Вернуть Веру бесплатное чтение
Юлия Резник
Вернуть Веру
Аннотация
Когда-то у меня была Вера… Она любила меня, а я думал лишь о выгодах, которые сулил наш брак. Я так отчаянно стремился вверх, в надежде обрести счастье, что не разглядел его у себя под носом. А когда понял, что потерял, было уже слишком поздно. Теперь у нее другой. Она счастлива, а я не могу забыть ее, не могу смириться. Похоже, мне остаётся лишь одно... Вернуть Веру.
1
Меня разбудил странный звук, который почему-то как-то по-особенному выбивался из шума, царившего на съемочной площадке вот уже вторую неделю. Не спрашивайте, кому пришло в голову устраивать съемки «Новогоднего огонька» посреди лета. Точнее, это даже не «Огонек». Наш канал был ориентирован на более продвинутую аудиторию, но это не означало, что у нас какой-то особенный Дед Мороз. Нет-нет… Тут все по старинке. Синий тулуп и белая борода, которую я, к счастью, успел снять, перед тем как вырубился.
Я растер руками лицо, оглянулся по сторонам и резко сел. Диван в гримерке оказался дьявольски неудобным. Но я так сильно устал за последние дни, что уснул, едва мое тело приняло горизонтальное положение. Спустив ноги на пол, я прислушался, одной рукой растирая затекшие мышцы на шее, а другой - избавляясь от прилипших к телу тряпок. То, что я не сварился в них заживо, еще не означало, что смерть мне не грозила в принципе. Костюмерша у нас была баба жесткая. Старой закалки. На неё мои чары не действовали совершенно. И это было особенно обидно, потому что она-то как раз имела возможность рассмотреть меня со всех наиболее выгодных ракурсов во время примерок.
Звук, который еще секунду назад больше всего походил на кошачье мяуканье, оборвался. И зазвучал вновь уже совсем по-другому. Более настойчиво. Громко… Требовательно.
Оставшись в одних атласных штанах, я поплелся к куче сброшенного в углу барахла, откуда и доносился шум. Ноги путались в разбросанном по полу серпантине. Если уж в костюмерной такой бедлам – трудно представить, что творится на съемочной площадке. Я чертыхнулся, стряхивая с ноги фольгу, да так и застыл в этой нелепой позе.
- У-у-у-у!
Не может быть. Просто не может такого быть… Откуда здесь взяться ребенку? Возможно, привиделось в темноте? Ведь помещение освещалось лишь парочкой новогодних гирлянд.
- У-у-у-у-у-у! - повторилось громче.
Я сглотнул. Растрепал волосы, с трудом разделяя залакированные намертво пряди. Осмотрелся, судорожно вспоминая, где же здесь выключатель.
- Постой-ка, приятель. Сейчас дядя Стас включит свет, и станет не так страшно. Ты же смелый парень, правда?!
Наверное, я нес какой-то бред. Не знаю… Просто в тот момент я был несколько не в себе. А еще мне ужасно хотелось курить, и плевать на то, что я давным-давно бросил, сосредоточившись на своем здоровье и очищении кармы… Наверное, так ко мне подкрадывалась старость. Или в тридцать пять об этом рано было думать?
Злосчастный выключатель нашелся, когда плач ребенка уже перешел в ультразвук. Свет ударил по глазам, на секунду ослепив нас обоих. Я зажмурился. Парень, наконец, умолк. И лишь тихое икание нарушало абсолютную тишину, установившуюся в комнате. Не открывая глаз, я прислушался снова. И тут до меня дошло, что никакого другого шума и не было. Очевидно, я проспал дольше обычного, и съемки уже закончились. А это означало, что я увяз в дерьме просто по уши. Один… наедине с ребенком.
- Какого чер… - я не успел договорить, наткнувшись на влажный от слез взгляд. – Да ты еще и девчонка! – добавил возмущенно, разглядывая довольно симпатичный зефирно-розовый комбинезон.
- Дя-дя-дя-дя…
- Дя? Ты говоришь мне «да»? Думаешь, я сомневаюсь?
Девочка посмотрела на меня, покачала головой и улыбнулась беззубым ртом. А я еще больше взмок. Не потому, что не умел обращаться с детьми… Любой выросший в детдоме парень запросто справится с целым выводком, но… Черт! Мне не нужны были эти проблемы. Я вообще старался держаться от них подальше, став таким приторно-правильным, что меня иной раз самого от себя тошнило.
Не то, что раньше.
- А раз ты такая разговорчивая, признавайся, откуда ты здесь взялась?
Конечно, девчушка ничего не сказала.
- Ну-ка, иди ко мне…
Малышка вытянула ручки, но осталась сидеть на месте.
- Так ты еще даже не ходишь? Тогда ползи! Смотри, какие здесь яркие штуки…
Я поиграл серпантином, судорожно обдумывая ситуацию. По идее, я вряд ли здесь остался один. По любому где-то бродят сторожа. Может быть, они что-то видели? Это же их работа!
- Давай-ка, пойдем, посмотрим, кто здесь есть… Поищем твою мамочку?
Девчушка вновь подняла руки и всхлипнула, но не сделала ни единой попытки ни подползти ко мне, ни подойти, хотя, судя по возрасту, уже могла сделать и то, и другое. Решив, что она просто не доверяет мне, я ободряюще улыбнулся. Осторожно, стараясь не напугать ее еще больше, подошел поближе, подхватил на руки и, удерживая под попку, понес к выходу. Моя забитая до кончиков пальцев рука странно смотрелась на этом розовом… Инородно.
- Эй! Здесь есть кто-нибудь?
В отличие от костюмерной, где все еще царил хаос, в павильоне было прибрано. И ничто не напоминало о творящемся здесь еще каких-то пару часов назад хаосе. Тихо было так, что звук моих шагов отражался от стен и проносился эхом под высокими сводчатыми потолками.
- Кто-нибудь? Ау!
Я прошел через зал к гримерной, толкнул дверь и чуть было не впечатался в…
- Господи! Как ты меня напугал! Я думала, здесь давно никого нет…
- Ника? Хм…
Если что-то и могло сделать эту ночь хуже, так это встреча с моей бывшей. Не потому, что она не давала мне прохода или как-то цепляла. Нет! Скорее… потому, что каждый раз, когда мы виделись на этих чертовых съемках, её взгляд скользил будто сквозь меня. А ведь я еще помню, как она на меня смотрела, когда любила… Совсем не так, как теперь. Да… И бог его знает, почему, спустя столько лет, это так сильно меня задевало.
- Гуляев? – взгляд голубых неспокойных глаз скользнул вниз от моего лица по груди, на которой с удобством устроилась девочка, и снова метнулся вверх. – А это кто?
- Понятия не имею. Я нашел ее.
- Как это - нашел? – нервно облизала губы Вероника, а я вдруг подумал о том, что, возможно, не только я один уснул, не справившись с напряженным графиком съемок. Ника тоже выглядела довольно помято. Против воли я залип на ее лице. – Гуляев! Ау! Что значит – нашел?
Она щелкнула пальцами у меня прямо перед носом и чуть сощурилась.
- То и значит! Я уснул на диванчике в костюмерной, а проснулся от её плача.
- Что ты делал в костюмерной?
- Переодевался! – рявкнул я, устав от допроса Ники. Мой сердитый голос испугал девочку. Её губки задрожали, и было похоже, что она вот-вот снова расплачется. – Ну-ну, красотка. Не вздумай реветь… - предостерег я малышку, осторожно прижимая к себе её головку и успокаивающе поглаживая по спине. Вероника отвернулась, нервничая все сильней. И я не хотел бы знать, о чем она думала в этот момент, или что она представляла…
- Значит, ты уснул в процессе переодевания, а когда проснулся, обнаружил в костюмерной ребенка? – уточнила Ника спустя некоторое время, которое ей понадобилось, чтобы успокоиться.
- Так и есть. Сел на секундочку перевести дух и уснул. Вот, что бывает, когда работаешь по восемнадцать часов в сутки…
- Ну, и чего ты завелся? Я не из любопытства интересуюсь. Надо понимать, что теперь делать.
- Вызвать полицию – и дело с концом.
- А что, если ее мать где-то здесь?
- Уснула, как мы с тобой, забыв о собственной дочке?
Дурацкий вопрос. Со стороны могло показаться, будто мы спали вместе.
- Не знаю! Может быть, и уснула… Ты все здесь проверил? Не хотелось бы мне звонить в полицию. Это может затянуться надолго, а я и так еле держусь на ногах.
Ника запрокинула руки за голову и потянулась ухом сначала к правому плечу, затем к левому, как и я совсем недавно, разминая затекшие мышцы. Она очень изменилась после нашего развода. Скинула добрых двадцать килограммов, отрастила волосы и каким-то непостижимым образом превратилась из толстого бегемота в знойную экзотическую красотку. Пока я пожирал свою бывшую взглядом, девчушка в моих руках вывернулась и ухватила её за нос. Ника отшатнулась в сторону. Провела по лицу руками, словно стирая это касание, и бросила:
- Я попрошу охрану все проверить, прежде чем куда-то звонить. Будь здесь. И… оденься, бога ради.
Я пересадил малышку на бедро. Скользнул взглядом вниз по своей груди. Хм… Может быть, не только я… хкм… отреагировал. Хотя как-то сложно было представить, чтобы Нику вновь могли заинтересовать моя смазливая морда и прокачанная на индивидуальных тренировках фигура. Слишком хорошо она знала мне цену. Потому что, говоря откровенно, в свое время я с ней поступил как мудак.
Не то что сейчас я поступил бы иначе. Я, наверное, и не на такое решился бы, чтобы пробиться в жизни. Смыть с себя позорное клеймо детдомовца, кажется, выжженное на лбу. Подняться с самого дна и выплыть на поверхность.
- Именно это я и планировал сделать, когда ее нашел. – Я улыбнулся сидящей на моем бедре малышке и позволил ей сунуть в рот свой палец. – Вот… Подержи.
- Нет! Нет, я не буду… Просто посади ее куда-нибудь. – Ника отскочила от нас, как от огня. Пожалуй, впервые с тех пор, как нас с ней снова свела судьба, я видел ее истинные чувства. Она была в панике. Об этом буквально кричали ее бегающий взгляд и нервные движения рук, которыми она теребила юбку.
- Ты все еще переживаешь из-за того, что случилось? – тихо спросил я. Спросил, пожалуй, впервые… Наверняка слишком поздно и не к месту… Вероника отрицательно дернула головой и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, зашагала из павильона.
- Пойду, все же позову охрану, - донеслось до меня уже от двери. Я кивнул, понимая, что она не увидит, и перевел взгляд на девочку. А ведь я тоже уже мог быть отцом. Сколько бы ему сейчас было? Пять? Шесть? Глядя на детей, я все чаще об этом думал. Гадал, на кого он мог бы быть похож. И вообще… каким бы он был? Ника… мечтала, чтобы наш малыш стал моей точной копией. Потому что себя она никогда не считала красивой. Да и я… говоря откровенно, не считал. В то время я был тем еще мудаком. Но что-то я повторяюсь…
Воспоминания о прошлом засасывали меня воронкой. И неизвестно, чем бы это закончилось, если бы не жадный ротик, зашаривший по моей груди в поисках пропитания. Это было щекотно, и я хохотнул.
- Кто-то, кажется, проголодался, - пробормотал я. – Ну-ка, пойдем, милая. Я оденусь, а после мы поищем что-нибудь на перекус.
Малышка не протестовала. Лишь когда я вновь посадил ее на пол, недовольно пискнула. Пришлось заговаривать ей зубы. Что-что, а в этом мне не было равных. Язык у меня был подвешен как надо. Не зря за пять лет я поднялся от рядового стендапера до самого высокооплачиваемого шоумена в стране.
- Стас! Вы здесь?
- Угу…
- Охрана не видела ничего подозрительного. Сейчас они осматривают территорию, но вряд ли мы найдем мать ребенка. Я кое-кому позвонила, так что… скоро приедет наряд. Боюсь, тебе придется остаться здесь, чтобы ответить на вопросы следователя.
Выматерившись под нос так, чтобы девочка не услышала, я натянул через голову футболку, стащил штаны Деда Мороза и втиснулся в собственные потертые джинсы. Малышка в углу снова заплакала.
- Не знаешь, что её может беспокоить? – занервничала Ника. Она могла сколько угодно притворяться, что эта история оставила ее равнодушной, но меня ей было не провести.
- Девчонка голодна. Кем бы ни была ее мать, она кормила ее грудью.
Глаза Ники широко распахнулись:
- Как ты это определил?
- Она пыталась раздобыть еду на моей…
Вероника закашлялась.
- Думаешь… Полагаешь, мать девочки… её действительно бросила? Вот так?
- А на что это, по-твоему, похоже?
- Не знаю, - Ника растерла руками плечи. – Просто никогда не могла понять таких горе-мамаш.
Что ж… А я мог написать по этому поводу диссертацию. Меня ведь тоже бросили, так что… Я равнодушно повел плечами и склонился над девочкой.
- Здесь осталось что-нибудь съедобное, после съемок?
- Откуда? Все уже давно убрали. А впрочем, подожди… Ей можно банан? Как думаешь? Ой, смотри – здесь какой-то конверт, – резко сменила тему Ника.
- Не трогай! Это улика! – запротестовал я, не давая ей дотянуться до конверта. Её кожа была прохладной и очень чувствительной. От моего легкого касания на ней выступили мурашки. Но я бы не стал утверждать, что это от удовольствия. Вполне возможно, виной всему была брезгливость.
Ника отвела взгляд и опустила голову.
- Вероника Васильевна, мы осмотрели всю территорию, но везде тихо.
- Спасибо. Я уже вызвала полицию. Будьте готовы предоставить в их распоряжение записи камер и… что там еще может понадобиться.
Два пожилых охранника поохали, покачали головами и ушли. А мы вновь остались втроем. Я… Моя бывшая жена. И чужой ребенок, сумевший разбудить слишком много воспоминаний, которые мы оба хотели забыть.
- Как думаешь, что в том конверте?
- Не знаю. И вообще… это нас не касается. Мы – люди случайные.
- Я все же посмотрю. Может быть, там телефон или…
- Ага… Как же? Ее мать, что, совсем дура, по-твоему?
- А если она вообще ни при чем, а? Если девочку украли? Ты об этом подумал? Вдруг это и не мать вовсе её оставила! Что ты на это скажешь? – Ника осторожно раскрыла конверт.
- Скажу, ты слишком долго продюсировала мыльные оперы.
Вероника фыркнула, извлекая на свет божий карточку, на которой от руки было написано всего два слова и дата. Точнее… Имя, дата и непонятная аббревиатура.
- Ну, здравствуй, Дарья СМА… ноль один ноль шесть девятнадцать.
От автора: друзья, спасибо, что вы со мной! Продолжение каждый день, как всегда) Спасибо за лайки и комментарии!
2
Город не спал, несмотря на позднее время. Вслушиваясь в его ритм, я с силой затянулась и завороженно уставилась на огонек сигареты. Нет, мне больше не было больно. Все осталось в прошлом. Я даже не знаю, почему вновь закурила, хотя давно уже бросила, потому что вредно и не модно, и цвет лица портится… А я уже в том возрасте, когда на это приходится обращать внимание. Так почему же я здесь расселась? Побыстрей бы разобраться с полицией, и домой… домой. Отсыпаться. А не сидеть вот так, думая непонятно о чем.
- Вера… Привет. Не знал, что ты куришь.
- Господи! Ты меня напугал.
Я отбросила сигарету и яростно втоптала ее задником в асфальт. Свинство. И надо было воспользоваться урной. Но когда я увидела Олега, сработал рефлекс. Будто мне снова пятнадцать, и вот-вот влетит от мамки за то, что от меня несет куревом.
Не то чтобы я была такой уж бедовой.
Я отвлеклась от разглядывания полицейских, которые, сидя за заваленным реквизитом столом, записывали показания Гуляева, и обернулась на голос мужчины, с которым сейчас встречалась.
- Извини. Я не хотел.
Он был старше меня на пять лет. Тоже разведен… Раньше я считала, что развод - это всегда грязь, боль и слезы. Может, потому, что в свое время пережила их аж целых два и столкнулась именно с этим. Но… У Олега все обстояло иначе. Они расстались с женой вполне цивилизованно и остались с ней в хороших отношениях, вместе воспитывая дочь. Для меня это был очень показательный момент. Он рассказал мне о Вавилове гораздо больше, чем все остальное. Дал понять, что у нас с ним получится нечто действительно стоящее.
Олег был первым в моей жизни мужчиной, которому от меня ничего не было нужно. Кроме меня самой. В те редкие дни, когда его и моя работа позволяли нам встретиться.
- Ничего страшного. Это у меня нервы расшалились.
Я встала со скамьи и шагнула в его объятия.
- И сигареты по этому случаю?
- Ага…
Мягко улыбнувшись, я уткнулась лицом в его грудь, глубоко вздохнула, и как-то сразу стало спокойнее.
- А этот… Он тут что забыл?
- Кто?
- Твой бывший.
Никогда не замечала, что Олег ревнив, но какие-то новые интонации в его голосе заставили меня присмотреться к нему повнимательнее. Впрочем, даже если так, напрасно он волновался… Я уже не была такой глупой, непроходимой дурой, как еще шесть-семь лет назад. Теперь меня было не сбить с толку. Да, я по наивности не сделала выводов из своего первого развода, но второй… второй урок запомнила навсегда. Я окончательно уяснила, что внешняя красота ничего не значит. Как и слова… Теперь я верила только поступкам. И старалась держаться подальше от звезд шоу-бизнеса, притяжение которых для меня оказалось слишком губительным и опасным. На пути к славе эти чертовы звезды были способны абсолютно на все. Они играли чужими судьбами, чувствами… И мной тоже, как оказалось, играли. Никто из моих мужей не любил меня по-настоящему. А вот я к тридцати четырем годам полюбила себя достаточно. Полюбила настолько, что таких, как они, теперь и близко к себе не подпускала. Чуя их фальшь за версту. Как если бы два развода кряду наделили меня какой-то суперспособностью.
Олег в этом плане мне подходил лучше других. Совершенно далекий от мира шоу-бизнеса. Обычный полицейский… Хотя нет, скромничаю. Он был начальником аж целого отделения.
- Ну, привет. Гуляев – основная звезда всей программы. Кстати, это он нашел нашего подкидыша.
- Ты в это веришь?
- В то, что он нашел? – удивленно вскинула я брови.
- Угу. Ну, мало ли… обдолбался и спер у кого-то.
Это предположение Вавилова было таким нелепым, что я громко рассмеялась, откинувшись в его руках. На глазах выступили слезы.
- Как те парни из «Мальчишника в Вегасе»? – поддразнила я его, вспомнив о фильме, который мы пересматривали в нашу последнюю встречу.
- Почему бы и нет? – усмехнулся Олег.
- Ну, не знаю… А полицейские машины у вас все целы? – продолжала веселиться я. - Ты проверь. А то мало ли.
Вавилов улыбнулся шире. Дернул меня за ухо, а я сморщила нос и потерлась щекой о его нежные пальцы.
- А тебе лишь бы поржать…
- Поклеп! Твое предположение, конечно, интересное. Но вряд ли верное. Он не сидит на наркоте.
Об этом я могла судить с уверенностью. Когда все твое детство проходит в богемной среде, как-то сразу учишься определять, кто вмазан. Выдают суета в движениях, бьющая фонтаном энергия или, наоборот, полнейшая апатия. А еще это мерзкое кокаиновое хлюпанье носом… Но за две недели, что Гуляев был у меня на глазах, я не заметила ничего подобного. Да и слишком умным тот был, чтобы вляпаться в такое дерьмо. Расчетливым. У него был план на все. Наркотики же вели к утрате контроля. А для Стаса не было ничего хуже. Поэтому он и держался от этих бэд трипов[1] подальше. А вовсе не потому, что был правильным.
Такую скотину еще попробуй найди.
Ну, вот какого черта это все случилось? Я так надеялась, что сегодня мы распрощаемся! Буквально минуты считала… И вот тебе на! Как насмешка судьбы какая-то.
Олег испытывающее заглянул мне в глаза и неожиданно жадно поцеловал. Я удивилась, но отстраняться не стала. Обычно он не позволял себе таких проявлений чувств на людях, а мы все же были на виду, хоть и чуть в стороне ото всех…Я машинально прошлась языком по губам, слизывая мятный вкус его поцелуя. Вавилов явно только-только почистил зубы, потому что мой звонок выдернул его посреди сна. Мысль о том, что он, не раздумывая, примчался мне на выручку, согрела душу. Я улыбнулась, чуть откинулась в его руках и натолкнулась на пристальный наглый взгляд Гуляева. Даже с ребенком на руках он умудрялся выглядеть как секс в чистом виде… И картину ничуть не портили Дашкины слюни на его футболке.
Именно таким я его и представляла когда-то… С той лишь разницей, что в моих мечтах на руках у Стаса был наш ребенок.
Кажется, я говорила, что это больше не причиняет мне боли? Может быть, так и будет. Когда-нибудь… Если напоминать себе об этом почаще.
- Пойдем, я попрошу парней опросить тебя побыстрей и отвезу домой. Ты выглядишь измученной…
Я машинально кивнула. Шагнула за Олегом следом, но этот шаг почему-то стал шагом в прошлое. Будто его слова включили некий тумблер в моей памяти.
- Ты выглядишь измученной, доченька. Мы с отцом считаем, что тебе нужно отдохнуть.
На самом деле в тот момент я выглядела не измученной, а жалкой. За плечами у меня остался мучительный развод с первым мужем, а внутри – опустошающая депрессия. Он столько гадостей мне наговорил, когда мы расставались, столько ран нанес… А я никак не могла понять, в чем же так перед ним провинилась.
Дима много чего мне тогда наговорил… Пьяный. И то, что его тошнит ложиться со мной в постель, и то, что только такая тупая корова, как я, могла поверить, будто он меня любит. А я ведь действительно одиннадцать лет была уверена в том, что мы с ним идеальная пара. Я одиннадцать лет только им и жила. Им и нашей дочкой Настькой. А Дима жил своим творчеством, гастролями и изменами. У певца, треки которого день и ночь крутили по радио, как оказалось, было столько поводов… для измен. А жена – дочь крупнейшего в стране продюсера, благодаря которому он и стал звездой – это так… Джаст э бизнес.
И знаете, что было самым большим ударом? То, что все вокруг это знали… И никто… ни одна сволочь не потрудилась рассказать о происходящем и мне.
- Я не знаю, мам…
- Выбирай, Ника. Либо курорт, либо реабилитационная клиника. Я уже не могу смотреть на то, как ты себя разрушаешь.
Как раз в этот момент я поймала свой взгляд в отражении зеркала. Мне было двадцать восемь, но выглядела я гораздо старше. Сказывались бессонные ночи и попытки залить горем алкоголем. К тому же я начала активно заедать стресс и за очень короткое время поправилась на целых пятнадцать килограммов. А потом, с какого-то перепугу, еще и подстриглась. Женщины склонны к экспериментам с внешностью, особенно в переломные моменты жизни. Но та попытка явно не удалась. Бунтарский короткий ёжик окончательно меня изуродовал. Словом, когда мы познакомились с Гуляевым на том турецком курорте, куда меня сослали родители, выглядела я просто ужасно.
И да, я, наверное, все же была тупой коровой, раз поверила, что такой, как Стас, мог позариться на меня ту… отчаявшуюся.
Дело было в лобби отеля. Куда я спустилась выпить коктейль, а может, чего и покрепче, во время ежедневного вечернего представления. В Турции мало кто заморачивается по поводу внешнего вида, даже на вот такие шоу приходя в пляжных шортах и майках. И я тоже не потрудилась принарядиться. Шорты-парашюты, майка – новая, но не глаженная, и спекшееся на солнце лицо.
Теперь мне ужасно стыдно за ту женщину, в которую я превратилась… Стыдно за то, что позволила проблемам так сильно меня сломить, за то, что так распустилась. А тогда мне на все плевать было. Я сидела с очередным коктейлем, а он, среди прочих приглашенных нас развлекать звезд, выступал на разогреве. Уже тогда я понимала, что Стас далеко пойдет, так сильно он выделялся на фоне других выступающих. Гуляев был таким жадным до внимания и по-хорошему злым, что это не могло не дать своего результата.
Тогда я думала, что по-хорошему злым. Да… Я ошибалась.
Он привлек мое внимание именно своим талантом. А потом… что скрывать? Наглым взглядом настоящего плохиша. Мне ужасно льстило, что среди десятков других женщин он обратил внимание именно на меня. Я тогда не задумывалась о том, как это было странно…
- Понравился? – вот что спросил этот наглец, когда подошел к моему столику. Ни «здравствуйте». Ни «какой приятный вечер». В этом был весь Гуляев. Он знал себе цену. И знал, как действует на женщин.
- Н-ничего.
Да. Я запнулась. Взрослая и битая жизнью, я запнулась, глядя в глаза этого самовлюбленного придурка. Я, кстати, думала, что он младше. Но потом выяснилось, что мы одногодки.
- Пойдем, пройдемся – расскажешь мне, какие шутки тебе показались особенно удачными.
И я зачем-то пошла. Как бычок на заклание. Или тупая корова… Да. И ни одной шутки потом не вспомнила. Сколько ни пыталась – так на меня подействовало то, что он взял меня за руку. Уже тогда его пальцы были забиты, и мне до дрожи хотелось ощутить, как это, когда они коснуться меня иначе… Более интимно. Мне было плевать, как я выгляжу – он смотрел на меня так, что это вообще не парило. Голодно смотрел.
Может, в тот момент Стас думал о том, какие перспективы для него откроет знакомство со мной. Но тогда я этого не знала. Так наивно и так по-женски реагируя на его внимание…
Глупая! Второй раз на одни и те же… Да-да, я могла продюсировать «Танцы с граблями». В этом мне бы не было равных.
- Вер… Ты меня слышишь?
Вот уже пять лет я просила называть себя Верой. Я была Вероникой, но привычное раньше «Ника» теперь казалось мне легкомысленным и несерьезным.
- Говорю, девочка выглядит нездоровой. Сначала мы отвезем ее в больницу. А дальше, если мать не найдется, отправим в приют.
- Почему вы решили, что она нездорова?
- Ну, она не ходит. Не ползает даже… Не бери в голову, это просто формальности.
Я машинально кивнула.
- Тогда мы свободны?
- Угу. Собирай вещи. Я тебя отвезу. Настька дома сама осталась?
Олег переплел наши пальцы. Сидящий рядом на стуле Гуляев хмыкнул. Я не стала оборачиваться, чтобы узнать, чем вызван этот звук. Плевать мне на него было… А то, что Стас в это время качал в своих забитых подчистую руках чужого ребенка, вообще было ни при чем. С виду могло показаться, что он настоящий душка, но я-то знала его настоящего. Так что… алаверды. Слава богу, съемки остались позади, и мы больше с ним не увидимся. Нет, его выступления все еще будут литься из каждого утюга, а красивая наглая морда мелькать в телевизоре, но это – совсем другое. Не то, что когда на двоих один кислород.
- Ага. Сама…
- Как она, кстати? Наверное, уже тебя обогнала? – бросил Гуляев мне в спину.
«Одно время очень скучала по тебе, придурок», – хотелось крикнуть мне, но я лишь ответила напоследок:
- Угу. Выросла детка… Время очень быстро летит.
3
- Подпишите здесь, здесь и… вот здесь…
Я тряхнул головой, отвлекаясь от созерцания удаляющейся парочки, и перевел взгляд на сидящего напротив меня полицейского. Наверное, в этот момент я выглядел полнейшим придурком. Потому что тот, все сильнее нервничая, переспросил:
- Все нормально?
Я кивнул, с опозданием вспомнив о том, зачем я здесь и чего от меня хотят. Пододвинул к себе листы с записанными от руки показаниями, взял протянутую мне ручку и поставил, где нужно, подписи.
- Это все? Я могу быть свободен? – уточнил, глядя на измученную малышку, уснувшую на моей груди.
- Да-да, конечно… Но прежде, если вас не затруднит, я хотел попросить… вот… - на стол лег еще один лист, - если можно, автограф.
Ну, конечно… Автограф. К этому я уже привык. В отличие от других звезд, меня ничуть не раздражало такое повышенное внимание. Я хотел популярности. Я столько пахал, чтобы стать тем, кто я есть, что теперь было бы глупо делать вид, будто меня тяготит слава.
- Конечно.
- Для дочки. Она вас обожает. И смотрит все передачи с вами. И все фильмы.
- Как зовут?
- Что? – окончательно растерялся мужик.
- Как дочку зовут?
- Маша…
Я нацарапал автограф для Маши. Отложил ручку, встал и решительно протянул девочку топчущейся в стороне женщине неопределенного возраста. На душе было гадко. Будто это я был непутевым родителем, который бросил своего ребенка на куче барахла в костюмерной.
- Куда ее теперь?
- Сначала в больницу. А потом, если мать не объявится, в приемник.
Малышка подняла ресницы и уставилась на меня голубыми, как небо, глазами. Я до того себя накрутил, что мне в них почудилась укоризна. И ведь понимал, что эта история взволновала меня так сильно исключительно потому, что я сам был детдомовцем, но легче от этого не было. Уходя, я то и дело оглядывался. А потом вернулся. Зачем – и сам не знал. Осмотрелся, схватил листок, все ту же ручку и под полными недоумения взглядами полицейских быстро нацарапал свой номер телефона, как будто мне мало было того, что он остался в материалах дела.
- Если ей вдруг что-то понадобится… Лекарства, там, или, я не знаю, что, дайте знать.
Женщина растерянно кивнула. Я развернулся на пятках и, уже не оглядываясь, быстро зашагал прочь. Жара душила. Я замотался и забыл включить в тачке кондер. Забрался в душный салон. Опустил голову на руль и несколько раз глубоко вдохнул, убеждая себя забыть обо всем, что случилось. Просто вычеркнуть из памяти, будто ничего и не было. Обычно у меня с этим не возникало проблем. Я запросто переступал через все плохое и двигался дальше. Но только не в этот раз. Какая же дурацкая ночь!
Я тронулся с места, прибавил газа. В этот предрассветный час дороги были почти свободны, и я мог дать волю своей девочке. Выжимая из неё, конечно, не максимум, но достаточно скорости, чтобы ей насладиться. Вот только от себя не убежишь. И не уедешь. Воспоминания настигали меня, сколько бы я не вдавливал педаль в пол… И в какой-то момент я просто сдался, возвращаясь на годы назад.
- Ну, что? Что они сказали, Кир?!
- Что ты хорош, но твой материал слабо вяжется с политикой канала.
- Да чтоб тебя!
- Слушай, я знаю, что ты рассчитывал на эту работу, но…
Но… но… но! В этом чертовом бизнесе всегда находилось какое-то «но». Каждый раз побеждал тот, чья рука волосатее. Здесь связи решали все. Иногда мне начинало казаться, что я не прошибу эту стену.
- Ты меня слышишь, Стас? Хрен с ним, с этим шоу. Зато у тебя куча корпоративов. Десятка зелени - как с куста. И проезд, конечно, оплачивают. Ну, что скажешь?
Скажу, что меня достали эти корпоративы, сколько бы денег они мне ни приносили. Слишком мелким мне это все виделось. Я же хотел заниматься чем-то действительно стоящим. У меня был проект классного вечернего шоу, и я бы душу продал, чтобы получить возможность сосредоточиться исключительно на этом. Я обивал пороги всех более-менее стоящих каналов, но результата не было. И мне чем дальше, тем сложнее было поддерживать в себе веру в то, что меня, наконец, заметят.
