Долго тебя ждала бесплатное чтение

Юлия Резник
 Долго тебя ждала

Глава 1

Пятнадцать лет после

– Я убью тебя! Я просто тебя убью. После выпотрошу твои кишки и отдам собакам…

Женя, которого и так не на шутку мутило, шумно сглотнул.

– Тш-ш-ш, – шикнул он. – Тише ты. Не ори. У меня голова раскалывается.

– У тебя?! У тебя раскалывается? Да ты хоть знаешь, что происходит в офисе? Нам оборвали все телефоны. Рекламщики один за другим отзывают контракты. Пользователи выкидывают наше приложение на свалку, и если так пойдет, уже очень скоро там окажемся и мы с тобой!

– Эм… Я так понимаю, что-то случилось? – проявил чудеса догадливости Кравец, нащупывая в темноте одной ногой старую тапочку. Перед тем, как завалиться спать, он открыл окно, и теперь в его комнате, тесной комнате, где прошло, считай, все его детство, было сыро и холодно, как в вытрезвителе.

– Случилось? – взвизгнула Барбара. – Да ты на весь мир заявил, что нашим продуктом пользуются лишь неудачники!

– А-а-а, это такая шутка, да? Сегодня, что, день дураков? Ты меня почти поймала. – Женя широко зевнул. Открыл холодильник и достал банку огурцов. Конечно, те можно было купить и в Америке. Но по вкусу они и рядом не стояли с мамиными.

– Какая, мать его, шутка, Эухений… – когда злилась, Барбара каждый раз забавно коверкала не самое простое в произношении имя Кравца. Обычно он над этим посмеивался. Но сейчас Жене было совсем не до смеха.

– Я правда не знаю, о чем ты, – пробормотал, зажимая трубку плечом, чтобы освободить руки. Приложив некоторое усилие, свинтил крышку с банки и налил себе полный стакан рассола.

– Ах, не знаешь?! Ну, окей. Я скину тебе ролик, а после перезвоню. И мой тебе совет, придумай тому, что случилось, какое-нибудь убедительное объяснение.

В трубке послышались гудки. Женя сглотнул. И пока Барбара занималась отправкой ему компромата, проверил курс акций, чтобы понимать последствия того, что сделал. Чем бы это «сделал» в дальнейшем ни оказалось.

– М-да-а, – протянул он, понимая, что за минувшие сутки потерял, по меньшей мере, несколько десятков миллионов. Мигнул входящим Ватсап. Среди сотен не просмотренных сообщений последним было то самое. Женя с жадностью отпил из стакана, упал на колченогую табуретку и перешел по ссылке. Размещенное на Ютьюбе видео было совсем коротким. Чуть больше минуты. Сьемка происходила в ночном клубе. В кадре, на изрядном подпитии, сидел он сам, а рядом – страшная, как грех, девица.

– А вы сами как ищете девушек? Наверное, через созданное вами приложение для знакомств? – мило улыбаясь, поинтересовалась она.

– Вы, должно быть, шутите. Разве я похож на того, кому для знакомства с девушкой нужны посредники?

Женя поморщился. Конечно, его слова прозвучали ужасно самодовольно. Какой с пьяного спрос? Но если разобраться, ничего непоправимого он не сказал. И лузерами их пользователей обозвала та самая мерзкая баба, в своем послесловии к видео.

– Состояние нашего соотечественника Евгения Кравца оценивается по меньшей мере в триста миллионов долларов. И на этом фоне особенно зашкварным выглядит то, что людей, которые принесли ему эти деньги, то есть, дорогие, нас с вами, он считает полными неудачниками.

– Ах ты ж лошадиная задница! – выругался Кравец. Схватил трубку. – Что это за сучка?

– Кто?

– Баба из видео!

– Какой-то блогер из русскоязычного сегмента. Откуда мне знать?! У нее на Ютьюбе миллионы подписчиков. Это видео очень быстро перевели и расшерили по сети.

– Насколько все критично?

– Дэн созывает совет директоров. Будут ставить вопрос о смещении тебя с должности.

– И какой у нас план?

– У нас?!

– Ну, да. Как мы будем спасать мою задницу? Наверняка ты что-нибудь придумала. Я в тебя верю.

– Я, может, и придумала! Только какой смысл мне тебя спасать?

– Потому что я душка и прелесть. Ну же! Барб… Не томи.

Его партнерша на том конце связи от души выругалась.

– На самом деле, Женя, ты редкий козел. Спасаю я тебя лишь потому, что это – наш проект. И в случае чего я тоже попаду на бабки.

– Так какой у нас план?

– Ты сегодня же назначишь свидание через Т*1^[1].

– Я?!

– Вот именно. А потом в своем распиаренном Инстаграм ты примешься на все лады расхваливать девушку, с которой познакомился благодаря нашим изумительным алгоритмам подбора. Кстати, можешь даже посвятить тем отдельный пост.

– А если я ни с кем не совпаду?!^[2]

– Как это? Ты же такой крутой, – Барб неприкрыто его стебала.

– Ба-а-арб… – протянул Женя, явно давя на жалость.

– Свайпай всех подряд. Глядишь, кто-нибудь и тебя отметит. Это ничего не гарантирует, но другого плана у меня нет. И это, Жень…

– М-м-м…

– Поставь на заставку фото, на котором ты серфишь. На пресс с кубиками одинокие женщины слетаются, как мухи на мед.

– Угу, – буркнул Кравец. На самом деле он бы и фотку голышом выставил, если бы это хоть чуть-чуть помогло делу. Черте что! И главное, на ровном месте. Впрочем, он не понаслышке знал, как организовывается травля, и с какой целью. Сейчас очень важно было притушить разгорающийся пожар. Как не вовремя. Когда он даже не в Штатах… И на руках больная мать, ради которой он, собственно, и вернулся.

Т*1, хоть Кравец никогда им не пользовался, в его телефоне все же был установлен. Он занес палец над иконкой приложения, но прежде чем успел кликнуть по ней, в дверь позвонили. Женя никого не ждал. Он не был в этом городе без малого пятнадцать лет, а о том, что вернулся, пока никто не знал. Только его закадычный, еще школьный друг Кешка Коган, с которым он вчера и надрался. Женя отрыл исключительно потому, что кто-то мог прийти к матери.

– Кто там?

– Скорая помощь, – ухмыльнулся Кеша, он же Тамерлан, вытягивая перед собой упаковку баночного пива.

– Фу, Там! Я после вчерашнего на это даже смотреть не могу.

– Похмелье? Ничего. Пройдет. Так ты меня впустишь? У меня к тебе, можно сказать, важная миссия.

– Проходи. Что за миссия? – Женя все-таки нажал на иконку. Приложение открылось. Включилась геолокация, позволяющая найти пару на вечер из тех девушек, что обитали неподалеку. Потенциальных невест было необычайно много. Может, потому что город был курортным. Но, скорей, этому вопреки. Кравец сузил радиус поиска. Отсортировал девчонок по возрасту – в жизни его интересовали молоденькие, не обремененные житейским опытом девушки, однако в последний момент все же убрал это ограничение. Чем-чем, а обвинениями в эйджизме он точно бы не поправил своего положения.

– Ко мне тут на прием забегала Юль Санна.

– Кто? – ступил Женя.

– Кто-кто! Юлька Караулова. Ты что, забыл?

Ах, Юлька. Еще одна их одноклассница. Он не то чтобы забыл, нет. Просто с тех пор прошло столько времени, что… В общем, они, такие близкие раньше, стали совсем чужими. А ведь как клялись, как божились, что ни за что и никогда не попадут в эту ловушку. Что у них будет все по-другому. Что им удастся сохранить связь, несмотря ни на что! Не вышло. Не получилось… И пока Женя не понимал, какие чувства испытывает по этому поводу. По всему выходило, что никаких.

– Нет. Юльку помню.

– Она ж теперь мэр. Ты знал? Не тут. А в соседней деревне. Той, где у нас земля.

Кравец кивнул. Не сразу вспомнив о том, что в этой самой деревне где-то был и его участок – подарок матери на окончание школы. На тот момент не такой уж и дорогой. Но после того, как их город завоевал право на проведение Олимпиады, цены на эти участки подскочили до небес. И те, кто успел вложиться, за ночь стали миллионерами.

– А-а-а. Юль Санна поэтому?

– А то почему? Важная птица наша Юлька. Так вот. Я имел неосторожность ей сказать, что ты вернулся. И такое тут началось! Я даже осмотр не успел закончить.

Кравец оторвался от экрана мобильника. Вскинул на давнишнего приятеля взгляд и… заржал в голосину. Коган, который за минувшие пятнадцать лет превратился в шикарный образчик мужчины – не то чтобы красивого даже, но такого сумасшедше харизматичного, что просто ух, сощурился:

– Я сказал что-то смешное?

– Да вот думаю, если бы тебе в школе сказали, что за свою жизнь ты повидаешь больше кисок, чем все наши пацаны, вместе взятые, ты бы поверил?

– Ты имеешь в виду вагины?

– Какая разница? Кстати, сколько их?

– Кого?

– Сколько их ты повидал?

Тамерлан откинулся затылком на высокую спинку кресла:

– Знаешь, наверное, только такому далекому от медицины придурку могло прийти в голову их считать.

– Да ладно! Хочешь сказать, никогда не прикидывал для порядка?

– Поверь, я так замахиваюсь на работе, что в свободное время меньше всего хочу о ней вспоминать. Но если тебе так интересно, у меня рожали все наши одноклассницы. Все! Я не шучу. И вся наша параллель.

– Озвереть.

– Мимо меня прошли только Юлька в первый раз и Мариам. Кстати, о ней… Могу поспорить, что ты здорово удивишься, ее увидев. – Черные глаза Когана хитро сверкнули, но Женя того не заметил, листая фотки в приложении. На некоторых он останавливался повнимательнее, но чаще, не заинтересовавшись, прокручивал ленту дальше. Не получив ожидаемой реакции на свое замечание, Там вспылил: – Да что ты там ищешь?!

– Спутницу на вечер. Это мое приложение для знакомств. Видел? – Женя ткнул Таму под нос телефон.

– Ага, – тот забрал гаджет из его рук и стал прокручивать дальше.

– И, надо полагать, пользовался?

– Кто, я? Да зачем? Знаешь, сколько среди медсестер желает скрасить мое одиночество?

– Много?

– Да выше головы.

– Эх, не добралась до вас еще новая этика, – с завистью протянул Женя.

– Так я же ни к чему и никого не принуждаю. Девочки сами лезут ко мне в штаны. Если на то пошло, то это я, а не они, регулярно подвергаюсь харассменту, – усмехнулся Там и тут же удивленно вскинул брови: – Ух ты! Ну, надо же, какая...

– Дай посмотреть! – Кравец отобрал из рук друга телефон. Девушка на фото была явно не из его возрастной категории, постарше. Но… – Угу. Хороша. А сиськи-то какие!

– Кого-то она мне напоминает. А тебе нет? – в голосе Когана был явный намек, но Женя так и не понял, на что.

– Еще бы тебе не напоминало! Через тебя, насколько я понимаю, прошли все бабы этого города.

– Что поделать? – сверкнул лукавой белозубой улыбкой Тамерлан. – Я – лучший гинеколог в этой дыре.

Женя рассеянно кивнул. Залип на фото девушки. Та, как и он, не стала заморачиваться, выставив в открытый доступ всего две фотографии. Но какие! Какие фотографии… Первая сделана на закате. Вполне возможно, на одном из местных пляжей. Девушка, которая звалась mari_am (Ник-то какой! Словно она угрожала потенциальному ухажеру если не съесть его, то уж точно попробовать), стояла спиной к объективу. Шикарная грива черных волос спускалась почти до талии, которая казалась еще более узкой на фоне роскошных бедер. Женя лайкнул фото и открыл следующее. Эта фотография была черно-белой. На ней mari_am сидела в полупрофиль, чуть приоткрыв влажно поблескивающие пухлые губы. Женя поерзал, удивляясь, почему он и впрямь никогда не обращался к своему детищу, если в нем, вон, какие экземпляры водились!

Открыл анкету. Стандартный набор. Рост – метр шестьдесят (надо же, на фото кажется выше), вес – пятьдесят (врет, больше, но так… в меру больше, ей идет), возраст – тридцать три (а вот это интересно – выходит, они одногодки), должность – ресторатор (То есть она еще его и накормит? Господи, чем он заслужил такое счастье?).

– Я так понимаю, на ближайшие дни ты занят?

– А? Чего?

– Говорю, ты, наверное, будешь занят.

– А что?

– Ну, я же тебе русским языком объяснил, что Юлька хочет собрать всех наших. Посидеть у Рубена, как в старые добрые времена.

– А что, кафе еще работает?

– Живет и процветает! Так что?

– Да я, в общем-то, не против. Если маме не станет хуже. – Женя скосил взгляд на телефон, удивляясь собственному же нетерпению. Ведь ему недостаточно было лайкнуть фото девушки, для того чтобы открылось окно переписки, нужно было, чтобы и она это сделала тоже! Знать бы, каковы его шансы. – Ты, кстати, обещал поговорить с ее лечащим врачом.

– Поговорю, раз обещал. Так что, я даю Юльке отмашку, чтобы она начинала движуху?

– А кто из наших будет-то?

– Быковы, мы с тобой, может, явится Ветка, – упомянув свою давнишнюю любовь, Там нахмурился, – в зависимости от того, придет ли Сиваков – они после развода друг друга на нюх не переносят. Сема, если поймаем. Он, бедняга, пока живет на два города. Ну, и твоя зазноба…

– Какая еще зазноба?

– Ну, как же? Мариам! – широко улыбнулся Коган. Женя поежился, вспомнив несимпатичную и чересчур полную девочку, которая в школьную пору ему даже по-своему нравилась.

– Окей. Напишешь, где и когда собираемся?

– Да без проблем.

Слова Тама утонули в пиликанье телефона. Кравец сглотнул, уставившись на открывшийся чат с mari_am. Которая, спасибо всем богам, лайкнула его в ответ!

Глава 2

Самолет поднялся высоко-высоко в небо и скрылся за одинокой тучей, наползающей с северо-запада. Прикрыв глаза, Мариам сделала глубокий вдох. Здесь, на побережье, властвовала весна. В кристально-чистом, будто звенящем воздухе, наравне с ароматами распускающихся цветов, ей впервые, может быть, за всю ее жизнь повеяло настоящей свободой.

– Два хачапури по-аджарски, суджук и одна порция хамри за восьмой столик, – донесся бодрый голос официанта.

Проводив родителей в аэропорт, Мариам, по давно заведенной традиции, проверила работу отцовского ресторана на набережной и теперь с чистой совестью могла заняться собственным устричным баром, который она открыла в горах, вдалеке от популярных у туристов мест отдыха и подъемников. С одной стороны, могло показаться, что это – довольно глупая затея, но у одной из подружек Мариам, Юль Санны, был разработан целый план, по которому их деревня со временем должна была превратиться в элитное место отдыха – со своими отелями, ресторанами и другой курортной инфраструктурой, деликатно вписанной в окружающую среду. Инвестировать в этот проект подвязался Юлькин муж и ее, Мариам, одноклассник – Ромка Быков. За пятнадцать лет, прошедших с выпускного, он умудрился выстроить собственный бизнес и здорово разбогатеть. Так что бар Мариам обещал стать довольно прибыльным местечком. Если, конечно, из планов Быковых что-нибудь выгорит. А если нет… Что ж. Придется довольствоваться теми туристами, что уже открыли для себя их деревню. И вкладываться в рекламу.

У Мариам заныл живот, как бывало всегда, когда ее мысли обращались к вот таким вот неутешительным сценариям. Одно радовало. Ей не пришлось влезать в долги ради строительства. Мариам копила деньги десять лет! Десять долгих лет, и, в конце концов, решила – или сейчас, или никогда. И вроде не прогадала.

Бросив прощальный взгляд на отцовский ресторан, который ее стараниями за последние годы превратился из обычной забегаловки, коих здесь, в двух шагах от пляжа, было несметное множество, во вполне респектабельное заведение, Мариам прошла через не работающую еще летнюю веранду и нырнула в проулок. Её старенький Форд поджидал хозяйку на стоянке. Мариам уселась за руль, пристегнулась, включила погромче музыку и покатила в горы, где, не в пример прибережным зонам, все еще царствовала зима. Март здесь традиционно считался самым снежным месяцем. Лыжники ценили это время из-за отличного пухляка и к выходным стекались сюда огромными толпами.

Мариам потребовалось чуть больше часа, чтобы добраться до места. Она припарковалась и, не торопясь выходить из машины, залюбовалась своим детищем. Иногда ей просто не верилось, что она и в самом деле смогла воплотить свою мечту в жизнь.

– Привет! Ты чего тут сидишь?! У нас там такое! – в открытую дверь заглянул высокий огромный, как медведь, парень.

– Какое? – похолодела Мариам, отстегивая ремень безопасности непослушными пальцами.

– Народу – тьма! Кухня едва справляется, – ухмыльнулся Левон.

– А ты чего тогда выбежал?

– Так сумки донести, мам! Полный багажник ведь.

Ага. Она действительно закупила продукты. И совершенно о них забыла на радостях! Что, наверное, простительно. Нечасто ее родители куда-нибудь уезжали. Тем более так надолго. Мариам вышла из машины и покачала головой. Кому расскажи – обхохочешься. Она, взрослая, самодостаточная женщина, сама уже мать, шагу не могла ступить без одобрения родителей! А впрочем, ни для кого это было не секрет. Вот поэтому на Мариам и налетели, стоило только той появиться на кухне.

– Ну?! Выпроводила своих? – первым делом поинтересовался ее шеф-повар, подбрасывая нарезанные соломкой овощи на сковородке.

– Выпроводила! – Мариам опустилась на один из перевернутых ящиков, в которых им, прямиком с фермы Быкова, поставлялись свежие продукты.

Она так долго мечтала о свободе, а теперь, вот, совершенно не понимала, как ею распорядиться.

–  И форель забрала?

– А как же!

– Разбор и заготовка продуктов должны происходить с утра! – голос Наташи утонул в общем гомоне, но Мариам и так знала, что та скажет. Она и сама была профессионалом.

– Конечно. Но сегодня у меня форс-мажор, ты же в курсе.

Дверь в зал открылась, в кухню с подносом грязной посуды вошел официант. Ревностные взгляды всех присутствующих окунулись в тарелки. К счастью, пустые – значит, гостям все понравилось. Наташа машинально кивнула, мол, хорошо, и заорала во всю глотку:

– Овощи, гренки ставить! Ветчину резать. Юра, мельче руби!

Воспользовавшись тем, что Наташа отвлеклась, Мариам выскользнула из кухни и, замерев у входа в зал, обвела тот  пристальным, все подмечающим взглядом.

– Идеально, – пробубнила себе под нос. Все, как она и хотела. От изысканного ненавязчивого интерьера до щёлоковских скатертей.

– На ловца и зверь бежит! – раздался веселый голос за спиной.

– Юль Санна! Какие люди! Неужто вы нашли время отобедать в нашем скромном заведении?

– Паясничаешь?!

– Никак нет. Выражаю свое почтение мэру!

– Ай, да ну тебя. Хорош прикалываться. Как моя старшенькая? – Юлька кивнула в сторону плывущей по залу дочери, которая на пару со своим закадычным другом Левоном подвязалась у них подрабатывать на каникулах.

– Ничего. Справляется. Но что мы тут встали?

– Да смотрю – полон зал. Не знала, что к тебе уже нужно записываться.

– Такой наплыв бывает нечасто. Сегодня просто хорошая погода. Пойдем. Я попрошу кого-нибудь накрыть в кабинете. Что будешь?

– Что-нибудь на твой вкус.

– Тогда мы на тебе поставим эксперимент. Ты не против? Есть у нас несколько блюд, которыми мы планируем расширить меню.

– Лишь бы от них живот не скрутило. А то у меня на вечер намечено сразу три совещания.

– Не скрутит, – рассмеялась Мариам, разглядывая подругу.

– И бутылку хорошего вина тащи.

– У тебя ж совещание.

– А это не мне.

– А кому?

– Тебе. Для смелости. Давай… – пошевелила пальцами Юлька в приглашающем жесте.

– Что давать-то?

– Свой телефон, вестимо. Будем выбирать тебе кавалера на вечер.

– Прямо сейчас?!

– А почему бы и нет? Ты так долго хранила обет безбрачия, что теперь ни одна секунда не должна пройти даром. Давай же!

– Нет. Погоди. Я не согласна, – испугалась Мариам.

– Почему?

– Ну, не так же сразу!

– Сразу?! Ты, должно быть, шутишь. Тебе тридцать три! А у тебя за всю жизнь был один мужчина. Неудачник, с которым ты развелась еще при царе Горохе.

Мариам сникла. В который раз пожалев, что как-то, разомлев всего-то от бокала вина, выложила Юльке правду-матку. Хорошо хоть ей хватило ума не разболтаться о еще одном своем приключении, закончившемся полнейшим фиаско. Даже навеселе, даже в мыслях ей не хотелось возвращаться в тот день.

– Не нужно об этом кричать!

– Я не кричу. Я так разговариваю. Когда у тебя трое детей и несколько десятков людей в подчинении, по-другому не получается. А впрочем, ты съехала с темы. Ну! Я жду…

– Да на, на! Только отстань. – Мариам протянула Юльке телефон. – Я пойду, распоряжусь насчет обеда. Левон, сыночек, передай Наташе, что Юль Санна желает продегустировать наши новые блюда. Краб с авокадо и цветной редькой, теплые оливки пиль-пиль с песто и пармезаном и…

– Да понял я, понял. Сейчас все будет в лучшем виде.

– Вот и хорошо.

– Нет, ты мне скажи! Неужели среди всех этих вариантов тебе никто не понравился? – поинтересовалась Юлька, пролистывая фотографии мужиков, добавленные в приложение для знакомств.

– Ну вот! И это мне говорит замужняя женщина.

– Замужняя, да. Однако и не слепая. Что ни говори, но один партнер в тридцать три – это… это – я даже не знаю, как это обозвать! Может быть, катастрофой? Говорю тебе, ситуацию нужно срочно менять.

– А сама?! Сама-то ты не такая? Или у тебя кроме Быка еще кто-то был, а я не в курсе?

– Но-но! Не паясничай. У нас совершенно особенная ситуация. Ранний брак. Но ты-то, ты! Напомни, когда ты развелась с Рафиком? В каком году? До нашей эры или после?

– Может быть, я однолюб! – защищалась Мариам. – Ты об этом не думала?

– Хочешь сказать, что до сих пор любишь ту обезьяну? – Юлька строго взглянула на Мариам поверх стильных дизайнерских очков. И что тут было сказать? Что она имела в виду совершенно другого мужчину? Не мужа? Как бы Юлька удивилась, если бы узнала, что со времен школы ничего не поменялось? И что за пятнадцать прошедших с тех давних пор лет Мариам так и не смогла полюбить кого-нибудь так, как любила мальчишку, с которым долгое время сидела за одной партой? Что она и сейчас следит за его жизнью, спасибо всем социальным сетям, и дай бог здоровья их создателям?

– Нет. Ту… – это слово Мариам выделила интонацией, – обезьяну я не люблю.

– Тогда вот! Полюбуйся. Этот вроде бы ничего.

Мариам боязливо покосилась на экран. С фото на нее смотрел довольно крупный мужик с бородкой.

– Нет. Он на Синюю бороду похож.

– А этот?

– Какой-то слащавый.

– Тебе прямо не угодить!

– Ничего из этой затеи не выйдет, Юля. Так только время потратим зря. Давай лучше и правда выпьем. Ты же с водителем?

– Ага. А почему не выйдет-то?! – возмутилась Юль Санна.

– Потому что у меня сын и…

– Ему почти четырнадцать!

– Вот именно. Он все понимает.

– Прямо все-все? Тогда он, наверное, поймет и то, что его красавице-мамочке иногда нужно повеселиться.

– Нет. Ты что? Как-то это неловко.

– О, боги! Ладно. Я заберу его к нам. Ну, точно! Кира обрадуется, и мелюзга.

– Юль…

– М-м-м?

– А как ты думаешь, с ними уже пора говорить о контрацепции?

Юлька закашлялась.

– Да они об этом побольше нас с тобой знают.

– Ага. Твой Роман тоже знал. И даже применял знания на практике. А Кире вашей скоро пятнадцать.

– Боишься стать бабушкой в тридцать пять? – захохотала Юлька. – На твоем месте я бы больше думала о собственной контрацепции. Возраст у нас такой, что еще самим рожать и рожать. Вот. Смотри, какой красавец! Даже ты не найдешь, к чему придраться! – в полном восторге от своей находки Юль Санна резко сменила тему.

– Лица не видно, – закапризничала Мариам.

– Да с такой фигурой ему даже отсутствие головы простительно. Ты только глянь на эти мышцы, м-м-м, а грудь? А руки?

Юлька едва только слюни не пустила.

– И это замужняя женщина! – в который раз повторила Мариам. – Дай сюда! Нечего на него пялиться.

Выхватила из рук подруги телефон и нечаянно лайкнула злосчастное фото. В панике уставилась на открывшееся окно переписки.

«Привет. Рад, что ты мне ответила. Какие планы на вечер? Не желаешь встретиться где-нибудь в центре?»

– Да! Пиши, да… Слышишь!

– Погоди ты! Вдруг это какой-то маньяк? Давай хоть анкету его посмотрим. Ну, вот… Рост. Вес.

– А работает где, указано?

– Написано просто – айтишник.

– Спроси, он путешествует, или из местных?

– Зачем?

– Не тупи, Мариам! На кой тебе туристы? Сегодня он тут, а завтра – там.

Учитывая то, что Мариам вообще не собиралась идти на свидание, ей было все равно.

«Привет. Я тоже рада. Я так понимаю, ты не из местных?»

«Вообще-то из них. А что – это проблема?»

Мариам уставилась на Юльку. Та шикнула:

– Пиши  – нет!

«Нет. Просто спросила. Куда бы ты хотел пойти?»

«В заведение на твой вкус. Я тут ничего не знаю».

– Ну, вот! Я ж говорю – маньяк. Сказал, что местный, а теперь говорит, что ничего здесь не знает, – пробормотала Мариам.

«Ты же сказал, что местный».

«Угу. Родился здесь и вырос. Но потом надолго уехал. Так что в городе я всего несколько дней».

– Зови его в свой ресторан!

– К Рубену, что ли?

– Ну да. Там он тебя точно не прикончит.

Понимая, что Юлька с нее ни за что не слезет, Мариам послушно набрала в чате:

«Как насчет встречи в ресторане на набережной? Там есть отличное заведение «Рубен». В семь?»

В конце концов, обещать – не значит жениться! Как только Юль Санна уедет, от свидания можно будет с легкостью отказаться. Она так делала. Много-много раз. Не в силах переломить свои страхи и заскорузлые комплексы.

Глава 3

– Да красивая, красивая! Что ты все смотришь?

Услышав смеющийся голос подруги, Мариам отскочила от зеркала, в котором, оглянувшись через плечо, придирчиво изучала свою фигуру что называется – с тыла. В этом самом зеркале отражалась безумной красоты женщина, с шикарными, в меру пышными формами и безупречно гладкой кожей, а Мариам… Мариам как будто того и не замечала. Или не могла поверить, что это действительно она. Ей каждый раз требовались доказательства. В том, что это не сон, что она и в самом деле справилась с лишним весом, да так сильно похорошела со времен школы, что мужики разве что шеи не сворачивали, когда она  появлялась в поле их видимости.

А впрочем, похорошела ли? В этом Мариам тоже каждый раз сомневалась.

Первым делом, заходя в комнату, она выискивала глазами зеркало. Ловила свой взгляд и с облегчением выдыхала. Ну, или же принималась поправлять макияж и одергивать одежду, желая выглядеть безупречно и на все сто. Чтобы никто не посмел сказать ей «уйди с дороги, жирная корова», или бросить обидное «хачиха», или обозвать как угодно еще. Эти комплексы так прочно засели в Мариам, что избавиться от них она даже и не мечтала.

– Привет, Вет.

– Скорее, и снова здравствуйте, – усмехнулась Сандалова. Мариам занервничала, гадая о подтексте. Неужто Ветка так намекала на то, что она стала слишком частой гостьей в ее салоне? Что, если она переборщила с косметическими процедурами? Увлекалась! И сама того не заметила? Мариам шумно сглотнула и снова «сверила» себя с зеркалом. В то время, как Ветка, занятая какими-то своими мыслями, беззаботно продолжила:

– Ну, как все прошло? Как тебе наше новое обертывание на липолиптиках? Эффект увидела?

– Ага. С меня вышло столько воды!

– Значит, будем восстанавливать баланс. – Сандалова опустила на небольшой столик поднос, накрытый к чайной церемонии. – И сплетничать! Как в старые добрые времена.

– У меня не слишком много времени, – промямлила Мариам.

– Как будто у меня оно есть! – вздохнула Ветка, устраиваясь в кресле у столика и вытягивая перед собой ноги. – Я скоро загнусь с этими бесконечными проверками и кредитами.

Салон красоты здесь, в их деревне, Ветка, как и Мариам свой ресторан, открыла совсем недавно. Все удивились, что после школы Сандалова пошла в медицинский. Зато ни у кого не возникло вопросов, когда она, с трудом тот окончив, подалась в косметологию. Хирурга или педиатра из Ветки бы ни в жисть не вышло. А вот как косметолог она делала большие успехи. Во многом благодаря доктору Сандаловой Мариам избавилась от многочисленных растяжек и дряблости кожи – неизменных спутниц резкого похудения. Чего Мариам только ни перепробовала на пути к новому телу – и лазер, и массажи… Да весь спектр процедур! И все это в комплексе (ага, в комплексе с небольшой хирургической операцией по коррекции груди и еще одной – подтяжки кожи живота) в итоге сработало. Может, если бы она не вкладывалась в свою внешность, ей бы не пришлось ждать десять лет, чтобы открыть бар, но Мариам ни о чем не жалела.

– Слушай, Мариам, а что ты такая спокойная, я не пойму?

– А какой мне быть? – Мариам потуже завязала поясок на белоснежном халатике, что выдавали гостям салона, и, понимая, что ни за что не отделается от подруги, уселась напротив. За огромным панорамным окном открывался шикарный вид на заснеженные горы.

– Ну, как же? Или ты не в курсе?

– Чего? – Мариам пригубила из чашки заботливо налитый Сандаловой чай.

– Того, что Кравец вернулся.

Чай пошел носом.

– Кхе-кхе. Кравец? Женька, что ли?

– Ну, да. У него что-то с матерью. То ли сердце, то ли инсульт.

– Сердце-сердце. Она в больнице сейчас.

– А ты откуда знаешь? – подозрительно сощурилась Ветка. Мариам отвесила себе мысленный подзатыльник. Нервно дернув ногой в белоснежной тапочке – врать она никогда не умела, Мариам решила отделаться полуправдой.

– А я забегала поговорить с кардиологом отца, чтобы узнать, можно ли ему лететь, ну и Елену Сергеевну случайно встретила. Перекинулась с ней парой слов… – протараторила Мариам и резко замолчала. Потому что до неё, наконец, дошло. Женя… Здесь! В самом деле, здесь. Ни в Сан-Франциско, ни в Лос-Анджелесе, который в своих сториз тот небрежно звал Эл Эй, ни в Нью-Йорке.

