Ты мне не сестра бесплатное чтение

Ты мне не сестра
Любовь Попова

Часть 1. Глава 1.

*** Светлана ***

— Ты так и не ответила на вопрос, — настойчиво заглядывает в глаза Женя. Мой лучший друг. – Светлана? Ты выйдешь за меня?

— Я уже объясняла. Дело не в свадьбе. Я… Я просто не могу заниматься сексом. Совсем, понимаешь, — убираю его руку с колена, прекрасно знаю этот взгляд. В нем полыхает желание. Вот только я ответить не могу. Никому.

Он красивый. Густые, черные волосы, строго уложенные в прическу. Очки в прямоугольной оправе и немного округлое лицо. Успешный адвокат. Столько времени мы были просто друзьями, а теперь он настойчиво просит близости.

Если бы не он, даже не знаю, где бы я сейчас оказалась. В канаве? Или того хуже.

Я рада бы его полюбить, честно. Вот только в моей душе давно все выжжено, а сексуальные желания, как таковые, давно оставили мое тело. Бежали, как крысы с тонущего корабля.

Женя поворачивается к рулю своей хонды и долго смотрит вперед. На вход танцевальной школы, в которой я работаю.

— Я подожду.

— Женя, я говорила…

— Хорошо, подожди, — переплетает он наши пальцы и целует мою руку. — Если есть проблема, всегда можно обратиться к специалисту.

— Хочешь направить меня к сексопатологу? — смеюсь я, и тут же замираю, когда он поворачивается ко мне. – Обалдеть. Хочешь...

— Это не нормально. Ты молодая, невероятно красивая. Не испытывать возбуждение — не нормально. Этому подвержены люди, перенесшие насилие, но ты говоришь…

— Меня не насиловали! – в который раз восклицаю ему одну и ту же фразу. Господи, ну что же он такой дотошный.

— Значит из-за него.

— Что?

— Из-за твоего бывшего. Ты так и не отпустила его и даже психологически хранишь верность, - злится он и стискивает мою руку.

— Женя, прошло три года!

Как я задолбалась открещиваться от его беспочвенной ревности к моему прошлому.

— А какая разница?! Думаешь, я не помню в каком состоянии ты была! Ты умирала! - твердил он мне, заглядывая в глаза.

Я прикрываю веки. Просто устала слышать одну и ту же песню. Поворачиваюсь к двери, пора идти. Чувствую на руке захват. Не жесткий, но очень настойчивый.

— Света, я люблю тебя. Сходи к врачу. Прошу. Ради меня. Ведь должен быть у нас хотя бы шанс? - умоляюще шепчет он.

Тяжело вздыхаю, поворачиваю голову, бросаю взгляд на такое знакомое лицо и киваю.

— Хорошо. Найди нормального специалиста и напиши мне адрес. Время.

Он залихватски улыбается, притягивает к себе и целует в губы. Отвечаю, стараясь не дрожать от отвращения, потому что не могу иначе.

И только после этого прощаюсь.

Быстрым шагом поднимаюсь по лестнице, скидываю туфли в раздевалке и сразу переобуваюсь в сникеры.

Сегодня мне предстоит поставить свадебный танец нашей постоянной клиентке. Она уже пару месяцев пытается освоить пилон. Надеюсь, что вальс у нее получится лучше.

Даже интересно взглянуть на жениха этой инста-дивы, дочери крупного бизнесмена.

Захожу в танцзал, окунаюсь в зазеркалье, где из разных сторон на меня смотрит мое отражение. Светлая шапочка волос, спортивная фигура.

Здороваюсь с Дианой, которая, собственно, и является директором заведения. Она не особо смотрит на доходы. Будучи замужем за миллионером, ей на них плевать.

А вот статус для нее важен. Именно поэтому к нам редко захаживают обычные люди со среднестатистической зарплатой.

Ко мне тут же подлетает Мальвина — ну и имечко. Подставляет телефон и с визгом: «Привет, селфяшечка», — целует меня и светит вспышкой. Подловила. Обычно я отказывалась. Нечего мне фейсом в сети светить.

Я с натяжкой улыбаюсь, перевожу взгляд на Диану, но та только пожимает плечами. Мол, что с них взять?

— Милый, — тут же грубо обращается кукла к спине в черном стильном костюме с айфоном у уха. – Ты можешь хотя бы здесь не обсуждать свои дела! Задолбал!

Вот это любовь.

— Свяжусь с тобой через час, — слышу мужской баритон, и в мозг проникает целый рой шмелей. Жужжат. Располагаются, как старые знакомые. А потом и вовсе жалят в сердце, впрыскивая яд, когда жених оборачивается.

Сука!

Дышать становится буквально нечем. Помещение в сто квадратных метров резко сужается, пространство вокруг темнеет. Оставляет перед глазами только одну точку.

Максим Одинцов. Мой бывший любовник. Мой бывший жених. Сын человека, которого я ненавижу. Мой брат.

Глава 2.

Максим скользит по мне взглядом, и узнавание можно распознать только по вмиг сжатым кулакам. И вот он уже сплошное хладнокровие, а во мне бушует шторм. К чертям собачьим сносит несшие умиротворение корабли.

— Мы так и будем стоять или приступим? — ледяным голосом командует Максим, и я на мгновение закрываю глаза. Отворачиваюсь. Пытаюсь справиться с потоком хлынувших на меня эмоций. Не захлебнуться в них.

Хочется рвануть на воздух, прыгнуть в ледяную воду, умыться кипятком. Хоть что-нибудь. Только, чтобы не находиться здесь. Не дышать одним воздухом с тем, кого я забывала три года. Три года, каждый день, каждую секунду. Жила и забывала. Была уверена, что больше в душе нет жажды касаний. Нет любви. Думала… Да. Но все тщетно.

Все насмарку, стоило только увидеть его. Задохнуться от его острого взгляда и вспомнить. Вспомнить. Вспомнить все, что было между нами, в мельчайших подробностях.

До касания губ, до феерии оргазма.

— Конечно, конечно, — лепечет Диана, и я сжимаю зубы, натягиваю улыбку, как сову на глобус. Замечаю в зеркале быстрый взгляд на меня Максима и поворачиваюсь.

— Максим Игоревич, это Светлана. Она поставит вам танец, — выслуживается Диана, а Мальвина активно кивает.

— Да, да, я давно ее уговариваю.

— Мне кажется, у нее недостаточно опыта, больно молодая, - выносит он вердикт после краткой паузы, заполненной тщательным осмотром моего вида. Голубого платья, распущенных волос, лица без капли макияжа и черных сникеров.

Секунда. Две. Три.

Что, блять?

Зубы скрипят от досады, и я прищуриваю глаза. Серьезно? А ничего, что мы ровесники. Тоже мне, опытную ему надо. Самому без году двадцать два будет. Студент еще. Ведет себя… Ух, злости не хватает.

— Нет, нет. Светочка у нас уже два года работает. Ей нет равных в обучении разного рода танцевальным номерам.

— Максик, я хочу ее, — твердо, надув губы уткой, говорит невеста. Упирает руки в бока. Тогда и «Максик» переводит взгляд на меня. И режет грудь без наркоза, словно хочет сказать, что тоже меня хочет. Всегда хотел.

И снова это сжимание рук в кулаки и быстрое взятие контроля над чувствами.

— Тогда живее, — скидывает он фирменный пиджак с плеч, стягивает галстук.

Меня бросает в нервную дрожь от того, как мышцы рук обтягивает белая рубашка. А ширина плеч выбивает почву из-под ног.

Он не был таким три года назад. Впрочем, таким мудаком он тоже не был. И братом он мне тоже не был.

Диана нервно улыбается мне и спешит покинуть пафосную парочку, а я принимаюсь за самое сложное.

Очередную попытку сотворить из бревна пластилин. Из дуба гибкую иву. Мальвина настолько зажатая и не гнущаяся, что на каждой тренировке я боюсь ее сломать.

Вот и сейчас я пытаюсь показать движение, а она делает все коряво. А мне приходится выслуживаться и хвалить, потому что от этой крали и ее женишка, что вечно норовит меня коснуться, зависит наскребу ли я по сусекам на учебу в юридическом университете.

Да, именно туда по навету Жени и его начальника я поступила. На бюджет рваться смысла не было. Я давно перестала есть золотой ложкой. Теперь я не дочь богатых приемных родителей, а просто студентка.

— Я заепалась, — вздыхает Мальвина через пол часа и отходит от жениха. Тот даже не пытается ее остановить. — Давай, Светуля, ты сама. Покажи мне, как надо.

Она отходит к диванчику, оставляет меня фактически наедине с Максимом и утыкается в свой телефон. Естественно, айфон последней модели.

Я долго сканирую инста-диву, которая не умеет танцевать, зато отлично двигает большим пальцем.

Не хочу поворачивать голову, но решение за меня принимает Максим. Подходит близко, опаляет вкусовые рецепторы своим тонким, мужским ароматом, который я, наверное, узнаю из тысячи. С дымком дорого одеколона. Хочется вдохнуть его аромат и задохнуться.

Музыка продолжает играть.

Легкий, вальсовый мотив на японский манер. Другая музыка, но я словно окунаюсь в леденящую прорубь воспоминаний. В тот день, когда Максим вел меня в танце на балу в честь дня рождения нашего города.

Так же крепко держал талию, так же дышал в висок.

— Я искал тебя, — слышу полушепот.

Если бы не накаленные добела чувства. Могла бы и не распознать слоги так четко проговариваемые твердыми губами.

Сглатываю вязкую слюну, бросаю взгляд на невесту, но той нет никакого дела до нас.

Нас… Нас ведь больше нет. Давно.

Поднимаю глаза, и ноги подкашиваются, настолько меня повело.

— Плохо искал, — раздраженно, чтобы не заметил моих чувств, говорю я.

Как раз в этот момент по музыке поддержка и Максим поднимает меня за подмышки, нагло касается большими пальцами низа груди. И под мой напряженный взгляд опускает на пол, но так, чтобы я буквально проехалась по его твердому телу и почувствовала огромный стояк.

— Достаточно… — отталкиваю его резко, стоит носкам сникеров коснуться паркета. — Думаю, на сегодня урок закончен. Мальвина?

— Угу, — она, не отрывая взгляд от экрана, поднимается, и я закатываю глаза.

Почему я так и не заболела это гаджето-манией? Почему ни разу не возникало желания показать всему миру свои фото, хотя Женя часто говорит, что меня ждет успех.

Но он мне не нужен.

Только спокойно закончить юридический. Ведь это еще один шаг к поставленной цели.

Хочу пойти к музыкальному центру и скорее отсюда слинять. Просто подумать. Решить, как действовать дальше. Как жить-то?

Глава 3.

Но вдруг платье тянут за подол, и я резко поворачиваю голову.

— Ой, такой я неуклюжий, зацепил часы, — говорит манерно Максим, напоминая мне зажравшегося мажора.

Именно таким он теперь был. Рубашечка, костюмчик. Ролекс. Хочется плюнуть ему лицо, потому что я не вижу в нем ничего от того, кого когда-то любила.

Он долго копается с отцепкой часов, хотя я прекрасно понимаю, что это повод что-то мне сказать.

И он, конечно, знает, что делает, потому что Мальвина уже двигается к двери.

— Буду ждать в машине, — говорит он, как отдает приказ. Немедленный к исполнению.

Я даже задыхаюсь от возмущения.

Я ему кто, девочка по вызову? Может быть, прости господи, жена?

Смотрю, как он забирает свой пиджак, и набираю воздух, чтобы высказать придурку все, что думаю о его раздутой гордости. Напыщенный индюк.

Но ему поступает звонок, и он просто идет дальше.

Зал заполняют новые клиенты, и я тут же беру себя в руки. Следующий час я не буду думать о нем.

Да и зачем? Она мой брат. Он женится. А то, что было в прошлом, осталось в прошлом.

Тем более, он не должен знать, что я собираюсь отомстить Андронову.

Три года назад он взял Максима к себе в фирму, при этом дал возможность отучиться в МГУ.

Это все я узнала давно, и с тех пор поняла, что не хочу иметь ничего общего с этой семьей.

Разве что увидеть, как умирает Андронов. Да, на это я бы с удовольствием посмотрела. Взяла бы попкорн, уселась в первом ряду и смеялась над тем, как он захлебывается в предсмертных судорогах. А если Макс стал таким же как отец?

Настолько загружаюсь мыслями, что даже не замечаю, как уже стою в раздевалке, готовая к выходу.

Только рука касается ручки, как вдруг вспоминаются слова Максима.

Ну нет…

У него дел что ли больше нет, чем меня выжидать?

Медленно подхожу к окну, крадусь пьяной кошкой, и тут же прячусь в сторону.

Джеймс Бонд отдыхает.

Возле последней модели мерседеса стоит Максим и курит. Привычке своей он не изменил.

Так. Реально ведь ждет. Три часа. Уже последние клиенты ушли.

И что делать?

Разговаривать с ним, а тем более вдыхать такие знакомые пары древесных запахов жуть как не хочется.

Может позвонить Жене? Он заберет.

Только хочу набрать номер, и тут же отметаю эту мысль.

Лучше, чтобы Максим не виделся с Женей. Только драки мне не хватало. Причем Женя смело вступит в бой, но будет сбит одним ударом молота. Я до сих пор помню, как Максим дерется, и в какой кровавый кусок мяса превращается лицо оппонента.

Снова выглядываю.

Может уехал?

Мне так-то домой надо. Максимуса кормить пора.

Взяла себе бездомного кота, теперь он живет в нашей общаге.

И имя точно не связано с тем, кто кидает быстрый взгляд на меня и выбрасывает ловким броском окурок в урну.

Отклоняюсь от окна.

Как ребенок, честное слово, вижу, что он закрывает машину и направляется в клуб.

Сука. Сука. Сука.

Начинаю метаться. Думать, куда, блин, спрятаться.

Он будет ровно через две минуты. Подняться на второй этаж, много времени не займет. Особенно пройти мимо уткнувшегося в книжку администратора.

А может и быстрее.

А в школе танцев никого, я уже говорила?

На глаза попадается узкий диван у противоположной стены, и я, слыша шаги по лестнице, буквально туда залетаю.

Пытаюсь успокоить дыхание, но пульс, кажется, скоро прорвет кожу, так часто дергается вена на шее. А сердце, как будто после трехчасовой беспрерывной тренировки.

Слышу, как щелкает дверь и зажимаю кулак зубами, чтобы не произнести не звука. Не закричать.

Вижу, как вышагивают по кругу кожаные ботинки.

Останавливаются посередине.

Сердце замирает от страха. В голове барабанная дробь.

Я не знаю, чего я так боюсь. Просто не хочу с ним разговаривать. Я не готова. Я не была готова к такому выстрелу из прошлого. Не была!

И сейчас я просто закрываю глаза и умоляю, чтобы он ушел.

Уйди, Макс. Прошу, оставь меня хотя бы сегодня.

Секунды текли слишком медленно, растекаясь по телу липким страхом.

И он понимает.

Ведь всегда понимал.

Не могу поверить, что три года отняли у нас эту способность.

Он делает несколько шагов по направлению дивана и резко разворачивается.

Слышу, как трескает дверь об косяк. Макс шумно убегает по лестнице, следом звук ревущего мотора. И только потом даю волю. Вою в кулак, реву от, стянувшего леской тело, напряжения. Господи, ну за что мне это снова? Ведь забыла. Ну почти. Почти пришла в себя. Даже вон Женька поверил в меня настолько, что замуж позвал.

А тут Максим. Бес, как его называли в детдоме.

Спустя, наверное, минут пять я все-таки стираю слезы и на ватных ногах поднимаюсь из-под дивана. Иду по стенке к двери, поднимаю на плечо рюкзак.

Как же хочется в горячую ванную.

В тело словно вставили штырь, настолько больно дышать и тяжело двигаться.

Берусь за ручку.

Тяну на себя и вскрикиваю от ужаса.

— Бл**ть. Ты уехал!

Не успеваю сказать это снова, как Максим привычным движением толкает меня назад, но успевает подхватить за грудки, пинком закрывая двери.

— Ты ошиблась.

Глава 4.

Глаза в глаза.

Нет ничего страшнее, чем смотреть человеку в глаза. Ведь в них его душа. И ты туда как в глубину, где кишат разные твари, окунаешься. Ты не знаешь, несут ли они смерть. Или готовы подарить тебе жизнь. Не понимаешь, что ожидает тебя там.

Даже зная человека, ты ничего не знаешь о его душе. Потому что чужая душа… потемки. И ты можешь только аккуратно ступать, страшась, что в следующий миг получишь либо объятие, либо удар в спину.

Я тону в глазах Максима. Стою и не могу пошевелиться. Всё больше захлебываюсь обыкновенным воздухом. Густым настолько, что ножом можно резать.

И если бы он напал, я бы сопротивлялась, я бы рычала и кусалась! Я бы… Я бы просто...

А он молчит

Держит и молчит. Застыл статуей, опасным лезвием у горла и просто смотрит.

И я хочу, хочу ударить Максима. Царапаю его жесткую кожу рук ногтями, что держат меня от падения почти горизонтально полу. Не дают упасть, но и не поднимают.

На грани. На краю. На пределе эмоций и чувств. Максим. Он… Дьявольски красивый. Такой родной. Такой чужой в этом новом образе бессовестного богача.

Ткань платья трещит по швам. Любимого, голубого. И слыша этот звук, я начинаю вырываться, шумно и часто дышать. Бороться с ним. Бороться с собой. С желанием притиснуться к нему всем телом и никогда не отпускать.

Но Максим не дает мне даже малейшей возможности освободиться.

Резко тянет на себя и тут же разворачивает, заставляя буквально врезаться в сталь его грудной клетки. А там так гулко там-тамом бьется сердце.

Хочу вырваться из сильных рук.

Но сопротивляться – это как доставать ногу из капкана. Сильнее потянешь, а кожу врезаются железные зубцы. И руки Макса причиняют боль.

Одна зажимает горло, другая давит на живот. И он ведет носом по шее, вдыхает запах волос.

И чувствую, как его трясет. Словно наркомана после затяжной ломки, получившего, наконец, дозу. Словно алкоголика после кодирования.

А я тону. Тону в этой боли, ощущаю, как воздуха в груди все меньше.

Как запах Максима обволакивает со всех сторон. Душит меня. Такой знакомый и чужой.

— Я сейчас трахну тебя.

Нет.

— Он не сказал тебе, кто мы друг другу? – писк в его сторону.

— Я знаю, кто ты, я знаю, но все равно сделаю это.

— Почему? — еле выговариваю, пока он глушит во мне голос разума.

Как же я скучала.

— Потому что не могу иначе. Потому что если не сделаю этого, то умру или убью тебя, — дрожащим низким голосом сводит меня с ума Максим и приводит руки в движение.

Одна поднимается, другая спускается, и вот его пальцы обхватили оба полушария и сильно сжали.

Господи, дай мне выдержать соблазн. Не дай поддаться ему. Но как же хочется. Только один раз. Только однажды окунуться в прошлое. Может быть, даже иметь надежду, что все хорошее мне приснилось.

— Я буду сопротивляться, — почти твердо шепчу сквозь поток соленых слез, чувствуя, как впервые за столько времени в животе теплеет, а тело плавится.

Но так ведь нельзя. Это порочно. Грешно. Неправильно.

— Правильно. Сопротивляйся. Это твой шанс не чувствовать вину за собственное желание. Найди оправдание всему тому, что ты сейчас сделаешь для меня. А я сделаю для тебя.

Он буквально толкает меня на диван. Мой вскрик заглушает грубым вжатием головой в диван. Задирает платье одним движением, вторым просто рвет трусы.

— Прости, любимая, нам не нужны крики, — говорит он ласково, но в контраст этому грубо сует в рот мои собственные трусы. Мне остается мычать и дергаться, молить небеса, чтобы он прекратил.

Молить преисподнюю, чтобы продолжил. Он раздвигает мои ноги шире, и я просто закрываю глаза, отдаваясь ощущениям. Тому, как трепетно порхают пальцы по ягодицам, гладят ноги. И мне все жарче. Все страшнее. Что мы творим?

Чувственный садизм во всей красе. А руки его как кипяток, невообразимо сильно обжигают.

Запускают блядскую цепную реакцию по телу. Заставляя вспоминать и изнывать. Понимая, черт возьми, что я могу получить. Удовольствие. Первый раз за три года. Первый раз после того, что сделал со мной его отец. Мой отец. Андронов.

От воспоминаний в одно мгновение пропадает желание. И Макс чувствует это. Заканчивает осмотр моей кожи на предмет изменений как будто, и касается пальцами складочек.

Возбуждение тут же взметается новым вихрем прямо в мозг. Выносит с ноги все мысли.

Только чувствую… Под платье ладони. По ребрам... к груди. Сжимает одновременно. Перекатывает между пальцами выступающие соски.

Отчаянно ощущаю импульсы. Табунами пробегают по телу там, где мы соприкасаемся.

Он наклоняется. Кусает за плечо, прямо через ткань. Не больно. Заводит сильнее. Посмеивается, забавляясь над тем, как я «очень старательно» сопротивляюсь.

Дура тупорылая. Господи, ты там вообще есть, нет? Или в отпуск ушел, забив на мои страдания?

Правой рукой, кончиками пальцев ласкает отвратительно влажную киску. Не торопясь проникает в нутро сразу двумя пальцами. Проскальзывает так легко, что хочется выть от бессилия. От того, как сильно вздрагиваю.

И так медленно ласкает. По ощущениям меня варят в кипятке. Причем на медленном, медленном огне. Так горячо. Так остро не было никогда.

Второй рукой касается лица, хватается за кляп.

— Вытащить? — шепотом. Дыхание в ухо, и я качаю головой, признавая полное поражение.

Ладно. Ладно. Пусть издевается. Пусть небеса поглотят окончательно. Пусть один раз он меня трахнет. Только один раз. И он понимает. Он всегда меня понимает.

Разворачивает меня к себе и укладывает на диван спиной.

Глаза в глаза. Так страшно. В моих слезы. В его адское пламя.

Бедра как можно шире и губы как можно ближе. Секунда, две, три.

— Я подыхал без тебя, — рукой лезет под платье, сжимает грудь и убивает меня касанием губ к самому сокровенному.

Я умру. Я точно сейчас умру.

Глава 5

Максим

* * *

Лана… Светлана. Она как свет солнца. Тянешься к ней, как растение. Но чуть ближе и смертельный ожог.

Она как пламя, которое зажигает пожар в груди. Наркотик, попробовал раз и получил зависимость. Навсегда. Без шанса на реабилитацию.

Красивая, стонущая под моими губами, сука. Не сестра. Мне хочется сказать ей это. Сказать правду. Но больше мне хочется ее помучить. Даже убить знанием, что трахается она с родным братом. Пусть это и ложь. Все такая же…

Цвет, запах, вкус. Идеальная консистенция, которой больше нет. И такой сладкой писисечки больше нет. И пусть я не одной на вкус не пробовал, кроме этой, я знаю.

По запаху. От него голова кругом. И в горле жжет, как от острой жажды. И сколько не вылизывай, сколько не слушай тихие постанывания, жажду не утолить.

Она так глубоко во мне. Давно проникла смертельной заразой. Каждый день на протяжении трех лет. Сводила с ума, мешала дышать, не давала покоя ни днем, ни ночью. А я и не пытался забывать… Потому что я знал, знал ебана в рот, что когда-нибудь увижу мою Лану. Что когда-нибудь найду. Найду и возьму. Сначала языком, вылизывая и увлажняя. Ощущаю терпкий вкус ее соков, что стекает мне прямо в глотку от ее возбуждения. Ощущая, как меня уносит, как теряю связь с реальностью.

Как же я ждал, что… Найду и заставлю кончать, как тогда в наш первый раз, в ее первый раз.

Я очень хотел, чтобы она запомнила, чтобы навсегда знала, кто ее лучший любовник.

Найду и напьюсь, наконец, из источника, что стал для меня маяком в мире лжи и блядства, в котором я погряз.

Сдавливаю широко разведенные бедра. Ставлю синяки, уже дурея от возбуждения и острого желания просто натянуть на себя эту узкую дырку. Единственную дырку, ощущения от которой выжжены в памяти, как клеймо.

Еще пару мгновений и плоть под языком начинает пульсировать, а я еле успеваю собирать влагу губам. Смазка уже стекает вниз, а Лана выгибается в мостик, головой упираясь в спинку. Сотрясается от мощных спазмов оргазма.

И я зверею от того, как дергается Лана, как бьет руками диван, как мотает головой, как глаза источают слезы.

В башке пусто, в пояснице пожар. Звон ширинки, как решающий удар в гонг.

Вот и все, Лана.

Нет больше брата и сестры. Чужих людей. Да и людей больше нет. Остаются животные инстинкты, и я даже не пытаюсь им противиться. Впервые за три года чувствую, как делаю что-то по-настоящему правильное.

Впервые за три года испытываю, как эйфория свободы растекается адреналином по венам.

И приставляю башню нетерпеливого ствола к розовым, раскрытым складкам и буквально врываюсь, как вдавливаю педаль байка в пол.

Резко и до конца.

И в глазах тут же мечутся искры, и тут же выгибаюсь, как от удара током.

— Бля, пи*дец, — рычу и чуть поднимаюсь, закидываю дрожащие ноги себе на плечи и всаживаю глубже. – Моя!

Сплошной, нескончаемый кайф патокой по венам, горячим глинтвейном по стенкам горла. И горько, и сладко.

И мы соединяемся в одной точке, бьемся влажными телами, пошлым шлепком создаем грешный контакт.

Словно снова мы на дороге. И только ветер нам в лицо. Одни. Одни в целом мире.

И я медленно увожу бедра назад, растягиваю удовольствие, ощущая членом каждую блядскую шереховатость стенок влагалища. Буквально сжимаю челюсть от волны экстаза, готовой меня утопить.

Но я еще держусь на поверхности. Еще пока дышу. Но вот я снова врезаюсь в тугое нутро, в пучину нирваны и ставлю руки по обе стороны головы.

— На меня смотри, — сипло выговариваю и, стоит ей открыть глаза, врываюсь в губы, ровно в том момент, когда снова член таранит киску. Целую голодно, жадно, словно наказывая за столь долгое отсутствие рядом. Имитирую языком половой акт. Да еще на такой скорости, как центрифуга.

И туго так, как в перчатке.

Охренная киска.

Идеально обтягивает со всех сторон, принимает член, обволакивает тугим кольцом.

У нее никого не было.

Никого, блять, не было.

Писечка такая же узенькая и тугая, как в наш последний трах, а шок на ее лице от ощущения растяжения только подтверждает мои мысли.

И это радует.

Зверь внутри меня эгоистично ревет от счастья. Потому что пусть даже брат, пусть так нельзя, но ее тело не готово подчиняться никому другому.

Только мне.

Рваный толчок до самой матки, и я снова вытаскиваю член. И снова всаживаю со всей дури, так, что две симпатичные сиськи

трясутся, а губы закусаны в кровь.

— Ты бы знала… — выдыхаю и толкаюсь все чаще в Лану. — Знала бы ты, как я этого ждал. Каждую проклятую минуту дерьмовых трех лет. В клетке условностей и мести за нас с тобой. Но теперь я свободен. Теперь я тебя не отпущу, теперь я сполна получу все…

Слышишь, все!

Все, что так требует мое сердце и тело.

Теперь я получил еще одно подтверждение, что Андронов хуевое трепло.

Тело немеет. Экстаз давит на башку. Член внутри, как в печке.

— Лана, — выдыхаю сдавлено, вбивая ее в диван. И сисечки уже в руках. Сжимаю, соски оттягиваю и насаживаю узкое влагалище на себя все чаще, все быстрее.

Остервенело врываюсь в долгожданные глубины, не даю себе расслабиться и жду, жду, когда кончишь ты. Жду, когда воздуха в легких не останется, и придется просто захлебываться стонами, криками, мычанием. Убираю руки на плечи. Накрываю острый сосок и слышу вскрик. Так остро. Так грязно. Я в тебе, и тебе хочется больше…

— Тебе ведь хочется, чтобы я дал тебе кончить? — рычу, толкаясь особенно глубоко. Лана натягивается струной в миг, до боли стягивает член тугим узлом. Мычит в кляп, выплевывает и тут же получает мой язык.

Ты впиваешься непослушными руками, портя и без того растрепанную прическу. Моя зараза.

Шлепки тел друг о друга в сочетании со стонами – лучшая музыка, что могла придумать природа. Естественные. Прекрасные. Такие грубые толчки. Лана принимает все, рычит тигрицей и сама, сама начинает подмахивать бедрами.

— Еще, Макс, еще…

И я быком на родео трахаю ее. Шлепаю яйцами об задницу со всей дури, чувствуя, как брызгает обильная смазка, заполняя вкусовые рецепторы Проходясь лезвием страсти по нервным клеткам.

И свобода все ближе.

Клетка, в которой торчал на протяжении трех ебаных лет, тает на глазах с каждым диким толчком в тугое, мокрое нутро.

Ускоряюсь, толкаясь все быстрее в охуенное тело.

Я вряд ли долго выдержу эту блядскую пытку, но сначала ее удовольствие.

Руки скользят по груди, играя с твердыми вершинками сосков. Губами скольжу по плечам и ключицам, покусывая, оставляя едва заметные засосы.

Двигаюсь резче, порывистее. Уже как таран в матку. Страсть берет верх, а Лана выгибается подо мной, все громче дыша. Грудь качается в такт грубых толчков.

Сдерживаюсь с огромным трудом, чувствуя, как ритмично сокращаются стенки влагалища, ты совсем скоро кончишь, а я же следом, еще немного…

И Лана уже дергается в последнем спазме, падает с высоты, что мы вместе достигли, и я улетаю за ней. Как с парашютом, что не раскрылся.

И страшно, что насмерть. И восторг почти детский. Словно снова есть только она. Я. И тот бережок в Балашихе, скрытый ветками ивы.

Чувствую, как она дрожит, как обволакивает кипятком член.

Вытаскиваю резко под звон женского стона и кончаю на платье, с рыком:

— Свободен.

Лана даже улыбается подо мной, спускает дрожащие ноги с плеч и просто лежит. Не дергается, только пытается восстановить дыхание. Я просто расслабляюсь. Впервые за столько времени дышу полной грудью, ощущая себя живым. Это, как знаете, в гору подняться. Тяжело, больно мышцам, но от свежести воздуха спирает дыхание, а от вида захватывает дух. Я ходил на Таганай, знаю, о чем говорю.

И я лежу на ней, член в сперме, кожа в поту. Хочется помыться. Или поспать, а лучше поцеловать Лану. Да, последнее, пожалуй, больше всего. Но она подставляет щеку и буквально выскальзывает из-под, меня. Собирает трусы, что давно выпали из ее рта, и на ходу, пошатываясь, снимает платье.

— Хочешь повторить? — смотрю на ее попку орешком и тонкую талию. Ни на грамм не изменилась. Чуть дунь, и ветер унесет.

— Хочу помыться. Помнишь, как мы любили гигиену, — говорит она, кивает на душ и стягивает лифчик. Ну ок. Опираюсь руками на диван, с трудом встаю и иду в душ. На вешалке оставляю одежду и, мало что соображая, захожу за дверь душевой.

Глава 6.

— Пойдем в ванну?

Поворачиваюсь к ней, чтобы позвать с собой, как она вдруг захлопывает перед носом двери. Оставляя мне только вспоминать охрененное тело в полный рост и все еще торчащие соски.

Ржу, твою мать. Что за детский сад?

Замок слабый. Выломать пару мгновений, и она это знает, поэтому говорит быстро. Пытается оправдаться перед самой собой за любовь.

Ну давай, послушаем.

— Максим, нам нельзя быть вместе. Нам нельзя трахаться.

— И чтобы сказать это, ты закрыла двери? — задаю вопрос иронично, оборачиваясь и включая душ.