Я плеснул себе немного виски в стакан и залпом выпил.
Я плеснул себе немного виски в стакан и залпом выпил.
- Ты коней-то попридержи. На сцену через пять минут, - одернул меня Кир. – Кстати, мне тут шепнули, что среди гостей дочка Пестова. Говорят, у нее после развода с мужем кукуха того… вот родители и отправили ее сюда развлечься.
- Серьезно? – я даже шею вытянул, чтобы разглядеть в толпе дочь одного из самых влиятельных в шоу-бизнесе персонажей.
- Угу… Вон, если мне не изменяет память, видишь ту, с ежиком на голове?
- Ты уверен, что это она? – недоверчиво протянул я.
- Она-она. Не хочешь подкатить? – заржал Стас.
- К ней? Разве похоже, что я так сильно изголодался по женскому обществу?
- Да шучу я, шучу… Даже связи Пестова не стоят того, чтобы мутить с его дочкой. Хотя, конечно, с таким тестем, как он… Эх! Ты только прикинь, какие бы перед нами открылись возможности... – Кир пошевелил бровями и снова заржал, а потом отвлекся на кого-то из артистов. Он отвлекся, да. И думать забыл о том, что ляпнул. Я же вцепился в его слова, как шакал в украденную исподтишка кость. Выступил с трудом. А когда мой номер закончился, не давая себе передумать, спустился в импровизированный зал, хоть это было запрещено правилами, и без всяких усилий склеил Нику. В тот момент я совершенно не задумывался о моральном аспекте того, что делаю… Я думал лишь о себе. Мне даже как-то льстило, что такая правильная девочка, как она, повелась на меня. Делало ли это меня подонком? Теперь я понимаю, что да. А тогда… Тогда меня это не волновало.
Я трахнул Нику в тот же вечер. Совершенно неромантично, у стенки, едва мы вошли в ее номер. Воспользовавшись её душевным состоянием, да… Я даже свет ей не дал включить. Опасаясь, что вообще ни черта не выйдет, ведь она мне даже не нравилась. Но потом оказалось, что волновался я зря. В этом плане у мужиков довольно просто все устроено. Стоило мне ощутить ее тесноту и жар – все случилось само собой. Я вбивался в нее снова и снова, с какой-то отчаянной злостью. Уже тогда ненавидя себя за то, что фактически продавался, как самый последний жиголо, но еще не осознавая природу этого чувства. А она так нежно вздыхала, всхлипывала… и принимала в себя эту злость. Незаслуженную. И неправильную… Мягко сжимая меня внутри, отчего у меня перед глазами разве что только искры не сыпались. И низко, с придыханием повторяя это бесконечное «Ста-а-ас»…
Где-то за спиной просигналили. Я очнулся, приходя в себя. Нажал на газ, проезжая на зеленый на последнем перед поворотом к дому перекрестке. Еще каких-то пару часов назад казалось, что я усну, едва только переступлю порог спальни. Но это было до того, как я нашел девчонку… и Нику… И до того, как эта встреча подняла осевшую на дне души муть.
Я поплелся в душ. Долго стоял, хватая губами льющуюся сверху воду. Впрочем, нисколько не сомневаясь, что не отмоюсь от того, что сделал, сколько бы себя ни тер. И как бы теперь ни старался стать лучше.
А перед глазами на репите картинка – Ника уходит прочь в обнимку с другим… Похер… казалось бы. Но почему-то как раз и не было. Я не знал, чего хочу больше – понять, почему так, или и дальше оставаться в неведении. Ведь вряд ли бы мне понравилась правда.
В конце концов, мне удалось убедить себя оставить все как есть. Пять лет прошло с тех пор, как мы расстались с Никой. Самое умное, что я мог сейчас сделать – не ворошить…
Я выбрался из душа, закинулся таблеткой снотворного и лег в кровать. А утром проснулся от того, что оглушительно громко орал телефон. Дерьмо! Кому я мог понадобиться? Все мои были в курсе, что у меня выходной. Так какого хрена? Еще и незнакомый номер… На такие звонки я обычно не отвечал, но в то утро, дернул черт – и я принял вызов.
- Алло!
- Станислав?
- Да. Это я. Чем обязан?
- Это Иванова Лидия Михайловна. Заведующая педиатрическим отделением второй окружной. Вы вчера оставили свой номер нашему специ…
- Да-да. Я помню… Что-то случилось?
- Как сказать. Если ваше желание помочь найденной девочке все еще в силе…
- Конечно, - перебил я смущенный лепет женщины.
- Отлично. Тогда, думаю, вам будет лучше подъехать.
- Это еще зачем? Разве я не могу перевести деньги на счет больницы или, я не знаю, куда там обычно переводят?
- Понимаете, ситуация очень сложная. И, боюсь, речь пойдет об очень значительной сумме, поэтому нам бы не мешало все обсудить при личной встрече. Поверьте, я бы не отвлекала вас, если бы ситуация не была критичной.
- Девочка больна серьезней, чем показалось?
- Боюсь, что так.
Да чтоб его! Я перевернулся на живот. Дотянулся до лежащих на тумбочке часов, прикидывая, сколько времени мне понадобится на то, чтобы добраться.
- Буду через полтора часа. Устроит?
- Конечно. Скажете, что вы ко мне. Вас проводят.
- Напомните еще раз, как вас зовут, - вздохнул я, а после отбросил трубку и пошел в ванную, ругая себя за то, что ввязался в какую-то непонятную мне авантюру, вместо того чтобы выспаться, как планировал.
- Думаешь, сделаешь что-то хорошее, и все тут же наладится? – спросил у собственного отражения. Хмыкнул, покачал головой и открыл кран.
Я не знаю, когда понял, насколько пуста моя жизнь. Возможно, это случилось года через два-три после того, как я получил все то, к чему так долго и упорно стремился. Когда, забравшись на самую высокую гору, осмотрелся и понял, что все… Я здесь. В полном одиночестве. Растеряв по дороге всех, кто мне был дорог и близок. Неуверенный даже в том, что такие люди в принципе были в моей жизни. Что я хоть кому-то позволил стать мне дорогим… в этой бешеной грязной гонке без правил.
Нет, все же об этом лучше не думать – иначе дерьмовое настроение обеспечено на весь день... Изгоняя из головы ненужные мысли, я быстро оделся и поехал в больницу.
Лидия Михайловна – достаточно молодая приятная женщина, ожидала меня в приемной. Как и любой человек, вынужденный общаться с кумиром миллионов, она несколько нервничала, и я поспешил ее успокоить, бросив на ходу пару дежурных шуток. Иногда мой комедийный талант здорово выручал.
- Так что там с нашим найденышем? – вернул я заведующую в действительность, когда мы, отсмеявшись, устроились за столом.
- Видите ли… Диагноз все еще под вопросом – он требует дополнительных тестов. Но то, что мы видим, наблюдая клиническую картину, вместе с запиской, найденной в вещах девочки, позволяет нам говорить о том, что у девочки, скорее всего, спинально-мышечная атрофия. СМА…
Да… Что-то такое было в записке… Впрочем, мне этот диагноз ни о чем не говорил.
- Окей. И что это означает?
- На самом деле ничего хорошего. Это наследственное заболевание, при котором происходит нарушение функции нервных клеток спинного мозга, приводящее к прогрессивному развитию слабости мышц, их атрофии и, в итоге, обездвиживанию пациента.
- Это поэтому Даша не ходит?
- И даже не ползает.
Я растер ладонью лицо. Вот мало мне было проблем… Теперь еще и это. Мелькнула трусливая мысль – уйти. Это не мой ребенок и не моя ответственность. И знаете, я бы, может, свалил, если бы так сильно не разозлился на собственное малодушие. Остаться меня заставила именно злость! И отвращение… к себе самому… настолько поверхностному и очерствевшему.
- И? Это как-то лечится? Кажется, речь шла о какой-то крупной сумме.
- Долгое время СМА считалась неизлечимой, но в две тысячи шестнадцатом году на фармацевтический рынок вышел препарат «Спинраза»…
- Отлично. Нам подходит.
- Все-таки дослушайте. Данная терапия очень дорогостоящая. В первый год необходимо сделать шесть инъекций. Одна из них стоит порядка ста тысяч евро.
- Ни хрена себе…
Если заведующую и смутила моя грубость, то виду она не подала. И продолжила:
- Затем препарат колется пожизненно. По три инъекции в год.
Не то чтобы я был великом математиком, но даже мне было нетрудно посчитать, что такое лечение просто неподъемно. Даже для меня…
- И все? А дешевле нет никаких вариантов?
Лидия Михайловна покачала головой:
- Нет. Но есть вариант получше. Совсем недавно выпустили еще один препарат. Золгенсма. Это настоящий прорыв в генной терапии. Лекарство не только останавливает течение болезни, но и улучшает общее состояние пациента. Нужна всего одна инъекция…
- Звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой. А в чем подвох?
- Ну, во-первых, препарат не сертифицирован в нашей стране. Во-вторых, его стоимость превышает два миллиона долларов…
Собственно, этого уже было достаточно, чтобы мои руки опустились окончательно, но, будто этого было мало, Лидия Михайловна продолжала:
- А еще у нас очень мало времени на сбор денег. Чтобы препарат подействовал, его нужно ввести ребенку до того, как ему исполнится два года.
4
- Мама! Ма-а-а-ам! Вставай, тут тебе с работы звонят.
- Уйди, девочка. Я тебя не знаю, - просипела я, пряча голову под подушкой. Настька захохотала. Вырубила пылесос – слава те, господи! – и почесала мне пятку.
- Я серьезно, ма. От самого главного главнюка звонят. У тебя ж так номер его приемной записан?
Я тяжело вздохнула. Перевернулась на бок и, вытянув руку из-под одеяла, пошевелила пальцами, безмолвно требуя подать телефон.
- Как думаешь, мне уже можно брать деньги за услуги секретаря? – задумчиво поинтересовалась Настька, протягивая мне смарт. Я пробормотала что-то невнятное. Дочка закатила глаза и демонстративно вдела в ухо беспроводной наушник, чтобы после снова запустить Кёрхер. Мне бы порадоваться такому трудовому энтузиазму Настьки, но, во-первых, потом эта мартышка непременно выставит мне счет за уборку, а во-вторых, ни хрена ведь не слышно! А значит, нужно выбираться из-под укрытия одеялка и отправляться в холодный жестокий мир… Я зевнула. Спустила ноги на пол и пошлепала в кухню. К счастью, там было относительно тихо. Запустив кофемашину, я подождала, пока зерна смелются, и только потом приняла вызов.
- Да, Катя… Что там у вас за срочность с утра?
- У нас завал, Вер… Тебя шеф к себе вызывает. Срочно!
- Вы издеваетесь? У меня первый законный выходной за… Господи, я даже не знаю, за сколько времени! Мы вчера снимали до трех! А потом еще этот случай с подкидышем…
- Какой еще случай?! Впрочем, нет… При встрече расскажешь, если я до этого не помру…
В трубке то и дело звучали телефонные трели параллельных вызовов, Катя отвлекалась то на один звонок, то на другой … Я терпеливо ждала, когда хоть что-нибудь станет ясно.
Чашка наполнилась. Воздух пропитался бодрящим ароматом кофе и вонью выхлопных газов – зря я открыла окно.
- Извини. Здесь из правительства звонили… Что им не сидится спокойно… Так вот, о чем это я? Главный ждет. Тебе часа хватит, чтобы собраться?
- Да чтоб его! Кать, выходной…
- Это я уже слышала. Ответ, как ты и сама понимаешь, неверный.
Дерганым движением я закрыла окно и прислонилась лбом к раскаленному стеклу. Видит бог, я обожала свою работу, но иногда даже мне хотелось от нее отдохнуть! Сходить куда-нибудь с дочкой или любимым мужчиной… Банально провести вечер перед телевизором. Впрочем, кого это волновало? Да никого. И не то чтобы у меня был хоть какой-нибудь выбор.
- Буду через два часа! – буркнула в трубку.
- Ты – чудо! Как там твой красивый здоровенный, кстати? – параллельный телефон опять зазвонил, Катя чертыхнулась и, перед тем как оборвать связь, повторила: - А впрочем, расскажешь при встрече. Здесь и впрямь какой-то дурдом.
Дурдом у них, понимаешь ли! А мне что до этого? Я опустилась на стул, закинула босые ноги на соседний и, притворившись, будто мне все нипочем, неторопливо отпила кофе.
- Мне вчера папа звонил, – донесся из коридора голос Настьки.
- Ну, надо же…
- Звал к себе на пару дней.
- И как? Ты хочешь поехать?
- Еще не решила. – Голос приблизился.
- У тебя есть время подумать.
- А ты не будешь против?
- Даже не знаю. Он тебя когда в последний раз забирал? – я, наконец, открыла глаза и опустила ноги на прохладный покрытый мраморной плиткой пол.
- Давно. – Настька нахмурилась, а я в который раз подивилась тому, как быстро она у меня выросла. Совсем ведь большая. Пятнадцать лет… Я рано родила. Родители были в ужасе. В один голос твердили, что я не готова, и что ребенок непременно испортит мне жизнь. И как же хорошо, что я их не послушала! Я много о чем жалела, но только не о том, что тогда, в восемнадцать, нашла в себе силы выстоять одна против, кажется, целого мира.
- Вот именно… С другой стороны, ты всегда можешь вызвать такси, если тебе что-то не понравится. Или позвонить мне – я приеду.
- Что-то ты подозрительно быстро согласилась, - недобро сощурилась дочка. – Я чего-то не знаю?
Угу… Вот же мартышка! Такую бы проницательность, да в нужное дело… И вот как ей прикажете объяснить, что Олег пригласил меня к себе? Она ж не маленькая. Сразу поймет, что это приглашение подразумевает определённого рода продолжение вечера. Ужасно неловко… Ужасно! Особенно и потому, что это будет наш первый раз. Кому расскажи – не поверят. С Вавиловым мы встречались не один месяц, а до секса дело так и не дошло. А ведь хотелось, и очень… У меня тысячу лет не было мужчины. Тысячу долгих, наполненных одиночеством и неудовлетворенностью лет…
- Ой, мам, ты покраснела!
- Да ну тебя… - пока Настька сушила зубы, я забрала из ее рук наушник и сунула в ухо. Потому как лучшая защита – это нападение. А Скриптонит в ушах дочери – повод более чем достойный. Не то чтобы мне самой не нравилась его музыка…
- Насть, я же просила тебя не слушать этот кошмар…
- Скрип – крутой, – с непрошибаемой подростковой уверенностью заявила моя великовозрастная дочурка. И по совести, я должна была с ней согласиться, но по сути…
- Слишком много мата на квадратный сантиметр текста.
- Ну, вот и не слушай, если тебе не нравится, - отрезала Настя, ловким движением выуживая из моего уха капельку и тут же от меня отскакивая. Признаться, в такие моменты я совершенно терялась. Она была еще такой маленькой, но уже такой большой… Что правильно для неё, что нет? Кто скажет? Мне не хотелось ограничивать ее свободу. Но в то же время я задавалась вопросом, где заканчивается свобода и начинается вседозволенность?
- Ты же знаешь, что наркотики – это плохо? А мальчик, который вдруг, наслушавшись Скриптонита, назовет тебя сучкой – сам козел, которого надо слать подальше?
- Ма-а-ам! – взвыла Настька. – Ну, я что, по-твоему, на дуру похожа? Конечно, я все понимаю… И вообще, разве тебе не надо собираться на работу?!
- Черт! – опомнилась я. Помчалась к выходу, по пути бросив чашку в раковину. И случайно пребольно ударилась мизинцем о ножку стула.
Пока я одевалась и приводила себя в порядок, нога распухла. Понятным стало, что ни в одни туфли я не влезу. Настька порылась в гардеробе и нашла мои поношенные кроссы.
- Вот…
Я сунула ногу в ботинок. Было довольно комфортно. Но с деловым костюмом мои видавшие виды Адики не смотрелись от слова совсем.
- Ну, как? – беспокоилась дочка. - Удобно?
- Угу. Неудобно будет разве что перед людьми.
Настька прыснула со смеху. Повернула меня к зеркалу и задумчиво почесала в белобрысой макушке:
- Может, тебе джинсы надеть?
- А, черт… Времени уже нет. Пойду я!
- Сильно не гони.
- Спасибо, мамочка.
- А как быть с отцом? – крикнула мне вдогонку.
- Как решишь! Только позвони! И вообще, я надеюсь, что справлюсь быстро…
Что ответила Настька, я уже не слышала – двери лифта закрылись, и мы с тихим урчанием поехали вниз.
По дороге к телецентру пришлось потолкаться в пробках. Так что в приемную гендиректора я вошла, опоздав не меньше, чем на четверть часа.
- Где тебя черти носят?! Все уже собрались… - рыкнула Катя.
- Кто эти «все»? Да постой ты! Что вообще случилось?!
- Карапетяна повысили. Вот что! Думаю, тебя на его место хотят запихнуть.
Я открыла рот, но не успела ничего произнести, потому как дверь в приемную снова открылась, и на пороге возник… Гуляев. Собственной персоной. А, собственно, чего я хотела? Это же его шоу лишилось выпускающего продюсера за пару недель до старта нового сезона!
- Шеф у себя? – покрутив на пальце ключи от машины, поинтересовался он.
- Уже давно! Вас двоих только и ждут.
- Наверное, потому что у нас выходной вообще-то.
- Хоть ты не начинай, а? – взмолилась Катя. - И давайте уже… двигайте-двигайте, пока Королев окончательно не рассвирепел.
Гуляев хмуро на меня уставился, а потом дурашливо взмахнул рукой в направлении двери:
- После вас.
Катя улыбнулась. Я закатила глаза. Клоун – он и в Африке клоун.
Стараясь не хромать, я прошла в распахнутые настежь двери. В переговорной, кроме генерального, было еще полно народу.
- Добрый день. Прошу прощения за задержку…
- Ничего-ничего… Заходите. Присаживайтесь. Я вас надолго не задержу. Стас, ты уже в курсе, что Карапетян переходит в дирекцию кино…
- Не то, чтобы… На последнем совещании обсуждалась такая возможность. Но не более.
- Ну, тогда у меня для тебя неприятные новости. Или… приятные. Тут как посмотреть, - улыбнулся генеральный. - Все ж Вероника гораздо симпатичнее Карапетяна. Да и вы, вроде бы, не чужие люди.
Я с трудом подавила истерический смех. Да уж… Знал бы Королев, как мы с Гуляевым расставались – ему бы и в голову не пришло поставить нас в один проект. Но ни я, ни Стас не распространялись на эту тему. Мне было слишком больно и стыдно… Ему… понятия не имею. Может, просто хотел поскорее забыть о таком позорном факте своей биографии, как наш брак.
- А как же мои проекты? – возразила я, с трудом собравшись с мыслями.
- Да брось, Вер. Я тебе настоящее дело предлагаю. Ты знаешь, с каким рейтингом мы уходили на каникулы?
Я перевела взгляд на Гуляева. Тот самодовольно усмехнулся и, сложив руки на груди, вольготно откинулся в кресле.
Козел…
- Не хочу показаться неблагодарной, но у меня дочь, а шоу вечернее и…
- Вер, у меня желающих занять это место – вагон. Не хочешь – никто не станет тебя уговаривать.
Как будто я этого не знала! Звездой у нас был Гуляев. А все остальные – так… Обслуживающий звезду персонал. Даже удивительно, что для Стаса новость о моем возможном назначении тоже стала полнейшей неожиданностью. Я думала, Королев обсуждает с ним такие детали.
- Так что? Ты согласна? Времени нет совсем…
Разве я могла сказать «нет»? От таких проектов отказываются только дураки! Я столько лет мечтала поучаствовать в чем-то таком, глобальном, столько к этому шла, работая, как проклятая… Доказывая, что я без отца сама по себе чего-то стою, как специалист. Но в моих мечтах не было Гуляева. Факт…
- Ну, если Стас не против.
- Почему я должен быть против?
Один бог знает, чего мне стоило выдавить из себя улыбку и сладким голосом пропеть: «Ну, мало ли». Ведь на деле таких причин было великое множество.
- Отлично. К работе приступай незамедлительно.
- А как же выходной?
- На том свете отдохнем.
Прекрасно. Настька очень обрадуется… Хорошо, что в начале лета мы успели смотаться в Италию. Теперь-то вообще непонятно, когда удастся выбраться в отпуск.
- Наверное, мне оформиться нужно…
- Ага. Кате скажи. Она напряжет, кого надо.
Я кивнула, попрощалась со всеми присутствующими и похромала к выходу. В моей голове воцарился хаос, а в душе… В душе был полный раздрай.
- Ну, что там? Ты согласилась?
- Угу. Шеф сказал готовить документы на перевод.
- Отлично! Там знаешь какая прибавка… - заговорщицки подмигнула Катя.
- Боюсь, там придется так ишачить, что никаких денег не захочется.
- Да брось! Деньги еще никому не мешали… Слушай, а что это у тебя с ногой?
- Пустяки. Ударилась…
Отвлекая от разговора, у меня зазвонил телефон. Я повернула к себе экран и улыбнулась.
- Привет…
- Привет!
- Не разбудил?
- К несчастью, нет.
- А что так?
- Все то же. Меня в срочном порядке вызвали на работу.
- Только не говори, что наши планы срываются, - простонал Олег. Я рассмеялась. В его голосе сквозило такое явное неприкрытое разочарование, что это было действительно смешно… И очень… очень трогательно.
- Нет. Наши планы на вечер остаются в силе. К тому же… - я закусила губу, усугубляя драматичность момента паузой, - Настька сегодня собиралась остаться у отца.
- Серьезно? То есть ты сможешь остаться на ночь?
- Ну, если ты меня не прогонишь… - опять засмеялась я, развернулась и едва не налетела на стоящего за спиной Гуляева.
5
Ну, и какого черта он на меня так пялится? – вот, о чем я подумала первым делом, когда наши взгляды встретились. Да, ситуация вышла дурацкая. Но из нее можно было выйти с достоинством. Например, как-то остроумно прокомментировать происходящее. Гуляев бы оценил… Но, как назло, на ум ничего не шло. Это Стас у нас был королем юмора и импровизации. А мне только и оставалось, что смотреть в его глаза, старательно игнорируя потрескивающее вокруг напряжение.
- Ты закончила?
Гуляев чуть приподнял холеную бровь и с намеком перевёл взгляд на телефон, который я все еще прижимала к уху.
Я демонстративно отбила звонок, предварительно пообещав Вавилову перезвонить, сунула трубку в сумочку и, сладко улыбнувшись, пропела:
- Да. Я закончила. Ты что-то хотел?
- Угу. Я собираю группу… Раз уж мы все здесь, поработаем над первым выпуском.
- Ты шутишь? У меня…
- Выходной? – бровь Гуляева поднялась выше. А я осеклась.
- Похоже, уже нет, - заметила сухо.
- Вот именно. Знаешь, куда идти?
Я отрицательно мотнула головой.
- Тогда я тебя провожу, – осчастливил меня Стас, пропуская к выходу из приемной. Я с тоской покосилась на Катю, с которой не успела перекинуться даже парой слов, и похромала к выходу. Моя бедная нога болела, чем дальше, тем сильнее.
- Что у тебя с ногой?
Я запнулась.
- Ничего особенного. Ушиб.
Между нами опять повисла неловкая тишина, которую Гуляев нарушил уже у лифтов:
- Как Настька?
- Да нормально. Сейчас на каникулах, а вообще… Учится. Ходит в танцевальную студию. И в художку.
- И что… есть какие-то задатки?
Не знаю, почему, может, я и впрямь охладела ко всему в гораздо меньшей степени, чем изначально думала, но попытки Гуляева завести ни к чему не обязывающий разговор меня только все сильнее злили.
- Конечно… Есть. Задатки нормального человека.
Тихонько выругавшись под нос, Стас пригвоздил меня тяжелым неподъемным взглядом к полу.
- Я же пытаюсь быть вежливым, Ника…
- Со мной? – искренне удивилась я. – Зачем? Я тебе уже знаю цену… Побереги силы для тех, на кого ты действительно сможешь произвести впечатление.
Высказала то, что накипело… И тут же пожалела. Не потому, что в моих словах не было правды. Но потому, что сейчас было не самое удачное время к ней возвращаться. Ведь мы планировали работать вместе. И вряд ли у нас это получится, если я каждый раз буду напоминать ему о том, как он со мной поступил. Но… с другой стороны, как иначе? Может быть, зря вообще я согласилась? Хотя… какое, к черту, «может»?! И дураку понятно, что напрасно я в это все ввязалась. Отец, когда узнает, с ума сойдет. А Олег? Я даже представлять не хотела, какой будет его реакция.
- Мне жаль, что я тогда так с тобой поступил.
Это было неожиданно. Очень. Так неожиданно, что я даже закашлялась. И что на это ответить? Шепнуть, куда он может засунуть свои запоздалые извинения? Или найти в себе силы принять их?
- Угу… - буркнула я, так и не определившись.
- Я поймал себя на том, что всегда останавливаюсь у детских площадок. Сейчас понастроили, знаешь, таких… красивых и современных. С безопасным покрытием и прочим дерьмом, а раньше…
- Не надо, - оборвала пустившегося в воспоминания бывшего, чувствуя, что если не сделаю этого… расплачусь или вцеплюсь в его морду. – Не смей. Не знаю, что творится у тебя в голове, и знать не хочу… Но не думай, что ты мне покаешься, и я отпущу тебе все грехи. Справляйся с этим сам, понял?
Двери лифта, наконец, открылись, и я вывалилась из кабины, жадно хватая ртом воздух. Торопливо шагая вперед, чтобы он только не видел, как до сих пор мне больно…
- Ника, нам в другую сторону.
Сквозь нарастающий шум в ушах до меня донесся тихий голос Гуляева. Такой… особенный и запоминающийся голос. Стоит раз услышать – и все. Уже ни с кем не спутаешь.
- Конечно. Ты иди. Я только, - судорожно осмотрелась по сторонам и, завидев кулер, с облегчением пробормотала, - я только налью воды.
К счастью, Гуляев, обычно не отличающийся тактичностью, ушел. И только тогда я выдохнула. Достала стаканчик, набрала воды, чуть не расплескав половину, и залпом выпила. Налила еще. На этот раз руки тряслись уже меньше. Даже странно, что меня так пробрало. Я-то уже давно не вспоминала о прошлом. И жила вполне нормальной, счастливой жизнью. До тех пор, пока этот козел не стал мне каяться… Делая вид, что и ему не все равно.
С хрустом смяв стаканчик, я выбросила его в стоящую тут же урну и пошла к переговорной.
- А вот и Ника. Ждем только тебя… Друзья, кто не знает, Вероника Пестова. Наш новый выпускающий продюсер.
Дальше последовало представление мне остальных присутствующих. Одних я уже знала, а некоторых, например, большинство сценаристов, видела в первый раз.
- Так, я, вообще, зачем вас собрал? Есть тема… Надо бы внести изменения в сценарий первого выпуска.
- Что не так? – загудели. – Уже ведь все прогнали.
Я открыла лежащую перед глазами папку и пробежалась по тексту.
- Нам нужно вставить сюжет о больной девочке и объявить сбор средств. Предлагаю порезать рубрику «Детский взгляд».
- В развлекательной программе? Это шутка? – возмутился толстый как туча парень, в котором я узнала одного из самых главных креативщиков канала.
- Не самая лучшая идея. Обычно такие сюжеты вставляют в выпуск новостей… - согласилась Таня – главный редактор.
- Но ситуация касается меня лично… - Гуляев встал. Может, мне показалось, а может, он и впрямь на меня покосился, когда обходил стол по кругу. - Мне кажется, из этого можно замутить классную историю. Смотрите, как было дело… Мы писали новогоднюю программу, когда в последний съемочный день я нашел на площадке малышку… Подкидыша. – В переговорной поднялся шум, и Стас был вынужден постучать по столу, чтобы оборвать все разговоры. - Дайте договорить… Вчера мне позвонили и сказали, что девочка очень больна. Если бы речь шла о меньшей сумме, я бы не стал вмешивать в это канал. Своими бы силами справился. Но на лечение уйдет более двух лямов зелени. И на сбор этих денег остался какой-то месяц…
Гуляев – благодетель? Это прям что-то новое. Я закусила щеку и сделала вид, что меня действительно крайне увлек сценарий программы. Отстраняясь от обсуждения этой темы. Не зная, как вообще реагировать на происходящее…
- А почему молчит наш выпускающий продюсер?
Если бы можно было, я бы забралась под стол. Только чтобы вообще ничего не говорить.
- Соглашусь, что эта тема – не для вечернего развлекательного шоу, - пробормотала я, откашлявшись. Разрываясь между пониманием правильного и желанием помочь. Не просто какому-то далекому абстрактному человеку, а девчушке, которую я успела узнать.
- Тут - смотря как преподнести. Давайте обыграем ситуацию. В подкасте я расскажу, при каких обстоятельствах нашел Дашку, поведаю о ее диагнозе… Это можно сделать смешно…
- Такой способ подачи информации вряд ли будет успешным. Тут, Стас, на жалость надо давить.
Гуляев помедлил, обдумывая слова Гарика, а потом принялся с азартом что-то ему объяснять. И было видно, что он горит своей идеей. По-настоящему. Как и всем, что делает. Он шутил, быстро записывал пришедшие в голову мысли, спорил до хрипоты с редакторами и сценаристами, но это всегда, даже в запале было... предельно корректно, что ли. Уважительно. Гуляев давал высказаться всем. Выслушивал аргументы, соглашался там, где мог и не делать этого, лоббируя свои интересы. Я впервые видела, как он работает. И меня это... восхищало. Особенно потому, что мне было с чем сравнивать… Начальников у меня до него было, как грязи.
Черт. Только этого мне и не хватало для счастья. Восхищения! Господи боже…
- Ну, что скажешь? – выводя меня из задумчивости, пробасил над ухом один из сценаристов - Иван.
- Скажу, что мы можем задействовать Стаса в репортаже о девочке для большего охвата. Но выйти он должен в новостях. Луканина я возьму на себя.
- И ты, Брут, - нахмурился Гуляев.
- А что поделать? – пожала я плечами, сгребая со стола документы. – Это я могу взять с собой? Хотела узнать побольше обо всех наших рубриках…
- В смысле? – насторожилась Таня.
- Никогда не видела.
- Ты никогда не видела Гуляй-шоу?
- Да как-то не приходилось, - ответила я. Еще раз проверила в сумочке – ничего ли не забыла, дернула молнию и поправила ремешок на плече. – Что? Почему вы все на меня так смотрите?
- Ты не видела ни одного выпуска самого рейтингового шоу страны? – сощурился Стас.
Ни единого. С чего бы мне это делать?
- Я ведь уже сказала… Извините, ребят, я, может, еще успею на послеобеденную летучку к Луканину. Вдруг удастся выторговать у них немного эфирного времени в вечерних новостях? Стас, ты, если что, когда будешь готов к записи?
- В любой момент, - ответил Гуляев, глядя на меня с тем самым своим знаменитым прищуром… Теперь вокруг его глаз собирались морщинки. А шесть лет назад их еще не было.
- Ну, тогда я свяжусь с тобой, когда все устрою. Номера для связи мне уже выдали, - я похлопала по сумке, где лежала распечатка с контактными номерами телефонов, улыбнулась застывшим в недоверии лицам и первая покинула переговорную.
