До самой неизвестности бесплатное чтение

Катрин Корр
До самой неизвестности

Пролог

Что такое любовь?

Может, прикосновение?

Да. Оно самое. Когда хочешь касаться человека. Вот так: пальцами, губами… Не боишься нарушить его зону комфорта, просто протягиваешь к нему руку и только регулируешь силу этого касания. Оно может быть легким, едва ощутимым, а может заключаться в настолько крепкой хватке, что после себя обязательно оставит болезненный след.

Любовь – это уважение, искренность, доверие, благодарность и ответственность…

Да чепуха это все! Слышите? ЧЕ-ПУ-ХА!

Можно жениться или выйти замуж за человека, которому вы благодарны, которому вы доверяете, уважаете, чувствуете свою ответственность, но это ничто, когда вы не хотите касаться его! Это не та любовь, о которой каждый-каждый-каждый грезит в самых глубоких и самых потаенных своих мечтах. Это не то чувство, когда хочешь растворяться. Когда хочешь падать в пропасть и успеть схватить того самого, с кем этот полет можно разделить.

Отбросьте все эти благодарности и уважения, что – да! – важны, как колеса автомобилю. Без них он естественно не поедет. Но, послушайте! Ведь можно как в том мультике про семейку Флинстоунов! Просто проделать дыру в днище, просунуть ноги и вместе «топать» в самом охрененном автомобиле, которым владеют немногие. Вот это и есть любовь. Когда без этих чертовых колес, которые всем так нужны, ваш автомобиль едет. Когда все эти правильности в шоке переминаются с ноги на ногу, а вы просто касаетесь друг друга и понимаете, что без этих прикосновений вас разломает на части. Нет, это не похоть. Не сиюминутное желание, которое следует немедленно удовлетворить. Это все аккуратно и бережно. К кончику носа, к краешкам глаз… Именно так и на целую вечность.

Глава 1

Я замерзаю.

На улице ветрено, дождливо, хмуро. Холодный воздух пропитан неприятным запахом поездов. Дышишь им и задыхаешься. Он, как дым от сигарет, проникает в волосы, в кожу, цепляется за ткань одежды. Такой раздражающий, что хочется вылить на себя несколько флаконов с гелем, шампунем, мылом – да, что угодно, лишь бы это зловоние исчезло.

Мои пальцы заледенели. Я прячу их в карманы парки, сжимаю кулаки, но тепла совершенно не чувствую. Откуда ему браться, когда всё во мне как будто засыпает снегом? Я не могу припомнить такого своего состояния. Паршивого, как будто меня обманули.

Поднимаюсь по серым ступенькам в здание железнодорожного вокзала. Голову не поднимаю, капюшон на мне глубокий. До моего отправления еще полчаса, поэтому если останусь ждать на улице – замерзну насмерть. Останавливаюсь у серо-коричневой стены и сбрасываю на пол свою сумку. Я бы присела куда-нибудь, но здесь в просторном холле нет ни одной скамьи. Они все там, дальше, где уйма всяких ларьков с журналами и сувенирами. Но туда я не пойду. У меня как будто все силы остались в той квартире, где на меня, наконец, снизошло озарение.

Грузовики. Они всегда маячили перед глазами.

«Немецкое качество!» – кричат рекламы.

«Мне нравится имя Кирилл, а тебе?»

Футбол.

Аэропорт.

Сколько еще слов, выражений и деталей вынуждали что-то во мне шевелиться? Мое тело и разум инстинктивно реагировали на всё это. Возможно, что я неосознанно тянулась или притягивала к себе эти подсказки. Почему? Потому что восемь лет назад это был он! Тот, с кем я буду девочкой, с кем мой поганый характер превратится в скромную лужицу. Вселенная как будто специально подбрасывала мне их и явно поражалась моему исключительному дебилизму. О, я не удивлюсь, если там наверху делали ставки на мои решения, выигрывая супер-полироль для своих нимбов, чтобы те сверкали еще ярче, ведь я на протяжении длительного времени просто бездействовала.

«Делаем ставки, ангелочки! Кто за то, что эта глупая смертная свяжется с этим человеком до его свадьбы?»

«Ставлю на то, что она сделает это именно в день его свадьбы! Не раньше, не позже!»

«Но, послушайте, ведь мы засыпали её подсказками и знаками. Ваша ставка слишком точна и маловероятно, что сыграет!»

«Бросьте! Сколько лет мы делаем это, а она все никак понять не может очевидного. Вы ведь и сами знаете, что она притягивает к себе сложности. Она никогда не выберет простой путь, а всегда свернет туда, где полным-полно преград. Поэтому, я и ставлю на столь исключительную точность, ведь этот путь окажется самым сложным и тяжелым!»

А спустя время:

«Надо же! Вы оказались правы! Она сделала точь-в-точь как вы и предсказывали! И теперь в вашем распоряжении нескончаемая супер-полироль для нимба и бальзам-ополаскиватель для ваших крылышек, чтобы они всегда были мягкими и шелковистыми! Еще никто и никогда не срывал такой куш!»

И небеса трещат от оглушительных аплодисментов!

У меня едет крыша. Мне хочется топать ногами, кричать и истерить ведь это всё – какая-то гребаная несправедливость! Так не должно было быть, чтобы я своим крошечным мозгом не додумалась послушать себя, свое сердце и просто написать человеку, к которому меня так непреодолимо тянуло! Ну, неужели так сложно было послать свою долбанутую ответственность, у которой не было еще ни рук ни ног, в самую задницу мира и продолжать общаться с человеком, чей взгляд…

Какой же у него взгляд. Он захватил меня еще тогда, восемь лет назад, и надо было, – Катя! – надо было понимать, что это все не просто так. Я чувствую вибрацию в кармане парки и очень надеюсь, что звонит не мама. Здесь по громкоговорителю объявляют о прибытии поездов и если она услышит этот протяжный голос, то я уже никак не смогу правдоподобно врать. Я слишком устала.

На дисплее телефона фотография Иры.

– Привет.

– Привет, Катюш. Ты как?

Хреново.

– Да пойдет.

– Как твои дела?

Погано.

– Тоже так.

Она молчит, я тоже. В моей голове томится образ Кирилла, вроде бы цельный, объемный, а потом раз – и растворяется в воздухе, как табачный дым. И мне не зацепиться за него, никак не удержать, потому что он – не мой. Потому что я опоздала. Потому что как идиотка полагала, что всё делаю правильно.

– Катюш?

– Мм?

– Ты что, плачешь?

Совсем нет. Даже не думала. Хорошо, что капюшон глубокий и я стою лицом к стене.

– Знаешь, я такая дура… Можно смело сказать, что у меня дефицит серого вещества.

– Эй, ты что… Катюш…

Я шмыгаю носом и безразлично опускаю рюкзак на сумку. Конечно же, тот валится на пол, но я не спешу поставить его ровно.

– Все нормально. Я хочу в поезд уже скорее и лечь спать.

– Увидимся же на днях? Позвонишь мне?

– Конечно. Но не завтра.

– Да-да, как сможешь и захочешь… Если вдруг что – набирай, хорошо? Я приеду.

Мы прощаемся и, снова шмыгнув, я прячу телефон в карман. В моем купе занятым оказывается одно нижнее место, напротив меня. Женщина с деловым видом и кучей бумаг не обращает на меня внимания, а сразу принимается за чтение документов. Должно быть готовится к какой-нибудь конференции. Я расстилаю хрустящее белье и наверное впервые не протираю полочки у своего места, столик, ручки от пыли и микробов, которые всегда приводили меня в ужас. Не помню, чтобы когда-нибудь за все мои многочисленные поездки, я поленилась вскрыть огромную упаковку влажных антибактериальных салфеток и пройтись ими по всему, к чему я так или иначе могу прикоснуться. А сейчас всё равно, появятся ли у меня прыщи от грязи, что соберется на моих пальцах, или будут ли в воздухе летать частички пыли, когда я пошевелю конечностями… Всё равно. Мне сейчас так всё равно.

Подключаю наушники к телефону и отворачиваюсь к стенке, чтобы мое заплывшее от не прекращаемых и тихих слез лицо никому не было видно.

Где я была раньше? Что было в моей голове?

«Значит, так и должно было быть» – слышится мне чей-то голос.

Да черта с два! Как обычно, я просто не туда свернула. Все идут своей дорогой, знают её, как будто уже шли по ней когда-то, а я же частенько сворачиваю не туда. И, пожалуй, тогда, восемь лет назад, меня вообще занесло на чужие земли.

* * *

6 часов назад

После ухода Кирилла я долго лежала на кровати и смотрела в белый потолок. Я слышала как яростно завывал ветер, как громкий рев самолетов пролетал над самой головой. Я замерзала в свитере и теплых носках под легким одеялом. Не будь мои мысли одурманены воспоминаниями о прошлой ночи, я бы точно позаботилась о том, чтобы как можно скорее согреться, ведь стоит мне только промерзнуть хорошенько, как я тут же заболевала. Но я продолжала лежать в постели с окоченевшими от холода пальцами на ногах, ледяным носом и слабой дрожью в теле.

Мне не верилось, что я находилась в Перми. По-прежнему мое сознание отказывалось понимать, что несколько часов назад парень из Шереметьево лежал здесь, рядом со мной и молча смотрел в мои глаза.

О чем он думал? Тогда ли появилось это слабое зарождение сожаления, что я заметила перед уходом в его голубых, но вдруг поникших глазах?

Постаравшись взять себя в руки, я, стуча зубами, приняла душ, а после спустилась в итальянский ресторанчик, что находился на первом этаже соседского дома. Нехотя закинула в себя немного пасты, выпила зеленый чай и изо всех сил старалась не погружаться в свои мысли еще глубже.

«Как ты?»

Несколько минут я таращилась на сообщение от Кирилла, потом долго смотрела на его статус «В сети», почему-то отказываясь верить, что он написал мне и ему было до меня какое-то дело.

«Пойдет. А ты?»

«Так же. Что ты делаешь?»

Я огляделась.

«Спустилась вниз, перекусила. Сейчас обратно пойду».

«Я приеду?»

Мое сердце подскочило к самому горлу. Пару минут назад я совершенно не чувствовала холода, согревшись горячим чаем. А теперь снова…

«Конечно».

«Через 15 минут буду».

Я наспех расплатилась за завтрак и пулей устремилась в квартиру. Невозможно было побороть эту дурацкую дрожь в теле, потому что холод и волнение во мне как будто замутили какой-то зажигательный микс. Я растирала ладони, металась от одного зеркала к другому, выпила два стакана воды и как полнейшая идиотка шептала себе, что необходимо успокоиться и вести себя, как взрослая девочка. Мне не шестнадцать лет, чтобы испытывать такие сверх-эмоции, когда от предвкушения встречи с молодым человеком сносит крышу. Мне двадцать семь. Я взрослая. Уже разведенная. Самостоятельная.

– Взрослая, разведенная, самостоятельная…

Домофон издал громкий звонок, и я, на заплетающихся от волнения ногах, побрела в прихожую. Нажав на кнопку, я открыла все двери и снова, как и вчера, точно трусливый заяц, спряталась за выступом у лестницы, прислушиваясь к доносившимся из коридора звукам.

Когда Кирилл закрыл за собой дверь, мое тело как будто покрылось плотным слоем железа. Я не могла ни двинуться, ни моргнуть.

– Привет, – сказал он мне тихо, обнаружив меня у лестницы. – Ты чего?

– Я тут… Ничего. Привет. – Поставив руки в боки и вцепившись пальцами в бедра, я улыбнулась. – Как… Как дела?

Я чувствовала себя глупо. Мне никак не удавалось сжать челюсти так, чтобы не был слышен стук собственных зубов.

– Хорошо. – Кирилл стоял напротив и снова долго и молчаливо смотрел на меня. Этот взгляд прожигал меня, как сигарета салфетку, я понятия не имела, что творилось в его голове и это несомненно вынуждало тревожиться еще сильнее. Я вообще не понимала, как мне удавалось стоять на собственных ногах, когда всё внутри так сильно вибрировало. – Ты не голодная?

– Нет. Я покушала.

Его руки вдруг сомкнулись на моей талии и притянули меня к себе. Теплые, а потом такие крепкие объятия разломали мое существование в ту секунду на самые щепки. Я обмякла, превратилась в губку, которую смочили водой.

Он поцеловал меня. Мои ласточки разлетелись по комнате, тихонько кружили вокруг нас, пели. Я теряла силы, а потом из неоткуда находила их вновь и так миллион раз, пока в какой-то момент не поняла, что мы снова сплелись на этих белых простынях и не можем оторваться друг от друга. Мое сознание отключалось, когда я чувствовала тяжесть руки на своей шее. Меня неумолимо поглощало, тянуло, засасывало куда-то очень стремительно и я нисколько не противилась этой силе. Я открывала глаза и сквозь мутную пелену видела его взгляд: темный, диковатый, страстный и такой… Родной. Между нами как будто собиралась огромная игрушка Лего и каждая деталь в ней была отточена и идеальна. Мое тело болело, ныло под самой сладкой и плавящей всю меня тяжестью. И зависнув на мгновение в космосе, воспарив над вселенной, я глубоко вдохнула горячий воздух с губ Кирилла и провела пальцем по его щеке.

Не отпускающий меня взгляд светился живостью. Кирилл часто хлопал ресницами, тяжело дышал и смотрел на меня так, словно что-то понял, осознал и не знал, как поделиться этим со мной.

– Всё хорошо? – спросила я шепотом.

Кирилл кивнул.

– О чем ты думаешь? Как будто… Как будто что-то не так.

Я заметила, как уголки его губ чуть поднялись. Он осторожно перекатился на бок, но по-прежнему глядел на меня. Молчал. Моргал. Смотрел.

– Когда ты молчишь, я нервничаю. Лучше скажи мне что-нибудь, но только не делай так… Я как будто что-то не то сделала. То есть… Я давно уже не то делаю.

– Все хорошо.

– Мм. – Я увела взгляд в сторону.

– Не понимаю, что в голове творится.

Наши глаза встретились. Я чертовски не хотела, чтобы его возможное сожаление вновь проникло в мои мысли.

– Да. Есть такое.

– Ты думала, что так будет? Что это произойдет?

– Не знаю… Я только хотела увидеть тебя, чтобы… – я нервно усмехнулась, побоявшись признаться в своих странных желаниях. – Почему ты сейчас приехал?

– Захотел. Я не могу не думать об этом, зная, что ты здесь. В Перми, – уточнил он с легкой усмешкой.

А потом мы снова замолчали. Тишина длилась так долго, что стала ощутимо покусывать кожу. Я перевернулась на живот, подобрав под себя одеяло, и уставилась в голубые глаза.

– Если хочешь сказать мне что-то – скажи, пожалуйста. – Я прочистила горло и заправила прядь волос за ухо. – Я ведь больше не приеду сюда.

– Ты уверена? – вдруг резко спросил он.

– Думаю, да… Всё, что случилось, это очень… Странно и неправильно. Чертовски неправильно, но…

– Но?

Я часто заморгала.

– Ты жалеешь?

Кирилл вдруг улыбнулся и опустил веки.

– Ни капельки.

– Тогда, почему ты так смотришь на меня, словно…

– Словно что?

Я – твоя самая страшная ошибка.

– Я всегда такой, говорил уже. Сдержанный, неразговорчивый. Но это не значит, что внутри меня ничего не происходит. Я просто привык держать все в себе.

– Зачем?

Он пожимает плечами.

– Мне сложно осознать, что ты здесь. И всё, что с этим связано… Это что-то необъяснимое. Мне понадобится время… Понимаешь?

– Конечно, – тихонько сказала я, в сотый раз поспешно прокрутив в голове наше знакомство восемь лет назад и то, к чему оно привело на сегодняшний день. – Мне тоже.

А потом он снова резко поднялся с постели, как и несколько часов назад, оставив меня одну с разбросанными подушками. Задумчивое и отстраненное, его лицо все равно наталкивало меня на мысль о глубочайшем сожалении, что спешит нахлынуть сразу же после падения. Пока он поспешно натягивал на себя одежду, подбирая её с пола, я как зачарованная глядела на его грудь и торс, покрытые густыми темными волосами. Я поймала себя на мысли, что этот парень – реальный мужчина. Тот, что был мифом, а теперь стал реальным. Сильный и глубоко-задумчивый, внешне крепкий и (боги!) мохнатый – как раз то, что делает мужчину – мужчиной. Высокий ростом и собственным «я», что остановившись рядом, покажется, будто вот-вот и он просто разломает вас на части. Такому не получится перечить, да и не захочется, ведь он в миллион раз сильнее и одержать над ним верх не удастся в любом случае. Даже не совершая какие-либо наглядные действия, он будет подавлять. И это давление… Оно делает из меня ту девочку, какой я, разве что в мечтах, могла быть. И Кирилл именно такой.

Черт возьми, это ведь он!

– Кушать не хочешь? – спросил он меня, положив на кровать мои вещи и белье.

– Нет. Ты хочешь, да? Там пицца осталась внизу…

Кирилл молча покачал головой и слабо, но по-доброму улыбнулся.

– Уезжаешь?

Он пожал плечами и с ощутимой грустью усмехнулся.

– Это всё так… Катя, это немыслимо. Я в принципе много не говорю, но здесь вообще слов не подобрать. Что это и…

– Я ничего не прошу у тебя. Не надо объяснять мне что-то, я и так все понимаю.

– Что ты понимаешь?

– Это всё, – с нервной улыбкой оглядела я комнату, – можно обозначить одним матом. Одним словом. Не знаю, как это произошло. Вообще всё! Не только то, что здесь было. А с самого начала.

– Я хотел. Не приехал бы сюда, если бы не желал снова тебя увидеть… Но есть вещи, которые я пока не могу себе объяснить. Во сколько поезд?

– В три. – Хотела добавить слова протеста, мол, не стоит меня провожать и всё такое, но в ту же секунду поняла, что Кирилл и подумать о таком не смел. Я прикусила язык. – Иди вниз. Я оденусь и спущусь.

Кирилл молча кивнул и всё с той же импульсивной резкостью спустился на первый этаж, а я же, погруженная в собственную пучину самых необъяснимых мыслей, небрежно одевалась, не в силах увести взгляд от крошечного темного вкрапления на светлом полу. Ко мне неизбежно подкрадывалось чувство утраты. То неприятное ощущение, когда опаздываешь на рейс или забываешь в номере отеля что-то очень важное, а вернуться уже не можешь. Я тряхнула головой, расправила низ туники и на выдохе спустилась на первый этаж.

Он стоял лицом к широкому окну, и мои глаза не упустили возможность хотя бы пару секунд полюбоваться видом его точеной и крепкой фигуры. Но вдруг Кирилл обернулся и оглядел меня поспешным, но теплым, как летняя ночь, взглядом.

– Всё хорошо?

Я кивнула, остановившись на последней ступеньке. Потом со странным порывом спрыгнула на пол и подошла к столу, чтобы налить в стакан воду. Внезапно крепкие руки обхватили меня со спины и прижали к твердому, но чертовски горячему телу.

В этой колющей тишине я едва не подавилась от переизбытка нахлынувших на меня чувств. Мои челюсти сжимались, мышцы лица ныли, ведь я так старалась не заплакать от этой убивающей меня безысходности. Я знала, что потеряла свой шанс восемь лет назад. Я понимала, что человек, о котором вселенная не давала мне забывать, больше никогда не обнимет меня вот так, потому что я всего лишь оставшийся без внимания малюсенький момент из прошлого, не более. Мы поговорили вчера, мы смотрели друг другу в глаза и оба понимали, что ничего изменить уже невозможно.

Возможность быть с этим человеком навсегда для меня утеряна.

– Я хочу обнимать тебя так, – прошептал Кирилл. Он уткнулся носом в мои волосы и громко задышал. Потом усмехнулся.

Ничего не ответив, я просто развернулась к нему и крепко обняла. Мои пальцы впивались в его шею, нос жадно вдыхал самый теплый и уютный запах на свете, а мое сердце то замирало, то вдребезги разносило грудную клетку.

– Напиши мне, пожалуйста, когда сядешь в поезд.

Я промолчала.

– И когда приедешь в Тюмень.

Я усмехнулась.

– Твой запах – теперь мой самый любимый.

Глубоко-глубоко я заревела.

Глава 2

На станции в Екатеринбурге поздно ночью выходит моя деловая соседка. Когда шлейф её сладкого парфюма исчезает из купе, я закрываю дверь на щеколду и отключаю авиарежим в телефоне. Через несколько секунд на дисплее загораются уведомления из «Инстаграм», «Вайбера» и ставшего таким родным WhatsApp. Пять часов назад я всё же написала Кириллу сообщение, хотя совершенно не видела в этом никакого смысла. Зачем ему знать, что я уже в поезде? Чтобы лишний раз не додумывать, а не прибил ли меня какой-нибудь таксист и не закопал в лесу? Я не стала дожидаться ответного сообщения, хотя видела, что статус Кирилла был «В сети». Включив авиарежим, я с жгучей, как самая термоядерная горчица обидой, отвернулась к стенке и пролежала так, пока поезд, наконец, не сделал длительную остановку здесь, в Екатеринбурге.

