Фиг ли нам, красивым дамам! бесплатное чтение

Екатерина Вильмонт
Фиг ли нам, красивым дамам!

© Вильмонт Е. Н., 2016

© ООО «Издательство АСТ», 2016

Ты – как отзвук забытого гимна В моей чёрной и дикой судьбе.

А. Блок

Часть 1

– Дань, ты чего?

– Не понял?

– Ты чего так пялишься на эту тетку?

Данила улыбнулся невесте.

– Ни на кого я не пялюсь. Просто задумался.

– О чем?

– Да не о чем, а о ком.

– И о ком же? – кокетливо спросила Илона.

– О тебе, понятное дело! А ты что, ревнуешь?

– Еще как! Но, конечно, не к этой тетке!

– А по-моему, она вовсе не тетка.

– А кто?

– Дама. Элегантная дама! В возрасте! – добавил он.

Илона улыбнулась.

– Ну то-то же!

Но Данила лукавил. Он глаз не мог оторвать от лица этой женщины. А про возраст сказал, просто чтобы двадцатидвухлетняя Илона успокоилась. Женщине было хорошо за тридцать. Смуглая кожа, огромные глаза, чувственный рот и устало-отрешенное выражение лица. Интересно, какого цвета у нее глаза? Наверное, зеленые. Отсюда не видно. И еще поразительной красоты руки с крупными кольцами. Она медленно пила кофе из большой чашки и лениво ковыряла ложечкой какой-то десерт. Ждет кого-то?

– Дань, я пойду на минутку…

– Иди, только недолго, а то я соскучусь.

Боже, какая женщина! Обручального кольца не видно. Она почувствовала его взгляд, подняла свои фантастические глаза, оказалось, синие, и едва заметно улыбнулась. Не ему, нет. Да я ей триста лет не нужен. А я бы за такую в огонь и в воду. Интересно, какие у нее волосы? На женщине была какая-то сложная повязка, с крупным узлом возле левого уха. Но вот она посмотрела на часы, достала телефон, набрала номер.

– Алло! Иосиф Маркович? Добрый день, это Ариадна.

От ее голоса у него занялось дыхание. Ее зовут Ариадна! Как ей идет это имя.

– Опять пялишься? – раздался веселый голосок Илоны.

О чем Ариадна говорила с Иосифом Марковичем, он уже не слышал.

– Данька, а ты будешь меня презирать, если я закажу мороженое?

– Да! Я оболью тебя презрением! Но чтобы ты не страдала от моего презрения, закажу себе тирамису!

– Данька, я тебя обожаю!

– Взаимно, девушка!

К Ариадне подошел официант, она расплатилась с ним и встала. Данила удивился, она оказалась среднего роста. А он думал – она высокая.

– Стильная штучка, – заметила Илона.

– Ты находишь?

– Да! Каблуки бы чуть повыше. Хотя в ее возрасте уже тяжеловато…

Волна глухого раздражения захлестнула Данилу. Но он сдержался.

Женщина ушла. Чувство невозвратимой потери сдавило сердце. Как мимолетное виденье, как гений чистой красоты…

Илона с удовольствием уписывала мороженое.

Я ее не люблю, отчетливо прозвучало в голове у Данилы. Он испугался этой мысли – через два месяца предстояла свадьба. Не гони коней, сказал он себе. Илона отличная девчонка, она меня любит, и вообще… Ей двадцать два, она красотка, вроде бы неглупая, вполне хозяйственная, мама ее одобряет. А эта… Надо же, Ариадна… Эту Ариадну я, скорее всего, никогда больше не увижу. Если бы я был художником, я бы писал ее портреты, много портретов, разных… Интересно, зачем на голове у нее эта повязка? Волосы плохие? Или облысела после химиотерапии? Фу, что за мысли! Или я защищаюсь от впечатления, которое произвела на меня эта Ариадна? Похоже на то. На такую женщину никогда не надоест смотреть. И голос ее слышать тоже… Да ладно, Данила, это как в кино – увидал какую-то немыслимую красавицу и стал ее фанатом. Но жить это ведь не мешает. Да и забудется она дня через два.

– Данька, как твое тирамису?

– Что? – очнулся он. – Тирамису? Да не очень. Бывает лучше. Ну что, попросим счет?

– Конечно!

Дни шли, а женщина из кафе не забывалась. Ее лицо, отрешенная улыбка буквально преследовали его. С этим надо что-то делать. Но что? Искать иголку в стоге сена? Время лечит, просто курс лечения может быть более длительным. Раза два он заезжал в то кафе в надежде, что она там завсегдатай, но тщетно.

Навалились дела, командировка в Сирию, а там уж было не до прекрасных незнакомок. А когда он вернулся, Илона закатила ему истерику.

– Ты не должен! Ты не смеешь! Там так опасно! Я ни спать не могла, ни есть! Даня, если ты меня любишь, умоляю, перейди на другую работу! Хорошие журналисты везде нужны! У меня же минуты спокойной не будет! А если у нас ребеночек родится? Беременным нельзя волноваться!

– Ты разве беременна?

– Пока нет, но мы же поженимся, и тогда…

– И тогда, ты полагаешь, я пойду работать в глянцевый журнал, писать отчеты о светских вечеринках? Так это тоже небезопасно. Знаешь, я однажды слышал, как рычал Никита Джигурда. По мне, так разрывы снарядов и то благозвучнее.

– Вечно ты все сводишь к шутке, а я серьезно…

– Знаешь, я тоже серьезно. И имей в виду – я военный корреспондент, я люблю свою профессию, а если ты боишься волнений, так не будем жениться, ищи себе мужа, более приспособленного для твоего душевного комфорта.

Она заплакала. Его охватила тоска.

– Даня, сейчас такое тревожное время…

– И что? По-твоему, я, молодой мужик, должен спрятаться под стол и держаться за твою юбку? Но я, возможно, через год-другой уже наиграюсь в войнушку и с кайфом буду вести какое-нибудь идиотское ток-шоу. А пока мне рано!

Он еще никогда не говорил с нею так жестко. Она испугалась.

– Хорошо, я понимаю. Ты, конечно, прав. Просто я так тебя люблю!

– Если любишь, запомни: на меня нельзя давить, я этого в принципе не приемлю. В принципе! А уж в том, что касается моей работы, тем более. Все. Закрыли тему.

Она испуганно на него взглянула. Он никогда еще так с нею не говорил.

– Данечка, я… Ты прости, я не собиралась на тебя давить, просто боюсь за тебя…

– Знаешь, мама тоже за меня боится, но…

– А тебе-то самому не бывает там страшно?

– Ну почему же… Бывает. Еще как! Но я уже не могу без этой работы. И знаешь, если бы я даже поддался на твои уговоры и сменил работу, ты бы меня через два месяца возненавидела. Я ведь могу быть поистине кошмарным типом, когда мне скучно, такое могу вытворить! Мало не покажется!

– Значит, тебе со мной скучно?

– Дело не в тебе. Мне с самим собой скучно вне моей работы. Месяц – это максимум, который я могу выдержать. И если мне не изменяет память, я тебя предупреждал, когда речь зашла о свадьбе.

– Ладно, Данечка, я все поняла. Но ты же меня любишь?

– Да люблю, люблю…

О господи, неужели все бабы задают этот идиотский вопрос? Интересно, та женщина тоже задает его? Уверен, что нет. У нее просто нет сомнений, что любой мужик, до которого она снизойдет, будет помирать от любви. Тьфу ты, что за наваждение! Больше месяца прошло, а она все не забывается.

– Данчик, ты папе сообщил о свадьбе? – спросила мама.

– Конечно. Обещал приехать.

– Вот и славно. Он тебя не отговаривал от женитьбы?

– Да нет, – засмеялся Данила. – Просто удивился. И спросил: «Ты совсем дурак, что ли?»

– Да, твой отец, когда мы разводились, сказал: «Больше я на эти грабли наступать не буду!» И, как видишь, держит слово. Сынок, а ты… Ты уверен, что хочешь жениться?

– Ты почему спросила? Тебе же нравилась Илонка?

– Она мне и сейчас нравится. Хорошая девочка. Толковая, неглупая, тебя любит… Ну и хорошенькая, как картинка. Просто она на днях звонила, была грустная… Ты ее ничем не обидел?

– Да вроде нет. Просто она… Короче, она потребовала, чтобы я поменял работу, а для меня это неприемлемо.

– Она именно потребовала?

– Да не то чтобы категорически потребовала, но дала понять… Вполне недвусмысленно. Да еще и со слезами. Ты бы, мамочка, объяснила девушке, что со мной такое не проходит.

Инна Львовна грустно покачала головой.

– Если бы ты знал, как я сама этого хочу!

– Я знаю. Но ты же не давишь на меня.

– Потому что знаю – ты все сделаешь наоборот. Сам полезешь к черту в зубы. Лучше уж помолчать.

– Так вот и объяснила бы Илоне, если она так тебе нравится.

– А разве тебе она не нравится? Уже не нравится?

– Да я не знаю…

– Данька, если так, то лучше не надо!

– Ох, мама… Там уже полным ходом идет подготовка к свадьбе. Да и жалко Илонку. В сущности, она хорошая, да и пора мне семью заводить. Хочется уюта, когда возвращаешься из командировки. Да и обрыдла мне холостяцкая жизнь, тридцать два уже. И родители у Илонки славные люди, интеллигентные, милые…

– Все так, Данечка, все так, но в твоем тоне слышится обреченность. Ты ее не любишь?

– Откуда я знаю?

– Данька, колись, ты встретил другую женщину?

Он испуганно взглянул на мать.

– Колись, Данька. Легче будет. Кто она?

– Знаешь, мама, это такая идиотская история. Собственно, даже и нет никакой истории.

И он рассказал матери о прекрасной незнакомке.

– И ты ровным счетом ничего о ней не знаешь?

– Только имя. Ариадна.

– Ну, сынок, это чепуха! Пройдет. И не вздумай ломать себе и Илонке жизнь из-за такой ерунды. Ты молодой мужик, в Москве прорва красивых женщин, всех ведь не догонишь. И потом, ты-то ей глянулся?

– Да нет. Она заметила, как я на нее глазел, и чуть заметно улыбнулась, но не мне, а так…

– Кажется, это у Блока: «И этот влюблен!»? Словом, «Дыша духами и туманами»?

– Нет, скорее «Я помню чудное мгновенье».

– О, тогда у тебя есть шанс! – рассмеялась Инна Львовна.

– Почему?

– Ну, «наше всё» посвятил эти стихи Анне Петровне Керн, а в его дневниках есть запись: «Сегодня, с Божьей помощью, употребил Анну Петровну Керн!»

– Ну, мама, ты даешь! Хорошо, что твой муж тебя не слышит! Он был бы недоволен. Плохо влияешь на молодое поколение.

– Глупости! Он, конечно, препод, но с чувством юмора у него все в порядке. Иначе я ни за что не вышла бы за него замуж.

– Да, отсутствие чувства юмора – тяжелый диагноз.

– Но у Илонки твоей есть это чувство. А у прекрасной незнакомки его может и не быть.

Так что живи спокойно. И запомни: делай, что должно, и будь что будет. Если судьбе будет угодно, она может снова столкнуть тебя с этой женщиной. Ты ведь даже не знаешь, москвичка ли она. И женись уж на своей девочке. Она будет хорошей женой.

– Спасибо, мамочка! Ты умеешь врачевать мои душевные раны.

– Это не рана, парень, так, легкая царапинка.

Разговор с матерью и впрямь помог. Он стал придумывать, какие еще непереносимые для него недостатки могут обнаружиться в Ариадне. Неряха, дура, без чувства юмора, патологическая скупердяйка, наглая как танк, умеющая говорить только о диетах и личной жизни знаменитостей. Ужас какой! Зачем тогда эта красота при таком букете? Через сутки уже стошнит.

И он успокоился.

Время неумолимо приближало день свадьбы. Незнакомка почти забылась. Дня за три до торжества позвонил отец.

– Данька, прости старика, не смогу приехать на свадьбу, ногу подвернул, она распухла, еле ползаю, а приезжать в Москву инвалидом, ей-богу, не хочется. И если на свадьбе не можешь танцевать с молодыми красотками, это горько и обидно. Уж не взыщи, сын! К тому же ботинки не налезают. Словом, невезуха. А у вас свадебное путешествие планируется?

– Ну да, конечно.

– И куда, если не секрет?

– В Италию.

– А чего так горестно это прозвучало?

– Да нет. Я бы лично предпочел дома посидеть.

– А невеста жаждет в Европу, так?

– Ну да. А я, кстати, в Италии еще не был. Так что даже рад…

– А вы надолго?

– На две недели.

– Может, на обратном пути заскочили бы ко мне? Я бы познакомился со своей снохой.

– Боюсь, не выйдет. У меня потом сразу командировка.

– Опять в горячие точки?

– Точно еще не знаю.

– Ну ладно, тогда я, как нога пройдет и ты будешь в Москве, непременно прилечу. У меня для вас роскошный свадебный подарок! Я бы мог прислать его непосредственно к свадьбе, но хочу увидеть ваши радостные мордахи не по скайпу. Как мама?

– Как всегда остроумна.

– А ей твоя невеста нравится?

– Да, нравится.

– Это хорошо. Впрочем, я всегда знал, что она будет хорошей свекровью.

– Да Илонка уже в ней души не чает!

– О! Значит, ты везучий парень, Данила Кульчицкий!

– Тьфу, тьфу, тьфу!

– Разумеется, плюю три раза через левое плечо! Все, сын. Целую тебя и желаю счастья в семейной жизни!

А в день свадьбы молодым доставили роскошную корзину цветов и старинный резной сундучок, полный швейцарского горького шоколада. И записочку: «Чтобы этот шоколад был самой большой горечью в вашей жизни!»

Данила был растроган. Илона пришла в восторг.

– Какой твой папа изысканный! Жажду с ним познакомиться! Вообще, твои родители – это улет!

– Твои еще лучше!

– Почему?

– Потому что они вместе, уже серебряную свадьбу сыграли. А мои аж в разных странах.

– Тебе от этого грустно, Данечка?

– Да так, самую чуточку, – улыбнулся он невесте.

– Я люблю тебя, Данечка! И я так сегодня счастлива!

– Вот и хорошо. Я тоже счастлив! – сказал он. Хотя ему показалось, что это прозвучало как-то неубедительно. Но, к счастью, Илона этого не заметила. Она была так очаровательна в коротком платье цвета сливок и с изящным веночком на голове. Когда речь зашла о свадебном платье, Илона сразу заявила, что ни за что не хочет длинное платье.

– Зачем? Чтобы оно потом пылилось в шкафу и занимало место? А в коротком я, как говорится, и в пир и в мир.

Инна Львовна весьма одобрила это решение, да и мать Илоны тоже.

Хорошо, что девочка практичная, решили обе сватьи.

Кстати, между ними установились самые добрые отношения. И это залог счастливой семейной жизни, решил Данила. А отец Илоны и отчим Данилы оба оказались страстными болельщиками «Спартака», и им всегда было о чем поговорить, тем более что любимая команда в последние годы приносила им в основном огорчения. Но даже мысли изменить «Спартаку» у обоих не возникало.

Свадьба была не слишком многолюдной – сорок пять человек – и очень веселой. Никто не напился до безобразия, никто не подрался, не было дурацкого тамады, его роль взял на себя дядя Илоны, известный киноартист, и блестяще справился с задачей. Он был весьма остроумен, и все хохотали до слез.

– Данька, какая чудная свадьба, даже не ожидала, – сказала сыну Инна Львовна. – Я вообще не люблю свадьбы, но тут… Дай вам Бог всякого-всякого счастья!

– Спасибо, мамочка!

И они улетели в Рим.

Прошло три месяца. Данила и его ближайший друг Федор, оператор, с которым они работали вместе уже два года, возвращались из очередной командировки, и в силу погодных условий им пришлось задержаться в миланском аэропорту. Командировка была трудной, оба вымотались страшно, и хотелось поскорее попасть домой. А вылет раньше чем через пять часов не обещали.

– Может, съездим в город, поглядим, а, Данила?

– Да ну его на фиг! Был я в этом Милане, не хочу! – Он вытащил из рюкзака планшет. – На вот, гляди, все миланские достопримечательности тут есть! Хотя ты, конечно, скажешь, что я все бездарно снял. А впрочем… Чем тут торчать, поехали, поужинаем в хорошем кабачке, граппы дернем.

– А вечером нас туда в таком виде пустят?

– Да хоть с пером в заднице! Очень демократичное заведение. И кормят вкусно. Хотя Илонке там не понравилось. Но я проперся.

– Поехали. Жрать охота.

Они взяли такси и через сорок минут высадились на площади у ресторана. Там стоял такой шум, что оба, не сговариваясь, скривили рожи.

– На фиг этот график! – сказал Федор. – На отдыхе хочется тишины. А то с нашей работой… В аэропорту тоже шум.

– Согласен. Ладно, время есть, поищем чего потише.

Вскоре им попался небольшой и с виду вполне уютный ресторанчик. Они поглядели на выставленное на улице меню.

– Отлично. Тут есть оссобукко. Обожаю! – решил Данила.

– Ага, я тоже люблю! Мяса хочу! А то моя девушка вегетарианка, черт бы ее взял! А твоя Илона мясо ест?

– Да.

– Повезло тебе, брат! А моя все канючит – женись да женись. Но я на такое не подписывался. На фиг мне жена-вегетарианка?

– Так скажи ей!

– Говорил уж. Она думает, я прикалываюсь.

– Дура, что ли?

– Набитая.

– Так какого хрена ты с ней время теряешь?

– Да привык… А здесь хорошо. Уютно.

– Согласен. Слушай, Федя, вот мы с тобой вроде друзья…

– Почему вроде? Мы таки, да, друзья, как говорит Матвей Юрьевич. А в чем дело?

– Почему ж ты меня со своей девушкой так и не познакомил?

– А тебе оно надо?

– Ты что, ее стыдишься?

– Да нет. Понимаешь, она, как бы это сказать, для внутреннего употребления, не экспортный вариант.

– Слушай, Федька, кончай дурью маяться, найди себе нормальную…

– А нормальная на меня клюнет, что ли? Кому я, такой бродячий пес, сдался?

– А я? Тоже бродячий пес, а вот сдался же Илонке. Федь, ты чего там увидел, а?

– Слушай, там баба сидит… Охренеть!

– Что, красивая?

– Не то слово! Как в неореалистическом кино… Такую надо снимать…

– Феденька, а ты у нас оглядись. Такие красавицы бывают. И начни вместо репортажей с места событий снимать красавиц. И денег будет поболее, и опасности меньше в разы…

– Да ладно, у нас таких лиц не бывает. Это какая-нибудь итальянская графиня, там небось десять поколений аристократов…

– Вот тут ты не прав, братишка! Я вот в Москве, еще до свадьбы, был с Илонкой в кафе, и чуть не ошизел, да что там, просто ошизел. Уставился на нее, как идиот, Илонка даже ревновать начала…

– И что?

– Да ничего. Что я мог при Илонке? Единственное, что я узнал, как ее зовут.

– И как?

– Ариадна. И забыть ее не мог. Вот только в последний месяц как-то не вспоминал. А тут ты со своей аристократкой. Надо бы и мне на нее глянуть.

– Да они уже уходят.

Данила обернулся. И чуть не вскрикнул. Это была Ариадна. И с ней немолодой мужчина, весьма импозантного вида.

– Это она… – пробормотал он. – Это Ариадна!

– Та самая?

– Та самая. С ума сойти…

– Данька, значит, она никакая не итальянская аристократка, а просто московская красавица?

– Кто знает, московская ли? Но русская, это точно.

– Да, сногсшибательный бабец!

– А в рыло не хочешь?

– Это за бабца? – расхохотался Федор. – Да, брат, ты влип. А еще женатик! Ну, ладно, давай выпьем за ее красоту!

– Давай!

Они выпили.

– Федька, как думаешь, реально найти в Москве женщину только по имени?

– Сиди! – Федор вдруг вскочил и ринулся к выходу. Вернулся минут через пять с чрезвычайно довольным видом.

– На вот, держи! – Он протянул Даниле смартфон. Там была фотография Ариадны. – Имея портрет и имя, уже можно искать.

– Но как тебе удалось?

– Элементарно! Обогнал, бухнулся на колени и попросил разрешения запечатлеть такую несравненную красоту. Мне показалось, ей было приятно.

– Ну ты даешь! Спасибо, ты настоящий друг.

– Я только хочу напомнить тебе, Данилка, что ты так, на минуточку, молодой муж.

– Да я помню. И потом, я-то ей зачем сдался? И искать ее я не стану. Но за портрет спасибо. Сбрось мне на мыло.

– А если Илонка увидит?

– Не увидит. Я все запаролю.

– А она уже не такая молодая. Ей лет под сорок.

– И что?

– Да так…

– Слушай, а что за мужик с нею был?

– Мне показалось, это деловой контакт. Он итальянец. Посадил ее в такси и ушел.

– Федь, может, тебе в ФСБ в наружку проситься?

– Непременно попрошусь! Кстати, обручального кольца она не носит.

– Да, я еще тогда это заметил. Интересно, кто она?

– Да мало ли…

– Нам, пожалуй, пора в аэропорт.

– Ох, и вправду! Рванули!

Всю дорогу до Москвы, стоило ему закрыть глаза, он видел лицо Ариадны. Как человек, постоянно имеющий дело с опасностью для жизни, он был фаталистом. И решил: я не сделаю ни единого шага, чтобы найти ее, но если это судьба – жизнь еще сведет нас. И успокоился.

Дома было хорошо. Чисто, уютно, вкусно. Илона сияла молодостью и красотой. Наверно, это и есть семейное счастье? Не хватает еще упитанного малыша, чтобы он тянул к нему ручки в перевязочках и лопотал: «Папа! Папа!» И тогда будет полный комплект… Но Илона и слышать о ребенке не желала.

– Пойми, Даня, ну не могу я рожать, пока ты на этой чертовой работе! Боюсь! Знаешь, как я трясусь от страха, когда ты то в Сирии, то в Донецке, то еще где-то… А если, не дай бог, с тобой что-то случится? Мне даже как-то приснилось, что тебя взяли в плен эти… игиловцы и накинули тебе мешок на голову… – Она начинала плакать. – Какой ребенок, о чем ты говоришь? Вот уйдешь с этой работы, тогда сразу… А пока и не мечтай!

– А зачем ты замуж за меня вышла?

– Потому что люблю тебя, дурака проклятого!

– А между прочим, если меня убьют, у тебя хоть ребенок от меня останется.

Она подняла к нему заплаканное личико.

– Это ты так шутишь, да?

– Шучу, конечно, шучу! – поспешил он успокоить ее. – Ладно, обещаю, что года через два подумаю о другой работе, а пока уж потерпи!

– Потерплю. И ты потерпи без ребеночка.

– Потерплю. Я еще молодой, а ты и вовсе не дозрела до сознательного материнства. Все, закрыли тему. А скажи-ка мне, жена, нет ли у тебя нормальной подружки для Федора?

Илона удивилась.

– А у него вроде есть девушка?

– Не годится она ему.

– А он что, жаловался?

– Ну не то чтобы жаловался, но мне его жалко стало. Мается парень. Вегетарианка она. И к тому же набитая дура.

– Значит, надо искать умную мясоедку? – засмеялась Илона.

– В точку, любимая!

– Ладно, я поскребу по сусекам. Федька парень видный… И вообще хороший. Я подумаю.

На другой день, придя с работы, Илона спросила:

– Дань, ты завтра вечером занят?

– А что?

– Мне досталось два билета в театр. На новый музыкальный спектакль.

– Где?

– В Стасике!

– Ох, нет, прости, но я это как-то плохо перевариваю. Ну не сердись, пойди с какой-нибудь подружкой.

– Ну Дань!

– Умоляю, сжалься!

– Так и быть, но останешься без ужина.

– Не вопрос! С голоду не помру. Или смотаюсь к маме.

– Я вообще-то думала пригласить твою маму в театр.

– Заговор? Ладно, идите! Культюрницы вы мои!

– Культюрницы? Это еще что такое? – рассмеялась Илона.

– А это я когда работал в Израиле, у нас был водитель, родом из Запорожья, вот он сказал, что у них эти розеточки для пакетиков спитого чая называются культюрницы.

– А что! Клевое словечко!

– Между прочим, у нас в доме, по-моему, нет ни одной культюрницы.

– А у нас и чая в пакетиках нет.

– Ну да, да, ты же образцовая хозяйка, а у образцовых хозяек чая в пакетиках быть не должно!

– Ты же сам терпеть не можешь чай в пакетиках!

– Да я же шучу… Давай, звони маме.

Инна Львовна с восторгом согласилась пойти в театр. А Данила обрадовался. Дружба свекрови и невестки – вещь весьма полезная в семейной жизни.

– Да, кстати, я сегодня на работе поспрашивала девчонок насчет твоего Федора. Пока что-то желающих не нашлось. То есть нашлись две, но обе вегетарианки. Причем одна из них вообще веганка.

– Любимая, а ты не подашься в вегетарианство? А то я умру!

– Живи спокойно, я мясоедка даже по группе крови.

– Слушай, у меня идея! Давай я завтра заеду за вами в театр и повезу куда-нибудь поужинать? Как тебе такой вариант?

– С восторгом принимается!

В ресторане женщины без умолку восторгались спектаклем, голосами, оформлением, хореографией.

– Как хорошо, Данька, что ты не пошел, – смеялась Инна Львовна, – я давно такого удовольствия не получала.

– Я тоже! Такая красота… А костюмы, умереть не встать!

– Рад за вас, мои дорогие культюрницы!

– Знаю, меня уже Илонка просветила, – хохотала Инна Львовна.

– Как мне хорошо с вами, мои самые любимые женщины! – умилялся Данила.

Короче говоря, вечер прошел прекрасно.

Завезя мать домой, они поехали к себе.

– Знаешь, Данька, я все-таки хочу, чтобы ты посмотрел этот спектакль!

– Здрасьте, приехали!

– И сама бы еще разок с радостью… Нет, ты просто обязан! Я уверена, на сто процентов, что ты пропрешься! Это такой восторг! Сейчас еще есть некоторые премьерные шероховатости, а вот месяца через два… Обещай мне, что пойдешь!

– Ладно, обещаю!

Они провели чудную ночь, а утром Илона умчалась в фитнес-клуб, так как была суббота, а Данила, приняв душ, решил приготовить свое любимое блюдо – печеную картошку. В аэрогриле на это уходит минут двадцать. На журнальном столе он увидел толстую глянцевую тетрадку – программу вчерашнего спектакля. Он лениво полистал ее. И чуть не закричал, увидев портрет Ариадны. Неужели это она? Да! Ариадна Замчевская, художник по костюмам. Ариадна Замчевская… Сердце колотилось как бешеное. Я нашел ее! Ну, пока еще не нашел, но это уже абсолютно реально. А зачем? Зачем она мне? Чтобы разрушить только недавно возникшую семью? Или вовсе сломать жизнь? Да с чего я взял, что она вообще со мной свяжется? Она театральный человек, вокруг нее такие знаменитости, такие красавцы крутятся. А может, она вообще лесбиянка? Запросто! А я тут с ума схожу. Уже готов бросить к ее ногам все. Да бросать-то мне особо нечего… А она достойна королей. Однако нестерпимо хотелось узнать о ней побольше, и он бросился к компьютеру. Так, Ариадна Максимовна Замчевская, родилась в Москве в 1976 году в семье художников. Окончила художественный факультет Школы-студии МХАТ. Дважды была замужем. Работала в театрах России, Франции, Германии, Канады… Отдает предпочтение музыкальным спектаклям. Ее оформление «Волшебной флейты» Моцарта в Брюссельском оперном театре принесло ей европейский успех и множество международных премий.

Так… Звезда европейского масштаба. И на кой ей сдался такой парень, как я? Вот разве что я моложе на семь лет. Да собой вроде недурен. И еще я в глазах некоторых женщин романтический герой… Идиот ты, а не герой! Конченый мудак! Влюбился в тетю с картинки. Все! Забудь! Твоей работой нельзя заниматься в состоянии раздрая. Запросто схлопочешь или пулю, или осколок снаряда. А от этой женщины тот еще раздрай будет… Но я же решил забыть о ней, если не встречу. А я разве встретил? Фотка в программке – это не встреча, это химера.

Но мысль об Ариадне мешала жить, как заноза. С этим надо что-то делать! Но тут, к счастью, его отправили в Египет, и он приказал себе забыть о ней. И вроде бы забыл. Отсняв необходимый материал, они с Федором собрались домой, но тут Данила получил сообщение от отца. Тот писал: «Здорово, сын! Твоему старику послезавтра стукнет пятьдесят пять, цифра, так сказать, некруглая, но все-так и хотелось бы в сей скорбный день увидеть единственного сына. Если сможешь, заскочи хоть на денек! Твой старый папка. P. S. Да, заодно отдам тебе твой свадебный подарок!»

– Федюня, как насчет заезда в Берлин?

– В Берлин? А чего там делать?

– Да у папаши день рождения, пятьдесят пять, зовет отметить. Берлин, кстати, классный город!

– Да я-то тут при чем? Нет, лети один! Не люблю быть довеском.

– Федька, какой довесок? Ты мой лучший друг!

– Твой друг, а не твоего папы. На фиг я ему сдался? Да и был я в Берлине. Не вдохновился…

– Ну, что с тобой делать…

И Данила полетел в Берлин. Он давно не видел отца, да и в Берлине хотелось побывать.