К счастью, в дирекции информационных программ у меня оказалось достаточно связей, чтобы, заручившись поддержкой главреда, получить добро на съемку сюжета о нашем подкидыше в ближайшее время. Домой я возвращалась уставшая, но довольная собой. О Настьке вспомнила уже в лифте. Проверила телефон – дочка, отчаявшись мне дозвониться, накатала сообщение в Телеграм, предупредив, что останется у отца. Там же зависли неотвеченные от Олега. Вот же черт! Я набрала его номер и, зажав трубку плечом, стала искать ключи.
- Привет! Извини, так замоталась на работе, что только увидела твои сообщения…
- Привет. Ну, да… ты так и не перезвонила, вот я и решил напомнить о себе.
- Я о тебе не забывала, - улыбнулась, справившись, наконец, с замками.
- Меня это несказанно радует. Тем более что я уже думал ехать за тобой.
- Уже? А который час? – растерялась я.
- Ужасно поздний! Только не говори, что ты не готова!
Не готова – это мягко сказано! Вообще-то я планировала сходить в СПА, чтобы в нашу первую ночь поразить Олега своей красотой и свежестью. Но все мои планы, как вы понимаете, накрылись медным тазом. Из зеркала на меня смотрела замученная тетка, главным желанием которой было как следует отоспаться.
- Я только переступила порог. Дашь мне немного времени, чтобы принять душ?
- Даже готов потереть тебе спинку…
Голос Олега стал ниже. Чувственнее… Я сглотнула, ощущая, как на теле выступают мурашки. Радуясь им, как своим добрым друзьям, которых долго не видела.
Олег приехал быстро. Минут через сорок. Я только и успела, что обмыться да переодеться. Чтобы не терять времени, он даже подниматься не стал. Я сама вышла к нему навстречу. Олег стоял возле своего Туарега, сжимая в руке букет белых лилий. Так мило. Мне давно не дарили цветов.
- Привет, - улыбнулась я, касаясь губами его щеки, заросшей частой белесой щетиной. Олег отличался от всех других моих мужчин не только профессией, но и мастью. Если честно, он вообще был не в моем вкусе. Но даже это было скорее плюсом. Ведь раньше меня тянуло на каких-то смазливых подонков… - Давно ждешь?
- Не-а… Вер…
- М-м-м?
- А ты не против, если мы чуток изменим нашу программу? – Олег распахнул передо мной дверь. Я забралась в салон. Он навис надо мной, подперев локтем стойку.
- В каком смысле?
- Я этих всех ухаживаний уже вот так наелся. – Вавилов резанул рукой воздух у горла и развил мысль: - Ресторанов и долбаных выставок… А тут еще день такой – на работе дурдом.
- И-и-и?
- Поедем домой, а? Или это слишком… в лоб предложение?
Олег попытался сделать вид, что смутился, но вышло у него не очень. Я запрокинула голову и рассмеялась.
- Это да? Или нет? – усмехнулся он, демонстрируя милые ямочки на щеках.
- Да… ну, конечно, да, глупый.
Вавилов издал что-то вроде победного клича, захлопнул дверь и, оббежав капот, устроился за рулем. Улыбнулся, наблюдая за мной, смеющейся, и провел костяшками пальцев по моей скуле. Я облизала губы, замерев в томительном предвкушении.
В квартиру Олега мы ввалились, целуясь и сдирая друг с друга одежду. На пол полетели его китель и мое летнее платье. Щелкнула пряжка ремня. Олег оторвался от моих губ, чертыхнулся. Брюки упали к его ногам, и он никак теперь не мог снять обувь. Я хохотнула и прижалась губами к его мощной шее.
- Мне бы в душ, Вер…
А мне не хотелось его отпускать… Я развела полы рубашки, прошлась ладонями по широкой груди, вниз. Он был в неплохой, хоть и не идеальной форме, но это тоже меня устраивало. Мне за глаза хватило идеалов… за глаза. Олег подтолкнул меня к шаткой тумбочке. Усадил сверху и потянулся к свалившимся брюкам… И практически в тот же момент у него зазвонил телефон.
6
Из дирекции новостей позвонили практически сразу же. Все же Нику ко мне перевели не зря. Она отлично себя зарекомендовала со старта, выторговав нам пару минут в послезавтрашних итоговых новостях. Но даже это не прощало ей того, что она не видела ни одного выпуска моего шоу. Ни единого! Понимаете? А я, признаться, порой представлял, что Ника сидит по ту сторону экрана и если не гордится мной (так далеко я не забегал даже в самых смелых своих мечтах), то хотя бы… хотя бы больше не злится.
Не то чтобы я вспоминал о ней часто… Нет. Обычно я, напротив, старался не думать о том времени. Так что мысли о Нике врывались в мою голову скорее тайком. Такими себе мародёрами... Стоило только потерять бдительность – и все. Здрасте, пожалуйста… А главное, чем дальше, тем чаще это случалось. Время не лечило, нет… Не стирало из памяти того, что забыть хотелось. Того, что позорной унизительной летописью было высечено у меня внутри.
Тот неловкий момент, когда, с одной стороны, тебе за самого себя стыдно, а с другой – ты понимаешь, что иначе поступить просто не мог. Или… выбор все-таки был?
Я отошел от окна и попытался сосредоточиться на новом выпуске шоу Джимми Киммела, которое планировал посмотреть до того, как меня вновь накрыло, но перед глазами все равно стояла она.
Знаете, я даже в страшном сне не мог представить, что мне придется жениться на Нике. Встречаться время от времени, трахать – да. Потому что Ника была моим входным билетом в тот мир, куда я не мог попасть сам, сколько ни пытался. Мир, где обитали воротилы из теле- и киноиндустрии, с которыми у меня… да просто не было шансов пересечься в обычной жизни. И ведь все шло как надо. Мой план работал. А потом дал сбой… Когда Ника сообщила мне о своей беременности. Она была такая счастливая в тот момент. Я же чувствовал себя хищником, угодившим в клетку. Мне даже казалось, будто я слышал лязг, с которым эта самая клетка за мной захлопнулась. Он потом еще несколько дней звенел у меня в ушах... Этот звук. Нашу свадьбу я помнил плохо. Слишком много выпил я в тот ненастный день.
Настроение резко испортилось. Я щелкнул пультом, потому что один черт ничего перед собой не видел, и схватился за телефон. Позвонил Гарику – своему сценаристу, узнать, как продвигались дела с сюжетом. Было решено, что мы запишем мой стенд-ап[2], вставим несколько лайфов[3], снятых в больнице, а на перебивке[4], как замануху – пустим кадры-спойлеры из новогоднего шоу.
- Слушай, а с больницей-то мы о съемке договорились?
- Вера обещала все организовать, - повысил голос Гарик.
- Вера?
- Ну, привет! Наш новый выпускающий...
Ах да. Теперь Вероника предпочитала, чтобы ее звали так. Интересно, что на неё нашло. Вера…
- Точно… Все время забываю. Слушай, что у вас там за дурдом? - перевел я тему, чуть отставляя трубку, чтобы не оглохнуть от льющегося мне прямо в ухо шума.
- Да мы тут в клубешник один забурились. На Профсоюзке, знаешь? У Гара дочь родилась – он выставляется. Хочешь, подтягивайся…
Приглашение прозвучало дежурно. Ведь в последнее время я забил на светскую жизнь... Просто пресытился ею в один момент. Пережрал… До отвращения. И во всяких «клубешниках» меня уже было не встретить.
- Это можно. Адрес скинь в Директ.
- Ты это серьезно?
- Почему нет? Начнется сезон – тут уж будет не до веселья.
- Димон, Гар… К нам Гуляев едет, – заорал в трубку Гарик так радостно, будто вместо меня обещала пригнать Бейонсе.
Я отбил звонок и пошел одеваться. Теперь я не слишком заморачивался по поводу внешнего вида. По крайней мере, там, где речь не шла о работе. Но я по-прежнему любил модные тряпки. Трушный мерч[5], который сменил детдомовские обноски и купленное в сэконде барахло. Я понимал, что все эти дольчегаббаны и прада, заполонившие мой гардероб, - квинтэссенция всех моих детских комплексов. Но я не собирался с ними бороться. В конце концов, это то, что я мог себе позволить…
К клубу я добрался довольно быстро. На входе тоже не возникло проблем – я уже давно был во всех VIP-списках. Но даже несмотря на это, у меня внутри до сих пор что-то екало, когда я проходил мимо вышибал. И сколько бы ни прошло времени, я один черт чувствовал себя самозванцем на чьем-то празднике жизни и так и ждал, что мне укажут на дверь. И это дерьмо меня здорово напрягало. Напрягало так сильно, что в попытке избавиться от этих комплексов я даже обратился к психотерапевту. И мы регулярно прорабатывали этот момент на наших встречах. Вот только результата пока не было.
К психотерапевту… Понимаете? Я ходил к гребаному мозгоправу…
В полутемном гудящем, как улей, зале найти своих было не так-то легко. Но, к счастью, я заметил Гара у бара. Тот был уже хорошо вмазан и счастлив просто до соплей. Я стукнул приятеля по спине.
- Выглядишь страшно довольным.
- Ага… Девка. Прикинь, я – батя.
- Это довольно сложно. Прикинуть…
- Эй! – подтолкнул меня плечом Гар. – Я остепенился.
- Вижу, - откровенно засмеялся я и взмахом руки велел бармену налить мне виски. Красивыми отточенными движениями тот плеснул бурбона в стакан, добавил льда и подтолкнул хайбол в мою сторону. Я перехватил его уже у самого края стойки. Поднес к губам, но так и не отпил, наткнувшись на полный неприкрытого интереса взгляд стоящей чуть поодаль девицы. Ей было интересно, да… Не то, что мне. Я так устал от того, что бабы сами на меня вешались, лишая самого главного... удовольствия от процесса охоты, что в какой-то момент вообще перестал получать удовольствие от секса. Даже в дрочке было больше азарта. Ей богу.
Я прочертил глазами линию от слишком ярко накрашенных глаз, вниз по тонкой шее, к впечатляющему декольте и еще ниже… по длинным тощим ногам в туфлях-копытцах. Разве такие не вышли из моды еще пару лет назад?
- Ну, ты идешь? Или тебя уже можно не ждать? – подтолкнул меня в бок локтем Гар и с намеком покосился на девицу. Та улыбнулась. Я задумчиво постучал по стойке, прикидывая в уме, стоит ли она моего времени. Да и вообще… насколько оно мне надо.
- Иди сам. Я догоню.
- Мы в лоджии. По лестнице – вторая дверь направо, - подмигнул Гар.
Я проводил его взглядом и переключился на девушку. Ее звали Алена. Мне понадобилось пару минут, чтобы прийти к неутешительным выводам: даже секс не станет мне достойной наградой за терпение, такой ограниченной она оказалась. Глупость я не переносил. Все, что угодно, но только не глупость... У меня на нее была аллергия. Я махом осушил стакан, вытряс в рот остатки льда, чтобы остыть, и встал со стула.
- Эй, ты куда, Стас? – ошарашенно уставилась на меня Алена, решившая, будто уже сорвала джек-пот в моем лице.
- Извини. Срочное дело.
- Ты серьезно? – прилетело в спину, но я лишь взмахнул рукой и пошел к лестнице. Про какую там дверь говорил Гар? Так и не вспомнив, я взлетел по ступенькам и толкнул первую попавшуюся. Картина мне открылась занятная. Я чуть не блеванул. Дима Кравец, заходящая звезда нашей многострадальной эстрады и по совместительству первый муж моей бывшей жены, склонившись над зеркальной поверхностью стола, как раз сметал ноздрей дорожку кокса.
- Ты бы хоть закрылся, - заметил я, но Димыч был таким обдолбанным, что ему все нипочем было. Я тихо выматерился, захлопнул дверь, чтобы не видеть этого дерьма, и в тот же миг ощутил легкий толчок в бок…
- Эй, полегче.
Врезавшаяся в меня девчонка резко отступила. Подняла на меня наполненный паникой взгляд, и я… охренел. Натуральным образом. В который раз за этот вечер.
- Настя?
Она тоже меня узнала. За секунду на лице девочки сменилось столько самых разных эмоций. От облегчения до страха. Чего она боялась?
- Эй, дэвачка! Ты куда это собралась?
Настька затряслась как осиновый лист, вся сжалась. Я повернул голову на звук. Выйдя из двери, расположенной в глубине коридора, к нам направлялся разгоряченный горец… Его намерения были вполне очевидными, недаром ведь вон как Настьку трясло... Я перевел взгляд на девочку. Вымахала она, конечно, будь здоров. Может, даже выше Ники стала. А ведь все равно – дите дитем. Непонятно только, как оказалась в этом гадюшнике.
- Спускайся вниз и жди меня возле вышибал на входе, - велел я Насте. Думал, она спорить будет – раньше ведь, когда малой была, все время пререкалась, хлебом не корми. Но в этот раз, видать, струхнула по полной. Даже не пискнула. Рванула со всех ног к лестнице, я даже толком не сумел сориентироваться.
- Какого хре… - сжал кулаки мужик, но в тот же миг я вышел из тени, и пыла в нем поубавилось. – Гуляй-шоу? Ну, ни хрена себе, брат. А я не признал тэбя…
Что я ненавидел практически в той же мере, что и глупость? Фамильярность. К несчастью, чем известнее я становился, тем чаще сталкивался и с тем, и с другим. Но тут уж было не до политеса. Ситуацию следовало замять. И желательно – отделаться при этом малой кровью. Что представлялось не так-то легко, учитывая темперамент кавказцев и ситуацию в целом.
У меня ушло почти четверть часа, чтобы все уладить. Сфотографироваться с друзьями недоделанного Донжуана и выпить с ними же. Когда я всеми правдами и неправдами освободился от их компании, думал, что Настюхи уже и след простыл. Но она, бледная, как мел, стояла чуть в стороне от выхода, нервно теребя бахрому на сумке.
- Маме не звонила?
- Нет, - прошептала она, облизав губы.
- Позвони… - велел я, пропуская ее в широко распахнутые двери. Настя запнулась и отчаянно затрясла головой.
- Нет! Не надо… Не хочу портить ей вечер.
Серьезно? Портить вечер?! Что-то мне подсказывало, что Ника хотела бы знать, куда угораздило вляпаться её несовершеннолетнюю дочку.
- Ты хоть понимаешь, что с тобой чуть не произошло? Как ты вообще очутилась в компании этих… этих…
Я не мог подобрать цензурных слов. Вот серьезно. И почему-то только сейчас, оказавшись в безопасности, я до конца осознал, чем для Настьки могло закончиться дело, не окажись я поблизости.
- Насть! Ну, что ты молчишь? Ты сюда, что, с подружками забурилась? Нервишки захотелось пощекотать, или дохрена взрослая стала?
Девчонка переступила с ноги на ногу. Пожевала губу, а потом закинула на плечо ремешок сумочки и бросила мне короткое:
- Да пошел ты. Тоже мне, полиция нравов…
- Постой! Я не хотел тебя обидеть. Но Ника должна знать…
- А я ничего и не собиралась скрывать! Расскажу. Только не сегодня. Не хочу ей свидание портить.
Настька вызывающе вздернула подбородок, но весь эффект портился тем, что ее до сих пор легонько потряхивало. Надо бы полегче с ней, и так девчонке досталось. Но ведь сама же и виновата! Или… нет? А куда Ника смотрит? Вся в тумане любви, или что?
- Пойдем, - бросил зло, - отвезу тебя домой.
- Я и сама могу добраться.
- Видел я уже, как сама. Подружки твои там остались? Их хоть не надо выручать?
- Нет никаких подружек.
- А с кем же ты пришла? С парнем? – запнулся, широко распахнув двери Бэхи.
- С отцом, – прошептала Настя, но тут же ощетинилась снова: - Впрочем, тебя это не касается.
Наверное, так и есть. Но я не мог пройти мимо этой девочки. Мы здорово сблизились в свое время. Настька для меня стала настоящей семьей. А потом я все испортил… Так! Стоп… как это с отцом? С этим обдолбанным ублюдком?
Я велел Настьке пристегнуться и захлопнул дверь. Слишком резко. Она даже вздрогнула. А я… Черт, не знаю… Меня разрывало от злости.
- И кому пришла в голову эта гениальная идея? Судя по виду – точно не тебе.
Настька провела ладонями по тощим, обтянутым джинсой бедрам и, ничего не ответив, закусила губы. А мне и не нужен был её ответ. Девчонки, если в клуб собираются, надевают все лучшее сразу. Тут же было видно, что ничего такого она и близко не планировала. Джинсы, кеды. Самая обычная майка. И никакой косметики. Хотя обычно малолетки, желая выглядеть старше, размалевываются только так…
- Папа позвал меня к себе. Мы планировали поехать за город, но потом ему кто-то позвонил. И вот… Ой, погоди… Его же нужно предупредить, что я уехала.
Я покосился в зеркало заднего вида, перестроился в крайний правый ряд и включил поворотник.
- Поверь, он твоего отсутствия даже не заметит.
Настька сдулась. Может быть, даже догадываясь, на что я намекаю. А я не то чтобы это пытался скрыть. Понимал ведь прекрасно, что молодежь сейчас продвинутая. Просто не хотел, чтобы ее эта грязь хотя бы вскользь коснулась. Желание вернуться в тот клуб и как следует ввалить Настькиному горе-папаше душило. Дальше ехали молча. Думая каждый о своем. Лишь у дома Настя встрепенулась.
- Свет почему-то горит…
- А что, не должен?
- Не-а. Мама у Олега ночует. Это ее бойфренд.
И снова этот вызывающий взгляд из-под ресниц. Неужели и впрямь не догадывалась, что я в два счета просек ее желание заставить меня ревновать? Как будто это было возможно…
- Если боишься – могу подняться с тобой.
Настька бы и под пытками не созналась в том, что чего-то боится. Тут я маху дал. Думал, пошлет меня куда подальше. Но страх оказался сильней. Девчонка надменно кивнула. Своим согласием одаривая меня, будто царской милостью. Я усмехнулся тайком и вышел вслед за ней из машины.
За то время, что меня здесь не было, ничего практически не изменилось. Даже замок открылся с тем же знакомым до боли звуком. А вот музыка, что гремела в колонках, была чем-то новеньким.
- Оксимирон, – закатила глаза Настюха, - Отбой. Мама дома…
7
Олег выругался. Хотя обычного он этого себе при мне не позволял. Даже своих друзей одергивал, когда мы собирались одной большой компанией. Не то чтобы в этом была хоть какая-то необходимость...
- Извини, мне нужно ответить. У нас двойное убийство на участке и…
Я взмахнула рукой, не дав ему договорить. Мол, конечно-конечно… Я все понимаю.
Олег резко выдохнул, опять матюгнулся. Погладил меня по щеке, опалив напоследок голодным взглядом, и вернул на место болтающиеся на щиколотках брюки. Ситуация была – глупее не придумаешь. Я вся взлохмаченная, с расстегнутым на груди платье и со сбившейся на талии юбкой. Он – суетливо натягивающий штаны… Как будто, ответь он в трусах, это бы уронило его достоинство. Застегнув ширинку, Вавилов выудил из кармана пиликающий телефон и скрылся за дверями спальни. Я попыталась встать, но в квартире стояла такая адская жара, что выступившая на коже испарина приклеила меня к полированной поверхности тумбочки, как суперклей. Я насилу смогла отлепиться и слезть, чтобы привести себя в порядок. Не дожидаться же мне его вот так… с призывно раздвинутыми ногами. И подолом, задранным едва ли не на голову. Я одернула юбку. Непослушными пальцами застегнула пуговички… Уставилась на себя в отражении небольшого зеркала, висящего над той самой злополучной тумбой, и захохотала, вцепившись обеими руками в край.
- Все хорошо? – раздался голос за спиной. С трудом нацепив на лицо маску серьезности, я кивнула. Вавилов выглядел ужасно раздраженным и… виноватым. А мне уже как-то пофигу было. Я сразу поняла, что никакого продолжения не будет. У меня даже мысль закралась, что, может, кто-то меня специально останавливал от этого последнего шага.
- Абсолютно. А у тебя? – я кивнула на телефон, который Олег так и не вернул обратно в карман.
- А я, мать его все дери, должен уехать.
- Ох… Ладно. Что-то на работе?
- На ней, родимой. Будь она неладна!
- Ну, что ж теперь. Сейчас… Я только сумочку найду. Не помнишь, где я ее бросила?
Вавилов осмотрелся. Провел широкой ладонью по ежику на голове, и неуверенно поинтересовался:
- Может, все же останешься?
- Здесь? – широко распахнула глаза. - У тебя? Не-е-ет… Нет, пожалуй. Ты ведь, наверное, даже не знаешь, когда освободишься?
- Не знаю, но постараюсь побыстрей.
- А если не выйдет? Нет, Олеж… Лучше отвези меня домой. А если быстро справишься – приезжай ко мне. Настька-то у отца сегодня.
Мой наполненный сомнением голос к концу речи приобрел совсем другие нотки и стал таким, знаете, сладким-сладким, которым даже самая неприступная женщина, сама того не замечая, начинает разговаривать с мужчиной, который ей симпатичен.
- Эм… ладно, – он снова провел по волосам, - только… - замялся.
- Что?
- Я очень спешу. Правда. Ты не обидишься, если я тебе такси вызову?
- Нет-нет, что ты! Пойдем. Я и сама не без рук…
К чести Вавилова, он не уехал, пока не усадил меня в Убер. Я забралась на заднее сиденье и как-то растерянно покачала головой. Низ живота несильно тянул. И все тело сковало напряжение, которое и не думало ослабевать. Я поерзала. Бросила взгляд на часы, не совсем понимая, что дальше. Время еще было ранее, дома – никого. И чем заняться, чтобы не завыть с тоски – непонятно. План созрел сам собой.
- Извините, молодой человек, а мы не могли бы изменить маршрут? Мне на Садовую, можно?
На Садовой располагался СПА-салон моей близкой подруги Стеллы. Именно там я планировала прихорошиться перед романтиком с Вавиловым. И именно туда я так и не добралась по причине очередного аврала на работе. На рецепции меня хорошо знали.
- Стелла Владимировна у себя?
Девочка-администратор кивнула:
- Сейчас позову… Вы как всегда, Вероника Васильевна? Боюсь, полного пакета не выйдет. Все мастера под запись вышли.
- А что можете предложить?
- Хамам и массаж. Устроит? – Марьяна дождалась, пока я кивну, и, улыбнувшись, отвлеклась на телефон. - Стелла Владимировна, к вам Вероника Васильевна.
Стелла примчалась практически сразу же. Окинула меня своим я-все-про-тебя знаю взглядом, но спрашивать ничего не стала. Да только понимала я, что это ненадолго. Так и случилось, стоило нам остаться в хамаме наедине.
- Ну, рассказывай!
- Ну, рассказывай!
- Что именно? – я лениво приоткрыла один глаз, но в сгустившихся клубах ароматного пара выражения лица Стеллы так и не разглядела. Опять зажмурилась и вдохнула глубоко-глубоко.
- Почему ты не со своим полковником. Он же полковник, да?
- Вот именно поэтому и не с ним. Его на работу вызвали в срочном порядке. Там какое-то двойное убийство и…
- О-о-о, нет-нет. Избавь меня от подробностей…
- Ты же сама спросила! – зевнула я, каждой клеткой ощущая пробирающее до костей блаженство. Это и впрямь было лучше любого секса. Лежать вот так... А ведь это еще даже не массаж… или какая другая приятность.
- Про убийства слышать не хочу, – стояла на своем подруга. - Я-то думала, ты поделишься со мной какими-то пикантными подробностями встречи.
- Я бы с радостью. Не только ж тебе хвалиться своей насыщенной сексуальной жизнью. А главное - с кем? С собственным мужем!
- Звучит как обвинение, - рассмеялась Стелла.
- А то! Где это видано, чтобы после… кстати, а сколько вы уже женаты, м-м-м?
- Четыре года.
- После четырех лет совместной жизни, - недоверчиво протянула я. - Все так же друг по другу сохнуть?
- Это потому, что рядом на сто процентов мой мужчина.
- А как понять, кто твой, м-м-м? Я вот два раза замужем была… Не за своими.
- Ну, почему же? Дима - да… мелкий такой, вертлявый. Тут сразу все понятно. А Гуляев…
- А что Гуляев? – я резко приподнялась на локтях, отчего голова закружилась, и мне пришлось на несколько секунд снова зажмуриться, пока все не улеглось.
- Не знаю… Я так его и не просекла.
- Ты серьезно вообще? – недоверчиво протянула я. – Уж кто-кто, а ты в курсе нашей истории.
- Ага. В курсе, – вздохнула Стелла. Несколько секунд в парной звучала лишь тихая музыка для медитации, а потом она бросила: - Давай выходить, наверное?
- Угу…
Мы выбрались из хамама. Стали под душ, смывая с себя усталость и пот. Вот бы и мысли так… взять и смыть. Но ведь не получалось. Я не могла отпустить слова Стеллы, зачем-то вновь и вновь прокручивая их в голове, но так и не решаясь спросить, что она под ними подразумевала. Обмывшись, мы натянули халаты с вышитым на кармашке логотипом комплекса и пошлепали к массажным кабинетам, вслед за поджидающей нас у выхода девочкой-азиаткой.
Нет. Я все же должна была прояснить… Стелла одна из немногих моих подруг, которые действительно были в курсе всего… Собственно, мы с ней и сблизились на этой почве. Это она собирала меня по кусочкам, возвращая мне веру. Сначала в себя, а потом и в светлое будущее. А потому мне было важно знать…
- Что ты имела в виду? – спросила, не уточняя.
- Сама не знаю… Я говорила, что он ходит в мой спортзал?
Я села на массажный стол и покачала головой из стороны в сторону.
- Лозитесь на зивот, мадам…
Я послушно легла. Стелла тоже устроилась поудобней. И лишь тогда продолжила:
- Так вот, он ходит. Минимум три раза в неделю. Наши все от него в восторге.
- О, это не новость. Он всегда умел расположить к себе, - горько ухмыльнулась я.
Девочка-массажистка взобралась на стол позади меня и приступила к массажу. И это был такой кайф… Точнее был бы. Если бы я смогла освободить голову от хаотично мечущихся мыслей и сосредоточиться на тактильных ощущениях.
- Не в этом дело. Он… ужасно обходительный. Даже с простыми уборщицами. А я сразу понимаю, что за человек передо мной по тому, как он ведет себя с обслуживающим персоналом.
- И только поэтому ты решила, что он – душка? Да брось. Стас использовал меня. Низко и подло использовал.
Стелла ничего мне на это не ответила. И это насторожило меня еще сильней. Я повернула к ней голову и чуть вытянула шею, из-за чего массажистка была вынуждена прекратить свои манипуляции.
- Ну, и почему ты молчишь?
Стелла тяжело вздохнула.
- Потому что тебе не понравится то, что я скажу.
- Ну, почему же? Говори… раз уж начала.
- Той тобой… грех было не воспользоваться. Ты была похожа на сына Шерр после смены пола. Не было ни единого шанса, чтобы такой мужчина, как Стас, обратил на тебя внимание. Ты уж прости… Но, чтобы ни говорили некоторые умники, и как бы это не было обидно, первым делом мужчины обращают внимание на внешность. До поры до времени им вообще плевать, насколько красива твоя душа.
Я промолчала. Съела пилюлю, несмотря на то, что та была горькой. Сказать мне было нечего. Да…
- Я не пытаюсь его оправдать, не думай. И его поступок, бесспорно, отвратителен. Но когда ты сыт… многое видится иначе. А вот когда жрать нечего, люди в животных превращаются. Тут уж, знаешь, не до морали. В этом и есть суровая правда жизни. Личность формируют обстоятельства, в которых она живет. Когда за тобой не стоит ничего, кроме собственных амбиций, выбраться из порочного круга предопределённой для тебя по факту рождения реальности проблематично, понимание добра и зла размывается. Не остается черного и белого… О-о-ох… Хорошо.
Стелла замолчала, постанывая от удовольствия. А я… не знаю. Наверное, я понимала, что в словах подруги есть смысл. Да только по аналогии с тем, что она сама же и выдала мне минутой ранее, выходило так, что судить со стороны было легко… А вот испытав предательство на собственной шкуре, быть толерантной к чужой низости как-то сложнее.
Ладно. Проехали. Не то вконец настроение испортится...
- Меня пригласили работать в его шоу, - заметила я, вставая. После массажа во всем теле ощущалась небывалая легкость. И, может быть, на фоне ее камень, который я носила за пазухой все это время, стал казаться мне совсем неподъемным…
- Ты серьезно? И что?
- Согласилась. От таких предложений не отказываются.
- Дел-а-а. И что? Вы уже виделись?
- Да там такая история – закачаешься. Все началось в последний день съемок новогоднего шоу.
Стелла вытащила из кармана телефон, сверилась с часами и пробормотала:
- У меня есть еще сорок минут до того, как садик закроется. Быстро рассказывай, что там произошло, не то я умру от любопытства…
Я и рассказала. Стелла поцокала языком, сокрушенно покачала головой и изъявила желание поучаствовать в судьбе нашего подкидыша в финансовом плане. Я в свою очередь клятвенно пообещала не забыть сбросить ей реквизиты, когда те у меня появятся. Этот вопрос тоже лег на мои плечи…
В общем, посиделки с подругой прошли для меня не напрасно. И деньжат ненароком выклянчила, и о фиаско с Олегом забыла. Если бы еще не этот разговор о Гуляеве – было бы вообще прекрасно.
Я достала телефон, чтобы вызвать такси, проверила входящие. Вавилов так и не объявлялся, и бог его знает, почему я выдохнула с облегчением. Вот и пойми нас, женщин! Пока ждала машину, поболтала с Настькой. Убедилась, что та благополучно добралась к папеньке, и успокоилась. Домой, на удивление, домчали быстро. Не иначе, как чудом. Я немного поработала со сценарием, сделала себе пометки, кого следует обзвонить, что закупить и так далее… Наметила план своих действий на следующую программу и так погрузилась в работу, что не заметила, как за окном стемнело. Я зевнула. Растерла переносицу и, налив себе бокал вина, устроилась перед телевизором. Трезвой я бы это вряд ли могла сделать. Набрала в поисковике Ютьюба «Гуляй-шоу». Всплывающими подсказками на экране высветились заставки сразу нескольких, наверное, самых рейтинговых передач. Осушив половину бокала в два жадных глотка, я, не чувствуя ни потрясающего букета, ни вкуса, вытерла тыльной стороной ладони губы и решительно нажала на кнопку «энтер». А уже через пять минут поняла, что одним бокалом тут явно не обойдется.
Гулев… черт его дери, был великолепен. Он так органично смотрелся в кадре, так естественно себя вел как со звездами планетарных масштабов, так и с обычными малышами из этой детской рубрики… название которой я так и не запомнила… Стас мог одним взглядом, одним движением брови заставить народ смеяться, усиливая комичность ситуации стократ. Это была какая-то особенная магия. Дар… Его чувство юмора, его мгновенные реакции, его умение вставить свои пять копеек в самую, казалось бы, занудную или высокопарную речь приглашенного гостя, заставляя смеяться и его самого, и зрителя.
Второй бокал ушел, как в сухую землю. Я раздраженно щелкнула пультом, вырубая телевизор. Но в тишине стало только хуже. И я включила музыку. Вылила остатки вина в бокал, да только не успела выпить.