«Хорошо. Надеюсь, купе женское?»

Я усмехаюсь.

Опять сообщения. Снова буквы создают слова, которые не удастся услышать. Мои глаза закрываются, а мозг ставит пластинку с голосом, который я хочу слушать вечно.

«Я хочу обнимать тебя так».

Челюсти сжимаются. Невозможность получить то, что до крайней степени сумасшествия жаждет тело и разум – разрушает, губит, убивает. Тут же сыпятся сожаления, обиды, жалость к самой себе, а чувство вселенской несправедливости визжит в центре этого жуткого хаоса, что творится во мне сейчас.

«Катюш, спасибо, что ты приехала. Спасибо, что ты есть… Мне нужно время, чтобы всё это осознать и принять что ли. Я не знаю пока, как это сделать. Я многое сказать тебе хочу, но не могу, понимаешь? С тобой я не узнаю себя… Это сложно объяснить. Ты к моей жизни плюс 20 лет прибавила! Я знаю, есть вероятность, что нам придется прекратить общение, но я не хочу, чтобы это случилось. Я не хочу, чтобы это было навсегда… Я хочу знать, что ты, как ты, где ты? Всё, что между нами – какое-то странное, нереальное. Я не могу слов подобрать, потому что никогда прежде даже подумать о таком не смел. Ты космос мой».

Меня обдает теплом. Глаза вновь и вновь проходятся по буквам, а сердце то колотится, то замирает. С этим человеком оно работает именно так.

«Как ты? Думаю о тебе».

Новое сообщение заставляет замереть. Я и подумать не могла, что когда-нибудь буду чувствовать это сладкое волнение, щекочущее кожу, от простой переписки. Хотя, нет. Это не простая переписка. Все это вообще не просто.

«Тоже думаю о тебе. Остановка в Екб».

«Приедешь домой – сообщи мне, пожалуйста. Обнимаю тебя».

«Прижимаюсь».

Я вновь ставлю авиарежим, боясь сама не зная чего. Возможно собственной импульсивности, что может заставить меня написать то, что ему знать не следует.

«Я была дурой! Черт, Кирилл, просто конченой дурой! Из-за моей трусливости и эгоизма я украла восемь лет жизни у человека, который все эти годы пытался примириться с моей вредностью. Я лишила себя и его возможности быть счастливыми! И я упустила тебя».

* * *

Для встречи с Ирой мне понадобилось несколько дней. Она звонила мне, интересовалась делами, самочувствием и предлагала пройтись по магазинам. Полагаю, она и без моей помощи выбрала бы для себя прекрасную осеннюю шапку, однако не в этот раз. Я понимаю, что её катастрофически интересует причина, по которой я нежданно-негаданно отправилась в Пермь, а меня саму буквально разрывает от эмоций и чувств, которыми нужно с кем-то поделиться. Мне это действительно нужно и прежде всего для собственного здоровья.

Мы встречаемся в огромном торговом центре, ходим из одного бутика в другой, пока Ира не находит ту самую вязаную шапку с бело-серым пушистым бубоном, которая так идеально подходит к её новому пальто. После покупок, как и всегда, мы усаживаемся в каком-нибудь заведении и обедаем, пьем ароматные чаи и болтаем о… Привычные темы сегодня вообще не будут затрагиваться, потому что есть одна – чертовски сумасшедшая.

С Ирой мне легко говорить о Кирилле. Точнее, я рассказываю обо всем, что с ним связано, а она только глазами хлопает и есть забывает.

– Охренеть. Просто… Охренеть! – ахает она в изумлении. – Черт… Знала бы, что такое будет, так вино бы заказали!

Я хмыкаю и опускаю глаза в свою тарелку с остывшей пастой.

– То есть, ты хочешь сказать, что все эти годы этот парень из твоей головы не вылазил?

– Нет, он вылазил, конечно, но незамедлительно возвращался.

– Черт! – снова ахает подруга. – Я тут думаю, что моя личная жизнь – полнейшая засада, а тут такое! Божечки, ты все эти годы любила его?!

– Никого я не любила! Просто помнила о нем и всё.

– И почему же ты о нем помнила? – сощуривается она. – Я без всякого, просто ответь: зачем ты искала его страницу в день своей свадьбы?

Поджимаю губы.

– Потому что хотела увидеть его, – честно отвечаю я. Чего врать то? – Я хотела увидеть его глаза, может, хотела убедиться, что его личная жизнь сложилась, как надо.

– Типа, увидеть на его аватарке фотку, где он обнимает какую-то девушку?

Пожимаю плечами и продолжительно вздыхаю.

– Наверное. Не знаю. Не помню. Да и это не столь важно. На данный момент меня мучает кое-что другое. И я думаю, ты прекрасно знаешь, что именно.

Ира едва заметно кивает и уводит взгляд в сторону. На самом деле, я очень жду, что она как следует пройдется по мне. Хочу услышать от неё ругательства, грубости – всё, что угодно, но только чтобы это так или иначе вынудило меня ещё больше осознать степень своей бессовестности. Но подруга молчит. Она с какой-то странной для меня полуулыбкой ест остывший рис с овощами и украдкой поглядывает в мою тарелку.

– Может, уже хоть как-то прокомментируешь то, что я рассказала тебе? – не выдерживаю я. – Ты можешь есть и негодовать.

– Негодовать? – смеется Ира. – С чего это? Думаешь, то, что ты переспала с женатым парнем, должно меня хоть как-то удивить? То есть, я, конечно же, удивлена по самые яйца, если бы они у меня были, но… – Ира замолкает и снова загадочно улыбается. – Я просто знаю тебя, Кать. Ты до ужаса правильная. Да настолько, что блевать иногда хочется.

– Я ожидала другого.

– А чего же? Что я стану разносить тебя в пух и прах, узнав, что ты занималась сексом с чужим мужиком?

– Надеялась.

– И зачем мне это? – улыбается Ира. – Я понимаю, что есть вещи, которые делать никак нельзя, что они предосудительны и всё такое. Но этого не случилось бы, если бы кто-то из вас этого не захотел. И я вижу твои глаза.

– Они красные, я знаю. Не могу толком спать, а когда думаю о том, что было… Я сразу же вспоминаю маму. Черт! Мой папа делал тоже самое, что и Кирилл.

– Я вообще-то не про это. – Ира снова смотрит на меня. – Тебе понравилось.

– Секс? О! – я нервно хмыкаю и прикрываю рукой глаза.

– Он самый. Что скажешь, он был таким же, как и с Димой?

Не знаю почему, но мои губы сами по себе расползаются в довольной улыбке. По правде говоря, мне стыдно за это. Страшно стыдно, но я никак не могу заставить себя удерживать эту виноватую маску.

– Вот видишь, – кивает Ира и выпивает остывший чай. – Твое довольное выражение лица говорит красноречивее любых слов. И всё же… Я хочу знать подробности?! – заявляет моя подруга, потирая ладошки. – Как и что?!

– Фантастично, – отвечаю я после некоторого молчания. – Просто… Я поняла, что это.

– Что? – хлопает Ира глазами. – Оргазм?

– Вообще… Чувство это, когда летишь в пропасть. Когда хочешь, чтобы он был ближе настолько, что мог бы и раздавить тебя. И взгляды… Ира, – обращаюсь я не своим голосом, – ты представляешь, какое значение имеет визуальный контакт?

– Во время секса?

– Это даже не секс… Это что-то другое, я не знаю, как объяснить. Это как будто какой-то свой космос между двумя людьми. Я раньше это воспринимала за физическое действие. Грубо говоря, бессмысленное трение. А здесь просыпается инстинкт. Здесь тело отключает мозг и делает именно то, что серое вещество бы явно запретило. И самое удивительное, что когда этот космос заканчивается – непременно хочется ещё.

– Та-а-а-к. Оргазм прошел и надо опять? В смысле, опять хочется?

Я молча киваю.

– Вау! Послушай, а у тебя же Дима один был, да?

– Угу.

– И как это, когда ложишься в постель с другим? Черт, я не могу пока правильно сформулировать…

– Я поняла, о чем ты. Всё абсолютно по-разному. Совершенно разное отношение к телу, к тебе, к самому процессу… Здесь оно такое диковатое, но в то же самое время очень заботливое что ли. Необузданное и… – Я замолкаю и тяжело вздыхаю, ведь каждое воспоминание той ночи отдается во мне болезненной теплотой. Приятной, согревающей, но слишком болезненной. – Мне очень стыдно за это. Никогда не думала, что сделаю такое, ведь своими же глазами видела, сколько бед это приносит. Но то, что я узнала, каково это вообще – растворяться, исчезать и наслаждаться там, в постели – это бесценно. По крайней мере, теперь я знаю, что это наслаждение действительно существует и никакая не выдумка сумасшедших домохозяек.

– Я тебе завидую. Как же я тебе завидую и ещё миллионы таких же, как и я женщин, которые никогда не получали настоящего удовольствия от секса. Ой, не просто секса, а от целого космоса! Старания моего Паши по-прежнему ничего толкового не приносят. Кроме цистита.

Когда-то я страшно страдала этим недугом, что давал о себе знать каждый раз после близости с Димой. Тогда не было и месяца, чтобы я, содрогаясь от режущей боли, не металась в аптеку за антибиотиком. Помню, даже в четыре утра побежала!

– Так и что дальше? – прерывает мои воспоминания Ира. – Вы общаетесь или…

– Да. На самом деле я думала, что уже всё. Просто… Это такой странный момент был: я видела в его глазах разочарование и сожаление. Мне показалось, что он съел долгожданную шоколадку, а она у него вызвала тошноту.

– Началось! – протягивает моя подруга. – Самобичевание.

– Это не самобичевание, а правда. Жуткая и грязная правда, с которой мне теперь приходится жить.

– Значит, ты сожалеешь о том, что между вами случилось?

Я молчу и вспоминаю голубые глаза. Мои любимые голубые глаза…

– Нет, – отвечаю я тихо и опускаю глаза на свои руки. – Я не жалею.

– Что между вами сейчас?

– Мы общаемся. Переписываемся почти каждый день и, наверное, может показаться, что нам уже и говорить то не о чем, но это не так. Мы смеемся, дурачимся, отправляем фотографии, смешные видео – всё как у близких друзей, понимаешь? Но иногда, особенно ближе к ночи, вспоминаются те несколько часов вместе.

– Тот волшебный и сказочный трах.

Я закатываю глаза и прикрываю улыбку рукой. Моя Ира… Такая Ира.

– Ну, вы то ещё увидитесь?

Отрицательно качаю головой и тянусь к кружке с холодным чаем.

– Нет. Во всяком случае я больше никуда не поеду. Потому что понимаю – это опасно и чревато последствиями.

– Например, снова попрыгать на красавчике-футболисте.

– Ира!

– Что? – веселится она. – У тебя такое лицо, словно ты совершила самую страшную ошибку в своей жизни! Ну, переспали и переспали! Ты же не собираешься трезвонить об этом всему белому свету!

– Ещё чего.

– Вот именно! Улыбайся и радуйся, что в твоей жизни были эти минуты. Когда тебе крышу сносило от удовольствия и ты даже не задумывалась над тем, чтобы изображать из себя пылающую желанием любовницу! Я вот, например, делала это прошлой ночью. И позапрошлой. И ещё черт знает сколько раз. Так вы больше не собираетесь встречаться?

– Нет, – резко отвечаю я. Не хочу даже слабую толику надежды ощущать.

Ира пожимает плечами и подзывает к нам официантку.

– Зря. Раз вы в постели так идеально сошлись, значит, и в жизни должны. А можно нам повторить чай? – с улыбкой спрашивает она темноволосую женщину. – Мы с подругой ещё не наговорились.

Глава 3

Чтобы не сойти с ума от желания вновь сделать то, что строго-настрого запрещается, я ударяюсь в работу. Читаю книгу за книгой, пишу рецензии и обещаю маме приехать домой в ноябре. Как раз наша бабушка прилетит в Сургут на операцию, так что будет не скучно. Каждую неделю встречаюсь с подругами, мы трещим о том о сем, потом я брожу по магазинам и покупаю всякую ерунду, в которой по сути не очень то и нуждаюсь. А всё почему?

С Кириллом мы всё больше и больше говорим по телефону. Каждый раз, когда слышу его мурлыкающий голос в трубке, по моему телу разносится электрический разряд. Если бы я осталась голой в какой-нибудь Антарктиде, то этот щекочущий чувства звук согревал бы меня посильнее самого теплого и не продуваемого костюма. Но, что самое удивительное и пугающее, от чего мне совестно даже перед самой собой – я страшно возбуждаюсь.

– Что ты сегодня взял с собой?

– Я приготовил пиццу и макароны с грибами и курицей. Качественная такая паста получилась.

Качественная.

Качественная.

У меня сводит живот. Иногда я думаю, что он специально использует в своей речи это слово, чтобы у меня крыша тю-тю делала.

– Здорово. Я бы попробовала.

– А я бы тебя накормил.

Я молчу и прикрываю динамик рукой, чтобы мое дыхание не было слышно.

– Мне кажется, что я постоянно думаю о тебе, – говорит Кирилл тихим голосом. – И мне нравится это делать.

Такие признания проскальзывают довольно часто. Как-то раз даже я сама позволила себе нечто подобное, потому что скрывать в себе любое желание, связанное с Кириллом, становится всё сложнее. Да и боль причиняет не слабую.

Собственно, болезненные ощущения вызывают и мысли о его беременной жене. Порой Кирилл делится со мной чем-то из их личной совместной жизни. Токсикоз начался, присматривали детскую мебель в магазине, были на узи… Когда он говорит о ней я как будто ничего не чувствую. Для меня её образ стал каким-то косвенным что ли. Она есть и её словно нет. При этом я успеваю ощутить острейший укол вины перед ней, который чуть позже с легкостью уничтожается под натиском личных желаний и чувств, что вызывает во мне её собственный муж.

– Работа появилась, – говорит он мне тихим голосом. – В чат?

– Да, – не задумываясь отвечаю я и кладу трубку.

Чат.

Это место стало для меня той самой комнатой на втором этаже просторной квартиры, где мы с Кириллом познавали друг друга. Именно здесь я могу позволить себе сказать то, что не смела бы произнести вслух. Надо сказать, что у Кирилла с этим проблем, кажется, нет. Он может озвучить всё, что ему придет в голову. Даже, если это так или иначе касается чего-то интимного.

«Спасибо тебе, что ты появилась в моей жизни. Я ведь тогда понимал это… Что наша встреча – не просто так. Ты ведь так понравилась мне».

«Твоя жизнь сейчас в сто миллионов раз сложнее стала, Кирилл. И ты знаешь, по вине кого».

«Да пусть хоть вообще неподъемной будет, я всё равно ни о чем не жалею. Просто, тот же взгляд у тебя… Я помнил только твой образ. Но, когда увидел тебя вновь, понял, что ничего не изменилось. Тот же я и та же ты».

Так, с каждым днем нашего общения, что становится всё более раскрепощенным, моя вина перед незнакомой мне беременной девушкой и вообще и перед всеми женщинами планеты, чьи мужья завели себе любовниц, сходит на нет. Себя же я ощущаю именно любовницей, но только в сети. Воспоминания о нашей близости постепенно превращаются в отголоски самого жаркого и откровенного сна в моей жизни. У меня нет никаких доказательств того, что наша с Кириллом встреча была самой настоящей. Мы даже не додумались сделать фото на память! И, поэтому, каждый раз, когда наша переписка, так или иначе, начинает затрагивать тему секса, я питаю свои фантазии и желания именно образом Кирилла, что сформировался в моей голове благодаря самому короткому, не реальному, но огненному сну. Согласитесь, одна встреча на несколько часов – ничто для дальнейшего развития отношений. Реальных отношений! В нашем же случае отсутствуют и реальность и отношения, поэтому остаются только фантазии. Расчитывать на большее – не имеет смысла, ведь у каждого из нас совершенно разные жизни, протекающие в совершенно разных друг от друга направлениях. Я точно знаю, что впереди нет никаких перекрестков, что эти две дороги никак не встретятся, не пересекутся. И пока моя жизнь не ушла слишком далеко от его, я хочу немного помечтать.

За слишком короткое время я становлюсь настоящей любовницей в сети, что откровенно делится своими самыми смелыми фантазиями. Иногда мне становится до слез смешно: теперь я страшно хочу близости с мужчиной, но возможности к этому – зеро на палочке.

* * *

Смотрю на фотографии с матча, что отправил Кирилл: снегопад и его крепкая фигура в черном костюме. Я бы с ним каждую ночь сходила с ума и мне бы всегда было этого мало.

– Что смотришь? – спрашивает меня Ваня и заглядывает в мой телефон. – Кто это?

– Никто. Ты уроки сделал?

– Вообще-то да, – недовольно отвечает брат и с подозрением смотрит на меня. – Катя, кто это был? Я видел, там мужик какой-то стоял.

– Мужик – вжик-вжик. Завтра бабушку выписывают.

– Я в курсе! Так то, я с вами живу. Ну, серьезно! – не унимается Ваня и садится рядом со мной на диван. – Кто он? У тебя кто-то есть? Ты что-о-о-о! С кем-то встречаешься, а нам ничего не говоришь?

– Ни с кем я не встречаюсь! Надо больно. Так, знакомый фотку отправил.

Надо ли говорить, что за прошедшие полтора месяца коктейль из тупости, глупости, легкомысленности и какого-то грязного шлюшничества, присыпанный крошкой горькой и терпкой вины перед всем, черт возьми, человечеством, составляет мой ежедневный рацион? Возможно, если бы Ира, знающая всю эту правду, хотя бы немного… Хотя бы чуточку попыталась вправить мои мозги – наверное, я бы не испытывала желания поделиться с кем-нибудь ещё подробностями своей странной и без сомнения мерзкой личной жизни, чтобы этот кто-то отвесил мне нехилый подзатыльник и отправил лечиться.

Мерзкой. Это слово относится исключительно к моему поведению. И, возможно, отчасти к поведению Кирилла. Но он не стал бы вести себя таким образом, если бы не я, так что все шишки полагаются исключительно мне. Не будь меня, он бы по-прежнему спокойно жил себе поживал и был далек от статуса «негодяя-изменника».

– Мы ведь обещали, что будем рассказывать друг другу о таких вещах, – напоминает мне Ваня.

Я вздыхаю. Может, если я отчасти сообщу ему… Вдруг станет легче?

– Ты ведь помнишь его? – спрашиваю я, повернув к нему экран телефона.

Ваня присматривается, а потом его серо-зеленые глаза распахиваются в удивлении.

– Это он? Тот самый футболист?!

Я молча киваю.

– Офигеть! Как его… Кирилл, да?

– Да.

Ваня снова смотрит на фото.

– Ничего себе он здоровый! Это он тебе отправил?

– Да. Только не говори маме об этом.

– Почему?

– Ваня, – сдержанно говорю я, – просто не надо.

– …Хорошо. А где он? В Тюмени живет?

– Нет, в Перми.

– А! Точно! И что? Вы общаетесь?

– Так, чуть-чуть, – лгу, не краснея. А потом выдаю то, что, как мне кажется, должно облегчить мое существование: – Он женат, если вдруг ты о чем-то там думаешь.

– Вот же блин! – восклицает мой брат тут же. – Жаль.

– Угу.

– И вы просто общаетесь?

– Да. Присылает мне ссылки на трансляции игр, фотки отправляет.

– И ты смотришь его игры?

– Да.

– Блин, Катя! Ты же знаешь, что я футбол люблю, почему мне ничего не говорила?!

– Да я как-то не думала…

– Теперь будешь, – заявляет Ваня. – А как вы общаться то начали?

– Да я уже и не помню…

Вру. Я помню теперь каждый свой день. А началось всё с той ночи, когда я поставила лайк к его фото.

Глава 4

В начале декабря меня накрывает. Ежедневная связь с Кириллом перерастает во что-то большее и пугающее. Я уже с трудом могу представить свою жизнь без этого чертового WhatsApp и его звонких колокольчиков, оповещающих о входящем сообщении. Меня всё больше сгрызает чувство вины, а от ощущения потери в груди разрастается огромная дыра, которую ничем не залатать. Каждую ночь мое воображение всё больше пугает меня и мне стоит не малых усилий, чтобы не сорваться и не сообщить Кириллу, что нашему общению пришел неминуемый конец. Будущее для меня в статусе любовницы в сети выглядит так: наша страстно-любовная переписка сойдет на нет в тот момент, когда Кирилл, наконец, осознает, что в скором времени станет отцом. Живот его супруги будет расти, напоминая ему каждый день о его обязанностях и мужском долге, и, когда к нему придет полное осознание этого, он больше не станет обращать внимания на девчонку, что видел всего два раза в жизни. На сегодняшний день я для него – всего лишь развлечение, что через несколько месяцев превратится в ничто.

