аллергии на лекарства?

В смысле? У Брагина есть специальный врач от похмелья? Марфа настолько шокирована, что природное красноречие ей отказывает.

– Нет. И вообще мне уже лучше. Отлежусь пару деньков и…

– У меня нет этого времени. Через два часа мы уезжаем.

Из глотки Марфы рвется куча вопросов и возражений. Что значит – уезжаем? Как надолго? Куда? Но задать их не дает понимание того, что она и так уже слишком злоупотребила. Вниманием, терпением, временем… Да по большому счету всем тем, что для богатеев вроде Брагина представляет собой наивысшую ценность.

Подумать только, собственный врач от похмелья! Все еще недоверчиво качая головой, Марфа ложится. С опаской протягивает руку. Для собственного спокойствия уточняет у доктора, что ей собираются капать, и, к удивлению, получает довольно подробный ответ. Почему к удивлению? Да потому что она до последнего ждет какой-то подставы. А ее нет. Капельница монотонно капает, таблетки потихоньку действуют, в приоткрытое окно тянет морозцем. И все вместе это здорово притупляет ее мигрень. Марфа то погружается в сон, то, вынырнув на поверхность, исподтишка наблюдает за сидящим за столом у окна Брагиным. Который ей, стоит признать, чисто по-женски нравится. Этот факт и становится решающим, когда она соглашается на предложение Сашки. Деньги деньгами, но даже ради своих обезьян Марфа вряд ли бы согласилась переспать с кем попало. Брагин однозначно кем попало не был. Уж если с кем и лишаться опостылившей ей невинности, то с ним. На шелковых простынях, в башне с видом на город. Все же в определенные моменты в Марфе пробуждается обычная девочка, которая хочет, чтобы все было красиво.

– Хочешь что-то спросить?

Угу. Например, у тебя, чего, глаза на затылке?! Все же зверь он – как есть зверь. Чует…

– Хм. В рамках уговора с твоими друзьями я задолжала тебе лишь свою девственность. А ты хочешь меня увезти. И я не знаю даже, куда и насколько.

– Тебе напомнить, что я не смог истребовать с тебя долг потому, что ты то спала, пьяная в дрезину, то блевала?

Марфа чувствует, как ее щеки обжигает румянец. А чего она хотела?

– Т-ты прав. Из-звини.

– Ничего. Мы здесь неподалеку будем. Захочешь потом уехать – я не стану тебя держать. Захочешь остаться – я немного накину к твоему… хм… гонорару. Сколько там, говоришь, за тебя дали?

– Это неважно! Сумма вполне достаточная, и я уверена, что после того, как все случится, у меня совершенно точно не возникнет желания повторить.

И тут Брага улыбается. Скупо так, но клыки видны. Они у него больше, чем в среднем у самцов человеческого вида. В природе такие – верный признак агрессивности. У Марфы сводит живот. Она себе врет, что от страха.

– А вдруг тебе понравится? М-м-м?

– Т-тогда тем более будет нечестно требовать с вас отдельную плату!

Арсений замирает. Смотрит на нее как-то странно, будто у нее рога выросли! А потом откидывает голову и разверзается громким хохотом. Смех у него такой… грудной, завораживающий. Он как будто проникает в нее и тянет за какие-то потаенные ниточки.

– Значит, если тебе понравится, у меня будет халявный секс?

– Ключевое слово «если». – Марфа надменно поджимает губы.

– М-м-м, значит, мне придется постараться, – Брагин садится рядом с ней на постель. Касается ее пальцев своими, будто хочет переплести их руки. Ведет вверх, разгоняя по коже стайки мурашек, заставляя ее дрожать. Наклоняется ниже. Ниже… Марфа невольно тоже к нему тянется, приоткрывает губы и…

– Вот так. В этом деле главное не упустить, когда раствор закончится.