- Мама! Ты дома?
Как воришка, застуканный на горячем, я спрятала пустую бутылку за шторку и, прихрамывая, двинулась на звук дочкиного голоса. И вот тут меня ждал сюрприз. Какого-то черта за спиной Настьки стоял Гуляев. Ну, или кто-то, очень похожий на него…
8
Увидев меня, Ника запнулась. Мне даже показалось в какой-то момент, что она не устоит вовсе, ведь что-то там было с ее ногой, отчего она заметно прихрамывала утром… Но когда я, отставив с дороги Настьку, шагнул вперед, чтобы не дать ей упасть, Ника ухватилась за косяк и отшатнулась в сторону. И это была ведь необдуманная реакция. Шарахнуться от меня… Но о-о-чень говорящая. Вот прямо очень…
- Ой, мамочка, а ты почему дома?! Я ведь тебя не ждала! А тут смотрю, свет горит. Думаю, мало ли… Вдруг грабители какие? Или… - Настька закрыла ладонью рот и медленно осела на обитую велюром банкетку. - Или вы здесь с Олегом? Тогда мы, это… того… пойдем. Вот же я лоша-а-ара.
- Я тебе пойду! – встрепенулась Ника. – Олега на работу вызвали.
И вроде она дочке докладывала о своих делах, а взгляд все равно сползал в мою сторону. С какого только перепуга. Она ж не Настька, которая в силу ветра в голове думает, будто связь её матери с другим мужиком сможет меня задеть. Потому как не может. Тогда не могла, а уж сейчас подавно. Или…
- Лучше скажи, почему ты не с отцом… И что здесь делает… Кхм… Эээ… - Вот, я как раз об этом! Она даже слов подобрать не может, чтобы меня идентифицировать. – Стас.
Ну, спасибо. По имени назвала. Хотя, готов поклясться, про себя она меня не иначе как мудаком зовет. Если вообще вспоминает.
Настька склонилась к ногам и, оттягивая неизбежное, принялась развязывать шнурки на кедах. Не знала девица, как поведать матери о своих приключениях. То ли стыдилась… То ли не хотела отца подставлять. Каким бы уродом тот ни был.
- Настя! Я слушаю… - чуть сощурилась Ника.
- Ну, что ты меня у порога пытаешь? – взбрыкнула та, так и не расшнуровав кед, стащила их, наступая на задники. Размашистым шагом пересекла холл, а у входа в коридор оглянулась. В ее бездонных маминых глазах застыла невысказанная просьба. «Хелп и сос», блин, что называется.
- Иди к себе. Я сам все матери объясню.
Настька пробурчала что-то невнятное и, с облегчением выдохнув, трусцой поскакала вглубь квартиры.
- Какого черта? – ошалела Ника.
- Слушай, есть что-нибудь пожрать? Я за Настькой сорвался, не успел поужинать, – огорошил я Нику, стараясь на нее не смотреть. Рассчитывая на то, что моя бесцеремонность заставит её переключиться с главного и хоть немного остыть. Не вышло. Нет, с главного она, конечно, переключилась, а вот с «остыть» было как-то сложнее… Глядя на меня, казалось, у нее вот-вот пар из ушей повалит.
- Ты серьезно думаешь, что я стану тебя кормить?
- Ну, ты же хочешь узнать, что случилось. Нет ужина – нет информации.
Ох, как она на меня посмотрела! Будто я только что одержал победу в ее личном хит-параде ненависти. Ну, и нахрена я это все затеял, спрашивается? Девчонку домой доставил? Доставил. Вот и надо было валить, сдав ее с рук на руки матери, а не, как теперь, на серьезных щах требовать свой ужин, который наверняка застрянет прямо в глотке, если, конечно, случится чудо, и кто-то в принципе меня покормит. К тому же я ведь понимал, что она не воспримет мои слова всерьез, приняв их за издевку.
- Ладно. Пойдем. Только еда у меня вчерашняя.
- А я не гурман, Ника.
- Вера.
Я промолчал. Потому что глупым было это все. И споры вокруг имени, и наши посиделки в кухне, такой знакомой… Ника как раз взялась обустраивать дом, когда мы поженились. Помню, как она прибегала ко мне советоваться по поводу цвета стен или фасадов кухонных шкафчиков. Она же не знала, что мне похрен на это все было. Как и на нее… Я в тех стенах задыхался. Они меня к земле придавливали. Так с хрена ли меня должно было волновать, какого цвета эти самые стены?
Господи, как я себя ненавидел за то, что на ней женился. За то, что сам, по собственной глупости, загнал себя в капкан… Ненавидел себя, а винил все равно ее. И отыгрывался на ней по полной. Унижая исподтишка, подкалывая, язвя, откровенно высмеивая. Причиняя ей боль, в надежде, что самому станет легче. А она улыбалась только и раз за разом снова и снова пыталась мне угодить. Не понимая даже, что дело не в ней. Что я это все специально… будто нащупывая ее границы и желая убедиться, что ну… вот! Вот же… сейчас она пошлет меня, выставит… Бросит. Как поступали все люди, утверждающие, будто любят меня, до нее. И картинка моего мира вновь станет знакомой мне и понятной. А то ведь сюрреализм какой-то…
Может, она и любила. Да что уж теперь гадать?
- Жаркое устроит?
- Угу…
- Рассказывай, где вы с Настькой встретились.
- А выпить ничего нет?
- Гуляев! Тебе что здесь - ресторан?
- Так я о тебе беспокоюсь. По сухому такая информация не зайдет.
Ника бахнула передо мной тарелку, вцепилась в край стола и, нависая надо мной, прошипела:
- Или ты говоришь мне, что случилось, или я тебе… я тебе на голову эту тарелку надену!
Наверное, предполагалось, что я испугаюсь. Но план откровенно провалился. Когда я почувствовал исходящий от ее тела жар. И дух, такой, знаете, пряный-пряный. Когда заглянул в ее синие чистые глаза. Шальные и как будто пьяные. Когда она, поймав, мой взгляд, облизала быстрым движением языка губы, и у меня, как по команде, встал. И я невольно к ней потянулся. Будто под гипнозом, честно. Это было чистое наваждение. А как иначе это все объяснить? Какого… черта?
Не знаю, что бы произошло, если бы Ника в тот момент не отвернулась. Дернулась, как-то так неловко. Шагнула к холодильнику, достала-таки бутылку вина и, зацепив ногой ножку высокого стула, взвыла.
- Твою мать! Да что ж это такое?!
- Сядь! Дай посмотрю.
Нога Ники немного распухла, а вниз от мизинца разливался темно-фиолетовый синяк.
- Утром ударилась. Так что там с Настькой?
- Этот урод ее с собой в клуб потащил, - открыв морозилку, коротко обрисовал ситуацию я.
- В какой еще клуб?
- В ночной. Есть там один пафосный. На Профсоюзке.
Я достал упаковку овощной смеси и приложил к месту ушиба. Стараясь как-то контролировать свой любопытный взгляд, который так и норовил подняться выше, по ее изумительно гладким, скрещенным в коленях ногам. Встал, от греха подальше. Пока не анализируя происходящее со мной… Загнанно огляделся по сторонам. Наткнулся на тюбик мази, знакомый мне по денно и нощно крутящейся рекламе.
- Помазать?
- Дай, я сама…
Ника забрала из моих рук мазь, закинула ногу, так что щиколотка одной ноги оказалась лежащей на коленке другой, и, выдавив немного содержимого на место ушиба, принялась неторопливо втирать. И ничего особенного в этом зрелище на первый взгляд не было. А меня какого-то черта снова торкнуло. Я отвернулся. Чтобы откупорить бутылку. Ну, и скрыть собственный интерес, натянувший, как плащ-палатку, брюки.
От автора: друзья, скоро на книгу будет открыта подписка) Цена будет минимальной, скидки от этой цены не будет.
- Я убью его, – пообещала Ника, забирая из моих рук бокал. – Это же надо додуматься – притащить ребенка в подобное место! Хорошо, что ты забрал Настьку от этого урода. Спасибо…
- Вообще-то не от него.
- А от кого? – Вера растерянно моргнула.
- Он про неё, похоже, вообще забыл, Ник. Оставил со своими приятелями, или черт его знает, с кем, а сам долбил кокс в соседней VIP-лоджии. Я, собственно, у этих мудаков ее и забрал. Вот так вот.
С лица Ники схлынули все краски мигом. С губ сорвался странный звук.
- Выпей, - приказал я.
Она послушно влила в себя остатки пойла и уставилась перед собой пустым, ничего не выражающим взглядом.
- Ее не успели обидеть? – вскочила вдруг.
- Да никто меня не обижал, мам, – вышла из-за двери Настька. Подслушивала наверняка… Ника облегченно выдохнула. Растерла виски, собираясь с мыслями.
- Зачем ты вообще с ним поехала? Надо было сразу мне звонить.
- Так я же не знала, куда мы направляемся. А потом интересно стало.
- Интересно ей… - рассердилась Ника.
- Ник…
- Вера!
Ника обернулась ко мне, обжигая злющим колючим взглядом. Оно и понятно – нервы ведь на пределе. И если на дочку она зло согнать не могла, то на меня – пожалуйста. Все ж удачно я ей подвернулся под руку…
- Ника… Вера. Какая разница?
- От Ники не пахнет Фастумгелем.
Стоящая чуть в стороне Настька хохотнула. Взяла предназначенную мне вилку, и пока мы, скрестив с Никой взгляды, бодались, кто кого, зачерпнула жаркое из моей тарелки.
- Я вообще че пришла? Сфоткаешься со мной? Хочу пост зашарить…
- Настя! – одернула дочку Ника.
- Да ладно. Чего не сфоткаться, - пожал я плечами. – Давай... Ты с нами?
Ника закатила глаза, что, видимо, означало «нет», и подлила себе еще вина. Мы с Настькой сфотографировались, как обычно женщины, та не удовлетворилась первым снимком, и мне пришлось стойко вытерпеть целую фотосессию – благо опыта в этом деле у меня было сверх меры. Пока девочка, улыбаясь, просматривала отснятый материал, я взял свою тарелку (пока не отняли!) и, подперев задом подоконник, принялся быстро орудовать вилкой.
- Вот эта – годная.
Настька подлетела ко мне, уселась на подоконник и сунула мне свой смартфон под нос. Как раз в этот момент за ее спиной что-то с глухим стуком упало. Оказалось, пустая бутылка. И тут я, наконец, понял, что же все это время меня так сильно смущало! Ника была под градусом… Не пьяная, но такая… выпившая. И, похоже, останавливаться она не собиралась. Вон, как сжала пальцы вокруг ножки бокала, когда мы ее, можно сказать, на горячем поймали!
Зашарив пост, Настька выскочила из кухни, пообещав, что уж теперь точно спать. И мы с Никой остались одни. Она нервничала. Хотя и пыталась это скрыть. Щелкнула пультом, на экране тут же появилась моя физиономия. Меня наполнило непонятное, совершенно абсурдное чувство довольства.
- Решила все же посмотреть?
- Боюсь, без этого из меня выйдет не слишком хороший выпускающий продюсер.
Язык Ники уже откровенно заплетался. Её здорово срубил последний бокал. Даже колючки, вон, спрятала. И лицо стало таким… безмятежным, что ли? Каким только у пьяниц оно и бывает. Я улыбнулся. Не знаю, чему. Поводов для веселья не было. Совершенно… Подошел ближе. Опять ведомый тем гипнозом. Разомлевшая от хмеля Ника внимательно следила за моим перемещением. И, пожалуй, впервые с тех пор, как мы расстались, в ее взгляде не было привычной настороженности. Алкоголь усыпил все ее страхи…
- Я, наверное, пойду.
- Угу, - зевнула Ника. А потом жестом, полным непосредственности, закинула за голову руки и потянулась. Обдавая новой порцией этого сумасшедшего аромата. То ли лотосом от нее пахло, то ли какими-то пряностями. Для этого своего готовилась, никак… - мелькнула злая мысль в голове. И вот спросите, на что я злился? Я не отвечу… Черт его знает, но пробирала меня эта отрава-ненависть. До костей пробирала. Да…
- Чем от тебя пахнет?
- Ч-что?
Резко опустив руки, Ника покачнулась и с большим трудом сосредоточила на мне свой осоловелый взгляд.
- Чем от тебя пахнет?
Ника смешно понюхала воздух у своей подмышки.
- Пахнет?
- Лотосом или…
- А-а-а… Это массажное масло. Я была у Стеллы… Знаешь Стеллу? На скраб и обертывание я не успела, но мне сделали та-а-акой массаж… От головы до пальчиков на ногах. Так волшебно помяли. Это лучше, чем оргазм! Непременно попробуй. Ум-м-м-м…
И меня этот её стон доконал просто. Или чувственная картинка перед глазами, которую я видел сквозь призму ее невнятных тягучих слов… Неважно, в общем. Главное, что до дрожи в кончиках пальцев захотелось доказать ей, как она ошибается. Никакой даже самый профессиональный массаж не сравнится по ощущениям с кайфом, который мог бы подарить женщине правильный для нее мужчина. И близко нет… Придумала тоже. Я ведь помню, как она подо мной кончала. Я ведь все еще помню… С ним у неё тоже так?
- Тебе хорошо с ним? Ты счастлива? – спросил я уже у самого выхода и в тот же миг пожалел о сорвавшихся с губ словах. Потому что… ну, какое мне дело, ей богу? А Ника вместо того, чтобы меня послать за такой вот интерес, крепко задумалась. Под градусом девочка. Что с нее взять?
- Я бы была гораздо счастливее, если бы он все-таки довел начатое на той тумбочке до конца, а не сорвался на работу, оставив меня с задранной на голову юбкой.
Я прислонился лбом к двери, останавливая себя от никому из нас не нужного шага. Вжимая пальцы в ручку, которую надо было просто потянуть вниз, чтобы положить конец всем обуявшим меня, дурака, глупостям.
- Я бы не бросил тебя с задранной юбкой, - обернулся через плечо.
- А что бы ты сделал? – искренне заинтересовалась Ника.
«Да чтоб тебя!» – пробормотал я под нос, не зная, чего хочу больше – сбежать или остаться, чтобы все популярно ей объяснить.
9
- Ой, дур-р-ра-а. Ой, дура! Мамочки! - как-то вмиг протрезвев от звука захлопнувшейся за спиной Гуляева двери, вслух протянула я. Еще не полностью, конечно, очухавшись, но вполне достаточно, чтобы осознавать, что же я, идиотка, наделала. И что ему сказала. Рука, будто живя собственной жизнью, взмыла вверх. Легла на шею. То ли задушить я себя хотела, чтоб уж не позориться, то ли, напротив, ослабить удавку, перехватившую горло – не знаю. Зажмурилась. Шагнула назад…
- Мам, а ты чего здесь стоишь?
Так, похоже, смерть отменяется! Не могу же я это… того… на глазах у собственной дочери. Ей на сегодня достаточно драм. Ой, бо-о-о-же, Настька! Я быстро обернулась, в два шага преодолела разделяющее нас с ней расстояние и оплела ее руками-ногами, прижала к сердцу. Этот морок хмельной – он ведь не только мой язык развязал, он еще и страхи усыпил, и тревоги…
- Эй… Ну, ты чего? – удивилась Настя. Такая длинная. Как жердь. Еще не выше меня, но совсем скоро будет. И худая… Ее обидеть так легко. Так легко… Господи. И ничего ты не сделаешь, ничего… Не сумеешь защитить, если жизнь ударит.
- Это ты чего не спишь?
- Да вот, не спится что-то.
- Еще бы. Такого ужаса натерпелась. Я сейчас поеду к твоему папаше и голову ему откручу! – я отпустила Настьку и решительно шагнула к сумочке.
- Вот еще! Поедет она! – возмутилась дочь, забегая вперед и перекрывая мне путь к выходу.
- И поеду. Пусть знает, что я тебя ему теперь и под страхом казни не доверю! Это ж надо… А если бы тебя обидели, Настя? Ты об этом подумала?
- Ничего бы они мне не сделали, - не слишком уверенно заметила дочурка. - Если бы не Гуляев, кто-нибудь все равно бы мне помог.
Ну да… Наивная чукотская девочка. И я стояла, на нее смотрела и не знала, стоит ли пугать ее неприятной изнанкой жизни, или пусть… пусть побудет еще ребенком. Сколько тут ей осталось?
- А он ничего так… - улыбнулась эта глупышка.
- Кто? – не сразу переключилась я с одной мысли на другую.
- Ну, кто-кто… Стас, конечно. Жалко, что вы… - Настька не договорила, пожевала губу, а потом выдала совсем уж неожиданное: - Может, вам стоит помириться? Ну, знаешь, поработать над отношениями, и все такое… Ты сейчас вон, какая красавица у меня.
Я действительно ошалела от такого поворота. Растерянно уставилась на себя в зеркале, словно то, как я сейчас выгляжу, действительно имело значение, и, поймав себя на этом, фыркнула. А впрочем, Настька ведь не знала, почему мы расстались на самом деле. Правда была слишком грязной, слишком ненужной для ребенка. И потому она меня винила в том, что мы разошлись. Я прекрасно об этом знала. И это было, пожалуй, больней всего.
- Глупости не говори, угу? И пойдем уже. Что мы и впрямь посреди коридора?
Очевидно, от выпитого начинала болеть голова. В висках давило, и я понимала, что дальше будет только хуже.
- Эй… Мам, ты что, обиделась? Не обижайся, ну? Я ведь о тебе беспокоюсь!
Я замерла, так и не достав ночную из открытого шкафа. Обернулась через плечо.
- Ты меня не обидела.
- Правда? Просто… я же тебе счастья хочу. А Стас…
- Стас давно уже в прошлом, Настя.
- Но если поработать над отношениями… - вновь завела она свою пластинку, но я не дала ей закончить. Зажала ладонью рот и чмокнула в висок.
- Это все глупости.
- Глупости-глупости, - скривилась она, - что именно?
- А все! Вот этот твой тезис, что над отношениями надо работать.
- А что, не надо?
- Нет! Над диссертацией надо работать, над проектом строительства. А любовь… это же не работа, Насть.
- А что?
- Любовь - это абсолютная легкость бытия. И если тебе с человеком сложней, чем без него, то это уже не любовь. А судорожные метания и потуги.
Я щелкнула дочку по носу и улыбнулась. А она не стала мне отвечать. Напротив, посмотрела как-то так внимательно, знаете… будто мои слова заставили ее всерьез задуматься.
- Ладно, сама смотри. Не маленькая, - вздохнула тяжело. – Я спать. – Зевнула.
- Ты точно в порядке?
- Да точно-точно. Сначала испугалась немного, конечно, но теперь норм. Обошлось без душевных травм, - усмехнулась, а у меня как-то сразу вдруг отлегло.
- Ну, хорошо, раз обошлось. Тогда топай. И, Насть…
- М-м-м?
- Я тебя люблю.
- Угу, - зевнула еще шире, - я тебя тоже.
Я легла в кровать сразу же после ухода Настьки. Думала, после выпитого усну как миленькая. Да не тут-то было. В голове столько мыслей кипело, что не было этому ни конца, ни края. Я встала, чтобы выпить таблетку – давящая боль в висках усиливалась, и надеяться на то, что все само пройдет, дальше было бессмысленно. Налила стакан молока. Оперлась на столешницу и почему-то залипла взглядом на одной единственной грязной тарелке в мойке. Даже удивительно, что он ее не вымыл. У Гуляева была привычка родом еще из детского дома. Он всегда застилал за собой кровать и мыл посуду. Всегда…
А вообще Стас никогда и ничего не рассказывал мне о своем детстве, кроме каких-то общих моментов. Но по тому, как он себя вел, я понимала, что это детство было не самым радостным. Может, поэтому я и жалела его. И угодить старалась. Сглаживала все углы его личности, в надежде подогнать под себя. Да только гиблое это дело. Ты либо сразу совпадаешь с человеком, как две идеально подогнанные шестеренки, и запускаешь хрупкий механизм чувств, либо всю жизнь потом маешься.
Меня же ко всему еще и предали… А узнала я об этом самым банальным образом. Услышала разговор Стаса с его директором. Они как раз обсуждали свою стратегию. Или… не знаю даже, как это назвать. Я ведь, дура, и не догадывалась, что все мероприятия, которые мы посещаем в качестве пары, наши еженедельные визиты в дом моих родителей, которым я нарадоваться не могла - ведь где это видано, чтобы муж так стремился наладить отношения с тещей и тестем! – даже самые незначительные детали, как то: где мы ужинаем или куда выбираемся на уик-энд, это все – части одного грандиозного плана. Познакомиться с кем-то нужным, втереться в доверие, заговорить, будто между делом, о своих проектах, пошутить обязательно, так, чтобы собеседник до колик в животе смеялся, заинтересовать кого следует, здесь дернуть, тут надавить… Вложить в рот наживку, а потом просто ждать, зная, что не заметить зятя Пестовых невозможно в принципе, а уж та-а-а-кого зятя – и подавно.
Словом, все у него было просчитано до мелочей. А я верила. Я так слепо верила. Ну, как так можно было играть? Как? Однажды, когда я уже была беременна, он примчался с работы, приказал нам с Настькой в срочном порядке собираться, потому как осточертели этот город и пыль, и нам позарез нужно подышать свежим воздухом… Не заразиться его энтузиазмом было невозможно. Я суетилась, собирала нам в дорогу еду, сумочки и котомки, потому как (о, мамочки!) мой красивый гламурный муж решил, что мы, как самые настоящие дикари, будем обитать в палатках! И уже там, на удивительной красоты озере, мы совершенно неожиданно (ага, как же!) повстречали одного из крупнейших акционеров главного канала страны, который время от времени сбегал от цивилизации в такую вот глухомань… И которого я тоже случайно… хорошо знала. И, конечно, представила своему мужу, радуясь, что у нас появилась компания.
Это были самые счастливые дни в моей жизни. До того, как я узнала правду. А ведь как просто все оказалось. И как чудовищно жестоко… Для Гуляева мы с Настькой были чем-то вроде ширмы. Ведь раньше у него почему не получалось пробиться на главные каналы? Потому как его дерзкий образ не отождествлялся с теми принципами, что эти самые каналы пропагандировали. Мы же… Я и моя дочка стали для него такой… недостающей имиджевой составляющей. Еще и с нужными связями. Даже мой тогдашний образ… толстой, ничем особенно не примечательной разведенки, которую он подобрал, а теперь холил и лелеял, играл ему на руку. Формируя нужный образ в глазах аудитории. И если мужики тайком шептались, что уж такой парень мог запросто найти кого-то и получше, то женщины влюблялись в Гуляева сходу.
В общем, на той якобы случайно встрече Стас буквально сразил Матвеева общностью интересов, взглядов на жизнь (на минуточку, основанных на традиционных семейных ценностях!) и договорился о запуске своего авторского шоу... Его мечта сбылась. А моя… моя совсем скоро разбилась. Разлетелась на ошметки. Царапая острыми краями только-только затянувшиеся после первого развода раны.
Я покачнулась и начала оседать на пол. В этот момент меня и заметили непринужденно болтающие друзья. Надо отдать должное Стасу – он быстро среагировал. Подхватил меня под белы рученьки. Налил воды. И кивком головы велел своему директору оставить нас наедине. Очень вовремя. У меня как раз началась истерика…
- Успокойся! – рявкнул он, пресекая мои невнятные бормотания. И вопросы… Глупые, чисто бабьи вопросы вроде «как ты мог?» и «за что так с нами?» и… «ты что же, вообще меня не любишь?».
- Всё ложь… вся моя жизнь… ложь, так, выходит? Наши отношения с самого первого дня строились на лжи и обмане?
- Учитывая то, чем заканчиваются любые отношения – это довольно закономерно, не так ли? К тому же я не клялся тебе в любви до гроба. Ты сама все придумала.
Вот как… Сама. И ведь не поспоришь.
- Я подам на развод.
- Нет. Не подашь. У нас будет ребенок – и это все меняет.
- Рушит твой план? – не знаю, откуда во мне брались силы. Не знаю. У меня, кажется, в тот момент каждый нерв был обнажен, будто с меня кожу содрали. Без наркоза… Без хоть какой-нибудь анестезии.
- Неважно. Ты – беременна. А мой ребенок должен и будет жить в полной семье. С мамой и папой. Мы справимся с тем, что сейчас случилось. И все будет как раньше…
- Лживо?
Я встала, ощущая тянущую боль в животе. Сделала шаг к двери. И ойкнув, согнулась пополам.
В себя пришла как от толчка. Будто вновь почувствовав тот самый первый болезненный спазм. Даже ладонь к животу прижала. Теперь абсолютно плоскому и натренированному стараниями той же Стеллы. На душе было мерзко, а кожа покрылась тонкой пленкой испарины. Еще и кухня эта… все та же. Хранящая столько воспоминаний. Я честно хотела все здесь переделать после его ухода. Но сначала не было сил, такая меня охватила чудовищная, парализующая апатия… А потом… потом я пришла к мысли, а какого, собственно, черта? Я в этот ремонт всю себя вложила. Все идеи… Выстроила дом мечты. Все под себя сделала, учитывая и его интересы, конечно, но поскольку Стас практически не принимал участия в обсуждении проекта с дизайнером (теперь я хоть поняла, почему!), здесь все же больше от меня, чем от него было… Такая штука.
А вот спальню все равно перекрасила. И кровать сменила. Но тут уж иначе никак. Сколько потом бессонных ночей я в ней провела – не сосчитать. Сколько слез выплакала… Даже вспоминать не хочу. Все давно в прошлом!
Я понизила температуру в комнате еще на пару градусов и забралась в постель. Нужно было поспать хоть немного. Ведь завтра у меня планировался такой насыщенный день! И со счетами для пожертвований разобраться, и малышку навестить… Почему-то мысли о ней не давали покоя. И с докторами поговорить нужно было. И съемку организовать, облегчая жизнь и без того чрезвычайно загруженной команде новостей. А там и своей работы выше крыши. Всех собрать на съемку «Гуляй-шоу», все учесть, тысячу раз перепроверить… Чтобы никакой накладки не случилось по моей вине в этом хорошо отлаженном механизме. Вот под эти мысли я и уснула… Казалось, только глаза закрыла, и вот тебе на – будильник. Пока я собиралась, варила кофе, проснулась Настька. Пришла в кухню, сонно зевая. Села на стул, так, кажется, до конца и не проснувшись.
- Ты куда это в такую рань?
- На работу. Не у всех же каникулы, Насть…
- Я думала, вы закончили со сьемками «Огонька»…
- С этим закончили, да. Но меня тут же перебросили на другой проект.
- Эксплуататоры, - резюмировала дочка, сладко потягиваясь. – Что хоть за проект? – опять зевнула. Ну, вот, похоже, придется колоться… Я допила свой кофе, сунула чашку в посудомойку и между делом бросила:
- Гуляй-шоу.
- Шутишь?! – вскочила Настька.
- Какие уж тут шутки? Их выпускающего продюсера повысили, а мне предложили его место. Так, все… Я пойду. У меня через сорок минут назначена встреча.
Я быстро сгребла сумку, сунула ноги в кроссовки – в комплекте с драными джинсами они смотрелись более-менее прилично, и быстро смылась, подальше от допроса дочурки. А в больнице меня ждал сюрприз. Похоже… не одна я решила навестить нашего подкидыша. Гуляев был тут как тут, несмотря на раннее время.
10
Я не выспался просто жутко. Недаром ведь говорят, что крепкому сну способствует чистая совесть. Моя же… чистой, очевидно, не была. И я то ли совсем недавно начал это понимать, то ли всегда знал, да только старался не анализировать, потому что кому это надо, ну, правда? Вряд ли Нике. И определенно не мне… Я ведь уже сам для себя все решил. Задал вопрос и честно, предельно честно на него ответил.
Поступил бы я иначе? Нет.
Даже сейчас, изменившись и пересмотрев многие свои взгляды на жизнь, я понимал, что ничего бы не стал менять. На тот момент мне было тридцать. И все это время я не сидел на жопе ровно. А я эту жопу рвал… Хватался за любую работу, возможность, сутками не спал, существуя на каком-то голом упрямстве и воле. Не надеясь на кого-то. Сам… Все сам. Если бы время не поджимало, может, я бы так продолжал и дальше. Но, как я уже сказал, мне было тридцать. Критический возраст в развлекательной индустрии. Я буквально видел перед собой тот самый последний вагон, в который, если не впрыгнуть – все. Считай, двенадцать лет насмарку. В тот момент передо мной остро стояла тема принятия решения. Я постоянно думал о том, что делать дальше. А тут она… Легкая добыча. Я на нее смотрел за тем столиком, и что-то в голове со щелчками становилось в пазы. Вот же оно… Вот! Только возьми. Дочка самого Пестова! Связь с которой могла бы стать тем самым толчком в нужном направлении. Плохо это или хорошо? Я бы сказал, необратимо. В таком отчаянии я тогда находился…
Сейчас я понимал, что не случись тогда со мной Ника, ничего бы у меня не вышло. Развиваться можно лишь там, где развивается что-то помимо тебя. Она предоставила мне эту возможность, сама о том не подозревая. За это я был бесконечно ей благодарен.
Но в наших отношениях был и еще один важный момент. Ника утверждала, что любит. А я не мог понять, за что меня можно любить. Я же откровенно ее стремался. Нет, на людях-то, конечно, я этого не показывал. Но вот про себя, особенно когда нам пришлось пожениться, частенько думал: господи, и вот с этой женщиной я связал свою жизнь?
Вот ведь какая штука, обдавая ее презрением, ночью я каким-то чудом о нем забывал. Себя я оправдывал тем, что у меня не на её поплывшие телеса стоит, а на открывающиеся перспективы. Я трахал не Нику, а ту реальность, которая была мне предопределена. Кончеными стереотипами об интернатских детях. Полными яда замечаниями воспитателей и педагогов, которые видели в своих воспитанниках лишь будущих наркоманов и уголовников. Вбивая эту мысль им в подкорку. И тем самым не оставляя им других вариантов… Я трахал систему... Со вкусом, старательно трахал. Сгоняя злость, сдирая корки на ранах и дезинфицируя их…
Да, это было низко и неправильно. Да, Ника этого не заслужила. Но ей я уже не мог помочь. Случилось то, что случилось. Слава богу, та история ее не сломала, и все у нее хорошо. Любовник… красавица-дочка. Дом, в который наверняка хочется возвращаться. Налаженная жизнь. А мне о своей думать надо. В которой, если глубоко не копать, все хорошо. И даже шанс реабилитироваться появился. Дарья СМА… ноль один ноль шесть девятнадцать.
Потеряв всякую надежду уснуть, я приехал к больнице раньше, чем планировал. Поднялся в отделение. Здесь тоже было относительно тихо. Звук моих шагов эхом отражался от стен. Постовая медсестра ошалела, увидев меня, и долго не могла понять, чего я от нее хочу. Бестолково приглаживала волосы, пробегала пальцами по заспанному лицу и бормотала что-то восторженное совсем не о том, о чем я ее спрашивал.
- Мне нужно увидеть девочку. Дашу… Сегодня мы будем снимать с ней сюжет для новостей, этот вопрос уже согласован с администрацией… - терпеливо повторил я.
- Конечно-конечно, - лепетала девица.
- Так я могу к ней пройти? Или что? Вы хотите сфотографироваться?