Отец Данилы, Андрей Викторович Кульчицкий, был очень известным композитором, весьма популярным на Западе. В Германию он перебрался в начале двухтысячных. В Берлинском оперном театре ставили его оперу, он поехал туда для работы с постановщиком, да так там и осел. С матерью Данилы он уже тогда развелся. Данила был на многое обижен и даже хотел взять фамилию матери. Но с годами все сгладилось, тем более что Инна Львовна вскоре вышла замуж и частенько говорила: «Как мне повезло, что Андрей меня бросил! Жить с композитором человеку, ни черта не смыслящему в музыке, – пытка!» К тому же отец был очаровательным человеком, легким и общительным, а у Данилы началась своя бурная жизнь, и лелеять прежние обиды казалось попросту глупым. И он с удовольствием предвкушал двухдневное общение с отцом.

Отец встречал его в аэропорту.

– Ох, ты и герой! Просто Джек Лондон! Или нет, Хемингуэй! Девушки от тебя небось мрут?

– Да ну, папа! В наше время у девушек другие приоритеты! – смеялся Данила. – Пап, ты своим приглашением застал меня врасплох, я не успел купить тебе какой-то достойный подарок…

– Ой, брось!

– Но все же я привез тебе одну безделушку, я в этом не очень разбираюсь, но вот, глянь…

– О! Запонки! Отлично, Данька! Я как-то их не носил, но мне тут одна подруга подарила полдюжины шикарных рубашек под запонки! Здорово! Спасибо!

Данила обрадовался, хотя, зная отца, вполне мог предположить, что тот все это придумал на месте, чтобы не огорчить сына. Кто это в наше время дарит полдюжины рубашек? Как-то странно…

У отца была большая квартира на тихой улице неподалеку от Курфюрстендамм.

– Знаешь, я подумываю о том, чтобы перебраться в Потсдам.

– Но почему? Тебе же так тут нравилось!

– Шумно стало. Да и гей-парады замучили, такая пакость… Я один раз чуть на самолет не опоздал из-за них. Да и вообще… Засиделся я тут. А в Потсдаме присмотрел прелестную квартирку. Там тихо, да и воздух куда лучше. И до Берлина недалеко. Ну вот, располагайся, я покормлю тебя обедом, а вечером будем праздновать полуюбилей в шикарном ресторане.

– Вдвоем?

– Я сперва думал, что вдвоем, но как выяснилось, тут сейчас в командировке одна моя подруга, она сегодня позвонила, поздравила, ну, я ее и пригласил. Очаровательная женщина, умная и красивая.

– Это она дюжину рубашек подарила?

– Нет, не она. И не дюжину, а полдюжины, – рассмеялся отец.

А он еще хорош, подумал Данила.

Отец всегда превосходно готовил. Вот и сейчас он поставил на стол фарфоровую супницу – он был еще и эстетом.

– Твой любимый суп, Данилка!

– Ой, с клецками! Ммм! Обожаю! Слушай, у тебя даже вкуснее, чем у мамы, клецки нежнее! Спасибо, пап!

– А твоя жена не делает тебе суп с клецками?

– Делает, но редко. Пап, я хочу добавки!

– Ешь, милый! – обрадовался Андрей Викторович.

На второе была нежнейшая телятина, запеченная с каким-то соусом и овощами.

– Специально для тебя готовил.

– Блеск!

– Как приятно кормить голодного сына! Ну, рассказывай!

– Что рассказывать?

– Да все! О жене, о твоей сумасшедшей работе, о маме.

– Ох, пап, я как-то не умею!

– Не придуривайся, я же смотрю твои репортажи, у тебя отлично подвешен язык, у тебя нестандартный подход к событиям…

– Ну, значит, о работе говорить не буду, ты видишь ее результаты. Мама, кажется, вполне довольна жизнью, с моей женой они дружат, иногда вместе куда-то ходят…

– Ох, совсем забыл! – хлопнул себя по лбу Андрей Викторович. – Я сейчас. – Он вскочил, на минутку вышел из комнаты и вернулся с красивой тонкой папкой. – Вот, держи!

– Это что?

– Свадебный подарок.

Данила открыл молнию. В папке лежал файлик с какими-то документами и кожаный футляр для ключей.

– Ключи… Что это, папа?

– Это черная «бэха»!

– «Бэха»? Мне?

– Тебе, у тебя же свадьба была.

– Но я…

– Я знаю, у тебя есть машина, а это будет семейный автомобиль. Впрочем, как ты захочешь. Твоя жена машину водит?

– Ох, папа, спасибо! – вдруг просиял Данила. – Это царский подарок!

– Ну, так у меня всего один сын!

– Я сам на ней буду ездить, а свою «шкоду» отдам Илонке.

– Да, получишь машину в Москве, в техцентре «БМВ».

– Круто!

– Какой же ты еще мальчишка! – умиленно покачал головой отец. – Скажи, а я внуков дождусь? Пора уж тебе. Четвертый десяток как-никак.

– Да я хочу, но Илонка мне ультиматум поставила: не родит, пока я на этой работе. А я… я люблю эту работу…

– Адреналин?

– Не в том дело, ради адреналина можно с парашютом прыгать. А я чувствую… может, это старомодно звучит… что я должен… потому что могу. Понимаешь? Не могу, потому что должен, а, наоборот, должен, потому что могу.

– Молодец, сын! Я понимаю. Ты мужик! С большой буквы!

– Ладно, папа, пафос не нужен. И, кстати, мама меня понимает. У меня хорошая физическая подготовка, я все-таки десантник…

– Да, сын, я тобой горжусь… Хоть это не мои гены, но твой дед был таким же. Ох, он сейчас гордился бы внуком. Но детей все равно надо родить.

– Вот приезжай в Москву и объясни это своей снохе. Авось мнение знаменитого композитора повлияет.

– Слушай, сын-герой, а у тебя есть с собой что-нибудь поприличнее этой твоей одежки, а?

– Да не очень… Все походно-полевое!

– Тогда подымайся и пойдем что-нибудь купим, а то в тот ресторан, который я заказал, в таком виде вряд ли пустят.

– Сильно пафосный?

– Есть такой момент.

– Надеюсь, без смокинга обойдемся? А приличный костюм мне давно надо купить. И еще… Я хочу что-то привезти Илонке, только, чур, за все это я плачу сам! Иначе просто не пойду.

– Ну, что с тобой делать…

– А вот твои советы мне явно пригодятся, одежка – это не моя сфера.

– Отлично, воспользуемся тем, что я еще не переехал, тут рядом все нужные магазины. Но мы, пожалуй, пойдем в «Карштадт».

Вскоре был куплен отличный серый костюм, три рубашки, туфли, носки и галстук.

– Пап, а галстук обязательно?

– Желательно. А что, в Москве у тебя не бывает ситуаций, когда без галстука нельзя?

– Бывают, но не часто. Пап, а что купить Илонке?

– Ты ее размеры знаешь?

– Ох, боюсь не попасть.

– Тогда купи ей хорошую дорогую сумку. Женщины обожают дорогие сумки.

– Я мало что в этом понимаю.

– Сейчас задача сильно упрощена. Сумка может существовать сама по себе.

– Это как?

– Ну, раньше сумку подбирали к туфлям или еще к чему-то, а сейчас можно к любому платью взять, например, красную сумку или лиловую. Не промахнешься.

– А ты откуда все это знаешь?

– От дам.

– Понял! Дамский угодник!

В результате по совету отца он выбрал очень красивую сумку из мягчайшей кожи абрикосового цвета. Продавщица сказала, а отец перевел, что сумка подойдет к абсолютно любому летнему наряду.

– Фу, как я устал, – пожаловался Данила. – Ненавижу магазины.

– А я, признаться, люблю. Я ведь рос и мужал в эпоху жесточайшего дефицита.

– Хорошо, что тут так близко от твоего дома.

– Знаешь, меня удивляет, что даже многие женщины заказывают себе одежду по Интернету. По-моему, это неинтересно…

– Илонка тоже не любит по Интернету. Говорит, что ей надо все пощупать, понюхать.

– Значит, настоящая женщина. И она такая хорошенькая! Детки должны быть красивые. Объясни ей, что никто не знает, где тебя судьба подстережет – на театре военных действий или в подъезде собственного дома.

– Пытался. Бесполезно.

– Подозреваю, это просто отговорки. Не хочет она пока детей.

– Думаешь?

– Думаю, сын. А впрочем, это все не мое собачье дело.

– Ох, надо, вероятно, купить еще небольшой чемодан, а то в мой рюкзак вся эта роскошь просто не влезет.

– Не надо, я дам тебе отличный чемоданчик. Очень вместительный, легкий, удобный.

– Так он тебе самому нужен!

– Да нет, знаешь ли… Я уж староват для такого чемодана. И вообще, он скорее дамский, – смущенно пробормотал отец.

– Дамский?

– Ну да. Кстати, он совершенно новый, для твоей жены в самый раз.

– Господи, что ж это за чемодан? – рассмеялся Данила.

– Оранжевый, в крупных ромашках.

– Матерь божья! Откуда у тебя такой?

– Одна идиотка подарила.

– Ты имеешь дело с такими идиотками?

– Она моя поклонница. И прислала мне этот чемодан в прошлом году ко дню рождения. А молодой хорошенькой женщине такой в самый раз. Он очень хорошей фирмы, дорогущий. Если тебе уж совсем западло с таким ехать, обмотай его в аэропорту пленкой.

– Да нет, пап, я без предрассудков. Какая мне разница, что обо мне подумают чужие люди?

– Слава богу, ты умнее своего отца!

При виде чемодана Данила расхохотался.

– Супер! Красотища! Такой китч! Но Илонке, скорее всего, понравится. Она вечно навязывает на чемодан какие-то ленточки, а такую красотищу ни с чем не спутаешь. Я в восторге!

– Ну, папа, где же твоя дама?

– Она что-то задерживается. Вообще-то она на редкость пунктуальна. Как бы чего не случилось! О! А вот и она! Как всегда восхитительна!

У Данилы оборвалось сердце. К их столику в сопровождении метрдотеля подходила Ариадна! Отец вскочил и бросился к ней. А Данила с трудом поднялся и стоял столбом. Она женщина отца? Разве так бывает? Но боже, до чего хороша!

– Адочка, милая, счастлив тебя видеть! Выглядишь потрясающе! Вот, познакомься, это мой сын, Данила.

Она протянула ему руку. Он не знал, что делать – пожать или поцеловать? Поцелую! Хоть руку! И он приложился к ее руке.

– О, а я вас узнала! – со смешком произнесла она.

– И немудрено! Его частенько показывают по телевизору!

– В самом деле? Но я крайне редко смотрю телевизор!

– Тогда как ты можешь его узнать?

– А я видела Данилу в одном кафе несколько месяцев назад.

– И запомнила?

– У меня превосходная память на лица, – с легкой усмешкой проговорила Ариадна.

– Я тоже вас запомнил. Такое лицо трудно забыть.

– О! У тебя хороший вкус, сынок! Ты небось пялился на Аду…

– Пялился! – решительно заявил Данила. – И сейчас буду пялиться! Вы просто неприлично красивы!

– Блеск! – хлопнул в ладоши отец. – Дивный комплимент! Ну, что будем пить?

Данила смотрел в меню, боясь поднять глаза на Ариадну. Оказывается, у нее темные волосы. Никаких повязок на голове, просто туго затянутые в узел гладкие волосы. И огромные синие глаза. Чудо! И она женщина отца? Чудовищно! Да почему? Отец – свободный человек, а я женат… А даже был бы я свободен? Отец – знаменитый композитор, а я рядовой корреспондент. Кусок не лез ему в горло, а Ариадна ела с аппетитом.

– Данила, вам не нравится? – спросила она.

– Просто нет аппетита. Папа так накормил меня за обедом…

– Да, Андрей отменный кулинар. Но все же советую вам попробовать…

– Да, да, непременно.

Возьми себя в руки, кретин! – приказал он себе. – Ты просто смешон, она воспринимает тебя как глупого щенка.

Ариадна извинилась и направилась в дамскую комнату.

– Что, сынок? Завидки берут?

– Ты о чем?

– Ослепительная женщина, да?

– Да, очень красивая, но уже не молода.

– Да ты что! Совсем еще зеленая, как тот виноград…

– Она твоя женщина?

– Ну, у меня нет одной постоянной женщины. Хотя должен признаться, что если бы она согласилась, я бы на ней, пожалуй, женился.

– А она, значит, не соглашается?

– Нет!

– Чем мотивирует?

– Тем, что дважды была замужем и наступать на те же грабли не желает.

– А я не помешаю вам слиться в экстазе?

– Ты чего бесишься, сын? Тебе тут ничего не светит, а слиться в экстазе нам никто помешать не сможет, заруби себе это на носу! – шутливо произнес отец, но Данила понял, что его поставили на место.

– Извини, папа, я, видно, перебрал…

Как странно, до чего же прелестный парень этот Данила. Какой-то чистый, несмотря на такую профессию… А Андрей на другой день все допытывался, нравится ли мне его сын. Смешно, ей-богу. Парень недавно женился, и к тому же он сын моего любовника… Этот вариант совершенно не для меня. Категорически! Я запомнила его. Он так смотрел на меня в кафе, и этот его взгляд, как это ни дико, придал мне уверенности, а эта уверенность помогла мне в сложных переговорах с режиссером, вздорным и неумным, и я все-таки смогла настоять на своем. Благодаря восторженным глазам этого парня. Он мне понравился. Молодой, горячий и какой-то настоящий. В моем мире практически нет настоящих мужчин. А что такое мой мир – богема. В этом мире все особи мужского пола зациклены на себе, на своих комплексах и в большинстве своем начисто лишены каких-то нравственных представлений. Хотя у мужиков вообще с этим плохо. Вот тот же Данила при всех его прекрасных качествах… Да помани я его пальцем, побежит, забыв и о жене и об отце. А вдруг не побежит? Но я не стану его испытывать. Да и зачем? Какое мне дело до этого парня? Хотя я ему благодарна за две вещи – во-первых, за тот взгляд, а во-вторых, при нем я вдруг поняла, что, кажется, больше не люблю Андрея. А я любила его? Я восхищаюсь его талантом, он чудесный собеседник, очаровательный человек, но… Все куда-то ушло. И меня уже не волнуют его прикосновения, как раньше. Я не стану демонстративно рвать отношения, мне не за что его обижать, но вот через несколько дней вернусь в Москву и постепенно сведу все на нет. И дело вовсе не в его сыне. Нет. Просто этот роман себя изжил. А в Москве сейчас будет очень много работы. И это лучше всего.

Илона пришла в восторг от чемодана и от сумки тоже, а уж когда узнала, что у них теперь будет БМВ…

– И ты мне отдашь свою «шкоду»?

– Конечно! Зачем мне две машины?

– Класс! Но когда ты будешь в командировке, мне можно будет иногда ездить на твоей «бэхе»?

– Зачем? Для понта?

– Конечно! И потом, это ведь подарок к нашей свадьбе, как бы общий…

– А, понял. Езди, но до первой аварии. Если хоть слегка поцарапаешь ее, больше не получишь, договорились?

– Да! Но ты же знаешь, как осторожно я езжу.

– Все! Договорились!

Данила заехал к матери, та просила его помочь подключить и настроить новый телевизор. Мужу она в таких делах не доверяла. Данила быстро справился с задачей.

– Вот спасибо, Данька! И в кого ты такой технически подкованный? Точно не в меня и не в отца.

– Ну, мама, раз не в мать, не в отца, то только ты можешь знать, кто был тот прохожий молодец!

– Ну и шуточки у тебя! Какие-то казарменные!

– Ой, мамуля, у тебя странные представления о казарменных шутках! – фыркнул Данила.

– Воображаю!

– Твоего интеллигентского воображения не хватит! – рассмеялся он.

– Есть хочешь?

– Хочу, мамочка, очень хочу!

– Ты был у отца?

– Был.

– И как он там?

– Цветет!

– Есть какая-нибудь юная красотка?

– Есть. Только не юная, и не красотка, а потрясающая красавица под сорок лет.

– Странно. Немка?

– Да нет, русская, живет в Москве, в Берлине была в командировке, мы вместе отмечали его день рождения. Отец сказал, что женился бы на ней, только она не хочет.

– Обалдеть! Это что, любовь?

– Да откуда я знаю!

С одной стороны, Даниле безумно хотелось говорить об Ариадне, но он боялся выдать себя. Эта женщина стала наваждением.

– А кто она по профессии?

– Мам, почему ты так ею интересуешься?

– Просто так, из любопытства.

– Она театральный художник по костюмам. Кажется, весьма успешный.

– А как ее звать?

– Ариадна.

– А фамилия?

– Не знаю! Не спрашивал! – пришел в раздражение Данила.

– Данька, ты чего? Постой, уж не та ли это Ариадна, о которой ты мне когда-то говорил? – Мать вдруг положила руку ему на руку и пристально посмотрела в глаза. – Данька, нешто ты влюбился в эту женщину?

– Что за бред? – закричал он.

– А она обратила на тебя внимание?

– Мама! О чем ты?

– Данька, ты мой единственный сын, я знаю тебя как облупленного, так неужели я могу не заметить такое?

– Все, я пошел!

– Сядь, дурачок! Кому ж рассказать, если не маме?

– Что рассказать? Что? Все, что знал, все рассказал, а если ты себе что-то придумала, я не виноват!

– А ее фамилия не Замчевская часом?

– Откуда ты знаешь? – вдруг охрип он.

– Просто я знала ее мать. Мы работали вместе в «Огоньке». И я многое знаю об этой женщине. Она и в самом деле была невероятно красивая. Но какая-то невезучая. Говоришь, в профессии она состоялась? Я рада.

– А в чем ее невезучесть? – дрожащим голосом спросил Данила.

Ой, мне это не нравится, подумала Инна Львовна. Мальчик недавно женился, Илона хорошая девочка, подходит ему…

– А зачем тебе знать подробности ее биографии, если тебе на нее наплевать?

– Да, пожалуй, незачем. Спасибо, мама, все было вкусно. Я, наверное, поеду уже?

– Ну, езжай! И привет Илонке! Не обижай ее!

– А я разве обижаю? Она что, жаловалась тебе?

– Да никогда! Это просто был материнский наказ!

– А! Понял!

…Данила сел в свою «бэху», которую успел нежно полюбить, и подумал: кольцо сжимается, она оказалась любовницей отца, дочерью маминой коллеги, это уже сродни неизбежности… Чудовищно!

– Дань, я, кажется, нашла мясоедку для Федора! – заявила Илона за ужином.

– Да ты что! – рассмеялся Данила. – Что за кадр?

– Новенькая у нас, младший редактор. Зовут Тоней, хорошенькая, славная, веселая. И обожает мясо! И колбасу.

– А у нее что, нет своего парня?

– Недавно расстались. Он вегетарианец, понимаешь?

– Из-за любви к мясу расстались?

– Похоже на то.

– Здорово! Надо знакомить, а то жалко Федьку.

– Звони ему!

– Нет, я завтра его увижу, а то, мало ли, вдруг там рядом его веганка…

На другой день Данила сообщил Федору, что есть для него девушка.

– Во т, глянь, Илонка даже сняла ее на телефон.

– Ох, черт, я же сегодня утром нашел телефон. Сунул в карман и забыл. Надо бы поискать хозяйку.

– А может, хозяина?

– Да ну, явно бабская штучка. Дай-ка посмотрю, что за девушка. А что, хорошая, мне нравится! Милая и без особых понтов вроде бы. Давай, знакомь! А то я свою послал… Достали травоядные!

Друзья рассмеялись. Они сидели в буфете телецентра. Обсуждали предстоящую на следующей неделе командировку в Афганистан.

– Мне еще, кровь из носу, надо смотаться в Иркутск, у бати шестьдесят пять лет… так что сватовство после Афгана.

– Когда летишь?

– Завтра утром. А возвращаюсь через три дня. Батя обещал медвежатиной накормить.

– Никогда не пробовал. Вкусно?

– Если уметь готовить. А батя умеет.

– Да, человека, выросшего на медвежатине, салатиками не накормишь!

– Это уж точно! Ой, опять забыл! – Федор вытащил из кармана изящный телефон.

– Да, и вправду бабский. Кому звонишь-то?

– Да хозяйке-растяпе. Тут в записной книжке есть строчка «Дом». Но там никто не подходит. Дань, будь другом, возьми и попробуй дозвониться.

– Давай! Погоди, это, кажется, Роналду нашел телефон, вернул и влюбился в девушку?

– А ты женат!

– И вообще это будет не в счет. Телефон-то нашел ты! А я отдам его Илонке, пусть дозванивается, мне некогда.

– Тоже правильно.

Вечером Данила и вправду отдал телефон жене, объяснив, в чем дело. И напрочь об этом забыл.

Через два дня Илона сказала:

– Дань, я дозвонилась до той женщины.

– До какой?

– Ну, до хозяйки телефона. Она так благодарила! Ты сможешь завтра забросить ей? Тебе по дороге, а она болеет. Она живет на Смоленской набережной.

– Ладно, будем благодетелями до конца!

Утром он заехал во двор огромного дома на Смоленской набережной. Достал телефон и позвонил, обругав мысленно жену за то, что та не узнала имени-отчества хозяйки телефона.

– Здравствуйте, я привез ваш телефон.

– Спасибо огромное, я сейчас спущусь.

Голос у женщины был простуженный.

– Но вы, похоже, нездоровы, давайте я поднимусь.

– Спасибо, вы очень любезны. Восьмой этаж.

Он вбежал в подъезд. Лифт стоял внизу. Он поднялся на восьмой этаж. Двери лифта разъехались.

– Вы? Это вы? – ахнул он. Перед ним стояла Ариадна. Бледная, в теплом халате, с замотанным горлом. Но от этого не менее прекрасная.

– Боже мой, Данила! Это вы нашли мой телефон? С ума сойти! Да, бывает… Может, зайдете? Хотите кофе?

– Я бы с радостью, но… Время поджимает… – потрясенно бормотал Данила.

– Спасибо вам еще раз. У меня в телефоне практически все контакты…

– А давайте будем считать, что вы мне задолжали чашку кофе! – вдруг осмелел он.

– И когда я должна буду отдать долг? – хрипло засмеялась она.

– А можно я вам позвоню?

– Разумеется.

– Хорошо. Спасибо. Вы, даже несмотря на все это… на халат, повязку… самая красивая женщина в мире.

– Ого!

– Да. Я раньше считал, что самая красивая женщина – это Мария Феликс…

– Мария Феликс? Разве люди вашего возраста знают Марию Феликс?

– Нет. Не знают. А я знаю. Люблю старое кино. Но вы еще лучше… Все. Я позвоню!

Он чувствовал, что еще две минуты с нею, и он окончательно потеряет голову. И так как лифт давно ушел, бегом бросился вниз.

В машине он даже не сразу смог включить зажигание. Дрожали руки. Что это? Это судьба! Не иначе! В четвертый раз она нас сталкивает. И ведь вроде бы телефон нашел Федька, дозвонилась ей Илонка, а в результате… И я завтра же позвоню ей и напрошусь на чашку кофе. Наверное, завтра она еще не выздоровеет окончательно, будет еще сидеть дома, а я куплю те сказочные пирожные, которые покупает мама. И цветы. Интересно, какие цветы она любит? Розы? Их вроде все любят… Именно, что все, а она не все. Ладно, куплю тюльпаны, белые тюльпаны. Ей они пойдут… Идиот, ты что, на свидание собираешься? А почем у бы и нет? Она женщина отца? Ну и что? Он же когда-то давно увел у меня, семнадцатилетнего, мою девушку… А теперь я уведу его женщину… Стоп! Я, на минуточку, женат. Куда я могу увести Ариадну? Так я же фигурально… Не уведу, а отобью!

До чего славный парень! Но приглашать его домой не стоит. Если позвонит, позову в кафе. А то уж больно горяч. Но странно, что именно он нашел мой мобильник. В таком гигантском городе, как Москва. Невероятно. Но факт. Это ведь что-то значит… О, а позвоню-ка я Грете… Она в таких делах разбирается.

– Алло, Грета?

– Адка, что у тебя с голосом?

– Да простужена сильно. Скажи, ты сейчас можешь говорить?

– У тебя что-то случилось?

– Да как сказать… Не случилось, но… Нужен совет или, вернее, толкование одного странного совпадения.

– Да? Это по моей части! А хочешь, я сейчас к тебе приеду?

– Приезжай, буду рада.

Через полтора часа Грета позвонила в дверь.

– Ой, Адка, что за вид! Будем пить кофе с пирожными и болтать… Ну, что у тебя стряслось?

– Странная история… Помнишь, несколько месяцев назад мне предложили оформить балет «Синяя птица»?

– Помню, конечно. И что?

– Я этой идеей загорелась… там такие возможности… И жутко волновалась перед встречей с режиссером спектакля. У него неважная репутация, он и впрямь оказался довольно тупым… Я приехала к театру заранее и зашла в кафе выпить кофе и дождаться условленного часа. А там сидела пара, совершенно очаровательная девушка и молодой мужик, очень приятный…

– И он положил на тебя глаз?

– Да. Пялился просто неприлично. Девушка его одергивала, он отводил глаза… Знаешь, на меня частенько смотрят, но мне почему-то было приятно. Потом я позвонила этому режиссеру и ушла. По дороге я подумала: восторженный взгляд этого парня принесет мне удачу. И в самом деле.

– Он тебя нашел, этот парень?

– Погоди, слушай дальше! Через какое-то время я приехала в Берлин…

– А в Берлине Кульчицкий, так?

– Так. Но я поехала не из-за него. Там ставят «Любовь к трем апельсинам» с моими костюмами. И так совпало, что я приехала как раз ко дню рождения Андрея, позвонила поздравить, а он позвал меня в ресторан отметить, как он выразился, «полукруглую дату». И там был его сын.

– Опа! Его сын оказался тем самым парнем?

– Именно!

– Ох, Адка! До чего пикантно!

– Брось! Меня это напрягло. Причем парень сказал, что я просто неприлично красивая… Андрей вроде бы смеялся, но, когда мы остались наедине, я поняла, что он здорово ревнует.

– А как зовут парня?

– Данила.

– Погоди, а он не военный корреспондент на канале «Супер»?

– Именно.

– Ух ты! Потрясающий малый! Такой мужественный, и репортажи у него всегда небанальные… И улыбка такая сексуальная…

– У меня нет этого канала.

– Так позаботься, чтобы был!

– Зачем?

– Но ты ведь тоже на него запала?

– Да нет! И вообще, послушай сначала.

– Ладно. Внимаю!

– Я там, в Берлине, совершенно независимо от Данилы, вдруг поняла, что мой роман с Андреем себя изжил.

– Так уж и независимо?

– Да абсолютно!

– Ну, допустим. Дальше что?

– А дальше… Я и думать об этом Даниле забыла. А на днях я потеряла телефон. И была просто в отчаянии…

– Постой, ты хочешь сказать, что его нашел Данила?

– По-видимому, нет. Мне позвонила какая-то девушка и, узнав, что я больна, предложила, что телефон мне завезет ее муж.

– И явился этот Данила?

– Именно! А я встретила его вот в таком виде. Но он все равно сказал…

– Что он такое сказал?

– Что раньше считал самой красивой женщиной в мире Марию Феликс, а теперь считает меня…

– Мария Феликс? Это кто?

– Мексиканская кинозвезда пятидесятых годов. И вправду фантастически красивая.

– А ты что?

– А я предложила ему чашку кофе. Но он спешил.

– И это все?

– Он на прощание сказал, что я задолжала ему чашку кофе и он будет звонить.

– Теперь все?

– Теперь все!

– Да, история неслабая. И что думаешь делать, когда он позвонит?

– Приглашу его в кафе.

– Почему так сурово?

– Потому что не хочу от него ничего.

– Уверена?

– На все сто. Зачем мне парень, который почти на семь лет моложе меня? Это раз. Сын моего любовника. Это два. И наконец, он женат.

– Но он тебя взволновал!

– Не он, а цепь совпадений. Да, он еще говорил, что видел меня в Милане. Я его тогда не заметила.

– Понимаешь, Адка, тут уже попахивает неизбежностью. Одна или даже две встречи – это можно счесть просто совпадением, но четыре… Он, скорее всего, твой суженый, которого конем не объедешь.

– Какой суженый? Мальчишка!

– Тебе тридцать девять, ему тридцать два, это чепуха! В наше время крутят любовь и даже выходят замуж за парней лет на тридцать моложе…

– Не мой вариант.

– Да знаю, ты старичков любишь.

– Почему старичков? Просто мужчины, которые старше меня, мне интереснее. Только и всего.

– И все-таки это неспроста. Сама прикинь – в таком мегаполисе, как Москва, твой телефон попал именно к нему в руки, не говоря уж обо всем остальном. Слушай, а он давно женат?

– Да нет, может, полгода или даже меньше. Но какое это имеет значение? Я с женатыми в принципе никаких дел не имею.

– А он, я уверена, сразу разведется, если ты только пальцем его поманишь.

– Я не поманю.

– Железная леди! Но если так, какого черта ты меня вытребовала?

– Надо было выговориться… Обсудить…

– Странная ты все-таки баба, при такой красоте, таланте и обаянии живешь одна. Уж какие мужики вокруг тебя вьются…

Ариадна беспомощно улыбнулась.

– Понимаешь, мне главное – самой любить. А не получается. Наверное, мне это просто не дано.

– Ага! А Кондрат?

– О! Когда это было. И видимо, тогда все выгорело, – тяжело вздохнула Ариадна.

– Господи, Адка, неужели ты до сих пор его любишь?

– Нет. Некого любить. Он ведь для меня уже фантом…

– Слушай, а ты в соцсетях его не искала?

– Господи, зачем? У меня, знаешь ли, есть гордость, и у меня на соцсети аллергия. Тошнит.

– А я вот искала!

– Кого? Кондрата?

– И Кондрата, и Юрия Кондратовича.

