Со всей дури! бесплатное чтение

Екатерина Вильмонт
Со всей дури!

© Вильмонт Е. Н., 2015

© ООО «Издательство АСТ», 2015

* * *

Настоящему индейцу

Завсегда везде ништяк!

Из песни группы «Ноль»^[1]

Часть первая
Одни руины

– Я больше не могу, у меня сил уже не осталось. Зачем все это? Девять дней, сорок дней… Все кончается банальной пьянкой, никто уже не помнит, зачем собрались… Мама, я…

– Лада, деточка, послезавтра все это закончится.

– Но это же еще надо пережить.

– Переживешь, моя девочка. Если уж смерть Андрюшину пережила…

– Мамочка, мы с ним неверующие были. Он бы этого всего не хотел.

– Но его мать хочет. Она потеряла сына, единственного. И с этим нельзя не считаться. Ты еще молодая, тридцать два всего, еще найдешь свою любовь и замуж выйдешь, а матери что остается? Ты же умная, хорошая девочка. Ну, так принято. Потерпи.

– Потерплю, – вздохнула я. – Потерплю. Но потом начну искать работу.

– Конечно, только, прежде чем начать поиски, уезжай куда-нибудь из Москвы.

– Зачем это? – страшно удивилась я.

– А чтобы морщинки эти скорбные разгладились.

– Мама!

– Поверь, так лучше будет. Тут в соседнем доме твоя свекровь живет, и уж она непременно подметит любую улыбку.

– Мамочка, если бы ты знала, как у меня все внутри болит… Я так любила Андрея… И он меня. Я считала, что вытащила в жизни счастливый билет… Так при чем тут морщинки?

– Деточка, горе штука тяжелая. И оно никуда не денется, пока не притупится боль. Но траур носить уже не нужно. И ты уже думаешь о работе, о новой жизни, а начинать новую жизнь надо с улыбкой. Вот и поезжай куда-нибудь, где тебя никто не знает, и научись снова улыбаться. И еще – подумай о том, чтобы поменять квартиру.

– Квартиру? – ужаснулась я. – Нет, я была здесь так счастлива… – Я заплакала. – Нет, ни за что!

– Ну, как знаешь. Если надумаешь, Пашка тебе во всем поможет.

Пашка – мой племянник, сын моей старшей сестры. Мы с ним друзья.

– Да, и вот еще что… Не нужно ничего готовить.

– Как? – ахнула я.

– Я заказала пироги в «Штолле», капустные и мясные. Закуски Ксюша купит, у них рядом потрясающая кулинария, добавишь свежий огурчик в оливье, и дело с концом. А какой там студень, совершенно домашний. А ты только запечешь телятину для отвода глаз, – слегка улыбнулась мама. – Мария Афанасьевна будет довольна. И мы ей скажем, что это мы с Ксеней готовили.

Эта мысль сперва показалась мне чуть ли не кощунственной, но мама ведь просто хотела облегчить мне столь нестерпимое для меня мероприятие.

– Мамочка, а как мне… – только начала я.

– Я знаю, что ты хочешь спросить. Как тебе избежать коллективного выезда на кладбище, да?

– Да! – Вот что значит мама…

– Позвони Марии Афанасьевне и скажи, что поедешь на кладбище рано утром, одна.

– Она обидится.

– Я поеду с ней.

– Мама!

– Я завтра сама ей позвоню и сама все скажу.

– Господи, мамочка, что бы я без тебя делала.

– Пользуйся, пока я жива.

– Мама!

– Ну прости, прости!

Едва я вошла в свою квартиру, как позвонил Пашка.

– Тетка, привет! Ты как?

– Что ты спрашиваешь? Ясно же.

– Мать сказала, что они с бабушкой берут это мероприятие на себя.

– Да, спасибо им.

– А от меня что-нибудь требуется?

– Да нет, наверное…

– А тяжести таскать?

– Какие тяжести?

– Воду, водку и т. д.

– Ой, Пашенька… Конечно.

– Напиши список, чего и сколько, я через полчаса заеду.

– Хорошо. Заезжай.

Через сорок минут он заехал. Красивый и, главное, удивительно добрый и хороший парень. В его чудных серых глазах читалось искреннее сочувствие.

– Список составила?

– Вот!

– Ого! Таскать не перетаскать. Тетка, а кофейку сделаешь?

– Ты голодный?

– Ну, что-нибудь бы съел…

Я открыла холодильник. Там было практически пусто.

– Да, в твоем холодильнике не одна мышь повесилась, а целое мышиное семейство. Вот что, тетка, поедешь со мной, без разговоров. Тебя необходимо покормить.

– Паш…

– Ничего не Паш! Подчиняйся, женщина. А то применю грубую физическую силу. Ты же знаешь, я могу. Сгребу тебя в охапку, не вырвешься, и отволоку в машину. А Мария Афанасьевна сослепу решит, что тебя уже на руках носит чужой мужчина. Тебе это надо?

Я поневоле улыбнулась. И есть вдруг захотелось.

– Ладно, поехали. А тебе не западло с такой чувырлой появляться?

– Тетка, ты дура!

– Да, наверное…

Он привез меня в большой торговый центр и повел в симпатичное кафе, где вкусно пахло свежей выпечкой.

– Только не думай, что отделаешься каким-то жалким пирожным. Ты у меня съешь нормальный обед. Здесь порции не очень большие, но все вполне вкусно. А потом мы вместе пойдем и все закупим. Скажи, тетка, ты не думаешь вернуться на работу?

– Думаю. Еще как думаю. Но…

– Знаешь, у меня есть идея!

– Господи, Пашка, какая счастливая будет твоя жена.

– Ну, я пока не спешу с этим делом. Еще погулять охота. А тебе неинтересно, какая у меня идея?

– Почему, интересно.

– Так вот, фирма, в которой я сейчас подвизаюсь, явно нуждается в твоих услугах. И я уже начал подготовительную работу.

– Боже мой!

– Да, я исподволь внушаю нашему гендиректору мысль о том, что фирме нужен такой специалист, как ты.

– Ничего себе! А гендиректор что? Слушается?

– Он созревает.

– А что там с фирмой-то?

– Понимаешь, он мужик неглупый, креативный, но из провинции… Нувориш. В людях неважно разбирается. Не умеет с людьми.

– Да, пожалуй, это мой клиент. Правда, я два года не работала…

– Да ладно! Справишься! Ты пока приходи в себя. А там он, глядишь, и дозреет.

– Твоя бабушка советует мне после сороковин куда-нибудь уехать…

– Бабуля самая мудрая женщина на свете! И вообще, ты хоть высококлассный специалист, но на данном этапе явно нуждаешься в руководстве. Вон, поела и уже похожа на человека, а не на бледную тень. И я тоже считаю, ты должна куда-нибудь слинять. В какой-нибудь совсем незнакомый город. У тебя бабки-то есть?

– Да, бабки есть.

– Вот, поезжай в какой-нибудь большой незнакомый город, гуляй там, прошвырнись по магазинам, пошатайся по кафешкам и забудь хоть на время, что ты вдова. Ты интересная молодая женщина…

– Перестань! – поморщилась я.

– Ну, хочешь быть вдовой, будь, но помни – жизнь продолжается!

– Ишь ты, мудрец!

– Нет, я не мудрец, я, считай, еще младенец, устами которого глаголет истина.

Я невольно рассмеялась, впервые за долгое время.

– Знаешь, Пашка, мне и вправду стало чуть-чуть легче.

– Почему?

– Потому что ты не смотришь на меня со скорбным видом, не вздыхаешь сочувственно… С тобой я вспоминаю, что я еще живая…

– Ох, тетка! Ну что, мне продолжать окучивать шефа?

– Да, продолжай! – решительно заявила я.

– Молодчина!

– Ну спасибо тебе, друг! Пошли скупляться, как говорила одна моя знакомая.

– А народу много будет, судя по списку алкогольной продукции?

– Человек сорок, наверное…

– Ого! Вроде на девятинах меньше было?

– Да, но тогда с Андрюшиной работы почти никого не было, у них был корпоративный выезд в Турцию.

– А, понял. Ну, ты держись!

– Постараюсь.

– Я раненько заеду, помогу со столами и стульями…

– А я с самого утра поеду на кладбище.

– А твоя свекровь?

– Бабушка обещала поехать с ней.

– Молодец, бабуля. Как же я люблю всех баб нашей семьи. И поэтому, наверное, никогда не женюсь. Где теперь таких сыскать!

С самого утра меня точила тревога. Это началось еще на кладбище. Мне даже почудилось, что за мной кто-то следит. Но сколько я ни озиралась, никого не заметила. Нервы, наверно, гуляют. И немудрено… В такси все время пыталась обнаружить за собой «хвост», но никакого «хвоста», разумеется, не было. Господи, до чего я не люблю все эти обязательные ритуалы. Знала, что днем будет прорва народу, и не смогла спокойно посидеть на могиле.

– Прости, Андрюша, – сказала я и ушла. Могла и не ездить. Завтра поеду.

Какие-то незнакомые женщины с работы Андрея помогали накрывать столы.

– Лада Владимировна, – обратилась ко мне одна из них, – боюсь, приборов не хватит…

– Да? Хорошо, я поднимусь к соседке, возьму у нее.

Соседка Дина сразу спросила:

– Чего-то не хватает, Ладочка?

– Да, приборов почему-то не хватает.

– Очень много народу?

– Ну да! С его работы понабежали какие-то тетки. Я их и не знаю. Ты-то придешь?

– А как же! Так жалко Андрея… Золотой мужик был. Сколько тебе приборов?

– Десяток наберется?

– Обижаешь! И два десятка, если надо, есть.

– Давай дюжину!

– Только ножи и вилки?

– Да вроде… Хотя нет, и столовые ложки тоже. Свекровь сварила бульон…

– Ладка, ты чего такая? Я все понимаю, но ты что, транквилизаторами накачалась?

– Да нет, почему?

– Какая-то ты заторможенная. Хотя чему удивляться? Знаешь что, я сейчас сделаю тебе чашку крепкого кофе, выпьешь, оживешь. Тебе силы сегодня понадобятся.

– Да некогда мне…

– Это пять минут. Сядь. Ты сегодня что-нибудь вообще ела?

– Кажется, нет.

– Понятно! Сейчас поправим положение.

Она быстро сварила мне кофе и сделала бутерброд с докторской колбасой.

– Вкусно.

– Еще сделать бутер?

– Давай!

После кофе и двух бутербродов у меня и впрямь появились какие-то силы.

– Я пойду с тобой, тоже помогу, чем смогу.

– Да не надо, мама все готовое купила. И салаты, и пироги… Да свекровь еще что-то наготовила… А баб на кухне – не протолкнуться. Ты просто приходи к трем.

– Ну, как знаешь. Но если понадоблюсь, звони.

Я не стала вызывать лифт, пошла пешком. На лестничной площадке между этажами курили две женщины. До меня донеслась фраза:

– Все-таки ты сволочь, Дашка. Зачем ты-то сюда приперлась?

У меня вдруг занялось дыхание. Я замерла.

– Разве непонятно?

– Мне – нет. По-моему, это просто подло!

– Да почему? Я любила его, и он меня любил. Имею я право проститься с ним?

– И для этого обязательно приходить в его семью и жрать за столом с его обманутой женой?

Боже, о чем они говорят? Кто обманутая жена? Я?

– А она, между прочим, ничего, стильненькая… И фигура хорошая. Но любил-то он меня!

– Ну, вряд ли сильно любил. Трахать он тебя любил…

– И это тоже.

– Если б любил, ушел бы от жены, детей у них нет. Но не ушел ведь.

– Просто не успел. Мы уж с ним говорили про это. Собирались квартиру покупать. В новых районах в новостройках совсем недорого можно двушку купить.

Я стояла ни жива ни мертва.

– То есть он собирался сперва обустроить гнездышко, а уж потом жену бросить?

– Именно!

– Знаешь, о покойниках нельзя плохо говорить, но я удивляюсь…

– Чему ты так удивляешься?

– Неужели Андрей был такой скотиной?

– Да нет, просто, как говорится, пестик нашел свою тычинку.

Меня затошнило. Голова закружилась и я едва не выронила приборы. Больше я ничего не слышала. Я быстро спустилась к ним, глянула на эту тварь. Она побледнела.

– Вон отсюда! Чтобы я больше никогда о тебе не слышала! Вон пошла!

Я говорила очень тихо, и от этого, наверно, мои слова прозвучали угрожающе.

– Лада Владимировна! – испуганно воскликнула собеседница этой курвы. – Она сейчас уйдет!

– Да уж, будьте так любезны проследить…

– Прослежу, не сомневайтесь!

Я вошла в квартиру и сразу наткнулась на сестру.

– Ладка, ты куда запропастилась? Ой, что с тобой?

– Ничего. Нервы!

Я взяла себя в руки. Огорчать сестру сделанным только что открытием я ни за что не хотела. Я сказала себе: надо пережить этот день. А там посмотрим…

Вдруг откуда ни возьмись появился Пашка.

– Тетка, надо поговорить. Пошли на балкон!

– Ну, пошли! Что у тебя стряслось?

– Сейчас скажу… Только помнишь, что ты мне сказала в детстве, когда я ногу кипятком обварил? И от боли на стенку лез?

– Ну, помню.

– Так вот, с тех пор это у меня девиз: «Настоящему индейцу завсегда везде ништяк»!

– Ты это к чему, Пашенька?

– Тетка, я, по ходу, слышал тот же разговор, что и ты. Только ты была выше на пролет, а я ниже… И я проследил, чтобы этой лярвы духу здесь не было.

– Но ее отсутствие ничего не отменяет, Пашка.

– Чего не отменяет? – не понял он.

– Ее присутствия в жизни Андрея. А это так мерзко… и так больно…

– Ты поплачь.

– Слез почему-то нет… Комок в горле стоит… а плакать не получается… И ведь надо еще выдержать эти поминки…

– Настоящему индейцу… сама знаешь!

– Но я-то не индеец, Пашенька!

– Ты не индеец? Да ты самый индейский индеец из всех, кого я знаю!

– Понимаешь, тут ведь все будут говорить, какой он был замечательный, без страха и упрека… И я тоже в это верила…

– Просто потому, что хотела верить, – тихо проговорил он.

– Пашка, ты еще что-то о нем знаешь?

– Да нет… что ты… – как-то вяло и совершенно неубедительно пробормотал он.

– Пашка, лучше скажи!

– Да нечего мне говорить. Все, хватит нам тут шушукаться, а то злые бабы еще подумают, что у нас в семье инцест.

– Совсем сдурел?

– Нет, просто уже маленько знаю баб…

Но тут на балкон вышла сестра.

– Пашка, ты чего тут Ладе голову дуришь?

– Ничего я не дурю! Просто объясняю кое-что.

– Небось насчет индейцев? – улыбнулась Ксюша.

– Именно!

– И как, помогает?

– Кажется, да, помогает… – сказала я. И пошла к гостям, как на Голгофу.

…Я пережила это день, наверное, просто потому, что я живучая. И сработал инстинкт самосохранения. Я просто застыла. Похоже, никто этому особенно не удивлялся, только мама поглядывала на меня с тревогой, да Пашка, сидевший напротив, глазами подбадривал меня. До чего же золотой парень…

Наконец, гости ушли, правда, перемыв всю посуду. Остались только мама и Ксюша. Они решили, что переночуют у меня.

Когда мы привели все в порядок, мама сказала:

– Девчонки, я умираю с голоду. Мне на поминках всегда кусок в горло не лезет. И тебе, Ладошка, надо что-то съесть, а то еще хлопнешься в обморок. Ксюня, достань там что-нибудь из холодильника.

Сестра быстро накрыла стол на кухне.

– Ладошка, говори, что стряслось! – потребовала мама. – Ты даже на девятинах была совсем другая.

– Мам, – вмешалась Ксюха, – ты же понимаешь – сорок дней – это все-таки этап…

– Да ладно, я что, свою дочь не знаю? Скажи, ты узнала об Андрее что-то плохое? Да?

– Мама! – всплеснула руками Ксюша.

– Да что мама! Я знаю, что говорю!

– Мама, но откуда… – прошептала я.

– Да он же был тот еще кобель, твой любимый Андрюшенька.

– Ты знала?

– Кое-что знала, кое о чем догадывалась… Я просто надеялась, что он перебесится…

– Господи помилуй! – осенила себя крестом сестра.

– Мама, но почему же ты молчала?

– Ладошка, деточка моя, ты же так его любила! Не могла я… И не хотела вносить разлад… Хуже нет лезть между мужем и женой. Тебе сегодня кто-то что-то сказал?

– Не мне, но я услышала… Эта девка посмела явиться сюда…

– А ты?

– А я ее выгнала.

– Боже, что за люди теперь… Ни стыда, ни совести… И ведь ее наверняка привела сюда не любовь, а любопытство.

– Это уж точно, – кивнула сестра.

– Мама, Ксюха, умоляю вас, давайте прекратим этот разговор. Я не хочу… Не могу… Я должна сама со всем этим разобраться…

– Господи, ты собираешься с ней разбираться? – испугалась сестра.

– Еще чего! Много чести! Я должна разобраться с собой, со своими чувствами. И, главное, найти работу.

– Я вообще не очень поняла, почему ты работу бросила? – спросила сестра.

– Андрей настаивал. Я бы не поддалась, но фирма накрылась, и я не стала искать новую работу. А сейчас мне Пашка предлагает попробовать у них на фирме… Говорит, их начальнику позарез нужна моя помощь.

– Ладка, знаешь, я иногда даже ревную Пашку к тебе… – призналась сестра. – Он так тебя обожает! И, насколько я понимаю, с тобой он делится своими секретами, а со мной никогда.

– Ты ему, наверное, нотации читаешь, девчонок отбраковываешь…

– Ну ты скажешь… – покачала головой сестра. – Но я же мать… И я не могу допустить…

– Вот-вот! – улыбнулась мама. – Ты вспомни, я вас вполне демократично воспитывала, и вы у меня обе вполне задались. Ксеня в отца, занудничать любит. А ты, Ладошка, и впрямь иди на работу. Только сначала надо привести себя в порядок. А то в таком виде тебя никто не возьмет. Кому может помочь депрессивный психолог? Да и кто такому поверит?

– Но Пашка говорит, надо спешить…

– Тогда я знаю, что делать! – загорелась мама. – Завтра ты еще приходи в себя, а я займусь организацией…

– Какой организацией?

– Организацией реанимации депрессивного психолога. И вот еще что… Перебирайся пока ко мне.

– Зачем?

– Подальше от глаз твоей свекрови. Она же будет ревниво следить за тем, как ты одета, как ты выглядишь и все такое…

– Правда, Ладка, перебирайся к маме пока. Это правильно.

– Мамочка, Ксюха, вы что, и вправду думаете, что я через два дня уже буду в состоянии…

– Будешь! Должна! Надо жить дальше. Да, ты потеряла мужа. Это прискорбно, но, между прочим, лучше так, чем если бы он тебя бросил ради молодой сучонки! – горячо воскликнула сестра.

– Нет! Пусть бы он жил. Так вообще нельзя рассуждать, это грех… – рассердилась мама. – И потом, Ладка, то, что ты узнала сегодня… вероятно, может каким-то образом примирить тебя…

– Короче, вы обе хотите мне сказать, что настоящему индейцу завсегда везде ништяк?

– Вот именно!

Ночью я глаз сомкнуть не могла. Восемь лет счастливого брака вмиг превратились в труху. Я пыталась внушить себе, что несмотря ни на что Андрей любил меня. Меня, а не своих девок. Но, значит, не очень-то и любил, раз девки водились? А я никогда ничего не замечала… Или не хотела замечать? Вот мама, кажется, замечала. А я – нет. Но если он меня не любил, то зачем же жил со мной? Или он был из породы мужиков, которые органически не в состоянии хранить верность? Но он был здорово ревнив. И холодности с его стороны я никогда не чувствовала. А может, это потому, что у меня не может быть детей? Но он всегда внушал мне, что в наше такое трудное время заводить детей страшно. А эта девчонка красивая… Такая экзотическая внешность… Да, она может свести с ума мужика… Запросто! Но ведь и я не на помойке нашлась. Я всегда нравилась мужчинам. А Андрей просто ушел из дома и не вернулся… Попал в аварию, и я ездила опознавать его труп. Как я не рехнулась тогда? Я прислушалась к себе. Интересно, боль от потери стала меньше после того, что я узнала вчера? Нет. Нет!!! Она удвоилась. Я потеряла его второй раз! Но, как ни странно, я чувствовала, что с этой, второй, болью я уже смогу жить без него. Что это? Горькая обида? Или уязвленное самолюбие? Известно, эта боль самая больная. А мое самолюбие уязвлено. Еще как! И боль почти нестерпимая. Но жить все-таки стоит! Мало ли… Вдруг удастся когда-нибудь утереть нос этой наглой экзотке? Да, теперь она для меня всегда будет наглой экзоткой! А я – настоящим индейцем! Я не выйду на тропу войны, но и трубку мира раскуривать не стану. Я просто постараюсь забыть! И о ней, и о… нем! Так будет лучше.

…Утром я собрала сумку и отнесла ключи Дине.

– Куда это ты собралась? – спросила она.

– К маме. Поживу пока у нее.

– Вот это правильно. А цветы я буду поливать. Не беспокойся. Знаешь, я вчера слышала…

– Понравилось?

– Ладка, зачем ты так? Просто я подумала, может, это и к лучшему… Я и раньше видела тут эту девку, он приводил ее сюда, когда ты в Чехии была.

Я похолодела.

– Дин, ты уверена?

– Уверена. Она очень приметная.

– Почему не сказала?

– Я не доносчица. И меня это, собственно говоря, не касается. Просто противно стало. Я сама с мужем развелась из-за того, что он свою бабу домой водил. А ты не упивайся горем. Ищи работу. Живи своей жизнью.

– Я постараюсь.

Нет, в эту квартиру я больше не вернусь. Поживу пока у мамы, а через полгода продам ее к чертовой бабушке. Как подумаю, что он спал с ней в нашей постели, что она мылась в нашей ванной… К горлу подступает тошнота. И к сердцу… От нашей с Андреем жизни не осталось ничего… Машина вдребезги… Квартира опоганена… И память о нем тоже опоганена…

– Мама, я к тебе!

– Вот и чудесно! Живи, сколько хочешь.

– Мамочка, я ту квартиру продам.

– Правильно!

– Но это потребует времени. Полгода.

– Не думаю! Квартира-то по документам твоя. Это не совместно нажитое имущество, а подарок твоего отца к вашей свадьбе. Так что хоть завтра продавай! И надо подыскать тебе новую квартиру поближе ко мне.

– Мамуля, а может, съедемся, а?

– Ни в коем случае!

– Почему?

– Тебе нужна отдельная квартира. Ты еще и романы крутить будешь, и замуж выйдешь…

– О нет, благодарю покорно!

– Там видно будет, – грустно улыбнулась мама. – Идем на кухню, я сделала твой любимый протертый суп. И ватрушку испекла.

– Мамочка!

Как ни странно, поела я с аппетитом. Когда мы уже пили кофе с ватрушкой, я вдруг спросила:

– Мама, скажи… А папа… он тебе изменял?

Мама рассмеялась.

– А как же!

– И ты прощала ему?

– Да, прощала. Но он делал это очень, я бы сказала, изящно. И я точно знала, что любил-то он меня, а девки… это было так, для поддержания тонуса. И я тоже ему изменяла, и тоже для тонуса. А в результате у нас был вполне гармоничный брак. Мы вырастили двух чудесных дочек. И когда он умер, никакая грязь не всплыла… Он был прелестным человеком, твой отец.

– И у вас даже речи о разводе не заходило?

– Да нет же!

– Мама, а ты… ты изменяла папе… без любви?

– Нет, была у меня любовь. И я бы ушла… Но…

– Тот человек не хотел на тебе жениться?

– Хотел. Очень хотел. Только он был испанец. Его мать привезли в Союз еще совсем крохой, она была из тех испанских детей… И он собрался вернуться в Испанию. Звал меня с собой, но у меня уже была Ксюха. И я бы лишила ее не только отца, но и родины. Для нашего поколения это был не пустой звук. И он уехал, а твой отец… он что-то почуял. Он ужасно боялся меня потерять.

– А тот человек? Ты с ним еще виделась?

– Нет. Он уехал и сгинул. Он очень обиделся тогда. И потом для него началась совсем новая жизнь, а это всегда непросто. И ему, видно, было не до меня. А я через полтора года тебя родила. И уже никуда не стремилась. И папа успокоился. Он вас обожал. И мы прекрасно жили. Тем более что после перестройки он смог реализовать себя, его идеи понадобились. Он консультировал многих крупных бизнесменов, ему за это прекрасно платили. Работал с утра до ночи, и не до гулянок ему стало. Знаешь, в советское время мужики зачастую спивались и пускались во все тяжкие из-за невозможности себя реализовать…

– Да, я об этом слышала.

