Водитель моего мужа бесплатное чтение

Агата Лав

Глава 1

Павел

Он снова довел ее до слез.

Это происходит почти каждый день. Я научился по одному ее дыханию определять, что она сдерживается и упрямо не дает воли эмоциям. Ольга стесняется то ли меня, то ли своей слабости и делает частые выдохи, чтобы побыстрее прийти в себя.

– Павел, – зовет она тихо, наклоняясь к моему водительскому креслу. – У вас есть зарядка?

– Да, конечно.

Красный огонек светофора дает время, чтобы подключить провод и принять из ее тонких рук телефон. Только что в него орал ее муж, да так, что даже я слышал каждое гнусное оскорбление и ублюдскую усмешку. Я бросаю сотовый на соседнее место и коротко смотрю в зеркало заднего вида, пытаясь зацепить девушку взглядом. Ольга очень красивая, настолько, что перехватывает дыхание, если зазеваться и начать пялиться. Я не видел таких женщин прежде, хотя имел и выбор, и возможности.

Но она особенная. Даже добавить нечего.

– Вы хотели кофе, – напоминаю я и включаю поворотник, чтобы подрулить к ее любимой лавке.

– Не надо… Я передумала.

У нее красные глаза и шалят пальцы после разговора с мужем. Поэтому она не хочет выходить из машины. А не “передумала”.

– Я схожу, – бросаю я. – Я бы сам выпил, если вы не против.

– Спасибо. Латте…

– С ванильным сиропом. Я быстро.

Я выхожу из машины и быстрым шагом направляюсь к деревянному киоску, который всем своим видом хочет показать, что их бренд за природу, мир во всем мире и прочую ЭКО-религию. Но кофе у них вкусный. Ольга не из тех клиенток, которые воротят нос от персонала и делают вид, что ходят по какой-то другой земле. Она часто угощает меня, протягивая стаканчик с эспрессо. Еще так красиво улыбается, скромно и как будто извиняясь за свою воспитанность.

Я бы давно ушел с этой дерьмовой работенки, будь она другой. Черт, у меня же целый автопарк! Я перерос водительские “погоны” еще два года назад, когда открыл свой бизнес, но выхожу на проклятые смены, чтобы иногда получать эспрессо из ее рук.

Такая глупость…

Обратно в машину я не тороплюсь. Я даже задерживаюсь у скамейки, выпивая свой кофе, чтобы дать ей пару лишних минут наедине. Может, все-таки поплачет… Нельзя всё держать в себе, а Ольга явно привыкла терпеть, стиснув зубы до боли.

– Быстро не получилось. – Я пожимаю плечами, когда открываю ее дверцу, и вдруг вижу, как она торопливо прячет лицо.

– Ничего страшного. – Девушка не глядя протягивает ладонь за кофе, а я не решаюсь вложить в нее стаканчик.

– Ольга, – я осторожно зову и проклинаю всё на свете, что настоял и остановился у ларька.

– Что?

– У вас дрожат руки.

Она издает неопределенный звук и резко притягивает ладони к груди, пряча их под воротом кремового строгого пиджака. Она опускает лицо, и ее правильные черты скрывают каштановые вьющиеся волосы. Впрочем, я и так помню, что у нее синие глубокие глаза и пухлые губы, которые она трогает лишь бесцветным блеском. И я знаю, что она сейчас нервно закусила нижнюю губу и прикрыла глаза.

Я успел выучить все ее привычки.

– Дайте, – я говорю громче, чтобы разбудить девушку, и вставляю стаканчик в нишу в двери.

– Что?

– Это уже судорога.

Я на свой страх и риск протягиваю к ней ладони и расцепляю жесткий замок из скрученных пальцев на груди. Девушка дергается всем телом от моего бесцеремонного прикосновения, но следом замирает и завороженно смотрит, как я разжимаю ее пальцы один за другим. Медленно и уверенно.

– В машине регистратор, – говорит она ослабевшим голосом и переводит взгляд на лобовое стекло, на котором висит двухсторонняя камера.

– Я умею его обманывать. Я давно работаю на вашего мужа.

Ей становится легче от моих прикосновений. Я не позволяю себе лишнего, а только мягко перебираю ее ладони в руках, согревая своим теплом. И мне самому становится чертовски хорошо.

– Теперь можно и кофе. – Я киваю ей и выпускаю из рук.

Вновь подаю латте.

– Вы можете посидеть рядом? – неожиданно спрашивает она и не решается посмотреть мне в глаза, останавливаясь на вороте белой рубашки.

Я молча ныряю в салон и занимаю место рядом с ней. Девушка тут же двигается к другому окну, словно существует безопасная дистанция, которую надо обязательно сохранить, но я ловлю ее за локоть, останавливая. Само выходит, как потаенный глубоко-глубоко рефлекс, который вдруг срабатывает и удивляет меня, а ее и вовсе сбивает с толку.

– Вы сказали рядом, – я нахожу слова и смотрю в ее сторону, хотя не надеюсь встретить ее взгляд. – Не убегайте.

Я глупо шучу, чтобы разрядить обстановку, и откидываюсь на мягкую спинку. Переношу пальцы ниже, возвращаясь к ее нежной ладони, и уверенно переплетаю наши руки.

– Как кофе?

– Хороший. – Она рассеянно кивает и не может отвести глаза от наших рук, которые держатся друг за друга.

Такое происходит впервые. И я чувствую ток, который расходится от ее кожи по моей. Аромат ее цветочной воды с нотками Востока. Ощущаю ее яркий страх и лютое сомнение. Потому что ей сейчас тоже хорошо и она боится непозволительной реакции своего тела. В конце концов она поворачивает голову и смотрит мне прямо в глаза, обжигая женским, бушующим внутренней силой взглядом. В нем красной строкой идет простой вопрос:

– Ты понимаешь, что ты делаешь?

Я киваю.

Глава 2

Ольга

Ему жалко меня…

В груди всё стягивает бетонной сцепкой от одной мысли, какой несчастной и беспомощной я ему кажусь. Он даже готов бездумно рисковать, как бывает со смелыми мужчинами, когда они видят тонущего или объятый пламенем дом. Павел сидит рядом и держит мои пальцы, напоминая давно забытую правду, что мужское прикосновение может быть нежным и почти невесомым.

Как обещание. Как шелк, впитавший в себя жар солнечных лучей.

У него длинные крепкие пальцы, от касаний которых идут мурашки по всему телу. Я чувствую, как натягивается невидимая струна, а все мысли, которые я долго отгоняла прочь, приходят штормовым потоком. Я думаю о нем как о мужчине.

Красивом. Сильном. Деликатном.

– Я завтра еду в другой город, – мне страшно в собственных мыслях, и я нарушаю повисшее между нами молчание. – С вами?

– Дмитрий Олегович прислал мне маршрут. Так что да, со мной.

Я непроизвольно хмурюсь. Я не люблю, когда он произносит имя моего мужа. Даже не знаю почему… С другими такого нет, а стоит Павлу назвать имя и отчество страшной ошибки в моей жизни, как внутри всё обрывается.

– Хотите другого водителя?

Он принимает мою реакцию на свой счет и отнимает пальцы, решив, что все-таки переходит границы. А я едва сдерживаюсь, чтобы не поймать его ладонь и не ощутить чарующее тепло вновь.

– Нет. – Я качаю головой и смотрю в окно, наблюдая, как за столиками летнего кафе сидят беззаботные парочки. – Я хочу, чтобы поехали вы.

– Костюм или я могу обойтись джинсами?

– А что вы любите больше? – Я все же поворачиваю голову и смотрю в его расслабленное лицо.

Павел всегда так спокоен, он напоминает скучающего в отставке военного, который не понимает, как мирная жизнь вообще может напрягать. Хотя это недалеко от правды, я наводила справки и знаю, что он служил в структурах быстрого реагирования. Может, поэтому он выглядит старше своих тридцати с небольшим. Его взгляд слишком глубокий и умный, оказавшись под которым невозможно отделаться от мысли, что в твоих интонациях он читает больше, чем в словах.

Он очень проницательный и явно подмечает незаметные остальным мелочи по сторонам, он даже с моим мужем нашел общий язык. Да так ловко, что Павел – единственный человек из подчиненных, на кого не повышают голос и не срывают собак по любому поводу.

Мне иногда хочется спросить его, в чем секрет, чтобы тоже научиться этому волшебству.

– Не переношу костюмы. – Павел легонько улыбается, чуть приподнимая уголки рельефных губ, и я замечаю, как его красивая улыбка отражается в темных глазах ярко полыхнувшими искорками. – Особенно галстуки, особенно если их надо завязывать.

По нему видно, что он знает, что я сейчас улыбнусь, отреагировав на его легкую шутку, и я улыбаюсь. Я бы не смогла удержаться, даже если бы захотела.

– Тогда не нужно. – Я смелею под его ласковым взглядом и протягиваю ладонь к тонкому галстуку, распускаю узел и вытягиваю полоску мягкой ткани из-под ворота его рубашки. – Не хочу их больше видеть. Никогда.

– Я знал, что выбрал правильную работу.

Он смотрит, как я неспешно скручиваю галстук, и протягивает руку, чтобы забрать его.

– Вы не любите ее, я знаю, – я неожиданно для себя признаюсь ему и кладу галстук на раскрытую широкую ладонь. – И у вас есть свой бизнес, прибыльный и разрастающийся, это я тоже знаю.

– А ваш муж?

– Конечно, служба безопасности такие вещи докладывает сразу. Но он думает, что вы не хотите терять с ним контакт и поэтому остаетесь водителем. Он ждет, что вы попросите об одолжении или принесете бизнес-план, чтобы он вложился.

– Мне плевать, что он думает.

В его низком голосе прорезаются резковатые нотки, которые пугают меня. О моем муже нельзя говорить таким тоном. Даже когда его нет рядом. Даже в своих мыслях.

– Мне важно, что думаете вы.

Я не ожидаю столь прямых слов и чувствую, как горло схватывает железом.

Зачем он? Так прямо?

– Я думаю, что вы ходите по тонкому льду. – Я нервно сглатываю и вдруг вспоминаю о стаканчике кофе, который поставила рядом с собой.

Как я не разлила… Очень просто: Павел придерживает его двумя пальцами. И уже замечает направление моего взгляда и отрывает стакан от кожаного сиденья, чтобы передать мне.

– Может быть, Ольга, – соглашается он. – Но я умею плавать и не боюсь холода.

Глава 3

Мне нужно в отель в центре города. Странное место для встречи с собственным мужем, но в нашем браке нет ничего нормального. От слова совсем.

Я познакомилась с ним шесть лет назад, когда работала администратором в одном люксовом местечке, где собирались на второй завтрак местные чиновники и крупные держатели бизнесов. Вечером те же люди приезжали с любовницами – и средние чеки вырастали в три-четыре раза. Но я была молода, на меня действовала атмосфера больших денег, роскоши и реальной власти, которая обрушивалась с порога заведения.