И всё бы ничего, да вот только я сама не могу теперь жить нормально и спокойно. Я не могу представить, что однажды проснусь утром и не услышу его голос. Не буду знать, как его дела, как работа, как вообще жизнь протекает! Останутся только его фотографии и тысячи страниц с нашей перепиской… А ещё эта тупая боль внутри, что начинает пульсировать всякий раз, когда я думаю, что по собственной глупости упустила его.

«Я скучаю».

Читать такое, всё равно, что кипятком больное горло заливать – на пару секунд становится легче, но потом боль возрастает во сто крат.

«Что будет дальше? С нами».

Некоторое время Кирилл молчит. Я понимаю, что вопрос застал его врасплох и вполне возможно вызвал раздражение, но пребывать в том статусе, в котором я нахожусь уже несколько месяцев, становится всё сложнее. Как морально, так и физически. И мне бы хотелось, чтобы он понимал это.

«Это сложно».

Не могу удержать в себе нервный смешок.

«Ясное дело».

«Почему ты спрашиваешь об этом?»

«А почему не могу по-твоему?»

«Я не говорил, что не можешь, я спросил, почему сейчас?»

«А когда?»

«Всё время вопросом на вопрос…»

«Мне сложно. Ты не на моем месте и навряд ли имеешь хотя бы смутное представление о том, что я чувствую».

«Ты правда так думаешь?»

«Правда. Я не знаю, что чувствуешь ты. Я не знаю, что это общение значит для тебя. По мне, так для тебя это всего лишь развлечение. Ты просыпаешься, едешь на работу и тебе есть, чем себя поразвлечь. Ты общаешься со мной, любуешься фотографиями, позволяешь себе говорить мне комплименты и всё. Когда ты возвращаешься домой – встречаешься с реальностью. Я – виртуальная. А твоя жизнь – реальная».

Мне хочется ещё кучу всего написать, но я ставлю точку и отправляю сообщение. По правде говоря, я уже сама путаюсь… Чего хочу, о чем мечтаю… Единственное – точно знаю, о чем именно сожалею.

Мой телефон начинает вибрировать. Кирилл решает обсудить эту тему по телефону, а не в переписке…

– …Да?

– Ты и впрямь думаешь, что ты и то, что между нами – развлечение для меня? – спрашивает он. – Думаешь, мне с тобой удобно время коротать что ли?

– Возможно.

Кирилл резко вздыхает.

– Возможно. Возможно! Катюш, о чем ты вообще? Знаешь, я в какой-то степени ненавижу эту переписку, потому что она не может передать всё то, что в моей голове, что я чувствую… И по телефону об этом не поговоришь. Нужен визуальный контакт, чтобы обсуждать то, что сводит меня с ума иногда. Даже сейчас, я не знаю, как правильно объяснить всё…

– Не надо, – усмехаюсь я тихонько. – Я всё понимаю.

– Разве? Ты в этом уверена?

– А что здесь непонятного? Благодаря мне ты совершил ошибку. Теперь ты – нехороший, а я ещё хуже. И мы оба не можем оставить друг друга в покое, хотя, это очень надо сделать.

– Надо? Ты хочешь?

– Так будет правильно, Кирилл. То, что случилось, останется между нами и никто и никогда об этом не узнает. Но если мы будем продолжать в том же духе – многое разрушится. И самое главное – твоя семья. Я не хочу этого.

Кирилл долго молчит, а потом резко и очень громко вздыхает.

– Давай, обратно в чат. Я уже не один.

Молча отключаю вызов и накрываю ладонями лицо. Он прекрасно понимает, что мы совершили ошибку и по-прежнему это делаем. Я часто представляю, как Кирилл возвращается домой с работы и его с улыбкой встречает любимая и беременная супруга. Как она обнимает его, целует, интересуется делами, а потом уводит в спальню и на самых законных основаниях занимается с ним…любовью. Всё как надо, всё, как у людей. И она ни капельки не подозревает, что чуть меньше двух месяцев назад он был с другой и по сей день поддерживает с ней связь. Ира часто говорит, что я до тошноты правильная. Не так давно она спросила меня, что между нами с Кириллом? Я сказала, что мы просто общаемся и как бы хорошо мне с ним не было, я не намерена рушить семью, продолжать, грубо говоря, соблазнять его и превращать по-настоящему хорошего парня в редкостного кретина.

– Если бы он не захотел спать с тобой, он бы этого не сделал! Он бы даже не пришел к тебе. Но он это сделал. Черт, Катя, хватит беспокоиться о других! У них своя голова на плечах есть и они сами способны решить свои проблемы. Да, вы оба в этой ситуации – не красавцы. А Кирилл тем более, учитывая, что его жена беременна и вообще с их свадьбы даже полгода не прошло. Но такое случается. Господи, да всякое в жизни случается! Ты и сама вышла замуж не за того человека и вам обоим понадобилось несколько лет, чтобы понять это. Может, у Кирилла сейчас то же самое.

«А ведь он проживает вашу жизнь. Только вы его опережаете на пару лет».

– Думай о себе. Я знаю, какая ты ответственная, правильная и вообще придраться не к чему, но случилось и случилось. Этот момент между вами потянет за собой новые ниточки и да, наверное, теперь ваши жизни изменятся. Но быть может так тому и быть? Для всех хорошим быть невозможно. И в таких ситуациях, как у вас, всегда кто-то страдает. Невозможно, чтобы абсолютно все были счастливы. А проблемы… Катя, они все решаемы.

Слова Иры и астролога не желают покидать мою голову. Чувство вины давит на меня настолько, что как-то раз я поймала себя на мысли, что хотела бы вернуться на пару лет назад. Где я была просто вредной женой… Однако в ту же секунду, как моя память воспроизвела секс с Димой – нет! Лучше я буду жить здесь с тяжеленной виной на плечах и пытаться как-то исправиться…

«Думаю, нам нужно остановиться. Как бы я не желала говорить с тобой, общаться, голос твой слушать – мне тяжело. Я всё время думаю о том, что пытаюсь лишить уже двух людей дорогого им человека. И один из них с тобой уже много лет. Каждый день чувствую себя такой мразью, что… Ты понимаешь меня?»

«Понимаю. Не называй себя так, пожалуйста».

«Кирилл! Это так!»

«Ладно, тогда, кто я по-твоему? Кто я в этой ситуации?»

«А я и не говорю, что ты белый пушистый. Мы с тобой оба хороши. Разве ты не понимаешь этого?»

«Черт! Да я каждый день об этом думаю, Катя!»

«Тогда, почему ты не говоришь об этом?»

«О том, что я чмо последнее? Что «козел» – это мягко сказано? Я это всё знаю. ЗНАЮ! Но, даже, если бы у меня появился шанс изменить всё – я бы не воспользовался им. Нам нужно встретиться и поговорить с глазу на глаз. Мне есть, что сказать тебе».

«Аналогично. У меня очень много мыслей и желаний, но я не могу позволить себе поделиться ими с тобой. Однако не уверена, что нам нужно встречаться».

«Почему?»

«Ты не догадываешься?»

И вновь наступает продолжительное молчание. Конечно! Что тут скажешь, когда и так ясно, чем может вновь закончиться наша встреча. Даже сейчас, стоит мне на секунду представить, что вот он стоит напротив и я могу дотянуться до него рукой – сердце с грохотом обрушивается в пропасть. Я как будто уже ощущаю его особый запах, отключающий здравый смысл. Всё, чего я хочу в этот момент – его.

Нет, нам нельзя встречаться. Это усугубит и без того кошмарное положение, в котором мы оба находимся.

«Я приеду. В середине декабря».

Теперь мое сердце подскакивает к самому горлу и затрудняет дыхание.

«А я буду ждать».

* * *

– Значит, он приедет к тебе через пять дней, – с улыбкой повторяет Ира. Мы заходим в магазин посуды, где я надеюсь купить красивые синие бокалы для мамы. – У меня сейчас так дыхание перехватило, словно это ко мне парень едет, с которым у меня будет сумасшедший секс!

– Ничего не будет.

– Ой, ну да!

Я останавливаюсь и с самым серьезным выражением лица смотрю на веселую подругу.

– Я серьезно: ничего не будет.

– Секса не будет, секса не будет, – напевает себе под нос Ира и двигается дальше – к дорогой посуде с новогодним рисунком. – Не тупи! Оторвись, как следует.

– Ира…

– Что Ира? В кои то веки нашла своего человека по всем параметрам и начинает нюни распускать! Не хотел бы ехать к тебе, не ехал бы! Думаешь, в его голове есть только одно желание – поговорить с тобой? – усмехается она. – Ага, как же. Сначала, он намерен хорошенько отодрать тебя, а уже потом…

– Ира! – громко восклицаю я. Да так, что некоторые покупательницы рядом дергаются от неожиданности. Почувствовав себя глупо, я беру свою шибко разговорчивую подругу под руку и с деланной улыбкой тихонько говорю: – Прошу тебя, хватит говорить об этом в таком ключе… Ты даже не представляешь, как мне совестно за эту связь. Возможно, случись это с кем-то другим, то я бы так же весело посмеивалась, но сейчас я не могу себе этого позволить. Даже, если это действительно в какой-то степени по-настоящему забавно. Не могу.

– Но ты ведь думаешь об этом? – шепотом спрашивает меня Ира.

– Да, – честно отвечаю я, чувствуя болезненные укусы совести. – У меня мысли, как у озабоченной какой-то. И мне это вообще не нравится.

– Правда? – усмехнулась она. – Таки не нравится думать и воображать, как всё будет? Ой, не вздыхай так! Ты об этом парне, как оказалось, думала всю свою взрослую жизнь, и теперь у тебя появилась возможность стать ближе к нему. Разве это не классно?

– Нет. Да… Нет! И ты сама знаешь, почему. Я безумно хочу увидеть его, потому что у меня вот здесь в груди что-то потрескивать начинает и это так…приятно. Как будто именно этого мне и не хватало, понимаешь?

– Понимаю. Как и качественного секса.

Качественный.

Я вздыхаю и разворачиваюсь на пятках. Это слово уже давно стало для меня особенным.

– Катюш, ну ладно тебе! Просто хочу, чтобы ты расслабилась и не грузила себя! Если ваша связь ничего хорошего тебе не приносит, тогда обрывай её. А если у тебя в груди что-то потрескивает – наслаждайся. По полной программе… Поверь, миллионы неудовлетворенных женщин забросали бы тебя помидорами за то, что ты так вредничаешь!

– И еще пятнадцать миллионов забросали бы меня камнями за то, что я связалась с женатым мужиком.

– Тогда в ответ на это семь миллионов несчастных женщин, сделавших неправильный выбор, но понимающих, что уже ничего нельзя изменить – облили бы их кислотой, чтобы хрень не несли и катились колбаской в свою гребаную правильность!

– Господи боже, какая ты кровожадная.

– Приходится такой быть, когда дотошные девицы вроде тебя глупо полагают, что честность от и до сделает их счастливыми! В этом мире нужно быть хорошей девочкой с легкой дымкой сучковатости.

Я улыбаюсь и аккуратно беру в руки тот самый синий бокал.

– Такая, как я, влезла в отношения твоих родителей и моих. И кому это принесло счастье, Ира?

Мой телефон в кармане шубы начинает звонить. Ира закатывает глаза от раздражения и отмахивается. Наверное, своим нытьем я её очень достала.

– Привет, мам, – говорю я в трубку. – Знаешь, где я?

– Привет. Нет! – восклицает она заинтригованно.

– В том магазине, где продаются синие бокалы. Помнишь, я тебе показывала?

– А! Да-да, помню.

– Куплю их тебе сейчас.

– Да ну что ты, не надо…

– Надо! Я знаю, что они тебе очень понравились. Как у вас дела?

– Да потихоньку. Еду вот домой. Была в клинике, потом поехала в магазин скупилась немного. Думаю, сегодня картошку с мясом в духовке сделать на ужин.

– Я тоже хочу.

– Так приезжай. Кстати, у меня новость.

Когда я слышу это слово, то на ум приходит только самое нехорошее.

– …Какая?

– Завтра папа в Тюмень прилетит, – сообщает мама. – Поедет потом в Екатеринбург заключать договор с одной фирмой.

Папа в Тюмень.

Кирилл в Тюмень.

Папа ко мне.

Кирилл ко мне.

– Мм… – протягиваю я, в ужасе хлопая глазами. – А на сколько? Когда обратно?

– До тридцатого декабря. Он дня на два в Екатеринбург, а потом вернется. Ты рада? – засмеялась мама. – Ты когда к нам прилетаешь?

– …Двадцать восьмого.

– О! Уже через недельку! А я всё думаю, когда нам…

Черт…

Кирилл уже купил билет и будет здесь двадцать пятого. Как и папа. Черт! Ни о каком знакомстве и речи быть не может, собственно, как и о какой-нибудь случайной встрече…

– Что такое? – шепчет Ира, глядя в мое обескураженное лицо.

Я слышу голос мамы в трубке и отчаянно пытаюсь сообразить хоть что-то, чтобы спасти долгожданную встречу с Кириллом, которую ДА, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, я жду с замиранием сердца!

– А я тут уезжаю! – бросаю я первое, что приходит в голову. – Сегодня ночью. Всё так быстро случилось…

– Куда это?

– В Пермь! Ира пригласила к бабушке своей… – Глаза Иры стремительно лезут на лоб. – На два дня всего лишь. Её бабушка очень обижается, что она не приезжает к ней, а Ире там всегда очень скучно, так что она пригласила меня и я согласилась. Вот. Мы сегодня ночью едем. На поезде.

– Ого. Надо же, ну езжай! Развейся. Только сообщай мне, где ты и как, хорошо?

– Конечно, мама.

– А во сколько поезд?

– …В половину первого ночи. У папы же есть ключи от квартиры?

– Да, есть. А обратно когда?

– …Так через два дня. Ира брала билеты.

– Обязательно фотографии сделай там! И магнитик купи.

Вот же черт…

Опять эти долбаные фотографии.

* * *

– Мне одной кажется, что это чертовски глупая идея? – бурчит Ира, оглядывая свое отражение в зеркале. – И почему роль бабки досталась именно мне?

– Потому что я делаю селфи для своей мамы. Лучше поправь свой огромный зад и согнись, как старуха.

Ира недовольно вздыхает, но делает так, как я сказала. После телефонного разговора с мамой, мы поехали к ней домой и теперь занимаемся сущей ерундистикой. Всё для спокойствия моей мамы.

– Видела бы меня моя бабушка сейчас. Если что, она у меня не такая страшная, какой я пытаюсь изобразить.

– Стопудова, – улыбаюсь я. – Так, а теперь делай вид, что занята чем-то на кухне.

Я понимаю, что всё это – дурацкая затея. Но также, я понимаю, что мне определенно нужны будут доказательства, ибо в нашей семье без этого никак. Без них на меня посыплются слишком много вопросов, а у меня нет желания на них отвечать.

– Ты Кириллу то сообщила, что приедешь завтра утром? – спрашивает меня Ира, стягивая с себя старушечий образ.

– Вот пишу… Ему нужно билет сдать как можно скорее, чтобы деньги вернули. Да и… Планы подкорректировать.

«Кирилл, тут такое дело… Пожалуйста, сдай билеты. Я выезжаю сегодня ночью и завтра утром буду в Перми. Квартиру сняла ту же. Повезло, что именно эти два дня она свободна… Объясню всё потом».

– Представляю его лицо, – усмехается Ира.

– Да уж. Особенно, когда я говорила, что больше не приеду туда.

– Ты ведь могла и не ехать, – улыбнулась подруга. – Сказала бы, что планы изменились и встречу придется перенести. Но ты тут же придумала историю с моей бабушкой, купила билет на поезд и забронировала квартиру. Ты сделала всё, только чтобы увидеть его. – Немного помолчав, Ира с усмешкой тихонько добавляет: – И получить удовольствие в постели с ним.

От этих слов мне делается тошно. Хотя я и понимаю, что всё сказанное Ирой – правда. Колючая, горькая и унылая правда. Мне страшно неудобно перед Кириллом за эту ситуацию. Я всё гадаю, как он отнесется к моему объяснению и настраиваю себя на самое худшее. Он может сказать мне, что я поспешила, ведь приеду на несколько дней раньше, чем планировал он. В эти дни Кирилл явно будет работать и ему вообще не до меня…

Пожелав мне удачи, Ира закрывает за мной дверь своей квартиры, и я спешу к такси, что уже ждет меня у подъезда. По дороге домой меня не покидает тревога: Кирилл всё еще не прочитал мое сообщение. Я знаю, что сегодня он «домашний», поэтому вариант со звонком даже не рассматриваю. К семи вечера ситуация не меняется, и я, по правде говоря, понятия не имею, что мне делать. Собирать ли вещи в маленький чемоданчик, или обозвать себя самой пришибленной идиоткой, которая пустила деньги на ветер перед самыми новогодними праздниками.

Набираю ванну. Добавляю пену, соль и слышу долгожданный звук колокольчика. Я лечу к телефону, что остался в спальне и, дрожа от волнения, провожу пальцами по светящемуся уведомлению.

«Понял… Всё хорошо? Ничего серьезного? Позвонить не могу пока…»

«Не переживай, все норм. Объясню потом. Ты не злишься?»

«С чего бы я злился? Надеюсь, что и впрямь ничего серьезного не случилось».

Да уж конечно, не случилось…

«Поезд во сколько?»

«Через пять часов».

«Мы скоро увидимся. Снова. Раньше, чем планировали».

Мое сердце так сильно стучит в груди, что становится больно.

«Ты не огорчен?»

«Нисколько!»

Глава 5

Кто бы мог подумать – я снова здесь. Страшное здание железнодорожного вокзала, серый и незнакомый город, девятиэтажный дом… Только на сей раз всё вокруг усыпано пушистым снегом. То тут то там сверкают поздравления с Новым годом, ёлки, игрушки, мишура…

Я нервничаю. Хотя стоит отметить, что не так, как в прошлый раз. Тогда я приближалась к неизвестности, не зная, как мы оба отнесемся к нашей встрече и о чем вообще станем говорить и будем ли… А теперь я точно знаю, что Кирилл действительно ждет меня. Не сулит ли это что-то большее, чем просто связь?

Совсем чокнулась!

Кирилл, хозяин квартиры, которую я вновь арендую, передает мне ключи через улыбчивую женщину, что наводит здесь порядок. Я вновь оставляю свои вещи в коридоре и спускаюсь в итальянский ресторанчик пообедать. И как только официант приносит мой заказ, сотовый на столе начинает звонить.

Кирилл.

Сложно поверить, что сейчас нас разделяют всего несколько кварталов.

– Привет, Катюш.

Его голос растекается во мне теплым ручейком.

– Привет, – улыбаюсь я. – Я снова здесь.

Он смеется.

– Не представляешь, как я рад. Как доехала?

– Ну, относительно спокойно.

– Что это значит?

– В соседнем купе праздник какой-то был.

– Да уж. Ты уже заселилась?

– Ну, да. Спустилась пообедать.

Я замолкаю. Мне хочется спросить, когда он приедет ко мне, но почему-то язык не поворачивается.

– Ты, кстати, билеты сдал? Не потерял в деньгах?

– Сдал, да. Вроде бы нет.

И пауза снова.

– А ты что делаешь? – спрашиваю я осторожно.

– У меня дела кое-какие есть. А вечером ко мне друг приезжает, мы планировали в баре посидеть. Если бы знал раньше, что всё так повернется, то…

– Всё нормально! – перебиваю я, хотя на самом деле это не так. Я впервые ощущаю укол зависти и даже злости… Какой, черт возьми друг?! Я приехала сюда ради этой встречи… – Я по магазинам поезжу… Посмотрю, что здесь есть…

– В Перми? – усмехается Кирилл.

– Да. Ты звони мне, хорошо? Пиши.

– Конечно. И ты! Завтра у меня работа в ночь. Сегодня постараюсь договориться со своим сменщиком.

– Отлично. Да… Мне тут заказ принесли. Я поем и в квартиру поднимусь. Отдохну немного и поеду куда-нибудь.

– Хорошо… Созвонимся ещё.

– Конечно.

Я сбрасываю вызов. Меня охватывает странное и до крайности неприятное чувство, лишая аппетита.

Какой, черт возьми, друг? Какие, черт возьми, дела?! А если завтра не получится найти замену на работе? Да, согласна, это всё моя вина, что ему пришлось все свои планы менять, но ведь он же мог сказать мне, что вполне вероятно встречи не будет и мне вообще не стоит приезжать!