– И что?

– Его следы затерялись уж лет пятнадцать назад. Может, умер? Или снаркоманился? Среда уж больно к этому располагающая. Музыкальная карьера не задалась, а она таки не задалась, хотя поначалу их группа имела успех. А ты хотела бы его увидеть?

– Не знаю. Страшно. Ему ведь уже пятьдесят. Кто знает, как он стареет… Нет, пусть лучше останется в памяти таким, каким я его любила.

Грета пристально смотрела на подругу.

– А ведь тебе до сих пор больно.

– Больно. Он был моим мужем… И он меня бросил. А я его любила.

– Тогда почему не уехала с ним?

– Он меня не звал, к тому же я просто не могу жить вне Москвы.

– Да уж, чего тебе только ни предлагали. И виллу на Лазурном Берегу, и шале в Швейцарии… Дура ты, Адка, как есть дура. Ну заведи ты роман с этим Данилой, тем более говоришь, что с его папашей все перегорело.

– Да никогда особенно и не горело.

– Ой, не надо врать!

– Нет, я была даже в него влюблена… Он такой очаровательный человек, очень талантливый, образованный, интересный.

– И для тебя достаточно старый.

– И это тоже, – засмеялась Ариадна.

Зазвонил домашний телефон. Женщины вздрогнули. В наше время домашний телефон уже почти анахронизм.

– Алло! – сняла трубку Ариадна.

– Привет! Это Данила!

– Данила? Что-то случилось?

Грета навострила ушки.

– Вас долг не мучает?

– Пока нет. Слишком мало времени прошло.

– Но вы не забыли?

– Нет. Я честная женщина.

– Я понимаю, вы сошлетесь на свою болезнь, а потом позовете меня в кафе. Но меня такой вариант не устроит, тем более что послезавтра я улетаю в командировку. Поэтому даю вам два часа на то, чтобы привести себя в порядок, и приеду. Возражения не принимаются! Какие пирожные вы любите?

– Эклеры, – ответила совершенно сбитая с толку Ариадна.

– Отлично. Я тоже люблю эклеры! До скорого!

И он повесил трубку.

– Наглец! – проговорила Ариадна.

– В чем дело?

Ариадна передала подруге слова Данилы.

– Ничего себе напор! Молодец парень!

– Да я его и на порог не пущу!

– Пустишь! И на порог, и в койку!

– Еще чего!

– Он сказал, что улетает в командировку?

– Да. Ну и что?

– А ты знаешь, куда он летает? В самые горячие точки. Там опасно. А если его там ранят или, не дай бог, убьют, виновата будешь ты!

– Я? С какой это стати?

– Да мысли у парня будут не те…

– Ну, если я его пущу, то уж тем более. Глупости все! Нельзя даже думать о таких вещах.

– Все, я пошла! А ты приведи себя в божеский вид и не разочаровывай парня!

– Грета, пожалуйста, останься! Пусть поймет, что, если ты не слушаешь собеседника, может случиться облом. Он же мне слова вставить не дал. Приеду, и все! А у меня тут подруга!

– Ой, мамочки, тебе что, тринадцать лет? Не могу слушать эту ахинею! Я ушла! Завтра позвоню!

Она и в самом деле ушла. А Ариадне вдруг стало страшно. Да чего я боюсь, идиотка? Надо вести себя с ним как старшая сестра… Мило, мягко, но без малейшей фамильярности. Он, видно, решил взять меня нахрапом. Но, скорее всего, сам боится. Дурачок! Не бросится же он на меня с порога? А я умею справляться с назойливыми кавалерами.

И она отправилась в ванную. Приняла душ, причесалась. Надела джинсы, светло-бежевый свитер, заколола волосы в пучок. Вид достаточно строгий. Выгляжу не ахти, но я ведь простужена. Да оно и к лучшему. А я, кажется, волнуюсь? С чего бы это? Она подошла к окну. Андрей подарил сыну черный БМВ. Но во двор въехало такси, из которого выскочил Данила с какими-то цветами и большим пакетом.

– О господи! – пробормотала Ариадна. – Зачем? Я не хочу!

– Ариадна, я… Вот тут пирожные и сыр… Я не знаю, вы любите с плесенью? А тюльпаны?

Он совал ей в руки свои подношения, глаза его лихорадочно блестели.

– Данила, вы что, выпили?

– Две рюмки коньяку. Для храбрости! Вы сердитесь?

– Да нет… ладно, заходите, ботинки не вздумайте снимать! И проходите на кухню.

– А руки можно помыть?

– Это можно. Вон та дверь!

Какой забавный! Пожалуй, можно его не опасаться.

Она заварила кофе. Он смущенно топтался в дверях кухни.

– Садитесь, Даня.

– Ох, спасибо! Я боялся, что вы меня прогоните. Можно я сразу скажу, а то меня разорвет!

– Даже так? Ну что ж, говорите!

– Ариадна, я… я все понимаю… весь бред сложившейся ситуации. Вы и мой отец… И вообще… Но я буквально схожу с ума… Вы мне снитесь, везде мерещитесь… Я вчера ехал на машине, и мне показалось, что вы идете по тротуару. Я затормозил, закричал… Это были не вы. Наверное, это любовь? Со мной никогда ничего подобного не было. Я люблю вас, Ариадна! Я из-за вас попал в лабиринт, а вы мне ниточку не дали… Как мне выбраться?

– Ох, до чего образно. Но в этом лабиринте нет Минотавра.

– А я в этом не уверен.

– Что вы имеете в виду?

– Любого другого мужика…

– Данила!

– Простите! Но я умираю от ревности!

– К кому?

– Ну, для начала к отцу.

– О господи! Не заставляйте меня пожалеть, что я вас впустила.

– Простите. Я сам не знаю, что плету, я при вас просто дурею.

– Чем дуреть, пейте лучше кофе. Настоящий бразильский. Мне привезли из Сан-Паулу.

– Кто?

– Что кто?

– Кто привез?

– А вам не все равно?

– Это первый Минотавр? Или имя им легион?

– Что вы себе позволяете?

– Простите!

– Знаете, Данила, давайте говорить откровенно.

– Я с вами предельно откровенен.

– Попробую ответить вам тем же. Я понимаю, я вам понравилась, потом ряд совпадений, и вы решили, что это некое предопределение. Вы романтичный мальчик…

– Я не мальчик!

– Для меня вы мальчик! Так вот: я никогда не имею дел с мужчинами младше себя, это раз, с женатыми мужчинами, это два, и уж тем более не буду связываться с сыном моего любовника. Я все сказала.

Он засмеялся.

– Почему вы смеетесь?

– Потому что все принципы сущая чепуха, когда речь идет о любви. А я вас люблю.

– Но я-то вас не люблю.

– У вас есть коньяк?

– Есть. Но я вам не дам.

– Ничего мне давать не хотите? А вам совсем не любопытно сравнить отца и сына в постели?

– Убирайтесь отсюда, пошляк!

– Нет. Я не уйду. Понимаете, я просто не могу перестать смотреть на вас. Знаете, у Ренуара есть «Девушка с веером»?

– У него их несколько.

– Ну, такая черненькая, с челочкой… Я вот на нее могу смотреть часами. А на вас сутками. Вот, у меня тут есть ваш портрет… в телефоне. Я при первой возможности на него смотрю…

– Вероятно, в юности у вас не было безответной любви. Теперь будет. Но это пройдет, уверяю вас. А теперь ступайте домой, к жене. Вы мне все сказали, я вам тоже. Аудиенция окончена.

– Знаете, я военный человек… служил в десантуре, мотаюсь по горячим точкам и знаю – есть много способов взять намеченную цель: налет, осада…

– Скажите еще, бомбардировки!

– И бомбардировки! Цветами, письмами, эклерами…

Она фыркнула.

– Скажите еще, тухлыми помидорами!

– О нет!

Он вдруг бухнулся перед ней на колени.

– Встаньте немедленно! И уходите.

– Хотите, чтобы я ушел?

– Жажду!

– Хорошо, но за выкуп!

– Какой еще выкуп?

– Вы позволите мне себя поцеловать.

– Да ни за что!

– Тогда я останусь.

– Я позову на помощь!

– Кого? Полицию?

– Зачем? Соседей!

В этот момент раздался звонок в дверь.

Слава богу, кто-то пришел!

Она пошла открывать. Час от часу не легче. На пороге стоял ее сосед с шестого этажа, знаменитый артист и красавец Александр Тимохин.

– Богиня, впустишь?

Он был подшофе.

– Заходи!

– О, как ты великодушна! Ты не одна? Это что, соперник? Надеюсь, не счастливый? А, парень, ты тоже увяз в ее паутине? Сочувствую. Будем знакомы. Саша!

– Привет, Даня!

– Мне твоя рожа знакома, но ты не артист, да? Погоди, ты Кульчицкий?

– Факт.

– Слушай, а тебе не страшно там… на передних рубежах?

– Бывает и страшно.

– Но ты молодец! Тебя всегда интересно слушать. Ариадна, знаешь, это крутой чел! Да, я вот зачем пришел… Я знаешь кого видел в Испании? Кондрата!

– Что?

– Ага! Побледнела! Он старый стал, но еще эффектный! Загорелый.

– Где ты его видел, Саша?

– Да на пляже. Он был с какой-то девушкой. Хорошенькая, но тебе в подметки не годится.

– Ты говорил с ним?

– Да нет. С какой стати? Я же с ним не знаком.

– А ты уверен, что это был он?

– Еще бы! Я же был его фанатом. Богиня, дай коньячку, я знаю, у тебя есть.

– Послушайте, ребята, я больна, плохо себя чувствую, шли бы вы подобру-поздорову!

– Дай коньяку, и мы уйдем! Пошли ко мне, Данила! Но у меня выпить нечего.

Ариадна в крайнем раздражении вынула из буфета бутылку коньяка и сунула в руки Тимохину.

– Вот! Берите и валите отсюда!

Они ушли. Едва выйдя на площадку, Данила спросил:

– А кто такой Кондрат?

– Молодой, уже не знаешь! Был такой известный рок-музыкант в свое время. Ее первый муж. Говорят, она без памяти его любила. А он со своей группой свалил в Америку и сгинул. Группа быстро распалась, кто-то из ребят вернулся, а Кондрат затерялся.

– Кондрат? Это имя?

– Сценическое. На самом деле он Юрий Кондратович. Слушай, пошли ко мне, выпьем маленько.

– А пошли! – согласился Данила в надежде что-то еще узнать об Ариадне.

А она сидела в полном изнеможении.

Зазвонил телефон.

– Слушай, богиня, я забыл, я же снял Кондрата на телефон. Хочешь взглянуть?

– Да, хочу, – после некоторой паузы проговорила Ариадна.

– Хочешь, получишь! Все, пока!

И через две минуты ее телефон возвестил о приходе сообщения.

Ой, как страшно! Она медлила, не открывала. А чего я боюсь? Увидеть старика, пропитого или молодящегося? Хотя какой он старик? Он на пять лет моложе Андрея, а тот совсем не выглядит стариком… Нет, сейчас не буду смотреть. Я сейчас слишком сердита и на Данилу, и на Сашку. Раздражена. Надо сперва успокоиться… Но… Или я боюсь увидеть его рядом с молоденькой девчонкой? Выпить бы сейчас, но я отдала коньяк Сашке. Дура. О, у меня же есть водка! Она налила себе полстакана водки, выпила одним махом, сморщилась, перевела дух. И наконец открыла присланные фотографии. Мужчина на фото отдаленно напоминал Кондрата, но это был не он! Похож, тот же тип, но не он! Господи, зачем мне все это? Он и думать обо мне забыл. Если он вообще жив. А зачем он мне? Большая часть жизни прошла без него. Он небось и не помнит шестнадцатилетнюю дурочку, которая все бросила, пошла за ним, служила верой и правдой, сходила с ума, ну еще бы… Он был на десять лет старше, красив как бог, знаменитый рок-музыкант, вокруг тучи девчонок, а он выбрал меня! Правда, потом выяснилось, что кроме меня многие удостоились его внимания… Он не скрывал от меня своих похождений, но всегда твердил, что любит только меня. А мне так хотелось верить… Я забеременела, он считал, что нам рано думать о ребенке, мы были плохо устроены. Я сделала аборт и навсегда лишилась возможности иметь детей. Но мне было семнадцать, я сходила с ума от любви. Я почему-то уверена, что он жив… Чувствую. Ну, а мне-то что?

Она еще раз всмотрелась в фотографии. Смешно. Это не он. И вдруг от выпитой водки, от всех волнений сегодняшнего дня ее охватила ярость. Она выбежала из квартиры и помчалась вниз по лестнице. Позвонила в дверь. Открыл Сашка.

– Богиня! Ты чего?

Она, захлебываясь слезами, стала колотить его кулачками в грудь.

– Дурак! Дурак! Зачем ты? Это не он! Понимаешь, не он!

– Успокойся, ради бога! Как не он?

– Так! Не он!

– Неужто ошибся? Ну извини, подруга! А ты чего разбуянилась?

В прихожую выскочил Данила, уже изрядно захмелевший.

– Что случилось? Что с вами? Почему вы плачете?

– Потому что… это не он! Не он! – рыдала она.

– У нее истерика, – шепнул ему Александр. – Жалко ее… Адочка, пойдем, приляжешь тут на диванчике, поспишь полчасика, и все пройдет! Ты что пила?

– Водку, – всхлипнула она. – Ладно, я пойду, извини, Сашка…

– Я вас провожу, – вызвался Данила, мигом протрезвевший. – И мне уже пора…

– Куда ты пьяный? Заметут!

– Я на такси.

– Ладно, Данила, ты классный парень! Заходи, звони! Вот тебе моя визитка. Если захочешь в театр, звони!

– Спасибо, Саш! – сердечно поблагодарил он известного артиста. – При случае – непременно позвоню! Ариадна, идемте!

– Куда?

– Домой вас отведу!

– Я сама! Мне никто не нужен!

– Верю. Но у вас осталась моя куртка. И телефон. Я без него как без рук, уж извините.

Данила бережно обнял обмякшую Ариадну, вызвал лифт. Она вдруг совсем ослабла, еле держалась на ногах. Он почти внес ее в лифт. Она уткнулась лицом ему в грудь. Ее плечи вздрагивали. Куда девалась роскошная неприступная красавица?

– Где ключи? – спросил он.

– Не помню.

Он толкнул дверь, она была открыта.

– Сумасшедшая женщина, разве так можно?

Он опустил ее на стул в прихожей. Она вдруг подняла к нему свои невозможные глаза, полные слез.

– Скажи, мальчик, ты и вправду меня любишь?

– Я вам уже все сказал. А сейчас вам надо лечь.

– Знаешь, они все ко мне лезут… Хотят, но никто не любит… И отец твой, и другие… А ты, кажется, и вправду…

– Я вправду! Но вы сейчас пьяная. Я так не хочу. Я послезавтра улетаю, а вернусь, тогда и поговорим о любви. Идет?

Она молча кивнула. И была при этом так прекрасна, что он поспешил выскочить из квартиры.

А ведь останься я сейчас, она была бы уже моя. Но по пьяни я не хочу. Она потом меня возненавидит. И он понесся вниз по лестнице. И вызвал такси. Оно приехало очень быстро. Усевшись рядом с водителем, он достал телефон. Пять неотвеченных звонков от жены.

Он набрал ей. Она мгновенно откликнулась.

– Ну, ты где?

– Да попал в заварушку на дороге. Все в порядке.

– А почему на звонки не отвечал?

– Просто не слышал. Скоро буду.

А ведь этот Кондрат и есть главный Минотавр. Он набрал в поисковике «Кондрат». Сведений было не так много, и все большой давности. Были и фотографии – роскошный рокер с пшеничными волосами ниже плеч. Пронзительный, даже какой-то демонический взгляд светлых глаз. В девяностые годы эмигрировал в Америку с группой «Черный пояс». Группа вскоре распалась. Собственно, именно это ему рассказал Александр. Сейчас Кондрату, если он жив, уже полтинник. Неужели она до сих пор его любит? Но она еще раз была замужем, за каким-то олигархом, но быстро ушла. Александр сказал, что он ее дико ревновал и, кажется, даже поколачивал. Но она ушла без скандала, и он в благодарность подарил ей эту квартиру. Еще Сашка сказал, что она очень спокойная и выдержанная. Я сегодня этого не заметил. Она была здорово выбита из колеи. Но у меня появилась надежда. Она говорила, что никто ее не любит. Значит, она обязательно оценит мою любовь. А если нет… Что ж, значит, я сам буду виноват.

Дома его ждал небольшой скандал. Но он сумел все свести к шутке.

А утром позвонил Федор.

– Привет, брателло, я вернулся! Приезжай ко мне, угощу медвежатиной!

– Круто! Заеду!

– Знаешь, я там себе мясоедку приглядел. Такая девка, огонь!

– Рад за тебя! А ты знаешь, чей это был телефон?

– Какой телефон?

– Ну, который ты нашел?

– И чей же?

– Умрешь, не догадаешься.

– Только не говори, что этой твоей красавицы, как ее, Ариадны?

– Именно!

– Ну ни фига себе! И что?

– При встрече!

– Когда появишься?

– Брателло, ты что, с луны свалился? Нам же надо документы все получить, и вообще. Встречаемся на студии, а потом уж к тебе.

– Ух ты, и вправду как с луны…

– Размечтался о сибирской мясоедке?

– Зришь в корень!

– Друг Федор, нам надо собраться, а то при нашей работе мечты о бабах до добра не доведут!

Часть 2

«В горах Афганистана потерпел аварию вертолет с группой иностранных журналистов. Среди них двое россиян – корреспондент канала «Супер» Данила Кульчицкий и оператор Федор Масленников. Никаких сведений о крушении мы пока не имеем. Но с группой потеряна связь. Есть предположения, что вертолет укрылся от непогоды в горах, где вторые сутки бушует снежная буря. Из-за этого поиски группы пока невозможны».

Все средства массовой информации сообщили об исчезновении вертолета. В Интернете каких только версий не было! Они попали к талибам, это дело рук ИГИЛ и все в таком роде.

– Ерунда! – говорила Инна Львовна. – Я чувствую, Данька жив и все с ним в порядке!

– Как вы можете это чувствовать! – рыдала Илона.

– Материнское сердце! Вот года два назад было что-то похожее, а я точно знала, что он вернется. А когда он в армии всего только руку сломал, я сразу почуяла – с ним беда! И когда моей бабке прислали похоронку на моего отца, она тоже не поверила. И была права! Поверь мне, девочка, он вернется!

– Вашими устами…

– А ты сама разве не чувствуешь?

– Чувствую, еще как чувствую! Я всегда чувствовала – эта работа до добра не доведет! Да я со страху помираю… И не верю я вам, это вы меня утешаете, а вернее, себя! Нет, если он, Бог даст, вернется, я ему ультиматум выдвину!

– Не вздумай!

– Пусть только вернется!

И он через три дня вернулся! Их вертолет действительно потерпел аварию, но пилот сумел его посадить достаточно удачно, никто не погиб, но один французский журналист умер от инфаркта. А найти их не могли из-за снежной бури.

Едва пришло сообщение о том, что журналисты найдены, Инна Львовна позвонила невестке.

– Ну, что я тебе говорила!

– Да, вы были правы, – опять рыдала Илона.

– Что-то много ты рыдаешь, девочка. И главное, не вздумай ставить ему никаких ультиматумов!

– А как? Это вам, наверное, нравится, что ваш сын такой крутой мужик, да? А мне это не надо! По мне, пусть лучше работал бы в глянцевом журнале!

– Позволь, но зачем же ты замуж за него выходила?

– Я думала, он…

– Ты думала, что сумеешь его изменить? Так вот, запомни, девочка, это самое большое женское заблуждение! Если мужик настоящий, то измениться он может только сам, под давлением каких-то очень тяжких жизненных обстоятельств. И я своему сыну этого не желаю! Он такой, какой есть, и я им, таким, горжусь! Подумай над моими словами!

Вот еще, подумала Илона, просто ты уже старая кошелка, со всякими старомодными представлениями, и про ночную кукушку уже небось забыла! Илона обиделась на свекровь. Хотя та, кажется, желала ей добра. Но как-то уж очень по-своему.

…А вот Ариадна ничего даже не слышала об этом переполохе. Телевизор она не включала, Интернет тоже, она заканчивала срочную работу для Нижегородского оперного театра, где ставили оперу Глинки «Руслан и Людмила». Работа была увлекательная, и к тому же достаточно срочная. Только срочная работа помогала ей забывать обо всем. Она с головой погружалась в мир спектакля, жила этими образами и все время слушала дивную музыку Глинки. Постановщик спектакля, к счастью, не задавался целью шокировать зрителя, это была просто чудесная сказка, дававшая простор фантазии художников. И со сценографом, Валентином Губером, и с постановщиком, знаменитым греческим режиссером, влюбленным в оперу Глинки, установились теплые отношения и взаимопонимание. Грека звали Микис Кардонас, и он с ходу оценил не только талант Ариадны, но и ее несравненную красоту. Микис неплохо говорил по-русски, так как был женат на русской женщине. Его жена Маша, сама родом из Нижнего, была еще и его помощницей и очень хорошо отнеслась к Ариадне.

– Ты есть кинодива, Ариадна! Это, кстати, греческое имя! Бог неправильно распорядился тобой! – заявил Микис.

– Почему? – смеялась Ариадна.

– Он дал тебе такую красоту и обязан был дать талант актрисы, а дал талант художника по костюмам! Неправильно поступил!

– Микис, не богохульствуй! – одернула его жена.

– Что за неприличное слово ты говоришь, Маша! Я не могу его выговорить прилично! Ужасно!

Иногда по вечерам в гостинице она думала: как мне хорошо с этими людьми. Здесь никто не знает ни про Кондрата, ни про Данилу, даже про недоброй памяти Леонида. Я для них просто художник по костюмам. И Маша эта такая славная! Странно, я никогда не была в Греции… Столько стран объездила, а в Греции не была. Микис все твердит, что я должна приехать к ним на остров Корфу. Когда-то в раннем детстве я зачитывалась книгами Даррелла и мечтала попасть на этот благословенный остров. А может, и попаду еще? Они такие милые люди…

Ариадна часами пропадала в пошивочном цехе театра, следя буквально за каждым шовчиком, чем несказанно удивляла видавших виды театральных мастериц.

– Ты, дочка, не бойся, не напортачим, – успокаивала ее пожилая заведующая. – Опыт у нас есть, всякое видали, только вот таких дотошных художников мало осталось. По большей части скинут эскизы, а там хоть трава не расти. А ты на все примерки ходишь… Не доверяешь нам?

– Да что вы, Аграфена Игнатьевна! Я просто хочу добиться максимального эффекта. На одной певице костюм сидит так, а на другой иначе. А не дай бог еще новую певицу введут, а на ней он будет сидеть как на корове седло. Я уж лучше что-то поменяю в эскизе, постараюсь, чтобы на любой фигуре костюм сидел хорошо.

– А промежду прочим, артисты говорят, что твои костюмы легкие и удобные. А уж красотища какая…

Слышать это от опытной мастерицы было необыкновенно приятно.

– Скажи, а правду говорят, у тебя муж был олигарх?

– Был.

– И чего?

– Я от него ушла.

– Плохой был?

– Хорошего мало.

– Они все, что ли, сволочи, эти олигархи? Как посмотришь телевизор…

– Насчет всех не знаю.

– И чего нынешние девки мечтают за олигархов выйти?

– Дуры потому что. Только о деньгах думают.

– А ты, когда за него шла, о чем думала?

– Точно не о деньгах. Он приятный был, ухаживал красиво, заботился… А мне было грустно и тоскливо, ну я и подумала, а вдруг… Не получилось. Да бог с ним. Я на него зла не держу, тем более что он при разводе купил мне хорошую квартиру.

– Значит, не вовсе гад?

– Не вовсе, – улыбнулась Ариадна.

– А ты сейчас, говорят, не замужем?

– Да. Больше не хочу. Я сама себе хозяйка, сама зарабатываю…

– Правильно, промежду прочим! Вот как мой муж-то помер, я только, можно сказать, жить начала. Сватались ко мне разные… А я ни в какую! Скажи-ка, вот тут что, вытачку делать не будем?

– Ни в коем случае! Зачем она тут?

– Да я по привычке… А и впрямь не нужна, надо же… Интересно! Слушай, а ты и за границей работала?

– Работала. Много раз.

– Ну и где лучше?

– По-разному. Вот в Америке, в одном театре, меня просто не пустили в цех.

– Как не пустили?

– А так! Сказали – нечего вам там ловить. Вы свою работу сделали, сдали, а дальше уж наша забота. Это, мол, ваша русская привычка во все лезть самим, а у нас профсоюз, то, се… Мол, не первый день замужем.

– И чего?

– Я была в ужасе! Там одна артистка была худая как скелет, на нее этот костюм надо было по-другому сажать… Но она, как ни странно, осталась довольна. Так что по-разному бывает. Но теперь, когда меня приглашают за границу, я в контракт вставляю пункт о том, что контролирую все до выпуска спектакля.

– И они соглашаются?

– Бывает, что и нет. Тогда я отказываюсь категорически. Но больше люблю работать дома. Где еще так поговоришь, Аграфена Игнатьевна?

– Ну, и не всякий художник станет с нами разговаривать. Вот был один из Питера… Что ты! Такой гонор! Я все лучше всех знаю! А вообще все от человека зависит.

– Это верно!

– Скажи, а ты не только в оперных театрах работаешь?

– Нет, и в драматических тоже.

– А в кино?

– Нет, в кино пока не звали. Да я и не стремлюсь особо.

– Ты вот, я смотрю, жутко красивая баба…

– Спасибо!

– Да что спасибо! Трудно небось с такой красотой, особенно в театрах? Мужики небось лезут, как тараканы из всех щелей?

– Бывает. Но я умею отшивать. Даже одно время на карате ходила.

– Вот как! И чего, чуть что – ногой по яйцам?

– Это уж в крайнем случае, а так иной раз руку заломишь… Я еще и боксом занималась.

– Обалдеть от тебя! – восторженно воскликнула Аграфена Игнатьевна. – Нешто бабы боксом занимаются?

– А как же! У нас даже чемпионка мира по боксу есть, Наталья Рагозина. Красивая очень.

– Тоже небось в бокс пошла от этих козлов защищаться?

– Чего не знаю, того не знаю, – засмеялась Ариадна.

А на другой день в театральном буфете сценограф Валентин Губер вдруг спросил ее:

– Адочка, это правда, что вы владеете чуть ли не всеми боевыми искусствами?

– Владею, но далеко не всеми!

– Значит, к вам с гнусными намерениями лучше не соваться?

– А у вас есть гнусные намерения в отношении меня?

– Да как не быть! Я же мужик все-таки, и к тому же художник, как не оценить такую красоту?

– Но теперь вы знаете, что вас ждет?

– Знаю, – тяжело вздохнул Губер. – Я понятливый и впечатлительный.

– Вот и славно!

Ариадна решила остаться в Нижнем до премьеры.

В один прекрасный день ее вызвали на проходную.

– Ариадна Максимовна, вас тут спрашивают! – сообщил охранник Степан, всегда смотревший на нее с немым восторгом.

– Кто?

– Господин Кульчицкий. С телевидения.

Данила? Но как… Зачем?

– Что ему сказать?

– Я сейчас спущусь.

Она сбежала по лестнице. У будки вахтера стоял Данила.

– Вы?

– Ариадна!

– Какими судьбами? – довольно сухо осведомилась она.

– Я приехал. Не мог дозвониться.

– Почему? Телефон у меня работает. Но как вы узнали?

– Это не так уж сложно, имея Интернет и будучи знакомым с вашим соседом.

– Данила, подождите меня здесь минут пять, я предупрежу, что отлучусь.

– Я лучше на улице…

– Как угодно.

Никого предупреждать она не собиралась. Просто накинула пальто. Пойду выпью с ним кофе и вернусь. В бардаке, который творился в театре в преддверии генеральной, никто ее отсутствия не заметит. Зачем он примчался? Не хочу! Мне было так хорошо и спокойно тут, несмотря на предпремьерные волнения. Какого черта его принесло? Будет объясняться в любви…

Она вышла на улицу.

– Ариадна!

– Здравствуйте, Данила! – Она протянула ему руку. – Что вас сюда привело?

– А то вы не знаете!

– Данила, пойдемте куда-нибудь в кафе, я хочу есть… Там и поговорим!

– О, с радостью, я тоже голоден как волк.

– Данила, что-то случилось? У вас какой-то странный вид. Вам больно? Какая-то травма?

– Больно, но терпимо. Сломал два ребра. Но это не страшно.

– Как вас угораздило?

– Да в Афгане…

– Когда?

– Две недели назад. Постойте, а вы что, ничего не знаете?

– О чем?

– С ума сойти! Весь мир гудел…

– Да скажите уже толком!

– Мы были в Афганистане, с группой журналистов из разных стран. Наш вертолет поломался…

– Боже мой!

– К счастью, пилот был классный, сумел посадить машину, но связи в горах не было, и к тому же началась жуткая снежная буря. Нас сочли пропавшими без вести. Но через четыре дня нашли. Я отделался легким испугом. Сломал два ребра. Один французский журналист умер от инфаркта. А так у людей травмы вполне совместимые с жизнью. Переполох был страшный…

– Ох, а я даже ничего не знала…

– Вы не смотрите телевизор и, как я понимаю, с компьютером не дружите?

– Нет, не дружу. Но я могу себе представить, что пережили ваши близкие, Андрей…

– Ни слова об отце! Ариадна, я свободен!

– В каком это смысле?

– Я ушел от жены!

– Господи, зачем?