Он здесь… Он здесь! Мамочки.

– Эй! Дыши. Слышишь?! Дыши. Поверить не могу… – Сандалова вскочила. – Я, конечно, догадывалась, что ты к нему неровно дышишь, но… Черт! Ты ж не собираешься помирать?

– Нет, конечно. Что ты все придумываешь? Пятнадцать лет прошло, а ты мне все Кравца припоминаешь. Да с тех пор столько воды утекло, что я забыла о нем и думать.

– Ну да, – недоверчиво хмыкнула Ветка.

– Представь себе! А ты откуда знаешь, что он прилетел?

В Инстаграм Женьки никакой информации об этой поездке не было. Он вообще не публиковал новых сториз в последние дни. Лишая Мариам даже этой постыдной, в общем-то, малости – украдкой за ним наблюдать.

– Так ведь Коган написал в чате! Юлька решила собрать всех наших на пьянку. Обсуждают, где ее организовать. Скорей всего, почетная миссия встречать дорогого гостя будет предоставлена тебе.

– Еще чего! – пискнула Мариам.

– Ты ж сказала, что тебе на него по фигу?

– Ну, да.

– Тогда что тебе мешает устроить банкет?

– То, что у нас запись на сто лет вперед!

– Брехня. Я вчера заходила в твой бар поужинать. Зал был полупустой.

– Ну, это тут. А в «Рубене»…

– Значит, организуй банкет здесь. Так даже проще. Если что, заночуем у Быковых.

– Неудобно как-то.

– Неудобно спать на потолке. А у Быковых – шикарный домина и несколько комнат для гостей. Ну, кто бы мог подумать, что Ромка на своих цесарках так поднимется! – не сумев скрыть зависти в голосе, протянула Сандалова.

– И что тогда? Ты бы сама за него вышла? Не-а. Он кроме Юльки с пятого класса никого не видел.

– Это потому, что я не прилагала усилий, чтобы переключить его внимание на себя, – будто по инерции промямлила Ветка, и хоть прозвучало это довольно неубедительно, ничего добавлять к сказанному она не стала. Мариам в который раз для себя отметила, что самоуверенности и самодовольства в Ветке за последние годы в значительной мере поубавилось.

– Ладно, Вет, сиди, не сиди, а мне пора ехать.

– Тебе-то куда торопиться? – фыркнула Сандалова. И почему-то это так сильно задело Мариам, что она взяла да и выпалила:

– Ну, вообще-то у меня сегодня свидание.

– Серьезно? – Ветка изумленно вскинула брови.

– А что в этом такого?

Наверное, она могла бы собой гордиться! Ведь хватило же ей сил поставить Сандалову на место. Но осознание того, что в обидных словах подруги было гораздо больше правды, чем Мариам готова была признать, не давало ей этого сделать. По факту Ветка озвучила то, что Мариам и так о себе знала. Ее никто не ждал, да. И торопиться ей было некуда. Так было всегда, и так будет, пока она не отбросит свой страх. И хотя бы не попытается наладить здоровые отношения с мужчинами. Оставив в прошлом глупые мечты и детскую влюбленность. Нездоровую, ненормальную влюбленность в Кравца, которая ее убивает. Вон ведь, как руки трясутся! До сих пор. От одной только новости, что он… он где-то рядом.

– Нет. Ничего, – пошла на попятный Ветка. 

Мариам удовлетворенно кивнула – нечасто она брала над Сандаловой верх, и пошла одеваться. Внутри что-то противно мелко-мелко вибрировало. Ну, почему? Почему даже похудев, выстроив с ноля свой бизнес, вырастив отличного сына, для своих друзей она оставалась какой-то неудачницей? Только потому, что у нее не было мужика! Вот меняй она их, как перчатки, тогда да, тогда другое дело…

А может, ей эти мужики не нужны и даром?! Может, даже и секс не нужен. Так ведь бывает.

«Ага. Не нужен. Именно поэтому у тебя самая большая коллекция секс-игрушек в этом чертовом городе», – раздался басистый мужской голос, живущий у Мариам голове.

«Заткнись, Гурген», – по привычке отбрила того Мариам, уже даже не задумываясь о том, насколько это нормально, что у ее альтер эго есть имя. И напрочь игнорируя факт того, что чем больше она нервничала, тем сильней в ней разгоралось желание кончить. Во что бы то ни стало.  Наверное, она действительно была каким-то уродом, ведь подавляющее большинство женщин реагировали на стресс абсолютно иначе.

Мариам застегнула ремень, подчеркивающий ее талию, набросила курточку и вышла из-за ширмы.

– Ну, я пойду. Звони, если что. Угу?

– Угу! Не забудь, что скидки на абонемент действуют до конца месяца!

– Не забуду, – кивнула Мариам и вышла из кабинета. За время, что она отсутствовала, машину замело. Пришлось доставать щетку и соскребать со стекла снег и наледь. Мариам даже обрадовалась, понадеявшись, что физическая активность поможет ей отвлечься от своих навязчивых мыслей. Но когда она уселась в машину, поняла, что не тут-то было.

Мариам застонала. Достала телефон и нерешительно взглянула на экран. Может, ей и впрямь сходить на это чертово свидание? Что она, в конечном счете, теряет? Никто не заставит ее делать то, что она не хочет. Теперь уже точно нет! Осталось лишь самой в это поверить. Мариам закусила полную губу и открыла приложение. Парень и впрямь был хорош. Очень даже… Права Юль Санна. Он уж точно гораздо лучше тех двух мужчин, с кем она имела несчастье заниматься сексом. Хотя бы с эстетической точки зрения. Мариам облизалась. Сжала бедра и поерзала на сиденье.

«Это всего лишь свидание! Ничего больше… Решайся!» –  повторила она и сверилась с часами. У нее оставалось не так уж много времени, чтобы успеть на встречу. И если она не поторопится, то так и помрет несчастной. А так хотя бы попробует. И попрактикуется в искусстве флирта перед встречей с тем же Кравцом.

Боже-боже, он в самом деле приехал!

В Мариам вспыхнуло желание действовать. Прямо сейчас! Но горный обледенелый серпантин не прощал спешки, поэтому домой она ехала медленно и печально. Дом без родителей и Левона опустел, затих в кои-то веки. И в этой тишине каждый звук, которым сопровождались ее торопливые сборы, проходил по натянутым нервам смычком. Мариам как-то вычитала в одном из журналов, что гораздо сексуальнее женщина выглядит, когда все ее прелести скрыты. Поэтому она надела бежевую водолазку, брюки-кюлоты на оттенок темнее и легкое пальто из той же цветовой палитры. Еще в журналах писали, что главное – не дать почувствовать мужчине свой интерес. Если бы кому-то пришло в голову провести экзамен по тому, что писали в журналах, на всяких там женских форумах и новомодных курсах саморазвития, Мариам получила бы твердую пятерку. Проблема в том, что толку от этих знаний было немного. Ведь она не спешила применить их на практике.

Перед выходом из дома Мариам достала телефон и, недолго думая, разместила в Инстаграм очередное горячее фото. Иногда ее охватывал лютый страх, что ее далекий от соцсетей отец увидит это непотребство, и оно его просто убьет. Но не публиковать свои фотографии Мариам не могла – комментарии под ними давали ей так много!

«Ух, красотка!»

«Огонь».

«Детка, неси огнетушитель».

«Мариам все хорошеет».

Каждый раз, когда ей становилось плохо, когда неуверенность в себе брала верх и не давала двигаться дальше, она публиковала очередную фотку… и ее отпускало. Вот, как теперь.

До ресторана отца Мариам решила пройтись пешком. Она успела шепнуть хостес и официантам, чтобы они ее ненароком не выдали, и только тогда поняла, что они с кавалером не договорились о том, как друг друга узнают. Он-то – понятно. Решил, что узнает ее по фото. А она?! На что, мать его так, рассчитывала она? Мариам бестолково застыла в проходе.

– Маш! Маша… Эй! Я сразу тебя узнал! – раздался откуда-то сбоку мужской хрипловатый голос. – Ты же Маша? Я по нику прикинул… – на запястье сжались теплые пальцы, и ее обдало волной обалденного мужского парфюма. Мариам вскинула ресницы, чтобы поправить своего кавалера. Потому что никакая она не Маша. С чего вообще он это взял? Да так и застыла…

– Ж-женя?

Глава 4

– Ж-женя?

Кравец бестолково кивнул. Дежурная улыбка, припасенная в его арсенале для посторонних и журналистов, застыла на лице. Он не мог заставить себя выдавить хоть слово, пораженный красотой стоящей перед ним женщины. Не иначе, боги смилостивились над ним, наградив за все постигшие его неприятности.

– Выходит, это и впрямь ты на тех фото… – изрек Кравец и поморщился от того, как глупо это все прозвучало. И совершенно не обратил внимания, что эти его слова не на шутку взволновали его новую знакомую.

– Каких фото?

– На сайте знакомств.

– А-а-а. Ну, да. Я. Меня сличить просто. По лицу. – Маша очертила пальцем круг у виска. – А вот мне, дабы удостовериться, что ты – это ты, нужно увидеть кое-что поинтереснее, – сочные влажно поблескивающие губы женщины растянулись в улыбке, обнажая идеально ровные зубы.

Ну, что ты молчишь, придурок?! С тобой флиртуют. Скажи хоть что-нибудь!

– Боюсь, я не захватил свой сёрф, – пробормотал Кравец. Маша, уловив его иронию, рассмеялась. Её грудной смех прокатился по его ставшей вдруг такой чувствительной коже, разгоняя волной мурашек.

 – Предлагаешь поверить тебе на слово? – отсмеявшись, Маша закусила губу и внимательно, будто выискивая что-то ей одной ведомое, на него уставилась.

– Угу, – в поле их зрения, прижимая к груди две увесистых папки меню, материализовалась хостес. – Маш, может, все же пройдем за столик?

Улыбка на губах девушки увяла. Не понимая, что он сделал не так, Женя напрягся.

– Да, конечно. Я только припудрю носик. А ты иди.

Она же не собиралась от него сбежать, правда? Выигрывая время, Кравец сунул руку в карман, но так и не найдя причины ей возразить (ну, не мог же он не отпустить ее в туалет!), неохотно кивнул – без проблем, мол.

Хостес приглашающе взмахнула рукой в направлении винтовой лестницы, ведущей на веранду.

– А мы там не замерзнем? – забеспокоился Кравец.

– Нет. Там отапливаемые шатры. Вы у нас еще не бывали?

– Бывал. Может быть, гораздо чаще, чем кто-либо из ваших нынешних посетителей. Только тогда это место выглядело совершенно иначе. – Женя покачал головой. В школьные годы они с друзьями проводили в кафе «У Рубена» всё свободное время. Родители не беспокоились, зная, что за ними присмотрит хозяин, отец его подружки Мариам, и без вопросов отпускали их тусоваться. Тогда это была обычная забегаловка, из тех, что как грибы после дождя появлялись на набережной каждого курортного города. Теперь от того кафе не осталось даже следа. Поддавшись неожиданному приступу ностальгии, Женя прикрыл глаза, воскрешая в голове картинки из своей юности. Вместо накрытых скатертями столов и удобных кресел здесь были расставлены пластиковые столы и стулья, вместо живых цветов в вазочках на столах стояли вошедшие тогда в моду уродские искусственные розы, вместо фарфора и хрусталя выдавалась одноразовая посуда, а вместо стильной вывески «Рубен» висела крикливая «У Рубена». Здесь все переделали, да... Но один черт казалось, что вот-вот по лестнице поднимется отец Мариам и лично угостит его чем-нибудь вкусненьким. Интересно, что с ними стало?

Мысли захватили Женю с головой. Поэтому он даже вздрогнул, когда за спиной раздался голос Маши.

– Полагаю, заказ ты еще не делал?

– Не-а. Я тут залип… – кивнул в сторону открывающегося вида на море с как под заказ проступившей на его поверхности серебристой лунной дорожкой.

– Действительно очень красиво. – Маша встала рядом, но не касаясь. А Кравца будто насквозь прошило иглой. Вот это да… Сколько бы не пытался, он не мог вспомнить, чтобы с ним случалось нечто подобное. И было это особенно удивительно потому, что секса в его жизни просто очуметь сколько. Разнообразного, самого изощренного секса.

Но это сейчас. А поначалу Женя свято верил, что главная его страсть – компьютеры. С первого дня, когда тот у него появился, Кравец понял, что эта любовь навсегда. В то время, как у большинства его одноклассников – того же Кешки Когана, или Ромки Быкова, или Семы Краснова на уме были одни девчонки, сам он думал исключительно о возможностях, которые перед ним открывал самый обычный программный код. Вот что будоражило его ум и по-настоящему возбуждало. После своего переезда в Америку первые пару лет он жил исключительно этим. Секс и женщины вошли в жизнь Кравца потом, когда он сделал первый миллион, взлетев на волну успеха. Тогда у него немного сорвало башню. Как сорвало бы ее у любого мальчишки, разбогатевшего в его возрасте. В один момент он почувствовал себя на вершине мира.

– Ты все равно красивей. – Женя чуть повернул голову и залип взглядом на губах Маши.

– Правда? – шепнула та, призывно облизавшись. А может, никакого призыва в происходящем не было вовсе. И он просто выдавал желаемое за действительное.

Интересно. Каковы его шансы трахнуть ее сегодня?

– Угу. Пойдем в тепло. Ты дрожишь.

Машу и впрямь слегка колотило, вот только от холода ли? До столика Женя шел, как под кайфом. К счастью, ему хватило ума поухаживать за своей спутницей – отодвинуть для неё стул и предложить небрежно брошенный тут же, на одном из кресел, плед. Чтобы разбавить повисшее между ними напряжение, Маша что-то ему рассказывала, а он, не сильно вслушиваясь в ее слова, впитывал в себя глубокие интонации, которые легко, подобно пузырькам шампанского в их бокалах, срывались с ее изумительных губ.

– Жень…

– М-м-м?

– Я спросила, чем ты занимаешься. Или это секрет?

– Да нет. Я стартапер. Вот, например, приложение, в котором мы познакомились…

– Да?

– Оно мое.

Обычно этого замечания было достаточно, чтобы вечер закончился в горизонтальной плоскости.

– Это, наверное, классное ощущение – знать, что благодаря тебе столько людей по всему миру находят свою любовь.

Кравец завис. Во-первых, потому что его слова, кажется, ничуть ее не удивили. Словно она каждый раз встречается с долларовыми миллионерами, да… Но еще больше его поразило, что выводы, которые она сделала, вообще никак не вязались с образом шикарной искушенной красотки, который уже успел сложиться в его голове. Скорее такое можно было услышать от романтичных глупышек из тех, с кем Кравец предпочитал иметь дело прежде. И в этом он усматривал какой-то странный, неподдающийся его мужской логике диссонанс.

– Гораздо чаще они в моем приложении находят секс без обязательств, – небрежно заметил он, внимательно следя за тем, какое впечатление произведут его слова.

– Ах вот как… – Маша спряталась за бокалом, напрочь лишая его такой возможности. – А ты?

– Что я?

– Для чего ты сидишь в приложении?

Чтобы спасти свою задницу – вот какой ответ был бы честным.

– Вообще-то не сижу. Это – мое первое свидание.

– С-серьезно? – им принесли горячее. Маша взялась за приборы. – Ты решил найти любовь?

– Нет. Пока я решил начать с секса без обязательств.

– Кхм… Ясно. – Маша снова облизалась. Поерзала. Так, словно ее охватил тот же пожар, что его.

– Должен ли я опасаться, что ты сбежишь, не доев? – попытался разрядить обстановку Кравец.

– Н-нет. Нет, конечно. Мы же взрослые люди! – воскликнула Маша. – Но я не думаю, что хочу того же.

Наверное, в тот момент Жене следовало отступить. В конце концов, в его интересах было во что бы то ни стало удержать Машу возле себя. Хоты бы на время, что он здесь завис. А потом… потом можно будет сказать, что их чувства не выдержали отношений на расстоянии. И на этом поставить точку. Умом он это понимал.

– Дай мне минуту, и я сумею убедить тебя в обратном, – сипло заметил он.

На несколько секунд под куполом, что берег их от ледяного ветра, повисла абсолютная тишина. И в этой тишине как гром среди ясного неба прозвучало ее:

– Хорошо.

Кравец сощурился.

– К тебе или ко мне?

– К тебе! – шепнула Маша. – Но ты должен пообещать, что если через минуту я захочу остановиться, то ты так и сделаешь.

– Заметано, – пообещал Женя, вскакивая со своего стула и сдирая с него куртку.

– Счет! – Маша полезла в сумочку.

– Я заплачу! – рявкнул Кравец. Та в который раз за этот чертов вечер облизала свои блядские губы и судорожно сглотнула. Заводя его еще больше своей покорностью. Черте что. Да он за эту минуту обкончается, как подросток! Чем он думал?!

– Т-такси? – спросила Мариам, когда они, расплатившись, едва ли не бегом, как дети, скатились с лестницы.

– Мы быстрей пешком дойдем. Здесь недалеко, – Женя взял Машу за руку, что, в общем-то, было не самой удачной идеей, особенно учитывая тот факт, что за время прогулки он планировал немного остыть, накинув ошейник на сорвавшуюся с цепи похоть.

– Ладно.

– Какой замечательный вечер. Т-тепло… – лепетала Маша, с трудом подстраиваясь под его широкий шаг.

– Помолчи, не то я…

Что? Нагну тебя в подворотне?

Кравец действительно не понимал, какого черта с ним происходит. На ее месте он бы за такие речи послал себя куда подальше. А Маша без возражений глотала каждое его слово да все губы лизала, вряд ли отдавая отчет тому, что над ней нависла серьезная угроза глотнуть кое-что другое. Да-да… На ее рот у Кравца были свои отдельные планы.

Не помня себя, он приложил ключ к домофону и поднялся на два этажа вверх. Единственным препятствием на пути охватившего его безумия оставалась железная дверь. Он зажмурился. Сунул ключ в замочную скважину и прокрутил. Вошел первый, наплевав на правила этикета. Давая себе несколько секунд, чтобы отдышаться.

– У тебя минута. Помнишь?

Кравец окаменел. Обернулся. Он так и не придумал, как этой минутой воспользоваться. Этого времени совершенно недоставало, а, черт… Женя настиг ее в два шага – на все про все ушло меньше секунды. Дернул застежку на ее широченных брюках – те упали к ногам. Шикарным ногам, идеальным просто… Если у него еще оставались какие-нибудь сомнения, то теперь они его покинули полностью. Этим ножкам полагалось лежать на его плечах. И точка.

В одно касание он подхватил Машу под задницу и усадил ее на комод. На пол посыпалась какая-то дребедень – глупые статуэтки, расческа, баночки с кремом. Плевать. У него минута, так? Точнее… уже пятьдесят семь секунд. Женя опустился на колени. Коснулся носом ее промежности, скрытой тонкими трусиками-паутинками, и жадно вдохнул.

– О-о-о… – Маша застонала. Он вскинул мутный от желания взгляд, боясь упустить хоть крупицу ее удовольствия. Оставаясь в пальто и водолазке, снизу она была абсолютно нага. Кравец приблизился, закинул себе на плечо сначала одну ее ногу в лакированной туфельке, следом другую, сдвинул в сторону трусики и размашисто лизнул. – А-а-а…

Она была мокрой, горячей и такой возбужденной, что ему даже не пришлось прикладывать каких-то усилий, чтобы довести ее до конца. Достаточно было подключить к игре три сложенных вместе пальца, и сжать в губах напряженный гребешок ее клитора. И все… Все. Она забилась под ним, скуля и постанывая. Подкидывая свои истекающие соком бедра навстречу его рту, зарываясь пальцами в отросшие волосы… И это было просто охрененно.

Ошалев от происходящего, Женя отстранился. Маша, все еще пребывая в экстазе, содрогалась, откинувшись спиной на стену. Мышцы на ее голом животе конвульсивно сокращались. Он мог только догадываться, как прямо сейчас в ней могло быть хорошо.

– Ч-что? Почему ты на меня так смотришь? – спросила Маша спустя какое-то время и, как будто бы застыдившись, попыталась прикрыть себя все еще остающимся на ней пальто.

– На то, чтобы кончить, тебе хватило двадцать секунд, – просипел он.

– И ч-что это, по-твоему, значит? – пряча глаза, Маша попыталась встать на ноги.

– То, что ты, детка, полна сюрпризов. Пойдем. Ты мне задолжала.

Глава 5

– Мама! Ма-а-ам…

Мариам открыла глаза и в панике осмотрелась. Сколько времени? Как долго она провела в постели? Мариам точно помнила, что отправила Юль Санне сообщение, в котором попросила, чтобы Левон пожил у них еще пару дней, пока ей нездоровится. Неужели они прошли?

– Эй…. – дверь приоткрылась. – Мам, ты в порядке?

– Конечно, – вымученно улыбнулась Мариам, приподнимаясь на локтях над постелью: – Но лучше бы ты вышел, Левон. Здесь в воздухе наверняка полно микробов.

– Еще бы! Ты не пробовала проветривать?! – возмутилась Юль Санна, бесцеремонно врываясь в спальню. Целеустремленно промаршировав к окну, она распахнула тяжелые шторы, не дававшие дневному свету ни единого шанса проникнуть в комнату, и настежь распахнула окно.

– Что ты делаешь? – промямлила Мариам, пряча лицо в ладонях.

– Разгоняю микробов. Если дело, конечно, в них, – строгий взгляд Юли сосредоточился на подруге. – Левон, будь зайкой, завари нам чайку.

Нетрудно было догадаться, зачем Юль Санна его отослала. Значит, будет допрос, не предназначенный для нежных детских ушей. Занервничав, Мариам, подтянула на груди одеяло.

– Ну, рассказывай!

– Что рассказывать?

– Какая такая болезнь тебя скосила.

– Не знаю. Ангина или грипп. В любом случае, тебе лучше держаться от меня на расстоянии.

– Черта с два. Даже не надейся, что я в это поверю. Врать ты так и не научилась, – наплевав на все предостережения Мариам, Юля отошла от окна и уселась прямо на ее разворошенную постель.

– Да почему ты решила, будто я вру?!

– Он-таки оказался маньяком? – Юль Санна пододвинулась к Мариам поближе. – Да?! Он сделал что-то, чего ты не хотела? Если так, то мы сейчас же пойдем к Сивакову.

– З-зачем?

– Затем! Напишешь заявление. Мы этого так не оставим! Мы его найдем и засудим. Мы…

– Юля! Прекрати немедленно. Ты чего?! Не нужно выдавать свои фантазии за действительность. Меня никто не насиловал, если ты об этом. С чего ты вообще решила, что у нас с ним что-то было?!

– Извини, но от тебя сексом несет за версту. Ты когда в последний раз мылась?

Мариам потупилась. Отвела дрожащими пальцами упавшие на лицо волосы. Потому как… давно. Может быть, Мариам окончательно спятила, но она не смогла смыть с себя его запах, его поцелуи и другие, менее романтичные свидетельства их встречи, хотя те, подсохнув на ее коже, и причиняли некоторый дискомфорт. Мариам осторожно просунула руку под одеяло и провела дрожащими пальцами по белесой дорожке у себя на животе. Мамочки. Что они вытворяли! И что вытворяла она…

Нет-нет, нельзя об этом думать. Нельзя! Точно. Какое хорошее оправдание.

– Нельзя в душ, когда температура! – выпалила Мариам.

Юлька недоверчиво нахмурилась и потрогала ее лоб.

– По-моему, ты и впрямь горишь.

Ну, еще бы! Только этот жар не имел ничего общего с ангиной. Чтобы у нее поднялась температура, достаточно было вспомнить ту ночь, когда несмелые мечты Мариам воплотились в жизнь, и их воплощение, о черт… их воплощение превзошло все ожидания. И в этом смысле даже лучше, что Кравец её не узнал! Хотя поначалу Мариам это по-настоящему ранило. Она не просто так сбежала в туалет, когда поняла, что у него ничего даже не екнуло. Тогда как у не самой все внутри оборвалось. Шок, неверие, радость, ужас… – чувства сменяли друг друга с такой быстротой, что у неё голова кружилась. Казалось, еще немного, и она замертво рухнет к его ногам, не выдержав этой сумасшедшей атаки. И глупой мысли, что это все неспроста! Сердце запнулось – ну, узнай же меня, узнай, и подпрыгнуло к горлу, когда этого не случилось. Уже там, в туалете, едва не выблевав свое глупое сердце на кафельный пол, Мариам решила – черт с ним. Пусть так, но она своего не упустит. А там уж ей помогли и глупые журнальные статьи, и женские форумы, и тренинги. Она без всяких проблем вжилась в роль сильной, необременённой комплексами женщины и отыграла её не то чтобы до конца, но ровно до тех пор, когда ее дорвавшейся к любимому мужчине тяга не перевесила страх быть собой. И вот тогда Мариам оторвалась на всю катушку, не думая уже ни о чем. А Женя… Она четко уловила момент, когда он растерялся, не готовый к тому, что произошло. И тот момент, когда он сам отбросил контроль, Мариам уловила тоже.

– Я все же освежусь.

– Погоди! Так у вас и правда было?

– Угу.

– И как?

– Ты что, хочешь грязных подробностей?

– Ну, конечно. У меня же и близко ничего подобного не происходит!

– Вы с Ромкой не занимаетесь сексом? – вскинула брови Мариам.

– Занимаемся. Но, знаешь, за пятнадцать лет мы так друг другу приелись, что… А, ладно, чего это я о грустном? Давай, лучше ты рассказывай. Или нет. Иди и впрямь помойся. От тебя, вот те крест, разит.

Мариам накинула халатик и пошла в единственную ванную комнату в их доме. Разделась. Открыла воду и, пока та набиралась, уставилась на себя в зеркало. Она очень… очень изменилась со школьных времен. Но еще больше изменений внутри нее произошло за ночь с Кравцом. Как под гипнозом, Мариам подняла руки, прошлась пальцами по царапинам, оставленным его щетиной. Ранки стало саднить еще тогда. И ей это нравилось. Боль лишний раз доказывала, что происходящее ей не снится. А он, глупыш, извинялся невнятно за то, что не побрился, и зализывал потертости языком, отчего те начинало щипать еще больше. Чертыхался и, не в силах себя контролировать, срывался снова и снова, теребя ее крупные соски, оттягивал их, сжимал, крутил и покусывал. Мариам прошлась ноготками по истерзанным вершинкам. Застонала… И осознав это, в ужасе оглянулась на дверь. Помедлила, вслушиваясь в происходящее в глубине дома, и снова уставилась в зеркало. От сосков вниз по грудям шли две тонкие почти невидимые линии – следы подтяжки. Все же хорошо, что у нее сорвало крышку, ведь в противном случае комплексы ни за что бы не позволили ей раскрепоститься. Она бы думала об этих шрамах, о тех несовершенствах, что ей до сих пор не удалось отшлифовать, об обидных словах Рафика «Да шевелись ты, что ты как рыба дохлая?», и это наверняка бы не дало ей насладиться процессом так полно, что теперь она не представляла даже, как жить? Как ей дальше жить, зная, что это может быть так? Грязно и свято, пошло и одновременно с этим возвышенно, так остро, будто по нервам. Не просто перед ним оголившись, как ни перед кем до этого, а буквально содрав с себя кожу. И навеки теперь оставшись вот так, нервными окончаниями наружу, истекающей кровью любви. Так как же?

Мариам включила воду. Ей повезло, потому что вода в кране в кои веки была. Чего не скажешь о напоре. Когда она вышла из ванной, Юль Санна в компании старшей дочери и ее, Мариам, сына, преспокойно пили на кухне чай.

Киру Юлька родила через три месяца после выпускного. Шум тогда поднялся выше гор. Ну, еще бы. Дочка директрисы залетела. И, наверное, на этой волне, когда пошел слушок, что и Мариам вот-вот отправится под венец, злые языки стали болтать, будто и она выходит замуж по залету. На самом деле, конечно, все обстояло совершенно иначе. Замуж Мариам подалась от безысходности. Надеясь, что погрузившись в отношения с правильным, выбранным родителями мужчиной, сумеет заткнуть пробоину в груди, что образовалась, когда Кравец уехал в свою Америку. Невинности Мариам лишилась лишь в брачную ночь. Как это и подобает девушке из приличной армянской семьи. Ее сынок, свет очей ее, ее радость Левон родился аккурат через девять месяцев после свадьбы. А еще через год Мариам, неслыханное дело, развелась. Опять же поддавшись воле родителей, которые однажды застали дочь с подбитым глазом. Сама Мариам готова была терпеть что угодно, настолько она себя в тот момент не любила. А вот для ее родителей стало настоящим шоком то, что мальчик, которому они верили, на которого они возложили столько надежд, на практике оказался склонным к рукоприкладству подонком. А ведь на самом деле синяки – далеко не самое страшное, через что Мариам пришлось пройти в этом браке. Гораздо хуже было то, что Рафик сделал с ее самооценкой. Точнее, с теми крохами, что от той оставались к её двадцати годам. К счастью, о главной трагедии дочери родители Мариам не догадывались. И она каждый раз благодарила за это бога в своих молитвах. Правда бы их убила.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Так, дети, наелись? Идите куда-нибудь погуляйте. А то вдруг и впрямь микробы, – взяла в свои руки ситуацию Юль Санна.

– А тебе микробы не страшны? – усмехнулась Кира, понимая, что от них просто хотят избавиться. Левон же молчал, глядя на подружку влюбленными щенячье-преданными глазами. И в нем Мариам будто видела себя, пятнадцатилетней давности. Заново проживая всю ту боль, и все свои страхи, и болезненную неуверенность в себе.

– Зараза к заразе не липнет. Давайте, выметайтесь!

– Ну-ну, – хитро протянула Кира, все же послушно выбираясь из-за большого овального стола.

– Давай, не томи уже… – скомандовала Юль Санна, когда их дети ушли, плотно прикрыв за собой двери.

– Обещай, что никому не расскажешь, – пробормотала Мариам, как в детстве.

– Клянусь! Ну?!

– Это был Кравец.

– Чего?!

– Это был Кравец. Женя. Ну, что ты на меня смотришь? Знаешь ведь, что он вернулся.

– Ну, да.

– Кстати, он меня не узнал, представляешь? – улыбнулась Мариам.

– Да это и немудрено, но…. Черт! Вот это совпадения! Скажи еще, что это – не судьба. И как Женька? Наверное, ошалел?!

Мариам сглотнула, вспоминая действительно ошалевший взгляд Кравца в момент, когда она принялась его облизывать… Сначала скулы и шею, после соски и дуги ребер, ну и, наконец, крупный изумительно возбуждённый член.

– А я не стала развеивать его заблуждения, знаешь ли.

– Как это?

– А вот так. Я подыграла ему, притворившись, будто тоже в первый раз его вижу.

– Но зачем? Какой в этом смысл? Ты спятила?!

– Да почему спятила?

– Потому что он один черт узнает правду! И что тогда?

У Мариам не было ответа на этот вопрос. Зато в голове никак не затыкался Гурген: «Что-что, он решит, будто его поимели. И будет прав».