— Мне так с тобой разговаривать легче.

Понимаю. Я уже готов накинуться на нее снова.

— И что?

— Ты женишься. Мы брат и сестра. Нам нельзя делать такие вещи. Это противоестественно. Так что… Пообещай, что больше не будешь меня к этому склонять, — говорит она жалобно и шуршит одеждой. Переодевается. Склонять, надо же.

— Ты, как мне кажется, отлично склонялась.

— Замолчи! — шипит он и чем-то ударяет в дверь. — Не подходи ко мне больше, тебе ясно?!

— Нет, — говорю спокойно, подмываясь остужающей пыл водой. Вроде легче. И даже как-то весело. Нашел ее ведь. Случайно. Но сам факт. Судьба не дала нам всю жизнь существовать раздельно. Так о какой сдержанности может идти речь?

— Что именно нет?

— Все нет, Лана. Я же сказал, что больше тебя не отпущу. Тебе больше не сбежать от меня.

— Ты сам-то себя слышишь?! — кричит она через дверь и снова ударяет. - Мы же родственники!!

— Не ушиблась?

— Ушибся ты, когда тебя рожали?

— Гены гнилые, — замечаю резко, со злой иронией... Она тут же умолкает. И за коричневой дверью такая тишина, что сердце делает кульбит. — Лана!

Глава 7.

Пинком ноги выламываю замок. На двери. Оглядываю пространство. Скамейки, шкафчики, брошенное платье. Съебалась. Неужели думает, что сможет сбежать?

Подбираю легкую ткань и втягиваю запах, чувствую, как кружится голова от смеси ароматов.

— Глупая. Я ее теперь по запаху везде найду.

По дороге вниз набираю номер детектива, которого три года снабжал баблом.

Он должен был найти Лану, но…

 — Ее след обрывается, но мы не будем сдаваться… Я отправлю запрос друзьям за границу.

За границу. Буквально под носом была ведь.

— Я там дверь сломал… — говорю администратору с причёской попугая.

— Как сломали?

— Случайно, — выкладываю несколько купюр и глаза парня тут же загораются.

Спускаюсь по лестнице и выхожу в удушающую майскую духоту. В тот май тоже было жарко. Мы с Ланой спасались ежедневным купанием и неспешным, грязным сексом на влажной траве. Она глотала, напивалась мною, а я жадно втягивал ее соки

— Максим Игоревич, рад вас слышать, — уже лепечет, взявший трубку, Глеб Ломан. Правда, с ленцой. — Хотел как раз Вас порадовать. У нас есть зацепка!

Зацепка, блин.

— Ты в офисе, мудила?

— Что… Почему вы…

— У тебя в ушах хрен застрял? Я спрашиваю, ты в офисе?! — шиплю я в трубку и сажусь в тачку.

— Ну… да…

— Если не хочешь кончить в канаве, жди меня там.

Бросаю телефон на соседнее сидение, складываю платье в бардачок и завожу двигатель.

Рёв мотора притупляет гнев.

Тело после встречи еще приятно ноет. Но злоба, что потерял без этого чувства три года, клокочет в горле. Требует выхода.

Можно в клуб смотаться, грушу поколотить, в спарринге подраться. Но лучше Глеб. Он мне расскажет, какого хрена искал Лану так долго.

— Москва большая, — пытается оправдаться он, пока я сдавливаю его руку в простом рукопожатии спустя пол часа.

Хочется мозги выбить, но я же стал приличным человеком. Работаю в крупной компании. Имею даже диплом об образовании, который получил досрочно. А главное, являюсь наследником империи Андронова. В которой даже мне известно далеко не обо всех доходах.

— Почему вы злитесь, ведь вы нашли сестру. Должны быть на седьмом небе.

— Давай я сам буду решать, что должен, а что не должен… — тяну его на себя и тут же отбрасываю на пухлый, неудобный, черный диван. Такой скорее для траха с секретаршей подходит, чем для деловых вопросов.

У отца, кстати, стоит точно такой же.

Принимаюсь методично обыскивать кабинет, извлекая все, что может быть связано с Ланой.

Быть не может, чтобы за три года даже этот тупой, озабоченный мудила не нашел ни единой зацепки.

Я сам периодически обыскивал город. Шатался по нему, вглядываясь в лица. Но Лана не тупая и называться отцовской фамилией бы не стала.

В столе и на полках ничего.

А за окном уже темень. Телефон разрывается. А детектив обиженно сопит.

Ответив на звонок секретаря и отменив две встречи, я замечаю, как он нервозно поглядывает на картину с изображением какой-то постмодернистской хрени.

Сейф за картиной? Как пошло.

Убираю преграду и поворачиваюсь к Глебу.

Буравлю взглядом, но тот словно каменное изваяние. Ладно…

Подхожу к нему и достаю телефон.

— Полиция? Вас беспокоит Максим Андронов… Да, да, тот самый. Мне угрожают, — говорю и тут Глеб испуганно вскакивает. Мотает головой. — Да, да, моя жизнь под угрозой. Записывайте адрес.

Глеб тут же сайгаком скачет к сейфу и набирает нужный код, отходит от открытого тайника.

— А нет, мне показалось. Москва. Сами знаете. Время неспокойное. Всего наилучшего, — кладу я трубку и подхожу к детективу.

— Не очень-то разумно использовать полицию, как личную охрану, — говорит этот лысеющий ловелас, и я бросаю на него взгляд.

— Не очень-то разумно не слушаться убийцу, — нахожу папку с фамилией «Андронова Светлана» и трясущейся рукой забираю. Мое.

— Вы не убийца, — как-то неуверенно шепчет мужичок с небольшим пузом.

— А два трупа, которые мне приписаны три года назад, думают иначе, — вонзаюсь в него взглядом и тот резко делается меньше в росте. Хотя куда бы, казалось, меньше.

Сую папку ему в белеющую харю.

— Отца делишки?

Глеб стирает со лба капли пота и кивает.

— Он не видел ничего. Просто просил собрать информацию и держать вас от нее подальше.

— Ясно… Отцу сообщишь, что ничего не изменилось. Это понятно?

— Да, а что мне…

— И после его смерти я заплачу тебе в два раза больше, чем он.

Влажные паучьи глазки загораются алчным сиянием. Глеб кивает, но тут же ловит ртом воздух, когда я рукой сдавливаю горло.

— Если он узнает, то на моей совести будет третья человеческая жизнь. Доступно объяснил?

— Весьма доступно…

На выходе бросаю пачку денег ему на стол и выхожу, уверенный, что ради бабла этот урод продаст и маму родную.

А отец больше не заплатит. Он до жути жадный.

И то, что он решил заплатить детективу больше в два раза, говорит о сильнейшем интересе в том, чтобы мы с Ланой друг друга не нашли.

И я очень сомневаюсь, что дело в моральной стороне вопроса.

Как раз слово «мораль» отсутствует в словаре Андронова.

Продажа детей, проституция, шантаж, заказные убийства, финансовые махинации. И это только верхушка того, с чем я столкнулся за последние три года.

В душе давно поселилась мрачная пустота и безразличие ко всему происходящему. Я делал вид, что учусь всему, а на самом деле готовлюсь. Андронов должен напороться на то, за что так долго боролся.

Хотел сделать из меня такого же ублюдка и подонка, как он сам.

Отлично…

Только вот забыл, что порой оружие в руках взрывается.

Возле дома устало прикладываюсь к рулю и поворачиваю голову к красной папке.

Она вспышкой горит в мозгу. Лана. Блять, она вообще не изменилась. Даже покрашенные волосы и новая стрижка не смогли скрыть лица, в котором я знаю каждую черту.

И глаза эти огромные. Перепуганные. Такие я их видел в первый раз. Мы встретились случайно. В лесу. Нас тут же накрыло. Нам даже представляться не пришлось. И момент знакомства как-то сам собой стал лишним.

Если бы не голос лучшего друга вдалеке, я бы ее взял. Прямо там. И она ведь была готова.

Раскрыла свои стройные ножки, показывая мне мокрые после дрочки лепестки. Окружила меня терпким, мягким как пуховая перина, запахом.

Подношу к носу пальцы.

Он и сейчас не изменился. Все такой же сладкий и дурящий башку.

Уже тогда нам нельзя было быть вместе. Она дочь мэра, а я детдомовец.

Но мне было плевать на «нельзя». Как и сейчас плевать на наше кровное родство. Только вот ей надо это объяснить. Чтобы меньше думала, и больше улыбалась. И стонала. И кричала от оргазма.

Я слишком долго живу мыслью о ней. Лишь она держит меня на плаву и не даёт сдохнуть в этом дерьме, что называется приличным словом Андронов и ко.

Слишком давно я одержим ею, чтобы отказаться. Тем более уже известно, что она мне не сестра. Но я не скажу ей этого. Я буду мучить ее снова и снова. Мстить за побег.

Она должна будет понять, что обязана быть со мной при любом раскладе. У нее уже тогда выбора не было. У нас не было.

Иной раз судьба сводит людей, и у них попросту нет шанса ей противостоять.

Из мерса выхожу в приподнятом настроении. Тело приятно ломит, уже в предвкушении. Член башкой давит на ширинку.

Пока еду в лифте, звоню парням из ЧОП знакомого коллеги по клубу бокса. Называю адрес. Пусть за Ланой пару дней присмотрят, пока она в себя приходит.

Открываю дверь хаты, уже отключив гаджет. Скидываю ботинки, ключи, сдёргиваю пиджак и рубашку.

Прохожу по кафельному полу светлой прихожей в сторону спартанской спальни.

Застываю перед входом. Совсем охренела, шлюха?

— Ты какого хрена тут устроила?

Глава 8.

На кровати, растопырив в разные стороны ноги, лежала Мальвина.

Кляп во рту и ритмично выталкиваемый в себя вибратор не оставляли сомнений о цели ее визита. Хотелось сплюнуть. Но вместо этого я просто ушел в ванную.

— Приведи себя в божеский вид, а то меня сейчас стошнит!

Стою перед зеркалом и ополаскиваю водой лицо. Снова и снова. Пытаюсь стереть из памяти порочный образ. Шалава, ей богу.

Когда отец дал указание жениться на дочери своего партнера, я даже слова не сказал. Реально ожидал увидеть божий одуванчик, а не это вот…

Преодолевая неприязнь, я подал документы в загс. Мне придется это сделать. Придется расписаться с этой розоволосой куклой. Если дам заднюю, Андронов может заподозрить бунт, а мне нельзя раскрываться раньше времени.

Чтобы Дьявол, не дай Бог, не учуял подставы и просто не убрал меня. Рука у него даже не дрогнет. Как не дрожит, когда он высылает маленьких детей в рабство. Или бьет хлыстом женщин и режет, колет, жжет им кожу.

Он уверен, что деньги решают все. Я лишь докажу ему, что даже деньги не спасут, когда ты в жопе.

— Милый, — слышу елейный голос и оборачиваюсь.

Еще как-то Лане придется объяснить наличие фиктивной жены.

Блять. Сразу вспоминается, как она точно так же предлагала мне стать любовником, пока она будет замужем за назначенным Андроновым женихом.

Я тогда дико взбесился.

Даже не представлял себе, как это. Делить мою Лану с кем-то еще. А теперь мы поменялись местами. И внутренне улыбаюсь, предсказывая ее реакцию. Когда она злится, все запахи обостряются, а секс в такие моменты особенно сладок.

Вытираюсь полотенцем и выглядываю.

Пипец.

Она реально думает, что этим хвостом кошки, торчащем из зада, меня можно завести?

Впрочем, Лану я бы не отказался увидеть с пробкой, но все-таки считаю, что мой член там будет смотреться гораздо органичнее. Может, потому что в Лане, несмотря на богатое детство, не было той вульгарности, что присуща всей золотой молодежи.

Мальвина вертит задницей, виляет хвостом и подходит все ближе, обволакивая меня своим приторным запахом.

Хочется просто выкинуть ее из окна, как кошку, но надо обязательно помнить, что она не приземлится на четыре лапы. Все-таки восемнадцатый этаж…

— Мур, Максим, не хочешь потеребить мой хвостик.

Бля… Хватаю суку, когда она оказывается на крайне опасном от меня расстоянии, и шиплю в лицо:

— Слушай меня внимательно, дрянь. Наш брак будет фиктивным. Даже обещанного ребенка мы сделаем в пробирке.

— Максим, мне больно! — кричит она и пытается отодрать мои пальцы от своих ядовито-розовых волос. Противно набрызганных лаком.

— А мне плевать. Можешь пожаловаться своему папаше, а я расскажу, как ты обслуживала моего отца…

— Я не виновата! — испуганно кричит она. Не знала, что я их видел. — Он застал меня врасплох.

— Жаль тебя не застал бомж, после него тра*ать было бы не так противно.

Отбрасываю ее в сторону двери.

— Пошла вон! И до дня бракосочетания я видеть тебя не хочу!

— Но, Максим! Я же люблю тебя! Это твой отец, что в этом плохо.

Все-таки сплевываю на пол, тошнота заполняет голову, крадёт рассудок.

— Я не подбираю отбросы Андронова. Я скорее сдохну, чем трахну его шлюху.

Вышвырнуть ее проблем не было, а вот собрать разбросанные повсюду эротические шмотки, да. Захлопываю дверь и тут же забываю заплаканные глаза с накладными ресницами. В ней было искусственным все, и слова отца о том, что я полюблю ее, до сих пор вызывали нервный смех.

Хватаю красную папку и усаживаюсь в кресло, не забыв налить себе виски. Горло обжигает приятная жидкость, и я с наслаждением окунаюсь в изучение жизни Ланы за последние три года.

Общежитие? Непорядок. Юридический? Круто. Только вот где она бабки берет, чтобы платить. По словам Андронова она прихватила баблишко, но я не верю. Контакты, адрес, телефон.

Тут все, и за одну эту информацию я готов был убить любого.

Почему отцу так хочется развести нас с Ланой в стороны. Неужели думает, что, забрав и ее, он заберет из моей души все светлое и прекрасное, оставляя только пустоту. Он многим ее оставлял. Методично уничтожал жизни тех, кто ему был нужен. Например, мать Ланы. Если о своей я так и не смог ничего выяснить, то историю рождения своей сестры знаю наизусть. Даже рост и вес.

Перелистываю страницу с трудовым стажем и успеваю только углядеть ту самую школу танцев, как вдруг звонит телефон.

Отец. Всего пара вопросов, а меня нехуево так трясет. Словно варюсь в котле за будущее предательство. Я не дурак, понимаю, что любое зло рождает зло. А значит, предав Андронова, уничтожив его, я стану почти как он.

В присутствии отца всегда приходится брать себя в руки, чтобы просто не плюнуть в рожу. Он может и дал мне все, что я имею, вот только контролирует каждый мой шаг. Решает, с кем мне быть, как мне жить. И кроме того, вынуждает порой участвовать в своих грязных играх.

Я пока послушный. И повода не даю усомниться в собственной преданности. Но внутри уже давно созрел план смещения дьявола с его рогатого кресла.

Именно поэтому на следующий день после работы звоню Марату.

— Ну что, у нас почти все готово, — слышу голос в трубке и с ликующей улыбкой сажусь в тачку на подземной стоянке нашего офиса.

— Когда сможем обговорить детали?

— Давай сюда. Клуб «Парадайз». Сегодня выступает моя любимая танцовщица.

— У тебя все любимые, — ухмыляюсь я, вспоминая любвеобильного фондового гения. Встреча с ним была огромной удачей. И самой главной возможностью прижать Андронова и его финансы бетонной плитой фондовой биржи.

— Не, не, ты сам увидишь. Она одна из всех никогда не раздевается догола, но при этом так у шеста крутится, что своим стояком я бы мог разбить кризис США.

— Ну, ну. Поглядим, что там за скромница.

Глава 9.

Это прокуренное кальяном место пахнет развратом. Я прекрасно знаю, что можно снять любую девчонку, даже официантки и те шарят по моему костюму жадным взглядом. Они мечтают, чтобы их взяли на одну ночь, а оставили навсегда.

Сказка для бедных девочек, что крутят задницами среди черно-фиолетового интерьера и бьющего по глазам света неоновых ламп.

Но судя по тому, куда меня привел Марат, здесь не подслушают. А если отцу доложат, где я был, то удивлен он не будет. Сам таскал меня первый год по таким заведениям. И очень тщательно отбирал шлюх, которых я должен трахать. А потом слушать, как он сам их жарит. Фу, блять…

Нахожу взглядом крупного мажора и быстро махнув рукой, заказываю у пробегавшей мимо официантки себе виски.

Смотрю вслед блондинки с выжженными волосами и думаю, что ее юбка могла бы посоревноваться по размеру с носовым платком.

Сразу в голову приходит Лана.

Она никогда не носила коротких юбок. Да в принципе, вся ее одежда никогда не выглядела вульгарно. А уж без одежды…

Порочная невинность…

До сих пор не могу поверить в то, что мы с ней вытворяли.

Для нас не существовало слов «стыдно, неправильно, противно». За закрытыми дверями или скрытые в лесу мы не боялись экспериментировать. Не боялись изучать тела друг друга на предмет эрогенных зон. Я бы очень хотел в скором времени повторить. Даже показать пару новых фокусов.

Ну, а пока…

Падаю рядом с невероятно умным, но хамоватым Маратом. Мы познакомились на вечеринке. И девчонка, что пришла с ним, решила уйти со мной.

Бывает, что такого.

Он в силу своих размеров решил, что сможет свалить меня ударом кулака. Но не учел, сколько ударов судьбы пережил я. В особенности боев без правил в клубе «Голод». Сейчас там ринга уже нет, но хозяин прежний. И судя по последним наблюдениям, представляет большой интерес для Андронова.

— И так, — делаю глоток виски. Морщусь. Странно, но последнее время от алкоголя стало тошнить. Своего назначения «забыться» он больше не выполняет.

— И так, — передразнивает меня этот медведь, и я думаю, что только анаболиками смог бы достичь подобного размера мускулатуры. Но мне оно и не надо. Наверняка, он чувствует себя неповоротливым.

— Когда? — нажимаю я словом, как пальцем на глазное яблоко и внимательно смотрю на лицо на бычьей шее.

— Через пару недель. Скажешь ему слить акции, потому что цена будет аховая. Я уже все устроил. АМК его акции купит. А кто у нас владелец АМК? — насмешливо интересуется он и салютует мне бокалом с темным пивом.

— Это же просто отлично. Пара недель говоришь, — расслаблено откидываюсь я в кресле и думаю, что найти компромат на Андронова тоже было бы неплохо.

Но в особняке такая охрана и все в камерах и жучках, что там порой в носу поковыряться страшно. Расстреляют еще. А значит нужен отвлекающий фактор. Лучше в виде маленькой армии.

Придется снова прослушку ставить в кабинет, иначе так и буду мыкаться слепым котенком.

— У тебя будет только двадцать процентов. Еще сорок выкупит Самсонов. Ты уверен, что он поддержит тебя? Это нужно все сделать быстро.

— В свое время, — фыркаю я. — Андронов сильно подставил жену Самсонова и вез в Европу в гадюшнике вместе с детьми. Так что он поддержит любого, кто решит сделать Андронову плохо.

Марат еще пару минут отходит от информации, болтает пиво в бокале и после глотка спрашивает:

— Ты не думал просто заказать его? Ты потратил три года, чтобы создать ему ловушку, когда мог просто убрать…

— Мог бы, — киваю и слышу, как тональность музыки изменилась, а Марат уже выпрямил спину, раздулся как индюк и воззрился вперед. — Но я не дам этой твари просто сдохнуть. Не могу доверить дьяволу его страдания. В своем котле я сварю его сам…

— Да, да, я помню твою горячую любовь в папаше. Забудь об этом, — бросает он на меня уже повлажневший взгляд и кивает на сцену. — Лучше вспомни о том, где мы. Фемины буквально источают флюиды любви, но от этой пышет жаром. Я бы не прочь сгореть в этой стройной киске. Знакомься, Дикая кошка.

Я только хмыкаю, делаю обжигающий глоток янтарного напитка и поворачиваюсь к полукруглой сцене. Снизу выезжает шест, прямо в руки девушке с зализанными назад хвостом. На лице столько макияжа, что может спокойно сойти за трансвестита, а на теле леопардовый халат.

Он мог бы быть скромным, если бы не вырезы со всех сторон, создающие эффект офисного уничтожителя документов, что режет бумагу на множество полосок.

И я бы даже отвернулся, никогда не любил дешевый стриптиз, если бы не заиграла музыка.

Долбанная песня, как выстрел из прошлого, когда я как идиот стоял, разинув рот. Смотрел за воздушной акробатикой, что исполняла Лана в Балашовской школе танцев.

Она там была не одна. Но мне казалась самой лучшей, самой грациозной. Да ладно, чего уж там. Просто то, как широко она раздвигала ноги, возбуждало неимоверно. Делало из без того влажные фантазии, промокшими насквозь. Ее движения и улыбки рождали внутри подобие животного инстинкта, который еще тогда рычал в голове. Моя.

Сквозь туманную пелену воспоминаний, еле вглядываюсь на сцену.

Наблюдаю за легкими, плавными движениями стройного тела.

За тем, как мужики готовы чуть ли не на сцену лезть. А парни в черных футболках еле их сдерживают. Балаган. И все ради одной, самой скромной бабы. Занятно…

Бросаю взгляд на сцену. Музыка долбит по мозгам все сильнее. Девушка на сцене кружится вокруг стальной палки все быстрее.

Ловлю себя на мысли, что не прочь бы увидеть выверты ее тела на своей елде.

Она падает вниз головой, цепляясь ногами за шест и все ее тело вплоть до бежевых трусиков становится видно.

Соски торчат, как две вишенки на торте, просвечивая даже сквозь полупрозрачную ткань лифчика. Светлый хвост возякает по полу, и я, наконец, полностью вижу ее лицо.

Нет.

Меня прошибает холодный пот. По телу проходит судорога ужаса и липкого страха.

Не может быть…

В горло словно залили горячий метал, а руку начало жечь с адской силой.

Кидаю на нее взгляд и понимаю. Сжал стакан с такой силой, что он треснул, а по ладони растекается алое пятно крови.

Вытираю руку об штаны и сжимаю челюсть.

Еще никогда мне не хотелось убивать так сильно. Выжечь это место дотла. Выколоть глаза каждому, кто пялился на сцену последние несколько минут.

Сука. Даже музыка та же.

Вскакиваю со стула, но его падение глушит новый бит. Танцовщица уже открывает глаза, и медленно, соблазнительно растягивает губы в улыбке. Поднимается вверх, продолжая будоражить воображение.

И кипеть во мне адскому пламени гнева и, что говорить, лютой ревности. Она же почти голая!

Лана может наложить на себя тонну макияжа, одеться как шлюха, но эта улыбка слишком невинна и соблазнительна, чтобы не узнать ее.

Лана, тварь…

Это так ты зарабатываешь на учебу.

— Макс, ты чего? Тоже понравилась девочка? Она, конечно, никому не дает, но может нам вдвоем удастся ее убедить…

— Еще хоть одно слово о ней, отстрелю яйца… — рычу в сторону Марата, но делаю шаг к сцене. — Кстати, дай пистолет.

Глава 10.

*** Светлана ***

Чувство свободы. Оно ведь весьма опасное. К нему привыкаешь, как к сладкому, как к алкоголю и сигаретам. Пристрастишься раз и не сможешь забыть никогда.

Такое ощущение вызывал у меня Максим. С того самого первого дня, когда я увидела его в драке. Он словно дикий кот сражался с медведем. Ловкий, быстрый, невообразимо опасный. Как лезвие. Одно движение и смерть от потери крови неминуема.

Так она настигла и меня. Смерть от его острого взгляда. Жажда поцелуев. Голод по касаниям.

Он, как молния, разверз мое небо и поглотил вспышкой света. Меня. Он просто поглотил… меня.

И без него я задыхалась, словно в клетке, словно на цепи. А с ним парила.

Тоже прикованная сильнейшим чувством зависимости, но парила под облаками.

Когда все закончилось, меня ломало очень долго. Почти два месяца я не могла прийти в себя. Функционировала на автомате. Сначала от того, что больше нам не быть вместе. Потом от стыда, что занималась сексом с собственным братом.

И пусть я не знала. Я должна была почувствовать. Но спутала родство душ с единством крови.

Мы хотели сбежать. Уехать вместе и у нас почти получилось...

— Свет, там уже мужики уже ссутся, как хотят тебя видеть, — заглядывает в переполненную полуобнаженными телами гримерку наша администратор.

Вот так вот.

Мне не хватило одного дня, чтобы прийти в себя после встречи с Максимом. И тем более от того, что мы вытворяли на том диване. Порочное место. Как мне теперь там работать?

Такой прыжок в прошлое, что страшно. Но все закончится. Надо быть к этому готовой. И продолжать жить так, как планировала. Перво-наперво зарабатывать деньги. Ни на кого не рассчитывая.

Так что пора оставить стенания по поводу появления Макса и улыбаться. Арлекино должен развлекать гостей и не важно, что творится у него в душе. Им всем плевать.

Той толпе мужиков в задымленном зале главное, чтобы крутила жопой позадорнее, да улыбалась поярче.

И я так и делаю.

За это хорошо платят.

За проституцию платили бы еще большое, я это знаю. Но пересилить себя не могу.

Приятель моей соседки по комнате, Даши, сутенер. Он часто предлагал мне подобрать богатого клиента. Один раз возжелал стать им сам.

Но после удара ножом в бочину как-то резко передумал.

И стал гораздо реже напоминать о том, кем работает.

Женя давно зовет жить к себе, но я ведь понимаю… Это даст ему особые привилегии, а я никому не могла их дать.

Кроме Максима.

Вернее, он сам все взял, раздробив как кофе все мысли о собственной фригидности. Вот тебе и специалист. Всем спецам спец. И я специалист. По танцам на шесте. Даже в соревнованиях поучаствовала.

Ради денег, конечно.

И три работы ради денег. И жизнь в общежитии тоже ради лишней копейки. Все ради того, чтобы увидеть, как Андронов сдохнет в тюрьме.

С этой последней мыслью откидываюсь назад на стальной палке, жадно улыбаюсь собственным мыслям. Предвкушая победу. Пусть пока только в мечтах.

В зал почти не смотрю, сосредотачиваюсь только на свете софитов и любимой мелодии, под которую работаю, как минимум, раз в неделю.

Поднимаюсь вверх, сползаю по шестую и сдергиваю с себя подобие халата. Остаюсь в одном полупрозрачном белье, провожу руками по телу, вспоминая, с какой силой и страстью вонзался в меня Максим.

Он не изменился в этом. Все тот же дикий, необузданный, самый желанный.

Делаю новый прыжок на шест.

Тело, разбуженное после сна, двигается еще лучше. Словно разогретая глина. И лишь одни руки могут слепить из меня что-то оформленное.

И я бы и дальше думала, и танцевала. Танцевала и думала, если бы шумные биты не перебил мужской вопль и выстрел.

Музыка разом стихает, как и воющие от сексуального голода мужики.

Они больше не обращают на меня внимание, зато поглощены столкновением одного из клубных охранников и….

Глава 11.

— Максим! — слетаю я с шеста, не веря своим глазам. Спрыгиваю со сцены.

В его руках пистолет.

И он весьма недружелюбно настроен к голове охранника, судя по бейджику «Володи».

Вокруг уже толпятся остальные охранники. Пистолетов у них нет, но помять Максима они могут знатно.

Что он вообще забыл в дешевом стриптиз клубе. Я и устраивалась сюда, выяснив, какие именно посещает он. Чтобы наши миры никогда не пересеклись.

— Максим, — подхожу с боку, чувствую пышущее жаром от него напряжение и злобу. И страшно прикасаться к нему сейчас. Он как лезвие бритвы в сравнении с этим огромным амбалом. Маленькое, но очень опасное.

— Максим, — повторяю я уже на грани истерики, потому что конечности сводит от страха. От воспоминаний. А если его снова посадят в тюрьму. Три года назад именно эта угроза разрушила все. Он мог сесть. И чтобы его вытащить, я пошла буквально на все. Предала собственную природу и растоптала гордость. Ради него. Неужели он не помнит, неужели не понимает, что с головой окунает меня в ужас прошлого.

— Максим! Прошу тебя!

— Ты сейчас же уходишь со мной и клянешься больше здесь не появляться.

— Но я не могу так… Деньги…

— Живее, мне не терпится убить этого урода, который планирует после представления зажать тебя в углу и грубо трахнуть.

Я бросаю взгляд на Володю. Он новенький просто. Ему не объяснили, что я таскаю с собой нож и спокойно могу проткнуть яйца.

— Он от незнания, Макс. Правда, ведь? — смотрю на амбала, и тот нервно кивает.

— Мне плевать. Ты же на юрфаке. Знаешь, что незнание законов не освобождает от ответственности. Ты уходишь со мной?

— Да, — как будто у меня выбор есть.

— И клянешься здесь больше не появляться?

— Да-а, — после небольшой паузы тяну я и вдруг слышу новый выстрел.

Вздрагиваю, но вижу, что пуля пролетела в миллиметре от уха охранника и врезалась в стену бутылок за барной стойкой.

Бармен прикрывается от фонтана стекла, а Макс дает коленом поддых охраннику и жестким хватом тащит меня из –за зала.

— Мне надо вещи забрать, — вырываюсь я и почти бегу в гримерную, где как назло никого. Трусихи. Быстро умываюсь с мылом, не обращаю внимание на пощипывание глаз и начинаю пихать свои шмотки в сумку. Собираюсь высказать этому придурку все, что думаю о его выходке, но неожиданно слышу щелчок дверного замка.

Да, Господи! Он же не серьезно?

Глава 12.

Щелчок замка, как выстрел в мозг. И дыхание тут же перехватывает. Потому что одни. Потому что воздух становится густым и сладким от частого дыхания.

Он за спиной.

Даже когда его не было в моей жизни, он был там.

Незримым жгутом стягивал мою шею, не давая дышать спокойно. А теперь он снова здесь.

Настоящий. Реальный. Чужой.

Спину жжет клеймом его взгляда, а вскоре слышатся шаги.

И я пихаю в сумку вещи медленнее, словно растягивая удовольствие. От него. От ощущения зуда между лопатками. От страха того, что сейчас случится.

Я не позволю себя коснуться. Не должна.

Нам нельзя спать вместе. Тем более делать это так беспечно.

Поэтому в вещах нахожу нож. Перочинный, маленький, но очень острый. Он не раз и не два выручал меня. Сделает это снова.

Пусть только Максим попробует меня коснуться. Пусть только потребует от меня с ним трахнуться.

Но не требует. Просто стоит, чуть упираясь ягодиц стояком. Максим касается пальцем спины, ведет линию вниз, по изгибу позвоночника. Режет кожу огнем похоти и страсти. Я прикрываю глаза от острой нехватки воздуха. От терпкого наслаждения, что по венам как зараза растекается.

Легкие будто сдавили в кулаке, а в тело вонзились тысячи игл.

И мне жарко. И мне ужасно хорошо.

Но чтоб ы я не ощущала, я понимаю. Так нельзя. Он женат. Мы брат и сестра. Надо просто повторять себе как мантру. Он скоро будет женат. Мы брат и сестра. Именно поэтому стоит его крупной, шероховатой ладони накрыть одну половинку ягодицы, как я делаю резкий замах.

И тут же вскрикиваю. Максим только притворялся расслабленным, но очень спокойно выбил нож из моих рук.

Он только усмехается, все еще цинично и злобно, и наклоняется за ножом. Перекидывает из руки в руку, смотрит мне в глаза. Гипнотизирует. Заманивает в ловушку. Ждет, когда окончательно сдамся.

— Отобрать защиту у слабой девушки, как это по-мужски, — включаю сарказм, единственное оставшееся против него оружие.