Что-то удивительное и волнующее кровь, пусть ты всего лишь наблюдатель со стороны и не имеешь к этому отношения. Но красиво же, так притягательно и для избранных…

Мне везло первые месяцы, мне мило улыбались и не искали поводов, чтобы грубо ткнуть, кто здесь хозяин, а кто всего лишь обслуживающий персонал. Пока не появился мой будущий муж. С ним всё началось именно с конфликта, что стоило прочитать как намек судьбы и бежать подальше.

В тот день я выслушала гневную речь по поводу криворукого официанта и повара, который точно его родственник, если ему достался тот же природный недуг. Кажется, я побледнела, хотя Дмитрий Олегович ни разу не повысил голос. Он тогда не увлекался ультрачастотами, как сейчас, но отделал меня ледяным тоном и презрительным взглядом так, что мне захотелось уволиться в ту же секунду.

Только оказалось, что я вывела его из себя как работник, но приглянулась как девушка. Он начал добиваться, ездить за мной, распускать руки… От страсти, как я решила. У меня до сих пор нет ответа, почему он все-таки взял меня в жены, но тогда я проявила чудеса самовнушения и смогла в его наглых поступках разглядеть мужчину, потерявшего голову от сильных чувств.

Очень сильных.

Первый раз он трахнул меня в лифте. Задрал юбку, силой прижал к зеркальной стенке кабинки и трахнул. Страсть, одним словом. Молодые наивные девушки и не такое дерьмо умеют красиво подать в своей голове. А потом в моей жизни стало так много неконтролируемой “страсти”, что хотелось заползти в укромное место и спрятаться ото всех на свете. Пока я ему не надоела.

Я до сих пор непроизвольно ежусь в тесных кабинках лифтов. Даже сейчас, когда рядом стоит Павел и смотрит, как сменяются цифры этажей на электронном табло. Он незаметно стал моим личным водителем, а заодно и охранником. Хотя начинал у мужа, но Дмитрий Олегович посчитал, что ему можно доверить супругу.

– Может, подождете в холле? – предлагает Павел, когда створки со звонким щелчком начинают ползти в разные стороны.

– Думаете, он не один?

Павел молчит, потому что ответ висит в воздухе.

– В городе же когда-нибудь закончатся девушки, – я неуклюже шучу и замечаю, как мужчина хмурится. – Я давно привыкла, всё нормально.

Он все же обгоняет меня и первым подходит к двери номера, в которую стучит. Никто не отзывается, но на второй стук открывают. Кто-то из помощников, я не запоминаю их по именам и не отличаю друг от друга. Вокруг моего мужа слишком много людей, одни задерживаются, других нет уже на следующих день, а бейджиков никто не носит.

Как их запомнить?

– О, Паша! – довольный голос мужа наплывает справа, и мне сразу же становится невыносимо трудно переступить через порог.

Я пока не вижу его, но одного голоса достаточно, чтобы замутило.

– Те ребята, которых ты посоветовал… Выше всяких похвал! – продолжает Дмитрий Олегович непривычную для него пластинку, что крутит приятные интонации и даже искреннюю благодарность в голосе. – Профессионалы, я им весь объект под охрану отдам.

– Отлично. – Павел кивает. – Они справятся.

Я оглядываюсь по сторонам, отвлекаясь на детали, и вижу еще одного безымянного помощника. Или скорей охранника – слишком крепкий и очень высокий, выше Павла на целую голову. Что еще? На стеклянном столике лежат стопки бумаг на подпись, как раз рядышком с открытой упаковкой презервативов. А у стальной ножки дивана значится начатая бутылка виски.

Тут должна быть девушка. Или была.

– Оль? – муж замечает меня и грубо зовет. – Ты гостишку выбрала?

– Да, как обычно.

Я часто катаюсь в соседний город, где у мужа большой социальный проект. Я классическая жена успешного бизнесмена, которая говорит красивые речи на благотворительных встречах и аукционах. Я воспринимаю это как настоящую работу и только ею и спасаюсь, иначе бы давно свихнулась от безделья.

Мне ведь нельзя работать, нельзя поддерживать контакт с неугодными мужу людьми, нельзя уезжать без его “визы”, нельзя перечить и спорить с решениями… Так много нельзя, что я всё чаще ловлю себя на мысли, что мне ничего уже и не хочется. Я как будто сплю, а не живу, тупой походкой передвигаюсь из одного места в другое и ничего не испытываю.

– Только надень что-нибудь поинтереснее, – замечает Дима, набрасывая на плечи свежую рубашку. – Твои серые брючные костюмы всех достали.

– Я не ношу серый.

– А это, мать твою, какой?! – Он резким взмахом ладони указывает на мой силуэт.

Кремовый.

– Серый, Дмитрий Олегович, – отвечаю я вслух.

Пусть так. Какая разница? Хотя от моего “да”, бывает, он заводится даже быстрее. Я раздражаю его, но и отпускать меня он не желает. Так что это глухой тупик.

– О, сегодня у нас день послушания? – недобро усмехается муж. – Мне повезло?

– Дима, я не хочу спорить.

– С каких пор? Ты специально? Знаешь же, как меня это бесит! – Он чуть отклоняется в сторону – туда, где высокая арка выводит в соседнюю комнату. – Инга!

Я угадала насчет другой девушки. Красотка тут же появляется на пороге в легком платьице, которое отчаянно напоминает комбинацию. И она совершенно точно модель, худая и с резкими притягательными чертами лица. Мой муж развлекается только с такими или с совсем крошечными малышками, которых я называю “фигуристками”.

– Какого цвета ее пиджак? – спрашивает муж Ингу, вновь указывая на меня пальцем.

– Бежевый, – боязливо отвечает девушка, опасаясь промахнуться мимо правильного ответа.

– Точно! Я забыл название… А ты не могла подсказать? – Он смотрит мне в глаза с вызовом, но я лишь качаю головой. – Черт с тобой… Паша, подхватите Ингу, ей в одну сторону с Ольгой.

После мстительного приказа муж берет со столика верхнюю папку и подходит ко мне. Вжимает ее в мою грудную клетку и давит так, что я едва удерживаюсь на ногах.

– Документы для аукциона. Вряд ли мы еще увидимся до поездки, поэтому хорошей дороги. – Он наклоняется и глубоко целует меня в губы, прикусывая нижнюю. – Может, я даже соскучусь.

Глава 4

Павел

Я ловлю девицу за локоть, когда она тянется к задней дверце. Инга слишком наглая, и у нее проблемы с причинно-следственными связями. Я возил ее пару раз и успел запомнить. Так что меня не удивляет, что она лезет на рожон и хочет занять место Ольги, пока та задерживается в отеле.

– Рядом со мной сядешь. – Я не отпускаю девчонку и тяну назад.

– Почему это?

– Потому что.

Приходится дергать ее, потому что такие понимают только через силу. Я распахиваю дверцу и усаживаю ее на пассажирское сиденье, не обращая внимания на недовольную жестикуляцию. Следом занимаю место за рулем и завожу мотор, чтобы подъехать к входу.

Меня раздражает вся ситуация, хотя такое дерьмо пора вписать в мою должностную инструкцию. Босс постоянно срывает злость на Ольге, каждый раз выдумывая новую низость. Я ни черта не понимаю в их отношениях, кроме, пожалуй, одного. Что-то случилось, какая-то черная кошка пробежала между ними, и уже давно. Я отлично знаю Дмитрия, да, он жесткий и самодовольный сукин сын, у которого на десяток вызывающих поступков наскребется один нормальный, но то, что он делает с Ольгой, выходит за все рамки. Даже за его рамки.

А значит, должна быть причина.

– Вон она. – Инга стучит костяшкой указательного пальца об стекло, указывая на Ольгу.

– Чтобы ни звука, пока мы едем.

– А то что? – Она поворачивает лицо стервы в мою сторону и смотрит с прищуром. – А, милый?

– Не лезь к женам. Это другая лига. Они завтра помирятся, а тебе голову открутят, чтобы с букетом подарить в знак извинений.

Они не помирятся, но Инга действительно доиграется, если не сбавит гонор. Не с моим боссом, так с другим.

– Ты мне папаша?

– Бог миловал.

Я поворачиваю зеркало заднего вида на себя, чтобы Инга не стреляла глазами на заднее сиденье, и вдруг замечаю желтый седан, что выруливает на свободный пятачок прямо перед машиной. Из такси выходит водитель, чтобы открыть багажник, и высокая женщина в солнцезащитных очках.

– Сиди здесь. – Я бросаю девчонке короткий приказ, а сам вновь выхожу на улицу.

Решение не самое умное для карьерной лестницы, но плевать. Я взмахом ладони привлекаю внимание Ольги, которая спускается по ступенькам к парковке, и иду к таксисту. Раскрытый бумажник сразу завязывает наш диалог, я накидываю еще тысячу, потому что у него уже принят заказ и на прочие протесты у меня банально нет времени.

– Отвези, куда скажет. – Я почти вбиваю деньги в ладонь таксиста и разворачиваюсь к Ольге.

– Окна номера выходят сюда. – Ольга качает головой, замедляя шаг в растерянности. – Он может увидеть… Нет, Павел, так нельзя…

– Мне велели отвезти девчонку, я отвезу. Потом приеду в ваш офис.

– Нет. – Она все равно сомневается.

– Меня не убьют. А остальное пустяки. – Я открываю дверь и наклоняю голову в сторону, указывая верное направление. – Соглашайтесь, у нее ужасные духи.

Ольга прикрывает глаза на секунду. Она всегда так делает, когда хочет улыбнуться на мою шутку, но сдерживается, потому что я вечно нахожу “отличный” момент для остроумия.

– Спасибо. – Она кладет руку на дверцу машины, задевая мои пальцы неясным касанием, и ныряет в салон.

Я захлопываю дверцу и провожаю трогающийся седан довольным взглядом. Я рад, что она все-таки согласилась и села в такси, потому что, зная Ольгу, можно было ожидать прямо противоположного. Она давно не спорит с мужем.

Когда я только появился в их доме, я застал последние бунты Ольги против босса. Уже увядающие и с потухшими глазами. Она спорила с ним до крика и пыталась хоть что-то сделать наперекор, но сама уже не верила, что выйдет толк. Мне тогда были очень нужны деньги, и я учился смотреть в пол и сжимать кулаки до боли, когда становился свидетелем их сцен.

До сих пор тошно на душе. Однажды он ударил ее на моих глазах. Хлесткая пощечина тыльной стороной ладони, от которой она резко отшатнулась в сторону. Она чуть не упала рядом со мной, ударившись локтем об мое предплечье, а я ничего не сделал. Только шагнул чуть вперед, чтобы отвлечь босса на себя идиотским вопросом.

Этот ад длился неделями при мне, а потом она успокоилась.

Как по щелчку.

Вряд ли я знаю все, но охранники за сигаретой многое перетирают между собой. Впрочем, ничего нового, большие деньги делают одно и то же грязное дело десятки, если не сотни лет. Дмитрий успокоил бунт Ольги угрозами. Тогда у отца Ольги сгорела машина. Внутри гаража… Пожар чуть не перекинулся на дом, в котором за неделю до этого разбили окна. Еще приходила опека к сестре, на телефоны родственников звонили коллекторские службы, которым глубоко плевать, ошиблись они номером или нет, блокировались ее карточки…

Поэтому причина должна быть.