Брагин довольно ловко вытаскивает из вены Марфы иглу и прижимает спиртовую салфетку к ранке. Маня осоловело моргает. Чего? И это все? А она уже… Она что? Хотела, чтобы он ее поцеловал? Да ну. Глупости.

– Не смотри так. Если я тебя по-настоящему коснусь, то здесь мы и останемся.

– И ничего я не смотрю.

– Ну да, – усмехается Арсений. – Вставай, нам уже пора.

– Постой! А что я надену? У меня же ничего нет, кроме этого ужасного платья. Даже пальто осталось в гардеробе ресторана, – расстроенно шмыгает носом. Пальто у нее хорошее. На него ушла вся ее премия.

– Там тебе привезли кое-какую одежду. Но вообще подразумевается, что она тебе не понадобится.

Марфу снова бросает в жар. Она бочком, стараясь не смотреть на Брагина, выбирается из кровати. Прислушивается к себе и с удивлением понимает, что ей действительно намного лучше.

– Одевайся. И выходи к завтраку.

В пакетах, оставленных в гардеробной, находятся простые на первый взгляд вещи. Свитер, брюки, теплый спортивный костюм, белье… И даже куртка с шапкой и варежками. И… сапоги! Все от известных брендов. А главное, ей все вполне подходит. Да уж. Брагин хорошо ориентируется в женских размерах. Наверняка сказывается большой опыт. Уж точно она не первая, кого он берется одевать на свой вкус. Марфа натягивает на себя спортивный костюм и зло собирает роскошные волосы на затылке.

Арсений находится, как и сказал, в кухне.

– Костюмчик тебе идет. Присаживайся.

– Спасибо. Я все верну. Не стоило так тратиться.

– Слушай, из тебя выходит какая-то хреновая путана.

– А у тебя большой опыт в этом вопросе? – язвит Марфа.

– Женщины продажны, – равнодушно пожимает плечами Брага.

– Что поделать? Природа изначально поставила нас в неравные условия, наградив самцов большей силой. Самкам долгое время не оставалось ничего, кроме как…

– Торговать собой?

– Вроде того. – Марфа осторожно разрезает стоящий перед ней омлет. – От этого зависела выживаемость вида, знаешь ли. В обмен на секс самка выторговывала себе еду, крышу над головой и покровительство более сильного самца. С течением времени такая стратегия привела к образованию прочных семейных связей и моногамии. Если тебе интересно, ученые называют эту стратегию «секс в обмен на продовольствие». Так что мы выжили и стали теми, кто мы есть, в том числе благодаря холодному расчету наших прародительниц.

– Озвереть. Ты под любую дурь можешь подвести научную концепцию, правда?

– Почему сразу дурь? Это доказанный факт. И вообще. Мы опять препираемся, а ведь я хотела тебя поблагодарить.

– За что же?

– За проявленное ко мне терпение. Я знаю, что все вышло, мягко скажем, не так, как ты ожидал, и очень благодарна за понимание. Обещаю сделать все от меня зависящее, чтобы тебя не разочаровать. Это будет справедливо.

Марфа заканчивает скомканно, стушевавшись под его пробирающим до костей взглядом.

– Хм… Даже не знаю, что сказать.

– Ничего. Я вообще предпочла бы закрыть эту тему. Что толку о ней вспоминать?

– Учитывая, что нам предстоит провести некоторое время вместе, забыть об этом будет несколько сложно. Тебе так не кажется?

– Нет. Мы можем придумать историю, которая бы все объяснила.

– Какую, например? – хмыкает Брага.

– Например, можно притвориться, что мы влюблены друг в друга.

– Хм… Влюблены? Как интересно. Давай попробуем. С чего обычно начинают влюбленные?

– Ну… Сначала они стремятся узнать друг друга получше.

– Мне подходит. Начнем с простого. Как тебя зовут, Богомолиха?

– Марфа.

– Сколько тебе лет?

– У девушки не принято это спрашивать. Скажу только, что возраста согласия я достигла.

– Да ты кокетка! Меня больше интересует, как далеко тебе осталось до пенсии.