– Затем, что она выдвинула мне ультиматум. Или она, или моя работа. Вот я и выбрал работу. И вас.

Черт, я что-то не то говорю… И не так.

– Погодите, Данила…

– Нет. Это вы погодите, дайте сказать… Когда я был у вас, вы плакали, говорили, что вам не хватает любви, что все к вам лезут, а никто не любит…

– Я была пьяная.

– А что у трезвого на уме… Сами знаете. Так вот, я заявляю вам, в твердом уме, трезвый как стеклышко, – я люблю вас. Выходите за меня замуж.

– Ой, – поморщилась Ариадна. – Замуж? Да ни за что!

– Я буду хорошим мужем, буду любить, беречь, заботиться…

– Слова, слова, слова!

– А вы испытайте меня…

– Мальчик мой, возвращайтесь к жене, я уверена, она вас примет, небось сто раз уже пожалела о своем ультиматуме. Она молодая, очаровательная, она родит вам детей, и ультиматум-то выдвинула из любви к вам. А я, увы, не люблю вас…

– Вы… Вы любите отца?

– О нет! Да и не любила, наверное. Я, похоже, вообще любить не умею. Зачем вам это?

– Да все я понимаю, но ничего не могу с собой поделать. Знаете, там, в горах, было тяжко и ужасно холодно. Но стоило мне подумать о вас, у меня кровь буквально вскипала…

Какой он милый… Хороший… Но не мой. А что мне мешает? Разница в возрасте? А кроме разницы в возрасте? Пожалуй, ничего… Что, если просто завести с ним легкий роман, без этой дури с замужеством, просто роман? Он очень привлекателен, этот Данила… Эти густые каштановые волосы, так и хочется запустить в них руку, рот просто обольстительный, чудесные большие руки…

– Послушайте, я не лошадь, а вы не барышник! – вдруг взорвался он.

– Что? – ахнула она.

– Вы на меня сей час смотрите как на товар. Да, неплохая лошадка, осталось только зубы посмотреть…

– Данила, что вы плетете?

– А разве не так?

– Совершенно не так! Я просто думала: до чего же хороший парень и как жаль…

– Ни слова больше! И послушайте меня! Я человек целеустремленный и всегда добиваюсь своей цели. Вы же ничего обо мне не знаете. Так уж будьте любезны послушать, чтобы сделать выводы на основании информации, что называется, из первых рук.

«Да он взбешен! – с удивлением отметила Ариадна. – Интересно!»

– Так вот, я – мальчишка из интеллигентной семьи, с моим отцом вы слишком хорошо знакомы, а моя мать даже работала вместе с вашей в «Огоньке».

– Да вы что?

– Это потом. Так вот, я теоретически должен был бы стать типичным мальчиком-мажором, но меня от них тошнило! Я поступил, причем самостоятельно, без блата, в МГИМО, а через год бросил и пошел в армию, учтите, что тогдашняя армия коренным образом отличалась от нынешней. И попал в «войска дяди Васи»…

– Куда?

– ВДВ у нас так расшифровывали, и был там, поверьте, не из последних!

– Верю! – Ей вдруг стало интересно.

– Я вернулся и пошел доучиваться. Но стал уже другим человеком. И решил, что буду военным корреспондентом. Пробиться было нелегко, но я пробился. И на канале «Супер» меня оценили, кроме репортажей из горячих точек я начинаю делать свою ежемесячную программу. Мой репортаж о падении вертолета показали во всем мире, даже там, где не верят ни одному слову российских журналистов.

– Круто!

– И вы полагаете, что я отступлюсь от женщины, в которую влюбился как последний бобик?

Ариадна засмеялась.

– Этот «бобик» в такой пафосной речи прозвучал просто прелестно! А теперь послушайте меня, мачо! Вы тоже обо мне ничего не знаете! Думаете, я такая слабая, нежная, тростинка на ветру? Я отлично владею приемами карате, более того, я кандидат в мастера спорта по боксу! И я умею за себя постоять!

– Это тоже круто! Не ожидал! Но вы что, решили, что я буду действовать силой? Нет. Я просто буду действовать! А сейчас всего наилучшего! Встретимся в Москве!

Он встал, подошел к официантке, расплатился с нею и ушел, даже не оглянувшись на Ариадну.

– Вот это да! – восхитилась она. И что-то шевельнулось в душе. Нет, каков! Мужик! На сто процентов мужик! Неужели такие еще есть? Сильный, гордый, решительный! И умный! Сразу смекнул, что я его по статьям оцениваю. Надо же… Черт побери, а может, это мой шанс на любовь? Так хочется любви и романтики. Это старомодно… но что поделать. А он такой романтичный тип! Она на минутку закрыла глаза и представила себе, что Данила ее обнимает. Хорошо!

– Адочка, вы о чем это размечтались? Или о ком? – раздался голос Губера.

– Да нет, Валя, я просто задумалась о своем следующем проекте.

– И что это будет?

– Мольер.

– Какой Мольер?

– Что значит какой? Жан-Батист. «Лекарь поневоле» в антрепризе.

– Фу!

– Почему это фу? Мольер!

– Но в антрепризном спектакле какие у художника возможности?

– У художника по костюмам очень неплохие. И потом, у меня цель сделать все минимальными средствами, а это интересно, как исходная задача. Вот когда ты разлетишься со своим воображением, а тебе скажут «ша, детка», втрое сокращаем бюджет… Тогда плохо. А когда с самого начала говорят: можешь рассчитывать максимум на эту сумму, начинается самое интересное.

– А что это мы вдруг еще похорошели, хотя, казалось бы, куда уж? Говорят, тут был какой-то молодой человек…

– Вы поэтому сюда приперлись, а не в театральный буфет? – фыркнула Ариадна.

– Признаюсь, любопытен безмерно. И, как художник, просто не могу пройти мимо такой невероятной красоты. Как вам с такой красотой живется?

– Да как-то живется. Не сказать, чтоб очень счастливо, – улыбнулась Ариадна. – Мне когда-то бабушка моя сказала: «Ты, девочка, не должна все время думать о том, какая ты красивая. Эта мысль многим жизни загубила. Красота – это капитал только для безмозглых. Одной красоты мало и для жизни, и для счастья». И я всегда помню ее завет. Вот как-то так. Ладно, Валя, я пойду!

– Но вы мне не ответили, что за молодой человек тут был?

– Да так… просто один молодой человек. Очередной.

И она вернулась в театр.

Премьера прошла с огромным успехом. После новаций в Большом театре народ безмерно обрадовался возвращению дивной сказки Пушкина и Глинки. Известный московский критик восторженно пожимал руку Микису и говорил:

– Вот! Вот! Наши режиссеры стараются угнаться за модными европейскими тенденциями и вовсю уродуют классику, а европеец в русской провинции возвращает нас к нашей культурной традиции! Чудны дела твои, Господи!

Костюмы тоже были высоко оценены. Все сияли.

– Ариадна, если ты не приедешь к нам на Корфу, я с тобой и знаться не буду! – сказала Маша, провожавшая Ариадну на вокзал. – Первую половину сентября ничем не занимай. Это лучшее время там. Микис всегда планирует свои дела так, чтобы провести сентябрь на Корфу. И, кстати, если захочешь приехать с хахалем, будем рады. У нас большой дом!

– Там видно будет, до сентября еще далеко!

– А я нарочно заранее тебя предупреждаю.

– Маша, в Москве моя квартира всегда к вашим услугам, имей в виду!

– Спасибо, но мы отсюда в Питер, а оттуда в Стокгольм. Ну, приедешь к нам?

– Приеду!

– Будем купаться и загорать, и вообще блаженствовать. А какая там рыба!

– Все! Уговорила!

…Когда она вошла в свой подъезд, навстречу ей попался Саша Тимохин.

– Богиня! Приехала? А меня тут твой поклонник навещал. Золотой мужик!

– Ты о ком, Саша?

– Да о Кульчицком! Помирает парень.

– Ничего, жить будет!

– Богиня, ты оставляешь мне надежду?

– Ни малейшей!

– А сколько сердец ты разбила в Нижнем?

– Ни одного сердца, только один нос!

– Супер! И кто же этот несчастный?

– Так, один дурно воспитанный тенор.

– Богиня, увы, мне пора на съемки! С возвращением!

– Спасибо, Саша!

В квартире было чисто, и даже в кувшинчике стоял букет вербы. Это постаралась Анна Афанасьевна, приходящая домработница. И в холодильнике обнаружился овощной суп и тушеное мясо. Слава богу, можно сегодня просто побыть дома. И вдруг она подумала: телевизор, что ли, купить? Да ну, еще чего! Она рассердилась на себя.

Снизу позвонила консьержка.

– Ариадна Максимовна, вам тут цветочки доставили. Впустить?

– Впустите!

Неужто от Данилы?

Ей вручили изящную корзинку с ярко-красными розами. Она дала посыльному на чай и поспешила закрыть за ним дверь. Ага, есть записка: «Дорогая, я в Москве! Горю желанием поскорее увидеться. Андрей».

Вот только этого не хватало! Интересно, а откуда он знает, что я уже приехала? Но я ни за что не хочу с ним встречаться! Скорее всего, он заехал, консьержка сказала ему, что я в отъезде, он дал ей денег и попросил сообщить о моем возвращении. Или это… Данила проверяет меня? Но с какой стати? Ох, сам черт ногу сломит. Не хочу, ничего и никого! И она позвонила подруге.

– Грета, я вернулась!

– Поздравляю! Ваш спектакль, кажется, произвел фурор! Слушай, подруга, надо повидаться, и срочно!

– Я потому и звоню. Сможешь приютить меня дня на два?

– А что случилось?

– Кульчицкие достали!

– Вот так? Во множественном числе?

– Ага!

– Как интересно! А поехали со мной на дачу? Затопим печку, дернем водочки, картошки испечем, а?

– Да с радостью!

– Тогда я за тобой через полтора часа заеду!

– Здорово! Жду!

Ариадна разобрала чемодан, запихнула его на антресоль, достала оттуда небольшую дорожную сумку, сложила туда вещи, которые могут понадобиться на даче. Подумав, хорошенько завернула приготовленный для нее обед и аккуратно поставила в другую сумку. Не пропадать же добру! Грета явилась раньше назначенного часа.

– Спускайся, – скомандовала она по телефону.

Ариадна не заставила себя долго ждать.

– Это что за багаж? Ты собираешься уйти в подполье надолго?

– Да нет, просто взяла продукты, чтоб не пропали.

– В тебе, Адка, рацио преобладает!

– Да ну…

– А теперь рассказывай про Кульчицких. Хотя Данила сейчас в Египте.

– Уже на работе?

– Да.

– У него же ребра сломаны!

– А ты почем знаешь?

– Да уж знаю…

И она рассказала подруге о визите Данилы в Нижний.

– Слушай, какой парень! Настоящий мужик! Неужто ты осталась совершенно бестрепетной?

Грета была писательницей и любила иной раз выражаться нестандартно.

– Да не совсем. Когда он уехал, я маленько трепыхнулась. Но ненадолго. А тут, не успела войти, мне приносят корзинку роз от Андрея.

– Ну, с Андреем понятно. Дал денежку консьержке. Он предсказуем, твой Андрей. А Данила, похоже, нет. А знаешь, это роскошный сюжет для романа. Отец и сын… Одна женщина… Сын отбивает женщину у отца, мстит за то, что отец когда-то увел у него подружку…

– Откуда ты знаешь?

– Что?

– Про уведенную подружку?

– Ничего я не знаю. Я это сию минуту придумала…

– Грета, не ври!

– Да я чем хочешь клянусь! Ты мне просто скажи, я могу воспользоваться этим сюжетом?

– Только если у героев будут другие имена и профессии.

– Ну, это само собой! Здорово! Я как раз собираюсь писать новый роман, и у меня был затык с сюжетом…

– Рада помочь подруге! – хмыкнула Ариадна.

На даче было чудесно. Снег уже весь стаял, и когда пригревало солнышко, громко чирикали птицы.

– Знаешь, хорошо, что тебе вздумалось удрать из Москвы, – заявила Грета, – а то я давно сюда не выбиралась. А тут так легко дышится…

Вечер подруги провели у горящего камина. Ариадна рассказывала о нижегородском спектакле, Грета о своих отношениях с издателями, о муже, который жил в основном во Франции, у них был так называемый гостевой брак, что вполне устраивало обоих.

А утром, после завтрака, Грета заявила:

– Все! Я пошла писать новый роман!

– Я тоже поработаю.

– Отлично! Обед у нас есть, а после обеда пойдем гулять. Ты же знаешь, я после обеда не работаю.

– Счастливо тебе! Надеюсь, моя история принесет тебе удачу!

– Это еще не история. Историю я должна придумать. Героиню я назову Аглая.

– Хорошо!

– Все, я пошла!

И Грета поднялась к себе в кабинет.

Вчера Ариадна выключила телефон. Но держать его все время выключенным невозможно, мало ли кому она может понадобиться. И телефон стал звонить беспрерывно, не давая даже взяться за карандаш. Ладно, решила она, пусть я не буду работать, авось, сегодня прозвонятся все, кому я нужна, а завтра возьмусь за дело. Телефон продолжал звонить.

На улице светило солнце, в форточку проникал свежий весенний воздух. Пойду пройдусь, решила она. Оделась и вышла во двор. Как хорошо!

– Куда? – крикнула сверху Грета.

– Пойду пройдусь!

– Гуляй!

Телефон вдруг умолк. Слава богу! Она медленно брела по улице дачного поселка. Тихо.

Спокойно. Ни людей не видно, ни машин, только один велосипедист проехал. Она шла, ни о чем и ни о ком не думая. Только вертелась в голове стихотворная строчка: «Где-то пели смычки о любви…» Что это? Откуда? Ах, Блок… В ранней юности я безумно любила Блока. Как там? «Я сидел у окна в переполненном зале. // Где-то пели смычки о любви. // Я послал тебе черную розу в бокале. // Золотого, как нёбо, аи». Красиво, но почему-то уже не трогает. Душа, что ли, зачерствела? Или насмешливые слова Кондрата: «Декадентская чушь!» – проникли в мозг? Ерунда! Дивные стихи. Конечно, где крутому рокеру Блока понять? У Греты тут есть Блок, надо будет перечитать. Вдруг опять зазвонил телефон. Она вздрогнула. Андрей! Надо ответить. Тут я в безопасности.

– Алло! Андрюша!

– Красавица моя, ты куда подевалась? Ты получила мою корзинку?

– Да, спасибо! Розы чудесные, но мне пришлось срочно опять уехать.

– И где ты сейчас?

– В Ижевске! – ляпнула первое, что пришло в голову, Ариадне.

– В Ижевске? Что ты там делаешь?

– Костюмы для местного театра.

– А что, ты попала под европейские санкции? Тебя уже не пускают в Европу?

– Да нет, пока все не так плачевно! Просто мой друг ставит в здешнем театре «Бешеные деньги», – вдохновенно врала Ариадна.

– А! И ты там надолго?

– Надеюсь дней за десять управиться. У меня есть кое-какие наработки. А ты надолго в Москву?

– Увы, только на неделю. Хотел Даньку повидать. Ты же знаешь, что с ним случилось?

– Да, я слышала! Какой ужас! Воображаю, что ты пережил!

– И не говори! Но его неожиданно услали в Египет, только завтра возвращается. Я было подумал, не махнула ли ты с ним в Египет?

– Я? С ним? С какой это радости? Ты с ума не сошел? – совершенно искренне возмутилась Ариадна.

– Да он, видишь ли, от жены ушел, ну я и подумал… Он же был от тебя в таком диком восторге…

– Андрей, ты меня извини, но больше всего это похоже на старческие бредни. Рановато в твоем возрасте. Всех благ!

И она отключила телефон. Пусть теперь обзвонится! Будет умолять о прощении. Или обиделся на «старческие бредни»? И хорошо! Пусть! Не хочу я больше даже думать о нем. Хватит с меня музыкантов! Попортили они мне крови изрядно. И Данила мне тоже не нужен. Мальчишка! И вообще… Ну их всех!

Она повернула обратно. Грета встретила ее вопросом:

– Чего вид такой воинственный? С кем воевала?

– С Кульчицким-старшим.

– И как?

– Придралась к слову, оскорбилась и послала его. А как твои успехи?

– Да вроде нормально. Я начала со сцены в кафе. И знаешь, взяла эпиграф из Блока. «Я сидел у окна в переполненном зале…» Ты чего глаза вытаращила, они и так у тебя как плошки!

– Я шла и почему-то в башке вертелись именно эти строчки и вспомнилось, как меня презирал Кондрат…

Грета очень внимательно на нее посмотрела.

– Знаешь, я подозреваю, что это будет лучший мой роман. Я буду просто считывать тебя…

– Боюсь, это будет провальный роман, если станешь на меня ориентироваться. У меня нет сейчас никакого романа. И не предвидится.

– Будет-будет! И очень скоро!

– И с кем же?

– Подозреваю, что Кульчицкий-младший своего не упустит.

– Да брось ты! Не хочу я этого.

– А кто тебя спрашивать будет? Он из породы воинов, даже завоевателей! А при этом не бандит. И переспать с ним уж точно стоит!

– Знаешь, он сказал мне одну фразу…

– Какую?

– Правда, он был тогда нетрезв… «Неужели вам неохота хотя бы сравнить отца и сына в постели».

– Да, гадкая фразочка… Но у парня просто крышу снесло.

– Какая разница! Что у трезвого на уме… И к тому же ему есть за что мстить отцу. Как-то грязно получается.

– Все сказала?

– Ну, вроде да.

– А теперь послушай меня! Все это хорошо в литературе. А жизнь… она другая, и все доводы рассудка и морали отступают, если есть любовь.

– А если нет?

– Да есть! Есть! Он любит тебя, похоже, по-настоящем у, ну а ты… ты должна позволить ему тебя любить. Он молодой, горячий, сильный… Не надо выходить за него замуж, даже думать об этом не надо, а вот переспать надо! А вдруг понравится? Может, это твой мужчина? Ты его от жены не уводила и… Твоя совесть чиста.

– Ну, пока что моя совесть действительно чиста.

– Да ну тебя! И вообще, не ломай мой сюжет!

Данила возвращался в Москву в растрепанных чувствах. Он знал, что в Москве его ждет отец. Ему сейчас совершенно не хотелось его видеть. Мысль о том, что он спал с Ариадной, была непереносима. А ведь она уже должна была вернуться из Нижнего… А что, если они встретились? А если она с ним?.. Я умру! Я просто умру! Может, попытаться как-то избежать встречи? Или нет? Нет! Надо с ним увидеться, чтобы понять – было или не было? Если было… тогда я заставлю себя забыть о ней. Иными словами, отступлюсь? Да никогда в жизни! Несмотря ни на что! Она должна быть моей. И будет!

Данила сейчас жил в квартире у Федора, что категорически не нравилось Инне Львовне. Как бы эти два холостяка не спились без присмотра. Встреча с отцом произошла в ресторане гостиницы, где остановился Кульчицкий-старший.

Отец крепко обнял сына.

– Данька, если бы ты знал, как я испугался. А вот Инна… Когда я ей позвонил, она мне сразу заявила, что уверена – с тобой все в порядке. Поразительная интуиция! Или материнское сердце? А что ж твоя прелестная жена?

– Я не выношу ультиматумов!

– Но, может, стоит помириться? Уж очень девочка хороша!

– Она заявила, что вернется, только если я сменю работу. А это не для меня. Все, папа, закрыли тему. А как твоя прекрасная Ариадна?

Отец очень пристально посмотрел на сына. Тот смотрел ему в глаза честно и прямо.

– Увы, я ее не видел. Она была в Нижнем, вернулась и в тот же день умотала в Ижевск.

– В Ижевск? А там что?

– Говорит, какой-то ее друг ставит там какую-то пьесу Островского. Забыл, какую именно. А что, она тебя интересует, сын?

– Женщина такой сокрушительной красоты производит впечатление. Ты счастливец, папочка! Скажи, а ты ее любишь?

– Люблю? Да, пожалуй, нет. То есть сперва мне показалось, что люблю… Но любовь, знаешь ли, обременительная штука. Да и она… Она непростая девушка, к тому же этой самой любовью ударенная. Но у нас всегда были прелестные отношения, мы несколько раз отдыхали вместе, с ней всегда интересно. Она отлично разбирается в живописи, знает безумное количество стихов, благодаря чему я написал свой цикл на стихи Ходасевича, которого до нее как-то недооценивал. Словом, идеальная любовница, особенно учитывая, что мы живем в разных странах.

Данила едва не закричал от боли. Идеальная любовница!

– А ты же говорил, что готов даже жениться на ней?

– Ох, мало ли что я сболтнул.

– Скажи, папа, а что это значит – «ударенная любовью»?

– Ну, она была совсем еще ребенком, когда влюбилась в одного взрослого музыканта из какой-то рок-группы. А он ее бросил, уехал в Штаты и там сгинул.

– И она его до сих пор любит?

– Не знаю, не думаю. Прошло столько лет. Она потом еще была замужем. Да и вообще, отнюдь не монахиня, а очень даже горячая женщина. Но, видимо, самолюбие в юности было так сильно уязвлено… Послушай, а у нас что, нет другой темы, сын? Хочу только предупредить – она не любит мальчиков, предпочитает мужиков постарше. Так что выкинь ее из головы!

– Дело совершенно не в ней. Мало ли на свете красавиц. Просто, папа, мне вообще не нравится, как ты говоришь о женщинах. В принципе!

– О! Да ты законченный романтик, Данька! Неужто тебе мало романтики в твоей ужасной профессии?

– О нет, я совсем не романтик! Я, папа, циник и в профессии и в жизни.

– Ты романтик, Данька! И не пытайся меня разубедить. А вот поживешь с мое, нахлебаешься от баб и вспомнишь старика отца. Как ты выражаешься? Закрываем тему?

– Именно!

Вернувшись в холостяцкую берлогу Федора в Бескудникове, Данила сразу полез в Интернет. Что там за история с ижевским театром? В настоящий момент ни слова о новой постановке Островского в этом городе найти не удалось. Но может быть, все еще только на стадии переговоров? Но тогда что там делать на этой ста дии художнику по костюмам? Он не слишком разбирался в театральных делах, но простая логика подсказывала, что это очень сомнительно. А что, если она просто ляпнула что-то отцу, чтобы избавиться от него? Тем более что она наверняка знает, что отец с гарантией не полезет в Интернет ее проверять? Хотелось думать именно так. Он набрал ее домашний номер. Никто не ответил. Он позвонил на мобильный. Долго никто не отвечал, но потом ответил незнакомый женский голос:

– Алло!

– Простите, я могу поговорить с Ариадной?

– Не можете! Она ушла гулять, а телефон оставила. Что ей передать?

– А вы, простите, кто?

– Я, Данила, ее подруга Грета. Может, слыхали?

– Извините, нет. А как вы догадались, что я Данила?

– Мальчик мой, вы это от любви так поглупели? На дисплее высветилось имя.

– Ох, и вправду сдурел!

Голос этой женщины ему понравился. Он внушал доверие и симпатию.

– Скажите, Грета, а она… Ариадна, ведь не в Ижевске?

– О нет! Она у меня на даче!

– О! А вы не дадите адрес? Мне необходимо с ней увидеться… С Ариадной…

– Она меня убьет!

– А я ей ничего не скажу! Я что-нибудь придумаю! Пожалуйста, умоляю вас!

– Ну хорошо, записывайте адрес! Только не приезжайте сегодня, у нее голова болит.

– Да-да, я приеду завтра. Спасибо вам огромное, я навеки ваш должник! Только еще одна крохотная просьба.

– Слушаю вас!

– Удалите из телефона мой звонок!

– О, это мысль, тогда на меня не падет никаких подозрений! Удачи вам, Данила!

Я нашел ее! А отец остался при пиковом интересе! Эта Грета, похоже, хорошая женщина. И она знает, кто я. Иными словами, они говорили обо мне. И, похоже, Грета мне сочувствует!

Это хорошо, это просто здорово иметь союзниц у в лице ее лу чшей подру ги! Есл и не са ма Ариадна, то ее подруга, кажется, дала мне вожделенную ниточку! Ура!

Вскоре вернулся Федор.

– Чего светишься, как идиот? – спросил он друга. – Нешто трахнул свою Ариадну?

– Пока нет! И я не так примитивен, брателло.

– Да ну, тоже мне сложная натура! Запал на охренительно красивую бабу, любовницу папашки, поставил себе цель и прешь как танк! Только с интеллигентскими подходцами.

– Федька, ты чего злишься? Я тебе тут мешаю? Так ты скажи прямо!

– Да ну, извини, брат, просто зверею от пробок! Час проторчал на Третьем кольце! И нисколечко ты мне не мешаешь. А ты вообще думаешь Илонку возвращать?

– Предлагаешь бросить работу? Да ни за что!

– Но это ж как она тебя любит?

– Нет, Федя, это она себя любит, вот мама меня любит и понимает.

– Так то мама! Слушай, а если твоя Ариадна потребует, чтобы ты сменил работу?

– Будет послана! Только она не потребует, ей зачем? А что твоя иркутская мясоедка? Пишет?

– Пишет. И по скайпу общаемся. Только она в этом году институт кончает, диплом пишет… А потом обещает приехать. Но не раньше лета.

– Понял. К лету с жильем разберусь.

– Данька, кончай бодягу! Живи, сколько влезет.

– Господи, как птицы поют! – радовалась Ариадна. – Весна!

– Пора любви! – констатировала Грета.

– Да какой там любви! Просто весна! Знаешь, мне такой странный сон приснился…

– Какой? Расскажи! – потребовала Грета.

Подруги сидели за завтраком.

– Я и собиралась, может, ты растолкуешь, к чему это. Мне снилось, что я сижу на берегу моря и вдруг ко мне подходит девочка лет десяти и говорит: меня тоже зовут Ариадна. Давай с тобой дружить! И я почему-то жутко радуюсь во сне, и мы с ней начинаем бегать по пляжу, а потом девочку кто-то позвал, она убежала, а мне стало так грустно-грустно. Вот и все. Как по-твоему, что это значит?

– Понятия не имею. А как девочка выглядела?

– Такая худенькая, длинноногая, я думала, ей двенадцать, а оказалось, всего десять.

– А у тебя с кишечником все в порядке?

– С кишечником? – фыркнула Ариадна. – В полном порядке.

– Ну, тогда я не знаю. Сначала, когда ты сказала, что во сне тебе было очень хорошо, я испугалась, сны же надо толковать наоборот, но потом все оказалось как-то грустно… Просто выкинь этот сон из головы. И все!

– А как твой роман? Продвигается?

– Да. Ну вначале всегда есть какие-то сомнения… Да, кстати, ты где познакомилась со старшим Кульчицким? Я как-то плохо помню…

– Ох, не хочу я это вспоминать.

– Ну, Адочка, пожалуйста, очень тебя прошу, я ж не буду буквально все повторять, мне просто нужен толчок.

– Тогда сделай мне еще чашку кофе и дай еще грушу.

– Не вопрос! – обрадовалась Грета.

– Это было, когда я ушла от Леонида, у меня было так хорошо и легко на душе! К тому же меня как раз пригласили сделать костюмы для «Снегурочки». В квартире шел ремонт, и я поехала в Пярну, там было тихо, еще не сезон. Я много гуляла и работала. Такой был душевный подъем… Благополучно выдралась от Леонида, я свободна, у меня чудесная работа – «Снегурочка», такой простор для фантазии. Я сидела в парке и рисовала, вокруг цвела розовая сирень. И вдруг ко мне подошел мужчина, очень привлекательный, с чудной улыбкой… Вот так и познакомились.

– И у вас быстро все началось?

– Нет. Он меня долго обхаживал, в Москву приезжал… С ним было здорово интересно. А потом он предложил мне сделать костюмы к его одноактной опере, которую ставили в «Комише опер». Ну вот…

– Но это не любовь?

– Ах, боже мой, Грета, откуда я знаю? В моем представлении любовь – это муки, слезы, нестерпимая боль…

– Понятно. Кондрат…

– Не знаю я ничего. Я тогда была совсем сопливая девчонка. Ничего ни в чем не соображала, была слепа, глуха, наивна. И я сегодня четко понимаю – я тогда была ему обузой. Он рвался в другой мир, в другую страну, а что там толку от такой дуры, как я?

– А если бы вы сейчас встретились?

– Ох, нет, не хочу!

– Почему? Ты сейчас куда лучше, чем в юности!

– Я-то, может, и лучше. А он? Его музыкальная карьера не задалась, он вообще исчез, никто о нем ни чего не знает. Может, спи лся и ли подсел на наркоту, опустился… Нет. Не хочу!

– А и вправду, ни к чему. Ну все, я пошла работать.

– Погоди, я хочу показать тебе, что я вчера вечером нарисовала. Это эскизы к новой постановке Михайловского театра.

– Это что будет?

– Новое прочтение «Раймонды». Очень интересная постановка, потрясающий балетмейстер…

– И что, ни одной традиционной пачки?

– Да, это было заявлено сразу, никаких пачек.

– А музыка по-прежнему Глазунова?

– Да, но в современной обработке. Все будет короче, компактнее, а то «Раймонда» в традиционном виде…

– Скучища та еще!

– Вот-вот!

У Греты зазвонил телефон.

– Алло! – весело откликнулась она. – Да? С чего это вдруг? Обязательно сегодня? Ну раз надо… Хорошо. Приеду. Часа через два. Я за городом. Выеду через полчаса, а там уж как ситуация на дороге… – Она повесила трубку. – Черт, придется тащиться в Москву.

– Зачем?

– Да откуда я знаю? Говорят, директор срочно хочет меня видеть. А в чем дело, не сообщают. Боюсь, ничего хорошего. Небось скажет, что вынужден снизить мне гонорар.