— Резать исподтишка — как это по-женски.

— Уходи, Максим. Поговорим завтра. Или лучше… Никогда, — отступаю я на шаг, все еще смотря, как скачет из руки в руку нож.

— «Никогда» меня не устраивает, — говорит он и вдруг делает резкий бросок, приставляет нож мне к горлу. Как тогда, ночью. Сглатываю. Охреневаю. Но почему-то не боюсь. Только если растечься перед ним лужицей и молить меня поцеловать.

— Как насчет прямо сейчас?

— Ты всегда ведешь переговоры с ножом у горла? — поднимаю я брови и поддаюсь вперед, надавливаю кожей на острие. Порежет? Как будто можно сделать мне больнее. — Или я особенная?

— Не будет переговоров. Мне нужна только капитуляция…

 Он резким движением оттягивает мой лифчик и ловко перерезает посередине. Пугает и возбуждает одновременно.

 Сдергивает остатки ткани. Жадно смотрит на торчащие вершинки груди. Выкручивает пальцами, стискивает, резко шлепает.

 А я даже пошевелиться не могу. Распахиваю глаза шире, смотря на него такого строгого в своем костюме. А под ним животная мощь. Мы все носим камуфляж, но Макс в этом мастер.

 Тело в тисках, кожа словно покрыта обжигающим металлом. И он льет его и льет. Хочет дотла меня сжечь. Заковать в статую, чтобы не дергалась. Не сбежала.

 А я? Хочу накричать на него. Очень хочу. Разодрать ногтями красивое, злое лицо. Напомнить, что мы, черт возьми, в людном месте и дверь не спасет от звуков надвигающегося пиздеца.

 Но все это покрывается липким блудливым туманом по имени «безумие».

Глава 13.

Между нами. Оно поглощает. Давит на мозг. Отключает его. Инстинкты, как ползучие твари, вылезают на первый план. Окружают. Душат.

 Макс в глаза только смотрит. Но видит все тело. Еще ближе подходит, вклинивается между бедер и нажимает кончиком ножа на сосок.

 — Ты играла там в шлюху. И я не прочь показать тебе, как с ними обращаются на самом деле. Чтобы ты даже не думала больше сюда возвращаться.

 — Чувствую, хреновый из тебя воспитатель выйдет. Делаешь то, что нельзя, и меня вынуждаешь.

 Во рту пересыхает от страха и возбуждения. Что он со мной делает.

 — А мне всегда было плевать на нельзя, — рычит он и вдруг откидывает нож, хватает меня за талию и почти бросает на столик с косметикой…

 Затылком чувствую удар об зеркало, а на губах удар упругой плоти языка. Звон ширинки, как предсмертная молния и треск ткани трусов как гром.

 И меня уже трясет, когда раскаленная головка касается половых губ. Внутри мокро. Там уже прошелся ливень, а в глазах от переизбытка чувств и эмоций настоящий потоп.

 Максим прижимается лбом к моему и хватается за столешницу. Он бы мог трахнуть меня прямо здесь, но слишком щепетильный.

 — Блять, Лана, — ноет он мне в губы. — Хочу кончить в твой рот. Хочу видеть, как ты глотаешь мою сперму. Как же по этому скучал.

 И целует, целует, целует. Долго, долго. Водит руками по коже, как оголенным электрическим проводом по нервам. Вылизывает вульгарно и губы, и подбородок.

 — Блять, хочу, — кладет он в мою руку твердый член. Влажный и горячий. И я вожу по нему рукой, вспоминая, как любила его сосать. — Я всегда тебя хочу.

 Качаю головой, кажется, схожу с ума. Отталкиваю! Хватит!

— Нельзя, Максим, пойми ты уже, — пытаюсь его оттолкнуть, но он только протяжно вздыхает и, пригнувшись, закидывает меня к себе на плечо.

— Хватит ныть. Домой приедем, и тогда снова поговорим.

— Макс! Идиот! Я же голая!

— Значит, точно не сбежишь, — говорит он насмешливо, подхватывая сумку, накрывая мою задницу какой-то красной тряпкой. Бросает на блудливый столик пачку денег.

— Транжира, — бурчу я, пока меня несут под пристальным взглядом стольких глаз. Садят на переднее сидение мерседеса последней модели.

— У тебя будет возможность контролировать мой доход, — садится он рядом и тут же срывается с места.

Глава 14.

Ночь окутывает тело прохладой и влажностью. Перед глазами мелькает свет уличных фонарей и иллюминация удаляющегося клуба. А в голове мелькают мысли. Что делать-то? Как убедить этого барана, что подобные отношения просто невозможны, что нам нельзя. Ну нельзя нам быть вместе. Но Максим как таран, он и в юности таким был. Брал нахрапом, не спрашивая. А я что тогда растекалась, что сейчас просто теку.

Кожаные сидения приятно холодят разгоряченную кожу, когда Макс сгружает мою тушку в свою дорогущую тачку.

Я тут же поворачиваюсь к выходу, но щелкает замок. И этот придурок обходит капот, мотая брелок с ключами на палец. Затем садится в машину и вдруг искренне мне улыбается.

Меня даже ток пробивает от энергетики счастья и умиротворения.

— Всегда хотел покатать тебя на такой тачке.

Мне нечего на это сказать. Хочется расплакаться, потому что мои желания всегда уходили далеко за «покататься» на тачке и потрахаться по-быстрому.

Мне хотелось быть с ним всегда. Замуж за него выйти, детей родить. Но уже три года назад, после слов Андронова — отцом я не могу называть его даже мысленно — я очень хорошо осознала. Ни брака. Ни тем более детей у нас с Максимом быть не может.

И если меня это расстраивало, то похоже для Макса «потрахаться» и «покататься» на тачке вполне приемлемо. Даже со своей сестрой.

— Останови машину.

— Не понял, — улыбка такая лучезарная стала напоминать оскал. — Лана, детка, меньше думай. Ты обещала поговорить.

— Я ничего не обещала! — дрожу всем телом от гнева и обиды. Просто дырка. Вот кто я для него. Он даже выслушать меня не хочет, поговорить, понять мои чувства. Давай, давай, быстрее ноги раздвигай.

— Останови машину, — выбрасываю руку на руль, но Макс тут же толкает меня в дверцу. Машина виляет то вправо, то влево, и Макс еле успевает избежать столкновения с другой.

— Угробить нас решила? — взревел он и сбавил скорость, потом резко повернул на перекрестке и снова ее набрал.

— Я не собираюсь…

— Заткнись, Лана, ладно? Ты раньше столько не истерила. Мозгами поехала?

— Поехала, конечно поехала, — шиплю на него. — Меня хочет собственный брат.

— Ну, знаешь, — резко тормозит он у ближайшей обочины. Не заглушает двигатель и почти зверем бросается на меня. Ну что еще? Я разве не права? Разве был у меня хоть шанс противостоять его напору.

— Каждый раз, — хватает он мое лицо указательным и большим пальцами. До хруста вжимает голову в стекло. — Каждый раз, когда я к тебе прикасаюсь, ты мокрая. Ты хочешь меня.

— Физиологическая реакция.

— А чего ж ты ни с кем не трахалась? Все три года.

Зато ты я смотрю истрахался весь.

— Что за чушь? — испуганно шепчу я. — У меня было… Было куча мужчин. Через меня целый полк солдат прошел.

Макс прыскает со смеху и обхватывает руками мое лицо. Двумя. Гораздо нежнее. Стирает пальцами дорожки пролитых слез.

— Судя по всему, полк прошел мимо…

— Макс…

— Скажи, что не хочешь меня. Скажи прямо сейчас, что ничего ко мне не испытываешь, и я отвезу тебя в твое общежитие.

— Это не честно. Ты неверно ставишь вопрос, — облизываю я пересохшие губы, с трудом сдерживаю желание обнять его за плечи и прижать к себе. Вжать в себя и пропитаться его уверенностью. Во всем. И в нас в том числе.

— Это ты неверно воспринимаешь ситуацию. Я не собираюсь ждать, когда ты перестанешь себя обманывать. Я ждал три года. Не думай, что хоть что-то, даже ты, смогут мне помешать получить желаемое.

— А как же жена? — напоминаю, когда аргумент про сестру больше не действует.

Глава 15.

Максим закатывает глаза и быстро чмокает меня в нос.

— Погнали домой, там все расскажу. А ты расскажешь, как решила стать стриптизершей.

— Это работа, — пожимаю плечами, плотнее кутаясь в какую-то тряпку. Радует, что он хочет просто поговорить.

— Проституция тоже работа, но ты не…

— И такая мысль была, - говорю спокойно, вывожу его из себя. Открываю зеркало под козырьком, вижу, как Максима тут же начинает бить нервная дрожь. Руками он стискивает руль так, что костяшки пальцев белеют, а скрип зубов слышится даже сквозь звуки двигателя.

Скорость снова набирается просто нереальная. Машины мельтешат перед глазами, как мошки, так что дух захватывает. Но, как и тогда на мотоцикле, мне не страшно. С ним ничего не страшно.

Максим водит очень уверенно. Даже гнев на меня не отвлекает его от дороги. Он как всегда великолепен. В белой потрепанной мной рубашке, со взъерошенными волосами и прямой, как палка, спиной. А если бы я была художником, обязательно отрисовала его профиль, настолько он был идеальным.

Максим бросает на меня взгляд, и скорость машины резко падает, а сам он расслабляется и даже чему-то усмехается.

— Что? Не веришь?

— Полная чушь. Ты бы не пошла в шлюхи.

— Чего это? — бросаю на него взгляд с интересом, приглаживаю кое-как волосы, но Максим словно специально распахивает все окна разом и мне приходится снова бороться с одуванчиком на голове.

— Вот ты придурок.

— А нечего было волосы резать.

— Что хочу, то и делаю. И в проститутки захотела бы и пошла.

— Даже когда тебя хотели трахнуть трое отморозков, ты не пошла на поводу у их силы. Не легла, глотая слезы, не приняла насилие над собой. Ты боролась, ты проткнула одному из них яйца! Ты никогда не идешь легкими путями. Ты никогда не ляжешь под мужика, чтобы что-то получить.

Пока он говорит, водоворот воспоминаний уносит меня далеко в прошлое. Образуется ком слез в горле, и я смахиваю с глаз пару капель. Он так верит. Наивный.

Только вот он не все знает.

Вот он час икс.

Можно прямо сейчас рассказать ему, на что я пошла однажды, чтобы спасти его от тюрьмы.

Увидеть в его глазах презрение, отрицание, неверие, гнев, осознание. Все пять стадий неизбежности нашего разрыва. Прямо сейчас. Просто сказать. Просто разорвать этот узел.

Но как правильно сказал Максим, я не ищу легких путей, а выбираю самый сложный.

Остаться сегодня с ним. В этом высотном здании, где на парковке мы и выходим из машины. Где он берет меня за руку, переплетает пальцы и уверенными движениями поглаживает между ними, имитируя самое грязное и примитивное, самое естественное, древнее как мир действо.

— Сначала поговорим, — шепчет мне в макушку Максим, и я даже не пытаюсь вырваться из его рук. Знаю, что так и будет. Просто я… Оттягиваю неизбежный финал нашей, такой адовой истории.

Глава 16.

В квартире на двадцатом этаже пахнет свежо, но сразу видно никто не живет. Слишком пусто и чисто.

Я с интересом рассматриваю современный безликий интерьер и удивленно вскидываю брови. Макс уже сбросил мои вещи на диван, стянул ботинки с брюками.

— Ну что застыла? От роскоши отвыкла?

Киваю, все еще соображая, что мы тут делаем. Просто он говорил про дом. Я так поняла, речь шла о его квартире.

— Привыкай. Это теперь твоя квартира.

Несколько раз моргаю, переваривая. Потом открываю рот. Закрываю. Протягиваю палец и собираю в кулак. Хочется многое ему сказать. Спросить. Потребовать не вмешиваться в мою жизнь, но я молчу и смотрю, как Макс довольный моим молчанием идет в душ.

Как голый, крепкий зад скрывается за дверью душевой, о которой я порой мечтала, пока мылась в общей ванной на несколько комнат. Общежитие было не самым современным.

Осматриваю большую гостиную, ступая босыми ногами по ламинату, провожу пальцами по мраморной поверхности длинной барной стойки. Невероятные ощущения роскоши. Особенно это чувствуется, когда подхожу к панорамному окну.

Последний раз я такое видела в квартире Макара Черкашина.

Мы с Максом были в его клубе. Черкашин правда чуть меня не изнасиловал, но Макс урегулировал этот вопрос. И мы оказались в дорогущей квартире с бассейном. Именно там впервые занялись полноценным сексом.

Именно там первый раз я взлетела так высоко, что падать до сих пор больно. До сих пор дыхание рядом с Максом перехватывает.

Вот и сейчас. Стоит ему подойти сзади, как я вся подбираюсь. Как антилопа перед нападением хищника. Хочется быть столь же быстрой, убежать, но руки капканы уже оттягивают мои волосы вправо. Макс втягивает запах, касается носом изгиба шеи.

Запускает грешный поток мурашек по телу. Скользит языком как лезвием и вдруг кусает. Больно. Ощутимо. Но так сладко, что бедра тут же поджимаются.

Выдыхаю рваный стон и невольно поднимаю руки вверх, чувствую, как ткань с меня соскальзывает. Вплетаюсь в густые, мокрые волосы, пока Макс зализывает укус.

— Так бы и сожрал тебя, — шепчет он мне на ухо. Изверг. Порочный мучитель. — Но я не ем грязные продукты.

Только спустя пару секунд смысл его слов до меня доходит. Я тут же тяну волосы сильнее, делаю больно, и Макс смеется.

— Гандон!

Он разворачивает меня, хочет прижать к себе, тянется к губам, но получает сильный толчок в грудь. Не думаю, что ему бы это как-то помешало, вознамерься он закончить то, что хочет его твердыня под полотенцем. Но он принимает мой отказ.

— Сходи в душевую, я пока поесть достану.

Глава 17.

— Ты стал невыносимым, — хмурюсь я, и обхожу его на расстоянии метра по кругу, иду в сторону душевой. Знаю, что Максим внимательно смотрит за покачиванием моих обнаженных бедер.

— А ты стала еще прекраснее.

— Прекрати! — уже толкаю дверь, почти задыхаюсь от высокой температуры пара. Вечно он любит погорячее.

— Кстати! Твои вкусы не изменились?

Выглядываю за дверь, он уже возле холодильника и машет мне ножом. Вкусы, вкусы. Он о еде говорит, а меня все равно пульсацией возбуждения в мозг стреляет.

— Не изменились. К сожалению.

— Не к моему, — слышу за дверью, хлопаю ею и сразу иду в душ.

Под струями прохладной воды стою очень долго. Это ж надо так вляпаться. И хочется и колется. И нельзя, и в общем-то, кому какое есть до нас дело?

После душа долго рассматриваю себя в зеркале и резко бросаю пригоршню воды в отражение.

Не могу на себя смотреть. Противно.

Кричала, хотела еще. И сейчас хочу, и от этого низ живота скручивает судорогой, потому что неправильно это. Ужасно. Нельзя, нельзя. Так нельзя.

И я стекаю вниз, колени подгибаются, в горле жгут слезы. И я сотрясаюсь всем телом, реву в полный голос и не могу никак остановить поток слез. Даже не помню, как в ванную врывается Максим, почти не соображаю, когда он прополаскивает мне лицо холодной водой и несет.

Садит на стул и что-то сует в руки. Толкает ко рту.

Горло тут же обжигает горькая водка и я откашливаюсь.

— Ничего получше придумать не мог?

— Ну либо пощечина, либо водка, — кривит губы в усмешке и забирает рюмку. – Теперь давай по порядку.

Он разворачивает стул, седлает его в одних шортах, а я сижу в полотенце.

— По порядку? — смеюсь я. – А где ты порядок видел? Это же пиздец. Нам с тобой в огне только гореть.

— Для начала наведем порядок в твоем желудке, — берет он со стола небольшой сэндвич на светлой булке и подносит к моим губам. – Открой ротик.

— Ты можешь думать о чем-нибудь кроме секса? – отворачиваюсь, но тут же слышу насмешливое:

— Заметь, про него заговорила ты, я же проявляю заботу. Прямо-таки родственную.

Не смешно! Крикнуть хочу, вскочить, но он резко садит меня назад и сует в открывшийся от возмущения рот еду.

— Ты какая-то нервная. Разговаривать-то будем или сразу? — он кивает куда-то в сторону широкого прохода. Не трудно догадаться, что там спаленка. Даже еще и с кроваткой расправленной.

— Разговаривать, — говорю с набитым ртом и прикрываю глаза от наслаждения.

Не ела весь день. А тут сэндвич. И прямо так, как я люблю. Помидоры, огурцы, тонкие ломтики копченой курочки, мариновые луковые колечки и сыр «Тысяча островов».

Забываю на миг о разговоре, о проблемах, тону во вкусе любимого лакомства, точно так же, как в воспоминании, когда Максим три года назад делал такой же сэндвич и кормил, заставляя широко открывать рот.

Он все помнит. Он все, все помнит.

Не знаю, что я такого сделала, но руки Макса на коленках подсказали, что что-то соблазнительное.

— Хочу, чтобы и меня ты так в рот взяла, — шепчет он, поглаживая, сдавливает кожу. Тянет наверх и без того короткое полотенце. - Чтобы так же прикрывала глаза от удовольствия, пока это делаешь.

Доедаю последний кусочек, облизываю каждый палец и качаю головой. Отталкиваю его руки, чьи касания неимоверно жгут кожу ног. Невозможный человек.

— Поговорить будет продуктивнее.

— Что ты хочешь знать? — сразу слетает с его губ улыбка, а меня пробирает дрожь. Даже не верится, как быстро человек из жизнерадостного может превратиться в монстра. Именно таким было натянутое лицо Макса. Прямая спина. Руки, скрещенные на спинке стула.

Сейчас он так близко, но уже так далеко.

И мысли тут же заметались в голове, как стайка вспорхнувших птиц. Нужно ухватить одну и задать вопрос. О квартире? О работе? О будущей жене? О нас? О чем спросить в первую очередь?

Но вместо вопроса я смотрю по сторонам, словно боюсь, что подслушают и шепчу…

Глава 18.

И я уже открыла рот, чтобы сказать, что хочу увидеть, как сдохнет за решеткой наш отец, как вдруг наш зрительный контакт прерывает трель его телефона.

Внутри все скручивает от тяжелого, чугунного предчувствия, шмели в голове жужжат дружным роем.

И я не ошибаюсь.

Макс бросает на меня неопознанный взгляд и поднимается со стула, идет в другую комнату и отвечает то, что является для меня сигналом к действию. Выстрелом на старте. Пушечным залпом, от которого сразу раскалывается от боли голова.

— Да, отец.

Отец. Отец. Отец. Андронов мог бы называться нормальным отцом только в случае перевертывания мира с ног на голову. И да, я понимаю. Понимаю, что в мире полно уродов, маньяков, психопатов. Будучи студенткой юридического, я сталкивалась с самым разным ученическим материалом.

Понимаю, очень хорошо все понимаю. Вот только, даже спустя три года, не могу принять, что родной отец может обманным путем склонить дочь к сексу.

И меня до сих пор колотит от осознания, что будет, узнай об этом Максим.

Пока он разговаривает, я даже не думаю. Ночь? Пофиг.

Просто хватаю красную многострадальную тряпку, сумку и сбегаю.

Выхожу за дверь и опрометью бросаюсь к лифту. Пока он едет вниз, быстро натягиваю футболку, штаны и балетки.

Выхожу из лифта и тут же на улицу, бегу до ближайшего метро, только пятки сверкают.

Слышу, слышу вдалеке свое имя. Как эхо, пускающее импульсы в мозг. Но не останавливаюсь.

Нельзя.

Макс просто запрет меня в квартире. С него ведь станется. А нам нельзя. Ничего нельзя.

Я хочу убить того, кого он называет таким важным словом «Отец». Я хочу танцевать на костях этого человека. Смотреть, как он гниет в своей могиле, как сгорает заживо и корчится от боли.

Я въёбываю каждый день, чтобы оплатить учебу. Чтобы иметь возможность хотя бы приблизиться к своей цели.

И сейчас одержимость Максом, которой я болею, мне ни к чему. Нужно держаться от него подальше. Нужно.

Только вот непонятно как. Стоит мне сесть в вагон метро, как я слышу собственный телефон.

Смотрю на незнакомый номер на экране и прекрасно понимаю, кто звонит.

— Да, Максим.

— Умница. Ножки бегать не устали? Все равно ведь догоню.

— Три года назад не догнал, — напоминаю я. – Оставь меня в покое. Тусуйся и дальше со своим папочкой и будущей женой.

— Ты дура. Не могла подождать. Я бы рассказал все.

— Мне неинтересно.

— Врешь. Тебе так интересно, что зубы сводит, — вот сволочь. И все-то он про меня знает. – Мне надо уехать на несколько дней. Будь добра не делать глупостей?

— Например?

— Например, не ходить в тот же клуб. Перешли мне номер карты, я перечислю тебе денег.

Как же ты достал, пихать деньги Андронова мне в лицо! Сам-то ты на что-то способен?!

— Знаешь что, Максим Игоревич. Мне не нужны твои деньги, мне не нужна твоя квартира, мне даже твой член не нужен! И ты мне не нужен! Не нужен! – срываюсь на крик и бросаю трубку. Тяжело дышу и тут же вижу, как Макс перезванивает.

Глава 19.

Убираю телефон в самый дальний карман и поднимаю взгляд. Несколько пар уставших глаз смотрят на меня с интересом, как будто на зверушку в зоопарке. После тяжелого рабочего дня хоть какое-то развлечение.

— Бывший муж, — улыбаюсь дрожащими губами. – Такой мудак.

Женщины понимающе кивают. Две из них заговаривают про своих мужей, а я прикрываю глаза, слушая мерный стук колес вагона метро.

Все-таки нет ничего лучше этого звука. Еще тогда в Балашихе я любила кататься в трамвае под него. Уходить и абстрагироваться от пиздеца, что стабильно присутствует в моей жизни. Просто кататься из стороны в сторону, смотреть за проносящиеся мимо пятиэтажными и частными домами, приложив голову к стеклу.

Вылезаю на нужной остановке и бреду к своему общежитию. Стараюсь не уходить с освещенной территории, в таком районе часто находят жмуриков. Но здесь дешево. Да и привыкла я.

Макс уезжает по заданию папочки.

Неделя. Передышка в несколько дней даст мне возможность прийти в себя и решить, как жить дальше. Ехать в другой город? Это даже не обсуждается. Нет у меня денег начинать все сначала.

Поздно уже, а по коридорам общаги носится малышня, и я невольно улыбаюсь. Дети — это здорово. Можно завести маленького и знать, что хоть один человек в мире, но будет тебя любить без условий. Просто любить. Просто потому что ты существуешь. Прощать любые ошибки.

Дверь в комнату оказывается закрыта, а за ней раздаются приглушенные стоны.

Да, блин! Ну что за ночь такая. Пинаю дверь как раз в тот момент, когда звуки затихают.

Через минуту дверь открывает Сергей. Голый по пояс он вызывает лишь желание рассмеяться. Один из тех мужчин, которые считают, что ничто на свете не может испортить их безупречного образа. Даже пивное пузо и желтые зубы.

— Чет ты сегодня припозднилась. Где была? — протяжно спрашивает он, и я бросаю взгляд на Дашу, что быстрыми движениями надевает одежду.

— Тебя не спросила, во сколько мне приходить в свой дом.

— Это ты называешь домом? – смеется он, оглядывая обшарпанные стены и дешевую, деревянную мебель. Не люкс, конечно. Он-то что здесь тогда забыл? Эстет долбанный. – Я давно тебе предлагаю…

— А я давно говорю, куда тебе засунуть свои предложения. Вы закончили? – поднимаю я брови и бросаю сумку на свою идеально заправленную кровать. – Тогда тебе нужно идти.

— Ты много теряешь…

— Все, что могла, я уже потеряла. Только проституткой стать не хватает. Если я опустилась на дно, это еще не значит, что я собираюсь сесть туда жопой. Отвали!

— Знаешь…

— Уходи, Сереж. Видишь же, Светка не в духе.

Не знаю, что у них за отношения, но Сережа слушается черноволосую Дашу. Хотя сам же постоянно подкладывает её под других мужиков. Она сама из Питера, там ее полиция искала за наркотики, приехала сюда.

Знаю, знаю. Не самая лучшая компания, но такому человеку можно рассказать все. И никогда не увидеть в глазах осуждения. Это дорого стоит.

— Что случилось? – спрашивает она, пока я ложусь и с головой укрываюсь одеялом. – Макс?

— Угу…

— Как он тебя нашел?

— Ему и искать не пришлось. Сука судьба сама нас сводит, только зачем непонятно. Он чуть нового охранника не убил, заставил меня из клуба уйти.

— Ого. Устроишься в другой?

— А как же. Его денег я точно не возьму, — шепчу себе под нос и медленно погружаюсь в сон, расслабляя не только измученное тело, но и нервы.

Но сказать себе я могу, что угодно, даже решить для себя, что угодно, даже игнорировать сообщения и звонки Максима.

Но как бороться с обстоятельствами, над которыми не властна.

— Что значит оплачено?! – хлопаю я ресницами в бухгалтерии своего университета несколько дней спустя.

— Гончарова, я же вам объясняю, что за оставшиеся два семестра оплата внесена. Выйдете, вы мне мешаете.

Глава 20.

Стою, значит, я как дура и пялюсь в дверь бухгалтерии. Сжимаю в руках долбанную пачку денег. Кто-то оплатил учебу. Не просто за семестр. А до конца последнего курса.

И кто же это у нас такой богатый?

Я бы подумала на Женю, который последние дни активно пытался со мной встреться. Но это было бы нелогично.

На нем и так больная мама, сестра. Жениться он собрался. Смешной… Представляю, как мы все вчетвером будем жить в двухкомнатной квартире.

Это не хоромы, что предложил мне Макс.

Даже удивительно, насколько быстро привыкаешь к хорошему. Всю неделю эта долбанная квартира не выходила у меня из головы. Я уже сотни раз фантазировала, как просыпаюсь на мягкой постели в объятиях Макса.

Вот от этой мечты давно пора было отказаться.

А для этого нужно ему раз и навсегда объяснить, что он мне не нужен. Не нужен, слышите. Я справлялась сама. Мне ни к чему его подачки, тем более с барского плеча папаши-извращенца. Интересно, а он уже научил сыночка стегать женщин?

Вот на этой омерзительной мысли стоило задержаться подольше, особенно, если собираюсь позвонить Максу и начистить ему красивую рожу.

Пусть только голосом, но это хотя бы снимет напряжение.

Но, разумеется, человек, который упорно добивался разговора всю неделю в нужный момент сбрыкнет и не станет отвечать.

— Ублюдок, — шиплю я, слушая гудки. Но во мне сейчас столько злобы, что просто необходимо ее выплеснуть. Наверное, поэтому я беру дорогущее такси. Ну а что? Денег-то теперь навалом. И еду к нему офис. Только предварительно по телефону узнаю:

— Андронов-старший на месте?

— Нет, — отвечает мне мелодичный голос. – Его не будет несколько дней.

Отлично.

Просто отлично. Значит никакой страх прошлого не помешает мне оторвать яйца Максиму. За самоуправство. Скотина. Ну вот как его еще назвать?

Останавливаюсь возле гиганта из хрома и стекла и стискиваю руки на сумке. Плевать. Роскошь осталась в прошлом, и я не собираюсь снова на нее подсаживаться.

Меня вполне устраивала моя жизнь и я ее верну!

— Вы к кому? — задает вопрос милая брюнетка на ресепшене, и я показываю табличку «Андронов и ко». Они занимают три этажа. В футбол что ль играют?

Она выписывает пропуск, а я только киваю. Сразу иду к лифтам. В кабине стискиваю зубы от досады на собственную глупость.

Ну вот зачем я сюда пришла? Нарваться на скандал? Или на что-то погорячее?

Я только отдам все деньги, что у меня есть Максиму, вернее, запихну в глотку, чтобы понял, что мне от него ничего не нужно.

Возле кабинета с позолоченной пафосной табличкой стоит закругленный стол и растение возле окна. Вот, наверное, чего мне не хватает в Москве.

Природы. Деревьев. Травы. Реки. Хватит, Лана. Теперь твоя жизнь в каменных джунглях, а не возле лона подмосковной природы.

— Добрый день, — подает девушка голос. И я сразу задумываюсь, трахает ли ее Макс. Почему-то на душе становится хреново, когда думаю, как он ее имеет в обеденный перерыв. На столе. Задрав ноги и вбиваясь как паровая машина. Ладно…

— Я к Максиму… Андронову, — с трудом перевариваю его фамилию. Одинцов мне ближе.

— Он занят, — бросает девушка взгляд на резную, темную дверь и почему-то у меня чешутся руки ее туда вбить головой.

А потом кинуть в ноги кобелю Максу. Да не, глупо ревновать. Просто она выглядит, как звезда, а я… Даже странно, что Максим на меня польстился, если его окружают вот такие.

— Вы скажите, что пришла его сестра. Он тут же освободится, — складываю я руки на груди и мне тошно от собственных слов.

Ну вот зачем ляпнула? Наверное, чтобы за пояс заткнуть эту фифу в фирменных туфлях. Теперь мне о таких только мечтать.

После моих слов она внимательно осматривает меня с ног до головы, ищет знакомые черты. Но мы с Максом совсем не похожи. Я уже думала об этом.

После осмотра секретарша все-таки поднимается и идет к двери.

— Секунду… Посмотрю не освободился ли он, — говорит она так важно, словно о собственном господине.

Она приоткрывает двери, и я застываю от возмущения. Занят – это теперь у нас называется игра в пинг-понг.

Стол стоит посредине кабинета. Огромного. Я бы назвала это президентским люксом.

Я ведь почти не ошиблась с футболом.

— Господин... — начинает говорить секретарша, и Максим отвлекается, и я даже нахожу в себе силы злорадно усмехнуться, кода мяч прилетает ему в лоб.

Поверить не могу, что он не отвечает на мои звонки из-за игры в мячик.

— Ты совсем офонарел! – отталкиваю фифу в сторону, решительно захожу в кабинет и кидаю на стол пачку купюр. – Я значит тебе звоню, а ты играешь в настольный теннис.

— Ну, поиграть с моим пенисом ты не хочешь, приходится играть в теннис.

На его слова слева начинает ржать какой-то бугай.

— Я звонила четыре раза.

— Позвони еще четыреста четыре, может быть я отвечу. Марат, подавай.

Тот делает подачу, и я легко на лету хватаю мячик.

— Ты обиды своей жене оставь, а я поговорить хочу, — бросаю взгляд на крупного мужчину. – Наедине.

— Марат, друг, – улыбается Максим после заминки. – Оставь нас.

Марат вздыхает, опаляя меня взглядом.

— Как я могу отказать столь прекрасной девушке!!! — целует он мне ручку, и тут поворачивается, чтобы уйти.

— Значит все в силе? — услышала голос за спиной. И удивленно вскидываю брови, когда Макс кивает.

— Что в силе?

— Ничего, госпожа, - усмехается незнакомый мужчина. - Оставлю вас решать ваши оо-очень важные проблемы.

— Это он так свой сарказм показал? – кривлю губы и осматриваю огромный кабинет. Размером с небольшую танцевальную студию. Так отвлекаюсь, что не замечаю, как остаемся одни. А Макс подбрасывает последний раз мячик, ловит и протягивает мне.

— Сыграем?

— Ты со своими играми уже берегов не видишь! Зачем было платить за учебу. Я должна была сама! Сама, понимаешь?! Для меня было важно оплатить все самой!