- Не хочу! То есть… конечно, можно… Да только не в этом дело. А в том, что время для посещений еще не наступило, а у Даши и так уже есть визитеры.
- Тем более. Раз уж у нее кто-то есть, то и я не помешаю.
Я достал из арсенала своих улыбок самую жалостливую, и девица, наконец, поплыла. Улыбнулась, тут же покраснела, пробормотала что-то невнятное, но все же вышла из-за стола, чтобы меня проводить.
Дверь в палату была открыта. Я шагнул было внутрь, но замер, не сделав и шага. Ника стояла у окна, покачивая Дашу на руках, и что-то ласково ее шептала. Целуя маленькие кулачки… Я опустил голову. Ощущая, как что-то давно забытое, а может, никогда не испытываемое мною вовсе, заворочалось, приподнялось внутри. В глубине коридора зазвенела ведрами санитарка. Ника вскинулась. Повернула голову и уставилась прямо на меня.
- Привет. Не ожидала тебя увидеть в такую рань.
- Я тоже не надеялся кого-нибудь встретить. Как она? - подошел ближе. Всего каких-то пару шагов, палата-то была совсем крошечной. Дашка заулыбалась.
- Ну, привет. Я Стас… Дед Мороз, помнишь?
- Я планировала выйти с ней на улицу. С Дашей здесь совершенно некому гулять. Персонала не хватает, и она вынуждена торчать в палате дни напролет, - затараторила Ника, сверившись с часами на тоненьком запястье. – У меня есть еще полчаса. Потом я договорилась о встрече с главврачом и юристами… Нужно понять, как быть со счетом для сбора пожертвований, чтобы не встрять.
- Я в курсе.
- Правда? - Ника недоверчиво вздернула бровь и неловко передала мне с рук на руки Дашку. – Руки устали. Подержишь?
Она все сильнее нервничала. И это ну очень бросалось в глаза. Неужто запомнила наш разговор о задранных юбках? А если так, даже интересно, жалеет ли она о том, что спросила? Или все еще хочет узнать, что бы я сделал, застав ее в непотребном виде? Есть ли хоть какой-нибудь шанс, что ей это действительно интересно? И какого черта я только об этом и думаю?!
Прерывая мои мысли и повисшую в комнате неловкость, в палату вошла уже знакомая мне Лидия Михайловна. Вся намарафеченная, с красивой укладкой, идеальным макияжем и свеженьким маникюром. Явно готовилась к съемке. Бросила полный недоумения взгляд на Нику, которой здесь, наверное, не полагалось находиться. Но та тут же сориентировалась. Выступила вперед:
- Вероника Пестова. Мы с вами общались по телефону.
- А-а-а! Вы тоже с телевидения! Большое вам всем человеческое спасибо… Если бы не ваши усилия, девочке пришлось бы нелегко. Ей очень повезло. И нам… что еще остались настолько неравнодушные люди.
- Что вы. Мы же еще ничего не сделали, - смутилась Ника. А я не знал ни единого человека на ее уровне, кто бы еще не утратил эту способность…
- Но ведь сделаете? – улыбнулась Лидия Михайловна и похлопала Нику по локтю. - А это самое главное.
- До прибытия съемочной группы еще осталось некоторое время, и, если можно, я бы хотела вывести Дашу на улицу. Ничего особенного… просто ей бы не мешало подышать свежим воздухом, вы нам позволите?
Заведующая тяжело вздохнула. Покачала головой:
- Это будет нарушением… Но знаете, если бы я в своей работе руководствовалась лишь установленными правилами, то никогда бы не позвонила Станиславу и не стала бы клянчить для Дашки денег…
- Вы вовсе не клянчили.
- Клянчила-клянчила! И еще не раз буду. У меня целый списочек есть. Спонсоров. Они берут патронаж над некоторыми детьми. В основном из малообеспеченных семей. Скоро от меня порядочные люди шарахаться будут, - посмеивалась Лидия Михайловна. А я смотрел на нее и думал, что, может, вот на таких людях и держится еще наша многострадальная страна. На тех, кто не только для себя живет. Но еще и о других думает.
- Ну, тогда мы пойдем… - улыбнулась Ника и протянула ко мне руки, чтобы забрать Дашку. Но я девочку не отдал и покачал головой. Понимал, что она долго её не выносит.
- С вами пойду. У меня тоже до съемки время свободное.
Ника растерянно хлопнула глазами. Не ожидала? Да я и сам от себя такого не ожидал. Сам не знаю, почему во все это дело ввязался. Не то чтобы я раньше по-тихому не помогал тем, кому в этой жизни повезло меньше, чем мне. Было дело. Но до этого я лишь деньгами открещивался. Просили – давал, кому считал нужным. Стараясь не погружаться в историю человека. Чтобы меня его боль даже краем не коснулась. Будто я чужим горем заразиться боялся. А тут… совсем другая история ведь. Я, можно сказать, сам все затеял. И теперь не думать о Дашке как-то не получалось. Я смотрел на нее, а видел нашего с Никой не родившегося ребенка. Плод замер уже на восьмом месяце… Как раз, когда я смирился с мыслью о скором отцовстве и даже начал получать от нее удовольствие. Ведь это было круто. Раньше у меня никого не было… ни единой родной души. А тут целый сын… или дочь. Мое продолжение. Которое будет меня любить безоглядно. Каким бы я ни был, будет любить. Так я думал. Прижимаясь щекой к Никиному огромному животу, пальцами ощущая толчки и вибрации…
Как нам сказали, ребенок умер от внутренней патологии, которую почему-то не удалось обнаружить на скринингах. И вот я смотрел на Дашку и думал, что если бы он родился… то ему тоже наверняка понадобилась бы помощь. Дорогостоящее лекарство. Или операция. Если бы он только родился…
Наверное, поэтому я не мог остаться в стороне.
Дашка пискнула. И я понял, что сжал ее в руках слишком сильно. Пересадил ее на бедро, растерянно провел рукой по волосам, вскинулся и наткнулся взглядом на странного вида девицу, наблюдающую за нами. Как-то не придав этому значения, нажал на копку вызова лифта и спросил о чем-то Нику. Та ответила. Мы спустились в унылый больничный двор, который, надо сказать, старательно пытались облагородить. Прошли между клумб к затерявшейся в тени деревьев скамейке. Дашка радостно озиралась по сторонам. Что-то болтала на своем тарабарском, а мы с Никой молчали.
- Как думаешь, мы успеем собрать деньги? – спросил, чтобы хоть чем-то разбавить эту неуютную давящую тишину.
- Будем стараться. Сумма уж очень значительная, а времени мало. До сих пор не верю, что именно ты озаботился этим вопросом.
- Думаешь, я такое дерьмо, которому на все плевать?
- Не знаю, – Ника резко повернулась ко мне, хлестнув себя по лицу собранным на затылке хвостом. - Я тебя не знаю. Мы, как оказалось, вообще ничего не знаем о людях, которых любим. Которые делят с нами жизнь, кров, постель… Воспитывают детей… И все наше представление о ком-то вроде бы близком – на самом деле лишь наши иллюзии о нем. Которые, развенчиваясь, причиняют порой адскую боль, – запал, с которым Ника говорила, как-то быстро сошел на нет. И заканчивала она уже совсем другим тоном: - Так что не мне судить, дерьмо ты или нет. Ты себя лучше знаешь.
- Мне не плевать. На то, что наш ребенок…
- Погиб!
- Да. Погиб… Мне не плевать.
Слова давались с трудом. Горло драло. Будто у меня ангина в запущенной фазе, а ведь ни черта подобного. Просто некоторые слова рождаются в муках. И нужно лишь перетерпеть. Я сглотнул. Отвел взгляд от злющих Никиных глаз. И снова в поле моего зрения возникла та самая девица… Которую я уже видел сегодня. Тощая, невысокая такая. Похожая на ободранную дворовую кошку. Повадками и чем-то еще неуловимым.
- Слушай, ты нигде не видела эту барышню?
- Какую? – немного ошалела Ника от такой резкой смены темы разговора и принялась оглядываться по сторонам.
- Да не пялься ты так! Спугнем… Слева она. За ивой прячется.
- Темненькая такая?
- Угу… Она мне сегодня уже несколько раз на глаза попадалась.
- Не знаю. Что-то знакомое. Но… нет, не припоминаю. А, собственно, что происходит?
- Еще не знаю. Ну-ка, подержи…
- Что ты задумал?!
- Есть у меня одно подозрение. Хочу проверить…
Я пересадил возмущенно пыхтящую Дашку на руки Ники, встал и неторопливо зашагал по дорожке, делая вид, что до девицы мне нет никакого дела. А потом резко свернул прямо на неё. Надеялся, что сработает эффект неожиданности. Он и сработал. Девчонка помешкала, и я успел рассмотреть, что она старше, чем я изначально подумал. Но когда я уже было решил, что подловил её, она сорвалась с места и рванула от меня со всех ног.
- Ну-ка стой! Эй… Ты меня слышишь?! Это ты мать Дашки?! Да постой же! Вот черт…
11
Я ни черта не понимала. Лишь смотрела вслед перепрыгивающему через заборчики и другие препятствия Стасу, который, к слову, находился в отличной форме. Вон как стремительно он перемещался. Ну, просто вылитый хищник… Такой же грациозный, внезапный и быстрый. И такой же смертельно опасный. Что-то мне подсказывало, что опасным он был не только для той девочки, что за ветками деревьев пряталась…
- Уу-у-у… - загудела Дашка.
Взмахом руки я отогнала от нее назойливую муху, ободряюще улыбнулась и снова перевела взгляд на пространство между деревьев, где как раз опять мелькнула высокая фигура Гуляева. А я ведь и правда его не знала… Совсем. Но моей вины в этом не было, и мысли о том, что если бы я любила его сильнее, была бы к нему внимательней, то он непременно бы мне открылся, остались в далеком прошлом. Теперь я понимала, что дело было не во мне. Абсолютно. Ему это просто было не нужно. Ни тогда, ни, тем более, сейчас.
Видимо, я надолго зависла, увязнув в собственных мыслях, потому что опомнилась, только когда на плечо легла рука. Тяжелая и горячая.
- Ушла… - пояснил Гуляев, сжимая пальцы чуть сильней. Взмыленный, разгоряченный. Над губой капельки пота поблескивали, пряди темных волос прилипли ко лбу, придавая ему какой-то совершенно мальчишеский вид. И этому раздосадованному мальчишке сказать хотелось, что ничего, мол, ушла и ушла. Но я стоически молчала. Потому что никакой он не мальчишка, а гад, каких только поискать.
- Я так и не поняла, что это было.
- Да ты что! – возмутился Гуляев. – Это же Дашкина горе-мамаша!
Дашка, услышав знакомое слово, завертела головой. Гуляев шагнул к нам, чтобы снова ее забрать. И в этот момент налетел непонятно откуда взявшийся посреди такой жары ветерок. Окутал меня ароматом чистого мужского тела, испарины со свежей отдушкой парфюма и чего-то еще… до боли знакомого. Того, что в подкорку, наверное, какой-то вирусной программой вписалось. Я неловко отшатнулась, стараясь его не касаться. Обещая себе, что обдумаю ситуацию… когда-нибудь потом.
- Ну, вот и какой ты в кадре будешь? – пробурчала сварливо.
- Какой?
- Взмыленный весь. Потный…
Кажется, такая мысль Гуляеву в голову не приходила. Да и меня, если честно, тоже не особенно волновала, просто надо же было что-то говорить. Чтобы не думать, куда меня понесло… Стас обвел себя взглядом. Стер плечом пот со лба и растерянно (опять как вот тот мальчишка, которого нет!) пробормотал:
- И правда. И несет от меня, наверное, за километр...
Угу. Как бы ни так… Он же не бомж, у которого какие-то свои счеты с жизнью и личной гигиеной. Он здоровый, чистоплотный мужик. Ухоженный, может быть, даже сверх меры. Ох, черт! Мои мысли опять приняли опасное направление…
Я сглотнула собравшуюся во рту слюну. Рефлекс у меня на него, что ли? Как у собаки Павлова.
- Ну… К счастью, запахи телевидение не передает. А что касается остального…
- Да… - скосил на меня взгляд Гуляев.
- Просто умойся – и будешь таким же красавцем, как и всегда, - заметила сухо. Чтобы он, не дай бог, не подумал, будто я кокетничаю. Давая понять, что да, ты, парень, красив, кто ж спорит? Вот только мне до того абсолютно нет дела. И закрепляя эффект, покосилась на часы:
- Наши уже вот-вот должны подъехать. Я тебе еще понадоблюсь здесь?
- Пока не знаю. А что, ты куда-то спешишь?
- Нужно встретиться с юристами, проконсультироваться по поводу счета. Мы ведь уже проводили подобные акции, наверняка они в курсе.
- Хочешь поехать в офис?
- Ну, да… Сейчас только группу дождусь. Надо убедиться, что здесь никаких проблем не возникнет.
- Я за этим прослежу. Юристы и впрямь важнее.
Он меня удивил. Я недоверчиво закусила щеку:
- Правда?
- Угу. Двигай. Ты, кстати, на колесах? Или после вчерашнего…
- На колесах! – поспешила заверить я. Меньше всего мне сейчас хотелось обсуждать с ним вчерашний вечер. – И вообще… я не злоупотребляю.
- А я и не думал так, – серьезно уставился на меня Гуляев.
- А я и не думал так, – серьезно уставился на меня Гуляев. А я зажмурилась. Вот ведь дура! Надо же было начать перед ним оправдываться… Неловко кивнув, я потрепала напоследок Дашку за щечку и уверенно зашагала к больничным воротам. Чувствуя его взгляд между лопаток, который скользил по коже, будто лазерный прицел. А потом вспомнила кое-что и вернулась.
- Слушай, по поводу той девицы, за которой ты гонялся.
- А что с ней?
- Вдруг это и впрямь Дашкина мать? Вдруг она ее ищет, переживает…
Стас зло хмыкнул. Усадил девочку на бедре поудобнее, откинул со лба влажные от испарины волосы.
- Все такая же идеалистка?
- Кто? Я?
- Ну, не я же! Только запомни – если уж баба решилась бросить ребенка, она не передумает. И совесть у нее внезапно не проснется!
Наверное, я не имела права спорить на этот счет с человеком, который рос в детдоме. Но и так просто согласиться с тем, что люди такие мрази… не могла. Может, и впрямь была глупой. Но как-то в лучшее хотелось верить…
- Ты же сам сказал, что это её мать.
- И что?
- А то! Зачем бы она тогда приходила, если бы не хотела Дашку вернуть? Или… если бы ей на нее все равно было?
- Ты правда не понимаешь, - изумленно покачал головой Гуляев. Даша взбрыкнула, отклоняясь от пролетавшей мимо бабочки, и его хватка усилилась. На руке, удерживающей малышку, проступили мышцы, реки вен обозначились еще отчетливее… Нет. Определенно, со мной происходило что-то неправильное. Определенно…
- Что я должна понять?
- Да ведь эта, с позволенья сказать, мамаша просто узнала, что на лечение девочки объявлен сбор средств. А теперь спит и видит, как наложит на эти бабки свои мерзкие лапы!
Звучало жутко. И на первый взгляд правдоподобно. Да только, чтобы узнать об этом самом сборе средств, нужно было следить за ребенком. Стала бы это делать кукушка, которой пофигу на его судьбу? Может, я и была наивной в некоторых вопросах, но и Стас в своих выводах вряд ли был объективным. Ему мешали внутренний цинизм и жесткость. Без которых он бы вряд ли чего-то достиг в этой жизни.
- Ладно. Разберемся, - пообещала я и зашагала к машине.
Рабочий день выдался сумасшедшим. Я как белка в колесе крутилась. Прервалась, лишь когда объявился Вавилов. Смотрела на его фото на заставке абонента и понимала, что… ничего не екает. Ни-че-го. Вот как так? Какого черта?! Разозлилась. И от этой неспособности себя контролировать гаркнула:
- Да!
В трубке повисла пауза.
- Привет. Я не вовремя?
Ну, что ты за дура, Вера?! Выдохни и возьми себя в руки. Тем более что ты сама хотела кое-что обсудить с ним!
- Нет. Нет, что ты. Как дела? Все решилось?
- Что именно? – не понял Олег.
- Ну, с твоим двойным убийством.
- А, это… Да. Почти… Я домой под утро вернулся. Так что уж не стал звонить. Завалился спать – вот только глаза продрал.
На часах было хорошо за полдень. А учитывая, сколько я сама успела всего переделать, казалось, что вечер уже давно наступил.
- Ну, доброе утро, прекрасный принц!
- Это такой намек, что еще немного в таком духе, и я просплю свою принцессу? – усмехнулся Олег. Я рассмеялась:
- Нет, что ты…
- Сильно злишься?
- Да говорю же – все в полном порядке.
- Если так – то ты просто исключительная женщина. Редкий, я бы сказал, вымирающий вид.
- Да ну тебя! Все смеешься!
- Какие уж тут шутки. До сих пор неловко. Вот, думаю, как загладить вину.
- И какие варианты? – оживилась я, шевеля пальцами травмированной ноги. Натрудила я ее сегодня - будь здоров, вот и разболелась сверх меры.
- Как насчет обеда? Я могу подскочить минут через сорок.
Официальный перерыв на обед, согласно трудовому распорядку, у меня приходился на время с часу до двух, то есть… уже давно закончился. С другой стороны, приходы и уходы в нашем деле никто не контролировал, потому как зачастую приходилось задерживаться. Словом, главное чтобы работа была выполнена. Вот и все.
- А знаешь, это хорошая мысль. Я с утра голодная. Куда пойдем?
- Выбирай! Тебе все карты в руки.
Щедрое предложение, которым я, к сожалению, не могла воспользоваться из-за все той же разболевшейся ноги. Я просто боялась, что далеко на ней не уйду, а потому пришлось ограничиться простеньким ресторанчиком, расположенным в телецентре. Вавилов пообещал в скором времени быть, и пока он ехал, я успела закончить с делами. Заказала золотые шарики, необходимые, согласно задумке режиссера, для сьемки первой программы нового сезона, и сбегала проконтролировать монтаж скетчей для нее же. Поскольку съемочный процесс в полном объеме еще не стартовал, все было как-то хаотично и сумбурно. Но уже со следующей недели я планировала возобновить ежедневные летучки, на которых обычно в процессе обсуждения сценария программы ко мне стекается информация ото всех сотрудников. Иначе никак – я должна была держать в голове весь производственный процесс. От начала и до конца.
В монтажной оказалось, что образовались небольшие проблемы с хронометражем, и пришлось зависнуть там дольше, чем я планировала. Так что, когда я спустилась в ресторан, Олег уже ждал меня за столиком.
- С пропуском не возникло проблем? – улыбнулась я, когда он встал, чтобы меня чмокнуть в щечку.
- Нет. Спасибо, что договорилась.
Почему-то было неловко. И я вздохнула с облегчением, когда к нам подошел официант.
- Знаешь, я тут подумал, скоро начнется учебный год, может, махнем на все рукой и поедем на выходные к моим за город? Там сейчас знаешь, какая красота? К тому же они давно хотели с тобой познакомиться.
- Ох…
- Что? Я не вовремя? У тебя уже какие-то планы?
- Э-э-э… Да. Есть вообще-то. Наша команда перед стартом нового сезона обычно собирается где-нибудь. Тоже за городом. Ну и, сам понимаешь, усиленно сплачивается…
Олег пожал плечами, скрывая за этим жестом свое разочарование. А ведь это он еще не в курсе, что за команда… Да. Не уверена, что ему придется по нраву мысль, что я теперь буду работать бок о бок с бывшим. А тем более «сплачиваться». Ну и словечко я подобрала. Дура! И как теперь ему обо всем рассказать? Ведь чем больше я об этом молчала, тем запущеннее становилась ситуация. Я и не обманывала Олега… Вроде. Но и недоговаривала. Дурацкая ситуация, из которой я понятия не имела, как выбраться.
- То есть мы в выходные не увидимся?
- Похоже на то, - виновато заметила я.
- Это уже какая-то недобрая традиция, – пробурчал Вавилов. – Мне сорок лет, Вер.
О, нет! Нет… Кажется, я понимала, куда он ведет. И почему-то оказалась совершенно к тому не готова.
- Я понимаю…
- Мне уже осточертело встречаться с тобой урывками. Мы ж не дети, Вер. Хочется уже… я не знаю. Приходить домой, а там ты. Ложиться с тобой в постель, ни от кого не прячась. Просыпаться рядом с тобой, засыпать. Ты хочешь того же? – спросил он в лоб. А я, как дурочка последняя, не знала, что ответить, и, ошалев от такого неожиданного напора, лишь хлопала глазами.
Хотела ли я того же? Да! Конечно. Любая женщина хочет тихого семейного счастья. Я не исключение. Так почему же молчала, не находя слов? И сейчас затягиваю эту давящую паузу до неприличия.
- Не кажется ли тебе, что мы торопимся?
- Нет! Я люблю тебя. И мне не кажется.
О-ох…
- Как-то все неожиданно, Олег… Я, признаться, совсем не была готова к этому разговору. Тут на работе куча проблем, и еще эта девочка…
- Какая девочка?
- Наш подкидыш.
- А она здесь при чем?
- Даша больна, знаешь? И на лечение нужны просто сумасшедшие деньги, вот мы и впряглись в это. В смысле канал… Хотим собрать нужную сумму, выпустив в эфир сюжет.
- Ах, вот почему у меня в отделе журналисты терлись.
- Угу. Нам нужны были комментарии от полиции.
- И что дальше? – не понимал ход моих мыслей Вавилов. И я бы, может, ему объяснила. Если бы понимала сама… А так сидела, ковырялась в салате, хотя аппетит пропал, как и не было.
- Слушай, а вы не вышли на ее родителей? Ну, мамашу эту…
- Пока нет, насколько мне известно. Но это будет нетрудно, учитывая, что у ребенка достаточно редкое заболевание. Огребет эта кукушка по полной. Не переживай. Безнаказанной не останется.
Я рассеянно кивнула. В голове мелькнула какая-то мысль, но прежде чем я успела поймать ее за хвост и обдумать, над нашим столиком нависла тень. Я подняла взгляд и уставилась на… Гуляева.
- Я думал, твой перерыв закончился два часа назад.
12
Ника смотрела на меня так, будто у меня рога выросли, а изо рта извергался огонь. Казалось, с чего бы? Я пока еще себя контролировал. И от этого самого контроля у меня ломило в висках и судорогой сводило мышцы. Стоял ведь и даже не шевелился, хотя первой мыслью, когда я увидел этих двоих за столиком, было подойти и выдернуть ее оттуда за руку. И даже если бы кто-то спросил, с какой такой стати, я бы не ответил. Ну, или соврал. Сказал бы, что работы полно, и перерыв давно закончился. Не в силах даже себе признаться, что мною двигало на самом деле. Настолько это было абсурдно и… поздно.
- Это что сейчас было? – первым нарушил молчание этот её… Олег.
Ника отвела взгляд от меня и виновато уставилась на любовника.
- Вероятно, выволочка от начальства.
Недоделанный мачо отложил от себя приборы. Свел брови в одну линию и стиснул челюсти так, что выступили желваки. Очень похоже, Ника не посчитала нужным ему рассказать, что теперь со мной в одной команде работает. Потому что не так уж они были близки? Или… в принципе не считая это проблемой? Инт-е-е-ресно!
- Мой перерыв действительно закончился. Но поскольку я его провела вся в работе, думала, что мне удастся поесть, когда ее станет поменьше…
- Как видишь, не стало. У нас проблема.
Ага. Как бы ни так. Ну, вот какого хрена, Стас, что ты, мать его, делаешь?!
- Я сейчас все решу, - процедила Ника и, положив ладонь поверх стиснувшейся в кулак на столе ладони любовника, ободряюще ему улыбнулась, а после, уже без всяких улыбок, перевела взгляд на меня: - Ты не мог бы нас оставить? Я буду через минуту.
Конечно. Я был бы последним ослом, если бы сейчас заупрямился. Собственно, я и так им был… В её глазах так точно. Да и в своих. Чего уж… Ну, не придурок ли?
- Пять минут, Ника.
Крутанулся на пятках и решительно зашагал прочь из ресторана. Хорошо хоть народу было немного. Все уже успели отобедать, а для ужина было рано. Фактически там и были только Ника со своим хмырем и еще два знакомых мне репортера за столом в углу. Но этим простительно. Этих и среди ночи могут сорвать, случись что интересное. И едят, когда выдается свободная минутка. А ведь я, кстати, тоже не ел!
- Ну? И что случилось? – спустя минут десять, не меньше, в монтажную заглянула Ника. Подперла стену спиной, сложила на груди руки. А потом и ноги скрестила, так чтобы основной вес приходился на здоровую. В общем, закрылась, как могла. А я только тут понял, что не придумал даже, чем бы ее озадачить.
- Вот… - выход нашелся сам собой. – Звонили шарики… Ты телефон забыла.
- И ты ответил? Хотя звонили мне?
- Кто-то же должен был принять сообщение о том, что их не найдется в нужном для съемки количестве.
Я нес полнейший бред. Ника ничего не сказала, но я это видел в ее глазах.
- Это все? Или будет еще что-то?
- Ты хоть с шариками вопрос реши.
- Решу.
- Замечательно. И постарайся в следующий раз в рабочее время заниматься работой, а не устройством личной жизни.
Ника сощурилась. И я подумал, что сейчас не миновать взрыва, но… Она резко кивнула и, оттолкнувшись задницей от стены, дернулась к двери.
- А тебе вообще не пришло в голову, что эта встреча как раз во многом и была продиктована интересами дела?
- Да что ты? Это какими же такими интересами?
- Следствие ведь наверняка уже получило доступ к данным обо всех детях, которым был поставлен диагноз СМА.
- И-и-и?
- Я надеюсь заполучить эту информацию тоже.
- И? Что это тебе даст?
- Возможно, нам удастся найти мать ребенка раньше, чем им.
Ника, наконец, отлепила взгляд от двери и повернулась ко мне в полупрофиль. Красивый, надо сказать. Изумительная линия скул… Идеально вылепленные губы без следа косметики, а ведь утром они были накрашены. Любовник съел?
- Окей. А зачем нам это, не расскажешь? – тряхнул головой, отгоняя от себя ненужные мысли.
- Расскажу! – Ника похромала через кабинет и без приглашения уселась в стоящее напротив меня кресло. – Думаю, никакая она не пропащая.
- Начинается…
- А ты сам подумай!
- Я думал об этом тысячу раз, Ника. Нормальные матери не бросают своих детей. Все. Точка.
- Даже если у нее не было выхода?
- Выход есть всегда.
- О, да брось! – вспылила-таки… Не сдержалась. Хотя до этого владела собой на зависть. – Послушай, я подняла статистику. В подавляющем большинстве случаев детей бросают сразу в роддоме. Вот скажи мне, зачем кому-то воспитывать ребенка почти два года, ночей не спать, а потом взять от него и с какого-то перепугу избавиться?
- А с такого! Нормального здорового ребенка воспитывать – это одно! Не забывай, что такой диагноз, как у Дашки, ставится далеко не сразу. А если наша кукушка из какой-то провинции, то дай бог, чтобы провинциальные врачи его вообще поставили! В записке что было написано, кроме имени и даты рождения? Правильно! Диагноз. Это тебе ни о чем не говорит?
- Говорит! Еще как говорит. Как раз о том, что матери ребенка было на него не все равно. Она же ухоженная была. Чистенькая вся… Сладкая. Ты где-нибудь видел таких в неблагополучных семьях?!
Что тут было сказать? И имело ли смысл? Раз уж Ника себе что-то вбила в голову. Если честно, я даже завидовал ее способности разглядеть что-то хорошее там, где я ровным счетом ничего такого и близко не видел. Я себе на ее фоне казался циничным просто до ужаса.
Я откатился в кресле к мини-бару. Достал бутылку Эвиан, свинтил крышку и отпил сразу половину. От холода, казалось, онемел мозг.
- Ну, что ты замолчала? Продолжай. Выкладывай свои соображения, раз уж начала.
- Я все время думаю об этой ситуации… И вот, к каким выводам пришла. Только не перебивай меня, окей?
- Без проблем. Я же сказал – выкладывай.
- Тебе не показалось странным то, что мать оставила ребенка на съемочной площадке? Не возле больницы или полицейского участка, а именно у нас?
- Мало ли, что там в голове у этой дурочки творилось.
- О, нет! Мне кажется, что она как раз далеко не глупа. Сам посуди… Какой смысл подкладывать ребенка под дверь самого рейтингового канала страны?
- Привлечь к нему внимание?
- Или к его проблеме! Мать прекрасно отдавала себе отчет, что канал не упустит такой информационный повод! Я считаю, что в этом и был ее план.
- Чтобы Дашку показали по телевизору?
- Чтобы о ее проблеме заговорили, как минимум. А как максимум, чтобы на всю страну был брошен клич о помощи.
- Да, - все же был вынужден признать я. - Звучит все складно. Но какая у этой женщины была гарантия, что мы клюнем на эту наживку?
- Никакой! Просто ей нечего было терять! Неужели ты не понимаешь?! Ей нечего было терять… Она все поставила на кон! Все… Абсолютно. Даже свою свободу. Ведь когда выяснится, кто это сделал – ей будет грозить срок. Но она пожертвовала собой, чтобы у девочки появился шанс выжить! Чтобы у нее только появился шанс… Ну?! Что ты молчишь? Скажи что-нибудь.
Мне хотелось повторить, что она слишком долго продюсировала сериалы. И что в жизни… реальной жизни все совершенно иначе. Но у меня почему-то язык не поворачивался. Даже отшутиться не получилось, хотя с чем с чем, а с этим у меня вообще никогда проблем не возникало. Я обладал мгновенной реакцией. А тут… не знаю. Все, напротив, будто замедлилось. Я смотрел в голубые-голубые горящие глаза Ники, румяное в запале лицо, отмечал подвижную мимику, залипал на губах, которые она нетерпеливо поджимала в ожидании моего ответа, и… чувствовал, как глубоко-глубоко под ребрами становится все горячей.
- Значит, ты хотела добыть списки… - напомнил я.
- Ну, да! Это же очевидно…
- А ты отдаешь себе отчет в том, как это выглядит?
Зачем-то я протянул Нике свою бутылку, хотя правильнее бы было предложить ей целую. Тем более что в холодильнике хранился недельный запас. А она возьми, да прими эту чертову бутылку. Будто так и надо. Будто это нормально, что ее губы касаются горлышка, которого мои только что касались… Пожар в груди разгорался все сильней, жидкий огонь проник в вены, прокатился по телу и что есть силы ударил в живот.
- Как? – она опустила бутылку, потянулась за крышечкой, лежащей на столе, подняла ресницы и замерла передо мной, как кролик перед удавом. Четко уловив, что со мной происходит…
- Как будто ты используешь любовника в своих целях, - просипел я.
Глаза Ники широко распахнулись, губы приоткрылись. Похоже, она не смотрела на ситуацию под таким углом. И сейчас была, мягко говоря, шокирована.
- Это совсем другое, - заметила не слишком уверенно спустя не одну томительную секунду.
- Это почему же?
- Потому что я действую во благо.
- В свое время я тоже действовал во благо, Ника. Во благо себя.
Ника с грохотом отодвинула кресло и резко встала.
- Знаешь, если ты не видишь разницы между той ситуацией и этой… Я тебе ее не объясню.
- Почему же? Попытайся.
Какого черта я творил? Понятия не имею… Но остановиться не мог.