– С какой стати?

– Да они там с ума сходят, продажи у них падают, спрос…

– Именно на твои книги?

– Да на мои-то как раз не падает…

– Тогда почему?

– А на всякий случай!

– И ты согласишься?

– А что я могу сделать? Они теперь практически монополисты, куда мне деваться? Да ладно!

– Слушай, Грета, а давай я с тобой поеду? Погостила и будет! Андрей уж наверняка уехал…

– Не вздумай! Здесь сейчас так хорошо, я с тобой тут тоже себя по-другому ощущаю. И воздух какой! Я тебя не возьму! Сиди и жди меня. Тебе же тут спокойнее, чем в Москве.

– Это верно!

И Грета уехала.

Ариадна открыла окно на кухне. Светило солнце, и было тепло. Она вымыла посуду, прибралась, принесла свои альбомы и, накинув теплую шаль, принялась за работу. За работой она забывала обо всем. И вдруг свет в окне померк. Она подняла голову и закричала. В окно влез мужчина.

– Тише! Это я!

– Вы с ума сошли?

– Да! Сошел! Окончательно и бесповоротно!

– Фу, как я испугалась! Разве так можно?

– Только так с вами и можно!

Он спрыгнул на пол, схватил ее в объятия, сжал изо всех сил и стал целовать куда попало.

– Пустите!

– Ни за что!

Она пыталась вырваться, но где там! Он был очень силен и держал ее мертвой хваткой.

И ей вдруг понравился этот сумасшедший напор, кровь вскипела, и она перестала сопротивляться.

«Он из породы завоевателей», – вспомнилась вдруг фраза Греты. И в самом деле, завоеватель. Ох, а не из-за него ли уехала Грета? Я же вчера забыла телефон, когда ушла гулять, он вполне мог позвонить, она взяла трубку, и они сговорились? Если так, не знаю, что я с ней сделаю! Хотя парень хорош… Просто потрясающе хорош… Но все равно, какое право имела Грета… А я сейчас это проверю! Она наверняка не догадалась убрать его звонок. Данила спал, и во сне на его губах играла нежная улыбка.

Ариадна тихонько встала и, завернувшись в шаль, пошла искать телефон. Ага, вот он! Нет, вчера Данила не звонил. Или надоумил Грету убрать его звонок? В доме стоял лютый холод. В кухне окно было по-прежнему распахнуто настежь. Она закрыла его. Надо нормально одеться. Она вернулась в спальню. Данила вдруг открыл глаза и протянул к ней руки.

– Замерзла? Иди сюда, согрею!

Она не устояла. Юркнула к нему под одеяло.

– Ты прости…

– Мачо прощения не просят, а уж десантники тем более. Ничего не скажешь, ты удачно десантировался!

– Боже! Какая женщина! Лучшая в мире! Я люблю тебя, с первой минуты, как увидел.

– Признайся, вы это с Гретой все подстроили?

– Да боже упаси! Я нашел тебя окольными путями, подъехал к дому, а тут выезжает машина, там одна женщина за рулем, я понял, что ты осталась в доме. А тут и окно открылось. Я, правда, еще раздумывал, позвонить в дверь или, как ты выразилась, десантироваться. Мне просто повезло, сама судьба была за меня… И противник не оказал сопротивления. Крепость пала.

– Я очень надеюсь, что репортажа с места боевых действий не будет?

– С ума сошла!

– Да ведь нынешние мальчики все выкладывают в Интернет.

– Я могу обидеться!

– И что тогда? Снова пойдешь на штурм или сбежишь с поля боя?

– Это вызов! И я его принимаю!

…Потом они сидели на кухне и она кормила его тем, что нашлось в холодильнике. Надеюсь, Грета догадается купить продукты, думала Ариадна. Она не испытывала ни малейших угрызений совести. А только восхитительную легкость во всем организме. Он ей очень нравился, этот Данила Кульчицкий.

– По-моему, тебе пора домой!

– Выпроваживаешь? А я не хочу. Поехали в Москву, к тебе!

Надо установить дистанцию, подумала Ариадна. А то он скоро начнет мной командовать, а я этого не выношу. Да еще вздумает у меня поселиться… А этого я тоже совершенно не хочу!

– Ты выйдешь за меня замуж?

– Замуж? Да ты рехнулся, мальчик! Ты сегодня со мной переспал, а на большее ты не рассчитывай! – пропела она.

– То есть я для тебя одноразовый шприц? Использовала и в помойку? – вскипел он.

– Послушай, мальчик…

– Не смей называть меня мальчиком!

– А как еще тебе объяснить, что ни о каком браке речь идти не может? Ты моложе меня почти на семь лет…

– Ерунда! Для меня это не имеет значения.

– А для меня имеет! Это раз! Я долго крутила роман с твоим отцом…

– Плевать я на это хотел! Ты же его не любишь!

– Но я и тебя не люблю!

– А тогда почему…

– Почему я сдалась? Потому что ты очень привлекательный и чудовищно сильный. Я, что называется, сдалась на милость победителя.

– Но тебе же понравилось?

– Да. Понравилось. И если бы ты не завел дурацкий разговор о замужестве, я бы тут сейчас ворковала, как голубица…

– То есть ты поставила меня на место?

– Именно. Хорошо, что ты это понял.

– Но спать со мной ты не отказываешься?

– Нет, не отказываюсь. Но не более того. Я даже не буду встречаться с тобой на людях…

– То есть?

– Нас запросто могут засечь в каком-нибудь кафе, выложить фотографии в Сеть. Это причинит боль твоей жене, твоему отцу. И твоей матери тоже. Зачем это?

– То есть ты заботишься о моей родне? А у тебя кому это причинит боль?

– А у меня некому! Отца своего я не знаю, мама умерла, родственников нет.

– То есть ты одна как перст на этом свете?

– Да.

– Сирота казанская?

– Но ощущаю свое сиротство как блаженство.

– Но тебе нужна защита и опора…

– В твоем лице?

– Хотя бы. Ничего, я сумею сделать так, что ты будешь во мне нуждаться не только в постели. Хотя для начала и это неплохо. Ты уже убедилась, что я добиваюсь своей цели. Ну все, я поеду! И имей в виду, это только начало, что бы ты ни говорила. Заруби это себе на носу!

И с этими словами он выскочил из дома.

Данила был взбешен. После того, что между ними было – такой женщины он еще не встречал, – она вдруг кобенится, что-то из себя строит… Ничего, я эту лошадку объезжу! По дороге к Москве он попал в пробку, и вдруг его накрыла волна такой любви и нежности… Охватил невероятный восторг, благодарность, счастье, наконец! Господи, как я мог? Я же хамил ей… Она, прекраснейшая в мире женщина, одинокая, сопротивлялась просто по привычке, может быть, нахлынувшему чувству, а я… Что это было? Одноразовый шприц! Кретин безмозглый! Заруби себе на носу! Скотина! Он вытащил мобильник и отправил ей эсэмэску: «Ради бога, прости мое идиотское хамство! Люблю безумно, преклоняюсь и смиренно надеюсь на прощение».

Ответ пришел очень быстро: «На первый раз прощаю. Вхожу в положение, мальчик!»

Ах, стерва, с восторгом подумал он.

Грета вернулась поздно, хмурая и раздраженная.

– Ну что? Зачем тебя вызывали?

– Да обсуждали возможности бесплатной пиар-кампании.

– Как это?

– Спроси чего полегче! Нормальную рекламу им делать дорого. А ну их всех, лень эту чушь малиновую пересказывать. Ну а ты что? Что это у тебя с лицом? Откуда такое сияние?

– Да понимаешь ли… Тут ко мне в окно влез мужик…

– Как в окно? Какой мужик?

– Кульчицкий-юниор. Я открыла окно на кухне, а он в него залез.

– Похоже, не только в окно?

– Не только!

– Ни фига себе! И как?

– Да недурно…

– И что теперь?

– С ходу хотел жениться, ну я дала ему отлуп, он взбесился, нахамил, умчался, потом прислал покаянную эсэмэску.

– Поздравляю, подруга. Себя в первую очередь.

– То есть?

– Я теперь знаю, что мне делать с героем. Я все ломала себе голову, как быть… А надо просто лезть в окно и брать силой! Класс! Ну и тебя я поздравляю. Только советую – живи пока здесь. На тебя и так-то мужики клюют, а сейчас будут просто кидаться. У тебя глаза так блестят… Давно я тебя такой не видела. Похоже, слово «недурно» не передает накала ощущений…

– Верно, не передает, – каким-то пьяным смехом залилась Ариадна. – Но это ж ты у нас мастер слова, а я, увы, нет. Но я и в самом деле поживу пока у тебя.

– Да живи сколько хочешь, мне одной тут кисло бывает, а с тобой совсем другой коленкор. А работать тут лучше.

– Брателло, ты чего, пьяный? – встретил его Федор.

– Пока нет! Но я тут купил вискарика, и мы сейчас дернем!

– Есть повод?

– Еще какой!

– Ох, судя по тому, как тебя прет, ты догнал свою красавицу?

– Догнал, Федька, догнал!

– Поздравляю! За это и впрямь стоит выпить! И что теперь? Съедешь к ней?

– Да ты что! Я жениться хочу! А она пока не готова!

– Умная, значит, баба!

– Почему это?

– Ну, во-первых, ты еще не разведен.

– Какое это имеет значение?

– И потом, сгоряча, с бухты-барахты, после первого траха… Она тебя сопляком не обозвала?

– Практически обозвала. Мальчиком называла. Нашла мальчика!

– Видишь ли, друг, если женщина говорит мужику «мой мальчик!», это просто нежность, пусть даже этому мальчику шестьдесят и он полтора центнера весом. А вот если женщина под сорок просто называет тебя мальчиком, считай, что это практически «сопляк».

– Федя, какая мудрость! Откуда?

– От дедушки.

– От какого дедушки? – крайне удивился Данила. Никогда прежде он не слыхал от Федора ни о каком дедушке.

– Да был у меня дед. Незаконный вроде.

– Что значит незаконный?

– Ну, он вообще-то мой родной дед, отец моего отца, только он развелся с бабкой, та вышла замуж за другого, и этот другой воспитывал отца, как родной. А через много лет, когда мне уже было тринадцать, этот родной дед объявился. Никто признавать его не желал, а я с ним подружился. Классный был старик, в прошлом китобой, бравый моряк и все такое. Вот он меня жизни учил. Говорил мне: никогда, Федя, не вяжись с бабами, которые старше. То есть спи с ними, но не вздумай жениться. Потому как они все время будут бояться, что ты слиняешь к молоденькой, и так тебе этим жизнь отравят, что ты рано или поздно слиняешь-таки. Зачем портить себе нервы?

– Да, житейская мудрость… Но не всегда работает.

– Не работает, если есть меркантильный интерес. А когда баба…

– Хватит житейских мудростей. Здесь не тот случай. Какой у кого меркантильный интерес? Она вон от олигарха ушла. И у меня, как ты понимаешь, меркантильного интереса нет. Но все равно давай помянем твоего мудрого дедушку!

…Ариадна все-таки вскоре вернулась домой. К Грете приехал ее французскоподданный муж.

Данила появлялся не так часто, но всякий раз оставался на ночь. Она даже привязалась к нему. Он, казалось, что-то понял, не заговаривал больше о браке, не хамил, а был просто счастлив. А она волновалась, когда он уезжал в командировки. Как-то она столкнулась у лифта с Сашей Тимохиным.

– Богиня! Сто лет тебя не видел! Что с тобой?

– А что со мной?

– Что-то невероятное! Ты еще больше похорошела! Я думал, это невозможно… А это часом не Кульчицкий виноват?

– Саша, ты слегка подшофе, вот тебе и кажется.

– Да ты что, богиня? Я же опытный, можно сказать, прожженный бабник, я в таких вещах разбираюсь. Ну ладно, передавай ему привет, он золотой парень!

Однажды, когда Данила был в командировке, в дверь к Ариадне позвонили. На пороге стояла незнакомая пожилая дама.

– Здравствуйте! Вы Ариадна?

– Да. А вы, простите?..

– Я Инна Львовна, мама Данилы.

Начинается, с тоской подумала Ариадна.

– Добрый вечер, прошу вас, заходите.

– Спасибо. Ох, какая вы красивая, просто невероятно.

– Спасибо. Кофе? Чай?

– Я бы выпила кофе.

– Отлично, я сейчас сделаю. Вам черный или с молоком? Можно капучино.

– Спасибо, просто с молоком.

– Да, я тоже. Капучино как-то надоел.

– Да? Мне тоже.

– Ничего, что мы на кухне?

– Да прекрасно!

Ариадна возилась с кофеваркой. Подала чашку гостье, поставила на стол две вазочки с печеньем.

– Вот тут сладкое, а тут соленое.

– Соленое вы для Данилы держите?

– Нет. Я сама предпочитаю соленое.

– Вы, вероятно, думаете, чего эта тетка ко мне приперлась?

– Да нет, мне все более или менее понятно.

– Что вам понятно?

– Будь я на вашем месте, я бы тоже была недовольна тем, что сын ушел от молоденькой жены к бабе, которая старше него. Это нормально. Я только сразу, во избежание недоразумений, хочу сказать, что это не страшно. Ни о каком браке речь не идет. Ну, зациклился ваш мальчик на мне. Бывает. Но это не смертельно. Наиграется и охолонет.

– То есть? Он же любит вас без ума.

– Разлюбит. И еще вернется к жене и будет хорошим мужем и отцом.

– А вы что, не любите его?

– А я этого вообще не умею. Любить.

– Я вам не верю. Вы так защищаетесь, понимая, что он моложе вас.

– Да нет, мне хорошо с ним, он чудесный парень! Чистый, романтичный, хоть и кажется себе невесть каким циником. Он как-то освежает душу…

Инна Львовна очень внимательно посмотрела на Ариадну. И вдруг улыбнулась.

– А вы мне нравитесь, Ариадна! Я все знаю про вас. И про Андрея тоже. Погодите, дайте сказать! Я когда-то работала вместе с вашей мамой в «Огоньке».

– Да, Данила как-то обмолвился. Мама умерла несколько лет назад.

– А от чего она умерла?

– От аневризмы. Внезапно.

– Как жаль… Но я знаю и про Кондрата.

– Что вы знаете про Кондрата? – вдруг страшно напряглась Ариадна.

– Я от вашей мамы слышала. Она так убивалась, когда вы связались с ним, это в шестнадцать-то лет. Она всегда твердила: этот рокер ее бросит.

– Так и вышло. Но жизнь на этом не закончилась. А любовь…

– Данька вас приступом взял? – засмеялась Инна Львовна ласково. – Он такой, он может.

– Да. И с ходу хотел жениться. Но я ему все объяснила.

– А он обиделся, нахамил, а потом слезно просил прощения?

– Вы хорошо знаете своего сына.

– Да. И вот еще что… Я сперва думала, что он так помешался на вас еще и потому, что у вас был роман с его отцом. Там могла идти речь о мести…

– Я знаю.

– Но, поговорив сегодня с вами и поглядев на вашу невероятную красоту, я отлично поняла своего сына. Вы изумительная женщина!

– Спасибо вам!

– И вы не сердитесь на меня за этот визит?

– Да нисколько! Я даже рада.

– А может, еще чашечку кофе? Так не хочется от вас уходить. С вами как-то уютно.

– Мне с вами тоже легко! Сейчас сделаю. А может, вторую без кофеина?

– Пожалуй! Знаете, муж все талдычит, давай купим кофеварку. А я консерватор в таких делах, но теперь точно куплю!

– Я тоже не хотела, но мне ее подарили на день рождения, и я теперь ее просто обожаю.

– А вы с годами стали только лучше. Я помню вас совсем девочкой, вы как-то приходили к маме в редакцию. Красивая девочка, но в этом возрасте многие девочки хороши. А сейчас… Почему вас не снимают в кино?

– Потому что я не актриса. Совершенно.

– Ариадна, я задам вам бестактный вопрос, можно?

– Можно!

– Почему у вас не сладилось с Андреем?

– Потому что мы оба по натуре не семейные люди. Нам было хорошо вместе, мы встречались не часто, ездили вместе отдыхать, но это и все. Мы скорее были друзьями. Знаете, у французов есть такое выражение: «amitié amoureus». Влюбленная дружба.

– Да, такие отношения – это прелесть. А скажите, что вы подумали, когда я к вам заявилась?

– В первый момент испугалась, что будет скандал, – рассмеялась Ариадна. – Что вы начнете читать мне лекцию на темы морали… А вообще-то, Инна Львовна, вы зачем пришли?

Инна Львовна тоже рассмеялась.

– А черт меня знает… Может, просто любопытно было познакомиться с женщиной, от которой мой сын совсем с ума сошел. Но я рада.

– И я рада, что вы пришли и мы познакомились. Приятно сознавать, что один из потенциальных врагов вовсе не враг тебе.

– Здорово! А Даниле мы скажем про этот визит?

– А почему бы и нет? Разве в этом есть что-то плохое?

– Одно только хорошее, Ариадна! И еще вопрос: когда Данька в горячих точках, вы волнуетесь за него?

– Волнуюсь, еще как волнуюсь.

– А я почему-то всегда знаю, обойдется или нет. Вы, когда волнуетесь, звоните мне. Вот моя визитка. И в любое время!

– Ох, спасибо!

Женщины на прощание обнялись и расцеловались.

…Даниле вдруг позвонила Илона.

– Дань, как ты?

– Я хорошо! А ты?

– А я плохо.

– Что случилось?

– Ничего не случилось. Просто я скучаю.

– Ты сделала свой выбор!

– Даня, пожалуйста, давай встретимся.

– Зачем?

– Поговорить. Пожалуйста, Даня, я тебя умоляю.

В ее голосе слышались слезы, а женских слез он не выносил.

– Хорошо. Встретимся.

– Ты приедешь ко мне?

– Нет. Встретимся на нейтральной территории. Через полтора часа в кафе «Булка».

– Где это?

– На Покровке. Я там буду неподалеку. И у меня будет только один час. Пока.

Будет каяться, просить прощения, умолять вернуться. Но этот поезд уже ушел. У меня есть моя Ариадна… Когда я на днях вернулся в Москву, она мне сказала, что к ней приходила мама и они вроде как подружились. А мама сказала, что Ариадна чудо, но лучше бы я вернулся к Илоне. Женская логика!

Илона явилась минута в минуту.

– Привет!

– Привет! Выглядишь отлично, свежа как майская роза!

– Да уж посвежее некоторых!

– Ну, ты же знаешь, я равнодушен к цветам. Предпочитаю фрукты, а они лучше спелые. Вкуснее.

Илона вспыхнула. Но промолчала.

– Итак, что ты хотела мне сказать?

– Что в нашем разрыве виновата вовсе не я!

– Значит, я?

– Да! Ты воспользовался тем, что я… что у меня сдали нервы! Ты бы все равно ушел к этой старой суке…

– Еще одно слово, и я опять уйду.

– Ну так она же и правда старая! И детей иметь не может…

– А ты не хочешь.

– Я хочу! Очень хочу! Данечка, вернись, я больше не стану отговаривать тебя от твоей работы, я рожу тебе ребенка… Она же тебя не любит, я знаю! Просто пользуется тем, что ты молодой мужик…

– А мне, знаешь ли, хватает моей любви. Я ее люблю, понимаешь? И счастлив тем, что имею!

– А скажи мне… Если б я тогда не объявила тебе ультиматум, ты все равно бы ушел?

– Вряд ли… Я, если ты не заметила, человек долга. Я бы все равно думал о ней, стремился бы к ней, но скорее всего не ушел бы, тем более что она меня гнала поначалу…

– А почему ж ты все еще живешь у Феди, почему не переезжаешь к ней?

– А каким боком тебя это касается?

– Ну, это же неправильно!

А ведь она дура! Как я раньше этого не замечал? И я совершенно ее не люблю. И хорошо, что она не родила. Ребенок был бы несчастный… Я все равно от нее бы сбежал. Даже и без Ариадны.

А Илона вдруг поняла, что он смотрит на нее холодным недобрым взглядом.

– Даня, это что, бесповоротно?

– Ничего, Илонка, ты такая красоточка, найдешь себе мужа как нечего делать!

– Если так, то почему ты со мной не разводишься?

– Да некогда все. Но если очень надо, я готов в любой момент!

– Эта твоя грымза…

Данила захохотал.

– Ты чего смеешься?

– Я скажу тебе одну, вероятно, обидную вещь, но ты сама напросилась. Ты тоже красивая, но… Ты девочка начитанная, наверняка слышала эти строки Заболоцкого о красоте.

– Какие? Не помню!

– Там так ставится вопрос: «Сосуд она, в котором пустота, или огонь, мерцающий в сосуде?»

– Что ты хочешь этим сказать?

– Только то, что сколько бы ты ни называла эту женщину грымзой, но ты останешься красивым пустым сосудом, а она… она огонь, мерцающий в невероятно красивом сосуде! Засим прощай!

Он встал и ушел. У него не было чувства вины. Ни на йоту. Пусть даже Ариадна не останется со мной, но я всегда буду благодарен ей за освобождение от этой дурёхи.

Ариадна простудилась. Жар, кашель, слабость. Данилы в Москве не было. Она по телефону заказала все необходимые лекарства, температура снизилась, но слабость была такая, что хотелось только лежать, укутавшись в теплое одеяло.

Ей позвонила Грета.

– Адка, что у тебя с голосом?

– Простудилась.

– Температура есть?

– Была высокая, сейчас тридцать семь и шесть. Но абсолютно нет сил.

– А у тебя продукты есть?

– Есть что-то, но ничего не хочется.

– А где твой бравый солдат?

– В очередной командировке.

– Я сейчас к тебе приеду! И не возражай! Ты теперь не только моя подруга, но и моя героиня!

Ариадна хрипло рассмеялась. Но обрадовалась. Грета умела заботиться о больных. И действительно, через два часа она ввалилась в квартиру с множеством пакетов и пакетиков.

– Ну и видок! Краше к гроб кладут! Сейчас я за тебя возьмусь! А ты иди, ляг!

И в самом деле Грета заставила ее выпить какие-то таблетки, сунула ей в рот какую-то пастилку и наказала немедленно ее рассасывать. Принесла бульонную чашку чаю с лимоном.

– Тебе глотать больно?

– Нет, глотать не больно.

– Ты сегодня что-нибудь ела?

– Не помню.

– Хочешь, кашку сварю?

– Какую?

– Какую хочешь, у тебя там разная крупа есть.

– А манную умеешь без комочков?

– Манной кашки захотелось?

– Да. Я всегда ее любила. С вареньем. Там есть вишневое и клубничное.

– Откуда? Из магазина?

– Нет. Данилина мама прислала.

– О как! Вы с ней познакомились?

– Ага! Она пришла ко мне…

– Нет, так не бывает! – закричала Грета.

– Как не бывает?

– Я в книге написала, что мать героя приходит к героине и они не только не скандалят, а, наоборот, находят общий язык! Так и было?

– Да, именно так. С ума сойти, Гретка! А что там дальше будет?

– Не знаю пока, но, думаю, героиня простудится, – засмеялась Грета, – будет долго выздоравливать и врачи отправят ее куда-нибудь к теплому морю.

– Только, пожалуйста, не на Корфу.

– Зачем на Корфу? Я там не была. Зато была на Родосе. Вот на Родос и отправим.

– А там что?

– А там она встретит свою любовь!

– Грета, это плохие шутки! А как же герой?

– Там появится новый герой.

– А старого куда денешь? Только не вздумай его убить!

– Да ты что? Я ненавижу убивать героев, тем более этот такой симпатяга у меня получился… Нет, я его пристрою, не волнуйся. Слушай, а давай-ка температурку померяем, лоб горячий!

Температура оказалась очень высокой, тридцать девять и две.

– Все! Я вызываю врача! И не смей вякать! С этим не шутят! А если у тебя пневмония? Я сейчас позвоню Виктору Моисеевичу, он разберется.

– Кто это?

– Один знакомый Виктор Моисеевич. Чудесный доктор!

Ариадна ожидала увидеть хрупкого старичка-еврея, а явился здоровенный детина лет сорока.

– Грета, три привета! Что стряслось?

– Да вот, подруга моя чудит. Температура, кашель…

– Принеси мне кофе кружку, а я послушаю подружку. Здрасьте! Это и есть больная? А подружка хороша, но здоровья ни шиша!

– Вы всегда стихами разговариваете? – еле слышно прошелестела Ариадна.

– Да нет, – засмеялся Виктор Моисеевич, – просто я начинал как педиатр, а с малыми так лучше. И это въелось. Как вижу больного, несу всякую рифмованную хрень. Уж извините. Так, дышите, не дышите… Так. Ну что ж, картина ясная, у вас, красавица, пневмония! Двусторонняя. Хорошо бы в больницу.

– Ох, нет, не надо!

– Есть кому ухаживать?

– Есть, Витя, есть! Я тут побуду, я и уколы делать умею, так что справимся без больницы.

– Ну, тебе можно доверять. А неужто за такой красавицей некому больше ухаживать?

– Понимаешь, ухажеров у нее полно, а вот ухаживать некому на данном этапе.

– Ну да, слишком красивая. И это с такой температурой! А что же за красота, когда температура нормальная? Даже страх берет!

Он выписал все лекарства, сделал кучу назначений и ушел.

– Какой славный! – сказала Ариадна.

– Да, но главное – диагност от Бога. И человек чудесный! У него четверо детей!

– Мама дорогая!

Ариадна была рада тому, что Грета останется у нее. Хворать под присмотром как-то приятнее. Грета сделала ей укол, накормила-напоила, перестелила постель.

– Спи! А проснешься, тебе будет лучше!

Зазвонил телефон. Грета схватила его и выбежала на кухню.

– Алло!

– Любимая, я вернулся!

– Данила, это Грета!

– Ох, здравствуйте! А где Ариадна?

– Она заболела. И спит.

– Что-то серьезное? – встревожился он.

– Да, двустороннее воспаление легких!

– Так надо врача!

– Был врач. Назначил лечение. Я с ней побуду, пока не станет лучше.

– Я сейчас приеду!

– Данила, не стоит…

– Я просто должен ее увидеть.

И он отключился.

– Надо же… – проворчала Грета.

Он появился через сорок минут.

– Тсс! Тише! Она спит!

– Может, лучше в больницу?

– Нет, не лучше! Я умею ухаживать за больными. И поживу у нее, пока не станет лучше. Вот что, Данила, вы сможете пробыть здесь часа два?

– Конечно, а что?

– Мне нужно смотаться домой за ноутбуком и кое-какими вещами, чтобы тут расположиться. Вы умеете делать уколы?

– Умею.

– Отлично. Тогда я прямо сейчас поеду, а вы через полчаса вколите ей вот эту ампулу.

– Это что?

– Антибиотик!

– Внутримышечно?

– Да.

– Будет сделано!

Когда Грета вернулась, то застала такую картину: Данила сидел на полу, его лохматая голова покоилась на краешке кровати. Он спал. И Ариадна тоже спала. Но вид у нее был получше, видимо, температура немного спала.

Грета не стала их будить и на цыпочках пошла в кухню. Данилу надо покормить. Хороший какой парень! А что, может, и сладится у них? И она стала припоминать браки среди своих знакомых, где муж был моложе жены. Однако хороших крепких браков было немного. Ерунда, какой, к черту, брак? А что я буду делать со своим Демьяном? Так звали молодого героя ее нового романа. Роман дописан лишь до половины. Совсем я сдурела, со смехом подумала она. Все перемешалось в башке. Жизнь, литература… Да и Ариадна никогда не выйдет за Данилу, она слишком боится этой разницы в возрасте. Она ей мешает. А мне вот не мешала бы… Но люди разные.

…Ариадна проснулась, и тут же проснулся Данила.

– Данька, откуда ты взялся?

– Любимая, я вернулся, позвонил, Грета сказала, что ты больна…

– А где Грета?

– Поехала домой за вещами. А тебе лучше, скажи, лучше?

– Кажется, да. Но я вся мокрая… надо принять душ.

– Не вздумай! Я сейчас тебя оботру, тут есть салфетки, а в душ нельзя.

– Нет, не надо, я лучше сама, а ты выйди.

– Ты меня стесняешься? – безмерно удивился Данила. – А я, между прочим, делал тебе укол, я умею. В попу.

– Нет, принеси мне салфетки и выйди!

– Ну, как скажешь!

Но тут в комнату вошла Грета.

– Проснулись?

– Я не спал!

– Спали, как сурок. И это выглядело очень трогательно. Он, Адка, спал сидя на полу и положив свою буйную головушку на кровать. А тебе, подруга, явно лучше.

– Я вся мокрая…

– Я сейчас тебя оботру! Данила, марш отсюда!

Грета быстро и умело обтерла ее, надела на нее чистую сорочку.

– Тебе никуда не надо?

– Надо!

– Я тебя провожу!

В этот момент опять возник Данила с теплым халатом в руках.

– Вот, я сам провожу!

– Данила, я не хочу…

– Да кто тебя спрашивает!

Он подхватил ее на руки и отнес в уборную.

– Какой ты милый…

Наконец Грете удалось выпроводить его.

– Слушай, Адка, золотой парень.

– Согласна. Золотой. А вот я серебряная, и с патиной…

– Ты дура! И без патины! Чистейшая дура.

– Ну что поделаешь…

Ариадна медленно шла на поправку. Слишком медленно, как считала Грета. И увезла подругу к себе на дачу.

– Тебе нужен свежий воздух!

– Грета, я тебе еще не обрыдла?

– Да нисколько! Мне с тобой веселей. И Данила может сколько угодно приезжать и даже жить…

– Ну вот еще!

– Да он чудесный парень! И вам надо попробовать жить вместе!