– Я что, так плохо выгляжу?

– Наоборот. Будь ты страшна как смертный грех, я бы не удивился, что ты до сих пор девочка.

– Что ж тут удивительного? Я же тебя ждала. – Марфа театрально складывает на груди руки.

– А, вон оно что. Ну, что ж… Ты дождалась. Поздравляю.

Глава 6

Марфа не может избавиться от ощущения, что она Брагина забавляет. Ничего плохого в этом вроде бы нет. Но она не уверена, что хочет пробуждать в нем именно эти чувства. Глупенькая девочка, которая в ней живет, желает нравиться, восхищать, заводить, да что угодно, но отнюдь не быть смешной. Хотя… В случае с Брагой это, может, и самый действенный способ удержать его внимание подольше. Улыбается он редко. И почти никогда не смеется. Что неудивительно, учитывая, с каким отцом он рос. Да-да, Маня не только слышала их разговор, но даже чуть было не вмешалась. Уж очень ей хотелось войти и поинтересоваться, кто учил упыря разговаривать с детьми так?! И пофиг ей, что «детке» старого козла сорок один стукнуло… Никогда не поздно нанести человеку травму, а у родителей в этом плане ну просто божественный дар. Словом, в стороне Марфа осталась лишь потому, что Арсений и сам неплохо справлялся с наукой «как поставить отца на место». Да и выпитое виски к тому моменту еще не до конца подействовало.

– Это за нами. – Брага кивает на микроавтобус. Маня выпучивает глаза. Признаться, она ожидала, что поедут они по меньшей мере на Феррари. Олигарх он или кто?! А тут да, Мерседес, да, очевидно, новой модели, но… модели микроавтобуса. В чем подвох, Марфа понимает, лишь забравшись в салон. Никаких рядов кресел здесь нет и в помине. Всего несколько сидений, которые в одно касание полностью раскладываются, образуя вполне комфортное место для отдыха. Всюду кожа, отделка из ценных пород дерева. Магнитола, подставка под ноутбук. Откидные столики…

– А где же минибар и шампанское? – шутит Маня, чтобы сбросить вновь накатившую неловкость, которая неизбежна, когда сталкиваются два человека из совершенно разных миров. В ответ Брага иронично приподнимает бровь, жмет какие-то кнопочки. Панель между креслами с жужжанием отодвигается, и глазам Марфы открывается… бар. Бокалы, бутылки, какие-то снеки. Маня недоверчиво касается акциза на бутылке и в ту же секунду получает по рукам.

– Больше никакого бухла!

– Да я и не собиралась пить!

– Ага.

– Просто потрогала!

– Лучше потрогай меня. – Занудствующий до этого Брагин резко меняет тему… и тембр. Добавляет к голосу глубоких чувственных ноток. И снова те, проникая ей в уши, устремляются к животу. Марфа закусывает губу, плотней сжимает ноги…

– Почему ты отводишь взгляд?

– Потому что прямой взгляд в природе обычно вызывает агрессию. Например, обезьяны. Ты обращал внимание, какие темные у них белки? Почти сливаются с радужкой. Поэтому на расстоянии почти невозможно определить, куда обезьяна смотрит и… – на нервной почве Маня разрождается очередной лекцией. Это та почва, на которой она чувствует себя уверенно, а значит, и в безопасности, жаль, в этот раз Брагин не позволяет заговорить ему зубы. Нагло перехватывая инициативу, он дергает Маню за руку, а когда та, оборвавшись на полуслове, падает ему на грудь, с жадностью впивается в ее губы. Рот у него горячий. И такой умелый, знаете! Марфа это понимает, даже несмотря на собственный небогатый опыт. Юркий язык толкается между зубов, проникает в рот, касается самым кончиком ее языка, обводит по кругу, отнимая дыхание, и медленно-медленно отступает. Маню слегка трясет. Его губы застывают в каких-то миллиметрах. Такие красивые, что… Марфа решительно наклоняется и несильно впивается в его нижнюю губу зубками. А что? Он сам начал. Пусть не думает теперь, что это сойдет ему с рук! Исследовательский интерес – он такой… Безудержный. В ответ Брагин судорожно выталкивает воздух носом, накрывает ладонью ее затылок и в одно движение подминает Марфу под себя.