- Что бы я ни сделала, это не причинит Олегу боли. Никому не причинит. А может, даже поможет. Даше и ее матери. Если, конечно, мои домыслы окажутся верны.
- Я не хотел причинять тебе боль.
- Но причинил.
- Ника…
- Не надо! Остановись… К черту! Давай просто не будем больше касаться этой темы…
В конце ее голос сломался. И, не желая добавлять ей боли, я бы, наверное, остановился, если бы для меня не стало вдруг так важно прояснить все до конца.
- Если бы ты не прогнала меня сразу, после выкидыша, я бы сам не ушел.
- Какое счастье, – горько заметила Ника. – Я, наверное, должна быть польщена?
- Нет. Просто к тому моменту что-то изменилось. Не стану врать, будто понимаю, что конкретно, но… Уходить я не собирался. Факт.
- Наверное, ты просто еще задействовал не все связи отца. Как тебе такое предположение? Удобнее, чем все остальные?
Да. Иначе мне пришлось бы признать, что я… прикипел к ней. К ней, Настьке… даже к этим чертовым посиделкам у Пестовых. Разговорам с тещей и наставлениям тестя. К этому сладкому ощущению принадлежности, которого раньше не испытывал.
- Ах вот ты где! А я тебя повсюду ищу!
- Настя?! А ты что здесь делаешь? Кто тебя пропустил?
- Ну, привет! Что, меня на охране не знают, вот ты даешь! Привет, Стас… Как делишки? Съемки уже начались?
- Да так. Кое-что потихоньку снимаем. Пришла посмотреть?
- Ага! Сегодня будут гости?!
- Нет. Интервью с приглашенными звездами мы пишем день в день.
- Печаль, - загрустила Настька, усаживаясь прямо на стол Стаса.
- Настя! – нахмурилась Ника.
- Что? – невинно вскинула брови та. - Я мешаю какому-то важному обсуждению?
- Нет. Мы уже все обговорили. Пойдем…
- Да подожди ты! Я ж еще не все у Стаса спросила. Кстати, наша с тобой фотка набрала уже несколько десятков тыщ лайков. Скоро придется тебе доплачивать за раскрутку моего акка в инсте.
- Буду знать, с кого стрясти деньжат, когда моя карьера пойдет на спад.
- Обращайтесь, - дурашливо поклонилась девчонка, прижав руку к груди.
- Настя! – снова вмешалась Ника. - Спрашивай у Стаса все, что хотела, и оставь его в покое. У него знаешь, сколько дел? Не до твоих шуточек.
- Ну, почему же? – возразил я, несмотря на то, что дел и впрямь было по горло.
- От работы дохнут кони! Так вот, о чем это я?
- О чем?
- О списочке приглашенных, конечно. Он же наверняка имеется?
- Наверняка. И этот списочек – тайна за семью печатями.
- Да ладно. Я ж своя! Что, тебе жалко поделиться? Я никому не скажу. Честно-честно.
- Не скажешь. Или выложишь в инсту для еще большего количества подписчиков.
- Кажется, меня только что обвинили в корысти, - без всякого раскаяния почесала Настька в макушке и опять улыбнулась. – А, между прочим, я хотела помочь! Вот… Даже свой составила. В нем те, кто может быть интересен молодежи.
- Похоже, это такой тонкий намек, что мы с тобой, Гуляев, старперы.
- Похоже!
- Эх, злые вы. Уйду я от вас.
- Вот и топай! – пробурчала Ника. А Настька спрыгнула со стола и подмигнула мне голубым глазом.
- Была рада повидаться. Пока!
- Угу… И это, Насть, купальник не забудь взять и средство от комаров.
- Куда? На запись передачи? – ошалело вскинула брови девчонка.
- На корпоратив. Тебе мать, что, ничего не сказала?
- Я думала, это – закрытое мероприятие, - насторожилась Ника.
- Ну, вообще так оно и есть. Но для Настьки, как для начинающего продюсера, мы сделаем исключение.
13
- Поверить не могу! Ты работаешь на самом прикольном шоу страны! А это что?
Настька схватила наушники и, нацепив на голову, упала в кресло. Мы находились уже в аппаратной, а меня до сих пор трясло. Как тогда, когда он ко мне подошел впервые. Или когда на УЗИ мне сказали, что сердце ребенка не прослушивается, и это значит…
- Мам! Ты слышишь? Это звуковой монитор, да? А где видео?
- Ничего только не трогай! – одернула я Настьку. Удивительно, но она не так часто бывала у меня на работе, как, наверное, могла бы. Из-за отца мне приходилось каждый раз доказывать, что я – сама по себе профессионал. А потому я старалась четко отделять работу от личного. Сколько я себя помню, я работала чуточку усерднее всех других. И никогда не расслаблялась.
- А я и не трогаю! Просто интересно… Ты здесь находишься во время съемок?
- Еще не находилась, но буду. В мои обязанности входит следить за хронометражем, рекламными точками и всякой прочей незаметной зрителю ерундой.
- Разве это не обязанность редактора?
- Одна голова – хорошо, а две лучше. Кстати, тебе не кажется, что у тебя слишком много вопросов, как для человека, утверждающего, что телевидение – это атавизм?
- Еще какой! Ютьюб рулит. Я тут подумала завести свой канал…
- Отлично.
- И что? Ты не станешь меня отговаривать?
- Зачем? Ютьюб – перспективное направление. И если ты собираешься делать годный контент, почему нет?
Настька еще что-то болтала, а я отвечала что-то… Рассеянно, думая о своем. Вспоминая. В тот день, когда правда вскрылась, я впервые почувствовала, что с моей беременностью что-то не так. А Стас… Думаю, он не слишком-то мне поверил. Решил, что я симулирую и давлю на жалость. Но к врачу отвез. Тут мне ему нечего предъявить было. Врач, которому я очень доверяла, осмотрел меня и сказал, что это просто тонус. Такое бывает. И предложил поменьше нервничать и побольше отдыхать. А я так испугалась, что у меня и мысли не возникло ослушаться. В тот же миг я отсекла от себя события дня. Вычеркнула их из сознания, будто ничего не было. Позволяя себе обмануться, чтобы только… ну да… не нервничать. И отдыхала. Ушла в декрет, хотя планировала еще поработать, и отменила все запланированные выходы в свет, нарушив тем самым какие-то планы Гуляева. Но, и тут я тоже должна была это признать, он не показывал мне своего недовольства. Напротив, он стал… таким заботливым. Таким… чутким. И даже если я была совсем не той женщиной, которую он бы хотел рядом с собой видеть, ребенка Стас любил. Ну, или мне так хотелось думать.
Тревогу я забила спустя две недели после того случая. Все было так банально… Малыш просто перестал шевелиться. Я целый день прислушивалась к себе. Нервничала... А к вечеру не выдержала и поехала в больницу. Гуляева не было. Ему не пришлось слышать эту гулкую, разрывающую тебя на куски тишину, обрушившуюся на меня из динамиков аппарата УЗИ. Стас приехал позже. Когда прослушал мое сообщение… Меня как раз готовили к искусственным родам. Но я не пустила его в родзал. И не разрешила больше к себе приближаться. Фактически, тогда мы с ним в последний раз виделись. В качестве мужа и жены. Я его винила в том, что произошло. Хотя объективно, потом мне это объяснили, виной всему была патология развития плода, а не мои нервы… Но я все равно винила его. Может быть, чтобы быстрее забыть? Не знаю…
Доделав всю работу, мы с Настькой поехали домой. Всю дорогу она трещала, как ей будет полезно пообщаться с ребятами из съёмочной группы в неформальной обстановке, а я лишь невпопад кивала и то и дело косилась на телефон, который молчал. Олег обиделся. И это было понятно. Я ругала себя за то, что не рассказала ему обо всем прямо. А еще думала о том, что он сказал. О своей реакции… и так стыдно мне за нее становилось! Я где-то услышала, что женщина по-настоящему взрослеет, если ей перестают нравиться творческие и загадочные личности и начинают импонировать твердо стоящие на земле мужики. И в этом что-то было, согласитесь… А меня все еще тянуло в какую-то драму. Не дура ли? Наступать на одни и те же грабли. Вновь и вновь наступать…
Уже почти у самого дома ожил телефон. Звонила мама. Обычно мы созванивались по несколько раз на дню, но тут обе закрутились. Она готовилась к какому-то важному приему, а я увязла в работе.
- Привет, пропажа!
- Привет, - перевела я вызов на громкую связь.
- Быстренько отвечай, чем ты таким важным занята, что даже забыла напрочь родную старушку-мать.
Мою маму даже с натяжкой нельзя было назвать старушкой. Поэтому я улыбнулась:
- Извини, мамуль. Мне подкинули новый проект, и я вся по уши в работе.
- Ну, надо же! А я думала – слухи.
- Уже доложили… - усмехнулась я.
- Ну, кому-то это надо было сделать, раз ты не соизволила.
- Мам… - тяжело вздохнула я, не имея никаких моральных сил обсуждать это еще и с ней. Или тем более спорить.
- Нам с отцом это не нравится. Так и знай!
- «Гуляй-шоу» самое рейтинговое шоу страны. Я… думала, вы будете мной гордиться.
- Мы гордимся тобой всегда! Для этого тебе совершенно не нужно нам что-то доказывать, глупая. И тем более соглашаться на работу… с этим… этим…
- Я думала, вам с папой нравится Стас.
- Нам не нравится, как он поступил с тобой.
- Ты забываешь, что инициатором нашего развода была я сама.
Да… Даже родителям, от которых у меня не было тайн, даже маме я не рассказала о том, что Стас меня использовал. Хотя так просто было… поделиться. И лишить его всего.
Скачать книгу
Глава 1
Меня разбудил странный звук, который почему-то как-то по-особенному выбивался из шума, царившего на съемочной площадке вот уже вторую неделю. Не спрашивайте, кому пришло в голову устраивать съемки «Новогоднего огонька» посреди лета. Точнее, это даже не «Огонек». Наш канал был ориентирован на более продвинутую аудиторию, но это не означало, что у нас какой-то особенный Дед Мороз. Нет-нет… Тут все по старинке. Синий тулуп и белая борода, которую я, к счастью, успел снять, перед тем как вырубился.
Я растер руками лицо, оглянулся по сторонам и резко сел. Диван в гримерке оказался дьявольски неудобным. Но я так сильно устал за последние дни, что уснул, едва мое тело приняло горизонтальное положение. Спустив ноги на пол, я прислушался, одной рукой растирая затекшие мышцы на шее, а другой – избавляясь от прилипших к телу тряпок. То, что я не сварился в них заживо, еще не означало, что смерть мне не грозила в принципе. Костюмерша у нас была баба жесткая. Старой закалки. На неё мои чары не действовали совершенно. И это было особенно обидно, потому что она-то как раз имела возможность рассмотреть меня со всех наиболее выгодных ракурсов во время примерок.
Звук, который еще секунду назад больше всего походил на кошачье мяуканье, оборвался. И зазвучал вновь уже совсем по-другому. Более настойчиво. Громко… Требовательно.
Оставшись в одних атласных штанах, я поплелся к куче сброшенного в углу барахла, откуда и доносился шум. Ноги путались в разбросанном по полу серпантине. Если уж в костюмерной такой бедлам – трудно представить, что творится на съемочной площадке. Я чертыхнулся, стряхивая с ноги фольгу, да так и застыл в этой нелепой позе.
– У-у-у-у!
Не может быть. Просто не может такого быть… Откуда здесь взяться ребенку? Возможно, привиделось в темноте? Ведь помещение освещалось лишь парочкой новогодних гирлянд.
– У-у-у-у-у-у! – повторилось громче.
Я сглотнул. Растрепал волосы, с трудом разделяя залакированные намертво пряди. Осмотрелся, судорожно вспоминая, где же здесь выключатель.
– Постой-ка, приятель. Сейчас дядя Стас включит свет, и станет не так страшно. Ты же смелый парень, правда?!
Наверное, я нес какой-то бред. Не знаю… Просто в тот момент я был несколько не в себе. А еще мне ужасно хотелось курить, и плевать на то, что я давным-давно бросил, сосредоточившись на своем здоровье и очищении кармы… Наверное, так ко мне подкрадывалась старость. Или в тридцать пять об этом рано было думать?
Злосчастный выключатель нашелся, когда плач ребенка уже перешел в ультразвук. Свет ударил по глазам, на секунду ослепив нас обоих. Я зажмурился. Парень, наконец, умолк. И лишь тихое икание нарушало абсолютную тишину, установившуюся в комнате. Не открывая глаз, я прислушался снова. И тут до меня дошло, что никакого другого шума и не было. Очевидно, я проспал дольше обычного, и съемки уже закончились. А это означало, что я увяз в дерьме просто по уши. Один… наедине с ребенком.
– Какого чер… – я не успел договорить, наткнувшись на влажный от слез взгляд. – Да ты еще и девчонка! – добавил возмущенно, разглядывая довольно симпатичный зефирно-розовый комбинезон.
– Дя-дя-дя-дя…
– Дя? Ты говоришь мне «да»? Думаешь, я сомневаюсь?
Девочка посмотрела на меня, покачала головой и улыбнулась беззубым ртом. А я еще больше взмок. Не потому, что не умел обращаться с детьми… Любой выросший в детдоме парень запросто справится с целым выводком, но… Черт! Мне не нужны были эти проблемы. Я вообще старался держаться от них подальше, став таким приторно-правильным, что меня иной раз самого от себя тошнило.
Не то, что раньше.
– А раз ты такая разговорчивая, признавайся, откуда ты здесь взялась?
Конечно, девчушка ничего не сказала.
– Ну-ка, иди ко мне…
Малышка вытянула ручки, но осталась сидеть на месте.
– Так ты еще даже не ходишь? Тогда ползи! Смотри, какие здесь яркие штуки…
Я поиграл серпантином, судорожно обдумывая ситуацию. По идее, я вряд ли здесь остался один. По любому где-то бродят сторожа. Может быть, они что-то видели? Это же их работа!
– Давай-ка, пойдем, посмотрим, кто здесь есть… Поищем твою мамочку?
Девчушка вновь подняла руки и всхлипнула, но не сделала ни единой попытки ни подползти ко мне, ни подойти, хотя, судя по возрасту, уже могла сделать и то, и другое. Решив, что она просто не доверяет мне, я ободряюще улыбнулся. Осторожно, стараясь не напугать ее еще больше, подошел поближе, подхватил на руки и, удерживая под попку, понес к выходу. Моя забитая до кончиков пальцев рука странно смотрелась на этом розовом… Инородно.
– Эй! Здесь есть кто-нибудь?
В отличие от костюмерной, где все еще царил хаос, в павильоне было прибрано. И ничто не напоминало о творящемся здесь еще каких-то пару часов назад хаосе. Тихо было так, что звук моих шагов отражался от стен и проносился эхом под высокими сводчатыми потолками.
– Кто-нибудь? Ау!
Я прошел через зал к гримерной, толкнул дверь и чуть было не впечатался в…
– Господи! Как ты меня напугал! Я думала, здесь давно никого нет…
– Ника? Хм…
Если что-то и могло сделать эту ночь хуже, так это встреча с моей бывшей. Не потому, что она не давала мне прохода или как-то цепляла. Нет! Скорее… потому, что каждый раз, когда мы виделись на этих чертовых съемках, её взгляд скользил будто сквозь меня. А ведь я еще помню, как она на меня смотрела, когда любила… Совсем не так, как теперь. Да… И бог его знает, почему, спустя столько лет, это так сильно меня задевало.
– Гуляев? – взгляд голубых неспокойных глаз скользнул вниз от моего лица по груди, на которой с удобством устроилась девочка, и снова метнулся вверх. – А это кто?
– Понятия не имею. Я нашел ее.
– Как это – нашел? – нервно облизала губы Вероника, а я вдруг подумал о том, что, возможно, не только я один уснул, не справившись с напряженным графиком съемок. Ника тоже выглядела довольно помято. Против воли я залип на ее лице. – Гуляев! Ау! Что значит – нашел?
Она щелкнула пальцами у меня прямо перед носом и чуть сощурилась.
– То и значит! Я уснул на диванчике в костюмерной, а проснулся от её плача.
– Что ты делал в костюмерной?
– Переодевался! – рявкнул я, устав от допроса Ники. Мой сердитый голос испугал девочку. Её губки задрожали, и было похоже, что она вот-вот снова расплачется. – Ну-ну, красотка. Не вздумай реветь… – предостерег я малышку, осторожно прижимая к себе её головку и успокаивающе поглаживая по спине. Вероника отвернулась, нервничая все сильней. И я не хотел бы знать, о чем она думала в этот момент, или что она представляла…
– Значит, ты уснул в процессе переодевания, а когда проснулся, обнаружил в костюмерной ребенка? – уточнила Ника спустя некоторое время, которое ей понадобилось, чтобы успокоиться.
– Так и есть. Сел на секундочку перевести дух и уснул. Вот, что бывает, когда работаешь по восемнадцать часов в сутки…
– Ну, и чего ты завелся? Я не из любопытства интересуюсь. Надо понимать, что теперь делать.
– Вызвать полицию – и дело с концом.
– А что, если ее мать где-то здесь?
– Уснула, как мы с тобой, забыв о собственной дочке?
Дурацкий вопрос. Со стороны могло показаться, будто мы спали вместе.
– Не знаю! Может быть, и уснула… Ты все здесь проверил? Не хотелось бы мне звонить в полицию. Это может затянуться надолго, а я и так еле держусь на ногах.
Ника запрокинула руки за голову и потянулась ухом сначала к правому плечу, затем к левому, как и я совсем недавно, разминая затекшие мышцы. Она очень изменилась после нашего развода. Скинула добрых двадцать килограммов, отрастила волосы и каким-то непостижимым образом превратилась из толстого бегемота в знойную экзотическую красотку. Пока я пожирал свою бывшую взглядом, девчушка в моих руках вывернулась и ухватила её за нос. Ника отшатнулась в сторону. Провела по лицу руками, словно стирая это касание, и бросила:
– Я попрошу охрану все проверить, прежде чем куда-то звонить. Будь здесь. И… оденься, бога ради.
Я пересадил малышку на бедро. Скользнул взглядом вниз по своей груди. Хм… Может быть, не только я… хкм… отреагировал. Хотя как-то сложно было представить, чтобы Нику вновь могли заинтересовать моя смазливая морда и прокачанная на индивидуальных тренировках фигура. Слишком хорошо она знала мне цену. Потому что, говоря откровенно, в свое время я с ней поступил как мудак.
Не то что сейчас я поступил бы иначе. Я, наверное, и не на такое решился бы, чтобы пробиться в жизни. Смыть с себя позорное клеймо детдомовца, кажется, выжженное на лбу. Подняться с самого дна и выплыть на поверхность.
– Именно это я и планировал сделать, когда ее нашел. – Я улыбнулся сидящей на моем бедре малышке и позволил ей сунуть в рот свой палец. – Вот… Подержи.
– Нет! Нет, я не буду… Просто посади ее куда-нибудь. – Ника отскочила от нас, как от огня. Пожалуй, впервые с тех пор, как нас с ней снова свела судьба, я видел ее истинные чувства. Она была в панике. Об этом буквально кричали ее бегающий взгляд и нервные движения рук, которыми она теребила юбку.
– Ты все еще переживаешь из-за того, что случилось? – тихо спросил я. Спросил, пожалуй, впервые… Наверняка слишком поздно и не к месту… Вероника отрицательно дернула головой и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, зашагала из павильона.
– Пойду, все же позову охрану, – донеслось до меня уже от двери. Я кивнул, понимая, что она не увидит, и перевел взгляд на девочку. А ведь я тоже уже мог быть отцом. Сколько бы ему сейчас было? Пять? Шесть? Глядя на детей, я все чаще об этом думал. Гадал, на кого он мог бы быть похож. И вообще… каким бы он был? Ника… мечтала, чтобы наш малыш стал моей точной копией. Потому что себя она никогда не считала красивой. Да и я… говоря откровенно, не считал. В то время я был тем еще мудаком. Но что-то я повторяюсь…
Воспоминания о прошлом засасывали меня воронкой. И неизвестно, чем бы это закончилось, если бы не жадный ротик, зашаривший по моей груди в поисках пропитания. Это было щекотно, и я хохотнул.
– Кто-то, кажется, проголодался, – пробормотал я. – Ну-ка, пойдем, милая. Я оденусь, а после мы поищем что-нибудь на перекус.
Малышка не протестовала. Лишь когда я вновь посадил ее на пол, недовольно пискнула. Пришлось заговаривать ей зубы. Что-что, а в этом мне не было равных. Язык у меня был подвешен как надо. Не зря за пять лет я поднялся от рядового стендапера до самого высокооплачиваемого шоумена в стране.
– Стас! Вы здесь?
– Угу…
– Охрана не видела ничего подозрительного. Сейчас они осматривают территорию, но вряд ли мы найдем мать ребенка. Я кое-кому позвонила, так что… скоро приедет наряд. Боюсь, тебе придется остаться здесь, чтобы ответить на вопросы следователя.
Выматерившись под нос так, чтобы девочка не услышала, я натянул через голову футболку, стащил штаны Деда Мороза и втиснулся в собственные потертые джинсы. Малышка в углу снова заплакала.
– Не знаешь, что её может беспокоить? – занервничала Ника. Она могла сколько угодно притворяться, что эта история оставила ее равнодушной, но меня ей было не провести.
– Девчонка голодна. Кем бы ни была ее мать, она кормила ее грудью.
Глаза Ники широко распахнулись:
– Как ты это определил?
– Она пыталась раздобыть еду на моей…
Вероника закашлялась.
– Думаешь… Полагаешь, мать девочки… её действительно бросила? Вот так?
– А на что это, по-твоему, похоже?
– Не знаю, – Ника растерла руками плечи. – Просто никогда не могла понять таких горе-мамаш.
Что ж… А я мог написать по этому поводу диссертацию. Меня ведь тоже бросили, так что… Я равнодушно повел плечами и склонился над девочкой.
– Здесь осталось что-нибудь съедобное, после съемок?
– Откуда? Все уже давно убрали. А впрочем, подожди… Ей можно банан? Как думаешь? Ой, смотри – здесь какой-то конверт, – резко сменила тему Ника.
– Не трогай! Это улика! – запротестовал я, не давая ей дотянуться до конверта. Её кожа была прохладной и очень чувствительной. От моего легкого касания на ней выступили мурашки. Но я бы не стал утверждать, что это от удовольствия. Вполне возможно, виной всему была брезгливость.
Ника отвела взгляд и опустила голову.
– Вероника Васильевна, мы осмотрели всю территорию, но везде тихо.
– Спасибо. Я уже вызвала полицию. Будьте готовы предоставить в их распоряжение записи камер и… что там еще может понадобиться.
Два пожилых охранника поохали, покачали головами и ушли. А мы вновь остались втроем. Я… Моя бывшая жена. И чужой ребенок, сумевший разбудить слишком много воспоминаний, которые мы оба хотели забыть.
– Как думаешь, что в том конверте?
– Не знаю. И вообще… это нас не касается. Мы – люди случайные.
– Я все же посмотрю. Может быть, там телефон или…
– Ага… Как же? Ее мать, что, совсем дура, по-твоему?
– А если она вообще ни при чем, а? Если девочку украли? Ты об этом подумал? Вдруг это и не мать вовсе её оставила! Что ты на это скажешь? – Ника осторожно раскрыла конверт.
– Скажу, ты слишком долго продюсировала мыльные оперы.
Вероника фыркнула, извлекая на свет божий карточку, на которой от руки было написано всего два слова и дата. Точнее… Имя, дата и непонятная аббревиатура.
– Ну, здравствуй, Дарья СМА… ноль один ноль шесть девятнадцать.
Глава 2
Город не спал, несмотря на позднее время. Вслушиваясь в его ритм, я с силой затянулась и завороженно уставилась на огонек сигареты. Нет, мне больше не было больно. Все осталось в прошлом. Я даже не знаю, почему вновь закурила, хотя давно уже бросила, потому что вредно и не модно, и цвет лица портится… А я уже в том возрасте, когда на это приходится обращать внимание. Так почему же я здесь расселась? Побыстрей бы разобраться с полицией, и домой… домой. Отсыпаться. А не сидеть вот так, думая непонятно о чем.
– Вера… Привет. Не знал, что ты куришь.
– Господи! Ты меня напугал.
Я отбросила сигарету и яростно втоптала ее задником в асфальт. Свинство. И надо было воспользоваться урной. Но когда я увидела Олега, сработал рефлекс. Будто мне снова пятнадцать, и вот-вот влетит от мамки за то, что от меня несет куревом.
Не то чтобы я была такой уж бедовой.
Я отвлеклась от разглядывания полицейских, которые, сидя за заваленным реквизитом столом, записывали показания Гуляева, и обернулась на голос мужчины, с которым сейчас встречалась.
– Извини. Я не хотел.
Он был старше меня на пять лет. Тоже разведен… Раньше я считала, что развод – это всегда грязь, боль и слезы. Может, потому, что в свое время пережила их аж целых два и столкнулась именно с этим. Но… У Олега все обстояло иначе. Они расстались с женой вполне цивилизованно и остались с ней в хороших отношениях, вместе воспитывая дочь. Для меня это был очень показательный момент. Он рассказал мне о Вавилове гораздо больше, чем все остальное. Дал понять, что у нас с ним получится нечто действительно стоящее.
Олег был первым в моей жизни мужчиной, которому от меня ничего не было нужно. Кроме меня самой. В те редкие дни, когда его и моя работа позволяли нам встретиться.
– Ничего страшного. Это у меня нервы расшалились.
Я встала со скамьи и шагнула в его объятия.
– И сигареты по этому случаю?
– Ага…
Мягко улыбнувшись, я уткнулась лицом в его грудь, глубоко вздохнула, и как-то сразу стало спокойнее.
– А этот… Он тут что забыл?
– Кто?
– Твой бывший.
Никогда не замечала, что Олег ревнив, но какие-то новые интонации в его голосе заставили меня присмотреться к нему повнимательнее. Впрочем, даже если так, напрасно он волновался… Я уже не была такой глупой, непроходимой дурой, как еще шесть-семь лет назад. Теперь меня было не сбить с толку. Да, я по наивности не сделала выводов из своего первого развода, но второй… второй урок запомнила навсегда. Я окончательно уяснила, что внешняя красота ничего не значит. Как и слова… Теперь я верила только поступкам. И старалась держаться подальше от звезд шоу-бизнеса, притяжение которых для меня оказалось слишком губительным и опасным. На пути к славе эти чертовы звезды были способны абсолютно на все. Они играли чужими судьбами, чувствами… И мной тоже, как оказалось, играли. Никто из моих мужей не любил меня по-настоящему. А вот я к тридцати четырем годам полюбила себя достаточно. Полюбила настолько, что таких, как они, теперь и близко к себе не подпускала. Чуя их фальшь за версту. Как если бы два развода кряду наделили меня какой-то суперспособностью.
Олег в этом плане мне подходил лучше других. Совершенно далекий от мира шоу-бизнеса. Обычный полицейский… Хотя нет, скромничаю. Он был начальником аж целого отделения.
– Ну, привет. Гуляев – основная звезда всей программы. Кстати, это он нашел нашего подкидыша.
– Ты в это веришь?
– В то, что он нашел? – удивленно вскинула я брови.
– Угу. Ну, мало ли… обдолбался и спер у кого-то.
Это предположение Вавилова было таким нелепым, что я громко рассмеялась, откинувшись в его руках. На глазах выступили слезы.
– Как те парни из «Мальчишника в Вегасе»? – поддразнила я его, вспомнив о фильме, который мы пересматривали в нашу последнюю встречу.
– Почему бы и нет? – усмехнулся Олег.
– Ну, не знаю… А полицейские машины у вас все целы? – продолжала веселиться я. – Ты проверь. А то мало ли.
Вавилов улыбнулся шире. Дернул меня за ухо, а я сморщила нос и потерлась щекой о его нежные пальцы.
– А тебе лишь бы поржать…
– Поклеп! Твое предположение, конечно, интересное. Но вряд ли верное. Он не сидит на наркоте.
Об этом я могла судить с уверенностью. Когда все твое детство проходит в богемной среде, как-то сразу учишься определять, кто вмазан. Выдают суета в движениях, бьющая фонтаном энергия или, наоборот, полнейшая апатия. А еще это мерзкое кокаиновое хлюпанье носом… Но за две недели, что Гуляев был у меня на глазах, я не заметила ничего подобного. Да и слишком умным тот был, чтобы вляпаться в такое дерьмо. Расчетливым. У него был план на все. Наркотики же вели к утрате контроля. А для Стаса не было ничего хуже. Поэтому он и держался от этих бэд трипов[1] подальше. А вовсе не потому, что был правильным.
Такую скотину еще попробуй найди.
Ну, вот какого черта это все случилось? Я так надеялась, что сегодня мы распрощаемся! Буквально минуты считала… И вот тебе на! Как насмешка судьбы какая-то.
Олег испытывающее заглянул мне в глаза и неожиданно жадно поцеловал. Я удивилась, но отстраняться не стала. Обычно он не позволял себе таких проявлений чувств на людях, а мы все же были на виду, хоть и чуть в стороне ото всех… Я машинально прошлась языком по губам, слизывая мятный вкус его поцелуя. Вавилов явно только-только почистил зубы, потому что мой звонок выдернул его посреди сна. Мысль о том, что он, не раздумывая, примчался мне на выручку, согрела душу. Я улыбнулась, чуть откинулась в его руках и натолкнулась на пристальный наглый взгляд Гуляева. Даже с ребенком на руках он умудрялся выглядеть как секс в чистом виде… И картину ничуть не портили Дашкины слюни на его футболке.
Именно таким я его и представляла когда-то… С той лишь разницей, что в моих мечтах на руках у Стаса был наш ребенок.
Кажется, я говорила, что это больше не причиняет мне боли? Может быть, так и будет. Когда-нибудь… Если напоминать себе об этом почаще.
– Пойдем, я попрошу парней опросить тебя побыстрей и отвезу домой. Ты выглядишь измученной…
Я машинально кивнула. Шагнула за Олегом следом, но этот шаг почему-то стал шагом в прошлое. Будто его слова включили некий тумблер в моей памяти.
– Ты выглядишь измученной, доченька. Мы с отцом считаем, что тебе нужно отдохнуть.
На самом деле в тот момент я выглядела не измученной, а жалкой. За плечами у меня остался мучительный развод с первым мужем, а внутри – опустошающая депрессия. Он столько гадостей мне наговорил, когда мы расставались, столько ран нанес… А я никак не могла понять, в чем же так перед ним провинилась.
Дима много чего мне тогда наговорил… Пьяный. И то, что его тошнит ложиться со мной в постель, и то, что только такая тупая корова, как я, могла поверить, будто он меня любит. А я ведь действительно одиннадцать лет была уверена в том, что мы с ним идеальная пара. Я одиннадцать лет только им и жила. Им и нашей дочкой Настькой. А Дима жил своим творчеством, гастролями и изменами. У певца, треки которого день и ночь крутили по радио, как оказалось, было столько поводов… для измен. А жена – дочь крупнейшего в стране продюсера, благодаря которому он и стал звездой – это так… Джаст э бизнес.
И знаете, что было самым большим ударом? То, что все вокруг это знали… И никто… ни одна сволочь не потрудилась рассказать о происходящем и мне.
– Я не знаю, мам…
– Выбирай, Ника. Либо курорт, либо реабилитационная клиника. Я уже не могу смотреть на то, как ты себя разрушаешь.