– Не хочу!

– Глупости!

– Знаешь, у Марины Кусковой…

– Кто это?

– Очень талантливый сценограф, мы с ней три спектакля делали, так вот, у нее свекор на четыре года моложе свекрови.

– И что?

– У них двое взрослых прекрасных детей, они прожили вместе долгую жизнь…

– Вот именно!

– Не спеши! Так вот, свекровь больна, ей уже под восемьдесят, а свекор пустился во все тяжкие!

– Загулял с бабами? – расхохоталась Грета.

– Загулял! То есть под нажимом детей он в будние дни выполняет свой долг – ходит в магазины, выводит жену гулять, а в выходные исчезает, что бы дома ни было. И заявляет – я еще человек, я еще мужик и знать ничего не желаю. Несколько раз в год сваливает из Москвы на месяц, как минимум, куда-то под Сочи, у его бабы там домик. А я так не хочу!

– И ты совсем Даньку не любишь?

– Я очень к нему привязана. А любовь… Это все-таки что-то другое. Но я не позволяю себе даже думать о любви. Боюсь.

– Ну и дура! А он же по тебе с ума сходит.

– Потому и сходит, что чувствует – я принадлежу ему только отчасти. А предалась бы ему со всеми потрохами, он уже давно слинял бы.

– Может, ты и права. Мужики, они такие, со всеми потрохами нельзя… – тяжело вздохнула Грета.

Данила был на седьмом небе, когда Грета сказала ему, что он может немного пожить на даче. Засыпать и просыпаться с любимой, смотреть, как она работает… Он умел сидеть тихо, только иногда задавал какие-то вопросы.

– Прости, может, я глупость спрошу, но почему ты делаешь для героини такой костюм, он ведь, насколько я понимаю, не очень соответствует эпохе?

– Прав! Но играть героиню будет Аршинова, она дивная актриса, но фигура у нее для костюмов той эпохи, мягко говоря, тяжеловата. А в этом она будет потрясающе смотреться, к тому же приметы эпохи будут в деталях, а платье с кринолином сделало бы ее достаточно комичной, а героиня трагедийная… Вот как-то так!

– А режиссер в курсе?

– И режиссер, и сама Аршинова. Она в полном восторге. А режиссер решил, что и для остальных героев костюмы будут тоже только стилизованные, но с деталями той эпохи. Получится очень интересно. Что ты на меня так вылупился?

– Ты чудо!

– А! Это уже не новость, – засмеялась Ариадна.

– Скажи, а вот… у меня в сентябре будет отпуск, давай куда-нибудь поедем вместе, куда-нибудь к теплому морю, а?

– Не получится!

– Почему?

– Я поеду в Грецию, к Микису, мы там будем работать…

– А жить ты где будешь?

– У них дом на Корфу.

– Я не был на Корфу.

– И слава богу!

– Почему это?

– Слава богу, что там пока не горячая точка!

– Ты не хочешь со мной ехать?

– Даня, это попросту неудобно. К тому же Микис дружит с твоим отцом, а это, сам понимаешь…

– То есть отец там тоже будет? – задохнулся Данила.

– Нет! Но Микис запросто может ляпнуть Андрею, что познакомился с его сыном… Короче, нет и нет!

– А отец, между прочим, в курсе…

– В курсе чего?

– Наших отношений.

– Это ты ему сообщил?

– Боже сохрани! Илонка постаралась, когда поняла, что я к ней не вернусь.

– Очень мило!

– Да уж!

– А что Андрей?

– Прислал мне эсэмэску. Одно слово.

– И какое?

– «Квиты!»

– Изящно!

– Та к что ничего нового твой грек папаше не сообщил бы. Но ты явно не хочешь, чтобы я там засветился. А что, если я просто приеду на два-три дня в какой-нибудь отель?

– Это совсем другое дело!

– В таком случае я обязательно свалюсь тебе на голову! Приеду тайком, возьму машину напрокат и послежу за тобой. Посмотрю, как и с кем ты проводишь время.

– Ну, если без слежки никак нельзя… Только все зря. Я ведь предупреждала, что, если что-то случится в моей жизни, я скажу тебе об этом открытым текстом. И ты мне тоже!

– Какая ты жестокая! Я же люблю тебя без ума! Просто спятил от этой любви, перестал замечать других женщин…

– Уймись, дружок! И бога ради, не мешай мне работать! Представь себе на минутку, что я увязалась бы за тобой, допустим, в Донбасс или в Сирию, бегала бы за тобой с вопросом: «Данечка, ты меня любишь?» Тебе бы это понравилось?

– Да! Понравилось бы! Но я бы живо тебя отловил, запер бы где-нибудь, а ночью доказал бы, как я тебя люблю!

– Кто о чем, а вшивый о бане! Катись в сад и не мешай мне работать!

Он вышел в сад, где Грета собирала с кустов крыжовник.

– Вам помочь?

– Помогите! Что, шуганула она вас?

– Шуганула.

– Я тоже ненавижу, когда мне мешают работать. Знаете, Даня, вы мне очень нравитесь, и я дам вам один вполне примитивный совет.

– Я весь внимание!

– Исчезните недели на две, не подавайте о себе вестей. Она испугается, взволнуется и встретит вас с распростертыми объятиями.

– Фи, Грета! – раздался из дома голос Ариадны. – Как примитивно и даже пошло! Не слушай ее, Данила! Со мной такие номера не проходят. А ты, Гретка, когда даешь советы, понижай голос!

– Ну вот, – развела руками Грета. – Больше я советов не даю! Разбирайтесь сами!

Часть 3

Ариадна вместе с Машей улетела на Корфу, где их встречал Микис. Маленький чистенький аэропорт, солнце, голубое безоблачное небо.

– Ариадна, тебе к лицу зеленый цвет! – встретил ее Микис.

– Почему зеленый? – удивилась Ариадна, на которой был светло-бежевый полотняный костюм.

– Адка, это он хотел сказать, что у тебя зеленый цвет лица! – со смехом перевела Маша.

– Я долго болела! Ничего, надеюсь, на греческом солнышке приду в себя.

– Даже не сомневайся!

Дом у Микиса был большой, просторный, с видом на море.

– Боже, такой синевы в природе не бывает! – ахнула Ариадна. – Никогда такого не видела! Восторг!

Ей отвели большую комнату, выходящую на галерею второго этажа, увитую виноградом. Комната была на диво уютной, там все было так, как любила Ариадна.

– Ну как, нравится? – спросила Маша.

– Не то слово! Я в восторге! А тут можно спать с открытыми окнами?

– Конечно. Тут сигнализация, все предусмотрено. Так что спи спокойно, дорогой товарищ! Микис послезавтра уедет на пять дней, мы с тобой вдвоем останемся. Будем купаться… Ты плавать-то умеешь?

– Умею!

– Вот и славно! Обед ни фига готовить не будем, тут совсем недалеко лучший на Корфу рыбный ресторанчик, рыбка прямо из моря. А на завтрак и ужин чего-нибудь сообразим в четыре руки, идет?

– Еще бы!

– Убирать тоже не надо, тут приходит женщина, убирает прекрасно. Так что… Райская жизнь!

– Девочки, надевайте что-нибудь сельское и пойдем есть рыбу! – распорядился Микис. – А вечером я буду делать сувлаки!

– Это что? – заинтересовалась Ариадна.

– Шашлык! – перевела Маша.

– О! Первое греческое слово! Надо запомнить!

– Запомни еще четыре слова, и хватит с тебя, – засмеялась Маша.

– Какие?

– Запоминай! Калимера! Это «с добрым утром»! Калиспера – «добрый день и вечер»!

– Калимера, калиспера! – повторила Ариадна. – Несложно!

– И два слова посложнее. Эвхаристо!

– Это, видимо, «спасибо»?

– Как догадалась?

– Ну так евхаристия от этого происходит, да?

– Какая умная! – восхитился Микис. – Я раньше думал, такая красота и ум – это уж слишком, – радостно смеялся он.

– И последнее! Паракалло!

– А это, следуя логике, скорее всего, «пожалуйста»?

– А говорят, у женщин другая логика! – хохотал Микис. – Ну, девочки, я голоден!

– Мы быстро!

Ариадна мгновенно развесила в шкафу свои вещи, надела шорты, маечку и сбежала вниз.

– Я готова!

– А на голову что?

– Да ничего!

– Нельзя, напечет! – покачал головой Микис. – Вот, возьми пока эту шляпу, а потом сама придумаешь!

И он нахлобучил на нее соломенную шляпу с полями.

– Сойдет! Как я понимаю, тут выпендриваться не нужно?

– Абсолютно! – воскликнула Маша. – Я тут никогда не крашусь, одеваюсь как попало и чувствую себя вполне счастливой! Мик, а у тебя пакетики есть?

– А как же! Я запас сделал!

Ариадне показалось, что речь идет о презервативах. Но почему это надо обсуждать при ней? Видимо, у нее было такое выражение лица, что Маша согнулась пополам от хохота.

– Адка, ты о чем подумала, извращенка? Мы просто подкармливаем бездомных кошек, тут их тьма!

Ариадна тоже засмеялась, но смущенно.

Они вышли на залитую солнцем улицу, прошли немного, свернули в другую улицу.

– О, а вот и наши подопечные! – воскликнула Маша.

Под елками справа от дороги сидели три котенка, два рыженьких и один черный. И пестрая трехцветная кошка. Возле них стояла пластиковая мисочка с водой и лежали бумажки с кормом.

– Вот хорошо, и без нас не голодают! Ой, не могу, какие лапочки.

Пока Маша насыпала корм, все время что-то приговаривая, Ариадна озиралась вокруг.

Не сказать, что тут очень чисто, рядом недостроенный большой дом, но, похоже, достраивать его не собираются, видимо, хозяева разорились… Чуть дальше вполне обжитая вилла, вокруг цветы и какие-то незнакомые деревья. И вдруг на нее повеяло теплом и уютом, ей стало хорошо и спокойно.

– Греция очень бедная, – печально произнес Микис.

– Но тут так тихо, так хорошо… Ой, а что это такое? – Она ткнула пальцем в крупные цветы на дереве. Эти цветы перевешивались через ограду виллы.

– Я не знаю, как это по-русски.

– Это рожковое дерево! – сказала Маша.

– А вот и наша таверна! – возвестил Микис.

Чтобы войти в таверну, надо спуститься на три ступени. Возле ступеней развалился большой, почти белый от старости лабрадор. Он лениво глянул на посетителей и продолжал спать.

– Ой, какая прелесть! – воскликнула Ариадна.

Таверна представляла собой большое помещение, все окна в котором раздвигались и было прохладно. Потолок подпирали колонны, оклеенные ракушками и камнями. Окна выходили на небольшой заливчик, по берегу которого рос высокий тростник. Народу было немного. Пока они решали, где лучше сесть, на них буквально налетела высокая красивая девушка, она что-то радостно восклицала по-гречески, видимо, приветствуя постоянных посетителей. Не успели они усесться, как им уже подали большую корзинку с хлебом, источавшим такой волшебный запах, что у Ариадны сразу потекли слюнки.

Микис отправился на кухню поздороваться с хозяином и сделать заказ.

– Адка, он сейчас закажет все самое шикарное, лобстера и все такое. Но самый кайф будет, когда мы останемся одни. Попробуешь аферину и гаврос, ничего другого уже не захочешь!

– После такого хлеба я вообще уже вряд ли что захочу!

– Это что! Тут подают подсушенный хлеб, а в других местах свежайший, да еще и с маслом, вообще зарез! Удержаться невозможно.

И в самом деле, вскоре им принесли кувшин холодного белого вина, греческий салат, лобстеров и какую-то пасту из зеленых оливок. Все было очень вкусно!

– Сегодня будний день, тут народу немного, а в субботу-воскресенье тут иной раз и столик не найдешь, – сообщила Маша.

Вдруг в ресторанчик вбежала девочка лет двенадцати, высоконькая, длинноногая, в коротеньких шортах и голубой маечке. Светлые пушистые волосы, заплетенные в толстую косу, загорелое личико.

– Какая хорошенькая! – заметила Ариадна.

К девочке уже спешила официантка. Они заговорили по-английски. Потом девочка села за столик, достала блокнот и принялась что-то рисовать. К ней, чуть прихрамывая, подошел сонный лабрадор и ткнулся башкой ей в колени. Девочка смачно поцеловала собаку в лоб и погладила ее. Собака прилегла у ее ног и снова уснула.

– Прелесть какая! – проговорила Маша. – Никогда ее тут раньше не видела!

Девочке между тем принесли кувшинчик с соком и большую тарелку с какой-то совсем мелкой рыбешкой.

– О, это наше будущее! – хлопнула в ладоши Маша.

– Ты собираешься кормить прекрасную Ариадну этой чепухой? – притворно возмутился Микис.

– Ничего нет вкуснее этой чепухи!

Девочка с удовольствием съела половину рыбок, а вторую сложила в пакетик. И ушла, не расплатившись.

– Вероятно, дочка каких-то знакомых… – предположила Ариадна.

Когда они шли домой, то увидели девочку возле котят. Она прибирала мусор, скопившийся вокруг, а кошка-мама доедала жареную рыбешку.

– Кака я молодчина! – восх итилась Маша. – Можно точно сказать, что не русская девочка.

Та подняла голову, засмеялась и на чистейшем русском языке проговорила:

– Да почему? Просто не люблю грязь. Вот, смотрите, обрывок голландской газеты! О чем это говорит?

Они расхохотались.

– Как тебя зовут? – спросила Ариадна.

– Алиса! Ой, какая вы красивая! Обалдеть!

– Ты тоже очень красивая, – заметил Микис. – Очень.

Девочка вдруг смутилась и убежала.

– Какое очарование! – воскликнула Маша.

После обеда они долго и с наслаждением купались.

– Скажи, какое море! – тормошила Ариадну Маша.

– Да, в самом деле удивительное! Я воды не боюсь, но быстро устаю, а тут плаваю себе и хоть бы что! Вода как будто шелковая!

– Не жалеешь, что приехала?

– Да что ты, Маша! Я просто счастлива.

А вечером Микис жарил сувлаки.

– Скажи, Ада, у тебя сейчас очень много работы? – спросил он вдруг.

– А что?

– И все же?

– Ну есть работа, но не сказать чтобы очень срочная, да и для тебя я делаю… А ты хочешь мне еще что-то предложить?

– Хочу! Меня пригласили поставить «Севильского» в Новосибирске.

– О!

– Мне нравится работать в России, там будет хороший бюджет, и я давно вынашиваю идею сделать эту оперу по-новому. Не надо строить рожу! По-новому не значит через задницу! Просто мне один раз приснилось… Понимаешь, сделать это такой легкой игрушкой… Музыкальной шкатулкой. Понимаешь?

– И декорации будут в виде музыкальной шкатулки? – загорелась Ариадна.

– Да! Я уже говорил с Губером, и он придумал очень здорово, как это сделать. Там должно быть много золота, вся сцена будет как золотая шкатулка, золотая изнутри, понимаешь?

– И очень много кружев! И все такое светлое. Даже сутана дона Базилио не должна быть че�

© Вильмонт Е. Н., 2016

© ООО «Издательство АСТ», 2016

Ты – как отзвук забытого гимна В моей чёрной и дикой судьбе.

А. Блок

Часть 1

– Дань, ты чего?

– Не понял?

– Ты чего так пялишься на эту тетку?

Данила улыбнулся невесте.

– Ни на кого я не пялюсь. Просто задумался.

– О чем?

– Да не о чем, а о ком.

– И о ком же? – кокетливо спросила Илона.

– О тебе, понятное дело! А ты что, ревнуешь?

– Еще как! Но, конечно, не к этой тетке!

– А по-моему, она вовсе не тетка.

– А кто?

– Дама. Элегантная дама! В возрасте! – добавил он.

Илона улыбнулась.

– Ну то-то же!

Но Данила лукавил. Он глаз не мог оторвать от лица этой женщины. А про возраст сказал, просто чтобы двадцатидвухлетняя Илона успокоилась. Женщине было хорошо за тридцать. Смуглая кожа, огромные глаза, чувственный рот и устало-отрешенное выражение лица. Интересно, какого цвета у нее глаза? Наверное, зеленые. Отсюда не видно. И еще поразительной красоты руки с крупными кольцами. Она медленно пила кофе из большой чашки и лениво ковыряла ложечкой какой-то десерт. Ждет кого-то?

– Дань, я пойду на минутку…

– Иди, только недолго, а то я соскучусь.

Боже, какая женщина! Обручального кольца не видно. Она почувствовала его взгляд, подняла свои фантастические глаза, оказалось, синие, и едва заметно улыбнулась. Не ему, нет. Да я ей триста лет не нужен. А я бы за такую в огонь и в воду. Интересно, какие у нее волосы? На женщине была какая-то сложная повязка, с крупным узлом возле левого уха. Но вот она посмотрела на часы, достала телефон, набрала номер.

– Алло! Иосиф Маркович? Добрый день, это Ариадна.

От ее голоса у него занялось дыхание. Ее зовут Ариадна! Как ей идет это имя.

– Опять пялишься? – раздался веселый голосок Илоны.

О чем Ариадна говорила с Иосифом Марковичем, он уже не слышал.

– Данька, а ты будешь меня презирать, если я закажу мороженое?

– Да! Я оболью тебя презрением! Но чтобы ты не страдала от моего презрения, закажу себе тирамису!

– Данька, я тебя обожаю!

– Взаимно, девушка!

К Ариадне подошел официант, она расплатилась с ним и встала. Данила удивился, она оказалась среднего роста. А он думал – она высокая.

– Стильная штучка, – заметила Илона.

– Ты находишь?

– Да! Каблуки бы чуть повыше. Хотя в ее возрасте уже тяжеловато…

Волна глухого раздражения захлестнула Данилу. Но он сдержался.

Женщина ушла. Чувство невозвратимой потери сдавило сердце. Как мимолетное виденье, как гений чистой красоты…

Илона с удовольствием уписывала мороженое.

Я ее не люблю, отчетливо прозвучало в голове у Данилы. Он испугался этой мысли – через два месяца предстояла свадьба. Не гони коней, сказал он себе. Илона отличная девчонка, она меня любит, и вообще… Ей двадцать два, она красотка, вроде бы неглупая, вполне хозяйственная, мама ее одобряет. А эта… Надо же, Ариадна… Эту Ариадну я, скорее всего, никогда больше не увижу. Если бы я был художником, я бы писал ее портреты, много портретов, разных… Интересно, зачем на голове у нее эта повязка? Волосы плохие? Или облысела после химиотерапии? Фу, что за мысли! Или я защищаюсь от впечатления, которое произвела на меня эта Ариадна? Похоже на то. На такую женщину никогда не надоест смотреть. И голос ее слышать тоже… Да ладно, Данила, это как в кино – увидал какую-то немыслимую красавицу и стал ее фанатом. Но жить это ведь не мешает. Да и забудется она дня через два.

– Данька, как твое тирамису?

– Что? – очнулся он. – Тирамису? Да не очень. Бывает лучше. Ну что, попросим счет?

– Конечно!

Дни шли, а женщина из кафе не забывалась. Ее лицо, отрешенная улыбка буквально преследовали его. С этим надо что-то делать. Но что? Искать иголку в стоге сена? Время лечит, просто курс лечения может быть более длительным. Раза два он заезжал в то кафе в надежде, что она там завсегдатай, но тщетно.

Навалились дела, командировка в Сирию, а там уж было не до прекрасных незнакомок. А когда он вернулся, Илона закатила ему истерику.

– Ты не должен! Ты не смеешь! Там так опасно! Я ни спать не могла, ни есть! Даня, если ты меня любишь, умоляю, перейди на другую работу! Хорошие журналисты везде нужны! У меня же минуты спокойной не будет! А если у нас ребеночек родится? Беременным нельзя волноваться!

– Ты разве беременна?

– Пока нет, но мы же поженимся, и тогда…

– И тогда, ты полагаешь, я пойду работать в глянцевый журнал, писать отчеты о светских вечеринках? Так это тоже небезопасно. Знаешь, я однажды слышал, как рычал Никита Джигурда. По мне, так разрывы снарядов и то благозвучнее.

– Вечно ты все сводишь к шутке, а я серьезно…

– Знаешь, я тоже серьезно. И имей в виду – я военный корреспондент, я люблю свою профессию, а если ты боишься волнений, так не будем жениться, ищи себе мужа, более приспособленного для твоего душевного комфорта.

Она заплакала. Его охватила тоска.

– Даня, сейчас такое тревожное время…

– И что? По-твоему, я, молодой мужик, должен спрятаться под стол и держаться за твою юбку? Но я, возможно, через год-другой уже наиграюсь в войнушку и с кайфом буду вести какое-нибудь идиотское ток-шоу. А пока мне рано!

Он еще никогда не говорил с нею так жестко. Она испугалась.

– Хорошо, я понимаю. Ты, конечно, прав. Просто я так тебя люблю!

– Если любишь, запомни: на меня нельзя давить, я этого в принципе не приемлю. В принципе! А уж в том, что касается моей работы, тем более. Все. Закрыли тему.

Она испуганно на него взглянула. Он никогда еще так с нею не говорил.

– Данечка, я… Ты прости, я не собиралась на тебя давить, просто боюсь за тебя…

– Знаешь, мама тоже за меня боится, но…

– А тебе-то самому не бывает там страшно?

– Ну почему же… Бывает. Еще как! Но я уже не могу без этой работы. И знаешь, если бы я даже поддался на твои уговоры и сменил работу, ты бы меня через два месяца возненавидела. Я ведь могу быть поистине кошмарным типом, когда мне скучно, такое могу вытворить! Мало не покажется!

– Значит, тебе со мной скучно?

– Дело не в тебе. Мне с самим собой скучно вне моей работы. Месяц – это максимум, который я могу выдержать. И если мне не изменяет память, я тебя предупреждал, когда речь зашла о свадьбе.

– Ладно, Данечка, я все поняла. Но ты же меня любишь?

– Да люблю, люблю…

О господи, неужели все бабы задают этот идиотский вопрос? Интересно, та женщина тоже задает его? Уверен, что нет. У нее просто нет сомнений, что любой мужик, до которого она снизойдет, будет помирать от любви. Тьфу ты, что за наваждение! Больше месяца прошло, а она все не забывается.

– Данчик, ты папе сообщил о свадьбе? – спросила мама.

– Конечно. Обещал приехать.

– Вот и славно. Он тебя не отговаривал от женитьбы?

– Да нет, – засмеялся Данила. – Просто удивился. И спросил: «Ты совсем дурак, что ли?»

– Да, твой отец, когда мы разводились, сказал: «Больше я на эти грабли наступать не буду!» И, как видишь, держит слово. Сынок, а ты… Ты уверен, что хочешь жениться?

– Ты почему спросила? Тебе же нравилась Илонка?

– Она мне и сейчас нравится. Хорошая девочка. Толковая, неглупая, тебя любит… Ну и хорошенькая, как картинка. Просто она на днях звонила, была грустная… Ты ее ничем не обидел?

– Да вроде нет. Просто она… Короче, она потребовала, чтобы я поменял работу, а для меня это неприемлемо.

– Она именно потребовала?

– Да не то чтобы категорически потребовала, но дала понять… Вполне недвусмысленно. Да еще и со слезами. Ты бы, мамочка, объяснила девушке, что со мной такое не проходит.

Инна Львовна грустно покачала головой.

– Если бы ты знал, как я сама этого хочу!

– Я знаю. Но ты же не давишь на меня.

– Потому что знаю – ты все сделаешь наоборот. Сам полезешь к черту в зубы. Лучше уж помолчать.

– Так вот и объяснила бы Илоне, если она так тебе нравится.

– А разве тебе она не нравится? Уже не нравится?

– Да я не знаю…

– Данька, если так, то лучше не надо!

– Ох, мама… Там уже полным ходом идет подготовка к свадьбе. Да и жалко Илонку. В сущности, она хорошая, да и пора мне семью заводить. Хочется уюта, когда возвращаешься из командировки. Да и обрыдла мне холостяцкая жизнь, тридцать два уже. И родители у Илонки славные люди, интеллигентные, милые…

– Все так, Данечка, все так, но в твоем тоне слышится обреченность. Ты ее не любишь?

– Откуда я знаю?

– Данька, колись, ты встретил другую женщину?

Он испуганно взглянул на мать.

– Колись, Данька. Легче будет. Кто она?

– Знаешь, мама, это такая идиотская история. Собственно, даже и нет никакой истории.

И он рассказал матери о прекрасной незнакомке.

– И ты ровным счетом ничего о ней не знаешь?

– Только имя. Ариадна.

– Ну, сынок, это чепуха! Пройдет. И не вздумай ломать себе и Илонке жизнь из-за такой ерунды. Ты молодой мужик, в Москве прорва красивых женщин, всех ведь не догонишь. И потом, ты-то ей глянулся?

– Да нет. Она заметила, как я на нее глазел, и чуть заметно улыбнулась, но не мне, а так…

– Кажется, это у Блока: «И этот влюблен!»? Словом, «Дыша духами и туманами»?

– Нет, скорее «Я помню чудное мгновенье».

– О, тогда у тебя есть шанс! – рассмеялась Инна Львовна.

– Почему?

– Ну, «наше всё» посвятил эти стихи Анне Петровне Керн, а в его дневниках есть запись: «Сегодня, с Божьей помощью, употребил Анну Петровну Керн!»

– Ну, мама, ты даешь! Хорошо, что твой муж тебя не слышит! Он был бы недоволен. Плохо влияешь на молодое поколение.

– Глупости! Он, конечно, препод, но с чувством юмора у него все в порядке. Иначе я ни за что не вышла бы за него замуж.

– Да, отсутствие чувства юмора – тяжелый диагноз.

– Но у Илонки твоей есть это чувство. А у прекрасной незнакомки его может и не быть.

Так что живи спокойно. И запомни: делай, что должно, и будь что будет. Если судьбе будет угодно, она может снова столкнуть тебя с этой женщиной. Ты ведь даже не знаешь, москвичка ли она. И женись уж на своей девочке. Она будет хорошей женой.

– Спасибо, мамочка! Ты умеешь врачевать мои душевные раны.

– Это не рана, парень, так, легкая царапинка.

Разговор с матерью и впрямь помог. Он стал придумывать, какие еще непереносимые для него недостатки могут обнаружиться в Ариадне. Неряха, дура, без чувства юмора, патологическая скупердяйка, наглая как танк, умеющая говорить только о диетах и личной жизни знаменитостей. Ужас какой! Зачем тогда эта красота при таком букете? Через сутки уже стошнит.

И он успокоился.

Время неумолимо приближало день свадьбы. Незнакомка почти забылась. Дня за три до торжества позвонил отец.

– Данька, прости старика, не смогу приехать на свадьбу, ногу подвернул, она распухла, еле ползаю, а приезжать в Москву инвалидом, ей-богу, не хочется. И если на свадьбе не можешь танцевать с молодыми красотками, это горько и обидно. Уж не взыщи, сын! К тому же ботинки не налезают. Словом, невезуха. А у вас свадебное путешествие планируется?

– Ну да, конечно.

– И куда, если не секрет?

– В Италию.

– А чего так горестно это прозвучало?

– Да нет. Я бы лично предпочел дома посидеть.

– А невеста жаждет в Европу, так?

– Ну да. А я, кстати, в Италии еще не был. Так что даже рад…

– А вы надолго?

– На две недели.

– Может, на обратном пути заскочили бы ко мне? Я бы познакомился со своей снохой.

– Боюсь, не выйдет. У меня потом сразу командировка.

– Опять в горячие точки?

– Точно еще не знаю.

– Ну ладно, тогда я, как нога пройдет и ты будешь в Москве, непременно прилечу. У меня для вас роскошный свадебный подарок! Я бы мог прислать его непосредственно к свадьбе, но хочу увидеть ваши радостные мордахи не по скайпу. Как мама?

– Как всегда остроумна.

– А ей твоя невеста нравится?

– Да, нравится.

– Это хорошо. Впрочем, я всегда знал, что она будет хорошей свекровью.

– Да Илонка уже в ней души не чает!

– О! Значит, ты везучий парень, Данила Кульчицкий!

– Тьфу, тьфу, тьфу!

– Разумеется, плюю три раза через левое плечо! Все, сын. Целую тебя и желаю счастья в семейной жизни!

А в день свадьбы молодым доставили роскошную корзину цветов и старинный резной сундучок, полный швейцарского горького шоколада. И записочку: «Чтобы этот шоколад был самой большой горечью в вашей жизни!»

Данила был растроган. Илона пришла в восторг.

– Какой твой папа изысканный! Жажду с ним познакомиться! Вообще, твои родители – это улет!

– Твои еще лучше!

– Почему?

– Потому что они вместе, уже серебряную свадьбу сыграли. А мои аж в разных странах.

– Тебе от этого грустно, Данечка?

– Да так, самую чуточку, – улыбнулся он невесте.

– Я люблю тебя, Данечка! И я так сегодня счастлива!

– Вот и хорошо. Я тоже счастлив! – сказал он. Хотя ему показалось, что это прозвучало как-то неубедительно. Но, к счастью, Илона этого не заметила. Она была так очаровательна в коротком платье цвета сливок и с изящным веночком на голове. Когда речь зашла о свадебном платье, Илона сразу заявила, что ни за что не хочет длинное платье.

– Зачем? Чтобы оно потом пылилось в шкафу и занимало место? А в коротком я, как говорится, и в пир и в мир.

Инна Львовна весьма одобрила это решение, да и мать Илоны тоже.

Хорошо, что девочка практичная, решили обе сватьи.