– А ты быстро учишься, – сипит, проникая рукой под резинку худи.

– Угу… – Маня делает то же самое. Живот у Арса подтянутый и… шерстяной. Ум-м-м, как ей нравится. Марфа поглаживает мягкую поросль и представляет, что почувствует, когда он ляжет сверху. Она гладкая как шелк. Он – нет. Она легкая как пушинка и беззащитная. Он тяжелый, большой и доминирующий. Это же наверняка невыносимо приятно. Почему она столько лет думала, что ей совершенно не понравится секс?!

Брагин задирает худи вверх, обнажая грудь в кружевном бюстгалтере. Как большая хищная кошка, утыкается носом в сосок. Трется, теребит туда-сюда, кусает, пока тот не становится ну просто каменным. Так Мане неудобно. Так она совершенно не может касаться Арса в ответ. Лишь скользить ноготками по спине. Такой же мощной, как все остальное… Очерчивая каждую мышцу и сухожилие, проговаривая их названия про себя, чтобы чуток остыть.

– Ар-р… Кошка царапучая, – шипит Арс, отстраняясь от нее на секунду.

– Не отвлекайся. Вот тут было очень приятно…

– Признаться, я не ждал такой раскрепощенности от недотроги.

– Все дело в тебе. Не каждому дано заставить женщину забыть о добродетели. – Маня очень стесняется, но просто не может остаться у Браги в долгу. Вот почему она ерничает и с намеком надавливает ладошкой ему на макушку. К тому же она умная. Она знает, что лестью от мужика можно добиться чего угодно. И даже в этом ёрничанье льстит ему напропалую. А Брагин – вот же черт! – тоже не дурак. Раскусывает ее в два счета.

– О добродетели, значит? – Смеется, зараза. – Даже интересно, к какой терминологии ты прибегнешь дальше.

– Ну тебя, – бурчит Маня, розовея и отворачиваясь к окну.

– Нет-нет. Погоди! Мы же не закончили.

– Чего еще?

Арс фиксирует ее лицо ладонью и скользит по нему бесячим в своей въедливой пристальности взглядом.

– Объясни, правда ведь интересно! Как, будучи настолько чувственной барышней, ты умудрилась остаться девочкой?

– Неспециально! Такой задачи я перед собой не ставила. И вообще я не знала, что…

– Что?

– Это может быть так.

– Ты сейчас опять мне льстишь?

– И не думала даже. Кое-кто и без этого излишне самодовольный.

– Угу. – Брагин ухмыляется. – Но я тебе нравлюсь.

– Да я вообще тебя люблю! Ты что, забыл? – напоминает Марфа об их идиотской договорённости. Арс моргает. Ведет по ее лицу большим пальцем от уха к уголку губ. Надавливает. Он же не хочет… А нет. Хочет. Глядя ему в глаза, Маня послушно приоткрывает губы. Палец чувственно погружается в рот.

– А тут ты тоже девочка? – глаза Арсения темнеют, наполняются дьявольской давящей требовательностью. Марфа сглатывает и, глядя на него как кролик на удава, медленно кивает. – Хорошо, – довольно жмурится. – Это ненадолго.

Что хорошо на самом деле, так это то, что Маня уже лежит. Потому как последнее замечание Арса с силой бьет под колени. Ноги становятся ватными, непослушными, как сосиски. Тело тяжелеет, рот неожиданно наполняется вязкой слюной, а между ног становится так влажно, как никогда еще не было. Ее тело, буквально каждую клеточку, наполняет жар… Арсений это замечает. Он, наверное, и говорит все эти сладкие пошлости лишь для того, чтобы понаблюдать за ее реакцией. Марфа с усилием сглатывает, закрывает глаза и в отместку начинает медленно, со вкусом обсасывать его палец. Брага в ответ от души чертыхается. Толкается бедрами в ноющее местечко между ее широко расставленных ног.