Как раз в этот момент я поймала свой взгляд в отражении зеркала. Мне было двадцать восемь, но выглядела я гораздо старше. Сказывались бессонные ночи и попытки залить горем алкоголем. К тому же я начала активно заедать стресс и за очень короткое время поправилась на целых пятнадцать килограммов. А потом, с какого-то перепугу, еще и подстриглась. Женщины склонны к экспериментам с внешностью, особенно в переломные моменты жизни. Но та попытка явно не удалась. Бунтарский короткий ёжик окончательно меня изуродовал. Словом, когда мы познакомились с Гуляевым на том турецком курорте, куда меня сослали родители, выглядела я просто ужасно.
И да, я, наверное, все же была тупой коровой, раз поверила, что такой, как Стас, мог позариться на меня ту… отчаявшуюся.
Дело было в лобби отеля. Куда я спустилась выпить коктейль, а может, чего и покрепче, во время ежедневного вечернего представления. В Турции мало кто заморачивается по поводу внешнего вида, даже на вот такие шоу приходя в пляжных шортах и майках. И я тоже не потрудилась принарядиться. Шорты-парашюты, майка – новая, но не глаженная, и спекшееся на солнце лицо.
Теперь мне ужасно стыдно за ту женщину, в которую я превратилась… Стыдно за то, что позволила проблемам так сильно меня сломить, за то, что так распустилась. А тогда мне на все плевать было. Я сидела с очередным коктейлем, а он, среди прочих приглашенных нас развлекать звезд, выступал на разогреве. Уже тогда я понимала, что Стас далеко пойдет, так сильно он выделялся на фоне других выступающих. Гуляев был таким жадным до внимания и по-хорошему злым, что это не могло не дать своего результата.
Тогда я думала, что по-хорошему злым. Да… Я ошибалась.
Он привлек мое внимание именно своим талантом. А потом… что скрывать? Наглым взглядом настоящего плохиша. Мне ужасно льстило, что среди десятков других женщин он обратил внимание именно на меня. Я тогда не задумывалась о том, как это было странно…
– Понравился? – вот что спросил этот наглец, когда подошел к моему столику. Ни «здравствуйте». Ни «какой приятный вечер». В этом был весь Гуляев. Он знал себе цену. И знал, как действует на женщин.
– Н-ничего.
Да. Я запнулась. Взрослая и битая жизнью, я запнулась, глядя в глаза этого самовлюбленного придурка. Я, кстати, думала, что он младше. Но потом выяснилось, что мы одногодки.
– Пойдем, пройдемся – расскажешь мне, какие шутки тебе показались особенно удачными.
И я зачем-то пошла. Как бычок на заклание. Или тупая корова… Да. И ни одной шутки потом не вспомнила. Сколько ни пыталась – так на меня подействовало то, что он взял меня за руку. Уже тогда его пальцы были забиты, и мне до дрожи хотелось ощутить, как это, когда они коснуться меня иначе… Более интимно. Мне было плевать, как я выгляжу – он смотрел на меня так, что это вообще не парило. Голодно смотрел.
Может, в тот момент Стас думал о том, какие перспективы для него откроет знакомство со мной. Но тогда я этого не знала. Так наивно и так по-женски реагируя на его внимание…
Глупая! Второй раз на одни и те же… Да-да, я могла продюсировать «Танцы с граблями». В этом мне бы не было равных.
– Вер… Ты меня слышишь?
Вот уже пять лет я просила называть себя Верой. Я была Вероникой, но привычное раньше «Ника» теперь казалось мне легкомысленным и несерьезным.
– Говорю, девочка выглядит нездоровой. Сначала мы отвезем ее в больницу. А дальше, если мать не найдется, отправим в приют.
– Почему вы решили, что она нездорова?
– Ну, она не ходит. Не ползает даже… Не бери в голову, это просто формальности.
Я машинально кивнула.
– Тогда мы свободны?
– Угу. Собирай вещи. Я тебя отвезу. Настька дома сама осталась?
Олег переплел наши пальцы. Сидящий рядом на стуле Гуляев хмыкнул. Я не стала оборачиваться, чтобы узнать, чем вызван этот звук. Плевать мне на него было… А то, что Стас в это время качал в своих забитых подчистую руках чужого ребенка, вообще было ни при чем. С виду могло показаться, что он настоящий душка, но я-то знала его настоящего. Так что… алаверды. Слава богу, съемки остались позади, и мы больше с ним не увидимся. Нет, его выступления все еще будут литься из каждого утюга, а красивая наглая морда мелькать в телевизоре, но это – совсем другое. Не то, что когда на двоих один кислород.
– Ага. Сама…
– Как она, кстати? Наверное, уже тебя обогнала? – бросил Гуляев мне в спину.
«Одно время очень скучала по тебе, придурок», – хотелось крикнуть мне, но я лишь ответила напоследок:
– Угу. Выросла детка… Время очень быстро летит.
Глава 3
– Подпишите здесь, здесь и… вот здесь…
Я тряхнул головой, отвлекаясь от созерцания удаляющейся парочки, и перевел взгляд на сидящего напротив меня полицейского. Наверное, в этот момент я выглядел полнейшим придурком. Потому что тот, все сильнее нервничая, переспросил:
– Все нормально?
Я кивнул, с опозданием вспомнив о том, зачем я здесь и чего от меня хотят. Пододвинул к себе листы с записанными от руки показаниями, взял протянутую мне ручку и поставил, где нужно, подписи.
– Это все? Я могу быть свободен? – уточнил, глядя на измученную малышку, уснувшую на моей груди.
– Да-да, конечно… Но прежде, если вас не затруднит, я хотел попросить… вот… – на стол лег еще один лист, – если можно, автограф.
Ну, конечно… Автограф. К этому я уже привык. В отличие от других звезд, меня ничуть не раздражало такое повышенное внимание. Я хотел популярности. Я столько пахал, чтобы стать тем, кто я есть, что теперь было бы глупо делать вид, будто меня тяготит слава.
– Конечно.
– Для дочки. Она вас обожает. И смотрит все передачи с вами. И все фильмы.
– Как зовут?
– Что? – окончательно растерялся мужик.
– Как дочку зовут?
– Маша…
Я нацарапал автограф для Маши. Отложил ручку, встал и решительно протянул девочку топчущейся в стороне женщине неопределенного возраста. На душе было гадко. Будто это я был непутевым родителем, который бросил своего ребенка на куче барахла в костюмерной.
– Куда ее теперь?
– Сначала в больницу. А потом, если мать не объявится, в приемник.
Малышка подняла ресницы и уставилась на меня голубыми, как небо, глазами. Я до того себя накрутил, что мне в них почудилась укоризна. И ведь понимал, что эта история взволновала меня так сильно исключительно потому, что я сам был детдомовцем, но легче от этого не было. Уходя, я то и дело оглядывался. А потом вернулся. Зачем – и сам не знал. Осмотрелся, схватил листок, все ту же ручку и под полными недоумения взглядами полицейских быстро нацарапал свой номер телефона, как будто мне мало было того, что он остался в материалах дела.
– Если ей вдруг что-то понадобится… Лекарства, там, или, я не знаю, что, дайте знать.
Женщина растерянно кивнула. Я развернулся на пятках и, уже не оглядываясь, быстро зашагал прочь. Жара душила. Я замотался и забыл включить в тачке кондер. Забрался в душный салон. Опустил голову на руль и несколько раз глубоко вдохнул, убеждая себя забыть обо всем, что случилось. Просто вычеркнуть из памяти, будто ничего и не было. Обычно у меня с этим не возникало проблем. Я запросто переступал через все плохое и двигался дальше. Но только не в этот раз. Какая же дурацкая ночь!
Я тронулся с места, прибавил газа. В этот предрассветный час дороги были почти свободны, и я мог дать волю своей девочке. Выжимая из неё, конечно, не максимум, но достаточно скорости, чтобы ей насладиться. Вот только от себя не убежишь. И не уедешь. Воспоминания настигали меня, сколько бы я не вдавливал педаль в пол… И в какой-то момент я просто сдался, возвращаясь на годы назад.
– Ну, что? Что они сказали, Кир?!
– Что ты хорош, но твой материал слабо вяжется с политикой канала.
– Да чтоб тебя!
– Слушай, я знаю, что ты рассчитывал на эту работу, но…
Но… но… но! В этом чертовом бизнесе всегда находилось какое-то «но». Каждый раз побеждал тот, чья рука волосатее. Здесь связи решали все. Иногда мне начинало казаться, что я не прошибу эту стену.
– Ты меня слышишь, Стас? Хрен с ним, с этим шоу. Зато у тебя куча корпоративов. Десятка зелени – как с куста. И проезд, конечно, оплачивают. Ну, что скажешь?
Скажу, что меня достали эти корпоративы, сколько бы денег они мне ни приносили. Слишком мелким мне это все виделось. Я же хотел заниматься чем-то действительно стоящим. У меня был проект классного вечернего шоу, и я бы душу продал, чтобы получить возможность сосредоточиться исключительно на этом. Я обивал пороги всех более-менее стоящих каналов, но результата не было. И мне чем дальше, тем сложнее было поддерживать в себе веру в то, что меня, наконец, заметят.
Я плеснул себе немного виски в стакан и залпом выпил.
– Ты коней-то попридержи. На сцену через пять минут, – одернул меня Кир. – Кстати, мне тут шепнули, что среди гостей дочка Пестова. Говорят, у нее после развода с мужем кукуха того… вот родители и отправили ее сюда развлечься.
– Серьезно? – я даже шею вытянул, чтобы разглядеть в толпе дочь одного из самых влиятельных в шоу-бизнесе персонажей.
– Угу… Вон, если мне не изменяет память, видишь ту, с ежиком на голове?
– Ты уверен, что это она? – недоверчиво протянул я.
– Она-она. Не хочешь подкатить? – заржал Стас.
– К ней? Разве похоже, что я так сильно изголодался по женскому обществу?
– Да шучу я, шучу… Даже связи Пестова не стоят того, чтобы мутить с его дочкой. Хотя, конечно, с таким тестем, как он… Эх! Ты только прикинь, какие бы перед нами открылись возможности… – Кир пошевелил бровями и снова заржал, а потом отвлекся на кого-то из артистов. Он отвлекся, да. И думать забыл о том, что ляпнул. Я же вцепился в его слова, как шакал в украденную исподтишка кость. Выступил с трудом. А когда мой номер закончился, не давая себе передумать, спустился в импровизированный зал, хоть это было запрещено правилами, и без всяких усилий склеил Нику. В тот момент я совершенно не задумывался о моральном аспекте того, что делаю… Я думал лишь о себе. Мне даже как-то льстило, что такая правильная девочка, как она, повелась на меня. Делало ли это меня подонком? Теперь я понимаю, что да. А тогда… Тогда меня это не волновало.
Я трахнул Нику в тот же вечер. Совершенно неромантично, у стенки, едва мы вошли в ее номер. Воспользовавшись её душевным состоянием, да… Я даже свет ей не дал включить. Опасаясь, что вообще ни черта не выйдет, ведь она мне даже не нравилась. Но потом оказалось, что волновался я зря. В этом плане у мужиков довольно просто все устроено. Стоило мне ощутить ее тесноту и жар – все случилось само собой. Я вбивался в нее снова и снова, с какой-то отчаянной злостью. Уже тогда ненавидя себя за то, что фактически продавался, как самый последний жиголо, но еще не осознавая природу этого чувства. А она так нежно вздыхала, всхлипывала… и принимала в себя эту злость. Незаслуженную. И неправильную… Мягко сжимая меня внутри, отчего у меня перед глазами разве что только искры не сыпались. И низко, с придыханием повторяя это бесконечное «Ста-а-ас»…
Где-то за спиной просигналили. Я очнулся, приходя в себя. Нажал на газ, проезжая на зеленый на последнем перед поворотом к дому перекрестке. Еще каких-то пару часов назад казалось, что я усну, едва только переступлю порог спальни. Но это было до того, как я нашел девчонку… и Нику… И до того, как эта встреча подняла осевшую на дне души муть.
Я поплелся в душ. Долго стоял, хватая губами льющуюся сверху воду. Впрочем, нисколько не сомневаясь, что не отмоюсь от того, что сделал, сколько бы себя ни тер. И как бы теперь ни старался стать лучше.
А перед глазами на репите картинка – Ника уходит прочь в обнимку с другим… Похер… казалось бы. Но почему-то как раз и не было. Я не знал, чего хочу больше – понять, почему так, или и дальше оставаться в неведении. Ведь вряд ли бы мне понравилась правда.
В конце концов, мне удалось убедить себя оставить все как есть. Пять лет прошло с тех пор, как мы расстались с Никой. Самое умное, что я мог сейчас сделать – не ворошить…
Я выбрался из душа, закинулся таблеткой снотворного и лег в кровать. А утром проснулся от того, что оглушительно громко орал телефон. Дерьмо! Кому я мог понадобиться? Все мои были в курсе, что у меня выходной. Так какого хрена? Еще и незнакомый номер… На такие звонки я обычно не отвечал, но в то утро, дернул черт – и я принял вызов.
– Алло!
– Станислав?
– Да. Это я. Чем обязан?
– Это Иванова Лидия Михайловна. Заведующая педиатрическим отделением второй окружной. Вы вчера оставили свой номер нашему специ…
– Да-да. Я помню… Что-то случилось?
– Как сказать. Если ваше желание помочь найденной девочке все еще в силе…
– Конечно, – перебил я смущенный лепет женщины.
– Отлично. Тогда, думаю, вам будет лучше подъехать.
– Это еще зачем? Разве я не могу перевести деньги на счет больницы или, я не знаю, куда там обычно переводят?
– Понимаете, ситуация очень сложная. И, боюсь, речь пойдет об очень значительной сумме, поэтому нам бы не мешало все обсудить при личной встрече. Поверьте, я бы не отвлекала вас, если бы ситуация не была критичной.
– Девочка больна серьезней, чем показалось?
– Боюсь, что так.
Да чтоб его! Я перевернулся на живот. Дотянулся до лежащих на тумбочке часов, прикидывая, сколько времени мне понадобится на то, чтобы добраться.
– Буду через полтора часа. Устроит?
– Конечно. Скажете, что вы ко мне. Вас проводят.
– Напомните еще раз, как вас зовут, – вздохнул я, а после отбросил трубку и пошел в ванную, ругая себя за то, что ввязался в какую-то непонятную мне авантюру, вместо того чтобы выспаться, как планировал.
– Думаешь, сделаешь что-то хорошее, и все тут же наладится? – спросил у собственного отражения. Хмыкнул, покачал головой и открыл кран.
Я не знаю, когда понял, насколько пуста моя жизнь. Возможно, это случилось года через два-три после того, как я получил все то, к чему так долго и упорно стремился. Когда, забравшись на самую высокую гору, осмотрелся и понял, что все… Я здесь. В полном одиночестве. Растеряв по дороге всех, кто мне был дорог и близок. Неуверенный даже в том, что такие люди в принципе были в моей жизни. Что я хоть кому-то позволил стать мне дорогим… в этой бешеной грязной гонке без правил.
Нет, все же об этом лучше не думать – иначе дерьмовое настроение обеспечено на весь день… Изгоняя из головы ненужные мысли, я быстро оделся и поехал в больницу.
Лидия Михайловна – достаточно молодая приятная женщина, ожидала меня в приемной. Как и любой человек, вынужденный общаться с кумиром миллионов, она несколько нервничала, и я поспешил ее успокоить, бросив на ходу пару дежурных шуток. Иногда мой комедийный талант здорово выручал.
– Так что там с нашим найденышем? – вернул я заведующую в действительность, когда мы, отсмеявшись, устроились за столом.
– Видите ли… Диагноз все еще под вопросом – он требует дополнительных тестов. Но то, что мы видим, наблюдая клиническую картину, вместе с запиской, найденной в вещах девочки, позволяет нам говорить о том, что у девочки, скорее всего, спинально-мышечная атрофия. СМА…
Да… Что-то такое было в записке… Впрочем, мне этот диагноз ни о чем не говорил.
– Окей. И что это означает?
– На самом деле ничего хорошего. Это наследственное заболевание, при котором происходит нарушение функции нервных клеток спинного мозга, приводящее к прогрессивному развитию слабости мышц, их атрофии и, в итоге, обездвиживанию пациента.
– Это поэтому Даша не ходит?
– И даже не ползает.
Я растер ладонью лицо. Вот мало мне было проблем… Теперь еще и это. Мелькнула трусливая мысль – уйти. Это не мой ребенок и не моя ответственность. И знаете, я бы, может, свалил, если бы так сильно не разозлился на собственное малодушие. Остаться меня заставила именно злость! И отвращение… к себе самому… настолько поверхностному и очерствевшему.
– И? Это как-то лечится? Кажется, речь шла о какой-то крупной сумме.
– Долгое время СМА считалась неизлечимой, но в две тысячи шестнадцатом году на фармацевтический рынок вышел препарат «Спинраза»…
– Отлично. Нам подходит.
– Все-таки дослушайте. Данная терапия очень дорогостоящая. В первый год необходимо сделать шесть инъекций. Одна из них стоит порядка ста тысяч евро.
– Ни хрена себе…
Если заведующую и смутила моя грубость, то виду она не подала. И продолжила:
– Затем препарат колется пожизненно. По три инъекции в год.
Не то чтобы я был великом математиком, но даже мне было нетрудно посчитать, что такое лечение просто неподъемно. Даже для меня…
– И все? А дешевле нет никаких вариантов?
Лидия Михайловна покачала головой:
– Нет. Но есть вариант получше. Совсем недавно выпустили еще один препарат. Золгенсма. Это настоящий прорыв в генной терапии. Лекарство не только останавливает течение болезни, но и улучшает общее состояние пациента. Нужна всего одна инъекция…
– Звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой. А в чем подвох?
– Ну, во-первых, препарат не сертифицирован в нашей стране. Во-вторых, его стоимость превышает два миллиона долларов…
Собственно, этого уже было достаточно, чтобы мои руки опустились окончательно, но, будто этого было мало, Лидия Михайловна продолжала:
– А еще у нас очень мало времени на сбор денег. Чтобы препарат подействовал, его нужно ввести ребенку до того, как ему исполнится два года.
Глава 4
– Мама! Ма-а-а-ам! Вставай, тут тебе с работы звонят.
– Уйди, девочка. Я тебя не знаю, – просипела я, пряча голову под подушкой. Настька захохотала. Вырубила пылесос – слава те, господи! – и почесала мне пятку.
– Я серьезно, ма. От самого главного главнюка звонят. У тебя ж так номер его приемной записан?
Я тяжело вздохнула. Перевернулась на бок и, вытянув руку из-под одеяла, пошевелила пальцами, безмолвно требуя подать телефон.
– Как думаешь, мне уже можно брать деньги за услуги секретаря? – задумчиво поинтересовалась Настька, протягивая мне смарт. Я пробормотала что-то невнятное. Дочка закатила глаза и демонстративно вдела в ухо беспроводной наушник, чтобы после снова запустить Кёрхер. Мне бы порадоваться такому трудовому энтузиазму Настьки, но, во-первых, потом эта мартышка непременно выставит мне счет за уборку, а во-вторых, ни хрена ведь не слышно! А значит, нужно выбираться из-под укрытия одеялка и отправляться в холодный жестокий мир… Я зевнула. Спустила ноги на пол и пошлепала в кухню. К счастью, там было относительно тихо. Запустив кофемашину, я подождала, пока зерна смелются, и только потом приняла вызов.
– Да, Катя… Что там у вас за срочность с утра?
– У нас завал, Вер… Тебя шеф к себе вызывает. Срочно!
– Вы издеваетесь? У меня первый законный выходной за… Господи, я даже не знаю, за сколько времени! Мы вчера снимали до трех! А потом еще этот случай с подкидышем…
– Какой еще случай?! Впрочем, нет… При встрече расскажешь, если я до этого не помру…
В трубке то и дело звучали телефонные трели параллельных вызовов, Катя отвлекалась то на один звонок, то на другой… Я терпеливо ждала, когда хоть что-нибудь станет ясно.
Чашка наполнилась. Воздух пропитался бодрящим ароматом кофе и вонью выхлопных газов – зря я открыла окно.
– Извини. Здесь из правительства звонили… Что им не сидится спокойно… Так вот, о чем это я? Главный ждет. Тебе часа хватит, чтобы собраться?
– Да чтоб его! Кать, выходной…
– Это я уже слышала. Ответ, как ты и сама понимаешь, неверный.
Дерганым движением я закрыла окно и прислонилась лбом к раскаленному стеклу. Видит бог, я обожала свою работу, но иногда даже мне хотелось от нее отдохнуть! Сходить куда-нибудь с дочкой или любимым мужчиной… Банально провести вечер перед телевизором. Впрочем, кого это волновало? Да никого. И не то чтобы у меня был хоть какой-нибудь выбор.
– Буду через два часа! – буркнула в трубку.
– Ты – чудо! Как там твой красивый здоровенный, кстати? – параллельный телефон опять зазвонил, Катя чертыхнулась и, перед тем как оборвать связь, повторила: – А впрочем, расскажешь при встрече. Здесь и впрямь какой-то дурдом.
Дурдом у них, понимаешь ли! А мне что до этого? Я опустилась на стул, закинула босые ноги на соседний и, притворившись, будто мне все нипочем, неторопливо отпила кофе.
– Мне вчера папа звонил, – донесся из коридора голос Настьки.
– Ну, надо же…
– Звал к себе на пару дней.
– И как? Ты хочешь поехать?
– Еще не решила. – Голос приблизился.
– У тебя есть время подумать.
– А ты не будешь против?
– Даже не знаю. Он тебя когда в последний раз забирал? – я, наконец, открыла глаза и опустила ноги на прохладный покрытый мраморной плиткой пол.
– Давно. – Настька нахмурилась, а я в который раз подивилась тому, как быстро она у меня выросла. Совсем ведь большая. Пятнадцать лет… Я рано родила. Родители были в ужасе. В один голос твердили, что я не готова, и что ребенок непременно испортит мне жизнь. И как же хорошо, что я их не послушала! Я много о чем жалела, но только не о том, что тогда, в восемнадцать, нашла в себе силы выстоять одна против, кажется, целого мира.
– Вот именно… С другой стороны, ты всегда можешь вызвать такси, если тебе что-то не понравится. Или позвонить мне – я приеду.
– Что-то ты подозрительно быстро согласилась, – недобро сощурилась дочка. – Я чего-то не знаю?
Угу… Вот же мартышка! Такую бы проницательность, да в нужное дело… И вот как ей прикажете объяснить, что Олег пригласил меня к себе? Она ж не маленькая. Сразу поймет, что это приглашение подразумевает определённого рода продолжение вечера. Ужасно неловко… Ужасно! Особенно и потому, что это будет наш первый раз. Кому расскажи – не поверят. С Вавиловым мы встречались не один месяц, а до секса дело так и не дошло. А ведь хотелось, и очень… У меня тысячу лет не было мужчины. Тысячу долгих, наполненных одиночеством и неудовлетворенностью лет…
– Ой, мам, ты покраснела!
– Да ну тебя… – пока Настька сушила зубы, я забрала из ее рук наушник и сунула в ухо. Потому как лучшая защита – это нападение. А Скриптонит в ушах дочери – повод более чем достойный. Не то чтобы мне самой не нравилась его музыка…
– Насть, я же просила тебя не слушать этот кошмар…
– Скрип – крутой, – с непрошибаемой подростковой уверенностью заявила моя великовозрастная дочурка. И по совести, я должна была с ней согласиться, но по сути…
– Слишком много мата на квадратный сантиметр текста.
– Ну, вот и не слушай, если тебе не нравится, – отрезала Настя, ловким движением выуживая из моего уха капельку и тут же от меня отскакивая. Признаться, в такие моменты я совершенно терялась. Она была еще такой маленькой, но уже такой большой… Что правильно для неё, что нет? Кто скажет? Мне не хотелось ограничивать ее свободу. Но в то же время я задавалась вопросом, где заканчивается свобода и начинается вседозволенность?
– Ты же знаешь, что наркотики – это плохо? А мальчик, который вдруг, наслушавшись Скриптонита, назовет тебя сучкой – сам козел, которого надо слать подальше?
– Ма-а-ам! – взвыла Настька. – Ну, я что, по-твоему, на дуру похожа? Конечно, я все понимаю… И вообще, разве тебе не надо собираться на работу?!
– Черт! – опомнилась я. Помчалась к выходу, по пути бросив чашку в раковину. И случайно пребольно ударилась мизинцем о ножку стула. Пока я одевалась и приводила себя в порядок, нога распухла. Понятным стало, что ни в одни туфли я не влезу. Настька порылась в гардеробе и нашла мои поношенные кроссы.
– Вот…
Я сунула ногу в ботинок. Было довольно комфортно. Но с деловым костюмом мои видавшие виды Адики не смотрелись от слова совсем.
– Ну, как? – беспокоилась дочка. – Удобно?
– Угу. Неудобно будет разве что перед людьми.
Настька прыснула со смеху. Повернула меня к зеркалу и задумчиво почесала в белобрысой макушке:
– Может, тебе джинсы надеть?
– А, черт… Времени уже нет. Пойду я!
– Сильно не гони.
– Спасибо, мамочка.
– А как быть с отцом? – крикнула мне вдогонку.
– Как решишь! Только позвони! И вообще, я надеюсь, что справлюсь быстро…
Что ответила Настька, я уже не слышала – двери лифта закрылись, и мы с тихим урчанием поехали вниз.
По дороге к телецентру пришлось потолкаться в пробках. Так что в приемную гендиректора я вошла, опоздав не меньше, чем на четверть часа.
– Где тебя черти носят?! Все уже собрались… – рыкнула Катя.
– Кто эти «все»? Да постой ты! Что вообще случилось?!
– Карапетяна повысили. Вот что! Думаю, тебя на его место хотят запихнуть.
Я открыла рот, но не успела ничего произнести, потому как дверь в приемную снова открылась, и на пороге возник… Гуляев. Собственной персоной. А, собственно, чего я хотела? Это же его шоу лишилось выпускающего продюсера за пару недель до старта нового сезона!
– Шеф у себя? – покрутив на пальце ключи от машины, поинтересовался он.
– Уже давно! Вас двоих только и ждут.
– Наверное, потому что у нас выходной вообще-то.
– Хоть ты не начинай, а? – взмолилась Катя. – И давайте уже… двигайте-двигайте, пока Королев окончательно не рассвирепел.
Гуляев хмуро на меня уставился, а потом дурашливо взмахнул рукой в направлении двери:
– После вас.
Катя улыбнулась. Я закатила глаза. Клоун – он и в Африке клоун.
Стараясь не хромать, я прошла в распахнутые настежь двери. В переговорной, кроме генерального, было еще полно народу.
– Добрый день. Прошу прощения за задержку…
– Ничего-ничего… Заходите. Присаживайтесь. Я вас надолго не задержу. Стас, ты уже в курсе, что Карапетян переходит в дирекцию кино…
– Не то, чтобы… На последнем совещании обсуждалась такая возможность. Но не более.
– Ну, тогда у меня для тебя неприятные новости. Или… приятные. Тут как посмотреть, – улыбнулся генеральный. – Все ж Вероника гораздо симпатичнее Карапетяна. Да и вы, вроде бы, не чужие люди.
Я с трудом подавила истерический смех. Да уж… Знал бы Королев, как мы с Гуляевым расставались – ему бы и в голову не пришло поставить нас в один проект. Но ни я, ни Стас не распространялись на эту тему. Мне было слишком больно и стыдно… Ему… понятия не имею. Может, просто хотел поскорее забыть о таком позорном факте своей биографии, как наш брак.
– А как же мои проекты? – возразила я, с трудом собравшись с мыслями.
– Да брось, Вер. Я тебе настоящее дело предлагаю. Ты знаешь, с каким рейтингом мы уходили на каникулы?
Я перевела взгляд на Гуляева. Тот самодовольно усмехнулся и, сложив руки на груди, вольготно откинулся в кресле.
Козел…
– Не хочу показаться неблагодарной, но у меня дочь, а шоу вечернее и…
– Вер, у меня желающих занять это место – вагон. Не хочешь – никто не станет тебя уговаривать.
Как будто я этого не знала! Звездой у нас был Гуляев. А все остальные – так… Обслуживающий звезду персонал. Даже удивительно, что для Стаса новость о моем возможном назначении тоже стала полнейшей неожиданностью. Я думала, Королев обсуждает с ним такие детали.
– Так что? Ты согласна? Времени нет совсем…
Разве я могла сказать «нет»? От таких проектов отказываются только дураки! Я столько лет мечтала поучаствовать в чем-то таком, глобальном, столько к этому шла, работая, как проклятая… Доказывая, что я без отца сама по себе чего-то стою, как специалист. Но в моих мечтах не было Гуляева. Факт…
– Ну, если Стас не против.
– Почему я должен быть против?
Один бог знает, чего мне стоило выдавить из себя улыбку и сладким голосом пропеть: «Ну, мало ли». Ведь на деле таких причин было великое множество.
– Отлично. К работе приступай незамедлительно.
– А как же выходной?
– На том свете отдохнем.
Прекрасно. Настька очень обрадуется… Хорошо, что в начале лета мы успели смотаться в Италию. Теперь-то вообще непонятно, когда удастся выбраться в отпуск.
– Наверное, мне оформиться нужно…
– Ага. Кате скажи. Она напряжет, кого надо.
Я кивнула, попрощалась со всеми присутствующими и похромала к выходу. В моей голове воцарился хаос, а в душе… В душе был полный раздрай.
– Ну, что там? Ты согласилась?
– Угу. Шеф сказал готовить документы на перевод.
– Отлично! Там знаешь какая прибавка… – заговорщицки подмигнула Катя.
– Боюсь, там придется так ишачить, что никаких денег не захочется.
– Да брось! Деньги еще никому не мешали… Слушай, а что это у тебя с ногой?
– Пустяки. Ударилась…
Отвлекая от разговора, у меня зазвонил телефон. Я повернула к себе экран и улыбнулась.
– Привет…
– Привет!
– Не разбудил?
– К несчастью, нет.
– А что так?
– Все то же. Меня в срочном порядке вызвали на работу.
– Только не говори, что наши планы срываются, – простонал Олег. Я рассмеялась. В его голосе сквозило такое явное неприкрытое разочарование, что это было действительно смешно… И очень… очень трогательно.
– Нет. Наши планы на вечер остаются в силе. К тому же… – я закусила губу, усугубляя драматичность момента паузой, – Настька сегодня собиралась остаться у отца.
– Серьезно? То есть ты сможешь остаться на ночь?
– Ну, если ты меня не прогонишь… – опять засмеялась я, развернулась и едва не налетела на стоящего за спиной Гуляева.
Глава 5
Ну, и какого черта он на меня так пялится? – вот, о чем я подумала первым делом, когда наши взгляды встретились. Да, ситуация вышла дурацкая. Но из нее можно было выйти с достоинством. Например, как-то остроумно прокомментировать происходящее. Гуляев бы оценил… Но, как назло, на ум ничего не шло. Это Стас у нас был королем юмора и импровизации. А мне только и оставалось, что смотреть в его глаза, старательно игнорируя потрескивающее вокруг напряжение.
– Ты закончила?
Гуляев чуть приподнял холеную бровь и с намеком перевёл взгляд на телефон, который я все еще прижимала к уху.