Не тупое самодурство, а реальная подкожная причина. Он то ли мстит, то ли расплачивается за что-то. И его несет, как мужика, которого задели очень глубоко.

Глава 5

К офису Ольги я добираюсь минут через сорок, оставив девчонку в квартале новостроек. Я не курю, но в бардачке валяется пачка Кента на всякий случай. Вместе с зажигалкой.

Я выхожу из машины и закуриваю, высматривая стеклянную высотку, в которой находятся главные офисы города. Самая высокая цена за квадратный метр аренды и самые пафосные девушки на ресепшен. Я обычно не поднимаюсь наверх, но сегодня надо захватить пару коробок с документами для завтрашней поездки. Так что зря я курю, нести будет… Но я на автомате делаю затяжку за затяжкой, не чувствуя ни вкуса, ни запаха табака.

Дикий денек. Бывали хуже, но и этот постарался.

– В “Синии линии”, – я бросаю на стойке, хотя меня, кажется, признают, и иду к лифтам.

На десятом этаже находится благотворительный фонд компании Дмитрия, которым номинально руководит Ольга. Такие, как Дмитрий, могут не глядя подписывать сотни бумаг и дарить самые щедрые подарки, потому что, если они захотят, всё пойдет вспять.

– Паша, – на этаже мне встречается их юрист, который тянет мне руку для рукопожатия, – давно не заходил.

– Сюда только белых воротничков пускают.

– И как ты? Перекатами?

– Я за коробками.

– А-а, пойдем. Я тебе покажу, где они.

– А где Ольга Андреевна?

– У себя. Только приехала, сказала не беспокоить.

Я киваю и черчу дорожку глазами по просторному помещению, где в правой стороне устроен стеклянный кабинет босса. Сейчас там опущены все жалюзи до единого, что наталкивает на плохие мысли.

Она там одна…

– А мне нужно один вопрос уточнить. – Я все же торможу и хмурюсь, смотря на парня. – Я уж на свой страх и риск.

– Ты у нее в любимчиках, можешь и рискнуть. – Он мне нагло подмигивает, из-за чего очень хочется вмазать по его холеной роже.

– Кинь коробки в коридоре, я потом захвачу.

– Ок. Удачи!

Я отмахиваюсь и иду к кабинету. Она откроет мне, это точно, но вот как посмотрит… И что скажет? Я и так весь день испытываю ее терпение, заходя за границы нашего обычного общения. Да я и сам чувствую, что меня сегодня несет куда-то, как прорвало… И остановиться никак.

Я стучу и жду ответа.

– Паша? – Ольга от удивления переходит на “ты” и смотрит на меня широко раскрытыми глазами, когда открывает дверь.

– Я могу войти?

Она замирает на секунду, словно я говорю на иностранном языке и ей нужно время, чтобы перевести простую просьбу на родную речь, но потом молча отступает в сторону.

– Что-то случилось? – она просыпается и сразу же начинает беспокоиться. – Он звонил? Узнал, да?

– Ольга, все в порядке. – Я приподнимаю ладони и плавно выдыхаю, кидая ей подсказку. – Во сколько мне завтра заехать за вами?

– Завтра? – Я сбиваю ее с толку, и она не сразу вспоминает о завтрашней поездке. – А, да… В пять вечера?

– Это вопрос?

– Нет. – Она качает головой и наконец легонько улыбается, реагируя на мой мягкий тон. – В пять вечера.

– Коробки я нашел. Что-то еще захватить?

– Да, если можно. – Ольга проходит мимо меня, “задевая” приятным ароматом из цветочных нот, и выдвигает верхний ящик рабочего стола. – Тут проспекты, я забыла положить в коробки.

Я подхожу к ней и кладу ладони на стол, наблюдая, как она достает красочные глянцевые издания одно за другим. Стопка выходит внушительная и яркая.

– Я скажу Антону, он поможет…

– Я справлюсь. Я, если честно, с трудом переношу Антона.

– Почему?

– Он цитирует анекдоты из сканвордов.

Девушка улыбается еще ярче, но опускает лицо, чтобы спрятаться. Она всё прячет: и смех, и слезы, как будто живая эмоция – это проклятие.

– Но он хороший юрист, – замечает она, чтобы поддержать беседу.

– Да, странное увлечение для юриста. Я думаю, здесь неподалеку есть точка бесплатной прессы. Причина должна быть в этом.

Я говорю глупости, чтобы стоять рядом и смотреть на нее. И мне иногда кажется, что ей нравится звук моего низкого голоса. Ее лицо становится таким тихим и расслабленным, когда мне удается поймать правильный момент и рассказать что-то пустое. Она словно отвлекается от своих мыслей и с благодарностью слушает, слегка приподнимая уголки рта. Вот и сейчас так: я перевожу взгляд на ее приоткрытые налитые губы…

Которые хочется раскрыть сильнее…

Она вдруг поднимается на ноги, резко выпрямившись и покачнув стул позади себя. Ольга хочет что-то сказать мне, но не находит слов, уловив за мгновение, в какую сторону качнулись мои мысли. А я не хочу больше говорить, я шагаю в сторону и обхожу стол. Я приближаюсь, а она делает смазанное движение прочь и неотрывно смотрит на меня заостренным взглядом. В этом взгляде горит отчаянная просьба остановиться и что-то другое, совсем противоположное.

– Паша…

– Да. – Я киваю и подхожу вплотную.

– Паша.

Я протягиваю руку и тесно обнимаю ее запястье, перебирая нежную кожу пальцами. Ольга шумно выдыхает и не вырывается, но обреченно смотрит на наше прикосновение. Мне кажется, что она вот-вот заплачет, я не хочу ее слез, я хочу, чтобы ей было хорошо, когда я рядом.

Спокойно, черт возьми.

– Иди ко мне.

– Он убьет тебя.

– У меня было два ранения, когда служил. Я заговоренный.

– Или невезучий.

Я усмехаюсь на ее неожиданную колкость и делаю последний шаг сам.

– Я везучий. – Я переношу ладони на ее плечи, сминая легчайшую ткань пиджака и чувствуя горячее напряженное тело под ней. – Я самый везучий.

Глава 6

Ольга

Его руки снова на моем теле.

Всё всегда начинается с мужского прикосновения…

Павел держит мою руку и смотрит прямо в глаза, а я хочу его оттолкнуть и в то же время почувствовать еще ближе. Мне страшно и невыносимо мало одновременно. Он столько дней рядом, что я незаметно привыкла к его присутствию в моей жизни и всё чаще ловлю себя на том, что оборачиваюсь и ищу его взглядом. Он должен быть рядом, он всегда рядом, стоит только повернуть голову или оторваться от экрана сотового.

Как сейчас. Вот он, прямо перед глазами, обаятельный и почти родной.

И он говорит, что везучий. Я не верю, потому что нет такого везения, чтобы исправить сумасшествие, в которое превратилась моя жизнь. Я столько пробовала и билась, но по итогу лишь затянула удавку туже. Я устала и не хочу даже пробовать снова, мне лучше так, пусть в болоте, но хотя бы без угроз и выпадов против моих родных.

Хотя больше всего я боюсь за него. Я не переживу, если сделаю плохо человеку, который проявил ко мне столько добра и тонкого деликатного участия. Паша сам не понимает, что делает, или во всем виновата непоколебимая мужская уверенность, что всё можно починить или, если не понимают по-хорошему, отвоевать силой. Да, он очень сильный, но мой муж…

Мой муж сильнее.

– Павел, – я включаю тон требовательного босса, которым никогда с ним не разговариваю, и красноречиво веду плечами. – Проспекты на столе.

Он не сдается, а продолжает всматриваться в меня, словно точно знает, что я держусь из последних сил. Что еще немного – и мне станет плевать на все доводы разума.

– За меня не надо бояться, – наконец произносит он спокойно и отступает на шаг. – Это ведь почти оскорбление, Ольга.

Он наклоняется к столу и сгребает стопку глянца, которую прижимает к груди.

– Завтра в пять, – кивает Павел на прощание. – Я буду ждать.

Я не могу заставить себя ответить ему банальной вежливостью и молча смотрю, как он выходит из кабинета. Я остаюсь одна и без сил опускаюсь на стул, мимо которого чуть не промахиваюсь. Ноги не держат меня, а в голове бьется сотня мыслей.

Происходит то, что я подспудно предчувствовала, но отмахивалась, боясь даже задуматься. Паша всегда мне нравился, он не может не нравиться. Он из тех людей, рядом с которыми очень опасно находиться, ты день за днем наблюдаешь за его красивыми поступками и незаметно, но верно влюбляешься. В тембр уверенного голоса, в интонации, с которыми он расслабленно шутит или говорит серьезно, в мимолетные жесты, как он держит стаканчик кофе и как открывает заднюю дверцу.

Как разговаривает с мужем. Павел не стесняется своего положения и четко понимает, что он подчиненный. Он общается с Димой на классовой дистанции, но без тошнотворной любезности, после которой хочется помыть руки.

Ничего подобного. Никогда.

Я помню, как в одну из первых поездок муж начал грязный скандал прямо в машине. Я тогда остро ощутила, что Павел не такой, как другие, потому что мне стало дико стыдно перед ним. Казалось бы, какая разница, что о тебе подумает посторонний человек… Но нет. Я тогда не знала, как дышать, не из-за ужасных оскорблений Димы, а из-за того, что Павел слышит каждое.

– Вам придется привыкнуть к такому, – сказала я ему, когда муж вышел на своей остановке.

Мне было тесно в повисшей между нами тишине и хотелось хоть что-то сказать, чтобы перестать крутить мысли о том, что подумал он. В каком неприглядном свете увидел меня.

– А вы привыкли? – Он неожиданно перевел заостренный взгляд на зеркало заднего вида и посмотрел мне в глаза.

– Я… я…

Я растерялась, не ожидая, что водитель ответит вопросом.

– Не привыкли, – он закончил за меня и нажал кнопку, приоткрыв соседнее окно, чтобы дать мне больше воздуха. – И я вряд ли.

– Тогда вам стоит поменять работу.

– Стоит, – Павел спокойно согласился. – Но мне это сейчас так же трудно, как вам поменять мужа.

– Вы не знаете, о чем говорите…

– Нет.

Просто “нет”, без объяснений и лишних уточнений. В этом весь Паша, он цельный и четкий, как выверенный механизм, но при этом он нежный и внимательный. И это столь до жестокого опасный коктейль, что ничего невозможно поделать. Я чувствую, как к телу приливает кровь, когда вспоминаю, как он прикасался ко мне в машине и как положил крепкие ладони на плечи здесь. От него шел легкий аромат табака, непривычной ноткой вплетаясь в мужской крепкий запах с отголосками морской туалетной воды.