– Если ты не побежишь рассказывать, он ничего не узнает.

– Ты не сможешь хранить эту тайну вечно.

– А вечность нам не понадобится, – Мариам отставила от себя чашку и отвернулась к окну. – Я не собираюсь с ним больше встречаться.

– То есть как это?! А наш банкет?

– Обойдетесь без меня.

– Я не понимаю. Ты… что? Ты к нему не остыла, а? – голос Юль Санны наполнила тревога. – Ты поэтому с ним легла? Мариам… Девочка…

О, нет. Нет! И еще раз нет. Ей не нужна была жалость. Жалость – это вообще последнее дело. Ей казалось, что эта жалость оседает на ней толстым слоем жира, собирается в складки, свисает с рук… Будто она снова вернулась во времена своей юности.

– Юль Санн, ну, ты как скажешь что-нибудь, правда. Пятнадцать лет прошло…

– Да, но ты ведь… Ты ведь с ним переспала!

– Да. Переспала. Закрыла незакрытый гештальт. Большое дело.

– Большое. Да. Если ты после этого заперлась в четырех стенах, забив на сына и бизнес.

– Это не имеет никакого отношения к Кравцу! – Мариам незаметно для себя повысила голос. А Юлька сглотнула. Перегнулась к ней через стол, обхватила ладошками ее щеки.

– Милая, ты в это и вправду веришь?

– Да.

– Мне кажется, ты сама с собой не до конца честна.

– А если и так?! Если так?! Что ты мне предлагаешь? Унижаться? Или, может, снова клясться ему в любви?

– А ты клялась?

Мариам поняла, что оговорилась и на эмоциях выпалила то, что никогда и никому не рассказывала. Ведь это было так стыдно… Так чудовищно стыдно. И тогда, и даже, мать его так, сейчас.

– Было дело. На выпускном… Я даже, не поверишь, набралась смелости и его поцеловала.

– А он?

– А он едва ли наутек не пустился, – горько засмеялась Мариам. – Представь себе, такая туша прижала к стенке и давай клясться в вечной любви.

– Девочка моя… Ну, что ты?

– Не надо! Не надо со мной сюсюкаться. Я давно уже не та… Я не нуждаюсь в жалости. Мне от нее тошно.

Юль Санна отшатнулась от Мариам, так что старый стул, на котором она сидела, жалобно скрипнул. В полнейшей тишине прошла секунда. И еще, и еще… Отмеряя их, на стене тикали механические часы. Тоже старые, перекочевавшие в дом Омоянов из дома прабабушки отца Мариам.

– А знаешь что? Ты права. Ты совсем другая. Но, скажи мне на милость, что мешает этой новой тебе получить Кравца, если так уж хочется?

– Я не знаю, – Мариам отвернулась, судорожно сглотнув.

– Зато знаю я. Ни-че-го, – раздался смеющийся голос за спиной. – Ни-че-го, понимаешь? В этом-то и вся соль.

Глава 6

Сон отпускал Женю нехотя. Он потянулся так, что затрещали кости, а порядком натруженные мышцы сладко заныли. Перевернулся на живот, зарылся носом в подушку, которая пахла неожиданно сладко, открыл глаза, поморщился – свет, льющийся из окна, был слишком ярким – и тут, наконец, вспомнил минувшую ночь.

– Маш… Маша! – позвал свою недавнюю любовницу и растянул губы в глупой улыбке. Жене даже в голову не пришло, что она могла уйти, после того, что у них было. Он встал. Еще раз потянулся, подняв над головой руки и, чуть размявшись, оглянулся через плечо. Да уж. Неудивительно, что Машка  решила перебраться на диван. Кровать, на которой он спал со времен школы, была совершенно не предназначена для двоих. Каким чудом они умудрились в ней вытворять то, что они вытворяли – вообще загадка. Кравец опустил взгляд на вновь окрепший член и, жутко довольный собой, ухмыльнулся. – Маш! Мы проснулись…

Шутка так себе, конечно. Но Жене было смешно. Он вообще проснулся в удивительно благостном настроении, чего с ним не случалось вот уже… а черт его знает, сколько.

В животе заурчало. Все еще пребывая в счастливом неведении относительно того, что остался один, Кравец лениво прикинул, чего бы ему хотелось на завтрак в первую очередь – стандартную яичницу с гренками и авокадо или кое-что поинтереснее... И по всему выходило, что глазунья не выдерживала никакой конкуренции. На завтра он хотел Машу. И точка.

– Ма-а-аш.

Ти-ши-на. И никакого тебе звона посуды, либо шума воды, если бы она вдруг решила воспользоваться душем… Ни-че-го.

Кравец нахмурился. Выглянул в зал. Метнулся в кухню. Заглянул даже в туалет и кладовку. И замер у того самого комода, на котором теперь аккуратными рядами громоздились баночки с всякими разными кремами и лосьонами, да дурацкие статуэтки. И ни туфель ее, ни пальто... Машка прибралась, перед тем как уйти. С одной стороны, ему это даже понравилось. Но с другой – какого черта?! Почему она не соизволила с ним попрощаться? Женя обвел взглядом коридор. Женский плащ на вешалке, куртки. Туфли-лодочки, все эти баночки-скляночки на комоде, и чертыхнулся. При более детальном осмотре Маша наверняка решила, что у него кто-то есть! В квартире его матери все кричало о том, что в ней живет женщина. Что было довольно логично. Другой вопрос, какого черта он не подумал об этом, прежде чем приводить Машу сюда?

Женя торопливо вернулся в комнату. Схватился за свой айфон, открыл телефонную книжку, и только в этот момент до него дошло, что не записал Машкин номер. Единственной возможностью связаться с ней оставался чат в  приложении для знакомств.

Кравец настрочил:

«Привет. Я надеялся проснуться с тобой».

Ноль эмоций.

«Женское барахло в квартире принадлежит моей матери».

И снова – игнор.

Не то чтобы он так уж сильно был избалован вниманием женщин, но такого с ним еще не случалось. Неожиданно телефон, который он продолжал сжимать в руке, зазвонил.

– Да! – рявкнул, предварительно даже не взглянув на экран.

– Жек, ты где ходишь? Юлий Самуилович уже здесь.

– Ах ты ж черт! – Кравец подхватил валяющиеся на полу штаны. – Я проспал. Там, ты задержи его, ага?! Я буду, черт… – споткнулся, – я буду через пятнадцать минут.

– Ты уж поторопись. Серьезные люди ведь…

– Да-да, я понимаю.

Черт! Как он мог забыть о встрече с кардиологом матери? Тамерлан ведь ясно дал понять, что к нему просто так не запишешься! Это Машка все… Развратница. Запудрила ему мозги и слиняла, как воришка. Так, стоп! А почему как? Он ведь вообще о ней ни черта не знает.

Кравец сунул руку в карман джинсов. Открыл портмоне. Наличка, которую он снял, была на месте. Карты и телефон тоже. И даже золото матери, которое та хранила в жестяной банке из-под конфет, никуда не делось. А ведь тут были и дорогие вещицы, которыми он маму баловал.

Ну, что ж. По крайней мере, Маша – не какая-нибудь клофелинщица. Город у них был курортный. Здесь чего только не случалось. Чем он думал, приведя в дом матери женщину, которую знал от силы пару часов?! А впрочем, известно, чем…

Женя бросился в ванную, в надежде, что холодный душ поможет ему остыть. Не помогло. Одной рукой натягивая трусы, второй он снова схватился за телефон. Маша, прочитав его сообщения, отвечать на них не торопилась. Ах вот, значит, как? Ну, это мы еще посмотрим, кто кого! – решил Кравец, принимая вызов. Оделся. Выскочил из дома. К профилю Маши был привязан её телефонный номер. Обычным пользователям приложения тот, конечно же, был не виден. Но… Он-то был не совсем обычным пользователем! Вообще ни черта не обычным, если уж на то пошло. Ха!

В палату матери Женя ворвался донельзя возбужденным.

– Здравствуйте. Извините за опоздание. Никак не перестроюсь под новый часовой пояс.

Юлий Самуилович – лучший кардиолог города, строго взглянул на Женю поверх очков в тонкой металлической оправе.

– Это ничего. Я все объяснил вашей матери.

– Я был бы очень признателен, если бы вы повторили сказанное и для меня, – как можно мягче потребовал Женя, очень хорошо понимая, что, опоздав, не имеет на это права. – Хотя бы в общих чертах.

– Женечка, да что ж мы будем задерживать доктора? Я сама тебе все расскажу, – слабо улыбнулась мама со своей койки. Приличной койки. Из новых. Он эту самую койку оплатил из своего кармана. Но какого-то черта никак не мог избавиться от мысли, что сделал все равно недостаточно.

– Пойдемте, проводите меня до машины, – смиловался Юлий Самуилович. Женя кивнул, открыл дверь, пропуская вперед светило. Он не знал, чего ждал от этой встречи. Наверное, хотел услышать какой-то рецепт, который бы гарантировал его матери долгую и счастливую жизнь. А вместо этого получил весьма пространственное, далекое от медицины измышление:

– Она нуждается в вашем внимании, понимаете? Все ее болезни от острого ощущения собственной ненужности.

– Это и все рекомендации? – нахмурился Женя, удивляясь тому, как его задели слова эскулапа. – Или, может, мы остановимся на каких-то более традиционных способах лечения? Таблетках или уколах, на худой конец.

– Таблетки не склеят разбитое сердце, хотя уже назначенная схема лечения ему и не повредит. – Юлий Самуилович нырнул в черную Шкоду и был таков. Женя чертыхнулся, глядя вслед удаляющейся машине. Их разговор имел какое-то непонятное горькое послевкусие. Кравец пнул валяющийся на асфальте обломок кирпича и пошел обратно в отделение. Дверь в палату матери была приоткрыта, и оттуда доносился ее мелодичный голос:

– Что ты, что ты, Сарочка! Женечка приехал тут же… Все бросил и примчался. Не так бы я хотела его встретить, но что ж? Вышло, как вышло. Это ему твой Кеша, наверное, позвонил. Он от меня не отходил, пока Женечка не приехал. Настоящий друг. А еще Мариам забегала. Она, бывает, ко мне заглядывает, ты знала? А от Романа и Юль Санны прислали цветы. Вот ведь, какие люди серьезные, а не забывают! Все ж какие дети у нас выросли… И сами дружат, и нас в беде не бросают. Правда? Жалко, что разбросало так. Я иной раз думаю, как бы было хорошо, если бы Женя был рядом. А потом ругаю себя, мол, ну, что ты за дура такая, Ленка, не сидеть же ему около твоей юбки?! Да мне это и не нужно. А вот что внуков нет – жаль. Занятые ведь. Не до детей им. А я что? Я бы помогла. Но я уж помалкиваю. Они молодые, умные, уже столько всего повидали. А я-то, пока Женя не подался в Штаты, дальше нашего побережья нигде и не была. Все вкалывала…

Женя прислонился лбом к прохладной покрытой кафелем стене. Каждое материнское слово проходилось по его нервам ржавым лезвием. И вот ведь фокус – на него, вроде, никто и не жаловаться, но почему-то каждое слово матери в ушах Кравца звучало упреком. Не медля больше, он вышел из тени.

– Ох, Сарочка, Женя пришел. Я потом тебе перезвоню. Или ты набирай.

Мать отбила звонок и радостно на него уставилась.

– Мам, а хочешь, я тебя к себе заберу? – неожиданно для себя выпалил Женя.

– К себе? В Америку, что ли? Да что ж я там буду делать? Ты целыми днями работаешь, а у меня ни знакомых, ни языка… Нет-нет, Женечка. Спасибо, но, знаешь, я как думаю? Где родился – там и пригодился. Вся моя жизнь тут. Вот если бы ты…

– Что?

– А! Ничего, – отмахнулась Елена Сергеевна. – Ты знаешь, что Семен вернулся? И девочка эта, новенькая, Дуня, кажется? Тоже здесь бывает наездами. У них с Юль Санной какой-то грандиозный проект. Дуня там кем-то вроде главного архитектора. Насколько я поняла, у ваших есть даже план поставить на той земле домики. Помнишь, у вас в ряд участки? Юль Санна с Романом свои два соединили и выстроили домину! Я, конечно, у них не была. Но Юлькина мать докладывала. Ты же помнишь Рюмочку? Так вот, она по городу теперь ходит, задрав нос! Ромку-то на нюх в школе не переваривала. А как у того денежки появились, так сразу и переобулась. А я, знаешь, как рассуждаю? И правильно! Если регулярно не переобуваться, ноги завоняются. Это я к чему? Может, и ты бы себе какой домик поставил? Природа там – красивейшая, сам знаешь. Был бы свой домик, глядишь, ты бы и приезжал почаще… А в твое отсутствие я бы за ним приглядывала. Огородик разбила бы. Сад…

– Хм… Звучит интересно.

– Правда? Вот! Тебе бы с Юль Санной обсудить это дело.

– Обсудим. Мы тут надумали встретиться. Посидеть, как в старые добрые времена.

– Это хорошо, сынок. Просто замечательно. Когда друг за дружку держишься, легче жить. Жаль, люди об этом забыли.

Прерывая их разговор, у Кравца зазвонил телефон. Он взглянул на дисплей. Чертыхнулся. Рано она проснулась!

– Да, Барб. Какие новости? И кстати, на случай, если ты не видела, я выполнил, что обещал.

– Да я первым делом просмотрела твои сториз.

– Тогда почему я слышу недовольство в твоем голосе? – чтобы не мешать матери, Женя вышел за дверь.

– Ну, вот скажи, почему из всех женщин в том чертовом городе ты выбрал какую-то долбаную модель?! Не мог найти кого-то попроще?

– Об этом мы не договаривались.

– Гораздо лучше бы сработала история с менее эффектной женщиной. Неужели ты не понимаешь?! Наше приложение дает шанс всем! Это наша маркетинговая стратегия. А что продемонстрировал ты, лицо нашей компании?!

– Что?

– То, что на самом деле этот шанс предоставляется исключительно избранным.

– Да это же полный маразм!

– Это правила игры, в которых мы существуем, – прорычала Барб.

– Вот и существуйте. А я этого вдоволь нажрался! – Женя психанул. И сбросил вызов. И черт с ним, если его сместят. Он давно раздумывал над тем, чтобы продать свою долю в Т*. Может быть, он бы давно уже так и сделал. Если бы не боялся, что не сможет создать что-то столь же значительное.

– Плохие новости? – раздался за спиной голос Когана.

– Пока не понял, – поморщился Женя и протянул другу руку: – Ты здесь какими судьбами?

– Нет, вы посмотрите! Он еще и спрашивает…

– А что здесь такого?

– Что?! Да я буквально сгораю от нетерпения!

– И чем же оно вызвано?

– Конечно же, твоей встречей с Мариам! Чем же еще? Ну, колись! Насколько ты обалдел, по шкале от одного до десяти, когда ее увидел?

– Постой. С чего ты вообще решил, что мы с ней встречались?

– То есть ты хочешь сказать, что добровольно отказался от свидания с mari_am?

–  Нет, – мечтательно улыбнулся Кравец, – о нет. Эта женщина – лучшее, что со мной случилось… – перед глазами пронеслись картинки их близости. Вот – он теребит ее языком, а вот уже она лижет его, будто он – самое вкусное блюдо из всех, что ей доводилось пробовать. Первый толчок… Он сверху. Еще один – сверху уже она. Осторожно опускается, пробует, а потом срывается в такой галоп, что он чуть было к чертям не стерся. Но какой же это был кайф… Стоп. Одно непонятно, каким боком здесь его школьная подружка?

– Да неужели Мариам так хороша? – растянул губы в гаденькой улыбке Коган. И вот тут, пожалуй, впервые в ушах Кравца заорала сирена…

– Мариам?

– Ну, да. Ты же ее узнал, в конце концов? Правда? Или… Твою в бога душу мать!

Глава 7

Он не узнал. Потому что, мать его так, это было попросту невозможно! Кравец остановился прямо посреди улицы, уперся ладонями чуть повыше колен и, сделав шумный вдох, огляделся исподлобья. А ведь было логично, что она изменятся, да. В конце концов, за прошедшее время изменилось едва ли не всё – они, время, сам город... Здесь столько всего понастроили, что, не знай он этих улочек как свои пять пальцев, не исколеси он их вдоль и поперек на велосипеде – через силу в горку, чтобы потом, отпустив педали – мчаться сломя голову вниз, наверняка бы потерялся. Неизменным оставался, пожалуй, воздух – нежный, звенящий кристальной чистотой воздух, который шел на него с гор, и что-то такое было в нем, в этом воздухе, необъяснимое, будто предчувствие чего-то важного. И так каждый раз весной.

Кравец свернул, вниз по узкой улице, между кое-как понатыканными домами, через старый парк, почему-то перекрытый заборами из сетки-рабицы с прикрепленными на них табличками «Частная собственность. Посторонним вход воспрещен». И вот с чего она вдруг стала частной?! Хоть бы кто ему объяснил.

 Женя прошелся вдоль ограды. Нашел в одном месте щель – видать, не он один возмущался отсутствием доступа к морю, протиснулся, осторожно ступая по скользким камням, опустился еще на несколько лестничных пролетов, и только тогда, наконец, его взгляду открылся знакомый вид на неспокойную лазурную гладь с кучерявыми барашками бегущих по ней волн. Где-то вдалеке прощально и так до боли знакомо прогудел теплоход. Теперь уж не мамин, чей-то…

Что его погнало сюда? Память… Перед глазами в хаотичном порядке мелькали цветные кадры из казалось бы давно забытого прошлого. Почему он практически никогда не возвращался к этому времени? Счастливому времени, когда они с Кешкой Коганом, Ромкой Быком и Семой Красновым купались здесь голышом, или когда они в том же составе шатались по раскаленному городу на каникулах, не зная, чем бы еще заняться (время в детстве тянулось жвачкой, не то что сейчас), или школьные дискотеки, или, там, первый звонок? Все их подвиги! Например, операцию по спасению цесарок Мариам, с которых потом началась животноводческая империя Быка. Или же часы, которые они с ним или Коганом проводили, рубясь в компьютерные игры… И ту же Мариам. Почему он практически никогда не вспоминал? Неужели он так хотел стать своим там, за тысячи километров, что перечеркнул всю свою прошлую жизнь, будто она ничего не стоила? Или это было все же неминуемо?

Нет. Скорее всего, нет. Ведь остальные как-то умудрились поддерживать связь. В том же чате в аське. Господи, оказывается, ей еще кто-то пользуется!

– Эй! Мужик, те че, не видишь, что это частная территория? Ну-ка давай, вали отсюда.

Женя обернулся. Перед ним стоял быдловатого вида мужичок в форме какого-то ЧОПа. Спорить с таким было себе дороже. Как и доказывать, что не может стать частной собственностью место, которое еще недавно принадлежало народу. Место, с которым у этого самого народа было связано столько воспоминаний! Кто-то здесь назначал свидания, влюблялся, у кого-то именно здесь случился первый поцелуй, или, напротив, было разбито сердце, кто-то катал в коляске первенца, кто-то прогуливался с пожилыми родителями… Вот кому принадлежал этот старый парк на самом деле. Но черт с ним, как говорится. Он уже насмотрелся. И вспомнил, и заново прочувствовал.

Дорожки здесь были неровными всегда. Какого черта Кравец решил именно здесь прокатиться на новеньких роликах – непонятно. Может, потому, что хороших дорог в их городе в принципе не было. Поначалу как-то еще выходило, а потом колесико попало в выбоину, и он в одну секунду очутился на земле. Сила удара была такой, что Женя, приложившись о землю головой, даже ненадолго потерял сознание. А когда открыл глаза, встретился взглядом с нависающей над ним девочкой.

– Ты живой? – спросила она, хлопнув длинными, как метелки, ресницами.

– Кажется, да.

– И голова цела?

Женька приподнялся на локте, свезенном буквально до мяса. Потрогал свою черепушку и уверенно заявил:

– Ага. Но шишка, наверное, будет.

– Не будет. Пойдем, приложим лед. У моего отца здесь неподалеку ресторан, – похвалилась девочка, поднимаясь на крепкие ножки и подавая ему руку.

– Я Женя.

– А я – Мариам.

– Красивое имя, – ляпнул он и, не сообразив сразу, что делать девочкам комплименты совсем не круто и не по-взрослому, смутился. Бронзовые от загара щечки девочки заалели. Она пробормотала, что ему лучше переобуться. Он так и сделал. Потом они вместе спустились на набережную (Кравец, возомнив себя раненым на войне героем и войдя в роль, стал припадать на здоровую ногу), юркнули в узкий проулок. Через несколько метров очутились перед кафе «У Рубена». Завидев детей, к ним тут же ринулись взрослые. Стали расспрашивать, что да как. Подбадривать… Мать Мариам Лали обработала его боевые раны, отец Рубен в награду за стойкость (еще бы, он не заплакал, хотя было очень больно, и свезенный локоть щипал), угостил Женю сразу тремя шариками мороженого. Пока Кравец уплетал угощение за обе щеки, выяснилось, что они с Мариам зачислены в один класс.

– Как было бы хорошо, если бы нас посадили за одну парту! – мечтательно вздохнула Мариам. Женя облизал ложку и чуть повнимательнее присмотрелся к своей новой знакомой. Глаза у той, конечно, были удивительными. На пол-лица. И такие черные-е-е. А еще косы… Женя ни разу не видел, чтобы они были такими длинными и толстыми.

– Я бы хотел сидеть с Кешей Коганом.

– Никто не посадит мальчика с мальчиком, – авторитетно заявила Мариам.

– Ну, тогда ладно. 

Они просидели за одной партой с Мариам до седьмого класса, потом у них сменился классный руководитель, и вдруг оказалось, что они, почти старшеклассники, могут сидеть где им заблагорассудится. И с кем.

Да-да, он просидел с ней до седьмого класса, а при первой же возможности пересел за другую парту. Со свойственной детям жестокостью не подумав о том, каково будет ей.

А теперь, вот, оттрахал.

Казалось бы, ну, и что в этом такого? Они же взрослые люди! Но… Ладно. Он мужик, и известно на что повелся. А она?! Господи, да это же Мариам! Когда она из приличной девушки превратилась в… в… У него даже слов не находилось. В женщину, готовую на первом же свидании переспать с первым встречным? Так, выходит?

В этих раздумьях Женя поднялся в квартиру. Зашел в спальню. Простыни он сменить не успел, и царящий в комнате аромат ударил под дых. Кравец открыл Т*, оба его сообщения так и оставались не отвеченными. Ах вот, значит, как она теперь ведет себя с мужиками? Получила свое, и аривидерчи? «Интересно, что бы на это сказал дядя Рубен?» – мелькнула гаденькая мыслишка. Ну, хороша! И он тоже… хорош. Как он мог не разглядеть в ней девочку, которую видел ежедневно на протяжении десяти лет?! А она, как?!

Не находя себе места – воспоминания о минувшей ночи не давали ему расслабиться, Кравец сдернул провонявшие сексом простыни, включил стирку, застелил новое белье. После, не выдержав, достал из ящика свои старые фотографии. Мать обычно хранила их в бумажных пакетах, в которых те отдавали заказчикам на руки из печати, а теперь, вот, разложила по красивым альбомам. Может, она и впрямь чувствовала свое одиночество гораздо острей, чем думал Женя. Он представил мать перебирающей эти старые, изменившие цвет фотографии и ощутил острый укол вины.

Женя листал страницы альбома, пристально вглядываясь в лица. Неужели они в самом деле так изменились, что могли друг друга не узнать? Ну, да. На фото они как будто другие. Да все вообще другое. И нет… Например, эта комната – родом из детства. Та же кровать, те же обои, тот же комп! Как она могла не узнать их?! Нет. Быть такого не может!

Пролистав альбом до конца, уделив особое внимание фотографиям с выпускного, которые он, надо же, видел, кажется, в первый раз, Женя отложил альбомы в сторону и подошел к письменному столу.

Представив, сколько пыли за это время, скопилось в системном блоке, Кравец взялся за отвертку. Открутил крышку, осторожно тот прочистил и снова закрутил. На кнопку пуска он нажал скорее от нечего делать. Не особенно надеясь на то, что комп заработает. Но тот, к удивлению, загрузился. И (чудо чудное!) пиликнула аська.

На одной из крупных конференций из тех, которые он посещал с завидной регулярностью, как-то всерьез обсуждалась возможность путешествия во времени. Тогда он пропустил эту тему мимо ушей, подумал что-то вроде – вот идиоты, как можно тратить время на эти глупости?! И вот теперь он сидел абсолютно огорошенный, с полным ощущением того, что ему семнадцать, и впереди вся жизнь. И если этот старый комп не машина времени, то что тогда?

Он почему-то не посмел открыть чат. Чувствуя себя так, будто утратил на это право. Улегся в постель. Вот почему номер mari_am показался ему таким до боли знакомым. Он много раз его набирал в прошлом…

Испытывая ненормальный, болезненный интерес, он ввел в поисковик mari_am, первая же ссылка выбросила его в Инстаграм и… Да, это был ее Инстаграм. Определенно. И не ее – судя по всему, от неуверенной в себе девочки, которую он знал с детства, ничего не осталось. С каждого фото на него смотрела шикарная, сексуальная, знающая себе цену женщина.

– Срамота-то какая, – прошептал Кравец, не замечая, что брюзжит, как столетний дед, воспитанный, когда секса не было. – Ну, нет. Вы только посмотрите… Куда мир катится?

Особенно ему понравилась фотография, на которой Мариам что-то там якобы готовила. На щеке след от муки – во рту указательный палец, с которого она, смеясь, что-то слизывает. Шикарная грудь распирает серую меланжевую водолазу под горло. И все прилично вроде, если бы не торчащие под этой водолазкой соски… И так на каждом, на каждом, блин, фото. Мельчайшая деталь, которая, вероятно, кому-то другому, не такому озабоченному придурку, как он, может даже в глаза не бросалась.

– Вот тебе и приличная девочка! Тьфу… – фыркнул Кравец, почему-то ужасно-ужасно разочарованный. И заведенный до предела буквально. И злой. Куда только дядя Рубен смотрел?! Потому как остальные – понятно. Вон, сколько на ее фотках просмотров. А впрочем, ему-то какое дело? Казалось бы, никакого, так какого же черта он вскочил? Натянул куртку и поплелся по знакомому до боли адресу, тем же маршрутом, что и пятнадцать лет назад. Очень уж ему хотелось понять, какого черта случилось! Заглянуть в ее бесстыжие глаза и понять, ага. Посмотреть, как она отреагирует и что скажет. Кравцу не давал покоя вопрос, действительно ли она понимала, под кого ложится? А если да, на кой ей это было нужно? После стольких лет… Что-то себе доказать? Смешно. Чтоб ему доказать? Еще смешнее. Как будто ему не все равно! Пф-ф-ф.

Дом Омоянов за пятнадцать лет, кажется, ничуть не изменился. Все такой же основательный, из красивого красного кирпича, с высоким цоколем и большими окнами в ряд. Двор под куполом из винограда, который зацветет ближе к маю, и тогда здесь будет стоять такой непередаваемый аромат, что ух! Женя решительно открыл калитку и, пройдя под виноградной аркой к крыльцу, громко забарабанил в окно. Секунду ничего не происходило. А потом дверь открылась. Свет ударил по глазам, к тому моменту солнце уже практически село, и под аркой было совсем темно.

– Здравствуйте. Вам кого? – пробасил застывший в дверях мужик. Огромный такой детина.

– Мне… – сказать, Мариам? Нет, пожалуй, опасно. – Рубена. Ну, или Лали.

– Они уехали в отпуск. В Ереван. Мы тут одни на хозяйстве.

– Ах вот как. А… Мариам?

– Она в душе… – мужик почесал огромной лапой живот. Свет падал на него со спины, и сколько бы Женя не всматривался в его лицо, разглядеть его черты не получалось. – Я, кстати, Левон. – Рука, которая только что почесывала живот, потянулась к Жене, очевидно, для рукопожатия.

Так-так, Мариам в душе, мужик полугол. Картина маслом. А тут еще он – ну, не идиот ли? Приперся!

– Очень приятно.

– Да вы заходите…

– Нет-нет. Я лучше потом. Когда Рубен с Лали вернутся.

– Так это нескоро, – широко зевнул Левон. В глубине дома послышался звук захлопнувшейся двери и следом – нежный голос Мариам:

– Левон, сладкий мой, ты с кем там разговариваешь?

– Ничего, я не спешу. Хорошего вечера.

Чувствуя себя полным кретином, Женя крутанулся на пятках и растворился в темноте. Где-то во дворах, как и пятнадцать лет назад, заходились лаем собаки, звенела цепь, в отдалении шумело море, предвосхищая надвигающийся шторм. Женя остановился. Вслушиваясь в этот рокот. Заглушая им прокатывающееся в голове «ну, ты, Кравец, и дебил».

Глава 8

– И какой падают соус из мацуна с чэсноком! Палчики оближешь… И долма! М-м-м, с гаважьей вырэзкой! В Армэнии никто не падает вэгетарианский! Толко ми! А я гаворыл? Гаворыл!

Мариам закатила глаза. Вегетарианские блюда в меню их ресторана появились лет пять назад, благодаря, конечно же, ее настойчивости и терпению. Да только и спустя пять лет отец не унимался. И при каждом удобном случае возвращался к своей любимой песне о том, что армянская кухня – это мясо, мясо и еще раз мясо. Ну, может быть, лаваш.

– Наша вегетарианская долма пользуется большим спросом. Я мониторю этот вопрос. Как, впрочем, и все остальное. Да что мы все о работе? Как вам отдыхается?

– Вай, харашо! Правда, Лали?! Она с Гануш лэпит лепешки.

– Ты можешь поставить телефон на громкую связь.

– Нэ работает у миня эта связь! – возмутился отец, экспрессивно встряхнув руками. Конечно, видеть этого Мариам не могла. Очевидно, камера у отца на телефоне тоже не работала (три раза ха! – он просто не мог разобраться в том, как подключить эти опции), но чтобы явно представить Рубена, ей не нужно было устанавливать с ним видеосвязь. Достаточно было закрыть глаза. И вот он – ее папа-папочка. В свои семьдесят три тот держался бодрячком. Конечно, Мариам радовал и его темперамент, и жажда жизни, но, если честно, она бы многое отдала, чтобы отец направил свою энергию в какое-то другое русло. И, наконец, позволил ей руководить их семейным бизнесом, без оглядки на свои довольно устаревшие представления о том, каким должен быть ресторан. Мариам хотела, чтобы тот доверял ей! Чтобы он признал ее мастерство. Да, она была девочкой (будто желая в том убедиться, Мариам заглянула в зеркало), но даже если бы вместо нее родился мальчик, которого отец так ждал, вряд ли бы он дал ей фору в плане профессионализма!

– Ну, конечно. Тебе легко говорить. Правды-то мы не узнаем, – в голове Мариам гаденько хихикнул Гурген.

– Заткнись, – по привычке отмахнувшись от голоса своего альтер эго, Мариам бросила в трубку: – Ты маме телефон все же дай. Она разберется.