Мое возмущение плавно перетекает в злость и, когда я возвращаюсь в уже пустую, проветренную и пахнущую чистящими средствами квартиру, меня охватывает такое неприятное и болезненное разочарование, что хочется непременно схватить чемодан и уехать обратно без объяснения причин. И я понимаю, что даже малейшего права не имею на подобные чувства, что моя злость может быть направлена исключительно на меня же и мои необдуманные решения. Однако, злюсь я на Кирилла. Злюсь на его поведение. Злюсь на его бездействие.

В душе я немного успокаиваюсь. И не мудрено: мои мысли витают в прошлом, в той нашей первой встрече, когда я, как сумасшедшая, на несколько минут закрывалась в этой комнатке и пыталась прийти в себя, потому что… Он был в нескольких метрах от меня. Если я приехала сюда только ради того, чтобы вспомнить каждую секунду того дня, то я самая настоящая идиотка.

Оборачиваюсь полотенцем и выдавливаю зубную пасту на щетку. Хочется пить, но я не выхожу из ванной комнаты, потому что здесь тепло, а за её пределами слишком холодно. Квартира очень большая и основного отопления для комфортной температуры недостаточно.

Пока чищу зубы, недоверчиво поглядываю на телефон, что спокойной лежит на кафельной полке. Отказываюсь верить, что этот бесчувственный темный кусок так и будет молчать.

«Позвони».

«Напиши».

«Да, сделай же ты что-нибудь! Я ведь здесь!»

Просушив волосы, я натягиваю теплые домашние штаны, свитер и махровые носки с бубонами. В этот раз я подготовилась, зная, что квартира прохладная.

Звонок.

Звонок!

Хватаю сотовый и едва не роняю его на пол. Глянув на дисплей, я с досадой вздыхаю.

– Привет, мамочка.

– Привет! Вы уже приехали?

– Да, вот полчаса назад в квартиру зашли, – вру я с пугающей легкостью. – Из душа только вышла. Доехали нормально. А вы как? Папа в Тюмени уже?

– Да, приехал. У тебя там что-то телевизоры перестали показывать.

– Да? Не знаю, вчера всё нормально было.

– Может, авария какая-то? Ну да ладно. Какие планы у вас? Тебе там есть, где спать?

– Мама, ну, конечно! Тут большая квартира, мне даже не придется с Ирой в одной кровати спать.

Мама смеется.

– Привет ей передавай.

– Ира, тебе привет! – кричу я. – Тебе тоже привет от нее. Мы сейчас покушаем, тут бабуля наготовила столько… А потом поедем в центр. Ира меня будет катать и показывать, что и где…

– Не забывай про фото!

– Конечно. Пиши и звони.

– Ты тоже.

Удивительно, я настолько обескуражена молчанием Кирилла, что даже не чувствую и толики вины перед мамой за свое наглое вранье. Я даже мозги не напрягаю, чтобы сообразить какую-нибудь чушь!

Завариваю кофе, который привезла с собой. Меня начинает изрядно подбешивать собственная подготовленность, которой я уделила слишком много внимания. Кофе с собой взяла, теплую одежду, питьевую воду, потому что слишком брезгую пить из местно фильтра… Снова конфеты, упаковку колбасной нарезки, шампунь, гель для душа, бальзам для волос… Черт возьми, я даже упаковку презервативов с собой привезла и уже совершенно не чувствую себя так гадко, когда небрежно бросала её в чемодан!

Сажусь за тот самый стол, за которым в прошлый раз мы с Кириллом долго говорили под крепкий коньяк, и неспешно попиваю кофе, таращась на снежную улицу. Отличная выдалась поездка к «бабушке Иры».

Замечательная.

Потрясающая.

Незабываемая.

Куда бы поехать? В какой-нибудь торговый центр? Пошатаюсь по магазинам и куплю бессмысленную безделушку, чтобы она напоминала мне о такой же бессмысленной поездке в Пермь.

* * *

– Ничего себе, конечно, он молодец! – возмущается Ира. Я сижу в какой-то семейной кафешке на самом последнем этаже огромного торгового центра, где заблудилась уже раза три, а голос моей подруги слушаю через беспроводные наушники. Доедаю лазанью и приступаю к чаю. – Какой нафиг друг?!

– Наверное, самый лучший.

– Вот вообще пофигу на это! К нему девчонка приехала из другого города, просто бросила всё и за несколько минут организовала поездку, а он…

– У него были другие планы на эти дни, так что…по сути, он не виноват ни в чем.

– Опять начинается. Если ты сейчас же не скажешь правду, я брошу трубку!

Уже больше пяти часов прошло, как я в Перми, а Кирилл ни разу не написал и не позвонил. Ни разу.

Ни разу.

За это время я успела съесть себя, выплюнуть и ещё раз съесть, поскольку колоссальное чувство сожаления стремительно приближалось к бешенству.

– Я ненавижу себя, – отвечаю я честно. – Что приперлась сюда, хотя обещала этого не делать. В том, что я здесь одна – только моя вина.

– А Кирилл здесь не при чем что ли? – нервно бросает Ира. – Если этот…человек не объявится сегодня, я сама его придушу, вот увидишь! Совсем офигел! Она, значит, к нему приехала, а он…

Мой телефон на столе вибрирует. Я с опаской смотрю на экран и вижу входящее сообщение от Кирилла. Голос Иры по-прежнему в моих ушах, а слова Кирилла перед глазами:

«Прости… Я чувствую себя девочкой какой-то *****, у которой тормоз резко сработал. Пожалуйста, не думай ничего, я всё тебе объясню, но при встрече. Не верю, что ты здесь».

Объяснит что?

Дурное предчувствие моментально лишает аппетита. Уже во второй раз за сегодня. Я смотрю на нетронутый чизкейк и не вникаю в слова Иры, что трещит без умолку. Я лишь чувствую, как стремительно проваливаюсь в зыбучий песок собственных глупых иллюзий и невообразимых совершенно беспочвенных надежд… Дура. Просто дура.

Чтобы отвлечься, захожу в книжный магазин и покупаю любовный роман в красивой сверкающей обложке. Я знаю, что сегодня навряд ли усну, так пусть бессонница хотя бы полезной будет. Заказываю такси по приложению и сажусь на пустующую скамейку около огромной елки. Надо же, на днях наступит Новый год, а я впервые не чувствую этого. Может, это из-за того, что впервые за восемь лет я встречу его без Димы?

Мое внимание привлекает огромный магазин косметики и парфюмерии, что каждый год в декабре устраивает грандиозную распродажу. Внутри очень много покупателей, все что-то разглядывают, нюхают… Такси приедет через десять минут так что у меня ещё есть время выбрать себе какой-нибудь блеск для губ. Однако, оказавшись внутри, мою голову посещает совершенно иная идея.

Мужской аромат BVLGARI Aqua Marine, где же ты?

Консультант с улыбкой помогает мне и ведет к узенькому стенду с разноцветными флаконами.

– Есть в большом формате и маленьком.

Я смотрю на продолговатые голубые флаконы и чувствую, как сердце под ребрами болезненно заколотилось. Мне сложно до конца принять и смириться с мыслью, что эта моя поездка пуста и бессмысленна. Я всё ещё думаю, что Кирилл не приедет ко мне, а если и сделает это, то исключительно из чувства вежливости. Принесет с собой тортик к чаю, посидим с полчасика, посмотрим друг на друга и пожелаем счастливого Нового года, а потом – пока-пока. А этот парфюм… Как самый настоящий мазохист, я буду распылять его в своей квартире и представлять, что вот-вот, только что, Кирилл прошел мимо, оставив после себя этот легкий шлейф прохладной свежести.

– Маленький, – отвечаю я. – Большой мне ни к чему.

Девушка наклоняется к шкафчикам, несколько секунд занимается поиском, а потом достает прозрачную коробку причудливой формы с голубым бантиком по центру.

– В таком формате остался только в подарочной упаковке. В нашем магазине скидки и всё разобрали уже.

– Мм…

– Вы ведь в подарок, верно?

Неопределенно киваю.

Вообще-то, в подарок себе.

– Ладно. Давайте.

Кака в сущности разница. Я эту коробку всё равно выброшу.

В квартиру я возвращаюсь подавленной. Точнее – раздавленной, как старинная конфета, завалявшаяся в пыльной вазе. Должного удовольствия шопинг не принес и я делаю всё по-старинке: набираю горячую ванну, а вместо пены, которой у меня нет, добавляю гель для душа. Прихватив с собой новый романчик и коробку молочных конфет, я залажу в воду и сожалею, что не додумалась прикупить бутылку вина. Я, конечно, не такой уж и питок в этом плане, но для всеобщей картины грусти и разочарования можно было бы и пропустить бокальчик.

Когда мои глаза оказываются на двадцать третьей странице, сотовый на полке издает короткий звук. Это может быть только Кирилл, но вот привычного трепета внутри меня уже нет. Я вроде бы и сократила расстояние между нами до минимума (уже в одном с ним городе нахожусь), но за последние несколько часов оно вновь возросло и кажется, будто я по-прежнему в Тюмени, а он здесь – в Перми.

«Как ты, милая моя?»

Не выдерживаю и прыскаю со смеху.

«В порядке, лежу в ванной греюсь. А ты как?»

«Замерзла? Холодно в квартире?»

«Есть такое».

«Одевайся тепло, пожалуйста! Я с другом вот в баре, пиво пьем. Ты кушала?»

Серьезно: разве по этой наше переписке скажешь, что мы оба сейчас в одном городе находимся? Я уже вроде бы и не надеюсь ни на что, а всё равно ситуация смешнее некуда и вынуждает горько забавляться.

Одевайся тепло.

Ты не голодна?

Кушай обязательно…

Черт, так ты возьми загляни ко мне хотя бы на пять минут и скажи всё это, глядя в глаза! И ещё то, что собираешься сообщить завтра, если получится уехать с работы!

«Пиши мне, хорошо?»

Ты смеешься надо мной? Приезжай, пиши, звони…

«Обязательно».

Уже и читать не особо хочется, хотя книга и впрямь интересная. Я провожу в ванной ещё минут пятнадцать и подушечки моих пальцев уже неприятно сморщились. Тянусь за полотенцем, что привезла с собой в этот раз, и снова злостно усмехаюсь собственной глупости.

Кто я такая? Просто девчонка из прошлого, с которой он виделся пару раз. А друг, с которым Кирилл сейчас сидит в баре – наверное, близкий и лучший. Конечно, куда там мне тягаться с многолетней мужской дружбой, даже если «я» буду существовать в этом городе всего лишь несколько часов.

Телефон снова издает короткий звук. Я бросаю на экран мимолетный взгляд, не желая больше открывать мессенджер. Но мое сердце тут же подскакивает к самому горлу.

«Еду к тебе. Я уже не могу!»

Глава 6

Этот выступ у лестницы вновь спасает меня. В какой по счету раз?

В квартиру Кирилл заходит тихо, собственно, как и в прошлый раз. Господи, количество наших встреч можно посчитать на пальцах одной руки и эта мысль вынуждает меня горько усмехнуться. Пока их так ничтожно мало я буду помнить каждую деталь, вплоть до громкости его шагов.

– Привет, – говорю я первая, сделав шаг в сторону. Чувствую невиданную прежде смелость в присутствии Кирилла и, быть может, она обусловлена тем, что я до конца поняла и осознала – моим глупым и мерзким надеждам не суждено сбыться.

– Привет.

Бог мой, о чем я только что думала? Что делала до этой самой минуты, где была, что ела? Неужели такое бывает?! Один взгляд на человека (реального!) – и крышу по щелчку сносит!

– Ничего, что я приехал так поздно? Я даже не спросил, можно ли…

– Всё хорошо. Я рада, что ты здесь.

Кирилл стягивает коричневые ботинки на шнуровке и небрежно бросает черный пуховик на диванчик в прихожей. При этом его глаза смотрят только на меня, игнорируя всё, что его окружает. Он делает пару коротких шагов ко мне навстречу, а потом, словно услышав грохот в моей груди, уверенно подходит вплотную и обхватывает ладонями мою талию.

– Ты здесь, – говорит он мне, глядя в глаза. – Настоящая.

Наверное, надо что-то сказать в ответ, да вот только язык не поворачивается. Мне кажется, что если я произнесу даже самый короткий и тихий звук, настоящий Кирилл исчезнет в воздухе, а мне так хочется насмотреться на него.

– Кажется, в прошлый раз ты тихонько посмеивался надо мной, когда я говорила нечто подобное про тебя, – улыбаюсь я.

– Давай обсудим это после?

– После чего?

Чувствую давление его пальцев. Кирилл вновь целует меня, только на сей раз в нас обоих как будто нет страха неизвестности, что чувствовался в прошлый раз. Точно мы уже несколько лет вот так встречаемся по несколько раз в год и стали намного ближе, чем просто-хорошие-ближайшие-знакомые.

В моем теле как будто проходит самый взрывоопасный урок по химии: странная жидкость в колбочках пенится и норовит выползти наружу; препод демонстрирует какой-то причудливый опыт, а все ученики выкрикивают волнующее «вау!»… Я чувствую, как мою крышу сносит ураган по имени «Кирилл». Он без труда перемещает мое тело в воздухе, обжигает кожу, сжимает…

Что это между нами? Искры отовсюду, дым от огня, цунами…

Настоящая страсть? Лишь временная или та, что будет всегда?

Привязанность?

Любопытство?

Экстрим?

Мы вновь оказываемся наверху, в той самой постели. Как это случилось снова – понятия не имею.

Глава 7

Мне удается уснуть ближе к утру. Удивительно, что это вообще получается, учитывая события последних нескольких часов… Я чувствую его приятный запах на простынях и тут же уношусь в самые жаркие минуты моей жизни.

Здесь.

В гостиной.

В душе.

А потом снова здесь, в кровати.

Тело болезненно реагирует на любое мое движение, но это ощущение приправлено сладкой крошкой небывалого счастья. Можно сказать, что я занималась любовью всю ночь и ни разу… Боги! Я ни разу не подумала о том, что этот секс – утомителен и не имеет смысла. Наоборот: его было слишком мало. Даже во сне я чувствую эту неприятную недостаточность и просыпаюсь от того, что низ живота сводит горячий спазм.

Он обещал прийти сегодня. И весь день я только и делаю, что поглядываю на часы, в надежде увидеть, как эти чертовы стрелки на глазах ускоряют свое движение.

– Ну, что, как ты там, подруга? Как моя бабуля поживает? Пирожки тебе знатные печет? – веселится Ира в телефоне, пока я навожу марафет у зеркала.

– Ага, она у тебя молодец, – усмехаюсь я. – Боюсь поправиться.

– Ой, тебе это не грозит! Так и что, когда он приедет к тебе?

– Через час.

– Мм, – протягивает она игриво. – А ты уже подготовилась? Ножки побрила?

– Он был со мной несколько часов вчера ночью, – говорю я, чувствуя возрастающее волнение в груди. – Просто несколько часов вместе…

– И что вы делали?

– Думаю, не сложно догадаться.

– Почему с этого не начала разговор?! И что? И как? О! Если он приехал к тебе, значит до него, наконец, дошло, что повел он себя, мягко говоря, странно, когда предпочел тебе игру в теннис и встречу с другом?

– Не знаю… Мы не обсуждали это. Мы вообще ни о чем не говорили, потому что были заняты.

– Господи! Рассказывай!

Смотрю на свое отражение в зеркале с недоверием. Я не узнаю себя. В моих потемневших глазах всё больше наглости и всё меньше человечности. Любое возможное сочувствие и мысль о мерзости своего поведения уничтожается бесстыдством и жадностью. Находясь в чужом городе и зная здесь лишь одного человека, я понимаю, что любые привычные мне сомнения и страхи растворяются в воздухе, как дым. Мне точно известно, чего желает мое тело и сердце. И пока я здесь – готова сделать всё, чтобы насытить себя сполна.

– Что рассказывать? – с полуулыбкой усмехаюсь я. – Меня ещё никогда так не трахали, как вчера. И это было… Мм… Страстно.

– О, мой бог! – с расстановкой громко заявляет Ира. – Ты произнесла это слово вслух! Скажи ещё раз, а то боюсь, что мне всего лишь послышалось?

– Перестань, – смеюсь я. – Я это в хорошем смысле сказала.

– Без какой-либо грязи?

– Без. Эротично, сексуально и смело.

– Черт! Черт! – восторженно верещит подруга. – Пока я вчера полночи читала ужастик Стивена Кинга, моя подруга занималась умопомрачительным сексом с парнем, в которого по уши влюблена почти десять лет!

– С последним перебор.

– Ну прям уж.

– Представь себе!

– Тогда, почему ты столько лет думала о нем? Кажется, я уже не раз задаю тебе этот вопрос.

– Потому что на каком-то неведомом уровне мое тело и разум чувствуют, что именно с ним моя скудная интимная жизнь сложится идеально. Раскрепостится и раскроется полностью.

– О!

– Что? – бросаю я с раздражением. – Я подразумеваю исключительно секс, не более.

– И он тоже?

– Конечно!

– Откуда тебе знать?

– Ира! У него жена и скоро будет ребенок. Я всё ещё убеждена, что абсолютно все мужики – козлы, и Кирилл не исключение. И также, я убеждена, что такие мрази, как я, например, рушат чужие семьи, только потому что слабы на передок.

– Ты слаба на передок?

– Оказалось, что да.

– Значит, ты готова переспать с любым мужиком, который так или иначе тебе приглянется?

– Нет! – ужасаюсь я. – Я имею в виду ситуацию с Кириллом…

– А! Вот оно что! Значит, когда ты спишь с женатым Кириллом, то ты – слаба на передок. А если с каким-нибудь другим женатым мужиком – то нет?

– При чем тут другие мужики?

– А при том, что ты, Катя, никогда не легла бы в постель с женатым мужиком, если бы на то не было веских причин. Пока ты была в браке с Димой, сколько раз с тобой пытались познакомиться другие мужчины?

– Я ни с кем не знакомилась.

– Вот именно! Женаты они были или нет – ты всегда оставалась неприступна. Однако, с парнем, о котором ты помнила долгие годы, спишь, не смотря на то, что он женат и скоро папашей станет. Он козел, а ты изголодавшаяся по сексу стерва? Серьезно? – недоверчиво бросает Ира. – А я думаю, что вы оба хотите друг друга только потому, что…

– Что?

– А ты не догадываешься?

– Нет!

– Да ты моя глупенькая и наивная девочка, – саркастически пропивает Ира. – Ладно, ты сегодня развлекись ещё и объезди его как следует, а завтра, когда вы оба помашите друг другу ручкой, расскажешь мне, почему всё происходит с вами так, а не иначе, идет? И да, кстати, не забывайте предохраняться!

– Не забываем, спасибо!

– Господи, какая ты злая! Поскорее бы уже он приехал и успокоил твои нервишки.

* * *

На мне длинное черное платье с прозрачной юбкой и короткой подкладкой, что едва прикрывает попу. Я купила его пару месяцев назад и совершенно не знала, куда в таком откровенном наряде можно отправиться. Помню, даже жалела потраченных денег, а теперь же – благодарю то короткое мгновение, когда увидела эту вещь на манекене.

Кирилл ставит на стол бутылку белого вина и большой пакет с роллами в картонных коробках. Свой рюкзак он оставляет на полу, а потом резко поднимает на меня голубые глаза и делает шаг навстречу.

– Голодна?

– Очень, – шепотом отвечаю я, медленно пройдясь взглядом по его груди и плечам. – А ты?

– Очень.

Я прикасаюсь пальцами к пряжке его ремня и с наслаждением наблюдаю за тем, как голубые глаза молниеносно накрывает темная дымка. Мне хочется трогать его кожу, проводить по ней языком и сделать так, чтобы ему было хорошо. С Димой я ненавидела оральный секс и совершенно не видела в нем никакого смысла. Даже самого мизерного. Раньше я думала, что эта мерзость, которую мой бывший муж всё время жаждал получать от меня, плод его испорченного порнофильмами мозга, поскольку только в них женщины готовы заниматься этим и многим другим, но никак не в жизни. В реальности, искренне делать это не захочет ни одна уважающая себя женщина.

Но как назвать то, чего хочу в данную минуту я?

Пока мои губы нежно целуют его напряженные скулы и шею, руки с легкостью разделываются с ремнем и пуговицами на джинсах. Его тяжелое дыхание – моя подпитка. Кирилл хочет поцеловать меня, но я ловко впиваюсь зубами в его твердое плечо через ткань футболки и устремляю пальцы вниз, поддев резинку трусов.

Мне нравится, что он не говорит, как ему хорошо или, какая я классная. Это напомнило бы мне о Диме, который часто произносил нечто подобное, когда я изображала «страстную жену». Это всегда было лишним. Тишина, прерываемая лишь тяжелым дыханием – то, что сейчас подкрепляет мою уверенность в себе делать вещи, которые я хочу.