Я узнала его марку и держу флакон в ящике рабочего стола. Я иногда наношу его на ладони, чтобы почувствовать, как он раскрывается на моей коже и заполняет всё пространство вокруг. А потом смываю его в туалете, пока никто не видит.

Я боюсь нашей завтрашней поездки. И желаю ее больше всего на свете.

Глава 7

Помощник берет чемодан и выносит его через раскрытые двойные двери нашего дома. Огромный коттедж сегодня пустует, Дмитрий Олегович так и не появился после встречи в отеле, а я сама вот-вот уеду. Павел уже пригнал черный внедорожник, который стоит на подъездной дорожке, вымощенной серым камнем. А я смотрю на входную рамку и почему-то воспринимаю ее как границу, за которой жизнь не сможет быть прежней.

Я делаю последние шаги, сжимая кулаки, и быстро направляюсь к машине. Паша замечает меня и не соревнуется со мной в скорости, он прекрасно видит, что я хочу открыть дверцу сама, и остается стоять у капота. Рядом с ним возвышается охранник, который, видимо, вбивает в его телефон контакты, которые могут пригодиться в другом городе.

– Добрый день, – произносит Павел, когда садится за руль.

– Добрый.

– Убавить? – Он подносит широкую ладонь к панели, где горят цифры по Цельсию, и оборачивается через плечо, смотря на меня.

– Нет, все хорошо.

Мужчина задерживается взглядом на моем лице, будто не может отвести глаза в нужный момент, и вдруг замечает солнцезащитные очки, которые я беспокойно кручу в ладонях. Идиотская мысль пришла мне минут десять назад. Я подумала, что надену их и хоть так спрячусь от его пронзительного взгляда. Но сейчас я понимаю, какая это глупость, детская и вымученная, и что этот жест скажет ему даже больше, чем мои открытые глаза.

– Я могу подогнать другую машину, – говорит он. – Со шторкой.

Он чувствует мое ледяное напряжение и имеет в виду седан, в котором можно опустить черную непроницаемую шторку между сиденьями для пассажиров и водителя.

– Они от солнца, – я вру ему и неожиданно понимаю, что заодно оправдываюсь.

Я не могу вернуться в роль хозяйки, он уже выбил меня из равновесия, и теперь я сама не знаю, в какую сторону покачнусь в следующее мгновение.

Я не доверяю себе.

– Дорога займет где-то часа четыре. У меня отмечен отель Loft, он в самом центре.

– Да, все верно.

Павел отворачивается и выкручивает руль, чтобы направить внедорожник к большим воротам, рядом с которыми стоит квадратная будка охраны. Я же думаю о том, что через четыре часа стемнеет… Даже раньше. Но в отель мы точно приедем, когда за окном будет темно. Конечно, у нас разные номера, даже разные этажи, ведь водителям не снимают люксы, но он будет рядом. В одном здании.

И мне кажется, что это даже ближе, чем сейчас.

– Можно громче?

Я хочу отвлечься на ритмичную музыку. Ни черта не помогает, конечно, и вскоре, когда мы выезжаем в область, я переношу внимание на километровые столбики. Потом на бумаги и переписку в телефоне. Павел молчит, ограничиваясь лишь официальным общением, словно вчера не происходило ничего, выходящего за рамки.

А вчера он тесно обнимал меня за плечи и хотел поцеловать. Я не могу выкинуть это из головы и смотрю на строчки текста моей речи, как на китайские иероглифы. О чем они? Ведь я сижу в одной машине с Ним. И в мыслях совсем другие картинки, намного ярче и желаннее. Там вчера и его нежные руки. Его темные глубокие глаза. Я видела в них, что пару тонов глубины им дает именно вспыхнувшее желание. И он смотрел на мои губы – так откровенно, что можно было представить прикосновение.

Я перевожу взгляд на мужскую ладонь, которая без напряжения лежит между креслами. Длинные и крепкие пальцы с аккуратным маникюром и резко очерченными костяшками. Он иногда сжимает их и переносит на рычаг, чтобы переключить режим коробки передач. Я знаю, что Павел не любит автомат, но сегодня он временами делает исключения.

Тоже погружен в мысли?

Он по-прежнему молчит, и мне уже хочется услышать от него хоть пару слов. Без его низкого чарующего тембра в салоне пусто и неуютно, я сама не заметила, как привыкла слушать его короткие истории или точные ремарки по любому поводу. Да хоть что-то!

Я с трудом уговариваю себя не смотреть на его лицо и сползаю по спинке кресла, прикрывая глаза. Сон не приходит, но остаток поездки я провожу в полусонном состоянии, пытаясь приглушить внутренние голоса.

– Вас встречают. – Павел коротким жестом указывает на лобовое стекло, когда мы подъезжаем к модному отелю из стекла и черного камня.

Он останавливается у входа и не покидает авто, заметив, что и без него мужская помощь имеется.

– Я припаркуюсь и поднимусь.

– Вы на сегодня свободны. Я больше никуда не поеду.

– Хорошо.

Высокий парень в темно-синем пиджаке с бейджиком, на котором написано “Анатолий”, помогает мне с чемоданом и провожает к зеркальным дверям. Потом на ресепшен и следом к лифту. Всё прекрасно отлажено и не занимает лишних минут, что сейчас даже плохо. Я вхожу в номер в пятнадцать минут десятого и понимаю, что так рано не усну. Я устала от монотонной дороги, но не так, чтобы забыться на мягкой кровати до следующего утра.

И на документы я больше смотреть не могу. Мне тошно от них и от одних и тех же предложений, которые уже впечатались прямиком в мозг. Я снимаю с плеч серый пиджак. Теперь именно серый, пришлось покопаться в гардеробе, чтобы найти цвет, который не люблю всей душой. И он холодный, а мне идут исключительно теплые оттенки. Чертовы бежевый и кремовый, которые не различает мой муж.

Впрочем, плевать. Я даже не знаю, к чему этот мой маленький бунт, о котором он даже не узнает. Может, в этом дело? Что не узнает… Когда он не видит, можно проявить характер. Мне смешно от самой себя, и я резковатыми движениями снимаю браслет и наручные часы с запястья.

Замечаю минибар, который трудно пропустить из-за красивой приглушенной подсветки. Но пить мне нельзя, не в таком состоянии, когда я даже с градусом собственных мыслей не могу справиться. Я чувствую, как напряжена и нехорошо заведена, и еще ужасное ощущение, будто меня подвесили в воздухе.

Да, я очень напряжена. И я вздрагиваю всем телом, едва удержав нервный возглас на губах, когда в дверь номера стучат.

Я иду к двери и надеюсь увидеть там служащего. И я его там вижу… Стоит уже напомнить себе, что Павел мой работник и существует дистанция.

Безопасная. Правильная.

Два года так было. Зачем сейчас все рушить? Но по его внимательному взгляду видно, что он думает наоборот. Он как раз исправляет два года, ушедшие в пустоту.

– Я нашёл повод, – произносит он и приподнимает мой чемодан, который, видимо, забрал у работника отеля. – Куда поставить?

– Повод?

– Чтобы подняться к вам, – Павел говорит прямо, хотя я надеялась, что ослышалась в первый раз. – Я занесу?

– Я могу сама.

– Нет, он тяжелый.

– Там есть колесики.

– А порог? – Он легонько улыбается, а меня начинает злить, что из нас двоих нервничаю только я. – Ольга, это всего лишь чемодан. Я хочу внести его в ваш номер, и только.

– Вчера это были коробки…

– Да, я должен извиниться за вчерашнее. Я забылся в кабинете… Такого больше не повторится.

Ему удается удивить меня, хотя это как раз похоже на моего вежливого водителя. Но то, что внезапно прорвалось вчера, заставляет искать подвох. У него ровный вкрадчивый голос, но я не верю его словам. И пусть именно их я хотела услышать, чтобы выдохнуть и зажить по-старому. Мантра совершенно не действует, когда я смотрю в его красивое открытое лицо.

Он как будто задался целью успокоить меня любой ценой, и ко мне приходит мысль, что это после тяжких часов, проведенных вместе в одной машине. Наверное, на моем бледном лице написана самая настоящая паника, так что Павел сдает назад, чтобы не довести нервную женщину до реанимации. Поэтому он стоит передо мной и показывает эталонное самообладание, ни одной непозволительной искорки во взгляде или второго дна. Он всего лишь принес чемодан и терпеливо ждет, когда я перестану капризничать.

– Для чего тогда повод? – Я все-таки отступаю в сторону и указываю ладонью на стенку, около которой он может бросить проклятый чемодан.

– Чтобы сказать то, что сказал. И побыть с вами.

– Вот опять, Паша…

– Я уйду, если хотите.

Он подвешивает паузу и откуда-то знает, что я не скажу “уходи” в ту же секунду. Я и не говорю.

– Мы же можем просто провести время вместе. – Он коротко оглядывает мой номер, а потом возвращается глубоким взглядом ко мне и плавным, чертовски красивым жестом заводит руки за спину, сцепляя замок на манер наручников. – Я безопасен. Абсолютно.

– Дружба?

– Нам обязательно придумывать название?

– Да.

Он все-таки не удерживается и искрит взглядом, обдавая меня мягкой и окутывающей с ног до головы волной мужской силы. Убийственное сочетание, с которым я не знаю, как бороться. Я привыкла чувствовать мужскую силу как захват злых пальцев на плечах или как тесный круг банковских нулей на счетах мужа. Как власть и право подчинять и ломать.

Но в Паше всё другое. Он словно из другой жизни, счастливой и солнечной, где не бывает пасмурной погоды и лютых скандалов без повода. Он из мечты, в которую я боюсь поверить.

– Тогда нет. – Он коротко качает головой. – Я не умею дружить с красивыми женщинами.

– Тогда что?

– Приятный вечер? Мой шанс?

Он отступает еще на шаг и находит спиной противоположную стенку холла, на которую откидывается. Он не отводит от меня глаза и замолкает, явно с трудом удерживается, чтобы не улыбнуться ярче, обнажив белые зубы. Он улавливает мое пограничное состояние, которое может качнуться прочь от него, и осторожничает. Хотя по его довольному лицу видно, что ему нравится смотреть на меня… да, именно так – стоять напротив и молча, не спеша разглядывать черты моего лица. Прямо перед собой, а не в зеркале заднего вида, как он привык за рабочие смены.

– Это плохо кончится. – Я устало выдыхаю, чувствуя, что самым банальным образом проигрываю его удивительному обаянию.

– Вечер?

– Какой-то из них.

– Хотите, я разочарую вас? Я могу попробовать, если вам будет так легче.

– У тебя не получится, – я неожиданно говорю правду, что сидит глубоко во мне. – И я не хочу больше разочарований. Я устала от них.

– Значит, я могу быть самим собой. – Он отталкивается от стенки, после чего стягивает с плеч светло-коричневый пиджак, который небрежным жестом бросает на тумбу. – Пойдемте, здесь должен быть прекрасный вид.