У Лали с современными гаджетами и впрямь дела обстояли гораздо лучше, чем у Рубена. Быстро сориентировавшись, она настроила картинку, и еще примерно минут двадцать Мариам болтала со своими армянскими тетушками, дядюшками, сестрами, братьями и их многочисленными детьми. Конечно, не обошлось без вопросов о личной жизни. Мариам к ним давно привыкла и даже выработала некую тактику, как от них поскорее отделаться.

– Ну, где же мне взять мужа, тетя Каринэ? Всех наших давно разобрали. Да и папа опять же…

– А что он? – тетя Каринэ подбоченилась. – Ты что, Рубен?!

– Он меня на свидания не пускает.

– Да что же это такое?! Ты что же девочку мучаешь? Вай, извэрг!

За отбивающимся от старшей сестрицы отцом наблюдать было весело. Как и за набирающим обороты скандалом. Добрым таким, хорошим скандалом, который в большой дружной, любящей друг друга семье может вспухнуть за секунду, разгореться до неба и так же быстро сойти на нет.

– А я вот что скажу! Кому к нам нужно было приехать, так это тибэ! Есть у меня на примете парочка хароших парнэй. Гогик Амарян. Ты знаешь Гогика?

– Мама, Гогик по малчикам.

– Да это он – патаму шта нашу Мариам нэ встрэтил!

– Это генетика! – робко вставила свои пять копеек двоюродная сестра Мариам Сатеник.

– Гэнетика–шмэнетика! – блестяще парировала тётя Каринэ. И ведь с таким заявлением фиг поспоришь. Мариам улыбнулась краешками губ. Хотя, конечно, ничего смешного в происходящем не было. Если ей уже геев начинают в мужья сватать – дело плохо.

– Я уж думаю, нам не стоит зацикливаться исключительно на своих, – мягко заметила Лали и, будто это не она только что бросила в толпу свето-шумовую гранату, как ни в чем не бывало, стала делить вымешанное только что тесто на части.

– А что ж ты предлагаешь?! Встречаться… встречаться нашей дочэры с каким-нибудь Ярополком?!

– Ну почему сразу Ярополком? С Александром, там, или Сергеем.

– Толко чэрэз мой труп!

– У нас уже был Рафик. Чем это закончилось, мы тоже знаем.

О, черт! Не хватало только снова обсуждать ее неудавшийся брак! И почему тот не удался. Трясущимися руками Мариам схватила телефон.

– Дорогие, тут мне с работы звонят! Вынуждена отключиться. Хорошо вам повеселиться. Угу? – послышался стройный хор голосов, желающих и ей всего доброго. Мариам выдавила из себя улыбку, беспечно взмахнула рукой и торопливо сбросила вызов.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Вспоминать Рафика она не хотела. Как и видеть того. Это было неправильно, но в глубине души Мариам даже радовалась, что тот и думать о них забыл. Ни алиментов, ни звонков сыну… Конечно, Левон заслуживал лучшего. И она была неправа. Но какое же это счастье – не видеть рожи его папаши!

В глубине дома хлопнула входная дверь. Хлопнула так, будто тот, кто вошел, приложил несколько больше усилий, чем требовалось.

– Левон? Сынок, это ты?

– Угу.

– Есть хочешь? – улыбнулась Мариам, заглянув в коридор, где ее сынок разувался. Одна найковская кроссовка осталась валяться прямо на входе, вторая отлетела к стене. Так-так, похоже, свет ее очей был не в духе. – Что-то случилось?

– Ничего, – буркнул парень.

– Я думала, вы собирались с Кирой в кино.

– Ага. Я тоже так думал.

– Она что, не пришла?

– Пришла. И притащила с собой еще полкласса.

Сердце Мариам мучительно сжалась. Она очень хорошо помнила, как больно, когда твои чувства остаются безответными. Особенно в таком возрасте. Кира хоть и была хорошей девочкой, вила из Левона веревки. То ли не замечая его чувств, то ли не воспринимая те всерьез.

– И ты ушел?

– Угу. А вот и она, опомнилась! – улыбнулся Левон, когда у него зазвонил телефон. Его мрачное лицо просияло. Он так легко готов был простить Кире все свои обиды, что материнское сердце Мариам не выдержало. Она рванула вперед и, забрав из рук сына гаджет, воскликнула:

– Нет!

– Нет? – изумился ее такой маленький, но уже такой большой мальчик.

– Нет! Не отвечай.

– Почему? – Левон свел темные широкие брови. К счастью, он совершенно не был похож на своего отца. Ни внешне, ни душой, что еще более важно.

– Потому что не надо вот так бежать к ней по первому зову.

– Я и не бегу, – набычился сын.

– Бежишь. А она этого не ценит. Ты для нее как будто что-то само собой разумеющееся, – понимая, что давит на больную мозоль, Мариам закусила губу. Левон вздохнул. Пнул ни в чем не повинную кроссовку и уставился на мать из-подо лба.

– Ну, и что мне с этим делать?

Вот ведь спросил! Она в отношениях, считай, профан. Но раз уж назвался груздем…

– Напиши ей что-то вроде «Сорри. Не могу говорить. Я тут кое-кого встретил».

На лице Левона отразился не абы какой мыслительный процесс.

– Кого встретил?

– Да какая разница? Главное, чтобы Кира, наконец, поняла, что на ней свет не сошелся клином. Потом поигнорь ее с недельку. Перестань провожать. Портфель ее таскать, как вьючный ослик.

Глаза Левона потрясенно расширились:

– Думаешь, это сработает? Ей же и дела до меня нет… – скис тут же.

– Это пока она не поняла, что может тебя потерять! – уверенно кивнула Мариам. О чем о чем, а об эффективности техники игнора она могла убедиться на собственном опыте. Об этом свидетельствовали сообщения от Кравца, на которые она так и не ответила! Хотя руки свербели. И… не только руки. Щеки Мариам обжег румянец.

– А если это не сработает? – даже показное равнодушие в голосе не могло заглушить в нем страх.

– Не попробуешь – не узнаешь, так ведь?

На этот раз телефон пиликнул у Мариам. Звонила Юль Санна. Мариам взмахнула трубкой и удалилась к себе, плотно прикрыв дверь в спальню.

– Да, Юль, привет.

– Привет! Ты чего в аську не заглядываешь?!

– А что там?

– Что-что! Там Семен! Он завтра приезжает. Так что все, Мариам. Хочешь – не хочешь, а решено – встречаемся завтра. Ромка мой уже скорректировал расписание, я пока в процессе, но справлюсь. Тамерлан отчитался, что поменялся сменами. И даже Сандалова обещала быть. Ну, еще бы. Ту, небось, любопытство одолело. Ну, или хочет Сивакова позлить. Тот, кстати, тоже обещал явиться. Представляешь?!

– Нет!

– Не представляешь?!

– Нет, я не могу! Точнее, вы, конечно, встречайтесь, но я не смогу подъехать. У меня на это время запланировано куча дел, и вообще…

– На какое время? – поймала Мариам Юль Санна. Та мысленно чертыхнулась. Отвела трубку от уха, чтобы подружка не узнала, как здорово она овладела искусством матерщины, и прижала к груди. Словно сбившиеся с ритма, хаотичные удары ее сердца были не менее говорящими!

– Я буду занята весь завтрашний день.

– Да ты просто трусишь!

– Ничего подобного, – пролепетала Мариам.

– Ага. Как же. Поверить не могу, что ты готова так легко сдаться!

– Послушай, как ты себе это представляешь?! Да он ни за что не поверит, что я его не узнала.

– Он же тебя не узнал!

– Да. Но он бы наверняка что-то заподозрил, если бы я привела его к себе домой.

– Скажешь, что была им так ослеплена, что ничего не видела. И только утром поняла, с кем провела ночь. Испугалась и убежала.

– Звучит, мягко скажем, неправдоподобно. И по-детски!

– По-детски – прятаться от последствий собственных же поступков. А что, если он решит здесь задержаться?

– А что, если он решит уехать на следующий день?! – повысила голос Мариам, выдавая на гора свой главный страх.

Что… если… он… уедет?

Она и теперь не знала, как жить, а если сблизится с ним еще больше?! Что она будет делать тогда? Умирать если только.

– Извини, Юль, я, конечно, вам устрою встречу на самом высшем уровне, не сомневайся. Но сама не приду.

К удивлению, Юлька спорить не стала. Наверное, поняла, что Мариам не уступит. В некоторых вопросах та проявляла поистине баранье упрямство. Это был один из таких… Распрощавшись с подружкой, Мариам все же накормила сына, посидела с ним в надежде, что пустая болтовня, на которую Левон был щедр, поможет ей отвлечься, но из-за переживаний по поводу Киры тот был непривычно тих. В общем, ее план провалился. Ночка у Мариам выдалась адской. Да и следующий день, как на грех, с самого утра не задался. Сначала сорвалась поставка морепродуктов, потом в кафе на набережной кто-то из гостей умудрился забить канализацию. Пришлось вызывать сантехника. Тот явился явно навеселе. Мариам попыталась выпроводить незадачливого пропойцу, но тот никак не мог взять в толк, почему его не пускают к месту поломки. Так что свою изумительную, выписанную из Италии сантехнику от нападок бухого специалиста Мариам пришлось защищать грудью. Вот почему до своего устричного бара в горах она добралась гораздо позже, чем рассчитывала. Проверила работу кухни, заглянула в зал. Еще раз прошлась по банкетному меню, которое утвердила Юль Санна, скосила взгляд на часы – до этого самого банкета оставалось всего ничего, и засобиралась домой. Игнорируя тоненький голос, нашептывающий «ну, останься, попробуй, что тебе стоит?!».

Мариам прогрела мотор, сдала задом и чуть было не зацепила выбежавшую ей навстречу Наталью.

– Ты в своем уме? Что случилось?!

– Катастрофа! Этот… этот безрукий идиот… бармен… упустил банку на мой торт!

– Какую банку?

– С опятами!  Ты только представь! Я  украшала его всю ночь, эта гадская мастика никак не хотела ложиться как следует. А он… Он все испортил! Одним неверным движением руки. Вот скажи мне, какого черта он полез в мою холодильную камеру?! Как вообще он управляется с шейкером, если не в состоянии удержать в руках чертову банку?!

– Так, стоп. Прекрати. От твоих криков ситуация не изменится. – Мариам отстегнула ремень, понимая, что ее отъезд отменяется. – Давай так, ты возвращайся на кухню, а я попытаюсь исправить последствия падения банки. Это вообще реально?

– Да прямо посреди торта огромная вмятина!

– Эм… Может быть, мы это как-нибудь обыграем? Торт, кажется, заказали в форме сердца? Может, пусть оно будет разбитым?!

– Это свадебный торт! – сощурилась Наталья.

– Вот же черт. Ладно. Я… что-нибудь придумаю.

На самом деле Наталья несколько преувеличила проблему, но, конечно, Мариам пришлось попотеть, пряча вмятину под новыми кремовыми розочками. Эскиз торта их наличия не предполагал, но делать было нечего. На все про все у нее ушло почти два часа. Мариам взглянула на часики и чертыхнулась. Тайком осмотревшись по сторонам, она вышла из холодильной камеры и на носочках прокралась к черному ходу. Где ее и поймал…

– Семен! Господи, ты напугал меня! Привет! Как же я рада тебя видеть, – ничуть не соврав, выпалила Мариам, разглядывая своего лучшего друга. Детство у него было совсем невеселое, с ранних лет Сема был вынужден подрабатывать в баре ее отца. Поэтому с Красновым Мариам проводила гораздо больше времени, чем с остальными одноклассниками.

– А если рада, то почему не вышла поздороваться?

– Да у нас на кухне ЧП, – отмахнулась Мариам, прикидывая, как бы ей теперь сбежать.

– ЧП – это плохо. Но, как я понимаю, последствия устранены?

– Не то чтобы до конца… – занервничала Мариам.

– Так давай я подсоблю! Не бросать же тебя в беде! – Краснов обнял Мариам за плечи, а следом, дурачась, приподнял ее над землей. Мариам захохотала. Ударила его кулачком в плечо, повернула голову и… наткнулась взглядом на застывшего в проходе Кравца.

Глава 9

Он еще, пожалуй, никогда так тщательно не готовился к встрече. Хотя подумаешь, глупость какая – встреча с одноклассниками! Неприятной она может быть лишь в одном случае – если за пятнадцать лет с выпуска ты ни хрена не добился. Потому что эти самые встречи обычно затевались как раз для того, чтобы те, кто поднялся, показали собравшимся – смотрите, мол, какой я крутой. А те, кто остался на прежнем уровне, или, не дай бог, опустился – завистливо повздыхали. Кравец, безусловно, относился к первой категории. Впрочем, это не их случай. Собирались они не всем классом, а тесным дружеским кругом, в котором, кстати, имелись люди и посерьезнее его. Вон, хоть бы тот же Бык!

– Ромка! Поверить не могу… Ну, ты какой! В костюме, ты только подумай! – захохотал Кравец, обнимая давнего друга и не торопясь размыкать объятья. За минувшие годы Бык еще больше заматерел. Раздался, но не безобразно, обошлось без выпирающего пуза. А вот черты его простецкого лица, напротив, будто заострились. Проступили явственней, четче. И неожиданно оказалось, что Бык – вполне себе интересный мужик. Насколько стопроцентный гетеросексуал Женя мог об этом судить.

– Да вот, отменял-отменял встречи, а все равно на одну пришлось ехать. Привет, Жек… Сколько лет, сколько зим! Думал, уж и не увидимся. Совсем ты нас забыл, – усмехнулся Роман, от души приложив Кравца по спине ладонью в знак своего дружеского расположения.

– Дела. Сам знаешь, как это, – неловко, как провинившийся пацан, отвел глаза тот.

– Угу. Ты первый, выходит, приехал? – Бык обвел взглядом территорию перед рестораном.

– Ага. Хотел осмотреться. Настроили здесь… Не узнать. Я уж хотел сказать таксисту, что он меня не туда привез. А потом разглядел-таки знакомые пики.

– На самом деле это – небольшая часть большого проекта. Но тебе об этом лучше с Юль Санной поговорить.

– С Юлькой, что ли? Карауловой?

– Ну, положим, теперь Быковой. Ты ж и свадьбу нашу пропустил. Кстати, зря. Было весело. – Бык растянул губы в улыбке и перевел взгляд на симпатичную русоволосую девушку, которая выглянула из ресторана и, ускорившись на ступеньках, кубарем влетела прямо в его раскрытые объятья.

«Хорошенькое дело, – подумал Кравец. – Интересно, как Юль Санна смотрит на такие вот обжимания?»

– Ну, все, все! Метелка, слезай с отца! Тебе уже не два года, и даже не десять, – пропыхтел Роман.

Чего? С отца? Это что… это дочка Ромки?! Кравец застыл, ну, точный придурок, с открытым ртом. Мелькнула мысль, что и у него уже могла быть такая дочка, сподобься он залететь в выпускном классе. Охренеть. Нет, Женя, конечно, знал, что у Юльки с Ромкой родилась девочка, просто не был готов к тому, что она такая… такая… Большая! С формами, накрашенными губами и ресницами. Ни хрена себе!

Пятнадцать лет прошло с выпускного. Пятнадцать лет… Оказывается, вон, как это много – целая жизнь. Вот такой симпатичной девчушки.

– Познакомься, Кира. Это мой друг Евгений Васильевич Кравец.

– Так вот ты какой! Я столько о тебе слышала, что кажется, будто мы знакомы, – открыто улыбнулась Кира.

– Правда? – Женя стушевался! Серьезно. Не из-за девочки, а потому, что его, оказывается, регулярно вспоминали друзья, о которых он сам забыл и думать.

– Кира! Ну-ка прекрати тыкать! Это неприлично.

– Да пускай, – пожал плечами Кравец, –­ не такой уж я и старый.

Ага. До недавних пор он вообще-то считал, что у него все впереди…

– А вот и Юль Санна…

Кравец обернулся. Из шикарного Мерседеса вышел водитель, открыл дверь, из которой тут же выкатились девчушка в яркой розовой курточке и мальчишка поменьше.

– А вот и мы! – заорала детвора. – Папа-папа! Я пелвый!

– Нет, я.

– Нет, я!

– Мама, эта вонючка бросила в меня снегом!

– Брось в нее, – философски заметила Юль Санна.

– Не слишком ли кровожадно? – улыбнулся Кравец, обнимая свою давнюю подружку.

– Я не теряю надежды, что они друг друга поубивают, и я, наконец, заживу по-человечески, в тишине и покое, – мрачно заметила та.

– Я все слышу, мама! – возмутилась Кира.

– О, ты уже готова? Ну, тогда собирайтесь, Геннадий Борисович отвезет вас домой.

– Да мы и пешком можем, тут недалеко. И погода хорошая.

– Ну, смотрите сами. Мне, когда вы на машине, спокойней. Ксюша, Матвей, хватит баловства. Вас Кира отведет домой. Обязательно ее слушайтесь.

– Не слышу «да, мама», – вмешался в процесс воспитания Роман.

– Да, мама! – пропели дети, но Кравец-то заметил их скрещенные пальчики. Улыбнулся.

Пока они болтали, пошел снег. Последний в этом году, если верить прогнозам. В сгустившихся сумерках показались фары подъезжающей машины.

– О, Сиваков таки явился.

Митька Сиваков в их школьной компании был как чемодан без ручки. Тот, который выкинуть жалко, а сил нести – нет.

– Слышал, они с Веткой развелись, – проявил осведомлённость Женя. Почему-то было стыдно, что он выпал из их круга. Выпал настолько, что даже не представлял, что у Юльки с Быковым детей уже трое!

– Ага. Развелись. Кстати, вон, она идет. У нее здесь свой салон. Его, как и ресторан Мариам, проектировала Дуня. Ты же помнишь Дуню?

Девочку, которая пришла к ним лишь в одиннадцатом классе, Кравец помнил хуже других. Знал лишь, что Семен был в нее влюблен, собирался ехать за ней в столицу, а потом случился тот ужасный  несчастный случай, и планы пришлось менять.

– Да-да, конечно. Она тоже приедет?

– Дуня? Нет, она здесь нечастый гость.

Машины, въехавшие на территорию, припарковались. Синхронно хлопнули дверцы. Из шикарного Рендж Ровера вышел высокий мужик и, ступая по обледенелой дорожке бесшумно и мягко, как кот, пошел прямиком на них.

– Сема! – заорала Юль Санна. – Ну, ты смотри! Успел! Ой, дай я тебя обниму…

Левой рукой Семен послушно приобнял Юльку, а правую потянул, чтобы поздороваться с мужиками.

– Добрый вечер, Роман Викторович. Жень… Ну, наконец, ты приехал! Очень рад. Редкий ты у нас гость.

– А сам-то? А сам?! – возмутилась Юль Санна, поворачиваясь к Кравцу. – Он ведь сам лишь в том году объявился! И если бы не эта база…

– Какая база? – приподнял брови Кравец, всем видом демонстрируя собравшимся свою заинтересованность. И скрывая за ней нервозность, которая охватывала его, чем дальше, тем сильнее. Мариам… Вот, кого он хотел увидеть. Эту бесстыжую заразу!

– Очевидно, какая-то секретная. Семен не хочет о ней рассказывать, – хмыкнул подошедший к ним со спины мужик. Кравец обернулся. Перед ним маячил изрядно потрепанный жизнью Митька Сиваков. Осунувшийся, с уже начавшими редеть волосами, он выглядел довольно помято.

Женя перевел взгляд на Семена. Тот стоял, бесстрастно разглядывая возвышающиеся за их спинами горы, и, кажется, действительно не собирался никому и ничего объяснять. По крайней мере, Сивакову уж точно.

– Всем привет, – очаровательно улыбнулась Ветка, заходя в их плотный кружок. Вот, кто по-настоящему принарядился для их встречи. Тонкие колготки, шпильки, короткое платье, наверняка от какого-нибудь дизайнера. В прошлом дочь мэра, Сандалова ничего другого не носила. – Семен… Господи, тебя не узнать!  Возмужал-то как. Ой, и Женька! Не знаю, на кого смотреть, и кого обнимать первым! – Ветка откинула голову и заливисто засмеялась. Первым все же обняла Краснова. Прижалась губами к его теплой щеке. – Какой ты… – шепнула даже как-то интимно. – Жень… – Кравца тоже удостоили поцелуя. Правда, намного более сдержанного.

– Тут всех целуют? Или я опоздал? – послышался насмешливый голос Когана, появления которого они не заметили.

– Нет! Поцелуи только для избранных.

– А избранные кто? – перефразируя знаменитую фразу, сощурился Там.

– Те, кого мы годами не видели. – Сандалова отмахнулась от Тамерлана, как от мухи, обвела взглядом собравшуюся компанию и бодро поинтересовалась: – Я так понимаю, все в сборе? Давайте тогда заходить. Что ж мы тут жопы морозим?

– А Мариам? – слетело с губ Кравца прежде, чем тот успел проглотить вертящийся на кончике языка вопрос.

– А Мариам не будет. Я разве не говорила? У нее какой-то завал. Кстати, это ее ресторан. Ты в курсе?

«Ах, ты ж… зараза! – мелькнуло в голове. – Помотросила и бросила»! Это было бы даже смешно, если бы какого-то черта так сильно его не задевало. Призрачная надежда на то, что Мариам его не узнала – растаяла, как дымок от мангала в сизом, наползающем на горы небе. Узнала! Трахнула. И вычеркнула из своей жизни, как ненужный, совершенно незначительный эпизод.

– Да, что-то такое слышал, – буркнул Кравец, не замечая, как Юлька, и Кешка Коган, и Бык заговорщицки переглянулись. – Так мы идем?

Они ввалились в ресторан, который почему-то звался устричным баром, всем составом. В открытую настежь дверь потянуло холодом. Юлька собирала у всех куртки и отдавала в гардероб, Сандалова клещом вцепилась в Семена, ее бывший муж Сиваков бросал на них хмурые взгляды и лупил по полу ногами, якобы счищая с подошв налипший снег. В зале было достаточно многолюдно, но их большой стол, явно состоящий из двух, придвинутых друг к другу, располагался в закутке и создавал видимость приватности. Через панорамные окна открывался грандиозный вид на горы. Было невероятно красиво. И… вкусно.

За столом завязался оживленный разговор, в центре которого по какой-то причине оказались они с Семеном.

– Да что мы все о нас? – возмутился Кравец.

– А о ком? Это ж вас по свету носило! А у нас что? Тишь да благодать. Ничего нового.

Ага. Как же! Ничего… Вот он, допустим, не знал, что Мариам таки построила свой ресторан, и что Тамерлан написал и защитил диссертацию, и что Сандалова открыла свой салон красоты, и что ее бывший получил шанс возглавить местное отделение полиции, а пока был ИО, и что Юль Санна стала мэром, и что Быков, помимо своих цесарок и кур, прикупил еще несколько форелевых хозяйств и даже (подумать только!) устричную ферму. Из которой и поставлялись устрицы в устричный бар Мариам. Вот такая вот тавтология.

– Да как это ничего? Слышал, вы тут целый город собираетесь построить.

– Господь с тобой! Никакого города. Шума и суеты. Роману даже пришлось учредить девелоперскую контору. Кстати, ты ж у нас парень при деньгах. А мы как раз ищем инвесторов. – Юль Санна помешала вино в бокале и с удовольствием отпила.

– О, начинается! – закатила глаза Ветка.

– А что? Нам чужие здесь не нужны! Они наверняка начнут качать свои права, лезть в план застройки и так далее.

– Юль, это не застольный разговор, – неожиданно вмешался в разговор Быков.

– И то так. Но ты подумай, – тяжело вздохнула Юль Санна. – Доходность проекта, согласно нашему плану, будет составлять…

– Юля! – застонали в голос все присутствующие. – Не приставай к человеку!

– Ладно-ладно. Я молчу. Но это очень выгодно. И к тому же, только представь, как будет весело жить поближе друг к другу? Я, вон, Семена уговариваю дом ставить. Он уже почти созрел.

– Ключевое слово «почти»… – хищно улыбнулся Краснов и добавил, выбираясь из-за стола: – Пойду, проветрюсь.

– Нечисто здесь что-то, – подал голос до этого помалкивающий Сиваков. За час, что они сидели, он успел порядком наклюкаться, и теперь его лицо было таким разгоряченным, что от него запросто можно было прикуривать.

– Что именно?

– Ты где-нибудь видела военного на Рендж Ровере? Да еще с деньгами, достаточными, чтобы поставить дом здесь?

– Может, он необычный военный. Ты ж мент – вот бы и узнал.

– Я узнавал, – сощурился Сиваков. – Но доступ к его файлу закрыт.

– И что это означает? – Ветка провела тонким пальчиком по краю бокала. – Слушайте, а может, он секретный агент? Как Джеймс Бонд?

– Залезешь к нему в штаны – узнаешь. Ты ж к этому стремишься, как я погляжу?

– А хоть бы и так? Тебе, козлу, не все равно?! – взвилась Ветка.

– Так, Мить, Вет, хватит, – призвала к порядку Юль Санна. – Свои отношения выясняйте где-нибудь… где-нибудь не здесь.

– А мы все выяснили! – Сандалова схватила бокал и с жадностью его осушила. Сиваков угрюмо молчал.

– Я, наверное, тоже пойду, подышу, – нашел предлог слинять Женя. Не дожидаясь, когда ему ответят, выбрался из-за стола и свернул в какой-то коридорчик, осмотрелся и, осознав, что тот вел куда-то не туда, хотел уже было вернуться, когда увидел смеющегося Семена и Мариам в его загребущих лапах.

Глава 10

– Привет, Мари Ам, – ощущая усиливающуюся пульсацию в висках, хмыкнул Кравец. Глаза Мариам потрясенно расширились. «Что? Рассчитывала на другую реакцию? Надеялась, что тебе удастся застать меня врасплох? А вот черта с два! На… Получай ответочку». – Не думал тебя увидеть.

– П-почему же? Это мой бар.

Голос заразы звучал вполне уверенно, где-то надменно даже, и если бы не легкая заминка вначале и проступившая на лице бледность, Женя поверил бы, будто той от их встречи действительно ни холодно ни жарко. А так еще оставалась призрачная надежда, что у его застенчивой в прошлом школьной подружки в настоящем осталась хоть капля стыда!

– Юль Санна сказала, ты жуть как занята.

– Ну, да. Были некоторые проблемы на кухне.

– А теперь она свободна, как ветер! Я же правильно понимаю? – в их разговор вмешался Семен. Скользнул напряженным взглядом от одного к другому, прежде чем переключился на пробегающую мимо официантку: – Девушка, милая, будьте любезны, нам бы приборы для еще одного гостя. Мы тут возымели планы на вашу шефиню.

– Сейчас устроим все в лучшем виде! – широко улыбнулась девчушка, не в силах устоять перед обаянием Краснова. – Могу ли я узнать, как вам наша форель?

Семен заверил официантку, что форель была изумительной. Добавил еще что-то, то, что Женя уже не разобрал, ведь к тому моменту его вниманием целиком и полностью завладела стоящая напротив женщина. Он буквально глаз не мог от нее отвести. Замечал каждую мелочь – розовый, очевидно, кремовый след на щеке, пульсирующую жилку на шее, что вкупе со сбившимся дыханием, срывающимся с губ, выдавало её волнение. И это ему отчего-то польстило. Теперь, сколько бы Мариам ни задирала нос, он знал, что не такая уж она непрошибаемая, какой хочет казаться.

– Пойдем! Я тебя провожу, – заявил Женя, закидывая руку на плечо Мариам. – Ты же хотел проветриться? – это уже Семену. То ли просьба, то ли требование – не суйся. И хоть умом Кравец понимал, что Сема абсолютно не тот, кем можно помыкать и командовать, но вот ведь – все равно попытался. А тот ожидаемо нахмурился от такой наглости. Смерил Женю еще одним тяжелым, нечитаемым взглядом, задержался на его руке, все еще лежащей на плече Мариам, и неожиданно отступил:

– Ага. Хотел…

Уходил Краснов, насвистывая какую-то замысловатую мелодию, из тех, что тугой на оба уха Кравец никогда не смог бы повторить. Ну, и черт с ним. Женя подтолкнул застывшую Мариам в сторону зала, понимая, что пока не готов обсуждать с ней случившееся той ночью.

– Да вы только посмотрите, кто тут?! Мариам, моя королева… – из-за стола им навстречу поднялся Сиваков. Схватил Мариам за руку и прижался к её хрупкому запястью губами.

– Господи, когда ты успел так нажраться?! – воскликнула Сандалова, с презрением глядя на бывшего мужа.

– Привет, Вет. Да не обращай внимания. Он просто дурачится, – примирительно заметила Мариам, тайком вытирая облобызанную Сиваковым руку о брючки.

«Ну, хоть кем-то она побрезговала», –  мелькнула еще одна мысль. Женя поморщился. И не осознавая того, что делает, с еще большей силой сжал пальцы на округлом плече своей спутницы.

– Кто дурачится? Я? Да вот еще. У меня, между прочим, самые серьезные намерения!

– Да кому ты нужен, алкаш?!

– Ну, все! Хватит! Вы уже достали всех со своими выяснениями отношений! – хлопнула по столу Юль Санна.  – Еще хоть слово в адрес другу друга, и я вам вымою рот! С мылом. Это понятно?! – Выпалив свою тираду, Юлька поправила съехавшие на нос очки и с нескрываемым любопытством уставилась на устраивающуюся за столом парочку.

– Да что, я не могу за красивой женщиной поухаживать? – не сдавался Сиваков.

– Не можешь! Потому что эта женщина занята, – строго заметила Юль Санна. Головы всех собравшихся синхронно повернулись к Жене и Мариам. Коган гаденько улыбнулся. Ну, еще бы! Он был в курсе того, как Кравца поимели. А вот откуда взялся хитрый блеск в глазах Юль Санны – это, конечно, вопрос.

– Да ладно вам, что вы как дети?!  – захохотала та. – Мы все знаем.

– Что знаете? – нахмурилась Сандалова.

– А ты не в курсе?! Это такая история, которую не грех будет рассказать внукам! Представляешь, Мариам с Женькой нашлись в приложении для знакомств. И не узнав друг друга, назначили свидание! А ведь она, Жень, если честно, сомневалась, идти ли. Так что ты мне, можно сказать, обязан. Это я ее подбила на авантюру.

– Да ну? – пробормотал Кравец, наливая себе коньяк.

– Ну, да! Нет, все же, вы только представьте, какое совпадение! Одно на миллион, – восторгалась Юлька.

– Так это ты тогда к нашему Женьке на свидание спешила?! – изумилась Сандалова.

– Ну, почти. Правда, я не знала, что он – это он… – Мариам вновь принялась кусать свои чертовы губы. Кравец зло ткнул вилкой в лежащий на тарелке гриб. Тот отскочил и упал на скатерть.

– А когда поняла, что он – это он?

– Позже… Значительно позже, – уточнила Мариам, глядя Жене в глаза.

– Ну, в итоге-то вы друг друга узнали?

– Что-то вроде того. Извините, я отойду. Проверю… Проверю… горячее.

Мариам вышла из-за стола и посеменила прочь из зала. Кравец еще немного помедлил, тихо выругался и под пристальным взглядом собравшихся рванул за ней вслед. Нагнал уже у двери, в которую Мариам прошмыгнула. Щелкнул выключатель. Загорелся свет, и стало понятно, что  комнатка используется Мариам в качестве кабинета. Тот был еще толком не обжитым, а потому неуютным.