Когда мои пальцы задевают напряженную мужскую плоть, тело Кирилла резко напрягается. Я неспешно приподнимаю низ его черной футболки и наклоняюсь к твердому торсу, покрытому темными волосами. Провожу языком один раз, затем другой, третий… Целую горячую кожу и постепенно спускаюсь вниз, больше не ощущая прохлады, царившей в стенах этой съемной квартиры.

То, что я сейчас делаю – хочу по-настоящему. Помню, как-то раз даже читала книги различных сексологов об искусстве орального секса, когда напрочь отказывалась заниматься этим с бывшим мужем. Все они были правы: это желание исходит откуда-то из вне. Мне просто хочется этого, чтобы быть ближе, быть ниже и покладистее. Мне нравится ощущать его ладони на моем затылке.

Я впервые доверяю.

Нет надобности в ненужных мыслях и лишних переживаниях. Я просто нахожусь с человеком, который идеально схож с моим телом и способен внушить моим истинным желаниям грандиозную смелость. Мы не поднимаемся наверх, как делали это все наши предыдущие встречи. Градус желания в нас слишком высок, чтобы мы тратили время на лишние передвижения. Остаемся здесь, в гостиной. Кожаная обивка дивана подо мной скрипит и за считанные секунды становится влажной. Мне кажется, что я лежу под лучами палящего солнца и мое тело покрывается испариной.

Кирилл кусает мои губы. Один взгляд на его крепкое тело, покрытое темными волосами, сводит с ума не только мои грязные мысли… Каждый его толчок уничтожает мой правильный мирок, где я – милая и добрая девушка с самыми честными и праведными мыслями и намерениями.

Я хочу больше.

Я хочу дольше.

Я хочу это делать всегда.

Грубость его действий лишь укрепляет мою покорность. Он может крепко сжать мою шею, плечи или с силой ухватиться за волосы, чтобы вынудить меня взглянуть в его глаза – и я таю. И в сотый раз понимаю: Кирилл и есть мой недостающий пазл.

* * *

– О чем ты думаешь? – спрашивает меня Кирилл.

Он лежит на диване с бокалом вина в руке, а я поперек – на оттоманке. К роллам мы ещё не притрагивались.

– Мыслей много и нет как будто.

– У меня так же. Я всегда вспоминаю ту ночь, когда мы говорили. Просто говорили. И постоянно мечтаю об этом.

– Просто говорить?

Кирилл кивает.

– Ты даже представить себе не можешь, как мне не хватает этого.

– Говорить со мной или вообще? – не понимаю я. – Тебе не хватает общения в быту?

Не могу позволить себе прямое уточнение – «с твоей женой».

– Я раньше не задумывался об этом, – отвечает он, глядя в мои глаза. – Мы крайне редко можем сесть и поговорить вот так… Я никогда не думал, что мне будет нужно это.

– Говорить о чем?

Кирилл улыбается.

– А о чем мы говорим с тобой каждый день? О делах, о планах, о мечтах, о погоде, в конце концов. Делимся мыслями, неудачами, переживаниями. В моей жизни такого не было.

– О чем же вы говорите тогда?

Он пожимает плечами и отворачивает голову. Я вновь замечаю отрешенность в его взгляде и тут же жалею, что позволила себе залезть на чужую территорию.

– Я планировал, что мы с тобой поговорим о многом сейчас. Думаю, у тебя тоже очень много вопросов ко мне… Только стоит мне увидеть тебя, почувствовать запах и я… О другом думать начинаю. И хотеть тоже.

– Ладно! – я подскакиваю, решив хоть как-то облегчить и его и мои мысли. – Давай, поедим? И будем говорить, идет?

Он кивает и помогает мне разложить коробки с роллами на столе. Наши молчаливые взгляды то и дело пересекаются. Кирилл не позволяет себе прикоснуться ко мне даже кончиком пальца, да и я держусь от него на некотором расстоянии. Так и не скажешь, что пятнадцать минут назад мы занимались страстным сексом.

– Какой ты была в браке?

Я прыскаю со смеху.

– Так, тебя это интересует?

– И не только, – задумчиво произносит Кирилл, игнорируя мое веселье.

– Ладно. Мм… Хреновой.

– Я серьезно.

– Так, я тоже. Я же рассказывала тебе, что мне было достаточно комфортно с ним. Да, часто мы отказывались понимать друг друга, но нам было комфортно. Мне во всяком случае.

– В постели тоже?

Прежде, чем ответить, я делаю пару глотков вина и долго кручу фужер в руке, пытаясь правильно подобрать слова.

– Постель – это отдельный мир, – слабо улыбаюсь я. – Есть бытовая сторона отношений, которую, как ты тогда говорил, нужно настраивать, и есть интимная.

– Верно. Она у вас была настроена?

– Первое время всё происходит от неопытности и неизвестности. Занимаешься сексом, потому что это вроде бы прикольно, да и все говорят о его достоинствах, так скажем. Пробуешь что-то, соглашаешься… Потом уже понимаешь, что тебе вкатывает, а что нет. Так, из общих предпочтений и желаний выстраивается интимная сторона совместной жизни.

– И?

– Я была хреновой женой, – отвечаю я резко и делаю глоток вина. – Которая не смогла стать идеальной в кровати.

Чувствую упрямый взгляд Кирилла на своем пылающем от стыда лице. Он долго молчит, потом забрасывает в рот разноцветный ролл и, жуя, спрашивает:

– И поэтому ты считаешь, что была хреновой в браке?

– Да. Постель – именно то, от чего и будут зависеть отношения между людьми. Ты так не думаешь?

– Нет. Во всяком случае, не считаю секс отправной точкой.

– Почему?

– Это просто секс, – отвечает он, опустив взгляд на руки. – Есть он или нет, но отношения от этого не страдают.

Я смеюсь.

– Должна сказать, что я думала точно так же. До определенного момента.

До той нашей первой встречи, когда я почувствовала то, чего прежде никогда не знала.

– Уходя от меня, мой бывший муж сказал: «Ты превосходная хозяйка. Прекрасно готовишь, дома всегда идеальный порядок – придраться даже не к чему. Но ты не проститутка в постели». Эти слова меня очень задели. Но это правда.

– Хочешь сказать, что секс важнее простых человеческих чувств?

– Нет. Но если между людьми отношения – постель действительно является отправной точкой. – Несколько секунд молчу, стараясь правильно подобрать слова. – Я редко чувствовала себя девочкой с ним.

– Что это значит?

– Я хотела быть нежной, мягкой и такой податливой что ли. Чтобы просто иногда прятаться под его боком и четко понимать, что какие-то действия мне делать просто противопоказано.

– Например?

– Спорить с ним. Даже когда я точно знала, что не права. Это желание возникало часто, если не постоянно.

– Почему так было?

Пожимаю плечами и увожу взгляд в сторону.

– Я чувствовала, что могу позволить себе это. У каждого человека есть своя невидимая энергетика. Сила характера, духа, выносливости, терпения… Я знала, что этот мой микс был намного сильнее его. Я могла позволить себе не уважать какие-то его решения или действия. У меня было несколько попыток самостоятельно погасить в себе эту раздутость или самомнение – не знаю, как правильно обозвать это. И всякий раз я чувствовала себя… Униженной. Как будто собственноручно я унижала себя, стелясь перед человеком, с которым жила. Меня не надолго хватало, потому что характер у меня далеко не девичий.

– И это имеет отношение к постели?

– Конечно. Все проблемы выходят из постели. Если там хреново, то и за её пределами тоже. Можно уважать друг друга, ценить за внимание и заботу, но не любить по-настоящему. Чтобы волосы дыбом вставали и током било, когда любимый человек рядом.

– Это всё сказки. Со временем любовь становится другой. Уважительной что ли.

– У вас уважительная? Раз ты так говоришь об этом.

– Эйфория в любом случае проходит. Этот цветочно-букетный период длится какое-то время, а потом начинается реальность.

– А до этого была фантастика?

– Наверное. Эти первичные чувства невозможно растянуть на целые десятилетия. Рано или поздно они угаснут и останется только уважение. Я не говорю, что секс вообще никакой роли в этом не играет. Но он не имеет первостепенное значение.

– Что такое секс? В твоем понимании.

Кирилл поджимает губы и задумчиво пялится на свой полупустой бокал.

– Потребность. Выброс энергии. Способ расслабиться.

И почему меня так задевает его ответ?

– Значит, вчера ночью ты приехал ко мне только ради того, чтобы расслабиться и выбросить скопившуюся энергию?

– Я приехал, потому что хотел увидеть тебя.

– Ты мог бы сделать это ещё утром. Заехать, выпить кофе, поболтать со мной и помахать рукой на прощание. Но ты ссылался на игру в теннис с другом, потом на встречу в баре с другим своим другом, игнорируя мой приезд. А с наступлением ночи, под действием алкоголя понял, что надо бы расслабиться. К тому же, есть прекрасный вариант под боком.

– Ты действительно так думаешь обо мне? Я не приезжал только потому, что… – Кирилл вздыхает и накрывает лицо руками. – Ты не знаешь, сколько мыслей в моей голове. И теперь их стало в миллионы раз больше.

– Если ты думаешь, что я понятия не имею о твоих заботах, переживаниях и страхах – то ты глупец. Ты женат. Твоя жена беременна. Весной у вас будет малыш и весь ты будешь там – в семье. Ты и сейчас должен в ней быть, а у тебя на уме переписка с левой девчонкой. Ты переживаешь, что когда-нибудь эта связь всплывет и разрушит ваши с Катей отношения. Ты работаешь днями и ночами, только чтобы обеспечить свою семью. И всё в твоей жизни было упорядочено, пока ты не дал слабину. С себя я ответственности не снимаю. И я обещаю тебе, что обо всем этом никто и никогда не узнает. Особенно твои близкие.

– Думаешь, я об этом парюсь? Что кто-то может узнать о нас? – бросает он.

– О нас? – усмехаюсь я по-доброму.

Кирилл поднимается с места и начинает ходить из стороны в сторону.

– Почему у вас не было детей? – спрашивает он меня резко, поставив руки в боки. – Не хотели?

– Хотели вроде. Ничего не получалось.

– Ты сама хотела?

– Нет. Бабушки и дедушки хотели.

Мой ответ как будто доказал его личное предположение.

– А для тебя, что значит секс?

Мы долго смотрим друг другу в глаза. В какую-то секунду мне начинает казаться, что наши мысли и чувства слишком схожи.

– Мы так ловко с темы на тему прыгаем…Теперь, секс для меня – это целый космос, без которого очень трудно жить, если…

– Если что? – шепотом спрашивает Кирилл.

Если любишь.

– С бывшим мужем космос был?

– Нет, – отвечаю я, опустив голову. – Я ненавидела секс.

– Почему?

Пожимаю плечами.

– Бесполезное занятие. И не слишком приятное.

Кирилл долго смотрит на меня и я замечаю, как в его сосредоточенных глазах пробегает тень раздражения.

– Меня бесит, что я не могу соображать, когда ты рядом. Я так много хотел сказать тебе, но у меня всё напрочь с головы вылетает, когда я вижу тебя. Черт!

Он хватает бутылку и наполняет наши бокалы, а потом берет свой и садится на край дивана. Вздохнув, Кирилл тихо говорит:

– Я как будто привык к тому, что ты живешь там – в долбанной переписке. Если честно, я сам до конца не верил, что билеты к тебе купил и вообще поеду. Всё, о чем я думаю сейчас – ребенок. И когда мы поговорили вчера утром, ты сказала, что уже в городе – меня заклинило. Не могу объяснить это, но как будто в ступоре весь день проходил. То, чего я хочу и о чем мечтаю совершенно противоположно тому, что есть у меня сейчас, понимаешь? Я не могу тебе ничего обещать, хотя и понимаю, что должен что-то сказать. Должен как-то прокомментировать то, что между нами происходит… Но не могу. Я не знаю, что сказать, кроме того, что меня чертовски сильно тянет к тебе. Что в моих мыслях – ты рядом со мной, сидишь на трибунах и болеешь за меня, что поддерживаешь, говоришь, объясняешь… В моей голове целый мир, в котором мы с тобой неразлучны. Но есть реальность. В ней я никогда не позволю своему ребенку расти без отца. Я знаю, что это. Черт, я бы многое хотел с тобой! С тобой! Но для этого требуется время и просить тебя о нем и обещать что-то – не могу. Понимаешь?

– Понимаю.

– То, что происходит между нами, и правда космос. Черт, это немыслимый космос! Ты – мой космос!

– Я читаю это постоянно… – шепотом говорю я, подразумевая то его сообщение, что он написал мне после нашей встречи в сентябре. Я скопировала его и добавила в заметки. На память.

– Мое сообщение, – с едва заметной улыбкой шепчет он. – Очень часто я не могу позволить себе сказать тебе что-то ещё. Хотя очень хочется. Очень.

– Аналогично.

Я молча поднимаюсь на ноги и открываю шкаф-купе в прихожей. Достаю из пакета подарочную коробку с парфюмом, который покупала себе и тихонько усмехаюсь. Наверное, не зря в магазине оставались именно с этим бантиком. Когда я подхожу к Кириллу и протягиваю ему коробку, он медленно поднимает на меня глаза и спрашивает:

– Зачем?

– Новый год скоро. Можешь сказать, что сам заехал в магазин и подарил себе, – говорю я, имея в виду легенду для жены.

– Спасибо, – шепотом говорит Кирилл, забирая коробку. – Запомнила…

– Надеюсь, вкусы у тебя не поменялись, – улыбаюсь я и иду к столу, чтобы взять свой бокал. – Но даже, если и так, не бойся сказать мне о том, что этот парфюм уже не актуален для тебя. Я не…

Когда я поворачиваюсь, Кирилл стоит рядом со мной и в его руках знакомая золотая коробка. Он протягивает её мне и тихо говорит:

– С Наступающим, милая моя.

– Дольче? Ты… Когда ты… Зачем? То есть…

– Почему ты заикаешься? – улыбается он.

– Ты помнишь?

– Как и ты. Надеюсь, твои вкусы и предпочтения не поменялись?

– Нет, – улыбаюсь я, забирая свой любимый аромат. – Они по-прежнему мои любимые! Спасибо, Кирилл.

– Тебе спасибо, – говорит он шепотом, глядя в мои глаза. – Что ты есть.

Нас окутывает продолжительно молчание, в котором мне становится слишком уютно и тепло. Рядом с ним – мне очень спокойно.

– Что такое любовь? Секс – космос. А любовь? – спрашивает Кирилл шепотом. – Ты знаешь?

– Знаю. Любовь… – я замолкаю, а потом поднимаю на него глаза и тихо говорю: – Когда хочется прикасаться.

Мне очень хочется к нему прикасаться.

Глава 8

Опять всё повторяется. Эти же голубые, мои самые любимые глаза, смотрят на меня, потом поспешно убегают в сторону, словно замечают в моей заспанной внешности какой-то изъян. У меня вновь всё сжимается. Только теперь эта сила настолько могущественна, что даже нет этого привычного девичьего порыва пустить слезу. Когда внутри плохо, тело ломает, а поганое чувство одиночества садится на плечи – всегда хочется смыть с себя эту тяжесть, хотя бы парой слезинок. А сейчас даже на это у меня не хватает сил. Пусть давит, пусть ломает так, чтобы больше уже и нечего было уничтожать.

Я знаю, что сейчас он уйдет и больше не вернется. И я знаю, что это же сделаю и я. Через несколько часов за мной захлопнется вот эта блестящая входная дверь, и мое некогда волшебное пребывание в этих стенах превратится в одно из многих; я стану обыкновенной гостьей этого города, что просто на несколько дней остановилась в апартаментах на улице 25 Октября, дом 17. И тот космос, что был именно здесь, именно в этой гостиной с приглушенным светом, именно в этой ванной комнате с изображением рыбок, именно там наверху на белых простынях, где я была счастлива – растворится в воздухе и даже не оставит после себя осадок на светлом полу.

– Нужно ехать.

Всегда нужно. Всегда будет это поганое «пора». Неужели жизнь не может обойтись без этих слов?

– Ты забрал парфюм?

Кирилл поднимает свой рюкзак с пола. Я замечаю, как уголки его губ слегка поднялись. Он останавливает на мне неловкий взгляд, потом резко уводит в сторону и отрицательно качает головой.

Не думаю, что он забыл о моем подарке. Полагаю, Кирилл просто надеялся, что именно я это сделаю. А когда случайно обнаружу эту голубую коробочку, то будет поздно…

Уверенными шагами возвращаюсь в гостиную, где на журнальном столике лежат наши подарки друг другу, которые сейчас, в утреннем мраке и в моем мерзком настроении, видятся мне не более, чем просто обменными вещицами. Я люблю дарить подарки. Смысл для меня в том, чтобы увидеть сверкающий блеск в глазах, улыбку, хотя бы толику радости, – все то, чего вчера я так и не заметила. Лишь недоумение и необъяснимый испуг. И сейчас, якобы позабыв об этой голубой коробке, Кирилл дал мне прекрасно понять, что для него это вовсе не подарок, а так, просто глупое баловство одинокой девочки, что захотела «понюхать его любимый аромат не на бумажной полочке, а на нем». Мне все равно, что он сделает с этим флаконом: кому-нибудь отдаст или просто выбросит в помойку, когда будет проходить мимо мусорных баков. Это уже потеряло какой-либо смысл.

Я возвращаюсь в прихожую и пытаюсь закрыть глянцевую упаковку, которая отказывается поддаваться. В конечном итоге, я просто протягиваю кучку цветного картона Кириллу и молча пожимаю плечами: не могу я вернуть этой «обменной вещице» первозданный вид.

«Скажи ему что-нибудь. Скажи, что не хочешь, чтобы он уходил. Скажи, что он – целый мир для тебя!»

Кирилл поспешно набрасывает широкий ремешок рюкзака на плечо, потом делает ко мне шаг и заключает в объятия: такие короткие, комнатной температуры, без поцелуя, без глубокого вдоха запаха на моей шее. Он отворачивается и молча открывает входную дверь. Я иду следом. Не потому, что мне надо закрыть за ним общую дверь, а потому, что как полнейшая дура, хочу смотреть на его затылок как можно дольше. Ведь, когда дверь закроется – я больше не увижу его.

– Спишемся, – говорит он мне тихо-тихо. А может, вовсе и не это он сказал.

Дверь между нами захлопывается. Несколько секунд я стою в этом небольшом коридорчике и бессмысленно таращусь на дверную ручку. Мой взгляд не влияет на её движение, которого я по-настоящему жду. Никто с той стороны не хочет возвращаться, никто не хочет с силой опустить её и ворваться в эти четыре стены.

Попятившись назад, я тихонько закрываю дверь квартиры, проворачиваю замок и бреду к журнальному столику. В моем бокале осталось вино. Тот, из которого пил Кирилл, стоит на обеденном столе, посреди больших коробок с роллами. Мы ко всему этому едва-едва притронулись.

«Я хочу воспитать сына. Почему-то уверен, что это у меня хорошо получится. Тренировать его, продвигать. И хочу сделать всё возможное, чтобы мои родные и близкие ни в чем не нуждались», – вспоминаю я его слова, что он говорил мне глубокой ночью.

Опускаю глаза на пустую бутылку вина и перед глазами мельком проносится фотография его жены, что установлена на телефоне. Я случайно заметила это.

«Между нами теплые отношения. Да, я отчеканенный в какой-то мере, знаю, что не надо делать, что не надо говорить, и это нормально. Да, я многого не позволяю себе потому, что она меня просто не поймет. Но я не думаю, что это плохо, ведь она для меня близкий человек. До нее у меня была веселая жизнь, с приключениями. Я был футболистом, у меня было столько всего, что просто вау. Безусловно, сейчас всё не так. Но я сам пришел к этому, изменил себя, принял решение, которое в тот момент времени посчитал нужным и правильным. И конечно, твое появление в моей жизни это… Неописуемо. Я знаю, я чувствую, что это не просто так. Все это не просто так».

Я поднимаюсь наверх. За мной волочится тяжелый мешок одиночества в компании с разжиревшей на глазах безнадежностью. Когда моя голова касается подушки, я закрываю глаза. В нос неутомимо проникает воздух, пропитанный особым для меня запахом. Таким легким, но вместе с тем болезненным, что мои пальцы невольно сжимают простыни. Вот бы сейчас его руки обняли меня. Прямо здесь, в постели. Чтобы я уснула пусть и с глупой, но, мать его, все же надеждой, что когда проснусь – голубые глаза будут рядом. Они будут смотреть на меня, смеяться, сверкать. Я буду любоваться этими вертикальными полосами по обе стороны лица, что возникают только, когда он улыбается.