Павел первым шагает вглубь номера и уверенно направляется к большому панорамному окну, где за плотной шторой прячется выход на балкон. Правда, мужчина немного сбивается с намеченного курса и зацепляет ладонью дверцу бара.

– Белое или красное? – спрашивает он, поднимая на меня глаза.

– Я не буду пить.

– На каком мы этаже?

Что? Но он молчит, и я послушно отвечаю:

– Десятом.

– Высокогорье, – он изображает серьезный тон знатока. – Вы все равно опьянеете на воздухе.

Павел выбирает шампанское и подцепляет два бокала, зажимая их тонкие ножки между пальцами. Он не думает отступать от своей затеи и приближается к шторе, под которую тут же ныряет, делая полукруг корпусом ради эффекта. Я же с удивлением наблюдаю, что он может быть не только сдержанным и строгим, как пошитый на заказ костюм у элитного портного, но и пульсирующим и беззаботным, как живой поток.

Как сама жизнь.

– М-м-м… мне нужна помощь, – отзывается Паша, то ли запутавшись в тяжелой шторе, то ли поняв, что ему не хватает третьей руки, чтобы открыть балконную дверь.

– Сейчас.

Я толчком закрываю входную дверь и иду к мужчине, который сейчас должен быть в своем номере. Или развлекаться в командировочном городе, как положено завидным холостякам. Хотя, с другой стороны, разве могло быть иначе? Паша слишком хороший, чтобы оставаться в стороне. Он столько всего видел, что происходило в моей жизни с мужем, что не может больше закрывать глаза. Ему все-таки жалко меня… Да так, что он готов дурачиться и балагурить, лишь бы меня чуть отпустило.

– Наверное, на себя, – мягко подсказывает он, когда я во второй раз безуспешно дергаю ручку, занятая нехорошими мыслями.

Я не хочу, чтобы он видел меня такой. Не хочу ни жалости, ни сострадания.

Но стоит поднять лицо и осмелиться взглянуть в его темные глаза, как я начинаю сомневаться. В них нет ни капли фальши. Я вижу мужчину, который искренне хочет быть здесь, и он тянется ко мне… На неосязаемом уровне я остро чувствую, что нас несет встречными потоками, да с такой силой, что мне приходится играть ненавистную роль холодной стервы, чтобы хоть как-то остановить это движение.

– Черт, – выдыхает Паша, окидывая взглядом вечерний город, горящий разноцветными огоньками, как новогодними гирляндами, и хвастающийся бизнес-высотками, что занимают целый квартал по правую руку. – Наш город отстает.

– Я в третий раз останавливаюсь в этом номере, но впервые выхожу на балкон.

– Боитесь высоты?

– Не люблю большие города. – Я прохожу к деревянной лавке, на которую брошены мягкие подушки с винтажными принтами, и сажусь, закинув ногу на ногу.

Вечерний ветер находит приятными приливами, и я смотрю на тонкую белую рубашку Павла. Он успел когда-то завернуть рукава до локтей, оголив предплечья. И мой взгляд предательски скользит по его тугим мышцам. Они играют под загорелой кожей и уводят мой взгляд ниже – к жилистым запястьям. На левом поблескивает стальной хронометр, который ловит блики городских огней и развлекает меня игрой отражений.

Но суть в другом. Дорогущий хронометр. На руке водителя. Это же смешно…

Павел вообще умеет одеваться, чем понравился мне в первый же день. Мягкие и спокойные тона, он выглядит без капли агрессии и желания что-то доказать. Выделиться из толпы. Хотя это у него не выходит, ведь спортивный силуэт и уверенный взгляд делают из него самый настоящий магнит для женского внимания.

Я не исключение и иногда откровенно любуюсь им, когда знаю, что он не видит. Напряженный городской трафик очень этому помогает. Пока он занят перестроениями в переполненном автопотоке, я могу успеть бросить несколько взглядов в его сторону.

– Что не так с большими городами? – Он разворачивается ко мне, оставляя открыточный вид за широкой спиной.

– Наш немногим меньше… Слишком много шума, людей. Разговоров.

– Мне замолчать?

– Нет… Ты исключение.

– Я из маленького городка. – Он подходит к столику и ставит на него бутылку шампанского и бокалы. – Хотя вы знаете.

– Да?

– Уверен, вы читали мое досье. – И он пожимает плечами, угадывая мой следующий вопрос. – Не знаю почему… Может, потому, что узнавал о вас.

Я отворачиваюсь, потому что не хочу говорить о себе. И я вдруг замечаю, что мы общаемся странным образом: я обращаюсь к нему на «ты», а он держится привычного “вы”.

– Ты сказал, что получал ранения. Я читала об этом. Оба раза в левое плечо.

– Мое слабое место.

Паша усмехается и постукивает костяшкой указательного пальца, ненадолго проваливаясь в нахлынувшие воспоминания.

– Не представляю, каково это…

Он не дает мне договорить и делает резкий шаг в мою сторону. За мгновение оказывается передо мной и опускается вниз, вычитая свой высокий рост к черту. Я теперь смотрю на него сверху и вижу, как заостряются его правильные черты из-за фонарика, который подвешен над окном.

– Зачем нам говорить о моих ранениях? – серьезно спрашивает он и упирается крепкими ладонями в лавку.

Он почти касается моих бедер пальцами, которые так близко, что мне не стоит шевелиться. Но от его жара не спрятаться и не сжаться так, чтобы ничего не чувствовать. Он повсюду и постепенно забирается под мою шелковую блузку. Я ежусь и машинально закусываю нижнюю губу, не зная, как еще сбросить напряжение.

– У моего мужа есть люди с оружием, – я с трудом произношу то, что собиралась.

– Я в курсе.

Я отнимаю ладонь от своего тела и сбиваю мужчину с толку, прикасаясь к нему. Но я быстро переношу пальцы туда, где, мне кажется, должны быть шрамы от выстрелов.

– Здесь? – спрашиваю я, едва касаясь выбранной точки.

– Выше.

Паша обхватывает мою ладонь и помогает найти правильное место. Хотя я не проверяю, не осмеливаюсь надавить так, чтобы почувствовать его кожу сквозь ткань рубашки.

– Я думала, такое не проходит бесследно. И люди становятся осторожными.

Глава 8

Павел

Она очень хрупкая.

Но в то же время очень сильная.

Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не послать осторожность к черту и не сделать то, что считаю нужным. Любую другую я бы уже стиснул в руках и поцеловал. Я даже уверен, что Ольга ответит, поддастся мне и не будет отталкивать. Но потом пожалеет, и завтра станет еще сложнее. Она найдет очки, шторку… другого водителя.

– Всё давно зажило. – Я улыбаюсь ей, надеясь, что она ответит тем же. – Как в прошлой жизни было.

– Тебе правда не страшно?

– Мне хорошо с вами.

– Я о другом…

Ольга замолкает и опускает взгляд на свою ладонь, которую забыла на моем теле. Я давно отпустил ее запястье, но она продолжает осторожно держаться за меня, почти невесомо указывая на место шрамов. Я чувствую прикосновение ее тонких пальцев, от которых исходит приятное ласковое тепло. Она ведь хочет… Сама тянется и сама запрещает себе.

Он так ее запугал? Что нужно сделать с женщиной, чтобы она боялась даже шаг сделать в другую сторону? Каким ублюдком надо быть? И какую часть ее кошмара я видел? Может быть, я только думаю, что знаю, что происходит между ними. А за закрытыми дверьми творится то, из-за чего она сейчас как зверски сжатая пружина, которая скорее пойдет на излом, чем разожмется.

Черт!

Так что я видел? И что я понимаю? Я точно знаю, что Ольге плохо от одного его присутствия, я в малейших деталях выучил выражение ее лица, когда Дмитрий оказывается рядом. Это смесь отвращения и выцветшего испуга, словно он живет глубоко в ней, но она уже устала бояться и переживать по каждому поводу.

Ольга не похожа на себя, когда он рядом. Совершенно другой человек, который оживает на глазах, стоит мужу покинуть комнату или выйти из машины. Я столько раз видел эту перемену, что даже перестал удивляться и научился пережидать бурю, как она.

Но я не могу больше так… Я должен найти выход.

И я подаюсь вперед сам, чтобы она дотронулась сильней. Ольга все-таки пугается, будто у меня там свежая повязка, и уводит ладонь на мое плечо. Судорожно сминает ткань моей рубашки, проигрывая желанию, и тут же включает стоп, прикрывая глаза.

– Хватит, Ольга.

Я обнимаю ее за плечи и уверенно прижимаю к себе, угадывая, как женский смазанный выдох обжигает грудь. Она резко дергается в первое мгновение, а потом затихает и больше не сопротивляется, наоборот, обмякает в моих руках и не шевелится. И прячет лицо, словно случится страшное, если наши глаза пересекутся. А я хочу видеть ее, хочу успокоить и дать выдохнуть, чтобы она наконец поверила в меня.

Доверилась.

– Паша…

– Все хорошо. – Я провожу ладонью по ее голове, откидывая сбившиеся волосы назад. – Я тут, я рядом.

– Я надорвала твой карман.

– И плевать.

– У моего мужа есть такая рубашка.

– Черт, я не знал…

– Не знаю, зачем сказала. – Она вновь шумно выдыхает и кривится, прижимаясь ко мне лицом. – Прости.

Я помогаю ей отпустить кусок ткани, за который она зацепилась, и переплетаю наши пальцы. Меня самого сносит оттого, что она в моих руках. Так близко и так крепко, и ее сладкий запах бьет по мозгам. В голове стоит густой туман, сквозь который скверно думается.

Но я стараюсь прислушиваться к ней и жду, когда она привыкнет к моей близости и хотя бы чуть выдохнет. Потому что она обнимает меня и отвечает, но все равно как натянутая струна.

– Ты опять пахнешь сигаретами.

– Да, на парковке… Я курю, когда туплю. Я подумал о чемодане в последнюю очередь. Поймал мальчишку уже на этаже, он почти дошел до номера и посмотрел на меня как на идиота.

Мой голос действует. Она расслабляется и постепенно переносит вес на меня. Или успокаивается оттого, что я не распускаю руки и никуда ее не тяну. Меньше всего я хочу напоминать ее мужа, который не знает слова “нет” и всегда делает только так, как он хочет.

– Ты заплатил ему?

– Да. Не помогло. Наверное, он понял, что я с другого этажа. Чего со мной любезничать?

– Ты выглядишь на этот этаж. – Ольга мягко усмехается, а я улыбаюсь, угадывая потеплевшие нотки в ее мелодичном голосе.

– Это комплимент?

– Факт, Паша. – Она плавно ведет щекой по моей груди и ненадолго замолкает. – У тебя так быстро бьется сердце. Тук-тук, тук-тук.

– Я даже знаю причину.

Она коротко смеется, а потом запрокидывает голову и смотрит мне в глаза.

– Мне сейчас хорошо, – признается она. – Я забыла, что так может быть.