— Не вопрос, — подходит Макс ближе, наступает, постоянно подкидывая белый хрупкий мячик, гипнотизируя этим незамысловатым движением. – Ты можешь вернуть деньги.

— Что, — облизываю я враз пересохшие губы. – Что ты имеешь в виду?

Макс уже так близко, обволакивает запахом, хмелем бьет в голову. Нависает, сволочь. Сдергивает сумку.

— Отработай! — тянет он мою руку к бугру на своих брюках, опаляет дыханием губы. – Отработай и не будешь ничего должна.

Глава 21.

Именно секс потребовал Андронов за спасение Максима из тюрьмы. Как оказалось, это было бесполезным поступком, ведь собственного сына он не оставил бы гнить в тюрьме. А меня до сих пор пробирает дрожь отвращения, когда вспоминаю над собой дряблое тело и сверлящие душу глаза.

В голову словно забивают гвоздь злобы, в глазах щит от обиды. Я ведь не шлюха! Какое он имеет право так говорить?

Но руку не убираю, даже поглаживаю твердыню вверх-вниз, в очередной раз удивляясь, как подобный агрегат в меня помещается.

Вижу протянутый как жало язык и тут же прикусываю его зубами. Ровно в тот же момент, когда пальчики сжимают мягкую мошонку.

Так ему.

— Лана, блин! — на мгновение отпускает он меня, но тут же приходит в себя, шумно выдыхает и хватает за плечи. И все-то ему нипочем. Надо было откусить, чтобы всякие гадости не говорил.

— А нечего из меня шлюху делать! – руками упираюсь в грудь, на что Макс только разворачивает меня и резко кладет на спортивный стол с голубым сукном. Придавливает рукой и шепчет на ухо.

— Не напомнишь мне, кто хотел выйти замуж за Виталеньку, чтобы никогда не нуждаться в деньгах, а под боком держать удобного любовника?

— Это было давно, Максим.

— Хочешь, чтобы стало приятно?

— Ты можешь о чем-нибудь кроме секса думать? Там секретарша за дверью. Или ты и ей делаешь приятно? Может позовешь?

— Ревнуешь, детка? — хрипит он, рукой массируя затылок. Прижимается стояком, и я закрываю глаза. Считаю до десяти.

— Мне дела нет до твоих жен, до твоих любовниц. А тебе не должно быть дело до меня, — пихаю я его ногой, но тот даже не шевелится. Только гладит кончиками пальцев мне шею, разносит чудовищные импульсы по телу. Сносит крышу. Плавит клетки мозга, как маршмэллоу в кофе. А заменяют все серое вещество приторной жижей.

— Чтобы я от тебя отказался, придется меня убить…

— Ты не был раньше таким мудаком, — поворачиваю голову, и Макс усмехается, касается губ, жмется, рукой между ног трет. Хорошо хоть я в брюках. Нужно остановить его. Что-то сказать обидное. – Влияние папочки?

Максим тут же напрягается, отводит бедра и резко меня поднимает.

Голова аж закружилась.

Но тут чувствую захват руки на подбородке, четкое требование смотреть в глаза. А там яд. Он пропитывает пагубным желанием кожу рук, что медленно, так протяжно гладит Максим.

— Как и у любого человека, у тебя очень избирательная память, — скалится Макс и чуть толкает меня назад. Под его напором шагаю, не понимаю, что именно он имеет в виду.

— Ты о чем?

— Забыла, как я толкнул тебя парням на развлечение?

Медленно качаю головой, пока он укладывает меня на стол и крутит перед лицом карандаш. Точно такой же желтый карандаш, наточенный до остроты шила.

Такое не забывается.

Тот ужас, страх, неверие, что любимый, который только что звал меня сбежать с ним, отдает, толкает на растерзание друзьям детдомовцам.

Втроем на одну. Платье красивое в клочья. Белье впивается в кожу. А Макса нет. И никого нет. А в глазах от слез все плывет. А член главного насильника в городе, лучшего друга Максима уже касается обнаженной кожи. Уже готов меня проткнуть. И все это на камеру снимается.

Сейчас даже не верится, но мне помог случай. Карандаш в руке. Проколотые яйца не простил бы мне ни один мужчина. Вот и Антон Громов не простил. Сбежал из больницы, чтобы найти меня и убить.

И убил бы. Он был так близок. Кончик лезвия ножа касался моей груди, точно так же, как сейчас кончик простого карандаша в руках Максима.

Тогда я уже перестала верить в чудо, готова была отдаться на милость старухе с косой, что мелькала где-то неподалеку. Макс спас меня. Может быть это и стало одной из причин моего желания любой ценой вытащить его из тюрьмы. Даже ценой собственной чести.

Глава 22.

Долг жизни.

Отдала ли я его? Готов ли он мне его простить? Особенно учитывая, что именно он оказался невольным автором ситуации. Пытаюсь не плыть по течению в сторону пропасти разврата. Ну же, Лана. Это просто секс. Ну и пусть ты скучала по Максу всю эту неделю, пусть лазила в трусики после каждого его сообщения: «возьми трубку, сука». Пусть это «сука» звучало в твоей голове очень эротично и возбуждающе. Но приди в себя. Ты пришла не за этим.

— Отпусти меня, Максим. Дай жить своей жизнью, — прошу его, заглядываю в осоловелые от страсти глаза. Он только качает головой и расстегивает мне блузку. По рукам бьет, чтобы не мешала.

 — Ты неделю меня динамила, дай хоть на сиськи твои посмотреть.

 — Только посмотреть?

 Макс втягивает носом воздух. Черты его лица тут же заостряются, когда он стягивает чашечки бежевого лифа.

 Потом долго смотрит на грудь. Словно лазером дыру делает. Скользит, режет по живому.

 — Они идеальные, — двумя руками он стискивает их, и я дергаюсь в сладостном спазме. Отзываюсь на порочную ласку.

 И пусть лежать неудобно, тем более Макс давит рукой на живот, чтобы не рыпалась. Но его взгляд, путешествующий по холмам, выносит разум за дверь. Он сейчас лишний в этой тактильно-зрительной игре.

 Соски тут же приподнимаются, ноют, просят любви. И Макс дает то, что нужно. Касается одного пальцем, нажимает на горошинку, давит, покручивает, настраивая меня на нужный лад.

 Я не слышу собственных стонов, мне кажется, что я стала немой. Глухой. Сошла с ума. Я просто чувствую его горячие руки, пульс, который один на двоих, и легкое дыхание на коже. Ведомая лишь абсолютным тактильным контактом. Управляемая самой сутью.

 — Макс, о Господи, — сотрясаюсь я от нервной дрожи, что заставляет меня импульсивно тянуть к нему руки, просить еще и еще. Цепляться за густые волосы и подставлять его жадным губам ноющие вершинки.

 Он бросает на меня взгляд и с рыком: «Хрен тебе, а не свобода» впивается губами в один из них. Прикусывает, посасывает, грязно вылизывает и тут же переключается на другой. Проделывает ту же экзекуцию, сжимает обеими руками груди и заставляет меня задыхаться, сжимать зубы от напряжения. Стыдливо поджимать плоть между ног, что уже истекает обильной влагой.

— Поехали ко мне. Прямо сейчас. Я все объясню. Отвечу на любой вопрос, — неожиданно вырывает он меня из эротической грезы.

— Правда? — открываю я глаза и захлебываюсь в искрах любви, что кидаются на меня из глаз Макса. Свобода. Зачем мне свобода, когда Макс так упорно меня добивается.

* * *

— Я хотела оплатить учебу сама, — бурчу, пока мы едем в лифте вниз и держимся за руки.

— Ну Господи, Лана. Ну потратишь эти деньги на жилье, раз в той квартире жить не хочешь.

— Не хочу, — кусаю губы и думаю, что может и правда стоит переехать из той комнаты. Тогда и кота смогу своего прихватить, чтобы не спал в коридоре. – Найдем мне что-нибудь подешевле?

— Найдем, конечно, — целует меня в висок Максим и ведет к своей дорогущей тачке на подземной парковке. Даже неудобно становится. – Только не завтра.

— А что у нас завтра? – улыбаюсь и вижу, как Максим сразу хмурится. Улыбка теряется за дрожанием губ. – Что?

Меня накрывает неприятным предчувствием. Шмели подсказывают, что за своими желаниями я о чем-то забыла. Об очень важном.

— Завтра свадьба с Мальвиной, — кривится он.

Глава 23.

Дверь, которую он для меня открыл, я тут же захлопываю! Со всей дури, так, что машину качнуло.

Смотрю на Максима, не веря ушам.

— Что?

— Ты слышала.

— Но как ты можешь? Говоришь, что не отпустишь меня, а сам женишься…

— На тебе я не могу жениться, — напоминает он, как гарпуном в сердце колит. — И детей у нас быть не может, а этот брак даст возможность усыпить бдительность Андронова.

Голову начинает нещадно жечь болью, звук там-тама в сердце все громче.

Усыпить бдительность?

— Садись, давай в машину, хватить херней страдать. Лана, - рычит он, пытается поймать руку.

— Погоди, — делаю я пару шагов назад и внимательно слежу за лицом. Потому что вопрос, который я задам, крайне важный. – Зачем тебе усыплять его бдительность?

— Давай не здесь, — открывает он машину, но я снова толкую дверцу.

— Нет, именно здесь. Скажи! А то стоит нам соприкоснуться, все, что мы можем делать – это разговаривать половыми органами.

— Чтобы уничтожить его, — после недолгой паузы шепчет Максим и теперь сам следит за моей реакцией.

Меня пробирает дрожь удовольствия. Грязная. Порочная. Садистская.

Макс из-за своей страсти забылся. Да и я последнюю неделю только и мечтаю где-то встретить его случайно.

Отношения между детьми явно не придутся по вкусу дьяволу, а значит, он не сможет доверять Максиму.

Вот и решение.

Вот и возможность не чувствовать себя последней блядью, что спит с единокровным братом.

— Максим, я тоже этого хочу, — подхожу к нему близко и… забираю свою сумку. – И именно поэтому нам нельзя сейчас быть вместе.

Кадык Максима резко дергается, а сам он напоминает льва перед прыжком.

Опасный. Дикий. Огромный.

— Не говори ерунды, — тут же тянет он руку, а я по ней с размаху бью.

— Очнись! Андронов все знает! Он уже наверняка знает, что я объявилась. Что он скажет на то, что ты трахаешь одну, а женишься на другой?!

— Мне плевать.

— А так не должно быть! Пока мы осуществляем план. Твой. Мы не должны вызывать подозрений.

А потому я просто уеду. И ты меня не найдешь.

— Я не уверен, что это будет быстро.

— Не важно. Завтра у тебя свадьба и я… Буду там.

— Зачем? — хмурится он.

— Чтобы показать всем счастливое воссоединение семьи и выбить Андронова из колеи. Ты только подумай.

Макс поджимает губы, дышит тяжело и ноздри раздувает как бык.

— Мне не нравится. Тогда я не смогу появляться с тобой на людях.

 — Это именно то, что нужно, — хлопаю я ресницами. — Нас не должны видеть вместе, помимо семейных встреч. А значит…

 — Нет, — тут же тянет он меня к себе и жадно впивается в губы, и я отвечаю, отвечаю, отвечаю. Ласкаю его язык, вылизываю подбородок, потому что еще неизвестно, когда снова почувствую вкус его поцелуя. – Я не хочу так.

— Нам нужно время, — все-таки умудряюсь оттолкнуть любимого. — Мы хотим уничтожить Андронова. Нам нельзя ошибаться.

— Ладно, — отталкивается он меня подальше, словно боится сорваться. Сует в карман руку. Протягивает мне карту.

— Я не…

— Дочь Андронова должна выглядеть прилично… — окидывает он неприязненным взглядом мой дешевый наряд. – Мне срать, как ты одеваешься, но завтра будут сливки всего города. Ты же знаешь…

— Я знаю, что делать, — киваю я и через силу, но беру карточку. А следом мне в руку ложатся ключи.

— Помнишь ту квартиру, что мне выдали после приюта? — киваю, пытаюсь вспомнить адрес, куда мы так и не попали. За нами приехал по велению отца спецназ. Избили его и посадили в тюрьму. – Она с ремонтом, и она простая. Тебе там будет хорошо.

Мы прощаемся, перед этим еле разлепив губы. Словно приклеенные. Словно прокаженные.

Но из метро я иду не в квартиру Макса, ключи которой жгут мне карман, и даже не в свое общежитие, а к Жене.

В простую пятиэтажку в тихом районе.

— Привет, — улыбается он, открывая двери. Я прошу его выйти в коридор. И он тут же заводит старую пластинку. – Я нашел отличного специалиста…

Закончить он не успевает, потому что беру его за воротник домашней клетчатой рубашки и тяну на себя. Целую в губы, не ощущая внутри себя никаких волнений. Ничего, понимаете?

— Света? – ошеломленно улыбается Женя, а я ненавижу себя за то, что придется его использовать. Но разве я могу отступить, когда все звезды сошлись в единой точке. Когда даже Максим, судя по всему, готовит отцу подставу.

— Твое предложение еще в силе? — тот замирает и с придурковатой улыбкой кивает. – Тогда я согласна. Нам нужно как можно скорее пожениться.

Глава 24.

*** Максим ***

Больше всего выбешивает игнор.

Еще в детском доме. Ты зовешь воспитателя, ты зовешь врача, ты зовешь маму. Но всем им глубоко на тебя насрать. На тебя и на сотни таких же как ты. Просто свора волчат, разбредающихся по стаям.

Вот и сейчас. Десятый звонок, а Лана, тварь, трубку не берет. Уже хочу сорваться с места, завести тачку, найти сучку и выебать, но тут мне прилетает сообщение:

«Угомонись, я занята».

Да заебись, она занята. Чем? Чем она может быть занята кроме меня? Она вообще должна быть сейчас здесь.

«Приедь, я оплачу такси».

В ответ мне приходит картинка с неприличным знаком, и я сжимаю в руке телефон. Хочется ударить ее наотмашь, а потом поцеловать.

Достала. Встретиться спустя три года и пытаться избегать неизбежного.

Родство. Жена. Препятствия. Все это полная чушь, когда два тела так жаждут друг друга. Когда две души давно слиты в один котел греха и варятся там на зависть дьяволу в преисподние. Она мой личный ад. Моя зависимость. Жить в завязке три года, а потом резкий срыв. У нее нет шанса от меня избавиться. Но в одном она права. Сначала нужно прищучить Андронова, только потом можно брать свою бабу за волосы и тащить в пещеру.

И наказывать. Наказывать. За динамо. За игнор. За вранье самой себе. За то, что лишила принадлежащего мне по праву. Еще в день первой встречи я поставил на ней клеймо. И даже спустя три года оно все такое же свежее. Высеченное губами. Выжженное касанием. Выточенное членом. И черта с два она сможет его свести. Такое не стирается.

Три года…

Что это такое три года по сравнению с силой чувств, что мы испытывали тогда, снова и снова горизонтально танцуя под тенью деревьев. Любя друг друга как животные, не отрывая друг от друга глаз. Словно боялись, что стоит закрыть глаза и кто-то исчезнет. Иллюзия. Фантазия. Но все было таким настоящим, что даже сейчас, стоя в одних трусах посередине своей квартиры, я ощущаю дуновение летнего ветерка. Могло пройти бы и десять лет, у нее были бы дети, муж. А я бы все равно ее взял. Трахал, трахал, трахал.

Брал бы до тех пор, пока наши тела не испустят последний вздох.

«Сука ты, Андронова».

Посылаю сообщение и сажусь. Потому что тело занемело стоять.

В ответ прилетает фотка учебника этики, и я не могу не улыбнуться. Посылаю ей фото обложки книги «Камасутра».

Даже спустя неделю член ноет от воспоминаний, как она изгибалась. Как двигалась. Как принимала жесткие толчки. Как сливочная кожа лица блестела от влаги…

На телефон приходит объявление о приеме сексопатолога, на что я уже откровенно ржу. Ну, блять. Охуенная же.

Сомневаюсь, кстати, что врач решит эту проблему. Не проходящим стояком в присутствии Ланы я заразился давно. Это не лечится. Как и чувства, что взметнулись во мне с силой, гораздо выше той, что была раньше. Подобно урагану смела все правила и нормы. Между нами их не было тогда. Не вижу смысла задумываться о них сейчас.

Ночью укладываюсь спать, достаю колом стоящий член и звоню Лане. Последний шанс перед тем, как меня сморит сон. Да и кончить хочется. Неделя без секса оказывается весьма тяжелой.

— Ты завтра женишься, не пора ли поспать и дать мне? – неожиданно берет она трубку и распаляет фантазию своим хриплым голосом.

— В чем ты? — без предисловий спрашиваю я. Похрен на ее причитания. Тем более тяжелое дыхание говорит о том, как она возбуждена. Взбудоражена.

— Я в общежитии. Так что не голая, — ее смешок не дает мне возможности погасить гнев. Какого хрена она все еще в той дыре?

— Ты заколебала. Я же дал тебе ключи.

— Мне нужно было переодеться, собрать вещи и не факт, что завтра ты захочешь, чтобы я там осталась.

— Не понял, — желание кончить сразу пропадает, тем более она завершает разговор.

— Завтра, Максим. Все завтра.

Чтобы это проклятое «завтра» наступило быстрее, я повернулся и досчитал до ста. Именно так я пытаюсь отогнать мысли о горячем теле Ланы, что сейчас томится в одиночестве.

Она, разумеется, права. Нам сейчас нельзя афишировать наши отношения. Но что, если произойдет что-то очень непредвиденное? Что-то из ряда вон выходящее.

А вдруг детей Андронова похитят. Ради выкупа. И им придется томиться в ожидании вердикта отца пару недель. Где-нибудь на солнышке. Берег средиземного вполне подходит. Таиланд. Никогда не видел океан. Самое время. А от фантазии голой Ланы на песке сводит скулы.

Мальвина, конечно, будет безутешна, но я уверен, ее фаловеры поплачут вместе с ней. А отец вскоре натянет ее на свой хер для утешительного секса.

В голову приходит картинка, как на свой хер я натягиваю Лану под ночным, звездным небом, под шум волн.

Жестко так вбиваю головку в самую матку, а она кричит, как ей это нравится, как она меня любит.

Кстати!

— Лана! Я самого важного не сказал, — звоню снова, и она устало, сонно отвечает:

— Я тоже тебя люблю, Одинцов. Спи.

На губах непроизвольно расцветает улыбка. Все-то она знает.

Подготовка к падению акций отца продлится еще пару недель. Так что…

— Вова, — звоню одному из тайных партнеров по бизнесу. Попытка вести несколько предприятий самостоятельно, чтобы больше не зависеть от денег отца. – Дай мне завтра свой самолет и крепких ребят из охраны. Свои все равно отцу все доложат.

— Во сколько? — без особых проблем соглашается мега-мужик. Только с бабами ему не везет. Меня распирает от счастья и предвкушения, планирую операцию «похищение» примерно на три часа дня. Как раз в разгар банкета, когда в зале «Метрополь» соберется весь свет московского общества. Когда Андронов даже не подозревает о таком повороте событий.

Сколько, интересно, он готов выложить за своих кровиночек?

Глава 25.

*** Светлана ***

— Свет, ты выглядишь сногсшибательно, — делает мне комплимент Женя, пока завязывает галстук у зеркала.

Не могу с ним не согласиться. Персиковое платье в пол с тонкими бретелями, высоко забранные волосы, открывающие линию шеи. Даша постаралась. Давно ей говорю в стилисты идти. Но там, как она любит говорить, не так стабильно, как в проституции.

Дура.

— Спасибо, Жень. Ты тоже сегодня особенно хорош, — возвращаю я приятные слова и киваю на дверь. – Пойдем. А то на банкет опоздаем.

В загс я даже не собиралась приезжать. Видеть, как твой любимый одевает кольцо другой. Что может быть хуже? Разве, что видеть, как он умирает. Нет, лучше пусть будет женат. Пусть будет от меня подальше. И я подальше от той разрушительной силы, что искрит между нами, не давая соображать нормально. Мозг рядом с ним похож на кисель. И я теку под его взглядом, под касаниями-лезвиями.

— Так откуда ты знаешь Андроновых? – интересуется Женя, покручивая на моем безымянном пальце кольцо.

Он подарил его мне вчера, после победного танца. Было бы все так просто. Просто парень. Просто я. Просто отношения. Просто проблема выбора обоев или недовольства мною его матери. Как у обычных людей.

Только вот я уже с детства не была обычной. Рожденная матерью-шлюхой, чуть не выкинутой ею из окна, вечной голодной. А в итоге принятой приемным ребенком в семью Андроновых.

Это по началу я думала, что попала в сказку. Огромный дом. Куча платьев. Красивая, молодая мама. Строгий отец. Самое главное – еда.

Но иллюзия растворилась так же быстро, как Снегурочка из знаменитой сказки. И я осталась одна. Один на один с реальностью.

А потом она стала подкидывать поленьев в очаг этой клоаки. Сначала Максим. Потом почти изнасилование. Потом побег. В итоге секс за свободу любимого. И как итог информация, что любимый столь же недоступен, как поездка в Северную Корею.

И вот сейчас я бы хотела оказаться даже в этой по всем фронтам закрытой стране, а не ехать в Метрополь.

Перед самым пафосным рестораном города Москвы мы останавливаемся ровно в пять вечера. И я бросаю виноватый на Женю и понимаю, что забыла ответить на его вопрос.

Он смотрит на меня, приподняв густые брови, и помогает выйти из машины.

— Ты не ответила.

— Ты сейчас сам все узнаешь, — с хмурой улыбкой говорю я, и поднимаю взгляд на украшенный шарами и цветами вход.

Организатор свадеб постаралась. Как бы я хотела выйти замуж? Точно без этой толпы, что своими нарядами пытается продемонстрировать состояние своего счета. Вот и получается сборище павлинов, индюков, да куриц. Им ведь абсолютно наплевать, на какое мероприятие они пришли.

Не удивлюсь, если везде растыканы таблички с напоминанием и указанием, когда хлопать, а когда кричать «горько».

Женя обижается, но рассказывать что-либо я не в силах. Найти бы их, чтобы стоять в этой толпе и не умчаться стремглав.

Но так нужно.

Если у Максима свои причины мстить отцу. То у меня свои. И я не позволю нашей дикой страсти все испортить. Если потребуется, даже схожу на совместный обед. В логово Дьявола.

— Светлана? – слышу голос с металлическими нотками и замираю. Застываю. Леденею. Прикрываю глаза на мгновение, впиваюсь ногтями в ладонь. И только собрав в кулак всю силу воли, поворачиваюсь с широкой улыбкой.

К нему. К насильнику. К педофилу. К отцу. К человеку, разрушившему мою жизнь

— Привет, папочка, скучал по мне?

Глава 26.

Он почти не изменился. Та же дряблая кожа лица. Та же худая, не тронутая спортом фигура. А главное глаза. Если у Макса это взгляд волка, то здесь гиена, которая только и ждет очередную падаль. Он не нападает, он выжидает, когда жертву постигнет смерть, чтобы насладиться предсмертной агонией.

Андронов быстро отходит от шока.

Вспышки камер ослепляют нас со всех сторон. Люди начинают перешептываться. Я на себе чувствую режущий взгляд Максима, но продолжаю смотреть на Андронова. Прекрасно вижу, как покрывается красными прожилками его кожа. От гнева и злобы. А вот причина мне пока не понятна. То ли он ждал, что я приползу к нему на коленях за деньгами. То ли я вообще не должна была появляться здесь. В их с Максимом жизни.

Он прекрасно видит репортеров, а значит не может мне высказать все, что думает. Ему придется сыграть роль доброго папочки, если он не хочет подпортить своей имидж, за который всегда боролся. Именно поэтому он раскрывает объятия и я, играя роль послушной дочурки до последнего, вхожу в них. Прижимаюсь к "горячо любимому" отцу. Сглатываю острую тошноту и силой воли сдерживаю рвотный позыв. Как же я его ненавижу.

И все бы так и закончилось. И даже неизвестно, чем закончилось, если бы не его слова. Они не только прожгли дыханием в виске дыру, но пропитались в сам мозг.

— Я тебе не отец. Через час тебя здесь быть не должно.

Информация. В ней есть некая сила. Таинственная. Волшебная. Владея ею, становишься практически неуязвимым. Можешь покорить весь мир. Краски которого становятся ярче.

Мне хочется кричать, танцевать, взлететь до небес от радости. Хотелось бы, если бы не взгляд Максима. Понимающий. Смеющийся. И только лишь немного удивленный. Сочетание всего этого ясно говорит, что он был в курсе. Он был в курсе, что мы с ним не родственники.

Но даже эта новость, очерняющая любимого, говорящая мне, что он надо мной издевался не хуже собственного отца, не умоляет моей радости. Ведь теперь мне не нужно себя винить. Не нужно стыдиться своих чувств.

— Какая жалость… — говорить стараюсь правдиво, но ирония искрами сыпется из голоса.

Объявлять о том, что я не дочь, Андронов не стал. Так что следующие пол часа нас фотографировали, как счастливую воссоединившуюся семью.

— Ты знал? – все-таки спрашиваю Максима, когда он насильно увел меня на танец. Мнение жениха при этом его не волновало.

Он внимательно смотрит на меня и медленно кивает.

Руку сразу же жжёт от желания ударить его. Но он не дает даже шелохнуться, продолжая вести меня в танце.

— Ты ублюдок. Такой же как он. Тебе нравилось видеть мои страдания. Тебе нравилось видеть, как я мучаюсь от боли.

— А не надо было убегать, не разобравшись. Три года торчала неизвестно где, а должна была подо мной. И что это за чмырина в очках? – шипит он мне на ухо, делая очередной поворот.

Красивый танец вальс. Но нам бы сейчас больше подошла румба.

— Жених, у нас скоро свадьба, — гордо вскидываю подбородок и ослепительно улыбаюсь Жене.

— Серьезно? – смеется зло Максим, закинув голову назад и блеснув белыми зубами. - Ты реально думаешь, что я позволю тебе за него выйти?

— А ты мне никто, чтобы что-то запрещать. Теперь выясняется, — делаю драматическую паузу. Последний круг. Музыка меняется, и я выдираю руки из его ладоней. — Даже не брат. Так что иди танцуй со своей женой.

Иду к Жене, улыбаюсь, а внутри все разрывается от сомнений и боли. А если бы я тогда не убежала. Как бы сложилась наша жизнь. Или хотя бы не пряталась под чужой фамилией?

— Ты не говорила, что у тебя такие родственники, — замечает Женя, но при этом продолжает поглощать жаренную курицу. Одно из блюд, от которых ломится стол. Смотрю на остальных. Даже репортеры потеряли интерес к нам. Их больше заботят собственные набитые желудки.

— Они оба для меня умерли, — без эмоций выдаю я и залпом выпиваю бокал шампанского. В носу тут же забурлили пузырьки и по горлу словно огненной кистью провели. Откашливаюсь и продолжаю. – Знаешь же, как говорят. Про мертвых хорошо или ничего.

— Жестоко. Что натворили?

— Убили душу, — говорю, а думаю: осквернили тело.

Еще пара бокалов, и я понимаю, что меня ведет не по-детски. В голове шумит прибой, а съеденная на кануне каша рвется наружу. Поднимаюсь на ватных ногах.

— Проводи меня, - прошу Женю.

Еще не хватало наткнуться на Андронова младшего, решившего, что я его личная собственность. Но на по пути Жене звонит один из клиентов. Работа адвокатов, как говорил наш наставник и его работодатель, это круглосуточная обязанность. Без праздников и выходных.

Захожу в туалет уже одна. Быстро делаю грязные дела и умываюсь. Но стоит мне пройти пару шагов в сторону зала, как меня буквально заталкивают в неожиданно открывшуюся дверь какой-то темной каморки.

Пытаюсь укусить руку, зажимающую мне рот. Прекрасно знаю, кому она принадлежит. Дергаю бедрами, пытаюсь вырваться, но все, что получается, это грозно мычать в руку. Эта сволочь задирает мне юбку.

— Ты мне не сестра, - слышу злой шепот, - а значит, я могу тебя ебать, когда мне вздумается. Правильно?

Не можешь! Ты женат! Мы на твоей свадьбе! Я кричу, дергаюсь, но получается только приглушенный стон. Особенно смачный, когда Максим рукой касается промежности. Оттягивает полоску ткани и просовывает пальцы в меня.

Тело тут же плавится от его напора. Алкоголь в мозгу только добавляет огня. В теле шумит толчками пульса яростное желание. Такое сильное, что наворачиваются слезы. И от облегчения, что он мне не брат, и от кайфа, который он во мне вызывает. Что-то дикое и порочное растет внутри меня. Рвет на части душу, пока он методично берет меня пальцами, увлажняя интимное местечко. Но очень скоро заменяет их плотью. Огромной, твердой и очень горячей.

И меня уже трясет, когда раскаленная головка касается половых губ, давит. И легко, так легко проскальзывает внутрь. Внутри мокро. Там уже прошелся ливень, а в глазах от переизбытка чувств и эмоций настоящий потоп.

— Какая ты тугая, Лана, — говорит он сквозь крепко сжатые зубы. Толкает на что-то твердое. Прижимая сверху рукой, проникает до самого конца. Замирает на мгновение. Часто и тяжело дышит, словно забрался, наконец, на гору, преодолел долгожданное препятствие, а я сама на горе. И воздух потоками хлещет мне лицо.

Глава 27.

Но это быстро заканчивается, и в следующее мгновение безжалостная машина по имени «Максим» приходит в действие.

— Ты бы знала… — выдыхаю и толкаюсь все чаще в Лану. — Знала бы ты, как я этого ждал. Каждую проклятую минуту дерьмовых трех лет. В клетке условностей и желания мстить. Ему. Тебе, что сбежала. Себе, что не догнал. Но теперь я свободен. Теперь я тебя не отпущу, теперь я сполна получу все… А ты все пытаешься увернуться. Игнорировать меня. Но ты должна быть только со мной. Подо мной.

Начинает методично потрахивать. Скользит так, будто там уже скопилось море. Толкается жестко, грубо, даже не собирается меня жалеть. Работает бедрами похлеще дровосека в лесу. Срубает мысли ударами конца о матку. Сначала резко и не торопясь, но скоро набирая нешуточный темп. Так остро, что меня начинает штормить. Меня выносит еще из-за порции алкоголя, от мыслей, кто мы и что делаем. И я чувствую, что на грани. Почти теряю сознание.

 Макс не дает. Руку на затылок кладет, оттягивает результат трехчасового труда Даши и рычит.

 — Вернись, мать твою. Я не собираюсь трахать просто тело. Ты мне нужна. Вся нужна. Сестра. Шлюха. Чужая жена. Можешь быть кем угодно. Но ты все равно моя. Моя, слышишь?

И вскрикиваю, потому что сил молчать нет. Только принимать в себя жесткую, разбухающую плоть. Перед глазами искры. В голове метель. И звуки эти пошлые, чавкающие по мозгам бьют. Теряюсь в порочном лесу наслаждения и греха. Остаются только Макс и я. Мое тело и его член. И потертое клеймо, которое он заново выжигает на моей душе.

 — Терпи, терпи… сбежала от меня на три года, теперь терпи. Буду долго и часто тебя брать. Трахать вдвойне за каждую прожитую ночь без тебя.

Меня прошибает новыми и новыми электрическими импульсами. Бьет током, заставляя конвульсивно трепыхаться словно рыбу в сетях.

 А он все бьет меня и бьет своим гарпуном. Без жалости. Без остановки. Стирая между нами все грани разумного и запретного.

Пока в конец не звереет, толкается остервенело. Без перерыва. Это уже не секс. Это яростная ебля. Наказание.

Меня. Его. Вместе.