К несчастью, именно в этот сладкий момент у него звонит телефон.

– Твою же… Да!

– Арсений? Добрый день, сынок. Я, кажется, помешала? Вот сколько ни считаю разницу во времени, все равно каждый раз ошибаюсь.

– Все нормально. Ты что-то хотела?

– Я хотела поздравить сына с днем рождения, – после короткой заминки иронично замечает довольно приятный женский голос в трубке. Марфа одергивает одежду, как школьница, застуканная на горячем.

– Мой день рождения был вчера.

– Я помню. Поэтому именно вчера я и прислала тебе подарок. Но ты не открыл мое сообщение, а между тем в нем твой соляр на будущий год, просчитанный аж самим учителем.

– Соляр? Это еще что такое?

– Гороскоп на будущий год.

– Я сто раз тебе уже говорил, что не верю во всю эту хрень!

– А от тебя и не требуется никакой веры. Просто посмотри на рекомендации. Они помогут тебе не наломать дров. Судя по всему, в этом году ты можешь совершить самую большую ошибку в своей жизни.

– Моей самой большой ошибкой было дать тебе этот номер.

Арсений злится. Его злость ощущается как что-то реальное, имеющее вес и плоть. Марфа, что отодвинулась от него подальше, как только зазвонил телефон, пододвигается вновь вплотную. Кладет руку на вздымающуюся в рваном ритме грудь и принимается осторожно поглаживать в попытке успокоить разбушевавшегося зверя.

– Извини. Я думала, что, может, хоть так смогу поучаствовать в твоей жизни.

– Не понимаю, зачем тебе это понадобилось спустя столько лет. Я уже сто раз говорил, что тебе не удастся вытащишь из меня ни копейки!

– А я сто раз тебе отвечала, что не нуждаюсь в твоих деньги. Мне вполне хватает своих.

– И это возвращает нас к вопросу о том, что тебе от меня надо.

– Да ничего. Ты вообще меня слышишь?! Я просто хочу общаться со своим сыном и внуками.

– Как-то припозднилась ты с этим желанием. Не находишь? А с внуками вообще выходит какой-то фальстарт. Или же я чего-то не знаю, и у тебя кроме меня есть другие дети?

– Нет, Арсений. К сожалению, ты мой единственный сын. Но если ты откроешь соляр, который я тебе прислала, и сделаешь из него выводы, у меня есть шанс стать бабушкой для целого детского сада. – Салон машины наполняет тихий приятный смех.

– У тебя все? – сощуривается Брага.

– У меня да. Не буду тебя отвлекать. С днем рождения, сыночек.

Брагин вырубает связь и резко поднимается, несмотря на то, что головка Мани так и лежит у него на груди. Вновь жужжит дверца бара. Арсений берет стакан и плещет себе выпить. Да уж. Похоже, у него не сложилось с обоими родителями сразу. Но если в случае с упырем Марфа вполне понимает Арса, то в случае с матерью…

– Значит, ты правда даже не заглянешь в этот, как его…

– Соляр. Нет, не загляну.

– Хм… А можно мне посмотреть?

– Это еще зачем?

– Ну, во-первых, мне просто интересно. А во-вторых, как-то, знаешь ли, боязно спать с мужиком, которому в ближайший год целый детский сад нагадали.

Брага давится вискарем. Слезы брызжут из глаз. Несколько секунд он, открыв рот, пялится на Марфу, а потом презрительно кривит губы:

– Как будто ты бы упустила шанс от меня родить, предоставь я тебе такую возможность.

– В каком это смысле? – Марфа хмурится. Подбирает под себя ноги. – А-а-а, думаешь, любая спит и видит, как бы от тебя залететь?