Я все-таки ухожу, когда она начинает засыпать. Ольга успокаивается в моих руках, плавно вбирает воздух и выдыхает, задевая ворот рубашки. Она прикрывает глаза и замолкает, все-таки монотонная дорога и нервотрепка по поводу забывшегося водителя берут свое. Я отношу ее в спальню и снимаю ее туфли, на что девушка беззаботно улыбается. А мне становится так трудно развернуться и идти своей дорогой, потому что хочется стоять и молча смотреть на нее. И еще знать, что она не проснется тут же и не начнет крутить плохие мысли, испугавшись того, что произошло между нами.

Она на грани. И сама не знает, как отреагирует завтра.

В моем номере пахнет ванилью, что кажется грубой насмешкой. Как дешевый заменитель того сладкого аромата, который исходил от ее шелковой кожи. Я иду на балкон и снова курю, смотрю на центр города, который не думает засыпать и полыхает огнями и рекламными вывесками.

Мне самому надо спать, но сна нет. Я отлично знаю это состояние – чертова мобилизация, когда шальная доза адреналина гуляет по кровотоку. Нужно что-то делать, придумать четкую линию и действовать, ведь иначе будет хуже с каждым днем. Что ей мои руки и слова? Ей нужна защита от мужа, она боится его до дрожи, и это естественно, я знаю много людей, которые его боятся так же.

Я все прекрасно понимаю, хотя не показываю Ольге. И сколько у Дмитрия связей, и сколько вооруженной охраны, и сколько опыта по трамбованию под асфальт неугодных. Только что с того? Развернуться и уйти? И знать, что он продолжает издеваться над ней день за днем…

Так точно не выйдет. Поэтому вопрос лишь во времени, которого у меня немного. Я ведь сорвусь рано или поздно, если продолжу быть всего лишь водителем. Сколько еще его выпадов против нее я выдержу? А если он ударит ее на моих глазах, как тогда? Я от одного воспоминания сжимаю кулаки и представляю, как ломаю ему нос до смачного хруста. У меня тоже есть нужный опыт.

Но я умею терпеть, стиснув зубы. Если знаю, что скоро отыграюсь.

Я листаю список контактов, прикидывая, что вообще могу сделать. Потом отсылаю несколько сообщений, чтобы прощупать почву и понять, какие рычаги у меня есть. Он, конечно, босс, но не бог, мать его. Обычный человек со своими слабостями и скелетами в шкафу, до которых только нужно добраться.

Запугать женщину много умения не надо. Пусть со мной попробует.

Я злюсь, а это плохо. На автомате закуриваю вторую, но вбиваю ее в пепельницу и все-таки иду спать. А утром просыпаюсь по будильнику и быстро собираюсь. Спускаюсь на парковку и подаю машину к главному входу в назначенное время. У Ольги встреча в бизнес-центре, где ей сейчас с милой улыбкой общаться с журналистами и рассказывать о благотворительных проектах компании мужа.

– Доброе утро, – произносит она тихо, когда садится в машину.

Работник отеля захлопывает дверцу авто, а я коротко смотрю в ее сторону. На ней синий строгий пиджак и белая блузка, поверх которой блестит тоненькая золотая цепочка. А лицо другое… много косметики – спокойные оттенки, но непривычные акценты. Как надежная маска.

– Доброе. – Я киваю и подаю ей один из тех проспектов, что лежат в коробках в багажнике.

– Спасибо.

– Сразу в центр? Или позавтракаем? Время еще есть.

Ольга отрывает глаза от глянцевых страниц, в которые уже вчитывается.

– Тут есть неплохое место. – Я ладонью указываю на стекляшку, что нависает над дорогой с другой стороны. – Итальянская кухня, и людей в такое время немного.

– Ты там бывал?

– Я же всегда вас вожу. Уже обжился в городе.

Я ловлю взгляд синих глаз в зеркале заднего вида и приподнимаю брови.

– И? Хорошая же идея.

Ольга недолго колеблется, а потом кивает и отбрасывает проспект в сторону.

– При одном условии, – произносит она неожиданно мягко и наклоняется к моему креслу. – Ты перестанешь называть меня на “вы”.

– Олечка? Милая?

– Паша…

– Я всегда глупо шучу. Думал, ты привыкла.

– Ты вчера забыл у меня свой пиджак.

– Я специально. Чтобы не выдумывать новый повод целый час. Да и курение вредит здоровью.

Ольга кладет голову на спинку соседнего кресла и внимательно смотрит на меня. Я чувствую ее теплый взгляд кожей, как он проходит по моим рукам, которые лежат на руле, и плавно поднимается к лицу, где задерживается и заставляет ее дышать иначе. Мне же не мерещится? Нет же… И я поддаюсь моменту и протягиваю ладонь, касаясь ее щеки. Такая нежная кожа… у меня слишком грубые руки для нее.

Ее слишком легко поранить.

Но Ольга поворачивает голову и целует меня в раскрытую ладонь, а потом наклоняется вперед и упирается лбом в мое плечо. Вьющиеся каштановые волосы рассыпаются по рукаву рубашки, и я на секунду теряю дорогу и всё вокруг.

Нет ничего, кроме нее. И искреннего жеста, который она все-таки позволяет себе, и я вдруг окончательно понимаю, что вчерашний вечер уже не стереть. Всё началось с него и теперь пойдет дальше.

– Не хочу на встречу, – говорит она шепотом. – Хочу остаться с тобой.

– Она закончится, а я потом заберу тебя.

Девушка кивает, задевая меня подбородком.

– Нужен пиджак? – в ее голосе появляются веселые беззаботные нотки, которые смешат ее саму.

– Очень. Вечерами холодает.

Глава 9

Ольга

Я перестаю делать вид, что могу что-то контролировать. Это ведь произошло не сегодня и не вчера… Я могла исправить ситуацию, если бы отказалась от Паши как от личного водителя, еще очень давно. Тогда был шанс, но я не смогла. Хотя чувствовала, как он постепенно занимает все больше места в моей жизни и вытесняет всё другое из мыслей.

Но он был так предупредителен и осторожен. С первых же дней.

Идеальная дистанция.

Я почти сразу прониклась к нему и влюбилась в ту легкость, с которой он вошел в мои нелегкие будни. Он ни разу не смутился и не повел бровью, наблюдая за моей “завидной” супружеской жизнью, которая совершенно точно выходила за все возможные рамки. Паша никогда не лез в эти дела. Даже после того, как мы начали общаться на отвлеченные темы, а не ограничиваться сухим “добрым утром”.

Не знаю, каким чудом, но он словно прочитал мое желание не смешивать свою остальную жизнь и те минуты, что я провожу с ним наедине в салоне автомобиля. Я отдыхала рядом с ним, и он незаметно стал моим безопасным островком, где можно спрятаться от всех проблем. Стоило только захлопнуть дверцу и представить, что у навигатора нет конечной точки. И машина будет ехать и ехать, а он будет ей уверенно и мягко управлять.

Так Павел стал моим секретом и моей отдушиной.

И сейчас он тоже за рулем. Мне чертовски нравится стиль его вождения: никаких рывков и резких торможений, он прекрасно ориентируется в потоке и как будто чувствует его, заранее реагируя на чужие перестроения и оставляя место для экстренного маневра. У него всё под контролем. Паша из тех людей, которые внушают уверенность одним внешним видом.

– Непривычно? – спрашивает он, поворачивая голову в мою сторону.

Я сижу рядом с ним, перебравшись на переднее сиденье после кафе.

– Теперь там будет непривычно. – Я улыбаюсь и показываю рукой назад. – Здесь лучше.

– В гараже есть кабриолет, это не будет смотреться странно.

– Будет. Дмитрий удивится выбору…

Я кривлюсь и ругаю себя, что зачем-то вспомнила о муже.

– Он в другом городе, – напоминает Павел.

– Это все равно близко.

– Да, наверное… Но мы можем разбить эту для начала?

И он впервые резко выкручивает руль, заставляя меня шумно выдохнуть от неожиданности. Мы лихим маневром пересекаем пунктир разметки, из-за чего я чувствую натяжение жесткой ленты ремня безопасности на груди и на секунду закрываю глаза.

– Паша! – Я хватаюсь за его локоть, хотя он уже исправил ситуацию и вернулся в свой ряд.

– Всё, всё, больше не буду.

Он пытается спрятать довольную улыбку, но получается у него не очень. Да я сама смеюсь, его совершенно мальчишеская выходка разогнала кровь, и я вдруг почувствовала себя на десять лет младше, когда в жизни происходили милые глупости и казалось, что так будет всегда.

– В гараже все равно есть запасные машины.

– Но постепенно можно добраться до кабриолета. – Он кивает, закусывая нижнюю губу, и смотрит на меня заговорщическим взглядом. – Вещам нужно время, чтобы случиться.

Он намекает на очевидное, и я вновь проигрываю той очаровательной легкости, с которой он смотрит на жизнь… Или только делает вид, что смотрит, чтобы успокоить меня.

Так или иначе, я киваю ему.

– Уже на месте. – Паша указывает на первое здание в веренице стеклянных бастионов. – Нервничаешь?

– Нет, привыкла. Это всего лишь формальность, можно было ограничиться пресс-релизом, но уже так заведено… Два часа повторяющихся вопросов, и я свободна.

– Я дождусь.

– Будешь здесь?

– Я знаю парней на третьем этаже, из охраны. Закину коробки и спущусь к ним.

– Ты так легко заводишь знакомства. – Я всегда искренне удивлялась, как Паша с двух фраз умеет построить диалог и даже погасить конфликт на подступах. – Люди к тебе тянутся, ты замечаешь?

Он лишь пожимает плечами, да и вопрос во многом риторический. Павел отщелкивает мой ремень, а после крепко сжимает мою ладонь.

– Через два часа, – произносит он, и я замечаю, как его глаза меняют оттенок, становятся крепче и темнее. – Я буду в холле, скорее всего.

– Я позвоню.

– Тогда ближе к сердцу.

Он снимает со спинки сиденья пиджак и достает из него сотовый, который перенаправляет в нагрудный карман рубашки. Ближе к сердцу, да… Вот что с ним делать? С его красивыми жестами? Они выглядят так искренне и естественно, что он летально прекрасен в такие мгновения. В нем столько мужской силы и с первого же взгляда чувствуется внутренний стержень, поэтому ему не нужно выбирать резкие выражения и строить брутальное лицо.

Наоборот, он может позволить себе быть шелковым. Строгий покрой все равно не спрячешь.

– Ты романтик. – Я смотрю на него и с трудом могу принять тот факт, что мне сейчас прощаться с ним и уходить.

– Всё хуже… я бесстыдный романтик.

И он подмигивает мне самым бесстыдным образом. После чего соскальзывает взглядом еще крепче на мои губы, как тогда в кабинете. Он забывается на мгновение, а мне становится так тесно в груди, что два часа уже кажутся вечностью.

К счастью, это не первая моя встреча с журналистами, меня спасает автоматика. Я делаю то, что делала много раз, хотя думаю совершенно о другом. Мои мысли так далеко, что даже удивительно, что я не сбиваюсь в ответах и улавливаю, куда течет общая беседа.