Нет. Просыпаться не надо вовсе. Можно мне просто уснуть вот так рядышком, как это было еще несколько часов назад, и всё? Навсегда вот так остаться. Чтобы не было этих хреновых невозможностей, чтобы всем этим «нет», «нельзя», «пора» показать средний палец и посыпать их тошнотворной кокосовой крошкой, которую я так ненавижу.

Вот так бы я хотела, если по другому нельзя.

Надеюсь, эта Катя знает, что с ней хороший человек. Что он не просто парень с руками и ногами, а необычайно, непомерно, невообразимо глубокий… Что он может читать стихи; аудиозапись, что он отправлял мне осенью, бережно хранится в моем телефоне. Кирилл с трудом, но всё же, может поделиться мыслями и чувствами… Это ведь всё так глубоко спрятано, но вполне реально вытащить наружу. Да, мне безгранично жаль, что я испортила его, и гореть мне за это в аду. Но я летала…

Что там говорят: в раю спокойно, но в аду компания интереснее? Полагаю, для меня уже туда есть билет.

Катя – раз.

Катя – два.

Катя – я.

Может, хватит уже? Никакого разнообразия. Ленам будут встречаться Лены. Наташам – Наташи. Ольгам – Ольги… Видимо, как-то притягиваемся все мы друг к другу.

Что такое любовь?

Может, прикосновение?

Да. Оно самое. Когда хочешь касаться человека. Вот так: пальцами, губами… Не боишься нарушить его зону комфорта, просто протягиваешь к нему руку и только регулируешь силу этого касания. Оно может быть легким, едва ощутимым, а может заключаться в настолько крепкой хватке, что после себя обязательно оставит болезненный след.

Любовь – это уважение, искренность, доверие, благодарность и ответственность…

Да чепуха это все! Слышите? ЧЕ-ПУ-ХА!

Можно жениться или выйти замуж за человека, которому вы благодарны, которому вы доверяете, уважаете, чувствуете свою ответственность, но это ничто, когда вы не хотите касаться его! Это не та любовь, о которой каждый-каждый-каждый грезит в самых глубоких и самых потаенных своих мечтах. Это не то чувство, когда хочешь растворяться. Когда хочешь падать в пропасть и успеть схватить того самого, с кем этот полет можно разделить.

Отбросьте все эти благодарности и уважения, что – да! – важны, как колеса автомобилю. Без них он естественно не поедет. Но, послушайте! Ведь можно как в том мультике про семейку Флинстоунов! Просто проделать дыру в днище, просунуть ноги и вместе «топать» в самом охрененном автомобиле, которым владеют немногие. Вот это и есть любовь. Когда без этих чертовых колес, которые всем так нужны, ваш автомобиль едет. Когда все эти правильности в шоке переминаются с ноги на ногу, а вы просто касаетесь друг друга и понимаете, что без этих прикосновений вас разломает на части. Нет, это не похоть. Не сиюминутное желание, которое следует немедленно удовлетворить. Это все аккуратно и бережно. К кончику носа, к краешкам глаз… Именно так и на целую вечность.

ПОСЛЕДНЕЕ, ЧТО МЫ СКАЖЕМ ДРУГ ДРУГУ В УХОДЯЩЕМ ГОДУ

27 декабря, 13:11

«Я не спросила кое-что во время разговора. Забылось как-то, а сейчас вдруг вспомнила. Почему ты называешь меня так? «Моя», «хорошая моя», «девочка моя», «моя…» – зачем? Безусловно, это не передать как приятно. Я себя как будто действительно чьей-то чувствую и это фантастично. Но зачем? Если до вчерашнего разговора у меня были пробелы относительно некоторых вещей и тебя самого, в частности, то сейчас, когда ты доходчиво объяснил свои желания, мысли, предпочтения и цели – я, честно, не знаю, как к этому относится. К «моей».

Ты говорил, что хочешь понять мои мысли, что я думаю обо всем этом, а главное – чего хочу. Скажи мне, разве ты не знал и не знаешь? Действительно не понимал и не понимаешь? Да, возможно я не выразила свои чувства так, как надо было, но у меня тоже есть то, что пока остается для меня под запретом. Я не могу позволить себе сказать что-то… Единственное, что мне было не ясно – все то же самое, но исключительно с твоей стороны. Ты ведь очень закрыт для меня. Но вчерашними-сегодняшними действиями и бездействиями, словами и молчанием, ты всё разъяснил. И я ни в коем случае не хочу, чтобы ты сейчас подумал, будто я обижаюсь на что-то. Нет. Возможно, так было бы, не скажи ты мне вообще ничего, и тогда, как и все девушки, я принялась бы думать, додумывать… У тебя есть своя жизнь – и это хорошо. Ответственность, желания, будущее – прекрасно. И да, я понимаю, что между нами происходит что-то странное и необъяснимое. Хотя, на самом деле оно все объяснимо, просто никто из нас не может сказать это прямо. Но оно есть и будет, по-видимому, только в таком формате. Не сдвинется, так и будет стоять на месте. У тебя есть стремления (хорошие, резонные), у тебя всё выстроено – тогда смысла в чем-то другом просто нет. Нет его!

Да, всё это приятно, невообразимо, взрыв мозга – а что потом? Ты в свой мирок, а я в свой. Ты в свои загоны, а я в свои. Я пытаюсь хоть немного приблизиться, а ты закрываешься… Да, я хочу знать, что тебя тревожит, что тебя раздражает, что радует, что делает счастливым, но так получается, что это не мое дело, потому что тебе есть с кем делиться всем этим. Тебя есть кому поддерживать. Тебе не надо говорить мне какие-то нежности, и вовсе не потому, что ты каменный и тебе сложно поделиться эмоциями, а просто потому, что я не тот человек, которому ты можешь и должен это говорить. Это нормально.

Меньше всего на свете я хочу, чтобы ты загонялся по этому поводу. Вообще, по моему существованию в твоей жизни как таковому. Сейчас тебе точно не до этого. Я вчера слушала тебя, думала, слушала… Пожалуйста, встреть Новый год без моего существования в твоей голове. Посмотри, оцени, сделай выводы. Занимайся своими делами, радуйся, веселись, отдыхай, строй, обустраивай, планируй, но только чтобы ни «я» ни «мы» тебе не мешали.

Я никуда не денусь. Я всегда есть. Накипит, ломать будет, хреново станет – ты знаешь, как со мной связаться. Поговорить о чем-то конкретном или просто так – ты ведь знаешь, я буду рада. Решишь ты связаться со мной или нет – я в любом случае буду за тебя рада, поверь. Просто мне НЕ кажется, а я уверена, что именно тебе нужно время на все это… А «все это» – непомерно большое. К чему прийти или не прийти, что-то четко понять или не понять вовсе – не знаю… Но я по-настоящему хочу этого. Хочу, чтобы ты САМ это сделал. Я ведь, понимаешь, знаю все относительно себя… Я это уже давно поняла. Конечно, мне проще было прийти к этому, определить для себя, чего я хочу, когда я хочу, с кем я хочу и есть ли во всем этом смысл. Думаю, и так все понятно. Спасибо тебе за подарок. Я, видимо, по особым случаям буду им пользоваться. С Наступающим, милый.

27 декабря, 14:44

«У меня есть много желаний и мыслей, которые я себе не позволю. Как и ты. Не могу. На сегодняшний день – точно. И возможно, что через день, два, месяц, год, пять – неважно, все так совпадет, сложится, что я смогу это сделать. Смогу позволить себе это.

Я обожаю тебя. И я невероятно счастлив, что ты настоящая, что ты есть в моей жизни! Ты появилась в ней неожиданно. Открыла меня для меня же самого новым каким-то… Новое состояние, не говоря уже о том, что я испытываю к тебе. Ты разжигаешь во мне какую-то невероятную энергию одним только взглядом, словом, действием. Общаясь с тобой, находясь рядом – я счастлив. По-настоящему.

Очень много необъяснимых вещей произошло, совпадений, пересечений, которые в моей голове не укладываются… Я всегда хочу повторять: где ты была хотя бы гребаные пару месяцев раньше, прежде, чем решилась дать о себе знать? Не говоря уже о восьми годах… ВОСЬМИ!!!

Но это уже неважно. Важно, что есть вещи, которые я не могу себе позволить совершить сейчас. И я всегда говорю, делать надо то, что хочешь – живем один раз. Но недавно, я стал чувствовать, что это не совсем так. Когда дело касается ребенка – это отсекается. По крайней мере, пока я не буду уверен, что он будет себя хорошо и спокойно чувствовать без меня. Но я не знаю, когда это произойдет. Просто не знаю и не могу сказать. Все это к тому, что если просто говорить, хочу ли я быть с тобой? – ДА! Хочу ли говорить тебе об этом, как и многие другие вещи? – ДА! Но я не могу… Потому что нет конкретики, а я очень хочу, чтобы ты была счастлива. Просто потому, что ты близкий для меня человек. Я просто не имею права говорить, что все у нас с тобой будет хорошо, жди меня.

Тебе надо жить, не думая каждый день, что мы будем вместе. Хотя, я сам об этом похоже все чаще думаю… И это тяжело. Надо жить и кайфовать. Стараться, в любом случае. Ты должна знать, что я тоже всегда есть, я реальный и готов сделать для тебя всё, что в моих силах.

Что будет дальше, мы узнаем только через какое-то время. Все должно происходить само собой. Улыбайся, пожалуйста, береги себя, будь осторожна и всегда знай, что можешь связаться со мной. Я не верил, что такое возможно, чтобы меня принимали полностью таким, какой я есть. Это бесценно.

Да. Я люблю тебя».

Глава 9

Я рада, что встречать Новый год к нам придут родственники. По крайней мере, смогу отвлечься на их разговоры о росте цен на товары и их нескончаемые семейные проблемы. Как и в прошлом году, мы перебираемся на дачу. Каждый раз, когда папа затапливает печь, атмосфера в доме становится чрезвычайно теплой. Под щекотливый треск объятых пламенем поленьев мы с мамой занимаемся готовкой, а папа с Ваней чистят снег во дворе и ставят декоративные ёлочки с разноцветными фонариками.

– Как у Иры дела? – спрашивает меня мама. – Она в Тюмени будет отмечать праздники?

– Нормально вроде. Новый год там встретит, а сюда послезавтра приедет.

– И как тебе Пермь? Понравился город?

– Мм… Да так… Ничего особенного, – хмыкаю я, нарезая соленые огурцы в салат. – Серый и грязный какой-то.

– Я знаешь, что вспомнила? – улыбается мама. – Парня того… Футболиста, который в Пермь летел.

Черт, мама! Я изо всех сил стараюсь не думать о нем, потому что мы уже несколько дней не общаемся, пообещав друг другу встретить Новый год без лишних мыслей. А ты вдруг вспоминаешь о нем и меня за собой тянешь!

– Вы не общаетесь?

– С чего это?!

Мама с подозрением оглядывает меня и пожимает плечами.

– Откуда мне знать! Сейчас Интернет чудеса творит. Может подписаны друг на друга где-нибудь.

– Нет, – уже спокойнее отвечаю я.

– И ты не знаешь, что с ним и как он?

– Нет. Хватит огурцов, как думаешь?

Каждые пятнадцать минут я то и дело проверяю непрочитанные сообщения в моем телефоне. Точнее, есть ли они вообще. Когда вижу красную галочку на иконке WhatsApp – мое сердце подскакивает к самому горлу, а надежда начинает переливаться всеми цветами радуги. Мне чертовски не хватает его. Особенно по ночам, когда мы могли говорить друг с другом до самого восхода солнца. Конечно, когда Кирилл находился на работе…

Интересно, что он делает сейчас?

Куда смотрит?

О чем думает?

Улыбается или грустит?

Может, злится?

Это мое дурацкое состояние лишает меня привычной радости от предновогодней суеты. Я всё время жду, когда этот чертов телефон издаст знакомую мелодию и на экране появится имя, которое выбито на моем сердце, словно тату. Вообще-то мне запрещено думать о таком и желать уж тем более. И так делов наделала, не совестно ли?

* * *

– С Новым годом!

– С Новым счастьем!

Объятия, поцелуи, звон бокалов – всё, как и всегда. За исключением того, что встречаю я 2019-й разведенной и будучи влюбленной в женатого человека.

Который скоро станет отцом.

И живет почти в двух тысячах километров от меня.

Который явно очень сожалеет о своих поступках за последние несколько месяцев.

А точнее – о совершенных сразу после собственной свадьбы.

– Катюша, ты где такое платье раздобыла? – интересуется подвыпившая тетя Соня. Не понимаю, зачем ей знать это. – Блестящее, коротенькое!

– На заказ сшила.

– Ого! Я же и смотрю, что такое в магазинах не найдешь! Тебе бы в нем на свидания бегать!

Разбежалась. Настроение настолько поганое, что хочется с головой в сугроб нырнуть и не вылезать обратно. Но вместо этого я решаю залпом выпить шампанское, от которого у меня точно будет раскалываться голова. По крайней мере, из-за боли мне навряд ли захочется думать о Кирилле. Может, мне стоит вообще начать новую жизнь с нового года? Оставить всё в прошлом, в том числе и собственные чувства? Новые и такие неправильные…

Какие же они неправильные и губительные.

Боже, когда-нибудь мне это аукнется. Когда-нибудь предадут меня, как это сделал Кирилл со своей супругой. Когда-нибудь я тяжело заболею и буду спрашивать всевышнего, за что он так со мной? А потом, превозмогая боль, я со стыдом вспомню, как однажды не остановила себя, продолжая написывать женатому парню. Как два раза ездила к нему и собственноручно соблазнила… И тогда я пойму, что вот он – мой косяк! Мой самый жуткий, греховный и непростительный косяк. И за это я когда-нибудь поплачусь. Ведь за всё в этой жизни приходится платить и особенно – за совершенное злодеяние. Никто не будет разбираться в истинных мотивах и были ли те вообще, ведь факт остается фактом – я соблазнила женатого мужика и гореть мне в аду.

Гореть мне в аду.

Гореть.

Надо же! Сколько бы раз я не занималась этим дурацким самобичеванием, мое предчувствие как будто ехидно посмеивается в сторонке. Какое-то странное ощущение возникает внутри, стоит только подумать о неправильности моих поступков… Такое чувство, что я всё сделала правильно. Как будто всё должно быть так, а не иначе…

Дурость какая! Ничего правильного и хорошего в моих действиях нет и быть не может, но это необъяснимое чувство чего-то теплого и нежного как будто по-настоящему согревает меня.

Что за чертовщина такая?

Спать я ухожу задолго до того, как первые гости решают покинуть наш дом. По традиции, что уже долгие годы соблюдается в нашей семье, в обед следующего дня мы идем в гости к брату папы. Мы с мамой не очень рады этому приглашению по той простой причине, что наш папа ещё не отошел от новогодней ночи, а тут снова за стол надо садиться! Я даже знаю, чем закончится этот вечер: папа и дядя выпьют лишнего и начнутся нескончаемые признания в любви. Мы с мамой будем стоять в прихожей и без конца звать папу, говоря, что такси скоро уедет, если мы не поторопимся.

– Надо заехать в торговый центр, – говорит мама, нанося румяна на скулы. – Таня наверняка пригласила тетю Зою и дядю Сашу, а я не покупала для них подарки. Будет неудобно, если мы с пустыми руками придем.

– Мы на такси?

– Если ты будешь шампанское пить, то конечно.

– Нет, я не хочу. И так голова квадратная.

– Тогда, сядешь за мою? И такси не надо будет на обратную дорогу вызывать. Папа ведь наберется и будет потом к несчастному водителю приставать. Он же не может рот на замке держать, когда пьяный.

– Угу, – протягиваю я со вздохом.

Конечно, уж лучше мне выслушивать пьяный бред папы, чем какому-то незнакомому мужику. Я больше чем уверена, что на обратно пути папа будет учить меня жизни и правилам дорожного движения.

Когда я с трудом нахожу свободное место на парковке торгового центра, папа и Ваня в один голос сообщают, что останутся в машине. Мы с мамой, взявшись за руки, идем к крутящимся дверям, поражаясь большому количеству людей, которые первого января не дома отсыпаются, а по магазинам шатаются.

– Пойдем вниз, – говорит мама, указав на эскалатор. – Там магазин постельного белья хороший. Купим полотенца в подарок.

И вот вибрирующая конструкция плавно спускает нас на нулевой этаж, где располагаются банкоматы, продуктовый магазин и множество всяких небольших бутиков. Смотрю, как мама с улыбкой пишет ответное смс-сообщение подруге, потом перевожу взгляд на мужчину впереди, что устало глядит куда-то наверх, как будто не понимает, какого черта он приперся сюда, если можно было остаться дома, и невольно останавливаю взгляд на огромной вывеске «АПТЕКА». Во мне тут же возникает ощущение забывчивости. Кажется, я что-то хотела купить… Может, капли в нос или обезболивающие…

Точно!

– Мам, я в аптеку! У меня скоро цикл начнется и таблетки нужны. Тебе ничего не надо?

– Возьми Ване леденцы для горла. Сегодня жаловался, что побаливает. Говорила ему вчера, чтобы шапку надел, когда салют смотреть выходили, а он не послушал.

– Хорошо, – киваю я. – Я подойду к тебе!

Пока иду к аптеке, считаю в уме, когда приблизительно у меня должны начаться месячные. Конечно, можно и в программе специальной посмотреть, но я почему-то точно уверена, что и сама справлюсь с подсчетами.

Дня через два-три.

– «Нурофен» в капсулах и леденцы какие-нибудь при боли в горле, – говорю я девушке за внушительным прилавком.

Пока она ищет в узких ящиках высокого шкафа мой заказ, я оглядываю яркую витрину и случайно цепляюсь глазами за знакомую голубую коробочку, которую покупала для себя несколько месяцев подряд.

ClearBlue.

Смотрю на девушку в белом халате, что продолжает поиски, а потом снова переключаю внимание на огромное многообразие тестов на беременность. Надо же, у них такие яркие и привлекательные рисунки на коробках, что прям хочется себе прикупить какой-нибудь. Голубые, зеленые, розовые…

– У вас чего-то нет? – спрашиваю я, не отрывая глаз от манящих коробочек.

– Есть, только найти нужно. Одну минутку, пожалуйста.

– Конечно.

Когда-то я с содроганием таращилась на результат в окошке электронного теста. Хотела увидеть «+» и точно так же боялась этого. Может, мне просто не суждено иметь детей? И каждый раз, приходя в аптеку, я будут ненароком замечать эти привлекательные коробочки и вспоминать, как…

Нет. Не буду. О чем это я вообще?!

– Нашла! «Нурофен» и леденцы со вкусом лимона. Что-то еще?

А сейчас, хотела бы я ребенка? Одна, без мужа…

– Мм, ещё йод, который в виде стика, – говорю я первое, что приходит в голову.

– Минуту.

О чем я думаю? Какой ребенок! В моем случае к этому нужно подходить со всей ответственностью. Чего там у меня не хватало? Как же это… Плохо вырабатывался гормон прогестерон, который и поддерживает беременность. Из-за него тогда у нас с Димой ничего не вышло.

– Что-то еще?

– Тампоны на четыре капли.

– Секунду.

Да, в моем случае к беременности нужно готовиться. Пропивать курс витаминов и всяких других пилюль. И чего я думаю об этом? Через два-три дня начнутся месячные. Они просто не могут не начаться уже потому, что мы с Кириллом предохранялись!

– Это всё? – спрашивает меня девушка.

– Можно мне тест. Электронный.

– Конечно. Какой вам?

– Тот, где на коробочке пустышка нарисована.

Пустая трата денег.

* * *

«Милая, я не могу так. Мне сложно не знать, что с тобой, где ты и как ты? Я с трудом удержался, чтобы не позвонить тебе в новогоднюю ночь. Мне так хотелось услышать твой голос, который мне постоянно снится… Я скучаю».

Меня будит короткая вибрация телефона. Я без конца перечитываю сообщение от Кирилла, чувствуя, как по телу разливается знакомое тепло, внушающее спокойствие.

«Я тоже очень скучаю по тебе».

И это правда. Иногда в моей голове проносятся слова того астролога, чтобы я начинала уже делать то, чего по-настоящему хочу. Плохо только, что делать мне хочется совершенно нехорошие вещи.

«Поговорим завтра? По телефону?»

«Буду рада».

«Отлично».

Отправляю смайлик.

Однако я и подумать не могла, что в его понимании «завтра» – это в половине седьмого утра.

«Ты не спишь?»

«Уже нет. Почему так рано проснулся?»

«Мы с другом собираемся на горнолыжную базу. Выезжаем через двадцать минут. Сейчас можешь поговорить со мной? Или неудобно?»

«Могу. Звони».

Вооружаюсь наушниками и отвечаю на немедленный звонок.

– Доброе утро, милая, – говорит мне Кирилл. Господи, как же я скучала по этому голосу!

– Доброе утро.