Но кончить не дает проклятая мысль, что мы не одни. Что где-то там бродит Женя, Мальвина. Требующий расплаты опекун. А мы здесь, совокупляемся за все те ночи, что были не вместе. И грудь моя в его руках. И соски уже ноют в ожидании ласки. И губы пересохли от тихих вскриков.

Но в один момент он выходит со смачным звуком, разворачивает меня и жадно набрасывается на губы. Целует снова и снова. Пьет потраченные на секс и нервы силы. Всасывает язык и, прикусывая, вторгается в нутро снова. Сразу и с размаху.

И все мысли поглощает его взгляд. Острый, прищуренный. Теряюсь в нем, падаю в тот омут, растворяюсь и теряюсь. А он не останавливается. Целует. Целует. Целует. Подбородок мокро вылизывает. И внутри меня членом чудеса творит. И тело натягивается пружиной, а Макс все давит. С каждым толчком. С каждым укусом языка. Но стоит ему сжать пальцами соски, оттянуть их до легкой боли меня отпускает. И я лечу прямиком в оргазм, тону в океане наслаждения, пока мое влагалище продолжает истязать огромный член. Я хочу кричать, а получается только мычание, прямо ему в рот. Который отпускает меня, растягивается в улыбке. Зверином оскале.

- Кончай, кончай для меня. Я тебя никому не отдам.

И только его губы накрывают меня снова, только я чувствую внутри себя взрыв густой влаги, но весь настрой сбивает порыв ветра и жесткий хлопок двери.

Глава 28.

Хочу дернуться, когда в голову иглами втыкается осознание. Максим лишь скалится у самых губ и кивает в сторону двери.

— В этом есть свой кайф, трахнуть лже-сестру на собственной свадьбе. Прекрасно понимаю, что он видел того, кто хлопнул дверью. Это выбешивает. Настолько, что оргазм, который был так близко, тут же отдаляется. На огромное расстояние, как были мы все три года.

Зато злость столпом пара поднимается в теле. Со всей дури отталкиваю Макса, ору ему в наглую харю:

— Пошел нахуй, скотина. Не подходи ко мне никогда!

— Ты просто не кончила, вот и раздражаешься, — слышу в след и тоже хлопаю дверью.

Поправляю платье и выхожу из комнатушки понимая, что прекрасная прическа утеряна безвозвратно. Остается только распустить на бегу волосы и прямиком отправляться в зал. По взгляду станет понятно, кто меня видел. Кто подумал, что я трахаюсь со своим братом. И, конечно, я нахожу его.

Женя. Блядство.

Он уже у самого выхода. Смотрит напряженно и укоризненно. И я уже делаю несколько шагов к нему, чтобы объяснить, чтобы просто сказать убогое, ненужное «Прости», как вдруг вздрагиваю от оглушительного выстрела в потолок.

Поначалу все люди, какими заполнен зал, просто замирают, смотрят вверх. Но уже спустя мгновение начинается откровенная паника.

Женя бросается ко мне. Я знаю, вижу, что он волнуется. Глобальная беда часто заставляет людей пересмотреть частные приоритеты. Не успевает он сделать и пару шагов, как его сбивает с ног тучная, взволнованная дама, а меня кто-то хватает и просто несет.

Что за хрень?!

Я пытаюсь отбиваться, кричу, что есть мочи. Вгрызаюсь в руку, зажимающую мне рот, но в висок упирается что-то твердое, в шею рвет смелось на ошметки угрожающее рычание:

— Ни звука, пока не прошиб мозги.

Меня тащат от бьющейся в истерике толпы все дальше. Пихают в дверь, толкают в другие руки.

Куда, зачем? Мысли, как ветви дерева в ураган, кружатся ломаются, летают. И лишь одна из них слишком четкая, чтоб не понять.

Что с Максимом?

Прикрываю глаза, отдаваясь настойчивому страху и ужасу, который обволакивает со всех сторон. Утягивает в дремучую трясину отчаяния. Страшнее даже, чем в тот день, когда меня изнасиловать пытались. Ведь тогда я видела кто, знала зачем. А здесь просто растворялась от загадки, от страха, от приближающейся истерики. Она настигла в момент, когда меня пытались затолкать в черный фургон, когда силой запихивали туда.

Но я не давалась. Упиралась ногами, руками, истошно орала, царапалась и билась в конвульсиях.

Помню про угрозу жизни, но, если еще не убили, значит липовая. А значит, можно поиграть?

Начинаю задыхаться, имитируя приступ астмы. Полностью расслабляю тело, становясь похожей на желе. Оседаю на пол и понимаю, что никто меня не убьет, потому что вокруг стали метаться парни в черном и спрашивать друг друга, что делать.

— Ох, Лана, — слышу знакомый голос и застываю статуей. Прекращаю играть. Превращаюсь в манекена с широко открытыми от удивления глазами. Не могу, блять, поверить! — Тебя будут сжигать на костре, но ты все равно найдешь способ смыться. Ведьма!

— Скотина! — тут же вскакиваю я. Тут же кидаюсь на Максима. — Тварь! А я еще за тебя испугалась! Что ты там устроил?! Что это за цирк?!

— Смотрите, смотрите, парни, — смеется он, легко отклоняясь от моих ударов. — Чудесное выздоровление от астмы, которой Светлана Андронова никогда в жизни не болела.

— Придурок, — все-таки мне удается его ударить по щеке и вижу, как его самого бьет желание мне ответить тем же. Он же только разворачивает меня и буквально запихивает головой в тьму салона.

Сам садится следом.

— Что с Женей?!

— Помят, но цел. Забудь про него. Он видел, как ты трахалась, если после такого он еще хочет тебя в жены, то он тюфяк.

— У тебя свадьба! — напоминают я со стоном и сажусь напротив. — Куда мы вообще едем?

— В свадебное путешествие, разумеется, — снова скалится этот идиот, блеснув белыми зубами. — Под видом похищения детей Андронова.

— Что за чушь?! Как тебе вообще в голову могло прийти подобное? — уже срываю горло от крика, и тут шею берет рукой Максим, легонько сжимает. — Извращенец.

— Если честно, я пиздец как устал за сегодня, а твой рот давно пора занять чем-то более приятным, — говорит он и пихает меня вниз, на мягкий ковролин у своих ног.

Отпихиваю его уже голые бедра. И когда только успевает. Поверить не могу, что он собирается обращаться со мной вот так.

Но пальцы сжимают мне щеку, а в губы толкается бархатная головка, давая ощутить еще не сошедший вкус спермы. Которая, кстати, так и стекала по моим ногам.

— Придурок! — мычу я ему, поднимаю взгляд и все-таки поддаюсь на сильное давление.

Беру член глубоко, но он упирается в стенку. Я не делала этого уже три года, но прекрасно знаю, что полумеры не метод Макса.

— Носом дыши, — приказывает он, мягко хватается за волосы и жестко толкается членом глубже. Словно чувствуя, когда у меня поднимается рвотный позыв, он освобождает горло, но машину качает на поворотах и головка снова оказывается у самых гланд.

Ни о каком удовольствии и речи быть не может, но этот скот продолжает таранить горло.

— Глубже, Лана. Ты же умела.

Да, он прекрасно обучил меня в свое время. Но если раньше я старалась, потому что он для меня был всем. То сейчас все еще дико зла. Все еще ничего не понимаю.

— Не хочу! — снова хриплю, его отталкиваю и тут же чувствую дыхание в губы. — Не хочу так! Ты не ответил не на один вопрос!

— Отвечу, если сделаешь как тогда, — тут же отрезает он, припечатывает меня губами и снова я оказываюсь внизу. Он задирает член высоко. –Давай, Лана, тебе же не терпится все узнать.

— Урод, — пылаю гневом, но принимаюсь жадно вылизывать чисто выбритые яйца. Да еще так долго, что запах соленого моря и сладкого сыра завлекают все сильнее. И вот уже внутри живота вспыхивают новые искры, а по ноге стекает совсем другая влага.

А когда огромный член снова оказывается в моем ротике, то принимаюсь активно работать головой на всю длину, прекрасно зная, как довести этого мужчину до крайней точки.

Глава 29.

*** Максим ***

Свадьба. Лана реально думала, что меня остановит свадьба?

Если бы она не убежала от меня в тот день, в школе танцев, я бы разложил ее прямо там. Запихнул член до основания и трахал бы пока искры не посыпались из глаз. И тогда в клубе, когда она задом перед мужиками крутила. Я бы повернул ее к зеркалу и заставил смотреть, как ее дырка идеально подходит моей елде. Как она проникает, как она идеально скользит внутрь и выходит наружу. Просто зайти мог кто угодно, и задницей светить не хотелось. А от Ланы мозг плавится конкретно, особенно когда я внутри нее.

Член от мыслей о том, как все могло быть, разбухает только сильнее.

В темноте машины мне даже не надо видеть ее лицо, прекрасно знаю, что она злится.

Но пусть энергию пускает в мой член. Пусть старается и берет в рот глубже, потому что теперь, когда она все узнала, я не собираюсь давать ей отдохнуть.

У нас две недели, пока отец будет выяснять, что произошло на свадьбе, пока будет разбираться, куда уплыли его акции. Потом нужен будет решающий удар, но у меня уже есть одна идея.

А сейчас я хочу сполна насладиться тем, как жадно всасывает в себя мой член Лана. Сестра. Наверное, даже будь она сестрой, я бы не остановился. Увез бы ее туда, где нас никто не знает. И трахал. Трахал. Трахал. Вот как сейчас, загонял бы член глубоко в горло, крепко держа распущенные волосы в кулаке. Чтобы не дергалась, чтобы не рыпалась, чтобы, наконец, знала свое место.

Свадьба. Надо же? Замуж она собралась. Я бы скорее убил его, чем дал прикоснуться к моей Лане.

Достаю мокрый от слюней и смазки член, слышу, как она откашливается и жадно касаюсь губ. Целую и усаживаю на себя. Задираю платье и хриплю от удовольствия:

— Сейчас ты кончишь…

— Сомневаюсь, — откашливается она снова, но пальцами прочесывает мне волосы. Оттягивает, пытается сделать больно. Сама грубо целует, кусает губу. Сама садится на колом стоящий член, и мы снова замираем. Часто и глубоко дышим.

Такое идеальное сочетание. Мой болт к ее гайке. И больше в мире ничего не должно волновать ни ее. Ни меня. Только клеймо, что мы навсегда оставили у друг друга в душе.

Дорога в аэропорт занимает два часа, она может и ровная, но ухабов никто не отменял. И на каждый я только глубже врезаюсь в матку, готов снова взорваться внутри ее тела. Заполнить тугое горячее пространство спермой, навсегда оставить след в ее чреве. Сделать ребенка. И трахать. Трахать. Чтобы прекратила обижаться. Чтобы просто стонала подо мной снова и снова.

Наклоняю ее вниз, как на шесте. Ногами заставляю обхватить талию и продолжаю всаживать член до сносящих мозг чавкающих пошлых звуков. На каждый удар тел, на каждый протяжный стон.

Уже без сил валюсь на нее, разворачиваю, ставлю раком и с размаху всаживаю член снова.

— Моя, — кусаю спину, пальцами сильно оттягиваю соски и чувствую, что плоть охватывает болт сильнее. Буквально сдавливает тисками, источая толчками новую порцию влаги.

— Макс, господи, еще немного…, — почти визжит она, пока я ускоряюсь бедрами, тараню ее нутро на грани возможного. Трахаю остервенело, засаживаю член, как игла швейной машинки.

— Ох, ебать… Лана, кончай….

Она вся вытягивается, закидывает руки мне на шею и ловит ртом воздух, пока ее влагалище буквально норовит меня вытолкнуть. Но я лишь сильнее сжимаю челюсти и продолжаю свой нелегкий натиск, давая себе кончить, только когда последние спазмы оргазма ее отпускают. Сперма заполняет влагалище, стекает по ее бедру, и я знаю, что это по-свински, но заставляю вылизать меня досуха.

— Скотина, — с тихим гневом шипит она. – Шлюх своих заставляй так делать! Урод!

— А у меня только одна шлюха, — ухмыляюсь, размазывая остатки белесой влаги по губам большим пальцем. – Раньше ты любила все это делать.

— Раньше ты не издевался надо мной!! Раньше это было раньше! — кричит она мне в лицо и кидается к двери, когда мы тормозим на очередном светофоре. Легкое нажатие на горло в определенных точках дает мне возможность спасти ее от необдуманных поступков. Она обмякает.

Когда машина приезжает в частный аэропорт Корзуна, в самолет приходится нести ее на руках, и я снова дал себе обещание откормить это худое тело. Все документы я прячу, чтобы она не смогла от меня сбежать, чтобы у меня была возможность не извиниться. Нет. Виноватым я себя не чувствую. Скорее дать понять, что выбора у нее больше нет.

Чтобы она никуда не сбежала, я выбрал самое отдаленное место возле океана, окруженное густым, непроходимым лесом. Чтобы выбраться к цивилизации, придется пробираться через джунгли.

Она зла на меня. Но у нас будет две недели, чтобы во всем разобраться и прийти, наконец, к решению, что мы должны быть вместе несмотря ни на что.

Глава 30.

*** Света***

Мне вот интересно, он что не понимает, что, должен хотя бы извиниться? Раскаяться? Сказать, что-нибудь приятное? Что даст ему запереть меня в этом, пусть и надо признать райской уголке? Но наслаждаться красотами природы, чистотой песка и прелестью океана мне мешает взгляд Максима и мысли о брошенном в той клоаке Жени.

Что он обо мне подумал? Что я сплю с собственным родным братом? Что я, приняв его предложение уже на следующий день трахаюсь с другим. Но это не самые страшные мысли. Максим упорно молчит на мой прямой вопрос, не солгал ли опять отец. Сначала, да, я поверила безоговорочно. Но я и три года поверила. Так просто поверила в то, что человек которого я любила, которому отдала всю себя мой брат. Мой кровный родственник. Может быть потому что из-за совершенного поступка было и так сложно поверить, что мы сможем быть вместе, а тут такой шикарный повод. Такая выигрышная лотерея. Раз и ничего никому не надо объяснять.

Два, есть возможность сбежать в неизвестность и действительно начать с чистого листа. Да, после секса с Андроновым я не то что о близости думать не могла, я на мужчин с трудом смотрела. Но разве это волнует Максима. Разве его вообще волнует кто-то кроме себя. Уже неделю он на ночь запирает меня в спальне, после чего приходит и нагло берет. И сколько бы я не сопротивлялась.

Одно движение его пальца внутрь, демонстрация моего возбуждения и его мало волнует мой протест. Он тараном сносит его укладывая меня в самые немыслимые позы и трахая пока у него самого не остается сил.

— Сегодня ночью я прошу тебя не приходить, — требую я, опускаясь рядом с этим животным после купания в океане. И невольно бросая взгляд на его расслабленное тело. Светящееся на солнце как вылепленная из золотая статуя Аполлона. Он чуть поднимает широкополую белую шляпу и поднимает брови в удивленном жесте.

— С чего бы это?

— Мне нужно отдохнуть! – рукой сбиваю я дебильный предмет с глаз и отворачиваюсь. –Я не сплю уже седьмую ночь подряд. Количество спермы, влитое в меня, скоро начнет исчисляться литрами! И я не могу получать удовольствие, пока ты мне точно не скажешь, а лучше не покажешь документ, что мы не родственники.

— Ты спишь пол дня, — поднимает он корпус, и я вижу, как слегка напрягается его фигурный пресс. У него раньше не было такого, только плоский живот, который я обожала вылизывать. Сейчас мне тоже нравится, но есть тупая боль в сердце. Она мешает. И неизвестность мешает. – Ты кончаешь по три раза. И я не могу точно ответить на твой вопрос.

— Да почему! – игнорируя остальное спрашиваю я. – Ты же знал! Откуда?!

— Есть противоречащие друг другу факты. Он точно спал с обеими нашими матерями. Просто мою он держал в подвале, а твою изнасиловал, когда ее бросил муж.

— Господи, — прикрываю рот рукой. – Но это ведь ничего не значит! Она могла зачать и от мужа.

— С тем же успехом.

— А документы? И откуда ты вообще все это знаешь…

— Петровна рассказала кое-что, кое-что Константин.

— Ты его знаешь? — удивленно вскрикиваю я, думая, как близко был Максим к разгадке моего место положения. – Он мне ничего не говорил.

— Так он я так понимаю все надеялся сделать тебя звездой панели, — хмыкает Макс и поднимается. Встает в полный рост. Тянется, я бросаю взгляд на вздыбленные шорты и песок, что красиво облепило спину. На свое покрывало я его не пускала.

— Ты поэтому не извиняешься? Потому что не знаешь? — бурчу я, сложив руки на бедрах и с трудом переведя взгляд с тела Макса на спокойный океан, что легкими приливными волнами омывает мои голые ноги. Впрочем, холодная вода не остужает жара сердца и гнева, что давно поселился в моей душе.

— Я знаю, но документально это нужно подтвердить, чтобы, когда мы решим поженится и завести ребенка не было проблем.

— Шутишь? Ты женился недавно. И что значит, когда решим. А если я сейчас уже беременна? А если мы все-таки родственники, — чувствую, что начинается паника. – Зачем, зачем ты так поступаешь?

— Перед отъездом съездим в город, — тень нависает надо мной. Отворачиваюсь. Как бы я хотела его возненавидеть. – Так сдадим анализ и зайдем к гинекологу.

Он вдруг поднимает меня к себе, прижимает и заставляет посмотреть в глаза. Чуть прищуренные от солнца.

— Ты можешь сопротивляться, но от меня тебе никуда не деться.

— А если я уже беременна, а мы все-таки родственники, — сквозь слезы шепчу и я как ни стараюсь сопротивляться, все равно тяну руки к нему. Обнимаю. Лбом упираюсь в грудь. – Зачет ты так рисковал.

— Я хотел кончать в тебя. Всегда мечтал. Если что, всегда можно сделать аборт.

— Это жестоко, — хныкаю я. – Нельзя так беспечно относится к живому существу. Максим, ну почему ты такой.

— Ты, наверное, хочешь спросить, почему ты такого полюбила? — хмыкает он и руками проводит по моей обнаженное спине. Он так и не дал мне никакой одежды. Приходиться заворачиваться в простыню.

Сжимая мою задницу, он поднимает меня выше и заставляет обхватить его талию. Несет в воду, и там, не долго думая, достает член.

— Макс, я устала… – шепчу ему в шею, но понимаю, что бесполезно. — Ты просто животное.

— За все три года я занялся сексом четыре раза. И каждый раз, каждый раз я мысленно тебе изменял. – шепчет в ухо Максим и упрямо насаживает на свой, колом стоящий, горячий кол. Задыхаюсь от тесноты, что образовывается во моем влагалище. Так остро, так невыносимо. — Не хочу больше изменять. Хочу быть с тобой. Прекрати уже мается хуйней и просто наслаждайся. Нам предстоит борьба с дьяволом. Нам нужны силы.

— Мне порой кажется, что самый главный дьявол ты, — устало касаюсь любимых губ. – Ты уже измучил меня.

— И буду мучать всю жизнь. Привыкай, — преодолевает он последний рубеж и сжимает челюсти от потуги и медленно начинает наращивать темп проникновения, разрезая толчками воду и образовывая волны, что прекрасно сочетаются с нашим уже далеко не медленным совокуплением. Глаза в глаза. Губы в губы. Тело к телу. И он так близко, и он во мне. В душе, в лоне, в чреве. Я знаю, что уже беременна. И страх, что мне придется избавиться от ребенка, не дает получить удовольствие до конца, но Макс не дремлет. Он все чаще толкается внутрь, все активнее, трет мне пальцами точку возле ануса, прекрасно зная, что нужно сделать, чтобы я кончила. А главное, чтобы ни боль, ни тяжелые думы не смогли мне помешать.

Глава 31.

Секс в воде. Еще тогда в реке мне это казалось каким-то изысканным удовольствием. Не жаренное мясо, которое обычно любит Максим, а тонкие ломтики на тарелке в ресторане. Но если в Балашихе, чтобы течение не унесло, он вбивался в меня, держась за корни, то в этот раз приходится просто держаться на волне. И медленно, так сладко скользить друг по другу. И если прохлада владеет телом, то в душе уже настоящий пожар, и начинается все в двух точках.

Губ, что жадно соприкасаются. Плоти женской и мужской, что так естественно соединяются.

— Скажи, скажи, — шептал Макс сквозь толчки, — Скажи, что любишь меня.

— Люблю, конечно, люблю, — выгибалась я в его руках, принимая в себя огромный член, яйца, что шлепают о ягодицы. Максим заходит так правильно, так глубоко, так прекрасно. Идеальное проникновение, идеальное сочетание мягкости и твердости. Холода и жара. Мужского и женского.

Когда кончаешь в воде, всегда кажется, что тебя накрывает плотным коконом, что твое удовольствие держится в рамках, не давая тебе быстро расслабиться. Отдохнуть.

Мы прожили в этом райском уголке еще неделю. Мало разговаривали, много трахались и плавали. И у меня было стойкое ощущение, что все не так. Словно мы вместе, но между нами стена. Не Китайская, но плотная, почти прозрачная.

В последний день я надеялась, что после второго захода в день Макс оставит меня в покое, но ночью он пришел снова. Забрался под легкое одеяло и пристроился сзади.

— Ну, Макс, — пытаюсь отодвинуться, но он только теснее прижимает меня к себе. – У меня там уже все стерто.

— Как хорошо, что у тебя есть пара дополнительных отверстий, — кусает он меня за шею, пронзая все чувства снова, и пальцем начинает разминать анус. При этом я прекрасно чувствую, что Макс его чем-то смазывает.

— Подготовился, скотина?

— И не говори, что я о тебе не забочусь, — шутит он и ставит меня раком. Рукой зажимает горло, не давая дышать и толкает палец глубже. Сжимаю зубы из-за дискомфорта, но и воспротивиться не могу. – Там тоже так узко, пиздец.

— Макс, — выгибаюсь, когда он добавляет второй палец, так же чем -то обильно смазанный. – Давай завтра…

— Не вредничай, разве ты когда-нибудь со мной не кончала? С кем еще тебя такое ждет?

Кончала. Кончала. Кончала.

Меня острой иглой пронзают воспоминания. О том, как я кончала. О том, как я это делала не с Максом. Его отец тоже мастер добиваться от женщины того, чего хочет именно он. И именно это не позволяло мне смотреть на кого-то другого в течение трех лет, пока не появился Макс. Его сын. Плоть от плоти. Такой же монстр. Только если одного я ненавижу, то Макса люблю со страшной силой. Такой, что в горле не проходящий ком из слез.

Но и то, что было с его отцом, не дает мне покоя.

Знаете, когда ешь десерт и переедаешь. Приторный настолько, что сводит зубы. Вот и у меня свело. А сейчас все возбуждение разом пропадает, и в горле образуется ком.

— Макс, — напрягаю тело и не даю головке члена, что уже у ануса, проникнуть внутрь. – Макс, я не хочу.

Внутри поднимается протест, потому что он не дает мне воспротивиться. Держит крепко, рычит и сует член. Пытается.

— Лана, блять, расслабься.

— Пошел нахуй, я же попросила! -кричу и со всей дури втыкаю ногти ему в руку. Макс отваливается в сторону, а я вскакиваю с кровати. — Когда я прошу не делать этого, значит мне не приятно!

— Тогда, — тянет он руку, пока его член продолжает стоять колом, но я бью по ней со всей дури. А лучше бы дала по члену!!

— Тогда не будет! Пока ты не научишься сдерживаться и следовать не только своим желаниям!! Меня достали мужчины, которые считают, что могут решать чужие судьбы.

Макс из расслабленного мигом становится напряженным хищником и не дает мне даже сделать шаг из спальни. Хватает за запястье стальными кандалами и рычит.

— О каких мужчинах ты говоришь, Лана?

— Макс…

— О каких!?

Никогда не видела его таким злым, таким диким. Кажется, что вторая рука, сжатая в кулак, еще немного и обрушится на меня. Убьет.

Меня пробивает дрожь страха, и я понимаю, что никогда, никогда не скажу Максиму о сексе с Андроновым. Потому что в таком случае, если Макс не убьет меня, то это будет удача. Он, кажется, слишком трепетно относится к мысли видеть меня с кем-то еще.

— Лана…

— Я о Жене, — шепчу я испуганно и обнимаю Макса за голые, напряженные плечи, прижимаюсь всем телом, пытаюсь отвлечь внимание. – Он тоже в свое время решал, как мне жить. Даже хотел сводить к сексопатологу, представляешь?

Лицо Макса разглаживается, и он начинает ухмыляться.

— Просто этому придурку не дано завести мою детку, вот он и придумал специалиста. Идиот.

— Мне стыдно перед ним, — говорю я, пока он укладывает меня на кровать и ложится рядом. – Он видел, как мы..

— Забудь о нем, забудь обо всех. Важны только мы с тобой. Сегодня, пожалуй, можно и отдохнуть, — закрывает он глаза и прижимает меня к себе ближе, хотя твердость его желания я ощущаю задницей. Снисходительный какой.

— А чего это ты? Внял моим словам?

— Нет, Лана, просто завтра мы идем к врачу. Не очень хорошо будет, если ты дрыхнуть у него будешь…

— К врачу? — замираю я и прикрываю глаза. Вот и закончилась фантазия. Реальность подступает километровыми шагами.

— Да, тебе же нужен анализ. Да и надо проверить, не залетела ли ты.

— Ты так говоришь об этом, — пытаюсь отодвинутся, но бесполезно. – Как будто это волнует только меня.

— Тут ты права. Меня волнуешь только ты, — поглаживает он мой живот, задевает грудь и оттягивает соски, и я вдруг чувствую эти касания совсем иначе. Они меня раздражают. Словно на груди появились чужие соски. – Мне откровенно плевать на наше гипотетическое родство.

— Тогда тебя волную не я, а мое тело. О моих чувствах ты не думаешь.

— Ты любишь же меня, что еще может быть важно? — поворачивает он меня и заглядывает в глаза. Его лицо освещает полная луна, что светит в окно. А глаза кажутся демоническими. Настоящий бес.

— Важно, чтобы и ты любил меня. Иначе, все, что мы делаем, бесполезно.

— Я люблю.

Качаю головой и прикрываю глаза.

— Ты пока не понимаешь, что такое любить. Пока что в тебе говорит лишь чувство собственности. И я устала кому-то принадлежать.

Макс молчит некоторое время, поглаживает большим пальцем мои щеки, стирает слезы. Что выражают мою острую боль в груди.

— Тут я не могу тебе помочь. Ты принадлежишь мне. Это не изменится. Я скорее сдохну, но тебя никому не отдам.

Глава 32.

Его слова как молотом об мозг. В этот момент он так напомнил мне отца, что стало противно. Не только лежать рядом. Но даже дышать одним воздухом. Тот тоже не делится. Уничтожает то, что больше ему не принадлежит. Я до сих пор не знаю, что приключилось с моей, пусть не слишком идеальной, приемной матерью. Но точно знаю: в живых ее нет. И меня могла постигнуть та же участь, останься я под Андроновым старшим. И может постигнуть в скором времени, узнай младший про секс с отцом.

Сглатываю, когда он притягивает меня к себе, вдыхает запах влажной кожи и мирно засыпает. А я только и думаю, что мне придется снова исчезнуть. Потому что сейчас рядом с ним мне тесно. И он словно чувствует мои мысли. Словно понимает, что я на грани побега. И это пока я не знаю, в какую сторону рвануть. На Родине есть одно место, в которое меня давно подмывает съездить.

А самое главное, Максим вряд ли о нем что-нибудь узнает. Ведь его волнует, чтобы моя дырка была готова для его вторжения, а сама я его мало интересую. Так вот, его опасения в отношении меня резко меняют его поведение. Еще вчера он был жестким тираном, а уже сегодня по выезду в город он ласковый любовник.

И я знаю, что это очередная маска. Но как же приятно хоть на время погрузиться в эту фантазию. Увидеть снова того остроумного мальчика, в которого я когда-то так неосторожно влюбилась. Так остро полюбила. Сама себе всадила стрелу в сердце, что продолжает ныть и истекать кровью. Даже спустя столько лет. И затянется ли эта рана когда-нибудь, не известно. Особенно учитывая, что я ношу под сердцем его ребенка.

— Вы уверены? То есть, это прям точно? — выспрашиваю я гинеколога, к которому меня отправил Максим. Он сам пошел сдавать наши биоматериалы для выявления родственных связей. Откуда он на Кипре нашел русскую клинику, одному богу известно.

Гинеколог, женщина за сорок, но очень привлекательная и ухоженная посмотрела на меня так, как смотрит на всех своих глупых пациентов. Особенно тех, кто считает себя умнее врачей.

— Цвет и состояние вашей матки соответствует трехнедельной беременности. Вы же сдавали кровь?

Киваю, слезая с кресла, в котором сидела лишь раз в жизни. Еще в школьное время. И быстро надеваю белье.

— Значит сейчас принесут результаты и у вас не останется сомнений.

Сомнений у меня было хоть отбавляй. Особенно в том, что этот ребенок, если он уже существует, выживет.

— Элеонора Карловна, — начинаю я аккуратно разговор, из-за которого, в принципе, могу отправиться в тюрьму или дурку. Она поднимает взгляд от своих записей и внимательно смотрит.

— А можно я спрошу.

— Конечно.

— А что, если гипотетически. Только представим себе, этот ребенок зачат близкими родственниками?

Она даже откладывает ручку, смотрит на крепко запертую дверь и откидывается на спинку стула. Отчего халат на ее обширной груди чуть натягивается.

— Насколько близких?

— По отцу, — без предисловий сообщаю я и жду вердикт. Этот ребенок. Он… Не знаю, как объяснить. Шанс для семени Андронова вырасти нормальным. В любви. В моей любви. И избавляться от него преступление против природы. Пусть даже самое его зачатие было противозаконно.

— Вы уверены, что это стоит обсуждать?

— Я просто хочу уточнить.

— Что именно, — поднимает она брови. – Его здоровье, если нет других связей ранее, не должно вас беспокоить. Тут скорее моральная сторона. Какого ему будет знать, что его рождение – преступление? Готовы ли вы сами жить с этим? — она поднимает руку на мой протест. – Гипотетически.

— Максим уже делает анализ на родство.

— А вам не кажется, что его нужно было сделать гораздо раньше, чтобы вот таких вот гипотетических вопросов не возникало.

Она, конечно, права. Первое, что мне нужно было сделать при встрече с Максимом, это собрать вещи и мотать на край земли. Не наивная ведь, понимаю, что та страсть, что сжигала нас, не могла пройти бесследно. Даже учитывая все обстоятельства. Сама осталась. Сама хотела. Теперь пора столкнуться с последствиями своего выбора. С самой, возможно, страшной ошибкой.

В кабинет, прерывая высокоморальную отповедь, входит медсестра. Дает лист гинекологу и та, бросив взгляд на него, сразу подает мне.

— Видите, вот здесь уровень ХГЧ. Он зашкаливает. Но для достоверности я предлагаю сделать узи.

-Нет, нет, — бросаю быстрый взгляд на дверь. Максим всегда отличался бесцеремонностью. Может зайти и не извиниться, а значит нужно все делать быстрее. Решение ничего не говорить Максиму о беременности созрело еще в тот момент, когда он ляпнул про аборт. И ни капли сожаления в глазах. Для него так же как для отца ничего не стоит оборвать чужую жизнь ради собственного удовольствия.

— Вы можете написать, что беременности нет.

— Зачем? – тут же хмурится она, и я вспоминаю закон пациента. В записях может быть указано или не указано о беременности. Это право пациента до того момента, пока он не встанет на учет.

— Просто ничего не пишите. Просто осмотр. Просто анализ крови. Не комментируйте то, что вы обнаружили, — встаю резко и киваю на записи. – Или вам нужны дополнительные…

Она сразу прищуривается. В пару строчек записывает результаты осмотра и отдает мне карту.