Новый проект, посвященный иппотерапии…

Цифры за прошлый квартал…

Фотоотчеты с детских игровых площадок…

Я зачитываю выученные строчки пресс-релизов и сдержанно улыбаюсь, как учил меня преподаватель по ораторской речи. Я люблю свою работу, но не люблю прессу. А сейчас еще сложнее, потому что я не могу остановиться и выбросить Пашу из головы. Даже уговоры чуть потерпеть не действуют. После двух лет осторожных взглядов и еще более осторожных разговоров происходящее напоминает бурный поток, который наконец нашел лазейку. Набрал силу и теперь ни за что не потечет вспять.

Это невозможно.

Я хочу думать только о нем, вспоминать его по-мужски красивое лицо с обаятельной расслабленной улыбкой и вкрадчивый голос, которым он умеет творить настоящую магию. А его руки… У меня перехватывает дыхание, стоит на мгновение представить, как они вновь окажутся на моем теле.

Зайдут дальше. И дальше.

Господи…

Я позволю ему, потому что иначе сойду с ума. На грани потребности – физической, душевной, сумасшедшей, да какой угодно, но мне нужно, чтобы он дотронулся до меня по-настоящему. Я хочу почувствовать его так, как не чувствовала ни одного мужчину в своей жизни. Он уже другой, ничего общего с тем, что было у меня прежде.

А что у меня вообще было? Дима. Мой первый и единственный мужчина. То ли смеяться, то ли плакать, но у меня просто-напросто нет другого опыта, и я ведь успела смириться, что так будет всегда. И плевать, что мне легче называть его Дмитрий Олегович, будто официальное обращение может остановить его и сделать хоть чуточку чужим.

Чужой единственный.

Я бы очень многое отдала, чтобы он стал чужим. Чтобы исчез из моей жизни и той встречи в ресторане никогда бы не произошло. Я с ним уже восемь лет, и с каждым годом становится хуже, я вызываю в нем все больше раздражения и желания отыграться. А я не могу придумать ничего, кроме как привыкать пригибать голову ниже и видеться реже.

Мы уже не пересекаемся в постели, хотя это как раз выбор мужа. Он не дотрагивался до меня больше года, и тут я ему благодарна всей душой. Он отстал от меня, и недавний намек, что он может соскучиться по мне, стал первым за долгое время. Не знаю, что на него нашло, мне казалось, я давно не вызываю в нем даже самого примитивного желания.

Не дай бог всё начнется снова… Я не выдержу.

Я поправляю наручные часы и смотрю за секундной стрелкой, что рисует ровный круг по циферблату. Мысли нечаянно коснулись мужа, и мне нужно отвлечься, чтобы выдохнуть. Так кстати слово берет помощник, и моей запинки никто не замечает. Хотя Паша бы заметил, если бы был рядом.

Паша.

Да, назад. К нему.

В сумке лежит сотовый, который я уже хочу взять в руки. Я знаю, что, как только с последними формальностями будет покончено, я наберу его и попрошу забрать меня. Наверное, мы вернемся в мой номер. У меня вечером еще одна встреча, но у нас точно будет два или, пожалуй, три часа.

Это же не так мало? Я боюсь загадывать и отвлекаю себя тем, что Паша будет за рулем. Даже когда мы выйдем из машины. Он всё сделает правильно, и мне совершенно не о чем беспокоиться, он крепко возьмет меня за руку и поведет за собой. Кому еще довериться, если не ему?

Интересно, какой он? Когда берет и когда ласкает…

Тише, так никакой концентрации не хватит. И я вдруг понимаю, что все же нервничаю. Когда начинаю думать о том, как давно до меня не дотрагивался мужчина и что за мужчина это был. Я боюсь показаться холодной или странной, отталкивающей. Глупости и женские сомнения, которыми можно извести себя за пару минут. И всё из-за того, что Паша далеко. Я теряю его согревающую уверенность и со временем проваливаюсь в то, что из моей жизни сделал Дима.

– Совместное фото, – шепчет помощник мне на ухо, подсказывая, что мы добрались до последнего пункта программы.

Скоро.

Так какой он? Когда берет и когда ласкает…

Глава 10

Павел ждет меня в холле, как обещал. Он отрывается от стойки и поворачивается ко мне корпусом, наблюдая, как я иду ему навстречу. Я же кусаю губы, чтобы не расплыться в счастливой улыбке у всех на виду, потому что его лицо действует на меня самым безотказным образом.

– Как прошло? – спрашивает он и шагает ко мне, но тут же уходит чуть вперед, как положено охраннику.

– Отлично, – я отвечаю в его широкую спину и иду за ним. – Только очень долго.

Автоматические ворота выпускают нас на улицу, где уже вовсю дышит солнце и кажется, что на календаре жаркий июль. Мы спускаемся к первому ряду парковочных мест, где я вижу наш черный внедорожник. Паша по привычке тянется к задней дверце, но останавливается, задумываясь о выборе.

И все же открывает заднюю. Я киваю ему, понимая, что лишние пересуды нам не нужны. Мало ли кто увидит, как прочитает и кому потом поспешит доложить. Мы позволили себе шальную вольность утром, но возводить ее в опасную привычку не стоит.

Мы без этого рискуем… И так страшно, почти что безнадежно, что лучше не задумываться. Это ведь чистое безумие, которому мы поддаемся, хотя прекрасно понимаем, как мало шансов, что это может закончиться хорошо. Их почти что нет.

Поэтому я запрещаю себе думать, а позволяю вещам случаться, как предложил Паша. И всё происходит именно так, как я представляла себе на пресс-конференции: я иду за ним шаг за шагом и чувствую, как нарастает мой пульс.

Сильнее с каждым ударом.

И он стучит в висках, когда Паша подводит меня к двери моего номера. Я не помню дорогу, которая привела меня сюда, да это и неважно. Вообще всё теряет важность, когда он мягко дотрагивается до моей ладони, чтобы забрать электронный ключ. Он решает открыть дверь сам, чтобы сделать это с первой попытки, а не с пятой.

– Ольга, – зовет он и раскрывает дверь.

Я переступаю порог и дожидаюсь щелчка, с которым загорается освещение. Паша не включает верхний свет, оставляя лишь приглушенную подсветку. Шторы все равно не задернуты, и солнечный свет льется в комнату через высокие окна.

– Ты нервничаешь, – произносит Паша за моей спиной, – я чувствую.

Я оборачиваюсь, чтобы придумать правильный ответ, но он вдруг оказывается совсем рядом. Последний шаг, и мужчина тягуче проводит ладонями по моим плечам, согревая кожу, и уверенно прижимает к себе. Все так мягко и чарующе приятно, но мне все равно кажется, что я куда-то падаю. Буквально проваливаюсь, раскинув руки в стороны, и не хочу останавливаться.

– И ты дрожишь. – Паша разворачивает меня в своих руках и уводит широкие ладони на спину, сминая ткань моего пиджака.

Она слишком толстая и грубая, как оказывается, потому что мне хочется чувствовать его ближе и острее. К счастью, его рубашка тоньше, и я угадываю, как напрягается его каменное натренированное тело и какой сумасшедший жар исходит от него. Он уже на моей коже, распускается и заставляет шумно выдыхать и ловить онемевшими губами недостаточный воздух.

Да, мне мало воздуха. Мало его. И слишком много одновременно. Я ведь едва стою на ногах… Стою ли? Паша так крепко держит меня, забрав весь вес, и плавно проводит пальцами, которые уже поднырнули под мой пиджак.

– Ничего не бойся, когда я рядом, – произносит он и смотрит так глубоко и откровенно, что я понимаю, что запомню это мгновение на всю жизнь.

Особенно теперь… Когда Паша наклоняется вперед и накрывает жесткими губами мои губы. Он сминает их первым касанием, проигрывая проснувшемуся дикому желанию, но потом проводит с нежностью. Он поднимает руки выше, давая мне надежную, почти стальную опору, и напирает сильнее, чтобы сделать поцелуй крепче. Я сдаюсь и размыкаю губы, впуская его.

Господи… Да.

Да.

Его горячая ладонь надавливает на основание шеи, а мощные бедра упираются в мои. Я теряюсь, цепляясь за его покатые плечи, и отдаюсь бесконечной ласке без остатка. Впускаю его глубже и угадываю мужские рваные выдохи, которые приходят жаркими толчками. Чувствую его сумасшедший терпкий вкус, от которого кружится голова, а на место мыслей приходит густой туман с электрическими всполохами. Ослепляющие вспышки желания и нестерпимой жажды… Я судорожно тянусь к нему и хочу уже почувствовать кожей к коже.

Мне нужно. Я больше не могу…

– Паша. – Я с трудом отрываюсь от его губ и выдыхаю его имя ему в шею, которую тут же целую.

– Иди сюда. – Он подхватывает меня на руки и разворачивается в сторону спальни.

Глава 11

Павел

Я чувствую ее сбитое дыхание над воротом рубашки, теплые касания воздуха расходятся по коже и запускают ток дальше. Жарко и молниеносно. Я сжимаю ее крепче, на грани дозволенного или все же заходя за предел, и слышу, как девушка выдыхает с томным стоном. Черт… Как спусковой крючок. Я больше не вижу дороги и делаю шаги на автомате. Один за другим, в другую комнату.

Только, как назло, номер огромный и в нем можно заблудиться. Особенно если не смотреть под ноги и идти на ощупь. А по-другому не получается, когда она обнимает мои запястья и помогает держать себя крепче. Она как будто боится, что я отпущу или вообще исчезну, и заплетает надежные узелки на моем теле.

– Паша, – она шепчет мое имя, а на меня это действует так, будто ничего сексуальнее не слышал в жизни.

Так и есть.

Черт возьми, так и есть!

– Сейчас, да… сейчас.

Мои пальцы на ее теле. Она больше не ловит забывшиеся руки и не пытается меня остановить, пугаясь того, что будет завтра. Нет, это в прошлом, и я слышу ее искреннее согласие. В мутном взгляде. В умиротворенной улыбке. В дрожащем теле, которое реагирует на каждое мое прикосновение.

Так остро и искренне, что я не верю, что так может быть.

Она настоящая?

Моя?

В ней столько затаенной нежности, что меня сносит напрочь. А ведь я что-то говорил себе на пороге и давал умные советы, каким лучше быть с ней и как правильно себя вести. Но это вдруг теряет всякий смысл. Я не помню, что было секунду назад, и вряд ли вспомню в ближайшее время. Пока она рядом, так точно. Я могу думать только о ней и о том бушующем сумасшествии, что происходит между нами. Я не помню, когда в последний раз испытывал подобное, чтобы мощным и одновременно мягким ударом сбивало с ног и выкручивало дыхание наизнанку.

Испытывал ли?

Я глубоко целую ее, пробуя на вкус снова и снова, и Ольга откликается и тянется ко мне навстречу. Хотя ближе уже невозможно, я так остро чувствую ее тугое тело, что угадываю легкую дрожь и каждое смазанное движение.

Она то ближе, то дальше.

Все-таки рвется куда-то.