– Ничего, Ладошка, и у тебя еще все будет хорошо. А завтра мы поедем в салон красоты и по магазинам. Не будем откладывать начало новой жизни.

– Да, мама, правильно, тем более что позади одни руины…

Часть вторая
С чистого листа

Через несколько дней после переезда к маме я была практически готова к трудовым подвигам. С утра до ночи занималась аутотренингом и приведением себя в надлежащее состояние. Об Андрее я почти не вспоминала, удалось заблокировать память. Все в прошлом. Я начинаю с чистого листа…

Пашка заехал за мной.

– Ну, тетка, поехали! Выглядишь отпадно. Не будь ты моей теткой, я бы на тебя запал…

– Боже, какой ты пустомеля!

– Ничего не пустомеля! Просто ты объективно классно смотришься. Я тобой горжусь!

– Гордиться будешь потом, если у меня…

– Не если, а когда у тебя все получится!

Мы подъехали к внушительному зданию, где помещалась фирма, в которой работал он и предстояло работать мне. Я вдруг оробела.

– Ништяк! – сказал Пашка. – Вперед и с песней.

Мы поднялись на лифте на тринадцатый этаж. И я вдруг успокоилась. Тринадцать – мое любимое число.

Юная красотка секретарша доложила о нашем приходе.

– Заходите!

Кабинет шефа был огромен. Сам он терялся где-то вдали.

– Помни – ты настоящий индеец! – шепнул Пашка.

Шеф, еще молодой мужчина, не встал. Видимо, просто не знал, что надо. Ничего, я тебя вышколю, задорно подумала я.

– Присаживайтесь, пожалуйста. А ты, Павел, свободен.

Пашка едва заметно пожал плечами и удалился.

Шеф с интересом меня рассматривал. Молчание затягивалось. Пора брать быка за рога.

– Итак, вам понадобились мои услуги.

– Совершенно верно. Вас как звать-то?

– Лада Владимировна. А вас?

– Юрий.

– А отчество?

– Юрий Александрович. Только зачем нам отчества?

– А это избавляет от ненужной фамильярности. Помогает держать необходимую дистанцию. Не говоря уж о том, что мы русские, живем в России, где принято обращаться к малознакомым людям по имени-отчеству.

– Во как! Ну, круто! Ладно, перейдем к делу. Мне нужен корпоративный директор.

– А что это такое, можно спросить?

– Ну, тебе, то есть вам, надо будет для начала заняться моим имиджем и имиджем фирмы. Познакомиться с персоналом. Ну и… следить, чтобы все соответствовало… Фирма крупная, занимается внедрением высоких технологий в разные сферы деятельности. Слушай, а тебя мама случайно Ладошкой не звала?

Я вытаращила глаза.

– Откуда вы знаете?

– Выходит, звала?

– И сейчас зовет. Но…

– Ладка, не узнаешь меня?

– Нет.

– Ох, блин! Мы же с тобой даже целовались… Не припоминаешь?

– Нет.

– Вот безголовая! – уже вовсю смеялся он. – В Гатчинском парке и в заброшенных помещениях дворца…

– Юрка! Господи, я тебя совсем не узнала! Ты такой босс…

– А ты такая фря! Ну надо же, как интересно! А я гляжу, что-то знакомое. Но вспомнить не мог, а потом ты так бровь подняла, и я сразу вспомнил. А ты шикарная баба. Ну что, пойдешь ко мне работать? А Павлик, значит, сын твоей сестры. Здорово креативный парень, между прочим. Слушай, Ладка, я рад. Здорово рад.

– Я тоже рада. Так неожиданно…

– Я тебя беру.

– Неосмотрительно.

– Почему?

– Ну, ты же ничего обо мне не знаешь еще. А просто по причине старого знакомства…

– По причине старого знакомства я скажу тебе, ты меня явно недооцениваешь. У меня есть на тебя полное досье. Просто я не помню твоей фамилии или вовсе никогда ее не знал. Когда с девчонкой в основном играешь в волейбол и целуешься по кустам, фамилии как-то не спрашиваешь. Ты ведь тоже моей фамилии не знала?

– Не знала.

– Ну так вот, я тебя беру!

Он позвонил секретарше.

– Юль, принеси два кофе.

– Ну, если ты меня действительно берешь, то я немедленно приступлю к своим обязанностям. Итак, в присутствии любого твоего сотрудника, вплоть до уборщиц, мы обращаемся друг к другу по имени-отчеству.

– Понял. Права.

– Секретарша у тебя толковая?

– Более или менее. Зато красивая.

– Ты с ней спишь?

– А это имеет значение?

– Да.

– Не понял.

– Секретаршу надо бы сменить. А за пределами фирмы делай что хочешь.

– Я все же не понял.

– Серьезные клиенты при виде такой несомненно хорошенькой девушки могут счесть тебя не слишком серьезным руководителем. Кроме того, такие юные прелестные создания, с которыми спят начальники, питательная почва для промышленного шпионажа.

– Здрасьте, приехали!

– Дело, конечно, твое. Я просто излагаю тебе свои соображения.

– А что ж мне, старую грызму в приемной посадить?

– Да. Это будет лучше. Или толкового парня.

– Я подумаю. А еще что?

– Какая у тебя машина?

– У меня несколько…

– На фирму ты на какой приезжаешь?

– На «Майбахе».

– Не годится.

– Почему?

– Провинциальные понты, Юрочка.

– Круто! А на чем же мне ездить?

– «Мерседес», «Ауди», «БМВ». Вполне достаточно.

– А ты знаешь, сколько стоит «Майбах»?

– Примерно.

– Куда ж я его дену?

– Это уже не моя проблема.

– Круто!

– Скажи, сколько человек у тебя в штате?

– Сто двадцать. С тобой будет сто двадцать один. И Юльку я пока увольнять не буду.

– Дело твое. Если ты в ней уверен…

– Уверен. Она у меня уже полтора года работает. Хорошая девка.

– Юра, я только даю рекомендации. Настаивать ни на чем не буду. Скажи, у тебя на фирме что-то не так? Зачем ты пригласил меня?

– Ну, я, как ты заметила, провинциал. И с понтами. Бывает, увлекаюсь какой-то идеей и иду напролом. Потому и добился многого. Но в последнее время напролом уже не всегда правильно. В коллективе кое-где наблюдается разброд и шатание. Он раньше работал как хорошо отлаженный механизм, а в последнее время что-то стало сбоить. Вот я и подумал… А тут Павлик предложил свою родственницу. Слушай, я забыл, у тебя в Гатчине кто-то жил?

– Мамина тетка. Она, к сожалению, в позапрошлом году умерла. А у тебя? Ты ведь тоже не местный был?

– Ага, я из Кинешмы. А в Гатчине жили отцовы родственники. А ты давно там была?

– В позапрошлом году, на похороны ездила. Это теперь такой очаровательный городок… И дворец постепенно приводят в порядок. А знаешь, я когда в парке белок кормила, вспомнила, как мы с тобой там целовались… Кто бы мог подумать, что мы еще встретимся.

– Да уж… Сюрприз! Ладно, время поджимает. Короче, я тебя беру. Оформляйся! И завтра же приступай к работе!

Мы еще обсудили условия, которые меня вполне устроили, и я ушла.

Я прекрасно понимала, что работа предстоит нелегкая, меня непременно будут подсиживать недовольные моими рекомендациями, но это часть профессии. Никуда не денешься. И все-таки я была страшно рада.

Часть третья
В броне

– Слышь, Пашка, это правда, что Гудилина твоя родственница?

– Допустим. И что?

– Да крутая баба!

– И что?

– А сколько ей лет?

– Тебе зачем?

– Да интересно. Она вдовица, говорят.

– Слушай, отвянь, а?

– Она ничего, красивая… С такой можно…

– Можно в рыло схлопотать. Это запросто.

– Пашка, ты чего как неродной?

– Я как раз как родной, только не тебе, козлу.

– За козла ответишь!

– Хоть сейчас!

– Да ладно, охота была связываться.

Это был далеко не первый подобный разговор. Персона Лады Владимировны Гудилиной вызывала интерес и зачастую небеспочвенные опасения. Четыре человека по ее милости уже вылетели с работы. Правда, от этого был явный толк. В отделах, откуда уволили людей, атмосфера определенно изменилась к лучшему. Однако оценить объективно эти перемены далеко не все были в состоянии. Поползли слухи, что она любовница шефа и нашептывает ему в постели свои драконовские рекомендации.

Когда этот слушок достиг ушей Пашки, он скрипнул зубами и набрал номер Лады.

– Тетка, ты можешь сегодня со мной пообедать?

– Что-то случилось?

– Есть одна темка. Но хотелось бы вне стен фирмы.

– Хорошо.

– Тогда я за тобой зайду.

– Заходи.

Они отправились в ресторанчик на соседней улице.

– Что стряслось, Пашенька?

– Как тебе у нас работается?

– Да нормально. Вроде моя работа приносит плоды. А что?

– Скажи, а с Яншиным как?

– Хорошо. Очень правильный мужик. И прислушивается к советам.

– Это ты ему посоветовала сменить «Майбах» на «мерс»?

– Я. Ну, он же меня для того и нанял. И говорит, что доволен.

– А ты знаешь, ходят слухи, будто у вас роман.

– Роман? Да ты что! Нет, Пашка, нет никакого романа. Боюсь, я нескоро еще буду в состоянии завести роман. И уж точно никогда не позволю себе завести роман с руководителем, к тому же женатым руководителем.

– А кто-то слышал, что ты с ним на «ты».

– Значит, это Юля. Единственная рекомендация, к которой Яншин не прислушался.

– Ты советовала ему уволить Юльку? Он же с ней спит! Но при чем здесь она?

– Видишь ли, Пашенька. Выяснилось, что мы с Яншиным в далеком отрочестве дружили, когда я летом жила у маминой тетки в Гатчине. Поэтому и общаемся наедине на «ты». Но только наедине. А девица, выходит, подслушивает…

– Ты скажешь ему про это?

– И не подумаю. Это очень маленький грех. Полагаю, большинство секретарш подслушивают. А особенно секретуток.

– А что, значит, если кто-то скажет про ваш роман, можно смело давать в морду?

– Да ни в коем случае! – рассмеялась Лада. – Еще не хватало!

– А знаешь, мужики тобой интересуются. Сколько уж раз о тебе расспрашивали.

– Ну надо же! А ты что?

– Посылаю.

– Молодец! Слушай, а ты меня только за этим позвал? Проверить сплетню?

– Ну да.

– Дурачок! Думаешь, я не знаю, что у меня за спиной шепчутся? Перемывают мне косточки, обсуждают мои платья? И боятся.

– Боятся, это точно. А скажи, вот если бы ты пришла к выводу, что я, твой любимый племянник, порчу атмосферу в коллективе, что бы ты сделала? Промолчала?

– Не надейся! Просто я бы тебе посоветовала уйти с фирмы по собственному желанию.

– А я бы, допустим, не ушел?

– Тогда бы я пошла к Ксюхе и мы бы вдвоем тебя дожали.

– А если бы я все равно уперся?

– Ну, тогда бы я все сказала Яншину. Но ты не дергайся. С тобой пока все в порядке. Ты же настоящий индеец. И мы с тобой одной крови. А ты в курсе, что ты высоко котируешься у девушек на фирме?

– А то! Можно сказать, проходу не дают.

– Вон даже как!

– Слушай, тетка, я еще хотел бы… посоветоваться с тобой…

– По поводу?

– По поводу одной девушки… Мне она скорее нравится… Но она во что бы то ни стало хочет в ЗАГС.

– Приезжая?

– Нет. Москвичка.

– А ты в ЗАГС не хочешь?

– Нет. Ни за что.

– А если девушка забеременеет?

– Я очень осторожен.

– Пашка!

– Да нет, я… Понимаешь, она… Она неглупая, красивая, но маниакально хочет замуж. А я не готов.

– Пашка, бросай ее.

– Почему? Она вроде бы меня любит, и мне с ней неплохо.

– Но ты ее не любишь.

– Да вроде даже люблю…

– Вроде… Именно что вроде. Так, как ты о ней рассказываешь, не говорят о девушке, которую любят.

– Думаешь?

– Думаю.

– Слушай, а давай я тебя с ней познакомлю?

– Можно. Только не предупреждай ее. Пусть это будет случайная встреча. Где-нибудь в кафе. Только не в ночном клубе. Я туда не хожу. Ты ей обо мне что-нибудь говорил?

– Ну, говорил, конечно. Но без деталей. И не говорил, что ты у нас работаешь.

– А она чем занимается?

– Заканчивает Иняз.

– О! А чем интересуется?

– Да многим… Нет, она вовсе не бестолочь…

– Книги читает?

– Да. В восторге от Кундеры.

– Тут мы с ней не сойдемся во вкусах, – улыбнулась Лада. – Но это значения не имеет. Вот что, ты придумай, где и когда устроить встречу, и свистни мне. Да, а как ее зовут?

– Яна.

– Все. Приняла к сведению, а сейчас пора на работу.

– Тетка, а ты вечером всегда дома торчишь?

– Да, мне, знаешь ли, никуда не хочется, – тяжело вздохнула Лада.

– Сапожник без сапог? Сама себе поднять дух не можешь?

– Пока нет. Только работа и спасает. Все, Пашка, идем!

У Пашки сжалось сердце. Она показалась ему сейчас такой несчастной, такой одинокой… И его деятельная натура сразу подсказала ему, что делать в этой ситуации. Но спешить не надо, а то всех только насмешишь.

Лада являлась на работу всегда безукоризненно одетая, причесанная волосок к волоску, с легким макияжем и непременно на высоких каблуках. В ее маленьком кабинете всегда стояли цветы. Она сама их покупала. Чтобы люди, приходя к ней, чувствовали себя уютно. Кроме того, на столе стояла вазочка с печеньем и конфетами, а на подоконнике примостилась небольшая кофеварка.

К концу рабочего дня она так выматывалась, что сил уже ни на что не было. Скорее бы добраться до дому. Дома хорошо, там мама… Но в последнее время мама стала заводить разговоры о том, что надо бы Ладошке познакомиться с кем-то. То одна, то другая мамина подруга предлагала кандидатуру потенциального жениха. Ладу это бесило.

– Мама, скажи им, мне никто не нужен! А если понадобится, я сама найду!

– Да когда тебе искать, Ладошка? Целыми днями на работе торчишь, а вечером приползаешь уже никакая… Почему машину не покупаешь?

– Да некогда все. И я не решила еще, какую брать. Да и вообще… Как по Москве ездить, где парковаться? И потом, надо сперва с квартирой что-то решить. Может, придется большой ремонт делать на новом месте. А пока все варианты неподходящие…

– Да ладно, живи здесь. Мне веселее. По крайней мере, пока мужика не найдешь…

– О господи, мама! Да я даже подумать не могу о мужиках.

– Но ты же совсем молодая женщина…

– Мама!

– Ну все, все, молчу!

И подобные разговоры происходили с полной регулярностью.

Но сегодня мать встретила ее словами:

– Ладошка, тебе звонили!

– Кто?

– Какой-то Егор Иваницкий.

– Чего хотел?

– Тебя. Он твоего мобильного не знает. Но я на всякий случай не дала. Мало ли кто это…

– Это друг детства Андрея. Он несколько лет назад уехал работать в Новую Зеландию. И сгинул. А сейчас вот объявился… Но откуда он знает твой телефон? Это странно.

– А ему твои соседи дали.

– Поняла.

– Он сказал, что еще будет звонить.

– Пусть звонит. Будет выражать соболезнования. Не хочу!

– Так тебя не звать к телефону?

– Нет, мамочка, не зови. Егор остался в прошлой жизни.

– Ну-ну.

И Лада забыла об этом звонке. Прошло три дня. Была суббота. Евгения Петровна ушла с подружкой в кино. Лада занималась уборкой. Зазвонил телефон. Она взяла трубку.

– Ладка? Наконец-то я тебя застал!

– Простите, кто это?

– Не узнала? Это Егор. Помнишь такого?

– Помню, конечно. Привет.

– Ладочка, я узнал про Андрея… Какой ужас!

– Да, – вяло согласилась Лада.

– А где его похоронили?

– На Хованском.

– Может, съездим вместе?

– Нет. А ты поезжай, я скажу, как найти могилу.

– Лада, почему ты не живешь дома?

– Не могу.

– Понимаю. Но я очень хочу тебя повидать.

– Зачем?

– Лада, но мы же были друзьями. И не только с Андреем. Или ты на меня за что-то обижена?

– Нет. Что ты. Просто…

– Я понимаю, но очень, просто очень хочу тебя увидеть. Давай встретимся. Поговорим. Пообедаем…

– А ты в Москве надолго?

– Да навсегда! Знаешь, так вдруг потянуло в родные края.

– Дым отечества?

– Именно. Ладочка, давай, встряхнись, вспомни, как хорошо мы с тобой всегда общались…

Лада вдруг ощутила, что ей хочется куда-то пойти, хочется поговорить с Егором, с которым она и вправду всегда с удовольствием общалась. И, может быть, он что-то знает об этой экзотке? Он был самым близким другом Андрея.

– Хорошо. Давай встретимся.

– Тогда через полтора часа я заеду за тобой. Говори адрес.

Егор волновался. Лада всегда ему нравилась, пожалуй, он даже был слегка влюблен в нее, но никогда не позволил бы себе позариться на жену друга. И как ни странно, он принял решение вернуться в Россию после того, как увидел ее во сне. Но я ей этого не скажу. Не поверит. Решит, что я просто самым пошлым образом к ней клеюсь. А потом, когда я уже купил билет в Москву, из социальных сетей узнал о гибели Андрея. А Лады в соцсетях не было нигде. Зато какая-то девица выложила в сеть свои фотографии с Андреем и писала, что он любил именно ее… Какой же бессовестной тварью надо быть, чтобы сделать такое. И, главное, зачем? Ведь Андрея уже нет. Просто, чтобы досадить Ладе? Своими бы руками придушил гадину. Надо только молчать об этом. Вдруг Ладка этого не читает?

Он подъехал к дому и позвонил.

– Я на месте, Ладочка!

– Иду!

Сперва он даже не узнал ее. Она так похудела, бедная…

– Лада!

Он кинулся к ней и обнял.

– Какой ты стал… Я и забыла, какой ты высокий.

– А помнишь, ты мне говорила: «Егорка, подними меня, чтоб я могла тебя чмокнуть!»?

– Да. Помню!

Он вдруг схватил ее и поднял.

– Чмокай!

Она обняла его за шею и расцеловала. Вдруг страшно обрадовалась ему.

– Егор, я так рада… Ты такой красивый стал… Загорелый…

– Знаешь, я там, в этой Новой Зеландии, чуть с тоски не помер.

– Ты там не женился?

– Да боже сохрани, на ком там жениться? Там таких, как ты, нету.

– Егор, пусти, приземли меня!

– Приземляю! – рассмеялся он. Он обрадовался тому, что она по-прежнему волнует его. Только не гони коней, сказал он сам себе, а то спугнешь ее. Ты столько ждал, подождешь еще…

– Ну, садись, поедем есть шашлыки! Ты по-прежнему обожаешь шашлыки?

– Ты помнишь? Надо же… – растрогалась она.

Он усадил ее в машину, заботливо пристегнул ремень безопасности.

– Егор, – нерешительно проговорила она, когда он тронул с места. – Знаешь, давай только не будем говорить про Андрея. Я не хочу.

Знает, подумал он, и сердце его сжалось.

– Не будем, раз не хочешь. Нам и так есть о чем говорить.

– Спасибо. А куда мы едем?

– Когда ты согласилась со мной встретиться, я полез в Интернет и узнал, где вроде бы готовят лучшие в Москве шашлыки.

– Так уж и лучшие… – улыбнулась она.

– Вот и проверим.

Шашлыки и впрямь оказались выше всяких похвал.

– Боже, как вкусно! – простонала Лада. – Знаешь, я уж забыла, что можно получать такое удовольствие от еды.

– То-то я гляжу, от тебя половина осталась… Ешь, Ладочка, ешь сколько хочешь!

– Спасибо, Егор… Кажется, я возвращаюсь к жизни.

– Скажи, а ты работаешь?

– Да. Корпоративным директором в одной фирме.

– Звучит солидно. И что это за должность?

– Я занимаюсь имиджем хозяина, психологической атмосферой в коллективе, ну и все в таком роде.

– Тебе это интересно?

– Да.

– И платят прилично?

– Да.

– Ты молодчина! Как там твой племянник говорил? Ты настоящий индеец, да?

– Ты и это помнишь?

– Еще бы! А между прочим, это я тебя на эту песенку навел!

– Точно-точно! Надо же… Кстати, именно Паша устроил меня на работу. Такой чудесный парень вырос.

– Не женился еще?

– Да нет. Он тут на днях познакомил меня со своей девушкой.

– И что?

– Она мне ужасно не понравилась.

– Чем?

– Манерная. Недобрая. И чересчур целеустремленная.

– А цель – Пашка?

– Конечно.

– А хоть красивая?

– Очень.

– Может, она его любит?

– То-то и оно, что нет. Понимаешь, она рассматривает Пашку просто как ступень в жизни. Для начала он вполне неплох, а подвернется что-то повыгоднее, не задумываясь бросит. И вообще способна идти по головам.

– А Пашка? Сильно влюблен?

– Ну, был бы сильно влюблен, не звал бы тетку на консультацию.

– А ты ему о своих впечатлениях сказала?

– В очень щадящем варианте.

– Он прислушался к тебе?

– Он задумался.

– Ну, если задумался, это уже хорошо.

– Скажи, Егор, а что ты собираешься делать в Москве?

– Жить и работать.

– Где работать?

– Я буду московским представителем очень крупной китайской фирмы. Ты же помнишь, у меня второй язык китайский.

– Помню, конечно. Знаешь, Егор, спасибо тебе.

– Господи, за что?

– Я как-то опять почувствовала себя… человеком.

Она хотела сказать «женщиной», догадался он.

– Вот и чудесно. Значит, я могу рассчитывать, что иногда ты будешь откликаться на мои приглашения?

– Да, мне с тобой легко.

– Десерт какой-нибудь будешь?

– Кофе… Хотя, пожалуй, возьму еще и паннакоту.

– Отлично! Я тоже.

Он видел, что она хочет что-то сказать или спросить.

– Егор, скажи…

– Да?

– Ты… ты знал, что у Андрея… была другая женщина, а может, и не одна?

– Нет, не знал. А ты что-то знаешь или это только подозрения?

– Если бы… Она явилась к нам в дом на сороковины. Я ее выгнала. Так она выложила в соцсетях фотографии и свои признания… Отомстила.

– Зачем ты это читаешь?

– Я не читаю. Доброжелатели постарались. Она очень красивая, но это ладно… Просто я не могу понять, как Андрей мог связаться с такой… Знаешь, как она сказала об их романе? «Пестик нашел свою тычинку»… Мне кажется, я все могла бы понять и простить, но не это…

– Позволь, а зачем она приперлась на сороковины?

– Я сперва думала, что из простого любопытства. Но потом соседка мне сказала, что в мое отсутствие Андрей приводил ее в дом.

– Какая гадость!

– Да уж…

– Лада, не надо об этом думать. Это уже прошло. Андрея нет больше.

– Я как будто два раза его потеряла.

– Понимаю. Но не надо оглядываться. Надо смотреть вперед. Ты молодая, очень красивая, умная, не растеклась от горя, а пошла работать… Я восхищаюсь тобой. И все у тебя будет хорошо. И мы не станем говорить о прошлом. О, а вот и паннакота!

– Вкусно! Спасибо, Егор, я давно не получала удовольствия от еды, хотя мама старается, готовит все мое любимое… И вообще… Спасибо!

– Всегда к вашим услугам, мадам!

…К Ладе в кабинет постучались.

– Войдите!

На пороге стоял Пашка и какая-то высокая девушка, на голову выше него и, как показалось Ладе, совсем неинтересная.

– Добрый день! – удивленно проговорила Лада. – Заходите.

– Лада Владимировна, – официально начал Пашка, – вот Лидия не решается сама к вам обратиться. У нее проблемы. Поговорите с ней! А я пошел.

Странно, подумала Лада, я не помню эту девушку. А у меня прекрасная память на лица.

– Садитесь. Лида, да?

– Да.

– Ну что, Лида, хотите кофе?

– Нет, спасибо. У меня на кофе аллергия.

– Тогда, может быть, чаю?

– Зачем это?

– Ну, за чашкой чаю разговаривать легче.

– Мне легче не будет.

– А что у вас случилось?

– Ничего не случилось.

– Да нет, я же вижу, у вас явные проблемы. Только вот какого рода?