— Светлана Игоревна. Вам следует поторопиться с анализом. И если родственные узы подтвердятся, сделать анализ крови на патологию плода. Это нужно.

— Я понимаю. И спасибо вам за… — нравоучения? Не обидится ли? — За все.

Не подтвердилось.

Уже на следующий день перед самым вылетом домой Максим, победно улыбаясь, кладет передо мной анализ ДНК. В котором очень четко. Черным по белому указано, что общей крови между нами ноль целых один десятый процент. Ну то есть мы не брат и сестра. Мы никто, кроме разве что двинутых друг на друге любовниках.

И я даже не сопротивляюсь, когда Макс садится передо мной на колени и разводит мои ноги в стороны и вжимается губами в ткань трусов.

Он соизволил прикупить мне шмотья, чтобы не я появилась в клинике голой.

— Теперь ты довольна?

— А тебя волнует это? – усмехаюсь я, смотря только вперед на стол, где одиноко лежат результаты анализов и нетронутый бокал вина.

— Меня всегда очень волновало, чтобы ты была довольна, — смеется он глазами, носом проходится по намокшей ткани трусиков, руками захватывает мою грудь в тиски. Больно, но его касания как воздух. Даже грубые. – Лана, девочка моя.

— Нам вылетать через несколько часов, — опускаю я взгляд и тут же теряюсь. Рядом с ним все мои чувства обостряются лезвием, душа клокочет где-то в горле, а мозг откровенно плывет. Когда он так смотрит, ради него я готова снова лечь под Андронова, умереть.

Но вот не отдать своего ребенка. И вчера в клинике я поняла, что освободилась от Максима, потому что у него появился соперник. Самый страшный. Особенно учитывая, что его еще нет на свете.

— Хочешь, чтобы я прекратил? — подцепляет он зубами полоску ткани и тянет на себя, заставляя меня снова проходить все круги чувственного ада. Того места, где хозяин только один.

— Только попробуй, — хватаю его за волосы и выгибаюсь, хочу сполна ощутить весь спектр удовольствия, что подарит мне Максим. Последний раз.

Глава 33.

*** Максим ***

Как по мне, все получилось. Если сначала Лана брыкалась как молодая кобылка, то после посещения врача стала спокойной, ласковой киской. И ее уже не надо принуждать и уговаривать. Она сама раздвинула передо мной ноги, сама выгнулась и сладко простонала, когда я языком прижал клитор. Жадно втянул пьянящий аромат и завис на нем, продолжая вылизывать. Пить сок, который не сравнится по вкусу с самым вкусным нектаром.

И нет ничего лучше, чем касаться языком, слушать не сдержанные пошлые стоны, чувствовать в волосах ее тонкие пальцы.

В башке гудит. Сердце отбивает ритм, желание хлещет по лицу, и хочется уже скорее туда. В самое нутро. В тугую, горячую плоть, что крепким кольцом сожмет меня. Стиснет член, выпуская наружу лютого зверя. Первобытное существо, которое даже не думает, что когда-нибудь отпустит свою женщину. Скорее по башке даст.

Дубиной.

Той самой, что уже болит от прилива крови. Той самой, что уже наружу рвется, чтобы ворваться глубоко внутрь.

Достаю ее, освобождаю, рукой натачиваю, чтобы проникновение было без заминок, чтобы ощутила меня всего. Без остатка приняла. Чтобы и не думала никогда сбежать или бросить.

Однажды отпустил, больше я такой ошибки не совершу. Только разберусь с Андроновым, вышибу мозги тому, кто лишил меня Ланы на три долгих, одиноких года, кто решил, что может управлять нашей судьбой, и стану, наконец, полноценным человеком.

Такой я только с ней.

Без нее я просто существо. Просто никто. С ней хочется жить. Ради нее сворачивать горы. И смотреть. Смотреть, как она натягивается струной, как открывает рот в безмолвном крике, как стягивает мои пальцы мышцами влагалища, снова и снова кончая.

— Макс, Макс, господи.

А самое главное, быть дома. Внутри нее. Вставить аккуратно, не потревожить ту нирвану, в которой она живет, в которую я ее погружаю снова и снова. С головой. Чтобы захлебнулась. Чтобы знала, чья она собственность.

— Лана, — зову хрипло, пока член протискивается в пульсирующее отверстие. Пока кровь приливает к мозгу, пока сердце готово вырваться из груди. – Лана, я знаю, что такое любить тебя. Это воздухом дышать. Свежим, морским. А без тебя, как газом. Травишься. Дохнешь.

— Максим, господи, прекрати, не говори это, — почему-то плачет она, и я делаю толчок, вхожу так глубоко, что яйца о задницу шлепаются. Создают звук, стрелой в мозг входящий. Так же резко, как вбиваюсь в любимое, самое сексуальное тело. Мягкое и упругое одновременно. Идеальное. Мое. Выжигаю клеймо членом, подтверждаю свое право с каждым ударом конца о матку.

— Я эгоист, Лана, я жить хочу. Дышать. Тобой хочу дышать, — рычу на каждый толчок, беру за задницу и поднимаюсь наверх. С ней. Чувствую, как ее плоть вокруг члена плотно сжимается. Как внутри меня ураган бушует, как сперма просится наружу, но я сначала еще на один оргазм посмотрю. На стол Лану кладу, ноги высоко задираю и толкаюсь глубже. Сильнее. Резче.

До ее крика. До собственного стона, пока внутри все не начинает огнем гореть. Мозг плавится. И дыхание перехватывать. С ней каждый раз, как на гору забираешься. Как будто на краю скалы стоишь. И страшно, и охуенно.

— Кончай, давай, со мной, Лана… — прошу, молю и стискиваю грудь руками, сжимаю соски и рычу, пока яйца как будто кипятком ошпаривают, член будто в капкане сжимает, а сердце вскачь.

Лана кричит, и я ловлю ее возглас ртом, рычу и заливаю нутро спермой. Не сбиваю ритм, а наслаждаюсь каждым пароксизмом. Каждой затихающей фрикцией. Долго целую дрожащие губы, долго ловлю стоны, долго чувствую, как Лана сотрясается в экстазе. Ловит кайф, что сжигает нас в грешном костре. Как она жадно обвивает меня ногами и шепчет вдруг: еще.

Еще не получается, звенит будильник, и мы спешим на самолет. В реальность. Туда, где придется забыть на время страсть и окунуться в дела.

Но как ж

Ты мне не сестра

Любовь Попова

Часть 1. Глава 1.

*** Светлана ***

– Ты так и не ответила на вопрос, – настойчиво заглядывает в глаза Женя. Мой лучший друг. – Светлана? Ты выйдешь за меня?

– Я уже объясняла. Дело не в свадьбе. Я… Я просто не могу заниматься сексом. Совсем, понимаешь, – убираю его руку с колена, прекрасно знаю этот взгляд. В нем полыхает желание. Вот только я ответить не могу. Никому.

Он красивый. Густые, черные волосы, строго уложенные в прическу. Очки в прямоугольной оправе и немного округлое лицо. Успешный адвокат. Столько времени мы были просто друзьями, а теперь он настойчиво просит близости.

Если бы не он, даже не знаю, где бы я сейчас оказалась. В канаве? Или того хуже.

Я рада бы его полюбить, честно. Вот только в моей душе давно все выжжено, а сексуальные желания, как таковые, давно оставили мое тело. Бежали, как крысы с тонущего корабля.

Женя поворачивается к рулю своей хонды и долго смотрит вперед. На вход танцевальной школы, в которой я работаю.

– Я подожду.

– Женя, я говорила…

– Хорошо, подожди, – переплетает он наши пальцы и целует мою руку. – Если есть проблема, всегда можно обратиться к специалисту.

– Хочешь направить меня к сексопатологу? – смеюсь я, и тут же замираю, когда он поворачивается ко мне. – Обалдеть. Хочешь…

– Это не нормально. Ты молодая, невероятно красивая. Не испытывать возбуждение – не нормально. Этому подвержены люди, перенесшие насилие, но ты говоришь…

– Меня не насиловали! – в который раз восклицаю ему одну и ту же фразу. Господи, ну что же он такой дотошный.

– Значит из-за него.

– Что?

– Из-за твоего бывшего. Ты так и не отпустила его и даже психологически хранишь верность, – злится он и стискивает мою руку.

– Женя, прошло три года!

Как я задолбалась открещиваться от его беспочвенной ревности к моему прошлому.

– А какая разница?! Думаешь, я не помню в каком состоянии ты была! Ты умирала! – твердил он мне, заглядывая в глаза.

Я прикрываю веки. Просто устала слышать одну и ту же песню. Поворачиваюсь к двери, пора идти. Чувствую на руке захват. Не жесткий, но очень настойчивый.

– Света, я люблю тебя. Сходи к врачу. Прошу. Ради меня. Ведь должен быть у нас хотя бы шанс? – умоляюще шепчет он.

Тяжело вздыхаю, поворачиваю голову, бросаю взгляд на такое знакомое лицо и киваю.

– Хорошо. Найди нормального специалиста и напиши мне адрес. Время.

Он залихватски улыбается, притягивает к себе и целует в губы. Отвечаю, стараясь не дрожать от отвращения, потому что не могу иначе.

И только после этого прощаюсь.

Быстрым шагом поднимаюсь по лестнице, скидываю туфли в раздевалке и сразу переобуваюсь в сникеры.

Сегодня мне предстоит поставить свадебный танец нашей постоянной клиентке. Она уже пару месяцев пытается освоить пилон. Надеюсь, что вальс у нее получится лучше.

Даже интересно взглянуть на жениха этой инста-дивы, дочери крупного бизнесмена.

Захожу в танцзал, окунаюсь в зазеркалье, где из разных сторон на меня смотрит мое отражение. Светлая шапочка волос, спортивная фигура.

Здороваюсь с Дианой, которая, собственно, и является директором заведения. Она не особо смотрит на доходы. Будучи замужем за миллионером, ей на них плевать.

А вот статус для нее важен. Именно поэтому к нам редко захаживают обычные люди со среднестатистической зарплатой.

Ко мне тут же подлетает Мальвина – ну и имечко. Подставляет телефон и с визгом: «Привет, селфяшечка», – целует меня и светит вспышкой. Подловила. Обычно я отказывалась. Нечего мне фейсом в сети светить.

Я с натяжкой улыбаюсь, перевожу взгляд на Диану, но та только пожимает плечами. Мол, что с них взять?

– Милый, – тут же грубо обращается кукла к спине в черном стильном костюме с айфоном у уха. – Ты можешь хотя бы здесь не обсуждать свои дела! Задолбал!

Вот это любовь.

– Свяжусь с тобой через час, – слышу мужской баритон, и в мозг проникает целый рой шмелей. Жужжат. Располагаются, как старые знакомые. А потом и вовсе жалят в сердце, впрыскивая яд, когда жених оборачивается.

Сука!

Дышать становится буквально нечем. Помещение в сто квадратных метров резко сужается, пространство вокруг темнеет. Оставляет перед глазами только одну точку.

Максим Одинцов. Мой бывший любовник. Мой бывший жених. Сын человека, которого я ненавижу. Мой брат.

Спасибо, что присоединились. Ставьте лайк, делайте репост. Мне будет очень приятно. Спасибо, что вы со мной, ни смотря, ни на что :) Ваша Люба.

Глава 2.

Максим скользит по мне взглядом, и узнавание можно распознать только по вмиг сжатым кулакам. И вот он уже сплошное хладнокровие, а во мне бушует шторм. К чертям собачьим сносит несшие умиротворение корабли.

– Мы так и будем стоять или приступим? – ледяным голосом командует Максим, и я на мгновение закрываю глаза. Отворачиваюсь. Пытаюсь справиться с потоком хлынувших на меня эмоций. Не захлебнуться в них.

Хочется рвануть на воздух, прыгнуть в ледяную воду, умыться кипятком. Хоть что-нибудь. Только, чтобы не находиться здесь. Не дышать одним воздухом с тем, кого я забывала три года. Три года, каждый день, каждую секунду. Жила и забывала. Была уверена, что больше в душе нет жажды касаний. Нет любви. Думала… Да. Но все тщетно.

Все насмарку, стоило только увидеть его. Задохнуться от его острого взгляда и вспомнить. Вспомнить. Вспомнить все, что было между нами, в мельчайших подробностях.

До касания губ, до феерии оргазма.

– Конечно, конечно, – лепечет Диана, и я сжимаю зубы, натягиваю улыбку, как сову на глобус. Замечаю в зеркале быстрый взгляд на меня Максима и поворачиваюсь.

– Максим Игоревич, это Светлана. Она поставит вам танец, – выслуживается Диана, а Мальвина активно кивает.

– Да, да, я давно ее уговариваю.

– Мне кажется, у нее недостаточно опыта, больно молодая, – выносит он вердикт после краткой паузы, заполненной тщательным осмотром моего вида. Голубого платья, распущенных волос, лица без капли макияжа и черных сникеров.

Секунда. Две. Три.

Что, блять?

Зубы скрипят от досады, и я прищуриваю глаза. Серьезно? А ничего, что мы ровесники. Тоже мне, опытную ему надо. Самому без году двадцать два будет. Студент еще. Ведет себя… Ух, злости не хватает.

– Нет, нет. Светочка у нас уже два года работает. Ей нет равных в обучении разного рода танцевальным номерам.

– Максик, я хочу ее, – твердо, надув губы уткой, говорит невеста. Упирает руки в бока. Тогда и «Максик» переводит взгляд на меня. И режет грудь без наркоза, словно хочет сказать, что тоже меня хочет. Всегда хотел.

И снова это сжимание рук в кулаки и быстрое взятие контроля над чувствами.

– Тогда живее, – скидывает он фирменный пиджак с плеч, стягивает галстук.

Меня бросает в нервную дрожь от того, как мышцы рук обтягивает белая рубашка. А ширина плеч выбивает почву из-под ног.

Он не был таким три года назад. Впрочем, таким мудаком он тоже не был. И братом он мне тоже не был.

Диана нервно улыбается мне и спешит покинуть пафосную парочку, а я принимаюсь за самое сложное.

Очередную попытку сотворить из бревна пластилин. Из дуба гибкую иву. Мальвина настолько зажатая и не гнущаяся, что на каждой тренировке я боюсь ее сломать.

Вот и сейчас я пытаюсь показать движение, а она делает все коряво. А мне приходится выслуживаться и хвалить, потому что от этой крали и ее женишка, что вечно норовит меня коснуться, зависит наскребу ли я по сусекам на учебу в юридическом университете.

Да, именно туда по навету Жени и его начальника я поступила. На бюджет рваться смысла не было. Я давно перестала есть золотой ложкой. Теперь я не дочь богатых приемных родителей, а просто студентка.

– Я заепалась, – вздыхает Мальвина через пол часа и отходит от жениха. Тот даже не пытается ее остановить. – Давай, Светуля, ты сама. Покажи мне, как надо.

Она отходит к диванчику, оставляет меня фактически наедине с Максимом и утыкается в свой телефон. Естественно, айфон последней модели.

Я долго сканирую инста-диву, которая не умеет танцевать, зато отлично двигает большим пальцем.

Не хочу поворачивать голову, но решение за меня принимает Максим. Подходит близко, опаляет вкусовые рецепторы своим тонким, мужским ароматом, который я, наверное, узнаю из тысячи. С дымком дорого одеколона. Хочется вдохнуть его аромат и задохнуться.

Музыка продолжает играть.

Легкий, вальсовый мотив на японский манер. Другая музыка, но я словно окунаюсь в леденящую прорубь воспоминаний. В тот день, когда Максим вел меня в танце на балу в честь дня рождения нашего города.

Так же крепко держал талию, так же дышал в висок.

– Я искал тебя, – слышу полушепот.

Если бы не накаленные добела чувства. Могла бы и не распознать слоги так четко проговариваемые твердыми губами.

Сглатываю вязкую слюну, бросаю взгляд на невесту, но той нет никакого дела до нас.

Нас… Нас ведь больше нет. Давно.

Поднимаю глаза, и ноги подкашиваются, настолько меня повело.

– Плохо искал, – раздраженно, чтобы не заметил моих чувств, говорю я.

Как раз в этот момент по музыке поддержка и Максим поднимает меня за подмышки, нагло касается большими пальцами низа груди. И под мой напряженный взгляд опускает на пол, но так, чтобы я буквально проехалась по его твердому телу и почувствовала огромный стояк.

– Достаточно… – отталкиваю его резко, стоит носкам сникеров коснуться паркета. – Думаю, на сегодня урок закончен. Мальвина?

– Угу, – она, не отрывая взгляд от экрана, поднимается, и я закатываю глаза.

Почему я так и не заболела это гаджето-манией? Почему ни разу не возникало желания показать всему миру свои фото, хотя Женя часто говорит, что меня ждет успех.

Но он мне не нужен.

Только спокойно закончить юридический. Ведь это еще один шаг к поставленной цели.

Хочу пойти к музыкальному центру и скорее отсюда слинять. Просто подумать. Решить, как действовать дальше. Как жить-то?

Глава 3.

Но вдруг платье тянут за подол, и я резко поворачиваю голову.

– Ой, такой я неуклюжий, зацепил часы, – говорит манерно Максим, напоминая мне зажравшегося мажора.

Именно таким он теперь был. Рубашечка, костюмчик. Ролекс. Хочется плюнуть ему лицо, потому что я не вижу в нем ничего от того, кого когда-то любила.

Он долго копается с отцепкой часов, хотя я прекрасно понимаю, что это повод что-то мне сказать.

И он, конечно, знает, что делает, потому что Мальвина уже двигается к двери.

– Буду ждать в машине, – говорит он, как отдает приказ. Немедленный к исполнению.

Я даже задыхаюсь от возмущения.

Я ему кто, девочка по вызову? Может быть, прости господи, жена?

Смотрю, как он забирает свой пиджак, и набираю воздух, чтобы высказать придурку все, что думаю о его раздутой гордости. Напыщенный индюк.

Но ему поступает звонок, и он просто идет дальше.

Зал заполняют новые клиенты, и я тут же беру себя в руки. Следующий час я не буду думать о нем.

Да и зачем? Она мой брат. Он женится. А то, что было в прошлом, осталось в прошлом.

Тем более, он не должен знать, что я собираюсь отомстить Андронову.

Три года назад он взял Максима к себе в фирму, при этом дал возможность отучиться в МГУ.

Это все я узнала давно, и с тех пор поняла, что не хочу иметь ничего общего с этой семьей.

Разве что увидеть, как умирает Андронов. Да, на это я бы с удовольствием посмотрела. Взяла бы попкорн, уселась в первом ряду и смеялась над тем, как он захлебывается в предсмертных судорогах. А если Макс стал таким же как отец?

Настолько загружаюсь мыслями, что даже не замечаю, как уже стою в раздевалке, готовая к выходу.

Только рука касается ручки, как вдруг вспоминаются слова Максима.

Ну нет…

У него дел что ли больше нет, чем меня выжидать?

Медленно подхожу к окну, крадусь пьяной кошкой, и тут же прячусь в сторону.

Джеймс Бонд отдыхает.

Возле последней модели мерседеса стоит Максим и курит. Привычке своей он не изменил.

Так. Реально ведь ждет. Три часа. Уже последние клиенты ушли.

И что делать?

Разговаривать с ним, а тем более вдыхать такие знакомые пары древесных запахов жуть как не хочется.

Может позвонить Жене? Он заберет.

Только хочу набрать номер, и тут же отметаю эту мысль.

Лучше, чтобы Максим не виделся с Женей. Только драки мне не хватало. Причем Женя смело вступит в бой, но будет сбит одним ударом молота. Я до сих пор помню, как Максим дерется, и в какой кровавый кусок мяса превращается лицо оппонента.

Снова выглядываю.

Может уехал?

Мне так-то домой надо. Максимуса кормить пора.

Взяла себе бездомного кота, теперь он живет в нашей общаге.

И имя точно не связано с тем, кто кидает быстрый взгляд на меня и выбрасывает ловким броском окурок в урну.

Отклоняюсь от окна.

Как ребенок, честное слово, вижу, что он закрывает машину и направляется в клуб.

Сука. Сука. Сука.

Начинаю метаться. Думать, куда, блин, спрятаться.

Он будет ровно через две минуты. Подняться на второй этаж, много времени не займет. Особенно пройти мимо уткнувшегося в книжку администратора.

А может и быстрее.

А в школе танцев никого, я уже говорила?

На глаза попадается узкий диван у противоположной стены, и я, слыша шаги по лестнице, буквально туда залетаю.

Пытаюсь успокоить дыхание, но пульс, кажется, скоро прорвет кожу, так часто дергается вена на шее. А сердце, как будто после трехчасовой беспрерывной тренировки.

Слышу, как щелкает дверь и зажимаю кулак зубами, чтобы не произнести не звука. Не закричать.

Вижу, как вышагивают по кругу кожаные ботинки.

Останавливаются посередине.

Сердце замирает от страха. В голове барабанная дробь.

Я не знаю, чего я так боюсь. Просто не хочу с ним разговаривать. Я не готова. Я не была готова к такому выстрелу из прошлого. Не была!

И сейчас я просто закрываю глаза и умоляю, чтобы он ушел.

Уйди, Макс. Прошу, оставь меня хотя бы сегодня.

Секунды текли слишком медленно, растекаясь по телу липким страхом.

И он понимает.

Ведь всегда понимал.

Не могу поверить, что три года отняли у нас эту способность.

Он делает несколько шагов по направлению дивана и резко разворачивается.

Слышу, как трескает дверь об косяк. Макс шумно убегает по лестнице, следом звук ревущего мотора. И только потом даю волю. Вою в кулак, реву от, стянувшего леской тело, напряжения. Господи, ну за что мне это снова? Ведь забыла. Ну почти. Почти пришла в себя. Даже вон Женька поверил в меня настолько, что замуж позвал.

А тут Максим. Бес, как его называли в детдоме.

Спустя, наверное, минут пять я все-таки стираю слезы и на ватных ногах поднимаюсь из-под дивана. Иду по стенке к двери, поднимаю на плечо рюкзак.

Как же хочется в горячую ванную.

В тело словно вставили штырь, настолько больно дышать и тяжело двигаться.

Берусь за ручку.

Тяну на себя и вскрикиваю от ужаса.

– Бл**ть. Ты уехал!

Не успеваю сказать это снова, как Максим привычным движением толкает меня назад, но успевает подхватить за грудки, пинком закрывая двери.

– Ты ошиблась.

Глава 4.

Глаза в глаза.

Нет ничего страшнее, чем смотреть человеку в глаза. Ведь в них его душа. И ты туда как в глубину, где кишат разные твари, окунаешься. Ты не знаешь, несут ли они смерть. Или готовы подарить тебе жизнь. Не понимаешь, что ожидает тебя там.

Даже зная человека, ты ничего не знаешь о его душе. Потому что чужая душа… потемки. И ты можешь только аккуратно ступать, страшась, что в следующий миг получишь либо объятие, либо удар в спину.

Я тону в глазах Максима. Стою и не могу пошевелиться. Всё больше захлебываюсь обыкновенным воздухом. Густым настолько, что ножом можно резать.

И если бы он напал, я бы сопротивлялась, я бы рычала и кусалась! Я бы… Я бы просто…

А он молчит

Держит и молчит. Застыл статуей, опасным лезвием у горла и просто смотрит.

И я хочу, хочу ударить Максима. Царапаю его жесткую кожу рук ногтями, что держат меня от падения почти горизонтально полу. Не дают упасть, но и не поднимают.

На грани. На краю. На пределе эмоций и чувств. Максим. Он… Дьявольски красивый. Такой родной. Такой чужой в этом новом образе бессовестного богача.

Ткань платья трещит по швам. Любимого, голубого. И слыша этот звук, я начинаю вырываться, шумно и часто дышать. Бороться с ним. Бороться с собой. С желанием притиснуться к нему всем телом и никогда не отпускать.

Но Максим не дает мне даже малейшей возможности освободиться.

Резко тянет на себя и тут же разворачивает, заставляя буквально врезаться в сталь его грудной клетки. А там так гулко там-тамом бьется сердце.

Хочу вырваться из сильных рук.

Но сопротивляться – это как доставать ногу из капкана. Сильнее потянешь, а кожу врезаются железные зубцы. И руки Макса причиняют боль.

Одна зажимает горло, другая давит на живот. И он ведет носом по шее, вдыхает запах волос.

И чувствую, как его трясет. Словно наркомана после затяжной ломки, получившего, наконец, дозу. Словно алкоголика после кодирования.

А я тону. Тону в этой боли, ощущаю, как воздуха в груди все меньше.

Как запах Максима обволакивает со всех сторон. Душит меня. Такой знакомый и чужой.

– Я сейчас трахну тебя.

Нет.

– Он не сказал тебе, кто мы друг другу? – писк в его сторону.

– Я знаю, кто ты, я знаю, но все равно сделаю это.

– Почему? – еле выговариваю, пока он глушит во мне голос разума.

Как же я скучала.

– Потому что не могу иначе. Потому что если не сделаю этого, то умру или убью тебя, – дрожащим низким голосом сводит меня с ума Максим и приводит руки в движение.

Одна поднимается, другая спускается, и вот его пальцы обхватили оба полушария и сильно сжали.

Господи, дай мне выдержать соблазн. Не дай поддаться ему. Но как же хочется. Только один раз. Только однажды окунуться в прошлое. Может быть, даже иметь надежду, что все хорошее мне приснилось.

– Я буду сопротивляться, – почти твердо шепчу сквозь поток соленых слез, чувствуя, как впервые за столько времени в животе теплеет, а тело плавится.

Но так ведь нельзя. Это порочно. Грешно. Неправильно.

– Правильно. Сопротивляйся. Это твой шанс не чувствовать вину за собственное желание. Найди оправдание всему тому, что ты сейчас сделаешь для меня. А я сделаю для тебя.

Он буквально толкает меня на диван. Мой вскрик заглушает грубым вжатием головой в диван. Задирает платье одним движением, вторым просто рвет трусы.

– Прости, любимая, нам не нужны крики, – говорит он ласково, но в контраст этому грубо сует в рот мои собственные трусы. Мне остается мычать и дергаться, молить небеса, чтобы он прекратил.

Молить преисподнюю, чтобы продолжил. Он раздвигает мои ноги шире, и я просто закрываю глаза, отдаваясь ощущениям. Тому, как трепетно порхают пальцы по ягодицам, гладят ноги. И мне все жарче. Все страшнее. Что мы творим?

Чувственный садизм во всей красе. А руки его как кипяток, невообразимо сильно обжигают.

Запускают блядскую цепную реакцию по телу. Заставляя вспоминать и изнывать. Понимая, черт возьми, что я могу получить. Удовольствие. Первый раз за три года. Первый раз после того, что сделал со мной его отец. Мой отец. Андронов.

От воспоминаний в одно мгновение пропадает желание. И Макс чувствует это. Заканчивает осмотр моей кожи на предмет изменений как будто, и касается пальцами складочек.

Возбуждение тут же взметается новым вихрем прямо в мозг. Выносит с ноги все мысли.

Только чувствую… Под платье ладони. По ребрам… к груди. Сжимает одновременно. Перекатывает между пальцами выступающие соски.

Отчаянно ощущаю импульсы. Табунами пробегают по телу там, где мы соприкасаемся.

Он наклоняется. Кусает за плечо, прямо через ткань. Не больно. Заводит сильнее. Посмеивается, забавляясь над тем, как я «очень старательно» сопротивляюсь.

Дура тупорылая. Господи, ты там вообще есть, нет? Или в отпуск ушел, забив на мои страдания?

Правой рукой, кончиками пальцев ласкает отвратительно влажную киску. Не торопясь проникает в нутро сразу двумя пальцами. Проскальзывает так легко, что хочется выть от бессилия. От того, как сильно вздрагиваю.

И так медленно ласкает. По ощущениям меня варят в кипятке. Причем на медленном, медленном огне. Так горячо. Так остро не было никогда.

Второй рукой касается лица, хватается за кляп.

– Вытащить? – шепотом. Дыхание в ухо, и я качаю головой, признавая полное поражение.

Ладно. Ладно. Пусть издевается. Пусть небеса поглотят окончательно. Пусть один раз он меня трахнет. Только один раз. И он понимает. Он всегда меня понимает.

Разворачивает меня к себе и укладывает на диван спиной.

Глаза в глаза. Так страшно. В моих слезы. В его адское пламя.

Бедра как можно шире и губы как можно ближе. Секунда, две, три.

– Я подыхал без тебя, – рукой лезет под платье, сжимает грудь и убивает меня касанием губ к самому сокровенному.

Я умру. Я точно сейчас умру.

Глава 5.

Прошу еще раз обратить внимание, что инцеста в книге нет. Герои не родственники!! И это конечно вынужденный спойлер, но и Лана скоро об этом узнаем. Макс уже вкурсе.

Максим

* *

Лана… Светлана. Она как свет солнца. Тянешься к ней, как растение. Но чуть ближе и смертельный ожог.

Она как пламя, которое зажигает пожар в груди. Наркотик, попробовал раз и получил зависимость. Навсегда. Без шанса на реабилитацию.

Красивая, стонущая под моими губами, сука. Не сестра. Мне хочется сказать ей это. Сказать правду. Но больше мне хочется ее помучить. Даже убить знанием, что трахается она с родным братом. Пусть это и ложь. Все такая же…

Цвет, запах, вкус. Идеальная консистенция, которой больше нет. И такой сладкой писисечки больше нет. И пусть я не одной на вкус не пробовал, кроме этой, я знаю.

По запаху. От него голова кругом. И в горле жжет, как от острой жажды. И сколько не вылизывай, сколько не слушай тихие постанывания, жажду не утолить.

Она так глубоко во мне. Давно проникла смертельной заразой. Каждый день на протяжении трех лет. Сводила с ума, мешала дышать, не давала покоя ни днем, ни ночью. А я и не пытался забывать… Потому что я знал, знал ебана в рот, что когда-нибудь увижу мою Лану. Что когда-нибудь найду. Найду и возьму. Сначала языком, вылизывая и увлажняя. Ощущаю терпкий вкус ее соков, что стекает мне прямо в глотку от ее возбуждения. Ощущая, как меня уносит, как теряю связь с реальностью.

Как же я ждал, что… Найду и заставлю кончать, как тогда в наш первый раз, в ее первый раз.

Я очень хотел, чтобы она запомнила, чтобы навсегда знала, кто ее лучший любовник.

Найду и напьюсь, наконец, из источника, что стал для меня маяком в мире лжи и блядства, в котором я погряз.

Сдавливаю широко разведенные бедра. Ставлю синяки, уже дурея от возбуждения и острого желания просто натянуть на себя эту узкую дырку. Единственную дырку, ощущения от которой выжжены в памяти, как клеймо.

Еще пару мгновений и плоть под языком начинает пульсировать, а я еле успеваю собирать влагу губам. Смазка уже стекает вниз, а Лана выгибается в мостик, головой упираясь в спинку. Сотрясается от мощных спазмов оргазма.

И я зверею от того, как дергается Лана, как бьет руками диван, как мотает головой, как глаза источают слезы.

В башке пусто, в пояснице пожар. Звон ширинки, как решающий удар в гонг.

Вот и все, Лана.

Нет больше брата и сестры. Чужих людей. Да и людей больше нет. Остаются животные инстинкты, и я даже не пытаюсь им противиться. Впервые за три года чувствую, как делаю что-то по-настоящему правильное.

Впервые за три года испытываю, как эйфория свободы растекается адреналином по венам.

И приставляю башню нетерпеливого ствола к розовым, раскрытым складкам и буквально врываюсь, как вдавливаю педаль байка в пол.

Резко и до конца.

И в глазах тут же мечутся искры, и тут же выгибаюсь, как от удара током.

– Бля, пи*дец, – рычу и чуть поднимаюсь, закидываю дрожащие ноги себе на плечи и всаживаю глубже. – Моя!