Кстати, между ними установились самые добрые отношения. И это залог счастливой семейной жизни, решил Данила. А отец Илоны и отчим Данилы оба оказались страстными болельщиками «Спартака», и им всегда было о чем поговорить, тем более что любимая команда в последние годы приносила им в основном огорчения. Но даже мысли изменить «Спартаку» у обоих не возникало.

Свадьба была не слишком многолюдной – сорок пять человек – и очень веселой. Никто не напился до безобразия, никто не подрался, не было дурацкого тамады, его роль взял на себя дядя Илоны, известный киноартист, и блестяще справился с задачей. Он был весьма остроумен, и все хохотали до слез.

– Данька, какая чудная свадьба, даже не ожидала, – сказала сыну Инна Львовна. – Я вообще не люблю свадьбы, но тут… Дай вам Бог всякого-всякого счастья!

– Спасибо, мамочка!

И они улетели в Рим.

Прошло три месяца. Данила и его ближайший друг Федор, оператор, с которым они работали вместе уже два года, возвращались из очередной командировки, и в силу погодных условий им пришлось задержаться в миланском аэропорту. Командировка была трудной, оба вымотались страшно, и хотелось поскорее попасть домой. А вылет раньше чем через пять часов не обещали.

– Может, съездим в город, поглядим, а, Данила?

– Да ну его на фиг! Был я в этом Милане, не хочу! – Он вытащил из рюкзака планшет. – На вот, гляди, все миланские достопримечательности тут есть! Хотя ты, конечно, скажешь, что я все бездарно снял. А впрочем… Чем тут торчать, поехали, поужинаем в хорошем кабачке, граппы дернем.

– А вечером нас туда в таком виде пустят?

– Да хоть с пером в заднице! Очень демократичное заведение. И кормят вкусно. Хотя Илонке там не понравилось. Но я проперся.

– Поехали. Жрать охота.

Они взяли такси и через сорок минут высадились на площади у ресторана. Там стоял такой шум, что оба, не сговариваясь, скривили рожи.

– На фиг этот график! – сказал Федор. – На отдыхе хочется тишины. А то с нашей работой… В аэропорту тоже шум.

– Согласен. Ладно, время есть, поищем чего потише.

Вскоре им попался небольшой и с виду вполне уютный ресторанчик. Они поглядели на выставленное на улице меню.

– Отлично. Тут есть оссобукко. Обожаю! – решил Данила.

– Ага, я тоже люблю! Мяса хочу! А то моя девушка вегетарианка, черт бы ее взял! А твоя Илона мясо ест?

– Да.

– Повезло тебе, брат! А моя все канючит – женись да женись. Но я на такое не подписывался. На фиг мне жена-вегетарианка?

– Так скажи ей!

– Говорил уж. Она думает, я прикалываюсь.

– Дура, что ли?

– Набитая.

– Так какого хрена ты с ней время теряешь?

– Да привык… А здесь хорошо. Уютно.

– Согласен. Слушай, Федя, вот мы с тобой вроде друзья…

– Почему вроде? Мы таки, да, друзья, как говорит Матвей Юрьевич. А в чем дело?

– Почему ж ты меня со своей девушкой так и не познакомил?

– А тебе оно надо?

– Ты что, ее стыдишься?

– Да нет. Понимаешь, она, как бы это сказать, для внутреннего употребления, не экспортный вариант.

– Слушай, Федька, кончай дурью маяться, найди себе нормальную…

– А нормальная на меня клюнет, что ли? Кому я, такой бродячий пес, сдался?

– А я? Тоже бродячий пес, а вот сдался же Илонке. Федь, ты чего там увидел, а?

– Слушай, там баба сидит… Охренеть!

– Что, красивая?

– Не то слово! Как в неореалистическом кино… Такую надо снимать…

– Феденька, а ты у нас оглядись. Такие красавицы бывают. И начни вместо репортажей с места событий снимать красавиц. И денег будет поболее, и опасности меньше в разы…

– Да ладно, у нас таких лиц не бывает. Это какая-нибудь итальянская графиня, там небось десять поколений аристократов…

– Вот тут ты не прав, братишка! Я вот в Москве, еще до свадьбы, был с Илонкой в кафе, и чуть не ошизел, да что там, просто ошизел. Уставился на нее, как идиот, Илонка даже ревновать начала…

– И что?

– Да ничего. Что я мог при Илонке? Единственное, что я узнал, как ее зовут.

– И как?

– Ариадна. И забыть ее не мог. Вот только в последний месяц как-то не вспоминал. А тут ты со своей аристократкой. Надо бы и мне на нее глянуть.

– Да они уже уходят.

Данила обернулся. И чуть не вскрикнул. Это была Ариадна. И с ней немолодой мужчина, весьма импозантного вида.

– Это она… – пробормотал он. – Это Ариадна!

– Та самая?

– Та самая. С ума сойти…

– Данька, значит, она никакая не итальянская аристократка, а просто московская красавица?

– Кто знает, московская ли? Но русская, это точно.

– Да, сногсшибательный бабец!

– А в рыло не хочешь?

– Это за бабца? – расхохотался Федор. – Да, брат, ты влип. А еще женатик! Ну, ладно, давай выпьем за ее красоту!

– Давай!

Они выпили.

– Федька, как думаешь, реально найти в Москве женщину только по имени?

– Сиди! – Федор вдруг вскочил и ринулся к выходу. Вернулся минут через пять с чрезвычайно довольным видом.

– На вот, держи! – Он протянул Даниле смартфон. Там была фотография Ариадны. – Имея портрет и имя, уже можно искать.

– Но как тебе удалось?

– Элементарно! Обогнал, бухнулся на колени и попросил разрешения запечатлеть такую несравненную красоту. Мне показалось, ей было приятно.

– Ну ты даешь! Спасибо, ты настоящий друг.

– Я только хочу напомнить тебе, Данилка, что ты так, на минуточку, молодой муж.

– Да я помню. И потом, я-то ей зачем сдался? И искать ее я не стану. Но за портрет спасибо. Сбрось мне на мыло.

– А если Илонка увидит?

– Не увидит. Я все запаролю.

– А она уже не такая молодая. Ей лет под сорок.

– И что?

– Да так…

– Слушай, а что за мужик с нею был?

– Мне показалось, это деловой контакт. Он итальянец. Посадил ее в такси и ушел.

– Федь, может, тебе в ФСБ в наружку проситься?

– Непременно попрошусь! Кстати, обручального кольца она не носит.

– Да, я еще тогда это заметил. Интересно, кто она?

– Да мало ли…

– Нам, пожалуй, пора в аэропорт.

– Ох, и вправду! Рванули!

Всю дорогу до Москвы, стоило ему закрыть глаза, он видел лицо Ариадны. Как человек, постоянно имеющий дело с опасностью для жизни, он был фаталистом. И решил: я не сделаю ни единого шага, чтобы найти ее, но если это судьба – жизнь еще сведет нас. И успокоился.

Дома было хорошо. Чисто, уютно, вкусно. Илона сияла молодостью и красотой. Наверно, это и есть семейное счастье? Не хватает еще упитанного малыша, чтобы он тянул к нему ручки в перевязочках и лопотал: «Папа! Папа!» И тогда будет полный комплект… Но Илона и слышать о ребенке не желала.

– Пойми, Даня, ну не могу я рожать, пока ты на этой чертовой работе! Боюсь! Знаешь, как я трясусь от страха, когда ты то в Сирии, то в Донецке, то еще где-то… А если, не дай бог, с тобой что-то случится? Мне даже как-то приснилось, что тебя взяли в плен эти… игиловцы и накинули тебе мешок на голову… – Она начинала плакать. – Какой ребенок, о чем ты говоришь? Вот уйдешь с этой работы, тогда сразу… А пока и не мечтай!

– А зачем ты замуж за меня вышла?

– Потому что люблю тебя, дурака проклятого!

– А между прочим, если меня убьют, у тебя хоть ребенок от меня останется.

Она подняла к нему заплаканное личико.

– Это ты так шутишь, да?

– Шучу, конечно, шучу! – поспешил он успокоить ее. – Ладно, обещаю, что года через два подумаю о другой работе, а пока уж потерпи!

– Потерплю. И ты потерпи без ребеночка.

– Потерплю. Я еще молодой, а ты и вовсе не дозрела до сознательного материнства. Все, закрыли тему. А скажи-ка мне, жена, нет ли у тебя нормальной подружки для Федора?

Илона удивилась.

– А у него вроде есть девушка?

– Не годится она ему.

– А он что, жаловался?

– Ну не то чтобы жаловался, но мне его жалко стало. Мается парень. Вегетарианка она. И к тому же набитая дура.

– Значит, надо искать умную мясоедку? – засмеялась Илона.

– В точку, любимая!

– Ладно, я поскребу по сусекам. Федька парень видный… И вообще хороший. Я подумаю.

На другой день, придя с работы, Илона спросила:

– Дань, ты завтра вечером занят?

– А что?

– Мне досталось два билета в театр. На новый музыкальный спектакль.

– Где?

– В Стасике!

– Ох, нет, прости, но я это как-то плохо перевариваю. Ну не сердись, пойди с какой-нибудь подружкой.

– Ну Дань!

– Умоляю, сжалься!

– Так и быть, но останешься без ужина.

– Не вопрос! С голоду не помру. Или смотаюсь к маме.

– Я вообще-то думала пригласить твою маму в театр.

– Заговор? Ладно, идите! Культюрницы вы мои!

– Культюрницы? Это еще что такое? – рассмеялась Илона.

– А это я когда работал в Израиле, у нас был водитель, родом из Запорожья, вот он сказал, что у них эти розеточки для пакетиков спитого чая называются культюрницы.

– А что! Клевое словечко!

– Между прочим, у нас в доме, по-моему, нет ни одной культюрницы.

– А у нас и чая в пакетиках нет.

– Ну да, да, ты же образцовая хозяйка, а у образцовых хозяек чая в пакетиках быть не должно!

– Ты же сам терпеть не можешь чай в пакетиках!

– Да я же шучу… Давай, звони маме.

Инна Львовна с восторгом согласилась пойти в театр. А Данила обрадовался. Дружба свекрови и невестки – вещь весьма полезная в семейной жизни.

– Да, кстати, я сегодня на работе поспрашивала девчонок насчет твоего Федора. Пока что-то желающих не нашлось. То есть нашлись две, но обе вегетарианки. Причем одна из них вообще веганка.

– Любимая, а ты не подашься в вегетарианство? А то я умру!

– Живи спокойно, я мясоедка даже по группе крови.

– Слушай, у меня идея! Давай я завтра заеду за вами в театр и повезу куда-нибудь поужинать? Как тебе такой вариант?

– С восторгом принимается!

В ресторане женщины без умолку восторгались спектаклем, голосами, оформлением, хореографией.

– Как хорошо, Данька, что ты не пошел, – смеялась Инна Львовна, – я давно такого удовольствия не получала.

– Я тоже! Такая красота… А костюмы, умереть не встать!

– Рад за вас, мои дорогие культюрницы!

– Знаю, меня уже Илонка просветила, – хохотала Инна Львовна.

– Как мне хорошо с вами, мои самые любимые женщины! – умилялся Данила.

Короче говоря, вечер прошел прекрасно.

Завезя мать домой, они поехали к себе.

– Знаешь, Данька, я все-таки хочу, чтобы ты посмотрел этот спектакль!

– Здрасьте, приехали!

– И сама бы еще разок с радостью… Нет, ты просто обязан! Я уверена, на сто процентов, что ты пропрешься! Это такой восторг! Сейчас еще есть некоторые премьерные шероховатости, а вот месяца через два… Обещай мне, что пойдешь!

– Ладно, обещаю!

Они провели чудную ночь, а утром Илона умчалась в фитнес-клуб, так как была суббота, а Данила, приняв душ, решил приготовить свое любимое блюдо – печеную картошку. В аэрогриле на это уходит минут двадцать. На журнальном столе он увидел толстую глянцевую тетрадку – программу вчерашнего спектакля. Он лениво полистал ее. И чуть не закричал, увидев портрет Ариадны. Неужели это она? Да! Ариадна Замчевская, художник по костюмам. Ариадна Замчевская… Сердце колотилось как бешеное. Я нашел ее! Ну, пока еще не нашел, но это уже абсолютно реально. А зачем? Зачем она мне? Чтобы разрушить только недавно возникшую семью? Или вовсе сломать жизнь? Да с чего я взял, что она вообще со мной свяжется? Она театральный человек, вокруг нее такие знаменитости, такие красавцы крутятся. А может, она вообще лесбиянка? Запросто! А я тут с ума схожу. Уже готов бросить к ее ногам все. Да бросать-то мне особо нечего… А она достойна королей. Однако нестерпимо хотелось узнать о ней побольше, и он бросился к компьютеру. Так, Ариадна Максимовна Замчевская, родилась в Москве в 1976 году в семье художников. Окончила художественный факультет Школы-студии МХАТ. Дважды была замужем. Работала в театрах России, Франции, Германии, Канады… Отдает предпочтение музыкальным спектаклям. Ее оформление «Волшебной флейты» Моцарта в Брюссельском оперном театре принесло ей европейский успех и множество международных премий.

Так… Звезда европейского масштаба. И на кой ей сдался такой парень, как я? Вот разве что я моложе на семь лет. Да собой вроде недурен. И еще я в глазах некоторых женщин романтический герой… Идиот ты, а не герой! Конченый мудак! Влюбился в тетю с картинки. Все! Забудь! Твоей работой нельзя заниматься в состоянии раздрая. Запросто схлопочешь или пулю, или осколок снаряда. А от этой женщины тот еще раздрай будет… Но я же решил забыть о ней, если не встречу. А я разве встретил? Фотка в программке – это не встреча, это химера.

Но мысль об Ариадне мешала жить, как заноза. С этим надо что-то делать! Но тут, к счастью, его отправили в Египет, и он приказал себе забыть о ней. И вроде бы забыл. Отсняв необходимый материал, они с Федором собрались домой, но тут Данила получил сообщение от отца. Тот писал: «Здорово, сын! Твоему старику послезавтра стукнет пятьдесят пять, цифра, так сказать, некруглая, но все-так и хотелось бы в сей скорбный день увидеть единственного сына. Если сможешь, заскочи хоть на денек! Твой старый папка. P. S. Да, заодно отдам тебе твой свадебный подарок!»

– Федюня, как насчет заезда в Берлин?

– В Берлин? А чего там делать?

– Да у папаши день рождения, пятьдесят пять, зовет отметить. Берлин, кстати, классный город!

– Да я-то тут при чем? Нет, лети один! Не люблю быть довеском.

– Федька, какой довесок? Ты мой лучший друг!

– Твой друг, а не твоего папы. На фиг я ему сдался? Да и был я в Берлине. Не вдохновился…

– Ну, что с тобой делать…

И Данила полетел в Берлин. Он давно не видел отца, да и в Берлине хотелось побывать.

Отец Данилы, Андрей Викторович Кульчицкий, был очень известным композитором, весьма популярным на Западе. В Германию он перебрался в начале двухтысячных. В Берлинском оперном театре ставили его оперу, он поехал туда для работы с постановщиком, да так там и осел. С матерью Данилы он уже тогда развелся. Данила был на многое обижен и даже хотел взять фамилию матери. Но с годами все сгладилось, тем более что Инна Львовна вскоре вышла замуж и частенько говорила: «Как мне повезло, что Андрей меня бросил! Жить с композитором человеку, ни черта не смыслящему в музыке, – пытка!» К тому же отец был очаровательным человеком, легким и общительным, а у Данилы началась своя бурная жизнь, и лелеять прежние обиды казалось попросту глупым. И он с удовольствием предвкушал двухдневное общение с отцом.

Отец встречал его в аэропорту.

– Ох, ты и герой! Просто Джек Лондон! Или нет, Хемингуэй! Девушки от тебя небось мрут?

– Да ну, папа! В наше время у девушек другие приоритеты! – смеялся Данила. – Пап, ты своим приглашением застал меня врасплох, я не успел купить тебе какой-то достойный подарок…

– Ой, брось!

– Но все же я привез тебе одну безделушку, я в этом не очень разбираюсь, но вот, глянь…

– О! Запонки! Отлично, Данька! Я как-то их не носил, но мне тут одна подруга подарила полдюжины шикарных рубашек под запонки! Здорово! Спасибо!

Данила обрадовался, хотя, зная отца, вполне мог предположить, что тот все это придумал на месте, чтобы не огорчить сына. Кто это в наше время дарит полдюжины рубашек? Как-то странно…

У отца была большая квартира на тихой улице неподалеку от Курфюрстендамм.

– Знаешь, я подумываю о том, чтобы перебраться в Потсдам.

– Но почему? Тебе же так тут нравилось!

– Шумно стало. Да и гей-парады замучили, такая пакость… Я один раз чуть на самолет не опоздал из-за них. Да и вообще… Засиделся я тут. А в Потсдаме присмотрел прелестную квартирку. Там тихо, да и воздух куда лучше. И до Берлина недалеко. Ну вот, располагайся, я покормлю тебя обедом, а вечером будем праздновать полуюбилей в шикарном ресторане.

– Вдвоем?

– Я сперва думал, что вдвоем, но как выяснилось, тут сейчас в командировке одна моя подруга, она сегодня позвонила, поздравила, ну, я ее и пригласил. Очаровательная женщина, умная и красивая.

– Это она дюжину рубашек подарила?

– Нет, не она. И не дюжину, а полдюжины, – рассмеялся отец.

А он еще хорош, подумал Данила.

Отец всегда превосходно готовил. Вот и сейчас он поставил на стол фарфоровую супницу – он был еще и эстетом.

– Твой любимый суп, Данилка!

– Ой, с клецками! Ммм! Обожаю! Слушай, у тебя даже вкуснее, чем у мамы, клецки нежнее! Спасибо, пап!

– А твоя жена не делает тебе суп с клецками?

– Делает, но редко. Пап, я хочу добавки!

– Ешь, милый! – обрадовался Андрей Викторович.

На второе была нежнейшая телятина, запеченная с каким-то соусом и овощами.

– Специально для тебя готовил.

– Блеск!

– Как приятно кормить голодного сына! Ну, рассказывай!

– Что рассказывать?

– Да все! О жене, о твоей сумасшедшей работе, о маме.

– Ох, пап, я как-то не умею!

– Не придуривайся, я же смотрю твои репортажи, у тебя отлично подвешен язык, у тебя нестандартный подход к событиям…

– Ну, значит, о работе говорить не буду, ты видишь ее результаты. Мама, кажется, вполне довольна жизнью, с моей женой они дружат, иногда вместе куда-то ходят…

– Ох, совсем забыл! – хлопнул себя по лбу Андрей Викторович. – Я сейчас. – Он вскочил, на минутку вышел из комнаты и вернулся с красивой тонкой папкой. – Вот, держи!

– Это что?

– Свадебный подарок.

Данила открыл молнию. В папке лежал файлик с какими-то документами и кожаный футляр для ключей.

– Ключи… Что это, папа?

– Это черная «бэха»!

– «Бэха»? Мне?

– Тебе, у тебя же свадьба была.

– Но я…

– Я знаю, у тебя есть машина, а это будет семейный автомобиль. Впрочем, как ты захочешь. Твоя жена машину водит?

– Ох, папа, спасибо! – вдруг просиял Данила. – Это царский подарок!

– Ну, так у меня всего один сын!

– Я сам на ней буду ездить, а свою «шкоду» отдам Илонке.

– Да, получишь машину в Москве, в техцентре «БМВ».

– Круто!

– Какой же ты еще мальчишка! – умиленно покачал головой отец. – Скажи, а я внуков дождусь? Пора уж тебе. Четвертый десяток как-никак.

– Да я хочу, но Илонка мне ультиматум поставила: не родит, пока я на этой работе. А я… я люблю эту работу…

– Адреналин?

– Не в том дело, ради адреналина можно с парашютом прыгать. А я чувствую… может, это старомодно звучит… что я должен… потому что могу. Понимаешь? Не могу, потому что должен, а, наоборот, должен, потому что могу.

– Молодец, сын! Я понимаю. Ты мужик! С большой буквы!

– Ладно, папа, пафос не нужен. И, кстати, мама меня понимает. У меня хорошая физическая подготовка, я все-таки десантник…

– Да, сын, я тобой горжусь… Хоть это не мои гены, но твой дед был таким же. Ох, он сейчас гордился бы внуком. Но детей все равно надо родить.

– Вот приезжай в Москву и объясни это своей снохе. Авось мнение знаменитого композитора повлияет.

– Слушай, сын-герой, а у тебя есть с собой что-нибудь поприличнее этой твоей одежки, а?

– Да не очень… Все походно-полевое!

– Тогда подымайся и пойдем что-нибудь купим, а то в тот ресторан, который я заказал, в таком виде вряд ли пустят.

– Сильно пафосный?

– Есть такой момент.

– Надеюсь, без смокинга обойдемся? А приличный костюм мне давно надо купить. И еще… Я хочу что-то привезти Илонке, только, чур, за все это я плачу сам! Иначе просто не пойду.

– Ну, что с тобой делать…

– А вот твои советы мне явно пригодятся, одежка – это не моя сфера.

– Отлично, воспользуемся тем, что я еще не переехал, тут рядом все нужные магазины. Но мы, пожалуй, пойдем в «Карштадт».

Вскоре был куплен отличный серый костюм, три рубашки, туфли, носки и галстук.

– Пап, а галстук обязательно?

– Желательно. А что, в Москве у тебя не бывает ситуаций, когда без галстука нельзя?

– Бывают, но не часто. Пап, а что купить Илонке?

– Ты ее размеры знаешь?

– Ох, боюсь не попасть.

– Тогда купи ей хорошую дорогую сумку. Женщины обожают дорогие сумки.

– Я мало что в этом понимаю.

– Сейчас задача сильно упрощена. Сумка может существовать сама по себе.

– Это как?

– Ну, раньше сумку подбирали к туфлям или еще к чему-то, а сейчас можно к любому платью взять, например, красную сумку или лиловую. Не промахнешься.

– А ты откуда все это знаешь?

– От дам.

– Понял! Дамский угодник!

В результате по совету отца он выбрал очень красивую сумку из мягчайшей кожи абрикосового цвета. Продавщица сказала, а отец перевел, что сумка подойдет к абсолютно любому летнему наряду.

– Фу, как я устал, – пожаловался Данила. – Ненавижу магазины.

– А я, признаться, люблю. Я ведь рос и мужал в эпоху жесточайшего дефицита.

– Хорошо, что тут так близко от твоего дома.

– Знаешь, меня удивляет, что даже многие женщины заказывают себе одежду по Интернету. По-моему, это неинтересно…

– Илонка тоже не любит по Интернету. Говорит, что ей надо все пощупать, понюхать.

– Значит, настоящая женщина. И она такая хорошенькая! Детки должны быть красивые. Объясни ей, что никто не знает, где тебя судьба подстережет – на театре военных действий или в подъезде собственного дома.

– Пытался. Бесполезно.

– Подозреваю, это просто отговорки. Не хочет она пока детей.

– Думаешь?

– Думаю, сын. А впрочем, это все не мое собачье дело.

– Ох, надо, вероятно, купить еще небольшой чемодан, а то в мой рюкзак вся эта роскошь просто не влезет.

– Не надо, я дам тебе отличный чемоданчик. Очень вместительный, легкий, удобный.

– Так он тебе самому нужен!

– Да нет, знаешь ли… Я уж староват для такого чемодана. И вообще, он скорее дамский, – смущенно пробормотал отец.

– Дамский?

– Ну да. Кстати, он совершенно новый, для твоей жены в самый раз.

– Господи, что ж это за чемодан? – рассмеялся Данила.

– Оранжевый, в крупных ромашках.

– Матерь божья! Откуда у тебя такой?

– Одна идиотка подарила.

– Ты имеешь дело с такими идиотками?

– Она моя поклонница. И прислала мне этот чемодан в прошлом году ко дню рождения. А молодой хорошенькой женщине такой в самый раз. Он очень хорошей фирмы, дорогущий. Если тебе уж совсем западло с таким ехать, обмотай его в аэропорту пленкой.

– Да нет, пап, я без предрассудков. Какая мне разница, что обо мне подумают чужие люди?

– Слава богу, ты умнее своего отца!

При виде чемодана Данила расхохотался.

– Супер! Красотища! Такой китч! Но Илонке, скорее всего, понравится. Она вечно навязывает на чемодан какие-то ленточки, а такую красотищу ни с чем не спутаешь. Я в восторге!

– Ну, папа, где же твоя дама?

– Она что-то задерживается. Вообще-то она на редкость пунктуальна. Как бы чего не случилось! О! А вот и она! Как всегда восхитительна!

У Данилы оборвалось сердце. К их столику в сопровождении метрдотеля подходила Ариадна! Отец вскочил и бросился к ней. А Данила с трудом поднялся и стоял столбом. Она женщина отца? Разве так бывает? Но боже, до чего хороша!

– Адочка, милая, счастлив тебя видеть! Выглядишь потрясающе! Вот, познакомься, это мой сын, Данила.

Она протянула ему руку. Он не знал, что делать – пожать или поцеловать? Поцелую! Хоть руку! И он приложился к ее руке.

– О, а я вас узнала! – со смешком произнесла она.

– И немудрено! Его частенько показывают по телевизору!

– В самом деле? Но я крайне редко смотрю телевизор!

– Тогда как ты можешь его узнать?

– А я видела Данилу в одном кафе несколько месяцев назад.

– И запомнила?

– У меня превосходная память на лица, – с легкой усмешкой проговорила Ариадна.

– Я тоже вас запомнил. Такое лицо трудно забыть.

– О! У тебя хороший вкус, сынок! Ты небось пялился на Аду…

– Пялился! – решительно заявил Данила. – И сейчас буду пялиться! Вы просто неприлично красивы!

– Блеск! – хлопнул в ладоши отец. – Дивный комплимент! Ну, что будем пить?

Данила смотрел в меню, боясь поднять глаза на Ариадну. Оказывается, у нее темные волосы. Никаких повязок на голове, просто туго затянутые в узел гладкие волосы. И огромные синие глаза. Чудо! И она женщина отца? Чудовищно! Да почему? Отец – свободный человек, а я женат… А даже был бы я свободен? Отец – знаменитый композитор, а я рядовой корреспондент. Кусок не лез ему в горло, а Ариадна ела с аппетитом.

– Данила, вам не нравится? – спросила она.

– Просто нет аппетита. Папа так накормил меня за обедом…

– Да, Андрей отменный кулинар. Но все же советую вам попробовать…

– Да, да, непременно.

Возьми себя в руки, кретин! – приказал он себе. – Ты просто смешон, она воспринимает тебя как глупого щенка.

Ариадна извинилась и направилась в дамскую комнату.

– Что, сынок? Завидки берут?

– Ты о чем?

– Ослепительная женщина, да?

– Да, очень красивая, но уже не молода.

– Да ты что! Совсем еще зеленая, как тот виноград…

– Она твоя женщина?

– Ну, у меня нет одной постоянной женщины. Хотя должен признаться, что если бы она согласилась, я бы на ней, пожалуй, женился.

– А она, значит, не соглашается?

– Нет!

– Чем мотивирует?

– Тем, что дважды была замужем и наступать на те же грабли не желает.

– А я не помешаю вам слиться в экстазе?

– Ты чего бесишься, сын? Тебе тут ничего не светит, а слиться в экстазе нам никто помешать не сможет, заруби себе это на носу! – шутливо произнес отец, но Данила понял, что его поставили на место.

– Извини, папа, я, видно, перебрал…

Как странно, до чего же прелестный парень этот Данила. Какой-то чистый, несмотря на такую профессию… А Андрей на другой день все допытывался, нравится ли мне его сын. Смешно, ей-богу. Парень недавно женился, и к тому же он сын моего любовника… Этот вариант совершенно не для меня. Категорически! Я запомнила его. Он так смотрел на меня в кафе, и этот его взгляд, как это ни дико, придал мне уверенности, а эта уверенность помогла мне в сложных переговорах с режиссером, вздорным и неумным, и я все-таки смогла настоять на своем. Благодаря восторженным глазам этого парня. Он мне понравился. Молодой, горячий и какой-то настоящий. В моем мире практически нет настоящих мужчин. А что такое мой мир – богема. В этом мире все особи мужского пола зациклены на себе, на своих комплексах и в большинстве своем начисто лишены каких-то нравственных представлений. Хотя у мужиков вообще с этим плохо. Вот тот же Данила при всех его прекрасных качествах… Да помани я его пальцем, побежит, забыв и о жене и об отце. А вдруг не побежит? Но я не стану его испытывать. Да и зачем? Какое мне дело до этого парня? Хотя я ему благодарна за две вещи – во-первых, за тот взгляд, а во-вторых, при нем я вдруг поняла, что, кажется, больше не люблю Андрея. А я любила его? Я восхищаюсь его талантом, он чудесный собеседник, очаровательный человек, но… Все куда-то ушло. И меня уже не волнуют его прикосновения, как раньше. Я не стану демонстративно рвать отношения, мне не за что его обижать, но вот через несколько дней вернусь в Москву и постепенно сведу все на нет. И дело вовсе не в его сыне. Нет. Просто этот роман себя изжил. А в Москве сейчас будет очень много работы. И это лучше всего.

Илона пришла в восторг от чемодана и от сумки тоже, а уж когда узнала, что у них теперь будет БМВ…

– И ты мне отдашь свою «шкоду»?

– Конечно! Зачем мне две машины?

– Класс! Но когда ты будешь в командировке, мне можно будет иногда ездить на твоей «бэхе»?

– Зачем? Для понта?

– Конечно! И потом, это ведь подарок к нашей свадьбе, как бы общий…

– А, понял. Езди, но до первой аварии. Если хоть слегка поцарапаешь ее, больше не получишь, договорились?

– Да! Но ты же знаешь, как осторожно я езжу.