– Да я не знаю… Это Павел, он сказал, что я просто обязана к вам пойти… Но я не понимаю.

– Хорошо. Тогда я буду задавать вам вопросы, а вы постарайтесь отвечать максимально честно.

Она как-то криво улыбнулась.

– Сколько вам лет?

– Двадцать пять.

– Вы замужем?

– Была.

– Дети есть?

– Дочке три годика.

– Муж вас оставил?

– Да.

– У вас в телефоне есть его фотография?

Она замялась и покраснела.

– Да.

– А дочкины фотографии?

– Господи, конечно.

– Муж обижал вас?

Глаза у нее налились слезами.

– Не отвечайте. И так ясно. Покажите мне его фотографию.

Она достала телефон.

– Вот! А зачем?

– Так, ясно. Он говорил вам, что вы жердь, что вы уродина, что он с вами только теряет время, что вы ни на что не годитесь? – жестко перечисляла Лада.

– Вы тоже так считаете?

– Да боже сохрани! Просто я знаю таких типов! Вы его любили?

– Да.

– Любили, терпели… И началось это после рождения ребенка, так?

– Да.

– И в результате – вы одна, у вас катастрофически заниженная самооценка, а при этом вы красивая женщина, у вас хорошая фигура, прямо-таки модельная, у вас прелестное лицо, только на нем написано – я уродина, никому не могу понравиться и вообще моя жизнь кончена. Я права?

– Ну… да, но я ведь и вправду длинная, тощая. Совсем не интересная.

– Лида, вы кем здесь работаете?

– Я аналитик.

– Вас на работе ценят?

– Как специалиста да, кажется, ценят.

– Вы прилично зарабатываете?

– Ну… да.

– Кто занимается вашим ребенком?

– Бабушка. Моя бабушка. И дочка ходит в садик.

– А ваша мама?

– Моя мама… У нее другая семья. Я росла с бабушкой по отцу. И с отцом.

– Кто ваш отец?

– Он… генерал. Работает в Министерстве обороны.

– Он женат?

– Нет. После ухода мамы он не хочет…

– Как я понимаю, особых материальных проблем у вас нет?

– Ну, в общем нет.

– Что ж, Лида, мне более или менее все ясно. Случай не очень сложный. В принципе я знаю, как вам помочь. Сейчас я посмотрю свое расписание на завтра… Так, вы завтра можете после работы выкроить часа три?

– Ну да, а что? Зачем? – вдруг запаниковала девушка.

– Будем лечиться!

– Как? И после работы… А вы как же?

– Ну, в рабочее время нам никто не позволит заниматься таким лечением.

– Лада Владимировна, я ничего не понимаю.

– Лида, успокойтесь. Будем просто менять имидж.

– Как?

– Так, чтобы все ваши дурацкие комплексы улетучились, чтобы вы поняли, что вы шикарная молодая женщина, ценный специалист в крупной фирме, что вам есть чем гордиться даже помимо работы.

– И вы это сможете?

– Сделаю все от меня зависящее. Но и вы тоже должны мне помогать, а то однажды я сделала все, что могла, а девушка тут же придумала себе новую причину для трагедии. С вами такого не будет, я надеюсь?

– Я не знаю… – И вдруг она широко улыбнулась. – Я постараюсь. Мне что, как в старом фильме, надо говорить себе: «Я самая обаятельная и привлекательная»?

– Не помешает! – улыбнулась Лада.

К концу рабочего дня к Ладе заглянул Пашка.

– Тетка, хочешь, отвезу домой? Заодно и бабушку забегу повидать.

– Отлично!

– Ну, как тебе Лида?

– Думаю, справлюсь. Кстати, ты завтра после работы сможешь отвезти нас с Лидой в одно место?

– Где это место?

– Улица Вавилова.

– Запросто. А что там?

– Будем менять твоей Лиде имидж. Ты молодец, что привел ее ко мне. Она тебе нравится?

– Очень хорошая девка. И специалист классный. Но без слез не взглянешь. Наши в отделе уговаривали ее обратиться в «Модный приговор», а она ни в какую. Не буду я всей стране про свои проблемы рассказывать.

– Да, это не для нее. Но я пойду, собственно, тем же путем.

– Она от тебя вернулась слегка растерянная, но, кажется, обнадеженная.

– Вот и славно.

– А ты, тетка, тоже как будто получше?

– Ну, я же индеец…

Смена имиджа превзошла все ожидания не только Лиды, но и Лады. Лида стала просто красавицей. Высокая, тоненькая, изящно одетая, волосы из серых стали светло-русыми, вместо убогого хвостика пышные кудри. Она вся светилась. В отделе ее просто не узнали. Дома бабушка прослезилась, дочка просто визжала, а отец только руками развел.

– Красавица моя! – воскликнул он. – Ты почему прятала от всех такое чудо?

– Ой, папочка, я так боялась, что ты рассердишься, – всхлипнула Лида.

– Я что, идиот? Я враг своей дочушке? Вот хотел бы я посмотреть на рожу твоего козла вонючего…

– Нет, папа, не надо нам его рожи! Он теперь недостоин даже смотреть в мою сторону!

– Вон как ты заговорила! И кто же это с тобой такое сотворил?

– Лада Владимировна! Наш корпоративный директор.

– Молодец женщина!

– Но отвел меня к ней Паша Изотов. Она его тетка родная.

– Слушай, а как бы нам поблагодарить эту женщину? Она мне такой подарок сделала! Может, позовешь ее к нам в гости? Бабушка «Наполеон» испечет, а?

– Нет, папа, это как-то неудобно. Лучше я подарю ей цветы.

– Цветы, говоришь? Тогда лучше я это сделаю.

– Да, папочка, это лучше! – обрадовалась Лида.

– Хорошо. Она завтра будет на работе?

– Думаю, да!

– Тогда закажи мне пропуск на одиннадцать тридцать.

В дверь постучали.

– Войдите! – сказала Лада.

В комнату вошел мужчина в военной форме. Лада ахнула. Он был невероятно красив. Высокий, совершенно седой, с яркими голубыми глазами за стеклами модных очков. В руках он держал букет красных роз.

– Извините, мне нужна госпожа Гудилина.

– Это я, – крайне удивилась Лада.

– Лада Владимировна, позвольте представиться, генерал-майор Столетов. Вот, примите, пожалуйста, в знак благодарности…

– За что? Ах, вы, вероятно, отец Лиды Зверевой?

– Верно. Вы просто чудо сотворили. Знаете, что мне дочка сказала сегодня утром? «Папа, я не хочу больше быть Зверевой, я опять буду Столетовой! И Анютке фамилию переменю»!

– Круто!

– Это ваша победа, Лада Владимировна.

– Спасибо вам большое, господин генерал.

– Для вас просто Иван Тимофеевич.

– Садитесь, Иван Тимофеевич.

– Извините, не могу, время поджимает. Еще раз спасибо вам.

– Ну что ж, не смею задерживать.

Она протянула ему руку. Он крепко пожал ее.

– Вы очень, очень интересная женщина. Рад был познакомиться.

И ушел.

Надо же, до чего хорош! Я думала, генералы все пузатые, потные, с бегающими глазками… По крайней мере, по телевизору в основном таких показывают, а в жизни мне они как-то не встречались. Ой, надо же поставить цветы! Кажется, он положил на меня глаз. А мне это надо? Она прислушалась к себе. Нет. Не надо.

Генерал-майор Столетов был в смятении. Он представлял себе совершенно другую женщину. Полную, уютную, лет под пятьдесят, совсем неинтересную, а тут такая фифа! Да не фифа она, выходит, а очень дельный специалист, вон что с Лидкой моей сотворила… Но хороша, черт ее побери! Вот мне бы такую, с тоской подумал генерал. Да нет, зачем… Все они одним мирром мазаны. После вероломства жены Иван Тимофеевич твердо решил не доверять больше женщинам и уж точно не жениться. У него случались скоротечные романы, женщины ему проходу не давали, но, заведя очередной роман, он с таким подозрением относился к женщине, что вскоре обнаруживал в ней массу недостатков, несовместимых с его взглядами. Он был завидным женихом, но мало-помалу за ним закрепилась репутация закоренелого холостяка. В закрытых военных городках на полигонах всегда было в достатке одиноких женщин, вдов, разведенок и брошенок, и внимание, пусть даже мимолетное, красавца военного не оставалось безответным. Так и жил. Даже мама уже потеряла надежду женить сына. В последний раз она заговорила с ним об этом, когда Лида родила дочку.

– Ванюша, Лидочка наша уже сама мамочка, никакая мачеха ей не страшна. Женился бы ты на хорошей женщине, я была бы спокойна. А то таскаешься по бабам, куда это годится. Ты ж большой человек, генерал, и возраст уже солидный. К полтиннику дело идет.

Он тогда только посмеялся.

– Да нет, мама, чую я, что этот Лидкин поганец житья ей не даст, нельзя мне расслабляться.

Дочь была самым дорогим существом на всем свете. А теперь еще и внучка появилась…

Меньше пяти минут он общался с Ладой Гудилиной, но ее лицо стояло у него перед глазами весь день.

– Иван Тимофеевич, что это с тобой? – полюбопытствовал старый друг и сослуживец Михаил Борисович Устюжанин. – Нешто в облаках витаешь?

– Да нет, просто нога ноет.

– Ладно врать своим ребятам, а то я не знаю, как ты выглядишь, когда у тебя нога болит. Нет, тут явно замешана прекрасная дама.

Михаил Борисович был давно и прочно женат, однако обожал поговорить «про баб-с». Но совершенно не похабно, как многие вояки, а как-то нежно и мечтательно.

– А хочешь, покажу тебе одну прекрасную даму?

– Хочу! – загорелся Михаил Борисович.

– На вот, глянь! – и Столетов протянул другу телефон с фотографией преображенной Лиды.

– Ух ты, хороша! Но я вроде бы ее знаю… Кто такая, Вань?

– Думай, вспоминай!

– Мать честная! Лида?

– Лида!

– И что это за фея к ней прикоснулась?

– На работе у нее психолог с ней поработала.

– Ну ни фига себе! Хороший, видать, психолог. Здорово! Вот бы этот паскудник на нее посмотрел!

– А она мне заявила, что он недостоин даже смотреть в ее сторону!

– Слушай, а давай мы Лидку с капитаном Звягиным познакомим. Хороший парень, порядочный, морда славная.

– Это можно! – обрадовался Столетов.

Однако через час выяснилось, что ему завтра с утра нужно лететь на Дальний Восток. И все мысли о прекрасных дамах вылетели из головы.

…Пашка частенько подвозил Ладу после работы. Вот и сегодня.

– Э, тетка, откуда такие розы? – воскликнул он.

– Генерал принес.

– Столетов?

– Он!

– За дочку благодарил?

– Да. И, между прочим, сказал, что я очень-очень интересная женщина.

– Губа у генерала не дура! А как он тебе?

– Объективно – красавец мужчина. Я думала, такие генералы только в кино бывают.

– Значит, вы друг дружке понравились?

Лада внимательно посмотрела на веселое лицо племянника.

– Пашка, колись!

– Чего?

– Ты все подстроил?

– Что подстроил?

– Ты специально привел ко мне Лиду, понимая, что я с ней справлюсь и ее папочка-генерал будет в восторге, придет ко мне, оценит мою несравненную красоту, а я его… Так?

– Ну, что-то в этом роде… – хмыкнул Пашка. – А что, разве я не гениальный стратег? Мне Яншин всегда говорит, что у меня превосходно развито стратегическое мышление. И потом, кому от этого плохо? Лида просто летает, бабы обзавидовались, ее папа рад-радехонек… И тебе тоже приятно. Скажешь, нет?

– Не скажу. Слушай, а он каких войск генерал? Я в формах не разбираюсь.

– Генерал-майор авиации. Он был когда-то очень крутым испытателем. Элита, можно сказать. Он клевый мужик, этот генерал! Его одно время гнобили, он старался своих офицеров не давать в обиду, его даже в какой-то момент хотели разжаловать, что ли, но когда министра обороны сменили, он опять в гору пошел.

– А ты откуда это знаешь?

– Так я с Лидкой в институте учился. Она очень клевая девка, если бы не рост, я бы с ней закрутил, особенно теперь. Но рост, сама понимаешь…

– Ничего, сейчас, я думаю, у нее найдутся женихи.

– «Он был титулярный советник, она – генеральская дочь»?

– Перестань! Она прелестная девушка. И должна теперь в тебя влюбиться, ты же ее практически спас.

– Не было печали! Мы просто старые друзья. И на фирму тоже я ее привел. У нее голова круто варит. А ты генерала-то не отшивай! Он тебе свиданку не назначил?

– И не думал. Подарил цветы, сказал комплимент и ушел. Первым делом самолеты!

– Тетка, а как ты догадалась, что это я все рассчитал?

– По глазам!

– Да ладно!

– Ей-богу!

– Ладошка, какие розы! – воскликнула мама. – Откуда?

– От благодарной клиентки.

Ладе не хотелось говорить про генерала. Просто чтобы зря не обнадеживать маму. Да и не придала она никакого значения этой встрече. Как, впрочем, и встрече с Егором. Не хочу я думать ни о каких мужиках и уж тем более обсуждать их с мамой.

– Мамочка, ты чем-то расстроена? – пригляделась она к матери.

– Да не то чтобы расстроена… просто как-то странно…

– Что, мама?

– Да Ленка…

– Что? С ней что-то случилось?

– Случилось. Сдурела совсем. А вроде еще не возраст для маразма.

– А что такое?

– Ладошка, вот объясни мне… Всю жизнь мы дружили, со школы еще. И вдруг ее как подменили. Не терпит вообще никаких возражений, просто на стенку лезет. И тон у нее какой-то менторский появился. Как будто все время читает лекцию несмышленышам. Просто и не знаю, о чем с ней говорить.

– И давно это с ней?

– А как на пенсию вышла. У меня вообще в последнее время ощущение, что она меня просто терпеть не может. Неприятно, знаешь ли… Я как-то по старой памяти рассказала ей про тебя, про Андрея… Она ж тебя с рождения знает и вроде бы любит…

– Мне всегда так казалось.

– А она меня выслушала так, как будто я ей про какую-то совершенно чужую тетку рассказываю, и потом прочла лекцию о том, как вредно любить мужчин, что их, мол, надо просто использовать. Меня чуть не стошнило. Что это такое? Ты ж ее всю жизнь знаешь…

– Не бери в голову, мамочка. Не огорчайся. Это, может, и пройдет…

– Да пока только все усугубляется. Иной раз так хочется послать ее куда подальше. Но ведь столько лет дружбы…

– А ты не думаешь, что это элементарная зависть?

– Зависть? А чему, собственно, завидовать?

– Ну, мама, у тебя есть семья, а у нее нет.

– Ну, у меня семья появилась не сейчас, я практически всю жизнь семейная…

– Да, но раньше она достаточно весело жила, насколько я понимаю, а теперь вышла на пенсию, осталась одна, ты по-прежнему в семье…

– Не думаю, она никогда не была завистливой.

– Мамуля, тебя это угнетает? Я дам совет. Ты молчи, не реагируй, ей в конце концов надоест, ну и встречайся пореже.

– А мы и так куда реже встречаемся, чем раньше. Просто, знаешь ли, больно. Я думала, она мне близкий человек, а она… Как будто чужая. И потом, вроде бы она дурой не была, а сейчас иной раз такое несет… И этим тоном еще… Ладно, Бог с ней, зачем я тебя этим гружу?

– Мама, но кого же тебе этим грузить, если не родную дочь?

– Тоже верно, – грустно улыбнулась мама.

Утром Ладу вызвал к себе Яншин.

– Скажи мне, пожалуйста, у нас тут что, модный салон или серьезная фирма? – вдруг напустился он на нее.

– Юрий Александрович, я не понимаю, о чем вы!

– Да на фирме все бабы рехнулись! Никто не работает, все обсуждают преображение Лиды Зверевой!

Лада решила смолчать. Пусть выговорится.

– Зверева была прекрасным аналитиком, очень ценным кадром, а теперь что? Хорошенькая вертихвостка? Ну, чего молчишь?

– Юрий Александрович, поверьте, закомплексованные женщины с заниженной самооценкой чаще болеют…

– Ты мне мозги не пудри! На работе надо заниматься работой, а не тряпками и косметикой!

– Тряпками и косметикой мы со Зверевой занимались в нерабочее время.

– Ну, допустим! А что к тебе мужики с цветами на работу шастают, это как?

Лада засмеялась.

– Что я сказал смешного?

– Юрий Александрович, сведения о мужиках с цветами поступили от вашего секретаря?

– А при чем тут это?

– Понятно. Так вот, вношу ясность. Мужик с цветами был только один. И это был генерал-майор авиации Столетов.

– Это еще кто?

– Вы не в курсе? Это отец Лиды Зверевой. Принес цветы в знак благодарности за дочь. Его визит занял ровно… – Лада что-то поискала в своем айфоне, – ровно три минуты сорок пять секунд. Это повод для серьезных претензий?

– Черт, в самом деле чепуха какая-то…

– Я могу быть свободна, Юрий Александрович?

– Погоди… А ты чего мне все «вы» говоришь?

– Ну, вы же начальник. А коллектив уже после нашего первого разговора был в курсе, что мы общаемся на «ты», и это породило массу ненужных домыслов.

Он хмуро взглянул на нее и что-то черкнул на листке стикера, протянул Ладе. «Юлька?»

Она молча кивнула, посмеиваясь про себя.

– Я вас понял, Лада Владимировна, – нарочито громко проговорил он. – Но в принципе я доволен вашей работой. Моральный климат в коллектив стал значительно лучше.

И Яншин заговорщицки ей подмигнул.

Чудны дела твои, Господи. Но этой девчонке неймется. Она во что бы то ни стало хочет выжить меня с фирмы. И это неспроста. Она меня боится. С чего бы? Неужто и вправду шпионит тут? Ну посмотрим, кто кого…

Ладе позвонила старшая сестра.

– Скажи мне, что там за история с Пашкиной девушкой?

– С какой девушкой?

– Это правда, что он тебе показал свою девушку и ты ее забраковала?

– Правда. Никуда не годная девушка. А в чем, собственно, дело?

– А в том, что эта девушка дочка моего знакомого.

– И что дальше?

– Чем, интересно, она тебе не угодила?

– Ксюха, что за наезды?

– Какое право ты имеешь вмешиваться?

– Здрасьте, приехали! А тебе что, так важно, чтобы Пашка женился на этой девице?

– Это не мне важно, а Пашке! Ты знаешь, кто у нее отец?

– А это так существенно?

– О да! В наше время это очень существенно! И к тому же девочка красавица!

– Бесспорно. Но подумай сама, если Пашка попросил меня с ней пообщаться, значит…

– Да ничего это не значит! Просто на родителей он внимания не обращает, а тебе почему-то доверяет. Он расстался с Яночкой!

– Значит, не любил!

– Много ли толку от этой вашей любви! Ты вон замуж по любви выскочила, и много толку от этого?

– Ксюха, ты хочешь со мной поссориться?

– Да я знать тебя не хочу!

– Вона как! Ну что ж…

Что ж такое происходит? Чтобы родная сестра… Хотя понятно, она попросту ревнует сына ко мне. Как это он посмел советоваться с теткой, когда мамочка ему рекомендовала такую чудную девочку? Да, все именно так, но тем не менее ужасно противно. Нет, надо срочно продавать квартиру, покупать новую и съезжать, а то Ксюха вовлечет маму в эту распрю, а зачем это? Кто-то говорил, что знает надежного риелтора. А, кажется, Егор. Он что-то пропал. Надо позвонить ему.

– Лада, ты? – обрадовался Егор.

– Ты где?

– Я в Шанхае! А что, ты по мне соскучилась?

– И это тоже! Но я вспомнила, ты что-то говорил про риелтора.

– Надумала продавать квартиру? Я скину тебе все координаты, а сейчас прости, надо бежать. Недельки через две буду в Москве, сразу позвоню. Целую!

И в самом деле, вскоре пришла эсэмэска с телефонами. Лада не стала откладывать дело в долгий ящик и уже на другой день встретилась с риелтором.

– Значит, вашу трешку на «Динамо» мы продаем, а покупаем двушку?

– Да.

– И какой район предпочтительнее?

– Лучше поближе к центру.

– Это недешево.

– Я понимаю. И еще, мне нужна квартира, не требующая ремонта. Или только косметического.

– Понятно. Знаете, в новых районах…

– Нет, новые районы мне не подходят. Я работаю в районе Красной Пресни.

– Поняла. Буду искать.

Простившись с риелтором, Лада вышла на улицу. В воздухе уже пахло весной. Настроение было поганое. Ссора со старшей сестрой. Как странно, раньше я бы жутко расстроилась, да что там, я бы кинулась к ней, попыталась бы помириться, а сейчас даже боли не чувствую. То есть мне неприятно, и все. И все! Я как будто в бронежилете. Мне больно от выстрела, но это не смертельно. Жизненно важные органы не задеты. Да, я теперь покрыта броней. Нет, не я, а моя душа. Я действую, я даже мыслю и, следовательно, существую. Но не живу. Я стала как Снежная королева, нет, как Кай, мне в сердце попала льдинка… Я не реагирую на мужчин. Егор явно ко мне неравнодушен, и генералу я явно глянулась… Оба бесспорно хороши, но мне их не надо. Мне никого не надо. Я хочу жить одна. И ни с кем не разговаривать. Я столько говорю на работе… Лечу чужую боль, а кто меня вылечит? Да у меня и боли нет. Была бы боль, я бы с ней, скорее всего, справилась. А как избавиться от брони? И в какой момент она образовалась? Ну, это ясно. Когда я услышала эту гнусную фразу, насчет пестика и тычинки… И, похоже, я настоящий индеец, мне теперь все ништяк! К счастью, мама уехала в Мариански Лазни лечиться, и она, конечно же, не знает о нашей ссоре с Ксюхой. Слава богу!

В кабинет к ней заглянул Пашка.

– Ты свободна?

Она глянула на часы.

– У меня три минуты.

– Я вечером тебя отвезу, надо поболтать.

– Хорошо.

Он ушел. Знает уже. Сестрица небось просветила. И ему ужасно неловко. Бедолага.

…У Лады сидел один из сотрудников фирмы, мужчина в возрасте, которому требовалась психологическая помощь.

– Савелий Геннадьевич, на самом деле ваша проблема лишь в том, что вы с недоверием относитесь к молодым сотрудникам, которых в вашем отделе большинство, я права?

– Правы, Лада Владимировна, правы, голубушка.

– Они вас как-то задевают, посмеиваются над вами?

– Нет. Ничего такого, но… просто я не понимаю их юмора, каких-то словечек… И потом, они в большинстве своем чудовищно невежественны.

– Но в своих профессиональных делах они разбираются?

– О да! Они все отличные специалисты. Но, если вы знаете, Козьма Прутков утверждал…

– Что специалист подобен флюсу?

Савелий Геннадьевич просиял.

– Вы это знаете! А они – нет. Они даже не знают, кто такой Козьма Прутков. Просто не слыхали. Меня это ужасает. По-моему, им всем кажется, что до них вообще ничего и никого не было. Знаете, я бы ушел с этой работы, но мне здесь хорошо платят, я могу претворять в жизнь какие-то свои наработки. Но мне тут…

– Вам тут некомфортно?

– Именно! А вы можете мне что-то посоветовать?

– Попробую. Я навела справки и узнала, что ваши сотрудники чрезвычайно, подчеркиваю, чрезвычайно уважают вас как ученого, как креативно мыслящего человека.

– Вот как? – заинтересовался Савелий Геннадьевич.

– Да, и скажу вам по секрету, они даже прозвали вас Блондином.

– Почему Блондином? – крайне удивился он.

– Потому что у вас светлая голова!

– Довольно тупое прозвище, надо заметить.

– Но более чем почтительное, согласитесь?

– Можно и так посмотреть, – усмехнулся он.

– Так что дело не в этих молодых людях, дело в вашем предубеждении. Посмотрите на них другими глазами.

– И рад бы, голубушка, но когда я слышу, что «Казаков» написал Шолохов, мне делается дурно. И ведь им ничуточки не стыдно за свое невежество. В моем поколении людям всегда было стыдно чего-то не знать, не читать…

– Савелий Геннадьевич, дорогой, своим, простите, брюзжанием вы новое поколение не исправите, увы. Но вы не хотели бы уходить из фирмы, значит, смотри́те на эту молодежь просто как на коллег, чьи профессиональные качества вас устраивают. И только. А их общее развитие пусть останется на совести их родителей. К тому же среди молодых тоже попадаются вполне продвинутые, как нынче говорят, люди. Но ничего, схлынет это помешательство на Интернете, и все как-то придет в норму. Уверяю вас. А пока перестаньте мучить себя сожалениями по поводу их невежества. Вы же не старый человек, интересный мужчина, люди вашего поколения еще не перевелись, вот и общайтесь со своими сверстниками. Сейчас другое время. Сейчас на работе лучше работать, а не вести интеллектуальные беседы, как в советские времена.