Я демонстративно отбила звонок, предварительно пообещав Вавилову перезвонить, сунула трубку в сумочку и, сладко улыбнувшись, пропела:
– Да. Я закончила. Ты что-то хотел?
– Угу. Я собираю группу… Раз уж мы все здесь, поработаем над первым выпуском.
– Ты шутишь? У меня…
– Выходной? – бровь Гуляева поднялась выше. А я осеклась.
– Похоже, уже нет, – заметила сухо.
– Вот именно. Знаешь, куда идти?
Я отрицательно мотнула головой.
– Тогда я тебя провожу, – осчастливил меня Стас, пропуская к выходу из приемной. Я с тоской покосилась на Катю, с которой не успела перекинуться даже парой слов, и похромала к выходу. Моя бедная нога болела, чем дальше, тем сильнее.
– Что у тебя с ногой?
Я запнулась.
– Ничего особенного. Ушиб.
Между нами опять повисла неловкая тишина, которую Гуляев нарушил уже у лифтов:
– Как Настька?
– Да нормально. Сейчас на каникулах, а вообще… Учится. Ходит в танцевальную студию. И в художку.
– И что… есть какие-то задатки?
Не знаю, почему, может, я и впрямь охладела ко всему в гораздо меньшей степени, чем изначально думала, но попытки Гуляева завести ни к чему не обязывающий разговор меня только все сильнее злили.
– Конечно… Есть. Задатки нормального человека.
Тихонько выругавшись под нос, Стас пригвоздил меня тяжелым неподъемным взглядом к полу.
– Я же пытаюсь быть вежливым, Ника…
– Со мной? – искренне удивилась я. – Зачем? Я тебе уже знаю цену… Побереги силы для тех, на кого ты действительно сможешь произвести впечатление.
Высказала то, что накипело… И тут же пожалела. Не потому, что в моих словах не было правды. Но потому, что сейчас было не самое удачное время к ней возвращаться. Ведь мы планировали работать вместе. И вряд ли у нас это получится, если я каждый раз буду напоминать ему о том, как он со мной поступил. Но… с другой стороны, как иначе? Может быть, зря вообще я согласилась? Хотя… какое, к черту, «может»?! И дураку понятно, что напрасно я в это все ввязалась. Отец, когда узнает, с ума сойдет. А Олег? Я даже представлять не хотела, какой будет его реакция.
– Мне жаль, что я тогда так с тобой поступил.
Это было неожиданно. Очень. Так неожиданно, что я даже закашлялась. И что на это ответить? Шепнуть, куда он может засунуть свои запоздалые извинения? Или найти в себе силы принять их?
– Угу… – буркнула я, так и не определившись.
– Я поймал себя на том, что всегда останавливаюсь у детских площадок. Сейчас понастроили, знаешь, таких… красивых и современных. С безопасным покрытием и прочим дерьмом, а раньше…
– Не надо, – оборвала пустившегося в воспоминания бывшего, чувствуя, что если не сделаю этого… расплачусь или вцеплюсь в его морду. – Не смей. Не знаю, что творится у тебя в голове, и знать не хочу… Но не думай, что ты мне покаешься, и я отпущу тебе все грехи. Справляйся с этим сам, понял?
Двери лифта, наконец, открылись, и я вывалилась из кабины, жадно хватая ртом воздух. Торопливо шагая вперед, чтобы он только не видел, как до сих пор мне больно…
– Ника, нам в другую сторону.
Сквозь нарастающий шум в ушах до меня донесся тихий голос Гуляева. Такой… особенный и запоминающийся голос. Стоит раз услышать – и все. Уже ни с кем не спутаешь.
– Конечно. Ты иди. Я только, – судорожно осмотрелась по сторонам и, завидев кулер, с облегчением пробормотала, – я только налью воды.
К счастью, Гуляев, обычно не отличающийся тактичностью, ушел. И только тогда я выдохнула. Достала стаканчик, набрала воды, чуть не расплескав половину, и залпом выпила. Налила еще. На этот раз руки тряслись уже меньше. Даже странно, что меня так пробрало. Я-то уже давно не вспоминала о прошлом. И жила вполне нормальной, счастливой жизнью. До тех пор, пока этот козел не стал мне каяться… Делая вид, что и ему не все равно.
С хрустом смяв стаканчик, я выбросила его в стоящую тут же урну и пошла к переговорной.
– А вот и Ника. Ждем только тебя… Друзья, кто не знает, Вероника Пестова. Наш новый выпускающий продюсер.
Дальше последовало представление мне остальных присутствующих. Одних я уже знала, а некоторых, например, большинство сценаристов, видела в первый раз.
– Так, я, вообще, зачем вас собрал? Есть тема… Надо бы внести изменения в сценарий первого выпуска.
– Что не так? – загудели. – Уже ведь все прогнали.
Я открыла лежащую перед глазами папку и пробежалась по тексту.
– Нам нужно вставить сюжет о больной девочке и объявить сбор средств. Предлагаю порезать рубрику «Детский взгляд».
– В развлекательной программе? Это шутка? – возмутился толстый как туча парень, в котором я узнала одного из самых главных креативщиков канала.
– Не самая лучшая идея. Обычно такие сюжеты вставляют в выпуск новостей… – согласилась Таня – главный редактор.
– Но ситуация касается меня лично… – Гуляев встал. Может, мне показалось, а может, он и впрямь на меня покосился, когда обходил стол по кругу. – Мне кажется, из этого можно замутить классную историю. Смотрите, как было дело… Мы писали новогоднюю программу, когда в последний съемочный день я нашел на площадке малышку… Подкидыша. – В переговорной поднялся шум, и Стас был вынужден постучать по столу, чтобы оборвать все разговоры. – Дайте договорить… Вчера мне позвонили и сказали, что девочка очень больна. Если бы речь шла о меньшей сумме, я бы не стал вмешивать в это канал. Своими бы силами справился. Но на лечение уйдет более двух лямов зелени. И на сбор этих денег остался какой-то месяц…
Гуляев – благодетель? Это прям что-то новое. Я закусила щеку и сделала вид, что меня действительно крайне увлек сценарий программы. Отстраняясь от обсуждения этой темы. Не зная, как вообще реагировать на происходящее…
– А почему молчит наш выпускающий продюсер?
Если бы можно было, я бы забралась под стол. Только чтобы вообще ничего не говорить.
– Соглашусь, что эта тема – не для вечернего развлекательного шоу, – пробормотала я, откашлявшись. Разрываясь между пониманием правильного и желанием помочь. Не просто какому-то далекому абстрактному человеку, а девчушке, которую я успела узнать.
– Тут – смотря как преподнести. Давайте обыграем ситуацию. В подкасте я расскажу, при каких обстоятельствах нашел Дашку, поведаю о ее диагнозе… Это можно сделать смешно…
– Такой способ подачи информации вряд ли будет успешным. Тут, Стас, на жалость надо давить.
Гуляев помедлил, обдумывая слова Гарика, а потом принялся с азартом что-то ему объяснять. И было видно, что он горит своей идеей. По-настоящему. Как и всем, что делает. Он шутил, быстро записывал пришедшие в голову мысли, спорил до хрипоты с редакторами и сценаристами, но это всегда, даже в запале было… предельно корректно, что ли. Уважительно. Гуляев давал высказаться всем. Выслушивал аргументы, соглашался там, где мог и не делать этого, лоббируя свои интересы. Я впервые видела, как он работает. И меня это… восхищало. Особенно потому, что мне было с чем сравнивать… Начальников у меня до него было, как грязи.
Черт. Только этого мне и не хватало для счастья. Восхищения! Господи боже…
– Ну, что скажешь? – выводя меня из задумчивости, пробасил над ухом один из сценаристов – Иван.
– Скажу, что мы можем задействовать Стаса в репортаже о девочке для большего охвата. Но выйти он должен в новостях. Луканина я возьму на себя.
– И ты, Брут, – нахмурился Гуляев.
– А что поделать? – пожала я плечами, сгребая со стола документы. – Это я могу взять с собой? Хотела узнать побольше обо всех наших рубриках…
– В смысле? – насторожилась Таня.
– Никогда не видела.
– Ты никогда не видела Гуляй-шоу?
– Да как-то не приходилось, – ответила я. Еще раз проверила в сумочке – ничего ли не забыла, дернула молнию и поправила ремешок на плече. – Что? Почему вы все на меня так смотрите?
– Ты не видела ни одного выпуска самого рейтингового шоу страны? – сощурился Стас.
Ни единого. С чего бы мне это делать?
– Я ведь уже сказала… Извините, ребят, я, может, еще успею на послеобеденную летучку к Луканину. Вдруг удастся выторговать у них немного эфирного времени в вечерних новостях? Стас, ты, если что, когда будешь готов к записи?
– В любой момент, – ответил Гуляев, глядя на меня с тем самым своим знаменитым прищуром… Теперь вокруг его глаз собирались морщинки. А шесть лет назад их еще не было.
– Ну, тогда я свяжусь с тобой, когда все устрою. Номера для связи мне уже выдали, – я похлопала по сумке, где лежала распечатка с контактными номерами телефонов, улыбнулась застывшим в недоверии лицам и первая покинула переговорную.
К счастью, в дирекции информационных программ у меня оказалось достаточно связей, чтобы, заручившись поддержкой главреда, получить добро на съемку сюжета о нашем подкидыше в ближайшее время. Домой я возвращалась уставшая, но довольная собой. О Настьке вспомнила уже в лифте. Проверила телефон – дочка, отчаявшись мне дозвониться, накатала сообщение в Телеграм, предупредив, что останется у отца. Там же зависли неотвеченные от Олега. Вот же черт! Я набрала его номер и, зажав трубку плечом, стала искать ключи.
– Привет! Извини, так замоталась на работе, что только увидела твои сообщения…
– Привет. Ну, да… ты так и не перезвонила, вот я и решил напомнить о себе.
– Я о тебе не забывала, – улыбнулась, справившись, наконец, с замками.
– Меня это несказанно радует. Тем более что я уже думал ехать за тобой.
– Уже? А который час? – растерялась я.
– Ужасно поздний! Только не говори, что ты не готова!
Не готова – это мягко сказано! Вообще-то я планировала сходить в СПА, чтобы в нашу первую ночь поразить Олега своей красотой и свежестью. Но все мои планы, как вы понимаете, накрылись медным тазом. Из зеркала на меня смотрела замученная тетка, главным желанием которой было как следует отоспаться.
– Я только переступила порог. Дашь мне немного времени, чтобы принять душ?
– Даже готов потереть тебе спинку…
Голос Олега стал ниже. Чувственнее… Я сглотнула, ощущая, как на теле выступают мурашки. Радуясь им, как своим добрым друзьям, которых долго не видела.
Олег приехал быстро. Минут через сорок. Я только и успела, что обмыться да переодеться. Чтобы не терять времени, он даже подниматься не стал. Я сама вышла к нему навстречу. Олег стоял возле своего Туарега, сжимая в руке букет белых лилий. Так мило. Мне давно не дарили цветов.
– Привет, – улыбнулась я, касаясь губами его щеки, заросшей частой белесой щетиной. Олег отличался от всех других моих мужчин не только профессией, но и мастью. Если честно, он вообще был не в моем вкусе. Но даже это было скорее плюсом. Ведь раньше меня тянуло на каких-то смазливых подонков… – Давно ждешь?
– Не-а… Вер…
– М-м-м?
– А ты не против, если мы чуток изменим нашу программу? – Олег распахнул передо мной дверь. Я забралась в салон. Он навис надо мной, подперев локтем стойку.
– В каком смысле?
– Я этих всех ухаживаний уже вот так наелся. – Вавилов резанул рукой воздух у горла и развил мысль: – Ресторанов и долбаных выставок… А тут еще день такой – на работе дурдом.
– И-и-и?
– Поедем домой, а? Или это слишком… в лоб предложение?
Олег попытался сделать вид, что смутился, но вышло у него не очень. Я запрокинула голову и рассмеялась.
– Это да? Или нет? – усмехнулся он, демонстрируя милые ямочки на щеках.
– Да… ну, конечно, да, глупый.
Вавилов издал что-то вроде победного клича, захлопнул дверь и, оббежав капот, устроился за рулем. Улыбнулся, наблюдая за мной, смеющейся, и провел костяшками пальцев по моей скуле. Я облизала губы, замерев в томительном предвкушении.
В квартиру Олега мы ввалились, целуясь и сдирая друг с друга одежду. На пол полетели его китель и мое летнее платье. Щелкнула пряжка ремня. Олег оторвался от моих губ, чертыхнулся. Брюки упали к его ногам, и он никак теперь не мог снять обувь. Я хохотнула и прижалась губами к его мощной шее.
– Мне бы в душ, Вер…
А мне не хотелось его отпускать… Я развела полы рубашки, прошлась ладонями по широкой груди, вниз. Он был в неплохой, хоть и не идеальной форме, но это тоже меня устраивало. Мне за глаза хватило идеалов… за глаза. Олег подтолкнул меня к шаткой тумбочке. Усадил сверху и потянулся к свалившимся брюкам… И практически в тот же момент у него зазвонил телефон.
Глава 6
Из дирекции новостей позвонили практически сразу же. Все же Нику ко мне перевели не зря. Она отлично себя зарекомендовала со старта, выторговав нам пару минут в послезавтрашних итоговых новостях. Но даже это не прощало ей того, что она не видела ни одного выпуска моего шоу. Ни единого! Понимаете? А я, признаться, порой представлял, что Ника сидит по ту сторону экрана и если не гордится мной (так далеко я не забегал даже в самых смелых своих мечтах), то хотя бы… хотя бы больше не злится.
Не то чтобы я вспоминал о ней часто… Нет. Обычно я, напротив, старался не думать о том времени. Так что мысли о Нике врывались в мою голову скорее тайком. Такими себе мародёрами… Стоило только потерять бдительность – и все. Здрасте, пожалуйста… А главное, чем дальше, тем чаще это случалось. Время не лечило, нет… Не стирало из памяти того, что забыть хотелось. Того, что позорной унизительной летописью было высечено у меня внутри.
Тот неловкий момент, когда, с одной стороны, тебе за самого себя стыдно, а с другой – ты понимаешь, что иначе поступить просто не мог. Или… выбор все-таки был?
Я отошел от окна и попытался сосредоточиться на новом выпуске шоу Джимми Киммела, которое планировал посмотреть до того, как меня вновь накрыло, но перед глазами все равно стояла она.
Знаете, я даже в страшном сне не мог представить, что мне придется жениться на Нике. Встречаться время от времени, трахать – да. Потому что Ника была моим входным билетом в тот мир, куда я не мог попасть сам, сколько ни пытался. Мир, где обитали воротилы из теле- и киноиндустрии, с которыми у меня… да просто не было шансов пересечься в обычной жизни. И ведь все шло как надо. Мой план работал. А потом дал сбой… Когда Ника сообщила мне о своей беременности. Она была такая счастливая в тот момент. Я же чувствовал себя хищником, угодившим в клетку. Мне даже казалось, будто я слышал лязг, с которым эта самая клетка за мной захлопнулась. Он потом еще несколько дней звенел у меня в ушах… Этот звук. Нашу свадьбу я помнил плохо. Слишком много выпил я в тот ненастный день.
Настроение резко испортилось. Я щелкнул пультом, потому что один черт ничего перед собой не видел, и схватился за телефон. Позвонил Гарику – своему сценаристу, узнать, как продвигались дела с сюжетом. Было решено, что мы запишем мой стенд-ап[2], вставим несколько лайфов[3], снятых в больнице, а на перебивке[4], как замануху – пустим кадры-спойлеры из новогоднего шоу.
– Слушай, а с больницей-то мы о съемке договорились?
– Вера обещала все организовать, – повысил голос Гарик.
– Вера?
– Ну, привет! Наш новый выпускающий…
Ах да. Теперь Вероника предпочитала, чтобы ее звали так. Интересно, что на неё нашло. Вера…
– Точно… Все время забываю. Слушай, что у вас там за дурдом? – перевел я тему, чуть отставляя трубку, чтобы не оглохнуть от льющегося мне прямо в ухо шума.
– Да мы тут в клубешник один забурились. На Профсоюзке, знаешь? У Гара дочь родилась – он выставляется. Хочешь, подтягивайся…
Приглашение прозвучало дежурно. Ведь в последнее время я забил на светскую жизнь… Просто пресытился ею в один момент. Пережрал… До отвращения. И во всяких «клубешниках» меня уже было не встретить.
– Это можно. Адрес скинь в Директ.
– Ты это серьезно?
– Почему нет? Начнется сезон – тут уж будет не до веселья.
– Димон, Гар… К нам Гуляев едет, – заорал в трубку Гарик так радостно, будто вместо меня обещала пригнать Бейонсе.
Я отбил звонок и пошел одеваться. Теперь я не слишком заморачивался по поводу внешнего вида. По крайней мере, там, где речь не шла о работе. Но я по-прежнему любил модные тряпки. Трушный мерч[5], который сменил детдомовские обноски и купленное в сэконде барахло. Я понимал, что все эти дольчегаббаны и прада, заполонившие мой гардероб, – квинтэссенция всех моих детских комплексов. Но я не собирался с ними бороться. В конце концов, это то, что я мог себе позволить…
К клубу я добрался довольно быстро. На входе тоже не возникло проблем – я уже давно был во всех VIP-списках. Но даже несмотря на это, у меня внутри до сих пор что-то екало, когда я проходил мимо вышибал. И сколько бы ни прошло времени, я один черт чувствовал себя самозванцем на чьем-то празднике жизни и так и ждал, что мне укажут на дверь. И это дерьмо меня здорово напрягало. Напрягало так сильно, что в попытке избавиться от этих комплексов я даже обратился к психотерапевту. И мы регулярно прорабатывали этот момент на наших встречах. Вот только результата пока не было.
К психотерапевту… Понимаете? Я ходил к гребаному мозгоправу…
В полутемном гудящем, как улей, зале найти своих было не так-то легко. Но, к счастью, я заметил Гара у бара. Тот был уже хорошо вмазан и счастлив просто до соплей. Я стукнул приятеля по спине.
– Выглядишь страшно довольным.
– Ага… Девка. Прикинь, я – батя.
– Это довольно сложно. Прикинуть…
– Эй! – подтолкнул меня плечом Гар. – Я остепенился.
– Вижу, – откровенно засмеялся я и взмахом руки велел бармену налить мне виски. Красивыми отточенными движениями тот плеснул бурбона в стакан, добавил льда и подтолкнул хайбол в мою сторону. Я перехватил его уже у самого края стойки. Поднес к губам, но так и не отпил, наткнувшись на полный неприкрытого интереса взгляд стоящей чуть поодаль девицы. Ей было интересно, да… Не то, что мне. Я так устал от того, что бабы сами на меня вешались, лишая самого главного… удовольствия от процесса охоты, что в какой-то момент вообще перестал получать удовольствие от секса. Даже в дрочке было больше азарта. Ей богу.
Я прочертил глазами линию от слишком ярко накрашенных глаз, вниз по тонкой шее, к впечатляющему декольте и еще ниже… по длинным тощим ногам в туфлях-копытцах. Разве такие не вышли из моды еще пару лет назад?
– Ну, ты идешь? Или тебя уже можно не ждать? – подтолкнул меня в бок локтем Гар и с намеком покосился на девицу. Та улыбнулась. Я задумчиво постучал по стойке, прикидывая в уме, стоит ли она моего времени. Да и вообще… насколько оно мне надо.
– Иди сам. Я догоню.
– Мы в лоджии. По лестнице – вторая дверь направо, – подмигнул Гар.
Я проводил его взглядом и переключился на девушку. Ее звали Алена. Мне понадобилось пару минут, чтобы прийти к неутешительным выводам: даже секс не станет мне достойной наградой за терпение, такой ограниченной она оказалась. Глупость я не переносил. Все, что угодно, но только не глупость… У меня на нее была аллергия. Я махом осушил стакан, вытряс в рот остатки льда, чтобы остыть, и встал со стула.
– Эй, ты куда, Стас? – ошарашенно уставилась на меня Алена, решившая, будто уже сорвала джек-пот в моем лице.
– Извини. Срочное дело.
– Ты серьезно? – прилетело в спину, но я лишь взмахнул рукой и пошел к лестнице. Про какую там дверь говорил Гар? Так и не вспомнив, я взлетел по ступенькам и толкнул первую попавшуюся. Картина мне открылась занятная. Я чуть не блеванул. Дима Кравец, заходящая звезда нашей многострадальной эстрады и по совместительству первый муж моей бывшей жены, склонившись над зеркальной поверхностью стола, как раз сметал ноздрей дорожку кокса.
– Ты бы хоть закрылся, – заметил я, но Димыч был таким обдолбанным, что ему все нипочем было. Я тихо выматерился, захлопнул дверь, чтобы не видеть этого дерьма, и в тот же миг ощутил легкий толчок в бок…
– Эй, полегче.
Врезавшаяся в меня девчонка резко отступила. Подняла на меня наполненный паникой взгляд, и я… охренел. Натуральным образом. В который раз за этот вечер.
– Настя?
Она тоже меня узнала. За секунду на лице девочки сменилось столько самых разных эмоций. От облегчения до страха. Чего она боялась?
– Эй, дэвачка! Ты куда это собралась?
Настька затряслась как осиновый лист, вся сжалась. Я повернул голову на звук. Выйдя из двери, расположенной в глубине коридора, к нам направлялся разгоряченный горец… Его намерения были вполне очевидными, недаром ведь вон как Настьку трясло… Я перевел взгляд на девочку. Вымахала она, конечно, будь здоров. Может, даже выше Ники стала. А ведь все равно – дите дитем. Непонятно только, как оказалась в этом гадюшнике.
– Спускайся вниз и жди меня возле вышибал на входе, – велел я Насте. Думал, она спорить будет – раньше ведь, когда малой была, все время пререкалась, хлебом не корми. Но в этот раз, видать, струхнула по полной. Даже не пискнула. Рванула со всех ног к лестнице, я даже толком не сумел сориентироваться.
– Какого хре… – сжал кулаки мужик, но в тот же миг я вышел из тени, и пыла в нем поубавилось. – Гуляй-шоу? Ну, ни хрена себе, брат. А я не признал тэбя…
Что я ненавидел практически в той же мере, что и глупость? Фамильярность. К несчастью, чем известнее я становился, тем чаще сталкивался и с тем, и с другим. Но тут уж было не до политеса. Ситуацию следовало замять. И желательно – отделаться при этом малой кровью. Что представлялось не так-то легко, учитывая темперамент кавказцев и ситуацию в целом.
У меня ушло почти четверть часа, чтобы все уладить. Сфотографироваться с друзьями недоделанного Донжуана и выпить с ними же. Когда я всеми правдами и неправдами освободился от их компании, думал, что Настюхи уже и след простыл. Но она, бледная, как мел, стояла чуть в стороне от выхода, нервно теребя бахрому на сумке.
– Маме не звонила?
– Нет, – прошептала она, облизав губы.
– Позвони… – велел я, пропуская ее в широко распахнутые двери. Настя запнулась и отчаянно затрясла головой.
– Нет! Не надо… Не хочу портить ей вечер.
Серьезно? Портить вечер?! Что-то мне подсказывало, что Ника хотела бы знать, куда угораздило вляпаться её несовершеннолетнюю дочку.
– Ты хоть понимаешь, что с тобой чуть не произошло? Как ты вообще очутилась в компании этих… этих…
Я не мог подобрать цензурных слов. Вот серьезно. И почему-то только сейчас, оказавшись в безопасности, я до конца осознал, чем для Настьки могло закончиться дело, не окажись я поблизости.
– Насть! Ну, что ты молчишь? Ты сюда, что, с подружками забурилась? Нервишки захотелось пощекотать, или дохрена взрослая стала?
Девчонка переступила с ноги на ногу. Пожевала губу, а потом закинула на плечо ремешок сумочки и бросила мне короткое:
– Да пошел ты. Тоже мне, полиция нравов…
– Постой! Я не хотел тебя обидеть. Но Ника должна знать…
– А я ничего и не собиралась скрывать! Расскажу. Только не сегодня. Не хочу ей свидание портить.
Настька вызывающе вздернула подбородок, но весь эффект портился тем, что ее до сих пор легонько потряхивало. Надо бы полегче с ней, и так девчонке досталось. Но ведь сама же и виновата! Или… нет? А куда Ника смотрит? Вся в тумане любви, или что?
– Пойдем, – бросил зло, – отвезу тебя домой.
– Я и сама могу добраться.
– Видел я уже, как сама. Подружки твои там остались? Их хоть не надо выручать?
– Нет никаких подружек.
– А с кем же ты пришла? С парнем? – запнулся, широко распахнув двери Бэхи.
– С отцом, – прошептала Настя, но тут же ощетинилась снова: – Впрочем, тебя это не касается.
Наверное, так и есть. Но я не мог пройти мимо этой девочки. Мы здорово сблизились в свое время. Настька для меня стала настоящей семьей. А потом я все испортил… Так! Стоп… как это с отцом? С этим обдолбанным ублюдком?
Я велел Настьке пристегнуться и захлопнул дверь. Слишком резко. Она даже вздрогнула. А я… Черт, не знаю… Меня разрывало от злости.
– И кому пришла в голову эта гениальная идея? Судя по виду – точно не тебе.
Настька провела ладонями по тощим, обтянутым джинсой бедрам и, ничего не ответив, закусила губы. А мне и не нужен был её ответ. Девчонки, если в клуб собираются, надевают все лучшее сразу. Тут же было видно, что ничего такого она и близко не планировала. Джинсы, кеды. Самая обычная майка. И никакой косметики. Хотя обычно малолетки, желая выглядеть старше, размалевываются только так…
– Папа позвал меня к себе. Мы планировали поехать за город, но потом ему кто-то позвонил. И вот… Ой, погоди… Его же нужно предупредить, что я уехала.
Я покосился в зеркало заднего вида, перестроился в крайний правый ряд и включил поворотник.
– Поверь, он твоего отсутствия даже не заметит.
Настька сдулась. Может быть, даже догадываясь, на что я намекаю. А я не то чтобы это пытался скрыть. Понимал ведь прекрасно, что молодежь сейчас продвинутая. Просто не хотел, чтобы ее эта грязь хотя бы вскользь коснулась. Желание вернуться в тот клуб и как следует ввалить Настькиному горе-папаше душило. Дальше ехали молча. Думая каждый о своем. Лишь у дома Настя встрепенулась.
– Свет почему-то горит…
– А что, не должен?
– Не-а. Мама у Олега ночует. Это ее бойфренд.
И снова этот вызывающий взгляд из-под ресниц. Неужели и впрямь не догадывалась, что я в два счета просек ее желание заставить меня ревновать? Как будто это было возможно…
– Если боишься – могу подняться с тобой.
Настька бы и под пытками не созналась в том, что чего-то боится. Тут я маху дал. Думал, пошлет меня куда подальше. Но страх оказался сильней. Девчонка надменно кивнула. Своим согласием одаривая меня, будто царской милостью. Я усмехнулся тайком и вышел вслед за ней из машины.
За то время, что меня здесь не было, ничего практически не изменилось. Даже замок открылся с тем же знакомым до боли звуком. А вот музыка, что гремела в колонках, была чем-то новеньким.
– Оксимирон, – закатила глаза Настюха, – Отбой. Мама дома…
Глава 7
Олег выругался. Хотя обычного он этого себе при мне не позволял. Даже своих друзей одергивал, когда мы собирались одной большой компанией. Не то чтобы в этом была хоть какая-то необходимость…
– Извини, мне нужно ответить. У нас двойное убийство на участке и…
Я взмахнула рукой, не дав ему договорить. Мол, конечно-конечно… Я все понимаю.
Олег резко выдохнул, опять матюгнулся. Погладил меня по щеке, опалив напоследок голодным взглядом, и вернул на место болтающиеся на щиколотках брюки. Ситуация была – глупее не придумаешь. Я вся взлохмаченная, с расстегнутым на груди платье и со сбившейся на талии юбкой. Он – суетливо натягивающий штаны… Как будто, ответь он в трусах, это бы уронило его достоинство. Застегнув ширинку, Вавилов выудил из кармана пиликающий телефон и скрылся за дверями спальни. Я попыталась встать, но в квартире стояла такая адская жара, что выступившая на коже испарина приклеила меня к полированной поверхности тумбочки, как суперклей. Я насилу смогла отлепиться и слезть, чтобы привести себя в порядок. Не дожидаться же мне его вот так… с призывно раздвинутыми ногами. И подолом, задранным едва ли не на голову. Я одернула юбку. Непослушными пальцами застегнула пуговички… Уставилась на себя в отражении небольшого зеркала, висящего над той самой злополучной тумбой, и захохотала, вцепившись обеими руками в край.
– Все хорошо? – раздался голос за спиной. С трудом нацепив на лицо маску серьезности, я кивнула. Вавилов выглядел ужасно раздраженным и… виноватым. А мне уже как-то пофигу было. Я сразу поняла, что никакого продолжения не будет. У меня даже мысль закралась, что, может, кто-то меня специально останавливал от этого последнего шага.
– Абсолютно. А у тебя? – я кивнула на телефон, который Олег так и не вернул обратно в карман.
– А я, мать его все дери, должен уехать.
– Ох… Ладно. Что-то на работе?
– На ней, родимой. Будь она неладна!
– Ну, что ж теперь. Сейчас… Я только сумочку найду. Не помнишь, где я ее бросила?
Вавилов осмотрелся. Провел широкой ладонью по ежику на голове, и неуверенно поинтересовался:
– Может, все же останешься?
– Здесь? – широко распахнула глаза. – У тебя? Не-е-ет… Нет, пожалуй. Ты ведь, наверное, даже не знаешь, когда освободишься?
– Не знаю, но постараюсь побыстрей.
– А если не выйдет? Нет, Олеж… Лучше отвези меня домой. А если быстро справишься – приезжай ко мне. Настька-то у отца сегодня.
Мой наполненный сомнением голос к концу речи приобрел совсем другие нотки и стал таким, знаете, сладким-сладким, которым даже самая неприступная женщина, сама того не замечая, начинает разговаривать с мужчиной, который ей симпатичен.
– Эм… ладно, – он снова провел по волосам, – только… – замялся.
– Что?
– Я очень спешу. Правда. Ты не обидишься, если я тебе такси вызову?
– Нет-нет, что ты! Пойдем. Я и сама не без рук…
К чести Вавилова, он не уехал, пока не усадил меня в Убер. Я забралась на заднее сиденье и как-то растерянно покачала головой. Низ живота несильно тянул. И все тело сковало напряжение, которое и не думало ослабевать. Я поерзала. Бросила взгляд на часы, не совсем понимая, что дальше. Время еще было ранее, дома – никого. И чем заняться, чтобы не завыть с тоски – непонятно. План созрел сам собой.
1 Бэд трип (англ. bad trip) – «скверное путешествие» – сленговое выражение, описывающее негативные, потенциально опасные для психики переживания, которые могут возникнуть во время психоделического опыта, обычно вызванного приемом наркотиков.
2 Стенд-ап (на телевидении) – синхрон (реже лайф) самого корреспондента на месте события, как правило, заготовленный заранее.
3 Лайф – синхрон, в котором герой сюжета двигается или совершает какое-либо действие.
4 Перебивка – план, который накладывается в месте склейки двух разных кусков синхрона.
5 Трушный мерч – сленговый термин, который используется в сфере ритейла и в быту для определения товаров с символикой определенного бренда. Оригинальное изделие.
Скачать книгу