– Все! Договорились!

Данила заехал к матери, та просила его помочь подключить и настроить новый телевизор. Мужу она в таких делах не доверяла. Данила быстро справился с задачей.

– Вот спасибо, Данька! И в кого ты такой технически подкованный? Точно не в меня и не в отца.

– Ну, мама, раз не в мать, не в отца, то только ты можешь знать, кто был тот прохожий молодец!

– Ну и шуточки у тебя! Какие-то казарменные!

– Ой, мамуля, у тебя странные представления о казарменных шутках! – фыркнул Данила.

– Воображаю!

– Твоего интеллигентского воображения не хватит! – рассмеялся он.

– Есть хочешь?

– Хочу, мамочка, очень хочу!

– Ты был у отца?

– Был.

– И как он там?

– Цветет!

– Есть какая-нибудь юная красотка?

– Есть. Только не юная, и не красотка, а потрясающая красавица под сорок лет.

– Странно. Немка?

– Да нет, русская, живет в Москве, в Берлине была в командировке, мы вместе отмечали его день рождения. Отец сказал, что женился бы на ней, только она не хочет.

– Обалдеть! Это что, любовь?

– Да откуда я знаю!

С одной стороны, Даниле безумно хотелось говорить об Ариадне, но он боялся выдать себя. Эта женщина стала наваждением.

– А кто она по профессии?

– Мам, почему ты так ею интересуешься?

– Просто так, из любопытства.

– Она театральный художник по костюмам. Кажется, весьма успешный.

– А как ее звать?

– Ариадна.

– А фамилия?

– Не знаю! Не спрашивал! – пришел в раздражение Данила.

– Данька, ты чего? Постой, уж не та ли это Ариадна, о которой ты мне когда-то говорил? – Мать вдруг положила руку ему на руку и пристально посмотрела в глаза. – Данька, нешто ты влюбился в эту женщину?

– Что за бред? – закричал он.

– А она обратила на тебя внимание?

– Мама! О чем ты?

– Данька, ты мой единственный сын, я знаю тебя как облупленного, так неужели я могу не заметить такое?

– Все, я пошел!

– Сядь, дурачок! Кому ж рассказать, если не маме?

– Что рассказать? Что? Все, что знал, все рассказал, а если ты себе что-то придумала, я не виноват!

– А ее фамилия не Замчевская часом?

– Откуда ты знаешь? – вдруг охрип он.

– Просто я знала ее мать. Мы работали вместе в «Огоньке». И я многое знаю об этой женщине. Она и в самом деле была невероятно красивая. Но какая-то невезучая. Говоришь, в профессии она состоялась? Я рада.

– А в чем ее невезучесть? – дрожащим голосом спросил Данила.

Ой, мне это не нравится, подумала Инна Львовна. Мальчик недавно женился, Илона хорошая девочка, подходит ему…

– А зачем тебе знать подробности ее биографии, если тебе на нее наплевать?

– Да, пожалуй, незачем. Спасибо, мама, все было вкусно. Я, наверное, поеду уже?

– Ну, езжай! И привет Илонке! Не обижай ее!

– А я разве обижаю? Она что, жаловалась тебе?

– Да никогда! Это просто был материнский наказ!

– А! Понял!

…Данила сел в свою «бэху», которую успел нежно полюбить, и подумал: кольцо сжимается, она оказалась любовницей отца, дочерью маминой коллеги, это уже сродни неизбежности… Чудовищно!

– Дань, я, кажется, нашла мясоедку для Федора! – заявила Илона за ужином.

– Да ты что! – рассмеялся Данила. – Что за кадр?

– Новенькая у нас, младший редактор. Зовут Тоней, хорошенькая, славная, веселая. И обожает мясо! И колбасу.

– А у нее что, нет своего парня?

– Недавно расстались. Он вегетарианец, понимаешь?

– Из-за любви к мясу расстались?

– Похоже на то.

– Здорово! Надо знакомить, а то жалко Федьку.

– Звони ему!

– Нет, я завтра его увижу, а то, мало ли, вдруг там рядом его веганка…

На другой день Данила сообщил Федору, что есть для него девушка.

– Во т, глянь, Илонка даже сняла ее на телефон.

– Ох, черт, я же сегодня утром нашел телефон. Сунул в карман и забыл. Надо бы поискать хозяйку.

– А может, хозяина?

– Да ну, явно бабская штучка. Дай-ка посмотрю, что за девушка. А что, хорошая, мне нравится! Милая и без особых понтов вроде бы. Давай, знакомь! А то я свою послал… Достали травоядные!

Друзья рассмеялись. Они сидели в буфете телецентра. Обсуждали предстоящую на следующей неделе командировку в Афганистан.

– Мне еще, кровь из носу, надо смотаться в Иркутск, у бати шестьдесят пять лет… так что сватовство после Афгана.

– Когда летишь?

– Завтра утром. А возвращаюсь через три дня. Батя обещал медвежатиной накормить.

– Никогда не пробовал. Вкусно?

– Если уметь готовить. А батя умеет.

– Да, человека, выросшего на медвежатине, салатиками не накормишь!

– Это уж точно! Ой, опять забыл! – Федор вытащил из кармана изящный телефон.

– Да, и вправду бабский. Кому звонишь-то?

– Да хозяйке-растяпе. Тут в записной книжке есть строчка «Дом». Но там никто не подходит. Дань, будь другом, возьми и попробуй дозвониться.

– Давай! Погоди, это, кажется, Роналду нашел телефон, вернул и влюбился в девушку?

– А ты женат!

– И вообще это будет не в счет. Телефон-то нашел ты! А я отдам его Илонке, пусть дозванивается, мне некогда.

– Тоже правильно.

Вечером Данила и вправду отдал телефон жене, объяснив, в чем дело. И напрочь об этом забыл.

Через два дня Илона сказала:

– Дань, я дозвонилась до той женщины.

– До какой?

– Ну, до хозяйки телефона. Она так благодарила! Ты сможешь завтра забросить ей? Тебе по дороге, а она болеет. Она живет на Смоленской набережной.

– Ладно, будем благодетелями до конца!

Утром он заехал во двор огромного дома на Смоленской набережной. Достал телефон и позвонил, обругав мысленно жену за то, что та не узнала имени-отчества хозяйки телефона.

– Здравствуйте, я привез ваш телефон.

– Спасибо огромное, я сейчас спущусь.

Голос у женщины был простуженный.

– Но вы, похоже, нездоровы, давайте я поднимусь.

– Спасибо, вы очень любезны. Восьмой этаж.

Он вбежал в подъезд. Лифт стоял внизу. Он поднялся на восьмой этаж. Двери лифта разъехались.

– Вы? Это вы? – ахнул он. Перед ним стояла Ариадна. Бледная, в теплом халате, с замотанным горлом. Но от этого не менее прекрасная.

– Боже мой, Данила! Это вы нашли мой телефон? С ума сойти! Да, бывает… Может, зайдете? Хотите кофе?

– Я бы с радостью, но… Время поджимает… – потрясенно бормотал Данила.

– Спасибо вам еще раз. У меня в телефоне практически все контакты…

– А давайте будем считать, что вы мне задолжали чашку кофе! – вдруг осмелел он.

– И когда я должна буду отдать долг? – хрипло засмеялась она.

– А можно я вам позвоню?

– Разумеется.

– Хорошо. Спасибо. Вы, даже несмотря на все это… на халат, повязку… самая красивая женщина в мире.

– Ого!

– Да. Я раньше считал, что самая красивая женщина – это Мария Феликс…

– Мария Феликс? Разве люди вашего возраста знают Марию Феликс?

– Нет. Не знают. А я знаю. Люблю старое кино. Но вы еще лучше… Все. Я позвоню!

Он чувствовал, что еще две минуты с нею, и он окончательно потеряет голову. И так как лифт давно ушел, бегом бросился вниз.

В машине он даже не сразу смог включить зажигание. Дрожали руки. Что это? Это судьба! Не иначе! В четвертый раз она нас сталкивает. И ведь вроде бы телефон нашел Федька, дозвонилась ей Илонка, а в результате… И я завтра же позвоню ей и напрошусь на чашку кофе. Наверное, завтра она еще не выздоровеет окончательно, будет еще сидеть дома, а я куплю те сказочные пирожные, которые покупает мама. И цветы. Интересно, какие цветы она любит? Розы? Их вроде все любят… Именно, что все, а она не все. Ладно, куплю тюльпаны, белые тюльпаны. Ей они пойдут… Идиот, ты что, на свидание собираешься? А почем у бы и нет? Она женщина отца? Ну и что? Он же когда-то давно увел у меня, семнадцатилетнего, мою девушку… А теперь я уведу его женщину… Стоп! Я, на минуточку, женат. Куда я могу увести Ариадну? Так я же фигурально… Не уведу, а отобью!

До чего славный парень! Но приглашать его домой не стоит. Если позвонит, позову в кафе. А то уж больно горяч. Но странно, что именно он нашел мой мобильник. В таком гигантском городе, как Москва. Невероятно. Но факт. Это ведь что-то значит… О, а позвоню-ка я Грете… Она в таких делах разбирается.

– Алло, Грета?

– Адка, что у тебя с голосом?

– Да простужена сильно. Скажи, ты сейчас можешь говорить?

– У тебя что-то случилось?

– Да как сказать… Не случилось, но… Нужен совет или, вернее, толкование одного странного совпадения.

– Да? Это по моей части! А хочешь, я сейчас к тебе приеду?

– Приезжай, буду рада.

Через полтора часа Грета позвонила в дверь.

– Ой, Адка, что за вид! Будем пить кофе с пирожными и болтать… Ну, что у тебя стряслось?

– Странная история… Помнишь, несколько месяцев назад мне предложили оформить балет «Синяя птица»?

– Помню, конечно. И что?

– Я этой идеей загорелась… там такие возможности… И жутко волновалась перед встречей с режиссером спектакля. У него неважная репутация, он и впрямь оказался довольно тупым… Я приехала к театру заранее и зашла в кафе выпить кофе и дождаться условленного часа. А там сидела пара, совершенно очаровательная девушка и молодой мужик, очень приятный…

– И он положил на тебя глаз?

– Да. Пялился просто неприлично. Девушка его одергивала, он отводил глаза… Знаешь, на меня частенько смотрят, но мне почему-то было приятно. Потом я позвонила этому режиссеру и ушла. По дороге я подумала: восторженный взгляд этого парня принесет мне удачу. И в самом деле.

– Он тебя нашел, этот парень?

– Погоди, слушай дальше! Через какое-то время я приехала в Берлин…

– А в Берлине Кульчицкий, так?

– Так. Но я поехала не из-за него. Там ставят «Любовь к трем апельсинам» с моими костюмами. И так совпало, что я приехала как раз ко дню рождения Андрея, позвонила поздравить, а он позвал меня в ресторан отметить, как он выразился, «полукруглую дату». И там был его сын.

– Опа! Его сын оказался тем самым парнем?

– Именно!

– Ох, Адка! До чего пикантно!

– Брось! Меня это напрягло. Причем парень сказал, что я просто неприлично красивая… Андрей вроде бы смеялся, но, когда мы остались наедине, я поняла, что он здорово ревнует.

– А как зовут парня?

– Данила.

– Погоди, а он не военный корреспондент на канале «Супер»?

– Именно.

– Ух ты! Потрясающий малый! Такой мужественный, и репортажи у него всегда небанальные… И улыбка такая сексуальная…

– У меня нет этого канала.

– Так позаботься, чтобы был!

– Зачем?

– Но ты ведь тоже на него запала?

– Да нет! И вообще, послушай сначала.

– Ладно. Внимаю!

– Я там, в Берлине, совершенно независимо от Данилы, вдруг поняла, что мой роман с Андреем себя изжил.

– Так уж и независимо?

– Да абсолютно!

– Ну, допустим. Дальше что?

– А дальше… Я и думать об этом Даниле забыла. А на днях я потеряла телефон. И была просто в отчаянии…

– Постой, ты хочешь сказать, что его нашел Данила?

– По-видимому, нет. Мне позвонила какая-то девушка и, узнав, что я больна, предложила, что телефон мне завезет ее муж.

– И явился этот Данила?

– Именно! А я встретила его вот в таком виде. Но он все равно сказал…

– Что он такое сказал?

– Что раньше считал самой красивой женщиной в мире Марию Феликс, а теперь считает меня…

– Мария Феликс? Это кто?

– Мексиканская кинозвезда пятидесятых годов. И вправду фантастически красивая.

– А ты что?

– А я предложила ему чашку кофе. Но он спешил.

– И это все?

– Он на прощание сказал, что я задолжала ему чашку кофе и он будет звонить.

– Теперь все?

– Теперь все!

– Да, история неслабая. И что думаешь делать, когда он позвонит?

– Приглашу его в кафе.

– Почему так сурово?

– Потому что не хочу от него ничего.

– Уверена?

– На все сто. Зачем мне парень, который почти на семь лет моложе меня? Это раз. Сын моего любовника. Это два. И наконец, он женат.

– Но он тебя взволновал!

– Не он, а цепь совпадений. Да, он еще говорил, что видел меня в Милане. Я его тогда не заметила.

– Понимаешь, Адка, тут уже попахивает неизбежностью. Одна или даже две встречи – это можно счесть просто совпадением, но четыре… Он, скорее всего, твой суженый, которого конем не объедешь.

– Какой суженый? Мальчишка!

– Тебе тридцать девять, ему тридцать два, это чепуха! В наше время крутят любовь и даже выходят замуж за парней лет на тридцать моложе…

– Не мой вариант.

– Да знаю, ты старичков любишь.

– Почему старичков? Просто мужчины, которые старше меня, мне интереснее. Только и всего.

– И все-таки это неспроста. Сама прикинь – в таком мегаполисе, как Москва, твой телефон попал именно к нему в руки, не говоря уж обо всем остальном. Слушай, а он давно женат?

– Да нет, может, полгода или даже меньше. Но какое это имеет значение? Я с женатыми в принципе никаких дел не имею.

– А он, я уверена, сразу разведется, если ты только пальцем его поманишь.

– Я не поманю.

– Железная леди! Но если так, какого черта ты меня вытребовала?

– Надо было выговориться… Обсудить…

– Странная ты все-таки баба, при такой красоте, таланте и обаянии живешь одна. Уж какие мужики вокруг тебя вьются…

Ариадна беспомощно улыбнулась.

– Понимаешь, мне главное – самой любить. А не получается. Наверное, мне это просто не дано.

– Ага! А Кондрат?

– О! Когда это было. И видимо, тогда все выгорело, – тяжело вздохнула Ариадна.

– Господи, Адка, неужели ты до сих пор его любишь?

– Нет. Некого любить. Он ведь для меня уже фантом…

– Слушай, а ты в соцсетях его не искала?

– Господи, зачем? У меня, знаешь ли, есть гордость, и у меня на соцсети аллергия. Тошнит.

– А я вот искала!

– Кого? Кондрата?

– И Кондрата, и Юрия Кондратовича.

– И что?

– Его следы затерялись уж лет пятнадцать назад. Может, умер? Или снаркоманился? Среда уж больно к этому располагающая. Музыкальная карьера не задалась, а она таки не задалась, хотя поначалу их группа имела успех. А ты хотела бы его увидеть?

– Не знаю. Страшно. Ему ведь уже пятьдесят. Кто знает, как он стареет… Нет, пусть лучше останется в памяти таким, каким я его любила.

Грета пристально смотрела на подругу.

– А ведь тебе до сих пор больно.

– Больно. Он был моим мужем… И он меня бросил. А я его любила.

– Тогда почему не уехала с ним?

– Он меня не звал, к тому же я просто не могу жить вне Москвы.

– Да уж, чего тебе только ни предлагали. И виллу на Лазурном Берегу, и шале в Швейцарии… Дура ты, Адка, как есть дура. Ну заведи ты роман с этим Данилой, тем более говоришь, что с его папашей все перегорело.

– Да никогда особенно и не горело.

– Ой, не надо врать!

– Нет, я была даже в него влюблена… Он такой очаровательный человек, очень талантливый, образованный, интересный.

– И для тебя достаточно старый.

– И это тоже, – засмеялась Ариадна.

Зазвонил домашний телефон. Женщины вздрогнули. В наше время домашний телефон уже почти анахронизм.

– Алло! – сняла трубку Ариадна.

– Привет! Это Данила!

– Данила? Что-то случилось?

Грета навострила ушки.

– Вас долг не мучает?

– Пока нет. Слишком мало времени прошло.

– Но вы не забыли?

– Нет. Я честная женщина.

– Я понимаю, вы сошлетесь на свою болезнь, а потом позовете меня в кафе. Но меня такой вариант не устроит, тем более что послезавтра я улетаю в командировку. Поэтому даю вам два часа на то, чтобы привести себя в порядок, и приеду. Возражения не принимаются! Какие пирожные вы любите?

– Эклеры, – ответила совершенно сбитая с толку Ариадна.

– Отлично. Я тоже люблю эклеры! До скорого!

И он повесил трубку.

– Наглец! – проговорила Ариадна.

– В чем дело?

Ариадна передала подруге слова Данилы.

– Ничего себе напор! Молодец парень!

– Да я его и на порог не пущу!

– Пустишь! И на порог, и в койку!

– Еще чего!

– Он сказал, что улетает в командировку?

– Да. Ну и что?

– А ты знаешь, куда он летает? В самые горячие точки. Там опасно. А если его там ранят или, не дай бог, убьют, виновата будешь ты!

– Я? С какой это стати?

– Да мысли у парня будут не те…

– Ну, если я его пущу, то уж тем более. Глупости все! Нельзя даже думать о таких вещах.

– Все, я пошла! А ты приведи себя в божеский вид и не разочаровывай парня!

– Грета, пожалуйста, останься! Пусть поймет, что, если ты не слушаешь собеседника, может случиться облом. Он же мне слова вставить не дал. Приеду, и все! А у меня тут подруга!

– Ой, мамочки, тебе что, тринадцать лет? Не могу слушать эту ахинею! Я ушла! Завтра позвоню!

Она и в самом деле ушла. А Ариадне вдруг стало страшно. Да чего я боюсь, идиотка? Надо вести себя с ним как старшая сестра… Мило, мягко, но без малейшей фамильярности. Он, видно, решил взять меня нахрапом. Но, скорее всего, сам боится. Дурачок! Не бросится же он на меня с порога? А я умею справляться с назойливыми кавалерами.

И она отправилась в ванную. Приняла душ, причесалась. Надела джинсы, светло-бежевый свитер, заколола волосы в пучок. Вид достаточно строгий. Выгляжу не ахти, но я ведь простужена. Да оно и к лучшему. А я, кажется, волнуюсь? С чего бы это? Она подошла к окну. Андрей подарил сыну черный БМВ. Но во двор въехало такси, из которого выскочил Данила с какими-то цветами и большим пакетом.

– О господи! – пробормотала Ариадна. – Зачем? Я не хочу!

– Ариадна, я… Вот тут пирожные и сыр… Я не знаю, вы любите с плесенью? А тюльпаны?

Он совал ей в руки свои подношения, глаза его лихорадочно блестели.

– Данила, вы что, выпили?

– Две рюмки коньяку. Для храбрости! Вы сердитесь?

– Да нет… ладно, заходите, ботинки не вздумайте снимать! И проходите на кухню.

– А руки можно помыть?

– Это можно. Вон та дверь!

Какой забавный! Пожалуй, можно его не опасаться.

Она заварила кофе. Он смущенно топтался в дверях кухни.

– Садитесь, Даня.

– Ох, спасибо! Я боялся, что вы меня прогоните. Можно я сразу скажу, а то меня разорвет!

– Даже так? Ну что ж, говорите!

– Ариадна, я… я все понимаю… весь бред сложившейся ситуации. Вы и мой отец… И вообще… Но я буквально схожу с ума… Вы мне снитесь, везде мерещитесь… Я вчера ехал на машине, и мне показалось, что вы идете по тротуару. Я затормозил, закричал… Это были не вы. Наверное, это любовь? Со мной никогда ничего подобного не было. Я люблю вас, Ариадна! Я из-за вас попал в лабиринт, а вы мне ниточку не дали… Как мне выбраться?

– Ох, до чего образно. Но в этом лабиринте нет Минотавра.

– А я в этом не уверен.

– Что вы имеете в виду?

– Любого другого мужика…

– Данила!

– Простите! Но я умираю от ревности!

– К кому?

– Ну, для начала к отцу.

– О господи! Не заставляйте меня пожалеть, что я вас впустила.

– Простите. Я сам не знаю, что плету, я при вас просто дурею.

– Чем дуреть, пейте лучше кофе. Настоящий бразильский. Мне привезли из Сан-Паулу.

– Кто?

– Что кто?

– Кто привез?

– А вам не все равно?

– Это первый Минотавр? Или имя им легион?

– Что вы себе позволяете?

– Простите!

– Знаете, Данила, давайте говорить откровенно.

– Я с вами предельно откровенен.

– Попробую ответить вам тем же. Я понимаю, я вам понравилась, потом ряд совпадений, и вы решили, что это некое предопределение. Вы романтичный мальчик…

– Я не мальчик!

– Для меня вы мальчик! Так вот: я никогда не имею дел с мужчинами младше себя, это раз, с женатыми мужчинами, это два, и уж тем более не буду связываться с сыном моего любовника. Я все сказала.

Он засмеялся.

– Почему вы смеетесь?

– Потому что все принципы сущая чепуха, когда речь идет о любви. А я вас люблю.

– Но я-то вас не люблю.

– У вас есть коньяк?

– Есть. Но я вам не дам.

– Ничего мне давать не хотите? А вам совсем не любопытно сравнить отца и сына в постели?

– Убирайтесь отсюда, пошляк!

– Нет. Я не уйду. Понимаете, я просто не могу перестать смотреть на вас. Знаете, у Ренуара есть «Девушка с веером»?

– У него их несколько.

– Ну, такая черненькая, с челочкой… Я вот на нее могу смотреть часами. А на вас сутками. Вот, у меня тут есть ваш портрет… в телефоне. Я при первой возможности на него смотрю…

– Вероятно, в юности у вас не было безответной любви. Теперь будет. Но это пройдет, уверяю вас. А теперь ступайте домой, к жене. Вы мне все сказали, я вам тоже. Аудиенция окончена.

– Знаете, я военный человек… служил в десантуре, мотаюсь по горячим точкам и знаю – есть много способов взять намеченную цель: налет, осада…

– Скажите еще, бомбардировки!

– И бомбардировки! Цветами, письмами, эклерами…

Она фыркнула.

– Скажите еще, тухлыми помидорами!

– О нет!

Он вдруг бухнулся перед ней на колени.

– Встаньте немедленно! И уходите.

– Хотите, чтобы я ушел?

– Жажду!

– Хорошо, но за выкуп!

– Какой еще выкуп?

– Вы позволите мне себя поцеловать.

– Да ни за что!

– Тогда я останусь.

– Я позову на помощь!

– Кого? Полицию?

– Зачем? Соседей!

В этот момент раздался звонок в дверь.

Слава богу, кто-то пришел!

Она пошла открывать. Час от часу не легче. На пороге стоял ее сосед с шестого этажа, знаменитый артист и красавец Александр Тимохин.

– Богиня, впустишь?

Он был подшофе.

– Заходи!

– О, как ты великодушна! Ты не одна? Это что, соперник? Надеюсь, не счастливый? А, парень, ты тоже увяз в ее паутине? Сочувствую. Будем знакомы. Саша!

– Привет, Даня!

– Мне твоя рожа знакома, но ты не артист, да? Погоди, ты Кульчицкий?

– Факт.

– Слушай, а тебе не страшно там… на передних рубежах?

– Бывает и страшно.

– Но ты молодец! Тебя всегда интересно слушать. Ариадна, знаешь, это крутой чел! Да, я вот зачем пришел… Я знаешь кого видел в Испании? Кондрата!

– Что?

– Ага! Побледнела! Он старый стал, но еще эффектный! Загорелый.

– Где ты его видел, Саша?

– Да на пляже. Он был с какой-то девушкой. Хорошенькая, но тебе в подметки не годится.

– Ты говорил с ним?

– Да нет. С какой стати? Я же с ним не знаком.

– А ты уверен, что это был он?

– Еще бы! Я же был его фанатом. Богиня, дай коньячку, я знаю, у тебя есть.

– Послушайте, ребята, я больна, плохо себя чувствую, шли бы вы подобру-поздорову!

– Дай коньяку, и мы уйдем! Пошли ко мне, Данила! Но у меня выпить нечего.

Ариадна в крайнем раздражении вынула из буфета бутылку коньяка и сунула в руки Тимохину.

– Вот! Берите и валите отсюда!

Они ушли. Едва выйдя на площадку, Данила спросил:

– А кто такой Кондрат?

– Молодой, уже не знаешь! Был такой известный рок-музыкант в свое время. Ее первый муж. Говорят, она без памяти его любила. А он со своей группой свалил в Америку и сгинул. Группа быстро распалась, кто-то из ребят вернулся, а Кондрат затерялся.

– Кондрат? Это имя?

– Сценическое. На самом деле он Юрий Кондратович. Слушай, пошли ко мне, выпьем маленько.

– А пошли! – согласился Данила в надежде что-то еще узнать об Ариадне.

А она сидела в полном изнеможении.

Зазвонил телефон.

– Слушай, богиня, я забыл, я же снял Кондрата на телефон. Хочешь взглянуть?

– Да, хочу, – после некоторой паузы проговорила Ариадна.

– Хочешь, получишь! Все, пока!

И через две минуты ее телефон возвестил о приходе сообщения.

Ой, как страшно! Она медлила, не открывала. А чего я боюсь? Увидеть старика, пропитого или молодящегося? Хотя какой он старик? Он на пять лет моложе Андрея, а тот совсем не выглядит стариком… Нет, сейчас не буду смотреть. Я сейчас слишком сердита и на Данилу, и на Сашку. Раздражена. Надо сперва успокоиться… Но… Или я боюсь увидеть его рядом с молоденькой девчонкой? Выпить бы сейчас, но я отдала коньяк Сашке. Дура. О, у меня же есть водка! Она налила себе полстакана водки, выпила одним махом, сморщилась, перевела дух. И наконец открыла присланные фотографии. Мужчина на фото отдаленно напоминал Кондрата, но это был не он! Похож, тот же тип, но не он! Господи, зачем мне все это? Он и думать обо мне забыл. Если он вообще жив. А зачем он мне? Большая часть жизни прошла без него. Он небось и не помнит шестнадцатилетнюю дурочку, которая все бросила, пошла за ним, служила верой и правдой, сходила с ума, ну еще бы… Он был на десять лет старше, красив как бог, знаменитый рок-музыкант, вокруг тучи девчонок, а он выбрал меня! Правда, потом выяснилось, что кроме меня многие удостоились его внимания… Он не скрывал от меня своих похождений, но всегда твердил, что любит только меня. А мне так хотелось верить… Я забеременела, он считал, что нам рано думать о ребенке, мы были плохо устроены. Я сделала аборт и навсегда лишилась возможности иметь детей. Но мне было семнадцать, я сходила с ума от любви. Я почему-то уверена, что он жив… Чувствую. Ну, а мне-то что?

Она еще раз всмотрелась в фотографии. Смешно. Это не он. И вдруг от выпитой водки, от всех волнений сегодняшнего дня ее охватила ярость. Она выбежала из квартиры и помчалась вниз по лестнице. Позвонила в дверь. Открыл Сашка.

– Богиня! Ты чего?

Она, захлебываясь слезами, стала колотить его кулачками в грудь.

– Дурак! Дурак! Зачем ты? Это не он! Понимаешь, не он!

– Успокойся, ради бога! Как не он?

– Так! Не он!

– Неужто ошибся? Ну извини, подруга! А ты чего разбуянилась?

В прихожую выскочил Данила, уже изрядно захмелевший.

– Что случилось? Что с вами? Почему вы плачете?

– Потому что… это не он! Не он! – рыдала она.

– У нее истерика, – шепнул ему Александр. – Жалко ее… Адочка, пойдем, приляжешь тут на диванчике, поспишь полчасика, и все пройдет! Ты что пила?

– Водку, – всхлипнула она. – Ладно, я пойду, извини, Сашка…

– Я вас провожу, – вызвался Данила, мигом протрезвевший. – И мне уже пора…

– Куда ты пьяный? Заметут!

– Я на такси.

– Ладно, Данила, ты классный парень! Заходи, звони! Вот тебе моя визитка. Если захочешь в театр, звони!

– Спасибо, Саш! – сердечно поблагодарил он известного артиста. – При случае – непременно позвоню! Ариадна, идемте!

– Куда?

– Домой вас отведу!

– Я сама! Мне никто не нужен!

– Верю. Но у вас осталась моя куртка. И телефон. Я без него как без рук, уж извините.

Данила бережно обнял обмякшую Ариадну, вызвал лифт. Она вдруг совсем ослабла, еле держалась на ногах. Он почти внес ее в лифт. Она уткнулась лицом ему в грудь. Ее плечи вздрагивали. Куда девалась роскошная неприступная красавица?

– Где ключи? – спросил он.

– Не помню.

Он толкнул дверь, она была открыта.

– Сумасшедшая женщина, разве так можно?

Он опустил ее на стул в прихожей. Она вдруг подняла к нему свои невозможные глаза, полные слез.

– Скажи, мальчик, ты и вправду меня любишь?

– Я вам уже все сказал. А сейчас вам надо лечь.

– Знаешь, они все ко мне лезут… Хотят, но никто не любит… И отец твой, и другие… А ты, кажется, и вправду…

– Я вправду! Но вы сейчас пьяная. Я так не хочу. Я послезавтра улетаю, а вернусь, тогда и поговорим о любви. Идет?