– А что, это интересная мысль, голубушка Лада Владимировна. Да, не зря мне вас нахваливали. Честно говоря, я пришел к вам не столько за помощью, столько из любопытства. А вы мне, кажется, реально помогли. Кто бы мог подумать! Спасибо! Всегда приятно иметь дело с умной женщиной.

Лада посмотрела на часы. Хотелось есть. Можно, конечно, выпить кофе в кабинете, сгрызть несколько сушек, но мамы нет, обеда дома тоже нет, а что-то горячее съесть надо. Она взяла сумку, но тут дверь распахнулась и вошла молодая женщина, довольно красивая, но явно воинственно настроенная. Что-то ее лицо мне совсем не знакомо. Новенькая, что ли?

– Вы ко мне?

– К вам!

– Проходите, присаживайтесь. Хотите кофе?

– Ничего не хочу!

– Что вас привело ко мне?

– А интересно!

– Что именно вас заинтересовало?

– Какую еще шлюху мой дурак взял на работу.

– Так. Значит, предстоит разборка, – усмехнулась Лада, вмиг смекнувшая, что это жена Яншина.

– Да уж, я с вами разберусь, мало не покажется.

Лада смотрела на нее молча, холодно, но с легкой насмешкой.

Эта ее реакция явно сбивала посетительницу с толку.

– Ну, чего ты на меня вытаращилась, мочалка ученая? Ты отсюда вылетишь в два счета!

Лада по-прежнему молчала.

Яншина меж тем наливалась яростью.

– Слышь, сучка, ты на мое место не мылься! Не выйдет!

– Зачем мне ваше место? Мне и на моем неплохо.

– Ишь чего придумала, «Майбах» – это типа неприлично! Это ж додуматься надо, а мой идиот слушается!

– Да, между прочим, с утра увешиваться бриллиантами тоже неприлично, тем более с кожаным костюмом! Это так, совет по ходу дела.

– Ну, ясный блин! От зависти лопаешься. Ишь, прохиндейка! Завтра же отсюда вылетишь.

Лада молча пожала плечами. Странно, я даже не злюсь, как злилась бы раньше. Просто смотрю со стороны…

Яншина продолжала что-то орать и в запале не заметила, что Лада благополучно записала все на телефон и отправила запись Яншину.

Буквально через пять минут он влетел в кабинет.

– Это что здесь происходит? – зарычал он на жену. – Совсем ополоумела? Вон отсюда! Здесь люди работают, а ты от безделья совсем рехнулась! Вон!

– А чего она… Говорит, брюлики носить неприлично, – всхлипнула скандалистка.

– Это, во-первых, неприлично, а во-вторых, просто опасно, – хладнокровно заметила Лада.

Меж тем Яншин буквально взял жену за шиворот и вытащил из кабинета.

Господи, у этих людей богатство мозги отшибает напрочь. Как он мог на такой жениться? Он же умный, продвинутый… Или когда строишь крупный бизнес, тут уж не до выбора, берешь, что подвернулось? Тем более, с экстерьером у этой особы все в порядке.

Через две минуты вернулся Яншин, весь красный от гнева, и рухнул на стул.

– Прости меня. Я вообще не понимаю, что ей в башку взбрело…

– Она в претензии ко мне по поводу «Майбаха». Ты, вероятно, ей сказал, что я тебе рекомендовала пересесть на более скромную машину.

– Да я ей вообще о тебе ни слова не сказал. Ни слова! Я вообще с ней ничего не обсуждаю. Знаю, что безмозглая.

– Значит, ее просветили.

– Кто?

– Вероятно, тот, кто заказал ей пропуск.

Яншин озадаченно уставился на Ладу.

– Так… Я сейчас разберусь!

– Или твоя жена может входить сюда без пропуска?

– Да она сроду тут не была! Что ей тут делать? Ничего, я сейчас все выясню!

– Погоди, Юра! Ты хочешь спросить на вахте, кто заказал пропуск?

– Именно!

– Нет, давай это сделаю я, а то будут лишние эмоции и, как следствие, лишние разговоры.

– Ты права, конечно, но разговоры, скорее всего, уже идут. Все видели, как я за шкирку выволок ее отсюда.

– Это скверно. Знаешь, что сейчас будут говорить? Что ты спишь со мной, а твоя благоверная узнала и пришла скандалить, а ты ее взашей выгнал.

– Ох, черт! Как с вами, бабами, все сложно… Ладно, я окольными путями выясню.

– Да я и так знаю.

– Откуда?

– Юра, это элементарно!

– Опять скажешь, Юлька?

– Скажу! А кому еще нужно…

– А ей-то зачем?

– Ну, тут может быть несколько мотивов. Во-первых, она меня терпеть не может. Во-вторых, есть слабая надежда, что ты вдруг возьмешь и выгонишь жену, а она займет ее место, ну, и, наконец, желание отвести от себя всякие подозрения…

– Тьфу ты! Да, а с чего ты взяла, что Юлька тебя не любит?

– Да это ясно как божий день. Она уже доносила тебе на меня, а теперь вот жене твоей настучала. Чувствует, что я ее насквозь вижу. И боится.

– Чего?

– Пока не знаю, но, видно, есть чего бояться.

– Знаешь что… Ты есть хочешь?

– Хочу. Как раз собиралась пойти, а тут твоя благоверная явилась.

– Тогда так. Я тоже подыхаю с голоду. Я сейчас выйду, а ты через пять минут выйди и зайди за угол, сядешь ко мне в машину и поедем куда-нибудь пообедаем и поговорим как люди.

Лада рассмеялась.

– Я сказал что-то смешное? – вскинулся Яншин.

– О да! Поверь, если мы с тобой выйдем вместе, это привлечет куда меньше внимания, чем если кто-то засечет наши манипуляции… Мало ли куда могут вместе ехать начальник и корпоративный директор?

– Права. Умная женщина – это хорошо.

– Да, а скажи, твоя жена носит твою фамилию?

– Нет. А что?

– Ну, тогда все куда проще. Мало ли кого мог вышвырнуть начальник…

– Да ну, все догадались небось… Ну и шут с ними. Пошли!

– Ну пошли! – пожала плечами Лада. – А как фамилия твоей жены?

– Бурунова.

– И почему она твою фамилию не взяла? Что-то с имуществом, с налогами?

– Зришь в корень. Черт, вот поговорил с умной бабой, как-то полегчало…

Они сели в его черный «Мерседес».

– А ты на «Майбахе» ездила когда-нибудь?

– Да нет, не привелось.

– А хочешь, как-нибудь прокачу?

– Юра, я глубоко равнодушна к маркам автомобилей. По мне, лишь бы ездили.

– Скажи, а к чему ты неравнодушна?

– Не знаю…

– А мужик-то у тебя сейчас есть?

– Нет. Слава Богу, нет.

– Это неправильно.

– Наверное. Но мне не надо.

– Потому что овдовела?

– Да не знаю я… Мне надо учиться жить по-новому.

– Как это по-новому?

– С чистого листа. С нуля. А там поглядим. Я вот продаю квартиру, покупаю новую, поменьше…

– И будешь жить одна?

– Ну, может, кошку заведу…

– Ну вот. Лучше попугая.

– Почему? Потому что он может разговаривать?

– Конечно.

– Нет, кошка лучше. Теплее.

Это прозвучало так грустно, что Яншин содрогнулся.

– Ладка…

– Извини. Все у меня хорошо.

– Ты, небось, думаешь, как он мог жениться на такой?

– Да нет, все, в общем, понятно. Красивые дуры всегда пользуются спросом. Выходят за богатых, думают, невесть какое счастье привалило, а ты, тем более, молодой, и внешность недурная. Так это ваааще! А потом начинают сходить со своих жалких крох ума, беситься от денег и безделья.

– Все в точности, только раньше она была доброй и вроде бы милой.

– Она пьет?

– Попивает.

– Детей, как я понимаю, у вас нет?

– У нее была дочка, но умерла еще до меня.

– Ты, выходит, ее пожалел?

– Было дело. Но она как-то очень быстро утешилась, а ее мать уверяла, что она сама виновата, упустила момент, не обратилась вовремя к врачу…

– Ладно, Юра, мне незачем вникать в эти детали, твоя жена – это твое дело. Твое личное дело.

– Все. Понял. А ты крутая.

– Жизнь вынуждает.

Вечером к Ладе заглянул Пашка.

– Домой отвезти?

– Отвези. Если мама не заругает.

– Ты чего? – позеленел Пашка.

– Знаешь, какой скандал мне Ксюха закатила? За всю жизнь такого не упомню.

– По какому поводу?

– А то ты не знаешь!

– Из-за Янки, что ли?

– Именно! Ты зачем матери сказал, что я твою Яну забраковала?

– Да она пристала, как… Ну, я и ляпнул, что Ладе она не понравилась. Но мать мне ничего не сказала.

– Все, Пашка, впредь сам разбирайся со своими девчонками. Что ж ты мне не сказал, что мать спит и видит женить тебя на этой Яне?

– А я хотел услышать твое совсем непредвзятое мнение.

– Знаешь, я дам тебе совет.

– Я весь внимание.

– Впредь живи своим умом. И своими чувствами. У тебя неплохая интуиция, вот и прислушивайся к ней, а что там думают по поводу твоих девчонок мама, тетка, бабушка, папа, неважно.

– Кстати, папа меня понимает. Ему тоже Янка не нравится. Зато мама заходится от восторга.

– Ну, и ты поведешься?

– Да ни за что! Мне еще моя свобода дорога. Да, а ты не скажешь, что там у тебя сегодня было?

– У меня?

– Ну да. Говорят, Яншин за шиворот выволок от тебя какую-то бабу и практически спустил с лестницы.

– Да ворвалась какая-то ненормальная, а Яншин заглянул ко мне, ну и пресек…

– А чего он сам? Почему охрану не вызвал?

– Ну, видимо, вспомнил, что он все-таки мужчина, вот и вышвырнул скандалистку.

– Говорят, он был в ярости!

– Да ну, брешут.

– Лад, а что слышно от бабушки?

– Лечится. Очень довольна.

– А она в курсе вашей ссоры с мамой?

– Нет, конечно! Зачем ее огорчать? А ты бы сам связался с бабушкой. Она будет рада.

– Да, конечно… Ты прости, тетка, я дурака свалял…

– Прощаю.

Генерал Столетов возвращался домой в странном настроении. Вроде командировка прошла неплохо, высшее руководство осталось довольно, но на душе было как-то тревожно. Он все время вспоминал ту женщину, такую еще молодую, но с грустными глазами. Он знал, что она недавно овдовела. Хотелось ее утешить, но не так, как он обычно утешал вдовушек и разведенок. Он чувствовал, с ней это не пройдет, она вообще была вне круга его обычных представлений о женщинах. Привыкший четко все формулировать, он сказал себе: она птица другого полета. Но и я ведь умею высоко летать… Вон, до генерал-майора долетался. Но я настолько старше, я уже не летаю, разве что как пассажир. А иногда так тянет в небо… И тогда наваливается тоска… А эта женщина, вероятно, могла бы развеять любую тоску. Вон что она с Лидушкой сотворила! Девчонка ходит просто пьяная от счастья, говорит, правда, не мне, а бабке, что даже не подозревала, что может быть такой красивой… А ведь это мы с мамой виноваты, что она такой закомплексованной выросла. Я был всегда занят, а мама воспитывала ее по старинке. То нельзя, это нельзя, ничего страшнее косметики и быть не может, шаг влево, шаг вправо… Коленки чтоб всегда прикрыты, волосы завивать – смертный грех… А сейчас сама радуется, что внучку так преобразили. Хорошо еще, Лидка незлобивая девочка, ни в чем нас не винит, а просто ликует. Он вез в подарок дочке чудесную меховую жакетку из меха лиры, он и не слыхал про такого зверька. Жакетку купила в Японии одна старая знакомая по его просьбе специально для Лиды. Я лично такого меха сроду не видал. Красиво, Лидка обрадуется, таких шубок ни у кого больше нет… А еще он вез кое-что для Лады Владимировны. Литровую банку сахалинской красной икры. Дома у него никто красную икру не ел. Может, Лада Владимировна не такая привереда?

Идти к ней на фирму он не хотел. Дождусь после работы, когда она выйдет, и предложу подвезти. И не надо этой генеральской формы, зачем привлекать к себе внимание?

Лада вышла на улицу и решительно направилась к метро. Дома ничего нет, надо что-нибудь купить. Нет, в магазин неохота, зайду в кафешку возле дома. Потом посмотрю какой-нибудь фильм и завалюсь спать.

– Лада Владимировна! – окликнул ее мужской голос.

Она оглянулась. Никого из знакомых не увидала.

– Здравствуйте! – Из «Тойоты», стоящей рядом с ней, выглядывал… генерал Столетов. В штатском.

– Иван Тимофеевич? – удивилась Лада. – За дочкой приехали?

– Нет. За вами.

– За мной? С какой стати?

– Это элементарно! Вы мне понравились. Очень. А я человек военный и привык четко действовать.

Он вылез из машины.

– Лада Владимировна, поверьте, я не кусаюсь, я не маньяк. Садитесь, я вас отвезу куда скажете. И только. Если хотите, сядьте сзади.

– Да нет уж, меня на заднем сиденье всегда укачивает.

Он улыбнулся.

До чего хорош, подумала Лада. Хотя в форме был еще лучше.

Она села рядом с ним.

– Лада Владимировна, для начала я хочу еще раз поблагодарить вас за дочку, она буквально летает теперь. Вот, в знак благодарности я привез с Сахалина…

Он взял с заднего сиденья пакет.

– Что это?

– Настоящая красная икра. Свежайшая. Вы любите красную икру?

– Обожаю! Спасибо. Но как-то неожиданно…

– Лада Владимировна, а может, поужинаем где-нибудь, поговорим?

– Вы поставили меня в неловкое положение, Иван Тимофеевич. Я сдуру согласилась взять икру…

– Нет. Если вы не хотите, я ни на чем не настаиваю. Итак, куда вас отвезти?

Она посмотрела в его голубые глаза.

– Ресторан выбирайте сами.

Он просиял.

– Вот это женщина! Я в восторге.

– А икра не протухнет?

– Нет. В машине достаточно холодно.

– Иван Тимофеевич, вы что, ко мне клеитесь?

– Нет. Я за вами ухаживаю. И меня нисколько не смутит, если эти ухаживания будут долгими.

– А если они будут напрасными?

– Э, да вы кокетка! Но если они окажутся напрасными, виноват буду я.

– Потому что долгие ухаживания не ваш конек? Я права?

– Правы. Но я вдруг понял, что упустил в жизни что-то важное… Когда увидел вас.

– Но вы видели меня меньше пяти минут.

– И что? Иной раз этого более чем достаточно. И я сразу понял – таких женщин в моей жизни не было.

– Каких таких?

– Красивые и даже очень красивые были. А вот таких значительных, что ли… увы… Я сразу понял, что вы особенная. Ну и красивая, конечно. Но это для меня не главное.

– Теперь не главное? – лукаво улыбнулась Лада.

– Ох, вы и язва! Хотите сказать, что я для вас стар?

– Да нет, вы еще вполне… Красавец, можно сказать. Особенно в форме. Просто неотразимы.

– А разве нынешние молодые женщины еще ценят мужчин в военной форме? Мне казалось, это уже анахронизм.

– Да нет, Иван Тимофеевич. Это на уровне инстинкта. Другое дело, что совсем сопливые девчонки больше всего ценят деньги.

– Сопливые девчонки – это неинтересно.

– Значит, вы еще действительно молоды. Известно же, чем старше мужчина, тем более молодые особи его привлекают.

– Да, это если у мужика мозгов нет.

– Не скажите. Даже вполне мозговитые нередко женятся на соплюшках. Правда, зачастую это для них плохо кончается.

– Ох, вы и штучка! Как ловко сменили тему…

– Знаете, излишний пафос в машине как-то неуместен, что ли…

Он засмеялся. Ох, какая баба… Нельзя ее упустить. Вся моя жизнь может пойти по-новому. И как этого хочется – чтобы по-новому. Он привез ее в свой любимый ресторанчик.

– О, товарищ генерал! – приветствовал его администратор. – Вы нынче с дамой! Прошу, прошу.

Лада отметила про себя, что у генерала прекрасные манеры. Офицер!

– Вы здесь редко бываете с дамами?

– Да. Все больше один или с другом.

– А, поняла. Все ваши дамы на полигонах? В военных городках?

Он вдруг покраснел. Она даже умилилась. Надо же!

– Вы на редкость проницательны, Лада Владимировна.

– Мне по штату положено.

– Лада Владимировна, выпьете что-нибудь?

– Одна? Нет, благодарю. Вы же за рулем.

– Жаль. Ничего, в следующий раз приеду на такси. Очень хочется выпить с вами.

– А что тут надо есть? Посоветуйте.

– Вы солянку любите?

– Солянку? Да, люблю, и сто лет ее не ела. Хотя, боюсь, многие меня осудили бы. Солянку, вечером, ужасно! – засмеялась она.

– А после солянки бефстроганов, пойдет?

– Гулять так гулять!

– А вы в принципе под солянку и бефстроганов что пили бы?

– Однозначно водку!

– Значит, выпьем водки.

– За рулем?

– Полагаете, что сто грамм водки помешают мне доставить вас домой в целости и сохранности?

– Я полагаю, что даже двести грамм водки не помешают вам это сделать.

– Боже, какая женщина!

Ладе вдруг стало весело. И хорошо. Восхищенный взгляд этого красивого мужчины, его безупречные манеры, вкусная еда… Ей вдруг показалось, что в броне появилась легкая трещинка.

– Иван Тимофеевич, расскажите о себе.

– Что именно вас интересует?

– Да все, я же ничего о вас не знаю.

– Ох, не очень я это умею – рассказывать о себе. Если что-то вас интересует, можно посмотреть в Интернете.

– Фу, Иван Тимофеевич, не разочаровывайте меня. Вы ж еще не из компьютерного поколения, вот и представьте себе, что встретили женщину, которая вам понравилась, допустим, в поезде, и никакого Интернета еще нет и в помине, и вы хотите понравиться этой женщине… Вы ведь хотите мне понравиться?

Мама дорогая, что она со мной делает? Я просто с ума схожу.

– А вы опасная особа, доложу я вам!

– Ага, очень опасная! Ну, так что же?

– А эта женщина в поезде тоже хочет понравиться попутчику?

– Так она ему уже понравилась, насколько я понимаю? Ладно, буду задавать вам вопросы, авось вы разговоритесь. Итак, вы коренной москвич?

– Нет. Я из Читы, отец был военным, скитались. Кончил лётку в Оренбурге, служил.

– Летали?

– Конечно. Я перестал летать только два года назад.

– По здоровью?

– Да. По зрению.

– Тоскуете?

– Есть такое дело. Я был летчиком-испытателем. В какой-то момент все практически сошло на нет… Нечего было испытывать. Но я стал учить молодых…

– А сейчас есть что испытывать?

– Поверьте, есть. Больше ничего сказать не могу.

– А кто ваши родители?

– Я потомственный военный, в пятом поколении. Правда, летчиков до меня не было. Все морские офицеры, только вот батя был сухопутный. Совершенно не выносил качку. Ну и до генерала тоже я первый дослужился. Выше полковника никто не прыгал.

– Ваш отец жив?

– Нет. Мама жива.

– Мама в Москве?

– Да. Со мной.

– И сына, как я понимаю, чтобы продолжить династию, у вас нет?

– Увы, нет. Но мне еще не поздно.

И он многозначительно посмотрел на нее.

– О! Это не ко мне. У меня не может быть детей.

– Но сейчас ведь есть столько способов… я слышал.

– Иван Тимофеевич, вам не кажется этот разговор как минимум преждевременным?

– Кажется. Но вы сами спросили про сына.

– Просто не предполагала, что мой не слишком тактичный вопрос так далеко нас заведет. Черт знает что!

– А давайте выпьем за то, чтобы…

– За то, чтобы у вас родился внук! Вы говорили, Лида хочет вернуть себе девичью фамилию… это прекрасно, и пусть родит вам внука… Ваню Столетова. Вот и выпьем за Ваню Столетова-младшего.

Что я несу? – ужаснулась Лада. Кажется, я пьяная.

– Что ж, давайте за Ваню!

– А я люблю военных, красивых, здоровенных! – вдруг неожиданно даже для себя пропела Лада.

– Лада! – фыркнул генерал.

– Я, знаете ли, окосела малёха!

– Боже мой! Но, должен заметить, вам это страшно идет. Знаете, я однажды был на киносъемках у одного своего приятеля… Что-то из старинной жизни… И все артистки там были затянуты в корсеты, а после съемок сняли их, расслабились и вздохнули свободно…

– По-вашему, я обычно затянута в корсет?

– По крайней мере мне так показалось. А сейчас вздохнули свободно.

– Есть такой момент. А вы проницательный, товарищ генерал. Не ожидала.

– А вы думали, все военные дуболомы?

– Да нет. Все военные душки, – пьяным смехом залилась Лада. – Знаете, Иван Тимофеевич, вы мне страшно нравитесь, вы такой… словом, такой, как надо, но… я, скорее всего, не смогу в вас влюбиться.

– Это почему, интересно знать?

– Понимаете, я всю жизнь, если влюбляюсь, то, как говорится, сразу, с первого взгляда, мой папа это называл «со всей дури»…

– Так это же прекрасно, Лада!

– Почему?

– Много счастья вам принесли эти ваши влюбленности со всей дури?

– Как выяснилось, ни фига!

– А вы выходите за меня замуж со всей дури!

– Что?

– Замуж! Со всей дури? А?

– Замуж?

– Ну да…

– Зачем?

– Чтобы не быть одной, и сами говорите, я вам нравлюсь. А я-то как раз влюбился в вас со всей дури!

– Иван Тимофеевич, вы что, серьезно?

– Более чем!

– Надо же… А как к этому отнесется ваша мама?

– Мама? Она будет счастлива. К тому же после того, что вы сотворили с Лидой, она на вас молиться готова. А уж Лидка точно с ума сойдет от счастья! Решайтесь, Лада, надо иногда в жизни сделать такой сумасшедший шаг… Вы прыгали с парашютом?

– Нет, что вы, я боюсь высоты!

– Но замуж-то не так страшно, правда? Зато со всей дури!

Его голубые глаза вовсе не смеялись, а смотрели серьезно и… нежно. У Лады вдруг заныло сердце. А может, и вправду?

– Ну что? Согласна?

– Я… я не знаю…

– Не знаешь? Значит, согласна. Тогда поехали!

– Куда?

– Ко мне. С мамой знакомиться!

– Да ни за что! Я же пьяная!

– Это единственная причина?

– Ну да… кажется.

– Все равно поехали. На дачу!

– На дачу?

– Или к тебе?

– А мы разве пили на брудершафт?

– Здрасте! Замуж – и на «вы»? Не пойдет! Выпить мы уже выпили, осталось только поцеловаться.

И он властно притянул ее к себе и поцеловал в губы, невзирая на присутствие других посетителей. И Лада вдруг обмякла, прижалась к нему, обняла за шею. Он был такой надежный, сильный, каменная стена… Но я же не люблю его, мелькнуло в ее затуманенном мозгу. Он сжал ее изо всех сил. Ничего, стерпится – слюбится… Со всей дури!

Лада проснулась и в первый момент ничего не поняла. Бревенчатые стены, красно-коричневая печка-голландка. И тут она все вспомнила. Обнаружила, что под одеялом на ней ничего нет, а рядом с диваном стоят какие-то шлепанцы. Ничего себе… Мы вчера дали жару! А генерал хорош! Мон женераль. Я вчера сказала, что буду звать его «мон женераль»… И тут он вошел в комнату. Казалось, он помолодел на десять лет.

– Проснулась, генеральша? Какая ты красивая, генеральша!

Ой, как страшно, подумала она. Во что я влипла… Он ведь теперь меня не отпустит. А я разве хочу от него убежать? Мне же с ним хорошо.

– Ты чего так на меня смотришь? Думаешь, небось, ой, что я наделала со всей дури?

– Нет! Я думаю, а тут есть душ?

– Конечно! Дом вполне цивилизованный.

Он подошел, схватил ее на руки и понес куда-то.

– Это ты меня на руках носишь?

– Ношу. Потому что люблю.

– Вот так прямо и любишь?

– Вот так прямо и люблю. Умеешь с газовой колонкой обращаться?

– Нет.

– Не беда, научишься, а сейчас я сам все сделаю.

Он поставил ее в ванну, включил колонку. Та громко загудела.