– Ой! – по-детски выдохнула Мариам, заметив присутствие Жени.

– Ага. Ой, – глубокомысленно изрек Кравец и шагнул к ней. Мариам попятилась. Он остановился у письменного стола. Не зная, чего хочет больше – поцеловать или свернуть этой заразе шею. Первое теперь, когда он знал, ху из ху – казалось до жути неправильным. А втрое – неправильным было исходя из самой своей сути. Так и не придумав, с чего начать разговор, Женя схватил стоящую на столе рамку для фотографий. С распечатанного черно-белого снимка на него смотрела Мариам, мужчина же, который ее обнимал огромными волосатыми лапами, стоял у нее за спиной, уткнувшись носом ей в шею. Таким образом, были видны лишь его макушка, плечи и руки. Те самые. Большущие и волосатые.

– И часто ты знакомишься с мужиками в интернете? – сощурился Кравец.

– Тебя это не касается.

– Ты права, – был вынужден согласиться он. – А этот… как смотрит на твои похождения?

Мариам растерянно уставилась на рамку, которую Женя ей протянул. Моргнула:

– Левон? Если честно, мы с ним об этом не говорили.

– Ну, еще бы. Очень правильно решение, – издевательски заметил Кравец. – На твоем месте я бы тоже поостерегся обсуждать с ним подобные темы.

– П-почему?

– Ну, согласись, кому понравится ходить рогатым? Я только одного не пойму, наши разве не в курсе, что ты живешь с этим парнем?

Мариам медленно сглотнула. Зажмурилась, сжала кулаки. На секунду Кравцу показалось, что она сейчас на него бросится. Но, конечно, этого не случилось. Затолкав эмоции подальше, Мариам иронично поинтересовалась:

– Ну, почему же не в курсе? То, что я живу с сыном, ни для кого не секрет.

– С кем? – опешил Кравец.

– С сы-ном. Левон – мой сын. А ты что подумал?

– Как сын? – совершенно по-идиотски переспросил Кравец и еще раз взглянул на фотографию. – Когда же ты его родила?

– Вообще-то тебя это не касается, но, если ты настаиваешь, я отвечу – через девять месяцев после свадьбы. Еще вопросы будут? Или я могу считать наш разговор оконченным? Выйди, пожалуйста! – на этом месте голос Мариам дрогнул.

– Черта с два! – выпалил Кравец. Пожалуй, никогда в жизни он не чувствовал себя таким придурком.

– Хорошего же ты обо мне мнения, – заметила Мариам, глядя в пол.

– А что мне было думать?! Я пришел к тебе, мне открыл этот детина…

– Ты приходил ко мне?! А когда?

– Когда понял, что ты – это ты, – насупился Кравец.

– Тебе не нужно было этого делать! Ты что?! Никто не должен знать о том, что случилось. – Мариам в отчаянии зарылась пальцами в волосы.

– Тебе не кажется, что для этого уже несколько поздновато? – Женя кивнул в сторону двери, за которой их общие друзья наверняка перемывали им кости.

– Они – ладно. Но не нужно в это вмешивать мою семью.

Женя, градус настроения которого буквально только что резко приподнялся, вновь настороженно замер.

– Почему?

– Почему?! Да потому, что мои родители понятия не имеют, что существуют ни к чему не обязывающие отношения.

– Да, но… – Кравец осекся, потому что ничего другого он ей предложить не мог. И даже честно ей при встрече сказал, мол, я ищу исключительно секс без обязательств.

– Что?

– Ничего. Я пришел, потому что ты не отвечала на мои сообщения. После того, что между нами случилось, это несколько странно. Ты не находишь?

– Наверное… – Мариам отвела взгляд. – Я просто немного растерялась, когда поняла, с кем… с кем…

– Переспала? – заботливо подсказал Кравец.

– Ну, да. Стало ужасно неловко.

О, это он мог понять! Они такое вытворяли, что… Так, ладно. Об этом лучше не вспоминать. Во избежание, так сказать, возможного рецидива.

– И когда же это случилось?

– Утром, – выпалила Мариам, возвращая на стол злосчастную рамку. И поскольку она старательно отводила от него взгляд, Женя так и не понял, ему врут или же говорят правду. – Думаю, нам лучше вернуться к ребятам. Нас уже, наверное, заждались.

Он не хотел! И не зная, как ее задержать, принялся сгущать краски:

– Нет. Нам нужно придумать, как себя вести. Что им говорить, и так далее. Они же теперь нас ни за что не оставят в покое.

– Почему ты так думаешь?

– Да потому, что в нашей встрече им видится божий промысел! Ты ведь слышала, что Юль Санна сказала. Кстати, откуда она знает о случившемся? – сощурился Женя.

– А откуда знает Кешка Коган?! – не дала себя припереть к стенке Мариам.

– А ты изменилась.

– Да уж. На меня, прежнюю, ты бы даже не взглянул.

Ему показалось? Или в ее голосе действительно послышалась горечь? Женя стушевался. Отрицать очевидное было глупо, а промолчать – неловко.

– Послушай, какой смысл – вспоминать прошлое? Было и было. Сейчас-то все по-другому, – нашелся он.

– Да ну? – усмехнулась Мариам.

– А то ты не знаешь… – Жене надоело ходить вокруг да около. Он все же сделал еще один шаг, припирая Мариам к стенке. Застывая в миллиметре от нее. Как хотелось с того самого утра, когда он проснулся один. Брошенный. Потому что она растерялась. И застыдилась. А ведь он ее в бесстыдницы записал. Как же неудобно-то все вышло! И с пацаном этим… Левоном. И в принципе.

– И что же ты предлагаешь? – голос Мариам дрогнул.

– Насколько я понимаю, ты искала ни к чему не обязывающие отношения? – напомнил Женя.

– Да! Представь себе, даже у разведенных женщин, матерей есть… есть кое-какие потребности. И что в этом такого? – выпалила она, будто бы защищаясь.

– Ничего. Абсолютно. Я рад, что они у тебя есть. Эти потребности, – Кравец очаровательно улыбнулся, наконец, все разложив по полочкам в своей голове. Даже интересно, почему это ему раньше в голову не пришло?!

– Ты сейчас надо мной смеешься?

– Да нет же! Я искренне радуюсь. Не будь у тебя этих потребностей, я бы не смог тебе предложить свои услуги. А так… Вот, пожалуйста. Берите, пользуйтесь. Я только за, – он широко развел руки.

– А тебе что с того?

– Мне?! Ну, как же? Обалденный секс с шикарной раскрепощенной женщиной. – Кравец коснулся ладонью лица Мариам, прошелся по нежной шее, осязая кончиками пальцев ее мурашки. – У меня ни с кем такого фейерверка не было, – признался куда-то ей в волосы, одновременно с этим прижимая к своей груди ее темноволосую макушку. Вдохнул… От ее пряного, уже ставшего знакомым аромата сносило крышу. Предвкушение текло по венам, плавило изнутри. Ну, кто бы мог подумать…

– Эй! Ну, вы где застряли?! Ребят, мы вас ждем! – раздался возмущенный голос от двери.

– М-мы у-уже и-идем.

– Ну-ну! – хмыкнула Сандалова, демонстративно оставляя дверь открытой. Сучка!

Мариам вздохнула.

– Нам и впрямь нужно идти.

– Или нет, – оживился Кравец. - Давай уедем. Прямо сейчас. Ты же на колесах?

– Д-да, – кивнула Мариам болванчиком и тут же, противореча себе, покачала головой из стороны в сторону.

– Так да или нет? – насмешливо переспросил Женя, соскальзывая пальцем на ее губы. Ох, что она ими вытворяла! Он хотел еще… Теперь, когда знал, что никого у нее нет. Никого, кроме него, конечно.

– Да, я на колесах. Нет – мы не можем уйти.

– Почему?

– Потому что все поймут, куда мы делись!

– А тебе не все равно? Ну же! Решайся… Ты не пожалеешь. – Женя соскользнул с шеи Мариам на плечо, прошелся, будто вскользь, по груди, задевая вершинку. Превращая ее уверенное «нет», в несмелое «да».

Глава 11

Ну, а вы как думали? Конечно, Мариам не смогла ему отказать. Действуя, как под гипнозом, она послушно достала курточку из шкафа.

– Я ребят предупрежу, – заметил Кравец, скользя по ней жадным взглядом. Господи, сколько часов, сколько лет своей жизни она провела, мечтая об этом? Вечность… Целую вечность. Не меньше.

– А я прогрею мотор. И… и отдам последние распоряжения персоналу.

Пусть не думает, что она – пустое место! Пусть знает, что ее мечты, ее, Мариам Омоян, мечты, по крайней мере, те, что не были связаны с ним, сбылись. Она больше не та неуклюжая жируха, до которой никому нет дела. От нее зависит хоть и маленький, но коллектив. У нее есть любимое дело, сын, друзья, личная жизнь… И шикарный оттюнингованный фасад. Проходя мимо зеркала у гардероба, Мариам не забыла задержать взгляд на собственном отражении. У нее все хорошо, и точка. Мариам уверенно кивнула и направилась через парковку к машине. Под ногами скрипел снежок, и прохладный ветер, раздувая так и не застегнутые полы курточки, холодил ее разгоряченную кожу. Мариам скользнула на остывшее сиденье, сжала в руках ледяной руль. И поймав свой полубезумный взгляд в зеркале заднего вида, настойчиво повторила:

– У меня все хорошо.

«Ага. Как же. Да он же тебя за шлюху принял! Сама подумай», – пробасил в голове Гурген.

И в кои веки Мариам не стала затыкать его мерзкий голос. Потому что он был прав, и спорить с этим было глупо. Женя действительно решил, что она из тех необремененных моральными принципами женщин, что спят с кем попало. С другой стороны, а что ему было думать?

Ой, не с того начались их отношения! Не с того.

«Ты имеешь в виду секс? Отношениями здесь и не пахнет», – внес ясность в происходящее зануда Гурген.

– А хоть бы и секс?! Что с того? Разве я не имею права спать, с кем мне хочется? – спросила Мариам у собственного отражения, вызывающе вздернув подбородок.

«Имеешь. Конечно, имеешь. Но будет ли тебе достаточно только секса?» – в диалог Мариам со своим альтер эго вмешался еще один голос. До боли знакомый голос безобразно толстой девочки, что до сих пор жила в ней.

– А вот и я! – прерывая ее размышления, интимно шепнул Кравец, усаживаясь на пассажирское кресло.

Мариам заполошно осмотрелась.

– Пристегнись.

Она водила машину более десяти лет, но сегодня у нее почему-то дрожали руки. И страх заглохнуть где-нибудь посреди узкого серпантина был таким же острым, как тогда, когда Мариам впервые села за руль. Чтобы не отвлекаться, Мариам не стала включать радио. В повисшей тишине, плотной, как вода на глубине в тысячу метров, громыхало  шекспировское «быть или не быть?».

Быть! Быть… Ведь это, оказывается, так невозможно приятно. Почувствовать в момент близости чужое тепло. Сладость губ. Шелковистую, влажную от испарины кожу под пальцами. Услышать стон. Знать, что этот момент, момент прохождения наивысшей точки наслаждения, ты разделила с тем, кого всегда любила. И что ваши души соприкоснулись там, на небесах. Может, всего на какой-то миг, но раньше ведь и на это нельзя было рассчитывать. Быть…

Или не быть! Потому что ничего кроме этой близости он ей не предлагает. А Мариам её мало. Так мало! В ней столько нерастраченных чувств к нему, распирающих ее грудь чувств, что этот выплеск – так, капля в море. Ничто.

И так остро, проходясь под кожу, по нервам… Он рядом. Он так близко, что если сместить руку с коробки передач правее, можно его коснуться. И, кажется, ничего больше не нужно. Даже секса. Зачем? Если можно держать его за руку. Впитывая по капле тепло. Втирая его, как анестезию. В заскорузлые давнишние раны.

Мариам переключила скорость и, почувствовав, как он касается ее руки пальцами, захлебнулась набранным в легкие воздухом.

Нет. Нет! Так нельзя. Так ее надолго не хватит. Нужно очертить какие-то границы. Жесткие границы! И себя заточив в них, как в клетке, перестать заниматься глупостями.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Мы должны установить некоторые правила, – заявила Мариам, останавливая машину на обочине. Кравец удивленно моргнул:

– Правила? Прямо сейчас?

– Да. Очертить рамки.

– Зачем? – нахмурился Женя.

– Затем, что у каждого из нас могут быть свои представления о ни к чему не обязывающем сексе.

– Например?

Например?! Она не придумала! Поэтому выпалила первое, что пришло в голову:

– Например, я считаю, что пока мы спим друг с другом, мы не можем спать с кем-то еще.

Женя насмешливо приподнял бровь:

– Детка, если наш секс будет каждый раз таким, каким он был в ту ночь, у меня просто не останется сил ни на кого другого. – Он осторожно заправил выбившуюся из ее хвоста прядь и, будто в замедленной съемке, склонился к ушку: – Ты выжала меня досуха, – добавил хрипло, раздувая своим горячим дыханьем пожар в ее теле.

– И-и все же.

– Заметано, – легко согласился Кравец. – Что еще?

– Думаю, мне стоит знать, как надолго ты собираешься задержаться, чтобы скорректировать свои планы.

– Я буду здесь по меньшей мере месяц.

Месяц – это много или мало? Лучше, чем ничего. Наверное.

– Мои родители не должны знать, что мы... что я… встречаюсь не с армянином, – замялась Мариам.

– Мне непонятно это требование, но допустим, – сощурился Кравец, отстраняясь.

– И мой сын тоже ничего не должен знать. Для него мы давние приятели. И точка.

– Окей. Что еще?

Ничего. На этом фантазия Мариам иссякла.

– Просто будь со мной честным, – сказала она и тут же пожалела. Как-то уж слишком беззащитно это все прозвучало.

– Я всегда был с тобой честен. Мы же друзья.

– Да. Мы друзья… – с бодростью, которую не испытывала, поспешила согласиться Мариам.

– Друзья с привилегиями. Будут еще пожелания?

– Да. Сообщи мне заранее, что уезжаешь. Я хочу… хочу…

– Скорректировать свои планы, я понял.

– Ага. А ты? Ты не хочешь что-нибудь добавить?

Кравец раздвинул губы в хищной улыбке:

– Дождись, когда я уеду, прежде чем назначать свидания кому-то еще. Не разбивай мне сердце.

«А оно у тебя есть?» – послышался голос маленькой Мариам. Мариам большая тряхнула головой, отгоняя тот прочь.

– Ладно, – поддерживая легкий тон беседы, заставила себя улыбнуться. – Заметано.

– К тебе или ко мне? – повторил Кравец вопрос, который однажды уже ей задавал.

– К тебе. У меня дома сын. И, кстати, не так уж много времени в запасе.

– У вас что там – комендантский час?

– Нет. Просто Левон не привык, что я… эм… –  так и не найдя слов, Мариам неопределенно взмахнула рукой. Состоявшийся только что разговор позволил ей вернуть видимость контроля над ситуацией и ненадолго, ровно до тех пор, пока Женя ее в очередной раз не коснулся, она почувствовала себя увереннее.

Двор перед домом Кравца был сплошь заставлен машинами. Некоторые из них, по давно заведенной местной традиции, стояли даже на газоне. Поэтому Мариам пришлось покрутиться, чтобы найти место для парковки. И это было сущим мученьем – понимать, что это вот-вот случится, и оттягивать то… оттягивать.

– К черту! Бросай, как есть.

И снова, как тогда, держась за руки. Вверх по лестнице. Почти бегом.

«Ключ поверни, и полетели…» – как в знаменитой песне Сплина.

На этот раз она вошла в квартиру первой. Взгляд тут же остановился на том самом злосчастном комоде. Тогда у него была всего минута. Он справился за тридцать секунд. Сколько у них сейчас? Месяц. Какой-то месяц…

Что же ты делаешь, девочка? Что же ты с собой делаешь?

Мариам резко крутанулась на пятках, готовая сбежать. И врезалась в грудь Кравца. То ли вскрикнула, то ли вздохнула. Наполняя его ароматом легкие.

– Осторожнее, – шепнул он, проходясь пальцами по ее горящей щеке. – Дай я за тобой поухаживаю, – кивнул на куртку, в которой Мариам все еще оставалась. Бежать было поздно. И глупо. Потому что от него она могла убежать, да. А от себя? От того пламени, что ее выжигало добела?

Мариам, послушно повернулась к Жене спиной. Закусила дрожащие губы. Повела плечиками, куртка упала ему прямо в руки. Скрипнула дверца шкафа. Секунда… И вот он опять у нее за спиной. Так близко, что от его дыхания зашевелились волосы. Отлепиться от него сейчас было практически невозможно. Но она провела целый день на ногах и…

– Я в душ. Ты не против?

Против он или нет – Мариам выяснять не стала и, стащив с себя сапожки, рванула к ванной. Включила краны. Уставилась на себя в зеркало. Ни макияжа, ни нормальной укладки! На плечах следы от бретелек лифчика… И никак их не избежать, когда у тебя четверка, так и норовящая обвиснуть под собственным весом. Нет-нет, сейчас все вполне прилично, но…

За спиной Мариам возник абсолютно голый Кравец.

– Решил потереть тебе спинку. Ты не против? – шепнул он, обхватывая ее грудь ладонями. Руки у Жени были далеко не маленькими. Но их не хватало, чтобы освоить все. – Ты такая красивая, Мариам… Ты такая невероятно красивая! – на ухо, в ухо, прикусывая языком и вновь возвращаясь взглядом к их отражению в зеркале.

Она – смуглая и темноволосая. Он – тоже смуглый, но пшеничный блондин. Она – маленькая, с шикарными формами. Он – большой и мускулистый. Контрасты… Может, все дело в них?

Кравец опустил одну руку, прошелся по животу к самому сокровенному.

– Ты избавилась от волос. Совсем…

Еще один ее пунктик. Когда ты армянка… в общем, лишние волосы – это проблема, да. Одно время у нее даже стали расти усы.

– Т-ты имеешь что-нибудь против?

– Нет. – Пальцы Жени скользнули ниже. Туда, где все было гладко, ужасно мокро и болезненно чувствительно.

– Постой. Мне правда нужно в душ.

– Так пойдем.

В тесной ванне было не развернуться. Он вымыл ее по-солдатски быстро, но тщательно. Она вернула любезность. Впервые касаясь мужского тела так…

– Ну, все. Выходим, иначе убьемся… Я разложу диван.

– Нет. Пойдем в кровать.

– Тесно ведь.

Он не понимает! Не понимает, как она мечтала об этом. О том, что он отвернется от компьютера, в котором сидел, даже когда к нему приходили друзья, и просто ее поцелует. Да-да, вот так… Мариам застонала, впуская его язык. Лаская его своим, приходясь короткими ухоженными ноготками по его крепкой заднице, вдавливая в себя. Так что истекающая влагой головка прошлась между ее налившихся губ, задевая напряженный узелок клитора.

– Да… О, да… вот так. – Женя подхватил ритм, так правильно надавливая и теребя. Мариам скользила пальцами по его спине, перебирала отросшие волосы на затылке… Она испробовала, наверное, все секс-игрушки, и ни одна из ее впечатляющей коллекции и близко не дарила такого шквала эмоций и чувств. И близко.

Кравец оторвался от ее губ. Заглянул в глаза, сбиваясь с ритма. Торопясь… Нечаянно проскользнул внутрь. И тогда застонали оба.

– Нет, твою, мать… Так нельзя!

– Нельзя. Нельзя… Это правда.

Разговор у них получался удивительно глупым, особенно потому, что ни он, ни она, кажется, не желали прерывать происходящее. Он все так же в нее входил. Всего на несколько сантиметров, скорей это был петтинг, чем полноценный акт, но все же…

– А-а-а, твою мать! – Женя потянулся к своим джинсам, достал презервативы. Надорвал зубами упаковку и замер, глядя на нее: – Ты, случайно, не пьешь таблетки? Потому что я чистый… и…

Желание соврать и почувствовать его в себе кожа к коже было непреодолимым. Непреодолимым и чудовищно неправильным.

– Нет. Я не предохраняюсь.

– Ладно. Проехали. – Он отвернулся, быстро надел резинку и, вернувшись к Мариам, будто смущенно спрятал лицо у неё на груди. Потерся. Втянул сосок в рот и с силой одним глубоким толчком в нее погрузился. Спинка кровати ударила о трубу отопления. Мариам вскрикнула.

– Покричи, детка. Покричи для меня.

– Мариам… – простонала та, с той же сумасшедшей потребностью подкидывая бедра навстречу новому, еще более мощному толчку.

– Что? – Женя на мгновение замер, растерянно уставившись на партнершу.

– Меня зовут Мариам.

– Да… Да. Я знаю, – просипел Кравец, вновь срываясь в безумие.

Глава 12

Это уже стало недоброй традицией. Просыпаться без нее. Правда, в этот раз Мариам, по крайней мере, предупредила, что торопится домой. К своему великовозрастному сынишке, ага. И то, что они не попрощались – полностью вина Кравца. Которого позорно вырубило просто в одно мгновение. Вот они еще лежат на узкой койке, тесно прижавшись друг к другу, он водит пальцами по ее лицу, абсолютно дезориентированный и сбитый с толку, а вот – уже спит. Безмятежно и сладко, как в детстве.

Нет. Это все-таки удивительно, как ему не нравятся такие побудки. В любой другой ситуации он был бы только рад, если бы женщина, с которой он провел ночь, ушла, не дожидаясь утра, избавив его от необходимости ее выпроваживать. Женя этого не любил. Хоть за столько-то лет в большом сексе и здорово поднатаскался, отточив ритуал прощания почти до автоматизма.

А тут ведь совершенно другая история. Удивительная. Хотелось обратного. Чтобы он проснулся, а она под бочком. Теплая со сна. Мягкая. Абсолютно роскошная. С одной стороны, знакомая до мелочей. С другой – абсолютно непостижимая. Безотказная в постели. И недоступная в остальном. Да-да. Вот тебе рамки, Женечка, и за них ни ногой. Потому что «мои родители не должны знать, что мы... что я… встречаюсь не с армянином» – так, кажется, она сказала? И вообще у нее вся жизнь расписана. Хочешь быть в ней? Пожалуй, можно. Вот только согласую свой график! А если он решит задержаться? Что тогда? Что она ему скажет – «извини, Женька, у меня на следующий месяц другие планы»?

Кравец встал. Прошлепал к окну и настежь то распахнул. Утро розовело на горизонте, разукрашивало перламутром облака. Он проснулся удивительно рано. Пятый час всего. Город еще спал, укутанный легкой дымкой, как в одеяло. Ни машин, ни криков, ни музыки, которая, чем ближе к набережной и пляжам, тем становилась громче. В этой тишине зазвонил телефон.

– Да, Барб.

– «Да, Барб»? Это все, что ты мне хочешь сказать?!

– А что еще ты хочешь услышать?

– Послушай, твое положение на посту главы компании…

– Шатко. Я в курсе. И Джефф собрал совет директоров, чтобы меня сместить. Из-за какого-то идиотского интервью, Барб. Которое здорово переврали, замечу.

– Не думаю, что у него получится. Но лучше бы ты перестраховался. – Голос женщины на том конце связи смягчился.

– Как? Назначить очередное свидание через Т*? – Кравец усмехнулся, понимая, что такие методы противодействия развернувшейся против него кампании по дискредитации – все равно, что мертвому припарка. – Ты же сама понимаешь, этого недостаточно.

– Ладно. Может, сейчас нам и впрямь, лучше затаиться. Глядишь, появится другой инфоповод, и все уляжется само собой.

В это верилось слабо. И Женя, и Барбара понимали, что кто-то раздувает пламя искусственно. Методично, подбрасывая хворост в костер.

– Угу.

– На твоем месте я бы вернулась. Это усилит наши позиции.

– Я не могу, ты же знаешь! Маме плохо и...

На самом деле он врал. Елене Сергеевне стало гораздо лучше, ее лечащий врач даже заговорил о выписке. Правда же заключалась в том, что чем дольше Женя находился вдали от своей прошлой жизни, тем меньше хотел к ней возвращаться. Возвращаться туда, где он добился всего, о чем мечтал. А потом банально, как и многие, выгорел. Эта история с дурацким интервью стала той самой последней каплей. Было так странно, так чудовищно странно понимать, что все твои заслуги, все достижения может запросто перечеркнуть любое необдуманное и перевранное кем-то слово. Хотел ли он жить в мире, где это возможно? Вот какой вопрос все чаще возникал в его голове. Нет… По всему выходило, что нет.

– Ладно. Я поняла.

– Барб…

– М-м-м?

– Я подумываю о том, чтобы продать компанию.

На том конце связи повисло молчание.

– Хм… Сейчас для этого не самое удачное время. После скандала наши акции упали на…

– Я в курсе, – вздохнул. – Ладно. К черту. Надо искать во всем плюсы.

– И как? Получается? – усмехнулась Барбара.

– Да так… Например, знаешь, с кем мне подстроили встречу наши алгоритмы? Ни за что не догадаешься. С моей школьной подружкой. Мы с ней столько лет просидели за одной партой, а я ее не узнал, представляешь? И она меня. Хотя была в меня влюблена! – пожаловался зачем-то Кравец в конце.

– Та-а-ак, – протянула Барб. – Да это же… Это идеальная история!

– Для чего?

– Не тупи, Эухений! Для поправки имиджа! И твоего, и Т*. Нужно срочно подключать пиарщиков. Майка. Линн... Срочно!

– Стоп-стоп-стоп, Барб. Ты о чем?

– О чем?! Ты что, правда не понимаешь, как это можно раскрутить? Я уже вижу заголовок – «Он создал приложение для знакомств, чтобы заполучить девушку, в которую был влюблен со школы»!

– Я не был в нее влюблен, – вскинул брови Кравец. – Было ровно наоборот.

– Кого это волнует?! Уж точно не наших пользователей! Да мы такую выгоду из этого можем извлечь, мамочки-и-и. Так! Погоди… Вы же вместе, я все правильно понимаю?

– Нет! То есть…

– Не темни! Фотку с ней найдешь?

Женя покосился на аккуратно лежащие стопочкой альбомы.

– Найду.

– Высылай. Я соберу совещание. Нужно обдумать, как это подать покрасивее. Чтобы весь мир! Весь мир о том говорил.

– Погоди, Барб, я не уверен, что Мариам понравится эта идея…

– Ну, так поговори с ней, в чем дело? Ты что, не знаешь, как уломать женщину? Я тебе подскажу пару приемчиков! – захохотала Барб и отключилась.

Женя растерянно провел по волосам. Сел на кровать. С одной стороны простынь сбилась, и оголился пожелтевший от времени матрас. Им бы кровать побольше на тот месяц, что ему выделили. Месяц – хороший срок. Достаточный для того, чтобы поднявшаяся вокруг них шумиха стихла. Вот бы еще Мариам согласилась на участие в ней. М-да уж. Кравец подтянул к себе фотоальбом. Нашел то, где они вдвоем с Мариам были запечатлены на сцене школьного актового зала. Он – худой, как жердь, с придурковатой стрижкой. Она –  в пышном бальном платье и с хитроумной прической на голове. Мода, конечно, была – закачаешься.

А ведь Барб права. Такие истории простой народ очень любит. Дав себе обещание все-все обговорить с Мариам, Женя поправил простынь и улегся досыпать. В следующий раз он проснулся, потому что у него орал телефон.

– Да, – буркнул в трубку.

– Ты что, спишь?! Утро какое, ты видел?

– Бык? – зевнул Кравец.

– Ага! Что? Не узнал?! Мы собираемся погонять на лыжах. Пухляк невероятный. Дуй за Мариам с Левоном, и к нам. Возражения не принимаются.

– Я думал, вы после вчерашнего будете отсыпаться как минимум до обеда.

– Еще чего! Ну, все, ждем. Сбор у нас. Мариам знает, куда ехать.

В трубке послышались гудки. Женя пожал плечами. Постельное перестилать было некогда, он набросил сверху одеяло и поплелся в душ. Помылся, оделся. Одежды он много не брал. И уж, конечно, не брал той, что подошла бы для катания на лыжах. Поскольку на побережье было уже тепло, куртку и шапку он надевать не стал. Перекинул ту через руку и пошел по знакомому адресу. Толкнул калитку. Нырнул под виноградную арку. Постучал…

– Ж-женя? А ты что тут… Я же предупреждала! – Мариам затравленно оглянулась через плечо. Кравец поморщился. Быть чьей-то грязной тайной оказалось так… гадко. Тут же по-детски захотелось выкинуть какой-нибудь фокус. Взять ее и поцеловать, например. В до сих пор припухшие от его стараний губы.

– Я от Быка. Он что, не звонил?

– Ромка? Нет. – Мариам покачала головой и переступила с ноги на ногу. В домашнем платье длиной до колен и в вязаных носочках она  выглядела… дьявольски притягательно.

– Так я войду?

– Д-да, конечно. А что случилось?

– Нас приглашают покататься на лыжах. Отказы не принимаются. Последний пухляк грех пропустить.

– Здрасте! – пробасил голос за спиной.

– Здрасте. – Кравец обернулся. Левон стоял на пороге кухни с зажатым хачапури в руке.

– Левон, сынок, познакомься. Это – Евгений Кравец. Мой одноклассник. Тот, что уехал в Америку, помнишь, я тебе рассказывала? Жень, это мой сын.

Максимально нелепая ситуация. Кравец не представлял, как общаться с детьми. Да и не был сын Мариам похож на ребенка. Глядя на нее, такую маленькую, ладненькую, и его, такого огромного, было непонятно, как она вообще родила? Это возможно?

– Круто! Вы программер?!

– Стартапер, – поправил Кравец. Потому что второе включало в себя намного больше, чем просто навыки программирования.

– Круто, – повторил Левон. – Компьютеры – это круто.

– Не тогда, когда ты в них сидишь день и ночь! – включила строгую мамочку Мариам.

Черт возьми! У него все же не укладывалось в голове, что она может быть чьей-то матерью! Матерью… Это ж надо. Он ее совсем малышкой помнил. С тугими косичками на плечах. И пушком вокруг лица, который завивался в спиральки, когда Мариам потела.

– А я не сижу! – буркнул Левон для порядка. А потом подмигнул Кравцу, наверняка решив, что нашел в его лице союзника. Тогда как Женя не спешил вставать на сторону пацана и тем самым ставить под вопрос методы воспитания его матери. Злить Мариам ему не хотелось. Целовать, гнуть, покрывать… да. Но не злить.

– Бык велел нам поторапливаться, – напомнил Женя.

– Я не знаю. У меня сегодня один выходной. На него намечено столько планов…

Неожиданно на помощь Кравцу пришел Левон.

– Это все можно сделать когда угодно. А снега больше не будет! Ну, ма-ам…

Если ему, Жене Кравцу, Мариам могла запросто отказать, то ее великовозрастный сынок, похоже, вил из матери веревки.

– Ладно. Но сначала завтрак! Ты голодный? – взгляд Мариам остановился на Жене. О, да. Он был очень, очень голоден. И если бы они были одни… – Я испекла хачапури.