– Наконец-то, я слышу тебя. Извини, что разбудил. Мне просто… Я очень хотел поговорить с тобой.

– Как отметил Новый год? – спрашиваю я, боясь ляпнуть лишнего. А лишнее в моем случае – признания. – Весело?

– Обыкновенно. Мы поехали к родителям Кати.

– А-а.

– А ты?

– Как обычно. С семьей и родственниками.

– Я думал о тебе, – почти перебивает он меня. – Постоянно. Я ни о ком не думал так много, как о тебе эти дни.

Молчу, хотя так хочется раскрыть ему все свои чувства! Не было и минуты, чтобы мои мысли не были заняты им! Чтобы я не вспоминала о тех днях в холодной квартире, где мы…

Тихо выдыхаю и закрываю глаза.

– Пожалуйста, мы можем быть друг у друга? – спрашивает меня Кирилл. – Говорить о чем угодно и знать, что мы есть друг у друга?

– Мы и так есть друг у друга, милый.

– Ты для меня большее, чем просто знакомая, подруга, близкий друг… Ты – моя половина, Катя. Я чувствую, что ты… Черт! Ты меня за идиота, наверное, считаешь, – усмехается он. – Я просто столько всего стал видеть и понимать…

– Поговорим об этом позже? – предлагаю я. – Когда ты не будешь торопиться никуда.

– Да, – шепотом говорит он. – Обязательно.

– Отправляй мне фотографии, где ты на лыжах или… В общем, отправляй, что хочешь!

– Конечно. Пиши мне.

– Обязательно.

– Я очень… – начинает Кирилл, а потом резко замолкает. – До связи, милая.

– Да. Пока.

Мое настроение взлетает до самого космоса. Я как будто вновь дышу полной грудью! Набрасываю халат и тихонько спускаюсь на первый этаж, чувствуя боль в лице – улыбка отказывается исчезать. Захожу в ванную комнату и гляжу в зеркало на свое довольное отражение: много ли для счастья нужно, чтобы в глазах горело живое пламя?

Хватаю зубную щетку, но тут же замираю. В радужные мысли невольно проскальзывает забавное воспоминание о яркой коробочке, что со вчерашнего дня лежит в моей сумке. Утро – идеальное время для проведения теста. И хотя я понимаю, что занимаюсь ерундой, ведь в моем случае никакого положительного результат быть не может, всё же выхожу из ванной комнаты и хватаю свою сумочку.

Если честно, я до сих пор не до конца понимаю, зачем купила этот тест. Я даже не представляю, как повела бы себя и что почувствовала бы, покажи он мне тот результат, которого я ждала и боялась, будучи в браке. Просто, раз уж купила да и время идеальное – почему бы не сделать это, чтобы потом навсегда забыть?

Вскрываю коробку и делаю всё согласно инструкции. Положив тест на горизонтальную поверхность стиральной машинки, принимаюсь за чистку зубов. И хотя я по-прежнему уверена в отрицательном результате, внутри меня всё же есть это слабое возбуждение… Такой вид легкой тревоги, которая легонько прыгает внутри, в районе солнечного сплетения. Я помню, как делала такие тесты и ждала результат минуты три не меньше. Эти мигающие песочные часики без конца переворачивались и переворачивались, пока, наконец, не загорался «-».

Сколько сейчас прошло времени?

Пф! Секунд двадцать не больше!

Перехожу к чистке правой стороны верхних зубов и бросаю веселый взгляд на экран теста.

«Беременна. 1-2 недели».

Я часто моргаю и хватаю тест.

«Беременна. 1-2 недели».

Не может быть. Этот тест явно испорченный! В инструкции четко сказано, что смотреть результат через 1-2 минуты, а сейчас прошло всего несколько секунд! Да и до месячных у меня еще три дня! Я проверила в специальном приложении вчера…

Споласкиваю рот и снова таращусь на экран.

«Беременна. 1-2 недели».

Быть не может.

Этого не может быть! Мы же… Мы же предохранялись.

Черт, мне не хватает воздуха. Открываю небольшое окошко над стиральной машинкой и пялюсь на серое небо.

Нет…

Нет…

Это явно ошибка. Тест не может показать положительный результат так быстро, особенно когда еще даже задержки нет! Отличная новогодняя шутка… Прекрасная.

Внушаю себе спокойствие и решаю повторить тест завтра. Нужно только съездить в город и купить несколько для собственного успокоения.

– Что-то случилось? – спрашивает меня Ваня за завтраком. – Ты злая?

– Нет! С чего это? – хмыкаю я.

– Как будто злая, – пожимает он плечами.

На самом деле, я просто встревожена. А ещё не на шутку поражена и напугана.

– Я сегодня в город поеду, хочу книги купить в магазине. Кто-нибудь со мной хочет?

– Я! Тоже что-нибудь выберу! – соглашается Ваня.

– Отлично, – слабо улыбаюсь я. А потом невольно кладу ладонь на свой живот.

Неужели это правда?

Нет. Не может быть. Сейчас я куплю кучу тестов и докажу самой себе, что это просто сбой моего организма или неисправность электронного теста.

Глава 10

Утро – лучшее время для проведения теста, ведь именно в утренние часы гормональный уровень повышен. Я это помню. Я всё это знаю и помню, но в силу своей нетерпимости провожу пятый тест вечером.

«+».

«Беременна. 1-2 недели».

Две полоски.

Две яркие полоски.

Две очень яркие полоски.

– Катя, ты скоро?! – торопит меня Ваня за дверью. – Я не могу уже терпеть!

– Минуту!

– Я слышал это пятнадцать минут назад! Давай, выходи!

Таращусь на тесты перед собой и совершенно недоумеваю: как? Каким образом это могло случиться, учитывая нежелание моего организма вырабатывать этот прогестерон и нашу с Кириллом защищенность. Мы же предохранялись… В голове тут же возникает момент из сериала «Друзья», когда Росс не мог поверить в беременность Рейчел и был в шоке от того, что на коробке презервативов мелким шрифтом было написано, что данный вид защиты не дает стопроцентную гарантию. И как же я всегда смеялась, глядя на вытянутое лицо несчастного Росса Геллера!

– Катя!

– Иду! – кричу я в ответ и собираю тесты в кучу. Я прячу их в самом последнем ящике, под сумочкой с бигудями мамы, которыми она никогда не пользуется. Завтра я отнесу тесты к себе в комнату, ведь сейчас мне не удастся пройти с ними мимо родителей незамеченной.

Чтобы удостовериться окончательно в своей внезапной беременности, я сдаю кровь на анализ. Через пару дней на мою электронную почту приходит результат: уровень ХГЧ повышен и указывает на 2-3 неделю беременности.

Итак, год начинается с сюрприза. С самого неожиданного и невероятного сюрприза, о котором мне непременно предстоит сообщить моим близким.

* * *

Думаю, это подходящий момент. Папа уехал в Тюмень на несколько недель и в доме остались только мама, Ваня и я. Конечно, новость, которую я собираюсь сообщить, очень удивит их. Не то, что удивит – они в обморок упадут! Я уже больше недели живу с мыслью, что через 8 месяцев стану мамой, и мне просто жизненно необходимо поделиться ею. Было бы правильнее сообщить об этом Кириллу, да вот только я понятия не имею, как это сделать! Но, что больше всего пугает меня – его реакция и отношение к моей беременности. К будущему ребенку. Нашему ребенку.

Нашему.

О, мой бог! Я буду мамой, а Кирилл – папой. Вообще-то он и так собирается им стать, но тут совсем другая история… У меня никогда даже мысли не возникало о том, что у нас могут быть дети!

Так…

Я скоро буду мамой.

Мамой…

Да какая же из меня мамаша то?! Чему я ребенка научу? Что буду говорить ему об отце? Боже… Как я сообщу об этом своему папе? Да, он страшно мечтал о внуках, но их появление подразумевало законного мужа рядом со мной, а не чужого, который к тому же и живет в другом городе! И скоро впервые станет папой…

Так… Его первенец родится в мае, а уже через четыре месяца на свет появимся мы.

Мы.

Мы.

Мы.

– Ты чего такая загруженная последнее время? – спрашивает меня мама, когда мы садимся завтракать. – Что-то случилось?

– Нет! Ничего. – Прочищаю горло и опускаю чайную ложку на стол. – Папа звонил тебе?

– Сегодня? – усмехается мама. – Так ведь утро только. Позже позвонит, конечно. А что?

– Ничего, просто.

С чего начать то? А может не надо ничего растягивать, а прямо сразу так и сказать: мама, ты скоро станешь бабушкой?

– Катя, в чем дело? – снова спрашивает мама, глядя в мои глаза. – Что случилось?

Мои губы растягиваются в неконтролируемой и глупой улыбке. Наблюдая за моими нервными усмешками, мама ещё больше округляет свои глаза и без конца спрашивает, что такое могло произойти. Когда я успокаиваюсь и опускаю голову, она уже готова вот-вот разрыдаться.

– Да что такое то?! Говори уже, пожалуйста!

– Я беременна.

Странно, но сказав эти слова вслух я вдруг начинаю понимать, как сама отношусь к происходящему со мной.

– Я беременна, – повторяю с улыбкой. – Уже месяц.

– …Как. Ты? Погоди… – Мама трясет головой, а её круглые глаза мечутся из стороны в сторону. – Как так? То есть… Кто? Когда?

– Помнишь, я в Пермь с Ирой ездила?

– Ну?

– Ну вот и… Мы с Кириллом встретились.

– С каким?

– Мам, ну футболист тот, – усмехаюсь я. – Из Шереметьево.

– Ты же говорила, что не знаешь о нем ничего.

– Я бы и дальше так говорила, не окажись я вдруг беременной. Не знаю, как это вышло, ведь мы предохранялись. Мы с Димой столько раз пытались, я и тесты покупала на овуляцию, и прогестерон этот принимала, а толку никакого не было. А тут один раз…

«И, между прочим, у вас это случится внезапно. Беременность, я имею в виду. Когда вы совершенно не будете думать об этом. Без планирования. Сами потом удивитесь, как это произошло», – вспоминаю я слова той женщины астролога.

– Это вы что, первый раз увиделись и…

– Нет, – качаю я головой и начинаю говорить то, что придумала за эти дни, дабы хоть немного утаить ужасную правду. – Осенью у него игра была в Тюмени. Мы встретились, поболтали – ничего большего. Потом переписывались, общались… Потом Ира позвала меня к своей бабушке и я подумала, что это знак, ведь в Пермь едем. Ну, там мы снова встретились.

– И как он? Играет в футбол? Какой он… – мама явно всё ещё в шоке. – Погоди, а у него никого нет?

Вот мы и приехали к самому страшному и пугающему.

– Он женат.

Мама часто моргает и смотрит на меня с недоверием.

– Катя…

– Я не горжусь тем, что сделала! И я не собираюсь заявлять о себе! У меня нет никаких планов и надежд, мама. Если ты вдруг подумала об этом, то смело выбрось из головы. Я прекрасно знаю и видела, что это такое. Просто… Так получилось. Я слышала, как папа говорил, что мне пора начинать свою жизнь личную строить, а я не хочу этого делать. Не хочу больше ни с кем жить, ни для кого стараться – не хочу. И когда я поняла, что беременна – мне легче стало. Потому что рядом со мной не будет мужика, о котором нужно заботиться. Всякий раз, когда папа психует без повода, я вижу, как это на тебе отражается. И я не хочу такого для себя. Мне нужно спокойствие, а его я смогу получить только, если рядом со мной не будет мужика, требующего для себя слишком многого. А теперь я точно не буду одна, мама… Я не знаю, возможно в будущем мое отношение к этому изменится и я встречу кого-то и буду готова доверить себя что ли, но пока я не хочу никого видеть рядом с собой. Мне это не надо.

– А Кирилл?

– Мы с ним по-прежнему общаемся и не позволяем себе ничего больше, кроме дружбы. Он хороший, замечательный и совершенно другой… Но, будь он даже свободен, я всё равно не была бы готова строить с ним что-то. Не хочу.

Несколько секунд мама молчит, а потом поднимает на меня сверкающие от слез глаза и с улыбкой говорит:

– Я стану бабушкой. С ума сойти… Я буду бабушкой! Моя дочь станет мамой!

– Это действительно так.

– А Кириллу ты говорила?

– Нет. В мае у него родится ребенок.

– Надо же.

– Я пока не знаю, как ему сказать и надо ли вообще. Лишней информацией только нагружать.

– Ну, это твое дело, конечно, – спокойно говорит мама. – Но я думаю, что он имеет право знать. Решай сама, доченька.

– Угу. Ты злишься на меня?

– Почему я должна злиться на тебя? Ты такую новость мне сообщила… Как я могу злиться? Скоро у нас будет малыш, Катя! Конвертик такой крошечный!

– Это я знаю, хотя иной раз верится с трудом. Я о другом. О том, что…

– Я поняла, – перебивает меня мама и, наконец, начинает размешивать свой кофе в кружке. – Конечно, я не в восторге от этого. Но я верю, что ты не станешь лезть в чужую семью. Случилось и случилось. Значит так тому и уготовано быть. Не зря же, наверное, рейсы тогда задержали? – улыбается она, смахнув слезу с щеки. – Не зря.

– Я боюсь говорить об этом папе. Он убьет меня.

– Тебе сколько лет, Катя?

– Это неважно. Ты прекрасно знаешь нашего папу.

– Успокойся. Он, конечно, будет в шоке, но… Он обрадуется.

– Лет через пять.

– Не говори ерунду.

– Он убьет меня.

– Перестань думать и нервничать по этому поводу. Сейчас тебе это совершенно ни к чему.

* * *

Ваня поверил моим словам только после того, как мама таинственным тоном в голосе проворковала: «В сентябре ты станешь дядей». Мой брат был так шокирован, что несколько долгих секунд сидел совершенно неподвижно и даже не моргал, в ужасе таращась то на меня, то на маму. Когда шок уступил место радости, Ваня подбежал ко мне и стал целовать, обнимать, гладить по голове и без конца причитать, как он счастлив.

Только на следующий день семнадцатилетний подросток приходит ко мне в спальню и спрашивает об отце моего будущего ребенка.

– Футболист? Тот самый футболист в аэропорту? Кирилл, с которым ты переписываешься? Ты серьезно? Ты не шутишь?

Однако, его восторг тут же исчезает, когда я напоминаю ему, что этот самый футболист женат и очень скоро станет папой. На секунду мне даже кажется, что Ваня осуждает меня. Хотя, если и так – то все правильно делает.

– Ты ему говорила?

– Нет ещё.

Ваня тут же округляет глаза:

– А когда скажешь?

– Не знаю, – пожимаю я плечами. – Может и не скажу.

– То есть как это? Катя, это ведь его ребенок!

– Милый, ты ещё маленький для таких тем.

– Я не маленький. Это ты так постоянно думаешь. Он ведь отец твоего ребенка. Он имеет право знать!

– Но ему это может и не нужно совсем, Ваня! У него своя жизнь: семья, заботы, ребенок будущий. Мы общаемся, как друзья, не более. И этого достаточно.

И это действительно так. Когда он позвонил тогда, собираясь с другом на горнолыжную базу, мне почему-то показалось, что после того разговора Кирилл станет писать что-то очень личное. Возможно, поделится переживаниями или какими-нибудь желаниями, в которых так или иначе фигурирую я. Однако же мы действительно просто общаемся: обо всем и ни о чем. Как будто между нами и не было того пламени, что обжигало кожу и опаляло сердца.

– Ну и пусть. Но ведь он должен…

– Ваня, – перебиваю я и сдержано вздыхаю. – Всё. Закрыли тему.

Я знаю, что эта новость пошатнет жизнь Кирилла. Расшатает её так, что потом не собрать обратно. Я и так наделала делов. Пора заканчивать. Даже несмотря на то, что порой у меня возникает желание ощутить это неведомое мне чувство, далекое от одиночества. Полную противоположность тому, когда точно знаешь, что рядом с тобой есть человек, с которым вас связывает намного больше, чем общение в WhatsApp и секс.

Ребенок.

Будущий ребенок.

«Что взял покушать с собой?»

«Приготовил мясо в духовке с картошкой и салат нарезал».

«Здорово».

Я всегда поражаюсь тому, что Кирилл сам готовит поесть. То есть… В моем воображении в их семье именно он занимается приготовлением пищи. Не знаю, может в этом нет ничего странного, но для меня – по-настоящему немыслимо. Бывает он приезжает домой после работы и пишет, что очень проголодался. И, когда я спрашиваю, а что же он будет кушать, Кирилл отвечает: ничего. Мол, надо ехать за продуктами в магазин, ведь кроме него этого никто не делает.

Окей, а что насчет готовки?

И вновь: ничего. Суп никто не варит, яичницу не жарит. На работу он готовит сам, с работы – сам. В выходные тоже сам. И у меня возникает вполне логичный вопрос: а Катя вообще когда-нибудь и что-нибудь готовит?

«Опять удивляешься?»

«Наверное, всегда буду» – улыбаюсь я.

«Я бы хотел, чтобы ты мне что-нибудь приготовила».

«Можно спросить?»

«Конечно! Мы же давно договорились, что можем спрашивать и говорить о чем угодно!»

«Вы ужинаете вместе? Завтракаете, обедаете… Ну, так, чтобы вместе за одним столом, с разговорами обо всём и ни о чем?»

«Нет».

Ну, собственно, я так и думала.

«А как вы вообще кушаете? По отдельности?»

«Типа того».

«Понятно».

Кажется, об этом Кирилл не очень хочет говорить.

«Как ты себя чувствуешь?»

«Почему ты постоянно задаешь мне этот вопрос?»

«Просто хочу знать, что тебе хорошо. Разве я так часто интересуюсь этим?»

«Вообще-то да».

«Тебе это не нравится? Раздражает?»

«Нет. Со мной всё в порядке, не переживай!»

«Не знаю, как сказать тебе… Знаешь, у меня последнее время такое чувство, как будто тебя что-то тревожит».

Я часто моргаю и прочищаю горло.

«И почему ты так думаешь?»

«Сам не знаю. Просто так кажется. Вот вчера мы говорили по телефону и ты так тяжело вздохнула… Милая, всё ведь хорошо у тебя?»

Хорошо, конечно. Я беременна, ты скоро станешь папой во второй раз. Я сообщила эту новость маме и Ване и они обрадовались. Осталось только самое сложное: сказать об этом тебе и моему папе. И как это сделать – я совершенно не знаю.

«Ага. Просто нужно много читать и писать рецензии. А делать это совсем не хочется».

«Ты волшебная».

Сообщение появляется сразу же после того, как всплывает в чате мое. Я несколько раз прохожусь глазами по этим буквам и вновь невольно кладу ладонь на плоский живот. Пока ещё плоский живот.

«Я всё время вспоминаю тебя ту, к которой мог прикасаться. У меня из головы не выходят твои движения, то, как ты говоришь, смеешься и смущаешься… Я до сих пор не понимаю, что это между нами и почему меня так тянет к тебе. То есть, я прекрасно знаю, что чувствую и какие эмоции и желания ты вызываешь во мне, но я никак не могу понять – почему так? Почему это произошло сейчас, а не раньше, когда столько знаков и предпосылок было к этому? Мы могли бы построить нашу совместную жизнь задолго до этого момента и жить счастливо. Я в этом даже не сомневаюсь. Какая-то ты вся правильная для меня. Помнишь, ты говорила про пазлы. Так вот, ты и есть мой недостающий пазл правильной формы с идеальными углами… Ты такая волшебная, Катя».

«Часто думаешь о том, что могло быть, но не случилось?»

«Стараюсь не зацикливаться. Прошлого не изменишь. На самом деле я невероятно благодарен судьбе, что это вообще случилось. Что ТЫ случилась в моей жизни. Я теперь на многие вещи смотрю иначе. И уверен, что это только начало».

«На какие, например?»

«Ты была права. Секс имеет огромное значение в отношениях между людьми. Я не хотел это признавать, хотя уже тогда понимал, что в твоих словах есть доля правды. Это даже не как просто процесс, а намного больше… Он с чувствами. Со взглядами. С прикосновениями… И каждое несет в себе совершенно разные, но глубокие смыслы».

«Разве у тебя такого не было?»

«А разве было у тебя?»

«У меня был просто секс. Сначала, как что-то новое и неизведанное. Потом он превратился для меня в обязанность».

«Ты занималась им только потому, что должна была?»

«Я так считала, да. Наверное, поэтому возненавидела это дело. Оно занимало слишком много времени и требовало от меня терпения, чем я редко когда могла похвастаться».

«Значит, он был без чувств?»

«Если ты о любви, то, наверное, в самом начале, когда ничего толком не знаешь, не умеешь – нет. А уже позже… Да. Просто изнуряющий процесс не более».

«А как же брачная ночь?»

«Можно сказать, что её не было. Я тогда устала, мне корсет ужасно сдавил ребра. Я хотела просто лечь спать, что, собственно, и сделала».