– Через минуту будет горячая вода. Ну вот! Мойся, полотенце вот тут, халат я принесу. Я пошел готовить завтрак!

Ну надо же… На руках носит. Да о таком можно только мечтать. Она намылилась и с наслаждением включила душ. Генеральша… С ума сойти! Вот Пашка обрадуется, вспомнила она. Это же он все придумал. А что скажет мама? И вообще все? Многие наверняка вспомнят «Гамлета»: «Нет месяца, и целы башмаки, в которых гроб отца сопровождала…» Ну, во-первых, прошло уже четыре месяца, а во-вторых, насчет экзотических любовниц папаши Гамлета у Шекспира нет ни слова. И к тому же плевать я хотела на чужое мнение. И пока что мне нравится звание генеральши. А там посмотрим. Только не нужно никаких штампов в паспорте. По крайней мере пока. А то мало ли… Она вылезла из ванны, вытерлась, надела махровый халат генерала, пахнущий отличным парфюмом. А тапок не было. Ну да, меня же сюда доставили на руках, засмеялась Лада.

– Эй, генерал!

Он появился тут же.

– Что прикажет моя генеральша?

– Тапки хорошо бы…

– Зачем?

Он опять подхватил ее на руки. Она поцеловала его в идеально выбритую щеку.

– Ладка!

Он принес ее в кухню, усадил на стул и пошел за тапками.

– Ой, Ваня, а икра? Она там стухла!

– Обижаешь! Уже давно в холодильнике, и я успел смотаться за свежим хлебом.

– А масло у тебя есть?

– Да. И я сам сделаю тебе бутерброды.

– Мечта! Кофе, свежий хлеб с маслом и с икрой!

– Как приятно, что ты не сказала, что не ешь ни хлеба, ни масла.

– Ну, еще не хватало! И потом, мы столько калорий за ночь сожгли!

Его лицо вдруг стало серьезным.

– Тебе было хорошо со мной?

– А ты сам не понял? Очень. Просто очень.

– И ты будешь моей женой?

– Буду, если мы не станем затевать никаких свадеб.

– Ты не хочешь свадьбу?

– Не хочу! Давай пока так поживем. Мы же это… со всей дури… А вдруг не получится?

– Согласен. Это разумно. Хоть у меня и снесло крышу. Но как ты скажешь… Да, я позвонил маме и сказал, что привезу свою невесту познакомиться с ней. Лида тоже будет.

– И на какой час назначено мероприятие?

– На три часа. Мама нас ждет к обеду.

– А что мама?

– Страшно всполошилась.

– Ты сказал, кто я такая?

– Сказал, чтобы предубеждения не было. Мама обрадовалась… А Лидка пришла в восторг.

– Да, мон женераль, ты круто берешься!

– А когда ты представишь меня своей семье?

– Мама сейчас лечится в Марианских Лазнях. Я пока не буду ей ничего сообщать, а то она там разволнуется. С сестрой я сейчас в ссоре. Ну, а Пашку ты знаешь. Да, и еще, я не хочу, чтобы все это попало в соцсети.

– Ну, я уж точно такой фигней не занимаюсь.

– А Лида?

– Спросит разрешения. Сама не станет. А где ты хочешь жить? Предлагаю на первых порах жить здесь.

– Ну, а как добираться на работу? Вообще-то у меня есть квартира, но я продаю ее…

– Можем жить у меня. С мамой. Там три комнаты. Мама будет вести хозяйство…

– Нет, давай мы сначала познакомимся. А то вдруг я твоей маме не понравлюсь… – сказала Лада, а про себя подумала: или она мне.

– Главное, что ты уже понравилась мне.

– Нет, мон женераль, жить лучше отдельно. Надо просто поскорее продать и купить квартиру.

– А почему ты ее продаешь?

– Потому что она слишком о многом напоминает. И к тому же в соседнем доме живет моя бывшая свекровь.

– Понял. Послушай, давай все-таки, пока новой квартиры нет, поживем у меня. Ты поладишь с мамой, я уверен. Мама чудная женщина. Ну, не хмурься. Вот увидишь, сегодня познакомишься с ней, и все твои страхи улетучатся. К тому же мама замечательно готовит. И тебе не надо будет стоять у плиты.

– И ты не станешь требовать, чтобы я бросила работу?

– Да с какой стати? Работай на здоровье, тем более что твоя работа приносит людям столько пользы. – Говоря все это, он делал бутерброды – мазал маслом и икрой большие аппетитные ломти белого хлеба, от которого шел невероятно вкусный запах. Потом резал бутерброды на небольшие кусочки и с нежностью вкладывал эти кусочки ей в рот.

– Вкусно?

Она кивнула с полным ртом. Ей было сейчас так хорошо, что хотелось плакать. Неужели этот человек – моя судьба? Неужели он и вправду меня любит?

– Какая дивная икра, сроду такой не ела. Просто песня!

– А я никогда не испытывал такого… И никогда ни одной женщине не говорил, что люблю. Ты первая…

– А жене?

– Нет. Я был молодой, глупый. Очень горячий, но… Может, потому она и ушла от меня, что не говорил. Вам же, девочкам, это нужно.

– Так ты мне это говоришь потому, что понял, что нам, девочкам, это нужно?

– Выключи дуру, любимая! И запомни – я слов на ветер не бросаю.

– Ты вообще крутой мужик, генерал, да?

– Ну, в общем и целом да!

– И на тебя можно положиться?

– Железно!

– Ух ты! Здорово!

– А вот твоя родня может счесть, что я для тебя стар.

– Знаешь, я очень люблю свою родню, но я взрослый, самостоятельный и самодостаточный человек…

– Понял.

У него зазвонил телефон. Он извинился и вышел из кухни.

Черт побери, кажется, я счастлива. И дышу свободно – броня исчезла. Да! Брони больше нет! Ванечка мой!

И когда он вернулся, она потянулась к нему, обняла, поцеловала… Он задохнулся.

– Что, девчуха моя?

– Ванечка! – Она погладила его по щеке. – Знаешь, я последние месяцы жила как будто в какой-то броне и мне в ней было трудно дышать… А вот сейчас ты вышел, и я вдруг осознала, что дышу полной грудью и никакой брони больше нет… Понимаешь?

– Кажется, да.

– Ванечка, давай уже поедем в город?

– А что так? У нас времени еще много.

– Я хочу заехать домой.

– Зачем?

– Переодеться, красоту навести… Чтобы твоя мама не подумала, что ты нашел себе какую-то лахудру.

– О! Это уважительная причина, – засмеялся он. – Желание дамы – закон!

В машине он спросил:

– А когда возвращается твоя мама?

– Через пять дней.

– Самолетом?

– Да. В Шереметьево прилетит.

– Если я смогу, мы ее встретим вместе.

– Здорово было бы! Только ты надень форму!

– Думаешь, без формы не проканаю?

– Нет, но в форме это будет наповал!

– Ну, тебе виднее. И мам наших тоже надо будет познакомить.

– Да. Придется.

– А кто твоя мама?

– Мама? Она педагог по вокалу в Гнесинке.

– Да? А моя мама просто офицерская жена.

– Ну и что?

– Да ничего. А сестра твоя кто?

– Ксюха? Она редактор в издательстве.

– А из-за чего вы поссорились?

– Из-за Пашки. Он познакомил меня со своей девушкой…

– Раньше, чем мать? И она обиделась?

– Все не так! Ксюха жаждет женить его на этой девушке, а Пашка не хочет. Мне она ужасно не понравилась…

– А, понял! Ты поломала задумку сестры, и она на тебя сердится?

– Вот теперь в точку!

– Пашка отличный малый!

– Это правда.

Лада хотела было сказать, что это Пашка придумал их встречу и даже роман, но промолчала. Поменьше надо болтать. Целей будешь.

…Войдя в квартиру Ладиной матери, Иван Тимофеевич подумал: а ведь они с моей мамой могут не найти общего языка, что Лада, что ее мать.

Здесь было столько книг, столько нот, старинный кабинетный рояль, по стенам фотографии и картины. Старая московская интеллигенция.

Но тут в комнату вошла Лада, и он обо всем забыл. До чего же хороша, зараза, подумал он. И моя! Самое главное – моя! И гори оно все синим пламенем! На ней было облегающее платье цвета морской волны и какое-то причудливое ожерелье, серо-зеленые глаза блестели. Все как будто бы скромно, но глаз не оторвать.

– Ну как я тебе? – кокетливо спросила она.

– Я просто ничего не вижу. Ослеп! Поехали?

– Поехали! Только надо, наверное, купить твоей маме цветов.

– Нет, мама срезанные цветы не признает!

– Ну, хотя бы коробку конфет?

– Это можно.

Часть четвертая
Генеральша

Я трушу? С чего бы? Вроде никогда не была трусихой. Но ведь важно, как у меня сложится с семьей моего генерала. Я же понимаю – надо настроить себя на то, что мне все понравятся. Дочь его мне уже нравится. И мама должна понравиться. Он явно обожает мать. Я должна войти в квартиру с улыбкой. Да нет, пусть лучше эта женщина увидит, что я волнуюсь… Она должна это понять. Да смешно это всё! Ну не понравлюсь я генеральской мамаше, что, он меня бросит? Чепуха! Но лучше все же понравиться. Для всех лучше и спокойнее. Платье на мне более чем скромное. Я искоса глянула на своего мужчину. Ох, хорош! Я, кажется, уже здорово влюблена… Кто бы мог подумать!

– Что, девчуха, трусишь? – улыбнулся он.

Мне так понравилось это слово – «девчуха»!

– Есть маленько.

– Не боись! Я тебя в обиду никому не дам! Знаешь, я когда сегодня проснулся, первая мысль была – я счастлив! Поверь, у меня никогда таких мыслей не было. Никогда! По крайней мере в связи с женщинами. Эта часть жизни у меня прошла как-то бездарно. Но понял я это, только когда увидел тебя. Это было как озарение. А ты что-нибудь тогда почувствовала?

– Да нет. Я поняла, что понравилась тебе. И еще подумала, что сроду не видала таких красавцев генералов. А вот когда ты вчера окликнул меня из машины… Господи, неужели это было только вчера, Ваня?

– Факт. Вчера. А уже роднее и ближе тебя никого нет.

– И мне так кажется.

– Любовь…

– А ты романтик, мон женераль!

– Да, наверное. Только прошу тебя, не надо при маме…

– Называть тебя «мон женераль»?

– Умная девочка!

– Я даже генералом тебя при ней звать не стану. А наедине буду!

– Наедине хоть горшком… Хотя больше всего ночью мне понравилось «Ванька-встанька», – нежно шепнул он мне на ухо. – А вот мы и приехали.

Генерал жил на Юго-Западе, в знаменитых «красных домах» на улице Строителей.

– Пошли! Не волнуйся!

Мы поднялись на четвертый этаж. Он достал ключи, но тут дверь распахнулась и на площадку выскочила Лида.

– Ой, какие люди!

И она бросилась меня целовать!

– Ладочка Владимировна, я так рада! Папочка, какой ты молодец! Да я о такой жене для тебя и мечтать не могла! Заходите, заходите. Бабушка, иди скорее!

Тут в коридор выскочила маленькая девчушка, пухленькая, хорошенькая, как на рекламной картинке.

– Деда! Деда пришел!

Ваня подхватил ее на руки.

– Привет, Анютка! Только я нынче не деда, а жених! Беги, приведи бабулю!

– Бабуля пироги пекёт!

– Печёт! – поправила Лида.

Генерал снял с меня пальто и на мгновение прижал к себе.

– Ванечка, – раздался женский голос, – веди Ладочку на кухню, я не могу отойти сейчас…

Он взял меня за плечи и повел. Из кухни доносились очень аппетитные запахи.

– Как у вас вкусно пахнет! – вырвалось у меня. – Здравствуйте, Надежда Мартыновна.

– Ох, Ладочка, простите, боюсь от плиты отойти. Здравствуйте, моя дорогая!

Она мне понравилась. В молодости явно была красивой. Сын пошел в нее.

– О, теперь я вижу, в кого пошел Иван Тимофеевич.

– Да в меня он только лицом, а фигура-то отцовская. Взял от родителей самое лучшее, – засмеялась она. – Ой, а вы какая молоденькая, сколько ж вам годков-то?

– Тридцать два.

– А и не скажешь, думала, вообще лет двадцать пять.

– Надежда Мартыновна, может, помощь какая-то нужна?

– Да нет, минут через десять и за стол сядем. Да если б я вчера знала, все уж давно готово было бы…

– А вчера, мама, мы и сами еще ничего не знали, – рассмеялся Иван Тимофеевич. – То есть я-то знал, а вот согласится ли Лада…

– А вы, Ладочка, просто волшебница! Лидушку нашу как… Да и Ваня, я гляжу, лет на десять помолодел. Кабы не седина, так вообще бы молодой парень…

– Надежда Мартыновна, а Ваня… он какой масти был? Блондин?

– Да нет, темно-русый. Девки штабелями падали…

– Надо думать!

– Все, я пошел руки мыть!

Когда он ушел, Надежда Мартыновна шепотом спросила:

– Любишь его?

– Люблю, – без запинки ответила я.

– Люби его. Не пожалеешь. Теперь таких нет.

– Это я уже поняла и оценила.

…В квартире было очень чисто, но до такой степени провинциально и безвкусно, что я только диву давалась. Так в глубоко советские времена обставлялись квартиры в каком-нибудь гарнизоне. Иван в моем представлении совершенно сюда не вписывался. Хотя сам он наверняка ничего в этом не понимал. Просто вырос в такой обстановке. И плевать на это хотел. Но меня такая обстановка, если я тут поселюсь, неизбежно будет раздражать. Ну не смогу я спокойно смотреть на сервиз «Мадонна», выставленный в серванте. Хотя какое-то время можно и потерпеть, тем более что люди уж очень теплые.

– Как у вас все вкусно! – искренне восхищалась я.

– А ты, детка, готовить умеешь?

– Умею.

– И пироги печешь?

– Пеку. Только не из дрожжевого теста. Не получается оно у меня. Да и муж их не любил.

– А вы что, в разводе?

– Нет, мама, – сказал Иван, – муж Лады погиб, на машине разбился.

– Ой, прости, я не знала… А вы заявление уже подали?

– Нет, мы пока решили так пожить, – ответил Иван.

– Да как же так? Почему?

– Притереться надо. Чтобы потом…

– Нет! Мне это не нравится! Что это такое? Ваню вон часто в Кремль на приемы приглашают. А просто какую-то девушку с ним в Кремль не пустят.

– А в самом деле! – воскликнул Иван.

– Знаете, я как-то меньше всего мечтаю о кремлевских приемах. Ходил Ваня туда один, пусть и дальше ходит. А я такие тусовки не люблю.

– Ишь ты какая, кремлевские тусовки она не любит… Что, и вообще регистрироваться не будете?

– Пока нет. А вот если приживемся…

– А жить где собираетесь?

– Квартиру снимем, – решительно ответил мой генерал. Хотя об этом у нас речи не было.

– Ну, это правильно. На первых порах лучше одним жить. А то я когда замуж вышла, мы с Тимошей в комнате с его родителями жили. Вот маялись! Поцеловаться ночью стеснялись, не то что… Приходилось улучать момент…

– Бабушка! – засмущалась Лида.

– А что, дело житейское. А может, чем снимать, на даче пока поживете? Там хорошо, тепло.

– Пробки, мама!

– А, ну да… А у тебя, Ладочка, своей квартиры-то нет?

– Есть. Но я ее продаю. Хочу другую купить.

– Нет. В женину квартиру генералу въезжать неправильно. Вань, а ты сам-то квартирку купить не думал?

– А я еще ни о чем не думал, кроме того, что нашел свою женщину. И никогда себя таким счастливым не чувствовал, – каким-то неожиданно восторженным тоном произнес генерал.

Мать и дочь изумленно на него взглянули. Я тоже удивилась.

– Что вы так на меня уставились? Не ожидали? – рассмеялся он. – Не слыхали от меня таких речей сроду? Я и сам от себя не ожидал, если честно. Но как увидал эту женщину, что-то во мне перевернулось… Давайте-ка за нее выпьем, она принесла счастье уже двум членам нашей не избалованной счастьем семьи.

– Ой, правда, папочка! – восторженно воскликнула Лида. – Какой ты молодец!

– Да, Ладочка, я Ваню таким уж и не помню, спасибо тебе, – растрогалась Надежда Мартыновна.

Боже мой, как хорошо мне было за этим столом, с этими людьми, и я уже по уши была влюблена в своего генерала. И мне жутко хотелось остаться с ним вдвоем, чтобы сказать ему об этом. И все-таки остатками разума я понимала, что такого благорастворения надолго не хватит. Мы ведь не на необитаемом острове находимся. Кто-нибудь начнет нашептывать что-нибудь Лиде, например та же Юлька… Подружки Надежды Мартыновны тоже перемоют мне косточки. Будут говорить, что я прохиндейка, позарилась на генерала, что мне нужен не он сам, а его положение, и т. д., и т. п. Моей маме генерал понравится, я ее знаю, но вот с Надеждой Мартыновной они вряд ли поймут друг друга, хотя с мамой может и получиться, а вот с Ксюхой… Она такая жуткая снобка. А уж что будет говорить обо мне моя бывшая свекровь, это вообще уму непостижимо. Но тут Ваня шепнул мне на ухо:

– Не робей, воробей!

И тут же вся эта хрень вылетела у меня из головы.

У генерала зазвонил телефон. Он встал и вышел из комнаты. Вернулся через две минуты.

– Простите, меня вызывают, это часа на два. Лада, дождись меня! Это не обсуждается!

И он поспешно ушел. Я осталась в некотором ошалении от слов: «Это не обсуждается!» Я что, его подчиненная?

Надежда Мартыновна положила руку мне на плечо.

– Не расстраивайся, детка. Он вернется. Что делать, военный человек. Кстати, имей в виду, он бывает очень резким. И еще он очень ревнивый.

– А расскажите мне о нем, Надежда Мартыновна!

– Что ж тебе рассказать? Я и не знаю.

– А у вас есть его детские фотографии?

– Как не быть! – обрадовалась она. – Сейчас принесу.

Лида между тем собрала Анечку и поехала домой. На прощание она сказала:

– Завтра на работе увидимся, да, Лада Владимировна?

– Конечно.

– И вы не тревожьтесь, я пока никому ничего говорить не стану. Сами скажете, когда сочтете нужным.

– Спасибо! И даже Пашке не говори пока.

– Договорились.

Надежда Мартыновна принесла два толстых фотоальбома.

– Вот! Сейчас посмотрим, – с удовольствием сказала она. – Знаешь, мне так эти нынешние фотки в машинках не нравятся. Вот Лидушка Анютку все на телефон снимает, а что за радость? А потеряет она завтра телефон? Я уж говорю – сделай нормальные фотки, а ей все некогда. Ну вот, смотри, это Ванюшка совсем малюханький, два месяца… А тут ему уж годик.

Смешной упитанный малыш в матроске. Я умилилась. Фотографий было много. Сама Надежда Мартыновна – красивая женщина, но такая типичная офицерская жена… И ее муж – высокий приятный мужик в военной форме.

– Да, и вправду Ваня взял от родителей все самое лучшее.

– Мы с мужем хорошо жили. Он почти не пил, а знаешь, как мужики в гарнизонах пили? Жутко вспомнить. И меня никогда пальцем не тронул, а баба у нас редкая без синяков ходила. Но по женской части ходок был! Но я терпела. Должен у мужика недостаток какой-нибудь быть. Но он уж к сорока годам выдохся. Надоело, видать, ему. И успокоился. А вот это Ванюшка уже в лётном училище. Вишь, какой красавец!

– А по-моему, он сейчас лучше. Интереснее.

– Думаешь?

– Да. А это кто?

– А это Марина, Лидушкина мать. Будь она неладна. Та еще сучка…

– Ничего, она сейчас небось локти себе кусает. Вон какой он теперь, генерал-майор, она небось от лейтенантика сбежала…

– Знаешь, от лейтенантика или от генерала, неважно это, мало ли чего между мужиком и бабой не так бывает, но что ребенка бросила двухлетнего, вот за это ей прощения нет. Скажи, а ты сколько с мужем-то прожила?

– Восемь лет.

– А детей почему нет?

– У меня не может быть детей.

– А ты лечилась?

– Да, но, говорят, бесполезно.

– Ну, сейчас вроде много способов есть. Я вот кино смотрела, «Женский доктор» называлось… А Ваня-то хочет детей?

– Мы пока не говорили об этом. Рановато пока.

– Да ему-то как бы поздновато не было.

– А вы хотите внуков?

– Да нет, пожалуй, у меня вон Анютка есть. Да и ты вроде как, я смотрю, смирилась?

– Смирилась. Мне так давно этот приговор вынесли, что я и не…

– А мужа-то любила?

– Любила. Но на сорок дней выяснилось, что у него другая была. Я ее из дому выгнала.

– А она что, в дом к тебе приперлась?

– Приперлась. А потом в соцсетях свои с ним фотографии выложила…

– Вот же сука!

– Не стану спорить.

Она вдруг погладила меня по голове.

– Не думай, Ваня не такой! Баб у него, конечно, много было, но все как-то… несерьезно. А таким, как сегодня, я его вообще не помню. Он, Ладочка, редкий человек. Честный очень. Его с этой его честностью чуть не сожрали, честные – они как белые вороны.

– Это правда.

– Знаешь, он когда тебе цветы-то на работу отнес, пришел, я и спрашиваю: скажи, сынок, какая она? А он помолчал и говорит: «Она, мама, потрясающая! Я таких еще не встречал».

– Надо же…

– А тебе-то он понравился тогда?

– Ну а как такой может не понравиться! Никогда даже не думала, что такие генералы бывают. Но и все…

– А я рада! Ты только береги его. Он ведь два раза был тяжело ранен. Первый раз в Афгане еще. Ох, что со мной было, когда я узнала… Он вообще герой, мой Ванечка! Нет, теперь не мой, теперь наш Ванечка! Хочешь, я тебе его парадный мундир покажу, он его редко надевает…

– Хочу!

– Пошли, покажу!

Она открыла платяной шкаф, достала оттуда вешалку с закрытым на молнию одежным мешком.

– Ты сперва в руки возьми!

– Ой, какая тяжесть! – ахнула я.

Надежда Мартыновна аккуратно достала из мешка и положила на диван роскошный парадный мундир. Я ахнула.

– Ничего себе! А это что? Орденские планки?

– Конечно! Знаешь, сколько у него орденов! Есть и иностранные, и боевые…

– С ума сойти!

– Он, между прочим, и звание «Герой России» имеет! – с невероятной гордостью сказала мать.

– С ума сойти!

– Ну как? Впечатляет?

– Не то слово!

– Видишь, какой мужик тебе достался?

– Да…

– А счастья у него считай и не было.

– Я постараюсь, Надежда Мартыновна. Я даже не думала, что в наше время еще такие мужчины бывают.

– Да, таких, как Ваня, во все времена мало. А знаешь, как его эта гнида бросила?

– Нет. Он не говорил.

– Они тогда под Саратовом в военной части жили. Бедно, конечно, жили, кто он был? И вот однажды Ваня возвращается после учений, а дома никого. Ни жены, ни дочки. А тут соседка является. С Лидушкой на руках. «Вот, – говорит, – Ваня, жена твоя тебе дочку оставила, а сама с подполковником одним вдовым слиняла. Сказала, как устроится, дочку заберет». Он, бедный, совсем обалдел, никак в толк не возьмет. Куда ему одному с двухлетней дочушкой? Ну, очухался, мне позвонил, мы с Тимошей тогда в Смоленске жили. Я кинулась, внучку к себе привезла. Вот и вся его семейная жизнь. Уж сколько пытались его сватать, ни в какую.

– А мать…

– Это ж разве мать? Она про девчонку никогда даже не вспомнила. Мы и не знаем, жива ли она. Подкинула мужику ребенка и слиняла. А бабы за ним табунами бегали, но он плевать на это хотел.

– Наверное, и сейчас еще бегают… – предположила я.

– Да нет, сейчас что-то не видно. Иногда только подружки мои ему невест каких-то присматривают, а он только смеется. И вдруг… Он в тебя с первого взгляда. А ты?

– Я со второго! А ведь тоже на мужиков смотреть не хотела.

– Ну, дай вам Бог счастья. Завтра схожу в храм свечку за вас поставлю. А ты в храм-то ходишь?

– Нет. Неверующая я.

– Нехорошо это, неправильно!

Но тут вернулся генерал. Вид у него был довольно хмурый.

– Что стряслось, Ванюшка? – сразу спросила Надежда Мартыновна.

– Ничего особенного, просто завтра утром мне надо лететь.

– Надолго? – испугалась я.