– Не бросай меня, – произносит она, когда замечает, что я каким-то чудом донес ее до кровати.

– Не буду. – Я улыбаюсь и заглядываю ей в лицо, наклоняясь.

Она такая маленькая и хрупкая, что ее можно спрятать в собственном теле. Буквально закрыть со всех сторон и накрыть руками. И ей нравится быть подо мной, она возвращает мне мою же довольную улыбку и откидывается на мою грудь, обжигая и щекоча густыми волосами.

– Сними… – просит она, не договаривая.

– Пиджак или блузку? – Я влажно целую ее в висок, рисуя горячую черту языком.

– Всё.

На ней слишком много одежды. Я с трудом заставляю себя не торопиться, чтобы не порвать легкую ткань к черту, хотя это почти пытка. Особенно чем ближе к финалу и чем больше одежды отправляется на пол. Я постепенно раздеваю ее и слышу, как женское дыхание учащается и начинает напоминать высокий прилив, ударяющийся о скалистый берег.

Об меня.

И Оля вдруг разворачивается в моих руках и жадно прижимается обнаженным телом, заплетая ладони в узел за моей спиной.

– Что-то не так?

Я отрываю ладони от ее тела и замираю, прислушиваясь.

Я забылся? Сделал больно?

Что…

– Дай мне секунду, – отвечает она куда-то между пуговиц моей рубашки. – Ты слишком горячий.

Она шутит, но я понимаю, что она вновь разнервничалась. И ко мне злой вспышкой приходит догадка, что Дмитрий мог постараться. Она с ним столько лет, и кто знает, что он творит за закрытыми дверьми спальни, если давно не стесняется мешать настоящую грязь перед посторонними. Я столько раз видел, как он оскорблял ее или унижал немыслимой выходкой. Поездка со шлюхой в одной машине – одна из его находок. Дмитрий умеет придумывать такое дерьмо постоянно и даже не повторяясь. У него богатая и больная фантазия.

Что она чувствовала с ним? Сколько всего узнала из того, что не должна знать и испытывать женщина?

Сукин сын.

Убью.

– Малыш, – я опускаю ладони на ее плечи и легонько нажимаю, чтобы увидеть ее лицо, – посмотри на меня.

Не сразу, но Ольга запрокидывает голову и смотрит в мои глаза. У меня застревает ком в горле от ее взгляда, в котором еще немного – и будет стоять страх. Она чем-то накрутила себя, и так стремительно, что сама не может остановиться.

– Что не так? – Я плавно отвожу сбившуюся прядку волос и всматриваюсь в ее реакцию. – Просто скажи мне.

– У меня давно… давно не было…

Она стыдится этого, а мне кажется это такой глупостью, что я на мгновение прикрываю глаза. Веду пальцами по ее мягкой щеке, медленно соскальзывая к губам. Я обвожу их контур и вижу, как ее взгляд постепенно темнеет и забывает недавнее сомнение.

– Я буду нежным. Я обещаю.

Глава 12

Ольга

Ему не нужно ничего мне обещать, я без этого вижу в его глубоких глазах так много искренних слов, что не понимаю, чем заслужила. Паша ласково держит меня за плечи и неотрывно смотрит, а я наконец выдыхаю и становлюсь на носочки, чтобы дотянуться до его жестких губ. Да, причина в этом. Нельзя, чтобы он отрывался от меня, иначе в голову лезут бредни, с которыми я не знаю, что делать. Я разучилась отпускать себя и отдаваться моменту. Каким бы прекрасным тот ни был, я все равно делаю лишь шаг вперед и тут же тянусь назад, чтобы быстрее увеличить дистанцию.

Я сама не знаю, чего боюсь.

Вернее, знаю. Но сколько можно жить в постоянном страхе? Это все равно не жизнь.

Мне нужно попробовать по-другому, иначе я сойду с ума. Хотя бы раз, чтобы увидеть и прочувствовать, как это бывает по-настоящему. Ведь люди любят и дарят друг другу тепло, а не грубые насмешки, и существуют счастливые пары, которые живут полной жизнью, где есть и страсть, и пронзительная нежность. Ведь так бывает? Я всего лишь хочу узнать, каково это.

Сегодня. С ним.

– Все хорошо, – я произношу на выдохе и наталкиваюсь на его губы, которые так сладко ласкают, что мне сразу становится хорошо и я счастливо улыбаюсь сквозь тягучий нереальный поцелуй.

– Нет, лучше. – Паша легонько прикусывает мою нижнюю губу и обхватывает руками шею, невесомо поглаживая мою кожу горячими длинными пальцами. – Но я могу еще лучше.

Он привычно смешит меня и смотрит самым светлым взглядом из возможных, но при этом раскатывает слова на языке с грязноватой интонацией. И от этого коктейля из порока и чистоты у меня перехватывает дыхание и я жадно цепляюсь пальцами за его темный пиджак.

Я хочу раздеть его. Хочу увидеть крепкое тело прямо перед собой, чтобы между нами не осталось ни одной преграды, даже из шелка или чистого хлопка. Он ведь так нужен мне, я перестаю отрицать случившуюся правду и отдаюсь почти что животному влечению, которое исходит от него и тянет меня ему навстречу.

– Ай, – смеется Паша, когда я дергаю ворот слишком рьяно. – Рвут не так, малыш.

И он одним уверенным рывком показывает мне, как это делается. Прозрачные пуговицы сыпятся на ковер, а полы его рубашки расходятся в стороны, открывая крепкий торс с прорисованными налитыми мышцами. Он состоит из тугих канатов, о которые можно поранить пальцы, и я вдруг понимаю, что строчка о службе в его биографии определяющая.

Следом я понимаю еще одну вещь: что не ошиблась на его счет. Паша действительно такой сильный, что не боится показаться слабее. Намного мягче и осторожнее.

– Запомнила? – спрашивает он наигранным невинным тоном, будто только что показал мне, как правильно переключать коробку передач. – Я ведь потом проверю.

– Проверишь. – Я киваю и ныряю под ткань, чтобы скинуть с покатых плеч ненужную одежду.

Паша помогает мне, а потом обхватывает широкими ладонями мою талию и наталкивает на себя. Черт, он знает… Знает, что мне нужно, лучше меня. Я веду щекой по его стальному телу и не верю, что оно может дарить столько трепетной ласки. Он понимает, как нужно дотрагиваться и как вести, и от него исходит будоражащая мужская уверенность. Я совершенно пьяна им и вдыхаю его крепкий запах, чувствуя, как он распускается на моей коже и становится частичкой меня.

Родной, прочной…

– Их почти не видно. – Я провожу подушечками по выцветшим шрамам на его плече, а потом покрываю их легкими поцелуями.

Они так близко, словно целились в его старую рану… Но Паша не дает отвлечься на прошлое, он вдруг подхватывает меня и опускается на кровать, утягивая мое послушное тело под себя. Он зависает надо мной, удерживая вес на локте, и чуть отклоняется в сторону. Его ладони возвращаются и начинают растирать и без того разгоряченную кожу. Он плавно водит руками и смотрит на мои губы, словно ждет, когда заслужит первый настоящий стон.

– Ты специально. – Он не выдерживает первым и опускается к моему виску.

Тут же делает его влажным развязным и бесконечным поцелуем.

– Да, я сдерживаюсь.

– Зачем?

– Чтобы ты не думал много на свой счет.

– Я не думаю. – И он накрывает ладонью мою грудь, надавливает, давая почувствовать толику своей силы, и плавно обводит вершины. – Я знаю.

Я выдыхаю со стоном ему прямо в рот, потому что Паша уже ласкает меня языком. Так глубоко и страстно, что мне кажется, что он уже берет меня. Мне настолько хорошо, что я подрагиваю в его сильных руках и ощущаю, как бьется током каждое мужское прикосновение. Я ведь шутила, что он слишком горячий, но теперь понимаю, что это действительно так. Мне не справиться… Это слишком, во всех смыслах слишком. Поэтому я закрываю глаза и уплываю куда-то очень далеко, отдаваясь ему без остатка. Я доверяю его рукам и не хочу ничего контролировать, он может делать всё, что захочет.

Ведь я хочу того же.

– Паша, – я безотчетно выдыхаю его имя и дергаюсь всем телом, когда он дотрагивается до меня между ног. – Милый…

– Тише, тише.

Он удерживает меня на месте и приручает к невыносимо сладкой ласке. Его крепкие пальцы мягко двигаются и надавливают, заставляя ощущать воздух горячим тягучим потоком, который затапливает всю комнату и стирает все предметы вокруг. За мгновение остается только мутная дымка, сквозь которую пробиваются яркие вспышки чистого удовольствия.

Господи…

Мне нечем дышать.

И мне хочется острее. Еще жарче.

Я слышу, как в этом густом море звенит пряжка ремня, грубовато трещит молния, а потом раскрывается упаковка… Паша подтягивает меня ближе и выводит губами влажную полоску вдоль моего изнывающего тела. От шеи к животу, ниже и ниже. Еще ниже…

Он целует меня в самом низу, проводя языком там, где его пальцы только что свели меня с ума. И я не могу больше, я выгибаюсь пошлой дугой и прячу лицо в подушки, стягиваю белоснежные простыни между пальцами до треска. Раскрываюсь перед ним и замираю в предвкушении.

Сейчас… Да, сейчас.

– Малыш, – Паша ласкает меня низким голосом, в котором слышится хриплое возбуждение.

Царапающие выдохи вырываются из мужской груди, и мне становится от них слаще, чем от всех остальных ласк. Я понимаю, что он на взводе.

На той же шаткой грани, что и я.

Он входит в меня и плавно заполняет, давая прочувствовать свою близость. А я зажмуриваюсь до выступивших слез, мне так хорошо, что я плачу и кусаю губы, не зная, как продержаться хоть мгновение. Хоть один толчок… Паша опускается ко мне, придавливая напряженным прессом, и чуть меняет позу, чтобы быть ближе. Я чувствую его еще глубже, он вбивается в меня и массирует нежными пальцами мою талию, а потом рывком откидывает подушку и судорожным движением дотягивается губами до моего рта.

Он хочет меня всю. Хочет кончить, целуя меня. И я послушно принимаю его, обвивая руками его обжигающее тело. Все-таки он слишком горячий, я не могу больше и утыкаюсь лицом в его шею, угадывая, как меня забирает высокая волна, что затапливает низ живота и окутывает все тело без остатка.

Так ярко и с дрожащим эхом. Я никогда не испытывала подобного, даже близко… Он первый.

Глава 13

Павел

Ольга держится за мою руку и не двигается. Я сам подтягиваю ее выше, чтобы девушка легла на подушки, и опускаюсь на постель рядом. Не забираю ладонь и смотрю на нее чуть сверху, пытаясь понять, о чем она думает. Она молчит и вряд ли что-то видит перед собой, провалившись так глубоко в себя, что не замечает моих движений. Но ей хорошо… Я понимаю по ее легкой улыбке и спокойному умиротворенному дыханию, которое тихими волнами задевает мои пальцы.