Сплошной, нескончаемый кайф патокой по венам, горячим глинтвейном по стенкам горла. И горько, и сладко.

И мы соединяемся в одной точке, бьемся влажными телами, пошлым шлепком создаем грешный контакт.

Словно снова мы на дороге. И только ветер нам в лицо. Одни. Одни в целом мире.

И я медленно увожу бедра назад, растягиваю удовольствие, ощущая членом каждую блядскую шереховатость стенок влагалища. Буквально сжимаю челюсть от волны экстаза, готовой меня утопить.

Но я еще держусь на поверхности. Еще пока дышу. Но вот я снова врезаюсь в тугое нутро, в пучину нирваны и ставлю руки по обе стороны головы.

– На меня смотри, – сипло выговариваю и, стоит ей открыть глаза, врываюсь в губы, ровно в том момент, когда снова член таранит киску. Целую голодно, жадно, словно наказывая за столь долгое отсутствие рядом. Имитирую языком половой акт. Да еще на такой скорости, как центрифуга.

И туго так, как в перчатке.

Охренная киска.

Идеально обтягивает со всех сторон, принимает член, обволакивает тугим кольцом.

У нее никого не было.

Никого, блять, не было.

Писечка такая же узенькая и тугая, как в наш последний трах, а шок на ее лице от ощущения растяжения только подтверждает мои мысли.

И это радует.

Зверь внутри меня эгоистично ревет от счастья. Потому что пусть даже брат, пусть так нельзя, но ее тело не готово подчиняться никому другому.

Только мне.

Рваный толчок до самой матки, и я снова вытаскиваю член. И снова всаживаю со всей дури, так, что две симпатичные сиськи

трясутся, а губы закусаны в кровь.

– Ты бы знала… – выдыхаю и толкаюсь все чаще в Лану. – Знала бы ты, как я этого ждал. Каждую проклятую минуту дерьмовых трех лет. В клетке условностей и мести за нас с тобой. Но теперь я свободен. Теперь я тебя не отпущу, теперь я сполна получу все…

Слышишь, все!

Все, что так требует мое сердце и тело.

Теперь я получил еще одно подтверждение, что Андронов хуевое трепло.

Тело немеет. Экстаз давит на башку. Член внутри, как в печке.

– Лана, – выдыхаю сдавлено, вбивая ее в диван. И сисечки уже в руках. Сжимаю, соски оттягиваю и насаживаю узкое влагалище на себя все чаще, все быстрее.

Остервенело врываюсь в долгожданные глубины, не даю себе расслабиться и жду, жду, когда кончишь ты. Жду, когда воздуха в легких не останется, и придется просто захлебываться стонами, криками, мычанием. Убираю руки на плечи. Накрываю острый сосок и слышу вскрик. Так остро. Так грязно. Я в тебе, и тебе хочется больше…

– Тебе ведь хочется, чтобы я дал тебе кончить? – рычу, толкаясь особенно глубоко. Лана натягивается струной в миг, до боли стягивает член тугим узлом. Мычит в кляп, выплевывает и тут же получает мой язык.

Ты впиваешься непослушными руками, портя и без того растрепанную прическу. Моя зараза.

Шлепки тел друг о друга в сочетании со стонами – лучшая музыка, что могла придумать природа. Естественные. Прекрасные. Такие грубые толчки. Лана принимает все, рычит тигрицей и сама, сама начинает подмахивать бедрами.

– Еще, Макс, еще…

И я быком на родео трахаю ее. Шлепаю яйцами об задницу со всей дури, чувствуя, как брызгает обильная смазка, заполняя вкусовые рецепторы Проходясь лезвием страсти по нервным клеткам.

И свобода все ближе.

Клетка, в которой торчал на протяжении трех ебаных лет, тает на глазах с каждым диким толчком в тугое, мокрое нутро.

Ускоряюсь, толкаясь все быстрее в охуенное тело.

Я вряд ли долго выдержу эту блядскую пытку, но сначала ее удовольствие.

Руки скользят по груди, играя с твердыми вершинками сосков. Губами скольжу по плечам и ключицам, покусывая, оставляя едва заметные засосы.

Двигаюсь резче, порывистее. Уже как таран в матку. Страсть берет верх, а Лана выгибается подо мной, все громче дыша. Грудь качается в такт грубых толчков.

Сдерживаюсь с огромным трудом, чувствуя, как ритмично сокращаются стенки влагалища, ты совсем скоро кончишь, а я же следом, еще немного…

И Лана уже дергается в последнем спазме, падает с высоты, что мы вместе достигли, и я улетаю за ней. Как с парашютом, что не раскрылся.

И страшно, что насмерть. И восторг почти детский. Словно снова есть только она. Я. И тот бережок в Балашихе, скрытый ветками ивы.

Чувствую, как она дрожит, как обволакивает кипятком член.

Вытаскиваю резко под звон женского стона и кончаю на платье, с рыком:

– Свободен.

Лана даже улыбается подо мной, спускает дрожащие ноги с плеч и просто лежит. Не дергается, только пытается восстановить дыхание. Я просто расслабляюсь. Впервые за столько времени дышу полной грудью, ощущая себя живым. Это, как знаете, в гору подняться. Тяжело, больно мышцам, но от свежести воздуха спирает дыхание, а от вида захватывает дух. Я ходил на Таганай, знаю, о чем говорю.

И я лежу на ней, член в сперме, кожа в поту. Хочется помыться. Или поспать, а лучше поцеловать Лану. Да, последнее, пожалуй, больше всего. Но она подставляет щеку и буквально выскальзывает из-под, меня. Собирает трусы, что давно выпали из ее рта, и на ходу, пошатываясь, снимает платье.

– Хочешь повторить? – смотрю на ее попку орешком и тонкую талию. Ни на грамм не изменилась. Чуть дунь, и ветер унесет.

– Хочу помыться. Помнишь, как мы любили гигиену, – говорит она, кивает на душ и стягивает лифчик. Ну ок. Опираюсь руками на диван, с трудом встаю и иду в душ. На вешалке оставляю одежду и, мало что соображая, захожу за дверь душевой.

Глава 6.

– Пойдем в ванну?

Поворачиваюсь к ней, чтобы позвать с собой, как она вдруг захлопывает перед носом двери. Оставляя мне только вспоминать охрененное тело в полный рост и все еще торчащие соски.

Ржу, твою мать. Что за детский сад?

Замок слабый. Выломать пару мгновений, и она это знает, поэтому говорит быстро. Пытается оправдаться перед самой собой за любовь.

Ну давай, послушаем.

– Максим, нам нельзя быть вместе. Нам нельзя трахаться.

– И чтобы сказать это, ты закрыла двери? – задаю вопрос иронично, оборачиваясь и включая душ.

– Мне так с тобой разговаривать легче.

Понимаю. Я уже готов накинуться на нее снова.

– И что?

– Ты женишься. Мы брат и сестра. Нам нельзя делать такие вещи. Это противоестественно. Так что… Пообещай, что больше не будешь меня к этому склонять, – говорит она жалобно и шуршит одеждой. Переодевается. Склонять, надо же.

– Ты, как мне кажется, отлично склонялась.

– Замолчи! – шипит он и чем-то ударяет в дверь. – Не подходи ко мне больше, тебе ясно?!

– Нет, – говорю спокойно, подмываясь остужающей пыл водой. Вроде легче. И даже как-то весело. Нашел ее ведь. Случайно. Но сам факт. Судьба не дала нам всю жизнь существовать раздельно. Так о какой сдержанности может идти речь?

– Что именно нет?

– Все нет, Лана. Я же сказал, что больше тебя не отпущу. Тебе больше не сбежать от меня.

– Ты сам-то себя слышишь?! – кричит она через дверь и снова ударяет. – Мы же родственники!!

– Не ушиблась?

– Ушибся ты, когда тебя рожали?

– Гены гнилые, – замечаю резко, со злой иронией… Она тут же умолкает. И за коричневой дверью такая тишина, что сердце делает кульбит. – Лана!

Глава 7.

Пинком ноги выламываю замок. На двери. Оглядываю пространство. Скамейки, шкафчики, брошенное платье. Съебалась. Неужели думает, что сможет сбежать?

Подбираю легкую ткань и втягиваю запах, чувствую, как кружится голова от смеси ароматов.

– Глупая. Я ее теперь по запаху везде найду.

По дороге вниз набираю номер детектива, которого три года снабжал баблом.

Он должен был найти Лану, но…

– Ее след обрывается, но мы не будем сдаваться… Я отправлю запрос друзьям за границу.

За границу. Буквально под носом была ведь.

– Я там дверь сломал… – говорю администратору с причёской попугая.

– Как сломали?

– Случайно, – выкладываю несколько купюр и глаза парня тут же загораются.

Спускаюсь по лестнице и выхожу в удушающую майскую духоту. В тот май тоже было жарко. Мы с Ланой спасались ежедневным купанием и неспешным, грязным сексом на влажной траве. Она глотала, напивалась мною, а я жадно втягивал ее соки

– Максим Игоревич, рад вас слышать, – уже лепечет, взявший трубку, Глеб Ломан. Правда, с ленцой. – Хотел как раз Вас порадовать. У нас есть зацепка!

Зацепка, блин.

– Ты в офисе, мудила?

– Что… Почему вы…

– У тебя в ушах хрен застрял? Я спрашиваю, ты в офисе?! – шиплю я в трубку и сажусь в тачку.

– Ну… да…

– Если не хочешь кончить в канаве, жди меня там.

Бросаю телефон на соседнее сидение, складываю платье в бардачок и завожу двигатель.

Рёв мотора притупляет гнев.

Тело после встречи еще приятно ноет. Но злоба, что потерял без этого чувства три года, клокочет в горле. Требует выхода.

Можно в клуб смотаться, грушу поколотить, в спарринге подраться. Но лучше Глеб. Он мне расскажет, какого хрена искал Лану так долго.

– Москва большая, – пытается оправдаться он, пока я сдавливаю его руку в простом рукопожатии спустя пол часа.

Хочется мозги выбить, но я же стал приличным человеком. Работаю в крупной компании. Имею даже диплом об образовании, который получил досрочно. А главное, являюсь наследником империи Андронова. В которой даже мне известно далеко не обо всех доходах.

– Почему вы злитесь, ведь вы нашли сестру. Должны быть на седьмом небе.

– Давай я сам буду решать, что должен, а что не должен… – тяну его на себя и тут же отбрасываю на пухлый, неудобный, черный диван. Такой скорее для траха с секретаршей подходит, чем для деловых вопросов.

У отца, кстати, стоит точно такой же.

Принимаюсь методично обыскивать кабинет, извлекая все, что может быть связано с Ланой.

Быть не может, чтобы за три года даже этот тупой, озабоченный мудила не нашел ни единой зацепки.

Я сам периодически обыскивал город. Шатался по нему, вглядываясь в лица. Но Лана не тупая и называться отцовской фамилией бы не стала.

В столе и на полках ничего.

А за окном уже темень. Телефон разрывается. А детектив обиженно сопит.

Ответив на звонок секретаря и отменив две встречи, я замечаю, как он нервозно поглядывает на картину с изображением какой-то постмодернистской хрени.

Сейф за картиной? Как пошло.

Убираю преграду и поворачиваюсь к Глебу.

Буравлю взглядом, но тот словно каменное изваяние. Ладно…

Подхожу к нему и достаю телефон.

– Полиция? Вас беспокоит Максим Андронов… Да, да, тот самый. Мне угрожают, – говорю и тут Глеб испуганно вскакивает. Мотает головой. – Да, да, моя жизнь под угрозой. Записывайте адрес.

Глеб тут же сайгаком скачет к сейфу и набирает нужный код, отходит от открытого тайника.

– А нет, мне показалось. Москва. Сами знаете. Время неспокойное. Всего наилучшего, – кладу я трубку и подхожу к детективу.

– Не очень-то разумно использовать полицию, как личную охрану, – говорит этот лысеющий ловелас, и я бросаю на него взгляд.

– Не очень-то разумно не слушаться убийцу, – нахожу папку с фамилией «Андронова Светлана» и трясущейся рукой забираю. Мое.

– Вы не убийца, – как-то неуверенно шепчет мужичок с небольшим пузом.

– А два трупа, которые мне приписаны три года назад, думают иначе, – вонзаюсь в него взглядом и тот резко делается меньше в росте. Хотя куда бы, казалось, меньше.

Сую папку ему в белеющую харю.

– Отца делишки?

Глеб стирает со лба капли пота и кивает.

– Он не видел ничего. Просто просил собрать информацию и держать вас от нее подальше.

– Ясно… Отцу сообщишь, что ничего не изменилось. Это понятно?

– Да, а что мне…

– И после его смерти я заплачу тебе в два раза больше, чем он.

Влажные паучьи глазки загораются алчным сиянием. Глеб кивает, но тут же ловит ртом воздух, когда я рукой сдавливаю горло.

– Если он узнает, то на моей совести будет третья человеческая жизнь. Доступно объяснил?

– Весьма доступно…

На выходе бросаю пачку денег ему на стол и выхожу, уверенный, что ради бабла этот урод продаст и маму родную.

А отец больше не заплатит. Он до жути жадный.

И то, что он решил заплатить детективу больше в два раза, говорит о сильнейшем интересе в том, чтобы мы с Ланой друг друга не нашли.

И я очень сомневаюсь, что дело в моральной стороне вопроса.

Как раз слово «мораль» отсутствует в словаре Андронова.

Продажа детей, проституция, шантаж, заказные убийства, финансовые махинации. И это только верхушка того, с чем я столкнулся за последние три года.

В душе давно поселилась мрачная пустота и безразличие ко всему происходящему. Я делал вид, что учусь всему, а на самом деле готовлюсь. Андронов должен напороться на то, за что так долго боролся.

Хотел сделать из меня такого же ублюдка и подонка, как он сам.

Отлично…

Только вот забыл, что порой оружие в руках взрывается.

Возле дома устало прикладываюсь к рулю и поворачиваю голову к красной папке.

Она вспышкой горит в мозгу. Лана. Блять, она вообще не изменилась. Даже покрашенные волосы и новая стрижка не смогли скрыть лица, в котором я знаю каждую черту.

И глаза эти огромные. Перепуганные. Такие я их видел в первый раз. Мы встретились случайно. В лесу. Нас тут же накрыло. Нам даже представляться не пришлось. И момент знакомства как-то сам собой стал лишним.

Если бы не голос лучшего друга вдалеке, я бы ее взял. Прямо там. И она ведь была готова.

Раскрыла свои стройные ножки, показывая мне мокрые после дрочки лепестки. Окружила меня терпким, мягким как пуховая перина, запахом.

Подношу к носу пальцы.

Он и сейчас не изменился. Все такой же сладкий и дурящий башку.

Уже тогда нам нельзя было быть вместе. Она дочь мэра, а я детдомовец.

Но мне было плевать на «нельзя». Как и сейчас плевать на наше кровное родство. Только вот ей надо это объяснить. Чтобы меньше думала, и больше улыбалась. И стонала. И кричала от оргазма.

Я слишком долго живу мыслью о ней. Лишь она держит меня на плаву и не даёт сдохнуть в этом дерьме, что называется приличным словом Андронов и ко.

Слишком давно я одержим ею, чтобы отказаться. Тем более уже известно, что она мне не сестра. Но я не скажу ей этого. Я буду мучить ее снова и снова. Мстить за побег.

Она должна будет понять, что обязана быть со мной при любом раскладе. У нее уже тогда выбора не было. У нас не было.

Иной раз судьба сводит людей, и у них попросту нет шанса ей противостоять.

Из мерса выхожу в приподнятом настроении. Тело приятно ломит, уже в предвкушении. Член башкой давит на ширинку.

Пока еду в лифте, звоню парням из ЧОП знакомого коллеги по клубу бокса. Называю адрес. Пусть за Ланой пару дней присмотрят, пока она в себя приходит.

Открываю дверь хаты, уже отключив гаджет. Скидываю ботинки, ключи, сдёргиваю пиджак и рубашку.

Прохожу по кафельному полу светлой прихожей в сторону спартанской спальни.

Застываю перед входом. Совсем охренела, шлюха?

– Ты какого хрена тут устроила?

Глава 8.

На кровати, растопырив в разные стороны ноги, лежала Мальвина.

Кляп во рту и ритмично выталкиваемый в себя вибратор не оставляли сомнений о цели ее визита. Хотелось сплюнуть. Но вместо этого я просто ушел в ванную.

– Приведи себя в божеский вид, а то меня сейчас стошнит!

Стою перед зеркалом и ополаскиваю водой лицо. Снова и снова. Пытаюсь стереть из памяти порочный образ. Шалава, ей богу.

Когда отец дал указание жениться на дочери своего партнера, я даже слова не сказал. Реально ожидал увидеть божий одуванчик, а не это вот…

Преодолевая неприязнь, я подал документы в загс. Мне придется это сделать. Придется расписаться с этой розоволосой куклой. Если дам заднюю, Андронов может заподозрить бунт, а мне нельзя раскрываться раньше времени.

Чтобы Дьявол, не дай Бог, не учуял подставы и просто не убрал меня. Рука у него даже не дрогнет. Как не дрожит, когда он высылает маленьких детей в рабство. Или бьет хлыстом женщин и режет, колет, жжет им кожу.

Он уверен, что деньги решают все. Я лишь докажу ему, что даже деньги не спасут, когда ты в жопе.

– Милый, – слышу елейный голос и оборачиваюсь.

Еще как-то Лане придется объяснить наличие фиктивной жены.

Блять. Сразу вспоминается, как она точно так же предлагала мне стать любовником, пока она будет замужем за назначенным Андроновым женихом.

Я тогда дико взбесился.

Даже не представлял себе, как это. Делить мою Лану с кем-то еще. А теперь мы поменялись местами. И внутренне улыбаюсь, предсказывая ее реакцию. Когда она злится, все запахи обостряются, а секс в такие моменты особенно сладок.

Вытираюсь полотенцем и выглядываю.

Пипец.

Она реально думает, что этим хвостом кошки, торчащем из зада, меня можно завести?

Впрочем, Лану я бы не отказался увидеть с пробкой, но все-таки считаю, что мой член там будет смотреться гораздо органичнее. Может, потому что в Лане, несмотря на богатое детство, не было той вульгарности, что присуща всей золотой молодежи.

Мальвина вертит задницей, виляет хвостом и подходит все ближе, обволакивая меня своим приторным запахом.

Хочется просто выкинуть ее из окна, как кошку, но надо обязательно помнить, что она не приземлится на четыре лапы. Все-таки восемнадцатый этаж…

– Мур, Максим, не хочешь потеребить мой хвостик.

Бля… Хватаю суку, когда она оказывается на крайне опасном от меня расстоянии, и шиплю в лицо:

– Слушай меня внимательно, дрянь. Наш брак будет фиктивным. Даже обещанного ребенка мы сделаем в пробирке.

– Максим, мне больно! – кричит она и пытается отодрать мои пальцы от своих ядовито-розовых волос. Противно набрызганных лаком.

– А мне плевать. Можешь пожаловаться своему папаше, а я расскажу, как ты обслуживала моего отца…

– Я не виновата! – испуганно кричит она. Не знала, что я их видел. – Он застал меня врасплох.

– Жаль тебя не застал бомж, после него тра*ать было бы не так противно.

Отбрасываю ее в сторону двери.

– Пошла вон! И до дня бракосочетания я видеть тебя не хочу!

– Но, Максим! Я же люблю тебя! Это твой отец, что в этом плохо.

Все-таки сплевываю на пол, тошнота заполняет голову, крадёт рассудок.

– Я не подбираю отбросы Андронова. Я скорее сдохну, чем трахну его шлюху.

Вышвырнуть ее проблем не было, а вот собрать разбросанные повсюду эротические шмотки, да. Захлопываю дверь и тут же забываю заплаканные глаза с накладными ресницами. В ней было искусственным все, и слова отца о том, что я полюблю ее, до сих пор вызывали нервный смех.

Хватаю красную папку и усаживаюсь в кресло, не забыв налить себе виски. Горло обжигает приятная жидкость, и я с наслаждением окунаюсь в изучение жизни Ланы за последние три года.

Общежитие? Непорядок. Юридический? Круто. Только вот где она бабки берет, чтобы платить. По словам Андронова она прихватила баблишко, но я не верю. Контакты, адрес, телефон.

Тут все, и за одну эту информацию я готов был убить любого.

Почему отцу так хочется развести нас с Ланой в стороны. Неужели думает, что, забрав и ее, он заберет из моей души все светлое и прекрасное, оставляя только пустоту. Он многим ее оставлял. Методично уничтожал жизни тех, кто ему был нужен. Например, мать Ланы. Если о своей я так и не смог ничего выяснить, то историю рождения своей сестры знаю наизусть. Даже рост и вес.

Перелистываю страницу с трудовым стажем и успеваю только углядеть ту самую школу танцев, как вдруг звонит телефон.

Отец. Всего пара вопросов, а меня нехуево так трясет. Словно варюсь в котле за будущее предательство. Я не дурак, понимаю, что любое зло рождает зло. А значит, предав Андронова, уничтожив его, я стану почти как он.

В присутствии отца всегда приходится брать себя в руки, чтобы просто не плюнуть в рожу. Он может и дал мне все, что я имею, вот только контролирует каждый мой шаг. Решает, с кем мне быть, как мне жить. И кроме того, вынуждает порой участвовать в своих грязных играх.

Я пока послушный. И повода не даю усомниться в собственной преданности. Но внутри уже давно созрел план смещения дьявола с его рогатого кресла.

Именно поэтому на следующий день после работы звоню Марату.

– Ну что, у нас почти все готово, – слышу голос в трубке и с ликующей улыбкой сажусь в тачку на подземной стоянке нашего офиса.

– Когда сможем обговорить детали?

– Давай сюда. Клуб «Парадайз». Сегодня выступает моя любимая танцовщица.

– У тебя все любимые, – ухмыляюсь я, вспоминая любвеобильного фондового гения. Встреча с ним была огромной удачей. И самой главной возможностью прижать Андронова и его финансы бетонной плитой фондовой биржи.

– Не, не, ты сам увидишь. Она одна из всех никогда не раздевается догола, но при этом так у шеста крутится, что своим стояком я бы мог разбить кризис США.

– Ну, ну. Поглядим, что там за скромница.

Глава 9.

Это прокуренное кальяном место пахнет развратом. Я прекрасно знаю, что можно снять любую девчонку, даже официантки и те шарят по моему костюму жадным взглядом. Они мечтают, чтобы их взяли на одну ночь, а оставили навсегда.

Сказка для бедных девочек, что крутят задницами среди черно-фиолетового интерьера и бьющего по глазам света неоновых ламп.

Но судя по тому, куда меня привел Марат, здесь не подслушают. А если отцу доложат, где я был, то удивлен он не будет. Сам таскал меня первый год по таким заведениям. И очень тщательно отбирал шлюх, которых я должен трахать. А потом слушать, как он сам их жарит. Фу, блять…

Нахожу взглядом крупного мажора и быстро махнув рукой, заказываю у пробегавшей мимо официантки себе виски.

Смотрю вслед блондинки с выжженными волосами и думаю, что ее юбка могла бы посоревноваться по размеру с носовым платком.

Сразу в голову приходит Лана.

Она никогда не носила коротких юбок. Да в принципе, вся ее одежда никогда не выглядела вульгарно. А уж без одежды…

Порочная невинность…

До сих пор не могу поверить в то, что мы с ней вытворяли.

Для нас не существовало слов «стыдно, неправильно, противно». За закрытыми дверями или скрытые в лесу мы не боялись экспериментировать. Не боялись изучать тела друг друга на предмет эрогенных зон. Я бы очень хотел в скором времени повторить. Даже показать пару новых фокусов.

Ну, а пока…

Падаю рядом с невероятно умным, но хамоватым Маратом. Мы познакомились на вечеринке. И девчонка, что пришла с ним, решила уйти со мной.

Бывает, что такого.

Он в силу своих размеров решил, что сможет свалить меня ударом кулака. Но не учел, сколько ударов судьбы пережил я. В особенности боев без правил в клубе «Голод». Сейчас там ринга уже нет, но хозяин прежний. И судя по последним наблюдениям, представляет большой интерес для Андронова.

– И так, – делаю глоток виски. Морщусь. Странно, но последнее время от алкоголя стало тошнить. Своего назначения «забыться» он больше не выполняет.

– И так, – передразнивает меня этот медведь, и я думаю, что только анаболиками смог бы достичь подобного размера мускулатуры. Но мне оно и не надо. Наверняка, он чувствует себя неповоротливым.

– Когда? – нажимаю я словом, как пальцем на глазное яблоко и внимательно смотрю на лицо на бычьей шее.

– Через пару недель. Скажешь ему слить акции, потому что цена будет аховая. Я уже все устроил. АМК его акции купит. А кто у нас владелец АМК? – насмешливо интересуется он и салютует мне бокалом с темным пивом.

– Это же просто отлично. Пара недель говоришь, – расслаблено откидываюсь я в кресле и думаю, что найти компромат на Андронова тоже было бы неплохо.

Но в особняке такая охрана и все в камерах и жучках, что там порой в носу поковыряться страшно. Расстреляют еще. А значит нужен отвлекающий фактор. Лучше в виде маленькой армии.

Придется снова прослушку ставить в кабинет, иначе так и буду мыкаться слепым котенком.

– У тебя будет только двадцать процентов. Еще сорок выкупит Самсонов. Ты уверен, что он поддержит тебя? Это нужно все сделать быстро.

– В свое время, – фыркаю я. – Андронов сильно подставил жену Самсонова и вез в Европу в гадюшнике вместе с детьми. Так что он поддержит любого, кто решит сделать Андронову плохо.

Марат еще пару минут отходит от информации, болтает пиво в бокале и после глотка спрашивает:

– Ты не думал просто заказать его? Ты потратил три года, чтобы создать ему ловушку, когда мог просто убрать…

– Мог бы, – киваю и слышу, как тональность музыки изменилась, а Марат уже выпрямил спину, раздулся как индюк и воззрился вперед. – Но я не дам этой твари просто сдохнуть. Не могу доверить дьяволу его страдания. В своем котле я сварю его сам…

– Да, да, я помню твою горячую любовь в папаше. Забудь об этом, – бросает он на меня уже повлажневший взгляд и кивает на сцену. – Лучше вспомни о том, где мы. Фемины буквально источают флюиды любви, но от этой пышет жаром. Я бы не прочь сгореть в этой стройной киске. Знакомься, Дикая кошка.

Я только хмыкаю, делаю обжигающий глоток янтарного напитка и поворачиваюсь к полукруглой сцене. Снизу выезжает шест, прямо в руки девушке с зализанными назад хвостом. На лице столько макияжа, что может спокойно сойти за трансвестита, а на теле леопардовый халат.

Он мог бы быть скромным, если бы не вырезы со всех сторон, создающие эффект офисного уничтожителя документов, что режет бумагу на множество полосок.

И я бы даже отвернулся, никогда не любил дешевый стриптиз, если бы не заиграла музыка.

Долбанная песня, как выстрел из прошлого, когда я как идиот стоял, разинув рот. Смотрел за воздушной акробатикой, что исполняла Лана в Балашовской школе танцев.

Она там была не одна. Но мне казалась самой лучшей, самой грациозной. Да ладно, чего уж там. Просто то, как широко она раздвигала ноги, возбуждало неимоверно. Делало из без того влажные фантазии, промокшими насквозь. Ее движения и улыбки рождали внутри подобие животного инстинкта, который еще тогда рычал в голове. Моя.

Сквозь туманную пелену воспоминаний, еле вглядываюсь на сцену.

Наблюдаю за легкими, плавными движениями стройного тела.

За тем, как мужики готовы чуть ли не на сцену лезть. А парни в черных футболках еле их сдерживают. Балаган. И все ради одной, самой скромной бабы. Занятно…

Бросаю взгляд на сцену. Музыка долбит по мозгам все сильнее. Девушка на сцене кружится вокруг стальной палки все быстрее.

Ловлю себя на мысли, что не прочь бы увидеть выверты ее тела на своей елде.

Она падает вниз головой, цепляясь ногами за шест и все ее тело вплоть до бежевых трусиков становится видно.

Соски торчат, как две вишенки на торте, просвечивая даже сквозь полупрозрачную ткань лифчика. Светлый хвост возякает по полу, и я, наконец, полностью вижу ее лицо.

Нет.

Меня прошибает холодный пот. По телу проходит судорога ужаса и липкого страха.

Не может быть…

В горло словно залили горячий метал, а руку начало жечь с адской силой.

Кидаю на нее взгляд и понимаю. Сжал стакан с такой силой, что он треснул, а по ладони растекается алое пятно крови.

Вытираю руку об штаны и сжимаю челюсть.

Еще никогда мне не хотелось убивать так сильно. Выжечь это место дотла. Выколоть глаза каждому, кто пялился на сцену последние несколько минут.

Сука. Даже музыка та же.

Вскакиваю со стула, но его падение глушит новый бит. Танцовщица уже открывает глаза, и медленно, соблазнительно растягивает губы в улыбке. Поднимается вверх, продолжая будоражить воображение.

И кипеть во мне адскому пламени гнева и, что говорить, лютой ревности. Она же почти голая!

Лана может наложить на себя тонну макияжа, одеться как шлюха, но эта улыбка слишком невинна и соблазнительна, чтобы не узнать ее.

Лана, тварь…

Это так ты зарабатываешь на учебу.

– Макс, ты чего? Тоже понравилась девочка? Она, конечно, никому не дает, но может нам вдвоем удастся ее убедить…

– Еще хоть одно слово о ней, отстрелю яйца… – рычу в сторону Марата, но делаю шаг к сцене. – Кстати, дай пистолет.

.

Глава 10.

*** Светлана ***

Чувство свободы. Оно ведь весьма опасное. К нему привыкаешь, как к сладкому, как к алкоголю и сигаретам. Пристрастишься раз и не сможешь забыть никогда.

Такое ощущение вызывал у меня Максим. С того самого первого дня, когда я увидела его в драке. Он словно дикий кот сражался с медведем. Ловкий, быстрый, невообразимо опасный. Как лезвие. Одно движение и смерть от потери крови неминуема.

Так она настигла и меня. Смерть от его острого взгляда. Жажда поцелуев. Голод по касаниям.

Он, как молния, разверз мое небо и поглотил вспышкой света. Меня. Он просто поглотил… меня.

И без него я задыхалась, словно в клетке, словно на цепи. А с ним парила.

Тоже прикованная сильнейшим чувством зависимости, но парила под облаками.

Когда все закончилось, меня ломало очень долго. Почти два месяца я не могла прийти в себя. Функционировала на автомате. Сначала от того, что больше нам не быть вместе. Потом от стыда, что занималась сексом с собственным братом.

И пусть я не знала. Я должна была почувствовать. Но спутала родство душ с единством крови.

Мы хотели сбежать. Уехать вместе и у нас почти получилось…

– Свет, там уже мужики уже ссутся, как хотят тебя видеть, – заглядывает в переполненную полуобнаженными телами гримерку наша администратор.

Вот так вот.

Мне не хватило одного дня, чтобы прийти в себя после встречи с Максимом. И тем более от того, что мы вытворяли на том диване. Порочное место. Как мне теперь там работать?

Такой прыжок в прошлое, что страшно. Но все закончится. Надо быть к этому готовой. И продолжать жить так, как планировала. Перво-наперво зарабатывать деньги. Ни на кого не рассчитывая.

Так что пора оставить стенания по поводу появления Макса и улыбаться. Арлекино должен развлекать гостей и не важно, что творится у него в душе. Им всем плевать.

Той толпе мужиков в задымленном зале главное, чтобы крутила жопой позадорнее, да улыбалась поярче.

И я так и делаю.

За это хорошо платят.