– Не знаю еще, но постараюсь вернуться как можно скорее. Сегодня мы ночуем на даче, завтра к восьми утра за мной придет машина. Я довезу тебя до работы.

– А может, вам тут остаться? – предложила Надежда Мартыновна.

Я поняла, что этого он категорически не хочет.

– Нет, мама. Поедем на дачу. Это не обсуждается! Мама, налей мне чаю! Ну, чем вы тут занимались? Меня небось обсуждали?

– Ванечка, у тебя неприятности?

– Нет, моя хорошая, просто рабочие моменты. Но расставание с тобой сейчас – это действительно большая неприятность. – Он обласкал меня глазами. – Ты же понимаешь, почему я хочу поехать на дачу?

– Конечно!

– И ты не против?

– А разве это обсуждается? – засмеялась я.

– Прости, любимая, я бываю иногда очень резким и категоричным.

– Я уже поняла.

Чай он пил из тонкого стакана в серебряном подстаканнике. И вдруг встал и вынул из буфета бутылку коньяку. Налил в чай довольно много.

– Вань, ты ж за рулем! – напомнила Надежда Мартыновна.

– Нет. Меня ждет машина. Она отвезет нас, а утром заберет. Свою я поставил на стоянку. Ну как, мамочка, я смотрю, понравилась тебе моя женщина?

– Понравилась, Ваня, понравилась. Дай вам Бог счастья.

– Все, поехали!

Он снял с вешалки мое пальто.

Пока мы ждали лифта, я сказала:

– Знаешь, генерал, я давно хотела остаться с тобой наедине хоть на минутку…

– Через сорок минут мы останемся наедине на всю ночь.

– Там все будет по-другому. А я сейчас хочу сказать тебе: ты когда уехал, я вдруг отчетливо поняла – я тебя люблю. Со всей дури!

Он взял в ладони мое лицо, заглянул в глаза.

– И если я правильно понял, тебе наплевать и на то, что я генерал, и на мой парадный мундир…

– С высокого дерева. Но откуда ты знаешь?

– Про мундир? Я хорошо знаю свою маму. Она жутко им гордится.

– А ты?

– Горжусь, конечно, но не жутко! Больше всего я горжусь тем, что сумел разглядеть в тебе ту женщину, которая мне нужна. Кстати, надевать этот мундир я ненавижу! Это такая тяжесть!

Машина пришла ровно в восемь утра.

Обычно мой рабочий день начинается в десять, но сегодня я появилась на фирме в пять минут десятого.

– Что-то вы рано нынче, Лада Владимировна, – улыбнулся мне охранник.

– Да есть кое-какие дела.

Едва я вставила ключ в замочную скважину, меня окликнули:

– Лада Владимировна!

Это была Александра Ивановна, наш главный маркетолог.

– С добрым утром, Александра Ивановна.

– Лада Владимировна, как хорошо, что я вас встретила! Можно мне с вами поговорить?

– Ну, разумеется! Заходите. Садитесь. Кофе хотите?

– Да нет, спасибо.

– У вас что-то случилось?

– Мне очень, просто очень нужен ваш совет, вы так здорово помогаете…

– Слушаю вас. Только знаете, я заварю кофе, а то сегодня толком и не попила, а без кофе… Выпьете со мной чашечку?

– Да, пожалуй. Спасибо.

– Итак, что за проблема у вас? Это, видимо, что-то личное?

– Да.

– Что-то с мужем?

– Да. – Она помолчала, сплела пальцы рук. Волнуется, стесняется…

– Лада Владимировна, вот скажите, – решилась она, – только честно, я толстая?

– Так! Мне уже многое ясно. Нет, Саша, вы совершенно не толстая. Просто смешно. У вас сорок шестой размер, да?

– Да.

– И давно ваш муж считает вас толстой?

– Ну, раньше он никогда этого не говорил, а теперь… Понимаете, я… Мне тридцать пять. У меня с семнадцати лет один и тот же размер и вес. Я не поправляюсь. Но и не худею. У моей мамы то же самое. Я спокойно влезаю во все свои шмотки еще школьные. Я тут как-то свое выпускное платье достала, решила примерить, а оно сидит как тогда на выпускном вечере. Я, конечно, могу сесть на диету, но толку мало. Я уже пробовала…

– Послушайте, Саша, бросьте эту фигню! Вы в прекрасной форме и не вздумайте морить себя голодом. У вас такая конституция. О такой женщины могут только мечтать, а ваш муж, по-видимому, завел себе кого-то на стороне и таким образом пытается либо испортить с вами отношения, либо откосить от супружеских обязанностей.

– Если честно, я тоже так подумала. Но что же делать?

– Вы любите его?

– Уж и не знаю.

– У вас есть дети?

– Есть. Дочка от первого брака. Ей одиннадцать лет.

– Почему вы расстались с ее отцом?

– Он… умер.

– Простите! А как ваш нынешний муж относится к девочке?

– Как-то спокойно. И она… спокойно.

– Хотите совет?

– Я за этим и пришла.

– Скажите, ваш муж говорит вам, что вы толстая, в каких-то определенных ситуациях?

Она задумалась.

– Да! Надо же… Он обычно говорит это вечером… когда возвращается после работы с большим опозданием.

– Знаете что, если он вам все-таки нужен, попробуйте сделать так… Вы уже понимаете, что он придет позже, соберите в сумку самые необходимые ему вещи, а сумку спрячьте. Если он опять начнет говорить вам, что вы толстая, достаньте сумку и скажите: уходи, не желаю я больше терпеть хамства!

– А если он уйдет?

– Если уйдет, значит, ушел бы в любом случае. И вообще, Саша, нельзя жить с мужчиной, который унижает вас как женщину! Вы интересная, молодая, но у вас потухшие глаза, затравленный взгляд… Из-за чего? Подумайте сами, имейте, наконец, гордость! Я полагаю, материально вы от него не особо зависите?

– Вообще не завишу! Я получаю больше, чем он!

– Вот в этом-то все и дело! Он комплексует по этому поводу и элементарно мстит вам. Завел интрижку на стороне и напропалую вам хамит.

– Но я никогда в жизни ни словом его не попрекнула. Я считаю, неважно, кто сколько зарабатывает, если люди… если у них семья… Господи, Лада Владимировна, неужели все так примитивно и так гадко? Но почему же надо именно говорить, что я толстая? Можно же найти что-то другое…

– Да потому что сейчас все помешались на этой теме, потому что это причиняет вам боль. Он даже не потрудился придумать что-то пооригинальнее. Гоните вы его в шею! Вспомните, что вы интересная женщина с прекрасной фигурой. И вот еще что… Я сейчас дам вам телефон превосходного стилиста.

– Это того, который Лиду Звереву переделал? – восторженно воскликнула женщина.

– Да, только это не он, а она. Одеваетесь вы хорошо, а вот сменить имидж не помешает.

– Значит, говорите, гнать в шею?

– Гоните! И вот вам телефон стилистки!

– Спасибо! Спасибо вам огромное! У меня как будто завеса с глаз спала! А можно мне еще к вам зайти будет?

– Разумеется, заходите! Это моя работа…

– Знаете, у нас все сперва удивлялись, зачем вас сюда взяли. А на фирме многие показатели вверх пошли. Климат в коллективе улучшился, а это так много значит, особенно в кризис.

Она ушла, но если бы она знала, как приятно мне было слышать ее последние слова! И настроение, упавшее было до нуля после расставания с генералом, наоборот, поднялось. Как это важно – ощущать свою нужность… Но куда важнее ощущать себя любимой!

В обеденный перерыв заглянул Пашка.

– Привет, тетка! Что-то я тебя потерял. Телефон зачем-то отключаешь. Пошли, похаваем за пределами учреждения?

– Пошли! – обрадовалась я.

На улице было чудесно.

– Весна, Пашка! Чуешь, как весной пахнет?

– Чую. Послезавтра бабушка прилетает. Поедем встречать?

– Погоди, а в котором часу?

– Вечером. Поздно.

– Поедем!

– Э, тетка, что с тобой? Чего так улыбаешься?

– Ты умеешь держать язык за зубами?

– Ты же знаешь, что умею!

– Да вот последняя разборка с твоей матерью…

– Перестань! Я уж каялся-каялся. Но мать здорово закусила удила. Ладно, ты хотела мне что-то сказать?

– Хотела!

Меня буквально распирало от желания с кем-то поделиться.

– Ну, говори!

– Пашка, я влюбилась! Просто смертельно!

– Ух ты! Кайф! И в кого?

– Ты не поверишь!

– Неужто в генерала? – Он вытаращил глаза.

– Представь себе! У нас такая любовь… Он уже сделал мне предложение и вчера познакомил со своей мамой.

– Ни фига себе темпы! Авиация, одно слово! Но я ж говорил тебе, он золотой мужик!

– Бриллиантовый!

– Ну и как это у вас?

– Оказывается, он в меня с первого взгляда… Он позавчера встретил меня после работы, повез ужинать, ну и…

– И он тебя уже с мамой познакомил? Она славная тетка… И когда свадьба?

– Никакой свадьбы. Пока так поживем…

– Между прочим, правильно. А Лидка в курсе?

– Да. Но она дала мне слово, что пока не скажет даже тебе. И ты не обсуждай это с ней. Я не хочу!

– Слушай, я так рад! Ну какой же я все-таки умный и ушлый тип! Как все просчитал! Цены мне нет!

– Прав, племянничек! И, главное, сколько людей осчастливил – Лиду, нас с генералом, его маму…

– И себя! Знаешь, как приятно видеть тебя такой, с сияющими глазами… Я великий стратег!

– Теперь это неоспоримо.

– А жить где собираетесь?

– Пока решили на даче. Сперва не хотели, а потом Иван Тимофеевич сказал…

– Это не обсуждается, да?

– Точно! И знаешь, мне так это нравится! Не обсуждается, и все. А там хорошо, на даче…

– Да, по-моему, тебе с ним сейчас везде будет хорошо, хоть на Луне.

– Похоже на то.

– А бабуле скажешь?

– Скажу, конечно. Ну, может, не сразу… Понимаешь, он сегодня улетел на несколько дней. Вот вернется, тогда и представлю его ей.

– Бабуле он понравится. Шикарный мужик, особенно в форме.

– Пашка, а ты видал его парадный мундир?

– Ага! Впечатляет… Надежда Мартыновна так им гордится! Знаешь, из вас клевая пара получится. Боевой генерал и настоящий индеец! Я в тебе не ошибся, тетка! Только настоящий индеец может так… с бухты-барахты…

– Со всей дури, как говорил твой дед.

– Да, круто! Слушай, по-моему, тебе пора уже помириться с мамой, ну что это? Такие дружные были сестры, горой друг за дружку… Бредятина какая-то.

– Да я не против, но первый шаг делать не стану.

– А хочешь, она сегодня же к тебе примчится или уж во всяком случае позвонит?

– Ты хочешь сказать ей про генерала?

– Точно. Верняк подействует.

– Да нет, пока не стоит. Сначала я скажу маме.

– Ну, как хочешь, дело твое. Ух, тетка, ты теперь будешь генеральша? Круто!

Иван Тимофеевич маялся. Долгий перелет с коллегами. Не хотелось сейчас слушать профессиональные разговоры, грубые шуточки, дурацкие анекдоты. Хотелось закрыть глаза и вспоминать, буквально по минутам вспоминать… Боже, какая женщина! Ни капли фальши. Никакого дурацкого жеманничанья. И как она вдруг там, у лифта, сказала: «Я люблю тебя!» И ведь ей на самом деле от меня ничего не нужно… кроме любви… Господи ты боже мой, оказывается, она все-таки бывает, любовь… И я точно знаю, если завтра меня разжалуют и зашлют куда-нибудь в задницу мира, она не задумываясь поедет за мной. Все бросит и поедет. Я проснулся утром, чувствую, она на меня смотрит. И на лице у нее… такая нежность… я чуть не умер от счастья… И не наводила тень на плетень, сразу сказала, что не может иметь детей… Что ж делать, значит, не судьба. И права она, трижды права, у меня есть дочь, есть внучка и могут быть еще внуки, а я буду просто наслаждаться тем, что у меня есть моя Лада. И даже мама ее одобрила, это просто удивительно… да нет, чему удивляться, мама своим материнским сердцем почувствовала, что эта женщина любит ее Ванечку.

– Ваня, ты что? – толкнул его в плечо Устюжанин. – О чем задумался, детина?

Михаил Борисович любил говорить фразами из песен.

– Ох, Миша, голова что-то раскалывается.

– Не надо врать своим ребятам! У тебя на губах играла такая блаженная улыбка, как будто тебе снилась какая-то сладкая телочка.

Генералу Столетову захотелось немедленно придушить старого друга. Какая пакость – сладкая телочка!

Он так свернул глазами, что Михаил Борисович даже крякнул.

– О, кажись, тут большое светлое чувство? Ты ли это, Ваня?

– Умолкни!

– Да ладно, Вань, поделись со старым другом. Кто она? Где взял?

– Не обсуждается!

– Вона как? Так, может, выпьем за твою кралечку?

– Миш, тебя сразу послать?

– Ну ладно, я уж понял. Она была мечтой поэта!

– Да пошел ты…

– Я бы пошел, но куда в самолете пойдешь?

Иван Тимофеевич только рукой махнул и снова закрыл глаза. Лада… Странно, все эти Мишины выражения – сладкая телочка, кралечка… Никогда они меня не задевали, не казались невыносимо пошлыми. А сейчас просто выть от них хочется. Или дать в морду. Как ей все это не подходит… Она такая… горячая, обжечься можно, и нежная… а какая у нее кожа… Я недавно был в гостях, а там как раз завели котенка породы скотиш-фолд. Я взял его на руки и поразился, какая у него тонкая и нежная шкурка… Как кожа у моей Лады… Нет, об этом сейчас нельзя думать… Опасно! А вот мой водитель, Никита Филиппыч, когда мы высадили Ладу у ее работы, вдруг подал голос:

– Поздравляю, товарищ генерал! Высшей пробы женщина.

Я поразился точности определения. Именно что не сладкая телочка, а женщина высшей пробы. Только мне бы еще со своей дурацкой ревностью совладать. Я ее ко всему миру ревную. И особенно к ее покойному мужу. Как подумаю, что она спала с ним, ласкала его, у меня в голове мутится. И я ведь не знаю, были там еще какие-то мужики… Наверняка, она такая… Кажется, ни один не может пройти спокойно мимо. Да ну, глупости! Как я смею даже думать так о ней? А я сам-то хорош! Сколько баб прошло через мою постель… Но теперь все! Мне теперь ни на одну и глядеть не хочется. Вон какие тут стюардессы, конфетки! Но не мои конфетки!

Генерал взглянул на часы. Лететь еще четыре часа, надо бы поработать. Он достал планшет. Но прежде чем погрузиться в дела, воровато оглянулся на Михаила Борисовича. Тот мирно спал. Иван Тимофеевич открыл фотографию Лады. Боже мой… И это моя женщина! Какая улыбка… Он загляделся на нее.

– Вань, это она и есть? – раздался тихий голос старого друга.

– Она. Только молчи.

– Да ты что! Вань, хороша! Одобряю. Вань, а где ты ее взял?

– Какая разница!

– Ну, я вижу, ты по серьезке… Жениться думаешь?

– Конечно.

– А сколько ей годков?

– Тридцать два.

Участливый спокойный тон старого друга вдруг пробудил в генерале острое желание говорить о Ладе. Мысли о работе вылетели из головы.

– Скажи, Мишка, ведь хороша?

– Да. Интересная женщина. Но не простая.

– Так и я не простой. Зачем мне простая?

– Ваня, это что… любовь? – каким-то даже благоговейным шепотом спросил Устюжанин.

– Любовь.

– Она замужем?

– Нет. Вдова.

– А чем занимается?

– Это она мою Лидку преобразила. Я пошел отнести ей цветы, и все. Пропал.

– С первого, как говорится, взгляда, что ли?

– С первого.

– У вас уже что-то было?

– У нас уже все было. Я вчера познакомил ее с мамой, и они сразу нашли общий язык. И Лидка в восторге. Вот такие дела, друг Миша.

– А у нее папа-мама есть?

– Есть мама. И старшая сестра. Но я пока еще ни с кем не знаком. Мама должна вернуться в Москву послезавтра.

– А жить где думаете?

– Пока на даче. А там будет видно.

– А мама ее кто?

– Педагог по вокалу в Гнесинке.

– Ну, не велика птица.

– Вот тут ты маху дал, Миша. Видел бы ты ее квартиру! Настоящая старая интеллигенция. И кто знает, не будет ли мама презирать зятя-солдафона и его более чем простую маму.

– Вань, окстись! Ты что, комплексуешь из-за своего происхождения? Это бред, Ванюша! Ты из семьи потомственных офицеров, сам генерал, да еще красавец мужик…

– Да нет, это я так… Просто, когда зашел в ту квартиру… Книг море… – с какой-то даже тоской проговорил он.

– Вань, побойся Бога, ты ж не сиволапый мужик!

– Да вроде нет, а вот там именно что ощутил себя сиволапым, – смущенно улыбнулся Иван Тимофеевич.

– Ты это брось! Девушка твоя тебя сиволапым не считает?

– Нет.

– Слушай, а как ее звать-то, девушку твою?

– Лада!

– Хорошее имя. Ладушка… Даже если станешь бабушкой, все равно ты будешь Ладушкой, Лада!

– А между прочим, выйдя за меня, она автоматически станет бабушкой для Анютки, – рассмеялся генерал.

– А свадьба когда?

– Она не хочет свадьбу.

– Почему это?

– Ну, во-первых, даже полугода со дня смерти ее мужа не прошло…

– А полагается год.

– И еще она говорит, вдруг у нас не получится…

– Умная, выходит?

– Жутко умная, Мишка! И это такой кайф – умная женщина! И с юмором. Знаешь, как она говорит: я выхожу за тебя замуж со всей дури!

– Кажется, тебе, наконец, повезло, мужик! Я с ней еще не знаком, но она мне уже нравится. Готовить умеет?

– Говорит, что да. Мне еще не довелось попробовать. Но даже если не умеет, плевать! С голоду не помрем!

– Работу бросать собирается?

– Нет. Зачем?

– А я вот подумал, как ее наши дамы примут?

– А мне плевать! И ей, я думаю, тоже!

– Вань, я тут чего сообразил…

– Ну?

– Мы ж как раз к Восьмому марта вернемся. Надо бы невесте какой-нибудь подарок.

– Какой подарок? – испугался Иван Тимофеевич. К Восьмому марта он всегда дарил женщинам, включая мать и дочь, цветы и конфеты, за которыми посылал Никиту Филиппыча.

– Вань, ну невеста же…

– И что это должно быть?

– Вань, ну напряги мозг, в Якутск, между прочим, летишь.

– И что?

– Якутские алмазы, слыхал? Купи девушке колечко или сережки…

На лице генерала было написано смятение.

– Но я же ни хрена в этом не смыслю.

– Ладушка твоя колечки-сережки носит?

– Вроде да… А вообще-то ты прав, Мишка, колечко – это правильно… Но я размера не знаю.

– Не трагедия, всегда можно переделать. Да ты не дрейфь. Отведу тебя в одно место, так такие спецы сидят, подберут самую модную и красивую цацку. Она точняк пропрется.

– Слушай, а это не получится… пошло?

– Пошло? Да почему? – крайне удивился Устюжанин.

– Ну, знаешь, в кино всегда вынимают из кармана коробочку с колечком…

– Да, Вань, по ходу, это большая любовь, начисто мозги отшибло! Да пойми ты, чудак-человек. Если б ты хотел просто переспать с бабой или расплатиться за услуги, это было бы одно, а когда ты от чистого сердца любимой женщине даришь кольцо… Любая нормальная баба воспримет это просто как… как дар любви… Ведь, если я правильно понял, она не просто любимая женщина, а еще и любящая, так?

– Ох, Мишка…

– Вань, я с Маруськой своей уже двадцать пять лет живу душа в душу, как думаешь, почему? Потому что люблю ее, заразу, и знаю, когда на какие кнопочки нажимать…

– Ох ты и хитромудрый, Мишка!

– И ты, Ваня, учись.

Но тут принесли обед, и лирический разговор был прерван, а после обеда Михаил Борисович уснул.

К вечеру я так устала, что, едва добравшись до дому, без сил рухнула на диван. Впервые за двое суток я смогла перевести дух. Кому рассказать, не поверят… Я и сама себе не очень-то верила. Но уже пришло сообщение: «Долетел. Люблю». Значит, не приснилось… Я поговорила по скайпу с мамой.

– Ладошка, ты что, здорово устала?

– Да, мамуля, трудный день был. А ты-то как? Лечение помогает?

– Помогает, как всегда. Но уже рвусь домой. Пашка обещал меня встретить.

– Я с ним тебя встречу.

– Я тебе вафель твоих любимых накупила.

– Спасибо, мамочка!

Интересно, понравится маме мой генерал? Господи, Ванечка, как я люблю тебя!

После работы я села в машину к Пашке – ехать встречать маму.

– Слушай, тетка, а поехали на аэроэкспрессе? Боюсь, встанем где-нибудь наглухо.

– Согласна. А у «Белорусской» припаркуешься?

– Попробую. Времени у нас еще вагон. Если приедем в Шереметьево заранее, посидим там в кафешке. Я голодный.

– Годится. А как там Ксюха? Все еще негодует?

– Как ни странно, да.

– Объясни мне, Павел, чем так привлекла мою сестрицу эта Яна? Кто у нее папаша? Олигарх?

– Да нет, какой олигарх… Он этот… как его… Гуру!

– Гуру? В какой области?

– Он какой-то спец по восточным философиям.

– Мать честная!

– У него жуткое количество поклонников, последователей…

– Ну, я в Яне как-то ничего такого не заметила…

– Я тоже. Она вроде бы нормальная девчонка, просто не моя. А мать…

– Она что, тоже занялась восточными философиями?

– Ну да. И они с гуру решили через нас породниться. А я не желаю родниться со всякими…

– Паш, а это часом не секта?

– Да вроде нет.

– А отец как к этому относится?

– Его это бесит. Но он, по-моему, завел себе какую-то бабу. И я его понимаю. В такой ситуации…

– Господи, Пашка, ты почему молчал? Ксюху же надо спасать! У нее явно неадекватное поведение, – искренне встревожилась я.

– Думаешь, так все серьезно?

– Боюсь, что да!

– Ну и что делать?

– Я попробую разобраться. Как, скажи, зовут этого гуру?

– Велемир Вайцеховский. Он вообще-то жутко образованный, продвинутый…

– Нормальный?

– По крайней мере с виду – да.

– И давно он возник в вашей жизни?

– Где-то с полгода, наверное.

– Интересно, бабушка в курсе?

– Нет. Мать от всех это скрывает. Говорит, не хочет, чтобы непросвещенные люди лезли грязными руками… Лад, думаешь мать свихнулась?

– Не исключено, Пашенька.

– Блин! А я и не подумал… Хотя я ведь живу отдельно. Просто не понимал… или не хотел понимать. А что же делать, тетка?

– Для начала я попробую поговорить с Сергеем. Твой отец весьма разумный человек. А бабушке пока говорить не будем. И еще, я завтра сама попробую пообщаться с Ксюхой.

– Тетка, неужели все так серьезно?

– Пока ничего сказать не могу. Мне надо с ней пообщаться. Слушай, а она часом не влюблена в этого Велемира?

– Откуда я знаю? Мне такое в голову не приходило.

– Это я отчасти виновата.

– Ты? С какой стати?

– Я так была занята своими горестями, а потом и работой…

– Но ты же младшая сестра.

– И что?

– Да нет… ничего. Но твоей вины тут явно нет. Просто я никогда не думал, что такая вот хрень… секта – не секта… и моя мама… Бред! Это просто бред! Но и я тоже хорош! Ничего не понял, был занят своими делами… Мечтал отбояриться от Янки. Хотя не скрою, сначала она мне понравилась. Красивая же…

– Бесспорно.

За этими разговорами мы добрались до Шереметьева. И пошли ужинать, мы оба проголодались.

– Тетка, а что наш генерал?

– Прислал эсэмэску, что любит.

– Кайф!

– Ага!

– А вот интересно, таким военным шишкам можно жить в гражданском браке?

– Понятия не имею. Но он согласился…

– Так, может, он тоже не в курсе? Скажи, а вот если он приедет и скажет: мы должны жениться по-настоящему и это не обсуждается! Как поступишь?

– Соглашусь. Как нечего делать.

– А сразу чего не согласилась?

– Еще не понимала. Он мне предложил выйти замуж практически сразу, до всего…

– Ну, тетка, с твоей стороны это не был поступок настоящего индейца…

– Согласна.

– А ты пошли ему эсэмэску.

– Какую?

– Просто одно слово: согласна!

– Да ну… А вдруг он передумал?