«Когда ты пришла к выводу, что секс имеет основное значение в отношениях?»

«После развода. В браке я убеждала себя, что это не столь важно, ведь есть уважение друг к другу. Мой муж всегда настаивал на обратном. Естественно, я злилась, психовала и, как уже говорила выше, возненавидела всё, что связано с сексом. А потом мы развелись».

«Ты вспоминаешь о нем?»

«Как о муже – нет».

«А как о ком?»

«Это происходит нечасто. Но бывает в мыслях проносится его образ, как человека, с которым я когда-то дружила. Наверное, тебе это сложно понять… Я не держу на него зла и обиду. Я вообще ничего не чувствую к нему. Но просто знаю, что такой человек есть на этом свете и я была с ним знакома когда-то».

«Когда-то… Сколько прошло с развода?»

«Девять месяцев».

Эти два слова заставляют меня улыбнуться.

«Знаешь, о чем я сейчас почему-то подумал?»

«Сколько всего случилось в моей жизни всего лишь за несколько месяцев?» – усмехаюсь я.

«Каким был бы наш ребенок, если бы вдруг ты забеременела?»

Я едва не падаю с дивана.

«С чего вдруг такие мысли?»

«Сам не знаю. Но тот космос, в котором мы оба были… Черт! Я не знаю, как правильно объяснить тебе свои мысли. Особенно здесь, в этой переписке!»

«Попробуй» – настаиваю я.

«Наша встреча с тобой – не случайная. Я это ещё тогда понимал, но, как мне казалось, сделать ничего не мог. И близость наша… Она особенная, понимаешь? Разве ты чувствовала эту мощь и притяжение раньше? В постели и вне её?»

«Нет».

«Вот и я нет. В моей жизни вообще не было ничего и близко к этому».

«Так и при чем здесь «девять месяцев», о которых ты вдруг подумал?» – спрашиваю я, стараясь успокоиться.

«Мне кажется, что когда два человека сходят с ума и просто уносятся в другое измерение, чувствуя друг друга кожей и сердцем – у них могут получится невероятные дети. Каждый ребенок – настоящее чудо и совершенно неважно, был ли он зачат в истиной любви или в пробирке какой-нибудь. Тут уже дело воспитания и заботы о нем… Но когда вот так… Как было у нас с тобой… Ты понимаешь меня?»

«Да».

И я действительно понимаю, что он имеет в виду. Я тоже задумывалась об этом.

«Я тебе говорил, что секс – это способ расслабиться. И я по-настоящему думал так до тебя… Потому что раньше это так и было. Я никогда не думал, что в постели можно настолько уноситься от реальности. Что можно смотреть в глаза человеку и сходить от этого с ума, что можно делать…намного больше… Я сейчас пишу это и каким-то девственником себя ощущаю! Я это всё к тому, что когда есть действительно настоящее чувство между людьми, то привычные вещи обретают новую форму. С тобой я действительно уношусь в космос и это путешествие когда-нибудь точно принесет свои плоды».

Может, это отличный повод сказать ему?

Ну да, конечно! В переписке сообщить женатому парню, что скоро он станет папой.

«Когда-нибудь? То есть ты думаешь, что это снова повторится?»

«Я в этом уверен».

Вот как.

«В моей голове каждый день происходит какая-то перестановка. Как тебе объяснить… Помнишь, я говорил, что наши с Катей отношения выстраивались очень долго? Для меня это всегда была работа. Где-то подстроишься, где-то на компромисс идешь, на что-то просто глаза закроешь. Да, чаще всего наперекор себе, так скажем, но во благо всеобщего спокойствия. Я чувствовал, что так делать не есть хорошо. Не всегда хорошо. Что важно делать так, чтобы потом не сожалеть и просто счастливым быть что ли. И вот когда я приехал к тебе, когда увидел, прикоснулся, а дальше понеслось… Милая, я делал то, что хотел и был счастлив. И теперь с каждым днем я понимаю очень многое… Мне сложно пока говорить об этом».

«И не надо».

«Может, позже?»

«Конечно».

Если бы мы говорили с ним об этом с глазу на глаз, то сейчас последние слова прозвучали бы очень тихо. Почти шепотом.

«Ты счастлив, что скоро станешь папой?»

«Иной раз поверить в это не могу. Но да, я определенно счастлив. Как иначе?»

«Никак. Когда будет известно, кто у вас?»

У вас.

У вас.

И у меня.

У меня.

«На следующей неделе. В понедельник».

«Ого! Скоро!»

«Ага!»

Наверное, было бы логичнее спросить о том, кого они с Катей хотели бы, но не думаю, что это уместно. Мне вообще запрещено говорить о них, как о семье, а уж о детях спрашивать и подавно. Не думаю, что у меня есть на это право. Так то, у меня вообще нет никаких прав.

«Я буду спать, милый. Глаза закрываются».

«Конечно! Завтра пиши, хорошо?»

«Обязательно. Спокойной смены тебе».

«Спокойной ночи, Катюш. Спи крепко».

Но я не сплю. Переключаю каналы по телеку, пока не нахожу «Маску» с Джимом Керри. Но и фильм я не смотрю. Думаю лишь о том, что теперь моя жизнь навсегда изменится и, наверное, в лучшую сторону.

Глава 11

На приеме у гинеколога мне становится спокойнее: беременность подтверждена узи и анализом крови. Если до этого момента иной раз в голове проскальзывало сомнение, то теперь я точно уверена, что внутри меня зарождается новая жизнь. Домой папа вернется на следующей неделе, поэтому в моем распоряжении еще как минимум восемь дней, чтобы отрепетировать свою речь. Удивительно, но моя мама пребывает в необычайном спокойствии. Всякий раз, когда я говорю ей, как сильно боюсь, что папа озвереет, она тут же фыркает, мол «не занимайся ерундой», а потом начинает причитать, что нервничать мне ни в коем случае нельзя.

– Катя, он будет счастлив!

– Мама, ты слишком оптимистична.

– Сколько лет он ждал внуков и вот, наконец, это свершилось! Так что успокойся!

– Он ждал внуков в полноценной семье, где у меня муж есть.

– Значит, так надо! И без мужика можно со всем справиться, успокойся. Ты сама говоришь, что он тебе сейчас не нужен и ты не готова к отношениям. Объяснишь ему всё и он поймет. Представляю, конечно, в каком шоке он будет, но радость и счастье – гарантированы. А что Кирилл? Ты собираешься говорить ему?

– Я ещё не решила.

Мама улыбается.

– А когда решишь? Года через два?

– Смешно.

– Просто стараюсь повеселить тебя.

– Спасибо, мама.

К вечеру низ живота начинает неприятно потягивать. Я тут же вспоминаю тот день, когда почувствовала то же самое, а через несколько часов у меня началась обильная менструация. Гинеколог тогда сказала, что беременность замерла и «всё вышло» естественным путем.

– Сегодня врач тебе не назначила принимать этот прогестерон?

– Нет, – отвечаю я маме, боясь даже пошевелиться. – Только магний и витамины для первого триместра.

– А ты говорила ей о прошлой беременности?

– Конечно.

Мама нахмурилась.

– Давай, ложись и отдыхай. Не вставай с постели. Если что-то понадобится – я или Ваня принесем.

Сказать, что я испытываю страх – ничего не сказать. Пытаюсь отвлечься на дурацкие передачи и фильмы, но в мыслях лишь одно: я могу потерять ребенка, который стал для меня настоящим новогодним подарком. И, что самое интересное, по-настоящему долгожданным! Мне кажется, что я ждала его всю свою жизнь… Да, я не была готова к нему и долго не верила в свою беременность, но теперь, когда есть вероятность лишиться его – у меня начинается паника. Да, мой папа навряд ли обрадуется, что его дочь «залетела» и будет вынуждена считаться матерью-одиночкой, но сейчас, когда у меня болит живот и потягивает поясница – я хочу рыдать от беспомощности.

Нет, этого не должно случиться. Я верю и чувствую, что тот, кто внутри меня, случился не просто так. Он нужен мне, как воздух… Я точно знаю и чувствую, что он нужен мне, а я ему.

Материнский инстинкт?

Внезапно, в голову врывается мысль, заставившая мое сердце подскочить к самому горлу. После той неудавшейся беременности врач прописала мне прогестерон в капсулах, которые я принимала достаточно продолжительное время. Я точно помню, что одна оранжевая коробка была у меня в шкафчике в ванной, а здесь, на даче…

Осторожно поднимаюсь на ноги и иду к комоду. Я частенько складываю лекарства в самый верхний ящик в дальний угол, чтобы их не было видно. Убеждаю себя, что если эта коробка здесь есть – значит это знак и мне нужно обязательно принять пилюлю. А если нет…

Стараюсь не думать об этом. Быстро перебираю коробки и…

– Да! – ахаю я, схватив оранжевую упаковку. – Они здесь!

Я даже помню дозировку: по одной капсуле утром и перед сном.

Выслушав меня внимательно, мама спрашивает:

– Ты можешь связаться со своим врачом, к которому в Тюмени ходишь?

– Да.

– Спроси у нее об этих капсулах. Когда папа приедет домой, мы с тобой съездим в Тюмень к ней на прием.

И почему я раньше не додумалась до этого?

* * *

Мне удается пережить эту ночь. И хотя у меня появилась уверенность, что всё с нами будет хорошо, я по-прежнему не поднимаюсь с постели, боясь нанести вред даже самым малейшим движением. К вечеру я спускаюсь на первый этаж, ложусь на диване в гостиной и читаю романы, а в перерывах раздумываю над тем, как сообщить радостную новость папе. Надеюсь, она действительно обрадует его.

– Я придумала, – заявляю маме, спустя несколько дней. – Куплю ему красивую бутылку какого-нибудь виски, закажу торт с огородом капусты и…скажу.

– Капусты? – смеется мама.

– Ну, да. Знаешь, там несколько капусточек наверху пусть сделают и аиста. Конечно, подобный ход больше подходит для отца ребенка, но в нашем случае это невозможно, поэтому вся прелесть события достанется будущему дедушке. Что думаешь?

– Я думаю, что он в обморок упадет, – смеется Ваня. – И, возможно, разозлится.

– Ваня!

– Он прав, мам. Я точно знаю, что папа будет зол.

– Не говорите ерунду! Хватит уже! У нас радость, а вы смуту какую-то нагоняете! Всё, слышать больше об этом ничего не хочу!

До самого приезда папы мы не говорим о его возможной негативной реакции на «радостное известие». Как и хотела, я купила большую бутылку виски, заказала небольшой, но очень яркий и забавный торт: капустная полянка, а в центре старенький дедушка таращится на (почему-то!) очень огромного аиста с конвертиком в клюве. Эти презенты мы прячем в прохладной кладовке, где у нас стоят мешки с картошкой и соки в упаковках. Не знаю, как мама с Ваней, но я с ужасом ожидаю наступления вечера, когда после ужина мой папа узнает, что скоро станет дедушкой.

Весь день от волнения у меня нет аппетита. Ем только мандарины, да и то по той простой причине, что они помогают мне пережить токсикоз. Кирилл сегодня не работает, а это значит, что общаемся мы урывками по два-три сообщения за день. Обычно мне сложно даются такие дни без него, но сегодня затишье между нами крайне необходимо.

За ужином папа рассказывает о готовности клиники, что он собирается открывать в Тюмени. Я его почти не слушаю, а только пытаюсь уловить настроение во взгляде и голосе. Ваня постоянно таращится на меня в фальшивом ужасе, вынуждая сердце в груди ещё больше колотиться от переживаний.

– Ну, что, будем пить чай? – спрашивает всех мама, давая мне понять, что пора.

– Угу.

Я поднимаюсь и кивком показываю ей следовать за мной к кладовке. К моему счастью у папы звонит телефон и, пока он разговаривает, мы с мамой тихонько перешептываемся:

– Я умираю, мама! Я не могу! Не могу! Я сейчас сдохну просто!

– Катя, успокойся! Ты зачем так накручиваешь себя? Всё будет хорошо!

– Не будет… Не будет ничего хорошего. Он меня из дома выгонит. Ой, ну и ладно, главное, чтобы это прошло как можно скорее.

– Катя!

– Мама! – шепотом кричу я. – Это конец. Это конец всему.

– Прекрати сейчас же! Бери торт и выходи! Мы рядом с тобой, ну!

Я чувствую, как у меня трясется подбородок. Волнение достигло таких масштабов, что я едва не роняю торт, потому что руки не просто дрожат – они как будто прыгают!

Мама берет бутылку виски, я несу торт, а Ваня… Он просто сидит напротив папы и с улыбкой наблюдает за происходящим. Когда папа заканчивает телефонный разговор, мы с мамой выходим из кладовки, а дальше… Дальше всё происходит, как в тумане.

Папа удивляется торту в моих руках и улыбается, с непониманием оглядывая нас с мамой. Он поднимается на ноги и опускает глаза на зеленую верхушку торта, потом снова оглядывает нас всех и вновь глядит на торт. Эти секунды, что он пытается разгадать незамысловатую загадку кажутся мне вечностью. Настроения на его лице сменяются слишком быстро и к тому моменту, когда он медленно поднимает на маму глаза, мое сердце обрушивается в самые пятки.

– Ты? – спрашивает он маму таким голосом, словно весь день бежал по труднопроходимому лесу и теперь держался из последних сил. – …У нас? Ты, да?

– Нет, милый, – улыбается мама. – Ты скоро станешь дедушкой.

Папа снова таращится на торт и как будто не понимает того, что только что услышал.

– Как? Кто? – вертит он головой. – Ваня? Ваня?!

– Господи, да при чем тут Ваня то?! – ахает мама. – Тебя что, больше не кому дедушкой сделать?

Ну всё. Прощай моя жизнь.

Папа медленно переводит глаза на меня, а потом за считанное мгновение его брови ползут на лоб.

– Как? – выдыхает он, глядя на меня с недоверием. – Как?

– Вот так, – с глупой улыбкой отвечаю я.

– Подождите… Подождите, я что-то не понял! – рухнул он обратно на стул. – А ну садитесь и рассказывайте. Это шутка? Вы сейчас пошутили?

– Никто не шутит, папа. Я правда беременна.

Ставлю торт на стол и сажусь рядом. Мне чертовски некомфортно сидеть на диване и глядеть на папу снизу вверх. Я сразу же ощущаю себя беспомощной и какой-то побитой.

– Ты пошутила? – снова спрашивает он меня.

– Какие могут быть шутки, папа?

Он часто моргает.

– …И сколько уже?

– Через две с половиной недели будет два месяца.

– Два месяца, – повторяет он шепотом. – А… Господи, только не говори мне, что это Дима.

– Это не Дима.

– А кто? – тут же спрашивает он.

Смотрю на маму, что занимается приготовлением чая. Она для меня – подушка безопасности, что всегда вовремя срабатывает.

– Молодой человек. Спортсмен. Высокий, крепкий и симпатичный, – отвечаю я сразу на несколько ещё не заданных вопросов. – Он футболист.

– Тот футболист, с которым ты в аэропорту познакомилась?

– А ты откуда знаешь? – ахаю я.

– Так это давно было, лет десять назад, да?

Я таращусь на маму, а она просто пожимает плечами, мол, наверное когда-то рассказала папе, только вот не помню уже, когда и зачем!

– Это он?

– Да.

– Он что, в Тюмени живет?

– Нет, в Перми. Приезжал в Тюмень на игру как-то осенью, вот мы и встретились, – вру я. Эту речь я приготовила заранее, ведь прекрасно знала, что именно папу будет интересовать. – А потом Ира позвала меня в Пермь к бабушке и вот… Мы снова встретились. Короче, это всё неважно. Главное, что случилось то, что случилось. И это делает меня счастливой.

– А он знает?

– Нет, я не говорила.

– Почему? – спрашивает папа так, словно я идиотка.

Я поджимаю губы. И вновь мы приехали к самому интересному.

– Он женат, – отвечает за меня папа спокойным голосом. Как-то уж очень быстро он сообразил. – У него самого дети есть?

– Да.

Я не хочу говорить о том, что Кирилл ещё не стал отцом. Не думаю, что это так уж и важно.

– Как его зовут то?

– Кирилл.

И тут папа зависает. Долго молчит, потом вскрывает бутылку виски и наливает себе в стакан. Когда за стол садится мама, она берет его за руку и уверенным голосом говорит:

– Ну, что ты так задумался то? Поверить не можешь? Я тоже была шокирована, а сейчас счастлива, как никогда. Сережа, мы с тобой бабушкой и дедушкой будем! – восклицает она. – Сколько мы ждали этого! И ничего, что без мужа. Мы сами справимся! Она уже была замужем и что? Сколько они старались, но ничего не получалось? Значит, не нужно было тогда. А сейчас этот ребеночек решил появиться! Давай, отвисай и радуйся!

– Вы серьезно? Вы не шутите?

– Нет, Сережа! Давай, свыкайся с этой мыслью. Как тебе тортик, кстати? Смотри, этот мужик очень на тебя похож, – улыбается мама.

– Да, – отвечает папа, совершенно без эмоций. Он всё ещё пребывает в трансе. – Красивый.

– Ну, всё. Наш папа завис надолго! – смеется мама. Она наливает в кружки чай, а потом начинает осторожно нарезать торт, то и дело поглядывая на задумчивого папу. – Это всё очень хорошо. Дети – настоящая радость и чудо. Нам ведь так не хватает топота детских ножек в доме. Летом поставишь бассейн во дворе, чуть позже – футбольные ворота. Будешь ты, дед, ворота защищать и мячи пропускать, только чтобы внук радовался!

Наконец, на лице папы появляется улыбка.

– Будешь ведь? – настаивает мама, склонившись над ним.

– Буду, – отвечает папа, а потом переводит на меня сверкающие глаза: – Я очень рад, доченька. Медленно доходит, конечно, но я точно очень рад.

– Спасибо, папа.

– Я буду дедом, – вздыхает он протяжно. Я замечаю, как его глаза мгновенно увлажняются. – Настоящим дедом.

– А я – бабулей, – смеется мама. – А Ваня – дядей.

– А Катя – мамой! – восклицает Ваня. – Наша Катя будет мамой!

Мы дружно смеемся и не можем сдержать слезы радости. В этот момент, наблюдая за своими самыми близкими и родными людьми, я понимаю, что всё именно так, как и должно быть. Не раньше, не позже, а именно сейчас. Теперь я спокойная и ничем не обремененная будущая мама.

Глава 12

«Сегодня работаю. Если раньше приеду – могу позвонить?»

«Конечно. Давно не слышала твой голос».

«Читаешь мои мысли».

– Не говорила Кириллу? – спрашивает меня Ваня, нарезая колбасу для бутерброда.

– Скажу.

– Когда? – не унимается мелкий.

– Когда посчитаю нужным.

– Почему ты сейчас не можешь сказать ему? Что изменится то?

– Я не хочу больше обсуждать это, ясно?

Поднимаюсь к себе и закрываю за собой дверь. Мне и без этих разговоров тошно на душе. Я надеялась, что после того, как мой папа всё узнает, мне станет проще жить, но не тут то было. Раньше, когда я смотрела сериалы, где героини оказывались в похожих ситуациях и без умолку твердили, что ни за что не скажут о своей беременности отцу будущего ребенка, всё время думала: ну и что с того? Не скажут и не скажут, жить будет проще всем. А потом, когда им взбредало в голову обратное и они со слезами на глазах вываливали эту информацию на мужика, меня прям колотило от злости!

«Мой ребенок нуждается в отце!»

«Без отца ребенок пропадет!»

«Хосе имеет право знать, что у него есть сын!»

Вот зачем этому несчастному Хосе знать об этом? У него жизнь спокойная и размеренная, полным-полно своих планов и забот, а тут ты со своим «имеет право знать». А теперь, когда я уже третий месяц ношу под сердцем нашего с Кириллом ребенка, эта пагубная мысль посещает и мою непутевую голову. Почему пагубная? Ох, а какой же ей ещё быть?!

Наш будущий отец скоро станет отцом своего законного ребенка, зачатого в законном браке с законной женой. Они готовятся к переезду в новую квартиру, которую взяли в ипотеку, и их жизнь строится кирпичик за кирпичиком с превосходным цементом. Я же, со своей новостью, как строительный кран, потерявший управление! Он разрушит эти идеально-упорядоченные кирпичики за один раз!

Нет. Я не стану этого делать. Имеет он право знать, не имеет – не стану! Я ведь очень люблю его. И эта любовь не такая, которая готова вершить даже злодеяния, лишь бы любимый был рядом. Нет. Как и говорила маме, я не готова к новым отношениям. Как бы сильно меня не тянуло к Кириллу, даже если бы он был свободен – я бы не смогла вновь начинать то, что может в скором времени закончиться.

Или продолжаться всю оставшуюся жизнь.