Они прошли на кухню. Здесь с его последнего визита ничего не поменялось – вдруг понял Кравец. Если только обои. А так – и добротная кухонная стенка, и овальный обеденный стол под абажуром – все, как в детстве. Только вместо тети Лали по кухне хлопочет ее дочь – Мариам.  Какой же она все-таки… стала.

Левон ухмыльнулся.

– Что? – вздернул бровь Кравец.

– Ты, как все, – фыркнул парень.

– Как все?

– Ну, да. На маму пялишься. Красивая она у меня, правда? – Мариам как раз вышла из кухни, чтобы что-то принести из кладовой.

– Да. Действительно, – сухо заметил Женя, размышляя про себя – это ж кто эти «все», которые на нее пялятся?

– Красивее голливудских звезд? Ты ж их видел?

– Кого? – Женя не на шутку тупил.

– Ну, я не знаю. Какую-нибудь Марго Робби…

– Да, как-то было дело. Мы на одной вечеринке встречались.

– Ма! Ты прикинь, Женя с Марго Робби встречался! Вот круто…

– Действительно. Ты поел? Тогда собирайся. Твой борд в гараже? Сам в багажник брось, ага?

Мариам как будто занервничала. А Женя никак не мог взять в толк, что стало тому причиной.

– А самой поесть? – вместо этого спросил он.

– Я не голодна. Ты в этом собрался кататься на лыжах?

– Ничего другого у меня нет.

– Я тебе найду что-нибудь у Левона.

И самое интересное ведь, что барахло ее сына на него, взрослого мужика, действительно будет как раз. Было в этом что-то противоестественное.

– Постой… Погоди.

– Ч-что ты делаешь? – возмутилась Мариам.

– Целую тебя. Все утро хотел.

– Ты с ума сошел?! Нас может… – не договорила. Потому что он не дал! Накрыл ее губы своими, толкнулся языком в рот. Черте что. Наваждение. Какие там голливудские звезды? Они же и рядом… и близко не…  Не такие сладкие, не такие отзывчивые. Вон, он только коснулся, а она стонет. И трется о него кошкой.

В глубине дома хлопнула дверь. Мариам отскочила от него. Черные глаза затуманены, и оттого как будто даже светлей.

– Жень… – и эти нотки в голосе. Вроде бы строгие, но и в то же время просительные. Тает девочка. Тает! То, что нужно. И для дела. И для души. – Нельзя здесь!

– А там? Мы там сможем уединиться?

– Где?! На спуске?!

Кравец представил их обоих посреди трассы со спущенными штанами и ухмыльнулся. Кто бы сказал, что через пятнадцать лет он по ней буквально с ума сходить будет? Вот кто бы ему сказал?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 13

Это было классной идеей. Приехать сюда. Хоть из всей их разношерстной компании, пожалуй, именно Женя хуже всех держался на лыжах. Сказывалось отсутствие практики. После переезда в Калифорнию он по большей части предпочитал пляжный отдых. Когда до этого вообще доходило дело. А тут действительно классный пухляк. И нет толп – туристы к концу марта разъехались, посчитав, что сезон закрыт. Вокруг, считай, никого. Лишь удивительная, роскошная природа, искрящийся снег, на котором яркими пятнами – разноцветные лыжные костюмы. Ярко-желтый – Мариам. А возле нее двумя точками – сине-оранжевый Семена и черно-зеленый Когана. Эти двое не отставали от Мариам ни на шаг. Точнее, лыжню. Тогда как Женя плелся в компании явно перебравшего вчера, а потому медлительного Сивакова. Быковы вместе с притихшей почему-то Сандаловой и детьми остались у подъемника лепить снеговика.

Осознав, что вот-вот упадет, Кравец присел, сгруппировался и осторожно завалился на бок. Удачно приземлился. Не ударился даже. Рядом, гораздо менее изящно, рухнул на снег Сиваков.

– О-о-ох, как же голова трещит. Ужас. – Митя стащил зубами перчатку. Набрал полную пригоршню снега и растер по лицу.

– Тебе бы таблетку от головы и отоспаться. А ты на гору полез, – хмыкнул Кравец.

– Поспишь тут с этими бабами. За ними нужен глаз да глаз.

– По-моему, надсмотрщик из тебя так себе.

– Из тебя тоже, – отбрил Сиваков, кивая в сторону удаляющихся фигур Мариам, Семена и Тама. – Не боишься, что Мариам уведут?

– Нет. Не боюсь.

Ведь у них, мать его, договор. О том, что пока они вместе – с другими ни-ни. Жаль только, что когда они обсуждали чертовы рамки, ему и в голову не пришло спросить, что конкретно под этим подразумевается. Тогда бы у него появился шанс что-то ей предъявить. Что-нибудь вроде – какого хрена ты чужим мужикам улыбаешься? И смеешься в ответ на их шутки. И болтаешь с ними, с чужими, не закрывая рта, рассказываешь что-то. То, что мне почему-то не рассказывала.

– Ну, и правильно. Много не потеряешь. Красивая она стала – спору нет. – Сиваков встал, подхватил палки. – Но в постели – бревно бревном.

Женя вскинулся. Яркий свет, искрящийся на солнце, ударил по глазам – он как раз снял очки, чтобы их протереть. Митя оттолкнулся и покатил вперед. Снежная крошка взметнулась вверх, оседая на лице Кравца и тут же тая.

Мариам спала с Сиваковым?! Его Мариам?! С этим… этим слизнем?

Женя встал и, подхлестываемый яростью, помчался вперед. К тому моменту, как он спустился к подножью, их компания уже собралась в одной из беседок, которые на расстоянии друг от друга были раскиданы чуть в стороне от подъемника.

– Сём, бери хачапури! Я в фольге довезла – еще теплые, хоть и не хрустящие. Кеш, тебе чаю налить? – хлопотала Мариам над мужчинами. – Ксюша, Матвей! Дуйте за стол. Вам тоже нужно выпить теплого. Да, Юль?

– Так точно!

– Жень, ты, наверное, тоже продрог?

Это ты мне?! Да лучше расскажи, во что ты превратилась?! А может, Сиваков соврал? Может, соврал слизень? От такого не убудет. С другой стороны, она ведь и впрямь каждому мужику, находящемуся от нее в радиусе километра, глазки строила. Обхаживала, чайком, вот, поила, подкармливала. А те сидели абсолютно довольные и счастливые. Мужику-то много не надо. Вопрос, какого черта, опять же, она распиналась, если у них уговор.

– Угу, – согласился Кравец, сощурившись. – Согрей меня! – сел на край скамьи и бесцеремонно усадил Мариам себе на колени.

– Ой!

Ага. Знай свое место. У нас месяц, по меньшей мере. Я делиться не собираюсь.

– Эй, посмотрите сюда! – велела Юль Санна, и Мариам с Женей синхронно повернулись на звук ее голоса. Щелкнула камера. Юля довольно кивнула  и уставилась на экран. – Классная фотка вышла. Вот, посмотрите!

– Перешлешь? На память, – попросил Кравец.

– Ну, конечно. Готово.

– Ой, я тут такая взмыленная! Лучше удали.

– Еще чего! Ни за что.

Женя достал из застегнутого на молнию кармана телефон, чтобы убедиться в том, что его фото дошло до адресата. Открыл галерею, в которой рядом встали два снимка – они с Мариам на выпускном, и вот сейчас. Румяные и счастливые.

– Ну, зачем тебе оно?! Я здесь правда ужасна.

– Ты прекрасна. И знаешь это, – демонстрируя всем собравшимся свои на нее права, Кравец осторожно коснулся щеки Мариам пальцами. – А фото я запощу в своем Инстаграм. Ты не против? – коснулся губ.

– Нет… – шепнула, потянулась за ним, как кошка. Но увидев, что к ним приближается Левон, взяла себя в руки и соскочила с колен Кравца, будто ее там и не было. – Сынок, ты принес салфетки? – затараторила, оглядываясь на любовника через плечо. Ее выдавали глаза. Абсолютно пьяные.

Нет… Нет! Ну, какое бревно? Сиваков врал. Нагло и беззастенчиво. Осознав это, Женя повеселел. Но для себя решил все же сделать девочке выговор. Ну, по поводу ее любезностей с Семой и Тамом. Потому что не пристало занятой, пусть и временно, женщине вести себя так. Но это потом. Наедине. А пока…

Женя открыл Инстаграм, выделил два фото сразу (то, пятнадцатилетней давности, и это – новенькое) и настрочил: «Оказывается, чтобы выманить эту девушку на свидание, мне нужно было просто создать приложение для знакомств (смайлик). Ну, и подождать пятнадцать лет, чтобы она забыла эту мою дебильную стрижку (два смайлика). Да-да, ребята, мы хвалим наши алгоритмы подбора не зря».

Сделав дело, Женя вернул телефон обратно в карман и присоединился к чаепитию. Было весело. Детвора без умолку болтала. А он до сих пор никак не мог уложить в голове, что дети Быковых и Мариам сейчас находятся едва ли не в том возрасте, что их родители, когда он с ними виделся в последний раз. Это действительно было трудно, и особенно потому, что сам Женя и сейчас не чувствовал себя старше. Вот такой вот парадокс. Годы шли, его тело менялось и постепенно старело, а душа – ни черт-та.

– О чем задумался? – спросил Семен, вытягивая перед собой длинные ноги. Женя скосил на давнишнего друга взгляд. Во времена школы Краснов дружил с Мариам, может, даже больше Жени. В старших классах так точно. И было вполне логично, что им с Мариам есть о чем поговорить и что вспомнить. Он как-то пытался свыкнуться с этой мыслью. Не психовать. И не ревновать, если уж совсем откровенно. Да-да, то, что пятнадцать лет назад его абсолютно не волновало, потому как невозможно было представить, что Семен позарится на Мариам, в смысле, как на женщину позарится, теперь, когда она стала такой… такой, какой стала, пробуждало в Кравце примитивные инстинкты неандертальца.

– Думаю, может, и впрямь поставить здесь дом, – пожал плечами Женя. Мариам, которая в этот самый момент собирала со стола мусор и складывала в пакет, застыла.

– Да. Хорошо здесь. Я тоже подумываю.

– Юль Санна говорила, что ты и землю купил?

Не отводя взгляда от горных вершин, Краснов кивнул. Ему одному из всей их компании эту землю пришлось покупать самостоятельно. Остальным ее подарили к выпускному родители. Вот такой вот нестандартный подарок. Зато с прицелом на будущее.

– Купил. Тоже подумываю про домик.

Кравец решил, что с военной карьерой Семена все в полном порядке, раз он может себе позволить такие траты. И это неожиданно тоже кольнуло. То, что Сема ему ни в чем, в общем-то, не уступал. Ладно, Коган, тот, понятно, почему вокруг Мариам мартовским котом ходит, чтобы его позлить! А вот Семен… Хрен ведь поймешь, что им движет. Он всегда оставался немного в стороне ото всех.

– За проектом будешь к Дуне обращаться?

Краснов моргнул. Обернулся:

– Чего?

– Юль Санна говорит, что в нашей деревне Дуня будет кем-то вроде главного архитектора. Вот я и интересуюсь, не у нее ли ты будешь заказывать проект?

– Не знаю. Может быть. – Семен встал. Отряхнул штаны. – Нам, кстати, не пора возвращаться? Скоро будет темнеть.

– Пора, Семушка, ой, пора, – вмешалась в разговор Ветка. – А давайте ко мне все, м-м-м? В салон! Там и дубовые бочки у меня – можно попариться, и сауна. И до дома Быковых рукой подать. Там и заночуем.

– Вторую ночь подряд? – нахмурился Коган. – Вот же нам обрадуются.

– Обрадуемся еще как! А бочки и бани можно у нас забацать, – заметил Бык. – Уж прости, мне не до салонов. Завтра возвращаюсь к делам. Так и знайте. Ко мне французы приедут. Я их год зазывал…

– Вы пос

Глава 1

Пятнадцать лет после.

– Я убью тебя! Я просто тебя убью. После выпотрошу твои кишки и отдам собакам…

Женя, которого и так не на шутку мутило, шумно сглотнул.

– Тш-ш-ш, – шикнул он. – Тише ты. Не ори. У меня голова раскалывается.

– У тебя?! У тебя раскалывается? Да ты хоть знаешь, что происходит в офисе? Нам оборвали все телефоны. Рекламщики один за другим отзывают контракты. Пользователи выкидывают наше приложение на свалку, и если так пойдет, уже очень скоро там окажемся и мы с тобой!

– Эм… Я так понимаю, что-то случилось? – проявил чудеса догадливости Кравец, нащупывая в темноте одной ногой старую тапочку. Перед тем, как завалиться спать, он открыл окно, и теперь в его комнате, тесной комнате, где прошло, считай, все его детство, было сыро и холодно, как в вытрезвителе.

– Случилось? – взвизгнула Барбара. – Да ты на весь мир заявил, что нашим продуктом пользуются лишь неудачники!

– А-а-а, это такая шутка, да? Сегодня, что, день дураков? Ты меня почти поймала. – Женя широко зевнул. Открыл холодильник и достал банку огурцов. Конечно, те можно было купить и в Америке. Но по вкусу они и рядом не стояли с мамиными.

– Какая, мать его, шутка, Эухений… – когда злилась, Барбара каждый раз забавно коверкала не самое простое в произношении имя Кравца. Обычно он над этим посмеивался. Но сейчас Жене было совсем не до смеха.

– Я правда не знаю, о чем ты, – пробормотал, зажимая трубку плечом, чтобы освободить руки. Приложив некоторое усилие, свинтил крышку с банки и налил себе полный стакан рассола.

– Ах, не знаешь?! Ну, окей. Я скину тебе ролик, а после перезвоню. И мой тебе совет, придумай тому, что случилось, какое-нибудь убедительное объяснение.

В трубке послышались гудки. Женя сглотнул. И пока Барбара занималась отправкой ему компромата, проверил курс акций, чтобы понимать последствия того, что сделал. Чем бы это «сделал» в дальнейшем ни оказалось.

– М-да-а, – протянул он, понимая, что за минувшие сутки потерял, по меньшей мере, несколько десятков миллионов. Мигнул входящим Ватсап. Среди сотен не просмотренных сообщений последним было то самое. Женя с жадностью отпил из стакана, упал на колченогую табуретку и перешел по ссылке. Размещенное на Ютьюбе видео было совсем коротким. Чуть больше минуты. Сьемка происходила в ночном клубе. В кадре, на изрядном подпитии, сидел он сам, а рядом – страшная, как грех, девица.

– А вы сами как ищете девушек? Наверное, через созданное вами приложение для знакомств? – мило улыбаясь, поинтересовалась она.

– Вы, должно быть, шутите. Разве я похож на того, кому для знакомства с девушкой нужны посредники?

Женя поморщился. Конечно, его слова прозвучали ужасно самодовольно. Какой с пьяного спрос? Но если разобраться, ничего непоправимого он не сказал. И лузерами их пользователей обозвала та самая мерзкая баба, в своем послесловии к видео.

– Состояние нашего соотечественника Евгения Кравца оценивается по меньшей мере в триста миллионов долларов. И на этом фоне особенно зашкварным выглядит то, что людей, которые принесли ему эти деньги, то есть, дорогие, нас с вами, он считает полными неудачниками.

– Ах ты ж лошадиная задница! – выругался Кравец. Схватил трубку. – Что это за сучка?

– Кто?

– Баба из видео!

– Какой-то блогер из русскоязычного сегмента. Откуда мне знать?! У нее на Ютьюбе миллионы подписчиков. Это видео очень быстро перевели и расшерили по сети.

– Насколько все критично?

– Дэн созывает совет директоров. Будут ставить вопрос о смещении тебя с должности.

– И какой у нас план?

– У нас?!

– Ну, да. Как мы будем спасать мою задницу? Наверняка ты что-нибудь придумала. Я в тебя верю.

– Я, может, и придумала! Только какой смысл мне тебя спасать?

– Потому что я душка и прелесть. Ну же! Барб… Не томи.

Его партнерша на том конце связи от души выругалась.

– На самом деле, Женя, ты редкий козел. Спасаю я тебя лишь потому, что это – наш проект. И в случае чего я тоже попаду на бабки.

– Так какой у нас план?

– Ты сегодня же назначишь свидание через Т*[1].

– Я?!

– Вот именно. А потом в своем распиаренном Инстаграм ты примешься на все лады расхваливать девушку, с которой познакомился благодаря нашим изумительным алгоритмам подбора. Кстати, можешь даже посвятить тем отдельный пост.

– А если я ни с кем не совпаду?![2]

– Как это? Ты же такой крутой, – Барб неприкрыто его стебала.

– Ба-а-арб… – протянул Женя, явно давя на жалость.

– Свайпай всех подряд. Глядишь, кто-нибудь и тебя отметит. Это ничего не гарантирует, но другого плана у меня нет. И это, Жень…

– М-м-м…

– Поставь на заставку фото, на котором ты серфишь. На пресс с кубиками одинокие женщины слетаются, как мухи на мед.

– Угу, – буркнул Кравец. На самом деле он бы и фотку голышом выставил, если бы это хоть чуть-чуть помогло делу. Черте что! И главное, на ровном месте. Впрочем, он не понаслышке знал, как организовывается травля, и с какой целью. Сейчас очень важно было притушить разгорающийся пожар. Как не вовремя. Когда он даже не в Штатах… И на руках больная мать, ради которой он, собственно, и вернулся.

Т*, хоть Кравец никогда им не пользовался, в его телефоне все же был установлен. Он занес палец над иконкой приложения, но прежде чем успел кликнуть по ней, в дверь позвонили. Женя никого не ждал. Он не был в этом городе без малого пятнадцать лет, а о том, что вернулся, пока никто не знал. Только его закадычный, еще школьный друг Кешка Коган, с которым он вчера и надрался. Женя отрыл исключительно потому, что кто-то мог прийти к матери.

– Кто там?

– Скорая помощь, – ухмыльнулся Кеша, он же Тамерлан, вытягивая перед собой упаковку баночного пива.

– Фу, Там! Я после вчерашнего на это даже смотреть не могу.

– Похмелье? Ничего. Пройдет. Так ты меня впустишь? У меня к тебе, можно сказать, важная миссия.

– Проходи. Что за миссия? – Женя все-таки нажал на иконку. Приложение открылось. Включилась геолокация, позволяющая найти пару на вечер из тех девушек, что обитали неподалеку. Потенциальных невест было необычайно много. Может, потому что город был курортным. Но, скорей, этому вопреки. Кравец сузил радиус поиска. Отсортировал девчонок по возрасту – в жизни его интересовали молоденькие, не обремененные житейским опытом девушки, однако в последний момент все же убрал это ограничение. Чем-чем, а обвинениями в эйджизме он точно бы не поправил своего положения.

– Ко мне тут на прием забегала Юль Санна.

– Кто? – ступил Женя.

– Кто-кто! Юлька Караулова. Ты что, забыл?

Ах, Юлька. Еще одна их одноклассница. Он не то чтобы забыл, нет. Просто с тех пор прошло столько времени, что… В общем, они, такие близкие раньше, стали совсем чужими. А ведь как клялись, как божились, что ни за что и никогда не попадут в эту ловушку. Что у них будет все по-другому. Что им удастся сохранить связь, несмотря ни на что! Не вышло. Не получилось… И пока Женя не понимал, какие чувства испытывает по этому поводу. По всему выходило, что никаких.

– Нет. Юльку помню.

– Она ж теперь мэр. Ты знал? Не тут. А в соседней деревне. Той, где у нас земля.

Кравец кивнул. Не сразу вспомнив о том, что в этой самой деревне где-то был и его участок – подарок матери на окончание школы. На тот момент не такой уж и дорогой. Но после того, как их город завоевал право на проведение Олимпиады, цены на эти участки подскочили до небес. И те, кто успел вложиться, за ночь стали миллионерами.

– А-а-а. Юль Санна поэтому?

– А то почему? Важная птица наша Юлька. Так вот. Я имел неосторожность ей сказать, что ты вернулся. И такое тут началось! Я даже осмотр не успел закончить.

Кравец оторвался от экрана мобильника. Вскинул на давнишнего приятеля взгляд и… заржал в голосину. Коган, который за минувшие пятнадцать лет превратился в шикарный образчик мужчины – не то чтобы красивого даже, но такого сумасшедше харизматичного, что просто ух, сощурился:

– Я сказал что-то смешное?

– Да вот думаю, если бы тебе в школе сказали, что за свою жизнь ты повидаешь больше кисок, чем все наши пацаны, вместе взятые, ты бы поверил?

– Ты имеешь в виду вагины?

– Какая разница? Кстати, сколько их?

– Кого?

– Сколько их ты повидал?

Тамерлан откинулся затылком на высокую спинку кресла:

– Знаешь, наверное, только такому далекому от медицины придурку могло прийти в голову их считать.

– Да ладно! Хочешь сказать, никогда не прикидывал для порядка?

– Поверь, я так замахиваюсь на работе, что в свободное время меньше всего хочу о ней вспоминать. Но если тебе так интересно, у меня рожали все наши одноклассницы. Все! Я не шучу. И вся наша параллель.

– Озвереть.

– Мимо меня прошли только Юлька в первый раз и Мариам. Кстати, о ней… Могу поспорить, что ты здорово удивишься, ее увидев. – Черные глаза Когана хитро сверкнули, но Женя того не заметил, листая фотки в приложении. На некоторых он останавливался повнимательнее, но чаще, не заинтересовавшись, прокручивал ленту дальше. Не получив ожидаемой реакции на свое замечание, Там вспылил: – Да что ты там ищешь?!

– Спутницу на вечер. Это мое приложение для знакомств. Видел? – Женя ткнул Таму под нос телефон.

– Ага, – тот забрал гаджет из его рук и стал прокручивать дальше.

– И, надо полагать, пользовался?

– Кто, я? Да зачем? Знаешь, сколько среди медсестер желает скрасить мое одиночество?

– Много?

– Да выше головы.

– Эх, не добралась до вас еще новая этика, – с завистью протянул Женя.

– Так я же ни к чему и никого не принуждаю. Девочки сами лезут ко мне в штаны. Если на то пошло, то это я, а не они, регулярно подвергаюсь харассменту, – усмехнулся Там и тут же удивленно вскинул брови: – Ух ты! Ну, надо же, какая…

– Дай посмотреть! – Кравец отобрал из рук друга телефон. Девушка на фото была явно не из его возрастной категории, постарше. Но… – Угу. Хороша. А сиськи-то какие!

– Кого-то она мне напоминает. А тебе нет? – в голосе Когана был явный намек, но Женя так и не понял, на что.

– Еще бы тебе не напоминало! Через тебя, насколько я понимаю, прошли все бабы этого города.

– Что поделать? – сверкнул лукавой белозубой улыбкой Тамерлан. – Я – лучший гинеколог в этой дыре.

Женя рассеянно кивнул. Залип на фото девушки. Та, как и он, не стала заморачиваться, выставив в открытый доступ всего две фотографии. Но какие! Какие фотографии… Первая сделана на закате. Вполне возможно, на одном из местных пляжей. Девушка, которая звалась mari_am (Ник-то какой! Словно она угрожала потенциальному ухажеру если не съесть его, то уж точно попробовать), стояла спиной к объективу. Шикарная грива черных волос спускалась почти до талии, которая казалась еще более узкой на фоне роскошных бедер. Женя лайкнул фото и открыл следующее. Эта фотография была черно-белой. На ней mari_am сидела в полупрофиль, чуть приоткрыв влажно поблескивающие пухлые губы. Женя поерзал, удивляясь, почему он и впрямь никогда не обращался к своему детищу, если в нем, вон, какие экземпляры водились!

Открыл анкету. Стандартный набор. Рост – метр шестьдесят (надо же, на фото кажется выше), вес – пятьдесят (врет, больше, но так… в меру больше, ей идет), возраст – тридцать три (а вот это интересно – выходит, они одногодки), должность – ресторатор (То есть она еще его и накормит? Господи, чем он заслужил такое счастье?).

– Я так понимаю, на ближайшие дни ты занят?

– А? Чего?

– Говорю, ты, наверное, будешь занят.

– А что?

– Ну, я же тебе русским языком объяснил, что Юлька хочет собрать всех наших. Посидеть у Рубена, как в старые добрые времена.

– А что, кафе еще работает?

– Живет и процветает! Так что?

– Да я, в общем-то, не против. Если маме не станет хуже. – Женя скосил взгляд на телефон, удивляясь собственному же нетерпению. Ведь ему недостаточно было лайкнуть фото девушки, для того чтобы открылось окно переписки, нужно было, чтобы и она это сделала тоже! Знать бы, каковы его шансы. – Ты, кстати, обещал поговорить с ее лечащим врачом.

– Поговорю, раз обещал. Так что, я даю Юльке отмашку, чтобы она начинала движуху?

– А кто из наших будет-то?

– Быковы, мы с тобой, может, явится Ветка, – упомянув свою давнишнюю любовь, Там нахмурился, – в зависимости от того, придет ли Сиваков – они после развода друг друга на нюх не переносят. Сема, если поймаем. Он, бедняга, пока живет на два города. Ну, и твоя зазноба…

– Какая еще зазноба?

– Ну, как же? Мариам! – широко улыбнулся Коган. Женя поежился, вспомнив несимпатичную и чересчур полную девочку, которая в школьную пору ему даже по-своему нравилась.

– Окей. Напишешь, где и когда собираемся?

– Да без проблем.

Слова Тама утонули в пиликанье телефона. Кравец сглотнул, уставившись на открывшийся чат с mari_am. Которая, спасибо всем богам, лайкнула его в ответ!

Глава 2

Самолет поднялся высоко-высоко в небо и скрылся за одинокой тучей, наползающей с северо-запада. Прикрыв глаза, Мариам сделала глубокий вдох. Здесь, на побережье, властвовала весна. В кристально-чистом, будто звенящем воздухе, наравне с ароматами распускающихся цветов, ей впервые, может быть, за всю ее жизнь повеяло настоящей свободой.

– Два хачапури по-аджарски, суджук и одна порция хамри за восьмой столик, – донесся бодрый голос официанта.

Проводив родителей в аэропорт, Мариам, по давно заведенной традиции, проверила работу отцовского ресторана на набережной и теперь с чистой совестью могла заняться собственным устричным баром, который она открыла в горах, вдалеке от популярных у туристов мест отдыха и подъемников. С одной стороны, могло показаться, что это – довольно глупая затея, но у одной из подружек Мариам, Юль Санны, был разработан целый план, по которому их деревня со временем должна была превратиться в элитное место отдыха – со своими отелями, ресторанами и другой курортной инфраструктурой, деликатно вписанной в окружающую среду. Инвестировать в этот проект подвязался Юлькин муж и ее, Мариам, одноклассник – Ромка Быков. За пятнадцать лет, прошедших с выпускного, он умудрился выстроить собственный бизнес и здорово разбогатеть. Так что бар Мариам обещал стать довольно прибыльным местечком. Если, конечно, из планов Быковых что-нибудь выгорит. А если нет… Что ж. Придется довольствоваться теми туристами, что уже открыли для себя их деревню. И вкладываться в рекламу.

У Мариам заныл живот, как бывало всегда, когда ее мысли обращались к вот таким вот неутешительным сценариям. Одно радовало. Ей не пришлось влезать в долги ради строительства. Мариам копила деньги десять лет! Десять долгих лет, и, в конце концов, решила – или сейчас, или никогда. И вроде не прогадала.

Бросив прощальный взгляд на отцовский ресторан, который ее стараниями за последние годы превратился из обычной забегаловки, коих здесь, в двух шагах от пляжа, было несметное множество, во вполне респектабельное заведение, Мариам прошла через не работающую еще летнюю веранду и нырнула в проулок. Её старенький Форд поджидал хозяйку на стоянке. Мариам уселась за руль, пристегнулась, включила погромче музыку и покатила в горы, где, не в пример прибережным зонам, все еще царствовала зима. Март здесь традиционно считался самым снежным месяцем. Лыжники ценили это время из-за отличного пухляка и к выходным стекались сюда огромными толпами.

Мариам потребовалось чуть больше часа, чтобы добраться до места. Она припарковалась и, не торопясь выходить из машины, залюбовалась своим детищем. Иногда ей просто не верилось, что она и в самом деле смогла воплотить свою мечту в жизнь.

– Привет! Ты чего тут сидишь?! У нас там такое! – в открытую дверь заглянул высокий огромный, как медведь, парень.

– Какое? – похолодела Мариам, отстегивая ремень безопасности непослушными пальцами.

– Народу – тьма! Кухня едва справляется, – ухмыльнулся Левон.

– А ты чего тогда выбежал?

– Так сумки донести, мам! Полный багажник ведь.

Ага. Она действительно закупила продукты. И совершенно о них забыла на радостях! Что, наверное, простительно. Нечасто ее родители куда-нибудь уезжали. Тем более так надолго. Мариам вышла из машины и покачала головой. Кому расскажи – обхохочешься. Она, взрослая, самодостаточная женщина, сама уже мать, шагу не могла ступить без одобрения родителей! А впрочем, ни для кого это было не секрет. Вот поэтому на Мариам и налетели, стоило только той появиться на кухне.

– Ну?! Выпроводила своих? – первым делом поинтересовался ее шеф-повар, подбрасывая нарезанные соломкой овощи на сковородке.

– Выпроводила! – Мариам опустилась на один из перевернутых ящиков, в которых им, прямиком с фермы Быкова, поставлялись свежие продукты.

Она так долго мечтала о свободе, а теперь, вот, совершенно не понимала, как ею распорядиться.

– И форель забрала?

– А как же!

– Разбор и заготовка продуктов должны происходить с утра! – голос Наташи утонул в общем гомоне, но Мариам и так знала, что та скажет. Она и сама была профессионалом.

– Конечно. Но сегодня у меня форс-мажор, ты же в курсе.

Дверь в зал открылась, в кухню с подносом грязной посуды вошел официант. Ревностные взгляды всех присутствующих окунулись в тарелки. К счастью, пустые – значит, гостям все понравилось. Наташа машинально кивнула, мол, хорошо, и заорала во всю глотку:

– Овощи, гренки ставить! Ветчину резать. Юра, мельче руби!

Воспользовавшись тем, что Наташа отвлеклась, Мариам выскользнула из кухни и, замерев у входа в зал, обвела тот пристальным, все подмечающим взглядом.

– Идеально, – пробубнила себе под нос. Все, как она и хотела. От изысканного ненавязчивого интерьера до щёлоковских скатертей.

– На ловца и зверь бежит! – раздался веселый голос за спиной.

– Юль Санна! Какие люди! Неужто вы нашли время отобедать в нашем скромном заведении?

– Паясничаешь?!

– Никак нет. Выражаю свое почтение мэру!

– Ай, да ну тебя. Хорош прикалываться. Как моя старшенькая? – Юлька кивнула в сторону плывущей по залу дочери, которая на пару со своим закадычным другом Левоном подвязалась у них подрабатывать на каникулах.

– Ничего. Справляется. Но что мы тут встали?

– Да смотрю – полон зал. Не знала, что к тебе уже нужно записываться.

– Такой наплыв бывает нечасто. Сегодня просто хорошая погода. Пойдем. Я попрошу кого-нибудь накрыть в кабинете. Что будешь?