– Иван Тимофеевич? Да ни в жисть! Нет, ты пошли, пошли. По крайней мере, сразу поймешь, передумал или нет.

– Пашка, да он наверняка давно спит. Какая у нас разница во времени?

– Ничего, проснется. Ради такого дела… Или, на худой конец, утром прочтет.

– Да, а я до утра с ума сойду! Хотя ты прав. Это классный тест!

И я послала генералу сообщение: «Хочу по-настоящему замуж! И это не обсуждается!»

Ответ пришел через две минуты.

«Согласен! Подаем заявление 9 марта. Это не обсуждается!»

– Пашка, ты мой добрый ангел! – возликовала я.

– Я просто стратег, – скромно потупил озорные глаза племянник.

Мама так устала от перелета, что, к счастью, не заметила моего дурацкого сияния. Даже беспокойным мыслям о сестре не удалось погасить его.

– Ох, как же я рада вернуться! Павлушка, как мама?

– Все путем, бабуля!

Мы с ним решили маме пока ничего не говорить.

Дома мы втроем напились чаю с дивными вафлями, которые по-чешски зовутся облатками, – это тонюсенькие круглые штучки размером с хороший блин, хрустящие, с разными начинками. Впервые я их попробовала в Карловых Варах, когда была там проездом. С тех пор мама, которая каждый год ездит в Мариански Лазни лечить спину, привозит мне штабеля этих вафель.

Когда Пашка ушел, я помогла маме разобрать чемодан.

– Ох, хорошо дома! Как ты тут без меня, Ладошка? Не оголодала?

Мама открыла холодильник.

– Ой, а что это? Красная икра? Откуда в таком количестве?

Я совсем забыла, что Ваня заставил меня взять домой эту икру.

– Мне привезли с Сахалина. Попробуй, мама, мы такой никогда не ели! Хочешь, сделаю бутерброд?

– Пожалуй.

Я сделала бутерброд.

– Ладошка, а ты тут часом не влюбилась? – Мама пристально смотрела на меня.

– Влюбилась, мамочка, как ненормальная!

И с чего я вздумала скрывать это от мамы, дура набитая?

– Это он привез икру?

– Он!

– А икра и впрямь божественная! Он что, с Сахалина?

– Нет, мама. Москвич.

– Давай, рассказывай! Он кто?

– Он? Он, мама, генерал-майор авиации. И Герой России.

– Господи помилуй! Ты где взяла его?

– Мама, я замуж за него выхожу! Я люблю его, просто, можно сказать, умираю от любви!

– Матерь Божья! А сколько ж ты с ним знакома?

– В общей сложности два дня и две ночи.

– Так! Опять, значит, со всей дури… А сколько ж ему лет?

– Через месяц будет сорок семь.

– Ладка, – поморщилась мама, – почти пятнадцать лет разницы – это чересчур. Ты ж еще совсем молодая, а он…

– Мамочка, если б ты его видела!

– У тебя есть его фотография?

– Ох, да, конечно!

И я протянула маме айфон.

– Да… Хорош! Красавец мужчина. Хорошее лицо. Не похож на грубого солдафона.

– Что ты, мама! Он такой нежный, такой чуткий… Он когда пришел сюда за мной, мне показалось, что он даже слегка оробел.

– Почему?

– Его, по-моему, смутила твоя квартира. Обилием книг, как я поняла.

– Он женат?

– Нет. Его жена давным-давно бросила с двухлетней дочкой. Дочку вырастила его мама, кстати, хорошая женщина. Добрая, радушная…

– Ох, а как его зовут, твоего героя?

– Ваня. Иван Тимофеевич Столетов.

– «Мама, я летчика люблю», так, что ли?

– Именно!

– Надо мне с ним познакомиться, детка.

– Он сейчас в Якутске. Как вернется, так сразу. Написал, что девятого марта пойдем подавать заявление.

– Ладошка, зачем так спешить?

– Я сперва не хотела и вдруг поняла, что просто жить без него не могу. Совсем не могу!

– Он что же, две ночки с тобой переспал и уже сделал предложение?

– Нет, он мне его сделал, увидев меня второй раз в жизни. Правда, он специально за мной приехал…

И я все рассказала маме. При этом испытывала такое невероятное наслаждение, что сама себе удивлялась.

– Мамочка, ну почему ты на меня с такой жалостью смотришь? Я же счастлива без ума!

– Вот именно что без ума. Ну, пройдет у вас первый угар, о чем вы будете с ним говорить? Об авиации?

– Найдем о чем говорить.

– Я так понимаю, что он ас… Не только в небе, но и в постели?

– Ох, мама…

– Это тоже важно. Но разница в возрасте… Хотя какой смысл говорить об этом, ты же не в себе, моя девочка. Только, знаешь ли, нехорошо выходить замуж, когда и года не прошло. Да и полугода… Тебя осудят.

– Да плевать! Пусть.

– Нет, Ладошка, ты не права. Какие-то правила лучше не нарушать. Впрочем, с тобой говорить бесполезно. Я лучше поговорю с Иваном Тимофеевичем.

– Мамочка, – засмеялась я, – знаешь, какая у него любимая фраза?

– И какая же?

– «Это не обсуждается!»

– И тебе это нравится?

– Ага! Еще как нравится! Это так приятно, когда мужчина умеет принимать решения и брать все на себя.

– Ну да, можно расслабиться и потом сказать – это было твое решение, а я тут ни при чем, да?

– Не знаю. Просто…

– Просто ты влюбилась как мартовская кошка, тем более на дворе март.

– Нет, мама, не влюбилась, наверное, а полюбила.

– Ну, это будет видно, моя девочка. Но, по крайней мере, у тебя совсем другие глаза.

– Я, мама, после смерти Андрея и уж тем более после сороковин жила как будто в броне…

– А генерал твой оказался еще и бронебойным? – хмыкнула мама.

– Мамуля, я тебя обожаю! Мой бронебойный генерал! Прелесть!

– Хотелось бы с ним поскорее познакомиться.

– Думаю, скоро тебе такая возможность представится. Если девятого мы подаем заявление, думаю, он сочтет необходимым попросить у тебя моей руки. У него, кстати, превосходные манеры.

– А чего у меня руки просить, если ты уже сама предоставила ему и руку, и сердце, и все остальное? Нерационально!

– Все-таки у меня самая лучшая мама на свете!

Утром я собиралась на работу, как вдруг айфон издал звук, оповещавший о приходе сообщения. Я открыла. Там была фотография. Иван в незнакомой мне куртке с меховым капюшоном держит в руках какую-то здоровенную рыбину, на лице неописуемый восторг. И подпись: «Тут такие караси! А ты моя золотая рыбка!»

– Мама, смотри!

– Караси? Разве бывают такие караси?

– Ну, вероятно, в Якутии бывают.

– А ты знала, что он рыбак?

– Нет.

– Слушай, а он вообще… пьет?

– Ну, пьет как нормальный мужик. Но на алкаша не похож. И даже на пьяницу.

– Ты почему не ответила на послание, золотая рыбка?

– Сейчас! – Я обняла маму и сделала селфи. Отправила фото Ивану со словами: «Мы недоумеваем: разве бывают такие караси?»

– Ты зачем это?

– Пусть знает, как выглядит его теща.

Тут же пришел ответ: «Евгения Петровна, я люблю Вашу дочь! Будьте к нам снисходительны. А караси, как выяснилось, такие бывают!»

– Смотри, мама!

– Да… А знаешь, он мне нравится. Он обаятельный, улыбка чудесная… Дай вам Бог счастья…

Она обняла и поцеловала меня. Я так поняла, что получила материнское благословение.

Выйдя на улицу, я написала ему: «Когда тебя ждать? А то мне уж замуж невтерпеж!»

И тут он позвонил, впервые за все дни.

– Девчуха моя, прости, что не звонил раньше, но только сейчас смог остаться один в нормальное время. Я так дико по тебе скучаю!

– Ванечка, ты эту рыбину из-подо льда выловил?

– Да, но…

– Смотри, не простудись, там же кошмарный холод!

– Не волнуйся! Тут по-другому ловят.

– А ты вообще рыбак?

– Да нет. Но иногда люблю… Только не с удочкой. Мне метод – на одном конце червяк, на другом дурак, как-то неинтересен. Боже мой, о чем мы говорим! Деточка моя… Я прилечу седьмого ночью, если будет погода. Но прогнозы не очень утешительные. Могу и задержаться. Если все-таки задержусь, значит, пойдем в ЗАГС не девятого, а десятого. А почему ты вдруг передумала?

– Потому что поняла – не могу без тебя жить. Совершенно не могу. Ты вон рыбу ловишь… А мне что делать?

– А ты пройдись по магазинам, купи новое платьице… Ой, я второпях не спросил, может, тебе деньги нужны?

– Нет, Ванечка, деньги у меня есть. А мысль хорошая насчет нового платьица. Здравая.

– Скажи, а твоя мама… Что она сказала про нас? Не говорила, что я для тебя староват?

– Ну, сначала говорила, но потом сказала, что ты ей нравишься, это после твоей просьбы о снисхождении. Ох, генерал, я уверена, вы с ней найдете общий язык.

– Ну и чудно! Все, девчуха, меня уже ждут! Будет возможность, позвоню, а нет, не сердись.

И он отключился.

У меня в животе порхали бабочки и расцветали незабудки! В таком состоянии я спустилась в метро и вошла в вагон. Народу было не очень много, и мне даже удалось сесть. И вдруг я ощутила на себе взгляд. Подняла глаза, и мне стало нехорошо. Напротив меня сидела Мария Афанасьевна, моя бывшая свекровь. Она смотрела на меня с ненавистью! И вдруг вскочила и шагнула ко мне. Я автоматически вскочила тоже, уступая ей место. Она села.

– Ну, здравствуй! Ты, я вижу, цветешь! И как совести хватает! Бесстыжая ты!

Я боялась, что она устроит публичный скандал.

– Мария Афанасьевна!

– Да я-то помню, как меня зовут, а вот ты, шлюха, забыла, кто ты есть. Веселая вдова!

– Мария Афанасьевна! – Я пристально посмотрела ей в глаза. – Если вам нужно со мной поговорить, извольте. Я сегодня после работы заеду к вам, и мы поговорим с глазу на глаз!

В этот момент поезд подошел к станции, и я выскочила из вагона. Дождалась следующего поезда, мне оставалась еще одна остановка. Во что бы то ни стало после работы заеду к ней и выясню отношения. Скажу ей открытым текстом все, что наболело. И пусть знает, что я… Да, черт возьми! Я веселая и ужасно счастливая вдова очень неверного мужа. Да, это правильно. Так поступают настоящие индейцы!

Едва я в боевом настроении вышла из метро, опять зазвонил телефон. Егор! Господи, я просто забыла о его существовании!

– Ладочка, я вернулся! Очень скучал! Пришлось задержаться… Устал страшно. А как ты?

– Я? Бурно!

– Да? Как интересно! Может, вечерком повидаемся?

– Я бы с радостью, но обещала вечером зайти к Марии Афанасьевне.

– Да? А может, я туда за тобой заеду? Она ко мне хорошо относится.

– Она ко мне плохо относится. Поэтому не стоит.

– Что-то случилось? Вы повздорили?

– Ну да.

– Слушай, а если в обеденный перерыв? Часа полтора сможешь выбрать? Я привез тебе подарок из Китая.

– С добрым утром, тетя Хая, вам посылка из Шанхая!

– Ладка, я тебя обожаю! Ну так что?

– Давай! Сможешь подъехать к двум? У нас там рядышком есть недурное заведение.

– А у вас там стоять можно?

– Позвони за десять минут. Я выскочу. А у кафе есть парковка.

– Договорились! До встречи!

Я обрадовалась, разговор с Егором перебил неприятное послевкусие от встречи с бывшей свекровью.

В вестибюле я столкнулась с Лидой. Она обрадовалась.

– Привет! Выглядишь просто супер! И, похоже, у тебя уже кто-то завелся? А?

– Ну… – смутилась она, – еще нет, но… может быть! И все благодаря вам!

– Знаешь, давай на «ты»! Мы же скоро будем одной семьей.

– А папа, он вам… то есть тебе, звонит?

– Сегодня первый раз позвонил. Говорит, возможности не было. А так только сообщения присылал. Вот, взгляни, как он там развлекается! – Я показала ей фотографию с рыбиной.

– Здорово! Как я за него рада! Он вообще-то суровый чел, хотя и добрый. А тут улыбка во весь рот! Надо же… Ой, мне пора, Ладочка!

– Анютка в порядке?

– Да! Она в саду.

И вдруг я подумала: я сапожник без сапог. Надо мне тоже поехать к Элеоноре, моей школьной подружке, потрясающему стилисту и парикмахеру, к которой я не раз уже отправляла своих подопечных и результат всегда был стопроцентным. Надо бы и мне перед встречей с моим бронебойным генералом навести немыслимую красоту, но так, чтобы он ничего не понял, просто увидел бы и ахнул. Ничего радикального, просто новая стрижка. А вдруг Ванечке новая стрижка не понравится? Да ерунда! Он ничего не поймет. Сказано – сделано! Я позвонила Эльке.

– Привет, подруга!

– Ох, Лада, спасибо тебе!

– За что?

– За цепную реакцию!

Я решила, что ослышалась.

– За что?

– Ну, ты ко мне всяких мымр присылаешь, я из них делаю конфетки, и все их окружение тоже жаждет ко мне попасть. Я, кстати, одна уже не справляюсь. Пришлось взять еще девочку. А у тебя что? Еще для меня мымра?

– Ну, в известном смысле. Сама хочу отдаться в твои умелые руки.

– Есть повод?

– Да нет… просто…

Мне не хотелось пока всем рассказывать про моего генерала. А еще я позвонила Сергею, Ксюхиному мужу. Считала себя обязанной что-то предпринять.

– Сережа, можешь сейчас говорить?

– Привет, Ладочка! Да, если быстро.

– Сережа, надо встретиться. С глазу на глаз. Хорошо бы завтра. Поговорить надо.

– О чем это?

– Ну, о Пашке… о Ксюхе.

Он молчал. Похоже, ему этот разговор был неприятен.

– Ладочка, знаешь… Я лучше сам попробую со всем разобраться. – В голосе прозвучало раздражение.

– Дело твое! Извини.

Странно. Он вообще-то прекрасно ко мне относится. Но, видимо, там и вправду завелась какая-то дама… И что я с этим поделаю? Они с Ксюхой живут уже более четверти века. Седина в бороду… Господи, какое счастье, что Ваня мой не женат и я не разрушу ничью семью. Надо просто попробовать поговорить с Ксюхой. Ссора с ней отравляла мне жизнь. Но сейчас пора заняться работой.

Без десяти два позвонил Егор. Я накинула пальто и вышла из здания. Егор стоял возле машины. Высокий, красивый, радостно улыбающийся.

– Привет, Лада!

– Привет!

Едва мы сели за столик, как Егор протянул мне красивый пакет.

– Вот, держи, тетя Хая!

– А чт�

© Вильмонт Е. Н., 2015

© ООО «Издательство АСТ», 2015

* * *

• Настоящему индейцу
• Завсегда везде ништяк!

Из песни группы «Ноль»[1]

Часть первая

Одни руины

– Я больше не могу, у меня сил уже не осталось. Зачем все это? Девять дней, сорок дней… Все кончается банальной пьянкой, никто уже не помнит, зачем собрались… Мама, я…

– Лада, деточка, послезавтра все это закончится.

– Но это же еще надо пережить.

– Переживешь, моя девочка. Если уж смерть Андрюшину пережила…

– Мамочка, мы с ним неверующие были. Он бы этого всего не хотел.

– Но его мать хочет. Она потеряла сына, единственного. И с этим нельзя не считаться. Ты еще молодая, тридцать два всего, еще найдешь свою любовь и замуж выйдешь, а матери что остается? Ты же умная, хорошая девочка. Ну, так принято. Потерпи.

– Потерплю, – вздохнула я. – Потерплю. Но потом начну искать работу.

– Конечно, только, прежде чем начать поиски, уезжай куда-нибудь из Москвы.

– Зачем это? – страшно удивилась я.

– А чтобы морщинки эти скорбные разгладились.

– Мама!

– Поверь, так лучше будет. Тут в соседнем доме твоя свекровь живет, и уж она непременно подметит любую улыбку.

– Мамочка, если бы ты знала, как у меня все внутри болит… Я так любила Андрея… И он меня. Я считала, что вытащила в жизни счастливый билет… Так при чем тут морщинки?

– Деточка, горе штука тяжелая. И оно никуда не денется, пока не притупится боль. Но траур носить уже не нужно. И ты уже думаешь о работе, о новой жизни, а начинать новую жизнь надо с улыбкой. Вот и поезжай куда-нибудь, где тебя никто не знает, и научись снова улыбаться. И еще – подумай о том, чтобы поменять квартиру.

– Квартиру? – ужаснулась я. – Нет, я была здесь так счастлива… – Я заплакала. – Нет, ни за что!

– Ну, как знаешь. Если надумаешь, Пашка тебе во всем поможет.

Пашка – мой племянник, сын моей старшей сестры. Мы с ним друзья.

– Да, и вот еще что… Не нужно ничего готовить.

– Как? – ахнула я.

– Я заказала пироги в «Штолле», капустные и мясные. Закуски Ксюша купит, у них рядом потрясающая кулинария, добавишь свежий огурчик в оливье, и дело с концом. А какой там студень, совершенно домашний. А ты только запечешь телятину для отвода глаз, – слегка улыбнулась мама. – Мария Афанасьевна будет довольна. И мы ей скажем, что это мы с Ксеней готовили.

Эта мысль сперва показалась мне чуть ли не кощунственной, но мама ведь просто хотела облегчить мне столь нестерпимое для меня мероприятие.

– Мамочка, а как мне… – только начала я.

– Я знаю, что ты хочешь спросить. Как тебе избежать коллективного выезда на кладбище, да?

– Да! – Вот что значит мама…

– Позвони Марии Афанасьевне и скажи, что поедешь на кладбище рано утром, одна.

– Она обидится.

– Я поеду с ней.

– Мама!

– Я завтра сама ей позвоню и сама все скажу.

– Господи, мамочка, что бы я без тебя делала.

– Пользуйся, пока я жива.

– Мама!

– Ну прости, прости!

Едва я вошла в свою квартиру, как позвонил Пашка.

– Тетка, привет! Ты как?

– Что ты спрашиваешь? Ясно же.

– Мать сказала, что они с бабушкой берут это мероприятие на себя.

– Да, спасибо им.

– А от меня что-нибудь требуется?

– Да нет, наверное…

– А тяжести таскать?

– Какие тяжести?

– Воду, водку и т. д.

– Ой, Пашенька… Конечно.

– Напиши список, чего и сколько, я через полчаса заеду.

– Хорошо. Заезжай.

Через сорок минут он заехал. Красивый и, главное, удивительно добрый и хороший парень. В его чудных серых глазах читалось искреннее сочувствие.

– Список составила?

– Вот!

– Ого! Таскать не перетаскать. Тетка, а кофейку сделаешь?

– Ты голодный?

– Ну, что-нибудь бы съел…

Я открыла холодильник. Там было практически пусто.

– Да, в твоем холодильнике не одна мышь повесилась, а целое мышиное семейство. Вот что, тетка, поедешь со мной, без разговоров. Тебя необходимо покормить.

– Паш…

– Ничего не Паш! Подчиняйся, женщина. А то применю грубую физическую силу. Ты же знаешь, я могу. Сгребу тебя в охапку, не вырвешься, и отволоку в машину. А Мария Афанасьевна сослепу решит, что тебя уже на руках носит чужой мужчина. Тебе это надо?

Я поневоле улыбнулась. И есть вдруг захотелось.

– Ладно, поехали. А тебе не западло с такой чувырлой появляться?

– Тетка, ты дура!

– Да, наверное…

Он привез меня в большой торговый центр и повел в симпатичное кафе, где вкусно пахло свежей выпечкой.

– Только не думай, что отделаешься каким-то жалким пирожным. Ты у меня съешь нормальный обед. Здесь порции не очень большие, но все вполне вкусно. А потом мы вместе пойдем и все закупим. Скажи, тетка, ты не думаешь вернуться на работу?

– Думаю. Еще как думаю. Но…

– Знаешь, у меня есть идея!

– Господи, Пашка, какая счастливая будет твоя жена.

– Ну, я пока не спешу с этим делом. Еще погулять охота. А тебе неинтересно, какая у меня идея?

– Почему, интересно.

– Так вот, фирма, в которой я сейчас подвизаюсь, явно нуждается в твоих услугах. И я уже начал подготовительную работу.

– Боже мой!

– Да, я исподволь внушаю нашему гендиректору мысль о том, что фирме нужен такой специалист, как ты.

– Ничего себе! А гендиректор что? Слушается?

– Он созревает.

– А что там с фирмой-то?

– Понимаешь, он мужик неглупый, креативный, но из провинции… Нувориш. В людях неважно разбирается. Не умеет с людьми.

– Да, пожалуй, это мой клиент. Правда, я два года не работала…

– Да ладно! Справишься! Ты пока приходи в себя. А там он, глядишь, и дозреет.

– Твоя бабушка советует мне после сороковин куда-нибудь уехать…

– Бабуля самая мудрая женщина на свете! И вообще, ты хоть высококлассный специалист, но на данном этапе явно нуждаешься в руководстве. Вон, поела и уже похожа на человека, а не на бледную тень. И я тоже считаю, ты должна куда-нибудь слинять. В какой-нибудь совсем незнакомый город. У тебя бабки-то есть?

– Да, бабки есть.

– Вот, поезжай в какой-нибудь большой незнакомый город, гуляй там, прошвырнись по магазинам, пошатайся по кафешкам и забудь хоть на время, что ты вдова. Ты интересная молодая женщина…

– Перестань! – поморщилась я.

– Ну, хочешь быть вдовой, будь, но помни – жизнь продолжается!

– Ишь ты, мудрец!

– Нет, я не мудрец, я, считай, еще младенец, устами которого глаголет истина.

Я невольно рассмеялась, впервые за долгое время.

– Знаешь, Пашка, мне и вправду стало чуть-чуть легче.

– Почему?

– Потому что ты не смотришь на меня со скорбным видом, не вздыхаешь сочувственно… С тобой я вспоминаю, что я еще живая…

– Ох, тетка! Ну что, мне продолжать окучивать шефа?

– Да, продолжай! – решительно заявила я.

– Молодчина!

– Ну спасибо тебе, друг! Пошли скупляться, как говорила одна моя знакомая.

– А народу много будет, судя по списку алкогольной продукции?

– Человек сорок, наверное…

– Ого! Вроде на девятинах меньше было?

– Да, но тогда с Андрюшиной работы почти никого не было, у них был корпоративный выезд в Турцию.

– А, понял. Ну, ты держись!

– Постараюсь.

– Я раненько заеду, помогу со столами и стульями…

– А я с самого утра поеду на кладбище.

– А твоя свекровь?

– Бабушка обещала поехать с ней.

– Молодец, бабуля. Как же я люблю всех баб нашей семьи. И поэтому, наверное, никогда не женюсь. Где теперь таких сыскать!

С самого утра меня точила тревога. Это началось еще на кладбище. Мне даже почудилось, что за мной кто-то следит. Но сколько я ни озиралась, никого не заметила. Нервы, наверно, гуляют. И немудрено… В такси все время пыталась обнаружить за собой «хвост», но никакого «хвоста», разумеется, не было. Господи, до чего я не люблю все эти обязательные ритуалы. Знала, что днем будет прорва народу, и не смогла спокойно посидеть на могиле.

– Прости, Андрюша, – сказала я и ушла. Могла и не ездить. Завтра поеду.

Какие-то незнакомые женщины с работы Андрея помогали накрывать столы.

– Лада Владимировна, – обратилась ко мне одна из них, – боюсь, приборов не хватит…

– Да? Хорошо, я поднимусь к соседке, возьму у нее.

Соседка Дина сразу спросила:

– Чего-то не хватает, Ладочка?

– Да, приборов почему-то не хватает.

– Очень много народу?

– Ну да! С его работы понабежали какие-то тетки. Я их и не знаю. Ты-то придешь?

– А как же! Так жалко Андрея… Золотой мужик был. Сколько тебе приборов?

– Десяток наберется?

– Обижаешь! И два десятка, если надо, есть.

– Давай дюжину!

– Только ножи и вилки?

– Да вроде… Хотя нет, и столовые ложки тоже. Свекровь сварила бульон…

– Ладка, ты чего такая? Я все понимаю, но ты что, транквилизаторами накачалась?

– Да нет, почему?

– Какая-то ты заторможенная. Хотя чему удивляться? Знаешь что, я сейчас сделаю тебе чашку крепкого кофе, выпьешь, оживешь. Тебе силы сегодня понадобятся.