За проституцию платили бы еще большое, я это знаю. Но пересилить себя не могу.

Приятель моей соседки по комнате, Даши, сутенер. Он часто предлагал мне подобрать богатого клиента. Один раз возжелал стать им сам.

Но после удара ножом в бочину как-то резко передумал.

И стал гораздо реже напоминать о том, кем работает.

Женя давно зовет жить к себе, но я ведь понимаю… Это даст ему особые привилегии, а я никому не могла их дать.

Кроме Максима.

Вернее, он сам все взял, раздробив как кофе все мысли о собственной фригидности. Вот тебе и специалист. Всем спецам спец. И я специалист. По танцам на шесте. Даже в соревнованиях поучаствовала.

Ради денег, конечно.

И три работы ради денег. И жизнь в общежитии тоже ради лишней копейки. Все ради того, чтобы увидеть, как Андронов сдохнет в тюрьме.

С этой последней мыслью откидываюсь назад на стальной палке, жадно улыбаюсь собственным мыслям. Предвкушая победу. Пусть пока только в мечтах.

В зал почти не смотрю, сосредотачиваюсь только на свете софитов и любимой мелодии, под которую работаю, как минимум, раз в неделю.

Поднимаюсь вверх, сползаю по шестую и сдергиваю с себя подобие халата. Остаюсь в одном полупрозрачном белье, провожу руками по телу, вспоминая, с какой силой и страстью вонзался в меня Максим.

Он не изменился в этом. Все тот же дикий, необузданный, самый желанный.

Делаю новый прыжок на шест.

Тело, разбуженное после сна, двигается еще лучше. Словно разогретая глина. И лишь одни руки могут слепить из меня что-то оформленное.

И я бы и дальше думала, и танцевала. Танцевала и думала, если бы шумные биты не перебил мужской вопль и выстрел.

Музыка разом стихает, как и воющие от сексуального голода мужики.

Они больше не обращают на меня внимание, зато поглощены столкновением одного из клубных охранников и….

Глава 11.

– Максим! – слетаю я с шеста, не веря своим глазам. Спрыгиваю со сцены.

В его руках пистолет.

И он весьма недружелюбно настроен к голове охранника, судя по бейджику «Володи».

Вокруг уже толпятся остальные охранники. Пистолетов у них нет, но помять Максима они могут знатно.

Что он вообще забыл в дешевом стриптиз клубе. Я и устраивалась сюда, выяснив, какие именно посещает он. Чтобы наши миры никогда не пересеклись.

– Максим, – подхожу с боку, чувствую пышущее жаром от него напряжение и злобу. И страшно прикасаться к нему сейчас. Он как лезвие бритвы в сравнении с этим огромным амбалом. Маленькое, но очень опасное.

– Максим, – повторяю я уже на грани истерики, потому что конечности сводит от страха. От воспоминаний. А если его снова посадят в тюрьму. Три года назад именно эта угроза разрушила все. Он мог сесть. И чтобы его вытащить, я пошла буквально на все. Предала собственную природу и растоптала гордость. Ради него. Неужели он не помнит, неужели не понимает, что с головой окунает меня в ужас прошлого.

– Максим! Прошу тебя!

– Ты сейчас же уходишь со мной и клянешься больше здесь не появляться.

– Но я не могу так… Деньги…

– Живее, мне не терпится убить этого урода, который планирует после представления зажать тебя в углу и грубо трахнуть.

Я бросаю взгляд на Володю. Он новенький просто. Ему не объяснили, что я таскаю с собой нож и спокойно могу проткнуть яйца.

– Он от незнания, Макс. Правда, ведь? – смотрю на амбала, и тот нервно кивает.

– Мне плевать. Ты же на юрфаке. Знаешь, что незнание законов не освобождает от ответственности. Ты уходишь со мной?

– Да, – как будто у меня выбор есть.

– И клянешься здесь больше не появляться?

– Да-а, – после небольшой паузы тяну я и вдруг слышу новый выстрел.

Вздрагиваю, но вижу, что пуля пролетела в миллиметре от уха охранника и врезалась в стену бутылок за барной стойкой.

Бармен прикрывается от фонтана стекла, а Макс дает коленом поддых охраннику и жестким хватом тащит меня из –за зала.

– Мне надо вещи забрать, – вырываюсь я и почти бегу в гримерную, где как назло никого. Трусихи. Быстро умываюсь с мылом, не обращаю внимание на пощипывание глаз и начинаю пихать свои шмотки в сумку. Собираюсь высказать этому придурку все, что думаю о его выходке, но неожиданно слышу щелчок дверного замка.

Да, Господи! Он же не серьезно?

Какой же кайф писать этот роман)) в Особенности я рада, что вы его читатете) Что откликаетесь и пишите мне) Я вас реально обожаю. Готовы слушать меня, готовы проживать вместе с героями целую жизнь. Спасибо вам!

Глава 12.

Щелчок замка, как выстрел в мозг. И дыхание тут же перехватывает. Потому что одни. Потому что воздух становится густым и сладким от частого дыхания.

Он за спиной.

Даже когда его не было в моей жизни, он был там.

Незримым жгутом стягивал мою шею, не давая дышать спокойно. А теперь он снова здесь.

Настоящий. Реальный. Чужой.

Спину жжет клеймом его взгляда, а вскоре слышатся шаги.

И я пихаю в сумку вещи медленнее, словно растягивая удовольствие. От него. От ощущения зуда между лопатками. От страха того, что сейчас случится.

Я не позволю себя коснуться. Не должна.

Нам нельзя спать вместе. Тем более делать это так беспечно.

Поэтому в вещах нахожу нож. Перочинный, маленький, но очень острый. Он не раз и не два выручал меня. Сделает это снова.

Пусть только Максим попробует меня коснуться. Пусть только потребует от меня с ним трахнуться.

Но не требует. Просто стоит, чуть упираясь ягодиц стояком. Максим касается пальцем спины, ведет линию вниз, по изгибу позвоночника. Режет кожу огнем похоти и страсти. Я прикрываю глаза от острой нехватки воздуха. От терпкого наслаждения, что по венам как зараза растекается.

Легкие будто сдавили в кулаке, а в тело вонзились тысячи игл.

И мне жарко. И мне ужасно хорошо.

Но чтоб ы я не ощущала, я понимаю. Так нельзя. Он женат. Мы брат и сестра. Надо просто повторять себе как мантру. Он скоро будет женат. Мы брат и сестра. Именно поэтому стоит его крупной, шероховатой ладони накрыть одну половинку ягодицы, как я делаю резкий замах.

И тут же вскрикиваю. Максим только притворялся расслабленным, но очень спокойно выбил нож из моих рук.

Он только усмехается, все еще цинично и злобно, и наклоняется за ножом. Перекидывает из руки в руку, смотрит мне в глаза. Гипнотизирует. Заманивает в ловушку. Ждет, когда окончательно сдамся.

– Отобрать защиту у слабой девушки, как это по-мужски, – включаю сарказм, единственное оставшееся против него оружие.

– Резать исподтишка – как это по-женски.

– Уходи, Максим. Поговорим завтра. Или лучше… Никогда, – отступаю я на шаг, все еще смотря, как скачет из руки в руку нож.

– «Никогда» меня не устраивает, – говорит он и вдруг делает резкий бросок, приставляет нож мне к горлу. Как тогда, ночью. Сглатываю. Охреневаю. Но почему-то не боюсь. Только если растечься перед ним лужицей и молить меня поцеловать.

– Как насчет прямо сейчас?

– Ты всегда ведешь переговоры с ножом у горла? – поднимаю я брови и поддаюсь вперед, надавливаю кожей на острие. Порежет? Как будто можно сделать мне больнее. – Или я особенная?

– Не будет переговоров. Мне нужна только капитуляция…

Он резким движением оттягивает мой лифчик и ловко перерезает посередине. Пугает и возбуждает одновременно.

Сдергивает остатки ткани. Жадно смотрит на торчащие вершинки груди. Выкручивает пальцами, стискивает, резко шлепает.

А я даже пошевелиться не могу. Распахиваю глаза шире, смотря на него такого строгого в своем костюме. А под ним животная мощь. Мы все носим камуфляж, но Макс в этом мастер.

Тело в тисках, кожа словно покрыта обжигающим металлом. И он льет его и льет. Хочет дотла меня сжечь. Заковать в статую, чтобы не дергалась. Не сбежала.

А я? Хочу накричать на него. Очень хочу. Разодрать ногтями красивое, злое лицо. Напомнить, что мы, черт возьми, в людном месте и дверь не спасет от звуков надвигающегося пиздеца.

Но все это покрывается липким блудливым туманом по имени «безумие».

Глава 13.

Между нами. Оно поглощает. Давит на мозг. Отключает его. Инстинкты, как ползучие твари, вылезают на первый план. Окружают. Душат.

Макс в глаза только смотрит. Но видит все тело. Еще ближе подходит, вклинивается между бедер и нажимает кончиком ножа на сосок.

– Ты играла там в шлюху. И я не прочь показать тебе, как с ними обращаются на самом деле. Чтобы ты даже не думала больше сюда возвращаться.

– Чувствую, хреновый из тебя воспитатель выйдет. Делаешь то, что нельзя, и меня вынуждаешь.

Во рту пересыхает от страха и возбуждения. Что он со мной делает.

– А мне всегда было плевать на нельзя, – рычит он и вдруг откидывает нож, хватает меня за талию и почти бросает на столик с косметикой…

Затылком чувствую удар об зеркало, а на губах удар упругой плоти языка. Звон ширинки, как предсмертная молния и треск ткани трусов как гром.

И меня уже трясет, когда раскаленная головка касается половых губ. Внутри мокро. Там уже прошелся ливень, а в глазах от переизбытка чувств и эмоций настоящий потоп.

Максим прижимается лбом к моему и хватается за столешницу. Он бы мог трахнуть меня прямо здесь, но слишком щепетильный.

– Блять, Лана, – ноет он мне в губы. – Хочу кончить в твой рот. Хочу видеть, как ты глотаешь мою сперму. Как же по этому скучал.

И целует, целует, целует. Долго, долго. Водит руками по коже, как оголенным электрическим проводом по нервам. Вылизывает вульгарно и губы, и подбородок.

– Блять, хочу, – кладет он в мою руку твердый член. Влажный и горячий. И я вожу по нему рукой, вспоминая, как любила его сосать. – Я всегда тебя хочу.

Качаю головой, кажется, схожу с ума. Отталкиваю! Хватит!

– Нельзя, Максим, пойми ты уже, – пытаюсь его оттолкнуть, но он только протяжно вздыхает и, пригнувшись, закидывает меня к себе на плечо.

– Хватит ныть. Домой приедем, и тогда снова поговорим.

– Макс! Идиот! Я же голая!

– Значит, точно не сбежишь, – говорит он насмешливо, подхватывая сумку, накрывая мою задницу какой-то красной тряпкой. Бросает на блудливый столик пачку денег.

– Транжира, – бурчу я, пока меня несут под пристальным взглядом стольких глаз. Садят на переднее сидение мерседеса последней модели.

– У тебя будет возможность контролировать мой доход, – садится он рядом и тут же срывается с места.

Глава 14.

Ночь окутывает тело прохладой и влажностью. Перед глазами мелькает свет уличных фонарей и иллюминация удаляющегося клуба. А в голове мелькают мысли. Что делать-то? Как убедить этого барана, что подобные отношения просто невозможны, что нам нельзя. Ну нельзя нам быть вместе. Но Максим как таран, он и в юности таким был. Брал нахрапом, не спрашивая. А я что тогда растекалась, что сейчас просто теку.

Кожаные сидения приятно холодят разгоряченную кожу, когда Макс сгружает мою тушку в свою дорогущую тачку.

Я тут же поворачиваюсь к выходу, но щелкает замок. И этот придурок обходит капот, мотая брелок с ключами на палец. Затем садится в машину и вдруг искренне мне улыбается.

Меня даже ток пробивает от энергетики счастья и умиротворения.

– Всегда хотел покатать тебя на такой тачке.

Мне нечего на это сказать. Хочется расплакаться, потому что мои желания всегда уходили далеко за «покататься» на тачке и потрахаться по-быстрому.

Мне хотелось быть с ним всегда. Замуж за него выйти, детей родить. Но уже три года назад, после слов Андронова – отцом я не могу называть его даже мысленно – я очень хорошо осознала. Ни брака. Ни тем более детей у нас с Максимом быть не может.

И если меня это расстраивало, то похоже для Макса «потрахаться» и «покататься» на тачке вполне приемлемо. Даже со своей сестрой.

– Останови машину.

– Не понял, – улыбка такая лучезарная стала напоминать оскал. – Лана, детка, меньше думай. Ты обещала поговорить.

– Я ничего не обещала! – дрожу всем телом от гнева и обиды. Просто дырка. Вот кто я для него. Он даже выслушать меня не хочет, поговорить, понять мои чувства. Давай, давай, быстрее ноги раздвигай.

– Останови машину, – выбрасываю руку на руль, но Макс тут же толкает меня в дверцу. Машина виляет то вправо, то влево, и Макс еле успевает избежать столкновения с другой.

– Угробить нас решила? – взревел он и сбавил скорость, потом резко повернул на перекрестке и снова ее набрал.

– Я не собираюсь…

– Заткнись, Лана, ладно? Ты раньше столько не истерила. Мозгами поехала?

– Поехала, конечно поехала, – шиплю на него. – Меня хочет собственный брат.

– Ну, знаешь, – резко тормозит он у ближайшей обочины. Не заглушает двигатель и почти зверем бросается на меня. Ну что еще? Я разве не права? Разве был у меня хоть шанс противостоять его напору.

– Каждый раз, – хватает он мое лицо указательным и большим пальцами. До хруста вжимает голову в стекло. – Каждый раз, когда я к тебе прикасаюсь, ты мокрая. Ты хочешь меня.

– Физиологическая реакция.

– А чего ж ты ни с кем не трахалась? Все три года.

Зато ты я смотрю истрахался весь.

– Что за чушь? – испуганно шепчу я. – У меня было… Было куча мужчин. Через меня целый полк солдат прошел.

Макс прыскает со смеху и обхватывает руками мое лицо. Двумя. Гораздо нежнее. Стирает пальцами дорожки пролитых слез.

– Судя по всему, полк прошел мимо…

– Макс…

– Скажи, что не хочешь меня. Скажи прямо сейчас, что ничего ко мне не испытываешь, и я отвезу тебя в твое общежитие.

– Это не честно. Ты неверно ставишь вопрос, – облизываю я пересохшие губы, с трудом сдерживаю желание обнять его за плечи и прижать к себе. Вжать в себя и пропитаться его уверенностью. Во всем. И в нас в том числе.

– Это ты неверно воспринимаешь ситуацию. Я не собираюсь ждать, когда ты перестанешь себя обманывать. Я ждал три года. Не думай, что хоть что-то, даже ты, смогут мне помешать получить желаемое.

– А как же жена? – напоминаю, когда аргумент про сестру больше не действует.

Глава 15.

Максим закатывает глаза и быстро чмокает меня в нос.

– Погнали домой, там все расскажу. А ты расскажешь, как решила стать стриптизершей.

– Это работа, – пожимаю плечами, плотнее кутаясь в какую-то тряпку. Радует, что он хочет просто поговорить.

– Проституция тоже работа, но ты не…

– И такая мысль была, – говорю спокойно, вывожу его из себя. Открываю зеркало под козырьком, вижу, как Максима тут же начинает бить нервная дрожь. Руками он стискивает руль так, что костяшки пальцев белеют, а скрип зубов слышится даже сквозь звуки двигателя.

Скорость снова набирается просто нереальная. Машины мельтешат перед глазами, как мошки, так что дух захватывает. Но, как и тогда на мотоцикле, мне не страшно. С ним ничего не страшно.

Максим водит очень уверенно. Даже гнев на меня не отвлекает его от дороги. Он как всегда великолепен. В белой потрепанной мной рубашке, со взъерошенными волосами и прямой, как палка, спиной. А если бы я была художником, обязательно отрисовала его профиль, настолько он был идеальным.

Максим бросает на меня взгляд, и скорость машины резко падает, а сам он расслабляется и даже чему-то усмехается.

– Что? Не веришь?

– Полная чушь. Ты бы не пошла в шлюхи.

– Чего это? – бросаю на него взгляд с интересом, приглаживаю кое-как волосы, но Максим словно специально распахивает все окна разом и мне приходится снова бороться с одуванчиком на голове.

– Вот ты придурок.

– А нечего было волосы резать.

– Что хочу, то и делаю. И в проститутки захотела бы и пошла.

– Даже когда тебя хотели трахнуть трое отморозков, ты не пошла на поводу у их силы. Не легла, глотая слезы, не приняла насилие над собой. Ты боролась, ты проткнула одному из них яйца! Ты никогда не идешь легкими путями. Ты никогда не ляжешь под мужика, чтобы что-то получить.

Пока он говорит, водоворот воспоминаний уносит меня далеко в прошлое. Образуется ком слез в горле, и я смахиваю с глаз пару капель. Он так верит. Наивный.

Только вот он не все знает.

Вот он час икс.

Можно прямо сейчас рассказать ему, на что я пошла однажды, чтобы спасти его от тюрьмы.

Увидеть в его глазах презрение, отрицание, неверие, гнев, осознание. Все пять стадий неизбежности нашего разрыва. Прямо сейчас. Просто сказать. Просто разорвать этот узел.

Но как правильно сказал Максим, я не ищу легких путей, а выбираю самый сложный.

Остаться сегодня с ним. В этом высотном здании, где на парковке мы и выходим из машины. Где он берет меня за руку, переплетает пальцы и уверенными движениями поглаживает между ними, имитируя самое грязное и примитивное, самое естественное, древнее как мир действо.

– Сначала поговорим, – шепчет мне в макушку Максим, и я даже не пытаюсь вырваться из его рук. Знаю, что так и будет. Просто я… Оттягиваю неизбежный финал нашей, такой адовой истории.

Глава 16.

В квартире на двадцатом этаже пахнет свежо, но сразу видно никто не живет. Слишком пусто и чисто.

Я с интересом рассматриваю современный безликий интерьер и удивленно вскидываю брови. Макс уже сбросил мои вещи на диван, стянул ботинки с брюками.

– Ну что застыла? От роскоши отвыкла?

Киваю, все еще соображая, что мы тут делаем. Просто он говорил про дом. Я так поняла, речь шла о его квартире.

– Привыкай. Это теперь твоя квартира.

Несколько раз моргаю, переваривая. Потом открываю рот. Закрываю. Протягиваю палец и собираю в кулак. Хочется многое ему сказать. Спросить. Потребовать не вмешиваться в мою жизнь, но я молчу и смотрю, как Макс довольный моим молчанием идет в душ.

Как голый, крепкий зад скрывается за дверью душевой, о которой я порой мечтала, пока мылась в общей ванной на несколько комнат. Общежитие было не самым современным.

Осматриваю большую гостиную, ступая босыми ногами по ламинату, провожу пальцами по мраморной поверхности длинной барной стойки. Невероятные ощущения роскоши. Особенно это чувствуется, когда подхожу к панорамному окну.

Последний раз я такое видела в квартире Макара Черкашина.

Мы с Максом были в его клубе. Черкашин правда чуть меня не изнасиловал, но Макс урегулировал этот вопрос. И мы оказались в дорогущей квартире с бассейном. Именно там впервые занялись полноценным сексом.

Именно там первый раз я взлетела так высоко, что падать до сих пор больно. До сих пор дыхание рядом с Максом перехватывает.

Вот и сейчас. Стоит ему подойти сзади, как я вся подбираюсь. Как антилопа перед нападением хищника. Хочется быть столь же быстрой, убежать, но руки капканы уже оттягивают мои волосы вправо. Макс втягивает запах, касается носом изгиба шеи.

Запускает грешный поток мурашек по телу. Скользит языком как лезвием и вдруг кусает. Больно. Ощутимо. Но так сладко, что бедра тут же поджимаются.

Выдыхаю рваный стон и невольно поднимаю руки вверх, чувствую, как ткань с меня соскальзывает. Вплетаюсь в густые, мокрые волосы, пока Макс зализывает укус.

– Так бы и сожрал тебя, – шепчет он мне на ухо. Изверг. Порочный мучитель. – Но я не ем грязные продукты.

Только спустя пару секунд смысл его слов до меня доходит. Я тут же тяну волосы сильнее, делаю больно, и Макс смеется.

– Гандон!

Он разворачивает меня, хочет прижать к себе, тянется к губам, но получает сильный толчок в грудь. Не думаю, что ему бы это как-то помешало, вознамерься он закончить то, что хочет его твердыня под полотенцем. Но он принимает мой отказ.

– Сходи в душевую, я пока поесть достану.

Глава 17.

–

– Ты стал невыносимым, – хмурюсь я, и обхожу его на расстоянии метра по кругу, иду в сторону душевой. Знаю, что Максим внимательно смотрит за покачиванием моих обнаженных бедер.

– А ты стала еще прекраснее.

– Прекрати! – уже толкаю дверь, почти задыхаюсь от высокой температуры пара. Вечно он любит погорячее.

– Кстати! Твои вкусы не изменились?

Выглядываю за дверь, он уже возле холодильника и машет мне ножом. Вкусы, вкусы. Он о еде говорит, а меня все равно пульсацией возбуждения в мозг стреляет.

– Не изменились. К сожалению.

– Не к моему, – слышу за дверью, хлопаю ею и сразу иду в душ.

Под струями прохладной воды стою очень долго. Это ж надо так вляпаться. И хочется и колется. И нельзя, и в общем-то, кому какое есть до нас дело?

После душа долго рассматриваю себя в зеркале и резко бросаю пригоршню воды в отражение.

Не могу на себя смотреть. Противно.

Кричала, хотела еще. И сейчас хочу, и от этого низ живота скручивает судорогой, потому что неправильно это. Ужасно. Нельзя, нельзя. Так нельзя.

И я стекаю вниз, колени подгибаются, в горле жгут слезы. И я сотрясаюсь всем телом, реву в полный голос и не могу никак остановить поток слез. Даже не помню, как в ванную врывается Максим, почти не соображаю, когда он прополаскивает мне лицо холодной водой и несет.

Садит на стул и что-то сует в руки. Толкает ко рту.

Горло тут же обжигает горькая водка и я откашливаюсь.

– Ничего получше придумать не мог?

– Ну либо пощечина, либо водка, – кривит губы в усмешке и забирает рюмку. – Теперь давай по порядку.

Он разворачивает стул, седлает его в одних шортах, а я сижу в полотенце.

– По порядку? – смеюсь я. – А где ты порядок видел? Это же пиздец. Нам с тобой в огне только гореть.

– Для начала наведем порядок в твоем желудке, – берет он со стола небольшой сэндвич на светлой булке и подносит к моим губам. – Открой ротик.

– Ты можешь думать о чем-нибудь кроме секса? – отворачиваюсь, но тут же слышу насмешливое:

– Заметь, про него заговорила ты, я же проявляю заботу. Прямо-таки родственную.

Не смешно! Крикнуть хочу, вскочить, но он резко садит меня назад и сует в открывшийся от возмущения рот еду.

– Ты какая-то нервная. Разговаривать-то будем или сразу? – он кивает куда-то в сторону широкого прохода. Не трудно догадаться, что там спаленка. Даже еще и с кроваткой расправленной.

– Разговаривать, – говорю с набитым ртом и прикрываю глаза от наслаждения.

Не ела весь день. А тут сэндвич. И прямо так, как я люблю. Помидоры, огурцы, тонкие ломтики копченой курочки, мариновые луковые колечки и сыр «Тысяча островов».

Забываю на миг о разговоре, о проблемах, тону во вкусе любимого лакомства, точно так же, как в воспоминании, когда Максим три года назад делал такой же сэндвич и кормил, заставляя широко открывать рот.

Он все помнит. Он все, все помнит.

Не знаю, что я такого сделала, но руки Макса на коленках подсказали, что что-то соблазнительное.

– Хочу, чтобы и меня ты так в рот взяла, – шепчет он, поглаживая, сдавливает кожу. Тянет наверх и без того короткое полотенце. – Чтобы так же прикрывала глаза от удовольствия, пока это делаешь.

Доедаю последний кусочек, облизываю каждый палец и качаю головой. Отталкиваю его руки, чьи касания неимоверно жгут кожу ног. Невозможный человек.

– Поговорить будет продуктивнее.

– Что ты хочешь знать? – сразу слетает с его губ улыбка, а меня пробирает дрожь. Даже не верится, как быстро человек из жизнерадостного может превратиться в монстра. Именно таким было натянутое лицо Макса. Прямая спина. Руки, скрещенные на спинке стула.

Сейчас он так близко, но уже так далеко.

И мысли тут же заметались в голове, как стайка вспорхнувших птиц. Нужно ухватить одну и задать вопрос. О квартире? О работе? О будущей жене? О нас? О чем спросить в первую очередь?

Но вместо вопроса я смотрю по сторонам, словно боюсь, что подслушают и шепчу…

Глава 18.

И я уже открыла рот, чтобы сказать, что хочу увидеть, как сдохнет за решеткой наш отец, как вдруг наш зрительный контакт прерывает трель его телефона.

Внутри все скручивает от тяжелого, чугунного предчувствия, шмели в голове жужжат дружным роем.

И я не ошибаюсь.

Макс бросает на меня неопознанный взгляд и поднимается со стула, идет в другую комнату и отвечает то, что является для меня сигналом к действию. Выстрелом на старте. Пушечным залпом, от которого сразу раскалывается от боли голова.

– Да, отец.

Отец. Отец. Отец. Андронов мог бы называться нормальным отцом только в случае перевертывания мира с ног на голову. И да, я понимаю. Понимаю, что в мире полно уродов, маньяков, психопатов. Будучи студенткой юридического, я сталкивалась с самым разным ученическим материалом.

Понимаю, очень хорошо все понимаю. Вот только, даже спустя три года, не могу принять, что родной отец может обманным путем склонить дочь к сексу.

И меня до сих пор колотит от осознания, что будет, узнай об этом Максим.

Пока он разговаривает, я даже не думаю. Ночь? Пофиг.

Просто хватаю красную многострадальную тряпку, сумку и сбегаю.

Выхожу за дверь и опрометью бросаюсь к лифту. Пока он едет вниз, быстро натягиваю футболку, штаны и балетки.

Выхожу из лифта и тут же на улицу, бегу до ближайшего метро, только пятки сверкают.

Слышу, слышу вдалеке свое имя. Как эхо, пускающее импульсы в мозг. Но не останавливаюсь.

Нельзя.

Макс просто запрет меня в квартире. С него ведь станется. А нам нельзя. Ничего нельзя.

Я хочу убить того, кого он называет таким важным словом «Отец». Я хочу танцевать на костях этого человека. Смотреть, как он гниет в своей могиле, как сгорает заживо и корчится от боли.

Я въёбываю каждый день, чтобы оплатить учебу. Чтобы иметь возможность хотя бы приблизиться к своей цели.

И сейчас одержимость Максом, которой я болею, мне ни к чему. Нужно держаться от него подальше. Нужно.

Только вот непонятно как. Стоит мне сесть в вагон метро, как я слышу собственный телефон.

Смотрю на незнакомый номер на экране и прекрасно понимаю, кто звонит.

– Да, Максим.

– Умница. Ножки бегать не устали? Все равно ведь догоню.

– Три года назад не догнал, – напоминаю я. – Оставь меня в покое. Тусуйся и дальше со своим папочкой и будущей женой.

– Ты дура. Не могла подождать. Я бы рассказал все.

– Мне неинтересно.

– Врешь. Тебе так интересно, что зубы сводит, – вот сволочь. И все-то он про меня знает. – Мне надо уехать на несколько дней. Будь добра не делать глупостей?

– Например?

– Например, не ходить в тот же клуб. Перешли мне номер карты, я перечислю тебе денег.

Как же ты достал, пихать деньги Андронова мне в лицо! Сам-то ты на что-то способен?!

– Знаешь что, Максим Игоревич. Мне не нужны твои деньги, мне не нужна твоя квартира, мне даже твой член не нужен! И ты мне не нужен! Не нужен! – срываюсь на крик и бросаю трубку. Тяжело дышу и тут же вижу, как Макс перезванивает.

Глава 19.

Убираю телефон в самый дальний карман и поднимаю взгляд. Несколько пар уставших глаз смотрят на меня с интересом, как будто на зверушку в зоопарке. После тяжелого рабочего дня хоть какое-то развлечение.

– Бывший муж, – улыбаюсь дрожащими губами. – Такой мудак.

Женщины понимающе кивают. Две из них заговаривают про своих мужей, а я прикрываю глаза, слушая мерный стук колес вагона метро.

Все-таки нет ничего лучше этого звука. Еще тогда в Балашихе я любила кататься в трамвае под него. Уходить и абстрагироваться от пиздеца, что стабильно присутствует в моей жизни. Просто кататься из стороны в сторону, смотреть за проносящиеся мимо пятиэтажными и частными домами, приложив голову к стеклу.

Вылезаю на нужной остановке и бреду к своему общежитию. Стараюсь не уходить с освещенной территории, в таком районе часто находят жмуриков. Но здесь дешево. Да и привыкла я.

Макс уезжает по заданию папочки.

Неделя. Передышка в несколько дней даст мне возможность прийти в себя и решить, как жить дальше. Ехать в другой город? Это даже не обсуждается. Нет у меня денег начинать все сначала.

Поздно уже, а по коридорам общаги носится малышня, и я невольно улыбаюсь. Дети – это здорово. Можно завести маленького и знать, что хоть один человек в мире, но будет тебя любить без условий. Просто любить. Просто потому что ты существуешь. Прощать любые ошибки.

Дверь в комнату оказывается закрыта, а за ней раздаются приглушенные стоны.

Да, блин! Ну что за ночь такая. Пинаю дверь как раз в тот момент, когда звуки затихают.

Через минуту дверь открывает Сергей. Голый по пояс он вызывает лишь желание рассмеяться. Один из тех мужчин, которые считают, что ничто на свете не может испортить их безупречного образа. Даже пивное пузо и желтые зубы.

– Чет ты сегодня припозднилась. Где была? – протяжно спрашивает он, и я бросаю взгляд на Дашу, что быстрыми движениями надевает одежду.

– Тебя не спросила, во сколько мне приходить в свой дом.

– Это ты называешь домом? – смеется он, оглядывая обшарпанные стены и дешевую, деревянную мебель. Не люкс, конечно. Он-то что здесь тогда забыл? Эстет долбанный. – Я давно тебе предлагаю…

– А я давно говорю, куда тебе засунуть свои предложения. Вы закончили? – поднимаю я брови и бросаю сумку на свою идеально заправленную кровать. – Тогда тебе нужно идти.

– Ты много теряешь…

– Все, что могла, я уже потеряла. Только проституткой стать не хватает. Если я опустилась на дно, это еще не значит, что я собираюсь сесть туда жопой. Отвали!

– Знаешь…

– Уходи, Сереж. Видишь же, Светка не в духе.

Не знаю, что у них за отношения, но Сережа слушается черноволосую Дашу. Хотя сам же постоянно подкладывает её под других мужиков. Она сама из Питера, там ее полиция искала за наркотики, приехала сюда.

Знаю, знаю. Не самая лучшая компания, но такому человеку можно рассказать все. И никогда не увидеть в глазах осуждения. Это дорого стоит.

– Что случилось? – спрашивает она, пока я ложусь и с головой укрываюсь одеялом. – Макс?

– Угу…

– Как он тебя нашел?

– Ему и искать не пришлось. Сука судьба сама нас сводит, только зачем непонятно. Он чуть нового охранника не убил, заставил меня из клуба уйти.

– Ого. Устроишься в другой?

– А как же. Его денег я точно не возьму, – шепчу себе под нос и медленно погружаюсь в сон, расслабляя не только измученное тело, но и нервы.