– Что-нибудь на твой вкус.

– Тогда мы на тебе поставим эксперимент. Ты не против? Есть у нас несколько блюд, которыми мы планируем расширить меню.

– Лишь бы от них живот не скрутило. А то у меня на вечер намечено сразу три совещания.

– Не скрутит, – рассмеялась Мариам, разглядывая подругу.

– И бутылку хорошего вина тащи.

– У тебя ж совещание.

– А это не мне.

– А кому?

– Тебе. Для смелости. Давай… – пошевелила пальцами Юлька в приглашающем жесте.

– Что давать-то?

– Свой телефон, вестимо. Будем выбирать тебе кавалера на вечер.

– Прямо сейчас?!

– А почему бы и нет? Ты так долго хранила обет безбрачия, что теперь ни одна секунда не должна пройти даром. Давай же!

– Нет. Погоди. Я не согласна, – испугалась Мариам.

– Почему?

– Ну, не так же сразу!

– Сразу?! Ты, должно быть, шутишь. Тебе тридцать три! А у тебя за всю жизнь был один мужчина. Неудачник, с которым ты развелась еще при царе Горохе.

Мариам сникла. В который раз пожалев, что как-то, разомлев всего-то от бокала вина, выложила Юльке правду-матку. Хорошо хоть ей хватило ума не разболтаться о еще одном своем приключении, закончившемся полнейшим фиаско. Даже навеселе, даже в мыслях ей не хотелось возвращаться в тот день.

– Не нужно об этом кричать!

– Я не кричу. Я так разговариваю. Когда у тебя трое детей и несколько десятков людей в подчинении, по-другому не получается. А впрочем, ты съехала с темы. Ну! Я жду…

– Да на, на! Только отстань. – Мариам протянула Юльке телефон. – Я пойду, распоряжусь насчет обеда. Левон, сыночек, передай Наташе, что Юль Санна желает продегустировать наши новые блюда. Краб с авокадо и цветной редькой, теплые оливки пиль-пиль с песто и пармезаном и…

– Да понял я, понял. Сейчас все будет в лучшем виде.

– Вот и хорошо.

– Нет, ты мне скажи! Неужели среди всех этих вариантов тебе никто не понравился? – поинтересовалась Юлька, пролистывая фотографии мужиков, добавленные в приложение для знакомств.

– Ну вот! И это мне говорит замужняя женщина.

– Замужняя, да. Однако и не слепая. Что ни говори, но один партнер в тридцать три – это… это – я даже не знаю, как это обозвать! Может быть, катастрофой? Говорю тебе, ситуацию нужно срочно менять.

– А сама?! Сама-то ты не такая? Или у тебя кроме Быка еще кто-то был, а я не в курсе?

– Но-но! Не паясничай. У нас совершенно особенная ситуация. Ранний брак. Но ты-то, ты! Напомни, когда ты развелась с Рафиком? В каком году? До нашей эры или после?

– Может быть, я однолюб! – защищалась Мариам. – Ты об этом не думала?

– Хочешь сказать, что до сих пор любишь ту обезьяну? – Юлька строго взглянула на Мариам поверх стильных дизайнерских очков. И что тут было сказать? Что она имела в виду совершенно другого мужчину? Не мужа? Как бы Юлька удивилась, если бы узнала, что со времен школы ничего не поменялось? И что за пятнадцать прошедших с тех давних пор лет Мариам так и не смогла полюбить кого-нибудь так, как любила мальчишку, с которым долгое время сидела за одной партой? Что она и сейчас следит за его жизнью, спасибо всем социальным сетям, и дай бог здоровья их создателям?

– Нет. Ту… – это слово Мариам выделила интонацией, – обезьяну я не люблю.

– Тогда вот! Полюбуйся. Этот вроде бы ничего.

Мариам боязливо покосилась на экран. С фото на нее смотрел довольно крупный мужик с бородкой.

– Нет. Он на Синюю бороду похож.

– А этот?

– Какой-то слащавый.

– Тебе прямо не угодить!

– Ничего из этой затеи не выйдет, Юля. Так только время потратим зря. Давай лучше и правда выпьем. Ты же с водителем?

– Ага. А почему не выйдет-то?! – возмутилась Юль Санна.

– Потому что у меня сын и…

– Ему почти четырнадцать!

– Вот именно. Он все понимает.

– Прямо все-все? Тогда он, наверное, поймет и то, что его красавице-мамочке иногда нужно повеселиться.

– Нет. Ты что? Как-то это неловко.

– О, боги! Ладно. Я заберу его к нам. Ну, точно! Кира обрадуется, и мелюзга.

– Юль…

– М-м-м?

– А как ты думаешь, с ними уже пора говорить о контрацепции?

Юлька закашлялась.

– Да они об этом побольше нас с тобой знают.

– Ага. Твой Роман тоже знал. И даже применял знания на практике. А Кире вашей скоро пятнадцать.

– Боишься стать бабушкой в тридцать пять? – захохотала Юлька. – На твоем месте я бы больше думала о собственной контрацепции. Возраст у нас такой, что еще самим рожать и рожать. Вот. Смотри, какой красавец! Даже ты не найдешь, к чему придраться! – в полном восторге от своей находки Юль Санна резко сменила тему.

– Лица не видно, – закапризничала Мариам.

– Да с такой фигурой ему даже отсутствие головы простительно. Ты только глянь на эти мышцы, м-м-м, а грудь? А руки?

Юлька едва только слюни не пустила.

– И это замужняя женщина! – в который раз повторила Мариам. – Дай сюда! Нечего на него пялиться.

Выхватила из рук подруги телефон и нечаянно лайкнула злосчастное фото. В панике уставилась на открывшееся окно переписки.

«Привет. Рад, что ты мне ответила. Какие планы на вечер? Не желаешь встретиться где-нибудь в центре?»

– Да! Пиши, да… Слышишь!

– Погоди ты! Вдруг это какой-то маньяк? Давай хоть анкету его посмотрим. Ну, вот… Рост. Вес.

– А работает где, указано?

– Написано просто – айтишник.

– Спроси, он путешествует, или из местных?

– Зачем?

– Не тупи, Мариам! На кой тебе туристы? Сегодня он тут, а завтра – там.

Учитывая то, что Мариам вообще не собиралась идти на свидание, ей было все равно.

«Привет. Я тоже рада. Я так понимаю, ты не из местных?»

«Вообще-то из них. А что – это проблема?»

Мариам уставилась на Юльку. Та шикнула:

– Пиши – нет!

«Нет. Просто спросила. Куда бы ты хотел пойти?»

«В заведение на твой вкус. Я тут ничего не знаю».

– Ну, вот! Я ж говорю – маньяк. Сказал, что местный, а теперь говорит, что ничего здесь не знает, – пробормотала Мариам.

«Ты же сказал, что местный».

«Угу. Родился здесь и вырос. Но потом надолго уехал. Так что в городе я всего несколько дней».

– Зови его в свой ресторан!

– К Рубену, что ли?

– Ну да. Там он тебя точно не прикончит.

Понимая, что Юлька с нее ни за что не слезет, Мариам послушно набрала в чате:

«Как насчет встречи в ресторане на набережной? Там есть отличное заведение «Рубен». В семь?»

В конце концов, обещать – не значит жениться! Как только Юль Санна уедет, от свидания можно будет с легкостью отказаться. Она так делала. Много-много раз. Не в силах переломить свои страхи и заскорузлые комплексы.

Глава 3

– Да красивая, красивая! Что ты все смотришь?

Услышав смеющийся голос подруги, Мариам отскочила от зеркала, в котором, оглянувшись через плечо, придирчиво изучала свою фигуру, что называется, с тыла. В этом самом зеркале отражалась безумной красоты женщина, с шикарными, в меру пышными формами и безупречно гладкой кожей, а Мариам… Мариам как будто того и не замечала. Или не могла поверить, что это действительно она. Ей каждый раз требовались доказательства. Того, что это не сон, что она и в самом деле справилась с лишним весом, да так сильно похорошела со времен школы, что мужики разве что шеи не сворачивали, когда она появлялась в поле их видимости.

А впрочем, похорошела ли? В этом Мариам тоже каждый раз сомневалась.

Первым делом, заходя в комнату, она выискивала глазами зеркало. Ловила свой взгляд и с облегчением выдыхала. Ну, или же принималась поправлять макияж и одергивать одежду, желая выглядеть безупречно и на все сто. Чтобы никто не посмел сказать ей «уйди с дороги, жирная корова», или бросить обидное «хачиха», или обозвать как угодно еще. Эти комплексы так прочно засели в Мариам, что избавиться от них она даже и не мечтала.

– Привет, Вет.

– Скорее, и снова здравствуйте, – усмехнулась Сандалова. Мариам занервничала, гадая о подтексте. Неужто Ветка так намекала на то, что она стала слишком частой гостьей в ее салоне? Что, если она переборщила с косметическими процедурами? Увлекалась! И сама того не заметила? Мариам шумно сглотнула и снова «сверила» себя с зеркалом. В то время как Ветка, занятая какими-то своими мыслями, беззаботно продолжила:

– Ну, как все прошло? Как тебе наше новое обертывание на липолиптиках? Эффект увидела?

– Ага. С меня вышло столько воды!

– Значит, будем восстанавливать баланс. – Сандалова опустила на небольшой столик поднос, накрытый к чайной церемонии. – И сплетничать! Как в старые добрые времена.

– У меня не слишком много времени, – промямлила Мариам.

– Как будто у меня оно есть! – вздохнула Ветка, устраиваясь в кресле у столика и вытягивая перед собой ноги. – Я скоро загнусь с этими бесконечными проверками и кредитами.

Салон красоты здесь, в их деревне, Ветка, как и Мариам свой ресторан, открыла совсем недавно. Все удивились, что после школы Сандалова пошла в медицинский. Зато ни у кого не возникло вопросов, когда она, с трудом тот окончив, подалась в косметологию. Хирурга или педиатра из Ветки бы ни в жисть не вышло. А вот как косметолог она делала большие успехи. Во многом благодаря доктору Сандаловой Мариам избавилась от многочисленных растяжек и дряблости кожи – неизменных спутниц резкого похудения. Чего Мариам только ни перепробовала на пути к новому телу – и лазер, и массажи… Да весь спектр процедур! И все это в комплексе (ага, в комплексе с небольшой хирургической операцией по коррекции груди и еще одной – подтяжки кожи живота) в итоге сработало. Может, если бы она не вкладывалась в свою внешность, ей бы не пришлось ждать десять лет, чтобы открыть бар, но Мариам ни о чем не жалела.

– Слушай, Мариам, а что ты такая спокойная, я не пойму?

– А какой мне быть? – Мариам потуже завязала поясок на белоснежном халатике, что выдавали гостям салона, и, понимая, что ни за что не отделается от подруги, уселась напротив. За огромным панорамным окном открывался шикарный вид на заснеженные горы.

– Ну, как же? Или ты не в курсе?

– Чего? – Мариам пригубила из чашки заботливо налитый Сандаловой чай.

– Того, что Кравец вернулся.

Чай пошел носом.

– Кхе-кхе. Кравец? Женька, что ли?

– Ну, да. У него что-то с матерью. То ли сердце, то ли инсульт.

– Сердце-сердце. Она в больнице сейчас.

– А ты откуда знаешь? – подозрительно сощурилась Ветка. Мариам отвесила себе мысленный подзатыльник. Нервно дернув ногой в белоснежной тапочке – врать она никогда не умела, Мариам решила отделаться полуправдой.

– А я забегала поговорить с кардиологом отца, чтобы узнать, можно ли ему лететь, ну и Елену Сергеевну случайно встретила. Перекинулась с ней парой слов… – протараторила Мариам и резко замолчала. Потому что до неё, наконец, дошло. Женя… Здесь! В самом деле, здесь. Не в Сан-Франциско, не в Лос-Анджелесе, который в своих сториз тот небрежно звал Эл Эй, не в Нью-Йорке.

Он здесь… Он здесь! Мамочки.

– Эй! Дыши. Слышишь?! Дыши. Поверить не могу… – Сандалова вскочила. – Я, конечно, догадывалась, что ты к нему неровно дышишь, но… Черт! Ты ж не собираешься помирать?

– Нет, конечно. Что ты все придумываешь? Пятнадцать лет прошло, а ты мне все Кравца припоминаешь. Да с тех пор столько воды утекло, что я забыла о нем и думать.

– Ну да, – недоверчиво хмыкнула Ветка.

– Представь себе! А ты откуда знаешь, что он прилетел?

В Инстаграм Женьки никакой информации об этой поездке не было. Он вообще не публиковал новых сториз в последние дни. Лишая Мариам даже этой постыдной, в общем-то, малости – украдкой за ним наблюдать.

– Так ведь Коган написал в чате! Юлька решила собрать всех наших на пьянку. Обсуждают, где ее организовать. Скорей всего, почетная миссия встречать дорогого гостя будет предоставлена тебе.

– Еще чего! – пискнула Мариам.

– Ты ж сказала, что тебе на него по фигу?

– Ну, да.

– Тогда что тебе мешает устроить банкет?

– То, что у нас запись на сто лет вперед!

– Брехня. Я вчера заходила в твой бар поужинать. Зал был полупустой.

– Ну, это тут. А в «Рубене»…

– Значит, организуй банкет здесь. Так даже проще. Если что, заночуем у Быковых.

– Неудобно как-то.

– Неудобно спать на потолке. А у Быковых – шикарный домина и несколько комнат для гостей. Ну, кто бы мог подумать, что Ромка на своих цесарках так поднимется! – не сумев скрыть зависти в голосе, протянула Сандалова.

– И что тогда? Ты бы сама за него вышла? Не-а. Он кроме Юльки с пятого класса никого не видел.

– Это потому, что я не прилагала усилий, чтобы переключить его внимание на себя, – будто по инерции промямлила Ветка, и хоть прозвучало это довольно неубедительно, ничего добавлять к сказанному она не стала. Мариам в который раз для себя отметила, что самоуверенности и самодовольства в Ветке за последние годы в значительной мере поубавилось.

– Ладно, Вет, сиди, не сиди, а мне пора ехать.

– Тебе-то куда торопиться? – фыркнула Сандалова. И почему-то это так сильно задело Мариам, что она взяла да и выпалила:

– Ну, вообще-то у меня сегодня свидание.

– Серьезно? – Ветка изумленно вскинула брови.

– А что в этом такого?

Наверное, она могла бы собой гордиться! Ведь хватило же ей сил поставить Сандалову на место. Но осознание того, что в обидных словах подруги было гораздо больше правды, чем Мариам готова была признать, не давало ей этого сделать. По факту Ветка озвучила то, что Мариам и так о себе знала. Ее никто не ждал, да. И торопиться ей было некуда. Так было всегда, и так будет, пока она не отбросит свой страх. И хотя бы не попытается наладить здоровые отношения с мужчинами. Оставив в прошлом глупые мечты и детскую влюбленность. Нездоровую, ненормальную влюбленность в Кравца, которая ее убивает. Вон ведь, как руки трясутся! До сих пор. От одной только новости, что он… он где-то рядом.

– Нет. Ничего, – пошла на попятный Ветка.

Мариам удовлетворенно кивнула – нечасто она брала над Сандаловой верх, и пошла одеваться. Внутри что-то противно мелко-мелко вибрировало. Ну, почему? Почему даже похудев, выстроив с ноля свой бизнес, вырастив отличного сына, для своих друзей она оставалась какой-то неудачницей? Только потому, что у нее не было мужика! Вот меняй она их, как перчатки, тогда да, тогда другое дело…

А может, ей эти мужики не нужны и даром?! Может, даже и секс не нужен. Так ведь бывает.

«Ага. Не нужен. Именно поэтому у тебя самая большая коллекция секс-игрушек в этом чертовом городе», – раздался басистый мужской голос, живущий у Мариам голове.

«Заткнись, Гурген», – по привычке отбрила того Мариам, уже даже не задумываясь о том, насколько это нормально, что у ее альтер эго есть имя. И напрочь игнорируя факт того, что чем больше она нервничала, тем сильней в ней разгоралось желание кончить. Во что бы то ни стало. Наверное, она действительно была каким-то уродом, ведь подавляющее большинство женщин реагировали на стресс абсолютно иначе.

Мариам застегнула ремень, подчеркивающий ее талию, набросила курточку и вышла из-за ширмы.

– Ну, я пойду. Звони, если что. Угу?

– Угу! Не забудь, что скидки на абонемент действуют до конца месяца!

– Не забуду, – кивнула Мариам и вышла из кабинета. За время, что она отсутствовала, машину замело. Пришлось доставать щетку и соскребать со стекла снег и наледь. Мариам даже обрадовалась, понадеявшись, что физическая активность поможет ей отвлечься от своих навязчивых мыслей. Но когда она уселась в машину, поняла, что не тут-то было.

Мариам застонала. Достала телефон и нерешительно взглянула на экран. Может, ей и впрямь сходить на это чертово свидание? Что она, в конечном счете, теряет? Никто не заставит ее делать то, что она не хочет. Теперь уже точно нет! Осталось лишь самой в это поверить. Мариам закусила полную губу и открыла приложение. Парень и впрямь был хорош. Очень даже… Права Юль Санна. Он уж точно гораздо лучше тех двух мужчин, с кем она имела несчастье заниматься сексом. Хотя бы с эстетической точки зрения. Мариам облизалась. Сжала бедра и поерзала на сиденье.

«Это всего лишь свидание! Ничего больше… Решайся!» – повторила она и сверилась с часами. У нее оставалось не так уж много времени, чтобы успеть на встречу. И если она не поторопится, то так и помрет несчастной. А так хотя бы попробует. И попрактикуется в искусстве флирта перед встречей с тем же Кравцом.

Боже-боже, он в самом деле приехал!

В Мариам вспыхнуло желание действовать. Прямо сейчас! Но горный обледенелый серпантин не прощал спешки, поэтому домой она ехала медленно и печально. Дом без родителей и Левона опустел, затих в кои-то веки. И в этой тишине каждый звук, которым сопровождались ее торопливые сборы, проходил по натянутым нервам смычком. Мариам как-то вычитала в одном из журналов, что гораздо сексуальнее женщина выглядит, когда все ее прелести скрыты. Поэтому она надела бежевую водолазку, брюки-кюлоты на оттенок темнее и легкое пальто из той же цветовой палитры. Еще в журналах писали, что главное – не дать почувствовать мужчине свой интерес. Если бы кому-то пришло в голову провести экзамен по тому, что писали в журналах, на всяких там женских форумах и новомодных курсах саморазвития, Мариам получила бы твердую пятерку. Проблема в том, что толку от этих знаний было немного. Ведь она не спешила применить их на практике.

Перед выходом из дома Мариам достала телефон и, недолго думая, разместила в Инстаграм очередное горячее фото. Иногда ее охватывал лютый страх, что ее далекий от соцсетей отец увидит это непотребство, и оно его просто убьет. Но не публиковать свои фотографии Мариам не могла – комментарии под ними давали ей так много!

«Ух, красотка!»

«Огонь».

«Детка, неси огнетушитель».

«Мариам все хорошеет».

Каждый раз, когда ей становилось плохо, когда неуверенность в себе брала верх и не давала двигаться дальше, она публиковала очередную фотку… и ее отпускало. Вот, как теперь.

До ресторана отца Мариам решила пройтись пешком. Она успела шепнуть хостес и официантам, чтобы они ее ненароком не выдали, и только тогда поняла, что они с кавалером не договорились о том, как друг друга узнают. Он-то – понятно. Решил, что узнает ее по фото. А она?! На что, мать его так, рассчитывала она? Мариам бестолково застыла в проходе.

– Маш! Маша… Эй! Я сразу тебя узнал! – раздался откуда-то сбоку мужской хрипловатый голос. – Ты же Маша? Я по нику прикинул… – на запястье сжались теплые пальцы, и ее обдало волной обалденного мужского парфюма. Мариам вскинула ресницы, чтобы поправить своего кавалера. Потому что никакая она не Маша. С чего вообще он это взял? Да так и застыла…

– Ж-женя?

Глава 4

– Ж-женя?

Кравец бестолково кивнул. Дежурная улыбка, припасенная в его арсенале для посторонних и журналистов, застыла на лице. Он не мог заставить себя выдавить хоть слово, пораженный красотой стоящей перед ним женщины. Не иначе, боги смилостивились над ним, наградив за все постигшие его неприятности.

– Выходит, это и впрямь ты на тех фото… – изрек Кравец и поморщился от того, как глупо это все прозвучало. И совершенно не обратил внимания, что эти его слова не на шутку взволновали его новую знакомую.

– Каких фото?

– На сайте знакомств.

– А-а-а. Ну, да. Я. Меня сличить просто. По лицу. – Маша очертила пальцем круг у виска. – А вот мне, дабы удостовериться, что ты – это ты, нужно увидеть кое-что поинтереснее, – сочные влажно поблескивающие губы женщины растянулись в улыбке, обнажая идеально ровные зубы.

Ну, что ты молчишь, придурок?! С тобой флиртуют. Скажи хоть что-нибудь!

– Боюсь, я не захватил свой сёрф, – пробормотал Кравец. Маша, уловив его иронию, рассмеялась. Её грудной смех прокатился по его ставшей вдруг такой чувствительной коже, разгоняя волной мурашек.

– Предлагаешь поверить тебе на слово? – отсмеявшись, Маша закусила губу и внимательно, будто выискивая что-то ей одной ведомое, на него уставилась.

– Угу, – в поле их зрения, прижимая к груди две увесистых папки меню, материализовалась хостес. – Маш, может, все же пройдем за столик?

Улыбка на губах девушки увяла. Не понимая, что он сделал не так, Женя напрягся.

– Да, конечно. Я только припудрю носик. А ты иди.

Она же не собиралась от него сбежать, правда? Выигрывая время, Кравец сунул руку в карман, но так и не найдя причины ей возразить (ну, не мог же он не отпустить ее в туалет!), неохотно кивнул – без проблем, мол.

Хостес приглашающе взмахнула рукой в направлении винтовой лестницы, ведущей на веранду.

– А мы там не замерзнем? – забеспокоился Кравец.

– Нет. Там отапливаемые шатры. Вы у нас еще не бывали?

– Бывал. Может быть, гораздо чаще, чем кто-либо из ваших нынешних посетителей. Только тогда это место выглядело совершенно иначе. – Женя покачал головой. В школьные годы они с друзьями проводили в кафе «У Рубена» всё свободное время. Родители не беспокоились, зная, что за ними присмотрит хозяин, отец его подружки Мариам, и без вопросов отпускали их тусоваться. Тогда это была обычная забегаловка, из тех, что как грибы после дождя появлялись на набережной каждого курортного города. Теперь от того кафе не осталось даже следа. Поддавшись неожиданному приступу ностальгии, Женя прикрыл глаза, воскрешая в голове картинки из своей юности. Вместо накрытых скатертями столов и удобных кресел здесь были расставлены пластиковые столы и стулья, вместо живых цветов в вазочках на столах стояли вошедшие тогда в моду уродские искусственные розы, вместо фарфора и хрусталя выдавалась одноразовая посуда, а вместо стильной вывески «Рубен» висела крикливая «У Рубена». Здесь все переделали, да… Но один черт казалось, что вот-вот по лестнице поднимется отец Мариам и лично угостит его чем-нибудь вкусненьким. Интересно, что с ними стало?

Мысли захватили Женю с головой. Поэтому он даже вздрогнул, когда за спиной раздался голос Маши.

– Полагаю, заказ ты еще не делал?

– Не-а. Я тут залип… – кивнул в сторону открывающегося вида на море с как под заказ проступившей на его поверхности серебристой лунной дорожкой.

– Действительно очень красиво. – Маша встала рядом, но не касаясь. А Кравца будто насквозь прошило иглой. Вот это да… Сколько бы не пытался, он не мог вспомнить, чтобы с ним случалось нечто подобное. И было это особенно удивительно потому, что секса в его жизни просто очуметь сколько. Разнообразного, самого изощренного секса.

Но это сейчас. А поначалу Женя свято верил, что главная его страсть – компьютеры. С первого дня, когда тот у него появился, Кравец понял, что эта любовь навсегда. В то время, как у большинства его одноклассников – того же Кешки Когана, или Ромки Быкова, или Семы Краснова на уме были одни девчонки, сам он думал исключительно о возможностях, которые перед ним открывал самый обычный программный код. Вот что будоражило его ум и по-настоящему возбуждало. После своего переезда в Америку первые пару лет он жил исключительно этим. Секс и женщины вошли в жизнь Кравца потом, когда он сделал первый миллион, взлетев на волну успеха. Тогда у него немного сорвало башню. Как сорвало бы ее у любого мальчишки, разбогатевшего в его возрасте. В один момент он почувствовал себя на вершине мира.

– Ты все равно красивей. – Женя чуть повернул голову и залип взглядом на губах Маши.

– Правда? – шепнула та, призывно облизавшись. А может, никакого призыва в происходящем не было вовсе. И он просто выдавал желаемое за действительное.

Интересно. Каковы его шансы трахнуть ее сегодня?

– Угу. Пойдем в тепло. Ты дрожишь.

Машу и впрямь слегка колотило, вот только от холода ли? До столика Женя шел, как под кайфом. К счастью, ему хватило ума поухаживать за своей спутницей – отодвинуть для неё стул и предложить небрежно брошенный тут же, на одном из кресел, плед. Чтобы разбавить повисшее между ними напряжение, Маша что-то ему рассказывала, а он, не сильно вслушиваясь в ее слова, впитывал в себя глубокие интонации, которые легко, подобно пузырькам шампанского в их бокалах, срывались с ее изумительных губ.

– Жень…

– М-м-м?

– Я спросила, чем ты занимаешься. Или это секрет?

– Да нет. Я стартапер. Вот, например, приложение, в котором мы познакомились…

– Да?

– Оно мое.

Обычно этого замечания было достаточно, чтобы вечер закончился в горизонтальной плоскости.

– Это, наверное, классное ощущение – знать, что благодаря тебе столько людей по всему миру находят свою любовь.

Кравец завис. Во-первых, потому что его слова, кажется, ничуть ее не удивили. Словно она каждый раз встречается с долларовыми миллионерами, да… Но еще больше его поразило, что выводы, которые она сделала, вообще никак не вязались с образом шикарной искушенной красотки, который уже успел сложиться в его голове. Скорее такое можно было услышать от романтичных глупышек из тех, с кем Кравец предпочитал иметь дело прежде. И в этом он усматривал какой-то странный, неподдающийся его мужской логике диссонанс.

– Гораздо чаще они в моем приложении находят секс без обязательств, – небрежно заметил он, внимательно следя за тем, какое впечатление произведут его слова.

– Ах вот как… – Маша спряталась за бокалом, напрочь лишая его такой возможности. – А ты?

– Что я?

– Для чего ты сидишь в приложении?

Чтобы спасти свою задницу – вот какой ответ был бы честным.

– Вообще-то не сижу. Это – мое первое свидание.

– С-серьезно? – им принесли горячее. Маша взялась за приборы. – Ты решил найти любовь?

– Нет. Пока я решил начать с секса без обязательств.

– Кхм… Ясно. – Маша снова облизалась. Поерзала. Так, словно ее охватил тот же пожар, что его.

– Должен ли я опасаться, что ты сбежишь, не доев? – попытался разрядить обстановку Кравец.

– Н-нет. Нет, конечно. Мы же взрослые люди! – воскликнула Маша. – Но я не думаю, что хочу того же.

Наверное, в тот момент Жене следовало отступить. В конце концов, в его интересах было во что бы то ни стало удержать Машу возле себя. Хоты бы на время, что он здесь завис. А потом… потом можно будет сказать, что их чувства не выдержали отношений на расстоянии. И на этом поставить точку. Умом он это понимал.

– Дай мне минуту, и я сумею убедить тебя в обратном, – сипло заметил он.

На несколько секунд под куполом, что берег их от ледяного ветра, повисла абсолютная тишина. И в этой тишине как гром среди ясного неба прозвучало ее:

– Хорошо.

Кравец сощурился.

– К тебе или ко мне?

– К тебе! – шепнула Маша. – Но ты должен пообещать, что если через минуту я захочу остановиться, то ты так и сделаешь.

– Заметано, – пообещал Женя, вскакивая со своего стула и сдирая с него куртку.

– Счет! – Маша полезла в сумочку.

– Я заплачу! – рявкнул Кравец. Та в который раз за этот чертов вечер облизала свои блядские губы и судорожно сглотнула. Заводя его еще больше своей покорностью. Черте что. Да он за эту минуту обкончается, как подросток! Чем он думал?!

– Т-такси? – спросила Мариам, когда они, расплатившись, едва ли не бегом, как дети, скатились с лестницы.

– Мы быстрей пешком дойдем. Здесь недалеко, – Женя взял Машу за руку, что, в общем-то, было не самой удачной идеей, особенно учитывая тот факт, что за время прогулки он планировал немного остыть, накинув ошейник на сорвавшуюся с цепи похоть.

– Ладно.

– Какой замечательный вечер. Т-тепло… – лепетала Маша, с трудом подстраиваясь под его широкий шаг.

– Помолчи, не то я…

Что? Нагну тебя в подворотне?

Кравец действительно не понимал, какого черта с ним происходит. На ее месте он бы за такие речи послал себя куда подальше. А Маша без возражений глотала каждое его слово да все губы лизала, вряд ли отдавая отчет тому, что над ней нависла серьезная угроза глотнуть кое-что другое. Да-да… На ее рот у Кравца были свои отдельные планы.

Не помня себя, он приложил ключ к домофону и поднялся на два этажа вверх. Единственным препятствием на пути охватившего его безумия оставалась железная дверь. Он зажмурился. Сунул ключ в замочную скважину и прокрутил. Вошел первый, наплевав на правила этикета. Давая себе несколько секунд, чтобы отдышаться.

– У тебя минута. Помнишь?

Кравец окаменел. Обернулся. Он так и не придумал, как этой минутой воспользоваться. Этого времени совершенно недоставало, а, черт… Женя настиг ее в два шага – на все про все ушло меньше секунды. Дернул застежку на ее широченных брюках – те упали к ногам. Шикарным ногам, идеальным просто… Если у него еще оставались какие-нибудь сомнения, то теперь они его покинули полностью. Этим ножкам полагалось лежать на его плечах. И точка.

В одно касание он подхватил Машу под задницу и усадил ее на комод. На пол посыпалась какая-то дребедень – глупые статуэтки, расческа, баночки с кремом. Плевать. У него минута, так? Точнее… уже пятьдесят семь секунд. Женя опустился на колени. Коснулся носом ее промежности, скрытой тонкими трусиками-паутинками, и жадно вдохнул.

– О-о-о… – Маша застонала. Он вскинул мутный от желания взгляд, боясь упустить хоть крупицу ее удовольствия. Оставаясь в пальто и водолазке, снизу она была абсолютно нага. Кравец приблизился, закинул себе на плечо сначала одну ее ногу в лакированной туфельке, следом другую, сдвинул в сторону трусики и размашисто лизнул. – А-а-а…

Она была мокрой, горячей и такой возбужденной, что ему даже не пришлось прикладывать каких-то усилий, чтобы довести ее до конца. Достаточно было подключить к игре три сложенных вместе пальца, и сжать в губах напряженный гребешок ее клитора. И все… Все. Она забилась под ним, скуля и постанывая. Подкидывая свои истекающие соком бедра навстречу его рту, зарываясь пальцами в отросшие волосы… И это было просто охрененно.