– Да некогда мне…

– Это пять минут. Сядь. Ты сегодня что-нибудь вообще ела?

– Кажется, нет.

– Понятно! Сейчас поправим положение.

Она быстро сварила мне кофе и сделала бутерброд с докторской колбасой.

– Вкусно.

– Еще сделать бутер?

– Давай!

После кофе и двух бутербродов у меня и впрямь появились какие-то силы.

– Я пойду с тобой, тоже помогу, чем смогу.

– Да не надо, мама все готовое купила. И салаты, и пироги… Да свекровь еще что-то наготовила… А баб на кухне – не протолкнуться. Ты просто приходи к трем.

– Ну, как знаешь. Но если понадоблюсь, звони.

Я не стала вызывать лифт, пошла пешком. На лестничной площадке между этажами курили две женщины. До меня донеслась фраза:

– Все-таки ты сволочь, Дашка. Зачем ты-то сюда приперлась?

У меня вдруг занялось дыхание. Я замерла.

– Разве непонятно?

– Мне – нет. По-моему, это просто подло!

– Да почему? Я любила его, и он меня любил. Имею я право проститься с ним?

– И для этого обязательно приходить в его семью и жрать за столом с его обманутой женой?

Боже, о чем они говорят? Кто обманутая жена? Я?

– А она, между прочим, ничего, стильненькая… И фигура хорошая. Но любил-то он меня!

– Ну, вряд ли сильно любил. Трахать он тебя любил…

– И это тоже.

– Если б любил, ушел бы от жены, детей у них нет. Но не ушел ведь.

– Просто не успел. Мы уж с ним говорили про это. Собирались квартиру покупать. В новых районах в новостройках совсем недорого можно двушку купить.

Я стояла ни жива ни мертва.

– То есть он собирался сперва обустроить гнездышко, а уж потом жену бросить?

– Именно!

– Знаешь, о покойниках нельзя плохо говорить, но я удивляюсь…

– Чему ты так удивляешься?

– Неужели Андрей был такой скотиной?

– Да нет, просто, как говорится, пестик нашел свою тычинку.

Меня затошнило. Голова закружилась и я едва не выронила приборы. Больше я ничего не слышала. Я быстро спустилась к ним, глянула на эту тварь. Она побледнела.

– Вон отсюда! Чтобы я больше никогда о тебе не слышала! Вон пошла!

Я говорила очень тихо, и от этого, наверно, мои слова прозвучали угрожающе.

– Лада Владимировна! – испуганно воскликнула собеседница этой курвы. – Она сейчас уйдет!

– Да уж, будьте так любезны проследить…

– Прослежу, не сомневайтесь!

Я вошла в квартиру и сразу наткнулась на сестру.

– Ладка, ты куда запропастилась? Ой, что с тобой?

– Ничего. Нервы!

Я взяла себя в руки. Огорчать сестру сделанным только что открытием я ни за что не хотела. Я сказала себе: надо пережить этот день. А там посмотрим…

Вдруг откуда ни возьмись появился Пашка.

– Тетка, надо поговорить. Пошли на балкон!

– Ну, пошли! Что у тебя стряслось?

– Сейчас скажу… Только помнишь, что ты мне сказала в детстве, когда я ногу кипятком обварил? И от боли на стенку лез?

– Ну, помню.

– Так вот, с тех пор это у меня девиз: «Настоящему индейцу завсегда везде ништяк»!

– Ты это к чему, Пашенька?

– Тетка, я, по ходу, слышал тот же разговор, что и ты. Только ты была выше на пролет, а я ниже… И я проследил, чтобы этой лярвы духу здесь не было.

– Но ее отсутствие ничего не отменяет, Пашка.

– Чего не отменяет? – не понял он.

– Ее присутствия в жизни Андрея. А это так мерзко… и так больно…

– Ты поплачь.

– Слез почему-то нет… Комок в горле стоит… а плакать не получается… И ведь надо еще выдержать эти поминки…

– Настоящему индейцу… сама знаешь!

– Но я-то не индеец, Пашенька!

– Ты не индеец? Да ты самый индейский индеец из всех, кого я знаю!

– Понимаешь, тут ведь все будут говорить, какой он был замечательный, без страха и упрека… И я тоже в это верила…

– Просто потому, что хотела верить, – тихо проговорил он.

– Пашка, ты еще что-то о нем знаешь?

– Да нет… что ты… – как-то вяло и совершенно неубедительно пробормотал он.

– Пашка, лучше скажи!

– Да нечего мне говорить. Все, хватит нам тут шушукаться, а то злые бабы еще подумают, что у нас в семье инцест.

– Совсем сдурел?

– Нет, просто уже маленько знаю баб…

Но тут на балкон вышла сестра.

– Пашка, ты чего тут Ладе голову дуришь?

– Ничего я не дурю! Просто объясняю кое-что.

– Небось насчет индейцев? – улыбнулась Ксюша.

– Именно!

– И как, помогает?

– Кажется, да, помогает… – сказала я. И пошла к гостям, как на Голгофу.

…Я пережила это день, наверное, просто потому, что я живучая. И сработал инстинкт самосохранения. Я просто застыла. Похоже, никто этому особенно не удивлялся, только мама поглядывала на меня с тревогой, да Пашка, сидевший напротив, глазами подбадривал меня. До чего же золотой парень…

Наконец, гости ушли, правда, перемыв всю посуду. Остались только мама и Ксюша. Они решили, что переночуют у меня.

Когда мы привели все в порядок, мама сказала:

– Девчонки, я умираю с голоду. Мне на поминках всегда кусок в горло не лезет. И тебе, Ладошка, надо что-то съесть, а то еще хлопнешься в обморок. Ксюня, достань там что-нибудь из холодильника.

Сестра быстро накрыла стол на кухне.

– Ладошка, говори, что стряслось! – потребовала мама. – Ты даже на девятинах была совсем другая.

– Мам, – вмешалась Ксюха, – ты же понимаешь – сорок дней – это все-таки этап…

– Да ладно, я что, свою дочь не знаю? Скажи, ты узнала об Андрее что-то плохое? Да?

– Мама! – всплеснула руками Ксюша.

– Да что мама! Я знаю, что говорю!

– Мама, но откуда… – прошептала я.

– Да он же был тот еще кобель, твой любимый Андрюшенька.

– Ты знала?

– Кое-что знала, кое о чем догадывалась… Я просто надеялась, что он перебесится…

– Господи помилуй! – осенила себя крестом сестра.

– Мама, но почему же ты молчала?

– Ладошка, деточка моя, ты же так его любила! Не могла я… И не хотела вносить разлад… Хуже нет лезть между мужем и женой. Тебе сегодня кто-то что-то сказал?

– Не мне, но я услышала… Эта девка посмела явиться сюда…

– А ты?

– А я ее выгнала.

– Боже, что за люди теперь… Ни стыда, ни совести… И ведь ее наверняка привела сюда не любовь, а любопытство.

– Это уж точно, – кивнула сестра.

– Мама, Ксюха, умоляю вас, давайте прекратим этот разговор. Я не хочу… Не могу… Я должна сама со всем этим разобраться…

– Господи, ты собираешься с ней разбираться? – испугалась сестра.

– Еще чего! Много чести! Я должна разобраться с собой, со своими чувствами. И, главное, найти работу.

– Я вообще не очень поняла, почему ты работу бросила? – спросила сестра.

– Андрей настаивал. Я бы не поддалась, но фирма накрылась, и я не стала искать новую работу. А сейчас мне Пашка предлагает попробовать у них на фирме… Говорит, их начальнику позарез нужна моя помощь.

– Ладка, знаешь, я иногда даже ревную Пашку к тебе… – призналась сестра. – Он так тебя обожает! И, насколько я понимаю, с тобой он делится своими секретами, а со мной никогда.

– Ты ему, наверное, нотации читаешь, девчонок отбраковываешь…

– Ну ты скажешь… – покачала головой сестра. – Но я же мать… И я не могу допустить…

– Вот-вот! – улыбнулась мама. – Ты вспомни, я вас вполне демократично воспитывала, и вы у меня обе вполне задались. Ксеня в отца, занудничать любит. А ты, Ладошка, и впрямь иди на работу. Только сначала надо привести себя в порядок. А то в таком виде тебя никто не возьмет. Кому может помочь депрессивный психолог? Да и кто такому поверит?

– Но Пашка говорит, надо спешить…

– Тогда я знаю, что делать! – загорелась мама. – Завтра ты еще приходи в себя, а я займусь организацией…

– Какой организацией?

– Организацией реанимации депрессивного психолога. И вот еще что… Перебирайся пока ко мне.

– Зачем?

– Подальше от глаз твоей свекрови. Она же будет ревниво следить за тем, как ты одета, как ты выглядишь и все такое…

– Правда, Ладка, перебирайся к маме пока. Это правильно.

– Мамочка, Ксюха, вы что, и вправду думаете, что я через два дня уже буду в состоянии…

– Будешь! Должна! Надо жить дальше. Да, ты потеряла мужа. Это прискорбно, но, между прочим, лучше так, чем если бы он тебя бросил ради молодой сучонки! – горячо воскликнула сестра.

– Нет! Пусть бы он жил. Так вообще нельзя рассуждать, это грех… – рассердилась мама. – И потом, Ладка, то, что ты узнала сегодня… вероятно, может каким-то образом примирить тебя…

– Короче, вы обе хотите мне сказать, что настоящему индейцу завсегда везде ништяк?

– Вот именно!

Ночью я глаз сомкнуть не могла. Восемь лет счастливого брака вмиг превратились в труху. Я пыталась внушить себе, что несмотря ни на что Андрей любил меня. Меня, а не своих девок. Но, значит, не очень-то и любил, раз девки водились? А я никогда ничего не замечала… Или не хотела замечать? Вот мама, кажется, замечала. А я – нет. Но если он меня не любил, то зачем же жил со мной? Или он был из породы мужиков, которые органически не в состоянии хранить верность? Но он был здорово ревнив. И холодности с его стороны я никогда не чувствовала. А может, это потому, что у меня не может быть детей? Но он всегда внушал мне, что в наше такое трудное время заводить детей страшно. А эта девчонка красивая… Такая экзотическая внешность… Да, она может свести с ума мужика… Запросто! Но ведь и я не на помойке нашлась. Я всегда нравилась мужчинам. А Андрей просто ушел из дома и не вернулся… Попал в аварию, и я ездила опознавать его труп. Как я не рехнулась тогда? Я прислушалась к себе. Интересно, боль от потери стала меньше после того, что я узнала вчера? Нет. Нет!!! Она удвоилась. Я потеряла его второй раз! Но, как ни странно, я чувствовала, что с этой, второй, болью я уже смогу жить без него. Что это? Горькая обида? Или уязвленное самолюбие? Известно, эта боль самая больная. А мое самолюбие уязвлено. Еще как! И боль почти нестерпимая. Но жить все-таки стоит! Мало ли… Вдруг удастся когда-нибудь утереть нос этой наглой экзотке? Да, теперь она для меня всегда будет наглой экзоткой! А я – настоящим индейцем! Я не выйду на тропу войны, но и трубку мира раскуривать не стану. Я просто постараюсь забыть! И о ней, и о… нем! Так будет лучше.

…Утром я собрала сумку и отнесла ключи Дине.

– Куда это ты собралась? – спросила она.

– К маме. Поживу пока у нее.

– Вот это правильно. А цветы я буду поливать. Не беспокойся. Знаешь, я вчера слышала…

– Понравилось?

– Ладка, зачем ты так? Просто я подумала, может, это и к лучшему… Я и раньше видела тут эту девку, он приводил ее сюда, когда ты в Чехии была.

Я похолодела.

– Дин, ты уверена?

– Уверена. Она очень приметная.

– Почему не сказала?

– Я не доносчица. И меня это, собственно говоря, не касается. Просто противно стало. Я сама с мужем развелась из-за того, что он свою бабу домой водил. А ты не упивайся горем. Ищи работу. Живи своей жизнью.

– Я постараюсь.

Нет, в эту квартиру я больше не вернусь. Поживу пока у мамы, а через полгода продам ее к чертовой бабушке. Как подумаю, что он спал с ней в нашей постели, что она мылась в нашей ванной… К горлу подступает тошнота. И к сердцу… От нашей с Андреем жизни не осталось ничего… Машина вдребезги… Квартира опоганена… И память о нем тоже опоганена…

– Мама, я к тебе!

– Вот и чудесно! Живи, сколько хочешь.

– Мамочка, я ту квартиру продам.

– Правильно!

– Но это потребует времени. Полгода.

– Не думаю! Квартира-то по документам твоя. Это не совместно нажитое имущество, а подарок твоего отца к вашей свадьбе. Так что хоть завтра продавай! И надо подыскать тебе новую квартиру поближе ко мне.

– Мамуля, а может, съедемся, а?

– Ни в коем случае!

– Почему?

– Тебе нужна отдельная квартира. Ты еще и романы крутить будешь, и замуж выйдешь…

– О нет, благодарю покорно!

– Там видно будет, – грустно улыбнулась мама. – Идем на кухню, я сделала твой любимый протертый суп. И ватрушку испекла.

– Мамочка!

Как ни странно, поела я с аппетитом. Когда мы уже пили кофе с ватрушкой, я вдруг спросила:

– Мама, скажи… А папа… он тебе изменял?

Мама рассмеялась.

– А как же!

– И ты прощала ему?

– Да, прощала. Но он делал это очень, я бы сказала, изящно. И я точно знала, что любил-то он меня, а девки… это было так, для поддержания тонуса. И я тоже ему изменяла, и тоже для тонуса. А в результате у нас был вполне гармоничный брак. Мы вырастили двух чудесных дочек. И когда он умер, никакая грязь не всплыла… Он был прелестным человеком, твой отец.

– И у вас даже речи о разводе не заходило?

– Да нет же!

– Мама, а ты… ты изменяла папе… без любви?

– Нет, была у меня любовь. И я бы ушла… Но…

– Тот человек не хотел на тебе жениться?

– Хотел. Очень хотел. Только он был испанец. Его мать привезли в Союз еще совсем крохой, она была из тех испанских детей… И он собрался вернуться в Испанию. Звал меня с собой, но у меня уже была Ксюха. И я бы лишила ее не только отца, но и родины. Для нашего поколения это был не пустой звук. И он уехал, а твой отец… он что-то почуял. Он ужасно боялся меня потерять.

– А тот человек? Ты с ним еще виделась?

– Нет. Он уехал и сгинул. Он очень обиделся тогда. И потом для него началась совсем новая жизнь, а это всегда непросто. И ему, видно, было не до меня. А я через полтора года тебя родила. И уже никуда не стремилась. И папа успокоился. Он вас обожал. И мы прекрасно жили. Тем более что после перестройки он смог реализовать себя, его идеи понадобились. Он консультировал многих крупных бизнесменов, ему за это прекрасно платили. Работал с утра до ночи, и не до гулянок ему стало. Знаешь, в советское время мужики зачастую спивались и пускались во все тяжкие из-за невозможности себя реализовать…

– Да, я об этом слышала.

– Ничего, Ладошка, и у тебя еще все будет хорошо. А завтра мы поедем в салон красоты и по магазинам. Не будем откладывать начало новой жизни.

– Да, мама, правильно, тем более что позади одни руины…

Часть вторая

С чистого листа

Через несколько дней после переезда к маме я была практически готова к трудовым подвигам. С утра до ночи занималась аутотренингом и приведением себя в надлежащее состояние. Об Андрее я почти не вспоминала, удалось заблокировать память. Все в прошлом. Я начинаю с чистого листа…

Пашка заехал за мной.

– Ну, тетка, поехали! Выглядишь отпадно. Не будь ты моей теткой, я бы на тебя запал…

– Боже, какой ты пустомеля!

– Ничего не пустомеля! Просто ты объективно классно смотришься. Я тобой горжусь!

– Гордиться будешь потом, если у меня…

– Не если, а когда у тебя все получится!

Мы подъехали к внушительному зданию, где помещалась фирма, в которой работал он и предстояло работать мне. Я вдруг оробела.

– Ништяк! – сказал Пашка. – Вперед и с песней.

Мы поднялись на лифте на тринадцатый этаж. И я вдруг успокоилась. Тринадцать – мое любимое число.

Юная красотка секретарша доложила о нашем приходе.

– Заходите!

Кабинет шефа был огромен. Сам он терялся где-то вдали.

– Помни – ты настоящий индеец! – шепнул Пашка.

Шеф, еще молодой мужчина, не встал. Видимо, просто не знал, что надо. Ничего, я тебя вышколю, задорно подумала я.

– Присаживайтесь, пожалуйста. А ты, Павел, свободен.

Пашка едва заметно пожал плечами и удалился.

Шеф с интересом меня рассматривал. Молчание затягивалось. Пора брать быка за рога.

– Итак, вам понадобились мои услуги.

– Совершенно верно. Вас как звать-то?

– Лада Владимировна. А вас?

– Юрий.

– А отчество?

– Юрий Александрович. Только зачем нам отчества?

– А это избавляет от ненужной фамильярности. Помогает держать необходимую дистанцию. Не говоря уж о том, что мы русские, живем в России, где принято обращаться к малознакомым людям по имени-отчеству.

– Во как! Ну, круто! Ладно, перейдем к делу. Мне нужен корпоративный директор.

– А что это такое, можно спросить?

– Ну, тебе, то есть вам, надо будет для начала заняться моим имиджем и имиджем фирмы. Познакомиться с персоналом. Ну и… следить, чтобы все соответствовало… Фирма крупная, занимается внедрением высоких технологий в разные сферы деятельности. Слушай, а тебя мама случайно Ладошкой не звала?

Я вытаращила глаза.

– Откуда вы знаете?

– Выходит, звала?

– И сейчас зовет. Но…

– Ладка, не узнаешь меня?

– Нет.

– Ох, блин! Мы же с тобой даже целовались… Не припоминаешь?

– Нет.

– Вот безголовая! – уже вовсю смеялся он. – В Гатчинском парке и в заброшенных помещениях дворца…

– Юрка! Господи, я тебя совсем не узнала! Ты такой босс…

– А ты такая фря! Ну надо же, как интересно! А я гляжу, что-то знакомое. Но вспомнить не мог, а потом ты так бровь подняла, и я сразу вспомнил. А ты шикарная баба. Ну что, пойдешь ко мне работать? А Павлик, значит, сын твоей сестры. Здорово креативный парень, между прочим. Слушай, Ладка, я рад. Здорово рад.

– Я тоже рада. Так неожиданно…

– Я тебя беру.

– Неосмотрительно.

– Почему?

– Ну, ты же ничего обо мне не знаешь еще. А просто по причине старого знакомства…

– По причине старого знакомства я скажу тебе, ты меня явно недооцениваешь. У меня есть на тебя полное досье. Просто я не помню твоей фамилии или вовсе никогда ее не знал. Когда с девчонкой в основном играешь в волейбол и целуешься по кустам, фамилии как-то не спрашиваешь. Ты ведь тоже моей фамилии не знала?

– Не знала.

– Ну так вот, я тебя беру!

Он позвонил секретарше.

– Юль, принеси два кофе.

– Ну, если ты меня действительно берешь, то я немедленно приступлю к своим обязанностям. Итак, в присутствии любого твоего сотрудника, вплоть до уборщиц, мы обращаемся друг к другу по имени-отчеству.

– Понял. Права.

– Секретарша у тебя толковая?

– Более или менее. Зато красивая.

– Ты с ней спишь?

– А это имеет значение?

– Да.

– Не понял.

– Секретаршу надо бы сменить. А за пределами фирмы делай что хочешь.

– Я все же не понял.

– Серьезные клиенты при виде такой несомненно хорошенькой девушки могут счесть тебя не слишком серьезным руководителем. Кроме того, такие юные прелестные создания, с которыми спят начальники, питательная почва для промышленного шпионажа.

– Здрасьте, приехали!

– Дело, конечно, твое. Я просто излагаю тебе свои соображения.

– А что ж мне, старую грызму в приемной посадить?

– Да. Это будет лучше. Или толкового парня.

– Я подумаю. А еще что?

– Какая у тебя машина?

– У меня несколько…

– На фирму ты на какой приезжаешь?

– На «Майбахе».

– Не годится.

– Почему?

– Провинциальные понты, Юрочка.

– Круто! А на чем же мне ездить?

– «Мерседес», «Ауди», «БМВ». Вполне достаточно.

– А ты знаешь, сколько стоит «Майбах»?

– Примерно.

– Куда ж я его дену?

– Это уже не моя проблема.

– Круто!

– Скажи, сколько человек у тебя в штате?

– Сто двадцать. С тобой будет сто двадцать один. И Юльку я пока увольнять не буду.

– Дело твое. Если ты в ней уверен…

– Уверен. Она у меня уже полтора года работает. Хорошая девка.

– Юра, я только даю рекомендации. Настаивать ни на чем не буду. Скажи, у тебя на фирме что-то не так? Зачем ты пригласил меня?

– Ну, я, как ты заметила, провинциал. И с понтами. Бывает, увлекаюсь какой-то идеей и иду напролом. Потому и добился многого. Но в последнее время напролом уже не всегда правильно. В коллективе кое-где наблюдается разброд и шатание. Он раньше работал как хорошо отлаженный механизм, а в последнее время что-то стало сбоить. Вот я и подумал… А тут Павлик предложил свою родственницу. Слушай, я забыл, у тебя в Гатчине кто-то жил?

– Мамина тетка. Она, к сожалению, в позапрошлом году умерла. А у тебя? Ты ведь тоже не местный был?

– Ага, я из Кинешмы. А в Гатчине жили отцовы родственники. А ты давно там была?

– В позапрошлом году, на похороны ездила. Это теперь такой очаровательный городок… И дворец постепенно приводят в порядок. А знаешь, я когда в парке белок кормила, вспомнила, как мы с тобой там целовались… Кто бы мог подумать, что мы еще встретимся.

– Да уж… Сюрприз! Ладно, время поджимает. Короче, я тебя беру. Оформляйся! И завтра же приступай к работе!

Мы еще обсудили условия, которые меня вполне устроили, и я ушла.

Я прекрасно понимала, что работа предстоит нелегкая, меня непременно будут подсиживать недовольные моими рекомендациями, но это часть профессии. Никуда не денешься. И все-таки я была страшно рада.

Часть третья

В броне

– Слышь, Пашка, это правда, что Гудилина твоя родственница?

– Допустим. И что?

– Да крутая баба!

– И что?

– А сколько ей лет?

– Тебе зачем?

– Да интересно. Она вдовица, говорят.

– Слушай, отвянь, а?

– Она ничего, красивая… С такой можно…

– Можно в рыло схлопотать. Это запросто.

– Пашка, ты чего как неродной?

– Я как раз как родной, только не тебе, козлу.

– За козла ответишь!

– Хоть сейчас!

– Да ладно, охота была связываться.

Это был далеко не первый подобный разговор. Персона Лады Владимировны Гудилиной вызывала интерес и зачастую небеспочвенные опасения. Четыре человека по ее милости уже вылетели с работы. Правда, от этого был явный толк. В отделах, откуда уволили людей, атмосфера определенно изменилась к лучшему. Однако оценить объективно эти перемены далеко не все были в состоянии. Поползли слухи, что она любовница шефа и нашептывает ему в постели свои драконовские рекомендации.

Когда этот слушок достиг ушей Пашки, он скрипнул зубами и набрал номер Лады.

– Тетка, ты можешь сегодня со мной пообедать?

– Что-то случилось?

– Есть одна темка. Но хотелось бы вне стен фирмы.

– Хорошо.

– Тогда я за тобой зайду.

– Заходи.

Они отправились в ресторанчик на соседней улице.

– Что стряслось, Пашенька?

– Как тебе у нас работается?

– Да нормально. Вроде моя работа приносит плоды. А что?

– Скажи, а с Яншиным как?

– Хорошо. Очень правильный мужик. И прислушивается к советам.

– Это ты ему посоветовала сменить «Майбах» на «мерс»?

– Я. Ну, он же меня для того и нанял. И говорит, что доволен.

– А ты знаешь, ходят слухи, будто у вас роман.

– Роман? Да ты что! Нет, Пашка, нет никакого романа. Боюсь, я нескоро еще буду в состоянии завести роман. И уж точно никогда не позволю себе завести роман с руководителем, к тому же женатым руководителем.

– А кто-то слышал, что ты с ним на «ты».

– Значит, это Юля. Единственная рекомендация, к которой Яншин не прислушался.

– Ты советовала ему уволить Юльку? Он же с ней спит! Но при чем здесь она?

– Видишь ли, Пашенька. Выяснилось, что мы с Яншиным в далеком отрочестве дружили, когда я летом жила у маминой тетки в Гатчине. Поэтому и общаемся наедине на «ты». Но только наедине. А девица, выходит, подслушивает…