– Не думаю. Знаю.

– Ну, может быть, другие… А у меня на этот счет своя точка зрения.

– Неужели? – Брагин отставляет стакан. – И какая же?

– В качестве отца для собственного ребенка я бы выбрала мужчину помоложе.

– Чего?

– Не в обиду сказано, но тебе сорок один… Ты на шестнадцать лет меня старше и…

– Кажется, кому-то хочется на собственном опыте убедиться, что я еще о-го-го? – Сощуривается.

– Это бесспорно. Уверена, как любовник, ты меня удивишь. Но, видишь ли, в вопросах продолжения рода твоя… э-э-э… выносливость не имеет никакого значения. Тут гораздо важнее качество спермы, а с возрастом та не становится лучше, знаешь ли. И не надо так на меня смотреть. Это доказанный факт. После тридцати пяти у любого мужчины в сперматозоидах ежегодно образуется порядка тридцати-сорока мутаций. Это приводит к повышению риска рождения детей с серьезными заболеваниями, так что…

– Так что? – сощуривается Брага.

– Извини, но, как отец для моих будущих малюток, ты вообще никуда не годишься.

– Ты не баба, – рявкает Брагин. – Ты гребаная яйцедробилка! Напомни, зачем я тебя с собой взял?!

– Затем, что ты от меня без ума, забыл? И вообще… ты что, расстроился? Вот уж совершенно напрасно. Ты же сам не хочешь детей, верно? – Марфа невинно хлопает ресницами, но прекрасно понимает, что этим она лишь сильней Брагу бесит. Одно дело – не хотеть детишек самому, а совсем другое – когда твой партнер их от тебя не хочет. Логики в этом – ноль, в вот самолюбия – мама дорогая! Разве можно не хотеть детей от такого во всех смыслах замечательного экземпляра? А вот обломись. Сядь в уголочке и подумай над своим поведением.

– Я не расстроился! – рявкает Брага.

– Вот и хорошо. Как я уже сказала, для этого нет совершенно никакого повода. Уверена, ты найдешь женщину, которая родит тебе хоть в восемьдесят. Что там за ребеночек получится, конечно, неясно, но…

– Вот лучше просто заткнись!

Глава 7

Брагин не может избавиться от ощущения, что она над ним издевается. Нет, конечно, у глупышки для этого слишком незатейливый ум, но ведь говорят, что везет дуракам и пьяницам? Очевидно, поскольку Маня попадает под обе эти категории сразу, ей и фартит вдвойне. Бьет девочка метко. Да по таким болевым точкам, о существовании которых Арс даже не догадывался. Подумаешь. Детей нет… Так он их и не хочет особенно. Тем более от настолько отбитой бабы, как Марфа.

– В твоей справке помимо прочего написано, что ты абсолютно здорова.

– Д-да. Мне пришлось сдать анализы. И, между прочим, это страшная дискриминация, ведь результаты твоих мне никто предоставлять не стал.

Ну, вот. А он о чем? Отбитая она и есть. Но в большинстве своем это даже весело.

– Пожалуйся в комиссию по правам человека.

– Зачем же такие сложности? Ты просто воспользуешься презервативом, который в случае чего меня защитит.

– Да уж не сомневайся. Сама-то ты небось не предохраняешься?

– Как ты правильно догадался, до сегодняшнего дня в этом не было совершенно никакой необходимости.

Пока Брагин соображает, что бы ей такого ответить, Марфа утыкается в телефон. Что-то там строчит. Хмурится…

– Подружки?

– Хуже. Брат. У тебя, кстати, нет зарядки?

– Зарядишь в отеле. Мы почти приехали.

Отель – приземистый главный корпус и домики, разбросанные по берегу живописного озера. Они займут самый большой в отдалении. Охрана – домик поменьше рядом. Брагин любит это место за возможность уединиться, хорошую кухню и еще – лучший массаж. Хотя, конечно, люди его достатка обычно останавливаются в заведениях классом повыше.