Ошалев от происходящего, Женя отстранился. Маша, все еще пребывая в экстазе, содрогалась, откинувшись спиной на стену. Мышцы на ее голом животе конвульсивно сокращались. Он мог только догадываться, как прямо сейчас в ней могло быть хорошо.

– Ч-что? Почему ты на меня так смотришь? – спросила Маша спустя какое-то время и, как будто бы застыдившись, попыталась прикрыть себя все еще остающимся на ней пальто.

– На то, чтобы кончить, тебе хватило двадцать секунд, – просипел он.

– И ч-что это, по-твоему, значит? – пряча глаза, Маша попыталась встать на ноги.

– То, что ты, детка, полна сюрпризов. Пойдем. Ты мне задолжала.

Глава 5

– Мама! Ма-а-ам…

Мариам открыла глаза и в панике осмотрелась. Сколько времени? Как долго она провела в постели? Мариам точно помнила, что отправила Юль Санне сообщение, в котором попросила, чтобы Левон пожил у них еще пару дней, пока ей нездоровится. Неужели они прошли?

– Эй…. – дверь приоткрылась. – Мам, ты в порядке?

– Конечно, – вымученно улыбнулась Мариам, приподнимаясь на локтях над постелью: – Но лучше бы ты вышел, Левон. Здесь в воздухе наверняка полно микробов.

– Еще бы! Ты не пробовала проветривать?! – возмутилась Юль Санна, бесцеремонно врываясь в спальню. Целеустремленно промаршировав к окну, она распахнула тяжелые шторы, не дававшие дневному свету ни единого шанса проникнуть в комнату, и настежь распахнула окно.

– Что ты делаешь? – промямлила Мариам, пряча лицо в ладонях.

– Разгоняю микробов. Если дело, конечно, в них, – строгий взгляд Юли сосредоточился на подруге. – Левон, будь зайкой, завари нам чайку.

Нетрудно было догадаться, зачем Юль Санна его отослала. Значит, будет допрос, не предназначенный для нежных детских ушей. Занервничав, Мариам, подтянула на груди одеяло.

– Ну, рассказывай!

– Что рассказывать?

– Какая такая болезнь тебя скосила.

– Не знаю. Ангина или грипп. В любом случае, тебе лучше держаться от меня на расстоянии.

– Черта с два. Даже не надейся, что я в это поверю. Врать ты так и не научилась, – наплевав на все предостережения Мариам, Юля отошла от окна и уселась прямо на ее разворошенную постель.

– Да почему ты решила, будто я вру?!

– Он-таки оказался маньяком? – Юль Санна пододвинулась к Мариам поближе. – Да?! Он сделал что-то, чего ты не хотела? Если так, то мы сейчас же пойдем к Сивакову.

– З-зачем?

– Затем! Напишешь заявление. Мы этого так не оставим! Мы его найдем и засудим. Мы…

– Юля! Прекрати немедленно. Ты чего?! Не нужно выдавать свои фантазии за действительность. Меня никто не насиловал, если ты об этом. С чего ты вообще решила, что у нас с ним что-то было?!

– Извини, но от тебя сексом несет за версту. Ты когда в последний раз мылась?

Мариам потупилась. Отвела дрожащими пальцами упавшие на лицо волосы. Потому как… давно. Может быть, Мариам окончательно спятила, но она не смогла смыть с себя его запах, его поцелуи и другие, менее романтичные свидетельства их встречи, хотя те, подсохнув на ее коже, и причиняли некоторый дискомфорт. Мариам осторожно просунула руку под одеяло и провела дрожащими пальцами по белесой дорожке у себя на животе. Мамочки. Что они вытворяли! И что вытворяла она…

Нет-нет, нельзя об этом думать. Нельзя! Точно. Какое хорошее оправдание.

– Нельзя в душ, когда температура! – выпалила Мариам.

Юлька недоверчиво нахмурилась и потрогала ее лоб.

– По-моему, ты и впрямь горишь.

Ну, еще бы! Только этот жар не имел ничего общего с ангиной. Чтобы у нее поднялась температура, достаточно было вспомнить ту ночь, когда несмелые мечты Мариам воплотились в жизнь, и их воплощение, о черт… их воплощение превзошло все ожидания. И в этом смысле даже лучше, что Кравец её не узнал! Хотя поначалу Мариам это по-настоящему ранило. Она не просто так сбежала в туалет, когда поняла, что у него ничего даже не екнуло. Тогда как у не самой все внутри оборвалось. Шок, неверие, радость, ужас… – чувства сменяли друг друга с такой быстротой, что у неё голова кружилась. Казалось, еще немного, и она замертво рухнет к его ногам, не выдержав этой сумасшедшей атаки. И глупой мысли, что это все неспроста! Сердце запнулось – ну, узнай же меня, узнай, и подпрыгнуло к горлу, когда этого не случилось. Уже там, в туалете, едва не выблевав свое глупое сердце на кафельный пол, Мариам решила – черт с ним. Пусть так, но она своего не упустит. А там уж ей помогли и глупые журнальные статьи, и женские форумы, и тренинги. Она без всяких проблем вжилась в роль сильной, необременённой комплексами женщины и отыграла её не то чтобы до конца, но ровно до тех пор, когда ее дорвавшейся к любимому мужчине тяга не перевесила страх быть собой. И вот тогда Мариам оторвалась на всю катушку, не думая уже ни о чем. А Женя… Она четко уловила момент, когда он растерялся, не готовый к тому, что произошло. И тот момент, когда он сам отбросил контроль, Мариам уловила тоже.

– Я все же освежусь.

– Погоди! Так у вас и правда было?

– Угу.

– И как?

– Ты что, хочешь грязных подробностей?

– Ну, конечно. У меня же и близко ничего подобного не происходит!

– Вы с Ромкой не занимаетесь сексом? – вскинула брови Мариам.

– Занимаемся. Но, знаешь, за пятнадцать лет мы так друг другу приелись, что… А, ладно, чего это я о грустном? Давай, лучше ты рассказывай. Или нет. Иди и впрямь помойся. От тебя, вот те крест, разит.

Мариам накинула халатик и пошла в единственную ванную комнату в их доме. Разделась. Открыла воду и, пока та набиралась, уставилась на себя в зеркало. Она очень… очень изменилась со школьных времен. Но еще больше изменений внутри нее произошло за ночь с Кравцом. Как под гипнозом, Мариам подняла руки, прошлась пальцами по царапинам, оставленным его щетиной. Ранки стало саднить еще тогда. И ей это нравилось. Боль лишний раз доказывала, что происходящее ей не снится. А он, глупыш, извинялся невнятно за то, что не побрился, и зализывал потертости языком, отчего те начинало щипать еще больше. Чертыхался и, не в силах себя контролировать, срывался снова и снова, теребя ее крупные соски, оттягивал их, сжимал, крутил и покусывал. Мариам прошлась ноготками по истерзанным вершинкам. Застонала… И осознав это, в ужасе оглянулась на дверь. Помедлила, вслушиваясь в происходящее в глубине дома, и снова уставилась в зеркало. От сосков вниз по грудям шли две тонкие почти невидимые линии – следы подтяжки. Все же хорошо, что у нее сорвало крышку, ведь в противном случае комплексы ни за что бы не позволили ей раскрепоститься. Она бы думала об этих шрамах, о тех несовершенствах, что ей до сих пор не удалось отшлифовать, об обидных словах Рафика «Да шевелись ты, что ты как рыба дохлая?», и это наверняка бы не дало ей насладиться процессом так полно, что теперь она не представляла даже, как жить? Как ей дальше жить, зная, что это может быть так? Грязно и свято, пошло и одновременно с этим возвышенно, так остро, будто по нервам. Не просто перед ним оголившись, как ни перед кем до этого, а буквально содрав с себя кожу. И навеки теперь оставшись вот так, нервными окончаниями наружу, истекающей кровью любви. Так как же?

Мариам включила воду. Ей повезло, потому что вода в кране в кои веки была. Чего не скажешь о напоре. Когда она вышла из ванной, Юль Санна в компании старшей дочери и ее, Мариам, сына, преспокойно пили на кухне чай.

Киру Юлька родила через три месяца после выпускного. Шум тогда поднялся выше гор. Ну, еще бы. Дочка директрисы залетела. И, наверное, на этой волне, когда пошел слушок, что и Мариам вот-вот отправится под венец, злые языки стали болтать, будто и она выходит замуж по залету. На самом деле, конечно, все обстояло совершенно иначе. Замуж Мариам подалась от безысходности. Надеясь, что погрузившись в отношения с правильным, выбранным родителями мужчиной, сумеет заткнуть пробоину в груди, что образовалась, когда Кравец уехал в свою Америку. Невинности Мариам лишилась лишь в брачную ночь. Как это и подобает девушке из приличной армянской семьи. Ее сынок, свет очей ее, ее радость Левон родился аккурат через девять месяцев после свадьбы. А еще через год Мариам, неслыханное дело, развелась. Опять же поддавшись воле родителей, которые однажды застали дочь с подбитым глазом. Сама Мариам готова была терпеть что угодно, настолько она себя в тот момент не любила. А вот для ее родителей стало настоящим шоком то, что мальчик, которому они верили, на которого они возложили столько надежд, на практике оказался склонным к рукоприкладству подонком. А ведь на самом деле синяки – далеко не самое страшное, через что Мариам пришлось пройти в этом браке. Гораздо хуже было то, что Рафик сделал с ее самооценкой. Точнее, с теми крохами, что от той оставались к её двадцати годам. К счастью, о главной трагедии дочери родители Мариам не догадывались. И она каждый раз благодарила за это бога в своих молитвах. Правда бы их убила.

– Так, дети, наелись? Идите куда-нибудь погуляйте. А то вдруг и впрямь микробы, – взяла в свои руки ситуацию Юль Санна.

– А тебе микробы не страшны? – усмехнулась Кира, понимая, что от них просто хотят избавиться. Левон же молчал, глядя на подружку влюбленными щенячье-преданными глазами. И в нем Мариам будто видела себя, пятнадцатилетней давности. Заново проживая всю ту боль, и все свои страхи, и болезненную неуверенность в себе.

– Зараза к заразе не липнет. Давайте, выметайтесь!

– Ну-ну, – хитро протянула Кира, все же послушно выбираясь из-за большого овального стола.

– Давай, не томи уже… – скомандовала Юль Санна, когда их дети ушли, плотно прикрыв за собой двери.

– Обещай, что никому не расскажешь, – пробормотала Мариам, как в детстве.

– Клянусь! Ну?!

– Это был Кравец.

– Чего?!

– Это был Кравец. Женя. Ну, что ты на меня смотришь? Знаешь ведь, что он вернулся.

– Ну, да.

– Кстати, он меня не узнал, представляешь? – улыбнулась Мариам.

– Да это и немудрено, но…. Черт! Вот это совпадения! Скажи еще, что это – не судьба. И как Женька? Наверное, ошалел?!

Мариам сглотнула, вспоминая действительно ошалевший взгляд Кравца в момент, когда она принялась его облизывать… Сначала скулы и шею, после соски и дуги ребер, ну и, наконец, крупный изумительно возбуждённый член.

– А я не стала развеивать его заблуждения, знаешь ли.

– Как это?

– А вот так. Я подыграла ему, притворившись, будто тоже в первый раз его вижу.

– Но зачем? Какой в этом смысл? Ты спятила?!

– Да почему спятила?

– Потому что он один черт узнает правду! И что тогда?

У Мариам не было ответа на этот вопрос. Зато в голове никак не затыкался Гурген: «Что-что, он решит, будто его поимели. И будет прав».

– Если ты не побежишь рассказывать, он ничего не узнает.

– Ты не сможешь хранить эту тайну вечно.

– А вечность нам не понадобится, – Мариам отставила от себя чашку и отвернулась к окну. – Я не собираюсь с ним больше встречаться.

– То есть как это?! А наш банкет?

– Обойдетесь без меня.

– Я не понимаю. Ты… что? Ты к нему не остыла, а? – голос Юль Санны наполнила тревога. – Ты поэтому с ним легла? Мариам… Девочка…

О, нет. Нет! И еще раз нет. Ей не нужна была жалость. Жалость – это вообще последнее дело. Ей казалось, что эта жалость оседает на ней толстым слоем жира, собирается в складки, свисает с рук… Будто она снова вернулась во времена своей юности.

– Юль Санн, ну, ты как скажешь что-нибудь, правда. Пятнадцать лет прошло…

– Да, но ты ведь… Ты ведь с ним переспала!

– Да. Переспала. Закрыла незакрытый гештальт. Большое дело.

– Большое. Да. Если ты после этого заперлась в четырех стенах, забив на сына и бизнес.

– Это не имеет никакого отношения к Кравцу! – Мариам незаметно для себя повысила голос. А Юлька сглотнула. Перегнулась к ней через стол, обхватила ладошками ее щеки.

– Милая, ты в это и вправду веришь?

– Да.

– Мне кажется, ты сама с собой не до конца честна.

– А если и так?! Если так?! Что ты мне предлагаешь? Унижаться? Или, может, снова клясться ему в любви?

– А ты клялась?

Мариам поняла, что оговорилась и на эмоциях выпалила то, что никогда и никому не рассказывала. Ведь это было так стыдно… Так чудовищно стыдно. И тогда, и даже, мать его так, сейчас.

– Было дело. На выпускном… Я даже, не поверишь, набралась смелости и его поцеловала.

– А он?

– А он едва ли наутек не пустился, – горько засмеялась Мариам. – Представь себе, такая туша прижала к стенке и давай клясться в вечной любви.

– Девочка моя… Ну, что ты?

– Не надо! Не надо со мной сюсюкаться. Я давно уже не та… Я не нуждаюсь в жалости. Мне от нее тошно.

Юль Санна отшатнулась от Мариам, так что старый стул, на котором она сидела, жалобно скрипнул. В полнейшей тишине прошла секунда. И еще, и еще… Отмеряя их, на стене тикали механические часы. Тоже старые, перекочевавшие в дом Омоянов из дома прабабушки отца Мариам.

– А знаешь что? Ты права. Ты совсем другая. Но, скажи мне на милость, что мешает этой новой тебе получить Кравца, если так уж хочется?

– Я не знаю, – Мариам отвернулась, судорожно сглотнув.

– Зато знаю я. Ни-че-го, – раздался смеющийся голос за спиной. – Ни-че-го, понимаешь? В этом-то и вся соль.

Глава 6

Сон отпускал Женю нехотя. Он потянулся так, что затрещали кости, а порядком натруженные мышцы сладко заныли. Перевернулся на живот, зарылся носом в подушку, которая пахла неожиданно сладко, открыл глаза, поморщился – свет, льющийся из окна, был слишком ярким – и тут, наконец, вспомнил минувшую ночь.

– Маш… Маша! – позвал свою недавнюю любовницу и растянул губы в глупой улыбке. Жене даже в голову не пришло, что она могла уйти, после того, что у них было. Он встал. Еще раз потянулся, подняв над головой руки и, чуть размявшись, оглянулся через плечо. Да уж. Неудивительно, что Машка решила перебраться на диван. Кровать, на которой он спал со времен школы, была совершенно не предназначена для двоих. Каким чудом они умудрились в ней вытворять то, что они вытворяли – вообще загадка. Кравец опустил взгляд на вновь окрепший член и, жутко довольный собой, ухмыльнулся. – Маш! Мы проснулись…

Шутка так себе, конечно. Но Жене было смешно. Он вообще проснулся в удивительно благостном настроении, чего с ним не случалось вот уже… а черт его знает, сколько.

В животе заурчало. Все еще пребывая в счастливом неведении относительно того, что остался один, Кравец лениво прикинул, чего бы ему хотелось на завтрак в первую очередь – стандартную яичницу с гренками и авокадо или кое-что поинтереснее… И по всему выходило, что глазунья не выдерживала никакой конкуренции. На завтра он хотел Машу. И точка.

– Ма-а-аш.

Ти-ши-на. И никакого тебе звона посуды, либо шума воды, если бы она вдруг решила воспользоваться душем… Ни-че-го.

Кравец нахмурился. Выглянул в зал. Метнулся в кухню. Заглянул даже в туалет и кладовку. И замер у того самого комода, на котором теперь аккуратными рядами громоздились баночки с всякими разными кремами и лосьонами, да дурацкие статуэтки. И ни туфель ее, ни пальто… Машка прибралась, перед тем как уйти. С одной стороны, ему это даже понравилось. Но с другой – какого черта?! Почему она не соизволила с ним попрощаться? Женя обвел взглядом коридор. Женский плащ на вешалке, куртки. Туфли-лодочки, все эти баночки-скляночки на комоде, и чертыхнулся. При более детальном осмотре Маша наверняка решила, что у него кто-то есть! В квартире его матери все кричало о том, что в ней живет женщина. Что было довольно логично. Другой вопрос, какого черта он не подумал об этом, прежде чем приводить Машу сюда?

Женя торопливо вернулся в комнату. Схватился за свой айфон, открыл телефонную книжку, и только в этот момент до него дошло, что не записал Машкин номер. Единственной возможностью связаться с ней оставался чат в приложении для знакомств.

Кравец настрочил:

«Привет. Я надеялся проснуться с тобой».

Ноль эмоций.

«Женское барахло в квартире принадлежит моей матери».

И снова – игнор.

Не то чтобы он так уж сильно был избалован вниманием женщин, но такого с ним еще не случалось. Неожиданно телефон, который он продолжал сжимать в руке, зазвонил.

– Да! – рявкнул, предварительно даже не взглянув на экран.

– Жек, ты где ходишь? Юлий Самуилович уже здесь.

– Ах ты ж черт! – Кравец подхватил валяющиеся на полу штаны. – Я проспал. Там, ты задержи его, ага?! Я буду, черт… – споткнулся, – я буду через пятнадцать минут.

– Ты уж поторопись. Серьезные люди ведь…

– Да-да, я понимаю.

Черт! Как он мог забыть о встрече с кардиологом матери? Тамерлан ведь ясно дал понять, что к нему просто так не запишешься! Это Машка все… Развратница. Запудрила ему мозги и слиняла, как воришка. Так, стоп! А почему как? Он ведь вообще о ней ни черта не знает.

Кравец сунул руку в карман джинсов. Открыл портмоне. Наличка, которую он снял, была на месте. Карты и телефон тоже. И даже золото матери, которое та хранила в жестяной банке из-под конфет, никуда не делось. А ведь тут были и дорогие вещицы, которыми он маму баловал.

Ну, что ж. По крайней мере, Маша – не какая-нибудь клофелинщица. Город у них был курортный. Здесь чего только не случалось. Чем он думал, приведя в дом матери женщину, которую знал от силы пару часов?! А впрочем, известно, чем…

Женя бросился в ванную, в надежде, что холодный душ поможет ему остыть. Не помогло. Одной рукой натягивая трусы, второй он снова схватился за телефон. Маша, прочитав его сообщения, отвечать на них не торопилась. Ах вот, значит, как? Ну, это мы еще посмотрим, кто кого! – решил Кравец, принимая вызов. Оделся. Выскочил из дома. К профилю Маши был привязан её телефонный номер. Обычным пользователям приложения тот, конечно же, был не виден. Но… Он-то был не совсем обычным пользователем! Вообще ни черта не обычным, если уж на то пошло. Ха!

В палату матери Женя ворвался донельзя возбужденным.

– Здравствуйте. Извините за опоздание. Никак не перестроюсь под новый часовой пояс.

Юлий Самуилович – лучший кардиолог города, строго взглянул на Женю поверх очков в тонкой металлической оправе.

– Это ничего. Я все объяснил вашей матери.

– Я был бы очень признателен, если бы вы повторили сказанное и для меня, – как можно мягче потребовал Женя, очень хорошо понимая, что, опоздав, не имеет на это права. – Хотя бы в общих чертах.

– Женечка, да что ж мы будем задерживать доктора? Я сама тебе все расскажу, – слабо улыбнулась мама со своей койки. Приличной койки. Из новых. Он эту самую койку оплатил из своего кармана. Но какого-то черта никак не мог избавиться от мысли, что сделал все равно недостаточно.

– Пойдемте, проводите меня до машины, – смиловался Юлий Самуилович. Женя кивнул, открыл дверь, пропуская вперед светило. Он не знал, чего ждал от этой встречи. Наверное, хотел услышать какой-то рецепт, который бы гарантировал его матери долгую и счастливую жизнь. А вместо этого получил весьма пространственное, далекое от медицины измышление:

– Она нуждается в вашем внимании, понимаете? Все ее болезни от острого ощущения собственной ненужности.

– Это и все рекомендации? – нахмурился Женя, удивляясь тому, как его задели слова эскулапа. – Или, может, мы остановимся на каких-то более традиционных способах лечения? Таблетках или уколах, на худой конец.

– Таблетки не склеят разбитое сердце, хотя уже назначенная схема лечения ему и не повредит. – Юлий Самуилович нырнул в черную Шкоду и был таков. Женя чертыхнулся, глядя вслед удаляющейся машине. Их разговор имел какое-то непонятное горькое послевкусие. Кравец пнул валяющийся на асфальте обломок кирпича и пошел обратно в отделение. Дверь в палату матери была приоткрыта, и оттуда доносился ее мелодичный голос:

– Что ты, что ты, Сарочка! Женечка приехал тут же… Все бросил и примчался. Не так бы я хотела его встретить, но что ж? Вышло, как вышло. Это ему твой Кеша, наверное, позвонил. Он от меня не отходил, пока Женечка не приехал. Настоящий друг. А еще Мариам забегала. Она, бывает, ко мне заглядывает, ты знала? А от Романа и Юль Санны прислали цветы. Вот ведь, какие люди серьезные, а не забывают! Все ж какие дети у нас выросли… И сами дружат, и нас в беде не бросают. Правда? Жалко, что разбросало так. Я иной раз думаю, как бы было хорошо, если бы Женя был рядом. А потом ругаю себя, мол, ну, что ты за дура такая, Ленка, не сидеть же ему около твоей юбки?! Да мне это и не нужно. А вот что внуков нет – жаль. Занятые ведь. Не до детей им. А я что? Я бы помогла. Но я уж помалкиваю. Они молодые, умные, уже столько всего повидали. А я-то, пока Женя не подался в Штаты, дальше нашего побережья нигде и не была. Все вкалывала…

Женя прислонился лбом к прохладной покрытой кафелем стене. Каждое материнское слово проходилось по его нервам ржавым лезвием. И вот ведь фокус – на него, вроде, никто и не жаловаться, но почему-то каждое слово матери в ушах Кравца звучало упреком. Не медля больше, он вышел из тени.

– Ох, Сарочка, Женя пришел. Я потом тебе перезвоню. Или ты набирай.

Мать отбила звонок и радостно на него уставилась.

– Мам, а хочешь, я тебя к себе заберу? – неожиданно для себя выпалил Женя.

– К себе? В Америку, что ли? Да что ж я там буду делать? Ты целыми днями работаешь, а у меня ни знакомых, ни языка… Нет-нет, Женечка. Спасибо, но, знаешь, я как думаю? Где родился – там и пригодился. Вся моя жизнь тут. Вот если бы ты…

– Что?

– А! Ничего, – отмахнулась Елена Сергеевна. – Ты знаешь, что Семен вернулся? И девочка эта, новенькая, Дуня, кажется? Тоже здесь бывает наездами. У них с Юль Санной какой-то грандиозный проект. Дуня там кем-то вроде главного архитектора. Насколько я поняла, у ваших есть даже план поставить на той земле домики. Помнишь, у вас в ряд участки? Юль Санна с Романом свои два соединили и выстроили домину! Я, конечно, у них не была. Но Юлькина мать докладывала. Ты же помнишь Рюмочку? Так вот, она по городу теперь ходит, задрав нос! Ромку-то на нюх в школе не переваривала. А как у того денежки появились, так сразу и переобулась. А я, знаешь, как рассуждаю? И правильно! Если регулярно не переобуваться, ноги завоняются. Это я к чему? Может, и ты бы себе какой домик поставил? Природа там – красивейшая, сам знаешь. Был бы свой домик, глядишь, ты бы и приезжал почаще… А в твое отсутствие я бы за ним приглядывала. Огородик разбила бы. Сад…

– Хм… Звучит интересно.

– Правда? Вот! Тебе бы с Юль Санной обсудить это дело.

– Обсудим. Мы тут надумали встретиться. Посидеть, как в старые добрые времена.

– Это хорошо, сынок. Просто замечательно. Когда друг за дружку держишься, легче жить. Жаль, люди об этом забыли.

Прерывая их разговор, у Кравца зазвонил телефон. Он взглянул на дисплей. Чертыхнулся. Рано она проснулась!

– Да, Барб. Какие новости? И кстати, на случай, если ты не видела, я выполнил, что обещал.

– Да я первым делом просмотрела твои сториз.

– Тогда почему я слышу недовольство в твоем голосе? – чтобы не мешать матери, Женя вышел за дверь.

– Ну, вот скажи, почему из всех женщин в том чертовом городе ты выбрал какую-то долбаную модель?! Не мог найти кого-то попроще?

– Об этом мы не договаривались.

– Гораздо лучше бы сработала история с менее эффектной женщиной. Неужели ты не понимаешь?! Наше приложение дает шанс всем! Это наша маркетинговая стратегия. А что продемонстрировал ты, лицо нашей компании?!

– Что?

– То, что на самом деле этот шанс предоставляется исключительно избранным.

– Да это же полный маразм!

– Это правила игры, в которых мы существуем, – прорычала Барб.

– Вот и существуйте. А я этого вдоволь нажрался! – Женя психанул. И сбросил вызов. И черт с ним, если его сместят. Он давно раздумывал над тем, чтобы продать свою долю в Т*. Может быть, он бы давно уже так и сделал. Если бы не боялся, что не сможет создать что-то столь же значительное.

– Плохие новости? – раздался за спиной голос Когана.

– Пока не понял, – поморщился Женя и протянул другу руку: – Ты здесь какими судьбами?

– Нет, вы посмотрите! Он еще и спрашивает…

– А что здесь такого?

– Что?! Да я буквально сгораю от нетерпения!

– И чем же оно вызвано?

– Конечно же, твоей встречей с Мариам! Чем же еще? Ну, колись! Насколько ты обалдел, по шкале от одного до десяти, когда ее увидел?

– Постой. С чего ты вообще решил, что мы с ней встречались?

– То есть ты хочешь сказать, что добровольно отказался от свидания с mari_am?

– Нет, – мечтательно улыбнулся Кравец, – о нет. Эта женщина – лучшее, что со мной случилось… – перед глазами пронеслись картинки их близости. Вот – он теребит ее языком, а вот уже она лижет его, будто он – самое вкусное блюдо из всех, что ей доводилось пробовать. Первый толчок… Он сверху. Еще один – сверху уже она. Осторожно опускается, пробует, а потом срывается в такой галоп, что он чуть было к чертям не стерся. Но какой же это был кайф… Стоп. Одно непонятно, каким боком здесь его школьная подружка?

– Да неужели Мариам так хороша? – растянул губы в гаденькой улыбке Коган. И вот тут, пожалуй, впервые в ушах Кравца заорала сирена…

– Мариам?

– Ну, да. Ты же ее узнал, в конце концов? Правда? Или… Твою в бога душу мать!

Глава 7

Он не узнал. Потому что, мать его так, это было попросту невозможно! Кравец остановился прямо посреди улицы, уперся ладонями чуть повыше колен и, сделав шумный вдох, огляделся исподлобья. А ведь было логично, что она изменятся, да. В конце концов, за прошедшее время изменилось едва ли не всё – они, время, сам город… Здесь столько всего понастроили, что, не знай он этих улочек как свои пять пальцев, не исколеси он их вдоль и поперек на велосипеде – через силу в горку, чтобы потом, отпустив педали – мчаться сломя голову вниз, наверняка бы потерялся. Неизменным оставался, пожалуй, воздух – нежный, звенящий кристальной чистотой воздух, который шел на него с гор, и что-то такое было в нем, в этом воздухе, необъяснимое, будто предчувствие чего-то важного. И так каждый раз весной.

Кравец свернул, вниз по узкой улице, между кое-как понатыканными домами, через старый парк, почему-то перекрытый заборами из сетки-рабицы с прикрепленными на них табличками «Частная собственность. Посторонним вход воспрещен». И вот с чего она вдруг стала частной?! Хоть бы кто ему объяснил.

Женя прошелся вдоль ограды. Нашел в одном месте щель – видать, не он один возмущался отсутствием доступа к морю, протиснулся, осторожно ступая по скользким камням, опустился еще на несколько лестничных пролетов, и только тогда, наконец, его взгляду открылся знакомый вид на неспокойную лазурную гладь с кучерявыми барашками бегущих по ней волн. Где-то вдалеке прощально и так до боли знакомо прогудел теплоход. Теперь уж не мамин, чей-то…

Что его погнало сюда? Память… Перед глазами в хаотичном порядке мелькали цветные кадры из казалось бы давно забытого прошлого. Почему он практически никогда не возвращался к этому времени? Счастливому времени, когда они с Кешкой Коганом, Ромкой Быком и Семой Красновым купались здесь голышом, или когда они в том же составе шатались по раскаленному городу на каникулах, не зная, чем бы еще заняться (время в детстве тянулось жвачкой, не то что сейчас), или школьные дискотеки, или, там, первый звонок? Все их подвиги! Например, операцию по спасению цесарок Мариам, с которых потом началась животноводческая империя Быка. Или же часы, которые они с ним или Коганом проводили, рубясь в компьютерные игры… И ту же Мариам. Почему он практически никогда не вспоминал? Неужели он так хотел стать своим там, за тысячи километров, что перечеркнул всю свою прошлую жизнь, будто она ничего не стоила? Или это было все же неминуемо?

Нет. Скорее всего, нет. Ведь остальные как-то умудрились поддерживать связь. В том же чате в аське. Господи, оказывается, ей еще кто-то пользуется!

– Эй! Мужик, те че, не видишь, что это частная территория? Ну-ка давай, вали отсюда.

Женя обернулся. Перед ним стоял быдловатого вида мужичок в форме какого-то ЧОПа. Спорить с таким было себе дороже. Как и доказывать, что не может стать частной собственностью место, которое еще недавно принадлежало народу. Место, с которым у этого самого народа было связано столько воспоминаний! Кто-то здесь назначал свидания, влюблялся, у кого-то именно здесь случился первый поцелуй, или, напротив, было разбито сердце, кто-то катал в коляске первенца, кто-то прогуливался с пожилыми родителями… Вот кому принадлежал этот старый парк на самом деле. Но черт с ним, как говорится. Он уже насмотрелся. И вспомнил, и заново прочувствовал.

Дорожки здесь были неровными всегда. Какого черта Кравец решил именно здесь прокатиться на новеньких роликах – непонятно. Может, потому, что хороших дорог в их городе в принципе не было. Поначалу как-то еще выходило, а потом колесико попало в выбоину, и он в одну секунду очутился на земле. Сила удара была такой, что Женя, приложившись о землю головой, даже ненадолго потерял сознание. А когда открыл глаза, встретился взглядом с нависающей над ним девочкой.